звини, не твоего это ума дело, да и не моего.
     Њежду прочим - насчет моих "перечней". ‘ошлюсь на безусловный  и  длЯ
тебЯ,  надеюсь,  авторитет:  "широкий  боливар",   "недремлющий   брегет",
"лепажи" - это что, не перечень иностранного барахла?
     Џоследнее.  ќротика,  как  теперь  изЯщно  выражаютсЯ,  или,   проще,
описание твоих блЯдских похождений. Ќе пойму никак, чего ты хочешь. ‚овсе,
что ли, это из текста исключить? Ђ что  останетсЯ?  Љак  и  положено  нам,
бездельникам, постельные дела и переживаниЯ составлЯют  главную  и  острее
всего ощущаемую часть твоей жизни, выкинь их - и будешь ты вовсе  холоден,
как дохлаЯ лЯгушка, еще более пуст, чем есть, почти ничто. €ли ты  всерьез
считаешь, что можно эту сторону жизни изображать наплывом  и  затемнением?
—то, совсем ты двинулсЯ, бедный мой друг? „а с какой же стати недописывать
самое главное, самое интересное и просто изобразительно привлекательное!..
„ругое дело - мне и самому не  нравЯтсЯ  медицинские  термины  и  народные
слова (за исключением прЯмой речи, конечно) в описании известных  занЯтий,
так Я без этого и обхожусь - дополнительный  кайф  выйти  из  положениЯ  с
одними тенЯми, всхлипываниЯми, вздохами, бликами, не соскользнув при этом,
по возможности, в приторную слюнЯвость.
     ’ы другое скажи: где  твоЯ  благодарность  за  то,  что  из  обычных,
грЯзноватых, одними только любопытством и тщеславием стимулируемых  ходок,
Я делаю грустно-лирические, наполненные благородным и  тонким  распутством
любовные авантюры? ‡а  то,  что  твои  терзаниЯ  из-за  нехватки  времени,
наезжаниЯ  рандеву  друг  на  друга,   претензий   каждой   партнерши   на
существование целиком, их попыток контролировать, наконец, из-за того, что
можешь облажатьсЯ на четвертой,  подустав  уже  на  второй  (хотЯ,  должен
признать, длЯ своих лет ты еще молодец) - все это ничтожество,  суету  эту
трахальную Я превращаю в высокое страдание, в терзание духа плотью, в муки
из-за их разрыва? ‘пасибо лучше бы сказал. •отЯ, если честно, делаю Я  это
не длЯ тебЯ, конечно, а длЯ читателей, и особенно, длЯ читательниц, дай им
Ѓог здоровьЯ, и счастьЯ, и всего того, что они  у  менЯ  вычитывают.  ѓде,
интересно,  набралсЯ  ты  этого  мерзкого  снобизма,   подлого   презрениЯ
столичной газетно-журнальной элиты к такого рода потребителю литературы? џ
же на них молюсь - на библиотекарш моих, на училок начитанных, на  младших
научных и старших преподавателей безмужних, зато с почти  взрослым  сыном,
на несдающихсЯ посетительниц  литературных  вечеров  и  кинолекториев,  на
утешающихсЯ в своей нелюбимости, некрасивости (а хоть бы и в  красивости),
в робости и неумелости (а хоть бы и в изощренности), во фригидности  своей
проклЯтой моими сладкими сказочками,  обещаниЯми,  обнадеживаниЯми.  џ  их
люблю,  бедных  моих  баб.  „а  и  ты  любишь,  а   притворЯешьсЯ   крутым
интеллектуалом, несентиментальным, имморальным - или  наоборот?  —ерт  вас
разберет, таких культурных.
     Ќо  раз  ты  так...  •орошо.  ‘ам  напросилсЯ.   •очешь   чего-нибудь
"настоЯщего,  серьезного,  глубокого"?  Џолучишь.   †аждешь   социального,
исторического фона? Ѓудешь иметь в полный рост. ’ы у менЯ напорешьсЯ  таки
на то, за что борешьсЯ, это Я  тебе  обещаю,  козел.  Ћтношусь  Я  к  тебе
хорошо, ты сам знаешь, дружим мы с тех времен, когда ты  еще  под  другими
именами  у  менЯ  поЯвлЯлсЯ,  и,  согласись,  за  все  эти   годы   ничего
по-настоЯщему плохого Я тебе не сделал. € то, что длЯ лирического героЯ  у
менЯ всегда был happy-end заготовлен, уверЯю тебЯ, не из  одного  суевериЯ
установилось - Я тебЯ берег. Ќо на хамство Я обижаюсь, а еще сильнее -  на
высокомерие. € недоброжелательность запоминаю надолго.
     ’ак что длЯ начала изволь получить кое-какую "правду" о тебе,  причем
не  от  менЯ,  а  от  твоих  же  подруг,  а  потом   Я   тебе   обещаю   и
"социально-исторический фон", а уж как ты на нем будешь смотретьсЯ  -  как
сумеешь.
     Ѓудь здоров.
     ’вой автор.
     P.S.  Њежду  прочим,  вот  тебе  еще  длЯ  обвинениЯ:   эти   письма,
вставленные в текст - чистое литературное кокетство. Ђ? „авай, обличай.


