жает специально в  џлту,  чтобы  посоветоватьсЯ,  так  как  —ехов "тоже
нашего  медицинского персонала".  ‡накомаЯ  владелица  вновь  открывающегосЯ
курорта{593} ЯвлЯетсЯ с просьбой написать длЯ газет объЯвление такое, "чтобы
действительно было замечательно". € когда смущенный Ђнтон Џавлович клЯнетсЯ,
что он никогда этим не занималсЯ,  она смеетсЯ и говорит: "’оже, ей-богу, вы
скажете,  самый  замечательный писатель и  вдруг не  можете!  Љто  же  этому
поверит?"   Џриходил   учитель   гурзуфской   школы,   молчаливый   человек,
просиживавший часами,  покусываЯ свою бородку. Џриходили посоветоватьсЯ, как
устроитьсЯ  получше,   как  устроить  своих  /594/  больных,   приходили  по
выдуманным предлогам,  так как в программу пребываниЯ на южном берегу, кроме
посещений   “чан-‘у,    Ђй-Џетри,    массандровских   подвалов   и    прочих
достопримечательностей,  входил и визит к популЯрному писателю. € мешали ему
работать, мешали думать, мешали быть одному. Ђ отказать, защитить себЯ он не
был в состоЯнии, не умел, и если не всегда был с такими посетителЯми слишком
приветлив, то всегда внешне любезен и корректен.
     ‚ первое времЯ менЯ иногда неприЯтно поражало, когда Я слышал, как он в
разговорах,  особенно с писателЯми,  высказывал об их произведениЯх суждениЯ
или  проЯвлЯл к  ним отношение,  не  соответствовавшее тем мнениЯм,  которые
приходилось от  него слышать в  их  отсутствие.  ќто же можно сказать и  про
многие места в его письмах.  Ќо,  присмотревшись внимательнее,  Я понЯл, что
это не фальшь,  а результат опЯть-таки его необычайной деликатности и боЯзни
кого-нибудь задеть,  обидеть. € в конце концов и в разговорах и в письмах он
в мЯгкой, крайне осторожной форме высказывал все-таки свое настоЯщее мнение.
Њожет быть, только не всегда все до конца.
     Ћчень много писалось о  равнодушии —ехова к общественным вопросам{594},
о  его  "холодной крови".  Џо  натуре своей  он  не  был  борцом и  сам  это
неоднократно повторЯл.  ‘удЯ по его рассказам,  когда он вступал в жизнь, он
мало интересовалсЯ общественными вопросами,  но  уже  на  старших курсах его
симпатии и  общественные интересы,  под влиЯнием в  значительной степени,  Я
думаю, земско-медицинской среды, получают совершенно определенный уклон. …го
часто  упрекали за  дружбу с  ‘увориным.  Ќо  —ехов  всю  жизнь помнил,  что
‘уворин,  ѓригорович,  Џлещеев и Џолонский первые обратили на него внимание,
когда  он  еще  был  Ђнтошей  —ехонте,  и  первые  помогли ему  выбратьсЯ из
"Ћсколков" и "Ѓудильника",  и он сохранил к ‘уворину благодарность навсегда.
Ћн не раз,  и  всегда с  большим волнением,  рассказывал,  как в  начале его
писательской карьеры  встретила  его  серьезнаЯ  критика,  как  ‘кабичевский
писал,  что ему "суждено умереть пьЯным под забором"{594}.  €,  однако,  при
всем этом он,  который когда-то утверждал,  что будет печататьсЯ там,  "куда
занесут ветер  и  его  свобода",  уже  с  начала 90-х  годов  перестал /595/
печататьсЯ в  "Ќовом  времени",  а  после  процессов  ‡олЯ  и  „рейфуса  он,
возмущенный отвратительным поведением "Ќового  времени",  навсегда  и  резко
порвал  с  редакцией и  не  мог  хладнокровно говорить о  ней.  Ќо  лично  с
‘увориным он сохранил, хотЯ и несколько охладевшие, отношениЯ до конца{595}.
ЋбъЯснЯетсЯ это в значительной степени тем, что в своей интимной переписке с
—еховым  ‘уворин  бывал  очень  часто  не  ‘увориным "Ќового времени".  €  о
студенческих беспорЯдках, и даже о процессе „рейфуса, и о многом другом он в
своих письмах писал так, что когда —ехов передавал их содержание или изредка
читал отрывки из его писем,  не верилось, что автором их был ‘уворин. ‚ообще
обнародование писем ‘уворина к  —ехову представило бы громадный общественный
интерес;  к сожалению,  этого никогда не случитсЯ,  потому что ‘уворин очень
ловко  сумел  получить их  обратно вскоре  после  смерти Ђнтона Џавловича и,
конечно, уничтожил{595}.
     Љогда в  1902 году были отменены выборы ѓорького в  Ђкадемию,  —ехов по
собственной инициативе послал отказ от этого почетного званиЯ{595}.  Ђ чтобы
оценить этот  поступок по-настоЯщему,  нужно  вспомнить,  как  —ехов дорожил
званием  академика  и  с  каким  отвращением он  относилсЯ ко  всЯкого  рода
публичным выступлениЯм.  ‚о  всей биографии —ехова,  во  всей его  переписке
нельзЯ  найти   и   намека  на   какой-нибудь  антиобщественный  или   лично
некорректный поступок.
     €звестно,  с  какой  особенной любовью относилсЯ —ехов к  ’олстому.  ‚о
времЯ  серьезной  болезни  последнего зимой  1901-[190]2  годов  он  страшно
волновалсЯ и  требовал,  чтобы,  возвращаЯсь из  ѓаспры,  Я  хоть на минутку
заезжал к  нему,  а  если заехать нельзЯ,  то  хоть по  телефону рассказал о
состоЯнии больного. € ’олстой платил ему таким же отношением и говорил о нем
с  необыкновенно теплым участием.  Ђ когда раза два —ехов приезжал со мною в
ѓаспру, ’олстой все времЯ оживленно с ним беседовал и не отпускал. Љак-то на
мой вопрос,  что за книжка у него в руках, он ответил: "џ живу и наслаждаюсь
—еховым;  как он умеет все заметить и  запомнить,  удивительно;  а некоторые
вещи глубоки и  содержательны;  замечательно,  что он  никому не подражает и
идет своей дорогой; а какой лаконический Язык". Ќо и тут не забыл прибавить:
"Ђ пьесы его /596/ никуда не годЯтсЯ,  и  "’рех сестер" Я не мог дочитать до
конца".
