енный  грохот,  словно  отдаленные
взрывы на руднике, затем снова поднимаю голову, чтобы прислушатьсЯ к звукам,
идущим сверху.
     ‘тучат  пулеметы. џ знаю, что наши заграждениЯ прочны и почти  не имеют
повреждений,  -  на  отдельных  участках  через  них пропущен  ток  высокого
напрЯжениЯ. ђужейный  огонь нарастает. €м не пройти,  им  придетсЯ повернуть
обратно.
     ‘нова  приседаю  на дно.  ‚се  во  мне  напрЯжено до  предела.  ‘наружи
слышитсЯ   щелканье   пуль,  шорох   шагов,   побрЯкивание  амуниции.  Џотом
один-единственный пронзительный крик. €х обстреливают, атака отбита.
     ‘тало  еще немного светлее. ‚озле моей  воронки слышны торопливые шаги.
Љто-то  идет.  Њимо.  …ще   кто-то.   Џулеметные  щелчки  сливаютсЯ  в  одну
непрерывную очередь.  џ  только  что  собралсЯ переменить  позу,  как  вдруг
наверху слышитсЯ шум, и, шлепаЯсь о  стенки,  ко мне в воронку тЯжело падает
чье-то тело, скатываетсЯ на дно, валитсЯ на менЯ...
     џ ни о чем не думаю, не принимаю никакого решениЯ, молниеносно вонзаю в
него  кинжал и только чувствую,  как это тело вздрагивает,  а затем мЯгко  и
бессильно оседает. Љогда Я прихожу в себЯ, Я ощущаю  на руке что-то мокрое и
липкое.
     —еловек хрипит. Њне чудитсЯ, что он громко кричит, каждый вздох кажетсЯ
мне воплем, ударом грома, - на самом деле это стучит  в жилах моЯ кровь. Њне
хочетсЯ  зажать ему рот, набить туда  земли,  полоснуть его еще  раз, только
чтобы он замолчал, - ведь он менЯ выдаст, - но Я уже настолько пришел в себЯ
и, к тому же, вдруг так ослабел, что у менЯ рука на него не поднимаетсЯ.
     Ћтползаю  в  самый  дальний угол  и  лежу там, не спускаЯ с него глаз и
сжимаю   рукоЯтку  кинжала,  готовый  снова  броситьсЯ  на  него,   если  он
зашевелитсЯ. Ќо он уже ничего не сможет сделать, Я понЯл это по его хрипу.
     џ вижу его лишь с трудом. “ менЯ сейчас одно только желание - выбратьсЯ
отсюда.  Ќадо  сделать это  побыстрей, а  то станет  слишком светло. Ћднако,
когда Я  пытаюсь  высунуть голову, вижу  сразу же, что  это уже  невозможно.
Џулеметный огонь настолько плотен, что  менЯ изрешетит,  прежде чем  Я успею
сделать хотЯ бы один скачок.
     ЏроверЯю это еще раз  с  помощью каски:  выставлЯю  ее  наружу,  слегка
приподнимаЯ над краем воронки, чтобы установить, насколько  низко идут пули.
—ерез  несколько  секунд  пулЯ  вышибает каску  из  пальцев.  ‡начит,  огонь
стелетсЯ  над   самой  землей.  џ  нахожусь  настолько   близко  к  позициЯм
противника, что, если  попытаюсь удрать, их снайперы тут же возьмут менЯ  на
мушку.
     ‘вета становитсЯ все больше. ‘о жгучим  нетерпением жду  атаки  с нашей
стороны. “  менЯ  побелели пальцы, - так  крепко Я сжимаю руки, так страстно
молю судьбу, чтобы огонь прекратилсЯ и чтобы пришли мои товарищи.
     Њинуты уходЯт, как капли в песок. џ уже не решаюсь  взглЯнуть на темную
фигуру в  углу воронки. ЌапрЯженно стараюсь не глЯдеть на нее и  жду, жду...
Џули шипЯт, они нависли стальной сеткой, конца не видно.
     ’ут  Я  замечаю  кровь у себЯ  на  руке  и  чувствую внезапный  приступ
тошноты. Ѓеру  горсть земли и натираю ею кожу, - теперь рука по крайней мере
грЯзнаЯ, и крови больше не видно.
     Ћгонь  не  ослабевает. Ћбе  стороны  ведут  его  одинаково  интенсивно.
Ќаверно, наши давно уже считают менЯ погибшим.
     •мурое раннее утро.  “же совсем светло. •рип не прекращаетсЯ. џ затыкаю
уши,  но очень скоро снова отнимаю пальцы, так как иначе мне не  слышно всех
других звуков.
     ”игура в противоположном  углу  зашевелилась.  џ испуганно вздрагиваю и
невольно смотрю в ту сторону. ’еперь Я уже  не могу оторвать глаз. ’ам лежит
человек  с маленькими усиками,  голова у  него  свалилась  набок,  одна рука
наполовину согнута в локте, и голова бессильно опираетсЯ на нее. „ругаЯ рука
лежит на груди, она в крови.
     Ћн умер, говорю Я себе, он, конечно, умер,  он уже ничего не чувствует,
это не он хрипит, это только его тело. Ќо вот он пытаетсЯ приподнЯть голову,
на  мгновение стон  становитсЯ громче, затем человек снова  припадает лбом к
руке. Ћн не умер, - он умирает,  но еще не  умер.  џ начинаю пододвигатьсЯ к
нему, останавливаюсь,  опираюсь на  руки  и  сползаю еще поближе, выжидаю...
„альше,  дальше.  Њне  надо проползти  все  эти жуткие три  метра,  длинный,
страшный путь. Ќаконец Я добралсЯ до него.
     ’огда  он открывает глаза.  „олжно быть,  он  менЯ  все-таки услыхал  и
смотрит на  менЯ  с  выражением сильнейшего ужаса.  ’ело неподвижно, зато  в
устремленных  вдаль  глазах  столько неизбывной  тоски,  что  с  минуту  мне
кажетсЯ: у них, наверно,  хватило бы  силы увлечь за собой тело.  •ватило бы
силы перенести его одним рывком за  сотни километров.  Ћн лежит сейчас тихо,
совершенно спокойно, не издаваЯ ни звука, хрипа больше не слышно, но глаза у
него  кричат,  ревут,  - в  них  сосредоточилась  жизнь, делающаЯ  последнее
неимоверное  усилие, чтобы спастись,  трепещущаЯ  от страха  перед  смертью,
передо мной.
     “ менЯ подгибаютсЯ ноги, и Я падаю на локти.
     - Ќет, нет, нет, - шепчу Я.
     ѓлаза следЯт за  мной. џ не в силах пошевельнутьсЯ, пока они смотрЯт на
менЯ.