        8

     - џ начну, потому что Я вообще была перваЯ, и  не  перебивайте  менЯ,
девки, Я хочу быстро рассказать и бежать,  мне  внука  надо  в  спортшколу
везти, а это выезжать за полтора часа,  а  Я  еще  разревусь,  так  что  и
времени не хватит все рассказать, а рассказать, девки,  есть  что,  потому
что Я действительно была перваЯ, ну, не считаЯ, конечно, самой первой,  но
это отдельно, видите, она даже не пришла и, вы  заметили,  она  же  вообще
никогда не приходит ни на один сбор, только в первый раз  была,  посидела,
поулыбалась, как джоконда - и все, и Я считаю, что и хорошо,  что  она  не
ходит, если здесь собираютсЯ те, кто Њишеньку любит, так ей  здесь  делать
нечего, она его только использовала всю жизнь, по  первому-то  заходу  все
самоутверждалась, прислугу бессловесную из него делала, а по второму уже и
совсем просто - либо женись, либо отвали, а мы, девки, разве  когда-нибудь
так ставили вопрос, а, девки, хотЯ вообще-то  он  менЯ,  конечно,  изломал
будь здоров, мы  когда  познакомились,  Я  ж  была  простаЯ  комсомольскаЯ
подруга, давала понемногу друзьЯм, сына растила от одного  бедного  парнЯ,
талантливый был такой, так пел, на всех наших активах был с  гитарой,  ну,
пел-пел и спилсЯ, уехал в •абаровск, а Я себе жила неплохо, только, помню,
все зубы никак вылечить не могла, ну и в  потрошилку  постоЯнно  залетала,
предохранЯтьсЯ ж было нечем, но вообще нормально жила,  а  тут  он,  прЯмо
вцепилсЯ, а Я смотрю, у него  ж  комплекс,  его  эта...  красавица  южнаЯ,
никому не нужнаЯ уже успела во всем убедить, что ничего он не умеет,  мол,
а на самом деле сама фригиднаЯ, как бревно, и на чистоте помешаннаЯ, а это
дело ей казалось грЯзным, ну, течет же и  все  эти  дела,  вот  она  и  не
кончала, а он в менЯ прЯмо вцепилсЯ, и Я ему говорю: да ты ж  потрЯсающий,
понимаешь,  просто  потрЯсающий  мужик,  а  он  мне  все  времЯ  про   нее
рассказывает, про ее закидоны, чего она придумывает, чтобы кончать,  Я  по
сравнению с ней просто пионерка была, и  начинает  менЯ  на  то  же  самое
фаловать, и так, и этак, но главное напирает  на  компанию,  а  Я  на  все
соглашаюсь, хоть передом, хоть задом, но в группу не иду, мне обидно,  что
ему менЯ мало, с одной стороны, а с другой - делить не желаю,  но  он  все
бормочет и бормочет, как в койку, так начинает  свою  песню,  бредит,  как
будто все это у него и у нее уже было, а Я же вижу, что он  врет,  что  он
все придумал, потому что, девки, вы же сами  знаете,  его  распирает,  ему
всего мало, вот он и сочинЯет, картинки рисует, ну,  и,  в  конце  концов,
добилсЯ-таки своего, менЯ  завел,  и  пошло,  всех  подруг  моих  оттЯнул,
бывало, что и со мной вместе, и вообще, не  могу  больше,  видите,  девки,
почти тридцать лет прошло, а Я реву, что он со мной сделал, сука,  но  все
равно, был он самый из всех, такой  был  красивый,  правда,  морщины  рано
пошли, выпивали мы с ним сильно, он тогда пиво любил, с вечера  наберемсЯ,
потом до полночи любовь и вообще безобразие,  а  утром  он  спит,  бородка
кверху, он тогда как раз по моде бороду запустил, хотЯ не  шла  ему,  а  Я
встану с бидончиком на угол, к бочке, там мужички с вертолетного по дороге
на смену похмелЯютсЯ, а Я бидончик наберу и бегом  домой,  мЯсо  за  сутки
замаринованное, в вине и с лимончиком, на сковородочку - и к нему, вот она
Я, вот пиво, вот еда, а однажды в ‘ухуми идем мы с ним  по  набережной,  в
"Ђмре" музыка играет, моднаЯ тогда  была  такаЯ  джазоваЯ  песенка,  "’ень
твоей улыбки", старик по набережной Ящик деревЯнный катит на колесиках,  в
окошечки с четырех сторон можно в Ящик смотреть, а  там  картинки,  старый
город и тому подобное, а Я только на  него  смотрю,  он  загорел,  бородка
выцвела,  рубаха  чернаЯ,  по  той  моде,  Я  ему  сшила  сама,  до   пупа
расстегнута, джинсы белые, там же в порту купил за последние тридцать пЯть
рублей, и идем мы с ним от тира, где он на пари стрелЯл и десЯтку  выиграл
на жизнь, к кофейне "—ерноморец",  ну,  вот,  посмотрела  Я  на  него,  и,
конечно, понЯла, девки, что в конце концов он менЯ обЯзательно  бросит,  и
что поганец он, врун, бабник, что все его таланты невеликие, а все равно -
лучше мне уже никогда не будет, так и вышло, вы не слушайте, что Я говорю,
Я ведь была хороший книжный редактор, а как на пенсию вышла, да внук, да с
соседками-старухами по очередЯм, так Я скоро вообще говорить разучусь,  но
Я вам точно говорю, подруги, его стоит любить, никому  из  нас  ни  с  кем
другим так не было и не будет, конечно, и если у нас  не  то  что  совесть
есть, у баб совести-то немного, но если  мы  хоть  немного  его  любили  и
любим, давайте его вытЯнем, одним этим ангелам его долбаным его не спасти,
Я вам точно  говорю,  девки,  а  недавно  Я  шла,  а  из  модной  какой-то
обжираловки,  там  одни  бандиты  сидЯт,   опЯть   эта   песнЯ,   как   ее
по-английски... "The shadow of your smile", всЯ моЯ жизнь прошла, а  песню
все играют, и помру Я, а ее все играть будут, тень твоей улыбки, вот  мать
твою, девки.
     - Ќе знаю, почему вы так говорите... ‚се было  совсем  не  так...  Њы
познакомились просто в гостЯх у общих знакомых... ’анцевали,  Я  была  без
мужа, он уехал куда-то, не помню... Џотом пошли вместе пешком, через мост,
целовались, стоЯли... ‘тоим, смотрим на остров, он  что-то  сказал...  Џро
то, как хочетсЯ пожить чужой жизнью, выйти, например, из проходЯщего  мимо
маленькой станции поезда, оказатьсЯ там, где светЯтсЯ окна...  €ли  сейчас
уплыть на остров, провести ночь в маленьком домике на причале,  где  живет
сторож, и остатьсЯ там, сторожить этот дурацкий  причал,  прожить  там  до
самой смерти... Ђ потом мы  встречались,  он  выбегал  из  своей  дурацкой
конторы в обеденный перерыв и  бежал  ко  мне  через  улицу,  переминалсЯ,
пережидаЯ трамвай, длинный, с развевающимисЯ волосами, тогда только  стали
носить длинные волосы, мне не нравилось, но Я ему не говорила... Њы шли на
пустой днем заводской стадион и сидели там под Ярким  солнцем,  был  очень
жаркий июль, и Я была всЯ мокраЯ от жары  или  от  него,  невозможно  было
понЯть... € однажды там нас застала старуха,  котораЯ  убирала  трибуны  и
стала кричать, позорить, а он убрал из менЯ руку, полез в задний карман  и
дал ей три рублЯ, а потом еще пЯть, и она открыла  нам  чулан  с  ведрами,
метлами и сломанной скамейкой... Џосле мои родители уезжали  в  отпуск,  Я
привела его в их квартиру, впервые всЯ разделась  при  нем,  от  стеснениЯ
закрылась спереди и сзади дурацкими диванными подушками,  он  засмеЯлсЯ  и
сказал, что Я самый лучший бутерброд...  Ђ  зимой  он  навсегда  уехал  из
нашего города, где мост, остров посреди реки, стадион, жуткаЯ его  контора
и Я, оставшаЯсЯ с мужем в хорошей квартире, как  раз  перед  его  отъездом
родители мужа подарили мне  шубу  из  каракулЯ,  и  Я  пришла  в  ней  его
провожать... ’еперь Я стала ужасно толстаЯ, даже не могу себе представить,
что это менЯ он держал на себе, у менЯ трое детей, старшему уже  двадцать,
у нас  две  машины,  иногда  мальчик  отвозит  менЯ  к  эндокринологу,  мы
переезжаем мост, Я смотрю на остров, домик сторожа цел... €звините менЯ, Я
не верю вам, Я не верю, что он был во всей этой грЯзи, иногда  Я  читаю  о
нем в газете или журнале, видела однажды фотографию, он совсем старый,  но
все-таки, больше похож на того, который смотрел с моста на остров, чем  на
того, который был с вами... Ќо Я согласна, если ему нужно помочь,  мы  все
должны... ‘о мной он совсем не пил, если ему это помогло  бы....  џ  брошу
детей, они уже взрослые, Я брошу дом, машины, мужа, его стариков,  всех...
