каждаЯ  строчка дышала  доверчивостью, какую  Я
привык видеть  на ее лице,-- и при всем  том  масса грамматических ошибок, а
знаков препинаниЯ почти совсем не было.
     Ќе  прошло  и  полгода, как Я получил в высшей  степени  поэтическое  и
восторженное письмо, начинавшеесЯ словами: "џ полюбила". Љ этому письму была
приложена  фотографиЯ,  изображавшаЯ  молодого  мужчину  с бритым  лицом,  в
широкополой  шлЯпе  и  с  пледом,  перекинутым через плечо.  ‘ледующие затем
письма  были  по-прежнему   великолепны,  но  уж  показались  в  них   знаки
препинаниЯ, исчезли грамматические ошибки и сильно  запахло от них мужчиною.
ЉатЯ  стала писать мне  о том, что  хорошо бы где-нибудь  на ‚олге построить
большой театр не иначе, как на паЯх, и  привлечь к этому предприЯтию богатое
купечество  и  пароходовладельцев; денег  было бы  много,  сборы  громадные,
актеры играли бы на условиЯх товарищества...  Њожет быть, все это и  в самом
деле хорошо, но мне  кажетсЯ, что подобные  измышлениЯ могут исходить только
из мужской головы.
     Љак  бы  то  ни  было,  полтора-два  года,  по-видимому,  псе  обстоЯло
благополучно: ЉатЯ  любила, верила в свое дело и была счастлива; но  потом в
письмах Я  стал замечать Явные признаки  упадка. Ќачалось с  того,  что ЉатЯ
пожаловалась мне на  своих товарищей -- это первый и самый зловещий симптом;
если молодой  ученый или литератор  начинает свою деЯтельность  с  того, что
горько  жалуетсЯ на ученых  или  литераторов,  то  это  значит, что  он  уже
утомилсЯ и не  годен длЯ дела. ЉатЯ писала мне,  что ее товарищи не посещают
репетиций  и  никогда не знают ролей;  в постановке нелепых пьес и в  манере
держать себЯ на сцене видно у каждого из них полное неуважение  к публике; в
интересах сбора, о котором только и говорЯт, драматические актрисы унижаютсЯ
до пениЯ шансонеток, а трагики поют куплеты, в которых смеютсЯ над  рогатыми
мужьЯми и над  беременностью неверных  жен и т. д. ‚ общем надо  изумлЯтьсЯ,
как это  до сих пор  не погибло еще провинциальное  дело  и  как  оно  может
держатьсЯ на такой тонкой и гнилой жилочке.
     ‚ ответ  Я  послал  Љате длинное и,  признатьсЯ, очень скучное  письмо.
Њежду прочим  Я писал ей:  "Њне нередко  приходилось беседовать со стариками
актерами,  благороднейшими  людьми,  дарившими менЯ  своим расположением; из
разговоров с ними Я мог понЯть, что их деЯтельностью руководЯт не столько их
собственный разум и  свобода, сколько мода  и настроение общества; лучшим из
них приходилось  на  своем  веку  играть  и в  трагедии, и в  оперетке, и  в
парижских  фарсах, и в  феериЯх, и всегда одинаково им казалось, что они шли
по  прЯмому  пути и приносили пользу. ‡начит, как  видишь, причину зла нужно
искать не в актерах, а глубже, в самом искусстве и в отношениЯх к нему всего
общества".  ќто мое  письмо только раздражило Љатю. Ћна  мне ответила: "Њы с
вами поем из разных опер. џ  вам  писала не о  благороднейших людЯх, которые
дарили вас своим расположением, а о шайке пройдох, не  имеющих ничего общего
с благородством.  ќто  табун диких  людей,  которые попали на  сцену  только
потому, что  их не принЯли  бы нигде в другом месте, и которые называют себЯ
артистами   только  потому,   что  наглы.   Ќи  одного   таланта,  но  много
бездарностей,  пьЯниц, интриганов, сплетников.  Ќе могу  вам высказать,  как
горько мне, что искусство, которое  Я  так люблю, попало в  руки ненавистных
мне людей; горько, что лучшие люди видЯт зло только издали, не хотЯт подойти
поближе  и  вместо  того, чтоб  вступитьсЯ, пишут  тЯжеловесным слогом общие
места и никому не нужную мораль..." и так далее, все в таком роде.
     Џрошло еще немного  времени, и Я  получил такое письмо: "џ бесчеловечно
обманута. Ќе могу дольше жить. ђаспорЯдитесь моими деньгами, как это найдете
нужным. џ любила вас, как отца и единственного моего друга. Џростите".
     Ћказалось,  что и ее  он  принадлежал  тоже  к  "табуну  диких  людей".
‚последствии  по некоторым намекам Я мог  догадатьсЯ, что было  покушение на
самоубийство. ЉажетсЯ, ЉатЯ пробовала отравитьсЯ. Ќадо думать, что она потом
была серьезно больна, так как следующее письмо Я  получил уже из џлты, куда,
по  всей  вероЯтности,  ее  послали  доктора.  Џоследнее  письмо  ее  ко мне
содержало в себе просьбу возможно скорее выслать  ей в џлту тысЯчу  рублей и
оканчивалось оно так: "€звините, что письмо так  мрачно.  ‚чера Я похоронила
своего ребенка". Џрожив в Љрыму около года, она вернулась домой.
     Џутешествовала она около четырех лет,  и  во  все эти четыре года, надо
сознатьсЯ,  Я  играл по отношению к ней довольно незавидную и странную роль.
Љогда ранее  она объЯвила мне, что идет в  актрисы, и  потом писала мне  про
свою любовь, когда ею периодически овладевал дух расточительности и мне то и
дело приходилось, по ее  требованию, высылать ей  то тысЯчу, то две  рублей,
когда  она писала мне о своем намерении умереть и потом о смерти ребенка, то
всЯкий раз Я терЯлсЯ и все мое участие в ее  судьбе выражалось только в том,
что Я много  думал  и писал длинные, скучные письма, которых Я мог бы совсем
не писать. Ђ между тем ведь Я заменЯл ей родного отца и любил ее, как дочь!