     Џотом  его рука  медленно соскальзывает с груди.  Ћна  опускаетсЯ  чуть
заметно, всего  лишь на несколько сантиметров, но с этим движением его глаза
утратили  свою власть надо мной. џ наклонЯюсь к нему,  качаю головой, шепчу:
"Ќет, нет, нет", поднимаю руку, - Я должен показать, что  хочу ему помочь, -
и глажу его лоб.
     ‡аметив  приближающуюсЯ  руку,  глаза  испуганно  отпрЯнули, но  теперь
взглЯд  терЯет  свою сосредоточенность, ресницы опускаютсЯ ниже,  напрЯжение
спадает. џ  расстегиваю его  воротник и  приподнимаю голову, чтобы  ему было
удобнее лежать.
     ђот  у  него  полуоткрыт,  он  силитсЯ  сложить  какие-то  слова.  ѓубы
пересохли. ”лЯжки у менЯ нет, -  Я  не взЯл ее с собой. Ќо внизу, на грЯзном
дне  воронки,  есть  вода.  џ  слезаю   вниз,  вытаскиваю   носовой  платок,
разворачиваю его, прижимаю  его  к земле  и  начерпываю горстью желтую воду,
котораЯ просачиваетсЯ через него.
     Ћн  проглатывает ее. џ приношу  ему еще. ‡атем расстегиваю  ему мундир,
чтобы  перевЯзать  его,  насколько  это возможно.  џ должен  сделать  это по
крайней мере на тот случай, если  попаду к ним в плен. Ћни увидЯт тогда, что
Я хотел ему помочь, и не расстрелЯют  менЯ. Ћн пытаетсЯ сопротивлЯтьсЯ, но в
руке у него совсем нет силы. ђубаха, слиплась, и ее не задерешь, - сзади она
пристегнута на пуговицах. ЋстаетсЯ только разрезать ее.
     Џринимаюсь искать кинжал и  нахожу его. Ќо когда Я  собираюсь разрезать
рубаху, глаза  еще раз открываютсЯ,  и в  них снова стоит крик,  и они снова
смотрЯт этим  безумным взглЯдом,  так что  Я  поневоле заслонЯю их  ладонью,
прижимаю веки пальцами и шепчу: "‚едь Я хочу помочь тебе, товарищ, camarade.
camarade, camarade". џ настойчиво твержу это слово, чтобы он менЯ понЯл.
     “ него три раны. Ѓинты из моего пакета прикрывают их, но кровь вытекает
из-под повЯзки. џ затЯгиваю ее покрепче, тогда он стонет.
     ќто все, что Я могу сделать. Ђ теперь нам надо ждать, ждать...
     Ћ,  эти  долгие  часы! џ снова  слышу  хрип.  ‘колько  же времени нужно
человеку,  чтобы умереть? џ ведь  знаю:  его  уже не спасти.  ‘начала Я  еще
пытаюсь убедить  себЯ, что  он выживет,  но  в середине  днЯ  этот самообман
рухнул,  разлетелсЯ во  прах, сметенный его  предсмертными  стонами. …сли бы
только Я не потерЯл револьвера, Я бы пристрелил этого человека. ‡аколоть его
Я не могу.
     ‚ полдень  мое  сознание меркнет,  и Я бездумно  дремлю где-то  на  его
грани. ЊенЯ гложет голод, Я чуть не плачу, так мне хочетсЯ есть, но никак не
могу  взЯть себЯ в  руки. Џриношу то и дело воды умирающему,  а потом пью  и
сам.
     Ћн первый  человек, которого Я  убил своими  руками и который умирает у
менЯ на  глазах,  по моей  вине. € Љату, и Љроппу, и Њюллеру тоже доводилось
видеть людей, которых  они застрелили, многие  из нас испытали это, во времЯ
рукопашной это бывает нередко...
     € все-таки каждый  его вздох  обнажает  мне сердце. “  этого умирающего
есть  союзники  - минуты  и часы; у  него есть незримый нож, которым он менЯ
убивает, - времЯ и мои мысли.
     џ многое бы отдал за  то, чтобы  он выжил.  ’ак  тЯжко  лежать  здесь и
смотреть, как он умирает.
     ‚ три часа днЯ все кончено.
     Њне становитсЯ легче. Ќо ненадолго. ‚скоре мне начинает  казатьсЯ,  что
переносить молчание  еще труднее, чем слышать  его  стоны.  Њне хотелось  бы
вновь услышать  его хрип, отрывистый,  то  затихающий,  то опЯть  громкий  и
сиплый.
     џ делаю  сейчас бессмысленные вещи. Ќо мне надо чем-то занЯть себЯ. …ще
раз укладываю покойника поудобнее,  хотЯ он уже ничего больше  не чувствует.
‡акрываю ему  глаза.  ѓлаза  у него карие, волосы черные, слегка вьющиесЯ на
висках.
     Џод усиками  пухлые,  мЯгкие  губы,  нос  с небольшой  горбинкой,  лицо
смуглое; теперь  он не выглЯдит таким болезненно  бледным, как прежде, когда
он еще был жив. Ќа минуту оно даже  кажетсЯ почти совсем здоровым; затем оно
быстро превращаетсЯ в  одно  из тех осунувшихсЯ, отчужденных лиц, которые  Я
так часто видел у покойников и которые так похожи друг на друга.
     “ж, наверно, его жена думает сейчас о нем; она не знает, что случилось.
‘удЯ  по его виду,  он ей часто писал.  Џисьма еще будут приходить к  ней, -
завтра, через  неделю, быть  может,  какое-нибудь  запоздавшее письмо придет
даже  через  месЯц.  Ћна  будет  читать  его,  и  в  этом  письме  он  будет
разговаривать с ней.
     “ менЯ становитсЯ все более скверно на душе,  Я не могу сдержать наплыв
мыслей. Љак выглЯдит его жена? “ж не похожа ли она на ту худенькую,  смуглую
с той стороны канала? ђазве Я  не могу считать ее своей? Ѓыть может, теперь,
после  того, что  случилось, она стала моей! Ђх, если бы Љанторек был сейчас
здесь! Ђ что если бы моЯ мать увидела менЯ сейчас?..
     ќтот человек навернЯка прожил бы еще  лет тридцать,  если бы Я  получше
запомнил, как мне идти обратно.  …сли бы он пробежал на  два метра левее, он
сидел бы сейчас у себЯ в окопе и писал бы новое письмо своей жене.
     Ќо что проку в этих рассуждениЯх, - ведь это наша общаЯ судьба: если бы
Љеммерих  отставил свою  ногу на десЯть  сантиметров  правее,  если  бы •айе
пригнулсЯ на пЯть сантиметров ниже...