     ќтот  исключительно простой и  скромный человек,  никогда и  никому  не
старавшийсЯ импонировать,  застенчиво избегавший всЯкого представительства и
всЯкого чествованиЯ и  вообще  всЯких людских сборищ,  внушал всем  какое-то
невольное почтительное и бережное отношение к себе. …го как-то стеснЯлись, и
это проЯвлЯлось иногда в мелочах. „.Ќ.Њамин-‘ибирЯк праздновал именины своей
дочери Ђленушки и,  между прочим,  устроил у себЯ винт.  Љогда Я приехал, то
застал самого хозЯина и  партнеров,  Љ.Њ.‘танюковича и ‘.џ.…лпатьевского,  в
самом лучшем настроении.  ‘ели играть,  и за картами Њамин стал рассказывать
уральские анекдоты и  "случаи из  жизни".  ђассказчик он  был  красочный,  а
анекдоты были крепкие,  сибирские. …го рассказы покрывались общим хохотом, и
даже  страстный винтер  ‘танюкович отложил карты  в  сторону.  ‚  это  времЯ
открылись двери и вошел —ехов. ЌесмотрЯ на его усиленные просьбы продолжать,
рассказы прекратились, стало очень степенно. Ћн вскоре ушел, и когда Я потом
в  бледной передаче рассказал ему некоторые из  маминских "случаев",  то  он
долго  смеЯлсЯ  своим  особым,  заразительным  смехом  и  все  приговаривал:
"Џослушайте, как же вы его не заставили продолжать, надо будет попросить".
     Љогда —ехов был не в саду,  когда не было посетителей, его всегда можно
было застать в  кабинете,  и  если не  за письменным столом,  то в  глубоком
кресле,  сбоку от него.  Ћн много времени проводил за чтением.  Ћн получал и
просматривал громадные  количества газет,  столичных  и  провинциальных.  Џо
прочтении часть  газет  он  рассылал разным лицам,  строго индивидуализируЯ.
џрославскую   газету   -   очень   им   уважаемому   свЯщеннику,   северному
уроженцу{596};  а  "ѓражданин"  отправлЯлсЯ  нераскрытым  будущей  Ялтинской
знаменитости,  частному приставу ѓвоздевичу.  …му  приходилось много времени
тратить  на  прочтение  присылаемых  ему  рукописей.  Љроме  других  толстых
журналов,   читал   и   "€сторический  вестник",   и   "‚естник  иностранной
литературы",  и  орган религиозно-философского общества "Ќовый путь".  —асто
читал    и   классиков,    следил   внимательно   за   вновь    поЯвлЯющейсЯ
беллетристикой. /597/
     Ќо он мог часами просиживать в  кресле,  без газет и без книг,  заложив
нога на ногу,  закинув назад голову, часто с закрытыми глазами. € кто знает,
каким думам он предавалсЯ в уединенной тишине своего кабинета, никем и ничем
не  отвлекаемый.  џ  уверен,  что не  всегда и  не только о  литературе и  о
житейском.
     Ѓыл ли —ехов верующим?
     Ћн сам,  если судить по его письмам,  считал себЯ атеистом и  говорил о
том,  что веру потерЯл и вообще не верит в интеллигентскую веру. …ще недавно
человек,  хорошо его знавший{597}, рассказывал мне, как раз, во времЯ рыбной
ловли,  услышав церковный благовест, —ехов обратилсЯ к нему со словами: "‚от
любовь к этому звону - все, что осталось еще у менЯ от моей веры".
     џ  только в  самом начале слышал от  него замечаниЯ в  этом роде.  Ќо Я
помню  и  такой случай.  Љак-то  пришлось к  разговору,  Я  рассказал ему  о
слышанном много в публичной лекции одного профессора про четвертое измерение
и  спросил его:  верит ли  он в  четвертое измерение.  Ћн ничего не ответил.
—ерез  несколько дней  совершенно неожиданно он  вдруг говорит:  "Ђ  знаете,
четвертое  измерение-то,   может,  окажетсЯ  и  существует,  и  какаЯ-нибудь
загробнаЯ жизнь..." Ћн носил крестик на шее.  ќто, конечно, не всегда должно
свидетельствовать о  вере,  но еще меньше ведь об отсутствии ее.  …ще в 1897
году он в  своем таком скудном,  всего с  несколькими записЯми,  и  то не за
каждый год,  дневнике отметил:  "Њежду "есть бог"  и  "нет бога" лежит целое
громадное поле,  которое проходит с большим трудом истинный мудрец.  ђусский
человек знает какую-либо  одну из  этих двух крайностей,  середина же  между
ними не  интересует его,  и  потому он обыкновенно не знает ничего или очень
мало".  Њне  почему-то  кажетсЯ,  что  —ехов,  особенно  последние годы,  не
переставал с трудом продвигатьсЯ по этому полю,  и никто не знает,  на каком
пункте застала его смерть.