џ помню это дурацкое солнце, стадион, его руку, выползающую из менЯ, чтобы
достать деньги... Џростите...  мы  тогда  в  гостЯх  танцевали  под  такую
музыку, кажетсЯ, она называлась  "Љил  ми  софтли",  кажетсЯ,  "“бей  менЯ
нежно", кажетсЯ пела ђоберта ”лак, кажетсЯ, он убил менЯ нежно, кажетсЯ...
     - Ќу что мне говорить? ЊенЯ он вообще из метро привел домой - и  все.
ЉакаЯ-то комната, он снимал ее в квартире парализованной  хозЯйки,  ночью,
помню, она поехала на своем кресле в уборную, было слышно. Џотом  еще  раз
или два у менЯ. € еще ходили один раз на какой-то концерт, какой-то  клуб,
ребЯта какие-то страшно долго ставили на сцене  колонки,  барабаны,  потом
еще была какаЯ-то музыка, не помню точно, все сразу  зааплодировали.  ‚от,
вспомнила: "„ень  из  жизни  глупца",  он  мне  перевел.  Џравда,  хорошее
название? € потом Я может еще раз приходила к нему. Ќе  помню.  Ќичего  не
помню, представлЯете? ‚ы все вспоминаете, какой  он  необыкновенный,  а  Я
ничего не помню. Џросто склеил менЯ в метро. „ень из жизни глупца, вот это
помню.
     - Ќичего не хочу рассказывать. Ќе хочу вспоминать. Ћн просто перестал
звонить тогда. џ звоню - да, милаЯ, да, конечно, люблю. € опЯть не звонит.
Џросто тварь, быдло, а кажетсЯ, что такой то-онкий! Џросто член здоровый и
совести нет, и слюнтЯй. ‹учше бы  говорил  честно  -  раздевайсЯ,  ложись,
получи удовольствие и пока, лучше было бы. Ћн же ничего  не  видит,  он  и
бабу не видит, чем  он  отличаетсЯ  от  жлобов,  которые  женщину  станком
называют?  „а  ничем.  Џросто  ему  станок  говорЯщий   нужен.   ‘ука   он
сентиментальнаЯ, вот кто. ѓосподи, как Я жила, это ж  в  страшном  сне  не
приснитсЯ!  „вое  детей,  старший  школу  кончает,  что   дальше   делать,
непонЯтно, у нас в городе ни в  один  институт  тогда  без  больших  денег
нельзЯ было и сунутьсЯ, значит,  в  армию.  Њладший  вообще  больной  был,
только сейчас выправлЯтьсЯ стал. “ мужа как раз неприЯтности  были,  тогда
начали все эти кооперативы поЯвлЯтьсЯ, он в один такой  влез,  стали  жить
просто прекрасно в материальном смысле, а тут их с двух  сторон  прижимать
начали, и милициЯ, и из Ќальчика какие-то, уголовники настоЯщие. € тут  он
приезжает, одноклассничек ненаглЯдный, родные краЯ, видите  ли,  навестить
решил, знаменитость хренова. ‚от уж точно, все в говне, а он  в  белом.  џ
кручусь, как не знаю кто, школа, репетиторы, адвокаты, больница детскаЯ, в
магазинах нет ничего. Љогда муж стал хорошо в своем кооперативе  получать,
Я работу бросила, а Я, между прочим, ведущий технолог была,  замначальника
бюро, двести восемьдесЯт по тем деньгам получала,  а  тут  сразу  в  долги
влезли. € он ЯвилсЯ. Џринц в  белом  костюме.  ‘лушай,  ты  так  прекрасно
выглЯдишь!  џ  и  не  помнил,  что  ты  такаЯ  красавица!  ‘лушай,  пойдем
поужинаем, потанцуем! ‡аеду за тобой в  семь,  ладно?  џ  за  ночь  платье
сшила, у подруги купила в долг трЯпку итальЯнскую, туфли достала -  вышла,
он просто умер. џ же умею это все, просто всегда не до того  было,  а  тут
началось кино, самый лучший в городе ресторан, все на нас  смотрЯт,  он  в
белом, Я в белом, черт его знает что. ‚ гостиницу провел, как так и  надо,
дежурнаЯ сунулась, он ей десЯтку сразу дал, она прЯмо очумела. € всю ночь,
всю ночь, как бешеный, свет не погасил, Я открыла глаза,  вижу  над  собой
его лицо, улыбаетсЯ, как черт,  Я  просто  испугалась.  ќто  уже  потом  Я
понЯла, что он играет все времЯ,  то  дьЯвола  в  постели  изображает,  то
джентльмена  с   дамой,   то   влюбленного   одуревшего,   то   страдальца
совестливого. Ђ сам ничего не чувствует, актер, он и есть актер, только на
сцене он бездарный и примитивный, Я все его видела, а в жизни,  длЯ  таких
дур, сходит за гениЯ. Љонечно, актер, что вы мелете, какой художник, какой
еще поэт?! „а у менЯ его афиши до сих пор лежат и фотографиЯ из театра.  Ђ
вечером снова пошли, Я даже не  представлЯю  теперь,  что  Я  дома  врала.
Ћркестр там играл паршивый, а потом лабухи поесть сели, и включили записи.
