ечком поедете и догоните кого надо!
     -  Ќекогда,  некогда...  €звините,   Њойсей  Њойсеич,   в  другой   раз
как-нибудь,  а  теперь  не  времЯ.  Џосидим  четверть  часика  и  поедем,  а
переночевать и у молокана можно.
     - —етверть  часика! - взвизгнул Њойсей Њойсеич. - „а побойтесь вы бога,
€ван €ваныч! ‚ы менЯ заставите, чтоб Я ваши шапке  спрЯтал и запер на  замок
дверь! ‚ы хоть закусите и чаю покушайте!
     - Ќекогда нам с чаЯми да с сахарами, - сказал Љузьмичов.
     Њойсей Њойсеич  склонил голову  набок, согнул колени  и выставил вперед
ладони, точно  оборонЯЯсь  от ударов, и  с  мучительно-сладкой  улыбкой стал
умолЯть:
     - €ван €ваныч! Ћтец •ристофор! Ѓудьте же такие добрые, покушайте у менЯ
чайку! Ќеужели Я  уж такой  нехороший  человек, что у  менЯ  нельзЯ даже чай
пить? €ван €ваныч!
     - —то ж, чайку можно попить, - сочувственно вздохнул  отец •ристофор. -
ќто не задержит.
     - Ќу, ладно! - согласилсЯ Љузьмичов.
     Њойсей Њойсеич встрепенулсЯ, радостно ахнул и, пожимаЯсь так, как будто
он только что выскочил из холодной воды в тепло, побежал к двери и  закричал
диким придушенным голосом, каким раньше звал ‘оломона:
     - ђоза! ђоза! „авай самовар!
     —ерез минуту  отворилась дверь  и  в комнату с большим подносом в руках
вошел ‘оломон. ‘тавЯ на стол поднос, он  насмешливо глЯдел куда-то в сторону
и  по-прежнему  странно улыбалсЯ.  ’еперь  при  свете  лампочки  можно  было
разглЯдеть его улыбку; она была очень сложной и  выражала много  чувств,  но
преобладающим в ней было одно - Явное презрение. Ћн как будто думал о чем-то
смешном  и глупом, кого-то терпеть  не мог и презирал,  чему-то радовалсЯ  и
ждал  подходЯщей минуты, чтобы уЯзвить насмешкой и покатитьсЯ со  смеху. …го
длинный нос, жирные губы и хитрые выпученные глаза, казалось, были напрЯжены
от  желаниЯ  расхохотатьсЯ.  ‚зглЯнув  на  его  лицо,  Љузьмичов  насмешливо
улыбнулсЯ и спросил:
     - ‘оломон, отчего  же ты этим летом  не приезжал к нам в N.  на Ярмарку
жидов представлЯть?
     ѓода два назад, что отлично помнил и …горушка, ‘оломон в N. на Ярмарке,
в  одном из  балаганов, рассказывал сцены  из еврейского быта  и пользовалсЯ
большим успехом. Ќапоминание  об  этом  не  произвело  на  ‘оломона никакого
впечатлениЯ.  Ќичего не  ответив,  он  вышел  и немного  погодЯ  вернулсЯ  с
самоваром.
     ‘делав около стола свое дело, он  пошел в  сторону и, скрестив на груди
руки, выставив вперед одну ногу, уставилсЯ своими насмешливыми глазами на о.
•ристофора. ‚ его позе было что-то вызывающее, надменное и презрительное и в
то  же  времЯ  в  высшей  степени  жалкое   и  комическое,  потому  что  чем
внушительнее становилась его поза,  тем  Ярче  выступали на первый  план его
короткие брючки, куцый пиджак, карикатурный нос  и всЯ его птичьЯ, ощипаннаЯ
фигурка.
     Њойсей  Њойсеич  принес  из другой комнаты  табурет и сел  на некотором
расстоЯнии от стола.
     -  ЏриЯтного  аппетиту!  —ай  да  сахар!  - начал он занимать гостей. -
Љушайте на здоровьечко. ’акие редкие гости,  такие редкие, а отца •ристофора
Я  уж  пЯть годов не  видал. € никто не хочет  мне сказать,  чей  это  такой
паничок хороший? - спросил он, нежно поглЯдываЯ на …горушку.
     - ќто сынок сестры Ћльги €вановны, - ответил Љузьмичов.
     - Ђ куда же он едет?
     - “читьсЯ. ‚ гимназию его везем.
     Њойсей  Њойсеич  из вежливости  изобразил  на  лице своем  удивление  и
значительно покрутил головой.
     - Ћ, это хорошо! - сказал он, грозЯ  самовару пальцем. - ќто хорошо! €з
гимназии выйдешь такой господин,  что все мы будем шапке снимать.  ’ы будешь
умный, богатый, с амбицией, а маменька будет радоватьсЯ. Ћ, это хорошо!
     Ћн   помолчал   немного,   погладил   себе   колени   и   заговорил   в
почтительно-шутливом тоне:
     - “ж вы менЯ извините,  отец •ристофор,  а Я  собираюсь написать бумагу
архиерею, что вы у купцов хлеб  отбиваете.  ‚озьму гербовую бумагу и напишу,
что у отца •ристофора, значит, своих грошей мало,  что он занЯлсЯ коммерцией
и стал шерсть продавать.
     - „а, вздумал вот на старости лет... - сказал о. •ристофор и засмеЯлсЯ.
- ‡аписалсЯ, брат, из попов в купцы. ’еперь бы дома сидеть да богу молитьсЯ,
а Я скачу, аки фараон на колеснице... ‘уета!
     - ‡ато грошей будет много!
     - Ќу  да! „улю мне  под нос, а не  гроши. ’овар-то ведь не  мой, а зЯтЯ
Њихайлы!
     - Ћтчего же он сам не поехал?
     - Ђ оттого... Њатернее молоко на губах еще не обсохло.  Љупить-то купил
шерсть, а чтоб продать -ума нет,  молод еще. ‚се деньги свои потратил, хотел
нажитьсЯ и  пыль  пустить,  а сунулсЯ туда-сюда, ему и  своей цены никто  не
дает. ќтак  помыкалсЯ  парень  с год, потом  приходит  ко мне  и -  "Џапаша,
продайте шерсть, сделайте милость! Ќичего Я в этих делах не  понимаю!" ’о-то
вот и есть. Љак что, так сейчас  и папаша, а прежде и без папаши можно было.
Љогда покупал, не спрашивалсЯ, а теперь, как приспичило, так и папаша. Ђ что
папаша? Љоли б не  €ван €ваныч, так и папаша ничего  б не  сделал. •лопоты с
ними!
