куда в тебе столько горечи? ‡ачем ты так говоришь! ’воЯ  мать,  „жек,  и
этот несчастный старик, твой отец...
   - Ћн мне не отец, - сказал Я.
   - Ќе отец?!
   - Ќет, - сказал  Я,  и  в  темноте,  сидЯ  на  неподвижных  качелЯх,  Я
рассказал ей все, что мог рассказать о  светловолосой  девушке  с  впалыми
щеками, котораЯ приехала из  Ђрканзаса,  и  попыталсЯ  объЯснить  ей,  что
вернуло мне мать. џ попыталсЯ объЯснить ей, что, если ты не можешь принЯть
прошлого и его бремени, у тебЯ нет будущего,  ибо  без  одного  не  бывает
другого, и что, если ты можешь принЯть прошлое,  ты  можешь  надеЯтьсЯ  на
будущее, ибо только из прошлого ты можешь построить будущее.
   џ попыталсЯ ей это объЯснить.
   Џосле долгого молчаниЯ она сказала:
   - џ тоже так думаю - если бы Я этого не понЯла, Я не смогла бы жить.
   Ѓольше мы не разговаривали. Ќо мы еще долго сидели на  темной  веранде,
затопленной тЯжелым, влажным, приторно-душистым воздухом летней ночи, и  Я
выкурил еще полпачки сигарет, пытаЯсь уловить в тишине  звук  ее  дыханиЯ.
Ќаконец Я сказал ей "спокойной ночи" и пошел по набережной к дому отца.


   ’акова историЯ ‚илли ‘тарка, но это и моЯ историЯ. €бо историЯ  у  менЯ
есть. ќто историЯ человека, который жил в мире и долгое  времЯ  видел  мир
определенным образом, а потом увидел  его  по-новому,  совсем  по-другому.
Џеремена произошла не сразу. Џроизошло много событий, а  человек  этот  не
знал, когда он в ответе за них, а когда  нет.  Ѓольше  того,  было  времЯ,
когда он пришел к убеждению, будто никто ни за что не отвечает и нет бога,
кроме ‚еликого ’ика.
   ќта  мысль,  навЯзаннаЯ  ему  как   будто   бы   несчастным   стечением
обстоЯтельств, сначала показалась ему чудовищной, ибо она отнимала у  него
прошлое, которым он, сам того не подозреваЯ, жил; но вскоре  она  принесла
ему утешение, ибо означала, что его ни в чем нельзЯ винить - ни в том, что
он упустил свое счастье, ни в том, что он убил отца,  ни  в  том,  что  он
предоставил двум своим друзьЯм уничтожить друг друга.
   Ќо  позже,  много  позже,  проснувшись  в  одно  прекрасное  утро,   он
обнаружил, что больше не верит в ‚еликий ’ик. Ћн перестал  верить,  потому
что слишком много людей жило и умерло у него на глазах. Ќа глазах  у  него
жили ‹юси ‘тарк и ђафинад, “ченый Џрокурор, ‘эди Ѓерк и Ђнна ‘тентон, и их
жизненные пути не имели никакого отношениЯ к ‚еликому ’ику.  Ќа  глазах  у
него умер отец. Ќа глазах у него умер его друг - Ђдам ‘тентон. Ќа глазах у
него умер друг ‚илли ‘тарк, и он слышал его последние  слова:  "‚се  могло
пойти по-другому. „жек. ’ы должен в это верить".
   Ќа глазах у него жили и умерли два близких ему человека, ‚илли ‘тарк  и
Ђдам ‘тентон. Ћни убили друг друга.  Ћни  были  обречены  уничтожить  друг
друга. Љак историк „жек Ѓерден понимал, что Ђдам ‘тентон, которого он  мог
назвать человеком идеи, и ‚илли ‘тарк, которого он мог  назвать  человеком
факта, были обречены уничтожить друг  друга,  так  же  как  были  обречены
использовать друг друга, стремитьсЯ друг к другу, чтобы слитьсЯ в  единое,
ибо каждый был нецелен из-за страшной негармоничности их века. Ќо,  понЯв,
что  его  друзьЯ  были  обречены,  „жек  Ѓерден  одновременно  понЯл,  что
тЯготевший над ними рок не  имел  ничего  общего  с  предначертаниЯми  его
божества, ‚еликого ’ика. Ћни были обречены, но их жизнь  была  мучительным
усилием воли. Љак сказал в разговоре о моральной нейтральности истории •ью
Њилер (когда-то генеральный прокурор при ‚илли ‘тарке, а впоследствии друг
„жека Ѓердена): "€сториЯ слепа, а человек -  нет".  (‘удЯ  по  всему,  •ью
вернетсЯ к политике, и тогда Я присоединюсь  к  нему,  буду  подавать  ему
пальто. џ накопил ценный опыт в этой области.)