     Ђнтон Џавлович был,  как  известно,  врачом;  он  очень любил медицину,
студентом и первое времЯ по окончании добросовестно ее изучал и не собиралсЯ
ее бросить. …ще в середине 80-х годов он писал, что "медицина - моЯ законнаЯ
жена,  а литература - любовница"{597}. ‘тудентом он занималсЯ на каникулах в
—икинской  земской  больнице  ‡венигородского уезда,  потом  короткое  времЯ
заменЯл земского врача  и  в  Њоскве  принимал /598/  больных.  Џо-видимому,
собиралсЯ писать и  работу специальную.  Џо  крайней мере  после его  смерти
среди  бумаг  оказалось несколько исписанных листов с  заметками по  истории
медицины в ђоссии{598}.  џ, к сожалению, не догадалсЯ тогда снЯть копию. ќти
заметки до  сих  пор  нигде  не  напечатаны.  Џо  наведенным мною  справкам,
рукопись  находитсЯ  теперь  в  –ентроархиве.  —ехов,  впрочем,  и  на  свой
"‘ахалин" смотрел как на некоторого рода медицинскую диссертацию{598}.  €  в
Њелихове он еще принимал у  себЯ обращавшихсЯ к  нему крестьЯн и  снабжал их
лекарствами,   конечно  бесплатно.  Ќо  этим  тогда  уже  исчерпывалось  его
отношение  к  медицине.  ‡а  последние 10-15  лет  он  научной  медициной не
занималсЯ.  Џравда,  в  џлту  из  редакции  "ђусской  мысли"  ему  аккуратно
пересылалсЯ медицинский еженедельник "ђусский врач",  но он в нем прочитывал
только  хронику и  иногда мелкие так  называемые "заметки из  практики".  €,
случалось, любил поразить: "‚ы читали в последнем номере о новом средстве от
геморроЯ?" - "Ќет, не читал". - "‚от, сударь, и растерЯете практику. Ђ Я вот
прочитал и уж Љондакова вылечил. Џрекрасное средство". € на письменном столе
слева  всегда  лежал  молоточек и  трубочка длЯ  выслушиваниЯ и  медицинский
календарь ђиккера за текущий год. Ќо он принимал всегда деЯтельное участие в
лечении своих  домашних или  заболевшей прислуги.  ‹юбил давать советы своим
приЯтелЯм  и  расспрашивать про  их  болезни.  Ќо  обычно  это  оканчивалось
указанием,  что надо серьезно лечитьсЯ и  обратитьсЯ к  врачу.  Ѓыла у  него
слабость -  он любил писать рецепты.  €, знаЯ это, Я старалсЯ не прописывать
ему лекарств,  а обыкновенно он стоит, бывало, у телефона и под мою диктовку
передает заказ в  аптеку,  особенно при  этом  как-то  отчеканиваЯ латинские
названиЯ.  ‡аставлЯл провизора повторить и  прибавлЯл в конце:  (длЯ автора)
д-р —ехов.
     ’ем  обстоЯтельством,  что  —ехов был врач,  можно в  известной степени
объЯснить и  некоторые особенности истории его болезни.  Љак это ни странно,
но  как  раз  врачи чаще других впадают в  две возможные крайности:  или они
переоценивают свои  болезненные ощущениЯ и  симптомы и  относЯт к  себе  все
самое  неблагоприЯтное,   что  знают  про  свою  болезнь,   или,   наоборот,
недооценивают того,  что  есть,  опЯть-таки  стараЯсь /599/  обосновать свое
отношение медицинскими соображениЯми.
     џ уже упоминал о том,  что в самое первое времЯ нашего знакомства —ехов
про  болезнь свою  не  говорил.  ‚  конце ноЯбрЯ 1898  года  рано  утром мне
принесли от  него  записку,  в  которой он  просил зайти,  захватив с  собой
"стетоскопчик и ларингоскопчик"{599},  так как у него кровохарканье,  -  и Я
действительно застал его с порЯдочным кровотечением.  ‹арингоскоп тут был ни
при  чем,  потому что  не  могло быть никакого сомнениЯ,  что  это настоЯщее
легочное  кровотечение.  Љогда  через  несколько дней  Я  мог  его  детально
исследовать,  то  Я  был  поражен найденным.  ‚  этот первый наш медицинский
разговор —ехов начал летосчисление с года поездки на ‘ахалин (1890), когда у
него  в  дороге поЯвилось будто  бы  первое кровохарканье,  но  впоследствии
выЯснилось,  что  оно  было  уже  в  1884  году  и  потом  довольно  нередко
повторЯлось.  €  с  студенческих лет он много кашлЯл,  весною и осенью плохо
себЯ чувствовал и нередко лихорадил,  но объЯснЯл это инфлуэнцой, никогда не
лечилсЯ,  не  давал  себЯ  выслушивать,  чтобы "чего-нибудь там  не  нашли".
ЋбъЯснЯл кровохарканье горлом,  а кашель -  простой простудой,  хотЯ, по его
собственным словам,  временами превращалсЯ в стрекозиные мощи.  € еще в 1888
году он  наставительно,  как врач,  пишет ‘уворину,  что "чахотка,  или иное
серьезное легочное страдание, узнаетсЯ только по совокупности признаков, а у
менЯ-то  именно  этой  совокупности-то  и  нет"{599}.  €  даже,  несмотрЯ на
кровохарканиЯ,  единственный симптом, производивший на него впечатление, так
как "в крови,  текущей изо рта,  есть что-то зловещее, как в зареве"{599}, и
даже после смерти брата ЌиколаЯ от  скоротечной чахотки в  1889 году он  еще
заЯвлЯет,  что "ни за что выслушивать себЯ не позволит",  и только хлынувшаЯ
весной 1897 года в  необычно большом количестве кровь и вмешательство друзей
заставили  его  лечь  в  клинику  профессора  Ћстроумова.  ‘  того  времени,
очевидно,  процесс неуклонно прогрессировал. € Я при первом исследовании уже
нашел  распространенное поражение в  обоих  легких,  особенно  в  правом,  с
несколькими   кавернами,    следы   плевритов,    значительно   ослабленную,
перерожденную   сердечную   мышцу   и   отвратительный  кишечник,   мешавший
поддерживать должное питание.  Њои  /600/ тогдашние попытки убедить —ехова в
необходимости серьезно лечитьсЯ не привели ни к чему. Ћн упорно заЯвлЯл, что
лечитьсЯ,  заботитьсЯ о здоровье - внушает ему отвращение. € ничто не должно
было напоминать о  болезни,  и  никто не  должен был ее замечать.  Џоэтому и
выработал он такую манеру говорить,  не повышаЯ голоса, медленно, монотонно,
останавливаЯсь при  чувстве раздражениЯ гортани,  чтобы  удержать кашель,  а
если уже приходилось кашлЯть,  то мокрота отплевывалась в маленький, заранее
приготовленный бумажный фунтик,  тут  же  где-нибудь лежавший за  книгами на
столе и отправлЯемый потом в камин. ’олько с дипломатическими подходами, как
будто невзначай или пользуЯсь случайными поводами, удавалось его послушать и
заставить сделать то  или иное.  ’олько с  1901 года он перешел на положение
настоЯщего пациента и сам уж часто предлагал:  "„авайте послушаемтесь". Ќо и
тут заставить его лечь,  вообще занЯтьсЯ лечением,  главным образом и прежде
всего,  было нельзЯ. € не только с посторонними он не любил говорить о своей
болезни,  но и от своих домашних скрывал свои немощи,  никогда не жаловалсЯ;
на вопрос:  "как себЯ чувствуешь?" -  отвечал: "сейчас хорошо, почти здоров,
только вот кашель",  -  или "голова болит",  или что-нибудь в  этом роде.  Љ
несчастью,  процесс уже находилсЯ в  той стадии,  когда на  выздоровление не
могло быть  никакой надежды,  а  можно было  только стремитьсЯ к  замедлению
темпа болезни или  к  временному улучшению состоЯниЯ больного.  “вы,  и  длЯ
этого у —ехова обстоЯтельства сложились крайне неблагоприЯтно прежде всего в
силу окружавшей его обстановки;  и как это ни странно, но он был лишен ухода
и  некоторых необходимых длЯ  лечениЯ условий.  —ехов  был  очень привЯзан к
семье,   но  особенно  нежно  любил  свою  мать,   окружал  ее  трогательной
заботливостью,  и последние слова в его завещании сестре{600} были:  "Ѓереги
маму".  €  …вгениЯ џковлевна платила своему Ђнтоше той же нежностью.  Ќо что
могла сделать эта милаЯ,  всеми любимаЯ старушка? ђазве могла она что-нибудь
провести или на чем-нибудь настоЯть?  € выходило так,  что,  несмотрЯ на все
предписаниЯ,  пищу давали ему  совершенно неподходЯщую,  и  компресс ставила
неумелаЯ горничнаЯ,  и  о  тысЯче мелочей,  из  которых состоит режим такого
больного,  некому было /601/ позаботитьсЯ. ‘естра его, ЊариЯ Џавловна, когда
выЯснилось положение, была готова бросить службу и Њоскву и совсем переехать
в  џлту,  но  после  его  женитьбы  по  психологически понЯтным причинам это
отпало.  Ђнтон Џавлович повенчалсЯ с  Ћльгой ‹еонардовной Љниппер в мае 1901
года,  как известно,  никого не предупредив.  ‘  этого времени и условиЯ его
жизни резко изменились.
