 на малышку с упреками:
 <dd>-- Љак ты могла! Њаму обидела! ’ы плохаЯ.
 <dd>-- „а, Я плохаЯ, -- слышу Я тонюсенький всхлипывающий голосок,
-- а зачем мама сама менЯ обидела? Ђ-а-а...
 <dd>‚ первый момент Я была словно оглушена и не могла ничего
сообразить. Џотом, как мне ни было горько, Я все-таки попыталась
раскрутить событиЯ в обратной последовательности: что могло
привести дочку к такой нелепой, дикой выходке? Џосле чего она
обозлилась?
 <dd>џ всего-навсего сказала, правда весьма раздраженным тоном:
 <dd>-- Ќу, тогда ты не пойдешь со мной на работу! -- Ђ почему Я так
сказала? ‚спомнила: она расшалилась с братишкой и на мою
просьбу: -- Љончайте, ребЯтки, пора спать, -- ответила весело:
 <dd>-- Ђ мне не хо-о-четсЯ!
 <dd>Ђ перед этим?.. € тут Я понЯла: что же Я наделала!
 <dd>‚сего за пЯть-десЯть минут до скандала состоЯлсЯ очень серьезный
разговор между мною и всеми младшими, во времЯ которого мы
договорились, что завтра все они пойдут в библиотеку и помогут
мне перенести старые журналы, а потом каждый выберет себе любую
книжку, чтобы взЯть домой почитать. ‚озбужденные предстоЯщим
удовольствием (пойти со мной в библиотеку длЯ них всегда очень
приЯтно), гордые доверием (они же пойдут помогать!), малыши,
вместо того, чтобы побыстрее улечьсЯ спать, разыгрались,
расшалились... Ђ было уже так поздно, а у менЯ на вечер
оставалось еще столько дел... "Ђх, когда же вы только
угомонитесь?" -- думаю Я и все больше и больше "завожусь".
ђаздражение -- плохой советчик, и Я, забыв о только что
состоЯвшемсЯ <i>договоре</i>, уже не понимаю, почему ребЯтишки так
возбуждены, и... вот, пожалуйста:
 <dd>-- ’ы не пойдешь завтра со мной на работу!
 <dd>„а это же настоЯщее самодурство: хочу -- казню, хочу -- милую. €
все это ни с того ни с сего, когда человек не только не
чувствует никакой вины, но даже, наоборот, ощущает себЯ наиболее
счастливым и гордым. ЉакаЯ пощечина самолюбию и достоинству! €
обиднее всего, что от <i>мамы</i>...
 <dd>ЊилаЯ моЯ девочка, а ведь твой внезапный бунт -- не нелепаЯ,
дикаЯ выходка, а настоЯщий протест против несправедливости...
ЉакаЯ же Я действительно дура. ‘топ! Ќо маме сказать "дура" --
это же невозможно, это просто немыслимо. —то же делать? ’еперь,
разобравшись во всем, Я уже могу искать выход. Ћтступают
растерЯнность и обида, Я даже улыбаюсь сквозь слезы:
 <dd>-- Љак же это Я впросак-то попала, ай-Яй-Яй!
 <dd>Ќу а там, где улыбка, там и скорый конец всем конфликтам, это Я
уже давно знаю. Ќо до вздоха облегчениЯ еще далеко: дочка плачет
неутешно, Я тоже всхлипываю на своем крылечке. Ќо обе уже
чувствуем себЯ не столько обиженными, сколько виноватыми. Ћбеим
уже хочетсЯ примирениЯ, но... как же начать? џ не выдерживаю
перваЯ, зову ее тихонько по имени, она приходит ко мне, и мы,
перемежаЯ слова всхлипами и вытиранием носов друг другу,
признаемсЯ в том, что обе поступили очень, очень плохо и что
постараемсЯ больше так не делать...
 <dd>-- Њам, -- вдруг говорит моЯ маленькаЯ и заглЯдывает мне в
глаза, -- мам, давай мы это никогда, никогда не будем вспоминать.
 <dd>ЊенЯ поразила эта мудраЯ интуициЯ ребенка. ‚ самом деле -- кто
старое помЯнет, тому глаз вон. Љак же нам было хорошо после
промчавшейсЯ бури посидеть вдвоем на крылечке и видеть и
слышать, как вечер превращаетсЯ в ночь и все стихает, стихает
кругом, словно успокаиваетсЯ перед сном...
 <dd>Љто-нибудь из внимательных читателей может здесь уличить менЯ в
недобросовестности:
 <dd>-- ‚едь вы же договорились не вспоминать эту неприЯтную историю,
а сами нарушили договор. Ќекрасиво получаетсЯ...
 <dd>…ще бы! џ почувствовала бы себЯ настоЯщим предателем, если бы не
получила согласиЯ дочки на этот откровенный рассказ. Ћна, узнав
о моем намерении, сначала бурно запротестовала:
 <dd>-- Ќет, мамочка, не надо! Ќе надо!
 <dd>џ заколебалась, но потом все же попыталась ее убедить:
 <dd>-- ’ы знаешь, мне ведь самой стыдно рассказывать об этом, но мне
так хочетсЯ, чтобы многие взрослые понЯли, как это плохо --
обижать малышей и как это хорошо -- понЯть друг друга и
никогда-никогда не повторЯть своих ужасных ошибок. џ тебЯ не
буду называть по имени в этом рассказе. € обЯзательно прочту,
что у менЯ получитсЯ. …сли тебе покажетсЯ что-нибудь не так, ты
менЯ поправишь, ладно?
 <dd>„очка, притихшаЯ и серьезнаЯ, молча сидела у менЯ на коленЯх --
думала. џ совсем было уже решила отказатьсЯ от своей затеи и
вспомнить длЯ примера что-нибудь другое (но другое-то помнилось
не так Ярко, вот беда!), как вдруг она обнЯла менЯ за шею и
шепнула мне в ухо:
 <dd>-- Ќу ладно, мамочка, надо так надо...
 <dd>’еперь хочу вернутьсЯ к моему рассказу и спросить: скажите,
уважаемый читатель, кто кого <i>наказал</i> в этой грустной истории?
’рудно ответить, правда?
 <dd>Џосле подобных взаимных уроков мне все чаще и чаще поневоле
думалось: а почему, собственно, мы, взрослые, так уверены в
своем праве карать и миловать, поощрЯть и наказывать?
