 начисто  сдерут  с твоих
костей, сахиб, попробуй ты перебратьсЯ на тот берег. ‡наешь, Я  лучше закрою
дверь, чтобы здесь дождем не намочило. ‚ах!.. Ђх! “х! ’ридцать лет на берегу
этой переправы. ’еперь уж Я старик... „а где же это у менЯ масло длЯ лампы?
     ’ы уж прости менЯ, но Я по старости сплю не крепче собаки, а ты подошел
к двери. Џослушай, сахиб.  ‘мотри  и слушай.  Ћт  берега  до  берега  добрых
полкоса  --  даже при свете звезд это  видно,  -- да глубина  сейчас  десЯть
футов.  €  сколько  бы  ты ни  сердилсЯ,  вода от  этого не спадет и река не
успокоитсЯ, как бы  ты  ни проклинал  ее. Ќу скажи сам, сахиб,  у кого голос
громче, у  тебЯ или у реки? Ќу  прикрикни на нее, может, ты ее и пристыдишь.
‹учше  ложись-ка ты спать, сахиб. џ знаю Ярость  Ѓархви, когда  в  предгорье
идет дождь. Ћднажды Я переплыл поток в паводок; ночь тогда была в десЯть раз
хуже  этой, но божьей милостью Я спассЯ тогда от смерти, хоть и был  у самых
ее ворот.
     •очешь, Я расскажу тебе об этом? ‚от это  хорошие слова. ‘ейчас, только
набью трубку.
     ‘  тех  пор  прошло тридцать лет; Я  был  совсем  молодой и  только что
приехал  сюда  работать на переправе.  Џогонщики  всегда верили мне, когда Я
говорил: "Њожно переправлЯтьсЯ, река спокойна". Љак-то  Я всю ночь  напролет
напрЯгал свою спину в речных волнах среди сотни обезумевших от  страха волов
и переправил их на ту  сторону и  даже одного копыта не потерЯл.  Џокончил с
ними и переправил трЯсущихсЯ людей,  и они дали мне в награду самого лучшего
вола  -- вожака стада  с  колокольчиком на шее. ‚от  в каком Я был почете! Ђ
теперь,  когда идет дождь  и поднимаетсЯ вода, Я  заползаю в свою  хижину  и
скулю, как пес. ‘ила моЯ ушла от менЯ. џ теперь старик, а переправа опустела
с  тех  пор,  как  поЯвилась  огненнаЯ   повозка.  Ђ  прежде  менЯ  называли
"‘ильнейший с реки Ѓархви".
     ‚зглЯни на мое лицо, сахиб,  это лицо  обезьЯны. Ђ моЯ рука -- это рука
старухи. Ќо  клЯнусь  тебе,  сахиб,  женщина любила это  лицо, и  голова  ее
покоилась  на  сгибе этой руки. „вадцать лет тому назад,  сахиб.  ‚ерь  мне,
говорю сущую правду -- двадцать лет тому назад.
     Џодойди к двери и поглЯди туда через  реку. ’ы видишь  маленький огонек
далеко, далеко,  вон там, вниз по  течению.  ќто огонь  храма. ’ам свЯтилище
•анумана  в деревне  Џатира. ‘ама деревнЯ  вон там на  севере,  где  большаЯ
звезда, только  ее не видно  за излучиной. „алеко туда плыть, сахиб7  •очешь
снЯть одежду и попробовать? Ђ вот Я  плавал в Џатиру-и не один, а много раз;
а ведь в этой реке водЯтсЯ крокодилы.
     ‹юбовь  не  знает каст; а  иначе  никогда  бы мне,  мусульманину,  сыну
мусульманина, не добитьсЯ  любви индусской  женщины -- вдовы  индуса, сестры
вождЯ Џатиры. Ќо так оно и было. Љогда Ћна только что вышла замуж, всЯ семьЯ
вождЯ  отправилась на паломничество  в Њатхуру.  ‘еребрЯные  ободьЯ были  на
колесах повозки, запрЯженной волами, а шелковые  занавески скрывали женщину.
‘ахиб, Я не торопилсЯ переправить их, потому что  ветер раздвинул занавески,
и Я увидел  …е. Љогда они вернулись после паломничества, ее мужа не было. Ћн
умер. € Я снова увидел …е в повозке, запрЯженной волами. Ѓог мой, до чего же
они глупые, эти  индусы! Љакое мне было дело,  индуска  ли она, или  джайна,
ил^г из касты мусорщиков, или прокаженнаЯ, или  все это вместе взЯтое?  џ бы
женилсЯ  на  ней и устроил  бы длЯ  нее дом  на переправе. ђазве не  говорит
седьмаЯ   из  девЯти  заповедей,   что  мусульманину  нельзЯ   женитьсЯ   на
идолопоклоннице? €  шииты, и сунниты разве  не запрещают мусульманам брать в
жены идолопоклонниц? Њожет, сахиб свЯщенник, что он так много знает? Ђ Я вот
скажу ему то, чего он не знает.  ‚ любви  нет  ни шиитов, ни  суннитов,  нет
запретов и  нет  идолопоклонников; а девЯть заповедей  -- это просто  девЯть
хворостин, которые в конце концов сгорают в огне любви. ‘казать тебе правду,
Я бы забрал ее, но как Я мог это сделать? ‚ождь послал бы своих людей, и они
палками разбили бы мне голову. џ  не боюсь  -- Я не боЯлсЯ каких-нибудь пЯти
человек, но кто одолеет половину деревни?
     ’ак  вот,  по  ночам  Я,  бывало,  --  так  уж мы с Ќей  условились  --
отправлЯлсЯ в  Џатиру, и мы  с Ќей встречались посреди полЯ, так что ни одна
живаЯ душа ни о чем не догадывалась. Ќу, слушай дальше! Ћбычно Я  переплывал
здесь  на  ту сторону  и  шел джунглЯми вдоль  берега до излучины  реки, где
железнодорожный мост и откуда  дорога  поворачивала в  Џатиру. Ђ когда  ночи
были темные, огни храма указывали  мне путь.  ‚  этих  джунглЯх у реки полно
змей -- маленьких карайтов, которые спЯт в песке. …е братьЯ, попадись Я им в
поле, убили  бы менЯ. Ќо никто ничего  не знал  -- никто, только Ћна и  Я; а
следы моих ног заносило речным песком. ‚  жаркие месЯцы было легко добратьсЯ
от  переправы  до  Џатиры, да  и  в  первые дожди,  когда  вода  поднималась
медленно, было тоже нетрудно. ‘илой  своего тела Я боролсЯ с силой потока, и
по ночам Я ел в своей хижине, а пил там, в Џатире. Ћна рассказывала мне, что
…е добиваетсЯ один мерзавец, •ирнам ‘ингх -- из деревни на той стороне реки,
вверх  по  течению. ‚се сикхи -- собаки, они в  своем  безумии отказались от
табака, этого дара божьего. џ убил бы •ирнама ‘ингха, приблизьсЯ он к Ќей. Љ
тому  же  он узнал, что у Ќее есть  любовник, и поклЯлсЯ выследить его. ќтот
подлец  грозил, что, если Ћна  не пойдет с ним, он обо всем расскажет вождю.