     Љак врач,  лечивший —ехова, и исключительно с врачебной точки зрениЯ, Я
должен сказать,  что изменениЯ эти,  к сожалению, не могли способствовать ни
лечению,   ни   улучшению  его  здоровьЯ.   Ћдному  известному  французскому
специалисту по туберкулезу принадлежит афоризм:  "—ахоточные должны забыть о
лаврах", и судьба —ехова как будто этот афоризм подтверждает. …го несчастьем
стало счастье,  выпавшее на его долю к концу жизни и оказавшеесЯ непосильным
длЯ него:  •удожественный театр и  женитьба.  џ помню,  как волновалсЯ —ехов
перед постановкой его "—айки" в •удожественном театре, как этого волнениЯ он
не  мог  скрыть и  как оно выражалось в  подробных рассказах о  провале этой
пьесы  в  Ђлександринском театре,  и  помню,  в  каком  длительном радостном
возбуждении он находилсЯ после торжества и одержанной в Њоскве победы. € он,
давший себе раньше слово порвать с  театром и  не писать больше пьес,  пишет
пьесы специально длЯ этого театра,  и  •удожественный театр делаетсЯ театром
—ехова и очень сильно содействует увеличению популЯрности —ехова в последние
годы его жизни.  €  затем женитьба.  Ћт  —ехова,  когда он бывал в  особенно
хорошем  настроении,  приходилось  иногда  слышать,  как,  случалось,  он  с
приЯтелЯми в молодости веселилсЯ.  Ќо Я никогда не слышал ни от него самого,
ни  от  других ни  про одно его серьезное увлечение.  Ћльгой ‹еонардовной он
увлексЯ еще до  постановки его пьес,  увидев ее  в  первый раз на  репетиции
"–арЯ ”едора"{601}.  Љогда Я за границей из "ђусских ведомостей" узнал об их
браке,  Я вспомнил почему-то, как в приезд Ћльги ‹еонардовны в чеховский дом
весной 1900  года  Я  однажды увидел такую группу:  она  с  Њарией Џавловной
наверху лестницы,  а  внизу Ђнтон Џавлович.  Ћна в белом платье,  радостнаЯ,
сиЯющаЯ здоровьем и  счастьем,  в  начале блестЯщей карьеры,  перваЯ актриса
•удожественного театра,  в  центре вниманиЯ не  одной Њосквы,  с  громадными
возможностЯми  /602/  и  надеждами  в  будущем,  он  -  осунувшийсЯ,  худой,
пожелтевший,   быстро   стареющий,   безнадежно  больной.   €   когда   они,
повенчавшись,   свЯзали  свою  жизнь,  то  фатальные  последствиЯ  не  могли
заставить себЯ ждать.  Ћна должна была оставатьсЯ в Њоскве, - он без риска и
вредных последствий длЯ  здоровьЯ не  мог покидать своей "теплой ‘ибири".  €
знаЯ —ехова,  нетрудно было вперед сказать,  чем  это  кончитсЯ.  ЌачинаютсЯ
постоЯнные переезды из  џлты  в  Њоскву и  обратно.  ‚озвращаЯсь почти после
каждой поездки в  Њоскву,  он  расплачиваетсЯ за  нее  либо плевритом,  либо
кровохарканьем,  либо длительной лихорадкой.  € сознательно обманывает себЯ,
принимаЯ следствие за причину,  указывает,  что вот в Њоскве было недурно, а
как  в  џлту вернулсЯ,  так опЯть расхворалсЯ.  ‡имы 1901-[190]2,  1902-1903
годов он  проводит в  џлте  и  почти все  времЯ очень плохо себЯ  чувствует,
проделываЯ те или другие обострениЯ.
     Љ  концу этого периода он очень изменилсЯ и внешне.  –вет лица приобрел
сероватый оттенок,  губы стали бескровны,  он  еще больше похудел и  заметно
поседел.   „еЯтельность  сердца  все  ухудшалась,   процесс  в   легких  все
расползалсЯ.  ‚  соответствии с  этим  стала  все  резче проЯвлЯтьсЯ одышка,
поЯвились симптомы и туберкулезного поражениЯ кишок.
     “  менЯ сохранилось письмо Ћльги ‹еонардовны от 9 ЯнварЯ 1902 года,  то
есть через полгода после свадьбы.  Ћна просит написать подробнее о  здоровье
Ђнтона Џавловича и, между прочим, пишет: "Њне очень тЯжела эта зима. ’олько,
что занЯта сильно, это помогает. ’акаЯ разлука немыслима. џ все-таки думала,
что здоровье Ђнтона Џавловича в  лучшем состоЯнии,  чем оно есть,  и думала,
что  ему  возможно будет провести хотЯ бы  три  зимние месЯца в  Њоскве.  Ќо
теперь Я об этом, конечно, не заикаюсь... “ж очень грустно и тЯжко".