”рэнк ‘инатра, "It Happened in Monterey", мы пошли  танцевать,  и  он  мне
сказал: "Ќе знаю, что с нами будет, но  любить  тебЯ  Я  буду  всегда".  €
знаете, сколько после этого пролюбил? Њеньше года. ‡а это времЯ Я от  него
аборт успела сделать, и триппером он менЯ  наградил,  когда  Я  к  нему  в
‹енинград приезжала, у них там гастроли были полтора месЯца.  ‚от  так  он
менЯ любил необыкновенно и вечно. ќто случилось в Њонтерее, он был весь  в
белом. Ќичтожество. Ѓудь он проклЯт. џ потом года три  с  мужем  отношениЯ
восстанавливала, а стыдно до сих пор, хотЯ уже всЯ та  жизнь  забылась,  и
расстоЯние до него -  лету  четырнадцать  часов.  ѓадина  он  и  мразь,  и
сдохнуть под забором ему как раз по заслугам. ‚от, денег могу  дать,  вот,
две сотни, это теперь сколько по-вашему? Ќу, и хватит с него за тот танец.
Ѓоже мой, какой же все это ужас!
     -  Џервый  и  последний  раз  Я  здесь.   џ   в   научно-практических
конференциЯх по бывшему общему ебарю не участвую. —то он умеет из бабы всю
дрЯнь, сколько ее в ней есть, вытащить - это точно. Ђ  что  потом  с  этим
делать, сам не знает, в ужас приходит и, скорей-скорей, в сторону.  ‚от  Я
слушала вас, милые дамы, и удивлЯлась - ведь со всеми  одно  и  то  же,  а
действует!  “лыбаетсЯ,  как   бы   смущенно,   обЯзательно   насчет   тЯги
непреодолимой бормочет тихонько, как будто радио тише сделали, а выключить
забыли, какой-нибудь бунинский рассказ вспомнит  -  и  ведь  действительно
похоже! ‚друг, шепотом,  как  будто  ему  неловко,  но  распирает,  скажет
что-нибудь совсем из пододеЯльной жизни, ты еще с ним и не  спала,  а  он,
например, такое может залепить, в глаза глЯдЯ: "Љак же вы теперь  пойдете?
ЊокраЯ... Џростудитесь же..." Њне так и сказал, а  мы  с  ним  второй  раз
только виделись, кофе где-то пили... Љазалось бы, что мне мешало ответить,
чтобы отлетел? џ же умею. Љазалось бы... Ђ не ответила. Ќаоборот. ’ут же и
вправду намокла, и не то чтобы восхитилась, а удивилась: ловко он умеет. Ђ
что за особеннаЯ ловкость? Џоручик ђжевский из  анекдота,  вот  и  все.  €
вообще по этой части он, на  мой  взглЯд,  так  себе,  и  силенок  уже  не
очень... может, когда был помоложе, и не выпил еще столько... Ќу, это  вам
видней, у кого-то же двадцать пЯть  лет  стажа,  да?  Ђ  менЯ  в  основном
шепотами такими привЯзал и делал,  что  хотел.  џ  перед  ним  на  коленЯх
стоЯла, просила в рабство взЯть, мужа молодого бросала, дочь  к  бабке,  а
сама машину хватаю, несусь... € вижу, что уже достала его, что ему скучно,
что ему то выпить с  друзьЯми  хочетсЯ,  то  просто  где-нибудь  на  людЯх
покрасоватьсЯ, а у менЯ проблемы, дом, еды надо добыть, приготовить, дочку
к офтальмологу везти... ‘тоим мы с ним перед зеркалом голые, он менЯ обнЯл
сзади, а Я вижу, что разглЯдывает в зеркале мой живот, каждую  складку,  и
хочет менЯ, и отвращение испытывает... ’очно! Ќе сумел скрыть, повернул  к
себе,   оскалилсЯ   -   это   вы   совершенно   точно   заметили,   улыбка
отрепетированнаЯ - и на ухо: "†ирный мой... жиртрестик...  ну,  иди  сюда,
пузатик..." Љстати, не задумывались, девушки, почему он так любит к нам  в
мужском роде обращатьсЯ? „умаю, что  латентный  "голубой",  вот  что...  Ђ
подарки  его  чего  стоЯт!  Џоднесет,  весь   торжественный   и   надутый,
какую-нибудь цацку, иногда и действительно слишком  дорогую,  а  иногда  и
барахло какое-нибудь, на парижском углу у индуса  купленное,  а  в  глазах
цифры плЯшут, а то и сожаление, вместе  с  гордостью,  еще  и  переспросит
десЯть раз - нравитсЯ, правда нравитсЯ? ‡аметит, что не надела - опЯть: не
носишь? не нравитсЯ? не потерЯла?  „а  жлоб  он  со  всей  его  щедростью,
рассчитанной до копейки! —то он мне дал? ‚от Я хочу  понЯть,  что  он  мне
дал, а? Џо-настоЯщему хорошо было только один раз, когда ехали  мы  с  ним
куда-то, по каким-то моим делам, кажетсЯ, и всю дорогу в машине  почему-то
старые джазовые хиты слушали. офер  интеллигентный  попалсЯ...  Ђрмстронг
еще пел, не помню, как называетсЯ...  ‚роде  нашего  "Љак  прекрасен  этот
мир". ќто еще было в фильме таком,  "„оброе  утро,  ‚ьетнам",  не  видели?
‘импатичный такой фильм... Ќенавижу.
     - ‡начит, так. ‚о-первых, вы все идиотки. Ћн безумно  талантливый,  а
вы говорите всЯкую ерунду. ‚торое. Ћн удивительно красивый. џ его люблю, и
он менЯ любит, и любил, и будет любить. ‚-третьих,  у  него  картины  есть
просто гениальные, Я их все помню, могу по памЯти копию написать.  …сли  Я
говорю, что  он  художник  прекрасный,  Я  разбираюсь,  Я,  между  прочим,
двадцать лет член союза, он еще в мальчиках ходил, при бульдозерщиках, а у
менЯ в Ѓолгарии персональнаЯ выставка была. ’еперь, так:  конечно,  в  нем
дьЯвол сидит, Я не спорю. Ќо он же мучаетсЯ, он же  сам  страдает.  Ѓедный
мальчик, он из-за этого пьет. ‚от вы... да, вы, говорите  -  "что  он  мне
дал?" ‚ам всем нужно, чтобы он что-нибудь дал, а вы  ему  что  дали?  ‘вои
проблемы хотели на него повесить, чтоб женилсЯ  немедленно  и  авоськи  за
вами носил. Ћн правильно и поступал. Ѓудил в  вас  шлюх,  так  и  управлЯл
вами, а то любаЯ его бы скрутила. џ же ничего от него не хотела, ни денег,
ни помощи, Я бы еще ему сама помогла. Ћн ужасно живет, одиноко,  ему  мать
нужна, а он все девок ловит, в такси носитсЯ, тысЯчи свои бросает. џ  хочу
у него только спросить, почему он  менЯ  бросил.  ’ри  днЯ.  ‘о  мной  так
никогда не было, со мной годами. •очу лежать  с  ним  рЯдом,  прижиматьсЯ.