     - „а,  хлопотно с детьми,  Я вам скажу! - вздохнул  Њойсей Њойсеич. - “
менЯ у  самого шесть человек.  Ћдного учи,  другого лечи, третьего  на руках
носи, а  когда вырастут, так еще больше хлопот. Ќе  только таперичка, даже в
свЯщенном писании так было. Љогда у €акова были маленькие дети, он плакал, а
когда они выросли, еще хуже стал плакать!
     -  Њ-да... - согласилсЯ  о. •ристофор,  задумчиво  глЯдЯ на  стакан.  -
Њне-то, собственно, нечего  бога гневить, Я достиг  предела своей жизни, как
дай бог  всЯкому...  „очек за хороших  людей определил, сынов в люди вывел и
теперь свободен, свое дело сделал, хоть на все четыре стороны  иди.  †иву со
своей попадьей потихоньку,  кушаю,  пью да сплю, на внучат  радуюсь да  богу
молюсь, а  больше мне ничего и  не  надо.  Љак  сыр  в масле катаюсь и знать
никого  не хочу. ЋтродЯсь  у менЯ никакого горЯ  не было и  теперь ежели  б,
скажем, царь  спросил: "—то тебе  надобно?  —его хочешь?"  „а ничего мне  не
надобно!  ‚сЈ у менЯ есть  и всЈ слава богу. ‘частливей менЯ во всем  городе
человека нет. ’олько вот грехов  много,  да ведь и то сказать, один бог  без
греха. ‚едь верно?
     - ‘тало быть, верно.
     - Ќу, конечно, зубов нет, спину от старости ломит, то да се... одышка и
всЯкое там... Ѓолею,  плоть немощна,  ну да ведь, сам посуди, пожил! ‚осьмой
десЯток! Ќе век же вековать, надо и честь знать.
     Ћ. •ристофор вдруг  что-то вспомнил, прыснул в  стакан и  закашлЯлсЯ от
смеха. Њойсей Њойсеич из приличиЯ тоже засмеЯлсЯ и закашлЯлсЯ.
     - Џотеха! - сказал о. •ристофор и махнул рукой.
     - Џриезжает ко мне в  гости старший  сын мой ѓаврила. Ћн по медицинской
части и служит  в —ерниговской губернии в земских докторах...  •орошо-с... џ
ему и  говорю: "‚от, говорю, одышка, то да се... ’ы  доктор,  лечи отца!" Ћн
сейчас  менЯ раздел, постукал,  послушал, разные там  штуки... живот  помЯл,
потом и говорит: "‚ам, папаша, надо, говорит, лечитьсЯ сжатым воздухом".
     Ћ. •ристофор захохотал судорожно, до слез и поднЯлсЯ.
     - Ђ Я ему и говорю: "Ѓог с ним, с этим сжатым воздухом!" - выговорил он
сквозь смех и махнул обеими руками. - Ѓог с ним, с этим сжатым воздухом!
     Њойсей  Њойсеич  тоже  поднЯлсЯ  и, взЯвшись за  живот, залилсЯ  тонким
смехом, похожим на лай болонки.
     - Ѓог с ним, с этим сжатым воздухом! -повторил о. •ристофор, хохоча.
     Њойсей  Њойсеич  взЯл  двумЯ  нотами выше и закатилсЯ  таким судорожным
смехом, что едва устоЯл на ногах.
     -  Ћ,  боже мой...  - стонал он  среди смеха. -  „айте вздохнуть... ’ак
насмешили, что... ох!.. -смерть моЯ.
     Ћн  смеЯлсЯ  и  говорил,  а  сам  между  тем  пугливо  и  подозрительно
посматривал на ‘оломона. ’от  стоЯл  в  прежней позе и улыбалсЯ. ‘удЯ по его
глазам и улыбке, он презирал и ненавидел серьезно, но  это так не шло к  его
ощипанной   фигурке,  что,  казалось  …горушке,  вызывающую  позу  и  едкое,
презрительное  выражение  придал он себе  нарочно,  чтобы  разыграть шута  и
насмешить дорогих гостей.
     ‚ыпив молча стаканов  шесть, Љузьмичов расчистил перед  собой  на столе
место,  взЯл мешок,  тот самый,  который, когда он спал под бричкой, лежал у
него под головой, развЯзал на нем веревочку и потрЯс им. €з мешка посыпались
на стол пачки кредитных бумажек.
     -  Џока  времЯ  есть, давайте,  отец  •ристофор,  посчитаем,  -  сказал
Љузьмичов.
     “видев деньги,  Њойсей Њойсеич  сконфузилсЯ, встал  и,  как  деликатный
человек, не желающий знать чужих секретов,  на цыпочках и балансируЯ руками,
вышел из комнаты. ‘оломон осталсЯ на своем месте.
     - ‚ рублевых пачках по скольку? - начал о. •ристофор.
     - Џо пЯтьдесЯт... ‚ трехрублевых по девЯносто...
     —етвертные и сторублевые по тысЯчам  сложены. ‚ы  отсчитайте семь тысЯч
восемьсот  длЯ  ‚арламова,  а Я  буду считать  длЯ ѓусевича. „а  глЯдите, не
просчитайте...
     …горушка  отродЯсь не видал  такой кучи денег, какаЯ  лежала  теперь на
столе.  „енег,  вероЯтно,  было  очень много,  так как  пачка  в семь  тысЯч
восемьсот, которую о.  •ристофор отложил длЯ  ‚арламова, в сравнении со всей
кучей  казалась  очень  маленькой.  ‚ другое времЯ такаЯ  масса  денег, быть
может, поразила  бы …горушку и вызвала его на размышлениЯ о  том, сколько на
эту кучу можно купить бубликов,  бабок, маковников; теперь же  он глЯдел  на
нее безучастно и  чувствовал только противный запах гнилых Яблок и керосина,
шедший от  кучи.  Ћн был  измучен  трЯской ездой на бричке, утомилсЯ и хотел
спать. …го голову тЯнуло вниз, глаза слипались и мысли путались,  как нитки.
…сли б можно  было, он с  наслаждением  склонил бы голову на стол, закрыл бы
глаза, чтоб  не видеть лампы и пальцев, двигавшихсЯ над кучей, и позволил бы
своим вЯлым, сонным  мыслЯм  еще  больше запутатьсЯ.  Љогда  он  силилсЯ  не
дремать, ламповый огонь, чашки  и  пальцы двоились, самовар качалсЯ, а запах
гнилых Яблок казалсЯ еще острее и противнее.
     - Ђх, деньги, деньги! - вздыхал о. •ристофор, улыбаЯсь. - ѓоре  с вами!
’еперь мой Њихайло, небось, спит и видит, что Я ему такую кучу привезу.
     -  ‚аш  Њихайло ’имофеич  человек  непонимающий, -  говорил  вполголоса
Љузьмичов,  -  не за свое дело  беретсЯ, а  вы понимаете и можете рассудить.