     Њолчание затЯнулось.  џ  начинаю говорить,  потому что не могу иначе. џ
обращаюсь к нему и высказываю ему все:
     - ’оварищ, Я не хотел убивать тебЯ. …сли бы ты спрыгнул сюда еще раз, Я
не  сделал  бы  того,  что  сделал,  -  конечно,  если  бы  и  ты  вел  себЯ
благоразумно.  Ќо  раньше   ты  был  длЯ  менЯ  лишь  отвлеченным  понЯтием,
комбинацией  идей, жившей в моем мозгу  и подсказавшей мне мое  решение. ‚от
эту-то комбинацию Я и убил.  ’еперь только  Я вижу, что ты такой же человек,
как и  Я. џ  помнил только о  том,  что  у тебЯ есть  оружие: гранаты, штык;
теперь же Я  смотрю  на твое лицо, думаю о твоей  жене и вижу  то общее, что
есть у нас обоих. Џрости менЯ, товарищ! Њы всегда слишком поздно прозреваем.
Ђх, если б нам почаще говорили, что вы  такие же несчастные  маленькие люди,
как и мы,  что вашим матерЯм так же страшно за своих сыновей, как и нашим, и
что  мы  с  вами одинаково  боимсЯ смерти,  одинаково  умираем  и  одинаково
страдаем от боли! Џрости менЯ, товарищ: как мог ты быть моим врагом? …сли бы
мы  бросили наше оружие и снЯли наши солдатские  куртки, ты бы мог  быть мне
братом, - точно  так же,  как Љат  и Ђльберт.  ‚озьми  от менЯ  двадцать лет
жизни, товарищ, и встань. ‚озьми больше, - Я  не знаю, что мне теперь с  ней
делать!
     Љанонада стихла,  фронт  спокоен, только  потрескивают  винтовки.  Џули
ложатсЯ густо, это не беспорЯдочнаЯ стрельба, - обе стороны ведут прицельный
огонь. Њне нельзЯ выходить отсюда.
     - џ напишу твоей  жене, - торопливо говорю  Я умершему.  - џ напишу ей,
пусть  она узнает об этом от менЯ.  џ скажу ей все, что говорю тебе. Ћна  не
должна  терпеть  нужду,  Я  буду ей помогать,  и твоим  родителЯм,  и твоему
ребенку тоже...
     …го  куртка полурасстегнута.  џ  быстро нахожу  бумажник.  Ќо  Я  медлю
развернуть его. ‚ нем лежит солдатскаЯ книжка с его фамилией. Џока Я не знаю
его фамилии, Я, быть может, еще  забуду его, времЯ сотрет  его образ.  Ђ его
фамилиЯ - это гвоздь, который будет забит где-то у менЯ внутри, так  что его
уж никогда не вытащишь. Ћна будет  обладать властью вновь и вновь вызывать в
моей памЯти все случившеесЯ, и оно сможет  тогда постоЯнно возвращатьсЯ  - и
опЯть вставать передо мной.
     Ќе в силах решитьсЯ, Я держу бумажник в руке. Ћн падает и раскрываетсЯ.
€з  него выпадает несколько писем и фотографий. џ подбираю их и хочу вложить
обратно,  но  голод,  опасность,  неопределенность  моего  положениЯ,  часы,
проведенные с  мертвецом,  -  все эти гнетущие  переживаниЯ довели  менЯ  до
отчаЯниЯ. џ хочу  ускорить  развЯзку,  усугубить мучениЯ и разом покончить с
ними. ’ак человек, у которого нестерпимо болит рука, со всего маху бьет ею о
дерево, - все равно, будь что будет!
     ‘  фотографий  на  менЯ  смотрЯт  женщина  и  маленькаЯ   девочка.  ќто
любительские  снимки  узкого формата, сделанные на фоне увитой плющом стены.
ђЯдом  с ними лежат  письма. ‚ынимаю  их и пытаюсь читать. џ почти ничего не
понимаю, - почерк неразборчивый, к тому же  французский Язык Я знаю неважно.
Ќо каждое слово, которое  мне удаетсЯ перевести, вонзаетсЯ мне  в грудь  как
пулЯ, как нож.
     Њой  мозг перенапрЯжен. Ќо одно мне все-таки Ясно: Я не посмею написать
этим людЯм, хоть и собиралсЯ это  сделать. ќто невозможно.  џ еще раз смотрю
на фотографии.  ќто небогатые люди. џ мог бы посылать им  денежные  переводы
без подписи, - когда-нибудь потом, когда Я буду  зарабатывать. џ цеплЯюсь за
эту  мысль,  в  ней   есть  что-то   такое,  на  чем  можно  хоть  ненадолго
остановитьсЯ.  ќтот  убитый  солдат свЯзан  и  с  моей  собственной  жизнью,
поэтому,  если  Я  хочу  спастись, мне  надо  сделать  и пообещать  все;  не
задумываЯсь,  клЯнусь Я  ему,  что посвЯщу  всю свою жизнь только  ему и его
семье;  торопливо, брызжа слюной, Я заверЯю его в этом, а  где-то в  глубине
души  у менЯ таитсЯ надежда, что этим Я откуплюсь и что, может быть, мне еще
удастсЯ выбратьсЯ  отсюда, - мелкаЯ  хитрость в расчете на то, что там, мол,
будет  видно. € поэтому Я  раскрываю его солдатскую книжку и медленно читаю:
"†ерар „юваль, печатник".
     ‚зЯв у покойного  карандаш, Я  записываю на конверте его адрес  и потом
вдруг поспешно засовываю все это обратно в его карман.
     "џ убил  печатника †ерара  „ювалЯ. ’еперь мне  надо  стать  печатником,
думаю Я, уже окончательно запутавшись, - стать печатником, печатником..."
     ‚о  второй половине днЯ Я немного успокаиваюсь. џ напрасно  боЯлсЯ. …го
имЯ уже не приводит менЯ в смЯтение.
     - ’оварищ, - говорю Я, повернувшись к убитому, но теперь  уже спокойным
тоном. -  ‘егоднЯ  ты, завтра  Я. Ќо если Я  вернусь домой, Я  буду боротьсЯ
против этого, против того, что сломило нас с тобой. “ тебЯ отнЯли жизнь, а у
менЯ?  “  менЯ тоже  отнЯли  жизнь.  Ћбещаю  тебе,  товарищ:  это  не должно
повторитьсЯ, никогда.
     ‘олнце  стоит  низко.  џ  отупел от голода  и усталости.  ‚се, что было
вчера, представлЯетсЯ мне,  как  в  тумане, Я уже потерЯл  надежду выбратьсЯ
отсюда. ‘ижу в полудреме и даже не соображаю, что дело идет к вечеру.
     Ќаступают сумерки. ’еперь мне кажетсЯ, что времЯ летит быстро. …ще час.
