но, поднимаЯсь как по лесенке от узора к узору, он подходит и к
таким, которые заставлЯют его напрЯчьсЯ полностью, включить все
умственные и волевые способности "на полную мощность". ќтот
процесс очень радует ребенка -- он видит свои успехи, испытывает
огромное удовлетворение оттого, что трудно, а получилось, и
просит еще.
 <dd>Ќо вот на каком-то узоре малыш остановитсЯ -- не сумеет его
сложить; например, дошел до узора, где нужны двухцветные грани
("домик", "фонарик"). Ћн крутит кубики и так и сЯк -- нет,
"домик" никак не получаетсЯ! ‡начит, он добралсЯ до потолка
своих нынешних возможностей. ќто критическаЯ точка и длЯ
ребенка, и длЯ старшего: подсказывать ни словом, ни жестом
нельзЯ! Њожно только утешить огорченного малыша и обЯзательно
обнадежить его: "…ще и еще раз попробуешь -- получитсЯ!" € когда
завтра или через несколько дней, даже недель, наконец преодолена
и следующаЯ ступенька, это воспринимаетсЯ ребенком как большое
достижение, возбуждает желание двигатьсЯ все дальше и дальше. €
это действительно достижение -- ребенок самостоЯтельно решил ту
задачу, котораЯ вчера ему не давалась, была ему не под силу.
 <dd>€ при этом ему никто не подсказывал, не показывал. Ћн додумалсЯ
сам, что крыша домика должна получитьсЯ из двух кубиков,
сложенных особым образом: оказываетсЯ, прЯмой угол может
получитьсЯ и так! ќто целое открытие! Ђ оно влечет за собой
сдвиг в пространственном воображении, в умении комбинировать.
‘делан пусть крохотный, но шаг в развитии творческих
способностей!
 <dd>Џодобную картину можно наблюдать и во времЯ игры в "“никуб", в
"Љирпичики", "‚нимание": те же заданиЯ-ступеньки, то же
максимальное напрЯжение интеллектуальных сил, та же радость
совершающегосЯ открытиЯ и как результат развитие каких-то сторон
творческих способностей ребенка. ‚ основу развивающих игр
положены два принципа обучениЯ -- это от простого к сложному и
"самостоЯтельно по способностЯм". ќтот союз позволил разрешить
в. игре сразу несколько проблем, свЯзанных с развитием
творческих способностей.
 <dd>‚о-первых, развивающие игры могут дать пищу длЯ ума с самого
раннего возраста.
 <dd>‚о-вторых, их заданиЯ-ступеньки всегда создают условиЯ,
опережающие развитие способностей.
 <dd>‚-третьих, поднимаЯсь каждый раз самостоЯтельно до своего
потолка, ребенок развиваетсЯ наиболее успешно.
 <dd>‚-четвертых, развивающие игры могут быть очень разнообразны по
своему содержанию, а кроме того, как и любые игры, не терпЯт
принуждениЯ и создают атмосферу свободного и радостного
творчества.
 <dd>‚-пЯтых, играЯ в эти игры со своими детишками, папы и мамы
незаметно длЯ себЯ приобретают очень важное умение --
сдерживатьсЯ, не мешать ребенку самому размышлЯть и принимать
решениЯ, не делать за него то, что он может и должен сделать сам.
 <dd>ЏерваЯ же попытка ввести развивающие игры даже в небольшой дозе
(два-три раза в неделю по полчаса) в практику работы со старшей
группой детского сада показала, что темп умственного развитиЯ
малышей может возрасти почти вдвое.
 <dd>Љонечно, игры вовсе не какой-то эликсир талантливости, принимаЯ
который "через день по столовой ложке" можно достичь желаемых
результатов. ђазвивающие игры не могут заменить "этих грЯзных
железок" и верстака с инструментами, не могут освободить от
необходимости творческого подхода к любым жизненным ситуациЯм.
ќто только одно из средств развитиЯ способностей, и оно будет
тем действеннее и полезнее, чем меньше будет противоречий между
принципами, которые легли в основу этих игр, и принципами, на
которых строитсЯ всЯ система обращениЯ с детьми в семье.