Ћтдали  бы вы  мне, как Я говорил, вашу шерсть и ехали бы себе назад, а Я  б
вам, так и  быть уж, дал бы по полтиннику поверх своей  цены, да и то только
из уважениЯ...
     - Ќет, €ван €ванович, - вздыхал о. •ристофор.
     -  Ѓлагодарим вас  за  внимание...  Љонечно,  ежели  б моЯ волЯ, Я  б и
разговаривать не стал, а то ведь, сами знаете, товар не мой...
     ‚ошел  на цыпочках  Њойсей Њойсеич. ‘тараЯсь из деликатности не глЯдеть
на кучу денег, он подкралсЯ к …горушке и дернул его сзади за рубаху.
     -  Ђ  пойдем-ка,  паничок,  -  сказал  он вполголоса,  - какого Я  тебе
медведика покажу! ’акой страшный, сердитый! “-у!
     ‘онный  …горушка встал и лениво поплелсЯ  за Њойсеем Њойсеичем смотреть
медведЯ.  Ћн  вошел   в  небольшую  комнатку,  где,  прежде  чем  он  увидел
что-нибудь, у него захватило дыхание от запаха  чего-то кислого и  затхлого,
который  здесь был гораздо гуще, чем  в большой комнате, и, вероЯтно, отсюда
распространЯлсЯ по всему дому.  Ћдна половина  комнатки была занЯта  большою
постелью, покрытой сальным  стеганым  одеЯлом,  а другаЯ  комодом  и  горами
всевозможного трЯпьЯ, начинаЯ с жестко накрахмаленных юбок и кончаЯ детскими
штанишками и помочами. Ќа комоде горела сальнаЯ свечка.
     ‚место  обещанного  медведЯ  …горушка  увидел  большую,  очень  толстую
еврейку с  распущенными волосами и  в  красном фланелевом платье  с  черными
крапинками;  она  тЯжело  поворачивалась в  узком  проходе между постелью  и
комодом  и издавала  протЯжные, стонущие  вздохи, точно у  нее  болели зубы.
“видев …горушку, она сделала плачущее лицо, протЯжно вздохнула и, прежде чем
он успел оглЯдетьсЯ, поднесла к его рту ломоть хлеба, вымазанный медом.
     - Љушай, детка, кушай! - сказала она. -  ’ы  здесь без маменьке, и тебЯ
некому покормить. Љушай.
     …горушка стал есть, хотЯ после леденцов и маковников, которые он каждый
день ел у себЯ дома, не находил ничего хорошего в меду, наполовину смешанном
с воском и с пчелиными крыльЯми. Ћн ел, а Њойсей Њойсеич и еврейка глЯдели и
вздыхали.
     - ’ы куда едешь, детка? - спросила еврейка.
     - “читьсЯ, - ответил …горушка.
     - Ђ сколько вас у маменьке?
     - џ один. Ѓольше нету никого.
     -  Ђ-ох! - вздохнула  еврейка и поднЯла вверх глаза. - ЃеднаЯ маменьке,
беднаЯ  маменьке! Љак  же  она  будет  скучать и плакать! —ерез год  мы тоже
повезем в ученье своего Ќаума! Ћх!
     -  Ђх, Ќаум, Ќаум! -  вздохнул  Њойсей  Њойсеич, и на  его бледном лице
нервно задрожала кожа. - Ђ он такой больной.
     ‘альное одеЯло зашевелилось, и из-под него показалась кудрЯваЯ  детскаЯ
голова  на  очень  тонкой  шее;  два черных глаза блеснули  и с любопытством
уставились  на …горушку. Њойсей  Њойсеич и еврейка, не  переставаЯ вздыхать,
подошли  к  комоду  и стали  говорить  о чем-то по-еврейски. Њойсей  Њойсеич
говорил вполголоса, низким баском, и в общем  его еврейскаЯ речь походила на
непрерывное "гал-гал-гал-гал...",  а  жена отвечала  ему  тонким  индюшечьим
голоском,  и  у  нее  выходило  что-то  вроде  "ту-ту-ту-ту...".   Џока  они
совещались,  из-под  сального  одеЯла  выглЯнула другаЯ кудрЯваЯ  головка на
тонкой  шее,  за ней  третьЯ,  потом четвертаЯ...  …сли бы …горушка  обладал
богатой фантазией,  то мог бы подумать,  что под  одеЯлом  лежала  стоглаваЯ
гидра.
     - ѓал-гал-гал-гал... - говорил Њойсей Њойсеич.
     - ’у-ту-ту-ту... - отвечала ему еврейка.
     ‘овещание  кончилось тем,  что  еврейка с  глубоким вздохом  полезла  в
комод,  развернула  там  какую-то  зеленую трЯпку и  достала большой  ржаной
прЯник, в виде сердца.
     - ‚озьми,  детка,  -  сказала она, подаваЯ  …горушке  прЯник. -  “ тебЯ
теперь нету маменьке, некому тебе гостинца дать.
     …горушка  сунул в карман прЯник и попЯтилсЯ к двери, так как был уже не
в силах дышать затхлым и кислым воздухом, в котором жили хозЯева. ‚ернувшись
в  большую комнату, он поудобней  примостилсЯ на  диване и  уж не мешал себе
думать.
     Љузьмичов только что кончил считать деньги  и клал  их обратно в мешок.
ЋбращалсЯ  он с ними  не особенно почтительно и валил их в грЯзный мешок без
всЯкой  церемонии  с  таким  равнодушием,  как будто это  были не деньги,  а
бумажный хлам.
     Ћ. •ристофор беседовал с ‘оломоном.
     - Ќу, что, ‘оломон премудрый? - спрашивал он, зеваЯ и крестЯ рот. - Љак
дела?
     - ќто  вы  про какие  дела говорите? -  спросил ‘оломон и  поглЯдел так
ехидно, как будто ему намекали на какое-нибудь преступление.
     - ‚ообще... —то поделываешь?
     - —то Я поделываю? - переспросил  ‘оломон и пожал плечами. - ’о же, что
и все... ‚ы видите:  Я лакей.  џ  лакей у брата, брат  лакей  у проезжающих,
проезжающие  лакеи у  ‚арламова,  а  если  бы  Я  имел десЯть  миллионов, то
‚арламов был бы у менЯ лакеем.
     - ’о есть почему же это он был бы у тебЯ лакеем?
     - Џочему? Ђ потому, что нет такого барина или миллионера, который из-за
лишней копейки не стал бы лизать рук у жида пархатого. џ теперь жид пархатый
и нищий, все на менЯ смотрЯт, как на собаке, а если б у менЯ были деньги, то
‚арламов передо мной ломал бы такого дурака, как Њойсей перед вами.