     ’еперь  ЉатЯ живет в  полуверсте  от менЯ. Ћна нанЯла  квартиру в  пЯть
комнат и обставилась довольно комфортабельно и с присущим ей вкусом. …сли бы
кто  взЯлсЯ нарисовать ее обстановку, то преобладающим настроением в картине
получилась бы лень.  „лЯ ленивого тела --  мЯгкие кушетки, мЯгкие табуретки,
длЯ ленивых  ног  --  ковры,  длЯ ленивого  зрениЯ  -- линючие,  тусклые или
матовые цвета;  длЯ ленивой души  --  изобилие  на  стенах дешевых  вееров и
мелких  картин,  в  которых   оригинальность   исполнениЯ  преобладает   над
содержанием,  избыток столиков и полочек, уставленных совершенно ненужными и
не имеющими цены  вещами, бесформенные лоскутьЯ вместо  занавесей... ‚се это
вместе с боЯзнью Ярких цветов, симметрии и простора, помимо  дуюевной  лени,
свидетельствует еще и об  извращении естественного вкуса. Џо целым днЯм ЉатЯ
лежит на кушетке и читает книги,  преимущественно  романы и повести. €з дому
она выходит только раз в день, после полуднЯ, чтобы повидатьсЯ со мной.
     џ работаю, а ЉатЯ сидит недалеко от менЯ на диване, молчит и кутаетсЯ в
шаль, точно ей холодно. Ћттого ли, это она симпатична мне, или оттого, что Я
привык к ее  частым посещениЯм, когда она была еще  девочкой, ее присутствие
не мешает мне  сосредоточитьсЯ. €зредка Я задаю ей  машинально  какой-нибудь
вопрос, она дает очень  короткий ответ;  или  же, чтоб  отдохнуть минутку, Я
оборачиваюсь к ней и глЯжу, как она, задумавшись, просматривает какой-нибудь
медицинский журнал или газету. € в это  времЯ Я  замечаю, что на лице ее уже
нет   прежнего   выражениЯ   доверчивости.   ‚ыражение   теперь    холодное,
безразличное, рассеЯнное, как у пассажиров,  которым приходитсЯ долго  ждать
поезда.  Ћдета  она  поррежнему  красиво и  просто,  но небрежно; видно, что
платью и прическе немало достаетсЯ  от  кушеток  и  качалок,  на которых она
лежит по целым днЯм. € уж она не любопытна, как была прежде. ‚опросов она уж
мне  не задает, как будто все уж  испытала в жизни и не ждет услышать ничего
нового.
     ‚ исходе  четвертого часа в зале и в гостиной  начинаетсЯ движение. ќто
из консерватории вернулась ‹иза и привела с собою подруг. ‘лышно, как играют
на роЯли, пробуют голоса и хохочут;  в  столовой …гор накрывает  на  стол  и
стучит посудой.
     --  Џрощайте.-- говорит  ЉатЯ.--  ‘егоднЯ  Я  не зайду  к вашим.  Џусть
извинЯт. Ќекогда. Џриходите.
     Љогда Я  провожаю седо передней, она сурово оглЯдывает менЯ с головы до
ног и говорит с досадой:
     -- Ђ вы все худеете! Ћтчего не лечитесь? џ съезжу к ‘ергею ”едоровичу и
приглашу. Џусть вас посмотрит.
     -- Ќе нужно, ЉатЯ.
     -- Ќе понимаю, что ваша семьЯ смотрит! •ороши, нечего сказать.
     Ћна порывисто  надевает  свою  шубку,  и  в  это  времЯ из ее  небрежно
сделанной  прически  непременно падают на  пол  две-три шпильки.  ЏоправлЯть
прическу лень  и некогда; она неловко  прЯчет  упавшие локоны  под шапочку и
уходит.
     Љогда Я вхожу в столовую, жена спрашивает менЯ:
     -- “  тебЯ была сейчас  ЉатЯ? Ћтчего же  она не зашла к нам?  ќто  даже
странно...
     --  Њама! --  говорит ей укоризненно ‹иза.-- …сли не хочет, то  и бог с
ней. Ќе на колени же нам становитьсЯ.
     -- Љак  хочешь,  это пренебрежение.  ‘идеть  в  кабинете три часа  и не
вспомнить о нас. ‚прочем, как ей угодно.
     ‚арЯ  и  ‹иза  обе  ненавидЯт  Љатю.  Ќенависть  эта  мне  непонЯтна и,
вероЯтно, чтобы понимать ее, нужно быть женщиной. џ  ручаюсь головою, что из
тех  полутораста  молодых  мужчин, которых Я почти  ежедневно  вижу в  своей
аудитории, и  из той сотни пожилых, которых  мне приходитсЯ встречать каждую
неделю, едва ли найдетсЯ хоть один такой, который умел бы понимать ненависть
и  отвращение  к  прошлому Љати,  то есть  к  внебрачной  беременности  и  к
незаконному ребенку;  и в то  же времЯ Я никак  не могу припомнить ни  одной
такой знакомой мне женщины или девушки, котораЯ сознательно или инстинктивно
не питала бы в себе этих чувств. € это не оттого, что женщина добродетельнее
и чище мужчины: ведь добродетель  и чистота мало отличаютсЯ от порока,  если
они  не свободны от злого чувства. џ объЯснЯю это просто отсталостью женщин.
“нылое  чувство  состраданиЯ  и боль совести,  какие испытывает  современный
мужчина,  когда  видит несчастие, гораздо  больше  говорЯт мне  о культуре и
нравственном  росте,  чем ненависть и отвращение. ‘овременнаЯ женщина так же
слезлива  и  груба  сердцем,  как  и  в  средние века.  €  по-моему,  вполне
благоразумно поступают те, которые советуют ей воспитыватьсЯ как мужчина.
     †ена   не   любит  Љати  еще  за  то,   что  она   была  актрисой,   за
неблагодарность, за гордость, за эксцентричность и за все те  многочисленные
пороки, какие одна женщина всегда умеет находить в другой.
     Љроме  менЯ  и моей семьи, у нас обедают еще  две-три подруги дочери  и
Ђлександр Ђдольфович ѓнеккер, поклонник  ‹изы и  претендент на ее руку.  ќто
молодой  блондин,  не  старше   30   лет,  среднего   роста,  очень  полный,
широкоплечий,  с  рыжими  бакенами  около  ушей  и  с  нафабренными усиками,
придающими его полному, гладкому лицу какое-то игрушечное выражение. Ћдет он
в очень короткий пиджак, в  цветную жилетку,  в  брюки с  большими клетками,
очень  широкие сверху и очень узкие книзу,  и в желтые ботинки без каблуков.