 <dd>Ћпасно этим правом пользоватьсЯ неумелому, неопытному, а еще
опаснее -- жестокому, холодному. Љак легко здесь и пересолить, и
недосолить, и вообще сделать совсем не то.
 <dd>Ђ вот попытка разобратьсЯ в себе и ребенке, в мотивах и причинах
его поступков и в собственном поведении никогда к плохому не
приведет. ’ут даже ошибка на пользу пойдет, многому научит,
потому что будет пережита и осознана. ‚от так и накапливаетсЯ
опыт, который позволЯет поступать не "как принЯто", а как
единственно можно и нужно в данный момент.
 <dd>‚от, допустим, правильно ли, что Я перваЯ пошла на примирение с
дочкой, не заставила ее сначала извинитьсЯ передо мной? Њожет
быть, мне следовало бы подождать? Њой опыт подсказал мне иное:
если виноваты оба (а чаще всего так и бывает), именно взрослому
надо первому идти навстречу. „обиватьсЯ от ребенка, чтобы тот
извинилсЯ, в то времЯ, когда он чувствует вину и за взрослым,
жестоко. „лЯ него такой шаг к примирению всегда свЯзан с
<i>унижением</i>, а длЯ взрослого -- с великодушием. ЋгромнаЯ
разница! ‚едь на стороне взрослого сила и власть, пользоватьсЯ
ими длЯ унижениЯ слабого низость. ќто вызывает не раскаЯние, а
озлобленность и затаенную обиду.
 <dd>Љак же все это сложно! € можно ли сложность и тонкость
<i>взаимных</i> отношений уложить в примитивную однобокую схему
наказаний и поощрений, то есть каких-то специальных мер,
направленных в одну сторону: от взрослого к детЯм? „а еще от
взрослых, которые сами, как известно, далеки от совершенства.
ђазве не так? Ќужно <i>взаимовлиЯние</i> всех в семье,
взаимопонимание, взаимодействие. ’огда менЯютсЯ к лучшему и дети
и взрослые.
 <dd>Ѓ. Џ.: џ долгое времЯ о нравственных проблемах как-то не очень
задумывалсЯ -- других забот хватало. Љ тому же у мамы это
получалось лучше, чем у менЯ.
 <dd>‹. Ђ.: Љ сожалению, мужчины нередко предпочитают во все эти
тонкости не вникать, да и вообще возитьсЯ с детьми не любЯт. €
очень многое терЯют, не только лишаЯ себЯ удивительных радостей,
которые дает общение с детворой, но и прЯмо-таки подготавливаЯ
все трудности подросткового возраста, когда наладить контакты с
выросшими детьми становитсЯ почти невозможно.
 <dd>Ѓ. Џ.: ќто верно. Њне всегда было хорошо с малышами, этими
любопытными, ласковыми, непоседливыми мурзилками, играть с
которыми, делать что-то, просто ощущать их рЯдом длЯ менЯ
огромное удовольствие и отрада. Ђ вот стали они подрастать, Я и
сам почувствовал, что эти самые психологические тонкости не
мешало бы знать и мне. Ќо теперь постигать их трудно. Љак
нелегко, например, признать себЯ виноватым, неправым. ЏрЯмо все
существо протестует: он -- какой-то мальчишка! -- со мной не
соглашаетсЯ, да еще и смеетсЯ. Ќи на что не похоже! Ђ потом
остынешь, подумаешь: ведь сам его учил не подчинЯтьсЯ слепо,
самостоЯтельно находить решениЯ, иметь собственное мнение -- чем
же ты недоволен?
 <dd>Ќу и сильно же у нас, взрослых, это чувство превосходства по
отношению к детЯм, непоколебимой уверенности в своей правоте.
‹юбое возражение кажетсЯ наивным и бессмысленным: что он
понимает, что знает, чтобы возражать?!
 <dd>Ђ вот когда допустишь, что он может знать то, о чем ты и не
слыхал, что у него ум непосредственней, живей, прислушиваешьсЯ к
его мнению и удивлЯешьсЯ: "Ђ ведь молодец! Џолучше менЯ
сообразил!" —естное слово, очень приЯтно, оказываетсЯ, поучитьсЯ
чему-то у своего сына, даже маленького. ќто поднимает обоих в
глазах друг друга и... даже в собственных глазах.
 <dd>‹. Ђ.: Њне не хотелось бы, чтобы нас понЯли так, что все в семье
должны быть "на равных правах", отец -- "свой парень", мать --
"закадычнаЯ подружка", все "учат друг друга". Ќет, такаЯ
"демократиЯ", по-моему, противоестественна и вредна. ђебенок,
вступаЯ в наш сложный противоречивый мир, должен приобрести
четкий нравственный ориентир: это можно, а это нельзЯ, это
важно, а то неважно, это хорошо, а это плохо -- из всего этого и
складываетсЯ та система нравственных ценностей, которой человек
будет руководствоватьсЯ во всех жизненных ситуациЯх -- от
будничных до исключительных, критических.
 <dd>€ этот ориентир, этот нравственный компас даем ребенку мы --
взрослые, живущие с ним рЯдом. Љонечно, многое добавитсЯ в
характер человека в течение его дальнейшей жизни, общении с
разными людьми, в его собственной деЯтельности, и все-таки эти
новые влиЯниЯ будут накладыватьсЯ на то, что уже есть в нем, на
тот фундамент, который заложен в нем с детства. ‡аложен нами,
взрослыми. € ни на кого эту ответственность свалить нельзЯ. ‚от
и получаетсЯ, что при всем взаимоуважении и взаимовлиЯнии в
семье ребенок остаетсЯ ведомым, а родитель -- ведущим, а не
наоборот.

        ‘ЏЂ‘€ЃЋ, Ћ’…–, ‡Ђ ЌЂ“Љ“!

 <dd>Љак же много надо, чтобы быть этим ведущим надолго. —асто
вспоминаю Я своего отца. Ћн пользовалсЯ и у взрослых и у детей
непререкаемым авторитетом. …му никогда не приходилось дважды
повторЯть просьбу или распорЯжение, его редкаЯ похвала
запоминалась очень надолго, а укоризненный взглЯд переживалсЯ
как серьезное наказание. Ѓыл он немногословен, суров на вид и
вечно занЯт: он начал учитьсЯ в 16 лет и прошел трудный путь от
неграмотного деревенского парнишки до военного инженера. Ћчень
многое умел делать и любил работать красиво, с душой и выдумкой,
а халтуры и бессмысленного, как он говаривал, "мартышкиного",
труда не терпел. Ѓыл прЯмолинеен, не выносил никакой фальши и
притворства в отношениЯх между людьми. Њожет быть, поэтому его
побаивались многие взрослые, но никогда не боЯлись дети.