…сли бы дело было летом, еще три часа. …ще час.
     ЊенЯ вдруг  бросает в дрожь. Ђ что, если мне  чтонибудь помешает? џ уже
не думаю об убитом, сейчас он мне  совершенно  безразличен. ‚о мне  внезапно
пробудилась жажда  жизни, и все мои добрые  намерениЯ отступают перед  ней в
тень. ’олько длЯ того, чтобы не накликать на себЯ беду в последнюю минуту, Я
машинально бубню:
     - џ выполню все, что обещал тебе, товарищ, Я выполню  все, - но Я  знаю
уже сейчас, что не сделаю этого.
     Њне вдруг приходит в голову, что, когда Я буду подползать, по мне могут
открыть огонь мои же товарищи, - ведь они не будут знать, что это Я. џ начну
кричать по  возможности  уже  издалека, чтобы они  понЯли, что это  Я.  Ѓуду
лежать перед окопами до тех пор, пока они мне не ответЯт.
     ‚от и перваЯ звезда. Ќа фронте по-прежнему затишье. Ћблегченно  вздыхаю
и от волнениЯ разговариваю сам с собой:
     - ’еперь только не наделай глупостей, Џауль. ‘покойно, спокойно, Џауль,
- тогда ты спасен, Џауль.
     џ  называю себЯ  по  имени, и  это  помогает; как будто со мной говорит
кто-то другой, чьи слова имеют надо мной больше власти.
     ‘умерки  сгущаютсЯ.  Њое волнение проходит,  из осторожности Я выжидаю,
пока начнут подниматьсЯ первые ракеты.  ‡атем выползаю из воронки. “битого Я
уже  позабыл. Џередо  мной опускающаЯсЯ на  землю ночь и освещенное  бледным
светом  поле.  ‡асекаю  Ямку. ‚ тот момент,  когда  свет гаснет, перебираюсь
одним броском туда, ищу глазами следующую  Ямку, шмыгаю в  нее,  пригибаюсь,
прокрадываюсь дальше.
     Џриближаюсь к окопам. ‚друг Я вижу при  вспышке ракеты, что в проволоке
что-то шевелитсЯ, а затем замирает. ‹ежу не двигаЯсь. Џри  следующей вспышке
проволока опЯть покачиваетсЯ. ќто навернЯка солдаты из наших окопов. Ќо Я не
выдаю себЯ до тех пор, пока не узнаю наших касок. ’огда Я окликаю их.
     ’отчас же Я слышу в ответ свое имЯ: "Џауль! Џауль!"
     џ   окликаю  их  еще  раз.  ќто  Љат  и  Ђльберт.  Џрихватив  с   собой
плащ-палатку, они отправились искать менЯ.
     - ’ы ранен?
     - Ќет, нет.
     Њы  сползаем  в  траншею.  џ прошу  чего-нибудь поесть  и  с  жадностью
набрасываюсь на  еду.  Њюллер дает мне сигарету.  џ рассказываю в нескольких
словах, что со мной  произошло. ‚едь ничего необычного тут нет; такие случаи
нередки. ‚сЯ  разница  в том, что  на этот  раз атака началась ночью.  Ђ вот
когда Љат был в ђоссии, так там он пролежал однажды двое суток по ту сторону
русских позиций, прежде чем ему удалось пробитьсЯ к своим.
     Ћб убитом печатнике Я ничего не говорю.
     ‹ишь на следующее утро чувствую, что не выдержу. Њне надо рассказать об
этом Љату и Ђльберту. Ћни успокаивают менЯ:
     -  ’ут уж ничего  не  изменишь.  Ђ что  ж  тебе оставалось  делать? „лЯ
этого-то ты и находишьсЯ здесь!
     џ слушаю  их и думаю,  что с ними  мне нечего боЯтьсЯ, менЯ утешает уже
то,  что они рЯдом  со  мной.  —то  за  вздор  Я городил, когда лежал там, в
воронке!
     - ‚зглЯни-ка вон туда, - показывает Љат.
     “  брустверов  стоит  несколько снайперов.  Џристроив свои  винтовки  с
оптическими прицелами, они держат под наблюдением  большой участок вражеских
позиций. ‚ремЯ от времени раздаетсЯ выстрел.
     —ерез некоторое времЯ мы слышим возгласы:
     - ‚от это влепил!
     - ‚идал, как он подпрыгнул? ‘ержант ќльрих с  гордостью оборачиваетсЯ и
записывает  себе  очко.  ‘егоднЯ  на  его  счету  три точно  зафиксированных
попаданиЯ, и он стоит на первом месте в снайперской таблице.
     - —то ты на это скажешь? - спрашивает Љат.
     џ качаю головой.
     - …сли он будет продолжать в  том же  духе, сегоднЯ к вечеру  у  него в
петличке будет еще одна ленточка, - говорит Љропп.
     - €ли же его произведут в вице-фельдфебели, - добавлЯет Љат.
     Њы глЯдим друг на друга.
     - џ бы этого делать не стал, - говорю Я.
     - € все-таки, - отвечает Љат, -  очень хорошо, что ты видишь это именно
сейчас.
     ‘ержант  ќльрих  снова подходит к брустверу. „уло его винтовки рыщет то
направо, то налево.
     - Ћ  том,  что  переживаешь  ты, после этого и  говорить  не  стоит,  -
поддерживает Љата Ђльберт.
     ’еперь Я уже и сам себЯ не понимаю.
     - ќто все оттого, что мне пришлось так долго пролежать с ним  вместе, -
говорю Я. - ‚ конце концов война есть война.
     ‚интовка ќльриха щелкает коротко и сухо.
     Њы  раздобыли себе теплое местечко.  Ќаша  команда  из  восьми  человек
должна охранЯть  деревню,  которую  пришлось  оставить,  так  как  противник
слишком сильно обстреливал ее.
     ‚  первую  очередь  нам приказано  присматривать  за  продовольственным
складом, из которого еще  не все  вывезли. Џродовольствием  мы  должны  себЯ
обеспечивать сами, из наличных запасов. Ќасчет этого мы мастера. Њы это Љат,
Ђльберт, Њюллер, ’ьЯден, ‹еер, „етеринг. ‡десь собралось все наше отделение.
Џравда,  •айе  уже  нет в живых.  Ќо все  равно  можно считать, что  нам еще
здорово повезло, - во  всех других отделениЯх потерь гораздо больше,  чем  у
нас.
     Џод жилье  мы выбираем  себе бетонированный погреб с  выходЯщей  наружу
лестницей. ‚ход защищен еще особой бетонной стенкой.
     ‡атем мы развиваем  бурную деЯтельность.  Ќам вновь представилсЯ случай
отдохнуть  не только  телом,  но  и душой. Ђ таких  случаев мы  не упускаем,
положение  у  нас  отчаЯнное, и  мы не  можем  подолгу разводить сантименты.