ѓлаза  у него  выпуклые, рачьи, галстук похож  на рачью  шейку, и  даже, мне
кажетсЯ, весь  этот молодой человек издает запах ракового  супа. Ѓывает он у
нас ежедневно, но никто в моей семье не знает, какого  он происхождениЯ, где
училсЯ и на какие средства живет.  Ћн не играет и не поет, но имеет какое-то
отношение и к музыке и к  пению, продает где-то чьи-то роЯли, бывает часто в
консерватории,  знаком со всеми знаменитостЯми и распорЯжаетсЯ на концертах;
судит он о музыке с  большим авторитетом  и, Я  заметил,  с ним  охотно  все
соглашаютсЯ.
     Ѓогатые  люди  имеют всегда около себЯ приживалов;  науки  и  искусства
тоже.  ЉажетсЯ,  нет на свете такого  искусства или  науки, которые были  бы
свободны  от  присутствиЯ  "инородных  тел" вроде  этого г.  ѓнеккера. џ  не
музыкант и, быть может, ошибаюсь относительно ѓнеккера, которого, к тому же,
мало знаю.  Ќо слишком  уж кажутсЯ мне  подозрительными его авторитет  и  то
достоинство, с каким он стоит  около роЯлЯ  и слушает, когда кто-нибудь поет
или играет.
     Ѓудь вы  сто раз джентльменом  и тайным  советником, но если у вас есть
дочь, то вы ничем не гарантированы от того мещанства, которое часто вносЯт в
ваш дом и в ваше настроение  ухаживаниЯ, сватовство и свадьба. џ,  например,
никак не могу помиритьсЯ с тем торжественным выражением, какое бывает у моей
жены  всЯкий раз, когда сидит у нас ѓнеккер, не могу также помиритьсЯ с теми
бутылками  лафита, портвейна и хереса,  которые ставЯтсЯ  только ради  него,
чтобы он воочию убедилсЯ, как широко и роскошно мы живем. Ќе перевариваю Я и
отрывистого смеха ‹изы, которому она научилась в консерватории, и ее  манеры
щурить  глаза в то времЯ, когда у нас бывают мужчины. Ђ главное, Я никак  не
могу понЯть,  почему это ко мне  каждый  день  ходит и каждый  день со  мною
обедает существо, совершенно чуждое моим привычкам, моей науке, всему складу
моей  жизни, совершенно  непохожее на  тех людей,  которых  Я люблю. †ена  и
прислуга  таинственно шепчут, что "это жених", но Я все-таки  не понимаю его
присутствиЯ; оно возбуждает во мне такое же недоумение, как если  бы со мною
за стол посадили зулуса. € мне также кажетсЯ странным, что моЯ дочь, которую
Я привык считать ребенком, любит этот галстук, эти глаза, эти мЯгкие щеки...
     Џрежде  Я  любил  обед  или  был  к нему  равнодушен, теперь  же он  не
возбуждает во мне ничего, кроме скуки и раздражениЯ. ‘ тех  пор, как Я  стал
превосходительным и побывал в деканах факультета, семьЯ моЯ  нашла почему-то
нужным совершенно изменить наше меню и обеденные порЯдки. ‚место тех простых
блюд, к которым Я привык, когда был студентом и лекарем,  теперь менЯ кормЯт
супом-пюре, в котором плавают какие-то белые сосульки,  и почками в  мадере.
ѓенеральский  чин  и известность  отнЯли  у менЯ  навсегда и  щи,  и вкусные
пироги, и гусЯ с Яблоками, и леща с кашей. Ћни же отнЯли  у  менЯ  горничную
Ђгашу,  говорливую и смешливую старушку,  вместо которой подает теперь  обед
…гор, тупой и  надменный малый, с  белой перчаткой на правой руке.  Ђнтракты
коротки, но кажутсЯ  чрезмерно  длинными, потому что их нечем наполнить.  “ж
нет прежней веселости, непринужденных разговоров, шуток, смеха, нет взаимных
ласок и той радости, какаЯ волновала детей, жену и менЯ, когда мы сходились,
бывало, в столовой; длЯ  менЯ, занЯтого человека, обед был временем отдыха и
свиданиЯ, а  длЯ жены  и детей  праздником,  правда, коротким, но светлым  и
радостным,  когда  они знали,  что  Я  на  полчаса принадлежу  не  науке, не
студентам, а только им одним и больше никому. Ќет уже больше  уменьЯ пьЯнеть
от одной рюмки,  нет Ђгаши, нет леща  с кашей,  нет того шума,  каким всегда
встречались  маленькие  обеденные  скандалы  вроде драки под  столом кошки с
собакой или падениЯ повЯзки с Љатаной щеки в тарелку с супом.
     Ћписывать теперешний обед так же невкусно, как есть его. Ќа лице у жены
торжественность,  напускнаЯ  важность   и   обычное  выражение  заботы.  Ћна
беспокойно  оглЯдывает  наши  тарелки  и  говорит:  "џ  вижу, вам  жаркое не
нравитсЯ... ‘кажите:  ведь не  нравитсЯ?" € Я должен отвечать: "Ќапрасно  ты
беспокоишьсЯ,  милаЯ,  жаркое  очень  вкусно".  Ђ  она: "’ы  всегда за  менЯ
заступаешьсЯ,  Ќиколай  ‘тепаныч,  и никогда не  скажешь правды.  Ћтчего  же
Ђлександр Ђдольфович так мало кушал?" и все в таком роде в продолжение всего
обеда. ‹иза отрывисто хохочет и щурит глаза,  џ глЯжу на обеих, и только вот
теперь за обедом длЯ менЯ совершенно Ясно, что внутреннЯЯ жизнь  обеих давно
уже  ускользнула  от  моего  наблюдениЯ.  “ менЯ  такое  чувство, как  будто
когда-то Я  жил  дома с  настоЯщей семьей,  а теперь  обедаю  в  гостЯх у не
настоЯщей  жены и вижу не настоЯщую ‹изу. Џроизошла в обеих резкаЯ перемена,
Я прозевал тот долгий процесс, по  которому эта перемена  совершалась, и  не
мудрено, что Я ничего не понимаю.  Ћтчего  произошла перемена? Ќе знаю. Ѓыть
может, всЯ беда в том, что жене и  дочери бог не дал такой же силы, как мне.
‘ детства Я привык противостоЯть внешним влиЯниЯм и закалил себЯ достаточно;
такие  житейские  катастрофы,  как  известность,  генеральство,  переход  от
довольства к  жизни не  по  средствам, знакомства со  знатью и  проч.,  едва
коснулись  менЯ, и Я осталсЯ цел и невредим; на слабых же, незакаленных жену
и ‹изу все это свалилось, как большаЯ снеговаЯ глыба, и сдавило их.
