акой-то мужчина, какой-то паршивый курортник в  белых
фланелевых брюках. џ сказал: Я знаю - она с кем-то крутила в Њэне. Ћна  не
отпиралась  ни  секунды.  €,  ответив  самым  хладнокровным  тоном:  "„а",
спросила,  откуда  Я  знаю.  џ  объЯснил.  ’огда  она   протЯнула:   "Ђ-а,
конечно...". џ пришел в Ярость и отодвинулсЯ от нее. „о этого она обнимала
менЯ за шею.
   Ћна спокойно посмотрела на менЯ и сказала:
   - „жек, Я целовалась в Њэне. Ћн был славный мальчик, „жек, мне он очень
нравилсЯ, мне с ним было весело. Ќо Я не любила  его.  Њы  с  тобой  тогда
поссорились, и Я вдруг решила, что жизнь длЯ менЯ вроде кончилась и у  нас
больше ничего не будет, а то Я бы с ним не целовалась. Њне даже хотелось в
него влюбитьсЯ.  Ђх,  „жеки,  тут  была  такаЯ  пустота,  такаЯ  громаднаЯ
пустота... - € простодушно положила руку на сердце. - Ќо Я  не  могла.  Ќе
могла в него влюбитьсЯ. € перестала целоватьсЯ с ним. …ще до того, как  мы
помирились. - Ћна наклонилась ко мне и взЯла менЯ за руку. - Њы же с тобой
помирились, правда? - €  с  коротким  грудным  смешком  спросила:  -  ‚едь
правда, „жеки? Џравда? € Я опЯть такаЯ счастливаЯ.
   - Ђга, - сказал Я. - Џомирились.
   - Ђ ты счастливый? - спросила она.
   - Љонечно, - ответил Я и был  настолько  счастлив,  насколько,  видимо,
этого заслуживал. Ќо червЯчок сидел во мне, он притаилсЯ где-то  в  темной
глубине сознаниЯ, хотЯ Я и забыл о нем. Ђ в следующий вечер, когда она  не
поцеловала менЯ по-новому, червЯчок зашевелилсЯ. €  в  следующий  вечер  -
опЯть. Ћттого, что она не целовала менЯ по-новому, Я бесилсЯ  еще  больше.
Џоэтому  Я  поцеловал  ее,  как  тот  курортник.  Ћна  сразу  же  от  менЯ
отстранилась и сказала очень тихо:
   - џ знаю, почему ты так сделал.
   - ’ебе же это нравилось в Њэне.
   - Ђх, „жеки, - сказала она. - Ќа свете нет никакого Њэна, и никогда  не
было, на свете нет ничего, кроме тебЯ, а ты -  все  сорок  восемь  штатов,
вместе взЯтых, и Я любила  тебЯ  все  времЯ.  ’еперь  ты  будешь  хорошим?
Џоцелуй менЯ по-нашему.
   џ поцеловал, но жизнь - это огромный снежный  ком,  который  катитсЯ  с
горы и никогда не катитсЯ в гору, чтобы вернутьсЯ  в  исходное  состоЯние,
будто ничего не происходило.
   €  хотЯ  лето,  которое  только  что  кончилось,  было  не  похоже   на
предыдущее,  Я  снова  вернулсЯ  в  университет,  снова  таскал   подносы,
подрабатывал репортерством, поступил на  юридический  и  занималсЯ  там  с
отвращением. џ писал Ђнне в аристократический женский колледж в  ‚иргинии,
и капитал, на который выписывались эти чеки, все таЯл и  таЯл.  ‚плоть  до
рождества, когда Я приехал домой, и она приехала домой, и Я сказал ей, что
мне  тошно  заниматьсЯ   на   юридическом,   ожидаЯ   (даже   с   каким-то
сладострастием)  выволочки.  Ќо  выволочки  не  последовало.  Ћна   только
похлопала менЯ по руке. (Њы сидели, обнЯвшись, на  кушетке  в  гостиной  у
‘тентонов и теперь оторвались друг  от  друга,  она  -  в  меланхолической
задумчивости, а Я - раздраженный и изнуренный желанием, которого так долго
не мог удовлетворить.) Ћна похлопала менЯ по руке и сказала:
   - Ќу брось тогда юридический. ’ы вовсе не обЯзан там учитьсЯ.
   - Ђ что мне, по-твоему, делать?
   - „жеки, Я никогда не хотела, чтобы ты училсЯ на юридическом. ’ы же сам
это придумал.
   - Ќеужели? - спросил Я.
   - „а, - сказала она и снова похлопала менЯ по руке.  -  „елай  то,  что
тебе хочетсЯ, „жеки. џ хочу, чтобы ты делал то, к чему тебЯ тЯнет. € пусть
ты не будешь много зарабатывать. џ же тебе давно говорю, что мне ничего не
надо, Я могу питатьсЯ одними бобами.
   џ поднЯлсЯ с кушетки. •отЯ бы длЯ  того,  чтобы  она  больше  не  могла
похлопывать менЯ по руке с профессиональной теплотой  медицинской  сестры,
успокаивающей больного. џ отошел от нее и решительно заЯвил:
   - ‹адно, давай питайсЯ со мной бобами. ЏоженимсЯ. ‡автра  же.  ‘егоднЯ.
•ватит дурака валЯть. ’ы говоришь, что любишь менЯ. •орошо,  Я  тебЯ  тоже
люблю.
   Ћна молча сидела на кушетке, уронив руки на колени; потом поднЯла  лицо
- напрЯженное, усталое, - на глазах у нее навернулись слезы.
   - ’ы менЯ любишь? - допрашивал Я.
   Ћна медленно кивнула.
   - ’ы знаешь, что Я тебЯ люблю? - допрашивал Я.
   Ћна кивнула опЯть.
   - ‡начит, все в порЯдке?
   - „жек... - начала она и замолчала. - „жек, Я люблю  тебЯ.  €ногда  мне
кажетсЯ, будто Я тебЯ поцелую, а потом обниму, закрою  глаза  и  вместе  с
тобой хоть в воду! €ли как тогда, когда ты нырнул за мной и мы  целовались
под водой и думали, что никогда не выплывем наверх. Џомнишь?
   - „а, - сказал Я.
   - ‚от как Я тебЯ любила.
   - Ђ теперь? - допрашивал Я. - Ђ теперь?
   - € теперь тоже, „жек. Ќаверное, и теперь. Ќо что-то изменилось.
   - €зменилось?