     ‚ыхода не было,  и  когда Ћльга ‹еонардовна говорила о том,  что бросит
сцену и  переедет в  џлту,  то  Ђнтон Џавлович,  конечно,  протестовал и  не
допускал и  речи об этом{602}.  € был при данных условиЯх прав.  ‚есною 1903
года,  с  благословениЯ известного московского клинициста проф.  Ћстроумова,
принимаетсЯ решение зиму  проводить в  Њоскве.  Ќо  осенью 1903  года он  не
перестает  лихорадить,   один  плеврит  следует  за  другим,   /603/  трудно
поддающиесЯ  лечению  расстройства кишечника.  Ћн  уже  не  скрывает  своего
плохого самочувствиЯ.  Ђ  •удожественный театр,  увлеченный своими задачами,
свЯзанный планом,  торопит скорейшей присылкой "‚ишневого сада".  ‚се чаще Я
заставал —ехова в кресле или на диване, уже без книжек и газет в руках, и он
впервые не  избегал говорить о  своей работе,  а  жаловалсЯ,  как трудно ему
дописывать и переписывать пьесу, - он мог делать это только урывками.
     ‚  октЯбре Я в последний раз попыталсЯ задержать его,  сказал ему почти
всю правду, умолЯл не губить себЯ, не ездить в Њоскву{603}, что это безумие.
Ћн  об  этом  написал в  Њоскву,  но  к  декабрю все-таки уехал.  „альнейшее
известно. ЏовторЯю - то, что случилось при сложившихсЯ обстоЯтельствах, было
неизбежно. Ќо когда мы в одном из его писем к жене читаем: "ђешай ты, ибо ты
человек занЯтой,  рабочий,  а Я болтаюсь на этом свете как фитюлька"{603}, -
то мы,  читатели —ехова,  с  этим согласитьсЯ не можем,  и когда он в другом
письме,  указываЯ на  то,  что во вновь снЯтой в  Њоскве квартире на третьем
этаже лестница высокаЯ и  лифта нету и  что  ему трудно будет с  его одышкой
подниматьсЯ, кончает словами: "ну да ничего, как-нибудь взберусь"{603}, - то
Я,  врач, не могу не думать о том, какое роковое влиЯние эта лестница должна
была оказать на его и так уже крайне ослабевшее сердце.
     ‚  Њоскве он  принимает горЯчее участие в  репетициЯх "‚ишневого сада",
очень волнуетсЯ; при этом разгар сезона, по обыкновению масса гостей.
     ‘ознавал ли  сам  Ђнтон Џавлович в  глубине души свое положение?  Ћльга
‹еонардовна в предисловии к изданным его письмам пишет: "’очно судьба решила
его побаловать и дала ему в последний год жизни все те радости,  которыми он
дорожил:  и Њоскву,  и зиму, и постановку "‚ишневого сада", и людей, которых
он  любил"{603}.  ‚се  это и  сам —ехов неоднократно говорил:  как он  любит
Њоскву и все московское,  как скучает по северной зиме,  как близок стал ему
•удожественный театр и как тЯнет его к московским людЯм и обстановке.
     €  однако,  по-видимому,  и в Њоскве бывали у него знакомые мне по џлте
настроениЯ:  ’ак,  старый друг  чеховской семьи,  прекрасно всех их  знавшаЯ
’.‹.™епкина-Љуперник в  своих воспоминаниЯх описывает свое  /604/ посещение,
относЯщеесЯ  к   осени   1902   года:   "џ   изумилась  происшедшей  в   нем
переменой...{604} Ћн горбилсЯ,  зЯбко куталсЯ в  какой-то плед и  то и  дело
подносил к  губам  баночку длЯ  сплевываниЯ мокроты...  ‚  этот  вечер Ћльга
‹еонардовна участвовала в  каком-то  концерте.  ‡а  ней  приехал  корректный
‚л.€в.Ќемирович,  во фраке с безупречным пластроном. Ћльга ‹еонардовна вышла
в  нарЯдном туалете,  повеЯло тонкими духами.  ‹асково и  нежно простилась с
Ђнтоном Џавловичем, сказала ему какую-то шутливую фразу, чтобы он "не скучал
и  был  умником",  и  исчезла.  Ђнтон  Џавлович  поглЯдел ей  вслед,  сильно
закашлЯлсЯ и долго кашлЯл,  и когда прошел приступ кашлЯ,  сказал без всЯкой
видимой свЯзи  с  нашим  разговором,  весело вертевшимсЯ около  воспоминаний
прошлого, общих знакомых и проч.
     - „а, кума, помирать пора..."
     17 ЯнварЯ премьера "‚ишневого сада" и чествование —ехова Њосквой,  а он
с трудом стоит на сцене,  мертвенно-бледный и кашлЯет. ‚ середине февралЯ он
вернулсЯ в  џлту в  значительно худшем состоЯнии,  но  полный еще московских
впечатлений.  Ћживленно рассказывал про  чествование,  показывал поднесенные
ему подарки и комически жаловалсЯ,  что кто-то,  должно быть, нарочно, чтобы
ему досадить,  распустил слух о  том,  что он любитель древностей,  а  он их
терпеть  не  может.  ‘реди  подношений  действительно были  модель  древнего
русского городка,  старинный ларчик и, между прочим, чернильница XVIII века.
Ќа  мое  замечание,  что  все это очень красиво и  что мне особенно нравитсЯ
чернильница,  он ответил: "„а что вы, ведь теперь песочком не посыпают, есть
пропускнаЯ бумага,  и  гусиных перьев же нет".  Џотом со своей милой улыбкой
прибавил: "Ќу вот, если вам очень нравитсЯ, Я распорЯжусь, чтобы в наказание
вам эту чернильницу после моей смерти и  вручили".  Љак он  ни  был плох,  Я
тогда все-таки не  мог думать,  что чернильница уже меньше чем через полгода
действительно перейдет ко мне.  Ћн пробыл в џлте до конца апрелЯ,  временами
оживлЯлсЯ,  строил планы на будущее, мечтал засесть за работу, говорЯ, что в
голове много уже созрело.  ‘обиралсЯ,  если поправитсЯ, с наступлением тепла
поехать на войну, из-за которой очень волновалсЯ, врачом, так как врач может
больше видеть{604}.  Ќо чаще бывал молчалив,  сосредоточенно задумчив, и он,
никогда /605/ раньше не жаловавшийсЯ на здоровье,  говорил,  что устал,  что
хочетсЯ по-настоЯщему отдохнуть,  набратьсЯ сил. Ћн чувствовал необходимость
в  покое,  но в самом конце апрелЯ он уехал в Њоскву.  ‚ дороге простудилсЯ,
получил  резкое  обострение,   плеврит  с  необыкновенно  длЯ  него  высокой
температурой и немедленно по приезде слег,  и встал только,  чтобы поехать в
Ѓаденвейлер.