        ‚Њ…‘’… ‘ „…’њЊ€

 <dd>„а, очень нужен длЯ малыша в квартире уголок не только с
игрушками, но и со спортснарЯдами, и с рабочими инструментами, и
со строительными материалами. € еще очень важно: в этом уголке
должно быть место не длЯ одного, а длЯ двух, трех: длЯ брата,
сестры, товарища и длЯ папы или мамы -- обЯзательно и длЯ них
тоже, иначе может получитьсЯ так: купили, достали, сделали,
развесили, установили... а все зрЯ: ребенку скучно. —то же
нужно, чтобы ребенок взЯлсЯ за дело, занималсЯ им увлеченно и
добилсЯ результатов?
 <dd>ќто очень важный вопрос, на который мы одно времЯ не могли дать
верного ответа. ѓоворили обычно так: "ѓлавное -- создать условиЯ
длЯ разнообразных занЯтий и впустить туда ребенка, предоставив
ему максимальную свободу деЯтельности. Ђ там уж все пойдет само
собой". ќто заблуждение держалось в нас довольно долго. Њы
просто не замечали, не осмысливали собственного большого участиЯ
в самых разнообразных делах малышей.
 <dd>Ђ заставило нас задуматьсЯ об этом одно обстоЯтельство. “ нас
поЯвилсЯ роЯль. Љроме того, Я накупил разных музыкальных
инструментов: гитару, балалайку, "Њелодику", ксилофон. Ќам
подарили трехрЯдную гармонь, губную гармошку. ЏоЯвились ноты,
самоучители, даже настенный плакат -- схема клавиатуры роЯлЯ. Ќо
все это лежало мертвым грузом, почти не вызываЯ интереса у
малышей. "Џочему?" -- огорчались мы и не знали, что предпринЯть:
сами-то играть мы не умели. ’ак прошло два, три, четыре года.
Џотом старший сын поступил в педучилище, в программе которого
обЯзательны музыкальные занЯтиЯ. € зазвучал наш старенький
роЯль. Њы очень радовались Ђлешиным скромным успехам... ‚от
тут-то неожиданно и началось повальное увлечение музыкой всех
ребЯт. ќти раньше непонЯтные длЯ них запЯтые и точки на пЯти
линейках вдруг зазвучали разными голосами и стали сливатьсЯ в
знакомые мелодии. ќто было чудо, которое оказалось доступным
каждому. ‡а какие-нибудь два-три месЯца четверо старших овладели
нотной грамотой. Џравда, музыкальный слух так и осталсЯ у них
неразвитым -- поздновато, наверное, оказалось, -- но младшие
"пошли как на дрожжах", даже мелодии несложные стали сочинЯть.
 <dd>‚от тогда-то мы и призадумались: оказываетсЯ, обстановка -- это
еще не все.
 <dd>‘тали вспоминать. ЊастерскаЯ у нас была сначала совсем крохотнаЯ
-- 3 квадратных метра, но работали там малыши вместе с папой или
с кем-нибудь из старших приЯтелей. ‚сегда у нас было так: если
мама шьет, обЯзательно примоститсЯ рЯдышком еще одна "швеЯ";
если папа пишет, то рЯдом на том же столе, на тех же листах
бумаги, с тем же серьезным видом работает еще один "писатель"
или "художник". Ђ общаЯ работа или просто даже работа рЯдом --
это обЯзательно интерес и к процессу труда, и его результатам
друг у друга, это повод длЯ разговора, это обмен мнениЯми и
критическими замечаниЯми, общаЯ радость, когда получилось хорошо
у кого-нибудь, короче, это <i>общение</i> в самом лучшем его варианте
-- в совместной деЯтельности. Џри этом и времени не так уж много
тратитсЯ: ведь отдельных специальных "уроков" мы не проводили.
 <dd>‚спомнили еще вот что, очень важное: с самого начала у нас
повелось так -- мы старались не делать за малыша то, что он сам
может сделать, не думать и не решать за него, если он сам может
додуматьсЯ и решить. Ќаоборот, мы еще и подсовывали ребЯтишкам
то задачки на сообразительность, которые они очень любЯт до сих
пор; то разные житейские задачи: как перевести через шоссе
"невнимательную маму", как не потерЯтьсЯ в зоопарке или что
делать, если потерЯешьсЯ, как найти свое место в театре, как
заплатить деньги в кассу и проверить сдачу и т. д. ‡аранее
подобные ситуации мы, конечно, не планировали, но старались не
упускать возможности воспользоватьсЯ ими, чтобы ребенок <i>сам</i>
сообразил, решил, сделал, проЯвил себЯ, преодолел боЯзнь,
нерешительность.
 <dd>‚ообще в любых занЯтиЯх детей мы стараемсЯ поощрЯть творчество,
не навЯзывать своих мнений, а тем более решений, не торопимсЯ
обЯзательно предотвратить ошибку или сразу указать на нее.
ђебЯтишки поэтому редко обращаютсЯ с просьбами: "Њам, помоги;
пап, покажи!" „аже, наоборот, протестуют: "Ќе смотри, Я еще не
сделал" -- и пытаютсЯ до всего докопатьсЯ сами, а нам показывают
какой-нибудь конечный результат. ‚ случае неудачи мы стараемсЯ
не упрекать, не стыдить, а вот если получилось что-то хорошо, не
скупимсЯ на похвалу.
 <dd>‹. Ђ.: ’ут важно, чтобы получалось действительно хорошо, не
кое-как. Ќадо признатьсЯ, бывало у нас -- хвалили не всегда по
заслугам, и прошло немало времени, пока мы понЯли, что это
сильно вредит ребЯтам. —ем? Ќу, во-первых, отсюда идут ростки
тщеславиЯ, когда в общем-то незаслуженнаЯ похвала не смущает, не
тЯготит, а радует, вызывает удовлетворение. Ђ во-вторых, это
приучает к небрежности, к низкому качеству работы, к
"тЯплЯпству", к неумению выкладыватьсЯ в деле до конца. Ђ зачем
выкладыватьсЯ? € так похвалЯт!
 <dd>Џомню, Я долго не могла решитьсЯ выразить неудовольствие по
поводу наспех сделанных подарков, которые преподносили малыши
нам или друг другу к разным праздникам. Ѓеру в руки, в душе
огорчаюсь: сделано хуже, чем мог бы, труда и стараниЯ вложено
немного, но смотрю на сиЯющие глазенки и не хватает духу
поругать или упрекнуть. "‘пасибо, -- говорю да еще и похвалю: --
Њолодец, мне очень нравитсЯ". Љак Я сейчас себЯ за это ругаю!
Џочему Я тогда не вспомнила мудрую сдержанность своего отца,
который никогда не выражал восторгов по поводу наших с братом
поделок, а всегда оценивал их примерно так: "Ќичего, молодцы,
но, знаете, вот здесь можно все-таки было и получше сделать".
Џомню отчетливо: мы выкладывались до последней степени
доступного длЯ нас совершенства, чтобы заслужить вот такую его
нещедрую похвалу. € научились <i>ценить качество</i> в своей работе,
которого так не хватает некоторым из наших ребЯт.
 <dd>‘начала мы не придавали большого значениЯ тому, о чем только что
рассказали. ‚идимо, все складывалось как бы само собой потому,
что нам было просто интересно с детьми и мы никогда не
оставались равнодушными к тому, что и как они делают, что у них
получаетсЯ. ќто был не контроль, не слежение, не опека, не уроки
с проверкой, а совершенно искренний <i>интерес</i> к жизни ребЯтишек,
к их разнообразной, кипучей деЯтельности.

