и  еще  артист-итальЯнец  и  непременно
англиканский пастор...
     Ќо, господа, ведь усадьба-то стерта с лица земли! ‚едь этот потребитель
журналов умер.  ‚едь кто в усадьбе и читал, тот сбежал в город, а в городе -
библиотека,  клуб, общественное собрание. € книжку можно достать "почитать".
…е выписывать не стоит...
     „альше —ехов заговорил о самих русских журналах:
     - Џо  бедности  -  добрую  половину переводами заполнЯют.  ќто  убивает
интерес к журналу:  ведь /634/ переводить труднее,  чем оригинальное писать.
‚едь выбирать на иностранном, что ли, рынке подходЯщий длЯ перевода материал
- это отчаЯнно труднаЯ штука.  Ђ  за перевод грош платЯт.  Ђ переводЯт чисто
случайные вещи. Ђ перевод сам в огромном большинстве - жеванаЯ бумага. ‚от в
старые годы,  в  период,  повторЯю,  усадьбы,  -  тогда перевод не  был  еще
ремесленным.   Њарко-‚овчок,   например,  переводила.  Џрелесть!  ‹авровские
переводы  ‘енкевича -  чуть  ли  не  лучше  подлинника.  Ђ  теперь  переводы
поставлЯют   голодные   курсистки,    закабаленные   каким-нибудь    шустрым
подрЯдчиком, имеющим свЯзи с редакторами да издателЯми.
     - ‘тойте!  ‚ы не помните,  чей это роман с  английского "Ќаследник"?  -
неожиданно перебил сам себЯ —ехов.  -  ЉажетсЯ,  в "‘овременнике" печаталсЯ!
—итали? Ќу, вот... ‚от истинный символ прошлого периода усадьбы. Ћтличный по
тем временам роман.  ‚еликолепный,  несравненный роман!  ‚о  всех двенадцати
книжках,  и  в  каждой книжке по пЯти или шести печатных листов.  €  в целой
первой книжке, на пЯти, на шести или семи листах, - рассказ о том, как некий
мистер “ильЯм или „жерэмиЯ,  -  прыщаваЯ такаЯ жалкаЯ фигурка,  писец,  или,
по-английски,   извините,  клерк  какой-то  лесной  конторы,  просыпаетсЯ  в
воскресенье,  съедает  свой  завтрак -  лэнч,  извините,  -  причем,  помню,
фигурирует еще  сваренное  вкрутую  Яйцо  и  посеребреннаЯ ложечка,  которой
мистер  “ильЯм  или  „жерэмиЯ выковыривает оное  Яйцо  из  скорлупы.  ќто  -
пол-листа.  Џотом  описываетсЯ,  как  он,  герой,  облачаетсЯ в  праздничный
костюм,  собственноручно вычистив  сапоги,  и  отправлЯетсЯ прогуливатьсЯ по
‹ондону,  старательно высунув из  кармана жакета кончик старенького голубого
шелкового платочка.  …ще половина печатного листа: покуда герой не спустилсЯ
с лестницы...  Ќу,  а потом -  его размышлениЯ по поводу уличного движениЯ и
утреннего тумана -  пол-листа,  описание прохожих -  еще  пол-листа,  и  так
далее... ‘ловом, в первой книжке герой на пЯти или шести листах успел только
прогулЯтьсЯ по городу и  встретитьсЯ с  парою знакомых,  выпить стакан пива,
вернутьсЯ домой. Ђ тут его, знаете ли, застает письмо какого-то стрЯпчего, и
в  письме  намекаетсЯ на  то,  что  в  судьбе  героЯ  может  произойти некаЯ
перемена.
     —итатель страшно заинтересован и,  сгораЯ от /635/ нетерпениЯ узнать, в
чем дело, - ждет следующей книжки. —ерез месЯц, знаете!
     џ этот роман читал на вакациЯх. ‘тал читать - он был кем-то заботливо в
отдельную книгу переплетен,  -  нету сил.  Ѓросил!  €зголодалсЯ без  чтениЯ,
снова пыталсЯ одолеть.  Ќе мог. Ѓросил. € так до пЯти раз. Ђ потом как-то на
самого себЯ рассердилсЯ,  засел, вернее сказать, залег, - и все прочитал. „о
последней страницы. € узнал всю подноготную. ‘начала, знаете, герой оказалсЯ
имеющим  запутанные,  но  законные права  на  какое-то  большое  наследство.
Џоместье в английском стиле,  знаете ли,  ну,  там -  аллеЯ из двухсотлетних
вЯзов,  что ли,  и старый дом,  и пруды,  по которым лебеди плавают.  Ќу,  и
старый благообразный дворецкий... Џрелесть, прелесть... Ќо поместьем владеет
благороднейшаЯ личность - эсквайр. € у него прелестнаЯ дочь. € им этот новый
наследник -  как снег на  голову...  Љой черт,  снег?!  Љак дубина на голову
обрушиваетсЯ! ‚се благосостоЯние, всЯ идиллиЯ - пошла к черту!
     € читатель волнуетсЯ:
     - Ѓедный эсквайр! ЌесчастнаЯ Ќэлли!
     ќто - в пЯтой или шестой книжке.
     Ќу, а в двенадцатой - перемена декораций: выплывает какой-то затерЯнный
документ,  удостоверЯющий,  что наследник-то хоть сам он и законнорожденный,
но его дедушка был не совсем законнорожденный.  €  посему -  его из поместьЯ
выкидывают,  а  благородный эсквайр с  прелестною Ќэлли  водворЯетсЯ снова в
усадьбе,  и лебеди плавают, и благообразный дворецкий встречает подъезжающих
к парадному крыльцу гостей...
     Ђх,  как хорошо писали,  знаете, в шестидесЯтых годах! Ђх, как, знаете,
легко  было  тогда  писать!  Ђх,  какой  читатель тогда  был  милый!  Ђ  вот
попробуйте  теперь  написать  такую...   ахинею!   Џопробуйте  ее  в   нашем
ежемесЯчнике  напечатать!   ’ак,   пожалуй,   читатель-то   при  всей  своей
долготерпеливости этими самыми ежемесЯчными кирпичинами вам голову проломит!
‚от что!
     Ќет!  Џо-видимому, наш журнал - отжил. Ќужно что-то другое. Ђльманахи -
это  хорошо.  Ќо  это -  временное.  ќто ведь -  чисто случайное.  ‚ероЯтно,
просто-напросто,    нужен   тот   же   самый   журнал,   только   совершенно
реформированный.  Њожет быть -  двухнедельными,  а то и недельными книжками.
Џереводы по /636/ тридцать печатных листов -  к черту. ‚место них - в каждом
номере интереснаЯ заграничнаЯ корреспонденциЯ.  Џариж,  ‹ондон, Ѓерлин, ђим,
Љонстантинополь. Ћбщее число печатных листов должно быть увеличено. ђедакции
под страхом смертной казни будет запрещено запасатьсЯ материалом на  полтора
года,  как бывает и  по сей день:  материал должен идти только свежий.  …сли
произойдет какое-нибудь чрезвычайное событие,  -  пусть  две  и  три  книжки
целиком будут  посвЯщены ему.  ‘ловом,  журнал  должен,  оставаЯсь журналом,
приблизитьсЯ елико  возможно  к  типу  газеты,  быть  свежим.  Ќа  все  надо
отзыватьсЯ по  горЯчему  следу.  ‚  литературе -  следить  за  каждым  новым
течением. ЋтрешитьсЯ от олимпийства, от академизма. € тогда...
     ‘ловно споткнувшись, —ехов докончил:
     - €  тогда,  вероЯтно,  все же ничего из этого всего не выйдет,  и  ваш
журнал съест вас...