 <dd>Љак мы, ребЯта, любили те редкие минуты, когда он играл с нами,
и как он сам преображалсЯ, отдаваЯсь игре! ‘амым удивительным --
и притЯгательным! -- длЯ нас было то, что он никогда не ставил
себЯ над нами, не боЯлсЯ показатьсЯ смешным, не стеснЯлсЯ
признатьсЯ в собственной ошибке, причем все это без специальных
педагогических намерений -- просто он таким был.
 <dd>Ћднажды в день моего рождениЯ отец подарил мне томик ‹ермонтова
с надписью: "„очке ‹ене в день одиннадцатилетиЯ". џ смущенно
поправила его:
 <dd>-- Џап, а здесь два "н" пишетсЯ...
 <dd>ђучаюсь, что в такой щекотливой ситуации любой взрослый,
"спасаЯ" свой престиж, нашел бы себе какое-нибудь оправдание:
мол, описка, зарапортовалсЯ, не заметил... Ђ то и нотацию
прочитал бы: мала еще -- взрослых учить. Ђ отец хмыкнул смущенно:
 <dd>-- ѓм, да... „авай исправим, спасибо...
 <dd>Ђ один раз мы, ребЯта, целой ватагой прибежали к нему с новой,
модной тогда шуткой:
 <dd>-- Џапа, расшифруй слово "„“Ќџ".
 <dd>-- Љак это?
 <dd>-- Ђ вот надо на каждую букву придумать слово, чтобы вместе
получилось предложение.
 <dd>Ћтец задумалсЯ. Ђ мы все повизгиваем от нетерпениЯ и торопим:
 <dd>-- Ќу, ну... хочешь, скажем?
 <dd>-- ‹адно, сдаюсь -- говорите.
 <dd>-- „ураков “ нас Ќет! -- выпаливаем хором и замираем в ожидании.
 <dd>Ћтец, чувствуЯ какой-то подвох, старательно проверЯет и вдруг
изумленно спрашивает:
 <dd>-- Џозвольте, а как же џ?
 <dd>Њы все оглушительно орем от восторга и буквально катаемсЯ по
террасе от смеха. Ћн сначала недоумевает, а потом, обнаружив
скрытый смысл, не обижаетсЯ, как все взрослые, на эту "дурацкую
шутку", а хохочет сам с нами до слез...
 <dd>Ќа фронт он ушел добровольцем. Њог бы остатьсЯ -- его посылали
на “рал, предлагали пост начальника военного училища в ‡латоусте
(его щадили: перед войной он долго лечилсЯ и еще не оправилсЯ
после затЯжной болезни).
 <dd>-- Ђлеша, как хорошо-то... -- робко обрадовалась мама, но
встретила суровое:
 <dd>-- џ отказалсЯ. ’ы пойми менЯ и не проси о том, что невозможно.
Ќе умею Я прЯтатьсЯ за спины других, не прощу себе этого, если
сделаю...
 <dd>‚от так и нам, детЯм, он умел не прощать ни одного, даже,
казалось бы, мелкого проступка, в котором проЯвлЯлась хоть
капелька лжи, трусости, хвастливости, захребетничества. Џомню, Я
однажды провинилась перед отцом: он делал забор, Я ему помогала.
Џонадобились срочно гвозди, и Я отправилась за ними, но, увидев
играющих на улице ребЯт, не выдержала соблазна и убежала к ним
играть. Љогда Я вечером возвращалась домой, ноги не слушались
менЯ. џ не боЯлась, нет, это чувство было сильнее страха. Њожет
быть, это был стыд и раскаЯние? Љогда Я поЯвилась в комнате,
отец взглЯнул на менЯ. ’олько взглЯнул. € вот этот взглЯд Я
помню до сих пор. ‚ нем не было ни упрека, ни осуждениЯ, даже
простого неудовольствиЯ не было, зато было какое-то горькое
недоумение: мол, подвела ты менЯ, не ожидал... ЊенЯ словно
кипЯтком обожгло -- Я почувствовала, что совершила что-то
бесчестное, постыдное, словно маленькое предательство. „а так
оно и было, и отец дал мне это понЯть. Ћн никому ничего не
сказал, и мой проступок не был предметом семейного
разбирательства, но этот взглЯд! Њне и сейчас перед ним стыдно...
 <dd>џ вспоминаю отца часто, особенно когда туго приходитсЯ,
представлЯю себе: а что сделал бы он, что он сказал бы? € всегда
Я перед ним как девочка, которую он когда-то сажал на колени и
спрашивал ласково и заинтересованно:
 <dd>-- Ќу, курносаЯ, рассказывай, как дела?
 <dd>Ћн погиб осенью сорок первого... …му тогда было тридцать
девЯть... џ сейчас уже старше его, но мне никогда не перерасти
отца. Ћн будет всегда впереди и выше менЯ, но всегда рЯдом. €з
своего немыслимого далека, из моего детства, он и сейчас словно
руководит моими мыслЯми, поступками, как будто в нем, в его
образе сосредоточилась всЯ моЯ совесть.
 <dd>Љ этому рассказу об отце Я хотела добавить только одну фразу:
весь наш родительский авторитет -- да и не только родительский
-- зависит не от возраста, не от служебного положениЯ, не от
каких-то там приемов, ухищрений, педагогических (и буквальных!)
"кнутов" и "прЯников", а от того, <i>какие</i> мы люди: справедливы
ли? —естны ли? “мелы, требовательны, добры? Ѓлагородна ли цель
нашей жизни? —исты ли средства ее достижениЯ?
 <dd>Ќаписала -- и тотчас увидела знакомый прищур насмешливых
отцовских глаз: "Љрасиво, а неправда..." -- "Џочему?!" --
хочетсЯ крикнуть мне, но... отец никогда не любил подсказывать.
 <dd>€ вот думаю, думаю... почему неправда? ђазве уважение к
человеку, его авторитет не зависЯт от того, каков этот человек?
‡ависЯт! Џочему же неправда? €сподволь начинает тревожить мысль:
если бы все было так, как Я сказала, тогда уважением и
авторитетом пользовались бы лишь самые лучшие люди земли. Ќо как
часто можно увидеть совсем другое. €ногда люди сотворЯют себе
кумира из того, кто не всегда достоин даже простого уважениЯ.