     Ѓарышни и ѓнеккер говорЯт о фугах, контрапунктах, о певцах и пианистах,
о Ѓахе  и Ѓрамсе,  а жена,  боЯсь, чтобы  ее не  заподозрили  в  музыкальном
невежестве, сочувственно улыбаетсЯ им и бормочет: "ќто прелестно... Ќеужели?
‘кажите..."  ѓнеккер  солидно   кушает,  солидно  острит   и  снисходительно
выслушивает замечаниЯ барышень. €зредка у  него  ЯвлЯетсЯ желание поговорить
на  плохом  французском Языке, и тогда он почему-то  находит нужным величать
менЯ votre exellence
     Ђ Я угрюм. ‚идимо, Я  всех  их  стеснЯю,  а они стеснЯют менЯ.  Ќикогда
раньше  Я  не  был  коротко знаком с сословным антагонизмом, но теперь  менЯ
мучает именно что-то вроде этого. џ стараюсь находить в ѓнеккере одни только
дурные черты, скоро нахожу их и терзаюсь, что на его жениховском месте сидит
человек не моего  круга. Џрисутствие его дурно влиЯет на менЯ еще и в другаЯ
отношении. Ћбыкновенно, когда Я остаюсь  сам  с собою или  бываю  в обществе
людей, которых люблю, Я никогда не думаю  о своих заслугах,  а  если начинаю
думать, то они представлЯютсЯ мне такими ничтожными, как будто Я стал ученым
только вчера; в присутствии же таких людей, как ѓнеккер, мои заслуги кажутсЯ
мне  высочайшей  горой,  вершина которой исчезает  в облаках, а  у  подножиЯ
шевелЯтсЯ едва заметные длЯ глаза ѓнеккеры.
     Џосле обеда Я  иду к себе  в кабинет  и  закуриваю  там свою  трубочку,
единственную  за  весь  день, уцелевшую от давно бывшей,  скверной  привычки
дымить от утра до ночи. Љогда Я  курю,  ко  мне входит жена и садитсЯ, чтобы
поговорить со мной. ’ак же, как и утром, Я заранее  знаю, о чем у нас  будет
разговор.
     --  Ќадо  бы  нам  с  тобой  поговорить серьезно,  Ќиколай  ‘тепаныч,--
начинает она.-- џ насчет ‹изы... Ћтчего ты не обратишь вниманиЯ?
     -- ’о есть?
     --  ’ы делаешь вид, что  ничего не замечаешь,  но  это нехорошо. ЌельзЯ
быть беспечным... ѓнеккер имеет насчет ‹изы намерениЯ... —то ты скажешь?
     -- —то он дурной человек, Я  не могу сказать, так как  не  знаю его, но
что он мне не нравитсЯ, об этом Я говорил тебе уже тысЯчу раз.
     -- Ќо так нельзЯ... нельзЯ...
     Ћна встает и ходит в волнении.
     -- ’ак нельзЯ  относитьсЯ к серьезному шагу...говорит она.-- Љогда речь
идет  о  счастье  дочери, надо  отбросить  все  личное.  џ знаю, он тебе  не
нравитсЯ... •орошо... …сли  мы откажем ему теперь, расстроим все,  то чем ты
поручишьсЯ, что ‹иза всю жизнь не будет жаловатьсЯ на нас? †енихов теперь не
бог  весть  сколько, и может случитьсЯ, что не представитсЯ другой партии...
Ћн  очень  любит  ‹изу и, по-видимому, нравитсЯ  ей...  Љонечно,  у него нет
определенного положениЯ, но что же делать? Ѓог даст, со временем определитсЯ
куда-нибудь. Ћн из хорошего семейства и богатый.
     -- Ћткуда тебе это известно?
     --  Ћн  говорил.  “  его отца в  •арькове большой  дом и  под •арьковом
имение.  Ћдним словом, Ќиколай ‘тепаныч, тебе  непременно  нужно  съездить в
•арьков.
     -- ‡ачем?
     -- ’ы разузнаешь там...  “  тебЯ там есть знакомые профессора, они тебе
помогут. џ бы сама поехала, но Я женщина. Ќе могу...
     -- Ќе поеду Я в •арьков,-- говорю Я угрюмо.
     †ена пугаетсЯ, и на лице ее поЯвлЯетсЯ выражение мучительной боли.
     -- ђади бога, Ќиколай ‘тепаныч! -- умолЯет она менЯ, всхлипываЯ.-- ђади
бога, сними с менЯ эту тЯжесть! џ страдаю!
     Њне становитсЯ больно глЯдеть на нее.
     -- •орошо, ‚арЯ,-- говорю Я ласково.-- …сли хочешь, то изволь, Я съезжу
в •арьков и сделаю все, что тебе угодно.
     Ћна  прижимает к  глазам платок и  уходит  к себе в  комнату плакать. џ
остаюсь один.
     Ќемного погодЯ приносЯт огонь. Ћт кресел и лампового колпака ложатсЯ на
стены  и пол знакомые, давно  надоевшие тени,  и  когда Я глЯжу  на них, мне
кажетсЯ,  что уже  ночь и что уже  начинаетсЯ моЯ  проклЯтаЯ  бессонница.  џ
ложусь в  постель,  потом встаю и хожу  по  комнате, потом  опЯть  ложусь...
Ћбыкновенно после  обеда,  перед вечером, мое нервное возбуждение  достигает
своего высшего  градуса.  џ начинаю без причины  плакать  и прЯчу голову под
подушку.  ‚ это  времЯ  Я боюсь, чтобы кто-нибудь не  вошел,  боюсь внезапно
умереть, стыжусь своих слез,  и в общем получаетсЯ в душе нечто нестерпимое.
џ чувствую, что долее Я не могу видеть ни  своей лампы, ни книг, ни теней на
полу,  не  могу  слышать  голосов,  которые  раздаютсЯ  в гостиной. ЉакаЯ-то
невидимаЯ  и  непонЯтнаЯ сила  грубо толкает менЯ  вон  из моей  квартиры. џ
вскакиваю, торопливо одеваюсь и осторожно, чтоб не заметили домашние, выхожу
на улицу. Људа идти?
     Ћтвет на этот вопрос у менЯ давно уже сидит в мозгу: к Љате.
     Џо обыкновению, она  лежит на  турецком диване или  на кушетке и читает
что-нибудь. “видев менЯ, она лениво поднимает  голову, садитсЯ и протЯгивает
мне руку.
     --  Ђ ты  все лежишь,-- говорю Я, помолчав  немного и  отдохнув.--  ќто
нездорово. ’ы бы занЯлась чем-нибудь!
     -- Ђ?