   € теперь Я, „жек Ѓерден, живу в доме моего отца. ’о, что Я должен здесь
жить, в некотором смысле странно: ведь, открыв когда-то правду, Я  потерЯл
прошлое и убил отца. Ќо в конце концов правда вернула  мне  прошлое.  €  Я
живу в доме, который оставлен мне отцом. ‘о мной - моЯ жена, Ђнна ‘тентон,
и старик, который был женат когда-то на  моей  матери.  Ќесколько  месЯцев
назад, когда Я нашел его больным в комнате над мексиканским ресторанчиком,
мне ничего другого не оставалось, как привезти его сюда. (‚ерит ли он, что
Я его сын? Ќе знаю. Ќо это и не кажетсЯ мне важным, ибо каждый  из  нас  -
сын миллиона отцов.)
   Ћн очень дрЯхл. €ногда он находит в себе достаточно сил, чтобы  сыграть
партию в шахматы, как играл когда-то со своим  другом  Њонтегю  €рвином  в
длинной комнате в белом доме у морЯ. Ћн был очень хорошим шахматистом,  но
теперь стал слишком рассеЯн. ‚ хорошие дни он сидит на солнышке. Џонемногу
читает Ѓиблию. “ него нет сил писать, но изредка он диктует мне  или  Ђнне
отрывки из своего трактата.
   ‚чера он продиктовал мне следующее:
   "‘отворение  человека,  которого  Ѓог  в  ‘воем  провидении  обрек   на
греховность, было грозным знаком всемогущества ЃожиЯ. €бо длЯ ‘овершенного
создать простое совершенство было бы делом пустЯчным и смехотворно легким.
Џо правде говорЯ, это было  бы  не  сотворением,  а  самораспространением.
Ћбособленность есть индивидуальность,  и  единственный  способ  сотворить,
действительно сотворить человека - это сделать его обособленным от Ѓога, а
быть  обособленным  от  Ѓога  означает  быть   греховным.   ‘ледовательно,
сотворение зла есть знак Ѓожией  силы  и  славы.  ’ак  должно  быть,  дабы
сотворение добра могло стать знаком силы и славы  человека.  Ќо  с  Ѓожией
помощью. ‘ …го помощью и в мудрости …го".
   ЏроизнесЯ последние слова, он повернулсЯ, внимательно посмотрел на менЯ
и спросил:
   - ’ы записал?
   - „а, - ответил Я.
   Џристально глЯдЯ на менЯ, он проговорил с неожиданной силой:
   - ќто правда. џ знаю, что это правда. ’ы это знаешь?
   џ кивнул и сказал "да". џ просто  не  хотел  его  волновать,  но  позже
решил, что по-своему верю в то, что он сказал.
   Ћн продолжал смотреть на менЯ после моего ответа, потом тихо сказал:
   - ‘ тех пор как эта мысль поселилась во мне, моЯ  душа  успокоилась.  џ
носил ее в себе три днЯ. џ держал ее про себЯ, чтобы убедитьсЯ и  испытать
ее душой, прежде чем Я ее выскажу.
   Ћн не закончит трактата. …го силы с каждым днем убывают. ‚рачи говорЯт,
что он не доживет до зимы.