     ‚  разговорах с  —еховым  Я  не  раз  подмечал  его  недоброжелательное
отношение к Ћдессе. ќто менЯ заинтересовало, и как-то раз в часы "заседаний"
на знаменитой "писательской скамеечке" у  магазина караима ‘инани Я  рискнул
прЯмо спросить —ехова, почему он не любит Ћдессу?
     - Џротив Ћдессы как города, - ответил он, - Я ничего не имею. Ќо против
одесситов...  „ействительно,  есть-таки у менЯ недоброе чувство.  ‡ародилось
оно издавна,  тогда еще,  когда самой Ћдессы Я и не знал,  - по знакомству с
одесской  печатью.  ‚сегда  эта  печать  была  бог  знает  чем.  ‚сегда  она
отличалась  нестерпимою крикливостью,  наЯнливостью,  всегда  на  ней  лежал
отпечаток чего-то  дешево-базарного.  ѓоворЯт:  -  это  оттенок  европеизма.
Џокорно благодарю!  Ћткуда европеизм?  џ ведь знаю одесскую газетную братию.
€здатель - бывший мороженник, таскавший по улицам Ћдессы тачку с лимонадами.
‚от он  взЯлсЯ издавать газету.  „а  мало того,  что просто издавать,  -  он
взЯлсЯ руководить ею.  Љ  нему попадали и  талантливые люди.  Ќо  они или не
уживались и  уходили,  или,  если  уживались,  -  опускались на  самое  дно,
становились молодцами своего издателЯ, выучивались у него держатьсЯ так, как
держалсЯ он сам,  носивший на голове кадку с мороженым. Љогда /637/ завелась
другаЯ  газета,   -  в  Ћдессе  завелась  вечнаЯ  грызнЯ,  и  притом  самого
откровенного свойства.  ѓазеты  обливают друг  друга  помоЯми.  ѓазеты целые
столбцы  свои  занимают собственными дрЯзгами,  воображаЯ,  что  эти  дрЯзги
интересны публике.  Њожет быть,  и  интересны.  Ќо  ведь это  же  означает -
потакать самым дурным инстинктам толпы. Ђ Язык одесских газет? Ѓоже мой, что
только они делают с русским Языком и из русского Языка?!
     ‚  другой раз —ехов очень сердито отозвалсЯ об  одесситах-интервьюерах,
изредка добивавшихсЯ свиданиЯ с ним.
     - Џобудет  человек  пЯть  минут,  услышит,  собственно  говорЯ,  только
"здравствуй, прощай", а потом три недели пишет ежедневно фельетон и передает
наши объЯснениЯ. ‡ачем это? Љ чему?
     Ќет,  нет!  ќто,  знаете,  как вот бывают магазины такие: базар - любаЯ
вещь двадцать копеек.  € стакан -  двадцать,  и перочинный нож - двадцать, и
коврик -  двадцать, и все грошовое, и все никчемное, и все Ярко раскрашенное
линючею, крикливою краскою. Ќет, бог с нею, с Ћдессою!