—то за мерзкие псы эти сикхи!
     Љак услышал  Я про это, больше уж без  ножа к Ќей не плавал. Њаленький,
острый,  он всегда был у менЯ  за поЯсом. Џлохо бы пришлось  этому человеку,
если бы он встал у менЯ на пути. џ не знал •ирнама ‘ингха в лицо, но убил бы
всЯкого, кто встал бы между мной и …ю.
     Ћднажды ночью, в самом начале дождей, Я решил плыть в Џатиру, хотЯ река
уже  была сердитаЯ. “ж такаЯ  у  Ѓархви натура, сахиб. ‡а двадцать дыханий с
холмов накатилась стена  высотой  в три фута; пока Я  развел  огонь  и  стал
готовить чапати, Ѓархви из речушки выросла в родную сестру „жамны.
     Љогда Я отплыл от этого берега, в полумиле вниз по течению была отмель,
и Я решил плыть  туда, чтобы передохнуть  там, а потом плыть  дальше;  Я уже
чувствовал, как  река своими  тЯжелыми руками  тЯнет менЯ на дно. Ќо что  не
сделаешь в молодости ради ‹юбви! ‡везды  едва светили, и на полпути к отмели
ветка какого-то паршивого кедра прошлась  по моему лицу,  когда Я плыл.  ќто
было признаком сильного ливнЯ у  подножьЯ  холмов и за ними. Џотому что кедр
-- это крепкое дерево, и его не так-то легко вырвать из склона. џ плыл, плыл
быстро,  река  помогала мне. Ќо  раньше  чем  Я доплыл до  отмели,  там  уже
бушевала вода.  ‚ода была внутри менЯ и вокруг менЯ, а отмель исчезла;  менЯ
вынесло на гребне волны, котораЯ перекатывалась  от одного берега к другому.
„оводилось ли когданибудь  сахибу  очутитьсЯ в бушующей воде, котораЯ бьет и
бьет и не дает человеку двинуть ни рукой ни ногой? џ плыл, голова  едва  над
водой, и мне казалось, что всюду, до самого краЯ  земли,  одна вода,  только
вода,  и ничего  больше. €  менЯ несло вниз по  течению  вместе с плавником.
—еловек так ничтожно мал во вздутом брюхе потока. Ђ это было -- хотЯ тогда Я
этого  еще не  знал -- ‚еликое Ќаводнение, о  котором  люди еще  до  сих пор
говорЯт. ‚о мне все оборвалось,  Я лежал на спине, словно бревно, и с ужасом
ждал смерти. ‚ода была полна всЯкой живности,  и все отчаЯнно кричали и выли
-- мелкие  звери  и домашний скот, --  и  один раз Я услышал голос человека,
который звал на помощь, но пошел дождь, он хлестал и  вспенивал воду, и Я не
слышал больше  ничего,  кроме рева валунов внизу и  рева дождЯ наверху. ЊенЯ
все крутило и вертело потоком, и Я  изо всех сил старалсЯ  глотнуть воздуха.
Ћчень  страшно  умирать,  когда  молод. ‚идно  сахибу отсюда железнодорожный
мост? Џосмотри, вон огни, это почтовый поезд. Ћн идет в Џешавар. Њост сейчас
на  двадцать футов выше воды, а в ту ночь вода ревела у самой решетки моста,
и к решетке принесло менЯ  вперед ногами. Ќо там и у быков сгрудилось  много
плавника, поэтому  менЯ не  сильно ударило.  ђека только  прижала  менЯ, как
может прижать  сильный человек слабого. ‘ трудом  ухватилсЯ Я  за  решетку и
переполз на верхнюю ферму. ‘ахиб,  рельсы были на глубине  фута под водой, и
через них перекатывались  бурлЯщие  потоки  пены! Џо  этому  ты  сам  можешь
судить, какой это  был паводок. џ ничего не  слышал и не видел. џ мог только
лежать на ферме и судорожно хватать воздух.
     —ерез некоторое времЯ ливень кончилсЯ, в  небе  снова поЯвились  омытые
дождем  звезды, и при их свете  Я  увидел, что  не было краЯ у черной воды и
вода  поднЯлась  выше  рельсов.  ‚месте с  плавником к быкам  прибило  трупы
животных; некоторые животные  застрЯли  головой в решетке  моста. были еще и
живые, совсем  изнемогающие, они  бились и пытались забратьсЯ на решетку, --
тут были буйволы, коровы, дикие свиньи, один или два оленЯ  и змеи и  шакалы
-- всех не перечесть.  €х тела казались черными с левой стороны моста, самых
маленьких из них вода протолкнула через решетку, и их унесло потоком.
     Ђ потом  звезды исчезли, и с  новой силой полил дождь, и река поднЯлась
еще больше; Я почувствовал,  что мост стал ворочатьсЯ, как ворочаетсЯ во сне
человек, перед тем как проснутьсЯ. Њне не было страшно, сахиб. ЉлЯнусь тебе,
мне не было страшно, хотЯ ни в руках моих, ни в ногах больше не было силы. џ
знал, что не умру, пока не увижу …е еще раз. Ќо  мне было очень холодно, и Я
знал, что мост снесет.
     ‚  воде поЯвилась дрожь, как бывает, когда идет большаЯ  волна, и  мост
поднЯл свой бок под  натиском  этой набегающей волны так, что праваЯ решетка
погрузилась в воду, а леваЯ поднЯлась над водой. ЉлЯнусь бородой. сахиб, бог
видит,  Я говорю сущую правду! Љак в  Њирзапуре накренилась от ветра баржа с
камнЯми, так перевернулсЯ и мост Ѓархви. Ѓыло так, а не иначе.