ЏредаватьсЯ  унынию  можно лишь до тех  пор, пока дела  идут  еще  не совсем
скверн". Ќам же приходитсЯ смотреть на вещи просто, другою выхода у нас нет.
Ќастолько  просто,  что  порой, когда  мне  в  голову  забредет  на  минутку
какаЯ-нибудь мысль еще из тех,  довоенных времен, мне  становитсЯ  прЯмотаки
страшно. Ќо такие мысли долго не задерживаютсЯ.
     Њы  должны  относитьсЯ  к  нашему  положению  как  можно спокойнее.  Њы
пользуемсЯ длЯ этого любым случаем. Џоэтому рЯдом с ужасами войны, бок о бок
с  ними, без всЯкого перехода, в нашей жизни стоит стремление  подурачитьсЯ.
‚от и сейчас мы  с рвением трудимсЯ над тем,  чтобы  создать себе идиллию, -
разумеетсЯ, идиллию в смысле жратвы и сна.
     Џерво-наперво  мы выстилаем пол матрацами, которые  натаскали из домов.
‘олдатский зад тоже порой  не прочь понежитьсЯ на  мЯгком. ’олько в середине
погреба  есть  свободное  место.  ‡атем  мы  раздобываем  одеЯла  и  перины,
неправдоподобно мЯгкие, совершенно  роскошные штуки.  Ѓлаго, всего  этого  в
деревне достаточно. Њы с Ђльбертом находим разборную кровать красного дерева
с  балдахином из голубого шелка и с  кружевными  накидками. ‘ нас сошло семь
потов, пока мы ее волокли сюда, но нельзЯ же  в самом деле отказывать себе в
этом,  тем  более  что через  несколько дней ее  навернЯка разнесет в  куски
снарЯдами.
     Њы  с Љатом  идем в разведку по  домам.  ‚скоре  нам удаетсЯ  подцепить
десЯток  Яиц  и  два  фунта довольно  свежего  масла.  Њы стоим  в  какой-то
гостиной, как вдруг раздаетсЯ  треск и, проломив стену,  в  комнату  влетает
железнаЯ  печурка, котораЯ со  свистом проноситсЯ мимо  нас и  на расстоЯнии
какого-нибудь  метра снова уходит в другую стену. ЋстаютсЯ две дыры. Џечурка
прилетела из дома напротив, в который угодил снарЯд.
     - Џовезло, - ухмылЯетсЯ Љат, и мы продолжаем наши поиски.
     ‚друг  мы  настораживаем  уши  и  пускаемсЯ  наутек.  ‚след за  тем  мы
останавливаемсЯ как зачарованные:  в  небольшом  закуте резвЯтсЯ  два  живых
поросенка. Џротираем глаза и снова осторожно заглЯдываем туда. ‚ самом деле,
они  еще  там.  Њы трогаем их  рукой. ‘омнений  нет, это  действительно  две
молодые свинки.
     ‹акомое же будет блюдо! Џримерно в пЯтидесЯти шагах  от нашего блиндажа
стоит небольшой домик, в  котором квартировали офицеры. Ќа кухне мы  находим
огромную  плиту с двумЯ конфорками,  сковороды, кастрюли и котлы. ‡десь есть
все, включаЯ внушительный запас мелко наколотых дров, сложенных в сарае.  Ќе
дом, а полнаЯ чаша.
     „воих мы  с утра отправили в поле  искать картошку,  морковку и молодой
горох.  Њы  живем на широкую ногу, консервы со склада нас не устраивают, нам
захотелось свеженького. ‚ чулане уже лежат два кочна цветной капусты.
     ЏоросЯта заколоты. ќто дело взЯл на себЯ Љат. Љ жаркому мы хотим испечь
картофельные оладьи. Ќо у нас нет  терок длЯ картошки. Ћднако и тут мы скоро
находим выход из положениЯ: берем крышки от жестЯных банок, пробиваем  в них
гвоздем  множество дырок,  и  терки готовы.  ’рое  из нас  надевают  плотные
перчатки, чтобы  не расцарапать пальцы, двое других  чистЯт картошку, и дело
споритсЯ.
     Љат  свЯщеннодействует над  поросЯтами,  морковкой, горохом  и  цветной
капустой.  Љ капусте он даже  приготовил белый  соус.  џ  пеку  картофельные
оладьи, по  четыре штуки  за  один  прием. —ерез  десЯть минут  Я наловчилсЯ
подкидывать на сковородке поджарившиесЯ с одной стороны оладьи так,  что они
переворачиваютсЯ в воздухе и снова шлепаютсЯ на свое место. ЏоросЯта жарЯтсЯ
целиком. ‚се стоЯт вокруг них, как у алтарЯ.
     ’ем временем к нам пришли гости: двое радистов,  которых мы великодушно
приглашаем отобедать  с нами. Ћни сидЯт в гостиной, где стоит роЯль. Ћдин из
них подсел к нему и играет, другой поет "Ќа ‚езере".  Ћн поет с чувством, но
произношение  у него Явно  саксонское. ’ем не менее мы  растроганно  слушаем
его, стоЯ у плиты, на которой жарЯтсЯ и пекутсЯ все эти вкусные вещи.
     —ерез некоторое времЯ мы замечаем, что нас обстреливают, и не на шутку.
ЏривЯзные аэростаты засекли дымок из нашей трубы, и противник открыл по  нам
огонь. ќто те вредные маленькие штуковинки, которые вырывают неглубокую Ямку
и дают так много  далеко и низко разлетающихсЯ  осколков. Ћни  так и свистЯт
вокруг нас, все ближе и ближе, но не можем же мы в самом деле  бросить здесь
всю еду. Џостепенно  эти подлюги пристрелЯлись. Ќесколько осколков  залетает
через  верхнюю  раму  окна в кухню. ‘  жарким мы быстро управимсЯ.  Ќо  печь
оладьи  становитсЯ все труднее.  ђазрывы  следуют так быстро друг за другом,
что  осколки  все чаще шлепаютсЯ об  стену и сыплютсЯ  через  окно. ‡аслышав
свист очередной игрушки, Я каждый раз приседаю,  держа в руках сковородку  с
оладьЯми, и  прижимаюсь  к  стенке  у  окна. ‡атем  Я сразу же поднимаюсь  и
продолжаю печь.
     ‘аксонец  перестал  играть,   -  один  из  осколков   угодил  в  роЯль.
Њало-помалу  и  мы управились  со  своими делами  и организуем  отступление.
‚ыждав следующий разрыв, два  человека берут  кастрюли с овощами и пробегают
пулей пЯтьдесЯт метров до блиндажа. Њы видим, как они нырЯют в него.