        ѓЂђЂЌ’€џ Ћ’ Џ…ђ…ѓђ“‡ЋЉ

 <dd>"Ђ не чересчур ли такаЯ сплошнаЯ да еще интенсивнаЯ
деЯтельность? Ќе перегружен ли мозг ребенка информацией? Ќе
ведет ли это к переутомлению, расстройству сна,
раздражительности?" -- такие опасениЯ нам высказывают нередко. Ђ
мы удивлЯемсЯ: какаЯ же тут может быть перегрузка, если ребенок
занимаетсЯ по своему желанию тем, что ему интересно, и столько,
сколько сам хочет. Љ тому же известно, что лучший отдых -- это
перемена занЯтий, а длЯ наших ребЯт это не проблема:
возможностей длЯ такой перемены очень много. Ѓольше того,
возможны <i>сочетаниЯ</i> занЯтий. „оска длЯ мела у нас была рЯдом со
спортивными снарЯдами, и мы могли, например, наблюдать такую
картину: кто-то из малышей пишет примеры на доске, а другой
решает их, висЯ на турнике вниз головой или раскачиваЯсь на
канате. ќти непринужденность, раскованность очень приближались к
<i>игровой</i>. „а фактически это и была игра, в которой главное --
свобода творчества, свобода проЯвлениЯ своих возможностей, проба
своих сил. Џри этом возникает естественное соревнование: каждому
хочетсЯ проЯвить себЯ как можно лучше: кто точнее решит, кто
лучше придумает, кто быстрее сообразит, кто выразительнее
прочитает и т. д. ‚ таких условиЯх, насыщенных радостью,
эмоциональным подъемом, стимулировалась большаЯ интенсивность
умственного труда, которой никогда не добитьсЯ в условиЯх
принудительных занЯтий.
 <dd>€ тут, правда, есть свои опасности, которые мы тоже не сразу
рассмотрели: соревнование не должно переходить в соперничество,
когда желание во что бы то ни стало быть первым порождает
зависть, злость, неприЯзнь к соперникам. ’ут уж не до радости и
эмоционального подъема. Њы сначала принимали детские слезы как
естественную реакцию на неудачу, проЯвление так называемой
"спортивной злости". Ћднако дело оказалось посложней. Љогда Я
однажды увидела, как "побежденный" готов кинутьсЯ в драку с
"победителем", какие при этом были и у того и у другого чужие
глаза, Я ужаснулась: злость-то оказалась далеко не спортивной. Љ
счастью, это понимание пришло к нам не слишком поздно, и мы
постарались изо всех сил исправить положение: стали учить
малышей <i>радоватьсЯ успеху другого</i> так же, как своему.
 <dd>—то же касаетсЯ перегрузки, то, по-моему, она возможна только
тогда, когда родители по своему усмотрению будут определЯть,
чем, когда и как должен заниматьсЯ их ребенок. €ногда,
наслышавшись о трудностЯх современной школьной программы, о
непременной разносторонности развитиЯ, стремЯсь "ничего не
упустить", не жалеЯ средств, силой тЯнут ребенка в
"вундеркинды": учительница по музыке, учитель по французскому, с
бабушкой на фигурное катание, с дедушкой в бассейн, с мамой с 6
до 7 чтение, с папой с 8 до 9 ариф... то бишь математика.
ђебенок сам себе не хозЯин, за него решают другие, к тому же
нередко против его желаниЯ, без учета его интересов и сил,
помимо его собственной воли. Љак же в таких условиЯх найти
оптимальную дозировку и по времени, и по количеству материала
длЯ занЯтий? Џереборщить очень и очень нетрудно. Ђ результаты?
ђебенок начинает тихо ненавидеть все, чем приходитсЯ заниматьсЯ,
и рветсЯ на улицу, в свободную стихию никем не контролируемых
отношений и дел.
 <dd>Џредоставив своим ребЯтишкам максимум свободы, мы, как мне
кажетсЯ, избежали сразу трех зол: и перегрузки, и возможного
отвращениЯ детей от нужных и полезных дел, и тЯги к уличным
соблазнам, которые оказываютсЯ куда примитивнее и скучнее, чем
их насыщеннаЯ разнообразной деЯтельностью домашнЯЯ жизнь.

        ѓ‹Ђ‚Ќ›‰ €’Ћѓ -- ‹ћЃЋ‡ЌЂ’…‹њЌЋ‘’њ

 <dd>Ѓ. Џ.: €ногда думают, что мы в своей семье просто перенесли
школьные знаниЯ в более ранний возраст, то есть дошкольников
фактически "натаскивали" за два-три класса, потому-то им в
начальной школе и делать нечего. „умаю, что все рассказанное
выше должно убедить читателЯ, что "натаскиваниЯ" у нас не было.
 <dd>Џравда, некоторые могут сказать: "—тобы натаскать, необЯзательно
заставлЯть, давить, принуждать. Љроме кнута, длЯ подчинениЯ
существует еще и прЯник, кроме страха, бывает еще и соблазн".
"Џрочитаешь -- конфетку дам", "’аблицу умножениЯ выучишь --
велосипед куплю", "ђеши, ‚овочка, задачу -- с папой в зоопарк
пойдешь". Ќаверно, это даже хуже, чем просто заставлЯть. џвное
принуждение может возбудить не только страх, но и протест, жажду
свободы и справедливости, а вот такаЯ "куплЯ-продажа" ничего,
кроме соображениЯ типа "что Я с этого буду иметь?", в ребенке не
возбудит. Њы никогда не пользовались этим купеческим способом
длЯ возбуждениЯ у ребенка желаниЯ чего-то достичь.
 <dd>Њы радуемсЯ успехам детишек, их движению вперед, их открытиЯм,
но не сулим за это никаких сладостей и златых гор, никаких выгод
и привилегий. „етей увлекает сам процесс познаниЯ, созиданиЯ,
творчества. €ми руководит не страх, не расчет, а <i>интерес</i>.
Ќаградой им за все усилиЯ становитсЯ гордое сознание: "џ могу!",
"џ умею!", "џ сам сделал!" € удовольствие от того, что: "џ
помог... Я обрадовал... Я сделал <i>хорошо</i>!"
 <dd>€нтересно, что по мере расширениЯ и углублениЯ знаний о мире
желание детей еще больше узнать только возрастает. Љак сильное,
тренированное тело жаждет движениЯ, так и развитый ум жаждет
деЯтельности, причем хочет не столько усваивать, сколько
исследовать. ‚от это-то мы и наблюдаем у своих детей. Ђкадемик
Ќ. Њ. Ђмосов в своем отзыве на наш доклад в Ђкадемию
педагогических наук сказал о наших ребЯтах так: "Ћсновное
качество их интеллекта не натасканность, а смышленость. Ћни
легко усваивают новое. Ћни не столько эрудиты, сколько решатели
проблем".
 <dd>€менно это, мы думаем, и есть главный итог умственного развитиЯ
наших детей до школы.

        Ђ ‚Ќ€ЊЂЌ€…, “‘€„—€‚Ћ‘’њ, „€‘–€Џ‹€ЌЂ?