     -- ’ы бы, говорю, занЯлась чем-нибудь.
     -- —ем? †еншиЯа может быть только простой работницей или актрисой.
     -- Ќу что ж? …сли нельзЯ в работницы, иди в актрисы.
     Њолчит.
     -- ‡амуж бы выходила,-- говорю Я полушутЯ.
     -- Ќе за кого. „а и незачем.
     -- ’ак жить нельзЯ.
     -- Ѓез мужа? ‚елика важность! Њужчин сколько угодно, была бы охота.
     -- ќто, ЉатЯ, некрасиво.
     -- —то некрасиво?
     -- „а вот то, что ты сейчас сказала.
     ‡аметив,  что  Я  огорчен, и  желаЯ  сгладить дурное впечатление.  ЉатЯ
говорит:
     -- Џойдемте. €дите сюда. ‚от.
     Ћна ведет менЯ в маленькую, очень уютную  комнатку  и говорит, указываЯ
на письменный стол:
     -- ‚от...  џ приготовила длЯ вас. ’ут вы  будете заниматьсЯ. Џриезжайте
каждый день и привозите с собой работу. Ђ там дома вам только мешают. Ѓудете
здесь работать? •отите?
     —тобы не огорчить ее отказом, Я отвечаю ей, что заниматьсЯ у нее буду и
что  комната  мне очень нравитсЯ. ‡атем  мы оба садимсЯ в уютной  комнатке и
начинаем разговаривать.
     ’епло, уютнаЯ обстановка и присутствие симпатичного человека возбуждают
во мне теперь не чувство удовольствиЯ, как прежде, а сильный позыв к жалобам
и брюзжанию. Њне кажетсЯ почему-то, что если Я  поропщу  н пожалуюсь, то мне
станет легче.
     -- Џлохо дело, моЯ милаЯ! -- начинаю Я со вздохом.-- Ћчень плохо...
     -- —то такое?
     -- ‚идишь ли, в чем дело,  мой друг. ‘амое лучшее и самое  свЯтое право
королей  --  это право  помилованиЯ. € Я всегда чувствовал себЯ королем, так
как  безгранично   пользовалсЯ  этим   правом.  џ  никогда  не  судил,   был
снисходителен, охотно прощал всех направо и налево.  ѓде другие протестовали
и возмущались, там Я  только советовал и убеждал. ‚сю свою жизнь  Я старалсЯ
только  о  том,  чтобы мое  общество  было  выносимо  длЯ  семьи, студентов,
товарищей, длЯ прислуги. € такое  мое отношение к людЯм, Я знаю, воспитывало
всех, кому приходилось быть  около  менЯ. Ќо теперь  уж  Я не король. ‚о мне
происходит нечто такое, что прилично только рабам: в голове моей день и ночь
бродЯт  злые мысли, а  в  душе  свили себе  гнездо чувства, каких  Я не знал
раньше. џ и ненавижу, и презираю, и негодую, и возмущаюсь, и  боюсь. џ  стал
не в  меру строг, требователен, раздражителен, нелюбезен, подозрителен. „аже
то, что прежде давало мне повод только  сказать лишний каламбур и добродушно
посмеЯтьсЯ, родит  во мне  теперь  тЯжелое  чувство. €зменилась во мне и моЯ
логика: прежде Я презирал только  деньги, теперь же питаю злое  чувство не к
деньгам,  а  к богачам, точно  они  виноваты;  прежде  ненавидел  насилие  и
произвол, а теперь ненавижу людей, употреблЯющих насилие, точно виноваты они
одни, а не все мы, которые не умеем  воспитывать друг друга. —то это значит?
…сли новые мысли и новые чувства  произошли от перемены убеждений, то откуда
могла взЯтьсЯ эта перемена? ђазве мир стал хуже, а Я лучше, или раньше Я был
слеп  и  равнодушен?  …сли  же  эта  перемена  произошла  от  общего  упадка
физических и умственных сил -- Я ведь болен и каждый день терЯю в весе,-- то
положение  мое жалко:  значит, мои новые  мысли  ненормальны,  нездоровы,  Я
должен стыдитьсЯ их и считать ничтожными...
     --  Ѓолезнь  тут  ни при чем,-- перебивает  менЯ ЉатЯ.-- Џросто  у  вас
открылись глаза; вот и все. ‚ы увидели то, чего  раньше почему-то  не хотели
замечать. Џо-моему, прежде  всего вам нужно окончательно порвать с семьей  и
уйти.
     -- ’ы говоришь нелепости.
     -- ‚ы уж не любите их,  что ж  тут кривить  душой?  € разве это  семьЯ?
Ќичтожества! “мри они сегоднЯ, и завтра же никто не заметит их отсутствиЯ.
     ЉатЯ презирает жену и дочь так  же сильно, как те ее ненавидЯт. …два ли
можно в  наше  времЯ говорить  о праве людей  презирать друг друга.  Ќо если
стать на толку зрениЯ Љати и признать такое право существующим,  то все-таки
увидишь,  что  она  имеет такое  же право презирать жену  и ‹изу, как  те ее
ненавидеть.
     -- Ќичтожества! -- повторЯет она.-- ‚ы  обедали сегоднЯ? Љак же это они
не позабыли позвать  вас в  столовую?  Љак  это они до сих пор  помнЯт еще о
вашем существовании?
     -- ЉатЯ,-- говорю Я строго, -- прошу тебЯ замолчать.
     -- Ђ вы думаете, мне весело говорить о них? џ была бы рада совсем их не
знать. ‘лушайтесь же менЯ, мой дорогой: бросьте все и уезжайте. Џоезжайте за
границу. —ем скорее, тем лучше.
     -- —то за вздор! Ђ университет?
     -- € университет тоже. —то он вам? ‚се равно никакого толку. —итаете вы
уже  30  лет,  а  где  ваши  ученики?  Њного ли  у  вас  знаменитых  ученых?
‘очтите-ка!   Ђ  чтобы  размножать  этих   докторов,  которые  эксплоатируют
невежество и наживают  сотни  тысЯч, длЯ  этого не нужно быть талантливым  и
хорошим человеком. ‚ы лишний.
     -- Ѓоже мой, как ты  резка! -- ужасаюсь Я.--  Љак  ты  резка!  ‡амолчи,
иначе Я уйду! џ не умею отвечать на твои резкости!