   - Ћх, „жек! - воскликнула она и в первый раз  -  во  всЯком  случае,  в
первый раз на моей памЯти - прижала руки к вискам - этот жест, которым она
пыталась  побороть  растерЯнность,  не  вошел  у  нее   в   привычку,   но
впоследствии мне приходилось его наблюдать. - Ћх, „жек, - повторила она. -
‘только всего случилось... ‘ тех пор.
   - —то случилось?
   - Ќу, понимаешь, выйти замуж - это не то что прыгнуть в воду. €  любовь
- она не то что прыжок в воду. Ќе то что утонуть. Ћна...  она...  ну,  как
тебе сказать? ќто старатьсЯ жить по-настоЯщему, найти свою дорогу.
   - „еньги? - сказал Я. - …сли ты о деньгах...
   - Ќет, не деньги, - прервала она. - џ не о  деньгах  говорила...  „жек,
если бы ты только мог понЯть, о чем Я говорю!
   - Ќу, поступать на службу к Џатону или  кому-нибудь  из  здешних  Я  не
намерен. €ли просить их, чтобы они менЯ устроили.  „аже  €рвина.  џ  найду
работу, все равно какую, но не у них.
   - Њиленький, - нежно сказала она, - Я  ведь  не  уговариваю  тебЯ  жить
здесь. €ли служить у Џатона. € вообще у кого бы то ни было. џ хочу,  чтобы
ты делал то, что тебе нравитсЯ. ‹ишь бы ты что-нибудь делал. „аже если  ты
не будешь зарабатывать. џ же тебе сказала, что согласна жить в шалаше.
   €  тогда  Я  вернулсЯ  на  юридический  факультет  и  благодарЯ   своей
настойчивости ухитрилсЯ вылететь оттуда еще до конца  учебного  года.  „лЯ
этого понадобилось приложить немало сил - добитьсЯ этого обычным  путем  в
университете невозможно. Ќадо очень старатьсЯ. џ мог бы,  конечно,  просто
подать заЯвление об уходе, но, если ты уходишь сам или  просто  перестаешь
посещать, ты еще можешь вернутьсЯ. Џоэтому Я  довел  дело  до  исключениЯ.
Љогда Я праздновал свое исключение, будучи уверен, что Ђнна  разозлитсЯ  и
порвет со мной, мы с приЯтелем  и  двумЯ  девицами  попали  в  историю,  а
историЯ попала в газеты. џ был уже бывшим студентом, и университет  ничего
со мной сделать не мог. Ђнна тоже не отреагировала - видимо,  Я  стал  уже
бывшей птичкой „жеки.
   ’ут  пути  наши  с  Ђнной  и  разошлись.  џ  пошел  по  пути   газетной
журналистики,  посещениЯ  злачных  мест  и  чтениЯ  книг  по  американской
истории. ‚ конце концов  Я  снова  стал  слушать  лекции  в  университете,
сначала от нечего делать, а потом - всерьез. џ вступил в, волшебную страну
прошлого. Ќа  какое-то  времЯ  мы  с  Ђнной  будто  помирились,  но  потом
сцепление снова отказало, и все пошло по-прежнему.  џ  так  и  не  защитил
диплома. Џоэтому Я вернулсЯ в "Љроникл",  где  стал  репортером,  и  очень
неплохим репортером. џ даже женилсЯ на ‹оне - очень красивой девушке, куда
красивее Ђнны, и притом пухленькой, тогда как Ђнна была скорее костлЯвой и
мускулистой. ‹оис была лакомый кусочек, ты сразу понимал, что она  приЯтна
на ощупь - таинственное сочетание филе с персиком, - от  которого  у  тебЯ
текут слюнки и деньги. Џочему ‹оис вышла за менЯ, известно ей одной. Ќо не
последней причиной, по-моему, было то, что моЯ фамилиЯ Ѓерден. џ пришел  к
этому выводу методом исключениЯ.  …е  не  могли  привлекать  моЯ  красота,
изЯщество, обаЯние, остроумие, интеллект и образованность, ибо, во-первых,
Я  не  обладал  такой  уж  большой  красотой,  изЯществом  и  обаЯнием,  а
во-вторых, ‹оис ничуть не интересовалась  интеллектом  и  образованностью.
„аже если бы они у менЯ были. ‚рЯд  ли  ее  привлекало  и  состоЯние  моей
матери, потому что у ее собственной матери была  куча  денег  -  их  нажил
покойный отец  на  выгодных  поставках  гравиЯ  во  времЯ  войны,  правда,
немножко поздно длЯ того, чтобы дать своей дочери так называемое приличное
воспитание в те годы, когда она еще была к нему восприимчива. ‡начит,  все
дело решила фамилиЯ Ѓерден.
   ђазве что ‹оис была в менЯ влюблена. џ учитываю эту возможность  только
длЯ полноты и строгости рассуждений - уверен, что все познаниЯ ‹оис в этой
области ограничивались умением написать  слово  "любовь"  и  выполнЯть  те
физиологические обЯзанности, которые принЯто ассоциировать с этим  словом.
Џисала она не слишком грамотно, но эти свои обЯзанности выполнЯла умело  и
с увлечением. “влечение было от природы, умение  же  -  искусство,  a  ars
longa est [искусство длительно (лат.); Ars longa, vita brevis est -  жизнь
коротка, искусство вечно ("Ђфоризмы" ѓиппократа)]. џ это понимал, хотЯ она
была способна необычайно ловко и без устали притворЯтьсЯ. џ  это  понимал,
но сумел похоронить эту мысль на задворках  своего  сознаниЯ,  как  крысу,
пойманную в кладовой, где она  грызла  сыр.  ‚  общем,  Я  не  очень-то  и
огорчалсЯ, пока ничто не заставлЯло менЯ взглЯнуть правде в лицо.  Ђ  менЯ
ничто не заставлЯло, потому что в моих объЯтиЯх миссис Ѓерден  была  очень
верной или очень осмотрительной женой. ’ак что союз наш не оставлЯл желать
ничего лучшего.
   "Њы с „жеком идеально подходим друг к другу  в  половом  отношении",  -
целомудренно заЯвлЯла ‹оис, ибо она была крайне передовой женщиной в  том,
что у нее называлось взглЯдами, и крайне  современной  в  выражениЯх.  Ћна
обведет, бывало, взглЯдом лица гостей в своей  благоустроенной  модерновой
квартире  (она  любила  модерн,  а  не  балконы,  выходЯщие  на  старинные
внутренние дворики, - и деньги за квартиру платила она), скажет, что мы  с
ней идеально подходим друг к другу, и, произносЯ это, добавит  две  лишние
приторные гласные к слову "половой".  Џервое  времЯ  менЯ  не  раздражало,
когда она рассказывала гостЯм, как мы друг другу подходим,  мне  это  даже
льстило, всЯкому было бы лестно, если бы его имЯ свЯзывали с  именем  ‹оис
или если бы его сфотографировали с ней в любом общественном месте. Џоэтому
Я застенчиво сиЯл в кругу наших гостей, когда ‹оис  рассказывала  об  этом
идеальном соответствии. Ќо потом это стало менЯ раздражать.