 <dd>Њы все времЯ говорили: желание ребенка, интерес, свобода
деЯтельности -- вот что нужнее всего длЯ его успешного развитиЯ.
Љак же ребенок после такой вольной жизни выдерживает школьную
дисциплину и множество ученических обЯзанностей?
 <dd>‚ерно, противоречие вроде бы налицо. “ нас познание окружающего
мира направлЯетсЯ собственными интересами и увлечениЯми ребенка,
а в школе -- систематическое усвоение знаний: программа, урок,
учитель, учебник. Ќадо, должен, обЯзан. ‚се "хочетсЯ, не
хочетсЯ" только во внеурочное времЯ, а его остаетсЯ так мало...
 <dd>Њного страшных прогнозов нам пришлось выслушать еще до того, как
старший пошел в школу: "Ћни у вас будут недисциплинированные,
невнимательные, неусидчивые, из-за этого будут плохо усваивать
материал. €м будет очень трудно в школе".
 <dd>‚озражать было нелегко: ведь все было еще впереди. Ђ теперь,
когда старшие уже окончили школу, а остальные тоже учатсЯ, можно
сказать, что эти прогнозы не оправдались. “читьсЯ всем ребЯтам
оказалось совсем нетрудно: мы уже писали о том, что на всю
начальную школу они тратили один-два года и оказывались в 5-м
классе кто в десЯть, кто в девЯть, а кто даже в восемь лет. „а и
в старших классах они справлЯлись со школьной программой без
особых усилий и каких бы то ни было перегрузок: на домашние
уроки, например, тратили не больше полутора-двух часов в день,
да и то в основном на письменные заданиЯ.
 <dd>Љак это все получалось? ‚ младших классах еще могли сказатьсЯ --
и действительно сказывались -- приобретенные до школы знаниЯ и
умениЯ (беглое чтение, владение устным счетом, умение писать". Ђ
в старших классах? ‡десь выручало не что-то ранее усвоенное, а
умение сосредоточитьсЯ, внимательно слушать, понимать и
осмысленно запоминать материал уже на уроке, во времЯ объЯснений
учителЯ. кольные дисциплинарные требованиЯ тоже оказались длЯ
наших ребЯт не слишком обременительными. Џравда, особой
усидчивостью они не отличались, особенно старшие сыновьЯ, однако
и хлопот учителЯм их поведение не доставлЯло. Ђ аккуратность и
добросовестность старших девочек всегда вызывали самую высокую
похвалу учителей.
 <dd>Ђ еще что важно -- все наши школьники не нуждались в каком-либо
контроле и постоЯнном подстегивании: они справлЯлись со своими
обЯзанностЯми в основном вполне самостоЯтельно.
 <dd>‡начит, противоречие между нашей "вольницей" и школьной жизнью
оказалось нестрашным? „а. Ќо оно могло бы оказатьсЯ даже
губительным, если бы не одна очень существеннаЯ сторона нашей
жизни, котораЯ помогла нам этого избежать. ќто трудности нашего
быта. Џарадокс? Ќет. €менно благодарЯ им малыши наши узнали
серьезные трудовые обЯзанности с самого раннего возраста.

        € ’ђ“„Ћ‚›… ЋЃџ‡ЂЌЌЋ‘’€


        "•Ћ—…’‘џ" € "ЌЂ„Ћ"

 <dd>‹. Ђ.: Ћчень хорошо помню, как удивлЯли нас два прЯмо
противоположных мнениЯ о нас наших близких. Џравда, они
наблюдали наших ребЯтишек несколько со стороны, так как вместе с
нами постоЯнно не жили. „едушка изредка приезжал погостить и
каждый раз в той или иной форме осуждал нас: "‚ы слишком
распускаете своих ребЯт, все им позволено, никаких обЯзанностей.
‚ырастут бездельниками и через несколько лет вам на шею сЯдут".
Ѓабушка жила в другом доме, мимо которого малышам приходилось
ходить то за водой, то за углем и дровами. Ћна жалела внуков и
тоже была нами недовольна: "„а что же вы на них столько дел
взвалили, и отдохнуть некогда бедным".
 <dd>’еперь-то Я понимаю, что каждый из них видел в основном одну
сторону жизни ребЯт: дедушке, привыкшему к беспрекословному
подчинению и строгому порЯдку, не понравилась слишком вольнаЯ
жизнь детей, которым было предоставлено "<i>слишком много прав</i>".
Ђ доброй, мЯгкосердечной бабушке, привыкшей всю жизнь
обслуживать кого-то, казалось несправедливым взваливать на детей
"слишком много <i>обЯзанностей</i>".
 <dd>Ђ на самом-то деле, наверное, ребЯчьЯ вольнаЯ жизнь уживалась с
обЯзательными делами, которые <i>надо</i> было делать без всЯких
"хочетсЯ, не хочетсЯ". € таких дел в доме было много, потому что
ни газа, ни водопровода, ни центрального отоплениЯ у нас тогда
не было. Ђ мы оба работали, и не было никого, кто мог бы нам
постоЯнно помогать в домашних делах. Ќикого, кроме детей.
 <dd>џ не хочу сказать, что помощь малышей с самого начала была
совершенно необходима. „а и какаЯ от годовалого помощь -- одна
морока: его стараниЯ чаще всего лишь хлопот добавлЯют. Ќо зато
как раз в это времЯ он хочет помочь, пытаетсЯ делать все, что
делают папа или мама. Љак хорошо, что мы понЯли это и его помощь
принЯли, не отвергли. Џричем это не стало педагогическим приемом
"приобщениЯ к труду". Ѓыло просто любопытно: а как он справитсЯ,
а что он сумеет, будет ли он доволен своей работой? € оказалось:
вместе работать интересно и весело.
 <dd>Џравда, это благополучное начало не исключило последующие
сложности на "трудовом фронте", может быть, потому, что мы сами
не во всем были согласны друг с другом.
 <dd>Ѓ. Џ.: Ѓезусловно. џ с самого начала считал, что детЯм можно и
нужно поручать гораздо больше домашних дел, чем это допускала
мама, котораЯ предпочитала делать многое сама, не перекладываЯ
на детей даже простые дела.

        „‹џ ‘…Ѓџ €‹€ „‹џ „ђ“ѓ€•?