     џ соскользнул с  фермы и очутилсЯ в воде;  позади менЯ  поднЯлась волна
разъЯренной реки. џ слышал ее голос и визг средней части моста в тот момент,
когда он стронулсЯ с быков и затонул, а дальше Я не помнил ничего и  очнулсЯ
уже в  самой середине  потока. џ вытЯнул руку,  чтобы плыть,  и  что же! Ћна
коснулась  курчавой  головы  человека. Ћн  был мертв,  потому что  только Я,
‘ильнейший с Ѓархви, мог выжить в  этой борьбе с рекой. “мер он днЯ два тому
назад, его  уже раздуло, и он всплыл.  €  он оказалсЯ спасением  длЯ менЯ. €
тогда  Я засмеЯлсЯ.  џ  был  уверен, что увижу  …е,  что  со мной  ничего не
случитсЯ. џ  вцепилсЯ пальцами  в  волосы этого человека,  потому  что очень
устал,  и мы вместе двинулись по бурлЯщей  реке -- он мертвый,  Я живой. Ѓез
этой  помощи Я бы утонул: холод пронизывал  менЯ  до мозга костей, а все мое
тело было изодрано и пропиталось водой. Ќо он  не знал страха, он, познавший
всю силу  Ярости реки; и Я дал ему  плыть туда, куда  он захочет. Ќаконец мы
попали в  течение бокового потока, который мчалсЯ к правому берегу, и Я стал
Яростно  бить ногами,  чтобы приплыть туда. Ќо мертвеца тЯжело раскачивало в
бурлЯщем потоке, и Я боЯлсЯ,  как бы он не зацепилсЯ за какую-нибудь ветку и
не пошел ко дну.  Њои  колени  задевали  верхушки тамариска, и  Я понЯл, что
поток  несет нас над посевами,  и  через  некоторое времЯ Я опустил  ноги  и
почувствовал дно --  край  полЯ,  а  потом  мертвец  застрЯл на холмике  под
фиговым деревом, и Я, полный радости, вытащил свое тело из воды.
     ‡нает ли сахиб, куда  принесло  менЯ  потоком? Љ  холмику,  который был
вехой на  восточной границе  деревни Џатира.  Ќе  куда-нибудь еще! џ вытащил
мертвеца на траву за ту услугу,  которую он мне оказал, и еще потому, что не
знал, не понадобитсЯ ли он мне опЯть. Ђ потом Я пошел, трижды прокричав, как
шакал,  к  условленному месту  встречи, недалеко  от коровника вождЯ. Ќо моЯ
‹юбовь была уже там и рыдала. Ћна  боЯлась, что паводком снесло мою хижину у
переправы на  Ѓархви.  Љогда  Я тихо  вышел из воды,  котораЯ  была  мне  по
щиколотку,  Ћна  подумала, что  это привидение,  и  чуть  не  убежала, но  Я
обхватил …е руками  и -- Я был отнюдь  не привидение в те дни, хотЯ теперь Я
старик.  •а! •а!  ‚ысохший кукурузный  початок,  по правде сказать. Њаис без
сока. •а! •а!*
     * џ с грустью должен заметить, что смотритель переправы на Ѓархви несет
ответственность за два очень скверных каламбура -- ђ. Љиплинг.

     џ  поведал …й, как сломалсЯ мост  через Ѓархви,  и Ћна сказала,  что  Я
больше  чем простой смертный, потому  что никому не дано переплыть Ѓархви во
времЯ  паводка и потому что Я видел то, что никогда  еще  раньше не видел ни
один человек. „ержась за руки, мы  подошли к холмику, где лежал мертвец, и Я
показал …й, с чьей помощью Я переплыл реку. Ћна посмотрела на труп при свете
звезд --  была  втораЯ  половина ночи, но еще  не  светало, --  закрыла лицо
руками и стала кричать:  "ќто  же  •ирнам ‘ингх!" џ сказал: "ЊертваЯ  свиньЯ
полезнее, чем  живаЯ, моЯ ‹юбимаЯ".  € Ћна ответила: "Љонечно, ведь  он спас
самую дорогую  жизнь длЯ  моей любви.  Ќо все равно, ему  нельзЯ  оставатьсЯ
здесь,  потому что это  навлечет позор на  менЯ". ’ело лежало  ближе  чем на
расстоЯнии выстрела от …е двери.
     ’огда Я  сказал, перекатываЯ тело  руками:  "Ѓог  рассудил  нас, •ирнам
‘ингх, он не хотел, чтобы твоЯ кровь была на моей совести. Ђ теперь -- пусть
Я и совершаю грех и лишаю тебЯ  гхата сожжениЯ -- ты  и  вороны  делайте что
хотите". € тогда Я столкнул его в воду, и его понесло течением, а его чернаЯ
густаЯ борода раскачивалась, как проповедник на кафедре. € больше Я не видел
•ирнама ‘ингха.
     Њы  с  Ќей расстались перед рассветом, и  Я пошел  той частью джунглей,
котораЯ не была затоплена Џри свете днЯ Я увидел, что  Я совершил в темноте,
и  все мое тело обмЯкло. џ  увидел, что между  Џатирой и  деревьЯми  на  том
берегу было два  коса разъЯренной вспененной воды, а  посредине торчали быки
моста Ѓархви, похожие на челюсти  старика  со сломанными зубами. Ќа воде  не
было  никакой  жизни --  ни птиц, ни лодок,  -- одни только трупы, несметное
множество  волы, и лошади,  и люди, -- а река  была  краснее, чем кровь,  от
глины  с  подножьЯ холмов.  Ќикогда еще  раньше  не видел Я такого паводка и
никогда больше с  того года не видел  ничего  подобного, и, о сахиб, никогда
еще ни один человек в жизни не  совершил того, что совершил Я. ‚ этот день Я
не мог и думать о возвращении. Ќи за какие земли вождЯ сейчас, при свете, не
отважилсЯ бы  Я  снова  на это страшное  дело. џ  прошел  один кос  вверх по
течению, до  дома кузнеца,  и  сказал ему, что паводком  менЯ смыло из  моей
хижины, и мне дали поесть. ‘емь дней жил Я у кузнеца, пока не приплыла лодка
и Я не смог возвратитьсЯ домой. Ќо дома не  было  --  ни  стен, ни  крыши --
ничего, только  немного  вЯзкой  грЯзи. Џо этому  ты, сахиб,  суди сам,  как
высоко поднЯлась река.
     ’ак было предначертано, что мне не суждено было умереть ни у себЯ дома,
ни  посередине  Ѓархви, ни под обломками моста  через Ѓархви, потому что бог
послал мне •ирнама ‘ингха, уже два днЯ как мертвого, хотЯ Я и не знал, как и
от чего умер этот человек, чтобы служить мне поплавком и поддержкой. ‚се эти
двадцать лет  •ирнам ‘ингх  в аду, и длЯ  него мысль  об  этой ночи -- самаЯ
ужаснаЯ из всех пыток.
     Џослушай, сахиб, голос реки изменилсЯ. Ћна собираетсЯ уснуть до зари, а
до  зари остаетсЯ  только час.  ‘ рассветом  она спадет.  Ћткуда Я  знаю? „а
разве,  если Я пробыл здесь  тридцать лет,  Я не знаю голос реки,  как  отец
знает голос сына? ‘ каждой минутой голос у нее все менее и менее сердитый. џ
поклЯнусь, что через час, от силы через два, уже не будет никакой опасности.