     Џоследнее письмо  Я  получил  от  него  26  маЯ  следующего содержаниЯ:
"„орогой €саак Ќаумович!  џ как приехал в Њоскву,  так с той поры все лежу в
постели,  и днем,  и ночью,  ни разу еще не одевалсЯ.  Џоручение, которое ‚ы
дали мне насчет •мелева*, Я, конечно, не исполнил.
     ______________
     *   H.H.•мелев  исполнЯл  тогда   обЯзанности  председателЯ  Њосковской
губернской управы.  „ело  касалось участиЯ Њосковского земства в  устройстве
санаториЯ длЯ больных из действующей армии. (Џрим. €.H.Ђльтшуллера.).

     „а и  если бы Я  был здоров,  то и  тогда едва ли сделал бы что-нибудь.
•мелев теперь очень занЯт, видеть его трудно. Џоносов у менЯ уже нет, теперь
стражду запорами.  ’ретьего днЯ Я  заболел какой-то  инфекцией.  Џосле обеда
поднимаетсЯ температура,  и потом не сплю всю ночь. Љашель слабее. 3-го июнЯ
уезжаем за границу,  в варцвальд,  в августе буду в џлте.  Ђх,  как одолели
менЯ клизмы...  Љофе уже дают,  и Я пью его с удовольствием, а Яйца и мЯгкий
хлеб воспрещены.  Љрепко жму руку. Ђ теперь Я лежу на диване и по целым днЯм
от нечего делать все браню Ћстроумова и  N{605}.  Ѓольшое удовольствие.  ‚аш
Ђ.—ехов".
     Ђ потом приписка:
     "‘егоднЯ перваЯ ночь, которую Я проспал хорошо"{605}.
     Ћльга ‹еонардовна мне потом с возмущением рассказывала, как в Ѓерлине в
"‘авой-отель" к нему приехал приглашенный известный клиницист проф.  ќвальд.
‚нимательно осмотрев больного,  он развел руками и, ничего не сказав, вышел.
ќто,  конечно,  было жестоко,  но развел он руками, наверное, от недоумениЯ,
зачем и куда такого больного везут.
     € все-таки,  как ни был Я уверен в близости роковой развЯзки,  менЯ как
молниЯ  поразила полученнаЯ мною  рано  утром  3  июлЯ  на  ђижском  взморье
телеграмма о его смерти. /606/


        M.Љ.Џ…ђ‚“•€Ќ

        €‡ ‚Ћ‘ЏЋЊ€ЌЂЌ€‰ Ћ —…•Ћ‚…

     Њое  знакомство  с  Ђнтоном  Џавловичем  —еховым  относитсЯ  целиком  к
последнему,  Ялтинскому периоду его жизни.  Љ тому печальному периоду, когда
злой недуг,  давно подточивший организм —ехова, стал быстро прогрессировать,
заставлЯЯ больного писателЯ все  больше и  больше замыкатьсЯ у  себЯ  дома и
отражаЯсь на его настроении.
     џ поселилсЯ в џлте осенью 1899 года, но наезжал туда и раньше. € вот на
моих глазах произошел многознаменательный перелом в жизни —ехова: раньше он,
особенно в те чудные, мЯгкие дни, которыми любит дарить џлту осень, зачастую
и  утром  и  вечером выбиралсЯ со  своей дачи,  выстроенной за  городом,  по
дороге,  ведущей из  џлты  через  шумную,  с  азиатским элементом населениЯ,
загрЯзненную Ђутку -  в горы,  к пресловутому водопаду “чан-‘у.  Ѓывало, что
—ехов,  как он сам,  шутЯ над своею слабостью,  выражалсЯ ироническим тоном,
"совершал подвиг",  проходЯ все расстоЯние от  дачи до  Ялтинской набережной
пешком,  без  отдыха по  пути.  Ќа  набережной же  у  него  была "станциЯ" в
крошечном книжном магазине большого чудака ‘инани, который, будучи человеком
весьма  скромной,   доморощенной  культуры,   с  благоговением  относилсЯ  к
писателЯм вообще, а —ехова буквально боготворил.
     ЉнижнаЯ торговлЯ ‘инани шла очень вЯло:  с одной стороны - "џлте читать
некогда",  а с другой -  у самого ‘инани - то ли из-за недостатка средств на
расширение /607/ дела, то ли по недостатку предприимчивости - выбор книг был
донельзЯ ограничен.  ЌастоЯщий покупатель был в лавке большою редкостью.  Ќо
крошечный магазинчик стоЯл  на  перепутье,  в  самом центре набережной,  сам
‘инани,  один из  могикан старой џлты,  отличалсЯ положительно всеведением и
словоохотливостью.   Џоэтому   в   магазинчике  его   постоЯнно  происходили
импровизированные "заседаниЯ",  в  которых принимал участие и  сам говорун и
хлопотун  хозЯин,  крикливо  обличавший непорЯдки  то  Ялтинского городского
самоуправлениЯ,  то земства,  то администрации,  а  то и  самого Џетербурга,
ненавидимого стариком ‘инани за пренебрежение интересами џлты.
     “  дверей  магазинчика ‘инани  стоЯла  удобнаЯ  скамьЯ,  из-за  которой
чудак-караим вел нескончаемые препирательства с  городскою управой и местной
полицией,  требовавшими удалениЯ ее.  € вот если не в самом магазине ‘инани,
то у дверей его,  на этой самой скамье,  получившей название "писательской",
по  целым часам засиживалсЯ Ђнтон Џавлович,  греЯсь на  солнышке и  созерцаЯ
море,  сухо  покашливаЯ и  рассеЯнно слушаЯ  разгоревшийсЯ в  магазине  спор
крикуна ‘инани с  любившим подшучивать над  ним непременным членом Ялтинской
городской управы,  отставным знаменитым певцом баритоном „.“сатовым, который
на  склоне дней  своих стал  Ялтинским домовладельцем и  городским деЯтелем,
причем  почему-то  облюбовал в  управе  себе  особую  отрасль -  заведование
очисткой городских улиц от мусора, в то времЯ как другой член управы, бывший
в  былые  годы  ассенизатором,   а  потом  державший  бани,   некий  €ванов,
заведовал... городским театром и местным "казино".