Ѓывает и так: люди, обладающие весьма невысокими нравственными
качествами, но умеющие быть требовательными и играть на
слабостЯх человеческих, подчинЯют себе людей, вызываЯ их
неподдельное уважение. € здесь как раз существует множество
способов, тех самым "кнутов" и "прЯников", с помощью которых
"стадо" подчинЯетсЯ "пастуху". ђазве главари банд или воровских
шаек не пользуютсЯ авторитетом у своей братии? …ще каким! Џричем
необЯзательно завоеванным с помощью запугиваниЯ и страха. ‚се
гораздо сложнее...
 <dd>’ы прав,. отец... Ќо как же в этом разобратьсЯ?
 <dd>Ђ если посмотреть с такой стороны: кто у кого пользуетсЯ
уважением? Ћго, какое богатое поле длЯ наблюдений и размышлений!
„лЯ одних важны: ум, честность, увлеченность, глубина знаний,
мастерство, доброта, бескорыстность, верность, своеобразие
личности. Ђ длЯ других: влиЯтельность, свЯзи, изворотливость,
известность, обеспеченность, соответствие моде и принЯтому
стандарту... ђазделение это, разумеетсЯ, схематично и неполно,
но не в этом дело. ‚ажно другое: почему одними ценитсЯ одно,
другими -- другое? € заметно это уже с очень раннего возраста --
воспитатели и учителЯ это хорошо знают. Ќу, конечно, это зависит
от того, <i>что ценитсЯ в семье</i>, в которой растет ребенок. €менно
семьЯ ориентирует ребенка в жизни с самого начала. Ќе словами,
разумеетсЯ, а общим настроем, семейным укладом, отношением к
людЯм и их делам, собственным участием в жизни окружающих.
 <dd>‚от говорЯт: с кем поведешьсЯ, от того и наберешьсЯ. Ђ <i>с кем</i>
поведешьсЯ? ђазве это не зависит от самого человека? —итаю,
например: "Њне посчастливилось встретитьсЯ с замечательными
людьми, они помогли мне стать человеком". „умаю: не в счастливом
случае тут дело, хорошие люди встречаютсЯ всем, но не все их
видЯт. Ќаучить подрастающего человека не пройти мимо настоЯщего,
не увлечьсЯ ложным, недостойным человека -- вот задача
необычайной важности!
 <dd>Њне всю жизнь везет на хороших людей -- спасибо отцу за науку.
 <dd>€ вот теперь, когда у менЯ самой растут дети, Я вновь и вновь
вспоминаю его уроки простоты, искренности, безупречной честности
и высокой нравственной требовательности к себе и к людЯм, даже
самым маленьким. Ќе послушаниЯ он хотел от нас, своих детей, а
пониманиЯ и верных самостоЯтельных решений. „умаю, это во многом
определило весь наш дальнейший жизненный путь.

        ‘ЏЋђ› Ќ… ‘‘Ћђ›

 <dd>Ѓ. Џ.: €ногда нас спрашивают, послушны ли наши дети, не вступают
ли с нами в пререканиЯ, в споры. Ќадо сказать, что мы не
стремимсЯ к послушанию, к беспрекословному подчинению. ђебенок
должен не боЯтьсЯ быть самим собой и иметь право высказывать
наравне со взрослыми свое мнение.
 <dd>Љогда-то Я прочитал о том, что дети в первобытном обществе имели
право присутствовать на общих собраниЯх племени, и бывало, что
по реплике десЯтилетнего вносили изменениЯ в какое-то решение.
Љакое доверие оказывали там детЯм! Љак это было длЯ нас ни
трудно, но мы старались избавлЯтьсЯ от авторитарности и с самого
начала пытались строить жизнь семьи на демократических началах:
все, что касаетсЯ общих дел или проблем, обсуждаем вместе с
детьми, причем первое слово предоставлЯем младшему, а затем --
по старшинству -- очередь доходит до менЯ или до дедушки.
 <dd>€ногда наши споры по наиболее острым вопросам мы записываем на
магнитофонную ленту, а спустЯ какое-то времЯ возвращаемсЯ к ним
и продолжаем "скрещивать шпаги" до тех пор, пока не придем к
какому-нибудь общему мнению. Џри этом можно доказывать,
возражать друг другу, но оскорблЯть и "обзыватьсЯ" считаетсЯ
недопустимым.
 <dd>‹. Ђ.: Ћднако это бывает, когда у спорщиков не хватает других
аргументов, и они как петухи начинают наскакивать друг на друга.
’ут очень помогает какаЯ-нибудь добраЯ шутка -- она сразу
снимает напрЯжение и разгорающуюсЯ неприЯзнь. †аль, что не
всегда хватает юмора на такую добрую шутку. €ногда получаетсЯ
что-то столь неуклюжее, что больше напоминает насмешку,
колкость, иронию, а это только подливает масла в огонь. €
страсти разгораютсЯ еще больше. ЏриходитсЯ учитьсЯ и этому
нужнейшему в жизни искусству -- шутить, находить смешное в
самых, казалось бы, грустных ситуациЯх и безвыходных положениЯх.
„лЯ этого иногда бывает достаточно просто взглЯнуть на себЯ со
стороны: надулись друг на друга, растрепались, раскраснелись --
настоЯщие петухи. ‘кажешь потихоньку: "Љу-ка-реку", -- всем
делаетсЯ смешно, и злости как не бывало!
 <dd>Џока речь шла об обсуждении с детьми каких-то общих проблем,
касающихсЯ семьи. Ќо ведь бывают и несогласиЯ <i>между взрослыми</i>.
Ћбычно от детей их скрывают. Ђ как делали мы? ‚опрос этот
непростой и даже в какой-то степени больной длЯ нас.
 <dd>„ело в том, что мы волей-неволей с самого начала поставили себЯ
в положение спорЯщих чуть ли не со всем белым светом: многое в
нашей семье было непохоже на традиционное, привычное воспитание
и воспринималось как вызов, нарочитое пренебрежение
общепринЯтыми нормами и воззрениЯми. ‘ейчас Я понимаю, что это
отношение имело под собой какое-то основание -- увлеченные
удивительнейшим и, в общем-то, новым длЯ нас миром детства, мы
забыли об окружающем нас мире взрослых и невольно пренебрегли
некоторыми законами этого мира.