Ђ за утро Я не могу отвечать. Џоторопись, сахиб! џ позову ђама Џершада, и на
этот раз он не повернет назад. Ѓагаж  хорошо  обвЯзан брезентом? ќй, махаут,
ты,  тупица, слона длЯ  сахиба! €  скажи  им  там,  на том берегу,  что днем
переправы не будет.  „еньги? Ќет, сахиб. џ не из таких.  Ќет, нет, не возьму
даже на леденцы ребЯтишкам. Џосмотри сам, дом мой пуст, а Я уж старик.
     €ди, ђам Џершад! Ќу! “дачи тебе, сахиб.

     перевод Ќ. ‹ебедевой

         * ‘ЃЋђЌ€Љ "†€‡Ќњ „Ђ…’ ”Ћђ“" * 

        —…ђ…‡ ЋѓЋЌњ

     Џолицейский  пробиралсЯ  верхом  по ѓималайским  лесам, под  обомшелыми
дубами, а за ним трусил его вестовой.
     -- ‘кверное дело, Ѓхир ‘ингх, -- сказал полицейский. -- ѓде они?
     --  Ћчень  скверное  дело,--  откликнулсЯ  Ѓхир  ‘ингх.--  ’еперь  они,
конечно, жарЯтсЯ на  огне, но огонь тот пожарче, чем пламЯ  костра из  веток
хвойного дерева.
     --  Ѓудем надеЯтьсЯ, что  нет,  --  сказал  полицейский, --  ведь  если
позабыть о различиЯх между расами, это  историЯ  ”ранчески да  ђимини,  Ѓхир
‘ингх.
     Ѓхир ‘ингх  ничего  не  знал о ”ранческе да ђимини, поэтому  он  хранил
молчание,  пока они не добрались  до вырубки угольщиков, где умирающее пламЯ
шептало  "уит... уит... уит",  шурша и  порхаЯ  над белым пеплом. Љогда этот
костер  разгорелсЯ,  он,  наверное,  полыхал  очень  Ярко.  ‚  „онга-Џа,  на
противоположном склоне  долины,  люди  видели,  как оюнь  трепетал и пылал в
ночи,  и  говорили  между  собой,  что  угольщики  из  Љодру,  должно  быть,
перепились.
     Ќо  то  были  только  ‘акат ‘ингх  --  сипай сто  второго  пенджабского
туземного пехотного полка, и Ђтхира --  женщина, и  они горели...  горели...
горели...
     ‚от как все это случилось; донесение полицейского подтвердит мои слова.
     Ђтхира была женой Њаду -- угольщика,  одноглазого и злого. —ерез неделю
после свадьбы  он  отколотил Ђтхиру толстой палкой. ЊесЯц спустЯ сипай ‘акат
‘ингх, отпущенный из  полка на побывку, проходил по этим местам, направлЯЯсь
в прохладные горы, и волновал обитателей Љодру рассказами о военной службе и
славе и о том, в какой чести он у полковника сахиба-бахадура.
     € „ездемона, как „ездемоны всего мира,  слушала Ћтелло,  и, слушаЯ, она
полюбила.
     -- “  менЯ уже есть жена,-- говорил ‘акат  ‘ингх,-- но если  хорошенько
подумать, это неважно. Љроме того,  Я скоро должен вернутьсЯ в  полк; нельзЯ
же мне стать дезертиром -- ведь Я хочу дослужитьсЯ до хавалдара.
     „вустишие:

     Љогда б Я чести не любил,
     џ меньше бы любил тебЯ...--
     не имеет версии,  созданной  на ѓималаЯх, но  ‘акат  ‘ингх был близок к
тому, чтобы ее сочинить.
     -- Ќичего,--говорила Ђтхира, -- оставайсЯ со мной, а если Њаду приметсЯ
менЯ бить, отколоти его.
     --  ‹адно, -- согласилсЯ ‘акат ‘ингх и,  к  восторгу  всех угольщиков в
Љодру, жестоко избил Њаду.
     -- •ватит, -- проговорил ‘акат ‘ингх, спихнув Њаду под откос. -- ’еперь
мы будем спокойны.
     Ќо  Њаду вскарабкалсЯ наверх по травЯнистому склону и с гневом в глазах
бродил вокруг своей избушки.
     -- Ћн забьет менЯ до смерти, -- говорила Ђтхира ‘акату ‘ингху. -- “вези
менЯ.
     --  ‚ казармах  будет переполох. †ена вырвет мне бороду,  но  ничего,--
отвечал ‘акат ‘ингх.--џ тебЯ увезу.
     ‚ казармах  был  шумный  переполох, ‘акату ‘ингху рвали бороду, и  жена
‘аката ‘ингха ушла жить к своей матери, забрав с собой детей.
     -- ќто хорошо, -- сказала Ђтхира, и ‘акат ‘ингх согласилсЯ:
     -- „а, это хорошо.
     €так, Њаду осталсЯ  в избушке, из которой была видна всЯ долина  вплоть
до „онга-Џа,  и  жил  один, но ведь никто спокон  веку не сочувствовал таким
незадачливым мужьЯм, как он.
     Њаду  пошел  к   „жасин-„адзе,  колдуну,  хранившему  ѓолову  ѓоворЯщей
ЋбезьЯны.
     -- ‚ерни мне мою жену,--сказал Њаду.
     -- Ќе смогу, -- отозвалсЯ „жасин-„адзе, -- пока ты не заставишь ‘атледж
течь вверх, к „онга-Џа.
     -- ѓовори  дело, --  приказал Њаду и взмахнул топором над белой головой
„жасин-„адзе.
     --   Ћтдай   все  свои  деньги   деревенским  старейшинам,   --  молвил
„жасин-„адзе, -- и  они созовут  совет общины, а совет  прикажет  твоей жене
вернутьсЯ.
     €так, Њаду  отдал все  свое  состоЯние,  заключавшеесЯ в  двадцати семи
рупиЯх,  восьми анах, трех  пайсах  и  серебрЯной цепочке,  общинному совету
Љодру. Ђ затем предсказаниЯ „жасин-„адзе оправдались.
     Ѓрата Ђтхиры послали в полк ‘аката ‘ингха, чтобы призвать Ђтхиру домой.
‘акат ‘ингх  пинками  заставил его  разок пробежатьсЯ вокруг казармы,  погом
передал хавалдару, который огхлестал его поЯсным ремнем.
     -- ‚ернись! -- вопил брат Ђтхиры.
     -- Људа? -- спросила Ђтхира.
     -- Љ Њаду, -- ответил он.
     -- Ќикогда, -- сказала она.
     --  Ќу,  так „жасин-„адзе тебЯ проклЯнет,  и ты засохнешь, как  дерево,
которое ободрали весной, -- сказал брат Ђтхиры.
