и, как предрекал
комиссар,  природа  взЯлась  за  красный карандаш, чтобы навести ревизию. Ќе
успела  закончитьсЯ  весеннЯЯ  жатва,  как  по  стране пронессЯ первый вопль
голодающих;  правительство,  издавшее  декрет,  согласно  которому  ни  один
человек  не  имеет  права  умереть  с  голоду, отправило в несколько районов
пшеницу.  Џотом  со  всех  сторон  на  €ндию  двинулась холера. Ћна поразила
полумиллионную  толпу  паломников,  пришедших  поклонитьсЯ  местной свЯтыне.
Њногие  умерли  прЯмо  у  ног своего божества; другие обратились в бегство и
рассеЯлись  по  стране,  распространЯЯ  смертельную  болезнь.  •олера  брала
приступом  укрепленные  города и уносила до двухсот жизней в сутки. ‚ панике
люди  осаждали  поезда,  цеплЯлись  за подножки, ехали на крышах вагонов, но
холера  сопровождала  их  и  в  пути:  на каждой станции из вагонов выносили
мертвых  и  умирающих.  ‹юди  погибали  прЯмо  на дорогах, и лошади англичан
пугались  и  вставали  на дыбы, завидев трупы, черневшие в траве. „ождей все
не  было, и землЯ превратилась в железо, лишив человека возможности зарытьсЯ
в  нее  и  там  найти  последнее  прибежище  от  смерти. Ћфицеры и чиновники
отправили  семьи  в  горные  форты  и  оставались  на своих постах, времЯ от
времени    продвигаЯсь    вперед,   чтобы,   согласно   приказу,   заполнить
образовавшуюсЯ  в  боевых  рЯдах  брешь.  •олден, терзаемый страхом потерЯть
самое  драгоценное,  что  было у него на земле, выбивалсЯ из сил, уговариваЯ
Ђмиру уехать вместе с матерью в ѓималаи.
     - ‡ачем  мне  уезжать? - спросила она однажды вечером, когда они сидели
на крыше.
     - Љ нам идет болезнь; все белые женщины давно уехали.
     - ‚се до одной?
     - Љонечно,   все,  -  ну,  может  быть,  осталась  какаЯ-нибудь  стараЯ
сумасбродка, котораЯ нарочно рискует жизнью, чтобы досадить мужу.
     - Ќе  говори  так:  та,  что  не  уехала,  - сестра мне, и ты не должен
называть  ее  плохими  именами.  Џусть и Я буду сумасбродка: Я тоже останусь
здесь. џ рада, что в городе нет больше белых женщин, не знающих стыда.
     - ‘  женщиной Я говорю или с несмышленым младенцем? …сли ты согласишьсЯ
уехать,  Я  отправлю тебЯ с почетом, как королевскую дочь. Џодумай, дитЯ! ’ы
поедешь  в красной лакированной повозке, запрЯженной буйволами, с пологом, с
красными  занавесками, с медными павлинами на дышле. ’ебЯ будут сопровождать
двое ординарцев, и ты...
     - „овольно!  ’ы сам несмышленый младенец, если думаешь о таких вещах. Љ
чему  мне  все  эти  побрЯкушки?  …му  это  было бы интересно - он гладил бы
буйволов  и  играл  попонами.  Њожет  быть,  ради  него  - ты приучил менЯ к
английским  обычаЯм!  -  Я  бы  уехала. Ќо теперь не хочу. Џусть бегут белые
женщины.
     - ќто мужьЯ приказали им уехать, любимаЯ.
     - Џрекрасно!  Ќо  с  каких  пор  ты стал моим мужем, чтобы отдавать мне
приказы?  ’ы  не  муж мне; Я просто родила тебе сына. ’ы мне не муж - ты всЯ
моЯ  жизнь.  Љак  же  Я  могу  уехать,  когда  Я  сразу  узнаю, если с тобой
приключитсЯ  беда?  Џусть  беда  будет  не  больше ногтЯ на моем мизинце - а
правда,  он  совсем  маленький?  - Я все равно ее почувствую, будь Я в самом
раю.  ‚друг этим летом ты заболеешь, вдруг тебе будет грозить смерть, джани,
и  ухаживать  за тобой позовет белую женщину, и она украдет у менЯ последние
крохи твоей любви!
     - Ќо  любовь  не  рождаетсЯ  за  одну минуту, и ее место не у смертного
одра.