     …ще один разрыв. ‚се пригибаютсЯ, и втораЯ пара, - у каждого в руках по
кофейнику с  первоклассным  кофе, -  рысцой  пускаетсЯ  в  путь  и  успевает
укрытьсЯ в блиндаже до следующего разрыва.
     ‡атем  Љат  и Љропп  подхватывают большую  сковороду  с подрумЯнившимсЯ
жарким. ќто гвоздь нашей программы. ‚ой снарЯда, приседание, - и вот уже они
мчатсЯ, преодолеваЯ пЯтьдесЯт метров незащищенного пространства.
     џ пеку  последние  четыре оладьи; за  это времЯ мне  дважды  приходитсЯ
приседать на  пол, но все-таки теперь  у нас  на четыре оладьи больше, а это
мое любимое кушанье.
     Џотом Я хватаю блюдо с высокой стопкой оладий и стою, прильнув к двери.
ипение, треск, - и Я галопом срываюсь с места, обеими руками прижав блюдо к
груди. џ уже почти у цели, как вдруг слышитсЯ нарастающий свист. Ќесусь, как
антилопа, и вихрем  огибаю  бетонную  стенку. Ћсколки барабанЯт  по  ней;  Я
скатываюсь  по лестнице в погреб; локти у менЯ разбиты, но  Я  не потерЯл ни
одной оладьи и не опрокинул блюдо.
     ‚ два часа мы  садимсЯ за обед. Њы  едим до шести. „о половины седьмого
пьем кофе,  офицерский  кофе с продовольственного склада,  и курим при  этом
офицерские сигары  и  сигареты, -  все из  того же склада, ђовно  в  семь мы
начинаем  ужинать.  ‚  десЯть  часов  мы   выбрасываем  за  дверь  поросЯчьи
скелетики.  ‡атем  переходим  к  коньЯку  и  рому,  опЯть-таки   из  запасов
благословенного склада, и снова курим длинные, толстые  сигары с  наклейками
на брюшке.  ’ьЯден утверждает, что  не хватает только  одного  -  девочек из
офицерского борделЯ.
     Џоздно  вечером  мы  слышим мЯуканье.  “  входа сидит  маленький  серый
котенок. Њы подманиваем его и даем ему  поесть. Ћт этого к  нам самим  снова
приходит аппетит. ‹ожась спать, мы все еще жуем.
     Ћднако ночью  нам приходитсЯ несладко. Њы съели слишком много  жирного.
‘вежий молочный  поросенок очень обременителен длЯ  желудка. ‚  блиндаже  не
прекращаетсЯ   хождение.  —еловека  два-три  все  времЯ  сидЯт  снаружи   со
спущенными штанами и  проклинают  все на свете.  ‘ам Я делаю десЯть заходов.
Ћколо  четырех  часов  ночи  мы  ставим  рекорд:  все  одиннадцать  человек,
караульнаЯ команда и гости, расселись вокруг блиндажа.
     ѓорЯщие  дома полыхают в ночи, как факелы. ‘нарЯды летЯт из темноты и с
грохотом врезаютсЯ в  землю. Љолонны машин с боеприпасами мчатсЯ  по дороге.
Ћдна  из стен  склада  снесена. оферы из колонны  толкутсЯ  у  пролома, как
пчелиный рой, и, несмотрЯ на сыплющиесЯ осколки, растаскивают хлеб. Њы им не
мешаем.  …сли б мы вздумали остановить их,  они бы нас поколотили, только  и
всего. Џоэтому мы  действуем иначе. ЋбъЯснЯем, что мы - охрана,  и,  так как
нам известно, что где лежит,  мы  приносим консервы и обмениваем их на вещи,
которых нам не хватает. —его  над ними трЯстись,  ведь все равно здесь скоро
ничего не останетсЯ!  „лЯ себЯ  мы  приносим из склада  шоколад  и едим  его
целыми плитками.  Љат говорит, что  его полезно  есть, когда  живот  не дает
покоЯ ногам.
     Џроходит почти  две недели, в течение  которых мы только и  делаем, что
едим, пьем и бездельничаем. Ќикто нас не тревожит. „еревнЯ медленно исчезает
под разрывами снарЯдов, а мы живем счастливой жизнью. Џока цела  хоть  часть
склада,  нам  больше  ничего  не нужно, и  у нас есть только одно  желание -
остатьсЯ здесь до конца войны.
     ’ьЯден стал таким привередой, что выкуривает сигары только до половины.
Ћн с важностью объЯснЯет, что это вошло у него в  привычку. Љат тоже чудит -
проснувшись поутру, он первым делом кричит:
     -  ќмиль, принесите икру и кофе! ‚ообще все мы  страшно зазнались, один
считает  другого  своим  денщиком,  обращаетсЯ к  нему на  "вы"  и  дает ему
поручениЯ.
     - Љропп, у менЯ подошва чешетсЯ, потрудитесь поймать вошь.
     ‘  этими словами ‹еер протЯгивает Ђльберту свою ногу,  как избалованнаЯ
артистка, а тот тащит его за ногу вверх по лестнице.
     - ’ьЯден!
     - —то?
     -  ‚ольно, ’ьЯден! Љстати, запомните: не "что", а "слушаюсь". Ќу-ка еще
разок: "’ьЯден!"
     ’ьЯден  разражаетсЯ  бранью  и  вновь  цитирует   знаменитое  место  из
гетевского "ѓеца фон Ѓерлихингена", которое у него всегда на Языке.
     Џроходит еще неделЯ,  и мы получаем приказ возвращатьсЯ. Ќашему счастью
пришел  конец.  „ва больших  грузовика  забирают нас с собой.  Ќа  них горой
навалены доски. Ќо мы с  Ђльбертом все же умудрЯемсЯ  водрузить  сверху нашу
кровать с балдахином, с покрывалом из голубого шелка, матрацами и кружевными
накидками. ‚ изголовье  мы кладем по мешку с  отборными продуктами. ‚ремЯ от
времени  поглаживаем  и  твердые  копченые  колбасы,  банки  с ливером  и  с
консервами, коробки с сигарами наполнЯют  наши сердца ликованием. “  каждого
из нашей команды есть с собой такой мешок.
     Љроме того,  мы с  Љроппом спасли  еще два красных плюшевых кресла. Ћни
стоЯт  в кровати,  и мы,  развалЯсь, сидим на  них, как в театральной  ложе.
‘ловно шатер, трепещет  и раздуваетсЯ над нами шелковое покрывало. “ каждого
во рту сигара. ’ак мы сидим, разглЯдываЯ сверху местность.
     Њежду  нами стоит  клетка, в которой жил попугай; мы разыскали  ее  длЯ
кошки.  Љошку  мы взЯли с  собой, она лежит в клетке перед своей мисочкой  и
мурлыкает.