 <dd>‘ нами, наверное, происходило то же самое, что некогда случилось
с Ђрхимедом, когда он с криком "ќврика!" бежал нагишом по улице,
возбуждаЯ у добропорЯдочных граждан желание поймать осквернителЯ
благопристойности и... Ќам тоже хотелось скорее рассказать людЯм
о том, как много, оказываетсЯ, могут дети, как с ними интересно
и легко, если создать длЯ них иные условиЯ жизни и изменить
отношение к ним.
 <dd>Њы не причесывали своих мыслей и поступков и забывали одеть их в
приличные -- привычные! -- одежды... Љонечно, это раздражало
очень многих, конечно, вокруг нас и ребЯт постоЯнно кипели
страсти и споры. ‘порили и мы между собой, иногда и при детЯх.
 <dd>-- Ќа что вы обрекаете ребЯт? -- возмущалась бабушка, моЯ мать.
-- ‚ы издергаете их нервную систему, они не будут уважать ни
вас, ни окружающих. ’ы вспомни: знали ли вы, дети, когда мы с
отцом были не в ладу? Ќикогда! Њы перед вами выступали всегда
единым фронтом: никаких разногласий при детЯх у нас не было и
быть не могло. ‚ этом была наша сила.
 <dd>џ, сколько ни старалась, действительно не могла вспомнить ни
одной ссоры матери и отца и мучительно сомневалась в
правильности собственной беспокойной жизни. Ќо, сомневаЯсь,
все-таки никак не могла предотвратить того, что уже накатывалось
на нас как лавина: сенсациЯ, шумиха, вторжение в нашу семейную
жизнь многих незнакомых и неблизких людей, которые тоже что-то
предлагали, отвергали, оценивали и спорили, спорили, спорили...
 <dd>‚споминаЯ сейчас это трудное длЯ нас времЯ, Я с горечью думаю:
спорЯщие взрослые подчас забывали о том, что предмет спора --
живые дети, и допускали, даже педагоги, бестактные выводы,
прогнозы и замечаниЯ по поводу нынешней и будущей жизни наших
ребЯтишек.
 <dd>Њы поистине вызвали огонь не только на себЯ, но и -- что
страшнее! -- на своих детей. Ќо... сделать уже ничего не могли.
‘прЯтать детей от всего этого можно было только ценой
притворства, обмана, в лучшем случае утаиваниЯ правды, но на это
мы не могли пойти ни за что! ‚от и получилось так, что дети наши
росли в обстановке далеко не мирной, и опасений у менЯ самых
разных до сих пор предостаточно.
 <dd>Ќо вот состоЯлсЯ очень важный длЯ менЯ разговор с моим
совершеннолетним сыном (Я не называю ребЯт по именам не случайно
-- они сами так захотели). џ спросила его, правда не без
смущениЯ, но без всЯких подвохов и подходов:
 <dd>-- Љак ты думаешь, это было очень плохо, что мы всегда спорили
обо всем при вас?
 <dd>Ћн ответил, чуть помедлив и с некоторым недоумением:
 <dd>-- Џочему плохо? џ считаю, что это вообще хорошо -- слушать
споры: интересно сравнивать доводы, самому находить решение,
независимо от того, кто как сказал. ‚едь вы же не заставлЯли
менЯ и всех нас обЯзательно высказыватьсЯ, и мне не нужно было
ни к кому подлаживатьсЯ -- вот это-то и было здорово. ќто,
наверное, хорошо учит мыслить. Џомнишь, в „ревней ѓреции так
учили молодых: они присутствовали при спорах признанных
мудрецов, но сами не принимали в них участиЯ, не обЯзаны были
присоединЯтьсЯ ни к той, ни к другой стороне. € так учились
<i>думать</i>.
 <dd>ќто было замечательно! џ просто воспрЯнула духом. ЋказываетсЯ,
дело было не в том, что мы спорили, а в том, какое участие в
этом принимали дети. Ќо ведь мы действительно никогда не делали
из них судей в наших спорах, не тЯнули их каждый в свою сторону,
не требовали высказатьсЯ и не возражали против их участиЯ в
споре. ‘ловом, они были свободны в своих размышлениЯх и
высказываниЯх. ’ак продолжаетсЯ и сейчас.
 <dd>Љроме того, у нас это все-таки не ссоры, а споры, не скандалы с
Явными или скрытыми оскорбительными нападками, а честные
поединки с желанием непременно, самыми неотразимыми аргументами
переубедить и убедить противника. Љонечно, без эмоций такие
споры не обходЯтсЯ. Ѓывает и прорветсЯ: "’ы ничего не понимаешь
и не хочешь понЯть!" Ѓывают и слезы. Ќо все равно главным длЯ
нас остаетсЯ найти истину, а не уЯзвить друг друга. Џоэтому мы и
стараемсЯ поскорее "отойти" и перестать сердитьсЯ друг на друга.

        ‡ЂЃЋ’Ђ Ћ „ђ“ѓ€•

 <dd>ќта задача посложнее, чем просто заботитьсЯ о детЯх. € куда
важнее. џ бы сказала, что главнаЯ родительскаЯ забота и должна
состоЯть в том, чтобы научить детей быть заботливыми. Љак? Њного
об этом приходитсЯ размышлЯть, много огорчатьсЯ и радоватьсЯ.
€тог всему можно было бы подвести такой: чтобы дети росли
внимательными и заботливыми, необходимы, по крайней мере, три
условиЯ: во-первых, самим взрослым всегда друг о друге
заботитьсЯ, только не напоказ, а всерьез, чтобы это было в семье
просто нормой отношений, как бы нравственной средой обитаниЯ
ребенка; во-вторых, с самого начала не отвергать желаниЯ ребенка
помочь, принимать его работу, пусть даже неумелую, всегда с
благодарностью ("‘пасибо тебе, доченька. Ќу что бы Я без тебЯ
делала... ‚ыручил ты менЯ, помощник ты мой золотой..."), а
в-третьих, вместе с малышом заботитьсЯ о ком-то, делать что-то
длЯ другого: папе, например, организовать с детьми уборку дома в
мамино отсутствие, а маме побеспокоитьсЯ о том, чтобы к приходу
папы с работы малыши вместе с нею приготовили длЯ всех ужин и
накрыли на стол.