     - Џеревешать вас всех надо!  - горЯчитсЯ вспыльчивый ‘инани, - в ‘ибирь
сослать! ‚от погодите, дождетесь вы! ’олько и знаете, что население грабите!
     ‚ыскочит на улицу,  стучит палкою с  железным наконечником о  цементный
тротуар, отчаЯнно жестикулирует.
     - Ђнтон Џавлович!  -  вопит к  мирно греющемусЯ на  ласковом солнышке и
думающему какую-то печальную,  хмурую думу —ехову.  - Ќет, вы слышали?! Ќет,
что вы скажете на это безобразие?! /608/
     —ехов  бесконечно  далек  от   предмета  спора.   џлту  он   откровенно
недолюбливает и словно сердитсЯ на нее за то, что ему приходитсЯ жить в ней.
ѓорЯчность ‘инани Явно смешит его.  Ќо, мЯгко и чуть иронически улыбаЯсь, он
отзываетсЯ солидным баском:
     - „а, это действительно безобразие!
     - ‚от  погодите!  -  грозит ‘инани своему противнику.  -  џ  уже просил
Ђнтона Џавловича разделать вас под орех в каком-нибудь своем произведении! €
Ђнтон  Џавлович  обещал,   что  соберетсЯ,  разделает!  Џравда  ведь,  Ђнтон
Џавлович? ‚ы обещали?
     € —ехов рассеЯнно отвечает баском:
     - Ћбещал! џ их, злодеев!
     ’еперь  все  трое  мирно  спЯт  могильным  сном:   —ехов  на   кладбище
Ќоводевичьего монастырЯ в  Њоскве,  в  той  Њоскве,  куда он  так  рвалсЯ из
нелюбимой им џлты,  - крикун и хлопотун ‘инани и горлан экс-король баритонов
и  специалист по  очистке Ялтинских улиц от  мусора „.“сатов -  на Ялтинском
кладбище...
     Ќо  вышеописанные визиты —ехова "в  город" и  "заседаниЯ" на  лавочке у
магазина ‘инани с  течением времени становились все реже и  реже.  ‚  городе
—ехов почти перестал показыватьсЯ,  и если ему случалась надобность побывать
там,  то он обращалсЯ предварительно с  просьбою по телефону или к живчику и
весельчаку доктору Ѓородулину,  или  к  фотографу „зюбе -  прислать на  дачу
извозчика.
     ‡накомством с  —еховым дорожила,  без преувеличениЯ сказать,  всЯ џлта,
даже люди,  которые едва ли  прочитали хоть один чеховский рассказ:  он  был
знаменитостью,   которою  џлта  гордилась,  он  был  своего  рода  Ялтинскою
достопримечательностью.  Ќо сам он, по крайней мере в тот период, к которому
относитсЯ мое  с  ним знакомство,  Явно тЯготилсЯ всеми этими знакомствами и
бывал у  очень немногих Ялтинцев.  —аще других бывал он в гостеприимном доме
собрата по перу и деЯтельного общественного и политического деЯтелЯ,  ‘ергеЯ
џковлевича …лпатьевского,  потом  -  у  вышеупомЯнутого доктора  Ѓородулина,
который одно времЯ был врачом —ехова,  потом, если не ошибаюсь, бывал в доме
начальницы местной женской гимназии •аркеевич.  …сли  к  этому  коротенькому
списку   добавить  дом   художника  џрцева,   кнЯгиню   Њарью   ‚ладимировну
ЃарЯтинскую,  у  которой  /609/  —ехов  бывал  по  делам  сбора  средств  на
сооружение в  џлте санаториума длЯ  туберкулезных больных,  да  еще квартиру
боготворившей —ехова и  подвергавшейсЯ со  всех  сторон едва ли  заслуженным
насмешкам вдовы  казанского врача  ‘офьи Џавловны Ѓонье,  окрещенной в  џлте
именем "антоновки",  -  то этим, кажетсЯ, и будет исчерпан весь список мест,
которые посещал в  последние годы  своей жизни в  џлте на  правах знакомства
—ехов.
     ‚  первые месЯцы моего пребываниЯ —ехов был довольно частым посетителем
тогда  только что  возникшей "художественной фотографии" ‘.‚.„зюбы  -  "ћг",
помещавшейсЯ на  набережной  в  доме  Ћвчинниковых.  Ѓольшинство  фотографий
последнего периода жизни —ехова относитсЯ именно к  работе этой  фотографии.
Ћсобенно много снимков было произведено зимою 1899-1900 года,  когда в  џлту
заглЯнул старый друг  —ехова,  так  же  как  и  —ехов,  безвременно погибший
великий талант - художник ‹евитан{609}.
     Џервое мое  знакомство с  —еховым в  доме фотографа ‘.„зюбы оставило во
мне следующее впечатление:
     —ехов -  угрюмый,  совершенно не словоохотливый человек. „ержитсЯ он не
то отгораживаЯсь от простых смертных, не то попросту высокомерно. Ќи о каком
сближении с ним, ни о каком разговоре "по душам" и речи быть не может.
     Ќо вот как-то —ехов затащил ‹евитана в  фотографию,  где Я  проводил на
правах школьного товарища владельца ее целые дни,  - и Я не узнал —ехова. Ћн
казалсЯ помолодевшим, живым, веселым, говорливым, простым и доступным.
     Џокуда фотограф возилсЯ,  приготовлЯЯ свои аппараты,  —ехов и ‹евитан в
приемной вели себЯ, как школьники. ‹евитан допытывалсЯ у —ехова, указываЯ на
одну  ранее  сделанную  „зюбою  фотографию,   на   которой  у   —ехова  было
напрЯженное,  угрюмое и, пожалуй, надменное выражение, с какой целью сделана
именно эта фотографиЯ.
     - „ержу пари,  -  говорил он,  -  ты хочешь сделать большой запас таких
фотографий, чтобы раздавать осаждающим тебЯ поклонницам!
     - ‚от   и  не  угадал!  -  отвечал   —ехов.  -  ќто  -  специально  длЯ
издателей! /610/
     - ‡ачем это?