   Џока  Я  рассматривал  ‹оис  как  красивую  пухленькую,  темпераментную
душистую машину длЯ возбуждениЯ и удовлетворениЯ моих желаний (а на  такой
‹оис Я и женилсЯ), все шло прекрасно. Ќо стоило мне отнестись к ней как  к
человеку, и начались неприЯтности. ‚се  бы  еще  обошлось,  если  бы  ‹оис
онемела в период половой зрелости. ’огда ни один мужчина не смог бы  перед
ней  устоЯть.  Ќо  она  не  была  немой,   а   когда   какое-то   существо
разговаривает, вы рано или поздно начинаете прислушиватьсЯ к его  речи  и,
несмотрЯ на  все  противопоказаниЯ,  воспринимать  его  как  человека.  ‚ы
начинаете применЯть к нему  человеческие  мерки,  и  это  портит  невинное
райское удовольствие, которое вы получали от пухленькой, душистой  машины.
џ любил машину ‹оис, как любишь сочное филе или персик, но Я,  безусловно,
не  любил  ‹оис-человека.  €  чем  Яснее  Я  понимал,  что  ‹оис-машина  -
собственность и  орудие  ‹оис-человека  (или  по  крайней  мере  предмета,
наделенного речью), тем больше ‹оис-машина, которую Я  простодушно  любил,
напоминала мне красивого сочного моллюска, пульсирующего в темной глубине,
а сам Я был планктоном, который она безжалостно к себе притЯгивает. €ли же
она напоминала винную бочку, где утопили герцога, а Я был этим  несчастным
герцогом Љларенсом [герцог Љларенс, брат английского королЯ ќдуарда IV, по
преданию, был утоплен в бочке с  мальвазией  в  1478  году].  €ли  жадную,
алчную, заманчивую трЯсину, котораЯ проглотит заблудившегосЯ ночью путника
с усталым, хлюпающим, удовлетворенным вздохом.  „а,  с  таким  же  вздохом
удовлетворениЯ  эта  жаднаЯ,  прельстительнаЯ  трЯсина   может   поглотить
величественные   храмы,   пышные   дворцы,   башни,   крепостные    стены,
книгохранилища, музеи, хижины, больницы, дома, города и  вообще  все,  что
создано человеком. ’ак мне в ту пору казалось. Ќо как ни парадоксально это
звучит, пока ‹оис оставалась всего-навсего  ‹оис-машиной,  пока  она  была
лишь хорошо одетым зверьком, пока она просто составлЯла часть девственной,
неодухотворенной природы, пока Я не начал замечать, что звуки, которые она
производит, - это слова, никакого вреда от нее не было, так же  как  и  от
того наслаждениЯ, которое она доставлЯла. ’олько тогда,  когда  Я  увидел,
что  эта  ‹оис  неотделима  от  другой  ‹оис,  у  которой  есть  кое-какие
человеческие черты, - только тогда Я понЯл, что  трЯсина  может  поглотить
все творениЯ рук человеческих. „а, это был хитрый парадокс.
   џ  не  принЯл  решениЯ,  что   не   дам   себЯ   проглотить.   €нстинкт
самосохранениЯ сидит  в  нас  куда  глубже  всЯкого  решениЯ.  —еловек  не
принимает решениЯ поплыть, когда он падает в реку. Ћн принимаетсЯ бить  по
воде ногами. € Я тоже начал барахтатьсЯ, извиватьсЯ, брыкатьсЯ.  Ќачалось,
как Я помню, с друзей ‹оис (ни один из моих друзей  не  переступал  порога
нашей модерновой квартиры - если, конечно, можно назвать друзьЯми знакомых
по редакции, забегаловкам и клубу журналистов). ЊенЯ охватило отвращение к
друзьЯм ‹оис. Ќичего особенно дурного в них  не  было.  ќто  была  обычнаЯ
культурнаЯ разновидность человеческих сорнЯков. Ѓыли среди них те, кто, по
мнению не слишком осведомленной в таких делах ‹оис, обладал  "положением",
но у них было мало денег, и они любили выпить за ее счет. Ѓыли среди них и
люди без "положениЯ", но зато денег у них было больше, чем у ‹оис,  и  они
знали, что с ножа не едЯт. Џопадались среди них и такие, у кого не было ни
положениЯ, ни денег, зато был кредит в лучших  магазинах  одежды,  и  ‹оис
могла ими помыкать. ‚се они читали "‚енити фейр" или  "•арперс  базар"  (в
зависимости от пола, а  некоторые  читали  оба  журнала)  и  "‘март  сет",
цитировали „ороти Џаркер, и те, кто не ездил дальше  —икаго,  пресмыкались
перед теми, кто ездил в Ќью-‰орк, а те, кто  не  ездил  дальше  Ќью-‰орка,
пресмыкались перед теми, кто ездил в  Џариж.  Љак  Я  уже  сказал,  ничего
дурного  в  этих  людЯх  не  было,  попадались  даже  очень   симпатичные.
…динственное, чего Я в них не выносил, как Я вижу задним числом, было  то,
что они - друзьЯ ‹оис. ‘перва Я относилсЯ к ним с  прохладцей,  потом  мое
обращение с ними, если верить  ‹оис,  стало  просто  хамским.  Џосле  моих
выходок  ‹оис  пыталась  менЯ  перевоспитать,  отказываЯ  мне  в  плотских
радостЯх.
   ’ак обстоЯло дело с друзьЯми ‹оис. Ќо вторым  камнем  преткновениЯ  был
вопрос о квартире ‹оис. Њне стала противна эта квартира.  џ  сказал  ‹оис,
что не желаю там жить. —то мы снимем жилье, за которое Я смогу платить  из
своего жалованьЯ. “ нас происходили ссоры по  этому  поводу  -  ссоры,  из
которых Я и не рассчитывал выйти победителем. €  тогда  менЯ  тоже  лишали
плотских радостей.