•очу выставку парную с ним сделать. Ћн менЯ бросил, потому что  Я  стараЯ,
мы ровесники с ним. ‚ этом все дело. ‘тараЯ, тощаЯ, жилистаЯ,  как  клЯча.
Ќо ведь Я все равно красиваЯ? Ќе  могу  понЯть,  почему  он  менЯ  бросил.
Ќедавно включила радио, там его любимый ђэй  —арльз,  "„жорджиЯ"  или  как
там. “ него магнитофон был с собой, все ночи под ђэЯ  —арльза.  Џочему  он
менЯ не разлюбил, а бросил? Ќе понимаю.
     - џ хотела замуж за него выйти. € никаких гадостей он мне не  говорил
и не делал. ’олько где бы мы жили? ’ак было хорошо с ним... Ћдни раз мы  с
ним танцевали, и он все времЯ тихонько подпевал музыке, так тихо  пел  мне
на ухо, Я не знаю, как это называлось. ’акаЯ стараЯ  мелодиЯ,  времен  его
молодости, вроде танго. ’а-ра, та-ра-ра-та-ра, та-ра-ра-ра-ра, та-ра.  Ћх,
Я, кажетсЯ, забыла платок...
     - џ тогда начала ремонт, а он купил мне холодильник, и еще дал  денег
на мебель в кухню, и  уже  все  хорошо  получалось,  квартира  была  очень
красиваЯ, все белое и бежевое, и у менЯ прЯмо там студиЯ была, Я вожусь со
своими листами, джинсы старые все в красках, а он лежит  на  диване  попой
кверху, только ноги в шерстЯных носках видны в зеркале и бормочет  что-то,
первый свой сборник готовил, отбирал стихи. € все времЯ у нас музыка была,
он свои кассеты притащил, ѓато Ѓарбьери тогда очень любил.  Џотом  он  мне
еще купил такое маленькое колечко, дешевенькое,  с  перламутром.  Ђ  потом
эта... извини, пожалуйста, да, ты... в общем, он вернулсЯ домой.  Љонечно,
плакала. Ћн мне так помогал...
     - ‚се это обсуждение - это то, от чего он пришел бы восторг. Ѓеседы в
гареме... џ не  хочу  в  них  участвовать.  Ћн  предал  менЯ,  Я  ушла,  Я
устранилась, менЯ нет, и все. џ люблю его,  Я  сказала  ему  тогда  -  все
забудем, и Я буду любить тебЯ до самой смерти, он только покачал  головой.
Ћн мне мстил за то, что Я могла существовать сама, что у  менЯ  есть  свое
дело, свое имЯ. Ќо разве он предложил мне взЯть его имЯ, участвовать в его
деле?! Ќаверное, Я не согласилась бы. Ќо он не предлагал, он больше  всего
боЯлсЯ, что Я начну на этом настаивать. € отомстил мне за этот страх и  за
свою  слабость  перед  моей  самостоЯтельностью.  Џусть  радуетсЯ,   месть
удалась, менЯ месЯц психиатры вытаскивали. …го месть удалась, Я еще  люблю
его и не знаю, когда разлюблю и разлюблю ли. џ не помню, кто это поет,  он
мне звонил в самом начале и говорил по-английски название этой  песни.  "џ
звоню, чтобы просто сказать, что Я тебЯ люблю..." I just  call  to  say  I
love you. Ћн предал менЯ, отомстил. Ќичего. џ еще буду в  полном  порЯдке,
его месть в конце концов не удастсЯ. Ќо пока Я люблю его.
     - џ не понимаю, о чем вы тут говорите. “ менЯ есть муж, он популЯрный
и талантливый актер, мы с ним люди одной профессии и вообще очень близкие,
мы прожили вместе уже почти тридцать лет. ‚ероЯтно, за это  времЯ  у  него
были увлечениЯ, не могли не быть при его темпераменте и фантазии.  Ќо  всЯ
эта грЯзь к нему отношениЯ не имеет и менЯ не интересует. ’ем  более,  что
вы вообще говорите о разных людЯх,  по-моему.  “  одной  был  художник,  у
другой поэт, третий вообще черт его знает кто, музыкант, не музыкант...  ‚
общем, давайте-ка, по домам.  ‡десь  мы  живем,  Њихаил  џнович  орников,
артист театра и кино, и Я, его жена. Ђ вас уж мужьЯ заждались, Я думаю.


     Ћна, поглЯдываЯ в бумажку,  нажала  одну  кнопку,  другую,  и  запись
остановилась,  и  с  недостертой   кассеты   зажурчал   Џитерсон,   "Samba
sensitive".
     Ћни, зареванные, светлые, любЯщие друг друга, потЯнулись в  прихожую,
столпились там, прикасаЯсь одна к другой, разбираЯ свои вещи.
     Џо очереди протискивались в не полностью открывающуюсЯ дверь,  распах
которой был ограничен старым шкафом у боковой стены.
     Ћдна, блондинка,  постарше  и  поплотнее  других,  прЯмо  с  площадки
рванула в разбитую  бомжами  форточку,  по  традиции  -  только  свистнула
голубенькой  пластмассы  немецкаЯ  швабра,  в  зажиме  которой   трепетала
кокетливаЯ розовенькаЯ трЯпка,  а  ручка  еще  была  и  повЯзана  пунцовым
гитарным бантом.
     „ругаЯ,  всЯ  широкаЯ,  большегрудаЯ,  с   недокрашенной   нерЯшливой
сединой, одышливо влезла в лифт,  спустилась,  вышла  из  подъезда,  долго
прикуривала, потом достала из клетчатой кошелки гарного такого,  с  рынка,
веника с темными узелочками  на  густых,  не  стертых  еще  ветках,  да  и
полетела себе потихоньку, успеваЯ, видно, еще до поезда скупитьсЯ - только
искры от сигареты посыпались, искры старого огнЯ.
     ’ретьЯ,  сравнительно  юнаЯ,  чернокудраЯ  любительница  европейского
ремонта, резко стартовала, ловко управлЯЯсь с пылесосом "Siemens", по пути
втЯгиваЯ  длЯ  хозЯйственных  целей  мощной  трубою  зазевавшиесЯ  звезды.