   Љ тому времени, как он умрет, Я буду готов расстатьсЯ с домом. Ќачать с
того, что дом заложен и перезаложен. Љогда судьЯ €рвин умер, дела его были
запущены, и позже выЯснилось, что он был не богат, а  беден.  Ћднажды  дом
уже был заложен - почти двадцать пЯть лет назад. Ќо тогда его спасли ценой
преступлениЯ. •ороший человек совершил преступление, чтобы спасти  его.  џ
не должен испытывать самодовольства оттого, что не согласен  спасать  этот
дом ценой преступлениЯ.  Њожет  быть,  мое  нежелание  спасать  дом  ценой
преступлениЯ (если мне представитсЯ такаЯ возможность, что сомнительно)  -
это всего лишь другой способ выразить мысль, что Я не так люблю  дом,  как
любил его судьЯ €рвин, ибо добродетель человека может быть  не  чем  иным,
как слабостью его желаний, а его преступление - не чем иным, как  функцией
добродетели.
   Ќе должен Я испытывать самодовольство  и  оттого,  что  пыталсЯ  как-то
искупить вину моего отца. „еньги, которые Я получил в  наследство,  должны
быть отданы, думал Я, мисс ‹итлпо в ее грЯзной, пропахшей лисами комнате в
Њемфисе. Џоэтому Я ездил в Њемфис. Ќо там Я выЯснил, что она  умерла.  ’ак
мне было отказано в этом недорогостоЯщем  проЯвлении  моего  благородства.
…сли мне суждено его  проЯвить,  то  придетсЯ  проЯвлЯть  какими-то  более
сложными путЯми.
   Ќо деньги у менЯ еще есть, и Я трачу их  на  жизнь,  пока  пишу  книгу,
начатую много лет назад, - книгу о жизни Љасса Њастерна, которого Я не мог
когда-то понЯть, но теперь, может быть, пойму. Њне кажетсЯ, есть  какаЯ-то
ирониЯ в том, что, описываЯ жизнь Љасса Њастерна,  Я  живу  в  доме  судьи
€рвина и ем хлеб, купленный на его деньги. €бо  у  судьи  €рвина  и  Љасса
Њастерна не очень много общего. (…сли судьЯ €рвин и похож  на  кого-нибудь
из Њастернов, то не на Љасса, а на его гранитоголового брата ѓилберта.) Ќо
ирониЯ этого положениЯ не кажетсЯ  мне  особенно  смешной.  ќто  положение
слишком напоминает мир, в котором мы живем с рождениЯ до смерти, и  ирониЯ
от повторениЯ становитсЯ пошлой. Љроме того, судьЯ €рвин был  моим  отцом,
он был добр ко мне, он был по-своему человеком, и Я его любил.
   Љогда старик умрет и книга будет окончена,  Я  передам  дом  Џервому  и
’ретьему национальному банку, и мне безразлично, кто в нем будет жить, ибо
с этого днЯ он станет  длЯ  менЯ  всего-навсего  удачно  сложенной  грудой
кирпича и бревен. Њы с Ђнной никогда больше не  будем  здесь  жить  -  нив
доме, ни в ‹ендинге. (…й хочетсЯ жить  здесь  не  больше,  чем  мне.  ‘вое
имение она отдала детскому дому, над которым попечительствовала, и, как  Я
понимаю, оно станет чем-то вроде  санаториЯ.  Ћна  не  испытывает  особого
самодовольства по этому поводу. Џосле смерти Ђдама дом  стал  не  радостью
длЯ нее, а мукой, и этот дар в конечном  счете  был  даром  тени  Ђдама  -
скромный дар, как горсть пшеницы или расписной горшок в  могиле,  которыми
ублаготворЯют душу усопшего, чтобы она отправилась в свой путь и больше не
тревожила живых.)
   €так, летом этого, 1939 года нас уже не будет в Ѓерденс-‹ендинге.
   Њы, конечно, вернемсЯ, чтобы пройтись по набережной и  увидеть  молодых
людей на теннисных кортах у купы мимоз, пройтись  по  берегу  залива,  где
вышки длЯ нырЯниЯ мЯгко вырисовываютсЯ на солнце,  углубитьсЯ  в  сосновую
рощу, где  толстый  ковер  игольника  заглушит  шаги  так,  что  мы  будем
двигатьсЯ среди деревьев беззвучнее дыма. Ќо это будет нескоро, а пока  мы
уйдем из дома в кипЯщий мир, из истории в  историю,  чтобы  снова  держать
ответ перед ‚ременем.