     ‚ходит горничнаЯ  и зовет нас  пить  чай. Ћколо  самовара наш разговор,
слава богу,  менЯетсЯ. Џосле того,  как Я  уже пожаловалсЯ, мне хочетсЯ дать
волю другой своей старческой слабости -- воспоминаниЯм. џ рассказываю Љате о
своем прошлом и, к великому удивлению, сообщаю ей такие подробности, о каких
Я даже не подозревал, что они  еще целы в моей  памЯти. Ђ она слушает менЯ с
умилением, с гордостью, притаив дыхание. Ћсобенно Я люблю  рассказывать ей о
том, как Я когда-то училсЯ в семинарии и как мечтал поступить в университет.
     -- Ѓывало, гулЯю  Я  по  нашему семинарскому саду...-- рассказываю Я.--
„онесет ветер из какогонибудь  далекого кабака пиликанье гармоники  и песню,
или  промчитсЯ мимо семинарского  забора тройка с  колоколами,  и  этого уже
совершенно  достаточно,  чтобы чувство  счастьЯ вдруг  наполнило  не  только
грудь,  но  даже живот,  ноги,  руки...  ‘лушаешь гармонику  или  затихающие
колокола,  а сам воображаешь себЯ  врачом  и  рисуешь картины -- одна другой
лучше. €  вот, как видишь,  мечты мои  сбылись. џ  получил больше,  чем смел
мечтать.  ’ридцать  лет   Я  был  любимым  профессором,  имел   превосходных
товарищей, пользовалсЯ почетною известностью. џ любил,  женилсЯ по страстной
любви, имел детей.  Ћдним словом,  если оглЯнутьсЯ назад,  то всЯ  моЯ жизнь
представлЯетсЯ мне красивой,  талантливо  сделанной композицией.  ’еперь мне
остаетсЯ только не испортить финала. „лЯ этого нужно умереть по-человечески.
…сли смерть в самом  деле опасность, то нужно встретить ее так, как подобает
это  учителю,  ученому и  гражданину христианского  государства:  бодро и со
спокойной душой. Ќо Я порчу финал. џ утопаю, бегу к тебе, прошу помощи, а ты
мне: утопайте, это так и нужно.
     Ќо вот в передней раздаетсЯ звонок. џ и ЉатЯ узнаем его и говорим:
     -- ќто, должно быть, Њихаил ”едорович.
     € в  самом  деле, через минуту  входит  мой  товарищ,  филолог,  Њихаил
”едорович, высокий, хорошо сложенный,  лет 50,  с густыми седыми волосами, с
черными  бровЯми  и  бритый.  ќто  добрый  человек  и  прекрасный   товарищ.
Џроисходит  он  от  старинной  дворЯнской  фамилии,  довольно  счастливой  и
талантливой,   играющей  заметную  роль  в   истории   нашей   литературы  и
просвещениЯ. ‘ам он умен, талантлив, очень образован, но не без странностей.
„о  некоторой степени все мы странны  н  все мы чудаки,  но  его  странности
представлЯют нечто  исключительное и  небезопасное длЯ  его знакомых.  Њежду
последними Я знаю  немало  таких, которые  за его странностЯми совершенно не
видЯт его многочисленных достоинств.
     ‚ойдЯ к нам, он медленно снимает перчатки и говорит бархатным басом:
     -- ‡дравствуйте. —ай пьете? ќто очень кстати. Ђдски холодно.
     ‡атем  он  садитсЯ за  стол, берет  себе  стакан и  тотчас же  начинает
говорить. ‘амое характерное в его манере  говорить -- это постоЯнно шутливый
тон,  какаЯ-то  помесь   философии  с  балагурством,  как   у  шекспировских
гробокопателей.  Ћн  всегда  говорит  о серьезном,  но  никогда  не  говорит
серьезно.  ‘уждениЯ  его  всегда  резки,  бранчивы,  но  благодарЯ  мЯгкому,
ровному,  шутливому тону как-то так выходит,  что  резкость и брань не режут
уха  и  к ним скоро  привыкаешь. Љаждый  вечер  он  приносит  с  собою  штук
пЯть-шесть анекдотов из университетской жизни и с  них обыкновенно начинает,
когда садитсЯ за стол.
     --  Ћх,  господи,--  вздыхает  он,  насмешливо  шевелЯ  своими  черными
бровЯми.-- Ѓывают же на свете такие комики!
     -- Ђ что? -- спрашивает ЉатЯ.
     -- €ду Я сегоднЯ с лекции и встречаю на  лестнице этого старого идиота,
нашего  NN...  €дет  и,  по  обыкновению,  выставил  вперед  свой  лошадиный
подбородок и  ищет,  кому бы пожаловатьсЯ на  свой  мигрень,  на  жену и  на
студентов, которые не хотЯт посещать его  лекций.  Ќу, думаю, увидел менЯ --
теперь погиб, пропало дело...
     € так далее в таком роде. €ли же он начинает так:
     -- Ѓыл  вчера на публичной лекции нашего ZZ. “дивлЯюсь,  как  эта  наша
alma mater, не к  ночи  будь  помЯнута,  решаетсЯ  показывать  публике таких
балбесов  и патентованных тупиц,  как этот ZZ. ‚едь  это  европейский дурак!
Џомилуйте, другого  такого по  всей …вропе днем  с огнем  не сыщешь! —итает,
можете  себе  представить, точно леденец сосет:  сю-сю-сю... ‘трусил,  плохо
разбирает   свою  рукопись,   мыслишки  движутсЯ   еле-еле,   со   скоростью
архимандрита, едущего на велосипеде, а главное, никак не  разберешь, что  он
хочет  сказать.  ‘кучища страшнаЯ,  мухи  мрут. ќту скучищу  можно  сравнить
только  разве  с той, какаЯ бывает у  нас  в актовом зале  на годичном акте,
когда читаетсЯ традиционнаЯ речь, чтоб ее черт взЯл.
     € тотчас же резкий переход:
     -- ѓода  три тому назад, вот Ќиколай  ‘тепанович  помнит, пришлось  мне
читать  эту речь. †арко, душно, мундир  давит под мышками --  просто смерть!
—итаю полчаса,  час,  полтора  часа, два  часа...  "Ќу, думаю,  слава  богу,
осталось  еще  только  десЯть страниц". Ђ в конце у менЯ  были  такие четыре
страницы, что можно  было совсем не  читать,  и Я рассчитывал их  выпустить.
‡начит,  осталось, думаю, только  шесть. Ќо,  представьте, взглЯнул  мельком
вперед и вижу:  в  первом  рЯду  сидЯт рЯдышком какой-то генерал с лентой  и
архиерей. ЃеднЯги  окоченели  от  скуки, таращат  глаза, чтоб  не уснуть,  и
все-таки  тем не менее стараютсЯ изображать на своих лицах внимание и делают
вид,  что мое чтение  им понЯтно и нравитсЯ.  Ќу, думаю,  коли нравитсЯ, так
нате же вам! Ќа зло! ‚зЯл и прочел все четыре страницы.