ѓосподи, спаси, пронеси мимо, ѓосподи.
     Ќа старых дворницких метлах, щетках со стертой и покосившейсЯ щетиной
в  волосах  и  сгустках  пыли,  на  самодельных  швабрах   с   кривоватыми
деревЯнными ручками, вбитыми в потемневшие от мокрых трЯпок деревЯнные  же
колодки,  на  советском  пылесосе  "ђакета"  с  байконуровским  ревом,  на
элементарном подметальном пучке с изломанными  веточками,  с  перевЯзанной
изолентой ручкой...
     ’олстые и худые, молодые и не очень, хорошо и  отвратительно  одетые,
красивые вообще и так себе...
     ЌабираЯ высоту кто кругами, как тЯжелый транспортник, а кто  и  круто
вверх, как перехватчик...
     ‘реди бела днЯ...
     ЌабираЯ высоту...
     …два все скрылись из глаз, она пошла на кухню, взЯла  обычный,  ничем
не примечательный свой веник из-под раковины,  с  трудом  открыла  окно  и
выпустила его на волю.
     ‚еник счастливо взмыл. Ћна смотрела вслед без сожалениЯ.


     Љогда он вернулсЯ, в доме было  почти  прибрано,  только  все  чайные
чашки, уже вымытые, но еще не спрЯтанные в шкаф, стоЯли на столе.  Ћн  был
весьма и весьма нетрезв, панама сползла на нос, фулЯр  разъехалсЯ,  открыв
уже жилистую, с  намечающимисЯ  "вожжами"  шею.  ‘ледЯ  ботинками,  что-то
буркнув, он прошел к себе  и  увидел  стоЯщий  на  полу  рЯдом  с  диваном
магнитофон и кассету на его крышке. ‘ам не знаЯ,  почему,  он  все  понЯл,
вставил кассету и нажал "воспроизведение"
     ’ут же он услышал, как хлопнула дверь, с воем кинулсЯ в прихожую - на
зеркале была прицеплена записка: "‚озвращаюсь в  Џитер.  Љогда  решу,  как
быть дальше, позвоню. Ќа плите котлеты и вермишель, еда длЯ кошки в шкафу,
в холодильнике длЯ нее рыба, режь ее маленькими кусочками. џ сама  позвоню
потом. †енЯ".
     €з комнаты доносились знакомые голоса.


     “тром, не бреЯсь, только  принЯв  душ  и  снова  натЯнув  изумительно
аккуратно сложенную с вечера одежду, - значит,  пьЯн  был  в  край,  -  он
выполз купить пива. Џару банок. €ли бутылку проклЯтой болгарской дрЯни. Ћн
еще не решил. Џо деньгам  одинаково.  Ќо  после  пива  может  окончательно
развезти... Ћн захлопнул дверь и обнаружил, что ключи остались в прихожей,
где он их выложил вечером. Џозвонил к соседЯм - Я ключи забыл, извините, а
†ени нет, а мне нужно отлучитьсЯ, так  вы  покормите  нашу  кошку,  ладно,
извините - и, не дожидаЯсь ответа, не слушаЯ  -  так  вы  ж  ключи,  Њиша,
ключи-то у нас запасные возьмите - быстро  спустилсЯ  на  один  лестничный
пролет, на второй.
     Ћн знал, что его там ждет.
     Ќа подоконнике, рЯдом с пустой бутылкой от водки "Petrof", над  кучей
оставшихсЯ от ночлежников трЯпок и кусков картона, лежал паспорт.
     Ћбычный паспорт в рваном целлофане, со старыми буквами и гербом.
     Ћн раскрыл его. ‘апожников  ћрий  Ђдамович...  ѓод  рождениЯ  1943...
Џрописан... ‚се прописки погашены, последнЯЯ - город  ‘ретенск...  Ћбласть
не  разобрать...  Ќа  фотографии  лысеющий  мужик   с   черной   небольшой
бородкой... ‚ыдан ‘ретенским ђЋЊ... Ћн закрыл документ.
     ‘унул его в карман и вышел из подъезда.
     „ело шло к осени, утро стоЯло Ясное и прохладное, небо  уже  начинало
менЯть цвет, исчезла летнЯЯ линЯлость, желтоватость и  холодноватый  синий
высоко висел над  двором,  заваленным  разлетевшимсЯ  из  железных  Ящиков
мусором.
     Џрошла собака, чистаЯ и ухоженнаЯ, но без хозЯина.
     Ћн - то есть, Я, конечно же, Я, Њиша орников! - он подмигнул  собаке
и пошел от своего дома к дальнему, угловому выходу со двора.
     •орошее, прекрасное было утро.


         * —Ђ‘’њ ‚’ЋђЂџ. Ђ„ ЏЋ €Њ…Ќ€ ђЂ‰ * 


        1

     ќлектричка летела мимо бесконечных белых бетонных  заборов,  покрытых
цветным  граффити,  мимо  вылизанных  коттеджных  городков   лакированного
красного кирпича, мимо остановившихсЯ у переездов  машин,  Ярких,  сиЯющих
всеми цветами своих округло-тЯжелых тел, мимо жанровых сцен с  собаками  и
детьми на занЯтых пикниками лужайках, мимо антенн-тарелок, косо сидЯщих на
черепичных и металлических крышах, словно кокетливо сдвинутые шлЯпки, мимо
бирюзовых прудов, на которых винд-серферы боролись со своими разноцветными
парусами, и от них в стороны неслись, разводЯ стрелы маленьких  волн,  еле
видимые утиные выводки... ќлектричка летела, и вслед ей летел неистребимый
железнодорожный  мусор,  поднЯтый  вихрем   скорости:   тЯжелые,   машущие
страницами  "Њосковский  герольдъ",  "Њосковские  времена"  и  "ЊосковскаЯ
почта",  смЯтые  банки  от  "Љола-квасъ",   "‘битень   светлый",   "“зваръ
малоросский традиционный N_7", пакеты от стандартных завтраков из "Ѓыстрых
пельменей",   рваные   пластиковые    мешки    от    "…лисеевъ-метро"    и
"ѓум-гэллери"... ќлектричка летела,  Я  начал  дремать,  положив  ноги  на
бархатный  подлокотник  пустого  сиденьЯ,  а  напротив,  наискосок,  через
проход, так же дремал усталый приказчик или банковский счетовод, а, может,
помощник стрЯпчего из какой-нибудь процветающей конторы в ‡арЯдье-‘ити,  в
темном костюме, в безукоризненном, но  чуть  распущенном  галстуке,  в  не
потерЯвшей свежесть  за  целый  рабочий  день  белой  рубашке.  €нтересно,
подумал Я, за кого же менЯ  принимает  этот  милый  парень?  ‚ероЯтно,  за
какого-нибудь полусумасшедшего художника, артиста из Ђрбатского ‘охо, весь
день рекламировавшего новый суперкассовый боевик о веселых  сороковых,  да
так и не переодевшегосЯ.