   ’ак обстоЯло дело с квартирой. Ќо был и третий  камень  преткновениЯ  -
проблема моей одежды и того, что ‹оис любила называть "уходом за собой". џ
привык носить костюмы  за  тридцать  долларов,  шлЯпу,  полЯ  которой  уже
обвисли и загибались, по два днЯ не  менЯть  рубашки,  по  два  месЯца  не
стричьсЯ, не чистить ботинки, ходить с поломанными  и  не  всегда  чистыми
ногтЯми. € считал, что привычка гладить брюки не должна стать моей  второй
натурой. Џервое времЯ, когда Я смотрел на ‹оис просто как  на  машину  длЯ
наслаждениЯ,  Я  разрешал  себе  кое-какие   незначительные   перемены   в
собственной внешности. Ќо как только до менЯ дошло, что звуки, выходЯщие у
нее изо рта, напоминают человеческую речь и чем-то сложнее  атавистических
сигналов желаниЯ или удовлетворениЯ от пищи или совокуплениЯ, во мне стало
расти чувство протеста. € по мере того  как  все  настойчивее  становились
требованиЯ "следить за собой", росло и мое сопротивление. ‚се чаще и  чаще
исчезали  привычные  части  моего  гардероба  и  заменЯлись   Явными   или
подметными дарами. ‚начале Я объЯснЯл эти дары неуместным, хоть и любовным
желанием доставить мне удовольствие. ‚ конце концов Я  понЯл,  что  меньше
всего заботились о моем удовольствии.  Љризис  разразилсЯ,  когда  Я  стал
чистить ботинок новым  галстуком.  ЌачалсЯ  скандал  -  первый  из  многих
скандалов, вызванных расхождением наших вкусов в  вопросах  галантереи.  €
всЯкий раз менЯ лишали плотских радостей.
   ЊенЯ лишали их по самым разным поводам. Ќо всегда ненадолго.  €ногда  Я
сдавалсЯ и просил прощениЯ. Џоначалу Я каЯлсЯ даже искренне, хотЯ  в  моей
искренности была жалость к себе. Ќо позже  Я  достиг  высокого  мастерства
скрытой иронии, double entendre [двусмысленность (фр.)]  и  лицедейства  и
лежал в постели,  чувствуЯ,  что  лицо  мое  в  темноте  искажает  гримаса
самодовольной хитрости, горечи и  отвращениЯ.  Ќо  Я  не  всегда  сдавалсЯ
первый; иногда пухленькаЯ ‹оис-машина побеждала черствую ‹оис-женщину. Ћна
звала менЯ к себе голосом, сдавленным от ненависти, а в последующей стадии
отворачивала лицо, и если глЯдела на менЯ, то злобными глазами  загнанного
зверЯ. …сли же не звала менЯ, то сдавалась во времЯ драки, затеЯнной ею же
самой не в шутку, а всерьез, - драки, котораЯ была не  под  силу  черствой
‹оис-женщине и давала преимущество другой ‹оис.  Ќо,  кто  бы  из  нас  ни
сдалсЯ первый - Я или она,  -  мы,  несмотрЯ  на  молчаливую  ненависть  и
уЯзвленное самолюбие, доказывали на скомканных простынЯх правоту того, что
‹оис говорила гостЯм: как идеально мы подходим  друг  к  другу  в  половом
отношении. € мы подходили.
   Ќо именно потому, что мы так  подходили  друг  к  другу,  Я,  повинуЯсь
глубоко заложенному во мне инстинкту самосохранениЯ, в конце  концов  стал
путатьсЯ с обыкновенными шлюхами. ‚ ту пору  Я  писал  в  вечерний  выпуск
газеты и кончал свои труды часа в два днЯ. ‚ыпив рюмку-другую и закусив  в
забегаловке, а потом выпив еще рюмку-другую и сыграв партию на бильЯрде  в
клубе журналистов, Я обычно заходил к кому-нибудь из приЯтелей. Ђ потом за
обедом  -  если  Я  успевал  к  обеду  домой  -  и  вечером  Я  с  научной
объективностью и мистическим чувством духовного возрождениЯ  изучал  ‹оне.
„ело дошло до того, что Я  по  желанию  мог  вызывать  у  себЯ  зрительные
иллюзии. ‘тоило мне посмотреть на ‹оис определенным образом,  и  Я  видел,
как она неуклонно от менЯ отдалЯетсЯ,  а  комната  вытЯгиваетсЯ  в  длину,
словно Я глЯжу на  нее  в  перевернутый  бинокль.  ’акое  упражнение  менЯ
духовно освежало. Џод конец Я так усовершенствовалсЯ, что слышал ее  голос
- если в тот вечер она ругательски ругала менЯ, а не просто дулась - очень
издалека, как будто она обращалась даже не ко мне.
   ‡атем наступила последнЯЯ фаза -  фаза  ‚еликой  ‘пЯчки.  Љаждый  вечер
сразу же после обеда Я ложилсЯ в постель  и  крепко  засыпал  с  блаженным
чувством непрерывного погружениЯ на самое дно черноты, где Я мог прЯтатьсЯ
до следующего утра.  €ногда  Я  даже  не  дожидалсЯ  обеда  и  лишал  себЯ
удовольствиЯ наблюдать ‹оис. џ сразу ложилсЯ  в  постель.  Џомню,  поздней
весной это, можно сказать, вошло у менЯ в привычку. џ приходил домой после
своих обычных занЯтий, затЯгивал в спальне штору и  ложилсЯ  в  постель  -
из-за шторы  просачивалсЯ  мЯгкий  свет,  в  небольшом  парке  возле  дома
щебетали и чирикали птицы, на детской площадке звонко перекликались дети.
   Љогда ты ложишьсЯ спать  в  конце  весеннего  днЯ  или  с  наступлением
сумерек и слышишь эти звуки, ты испытываешь редкое  чувство  покоЯ,  такое
же, наверное, какое приносит старость после достойно прожитой жизни.
   …сли бы не было ‹оис. €ногда она приходила ко мне в  спальню  -  в  это
времЯ Я уже переселилсЯ длЯ настоЯщего сна в гостевую спальню, -  садилась
на край кровати и занимала менЯ пространными описаниЯми моей особы -  надо
сказать, довольно скучными описаниЯми, ибо у ‹оис не было словесного  дара
и ей приходилось полагатьсЯ на три или четыре классических эпитета. €ногда
она била менЯ кулаками. ‘воими слабыми белыми кулачками  она  пользовалась
очень по-женски. џ умел спать и под ее описаниЯ и  чуть  ли  даже  не  под
ударами ее кулаков. €ногда она начинала плакать и жалеть свою  загубленную
жизнь. ђаз или два она даже юркнула ко мне под одеЯло. €ногда она отворЯла
дверь ко мне в комнату и  заводила  в  гостиной  патефон  так,  что  ходил
ходуном весь дом. Ќо дудки! џ мог спать под что угодно.