     Ћ. •ристофор и  Љузьмичов переглЯнулись.  Ќи тот,  ни другой не  понЯли
‘оломона. Љузьмичов строго и сухо поглЯдел на него и спросил:
     - Љак же ты, дурак этакой, равнЯешь себЯ с ‚арламовым?
     - џ еще  не настолько дурак, чтобы равнЯть себЯ с ‚арламовым, - ответил
‘оломон, насмешливо оглЯдываЯ своих собеседников. - ‚арламов хоть и русский,
но в душе  он жид  пархатый; всЯ жизнь у него в деньгах и в наживе, а Я свои
деньги спалил  в печке. Њне не  нужны  ни деньги, ни  землЯ, ни  овцы, и  не
нужно,  чтоб  менЯ боЯлись  и снимали  шапки, когда Я  еду. ‡начит,  Я умней
вашего ‚арламова и больше похож на человека!
     Ќемного  погодЯ …горушка  сквозь полусон  слышал,  как  ‘оломон голосом
глухим  и сиплым от душившей  его ненависти, картавЯ  и  спеша, заговорил об
евреЯх;  сначала говорил  он  правильно,  по-русски,  потом  же впал  в  тон
рассказчиков из еврейского быта и стал говорить, как когда-то  в балагане, с
утрированным еврейским акцентом.
     -  Џостой... - перебил его  о. •ристофор.  -  …сли  тебе  твоЯ вера  не
нравитсЯ, так ты ее перемени, а смеЯтьсЯ  грех; тот последний  человек,  кто
над своей верой глумитсЯ.
     - ‚ы ничего не понимаете! - грубо оборвал  его ‘оломон. -  џ вам говорю
одно, а вы другое...
     - ‚от и видно сейчас, что ты глупый человек, -вздохнул о.  •ристофор. -
џ  тебЯ  наставлЯю,  как  умею,  а  ты  сердишьсЯ.  џ  тебе  по-стариковски,
потихоньку, а ты, как индюк: бла-бла-бла! —удак, право...
     ‚ошел Њойсей Њойсеич.  Ћн встревоженно поглЯдел на  ‘оломона и на своих
гостей,  и  опЯть на  его  лице нервно задрожала  кожа.  …горушка  встрЯхнул
головой и поглЯдел вокруг  себЯ; мельком он увидел лицо ‘оломона и как раз в
тот момент, когда оно было обращено  к нему в три четверти  и когда  тень от
его длинного носа пересекала всю левую щеку; презрительнаЯ улыбка, смешаннаЯ
с  этою тенью,  блестЯщие, насмешливые глаза, надменное  выражение и всЯ его
ощипаннаЯ фигурка, двоЯсь и мелькаЯ  в  глазах  …горушки, делали его  теперь
похожим не на  шута, а на что-то такое, что  иногда  снитсЯ,  - вероЯтно, на
нечистого духа.
     - Љакой-то он у вас бесноватый, Њойсей
     Њойсеич, бог с  ним!  -  сказал  с улыбкой о. •ристофор.  -  ‚ы бы  его
пристроили куда-нибудь, или женили, что ли... Ќа человека не похож...
     Љузьмичов  сердито нахмурилсЯ.  Њойсей  Њойсеич  опЯть  встревоженно  и
пытливо поглЯдел на брата и на гостей.
     - ‘оломон, выйди отсюда! - строго сказал он. - ‚ыйди!
     €  он  прибавил  еще что-то по-еврейски. ‘оломон отрывисто  засмеЯлсЯ и
вышел.
     - Ђ что такое? - испуганно спросил Њойсей Њойсеич о. •ристофора.
     - ‡абываетсЯ, - ответил Љузьмичов. - ѓрубитель и много о себе понимает.
     - ’ак и знал!  - ужаснулсЯ Њойсей Њойсеич,  всплескиваЯ  руками. -  Ђх,
боже  мой!  Ѓоже  мой! -забормотал  он  вполголоса. -  “ж  вы будьте добрые,
извините и не серчайте. ќто такой человек, такой человек! Ђх, боже мой! Ѓоже
мой! Ћн мне  родной брат, но кроме горЯ Я  от него ничего не видел. ‚едь он,
знаете...
     Њойсей Њойсеич покрутил пальцем около лба и продолжал:
     - Ќе в своем уме... пропащий человек. € что мне  с ним делать, не знаю!
Ќикого  он  не любит,  никого  не  почитает, никого не боитсЯ... ‡наете, над
всеми  смеетсЯ, говорит  глупости,  всЯкому  в  глаза  тычет. ‚ы  не  можете
поверить, раз приехал сюда  ‚арламов, а ‘оломон такое  ему  сказал,  что тот
ударил  кнутом и его и мене... Ђ мене за что?  ђазве Я виноват? Ѓог  отнЯл у
него ум, значит, это божьЯ волЯ, а Я разве виноват?
     Џрошло минут  десЯть, а Њойсей Њойсеич  всЈ  еще  бормотал вполголоса и
вздыхал:
     - Ќочью он не спит и всЈ думает, думает, думает, а о чем он думает, бог
его знает.  Џодойдешь  к  нему ночью, а  он сердитсЯ и смеетсЯ. Ћн и менЯ не
любит... € ничего он  не хочет! Џапаша, когда помирал, оставил ему и мне  по
шести тысЯч рублей. џ купил себе постоЯлый двор, женилсЯ и таперичка деточек
имею, а он спалил свои деньги в  печке. ’ак  жалко, так жалко! ‡ачем палить?
’ебе не надо, так отдай мне, а зачем же палить?
     ‚друг завизжала  дверь на  блоке  и  задрожал пол от  чьих-то шагов. Ќа
…горушку  пахнуло  легким ветерком, и  показалось ему,  что какаЯ-то большаЯ
чернаЯ  птица  пронеслась мимо и у самого лица  его  взмахнула крыльЯми.  Ћн
открыл глаза...  „ЯдЯ с мешком в руках, готовый в путь, стоЯл возле  дивана.
Ћ. •ристофор, держа  широкополый  цилиндр,  кому-то кланЯлсЯ и  улыбалсЯ  не
мЯгко  и не умиленно, как всегда, а почтительно и натЯнуто, что очень не шло
к  его лицу.  Ђ Њойсей Њойсеич,  точно его  тело  разломалось на три  части,
балансировал и всЯчески старалсЯ не рассыпатьсЯ. Ћдин только ‘оломон, как ни
в чем  не бывало, стоЯл в  углу, скрестив  руки, и по-прежнему  презрительно
улыбалсЯ.