 <dd>‹. Ђ.: ќто верно. Ќо мне хотелось, чтобы не Я перекладывала дела
на детей, а чтобы дети снЯли эти дела с нас <i>сами</i>, по
собственной инициативе. Ђ это само собой не получалось. Ќе сразу
мы понЯли, что надо говорить не так: "ЋлЯ, бери полотенце и
помоги мне" или: "Ђлеша, наколи длЯ менЯ лучинок на растопку", а
так: "ђебЯта, давайте-ка маме по можем посуду вымыть!" (говорит
<i>папа</i>) или: "Ђлеша, а что, если на растопку щепочек папе
заготовить -- вот он обрадуетсЯ!" (говорит <i>мама</i>). ’огда
получаетсЯ забота не о себе, а о другом!
 <dd>Њы ошибались, когда просто поручали дело, давали какое-то
задание, заставлЯли выполнЯть до конца, но не всегда обращали
внимание ребЯт на то, что работу надо сделать еще и потому, что
кому-то нужна помощь, внимание, забота. ђабота в таком случае
выполнЯлась не как взЯтаЯ на себЯ часть общего дела, а как
навЯзаннаЯ извне скучнаЯ повинность, от которой хочетсЯ
увильнуть. € вот уже мы слышим: "Ђ почему Я, а не Ђнтон?",
"Ђлеше меньше копать досталось, а он мне не хочет помочь..."
Џришлось поломать голову: как же вернуть детЯм это желание
помочь, которое у годовалых проЯвлЯетсЯ как бы само собой?
 <dd>Ѓ. Џ.: ‚ыход мы искали в том, что вместе с ребЯтами стали делать
что-то нужное не только длЯ собственной семьи и дома, а длЯ
других, знакомых и незнакомых людей.
 <dd>‚сей семейной "бригадой", со школьниками и дошкольниками, мы
убирали дрова и уголь у бабушки, расчищали беговую дорожку на
улице -- длЯ всех соседских ребЯтишек, участвовали в ремонте
школьного помещениЯ, ездили строить дом длЯ наших друзей, возили
книги в библиотеку -- всего не упомнишь. ‚от в такой общей
работе длЯ других, дружной, веселой, бескорыстной, и рождаетсЯ
не только настоЯщаЯ, действеннаЯ забота о людЯх, но и
взаимопомощь, желание выручить друг друга.
 <dd>Ћб одном жалею: редки они у нас все-таки были, эти трудовые
десанты, надо было бы проводить их почаще. Ђ то слишком много у
современных детей, в том числе и у наших, всЯких занЯтий только
длЯ себЯ: играть, читать, заниматьсЯ спортом, решать задачи,
делать опыты и т. п. -- все длЯ <i>себЯ</i>! Ђ что они делают длЯ
других?

        Њикроскопические дозы?

 <dd>€ сколько? ‘колько затратили сил, времени, стараниЯ, какой
получили результат -- и по количеству и по качеству, -- все это
чрезвычайно важно. џ настаиваю на том, что должен быть оптимум
трудовой нагрузки, чтобы ребенок смог применить и физическую
силу, и поработать головой, и испытать свое терпение и
настойчивость в преодолении трудностей, и почувствовать радость
и гордость, когда получит ощутимый результат. ќто, конечно,
зависит от организации работы, от ее нужности, полезности, но,
честное слово, пЯть минут работы в день -- это еще не работа.
 <dd>Љогда мы перешли жить в другой дом, с отоплением, водопроводом,
газом, нас опЯть выручала необходимость: надо было утеплЯть дом,
переделывать сарай, очищать и строить спортплощадку, приводить в
порЯдок сад. Ђ кроме того, было много разных сезонных работ,
вроде весенней уборки двора или посадки огорода. Ћбычно в
подобных делах участвуют все -- от мала до велика. …сть работа и
ежедневнаЯ: уборка, стрЯпнЯ, посуда и пр. -- ее делаем по
очереди. …сли все это учесть, то у детей в среднем получаетсЯ,
конечно, не пЯть минут, но и не более получаса в день. „умаю,
этого мало, потому что остаетсЯ каким-то незаметным этот труд,
совсем не трудным.
 <dd>Ђ разве должно быть обЯзательно трудно? џ считаю, что
необходимо: трудовые усилиЯ должны быть и по напрЯжению, и по
длительному не игрушечными, а значительными, что называетсЯ, до
поту, до усталости, той трудовой усталости, котораЯ дает особое
гордое удовлетворение: "џ смог, Я выдержал, Я не хлюпик и не
белоручка какой-нибудь". ќто гордость и достоинство рабочего
человека. € его может и должен испытать ребенок как можно раньше.

        "Ќ€’Ћ—ЉЂ-Ќ€Љ€’Ћ—ЉЂ"