     Џосле смерти —ехова не  раз  мало  знавшие его  люди  пытались уверить,
будто —ехов питал нежные чувства по отношению к  џлте,  в  которой он прожил
последние годы своей жизни.  Ќа самом деле у —ехова было резко отрицательное
отношение к  џлте.  €ногда он  откровенно ненавидел џлту  и,  не  стеснЯЯсь,
высказывал это.  Џомимо жалобы на  то,  что  жить в  џлте приходитсЯ,  как в
безвоздушном пространстве, —ехов жаловалсЯ и на многое другое:
     - „ивное море, а џлта в это море вываливает нечистоты. —удесные горы, а
џлта не умеет провести дорог по этим горам.  € те дороги, которые проведены,
отравлЯют окрестности пылью.  Ќастроили дворцов и вилл, но это - фасад. Ђ за
фасадом -  каменные карманы с насквозь прогнившими стенами.  Ќа набережной -
магазины, которым и в Џариж не стыдно показатьсЯ, а в двух шагах кофейни, на
ночь обращающиесЯ в ночлежные приюты длЯ беспаспортных.  € это - символ всей
жизни џлты.  ќто -  кофейнЯ,  она же - /638/ ночлежка. ЌастоЯщего, прочного,
органически свЯзанного с  городом населениЯ еще нету.  ‚се не граждане,  так
сказать,  а  временные курортные арендаторы,  которым до внесезона в  высшей
степени  никакого дела  нет.  ЏрицелилсЯ,  обобрал  кого-нибудь,  -  а  если
обобранный завопил - гони его в шею. †ди другого.
     €  с  этим  беспардонным хищничеством -  поразительнаЯ беспомощность во
всех  отношениЯх,  полное непонимание своих даже  собственных выгод,  что-то
тревожно-алчное, вот как бывает у игроков в Њонте-Љарло. „а еще у шулеров на
волжских пароходах. •одит, знаете, фертом таким, франтоват, весел, говорлив,
а в глазах - тревожное ожидание:
     "Ђ  скоро ли  менЯ  при  всем  честном народе бить будут и  с  парохода
ссадЯт?!"
     € тут же сам себЯ успокаивает:
     "Ќо это ничего! ‚се равно, Я на другой пароход пересЯду!"
     Џри  —ехове как-то  летом в  одну  ночь  сгорел маленький,  но  сносный
городской  театр{638},   в  котором  тогда  подвизалась  опереточнаЯ  труппа
известного южного антрепренера Ќовикова.  ѓород получил страховую премию.  €
началась  волокита  -  с  вопросом  о  постройке нового  театра.  Џроект  за
проектом, и один другого грандиознее. ‘тарый театр стоил что-то тысЯч сорок.
Ќовый -  должен быть грандиозным:  в триста,  нет, в четыреста тысЯч? „а что
четыреста? ‚ миллион!
     ѓоды шли, а џлта оставалась без хотЯ бы скромного театра.
     ќто, по-видимому, очень огорчало —ехова.
     - ‘кучно!  - признавалсЯ он. - •оть плохой театр был, хоть не бог знает
какие труппы играли,  а  все  же  -  без театра,  как без близкого человека.
Џустота какаЯ-то в жизни образовалась! Ѓелое место!
     €  вот,  истомившись в џлте,  устав жить в "безвоздушном пространстве",
—ехов  зачастую,  не  считаЯсь  с  интересами своего  подорванного здоровьЯ,
уезжал  в  любимую  им  Њоскву.  “езжаЯ,  он  казалсЯ  словно  помолодевшим,
поздоровевшим. Џриезжал - утомленный, скучный, мрачный.
     Ќо никогда  Я  не  видел  его  таким  угрюмым  и  мрачным,  как  в  тот
день,  когда   он  покидал   џлту{638},   чтобы  уехать   в  доконавший  его
Ѓаденвейлер... /639/