   Ћднако настало утро, когда, проснувшись, Я почувствовал на  себе  перст
судьбы и понЯл, что час настал. џ встал, сложил чемодан и вышел за  дверь,
чтобы больше не возвращатьсЯ. Ќи в модерновую  квартиру,  ни  к  красавице
‹оис, с которой мы так идеально подходили друг другу.
   џ никогда ее больше не видел, но знаю, как она выглЯдит  теперь  и  что
могут сделать коктейли, конфеты, ночные бдениЯ и без малого  сорок  лет  с
персиковым  румЯнцем,  жемчужно-спелой  крепкой  грудью,  тонкой   талией,
черными бархатно-влажными глазами, пухлыми губами,  пышными  бедрами.  Ћна
сидит где-то на  диване,  более  или  менее  сохранив  фигуру  при  помощи
массажистки и резиновых приспособлений, которые незримо стЯгивают ее,  как
мумию, но раздавшаЯсЯ от изобилиЯ  всего,  что  она  поглотила  с  долгими
блаженными вздохами. ђукой с острыми  ногтЯми,  такими  алыми,  будто  она
только что  выдирала  внутренности  еще  живого  жертвенного  петуха,  она
тЯнетсЯ к вазе за шоколадкой. околадка еще  в  воздухе,  но  нижнЯЯ  губа
оттопыриваетсЯ и за пурпурной  чешуйчатой  полоской  губной  помады  видны
нетерпеливые розовые влажные оболочки рта и тусклый блеск золотой  коронки
в жаркой темной полости.
   ‘частливо, ‹оис, Я прощаю тебе все, что Я тебе сделал.


   Ќу, а как жила в это времЯ Ђнна ‘тентон,  рассказывать  недолго.  Џосле
двухлетнего  пребываниЯ  в  аристократическом  пансионе  в  ‚иргинии   она
вернулась домой. Ђдам в это времЯ изучал  медицину  на  ‘евере.  Ђнна  год
выезжала на балы и была помолвлена. Ќо ничего  из  этого  не  вышло.  •отЯ
жених  был  порЯдочным,  умным  и  состоЯтельным  человеком.  Џотом   было
объЯвлено о новой помолвке, но что-то  опЯть  произошло.  Љ  тому  времени
губернатор ‘тентон стал совсем инвалидом, а Ђдам училсЯ  за  границей.  Ќа
балы Ђнна уже не ездила - только изредка на летние вечеринки  в  ‹ендинге.
Ћна ухаживала за отцом, давала ему лекарства, поправлЯла подушки, помогала
сиделке, часами читала ему вслух, держала его за руку в летние  сумерки  и
зимние вечера, когда дом дрожал от порывов  ветра.  Ћн  умирал  семь  лет.
Џосле  того  как  губернатор  скончалсЯ  на  своей  огромной   кровати   с
балдахином, окруженный толпой медицинских светил, Ђнна ‘тентон осталась  в
доме, выходЯщем на море, в обществе тети ‘офонизбы - дрЯхлой, ворчливой  и
никчемной  старухи  негритЯнки,  странным  образом  соединЯвшей   в   себе
благодушие со злопамЯтностью и деспотизмом, как это бывает только у старых
негритЯнок, чьЯ жизнь прошла в преданной службе хозЯевам, в подслушивании,
улещивании и плутовстве, в коротких вспышках возмущениЯ, в вечной иронии и
в одежде с барского плеча. Џотом умерла и тетЯ ‘офонизба,  вернулсЯ  из-за
границы Ђдам, осыпанный академическими наградами и  фанатически  преданный
своему делу. ‚скоре после его приезда Ђнна перебралась  в  столицу,  чтобы
жить поближе к нему. …й было уже около тридцати.
   Ћна жила одна в маленькой квартирке. €зредка она обедала  с  кем-нибудь
из подруг своей молодости,  которые  жили  теперь  совсем  другой  жизнью.
€зредка поЯвлЯлась на вечерах у этих дам или в загородном клубе. Ћна  была
помолвлена в третий раз, теперь с человеком лет на семнадцать  старше  ее,
многодетным вдовцом, видным адвокатом и столпом общества. Ћн  был  славный
человек. …ще крепкий и довольно привлекательный. € даже с чувством  юмора.
Ќо  замуж  за  него  она  не  вышла.  ‘  годами   она   пристрастилась   к
беспорЯдочному чтению - биографий („аниэлЯ Ѓуна и Њарии Ђнтуанетты), того,
что называлось "серьезной беллетристикой", книг по социальным вопросам - и
к благотворительной работе в доме длЯ престарелых и в сиротском доме.  Ћна
хорошо сохранилась и продолжала заботитьсЯ  о  туалете,  на  свой  строгий
манер. ’еперь ее смех звучал порою натЯнуто и резко -  он  шел  скорее  от
нервозности, чем от весельЯ или хорошего  настроениЯ.  €ногда  она  терЯла
нить разговора и погружалась в себЯ, а потом, встрепенувшись,  сгорала  от
смущениЯ. €ногда она поднимала руки к вискам, чуть притрагиваЯсь  пальцами
к коже или откидываЯ назад волосы, словно пытаЯсь этим  жестом  преодолеть
растерЯнность. …й шел уже тридцать пЯтый год. Ќо скучно в ее обществе  еще
не было.
   ’акой была Ђнна ‘тентон, которую подцепил ‚илли ‘тарк и котораЯ в конце
концов мне изменила, вернее,  изменила  моему  представлению  о  ней,  что
оказалось длЯ менЯ важнее, чем Я предполагал.
   ‚от почему Я сел в машину и поехал на ‡апад - когда тебе опостылело все
вокруг, ты двигаешьсЯ на ‡апад. Њы всегда двигались на ‡апад.
   ‚от  почему  Я  погружалсЯ  в  ‡апад  и  прокручивал  свою  жизнь,  как
любительскую кинохронику.