 <dd>ќто не теоретические рассуждениЯ -- мы все это наблюдали у своих
детей, когда организовали нашу "швейную фабрику", которую ребЯта
ласково назвали "Ќиточка-Ќикиточка". Ѓыло тогда у нас трудное
времЯ. „лЯ дополнительного заработка мама брала надомную работу
-- шила фартуки, а мы ей все помогали (старшему тогда было 11
лет). ђаботали от одного до двух часов ежедневно, каждый по
своей "специальности": кто скалывал булавками детали, кто нитки
обрезал, кто складывал, кто был "нЯней" в детском саду (играл с
маленьким тогда ‚анюшей).
 <dd>‹. Ђ.: џ, правда, довольно скоро понЯла, что наша "фабрика"
отнимает у менЯ слишком много времени: чтобы выработать
требуемую от надомниц норму, мне приходилось шить три-четыре
часа вдень. € это помимо семичасового рабочего днЯ и обычной
домашней работы. —ерез месЯц-полтора Я почувствовала: не
выдержу, брошу. Ќо не бросила. Џочему?
 <dd>‚се дети любЯт играть во "взрослую" деЯтельность: "в магазин",
"в почту", "в завод", "в школу" и т. д. Ќо эта работа
"понарошку" настоЯщего удовлетворениЯ не приносит. "‚се только
играй и играй. Ђ что поделаешь, коли нет ничего другого?"
"‘колько в ребЯчьих играх горького сознаниЯ недостатка подлинной
жизни, сколько мучительной по ней тоски!" € еще: "…сли детскаЯ
комната вопреки нашим запретам так часто бывает мастерской и
складом хлама, а значит, складом материалов длЯ предполагаемых
работ, не в этом ли направлении обратить нам поиски? Ѓыть может,
длЯ комнаты маленького ребенка нужен не линолеум, а воз
полезного длЯ здоровьЯ желтого песка, изрЯднаЯ вЯзанка палок и
тачка камней? Ѓыть может, доска, картон, фунт гвоздей, пила,
молоток и токарный станок были бы более желанным подарком, чем
игра, а учитель труда полезнее, чем преподаватель гимнастики или
игры на пианино? Ќо тогда пришлось бы изгнать из детской
больничную тишину, больничную чистоту и боЯзнь порезанных
пальцев". ќто любимый наш Љорчак, его удивительнаЯ книга "Љак
любить детей". Љак радовались мы, читаЯ эти строки, находЯ в них
поддержку собственным наблюдениЯм, чувствам и мыслЯм. Ќет, как
ни трудно мне было, а закрыть нашу "фабрику" Я не могла, не
могла лишить детей радости участиЯ в подлинной жизни.
 <dd>Ѓ. Џ.: „ва года работала наша "Ќиточка-Ќикиточка". Ќаполовину
это была, конечно, игра "в фабрику", но работали всерьез, с
рабочим местом, четким ритмом, с ответственностью за качество.
ќто было чудесное времЯ, которое мы все вспоминаем с
удовольствием. Ђ почему? ‘лаженнаЯ, дружнаЯ работа -- н видимый
результат: стопка готовых -- нами сделанных! -- фартучков (за
месЯц 400-500 сложенных по строгому стандарту и свЯзанных
аккуратными пачками по 20 штук).
 <dd>—ас-полтора довольно кропотливой однообразной работы, казалось
бы, должны были утомить ребЯт, но нет: они проникались каким-то
особым рабочим достоинством из-за своей необходимости, нужности
на "фабрике". Љак-то у Ђнюты болел палец -- занозила она его. Њы
хотели освободить ее от работы, а она: "Ђ кто же будет кармашки
прикалывать?" -- и работала со всеми до конца "смены".
 <dd>Џросто удивительно, как наши непоседы преображались за работой:
становились сосредоточенными, внимательными, серьезными, даже
какими-то чуть-чуть важными. “частие в общем труде, осознание
зависимости всех от каждого помогли им ощутить, что жизнь
состоит не только из приЯтного "хочу", но и из сурового и
ответственного "надо".
 <dd>Ђ как по-разному проЯвлЯлись их характеры: один не давал покоЯ
своими рационализаторскими предложениЯми, другой норовил вначале
выдать большое количество за счет качества, третий проЯвил
необычайную аккуратность, даже изЯщество, в своей "операции", а
четвертый оказалсЯ универсалом -- освоил все "профессии" и
всегда был готов помочь в случае "прорыва".
 <dd>Ћсобенно поражала нас, взрослых, та быстрота, с которой
ребЯтишки осваивали рабочие операции и целые "профессии". Ќе
проходило и недели, как Ђнюта, только что перешедшаЯ на
"подвертывание подола фартука", уже не отставала от взрослого, а
еще через неделю она уже успевала подвернуть два фартука, пока
взрослый делал один. „есЯтилетнему Ђнтону уже через две недели
после начала работы "фабрики" в "трудовую книжку" (были у нас
такие у каждого работника) была записана новаЯ профессиЯ --
"швеЯ-мотористка". Ћн не только хорошо подшивал карманы, бретели
и поЯса на своей электрической машине "’ула", но мог ее
настроить, заправить шпульку, отрегулировать шаг строчки,
натЯжение нити.
 <dd>‚се вопросы на "фабрике" мы решали на общем собрании, и нам,
взрослым, нередко приходилось поражатьсЯ толковым и справедливым
суждениЯм ребЯтишек о распределении обЯзанностей, и о
"технологии производства", и о рабочей дисциплине, и о
справедливости в "начислении зарплаты".

        Ќа свои трудовые

 <dd>„а, у нас была зарплата -- каждый получал ее в конце месЯца и
торжественно расписывалсЯ в ведомости, где указывалась
"квалификациЯ" работника, количество рабочих часов и сумма: от
23 копеек у четырехлетней ћли до 3-4 рублей у "швей-мотористок"
-- мамы и десЯтилетнего Ђнтона.
 <dd>‘ самого начала нас поразило отношение детей к этим заработанным
ими деньгам. ќто были совсем не те <i>даровые</i> деньги, которые
иногда давали им мы или бабушки (купи, мол, что хочетсЯ) и
которые никогда не залеживались в кармане -- так их не терпелось
скорее истратить на мороженое, на шоколадку или на какую-нибудь
свистульку, которую через полчаса после покупки можно было
обнаружить где-нибудь уже забытой или даже сломанной без особого
сожалениЯ.
 <dd>Ђ эти -- <i>трудовые</i>! -- даже в голову не приходило истратить так
легкомысленно и глупо. Ћни много раз пересчитывались, аккуратно
складывались и тратились только на нужные вещи, которыми можно
пользоватьсЯ долго: авторучку, перочинный нож, компас, записную
книжку и т. п. Ћсобое удовольствие детЯм доставлЯло то, что
можно на свои деньги (никого не надо просить!) купить подарок
или угостить всех чем-нибудь вкусным в праздничный день.
 <dd>Ђ однажды случилось вот что. Ќе хватало у нас до получки денег.
"Љак и быть, прЯмо не знаю", -- огорченно призналась мама, когда
все мы вечером сидели за своим большим "производственным"
столом. € вдруг протЯнулась к ней маленькаЯ рука с крепко
зажатым кулачком: "Ќа, мама, возьми мои деньги". Ќа
раскрасневшейсЯ ћлиной ладошке лежали 23 копейки! -- всЯ ее
зарплата. € следом тотчас же: "€ мои! € мои возьми!.." Њама едва
удержалась от слез. Ќа следующий день мы ели ћлин хлеб и пили
Ђнино молоко и говорили им "спасибо"! Ђ они сиЯли от гордости и
счастьЯ.
 <dd>Ќаверное, каждый из нас вспоминает с особой гордостью тот
момент, когда вручил матери первую в своей жизни зарплату. Ќо
это бывает обычно лишь в 16-18 лет. Ђ мы доставили нашим детЯм
эту высокую человеческую радость намного раньше.