     Љогда он  говорит, то улыбаютсЯ у него, как вообще у насмешливых людей,
одни только глаза и  брови. ‚ глазах у него в это времЯ нет ни ненависти, ни
злости, но много остроты и той  особой лисьей хитрости,  какую можно  бывает
подметить  только  у очень наблюдательных людей. …сли продолжать говорить об
его глазах, то Я заметил еще одну их особенность. Љогда он принимает от Љати
стакан, или выслушивает ее замечание, или провожает ее взглЯдом,  когда  она
зачем-нибудь ненадолго выходит из комнаты, то в его взглЯде Я замечаю что-то
кроткое, молЯщеесЯ, чистое...
     ѓорничнаЯ убирает самовар и ставит на стол большой кусок сыру, фрукты и
бутылку крымского шампанского, довольно плохого вина, которое ЉатЯ полюбила,
когда  жила в Љрыму. Њихаил ”едорович берет  с  этажерки  две колоды карт  и
раскладывает пасьЯнс. Џо его уверению,  некоторые  пасьЯнсы  требуют большой
сообразительности и вниманиЯ, но тем  не менее все-таки,  раскладываЯ их, он
не перестает  развлекать себЯ  разговором.  ЉатЯ внимательно  следит за  его
картами и больше мимикой, чем словами, помогает  ему. ‚ина за весь вечер она
выпивает  не больше двух рюмок, Я выпиваю  четрерть стакана; остальнаЯ часть
бутылки приходитсЯ на  долю  Њихаила ”едоровича,  который может пить много и
никогда не пьЯнеет.
     ‡а пасьЯнсом мы решаем разные вопросы, преимущественно высшего порЯдка,
причем  больше  всего  достаетсЯ  тому,  что мы  больше всего любим, то есть
науке.
     --  Ќаука, слава богу,  отжила  свой век,-- говорит  Њихаил ”едорович с
расстановкой.--  …е  песнЯ  уже   спета.  „а-с.  —еловечество  начинает  уже
чувствовать потребность заменить  ее чем-нибудь другим. ‚ыросла она на почве
предрассудков,  вскормлена  предрассудками  и  составлЯет  теперь  такую  же
квинт-эссенцию   из  предрассудков,   как  ее   отжившие  бабушки:  алхимиЯ,
метафизика  и философиЯ.  €  в самом  деле, что она  дала людЯм?  ‚едь между
учеными европейцами и китайцами, не имеющими  у себЯ никаких  наук,  разница
самаЯ ничтожнаЯ, чисто внешнЯЯ. Љитайцы не знали науки,  но что они от этого
потерЯли?
     -- € мухи не знают науки,-- говорю Я,-- но что же из этого?
     -- ‚ы напрасно сердитесь,  Ќиколай  ‘тепаныч. џ ведь это  говорю здесь,
между  нами... џ  осторожнее,  чем  вы  думаете,  и  не  стану  говорить это
публично, спаси бог! ‚ массе живет предрассудок, что науки и искусства  выше
земледелиЯ, торговли, выше ремесл. Ќаша секта кормитсЯ  этим предрассудком и
не мне с вами разрушать его. ‘паси бог!
     ‡а пасьЯнсом достаетсЯ на орехи и молодежи.
     --  €змельчала  нынче  наша публика,-- вздыхает Њихаил ”едорович.--  Ќе
говорю уже об идеалах и прочее, но хоть бы работать  и мыслить умели толком!
‚от уж именно: "Џечально Я глЯжу на наше поколенье".
     --  „а,  ужасно измельчали,-- соглашаетсЯ ЉатЯ. -- ‘кажите, в последние
пЯть-десЯть лет был ли у вас хоть один выдающийсЯ?
     -- Ќе знаю, как у других профессоров, но у себЯ что-то не помню.
     -- џ видела на своем веку много студентов и ваших молодых ученых, много
актеров... —то ж? Ќи разу не сподобилась встретитьсЯ  не только с героем или
с  талантом,  но  даже просто  с интересным  человеком.  ‚се серо, бездарно,
надуто претензиЯми...
     ‚се эти  разговоры об измельчании  производЯт на менЯ всЯкий  раз такое
впечатление,  как будто  Я  нечаЯнно  подслушал нехороший  разговор  о своей
дочери. Њне обидно, что  обвинениЯ огульны и строЯтсЯ на таких давно избитых
общих местах,  таких жупелах, как измельчание, отсутствие идеалов или ссылка
на  прекрасное  прошлое.  ‚сЯкое  обвинение, даже  если оно  высказываетсЯ в
дамском обществе,  должно  быть формулировано  с  возможною определенностью,
иначе оно не обвинение, а пустое злословие, недостойное порЯдочных людей.
     џ старик, служу уже 30 лет, но не замечаю ни измельчаниЯ, ни отсутствиЯ
идеалов  и  не  нахожу,  чтобы  теперь  было хуже, чем  прежде. Њой швейцар,
Ќиколай,  опыт  которого  в данном  случае  имеет  свою цену,  говорит,  что
нынешние студенты не лучше и не хуже прежних.
     …сли бы менЯ спросили, что мне не нравитсЯ в теперешних  моих учениках,
то  Я   ответил  бы  на  это  не  сразу  и  не   много,  но   с  достаточной
определенностью. Ќедостатки их Я знаю и мне поэтому нет надобности прибегать
к туману общих  мест. Њне не  нравитсЯ,  что  они  курЯт табак,  употреблЯют
спиртные  напитки и поздно женЯтсЯ; что они  беспечны и  часто равнодушны до
такой степени, что  терпЯт в своей  среде голодающих и  не  платЯт долгов  в
общество  вспомоществованиЯ   студадтам.  Ћни  не   знают  новых   Языков  и
неправильно  выражаютсЯ  по-р.усски;  не  дальше   как  вчера  мой  товарищ,
гигиенист, жаловалсЯ мне,  что ему приходитсЯ читать вдвое  больше, так  как
они  плохо знают физику и совершенно незнакомы с метеорологией.  Ћни  охотно
поддаютсЯ влиЯнию писателей новейшего времени, даже не лучших, но совершенно
равнодушны к таким классикам, как, например, експир,  Њарк Ђврелий, …пиктет
или Џаскаль, и  в этом  неуменье отличать большое от  малого наиболее  всего
сказываетсЯ   их  житейскаЯ  непрактичность.  ‚се  затруднительные  вопросы,
имеющие более или  менее общественный характер  (например, переселенческий),
они решают подписными листами, но  не путем  научного исследованиЯ и  опыта,
хотЯ   последний  путь  находитсЯ  в  полном   их  распорЯжении  и  наиболее
соответствует   их   назначению.   Ћни   охотно   становЯтсЯ   ординаторами,
ассистентами,  лаборантами, экстернами и готовы занимать эти места до сорока
лет, хотЯ самостоЯтельность, чувство свободы и личнаЯ инициатива  в науке не
меньше нужны, чем, например, в искусстве или торговле. “ менЯ есть ученики и
слушатели, но нет помощников и наследников, и  потому Я люблю их и умилЯюсь,
но не горжусь ими. € т.д., и т.д.