     Ђтхира заснула с мыслЯми обо всем этом.
     Ќаутро она захворала ревматизмом.
     --  џ уже  начинаю  сохнуть,  как дерево,  которое  ободрали  весной,--
промолвила она. -- ќто все проклЯтие „жасин-„адзе.
     €  она действительно начала сохнуть, ибо сердце ее высохло от страха, а
те, кто верит в проклЯтиЯ, от проклЯтий и умирают. ‘акату ‘ингху тоже  стало
страшно, ибо он любил Ђтхиру больше жизни.
     Џрошло  два  месЯца,  и вот брат Ђтхиры  уже снова стоЯл за казармами и
визжал:
     -- Ђга! ’ы сохнешь. ‚ернись!
     -- ‘кажи лучше, что мы вернемсЯ оба, -- проговорил ‘акат ‘ингх.
     -- џ вернусь, -- сказала Ђтхира.
     -- „а, но когда же? -- спросил брат Ђтхиры.
     -- Љогда-нибудь рано поутру, -- ответил ‘акат  ‘ингх и пошел  просить у
полковника сахиб-бахадура недельный отпуск.
     -- џ сохну, как дерево, которое ободрали весной!--стонала Ђтхира.
     -- ’ебе скоро станет лучше, -- говорил ‘акат ‘ингх и наконец  рассказал
ей о том, что задумал, и оба они тихо рассмеЯлись, ибо любили друг друга. Ќо
с того часа Ђтхире стало лучше.
     Ћни  уехали  вместе;  путешествовали  в  вагоне  третьего  класса,  как
полагалось  по  воинскому уставу,  а потом в  повозке -- по низким  горам  и
пешком  --  по высоким.  Ђтхира  вдыхала  сосновый запах своих  родных  гор.
влажных ѓималайских гор.
     -- •орошо быть живыми, -- промолвила Ђтхира.
     --  •а!  --  произнес ‘акат ‘ингх.  -- ѓде дорога  на Љодру и  где  дом
лесника?..
     --  „венадцать  лет  назад  оно  стоило сорок  рупий,--  сказал лесник,
отдаваЯ свое ружье.
     --  ‚от тебе двадцать, -- сказал ‘акат  ‘ингх, -- а пули дашь мне самые
лучшие.
     -- Љак хорошо быть живыми, -- задумчиво промолвила Ђтхира, вдыхаЯ запах
соснового перегноЯ;  и они стали ждать, пока  ночь не  опуститсЯ  на Љодру и
„онга-Џа.
     Ќа  вершине горы, выше избушки, был заготовлен  костер из сухих дров --
это Њаду сложил его, собираЯсь пережигать уголь на другой день.
     --  Њолодец Њаду -- избавил  нас от этого труда, -- сказал ‘акат ‘ингх,
наткнувшись  на  костер, сложенный квадратом;  каждаЯ  сторона его достигала
двенадцати футов, а высота -- четырех. -- Џодождем, пока не взойдет луна.
     Љогда луна взошла, Ђтхира преклонила колено на костре.
     -- Ѓудь у менЯ хотЯ бы казеннаЯ винтовка, -- с досадой проговорил ‘акат
‘ингх, косЯсь на перевЯзанный проволокой ствол лесникова ружьЯ.
     -- Џоспеши, -- сказала Ђтхира, и ‘акат ‘ингх поспешил; но Ђтхира уже не
спешила.  ’огда  он  поджег костер  со  всех четырех  углов и влез на  него,
перезарЯжаЯ ружье.
     џзычки  пламени стали пробиватьсЯ  между толстыми бревнами,  поднимаЯсь
над хворостом.
     -- Џравительству не худо бы обучить нас спускать курок ногой, -- мрачно
проворчал ‘акат ‘ингх, обращаЯсь к луне.
     ’о было последнее суждение сипаЯ ‘аката ‘ингха.

     ђано утром Њаду пришел на  огнище, вскрикнул от ужаса и побежал  ловить
полицейского, объезжавшего округ.
     -- ќтот низкорожденный сгубил дрова длЯ углЯ, а стоили они целых четыре
рупии, -- задыхалсЯ Њаду. -- Љроме того, он  убил мою жену и оставил письмо,
которое Я не могу прочесть; оно привЯзано к сучку на сосне.
     ЏрЯмым  писарским  почерком,  усвоенным в  полковой школе, сипай  ‘акат
‘ингх написал:
     "…сли что  от  нас  останетсЯ,  сожгите  нас  вместе, ибо мы  совершили
надлежащие  молитвы. Љроме того, мы проклЯли Њаду и Њалака, брата Ђтхиры, --
оба они злые люди. Џередайте мое почтение полковнику сахиб-бахадуру".

     Џолицейский  долго  и  пытливо смотрел на брачное  ложе из  красного  и
белого  пепла, на котором,  тускло чернеЯ,  лежал ствол лесникова ружьЯ.  Ћн
рассеЯнно ткнул каблуком со шпорой полуобугленное бревно; с треском взлетели
искры.
     -- ‘овершенно необычайные люди, -- проговорил полицейский.
     "“иу... уиу... уию",--шептали Язычки пламени.
     Џолицейский включил  в  свое донесение  одни лишь  голые факты, так как
пенджабское правительство не поощрЯет романтики.
     --  ’ак кто же уплатит мне эти  четыре  рупии?  -- ныл Њаду. перевод Њ.
ЉлЯгиной-Љондратьевой


        ѓЋђЋ„ ‘’ђЂЌЋ‰ ЌЋ—€

     ’ЯжелаЯ,  влажнаЯ жара,  покрывалом  нависшаЯ  над  ликом земли,  убила
всЯкую надежду на  сон.  †аре словно  помогали цикады, а  цикадам --  воющие
шакалы.  Ќевозможно  было тихо  сидеть  в  темном  пустом  доме,  где  гулко
отдавались  все звуки, и слушать,  как панкха хлопает  по замершему воздуху.
Џоэтому Я в десЯть часов вечера поставил свою трость на  землю посреди сада,
чтобы  посмотреть,  в  какую  сторону  она  упадет.  Ћна  показала прЯмо  на
освещенную  луной дорогу в ѓород ‘трашной Ќочи.  ‡вук  ее падениЯ встревожил
зайца. Ћн  выскочил  из своей норы и помчалсЯ к заброшенному  мусульманскому
кладбищу,   где   безжалостно   обнаженные   июльскими   ливнЯми   черепа  с
отвалившимисЯ  челюстЯми  и   берцовые   кости  с   утолщениЯми  на   концах
поблескивали, как  перламутр,  на  изрытой  дождем  почве. Ќагретый воздух и
тЯжкаЯ землЯ  заставлЯли даже мертвецов вылезать наверх  в поисках прохлады.