        € —…‹Ћ‚…—…‘Љ€… Ћ’ЌЋ…Ќ€џ

 <dd>‹. Ђ.: Ћб этом рассказать чрезвычайно трудно -- уж очень все это
сложно, противоречиво, запутанно. Ќо и не рассказывать не могу,
потому что знаю теперь: главное в жизни с детьми -- налаживание
человеческих отношений.

        „‹џ —…ѓЋ —…‹Ћ‚…Љ †€‚…’

 <dd>‘амое удивительное сейчас длЯ менЯ заключаетсЯ в том, что как и
многие родители, сначала не очень-то задумывались над этой
важнейшей стороной воспитаниЯ. Ћшеломленные неожиданно
открывшимисЯ огромными возможностЯми раннего детского возраста,
мы увлеклись проблемой: <i>какого уровнЯ</i> может достичь ребенок в
своем физическом и интеллектуальном развитии? Ђ вот длЯ чего он
употребит все свои развитые способности, каков он будет среди
людей, об этом мы в первые три года жизни с детьми не очень-то
задумывались. ‘читали: самое главное -- ум и здоровье, а
остальное само собой вложитсЯ.
 <dd>Ѓ. Џ.: џ и сейчас склонен думать, что от уровнЯ развитиЯ
творческих сторон интеллекта во многом зависит и нравственнаЯ
основа человека.
 <dd>‹. Ђ.: Ђ мне думаетсЯ, что она зависит больше от направленности
этих способностей, от точки приложениЯ их в жизни. —ем больше
человек хочет отдать людЯм, тем он нравственнее, независимо от
того, сколько он отдает.
 <dd>Ѓ. Џ.: —то значит отдать? ќто ведь тоже с умом делать на до:
кому отдать? ‡ачем отдать? ђазвитый творческий ум -- вот
гарантиЯ правильной ориентировки во всех сферах человеческой
деЯтельности, в том числе и в нравственных ценностЯх.
 <dd>‹. Ђ.: „а, но можно превосходно понимать, что такое хорошо и что
такое плохо, а тем не менее руководствоватьсЯ в жизни совсем не
этим пониманием. ђазве мы не встречали в жизни очень умных
людей, судЯщих обо всем весьма глубоко и тонко, а в практической
жизни, в реальном общении с людьми "неумелых", беспомощных или
даже деспотичных и бездушных?
 <dd>‘овершенно убеждена, что, например, школьнаЯ жизнь ребенка
зависит не только от его здоровьЯ и умственного развитиЯ, но и
от того, каков он будет в ребЯчьем коллективе: отзывчив или
эгоистичен, общителен или замкнут, сможет остатьсЯ самим собой в
разных, подчас очень сложных ситуациЯх и в то же времЯ не станет
ли обособлЯтьсЯ, страдаЯ от одиночества. ќто все зависит от
того, каков у него был <i>опыт общениЯ</i> с самыми разными людьми до
школы: было ли ему о ком заботитьсЯ, с кем поспорить, перед кем
отстоЯть себЯ, научилсЯ ли он жалеть, сочувствовать, понимать
других и почувствовал ли он ни с чем не сравнимую радость
сделать что-то длЯ людей, радость отдачи, радость ощущениЯ
нужности людЯм!
 <dd>Љак трудно мы шли к пониманию всех этих, в общем-то, азбучных
истин. € больше всего на этом пути нам помогло то, что у нас
была большаЯ семьЯ, где детишки естественно вступали в
разнообразнейшие свЯзи со взрослыми и между собой (помощь,
забота, подражание, отстаивание, обида, жалость и т. д. и т.
п.), а нам тоже, естественно, приходилось регулировать эти
отношениЯ, налаживать их, а при этом менЯтьсЯ самим и менЯть
многие свои педагогические и житейские предрассудки Ѓольше всего
нелепых ошибок делали мы, конечно, в самом начале, когда родилсЯ
Џервый, “дивительный, Ќеповторимый и …динственный. •орошо, что
он недолго оставалсЯ таковым -- уже поЯвление второго ребенка
многое поставило на свои места, а к тому времени, когда родилась
дочка -- третий малыш в семье, -- мы уже основательно поутратили
свою родительскую самонадеЯнность и начали учитьсЯ... у своих
детей.

        € „…’€ ЌЂ‘ “—Ђ’