   ‚от почему Я оказалсЯ на гостиничной кровати в  ‹онг-Ѓиче,  ЉалифорниЯ,
на последнем берегу земли, среди всех этих великолепий природы. €бо  здесь
ты оказываешьсЯ после того, как плыл через океаны, жевал  черствые  сухари
сорок дней и ночей, запертый в крысоловке, которую  швырЯли  волны;  после
того, как ты потел в чаще и  слушал  звериный  рев;  после  того,  как  ты
построил хижины и города, перекинул мосты через реки; после того, как спал
с женщинами и наплодил детей по всему свету; после того,  как  ты  сочинЯл
программные документы, произносил возвышенные речи, обагрил руки по локоть
в крови; после того, как тебЯ трЯсла лихорадка в болотах и ледЯные ветры в
горах.  €  вот  ты  оказываешьсЯ  здесь,  один,  на  гостиничной  койке  в
‹онг-Ѓиче, ЉалифорниЯ. ‡десь Я и лежал, а за окном, в  такт  сокращению  и
расслаблению сердечной мышцы, гасла и вспыхивала неоноваЯ вывеска, снова и
снова озарЯЯ кровавым отсветом серый морской туман.
   џ утонул в ‡ападе, и тело мое опустилось в уютный ласковый ил,  на  дно
€стории. ‹ежа там,  Я  обозревал,  как  мне  казалось,  всю  историю  моей
собственной жизни и видел, что девушка, с  которой  Я  провел  то  далекое
лето, не была ни красивой,  ни  обаЯтельной,  а  всего-навсего  молодой  и
здоровой, и, хотЯ она пела песенки птичке „жеки,  прижимаЯ  его  голову  к
своей груди, она его не любила, в ней просто бродила кровь, а он  оказалсЯ
под боком - и это таинственное брожение крови получило название  "любовь".
џ понЯл, что ее мучило брожение крови, и она разрывалась между этой  тЯгой
и страхом, и что все ее  колебаниЯ  и  неуступчивость  не  были  порождены
мечтой о том, чтобы "любовь имела свой высший смысл", и  желанием  внушить
такую же мечту мне, а были порождены  страхами,  которые  еще  в  колыбели
нашептывали ей, как добрые феи, все шамкающие, затхлые, отечные старухи из
приличного общества, и что все ее колебаниЯ и неуступчивость были не лучше
и не хуже похоти или  той  неуступчивости,  которую  практиковала  ‹оис  в
других целЯх. € в конце концов нельзЯ отличить Ђнну ‘тентон от ‹оис  ‘игер
- они близнецы, и, хотЯ безумный поэт ‚ильЯм Ѓлейк написал в стихах ‚рагу,
правЯщему миром [•оть шлюха каждаЯ была девицей, Љэт в Ќэн  не  превратишь
ты, старина (‚ильЯм Ѓлейк, "‚орота раЯ")], что он не может превратить  Љэт
в Ќэн, безумный поэт ошибалсЯ, ибо каждый может превратить Љэт  в  Ќэн,  а
если ‚раг не мог превратить Љэт в Ќэн, то только потому, что они с  самого
начала были похожи как две капли воды и, по сути, одинаковы  с  иллюзорным
отличием имен, которое ничего не значит, ибо все имена ничего не значат  и
все наши слова ничего не значат, а есть лишь  биение  крови  и  содрогание
нерва, как в лапке подопытной мертвой лЯгушки, когда через нее  пропускают
ток. € вот, лежа с закрытыми глазами на кровати в  ‹онг-Ѓиче,  Я  видел  в
зыбкой тьме, словно в трЯсине, могучее  колыхание,  судороги  бесчисленных
тел, члены, отторгнутые от этих тел, потные, а быть может, и  кровоточащие
от незаживающих ран. Ќо потом это зрелище, которое Я мог вызвать, попросту
закрыв глаза, показалось мне смехотворным. € Я громко расхохоталсЯ.
   џ громко расхохоталсЯ и, насмотревшись на размеренные вспышки  неоновых
огней в морском тумане, заснул. Љогда Я проснулсЯ, Я был готов вернутьсЯ к
тому, от чего Я уехал.
   Њного лет назад в моей комнате на железной кровати лежала, закрыв глаза
и  сложив  на  груди  руки,  раздетаЯ  девушка.  ЊенЯ  так  растрогала  ее
покорность, ее доверие ко мне и сама эта минута, котораЯ вот-вот  ввергнет
ее в темный поток  жизни,  что  Я  не  решилсЯ  до  нее  дотронутьсЯ  и  в
растерЯнности громко назвал ее имЯ. ’огда Я не мог бы выразить словами то,
что Я чувствовал, да и теперь мне трудно подобрать слова. Њне  показалось,
что она опЯть та девочка, котораЯ в день пикника, закрыв глаза,  лежала  в
воде, под грозовым пурпурно-зеленым  небом,  где  высоко  пролетала  белаЯ
чайка. Џеред глазами у менЯ возник этот образ, и мне захотелось  окликнуть
ее, сказать ей что-то - а что, Я сам не  знал.  Ћна  доверилась  мне,  но,
может быть, в тот миг нерешительности Я сам  себе  не  доверЯл  и  прошлое
представлЯлось мне драгоценностью, которую  вот-вот  у  нас  вырвут,  -  Я
боЯлсЯ будущего. ’огда Я не понимал того,  что  сейчас,  по-моему,  понЯл:
прошлое можно сохранить, только имеЯ будущее,  ибо  они  свЯзаны  навечно.
Џоэтому мне недоставало необходимой веры в жизнь и  в  себЯ.  ‘о  временем
Ђнна стала догадыватьсЯ об этом моем недостатке. Ќе  знаю,  могла  ли  она
определить его точными словами. ‘корее она обходилась  ходовыми,  заемными
понЯтиЯми: желание работать, юридическое образование, деЯтельнаЯ жизнь.
   Џути наши, как Я говорил,  разошлись,  но  образ  той  девочки  в  воде
залива, под грозовым небом, невинной и доверчивой,  был  всегда  со  мной.
‡атем настал день, когда образ этот у  менЯ  отнЯли.  џ  узнал,  что  Ђнна
‘тентон  стала  любовницей  ‚илли  ‘тарка,  что  Я  сам  в  силу  какой-то
таинственной и непреложной закономерности отдал ее ему. ‘ этим фактом было
чудовищно трудно примиритьсЯ -  он  отнимал  у  менЯ  ту  часть  прошлого,
которой, сам того не подозреваЯ, Я жил.
   € вот Я бежал от этого  факта  на  ‡апад,  и  на  ‡ападе,  на  конечной
остановке  €стории  -  последний  человек  на  последнем  берегу,   -   на
гостиничной койке Я увидел видение. џ увидел, что всЯ наша жизнь -  темное
волнение крови и содрогание нерва. Љогда убегаешь так далеко,  что  бежать
дальше некуда, всегда  приходит  такое  видение  -  видение  нашего  века.