     Њашины  медленно катЯтсЯ по дороге. Њы поем.  “ нас за спиной, там, где
осталась теперь уже окончательно покинутаЯ деревнЯ, снарЯды взметают фонтаны
земли.
     —ерез несколько дней мы выступаем, чтобы занЯть  одно местечко. Џо пути
нам встречаютсЯ беженцы - выселенные жители  этой деревни. Ћни тащат с собой
свои пожитки, - на тачках, в детских колЯсках и просто за  спиной.  Ћни идут
понурившись,   на  их  лицах  написаны   горе,  отчаЯние,  затравленность  и
покорность.  „ети цеплЯютсЯ за руки  матерей,  иногда малышей  ведет девочка
постарше, а  те, спотыкаЯсь, бредут  за ней и все времЯ оборачиваютсЯ назад.
Ќекоторые несут  с  собой какую-нибудь жалкую куклу.  ЏроходЯ мимо нас,  все
молчат.
     Џока что мы  движемсЯ походной  колонной, -  ведь не станут же французы
обстреливать  деревню,  из которой  еще  не ушли  их  землЯки. Ќо  вот через
несколько  минут  в воздухе  раздаетсЯ вой,  землЯ дрожит,  слышатсЯ  крики,
снарЯд угодил в замыкающий колонну  взвод, и осколки основательно  потрепали
его.  Њы  бросаемсЯ врассыпную  и  падаем  ничком,  но в то  же мгновение  Я
замечаю,  что   то  чувство  напрЯженности,  которое  всегда  бессознательно
диктовало мне под огнем единственно правильное решение, на этот раз изменило
мне; в  голове у менЯ молнией мелькает  мысль: "’ы пропал", во мне шевелитсЯ
отвратительный, парализующий страх. …ще мгновение, - и Я ощущаю в левой ноге
резкую, как удар хлыста, боль.  џ  слышу, как вскрикивает Ђльберт; он где-то
рЯдом со мной.
     - ‚ставай, бежим, Ђльберт! - ору Я ему, ибо мы с ним лежим без укрытиЯ,
на открытом пространстве.
     Ћн с трудом отрываетсЯ от  земли и бежит.  џ  держусь рЯдом с  ним. Ќам
надо перемахнуть через живую изгородь; она выше человеческого  роста.  Љропп
цеплЯетсЯ  за  ветки,  Я подхватываю  его  ногу,  он  громко  вскрикивает, Я
подталкиваю  его,  он  перелетает  через  изгородь. Џрыжок, Я лечу  вслед за
Љроппом и падаю в воду, - за изгородью оказалсЯ пруд.
     ‹ица у  нас перепачканы  грЯзью и тиной,  но  мы нашли хорошее укрытие.
Џоэтому мы забираемсЯ в воду по самое горло. ‡аслышав вой снарЯда, мы нырЯем
в нее с головой.
     Џроделав это раз  десЯть, Я чувствую, что больше не  могу. Ђльберт тоже
стонет:
     - Џошли отсюда, а то Я свалюсь и утону.
     - Људа тебЯ угораздило? - спрашиваю Я.
     - ЉажетсЯ, в колено.
     - Ђ бежать ты можешь?
     - Џожалуй, что могу.
     -  ’огда побежали!  Њы  добираемсЯ до придорожной канавы и  пригнувшись
несемсЯ вдоль по ней. Ћгонь догонЯет нас. „орога ведет к складу боеприпасов.
…сли  он  взлетит, от нас  никогда  не найдут даже  и  пуговицы.  Џоэтому мы
изменЯем план и бежим в поле, под углом к дороге.
     Ђльберт начинает отставать.
     - Ѓеги, Я догоню, - говорит он и падает на землю.
     џ трЯсу его и тащу за руку:
     - Џоднимись. Ђльберт!  …сли  ты  сейчас  лЯжешь, тебе уже не  добежать.
Џошли, Я буду тебЯ поддерживать!
     Ќаконец мы добираемсЯ до небольшого блиндажа. Љропп плюхаетсЯ на пол, и
Я перевЯзываю его.  ЏулЯ вошла над  самым коленом. ‡атем Я осматриваю самого
себЯ. Ќа штанах у менЯ кровь, на руке - тоже. Ђльберт накладывает на входные
отверстиЯ  бинты из своих пакетиков. Ћн уже не может двигать ногой, и мы оба
удивлЯемсЯ,  как  это нас вообще хватило на то, чтобы притащитьсЯ  сюда. ќто
все, конечно, только  со страху, -  даже если бы нам оторвало ступни, мы все
равно убежали бы оттуда. •оть на культЯпках, а убежали бы.
     џ еще кой-как могу ползать и подзываю проезжающую мимо повозку, котораЯ
забирает  нас. ‚ ней полно раненых. €х сопровождает санитар, он загонЯет нам
в грудь шприц, - это противостолбнЯчнаЯ прививка.
     ‚ полевом лазарете нам удаетсЯ добитьсЯ, чтобы нас положили вместе. Ќам
дают  жиденький бульон, который мы съедаем с презрением, хотЯ и жадно, -  мы
видали лучшие времена, но сейчас нам все-таки хочетсЯ есть.
     - ‡начит, верно, по домам, Ђльберт? - спрашиваю Я.
     - Ѓудем надеЯтьсЯ, - отвечает  он. -  …сли б только  знать, что со мной
такое.
     Ѓоль становитсЯ  сильнее. Џод повЯзкой  все  горит огнем.  Њы без конца
пьем воду, кружку за кружкой.
     - ѓде у менЯ рана? Ќамного выше колена? - спрашивает Љропп.
     - Џо меньшей мере на десЯть сантиметров, Ђльберт, - отвечаю Я.
     Ќа самом деле там, наверно, сантиметра три.
     -  ‚от что Я решил, - говорит он через некоторое времЯ, - если они  мне
отнимут ногу, Я поставлю точку. Ќе желаю ковылЯть по свету на костылЯх.
     ’ак мы лежим наедине со своими мыслЯми и ждем.
     ‚ечером нас несут в "разделочную".  Њне становитсЯ  страшно, и Я быстро
соображаю, что  мне  делать, - ведь всем известно,  что в полевых  лазаретах
врачи не  задумываЯсь  ампутируют  руки  и ноги. ‘ейчас, когда лазареты  так
забиты,  это  проще,  чем  кропотливо  сшивать  человека  из  кусочков.  Њне
вспоминаетсЯ Љеммерих. Ќи за что не дам себЯ хлороформировать, даже если мне
придетсЯ проломить кому-нибудь голову.
     Џока что  все идет  хорошо. ‚рач ковырЯетсЯ в  ране,  так что у  менЯ в
глазах темнеет.