     Ќебо за выпуклым, почти до  самого  пола  окном  потемнело,  под  его
сливово-сизым колпаком мелькали черные  рощи,  по  государственному  шоссе
N_51,  идущему  параллельно  железной  дороге,  ползли  две  змеи  -  одна
навстречу поезду, желто-огненнаЯ, другаЯ, обгонЯЯ  его,  горЯщаЯ  красными
задними фонарЯми. ‚ремЯ от времени поезд нырЯл под путепровод или влетал в
тоннель, по верхнему краю въезда  в  который  текла  обЯзательнаЯ  голубаЯ
полоса рекламного пламени  -  "”он  Њекк.  Ќациональные  железные  дороги.
Џроверьте ваши часы".
     ...Љогда Я открыл глаза, молодой господин, сидевший напротив,  снимал
с багажной сетки свой алюминиевый чемоданчик длЯ бумаг, а за окном сверкал
витриной,  как  на  любом  пригородном  перроне,  "Љаренина-’рактиръ",   и
толклись  жены,  встречавшие  своих  измученных   в   городских   конторах
письмоводителей,  столоначальников,  товарищей  директоров  департаментов,
старших  приказчиков,  владельцев  зуболечебных  и  по  женским   болезнЯм
кабинетов, думских дьЯков и лабаз-менеджеров. †енщины, - все, как одна, по
летнему времени в коротких штанах и широких майках, - некоторые с детьми в
специальных рюкзачках или с уже подросшими, прыгавшими рЯдом  в  таких  же
штанах и спортивных тапочках, обнимали мужчин в темных костюмах и вели  их
к машинам, плотно стоЯвшим  на  паркинге  под  огромным  светЯщимсЯ  кубом
"Ћдинцово. Џочинка и уход за экипажами €ван ђивкин и сыновьЯ.  Ћткрыто  24
часа  ежедневно".  ’олпа  быстро  рассасывалась,  машины  одна  за  другой
исчезали  в  уже  густой  тьме,  мигаЯ  цветными  огнЯми,  и  можно   было
представить лишь по маркам и моделЯм  автомобилей,  в  какие  разные  дома
отправлЯютсЯ эти одинаково одетые люди - пара на маленьком, но  элегантном
"москвиче-кабрио" едет, навернЯка, в хорошо стилизованную "избу"  с  двумЯ
спальнЯми  и  детской,  с  маленькой  банькой,  а   семейство   в   мощной
"волге-спорт" затормозит на въездной аллее поместьЯ, у дома в модном стиле
"дикий барин" с десЯтком комнат и бальной залой, посереди парка, аккуратно
запущенного под наблюдением выписанного  из  €зраилЯ  садовника,  и  пЯток
борзых выбегут навстречу, и ночной ветер будет шевелить шелковые  занавеси
широко открытых в  малой  гостиной  окон,  пока  усталый  хозЯин,  сбросив
пиджак, будет ждать в кресле обеда с тЯжелым бокалом шотландского в руке.
     Ѓоже, подумал Я, мог ли писатель, придумавший когда-то  такую  ђоссию
на отделившемсЯ полуострове,  представить  себе,  что  всЯ  страна  станет
островом  богатства  и   скуки,   островом,   плывущим   среди   ужаса   и
безнадежности, плывущим мерно и непоколебимо, островом сытости, к которой,
наконец, привыкли, и бессмысленности, к которой уже тоже привыкли -  хотЯ,
может, не все...
     Ќа развилке, до которой от станции  было  ходу  минут  пЯтнадцать,  у
заправки, под пылающим медведем - эмблемой "’юмень-петро", сбились в  кучу
тЯжелые мотоциклы с высоко задранными крупами. ђЯдом стоЯли их  хозЯева  -
темные,  обтЯнутые,  как  трико,  кожей  фигуры  неразличимого   пола,   и
гигантские черные Яйца шлемов лежали на каждом мотоциклетном сиденье.
     €з группы мотоциклистов вышел некто, развернул свою  машину,  включил
фару-прожектор и направил ее на менЯ. Џолностью и мгновенно ослепленный, Я
остановилсЯ,  представлЯЯ  себе,  как  Я  сейчас  выглЯжу  -   человек   в
светло-сером бостоновом костюме  с  длинным,  широким  пиджаком,  широкими
брюками,  в  серой  летней  шлЯпе  из  очень  тонкого   фетра,   в   серых
полуботинках, с черным лакированным чемоданчиком, обшитым по ребрам желтой
кожей,  в  левой  руке,  и  светло-серым   же   габардиновым   макинтошем,
перекинутым через правое плечо... "’арзан в Ќью-‰орке".
     - Џацаны, -  крикнул  тот,  который  поймал  менЯ  лучом,  растЯгиваЯ
по-старомосковски слова, - пацаны, глЯдите, какой лох классный, па-ацаны!
     Џацаны не пошевельнулись. Џрикрыв козырьком ладони  глаза,  Я  увидел
всю  их  группу,  рисующуюсЯ  черными  тонкими  и  угловатыми  тенЯми   на
багрово-синем небе.
     - Џа-ацаны, - снова заорал лидер, или шут, или то и другое, -  он  же
прЯм из видака, он же в "ЃериЯ'с ганг" играл! ”раер теплый, ты артист?
     - ‚ыключите фару, молодой человек, - крикнул Я, делаЯ шаг в  сторону,
на обочину, пытаЯсь выйти из луча. - Ѓудьте любезны, выключите фару!
     „орога была пуста. ‡а  то  времЯ,  что  Я  шел  до  перекрестка,  все
приехавшие моим поездом промчались мимо менЯ, растворились в сизом воздухе
над  шоссе  красные  огни,  и  теперь  они  уже  принимают  душ,  греют  в
микровэйвах ужин,  смотрЯт  вечерние  серии  и  новости,  разговаривают  с
женщинами и детьми, а на пустой дороге стоит немолодой человек в  дурацком
маскарадном костюме, под жестоким светом, и  напротив  -  полтора  десЯтка
бешено злых неизвестно на что и  кого  юных  гадов,  и  один  из  них  уже
вытаскивает откуда-то, из воздуха, кажетсЯ, окованную металлом  городошную
биту, и делает шаг, и снова кричит...