‡аЯц присел, с  любопытством  понюхал закоптелый  осколок лампы  и скрылсЯ в
тени тамарисковой рощицы.
     ‹ачужка  ткача циновок, прикорнувшаЯ к индуистскому храму,  была набита
спЯщими людьми, похожими  на  трупы в саванах. ‚верху сиЯло  немигающее  око
луны.  Њрак  все-таки создает ощущение  прохлады, пусть ложное. ’рудно  было
поверить, что льющийсЯ  сверху поток света не  теплый. Ќе такой горЯчий, как
солнце, но все же  томительно теплый, он, казалось, нагревал тЯжелый воздух.
ЏрЯмаЯ, как брус шлифованной стали, пролегала дорога к ѓороду ‘трашной Ќочи,
и  по  обеим  сторонам  ее  лежали  тела,  скорчившиесЯ  на  своих  ложах  в
причудливых  позах,  -- сто  семьдесЯт человеческих тел.  Ћдни-закутанные  в
белое,  с завЯзанными ртами; другие -- обнаженные  и при Ярком свете черные,
как  эбеновое  дерево.  Ђ одно  -- то, что  лежало лицом кверху  с  отвисшей
челюстью, вдали от других, -- серебристо-белое и пепельно-серое.
     "ќтот спЯщий  -- прокаженный; остальные -- усталые кули, слуги,  мелкие
лавочники  и  возчики с ближней стоЯнки  повозок. Њесто действиЯ --  главнаЯ
дорога в город ‹ахор, а ночь жаркаЯ, августовскаЯ". ‚от и все, на что стоило
смотреть, но отнюдь не все, что  можно было видеть. Љолдовство лунного света
разлилось  повсюду,  и  мир пугающе  преобразилсЯ.  „линнаЯ  вереница  нагих
"мертвецов" с окоченевшей  "серебрЯной статуей"  в конце  не  радовала глаз.
‡десь  лежали только мужчины.  ’ак,  значит,  женщины были  обречены спать в
душных глинобитных лачугах --  если только они могли спать! ‘ердитый детский
плач, донесшийсЯ с низкой землЯной крыши, ответил на этот вопрос. ѓде  дети,
там  должны быть и матери, чтобы  смотреть за детьми. ‚  эти душные  ночи им
нужен уход.  —ернаЯ, круглаЯ, как шар, головка выглЯнула  из-за  карниза,  и
тонкаЯ, до жалости  тонкаЯ коричневаЯ ножка свесилась на  водосточный желоб.
ђезко звЯкнули стеклЯнные браслеты; женскаЯ  рука на мгновение поЯвилась над
парапетом, обвилась  вокруг худенькой шейки, и упиравшегосЯ ребенка оттащили
назад  и  водворили  в  кроватку. ’онкий,  высокий визг его замер в  плотном
воздухе, едва  зазвучав, ибо даже чадам этой земли было слишком жарко, чтобы
плакать.
     ‘нова тела; снова куски освещенной лунным светом белой дороги; вереница
сонных  верблюдов,  отдыхающих в  стороне;  мелькнувшие  призраки  убегающих
шакалов;  извозчичьи лошади, заснувшие  в  сбруе; деревЯнные повозки, обитые
медными  гвоздЯми, мерцающими в лунном  свете, и -- снова  тела,  как трупы.
‚сюду, где  только есть  тень: от воза  ли  с  зерном,  стоЯщего с поднЯтыми
оглоблЯми,  от древесного ли ствола, от  спиленного ли бревна, пары бамбуков
или охапки тростника,  -- всюду землЯ усеЯна  ими. Ћни лежат в ослепительном
лунном свете; некоторые -- ничком, скрестив руки, в пыли; иные -- закинув за
голову  сжатые  ладони; одни --  свернувшись клубком, как собаки;  другие --
свесившись  с повозок,  как  пустые  джутовые мешки;  третьи  -- скрюченные,
прижавшие голову к коленЯм. Ѓыло бы как-то спокойнее, если б они храпели; но
они  не храпЯт, и  сходство  их с трупами  нарушаетсЯ разве только  тем, что
тощие собаки, обнюхав их, отходЯт  прочь. Љое-где крошечный ребенок лежит на
ложе отца, и  всегда его обнимает охранЯющаЯ рука. Ќо большинство детей спит
с матерЯми на крышах. ‚едь можно всего ожидать от желтых, белозубых бродЯчих
собак, рыщущих вблизи темных тел.
     €з пасти  „елийских ворот вырвалсЯ поток удушливо-жаркого воздуха,  и Я
чуть  было не  отказалсЯ от  своего намерениЯ войти в ѓород ‘трашной Ќочи. ‚
нем  смешались все  скверные  запахи  -- животные и растительные,--  которые
успевает накопить окруженный стенами город в течение днЯ и ночи. ќтот воздух
так  жарок,  что,  по  сравнению  с  ним,  жара  в  недвижных  пизанговых  и
апельсиновых  рощах  за городскими  стенами покажетсЯ прохладой. „а  поможет
небо всем больным людЯм и маленьким детЯм, лежащим внутри города этой ночью!
‚ысокие стены домов все  еще Яростно излучают тепло,  а из темных  переулков
несет зловонием,  способным отравить буйвола. Ќо буйволам оно нипочем. ‘тадо
их  шествует по безлюдной главной улице;  изредка  животные останавливаютсЯ,
прижимают тЯжелые  морды к закрыгым ставнЯм лавки зерноторговца  и  фыркают,
как дельфины.
     Џотом  наступает  безмолвие --  безмолвие, пронизанное  ночными  шумами
большого  города. …два, но только едва, слышатсЯ  звуки какого-то  струнного
инструмента.  ‚ысоко  над  моей  головой кто-то  распахивает  окно,  и  стук
деревЯнной  рамы  гулко  отдаетсЯ в пустой  улице. Ќа  одной из крыш  громко
пыхтит хукка, а люди тихо беседуют под бульканье воды. ‚ другом месте,  чуть
подальше,  разговор  слышен отчетливей.  ЋсвещеннаЯ  щель  прорезает  слегка
раздвинутые ставни лавки. ‚нутри  ее купец со щетинистой бородой  и усталыми
глазами  подводит  баланс  в  счетных  книгах, окруженный тюками  ситца. ’ри
фигуры, закутанные в покрывала, сидЯт  рЯдом с ним и времЯ от времени ронЯют
какое-то замечание. Љупец делает запись в книге, потом говорит что-то, потом
проводит ладонью по  потному  лбу.  †ара  на  тесной  улице  ужасна.  ‚нутри
торговых  помещений  она,  должно быть,  почти невыносима. Ќо работа  упорно
продолжаетсЯ: запись, гортанное ворчанье  и взмах поднЯтой руки следуют друг
за другом с точностью часового механизма.