 <dd>Џростые, кажетсЯ, вещи, а сколько понадобилось нам времени,
чтобы разобратьсЯ в этом. Ќас, правда, сильно выручало то, что
мы в семье все очень расположены друг к другу. „аже наши споры
всегда доброжелательны, а дело каждого обычно вызывает интерес у
всех. ’ак у нас сложилось с самого начала, когда и семьи-то еще
никакой не было, а были только двое: ЋЌ и џ. Ѓуквально в первый
день знакомства, обедаЯ вместе во времЯ перерыва одного
педагогического совещаниЯ, мы разделили пополам между собой: он
-- Яблоко, Я -- пирожное. ‚от с тех пор у нас и повелось: и
горе, и радость, и работа, и забота -- все пополам.
 <dd>Љонечно, не обходитсЯ без ошибок и недоразумений, иногда
комичных, а иногда больно ранЯщих нас обоих. Ќемудрено: ведь
любовь и забота реализуютсЯ в великом множестве разных
<i>поступков</i> одного человека по отношению к другому: как
посмотрел; что сказал; как встретил и проводил; как слушает;
почему молчит; заметил ли; понЯл ли; когда улыбнулсЯ, а когда
нахмурилсЯ... -- из всего этого и многого другого складываетсЯ
общий Язык длЯ пониманиЯ друг друга, Язык <i>общениЯ</i>. Ђ у каждого
из нас этот Язык был свой, во многом непохожий на Язык другого.
 <dd>Ќе сразу сложилась у нас общаЯ песнЯ. ’ем более что к дуэту
нашему присоединЯлись новые -- детские -- голоса, и наладить
стройный хор из всего этого многоголосьЯ оказалось трудно. ’ак
получилось, наверное, еще и потому, что опыта жизни в большой
семье у нас не было, и нам приходилось пробовать, изобретать,
мучитьсЯ там, где все должно бы получатьсЯ само собой.
 <dd>‚от, допустим, одно времЯ длЯ нас было настоЯщей проблемой
собрать всех к столу. Ђ все началось с... заботы о занЯтиЯх и
делах каждого: дескать, дело главнее еды. € пошло: пора обедать,
а у всех еще какие-то дела неоконченные. Ћбед стынет, Я
нервничаю... ’ак забота об одних вылилась в неуважение к труду
других. ‚спомнили мы, как уважительно относились к еде --
результату огромного труда! -- в больших крестьЯнских семьЯх,
где помыслить не могли опоздать к столу, и не только из-за того,
что есть хотелось, или потому, что за стол не пустЯт: <i>совестно</i>
было опаздывать, когда другие ждут. Ќам пришлось возвращатьсЯ к
этому естественному и единственно верному отношению к еде. Ќо
это оказалось потруднее, чем с самого начала организовать все,
как должно быть. ’еперь надо было разъЯснЯть, просить, не
пускать за стол опоздавших -- морока, да и только.
 <dd>ѓрустно, что подобные, в общем-то элементарные, правила общениЯ
нам пришлось постигать методом проб и ошибок. Ѓывало, что и
безусловно хорошее доводили до своей противоположности.
 <dd>ђешили, например: никому никаких лучших кусков. „елили на всех
поровну: торты, дорогие фрукты, шоколадки и т. д. Џолучилось
вроде все правильно: никто не в обиде, и никто в одиночку ничего
вкусного не съест, обЯзательно другим оставит.
 <dd>Њы были довольны: справедливость и забота налицо. Ђ вышло как в
песне: "•орошо-то хорошо, да ничего хорошего". ‘тала Я замечать,
что уж слишком старательно начали следить ребЯта за <i>точностью</i>
дележа, чтоб никому не досталось ни больше, ни меньше. ЊенЯ
такаЯ скрупулезность покоробила раз-другой. Џотом начала
раздражать все больше: запахло какой-то мелочностью, счетами...
Ќикому не приходило в голову, что дележ этот, по сути,
несправедлив: и маленьким и большим доставалось поровну, но
малыши могли и не справитьсЯ со своей порцией, а старшим Явно
хотелось еще. Љонечно, отдавали свое другому, но тогда, когда
самому уже не хочетсЯ. Џолучалось: "Ќа тебе, боже, что нам
негоже". ‚от так забота!
 <dd>‘нова пришлось искать, как же от этого избавитьсЯ. ‘тали мы
делать иначе: папа режет торт, например, на заметно неравные
части:
 <dd>-- Љому самый большой?
 <dd>-- „едушке, -- предлагаю Я.
 <dd>-- Ђ с этой красивой розой?
 <dd>-- Њаме? -- полуспрашивает кто-то из малышей.
 <dd>-- Љонечно, молодец! -- одобрЯет папа. -- Ђ вот эти, с
шоколадками?
 <dd>-- Џапе!
 <dd>-- Ќет, -- говорит папа, -- давайте их девочкам отдадим.
‘огласны, мужчины?
 <dd>‘естренки смущены и обрадованы вниманием, а "мужчинам" приЯтно
проЯвить великодушие: они тоже довольны. Љонечно, сразу все
гладко не получалось, но поворот к нужному был сделан, и как
радостно было услышать:
 <dd>-- Џусть Ђлеше три конфетки, а нам по две -- он же большой. --
€ли: -- Њам, отдай мое Яблоко малышам -- им нужней.
 <dd>€ надо было видеть глаза ребЯт при этом -- радостные,
доброжелательные. ‘четы сеЯли рознь, а забота вызывала
расположение, протЯгивала ниточки дружбы.
 <dd>Ѓ. Џ..: џ думаю, что лучше всего, когда забота о других
проЯвлЯетсЯ в <i>деле</i>, а не в говорении. Џотратить времЯ, силы,
нервы ради того, чтобы реально помочь кому-то, -- вот что нужно
прежде всего. Ћчень крепко нам всем надо задуматьсЯ об этом,
если мы хотим, чтобы росли наши дети отзывчивыми и заботливыми
не только на словах. ‚от что говорил по этому поводу ђоберт
Ћуэн: "„ети должны старатьсЯ сделать счастливыми своих
товарищей. ќто правило должно быть первым и последним словом
всЯкого воспитаниЯ". "<i>‘делать</i> счастливыми", а не просто
сочувствовать и говорить добрые слова.
 <dd>‹. Ђ.: Ќо одно другому не должно мешать! Џлохо, если сочувствие
только на словах, но иногда и доброе слово -- одно слово! --
может человеку помочь. € непросто это -- найти его вовремЯ.
Љогда расстроишьсЯ, так хочетсЯ, чтобы кто-то подошел, утешил,
спел по-дружески: "Љапитан, капитан, улыбнитесь!" -- это ведь
тоже забота, делающаЯ людей счастливыми.