     - Ђртист, а, артист, - крикнул он, - покажи  нам,  какой  ты  крутой!
Џокажи кино, артист! Љруче вас только Яйца, а, папик?
     џ сделал еще шаг в сторону, уже почти сошел с обочины и встал на краю
заросшего травой неглубокого кювета, за  которым  сразу  начиналсЯ  черный
лес, и Я примерно  представлЯл  себе  направление,  в  котором  надо  было
пробиватьсЯ через этот лес, чтобы  выйти  к  старой  дороге,  к  брошенной
старой дороге с остатками асфальта, и пройти по ней километров пЯтнадцать,
чтобы добратьсЯ туда, где менЯ давно уже ждут.
     Џарень с битой повернулсЯ к друзьЯм, махнул им рукой, - давайте, мол,
за мной, па-ацаны, словим легкий кайф, Я знал, что этот древний слэнг  был
сейчас  в  большой  моде  среди  таких  ребЯт   из   богатых   пригородов,
беспричинных убийц на мотоциклах, - и  начал  переходить  шоссе  наискось,
двигаЯсь ко мне.
     Ћн сделал второй шаг, когда Я услышал быстро  приближающийсЯ  тЯжелый
рев, на дорогу из-за поворота легли две ровные полосы света - и  огромный,
нескончаемо длинный, сверкающий серебром  кузова,  прожекторами  на  крыше
кабины, далеко вынесенными на кронштейнах  зеркалами  и  фосфоресцирующими
рекламными надписЯми,  просвистел,  сотрЯсаЯ  землю,  между  мною  и  моим
увечьем,  а,  может,  и  смертью,   трейлер-рефрижератор   "камаз-элефант"
крупнейшей   в   стране   транспортной   компании   "€звозъ-товарищество",
просвистел -  и  понессЯ  дальше,  повез,  наверное,  мЯсо  куда-нибудь  к
западной границе и дальше, дальше, в те краЯ, где  уже  давно  привыкли  к
дешевому мЯсу, к бройлерным курам, помидорам, Яблокам,  маслу  из  ђоссии,
где без всего этого уже давно немыслима была бы жизнь...
     € пока он нессЯ, тЯнулсЯ, пролетал,  Я  перепрыгнул  кювет  и,  низко
нагнувшись, но все равно  задеваЯ  невидимые  ветки,  помчалсЯ  в  лес,  в
непроницаемую его черноту, спотыкаЯсь о корни и сдираЯ носы  шикарных,  на
заказ сшитых сухумским подпольным сапожником в сорок седьмом  полуботинок,
цеплЯЯсь роскошным макинтошем  из  мхатовского  ателье,  колотЯ  о  стволы
чемоданчиком и разбиваЯ его углами ноги...


     Џыль на дороге светилась под луной. џ шел довольно быстро, но не так,
чтобы через силу, иногда поворачиваЯ к небесному свету  циферблат  любимой
"омеги". …сли дорога та самаЯ, и если идти по ней в таком темпе, то  часам
к двум Я смогу выйти к поселку.
     џ остановилсЯ, вынул портсигар, достал  сплющенную  "приму",  чиркнул
лендлизовской бензинкой, затЯнулсЯ - и оказалсЯ  в  темноте.  ‘начала  мне
показалось, что это просто после того, как вспыхнула зажигалка, но, поднЯв
глаза, Я понЯл, что тучи, быстрое движение  которых  угадывалось  в  небе,
скрыли и луну, и звезды. "Џодари мне и звезды, и луну, люби менЯ  одну..."
Ќаощупь, примостив его на колено, Я открыл чемодан, наощупь же  порылсЯ  в
нем - среди зефировых рубашек и пристежных воротничков, помазков и бритв в
стальных пеналах, зубных щеток в круглых ребристых футлЯрах с дырочками  -
и  нашел  таки!  ”онарь-жужжалка,  гениальнаЯ  штука,   маленькаЯ   ручнаЯ
электростанциЯ...
     џ шел по пыльной дороге, жужжал фонарик, и не было ничего  лучше  его
жужжаниЯ, чтобы петь под чудесный этот звук. "‚ этот  час,  волшебный  час
любви, первый раз менЯ любимой назови... подари мне и  звезды,  и  луну...
луну...      люби      менЯ      одну!"      ’у-ру-ру-ру-ру-ру-ру-ру-ра...
’а-ра-рим-та-ра-ра-ра-ра-рара...
     Ѓоже мой, думал Я, шагаЯ по пыльной  дороге,  неужели  же  никогда  и
ничего этого не будет, и они  победЯт,  чистенькие  "избы",  и  "дачи",  и
"жигули-турбо", и лабаз-менеджеры, и национальные шестирЯдные  дороги  под
номерами, и набитые едой "сверхбазары", и женщины, которых боЯтсЯ мужчины,
и мужчины, умеющие только работать, улыбатьсЯ и бегать по утрам,  и  дети,
либо  вырастающие  убийцами,  либо  умирающие  от  сверхдозы,   и   тоска,
заливающаЯ пространство от “рала до Џскова... Ќеужели не останетсЯ на этой
земле ничего, что было на ней всегда? "“слышь менЯ, хорошаЯ, услышь  менЯ,
любимаЯ, зарЯ моЯ вечернЯЯ, любовь неугасимаЯ... неугасимаЯ... еще не  всЯ
черемуха    тебе    в    окошко    брошена..."     Њ-м-угу-угу-да-да-да...
’а-ри-ри-ри-рири-рири...
     Ѓоже мой, думал  Я,  уже  входЯ  в  темный,  тенЯми  окружающий  менЯ
поселок,  неужели  никогда  не  будут  здесь  плакать   от   невозможности
счастливой любви, от жажды вечного счастьЯ, не будут верить в единственное
решение раз и навсегда, не будут бросать все, что  есть,  ради  того,  что
может быть, а будут лишь следить за равенством без братства,  за  свободою
без любви, за тем,  чтобы  в  каждой  конторе  было  поровну  блондинов  и
брюнетов, толстых и худых, и чтобы женщины  сами  носили  сумки,  и  чтобы
голубых не называли голубыми, черных черными и красных красными,  и  чтобы
все платили налоги, и чтобы эти налоги шли на армию, и чтобы в армии  было
не меньше голубых, чем зеленых, черт бы их взЯл всех, и  чтобы  там  -  на
востоке, на западе, севере и юге - эта электроннаЯ, лениваЯ, мощнаЯ  и  не
умеющаЯ побеждать армиЯ устанавлива