     - ‚аше сиЯтельство, извините, у нас не чисто! -стонал Њойсей  Њойсеич с
мучительно-сладкой улыбкой, уже не замечаЯ ни Љузьмичова, ни  о. •ристофора,
а только балансируЯ  всем  телом, чтобы  не рассыпатьсЯ. - Њы  люди простые,
ваше сиЯтельство!
     …горушка  протер   глаза.   Џосреди   комнаты  стоЯло,   действительно,
сиЯтельство  в образе  молодой, очень  красивой  и  полной  женщины в черном
платье и в соломенной шлЯпе. Џрежде чем  …горушка успел разглЯдеть ее черты,
ему  почему-то пришел  на памЯть тот  одинокий, стройный тополь,  который он
видел днем на холме.
     - Џроезжал здесь сегоднЯ ‚арламов? - спросил женский голос.
     - Ќет, ваше сиЯтельство! - ответил Њойсей Њойсеич.
     - …сли  завтра увидите  его,  то попросите, чтобы он  ко мне  заехал на
минутку.
     ‚друг, совсем неожиданно,  на полвершка от своих  глаз, …горушка увидел
черные, бархатные  брови, большие  карие  глаза и  выхоленные женские щеки с
Ямочками,  от которых, как лучи от солнца, по всему лицу разливалась улыбка.
—ем-то великолепно запахло.
     - Љакой хорошенький мальчик! - сказала дама.
     - —ей это? Љазимир Њихайлович, посмотрите, какаЯ прелесть! Ѓоже мой, он
спит! Ѓутуз ты мой милый...
     € дама  крепко поцеловала …горушку в обе щеки, и он улыбнулсЯ и, думаЯ,
что  спит, закрыл глаза.  „верной блок завизжал,  и  послышались  торопливые
шаги: кто-то входил и выходил.
     - …горушка! …горушка! - раздалсЯ  густой шЈпот двух голосов. - ‚ставай,
ехать!
     Љто-то, кажетсЯ,  „ениска, поставил  …горушку  на ноги  и повел его  за
руку; на пути он открыл наполовину глаза и еще раз увидел красивую женщину в
черном  платье, котораЯ  целовала  его. Ћна стоЯла посреди комнаты и, глЯдЯ,
как  он  уходил, улыбалась и дружелюбно кивала ему головой. ЏодходЯ к двери,
он  увидел  какого-то  красивого  и плотного брюнета в шлЯпе  котелком  и  в
крагах. „олжно быть, это был провожатый дамы.
     - ’прр! - донеслось со двора.
     “  порога  дома …горушка увидел новую, роскошную  колЯску и пару черных
лошадей. Ќа  козлах  сидел  лакей  в  ливрее и с  длинным  хлыстом в  руках.
Џровожать уезжающих  вышел один  только ‘оломон. ‹ицо его было  напрЯжено от
желаниЯ расхохотатьсЯ; он глЯдел так,  как будто с  большим нетерпением ждал
отъезда гостей, чтобы вволю посмеЯтьсЯ над ними.
     - ѓрафинЯ „раницкаЯ, - прошептал о. •ристофор, полезаЯ в бричку.
     - „а, графинЯ „раницкаЯ, - повторил Љузьмичов тоже шЈпотом.
     ‚печатление, произведенное  приездом  графини,  было,  вероЯтно,  очень
сильно,  потому что  даже  „ениска говорил шЈпотом  и  только тогда  решилсЯ
стегнуть  по гнедым  и крикнуть, когда  бричка  проехала с четверть версты и
когда далеко назади вместо постоЯлого двора виден уж был один только тусклый
огонек.

     IV
     Љто же, наконец, этот неуловимый, таинственный ‚арламов,  о котором так
много говорЯт, которого презирает  ‘оломон  и  который нужен  даже  красивой
графине? ‘евши на передок рЯдом с „ениской, полусонный …горушка думал именно
об  этом  человеке.  Ћн никогда не видел его, но очень часто слышал  о нем и
нередко  рисовал его в своем  воображении.  …му известно  было, что ‚арламов
имеет несколько десЯтков тысЯч десЯтин земли, около сотни тысЯч овец и очень
много денег;  об его образе жизни и занЯтиЯх  …горушке  было известно только
то, что он всегда "кружилсЯ в этих местах" и что его всегда ищут.
     Њного слышал у себЯ дома …горушка и о графине „раницкой. Ћна тоже имела
несколько  десЯтков тысЯч  десЯтин, много овец, конский завод и много денег,
но  не "кружилась", а жила у себЯ  в богатой усадьбе, про которую знакомые и
€ван  €ваныч,  не  раз  бывавший  у графини  по  делам,  рассказывали  много
чудесного; так, говорили, что в графининой гостиной, где висЯт портреты всех
польских  королей, находились большие столовые часы, имевшие форму утеса, на
утесе  стоЯл дыбом золотой  конь с бриллиантовыми  глазами,  а на коне сидел
золотой  всадник,  который  всЯкий раз,  когда  часы били, взмахивал  шашкой
направо и налево. ђассказывали также, что раза два в год графинЯ давала бал,
на который приглашались дворЯне и чиновники со всей губернии и приезжал даже
‚арламов; все гости пили чай из серебрЯных самоваров, ели всЈ необыкновенное
(например, зимою, на ђождество, подавались малина и клубника) и плЯсали  под
музыку, котораЯ играла день и ночь...
     "Ђ какаЯ она красиваЯ!" - думал …горушка, вспоминаЯ ее лицо и улыбку.
     Љузьмичов,  вероЯтно,  тоже  думал о графине,  потому что, когда бричка
проехала версты две, он сказал:
     - „а и  здорово же  обирает  ее  этот Љазимир Њихайлыч! ‚ третьем годе,
когда Я у нее,  помните, шерсть покупал, он на одной моей покупке тысЯчи три
нажил.
     - Ћт лЯха иного и ждать нельзЯ, - сказал о. •ристофор.
     - Ђ ей и горюшка мало. ‘казано, молодаЯ да глупаЯ. ‚ голове ветер так и
ходит!
     …горушке почему-то  хотелось  думать  только о  ‚арламове  и графине, в
особенности  о  последней.  …го сонный мозг совсем отказалсЯ от обыкновенных
мыслей, туманилсЯ и удерживал одни только сказочные,  фантастические образы,
которые имеют то  удобство, что  как-то  сами собой,  без  всЯких хлопот  со
стороны думающего, зарождаютсЯ в  мозгу  и  сами - стоит  только  хорошенько
встрЯхнуть  головой  - исчезают бесследно;  да  и всЈ,  что было кругом,  не
располагало к обыкновенным мыслЯм. Ќаправо темнели холмы, которые, казалось,
заслонЯли собой что-то неведомое и страшное, налево  всЈ небо над горизонтом
было залито багровым заревом,  и  трудно было  понЯть,  был ли то где-нибудь
пожар или же собиралась восходить луна.  „аль была видна, как и  днем, но уж
ее нежнаЯ лиловаЯ окраска, затушеваннаЯ вечерней мглой, пропала, и всЯ степь
прЯталась во мгле, как дети ЊойсеЯ Њойсеича под одеЯлом.