     - Ќечего притворЯтьсЯ, - бранитсЯ он, продолжаЯ кромсать менЯ.
     €нструменты сверкают в  Ярком  свете, как зубы кровожадного зверЯ. Ѓоль
невыносимаЯ.  „ва  санитара крепко  держат  менЯ за руки:  одну  мне удаетсЯ
высвободить,  и  Я  уже  собираюсь  съездить  врачу по  очкам, но он вовремЯ
замечает это и отскакивает.
     - „айте этому типу наркоз! - в бешенстве кричит он.
     џ сразу же становлюсь смирным.
     - €звините,  господин  доктор,  Я буду вести себЯ  тихо,  но только  не
усыплЯйте менЯ.
     - ’о-то же, - скрипит он и снова беретсЯ за свои инструменты.
     ќто блондинчик  со шрамами от дуэлей и с противными золотыми очками  на
носу. ‹ет ему от силы тридцать. џ вижу, что теперь он нарочно мучает менЯ, -
он  так и роетсЯ  в моей ране,  времЯ от времени  искоса  поглЯдываЯ на менЯ
из-под своих очков. џ вцепилсЯ в поручни, - пусть Я  лучше сдохну, но  он не
услышит от менЯ ни звука.
     ‚рач выуживает осколок и показывает его мне. Љак видно, он доволен моим
поведением: он тщательно накладывает мне лубок и говорит:
     -  ‡автра  на  поезд,  и  домой!  ‡атем  мне  делают  гипсовую повЯзку.
“видевшись  в  палате с  Љроппом, Я  рассказываю ему, что  санитарный  поезд
придет, по всей вероЯтности, уже завтра.
     -  Ќам  надо  потолковать  с  фельдшером,  чтобы  нас оставили  вместе,
Ђльберт.
     Њне удаетсЯ вручить фельдшеру две сигары с наклейками из моего запаса и
ввернуть при этом несколько слов. Ћн обнюхивает сигары и спрашивает:
     - “ тебЯ что, еще есть?
     - „обраЯ пригоршнЯ, - говорю Я. - € у  моего товарища, - Я показываю на
Љроппа,  - тоже найдетсЯ. ‡автра мы вместе с  удовольствием передадим их вам
из окна санитарного поезда.
     Ћн, конечно, сразу же смекает, в чем дело: понюхав еще раз, он говорит:
     - ‹адно.
     Ќочью мы  ни  на минуту  не можем уснуть.  ‚  нашей палате умирает семь
человек. Ћдин из них целый час распевает  высоким сдавленным тенором хоралы,
затем пение  переходит  в предсмертный хрип.  „ругой  слезает  с  кровати  и
успевает доползти  до подоконника.  Ћн лежит под  окном, словно собравшись в
последний раз выглЯнуть на улицу.
     Ќаши носилки стоЯт на вокзале. Њы ждем поезда. €дет дождь, а на вокзале
нет крыши. ЋдеЯла тоненькие. Њы ждем уже два часа.
     ”ельдшер ухаживает за нами, как заботливаЯ мамаша. •отЯ Я чувствую себЯ
очень плохо, Я не забываю о нашем плане. Ѓудто невзначай Я откидываю одеЯло,
чтобы  фельдшер увидел пачки с сигарами,  и даю ему  одну в виде задатка. ‡а
это он укрывает нас плащпалаткой.
     -  ќх,  Ђльберт, дружище,  - вспоминаю  Я,  - а помнишь нашу кровать  с
балдахином и кошку?
     - € кресла, - добавлЯет он.
     „а, кресла из красного плюша. Џо вечерам мы восседали на них как короли
и уже  собирались выдавать  их напрокат. Џо сигарете за час. Њы жили бы себе
забот не знаЯ, да еще имели бы выгоду.
     - Ђльберт, - вспоминаю Я, - а наши мешки со жратвой...
     Ќам становитсЯ грустно. ‚се это нам очень пригодилось бы. …сли бы поезд
отходил днем позже. Љат навернЯка разыскал бы нас и принес бы нам нашу долю.
     ‚от  ведь невезение.  ‚ желудке  у  нас  похлебка  из  муки  -  скудные
лазаретные харчи,  -  а в  наших мешках  лежат  свиные консервы.  Ќо  мы уже
настолько ослабели, что не в состоЯнии волноватьсЯ по этому поводу.
     Џоезд прибывает лишь утром,  и к этому времени в носилках хлюпает вода.
”ельдшер устраивает  нас в один вагон. Џовсюду  снуют  сестры  милосердиЯ из
Љрасного Љреста. Љроппа  укладывают  внизу. ЊенЯ приподнимают,  мне отведено
место над ним.
     - Ќу обождите же, - вдруг вырываетсЯ у менЯ.
     - ‚ чем дело? - спрашивает сестра.
     џ  еще  раз  бросаю   взглЯд  на  постель.  Ћна  застлана  белоснежными
полотнЯными простынЯми, непостижимо  чистыми, на них даже  видны складки  от
утюга. Ђ Я шесть недель не менЯл рубашки, она у менЯ чернаЯ от грЯзи.
     - ‚ы не можете влезть сами? - озабоченно спрашивает сестра.
     -  ‡алезть-то Я  залезу, -  говорю Я,  чувствуЯ, что  взопрел, - только
снимите сначала белье.
     - ‡ачем  же? Њне кажетсЯ, что Я грЯзен как свиньЯ. Ќеужели менЯ положат
сюда?
     - „а ведь Я... - џ не решаюсь закончить свою мысль.
     -  ‚ы  его немножко измажете? -  спрашивает  она, стараЯсь  приободрить
менЯ. - ќто не беда, мы его потом постираем.
     - Ќет, не в этом дело, - говорю Я в волнении.
     џ совсем не готов к столь внезапному возвращению в лоно цивилизации.
     - ‚ы лежали в окопах, так неужели же мы длЯ вас простыни  не постираем?
- продолжает она.
     џ  смотрю  на  нее;  она молода и выглЯдит  такой же свежей, хрустЯщей,
чистенько вымытой  и приЯтной, как и  все вокруг,  трудно  поверить, что это
предназначено не только длЯ офицеров, от этого становитсЯ  не по себе и даже
как-то страшновато.
     € все-таки эта женщина - сущий палач: она заставлЯет менЯ говорить.
     - џ только думал... - Ќа этом  Я умолкаю: должна  же она понЯть, что  Я
имею в виду.
     - —то еще такое?
     - „а Я насчет вшей, - выпаливаю Я наконец.
     Ћна смеетсЯ:
     - Ќадо же и им когда-нибудь пожить в свое удовольствие.
     Ќу что ж,  теперь  мне все равно. џ карабкаюсь на  полку и укрываюсь  с
головой.
     —