 <dd>•очетсЯ мне рассказать еще об одной нашей ошибке, котораЯ
добавила нам хлопот.
 <dd>‘таршим детЯм было уже лет по семь-восемь, когда Я заметила, что
все чаще в нашем доме слышитсЯ: "Ќо Я же занЯт!" -- "“ менЯ
важное дело, а ты..." -- "Њне так почитать хочетсЯ..." џ, менЯ,
мне... ќто понемногу стало настораживать менЯ: почему такое
заметное внимание к самому себе, своим делам и своим заботам --
как бы отстаивание себЯ среди других. Ћткуда это взЯлось?
Љазалось бы, к детЯм мы всегда внимательны, и наша жизнь длЯ них
тоже далеко не безразлична. Њы дружны, все любим друг друга, и
вот такое... Џочему?
 <dd>Ћдну из причин этого Я увидела вот в чем. Њы довольно длительное
времЯ не догадывались о простом: каждый, даже самый крошечный,
человек нуждаетсЯ в таком времени, когда он полностью
предоставлен сам себе, его не дергают, к нему ни с чем не лезут,
то есть ему не грозит вторжение извне. € чем старше становитсЯ
человек, тем нужнее ему это <i>неприкосновенное</i> времЯ. Њы были
уверены, что уж чего-чего, а свободы у наших детей хоть отбавлЯй
-- сплошнаЯ самостоЯтельность. ’ак оно и было, но при этом мы,
взрослые, считали себЯ вправе в любое времЯ, в любой момент,
например, позвать: "ЋлЯ, иди ко мне!" €ли что-то поручить:
"Ђнтон, сходи в магазин". €ли просто: "’ы мне нужен", --
независимо от того, чем занЯт тот, кого зовешь. ’ак же делали и
ребЯта по отношению друг к другу.
 <dd>„а и сами мы, взрослые, тоже фактически не имели этого
необходимого неприкосновенного времени: ребЯта могли прибежать к
каждому из нас во времЯ серьезной работы, разговора, чтениЯ, и
мы считали нужным прервать свое занЯтие и выслушивать их,
исподволь испытываЯ при этом некоторую досаду и раздражение:
ведь прервали на самом интересном месте.
 <dd>Ќо мы терпели, ибо считали: это и есть свобода и равноправие. Ђ
получалась элементарнаЯ бесцеремонность и неуважение к делу и
времени друг друга. ќто не могло не привести к
раздражительности, какой-то нервозности в отношениЯх. ‚ доме
поЯвилась еле уловимаЯ, а потом все более отчетливаЯ тенденциЯ
защищатьсЯ, отстоЯть <i>себЯ</i>. ‚от и поЯвилось: "Ќе мешайте,
пожалуйста, у менЯ столько еще дел!", "Ќу почему Я? џ и так не
успеваю..." и т. д. и т. п.
 <dd>ќтого в значительной степени можно было бы избежать, если бы с
самого начала установить такой порЯдок: занЯтого человека
отвлекать без крайней необходимости не следует. ќто тоже
проЯвление той самой заботы, в которой нуждаетсЯ и большой и
маленький человек.
 <dd>„а, забота может проЯвлЯтьсЯ по-разному, но главное, мне
кажетсЯ, заключаетсЯ в том, что надо очень хорошо <i>понимать</i>
того, кому хочешь помочь -- словом ли, делом ли -- все равно.
€наче забота может обернутьсЯ обидой. ‚от Я и вернулась к тому
же, с чего начинала: важно <i>понимать</i> друг друга, находить общий
Язык каждому со всеми: сначала в семье, потом в школе, во дворе,
на улице -- везде. ќтому приходитсЯ учитьсЯ все времЯ. € тем
успешнее постигаешь эту трудную науку жизни, чем неравнодушнее и
добрее относишьсЯ к людЯм, чем интереснее длЯ тебЯ своеобразие
каждого человека, его непохожесть на других. ‚ этом интересе и
уважении к людЯм и состоит, по-моему, секрет общительности,
контактности -- очень нужного в жизни свойства.

        Њ€ЉђЋЃ ’™…‘‹Ђ‚€џ

 <dd>Ќас часто спрашивают: "Ћбщительны ли ваши дети?", или так: не
заносчивы ли они, не считают ли себЯ выше остальных, поскольку
растут эдакими знаменитостЯми чуть ли не с пеленок?
 <dd>—то говорить, опасность такаЯ была. ‚ообще микроб тщеславиЯ и
зазнайства очень силен: чуть зазеваешьсЯ, он уже тут как тут --
сидит и погонЯет: ты должен быть впереди... ты можешь быть лучше
всех... ты самый, самый, самый... „лЯ этого надо просто
несколько раз сказать это себе и своему чаду. Ђ дальше пойдет:
"Ђлик, покажи тетЯм и дЯдЯм...", "‚овочка знает уже пЯтнадцать
букв, а ты...", "Џосмотрите, как он рисует, -- талант!", "—то
вы, только в английскую школу!", "Ќу, конечно, отличник..." --
это голоса родителей. Ђ вот и голос сына: "Људа ты лезешь,
медали не длЯ таких, как ты" -- так он может сказать своему
однокласснику, а может только подумать -- такие дети вежливости
как раз обучены, наравне с эгоизмом и бессердечием.
 <dd>…сли бы у нас был один ребенок, наверное, мы не справились бы с
этой коварной болезнью. џ очень хорошо помню это ощущение: мой
ребенок особый, необыкновенный; все остальные дети не то, совсем
не то! € вот что страшно: все это на уровне подсознаниЯ, почти
инстинкта, поэтому с этим трудно боротьсЯ. Ќо вот родилсЯ
второй, третий... ощущение чуда хоть и осталось, но перестало
сосредоточиватьсЯ на одном, вошло в нормальные рамки материнской
любви, конечно, пристрастной, но не гипертрофированной. ’огда
поЯвилась другаЯ опасность: звание "вундеркиндов". ќто словечко
прилипло к нам надолго. Ќаши дети стали казатьсЯ необыкновенными
некоторым из наших гостей, знакомых. ‚от это было и вовсе ни к
чему. Њы стали замечать, что при гостЯх наши "звезды" (их тогда
было трое) и ходить начинают как-то не так, и улыбатьсЯ слишком
часто, и показывать свои физкультурные упражнениЯ, как бы
оказываЯ снисхождение присутствующим, -- все это в степени пока
небольшой, но все-таки заметной. Ћго! Љогда Я это обнаружила,
решила твердо: никаких показов и демонстраций, надо прекратить
этот хоровод вокруг ребЯт.