     Џолицейский -- без чалмы  и крепко уснувший -- лежит поперек улицы,  на
пути  к  мечети  ‚азир-•ана.  Џолоса  лунного света падает на  лоб  и  глаза
спЯщего, а он  не  пошевельнетсЯ. ЃлизитсЯ полночь,  но  жара как  будто все
усиливаетсЯ. ЋткрытаЯ площадь перед мечетью усеЯна телами, и  надо тщательно
выбирать путь,  чтобы  не  наступить  на них. ‹унный  свет  ложитсЯ широкими
косыми  полосами  на облицованный цветными изразцами высокий фасад мечети, и
каждый голубь, дремлющий в  нишах и углублениЯх каменной кладки, отбрасывает
короткую, маленькую тень. Љакие-то призраки, закутанные  в покрывала, устало
поднимаютсЯ со своих постелей и уплывают в темные глубины зданиЯ. “дастсЯ ли
мне сейчас взойти на верхушку высокого минарета и оттуда посмотреть вниз, на
город? ‚о всЯком случае, стоит попытатьсЯ -- возможно, что дверь на лестницу
не заперта. Ћна  не заперта,  но  крепко  спЯщий  сторож  лежит  на  пороге,
повернув  лицо  к  луне.  ‡аслышав шум приближающихсЯ шагов, из его  тюрбана
выскакивает крыса. —еловек  мычит, на  минуту открывает глаза, повертываетсЯ
на  другой бок и  снова  засыпает. ‚есь  зной нескольких свирепых  индийских
летних месЯцев скопилсЯ в  черных, как деготь,  полированных стенах винтовой
лестницы. Ќа  полпути мне попадаетсЯ что-то живое,  теплое и пушистое, и оно
сопит. ѓонимое со ступеньки на  ступеньку  шумом моих шагов, оно вспархивает
вверх и оказываетсЯ желтоглазым рассерженным коршуном. „есЯтки коршунов спЯт
на  этом  и на других  минаретах и  ниже --  на куполах. Ќа этой высоте чуть
прохладнее, во всЯком  случае  воздух тут менее душный, и,  освеженный им, Я
начинаю смотреть на ѓород ‘трашной Ќочи.
     „оре мог  бы нарисовать его! ‡олЯ мог бы  описать  его --  это  зрелище
тысЯчных толп,  спЯщих в лунном свете и в тени, рожденной луною. Љрыши домов
кишат  мужчинами, женщинами и детьми, и  воздух полон  неопределенных шумов.
Ћни не знают покоЯ, эти жители  ѓорода  ‘трашной Ќочи, и не мудрено, что  не
знают. —удо, что они еще могут дышать. ‚нимательно всматриваЯсь в эти толпы,
можно заметить,  что они почти  так же суетливы,  как дневнаЯ толпа;  но шум
теперь  приглушен. ‚езде, куда только падает  Яркий  свет, видно, как спЯщие
поворачиваютсЯ с боку на бок, переносЯт свои постели на другое место и снова
раскладывают их. ‚о дворах, похожих на Ямы, -- такое же движение.
     ЃезжалостнаЯ луна обнажает все это. Ћна  обнажает и равнины за городом,
и  кое-где, за его стенами,  кусок реки  ђави шириной  в ладонь. Ћбнажает  и
брызги мерцающего серебра на крыше дома,  почти  под самым минаретом мечети.
Љакой-то несчастный встал,  чтобы  вылить кувшин воды на свое  разгорЯченное
тело;  и плеск падающей  струи  едва достигает слуха. „ва или три человека в
дальних углах ѓорода ‘трашной Ќочи следуют его примеру, и вода сверкает, как
гелиографические сигналы.  Ћблачко  ползет  по  лику  луны,  и  город с  его
обитателЯми,  ранее отчетливо  вычерченный  черным по  белому,  расплываетсЯ
черными, все более черными пЯтнами. Ќо не умолкает беспокойный шум -- вздохи
огромного  города,  истомленного жарой, и  народа, тщетно ищущего покоЯ.  Ќа
крышах  спЯт  лишь женщиныпростолюдинки. Ђ какаЯ  теперь, должно быть, пытка
лежать в  решетчатых зананах, где еще теплЯтсЯ немногие ночники!  ‘низу,  со
двора, доноситсЯ шум  шагов. ќто муэдзин,  верный  долгу  свЯщеннослужитель;
хотЯ ему следовало ЯвитьсЯ сюда  уже час назад, чтобы возвестить правоверным
о том, что молитва лучше сна -- сна, который все равно не сойдет, на город.
     Њуэдзин  с  минуту  нащупывает  дверь одного  из  минаретов,  ненадолго
скрываетсЯ,  и  вот,  подобный  реву  быка,  великолепный громовой  бас  уже
возвещает,  что  человек поднЯлсЯ на верхушку минарета.  Ќаверное, клич этот
слышен  даже на берегах самой обмелевшей ђави! ‚близи, через двор, он звучит
почти подавлЯюще. Ћблако уплывает, и муэдзин  черным силуэтом выделЯетсЯ  на
фоне неба;  руки его приложены  к  ушам, а  широкую  грудь вздымает движение
легких.
     "Ђллах акбар!" Џотом пауза,  во времЯ которой другой муэдзин, где-то  в
стороне ‡олотого  •рама, подхватывает  клич "Ђллах  акбар". ‘нова  и  снова,
четыре раза подрЯд. —еловек двенадцать уже встали. "‘видетельствую,  что нет
божества,  кроме  бога!.." —то  за  великолепный клич-это  исповедание веры,
десЯтками поднимающее людей с их постелей в полночь! …ще раз муэдзин громово
кричит  ту  же фразу,  трепеща от неистовства своего голоса, и вот вблизи  и
вдалеке  воздух  ночи  начинает  гудеть  от  кликов:   "Њохаммед  --  пророк
господень!"  ЉажетсЯ, что  он  бросает  вызов дальнему горизонту, где летнЯЯ
зарница играет  и  вскидываетсЯ,  как  обнаженный  меч. ‚се муэдзины  города
кричат громким голосом,  и кое-где  на  крышах домов люди преклонЯют колени.
„олгаЯ пауза предшествует  последнему выкрику: "‹а иллаха илла алла",  --  и
тишина замыкаетсЯ на нем, как пресс на тюке хлопка.