‘начала оно кошмарно и чудовищно, но в конце концов может стать  по-своему
целительным и бодрЯщим. ’аким на какое-то времЯ оно стало  длЯ  менЯ.  Ћно
было целительным потому, что после этого видениЯ Ђнна ‘тентон  в  каком-то
смысле перестала длЯ менЯ существовать. ‘лова "Ђнна  ‘тентон"  были  всего
лишь названием мудреного механизма, который ничего не должен  значить  длЯ
„жека Ѓердена, другого мудреного механизма.  Љогда  Я  впервые  обрел  эту
точку зрениЯ на вещи - открыл  ее  сам,  а  не  почерпнул  из  книг,  -  Я
почувствовал, что открыл тайный источник всЯкой силы и  всЯкой  стойкости.
—то видение разрешает все вопросы.
   Џоначалу, как Я уже сказал, оно было целительным и бодрЯщим. Џотому что
после такого видениЯ ничто не мешает вам вернутьсЯ восвоЯси и взглЯнуть  в
лицо факту, от которого вы убежали (даже если  этот  факт  означает,  что,
докопавшись до правды прошлого, ты своими руками отдал Ђнну ‘тентон  ‚илли
‘тарку), ибо всЯкое место, куда ты теперь убежишь, ничем не отличаетсЯ  от
места, откуда ты убежал, и ты  можешь  вернутьсЯ  назад,  туда,  где  твое
настоЯщее место, - ведь ты ни в чем  не  виноват  и  никто  ни  в  чем  не
виноват, раз мир устроен так, а не иначе. € вернутьсЯ ты можешь  с  легкой
душой, потому что ты открыл две очень важные истины. ‚о-первых, что нельзЯ
потерЯть то, чего никогда не имел. ‚о-вторых, что нельзЯ быть  виновным  в
преступлении, которого не совершал. ’ак на ‡ападе ты обретаешь  невинность
и можешь начать жизнь сначала.
   …сли веришь видению, которое там увидел.


        8

   €так, полежав на кровати в ‹онг-Ѓиче, ЉалифорниЯ, и увидев то, что  мне
довелось увидеть,  Я  поднЯлсЯ  обновленным  и  поехал  назад,  в  сторону
утреннего солнца. Ћно  стелило  мне  под  колеса  тени  белых,  розовых  и
нежно-голубых штукатуренных домиков  (в  стиле  ранних  испанских  миссий,
мавританском и унылом американском); тени заправочных станций, похожих  то
на прЯничный дом из сказки, то на дом  Ђнны  •етеуэй,  то  на  эскимосский
иглу; тени дворцов, блистающих на холмах в кружеве  надменных  эвкалиптов;
тени приземистых гор, похожих на львов; тень товарного вагона, забытого на
пустой ветке, тень встречного  на  белой  дороге,  сверкающей  вдали,  как
кварц. Џод колеса мне ложилась прекраснаЯ фиолетоваЯ тень всего мира, но Я
не останавливалсЯ, потому что, если вы действительно побывали в ‹онг-Ѓиче,
ЉалифорниЯ, и видели вещий сон на кровати в гостинице, ничто не мешает вам
с новой уверенностью в себе вернутьсЯ к  тому,  от  чего  вы  бежали,  ибо
теперь у вас есть знание, а знание - сила.
   ‚ы можете дать полный газ, чтобы шестидесЯтисильное  чудо  взвыло,  как
овчарка на привЯзи.
   џ миновал человека, который шел мне  навстречу,  и  лицо  его  унеслось
назад, словно  листок  бумаги,  подхваченный  ураганом,  словно  юношеские
надежды. € Я громко рассмеЯлсЯ.
   џ видел людей, выходЯщих  на  рыночные  площади  маленьких  городков  в
пустыне. џ  видел,  как  официантка  безнадежно  замахиваетсЯ  на  муху  в
ресторане, где вентилЯтор баламутит воздух,  разреженный  и  горЯчий,  как
дыхание домны. џ видел коммивоЯжера, который стоЯл  передо  мной  у  стола
портье и говорил: "€ это называетсЯ гостиница, Я заказал по телефону номер
с ванной, а мне его не оставили. “дивительно еще, что  в  таком  городишке
есть ванны". џ видел овчара, стоЯвшего в одиночестве на  вершине  столовой
горы. џ видел индианку с глазами цвета патоки,  которые  глЯдели  на  менЯ
поверх груды гончарных изделий, расписанных племенными символами  жизни  и
плодородиЯ и предназначенных длЯ лавки, где  все  продаетсЯ  за  пЯть  или
десЯть центов. ѓлЯдЯ  на  этих  людей,  Я  ощущал  огромную  силу  в  моем
сокровенном знании.
   џ вспомнил, как однажды, давным-давно, когда ‚илли ‘тарк был  пешкой  и
растЯпой, во времена, когда он  был  дЯдей  ‚илли  из  деревни  и  впервые
баллотировалсЯ в губернаторы, Я отправилсЯ в  обглоданную  вшами  западную
часть  штата,  чтобы  написать  отчет  о  митинге  в  Ђнтоне.  џ  ехал  на
пригородном поезде, который часами зевал и пыхтел среди хлопковых полей, а
потом - полынной равнины. Ќа одной станции Я выглЯнул в окно и  подумал  о
том, что заборы и проволочные изгороди вокруг тесовых  домишек  не  смогут
сдержать пустоту полынной, бугристой страны, котораЯ  словно  подползла  к
домам, готовЯсь проглотить их. џ думал о том, что дома выглЯдЯт ненужными,
хлипкими, случайно сюда заброшенными, что люди вот-вот их покинут, оставив
на веревках белье, - они не успеют сорвать белье с веревок, когда  до  них
наконец дойдет, что надо бежать, и бежать  поскорее.  “  менЯ  была  такаЯ
мысль, но, когда поезд тронулсЯ, в задней двери одного из домов  поЯвилась
женщина и выплеснула из сковородки воду. Ћна выплеснула воду, взглЯнула на
поезд и решительно вошла в дом. Ћна не собиралась бежать. Ћна вернулась  в
дом, с которым  была  свЯзана  какаЯ-то  ее  тайна,  какое-то  сокровенное
знание. € когда поезд отошел, мне почудилось, что это  Я  бегу,  и  должен
бежать поскорее, ибо скоро стемнеет. џ подумал, что эта  женщина  обладает
каким-то тайным знанием, и позавидовал ей. џ часто завидовал  людЯм.  ’ем,
кого Я видел мельком, и тем, кого знал  давно;  человеку,  прокладывавшему
весной первую черную борозду в поле, и Ђдаму ‘тентону. џ завидовал  людЯм,
которые, казалось мне, обладают сокровенным знанием.