 <dd>Ѓ. Џ.: Ќо было уже поздно! Љак мама ни настаивала на этом, мне
не позволЯла совесть отказать многим людЯм, которые уже тогда
приходили в наш дом посмотреть спортснарЯды, кубики, игры и,
конечно, самих малышей. ‚едь это была не просто любопытствующаЯ
публика, а люди, действительно очень нуждающиесЯ в совете и
помощи. ‚прочем, мы и сами нуждались в доброжелательном взглЯде
со стороны, в дружеской поддержке. Ќу как им можно было
отказать?! џ не видел большой беды в том, что ребЯта покажут
свои достижениЯ, -- ведь все дети это очень любЯт. ’ем более что
это было <i>нужно</i> тем, кто у нас бывал, нужно людЯм. ’огда мы
договорились: никаких сверхпохвал -- дело <i>обыкновенное</i> -- были
бы у других детей те же условиЯ, они бы развивались так же или
еще лучше. ѓостей мы просили не слишком восхищатьсЯ,
воздерживатьсЯ от эпитетов в превосходной степени. Ќе всегда
получалось, как хотелось бы, но все же профилактика этой
проблемы не прошла даром: ребЯтишки кривлЯтьсЯ отучились. ќто,
конечно, не полностью, сложности остались, но мы были теперь
начеку.
 <dd>Ћтчасти в целЯх этой профилактики Я часто организовывал и
соревнованиЯ наших малышей с соседскими ребЯтишками: по бегу,
прыжкам, метанию, гимнастическим упражнениЯм. Ќаши обычно были
сильней в гимнастике, а в беге и прыжках побеждали не всегда, в
метании же и вовсе отставали. Ќе обходилось без слез, но зато
ребЯта усваивали, что они не "самые-самые-самые", что и другие
тоже молодцы. Њежду прочим, эти соревнованиЯ и менЯ научили быть
посдержаннее в похвалах и объективнее в оценках: секундомер
бесстрастен и одинаков по отношению ко всем.
 <dd>•одили к нам окрестные ребЯтишки и без всЯких соревнований: кто
в мастерской повозитьсЯ, кто на турнике или кольцах
позаниматьсЯ, кто просто поиграть. Њы их не стеснЯли, в их
занЯтиЯ старались не вмешиватьсЯ, но наблюдали изредка: как там
наши ребЯта среди остальных, более старших? “дивлЯло нас то, что
они себЯ ни младшими, ни слабыми считать не хотели -- играли, а
если приходилось, и ссорились на равных правах. џ говорю в
прошедшем времени, потому что те, о ком речь, уже выросли. Ќо то
же повторЯетсЯ сейчас и с младшими их сестренками и братишкой,
которые своих старших очень любЯт, но внешней почтительности к
ним не проЯвлЯют и никакой зависимости от них не испытывают.
 <dd>Џо-прежнему ходЯт к нам ребЯта со всей округи, приезжают
родители с детьми всех возрастов. Љонтакты с ними налаживаютсЯ
быстро, хотЯ бывают, конечно, и конфликты, и обиды. Љстати
сказать, в ссоры детей мы стараемсЯ не вмешиватьсЯ,
предпочитаем, чтобы они сами могли во всем разобратьсЯ, а если
нужно, и за себЯ постоЯть, и другого защитить, и постоЯть за
правду и справедливость.

        —есть смолоду

 <dd>‹. Ђ.: Ќекоторые могут сказать: да речь-то идет о дошкольниках,
дети они еще, крошки -- оберегать их надо от всЯких треволнений,
какаЯ там борьба за правду и справедливость? ‚озражение это не
придумано - так или почти так говорили нам неоднократно. Љакое
заблуждение! …сли этому не научитьсЯ до школы, каково же будет в
классе, где сталкиваютсЯ тридцать-сорок характеров, и никакому
учителю невозможно разобратьсЯ в сложности взаимоотношений
каждого с каждым.
 <dd>’рудно представить себе, сколько разных проблем сваливаетсЯ на
человека в первый же день его пребываниЯ в школе, проблем,
которые он вынужден решать сам, без чьей-либо помощи. ‚от
мальчишка на уроке дернул сзади за волосы. ‘тукнуть? Ќе
заметить? ЏожаловатьсЯ? Ђ он опЯть дернул. ’ак вот же тебе!
 <dd>-- ‚стань, как твоЯ фамилиЯ?
 <dd>-- Ќу Џетрунин...
 <dd>-- •и-хи, Џетрушка...
 <dd>ЋбидетьсЯ или засмеЯтьсЯ? Ќу вот, в носу защипало, слеза по носу
поползла, и платка нет... € чего эта девчонка смотрит и
смотрит...
 <dd>-- Њарьиванна, а Џетрунин Язык мне показал!.. Њарьиванна, а
Џетрунин деретсЯ!
 <dd>“-у, сама толкнула, а сама жалуетсЯ! …ще стукнуть? ‘казать
учительнице? €ли потом задать Ябеде как следует? € все это в
течение каких-нибудь двух минут. ‚опрос "Љак теперь поступить?"
будет одним из главных в жизни ребенка. Ћт него никуда не
денешьсЯ, а ситуации все усложнЯютсЯ: старший мальчик в коридоре
толкнул, а "большой дЯдЯ" в туалете заставлЯет поднЯть окурок и
бросить в урну. Љак поступить? ЏокоритьсЯ? ‘молчать?
‚озмутитьсЯ? Ќет, это очень важно, чтобы человек как можно
раньше узнал, как надо поступать в те или иные трудные моменты
жизни. € не просто знал, но и уже поступал, много раз пробовал
себЯ в разных ситуациЯх, чтобы уже до школы выработал чувство
собственного достоинства, гордость, смелость -- качества,
совершенно необходимые длЯ жизнестойкости, самоутверждениЯ и
сохранениЯ себЯ как личности независимой и неподкупной. Љак
создать их в человеке, чтобы берег он <i>честь смолоду</i>? ЏривычнаЯ
фраза, а что за ней?
 <dd>Ѓ. Џ.: Њы уже говорили, что отвергли послушание как цель
воспитаниЯ, потому что от послушаниЯ до покорности один шаг. Ђ
покорный человек -- игрушка в руках сильного. Њы стремились,
чтобы ребЯт