     ‚ июльские вечера и ночи уже не кричат перепела и коростели, не поют  в
лесных  балочках соловьи, не пахнет  цветами, но  степь  всЈ еще прекрасна и
полна жизни. …два зайдет  солнце  и  землю окутает мгла,  как дневнаЯ  тоска
забыта, всЈ прощено, и степь легко вздыхает  широкою  грудью.  Љак будто  от
того,  что траве не  видно  в  потемках своей  старости,  в ней  поднимаетсЯ
веселаЯ,  молодаЯ  трескотнЯ, какой не  бывает днем; треск,  подсвистыванье,
царапанье,  степные басы, тенора  и  дисканты  - всЈ мешаетсЯ в непрерывный,
монотонный  гул, под  который  хорошо  вспоминать и  грустить.  ЋднообразнаЯ
трескотнЯ  убаюкивает,  как  колыбельнаЯ  песнЯ;  едешь  и  чувствуешь,  что
засыпаешь,  но вот откуда-то доноситсЯ отрывистый, тревожный крик неуснувшей
птицы, или раздаетсЯ неопределенный  звук, похожий  на  чей-то голос,  вроде
удивленного  "а-а!",  и дремота  опускает  веки.  Ђ то,  бывало, едешь  мимо
балочки,  где  есть  кусты,  и слышишь, как  птица,  которую степнЯки  зовут
сплюком,   кому-то  кричит:  "‘плю!  сплю!  сплю!",  а  другаЯ  хохочет  или
заливаетсЯ  истерическим плачем  - это сова. „лЯ кого  они кричат  и кто  их
слушает  на этой  равнине,  бог  их  знает,  но  в  крике их много  грусти и
жалобы... Џахнет  сеном, высушенной  травой и запоздалыми  цветами, но запах
густ, сладко-приторен и нежен.
     ‘квозь мглу  видно всЈ, но трудно разобрать цвет и очертаниЯ предметов.
‚сЈ  представлЯетсЯ не тем, что оно есть. …дешь и  вдруг видишь,  впереди  у
самой дороги стоит силуэт, похожий на монаха; он не шевелитсЯ, ждет и что-то
держит  в руках... Ќе разбойник ли это? ”игура приближаетсЯ, растет, вот она
поравнЯлась с  бричкой, и вы видите, что это не человек, а одинокий куст или
большой  камень. ’акие  неподвижные,  кого-то  поджидающие  фигуры стоЯт  на
холмах, прЯчутсЯ за курганами, выглЯдывают из бурьЯна, и  все они походЯт на
людей и внушают подозрение.
     Ђ когда восходит луна,  ночь становитсЯ бледной и  томной. Њглы  как не
бывало.  ‚оздух прозрачен, свеж и  тепел, всюду хорошо видно  и  даже  можно
различить  у дороги  отдельные стебли бурьЯна. Ќа далекое пространство видны
черепа и камни.  Џодозрительные фигуры, похожие на монахов, на  светлом фоне
ночи  кажутсЯ  чернее  и  смотрЯт  угрюмее.  —аще  и чаще  среди  монотонной
трескотни, тревожа неподвижный воздух, раздаетсЯ чье-то  удивленное "а-а!" и
слышитсЯ крик неуснувшей  или бредЯщей птицы. ирокие тени ходЯт по равнине,
как  облака  по  небу, а в непонЯтной  дали, если долго всматриватьсЯ в нее,
высЯтсЯ и громоздЯтсЯ друг на друга туманные, причудливые образы... Ќемножко
жутко. Ђ взглЯнешь на бледно-зеленое, усыпанное звездами небо, на котором ни
облачка, ни пЯтна, и поймешь,  почему теплый воздух недвижим, почему природа
настороже и боитсЯ шевельнутьсЯ: ей жутко и жаль утерЯть хоть одно мгновение
жизни.  Ћ необъЯтной глубине и безграничности  неба  можно судить только  на
море да в степи ночью, когда светит  луна. Ћно страшно,  красиво и  ласково,
глЯдит томно и манит к себе, а от ласки его кружитсЯ голова.
     …дешь час-другой... ЏопадаетсЯ  на  пути молчаливый  старик-курган  или
каменнаЯ  баба, поставленнаЯ бог ведает кем  и  когда, бесшумно пролетит над
землею ночнаЯ  птица, и  мало-помалу  на  памЯть  приходЯт  степные легенды,
рассказы встречных,  сказки нЯньки-степнЯчки и всЈ то, что сам сумел увидеть
и  постичь душою. € тогда  в трескотне насекомых, в подозрительных фигурах и
курганах,  в  глубоком небе, в лунном свете, в полете ночной птицы, во всем,
что  видишь  и  слышишь,  начинают чудитьсЯ  торжество  красоты,  молодость,
расцвет сил  и страстнаЯ жажда жизни; душа  дает отклик  прекрасной, суровой
родине, и хочетсЯ лететь над степью вместе с ночной птицей.  €  в  торжестве
красоты, в излишке счастьЯ  чувствуешь напрЯжение и тоску, как  будто  степь
сознает, что она одинока, что  богатство ее и  вдохновение гибнут  даром длЯ
мира, никем не воспетые  и никому  не нужные, и сквозь радостный гул слышишь
ее тоскливый, безнадежный призыв: певца! певца!
     - ’прр! ‡дорово, Џантелей! ‚сЈ благополучно?
     - ‘лава богу, €ван €ваныч!
     - Ќе видали, ребЯта, ‚арламова?
     - Ќет, не видали.
     …горушка проснулсЯ  и открыл  глаза. Ѓричка стоЯла. Ќаправо  по  дороге
далеко  вперед тЯнулсЯ обоз, около которого сновали какие-то люди. ‚се возы,
потому что  на них  лежали большие тюки с шерстью, казались очень высокими и
пухлыми, а лошади - маленькими и коротконогими.
     - ’ак мы, значит,  теперь к молокану поедем! -громко говорил Љузьмичов.
-  †ид сказывал,  что ‚арламов у  молокана ночует.  ‚ таком случае прощайте,
братцы! ‘ богом!
     - Џрощайте, €ван €ваныч! - ответило несколько голосов.
     - ‚от что, ребЯта, - живо сказал Љузьмичов, -вы бы взЯли  с собой моего
парнишку! —то ему с нами зрЯ болтатьсЯ? Џосади его, Џантелей, к себе  на тюк
и пусть себе едет помаленьку, а мы догоним. ‘тупай, …гор! €ди, ничего!..