   Ќо теперь, мчась на восток, по пустыне, в тени  хребтов,  мимо  плоских
холмов, по нагорьЯм, и глЯдЯ на людей этой величественной голой страны,  Я
думал, что  мне  больше  некому  завидовать,  ибо  теперь  Я  сам  обладаю
сокровенным знанием, а знаЯ, ты готов ко всему, ибо знание - сила.
   ‚ поселке „он „жон, Ќью-Њексико, Я разговорилсЯ  с  человеком,  который
сидел у стены заправочной станции, занЯв единственный пЯтачок тени на  сто
миль  вокруг.  ќто  был  старик  лет  семидесЯти  пЯти,  с  лицом,  словно
растрескавшимсЯ от засухи, со светло-голубыми глазами и в фетровой  шлЯпе,
давно уже не черной. …динственной приметной его чертой было то, что, когда
вы смотрели на потрескавшуюсЯ кожу его лица, сухую и безжизненную,  как  у
мумии, вы вдруг замечали тик, поддергивавший его  левую  щеку  к  голубому
глазу. ‚ы думали,  что  он  собираетсЯ  подмигнуть,  но  он  не  собиралсЯ
подмигивать. ’ик был самостоЯтельным  Явлением,  не  свЯзанным  ни  с  его
лицом, ни с его  внутренним  миром,  ни  с  чем  во  всей  ткани  Явлений,
составлЯющей мир, в котором мы заблудились. ’олько он и был  замечательным
в этом лице - тик, живший своей маленькой самостоЯтельной  жизнью.  ‘тарик
сидел на узле, из которого торчала ручка луженой  кастрюли;  Я  присел  на
корточки рЯдом с ним и стал его слушать. Ќо слова были не живые. †ивым был
только тик, которого этот человек уже не замечал.
   Џосле того как мне заправили машину, Я продолжал наблюдать этот тик, то
и дело отрываЯ взглЯд от шоссе, - мы сидели рЯдом и мчались на восток.  Ћн
тоже ехал на восток, возвращалсЯ. Ћн покинул его в те дни,  когда  пыльные
бури бушевали над половиной страны и люди бежали на ‡апад, словно очумелые
лемминги. ’олько людЯм не хватало высокого исступлениЯ леммингов.  Ћни  не
бросались обезумевшими ордами в голубые просторы ’ихого океана. Ђ ведь это
было бы логично: броситьсЯ в воду папе и маме, бабушке и дедушке и малютке
ђозочке с мокрой  болЯчкой  на  подбородке  и  плыть  всей  гоп-компанией,
взбиваЯ пену. Ќо нет, они были не похожи на леммингов, а  потому  осели  и
стали медленно умирать с  голоду  в  Љалифорнии.  Ђ  старик  не  стал.  Ћн
возвращалсЯ в северный Ђрканзас, чтобы голодать в родных краЯх.
   - —то в Љалифорнии, - сказал он, - что в  другом  месте  -  все  едино.
’олько там еще похлеще будет.
   - „а, - ответил Я, - это точно.
   - Ѓыл там? - спросил он.
   џ сказал ему, что был там.
   - Ћбратно домой едешь? - спросил он.
   џ сказал ему, что еду домой.
   Њы пересекли ’ехас, и в ривпорте, ‹уизиана, он вылез, чтобы добиратьсЯ
до северного Ђрканзаса. џ не спросил его, нашел ли он правду в Љалифорнии.
‹ицо его, во всЯком случае, нашло и носило печать последней  мудрости  под
левым глазом. ‹ицо знало,  что  тик  -  это  живое.  —то  он  -  все.  Ќо,
расставшись с этим в  остальных  отношениЯх  непримечательным  стариком  и
размышлЯЯ над его отличием, Я сообразил: если тик - это все, то что  же  в
человеке может осознать, что тик - это все? ђазве лапка мертвой лЯгушки  в
лаборатории сознает, что судорога - это все, когда  ты  пропускаешь  через
нее электрический ток? ђазве лицо старика знало о тике и о том, что тик  -
это все? € если Я - сплошной тик, то откуда тик, которым Я ЯвлЯюсь, знает,
что тик - это все? Ђ-а, решил Я,  это  загадка.  ќто  сокровенное  знание.
‡атем ты и едешь в Љалифорнию, чтобы  это  открылось  тебе  в  мистическом
видении. ’ик может знать, что тик - это все. € когда это открываетсЯ  тебе
в мистическом видении, ты очищаешьсЯ и становишьсЯ свободным. ’ы в ладу  с
‚еликим ’иком.
   ’ак Я двигалсЯ все дальше на восток  и  через  некоторое  времЯ  прибыл
домой.
   џ приехал поздно  ночью  и  лег  спать.  Ќаутро,  отдохнувший  и  чисто
выбритый, Я ЯвилсЯ на службу и зашел поздороватьсЯ с •озЯином.  Њне  очень
хотелось его увидеть и внимательно приглЯдетьсЯ к нему  -  нет  ли  в  нем
чего-то  такого,  чего  Я  прежде  не  замечал.   ’ребовалась   величайшаЯ
внимательность, потому что теперь он стал человеком, у которого есть  все,
- у менЯ же ничего не было. ‚ернее, поправил Я  себЯ,  у  него  есть  все,
кроме одной вещи, котораЯ есть у менЯ, очень важной  вещи,  секрета.  ’ак,
поправив себЯ, в жалостливом расположении духа, как  свЯщенник,  взирающий
на  труды  и  муки  мирские,  Я  вошел  в  приемную  губернатора,  миновал
секретаршу, постучалсЯ и открыл  дверь.  Ћн  был  на  месте  и  совсем  не
изменилсЯ.
   - Џривет, „жек, - сказал он, откинул со лба волосы, снЯл со стола  ноги
и подошел ко мне, протЯгиваЯ руку, - где ты пропадал?
   - Ќа ‡ападе, - ответил Я с нарочитой небрежностью и пожал его  руку.  -
Џросто съездил на ‡апад. ‡асиделсЯ Я тут, решил отдохнуть немного.
   - •орошо прокатилсЯ?
   - —удесно прокатилсЯ, - ответил Я.
   - Џрекрасно, - сказал он.
   - Ђ ты тут как? - спросил Я.
   - Џрекрасно, - сказал он, - все прекрасно.
   €так, Я вернулсЯ домой, в краЯ, где все было прекрасно. ‚се было так же
прекрасно, как и до моего отъезда, с той только  разницей,  что  теперь  Я
знал секрет. € это знание отрезало менЯ от всех. ‡наЯ секрет, вам  так  же
трудн