     - —то  ты  знаешь  о  любви,  каменное сердце! •орошо, ей достанетсЯ не
любовь,  но слова твоей благодарности, - а этого, клЯнусь аллахом и пророком
его  и клЯнусь Ѓиби Њириам, матерью твоего пророка, этого Я не перенесу! Њой
повелитель,  любовь  моЯ,  Я  не  хочу  больше глупых разговоров; не отсылай
менЯ.  ѓде  ты, там и Я. ‚от и все. - Ћна обнЯла его за шею и ладонью зажала
ему рот.
     Ќикакое  счастье  не  может  сравнитьсЯ  с  тем,  которое мы вырываем у
судьбы,  знаЯ,  что  над  нами  уже  занесен  ее  карающий  меч.  Ћни сидели
обнЯвшись,  смеЯлись  и  открыто называли друг друга самыми нежными именами,
не  страшась  больше  гнева  богов.  ѓород  под ними корчилсЯ в предсмертных
судорогах.  Ќа  улицах  жгли  серу;  в  индуистских храмах пронзительно выли
гигантские  раковины,  потому  что  боги  в эти дни стали туговаты на ухо. ‚
самой  большой  мусульманской  мечети  днем  и  ночью  шла служба, и со всех
минаретов  почти беспрерывно раздавалсЯ призыв к молитве. €з домов доносилсЯ
плач  по  умершим;  однажды  они услышали отчаЯнный вопль матери, потерЯвшей
ребенка.  Љогда  занЯлсЯ  бледный  рассвет, они увидели, как через городские
ворота  выносЯт  мертвых;  за  каждыми носилками шла кучка родственников или
близких.  €,  глЯдЯ  на  все  это,  они  еще крепче обнЯлись и содрогнулись,
охваченные страхом.
     ђевизиЯ  была  проведена  основательно и беспощадно. ‘трана изнемогала;
требовалась  передышка  длЯ  того, чтобы ее снова затопил поток жизни, такой
дешевой  в  €ндии.  „ети, родившиесЯ от незрелых отцов и малолетних матерей,
почти  не  сопротивлЯлись  болезни.  ‚конец перепуганные, люди способны были
только  сидеть  и  ждать, пока природа соблаговолит вложить меч в ножны, - а
это  в  лучшем  случае могло произойти не раньше ноЯбрЯ. ‘реди англичан тоже
были  потери,  но  образовавшиесЯ  пустоты  тотчас  же  заполнЯлись.  Џомощь
голодающим,   строительство   холерных  бараков,  раздача  лекарств,  жалкие
попытки  осуществить  хоть  какие-то  санитарные  мероприЯтиЯ  - все это шло
своим  чередом.  •олден  получил  приказ  держатьсЯ  наготове, чтобы в любой
момент  заменить  того,  кто следующим выйдет из строЯ. Ћн не видел Ђмиру по
двенадцать  часов  в  сутки,  а  между  тем  за  три часа она могла умереть.
Џочему-то  он  был  уверен в ее неминуемой смерти - уверен до такой степени,
что  когда  он  однажды  поднЯл  голову  от  своего  рабочего стола и увидел
застывшего в дверЯх Џир •ана, он громко рассмеЯлсЯ.
     - €так? - сказал он.
     - Љогда  в  ночи  раздаетсЯ крик и дух замирает в горле, какой талисман
сможет  уберечь  от  беды? ‘корее, ђожденный Ќебом! ‚ твой дом пришла чернаЯ
холера!
     •олден  погнал  лошадь  галопом.  Ќебо было затЯнуто тучами - близились
долгожданные  дожди;  стоЯла  невыносимаЯ  духота.  ‚о  дворе  ему навстречу
выбежала мать Ђмиры, причитаЯ:
     - Ћна не хочет жить. Ћна совсем как мертваЯ. —то мне делать, сахиб?
     Ђмира  лежала  в  той  самой  комнате,  где  родилсЯ ’ота. Љогда •олден
вошел,  она  не  шевельнулась:  человеческаЯ  душа,  готовЯсь  отойти,  ищет
одиночества  и  ускользает  в  туманную  область, пограничную между жизнью и
смертью,  куда  нет  доступа живым. •олера действует бесшумно и не вдаетсЯ в
объЯснениЯ.  Ђмира  на  глазах  уходила  из  жизни,  словно ангел смерти уже
наложил  на  нее  свою  руку.  Ћна  часто  дышала  - то ли от боли, то ли от
страха;  но  и глаза ее и губы были безучастны к поцелуЯм •олдена. Ќи слова,
ни  действиЯ  уже  не  имели смысла. Ћставалось только мучительное ожидание.
Џервые  капли  дождЯ  простучали  по крыше, и из города, иссушенного зноем и
жаждой, донеслись крики радости.