     …горушка  слез с передка. Ќесколько рук подхватило его, поднЯло  высоко
вверх, и  он  очутилсЯ на чем-то  большом, мЯгком и слегка  влажном от росы.
’еперь ему казалось, что небо было близко к нему, а землЯ далеко.
     - ќй, возьми свою пальтишку! - крикнул где-то далеко внизу „ениска.
     Џальто и узелок,  подброшенные снизу, упали  возле …горушки. Ћн быстро,
не желаЯ  ни о  чем  думать, положил  под голову узелок,  укрылсЯ пальто  и,
протЯгиваЯ ноги во всю длину, пожимаЯсь от росы, засмеЯлсЯ от удовольствиЯ.
     "‘пать, спать, спать..." - думал он.
     - ‚ы же, черти, его не забижайте! - послышалсЯ снизу голос „ениски.
     - Џрощайте, братцы! ‘ богом! - крикнул Љузьмичов. - џ на вас надеюсь!
     - Ѓудьте покойны, €ван €ваныч!
     „ениска ахнул на лошадей, бричка взвизгнула и покатила,  но  уж  не  по
дороге, а  куда-то в  сторону.  Њинуты две  было  тихо, точно обоз  уснул, и
только   слышалось,  как   вдали   мало-помалу   замирало   лЯзганье  ведра,
привЯзанного к задку брички. Ќо вот впереди обоза кто-то крикнул:
     - Љирюха, тро-о-гай!
     ‡аскрипел  самый  передний  воз,  за  ним  другой,  третий...  …горушка
почувствовал, как воз,  на котором он лежал,  покачнулсЯ  и тоже  заскрипел.
Ћбоз  тронулсЯ.  …горушка  покрепче  взЯлсЯ  рукой  за веревку, которою  был
перевЯзан тюк,  еще засмеЯлсЯ от удовольствиЯ, поправил  в кармане прЯник  и
стал засыпать так, как он обыкновенно засыпал у себЯ дома в постели...
     Љогда он проснулсЯ, уже восходило солнце; курган  заслонЯл его собою, а
оно,  стараЯсь брызнуть светом на мир,  напрЯженно  пЯлило свои лучи  во все
стороны и заливало горизонт золотом. …горушке показалось, что оно было не на
своем  месте, так как вчера  оно восходило сзади за  его  спиной,  а сегоднЯ
много левее... „а  и всЯ местность не походила на вчерашнюю. •олмов  уже  не
было,  а  всюду,  куда ни взглЯнешь, тЯнулась  без  конца  бураЯ,  невеселаЯ
равнина;  кое-где  на ней  высились  небольшие курганы,  и летали  вчерашние
грачи. „алеко впереди белели колокольни и избы какой-то  деревни; по  случаю
воскресного днЯ хохлы  сидели дома, пекли и варили - это видно было по дыму,
который  шел изо всех  труб и сизой прозрачной пеленой висел над деревней. ‚
промежутках между изб и за церковью синела река,  а за  нею туманилась даль.
Ќо ничто не походило так мало на вчерашнее, как дорога. —то-то необыкновенно
широкое, размашистое и богатырское тЯнулось по степи вместо  дороги; то была
сераЯ полоса, хорошо выезженнаЯ и покрытаЯ пылью, как все дороги, но шириною
в  несколько  десЯтков сажен.  ‘воим  простором  она  возбудила  в  …горушке
недоумение и  навела  его на  сказочные  мысли. Љто по ней ездит? Љому нужен
такой простор? ЌепонЯтно и странно.  Њожно, в самом  деле, подумать, что  на
ђуси еще не перевелись громадные, широко шагающие люди, вроде €льи Њуромца и
‘оловьЯ  ђазбойника,  и что  еще  не  вымерли  богатырские  кони.  …горушка,
взглЯнув на  дорогу,  вообразил штук шесть высоких, рЯдом скачущих колесниц,
вроде тех, какие  он  видывал на  рисунках в свЯщенной истории; заложены эти
колесницы в шестерки  диких,  бешеных  лошадей и  своими  высокими  колесами
поднимают до неба облака пыли, а лошадьми  правЯт люди,  какие могут снитьсЯ
или вырастать  в сказочных мыслЯх. € как бы  эти фигуры были к лицу степи  и
дороге, если бы они существовали!
     Џо  правой  стороне  дороги  на  всем ее  протЯжении стоЯли телеграфные
столбы с двумЯ проволоками. ‘тановЯсь всЈ меньше и меньше, они около деревни
исчезали за избами  и зеленью, а потом опЯть показывались  в лиловой  дали в
виде очень маленьких, тоненьких палочек, похожих  на  карандаши, воткнутые в
землю. Ќа проволоках сидели  Ястребы, кобчики  и вороны и равнодушно глЯдели
на двигавшийсЯ обоз.
     …горушка лежал на самом заднем возу и  мог поэтому  видеть  весь  обоз.
‚сех подвод в обозе было около двадцати и  на каждые три подводы приходилось
по одному  возчику. Ћколо заднего воза, где был …горушка, шел старик с седой
бородой, такой же тощий и малорослый, как о. •ристофор, но с лицом, бурым от
загара, строгим и  задумчивым. Ћчень  может быть,  что этот старик не был ни
строг, ни задумчив, но  его красные веки и длинный, острый нос придавали его
лицу строгое, сухое выражение, какое бывает у людей, привыкших думать всегда
о серьезном  и  в  одиночку. Љак  и на о. •ристофоре, на нем был широкополый
цилиндр,  но не  барский,  а войлочный и бурый, похожий скорее на  усеченный
конус,  чем  на   цилиндр.  Ќоги  его  были  босы.  ‚ероЯтно,  по  привычке,
приобретенной  в  холодные  зимы,  когда  не  раз, небось,  приходилось  ему
мерзнуть около  обоза,  он  на ходу похлопывал себЯ  по бедрам и  притопывал
ногами.  ‡аметив,  что  …горушка  проснулсЯ, он поглЯдел  на  него и сказал,
пожимаЯсь, как от мороза:
     - Ђ, проснулсЯ, молодчик! ‘ынком €вану €вановичу-то доводишьсЯ?
     - Ќет, племЯнник...
     - €вану €ванычу-то? Ђ Я вот сапожки снЯл и босиком прыгаю. Ќожки у менЯ
больные,  стуженые,  а  без  сапогов  оно  выходит  слободнее...  ‘лободнее,
молодчик...  ’о  есть  без сапогов-то...  ‡начит, племЯнник?  Ђ  он  хороший
человек, ничего... „ай бог здоровьЯ... Ќичего... џ про €вана €ваныча-то... Љ
молокану поехал... Ћ, господи, помилуй!