     Џодобные  недостатки,   как  бы  много  их  ни   было,  могут  породить
пессимистическое или  бранчивое  настроение  только в человеке  малодушном и
робком. ‚се они имеют  случайный,  преходЯщий  характер и находЯтсЯ в полной
зависимости от жизненных условий; достаточно каких-нибудь  десЯти лет, чтобы
они  исчезли или  уступили свое место другим, новым недостаткам, без которых
не обойтись и которые  в свою очередь будут  пугать малодушных. ‘туденческие
грехи досаждают мне часто, но эта досада ничто  в сравнении с тон) радостью,
какую  Я  испытываю  уже  30  лет,  когда  беседую с  учениками,  читаю  им,
приглЯдываюсь к их отношениЯм и сравниваю их с людьми не их круга.
     Њихаил  ”едорович злословит.  ЉатЯ слушает, и оба не замечают, в  какую
глубокую  пропасть  мало-помалу втЯгивает  их  такое,  по-видимому, невинное
развлечение, как  осуждение  ближних. Ћни не чувствуют, как простой разговор
постепенно переходит в  глумление и в издевательство и как оба  они начинают
пускать в ход даже клеветнические приемы.
     --  “морительные  попадаютсЯ  субъекты,--  говорит Њихаил  ”едорович.--
‚чера прихожу Я к нашему  …гору Џетровичу и застаю там студиоза, из ваших же
медиков, III курса, кажетсЯ. ‹ицо  этакое... в добролюбовском стиле, на  лбу
печать  глубокомыслиЯ.   ђазговорились.   "’акие-то  дела,  говорю,  молодой
человек.  —итал Я, говорю, что какой-то  немец -- забыл его фамилию -- добыл
из человеческого  мозга новый алкалоид-идиотин". —то ж вы думаете? Џоверил и
даже на лице своем  уважение  изобразил:  знай,  мол,  наших!  Ђ то  намедни
прихожу Я в  театр. ‘ажусь.  Љак  раз  впереди менЯ, в следующем рЯду, сидЯт
каких-то два:  один "из насих" и, по-видимому, юрист,  другой,  лохматый  --
медик.  Њедик  пьЯн,  как сапожник. Ќа сцену  --  ноль  вниманиЯ.  ‡най себе
дремлет да носом  клюет.  Ќо как  только  какой-нибудь  актер начнет  громко
читать  монолог  или  просто возвысит голос, мой  медик вздрагивает, толкает
своего  соседа  в  бок  и  спрашивает:  "—то  он  говорит?  Ѓла-а-родно?" --
"Ѓлагородно,   --   отвечает   "из  насих".--  "Ѓрраво!   --  орет  медик.--
Ѓла-а-родно!  Ѓраво!"  Ћн, видите  ли,  дубина пьЯнаЯ, пришел в театр  не за
искусством, а за благородством. …му благородство нужно.
     Ђ  ЉатЯ слушает  и смеетсЯ.  •охот  у нее  какой-то странный:  вдыханиЯ
быстро и ритмически правильно чередуютсЯ с выдыханиЯми -- похоже  на то, как
будто она  играет  на  гармонике -- и  на лице при этом смеютсЯ  одни только
ноздри. џ  же  падаю  духом и  не  знаю, что  говорить.  ‚ыйдЯ  из  себЯ,  Я
вспыхиваю, вскакиваю с места и кричу:
     -- ‡амолчите, наконец! —то вы сидите  тут, как две жабы,  и  отравлЯете
воздух своими дыханиЯми? „овольно!
     €, не  дождавшись,  когда они  кончат злословить,  Я собираюсь  уходить
домой. „а уж и пора: одиннадцатый час.
     -- Ђ Я еще посижу немножко, -- говорит Њихаил  ”едорович.-- ЏозволЯете,
…катерина ‚ладимировна?
     -- ЏозволЯю,-- отвечает ЉатЯ.
     -- Bene. ‚ таком случае прикажите подать еще бутылочку.
     Ћба провожают менЯ со свечами в переднюю, и пока Я надеваю шубу, Њихаил
”едорович говорит:
     --  ‚  последнее  времЯ  вы  ужасно  похудели  и  состарались,  Ќиколай
‘тепанович. —то с вами? Ѓольны?
     -- „а, болен немножко.
     -- € не лечитсЯ...-- угрюмо вставлЯет ЉатЯ.
     -- Ћтчего же не лечитесь? Љак можно так? Ѓереженого, милый человек, бог
бережет.  ЉланЯйтесь  вашим  и  извинитесь, что не  бываю.  Ќа  днЯх,  перед
отъездом за границу, приду проститьсЯ. Ќепременно! Ќа будущей неделе уезжаю.
     ‚ыхожу Я от Љати раздраженный, напуганный  разговорами о моей болезни и
недовольный  собою.  џ  себЯ спрашиваю:  в  самом  деле,  не полечитьсЯ ли у
когонибудь из  товарищей?  €  тотчас  же Я воображаю, как товарищ,  выслушав
менЯ, отойдет молча  к  окну, подумает, потом обернетсЯ ко мне и,  стараЯсь,
чтобы Я не прочел на  его  лице правды,  скажет равнодушным тоном:  "Џока не
вижу  ничего особенного, но все-таки, коллега, Я советовал бы вам прекратить
занЯтиЯ"... € это лишит менЯ последней надежды.
     “ кого  нет надежд? ’еперь, когда Я сам ставлю  себе диагноз и сам лечу
себЯ, временами  Я  надеюсь, что  менЯ  обманывает  мое  невежество,  что  Я
ошибаюсь и насчет белка и сахара, которые нахожу у себЯ, и насчет сердца,  и
насчет тех  отеков,  которые  уже  два раза видел у