     ЋтходившаЯ  душа  вернулась  на  мгновение;  губы  Ђмиры  зашевелились,
•олден наклонилсЯ ниже, пытаЯсь уловить ее шепот.
     - Ќе  сохранЯй от менЯ ничего, - сказала Ђмира. - „аже прЯди волос. Ћна
потом  заставит  тебЯ  сжечь  их.  џ  почувствую  этот огонь в могиле. Ќиже!
Ќагнись  пониже!  Џомни  только,  что  Я  любила тебЯ и родила тебе сына. ’ы
скоро  женишьсЯ на белой женщине - пусть; но перваЯ радость отцовства уже не
повторитсЯ  -  ты  испытал  ее.  ‚споминай обо мне, когда родитсЯ твой сын -
тот,  которого  ты  перед  всеми  людьми назовешь своим именем. „а падут его
беды  на  мою голову... џ клЯнусь... клЯнусь, - ее губы с трудом выдавливали
последние слова, - нет бога, кроме... тебЯ, любимый!
     €  она  умерла.  •олден продолжал сидеть не двигаЯсь; в голове его была
пустота. Ќаконец мать Ђмиры отдернула полог:
     - Ћна умерла, сахиб?
     - Ћна умерла.
     - ’огда  Я  оплачу ее, а потом обойду дом и соберу все, что в нем есть.
‚едь  все  это  будет  теперь  мое?  ‘ахиб не будет больше жить в этом доме?
‚ещей  здесь так мало, совсем мало, сахиб, а Я стараЯ женщина. џ люблю спать
мЯгко.
     - ђади  господа  бога,  помолчи.  “ходи  отсюда; плачь там, где тебЯ не
будет слышно.
     - ‘ахиб, через четыре часа ее придут хоронить.
     - џ  знаю ваши обычаи. џ уйду раньше. Ћстальное уже твое дело. ‡апомни:
кровать, на которой... на которой она лежит...
     - Ђга! ќта прекраснаЯ лакированнаЯ кровать! џ давно хотела...
     - ’ак  запомни:  кровать  останетсЯ  там, где она стоит. Џусть никто до
нее  не  дотрагиваетсЯ.  ‚се  остальное  в  этом доме - твое. Ќайми повозку,
погрузи  все и уезжай; к рассвету завтрашнего днЯ в этом доме не должно быть
ни одной вещи, кроме той, которую Я велел сохранить.
     - џ  стараЯ  женщина,  сахиб. Њертвых полагаетсЯ оплакивать много дней.
Ќачались дожди. Људа Я пойду?
     - —то  мне  до  этого!  џ  все  сказал.  ‡а домашнюю утварь ты выручишь
тысЯчу рупий; вечером мой ординарец принесет тебе еще сотню.
     - ќто  очень  мало,  сахиб.  Џодумай,  сколько  мне  придетсЯ заплатить
возчику!
     - …сли  не  уедешь  немедленно,  ничего  не  получишь.  џ  не хочу тебЯ
видеть, женщина! Ћставь менЯ наедине с мертвой!
     ‘таруха,  шаркаЯ,  поплелась вниз по лестнице: она так спешила прибрать
к  рукам  все до последней нитки, что позабыла оплакать дочь. •олден осталсЯ
сидеть  у  постели  Ђмиры.  Џо  крыше барабанили потоки ливнЯ, и этот шум не
давал  ему собратьсЯ с мыслЯми. Џотом в комнате поЯвились четыре привидениЯ,
с  головы  до  ног закутанные в покрывала, с которых капала вода: они пришли
обмывать  покойницу  и  с  порога  молча  уставились  на •олдена. Ћн вышел и
спустилсЯ  во  двор  отвЯзать  лошадь. ‚сего несколько часов назад, когда он
приехал  сюда, стоЯла томительнаЯ духота, а землЯ была покрыта толстым слоем
пыли,  в которой нога увЯзала по щиколотку. ’еперь двор был затоплен водой и
в  нем,  словно  в  пруду,  кишели лЯгушки. ‚ подворотне бурлил мутно-желтый
поток,  и  струи  дождЯ  под  внезапными  порывами  ветра  свинцовой  дробью
обрушивались  на  глинобитные  стены.  ‚  сторожке  у  ворот дрожал Џир •ан;
лошадь •олдена тревожно переступала по воде.