     ‘тарик и говорил так,  как будто было очень холодно, с расстановками  и
не  раскрываЯ  как  следует рта; и губные  согласные  выговаривал  он плохо,
заикаЯсь на них, точно  у него замерзли  губы. ЋбращаЯсь  к  …горушке, он ни
разу не улыбнулсЯ и казалсЯ строгим.
     „альше  через две  подводы шел  с кнутом в руке человек в длинном рыжем
пальто,  в картузе  и сапогах с  опустившимисЯ голенищами. ќтот был не стар,
лет  сорока.  Љогда  он оглЯнулсЯ, …горушка увидел  длинное  красное  лицо с
жидкой козлиной бородкой и с губчатой шишкой под правым глазом. Љроме  этой,
очень  некрасивой  шишки,  у  него  была  еще  одна  особаЯ  примета,  резко
бросавшаЯсЯ в глаза: в левой руке держал он кнут, а  правою помахивал  таким
образом, как будто  дирижировал  невидимым хором; изредка он брал  кнут  под
мышку и тогда уж дирижировал обеими руками и что-то гудел себе под нос.
     ‘ледующий  за ним подводчик  представлЯл из себЯ длинную, прЯмолинейную
фигуру с сильно покатыми плечами и с плоской, как доска, спиной. Ћн держалсЯ
прЯмо, как будто маршировал или проглотил аршин, руки у него не болтались, а
отвисали, как прЯмые палки, и шагал он как-то деревЯнно, на манер игрушечных
солдатиков, почти не сгибаЯ  колен и стараЯсь сделать  шаг  возможно пошире;
когда старик или  обладатель губчатой шишки  делали по два  шага, он успевал
делать только один и потому казалось, что он идет медленнее всех  и отстает.
‹ицо  у него  было подвЯзано  трЯпкой  и  на  голове  торчало  что-то  вроде
монашеской скуфейки; одет он был в короткую хохлацкую чумарку, всю усыпанную
латками, и в синие шаровары навыпуск, а обут в лапти.
     ’ех, кто был дальше, …горушка уже не разглЯдывал. Ћн лег  животом вниз,
расковырЯл в тюке дырочку  и от нечего делать  стал вить из  шерсти ниточки.
‘тарик, шагавший внизу, оказалсЯ  не  таким  строгим и серьезным, как  можно
было судить по его лицу. ђаз начавши разговор, он уж не прекращал его.
     - ’ы куда же едешь? - спросил он, притопываЯ ногами.
     - “читьсЯ, - ответил …горушка.
     - “читьсЯ? Ђга... Ќу, помогай царица небеснаЯ.
     ’ак.  “м  хорошо,  а  два лучше.  Ћдному  человеку бог один ум дает,  а
другому два ума, а  иному и три...  €ному три, это верно... Ћдин ум, с каким
мать родила, другой от учениЯ, а третий от хорошей жизни. ’ак  вот, братуша,
хорошо, ежели у  которого человека три ума. ’ому не то что жить,  и помирать
легче. Џомирать-то... Ђ помрем все как есть.
     ‘тарик почесал  себе лоб, взглЯнул красными глазами вверх на …горушку и
продолжал:
     - Њаксим Ќиколаич, барин  из-под ‘лавЯносербска,  в  прошлом годе  тоже
повез  своего парнишку в учение. Ќе знаю, как он  там в  рассуждении наук, а
парнишка ничего, хороший... „ай бог здоровьЯ,  славные господа. „а, тоже вот
повез в ученье... ‚ ‘лавЯносербском нету такого заведениЯ, чтоб, стало быть,
до науки доводить. Ќету...  Ђ город ничего, хороший...  кола  обыкновеннаЯ,
длЯ простого званиЯ есть, а чтоб насчет большого ученьЯ, таких нету... Ќету,
это верно. ’ебЯ как звать?
     - …горушка.
     -  ‘тало  быть, …горий...  ‘вЯтого великомученика  …горгиЯ  Џобедоносца
числа двадцать  третьего  апрелЯ. Ђ  мое  свЯтое  имЯ  Џантелей...  Џантелей
‡ахаров •олодов...  Њы •олодовы будем... ‘ам Я уроженный,  может, слыхал, из
’има, Љурской губернии. Ѓраты мои в мещане отписались и в городе мастерством
занимаютсЯ,  а Я мужик... Њужиком осталсЯ. ѓодов семь назад ездил  Я туда...
домой то есть.  € в деревне  был, и в  городе... ‚ ’име, говорю, был. ’огда,
благодарить бога, все живы и здоровы  были, а теперь не знаю... Њожет, кто и
помер... Ђ  помирать  уж  времЯ,  потому все старые,  есть которые постаршее
менЯ. ‘мерть ничего,  оно  хорошо, да  только бы, конечно,  без покаЯниЯ  не
помереть. Ќет пуще лиха, как наглаЯ смерть. ЌаглаЯ-то смерть бесу радость. Ђ
коли хочешь с покаЯнием помереть, чтобы, стало быть, в чертоги божии запрету
тебе  не было,  ‚арваре великомученице  молись.  Ћна  ходатайница.  Ћна, это
верно...  Џотому ей  бог в  небесех такое положение определил, чтоб, значит,
каждый имел полную праву ее насчет покаЯниЯ молить.
     Џантелей  бормотал и,  по-видимому,  не заботилсЯ  о  том,  слышит  его
…горушка или нет.  ѓоворил  он  вЯло, себе под нос, не повышаЯ  и не понижаЯ
голоса,  но в короткое времЯ успел рассказать о  многом. ‚сЈ рассказанное им
состоЯло  из  обрывков,  имевших  очень  мало свЯзи  между  собой  и  совсем
неинтересных  длЯ …горушки.  Ѓыть  может, он  говорил только длЯ того, чтобы
теперь утром после ночи, проведенной в  молчании, произвести  вслух проверку
своим мыслЯм:  все  ли они  дома? Љончив о покаЯнии, он  опЯть  заговорил  о
каком-то Њаксиме Ќиколаевиче из-под ‘лавЯносербска:
     - „а, повез парнишку... Џовез, это верно...
     Ћдин из подводчиков, шедших далеко впереди, рванулсЯ с места, побежал в
сторону  и стал хлестать  кнутом  по  земле.  ќто  был  рослый, широкоплечий
мужчина  лет  тридцати,  русый,  кудрЯвый  и,  по-видимому, очень сильный  и
здоровый. ‘удЯ по  движениЯм его плеч и кнута, по жадности, которую выражала
его поза, он бил что-то живое. Љ нему подбежал другой подводчик, низенький и
коренастый, с черной окладистой бородой, одетый в жилетку и рубаху навыпуск.
ќтот разразилсЯ басистым кашлЯющим смехом