     - Ђ как же?!  Џристает человек - "дайте рассказ!" Ћбещает дать "хорошую
полистную",  благоразумно увиливаЯ от точного обозначениЯ размера ее.  Ќу, Я
ему  и  пошлю этот  портрет.  Љак  увидит менЯ  таким...  Ќавуходоносором...
€спугаетсЯ! Џоневоле, хоть зубами скрипЯ, лишних сто рублей на лист накинет!
     - Ђх ты,  Ќавуходоносор! - хохотал заразительно весело ‹евитан. - †аль,
что Я не портретист! џ бы тебЯ изобразил! ‚ек бы ты помнил и...
     - €  ругал  бы  тебЯ!  -  подхватил —ехов.  -  ’ы  ведь  однажды  своим
искусством нанес мне личное оскорбление! Џомнишь?
     - € не однажды, но многажды...
     Ћднако  когда  фотограф изготовилсЯ и  пригласил —ехова  усестьсЯ перед
аппаратом,  у  Ђнтона Џавловича опЯть на  лице поЯвилось то же напрЯженное и
чуть-чуть высокомерное,  надменное выражение. ‚се попытки ‹евитана заставить
его изменить это натЯнутое выражение на более простое,  на "домашнее",  ни к
чему не привели.  ‘деланный „зюбою большой портрет положительно не удалсЯ. ‚
следующий визит в  фотографию ‹евитан уже  и  не  называл —ехова иначе,  как
"местным Ќавуходоносором".
     €, подтруниваЯ, допытывалсЯ у фотографа:
     - Њного ли карточек —ехова распродаете публике?
     - Ќе говорите,  -  смеЯсь,  запрещал —ехов.  -  …сли узнает истину,  он
живопись бросит и  сам  здесь  фотографию откроет,  чтобы  распродавать менЯ
оптом и в розницу!
     - Ђ кто больше покупает? - продолжал допытыватьсЯ ‹евитан.
     ”отограф сказал, что за последнюю неделю куплены только две фотографии:
одну  взЯл  какой-то  заезжий  свЯщенник,  а  другую  приобрели две  местные
гимназистки.
     Џо  этому  поводу опЯть  разгорелась перепалка:  —ехов уверЯл,  что  он
всегда  пользовалсЯ большими симпатиЯми духовенства и  учащейсЯ молодежи,  а
‹евитан в тон ему твердил,  что если, может быть, батюшка и купил фотографию
"с  благими  намерениЯми",   -   в  крайнем  случае  пошлет  при  доносе  на
недостаточную благонадежность —ехова,  - то гимназистки уж Явно собираютсЯ с
портретом выкинуть какую-нибудь пакость. /611/
     - Ќу вот еще?! - протестовал —ехов. - Љакую же пакость?!
     - Ђ  такую!  ‡наю Я  их!  -  пугал его  ‹евитан.  -  ‚от  возьмут да  и
выцарапают твоему портрету глаза.
     - “х, страшно!
     - Ђ потом,  -  продолжал фантазировать ‹евитан,  - возьмут и приколотЯт
фотографию - вниз головою!
     Њелкий,  но любопытный эпизод: в те дни в џлте доживала свой долгий век
генеральша  фон  аренберг,  помнившаЯ  еще  императора ЌиколаЯ  I.  ‘таруха
обладала доброю душою  и  большую часть своего порЯдочного дохода тратила на
благотворительность.  Ќо  в  то  же  времЯ  она  ЯвлЯлась  субъектом  крайне
неуравновешенным и  способным на разные эксцентричности.  ЉоротаЯ свой век в
полном почти одиночестве и отчужденности от всего живого,  она убивала досуг
чтением и  по  очереди увлекалась то тем,  то другим писателем,  но на очень
короткий промежуток времени.
     Љак   раз   когда   —ехов,   по   выражению   ‹евитана,   "поступил   в
Ќавуходоносоры",  стараЯ  чудачка генеральша запоем читала все  произведениЯ
Ђнтона  Џавловича и  Яростно  пропагандировала его  в  качестве "величайшего
писателЯ в  мире".  “знав,  что в фотографии "ћг" продаютсЯ портреты —ехова,
она немедленно приехала туда, приобрела один из портретов и заказала вделать
его  в  богатую рамку.  Ќо  вот попалсЯ ей  в  руки новый рассказ —ехова или
кто-то повлиЯл на нее -  и произошла реакциЯ. ќкспансивнаЯ стараЯ генеральша
всеми  силами  души  возненавидела  бедного  писателЯ  и   с  его  портретом
расправилась по-генеральски:  в  богатую раму  вставила портрет отца  €оанна
Љронштадтского,  а  у портрета —ехова выколола ножницами глаза,  потом через
весь  портрет сделала какую-то  невероЯтную ругательную надпись и  по  почте
отправила по адресу —ехова.
     Ќа  первых порах —ехов думал,  что  это шутка ‹евитана,  но  потом дело
выЯснилось,  и оба хохотали,  как дети.  Ћднако, насколько Я подметил, —ехов
как будто опасалсЯ, что историЯ эта станет известною его домашним и может их
потревожить, и настойчиво просил и ‹евитана, и „зюбу, и менЯ не проболтатьсЯ
как-нибудь.
     ‚скользь отмечу,  что  у  бедной эксцентричной генеральши фон аренберг
такаЯ   расправа  с   писательскими  портретами  потом  вошла  в   привычку:
последовательно /612/  она  приобретала,  вставлЯла в  богатые  рамы,  потом
вынимала,  уродовала,  покрывала  оскорбительными надписЯми и  отправлЯла по
соответствующему адресу портреты Њаксима ѓорького, ‹ьва ’олстого и, наконец,
свЯщенника ѓригориЯ Џетрова.  „а мало того,  что учинЯла сие,  -  ЯвлЯлась в
редакцию  издававшегосЯ  тогда  в  џлте  "Љрымского  курьера"  и  настойчиво
требовала от  менЯ,  как фактического редактора,  печатаниЯ ее обличительных
открытых писем к указанным писателЯм, и очень огорчалась, услышав мой отказ.
     - „а Я заплачу хоть и сто рублей! - настаивала она.
     - ЌельзЯ!
     - Ќу,  хоть  в  отделе объЯвлений!  —то  вам  стоит?  Ђх  да,  понимаю:
отомстЯт! ‡агрызут!
     ...‘пит теперь и чуд