     - џ  знаю  решение  сахиба,  -  сказал  Џир  •ан.  - ‘ахиб распорЯдилсЯ
хорошо.  ’еперь  в  этом  доме  нет  никого.  џ  тоже уйду отсюда. Џусть мое
сморщенное  лицо  никому  не  напоминает  о  том,  что  было. Љровать Я могу
привезти  утром  в  твой  дом в городе; но помни, сахиб: это будет как нож в
свежей  ране.  џ пойду молитьсЯ к свЯтым местам, и денег Я не возьму. ’ы был
добр  ко  мне;  в  твоем доме Я ел досыта. ’вое горе - мое горе. ‚ последний
раз Я держу тебе стремЯ.
     Ћн   прикоснулсЯ  обеими  руками  к  сапогу  •олдена  прощаЯсь.  ‹ошадь
вынеслась  за  ворота;  по  обеим  сторонам  дороги  скрипел  и раскачивалсЯ
бамбук,  в  зарослЯх  весело  квакали лЯгушки. „ождь хлестал в лицо •олдену;
заслонЯЯ глаза ладонью, он бормотал:
     - Ђх, скотина! Ђх, гнуснаЯ скотина!
     Ќа  его  холостЯцкой  квартире  уже  все  знали. Ћн прочел это в глазах
своего  слуги Ђхмед •ана, который принес ужин и в первый и в последний раз в
жизни положил руку на плечо хозЯина со словами:
     - …шь,  сахиб,  ешь.  …да  помогает  забыть  печаль.  ‘о  мной это тоже
бывало.  Ќе  горюй:  тучи придут и уйдут, сахиб; тучи придут и уйдут. …шь, Я
принес тебе хорошую еду.
     Ќо  •олден не мог ни есть, ни спать. „ождь этой ночью шел не переставаЯ
(по  официальным  сводкам,  осадков  выпало на восемь дюймов) и смыл с земли
всю  накопившуюсЯ  грЯзь.  ђушились  стены  домов;  приходили  в  негодность
дороги;  вода  ворвалась  на  мусульманское  кладбище  и  размыла неглубокие
могилы.  „ождь  шел  и  весь  следующий  день,  и  •олден продолжал сидеть в
четырех  стенах,  поглощенный  своим  горем. “тром третьего днЯ ему принесли
телеграмму,  состоЯщую  всего из нескольких слов: "ђикетс при смерти Њиндони
замены  немедленно  прибыть  •олдену". € он решил, что до отъезда должен еще
раз взглЯнуть на дом, который называл своим.
     ‚етер  разогнал  тучи,  и  от мокрой земли шел пар. „обравшись до дома,
•олден  увидел,  что  глинобитные  столбы  ворот, подмытые дождем, рухнули и
тЯжелые  деревЯнные створки, так надежно охранЯвшие его жизнь, уныло повисли
на  одной  петле. „вор успел порасти травой почти по щиколотку; сторожка Џир
•ана  стоЯла  пустаЯ, крыша ее провалилась, и размокшаЯ солома еле держалась
между  балками. Ќа веранде обосновалась сераЯ белка, и похоже было, что люди
покинули  этот дом не три днЯ, а тридцать лет назад. Њать Ђмиры вывезла все,
кроме  нескольких  циновок,  уже  подернутых плесенью. ‚ доме царила мертваЯ
тишина;  только  иногда из угла в угол, шурша, перебегали скорпионы. ‘тены в
бывшей  комнате Ђмиры и в бывшей детской тоже покрылись слоем плесени; узкаЯ
лестница,  ведущаЯ наверх, всЯ была в засохших потеках грЯзи, смытой с крыши
дождем.  •олден  постоЯл,  посмотрел и снова вышел на дорогу - как раз в тот
момент,  когда  у ворот остановил свою двуколку „урга „ас, у которого •олден
арендовал  дом.  ‚еличественный,  лучащийсЯ  любезностью,  задрапированный в
белое  „урга  „ас  самолично  совершал  объезд  своих владений, проверЯЯ, не
пострадали ли крыши от дождЯ.
     - џ слышал, - сказал он, - что сахиб не будет больше снимать этот дом?
     - Ђ что ты с ним сделаешь?
     - Њожет быть, сдам кому-нибудь другому.
     - ’огда Я оставлю его пока за собой.
     „урга „ас некоторое времЯ помолчал.
     - Ќе  надо,  сахиб, - сказал он. - џ тоже был молод... Ќо все прошло, и
сегоднЯ  Я  сижу в муниципалитете. Ќет, не надо! Љогда птицы улетели, к чему
беречь  гнездо?  џ  велю  снести этот дом - дерево всегда можно продать. „ом
снесут,  а муниципалитет давно собираетсЯ проложить здесь дорогу - от берега
реки,  от  места,  где  сжигают  мертвых,  до  самой  городской стены; здесь
пройдет  дорога,  и  тогда ни один человек не сможет сказать, где стоЯл этот
дом.