 <dd>‚от как это было. Љогда нашему первенцу было года полтора, мы,
например, обучали его самостоЯтельности таким образом: если
малыш попадал в трудное положение (шлепнулсЯ, или застрЯл
где-нибудь, или что-то не мог достать), мы "не обращали на это
вниманиЯ", не помогали ему, несмотрЯ на все его слезы и вопли,
-- пусть <i>сам</i> учитсЯ выбиратьсЯ из трудностей. Њы останавливали
бабушку, жалеющую внука и стремЯщуюсЯ ему помочь, сердились,
если кто-нибудь советовал что-то предпринЯть, чтобы прекратить
крик. €, в общем-то, добивались успеха: малыш сам действительно
выбиралсЯ из затруднениЯ. € все было бы хорошо, если бы не такаЯ
"деталь", на которую мы как-то сначала не обращали вниманиЯ: во
времЯ очередного "урока" страдали больше всех окружающие. ‘ами
того не подозреваЯ, мы учили малыша... не считатьсЯ с
остальными. € не только этому. Љогда стал подрастать второй сын,
мы с ним поступали так же. € вот однажды Я увидела такую
картину: младший плачет от ушиба и испуга, а его трехлетний
старший брат даже не взглЯнет в его сторону -- точь-в-точь как
мы, взрослые. Ќо мы-то не смотрели с умыслом (пусть сам
справитсЯ с бедой), а тут было просто <i>равнодушие</i>, безразличие
к слезам братишки. ќто неприЯтно поразило менЯ. ’огда-то Я
взглЯнула на себЯ, на нашу "воспитательную меру" со стороны и
понЯла, почему она подчас раздражает окружающих.
 <dd>Џодобные детские "уроки" исподволь навели нас на самые серьезные
размышлениЯ о разных сторонах отношений между детьми и
взрослыми: о контроле и доверии, о поощрении и наказании, о
послушании и капризах и т. д. Ћдин из этих уроков мне запомнилсЯ
на всю жизнь. џ расскажу о нем подробно, потому что именно он
заставил менЯ по-новому взглЯнуть на очень сложную проблему --
проблему наказании.
 <dd>ќто было лет пЯтнадцать назад. Ћднажды мы ужинали несколько
позже, чем обычно. Њладший сынишка -- ему было тогда чуть меньше
года -- сидел у менЯ на коленЯх и немного куксилсЯ: уже хотел
спать (это Я сейчас понЯла бы, а тогда не понимала). ‚зЯв со
стола ложку, он потЯнул было ее в рот, но уронил на пол и
заплакал.
 <dd>џ спустила его с коленей на пол и сказала:
 <dd>-- Џодними ложку!
 <dd>Ћн заплакал еще громче. ‹огика моих последующих действий была
такова: "Ђх так: ты ронЯешь, не поднимаешь, да еще и ревешь --
тебЯ следует за это наказать, чтоб запомнил и не повторил в
следующий раз".
 <dd>‚слух же Я говорю:
 <dd>-- Ќе плачь, подними ложку, тогда Я тебЯ возьму на руки.
 <dd>Њалыш шлепаетсЯ на пол, отпихивает ложку в сторону и заливаетсЯ
плачем пуще прежнего.
 <dd>-- Ђ... ты еще и не слушаешьсЯ!
 <dd>"Ќу, разумеетсЯ, этого оставить нельзЯ, -- думаю Я, -- надо
обЯзательно настоЯть на своем, а то в следующий раз он..." --
такова привычнаЯ и убедительнаЯ формула взрослых. € Я настаиваю,
да еще грозным тоном:
 <dd>-- Ќемедленно подними ложку, иначе!..
 <dd>Њалыш валитсЯ на пол и ревет взахлеб, причем рев этот не
капризный, а иной, скорее жалобный какой-то... џ терЯюсь, мне
его жалко, хочетсЯ его поднЯть, успокоить (сейчас-то Я бы так и
сделала) -- ведь он просто хотел спать. Љ тому же за столом все
перестали есть -- какаЯ уж тут еда. Ќо тогда... Я твердо стою на
своем, памЯтуЯ: нельзЯ потакать капризам -- раз, и нельзЯ
допускать, чтобы твое требование не выполнЯлось -- два. Ђ рев не
прекращаетсЯ.
 <dd>‚ смЯтении Я почти кричу:
 <dd>-- Ќу, тогда не нужен ты мне такой! -- и выбегаю из кухни.
 <dd>Ћстанавливаюсь посреди комнаты и сама вот-вот расплачусь -- от
бессилиЯ, от жалости, от того, что происходит что-то не то, а Я
не знаю, как надо... €з кухни доноситсЯ Яростный рев -- теперь
уже не жалобный, а отчаЯнный, протестующий. Љогда это кончитсЯ?!
Џроходит пЯтиминутнаЯ вечность... наконец слышу: рев в кухне
стихает, раздаетсЯ тЯжелое шарканье. €з-за двери -- на
четвереньках (это он-то, к тому времени уже умеющий хорошо
ходить!) -- поЯвлЯетсЯ мой несчастный сын, зареванный,
всхлипывающий...
 <dd>џ еще держусь, не бросаюсь ему навстречу, и он, изнемогаЯ,
ползет ко мне и, обхватив мои колени, начинает горько так,
жалобно всхлипывать. ’ут -- наконец-то! -- полетели в тартарары
все мои "твердые установки", Я опускаюсь к нему на пол, и мы
плачем оба, крепко обнЯв друг друга.
 <dd>ќто слезы облегчениЯ и радости: мы опЯть рЯдом, <i>вместе</i>. €
минуты через две-три он уже спит, еще всхлипываЯ изредка во сне
и долго не отпускаЯ мою руку. „а Я и сама не могла никак с ним
расстатьсЯ. џ смотрела на его осунувшеесЯ личико с размазанными
по щекам слезами и впервые в жизни вдруг почувствовала огромную
вину перед крохотным человеком. ‚едь Я была так несправедлива к
нему! Ћн искал у менЯ пониманиЯ и помощи, а получил -- за
простую оплошность -- самое жестокое наказание: от него
отказалась мама. Ћн протестовал как мог, а Я... даже не пыталась
его понЯть, шла в своих действиЯх из каких-то затверженных
правил, а не от ребенка и его состоЯниЯ...
 <dd>Џожалуй, с этого самого "урока" и началась моЯ материнскаЯ
учеба, не прекращающаЯсЯ по сей день: Я учусь <i>понимать</i> своих
детей!
 <dd>‘ложнаЯ это оказалась наука. Ќет возможности здесь рассказать о
многих ошибках и промахах, которые допускали мы, взрослые, в
общении с детьми. Ќелегко было отказыватьсЯ от убеждениЯ, что мы
правы уже потому, что мы взрослые, а они должны нам
беспрекословно подчинЯтьсЯ только потому, что они дети. …ще
труднее было в неудачах научитьсЯ не сваливать вину на ребЯт и
на внешние обстоЯтельства, а посмотреть сначала на себЯ: что ты
делаешь не так? € представьте себе, почти всегда причину
обнаруживаешь в собственной неумелости, нетактичности,
непродуманности, недальновидности. ‚от еще пример.

        Љ’Ћ ЉЋѓЋ ЌЂЉЂ‡Ђ‹?

 <dd>’о, что Я расскажу, произошло не когда-то давно, а всего года
три назад. Ђх, в какую великолепную педагогическую калошу села Я
тогда при всем немалом опыте и "теоретической подкованности"!
Џравда, Я сумела-таки из нее выбратьсЯ (опыт даром не пропал),
но ведь попала же!
 <dd>„ело было так. ЊоЯ пЯтилетнЯЯ дочь, в общем-то ласковаЯ и
покладистаЯ девчушка, после одного моего вроде бы невинного
замечаниЯ вдруг подскочила ко мне со сжатыми кулачками, топнула
ногой и, сверкаЯ глазенками, отчаЯнно выпалила мне в лицо:
 <dd>-- ’ы дура! „ура! „ура! -- и громко, безудержно разрыдалась.
 <dd>џ остолбенела. џ не слышала от детей ничего подобного с тех пор,
как менЯ впервые назвали мамой. џ даже не нашлась, что сделать и
сказать, покраснела до слез и выскочила на крыльцо. ‚ комнате
началсЯ переполох: старшие сестры, слышавшие наш разговор,
накинулись