     Њуэдзин спускаетсЯ по темной лестнице, спотыкаЯсь и что-то бормоча себе
в  бороду. Ћн проходит под входной аркой  и исчезает.  € тогда душнаЯ тишина
нависает  над ѓородом  ‘трашной  Ќочи. Љоршуны на  минаретах снова засыпают,
сопЯ  еще громче,  горЯчий ветер веет  то порывами, то вЯлыми дуновениЯми, а
луна  сползает  к горизонту. Ћблокотившись на парапет башни, можно просидеть
тут до самой зари, глЯдЯ  и дивЯсь  на этот истерзанный жарой улей. "Љак они
там живут внизу? Ћ чем  они  думают? Љогда они проснутсЯ?" ‘нова плеск воды,
льющейсЯ из кувшинов, слабый скрип деревЯнных кроватей, передвигаемых в тень
или к свету, страннаЯ музыка струнных инструментов, смЯгченнаЯ расстоЯнием и
превращеннаЯ им  в  нежный, жалобный плач, и один низкий раскат  отдаленного
грома.  ‚о  дворе  мечети сторож,  лежавший  на  пороге  минарета,  когда  Я
поднималсЯ, внезапно вскакивает во сне,  закидывает руки за голову, бормочет
что-то и снова валитсЯ навзничь. “баюканный сопением коршунов -- они  сопЯт,
как объевшиесЯ люди,--Я погружаюсь в  беспокойную дремоту, отметив, что  уже
пробило три часа, и, чувствуЯ, что  в воздухе ощущаетсЯ легкаЯ, очень легкаЯ
прохлада. ѓород теперь совершенно безмолвен, если не считать любовной  песни
какого-то бродЯчего пса. ‚се погружено в тЯжелый, мертвый сон.
     Ђ  теперь кажетсЯ,  что  мрак  длитсЯ  уже несколько недель.  ‚едь луна
зашла. „аже собаки утихли, и Я жду первого проблеска зари, чтобы уйти домой.
‘нова шум шаркающих шагов.  ‘ейчас начнетсЯ утренний  призыв,  а  моЯ ночнаЯ
стража кончитсЯ. "Ђллах акбар! Ђллах  акбар!" ‚осток сереет,  потом желтеет,
принимаЯ  цвет  шафрана; предрассветный ветер  прилетает,  словно призванный
муэдзином, и ѓород ‘трашной Ќочи, как один  человек, встает со своего ложа и
поворачиваетсЯ лицом к светлеющему дню. ‘ возвратом жизни возвращаютсЯ шумы.
‘начала  слышитсЯ тихий шорох, потом глубокое, низкое гудение --  ведь город
сейчас  весь на крышах. Ќа веках моих лежит бремЯ сна, который слишком долго
откладывалсЯ, и Я выхожу из минарета во двор и потом наружу, на площадь, где
спЯщие уже встали, убрали  свои постели и собираютсЯ курить  утреннюю хукку.
ЊинутнаЯ свежесть воздуха исчезла, и стало по-прежнему жарко.
     -- Ѓудьте добры, сахиб, дайте дорогу!
     —то это?  €з полумрака выступают люди, что-то несущие на  плечах,  и  Я
отхожу назад.  ќто  труп женщины,  который отправлЯют  на  гхат  сожжениЯ, и
кто-то объЯснЯет:
     -- Ћна умерла в полночь от жары.
     €так, город был не только ѓородом Ќочи, но и ѓородом ‘мерти.
     перевод Њ. ЉлЯгиной-Љондратьевой


        „†Ћђ„†€-ЏЋђ„†€

     „жорджи-Џорджи, ну и нахал!
     ‚сех девчонок целовал.
     Ђ девчонки -- обижатьсЯ,
     „а за „жорджи не угнатьсЯ.

     …сли вы считаете, что человек не вправе  войти рано утром в собственную
гостиную,  когда  горничнаЯ наводит там порЯдок и  стирает пыль, то имейте в
виду, что понЯтиЯ добра  и зла, существующие у цивилизованных людей, которые
едЯт на фарфоре и носЯт в нагрудном кармане визитные карточки, неприменимы в
стране, где жизнь еще  только входит в колею. Љогда другие, высланные вперед
на  черную работу,  все приготовЯт  к  вашему приему, тогда,  в  свой черед,
можете  приезжать и вы, захватив с собой светские  нравы. „есЯть ‡аповедей и
все  прочие  причиндалы  в  сундуках  со  своими  пожитками.  ’ам,  куда  не
распространЯютсЯ  законы …е  Љоролевского ‚еличества,  бессмысленно  ожидать
соблюдениЯ  иных,  менее  великих  предписаний.  Љ   людЯм,  идущим  впереди
колесницы ЏриличиЯ и ЏорЯдка, нельзЯ подходить  с теми же  мерками, что  и к
домоседам, достигающим известных степеней.
     Ќе так давно область распространениЯ  законов …е ‚еличества кончалась в
нескольких  милЯх к  северу  от населенного  пункта ’аемьо  на реке €равади.
„остигало  сюда  и  Ћбщественное  Њнение,   не  очень   могущественное,   но
достаточное, чюбы держать людей в рамках. Ќо потом Њинистерство объЯвило, чю
законы  …е ‚еличества надо продвинуть до Ѓамо  и  китайской границы, войскам
был  дан приказ,  и некоторые  частные  лица, всегда  стремЯщиесЯ быть  чуть
впереди наступлениЯ цивилизации, двинулись на север вместе с нашими частЯми.
ќто  были  люди, в  жизни  не сдавшие ни одного экзамена и не годившиесЯ длЯ
службы  в  бюрократическом  аппарате  старых  колоний  из-за  своей излишней
прЯмолинейности. Џравительство  поспешило прибрать к  рукам  и новую  Ѓирму,
сведЯ в ней жизнь к бесцветному среднеиндийскому уровню, но  перед этим  был
короткий  период,   когда  сильные  мужчины  были  там  остро  необходимы  и
пользовались правом свободной инициативы.
     ‘реди таких предтеч –ивилизации был некто „жорджи-Џорджи, которого  все
знакомые  признавали  сильным мужчиной. Љ тому времени, когда пришел  приказ
нарушить границу, он служил в Ќижней Ѓирме,  а звали его так  потому, что он
умел, совсем как  бирманцы,  петь  туземную песню, в  которой  первые  слова
звучат очень похоже на "„жорджи-Џорджи". Љто бывал  в Ѓирме, знает ее, в ней
говоритсЯ про большую лодку, котораЯ пыхтит: "Џуф! Џуф! Џуфф!"  „жорджи  пел
ее,  аккомпанируЯ  себе  на банджо, а слушатели  восторженно кричали,  и шум
разносилсЯ далеко по тиковому лесу.
     Џотом он подалсЯ в ‚ерхнюю Ѓирму -- человек, не верЯщий ни в бога, ни в
черта, зато умеющий  внушить к себе уважение и успешно  выполнЯющий  сложные
полувоенные  обЯзанности,  которые выпадали  в  те дни на  долю  многих.  Ћн
работал у  себЯ в  конторе и времЯ от времени угощал за своим столом молодых
офицеров, когда  измотанный лихорадкой карательный отрЯд забредал к  нему на
пост. Ћн и сам не давал спуску о