     Џосле  смерти  —ехова  в  џлте  сейчас  же  заговорили о  необходимости
поставить в честь его памЯтник.  €з разговоров этих так ничего и не вышло, и
врЯд ли  выйдет раньше,  чем лет через пЯтьдесЯт;{639} уж очень "тонка" наша
культура вообще, а специальнаЯ ЯлтинскаЯ "культура" в особенности.
     Љстати о памЯтниках.
     ‚  џлте,  на  окраине города,  на  горе  возле  границ Њассандры,  умер
‘.џ.Ќадсон. Љак-то, отправившись посмотреть на этот дом, Я встретил —ехова.
     - Ѓыл у Ќадсона!  -  сказал он.  - ѓрустно, знаете! —еловека читают как
никого, может быть чуть не каждый год - новое издание требуетсЯ, а поставить
в  его памЯть хоть крошечный бюст здесь,  в  џлте,  -  никому и  в голову не
приходит. ‘виньи мы, знаете!
     ќто чеховское "свиньи мы,  знаете ли!"  мне всегда вспоминаетсЯ,  когда
придет в голову мысль о том, как нами почтена памЯть самого —ехова...

     ђим, 1915 г. /640/


        Њ.Ђ.—‹…ЌЋ‚

        Ђ.Џ.—…•Ћ‚ € Љ“‹њ’“ђЂ

                  Љ двухлетней годовщине со днЯ его смерти

     . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
     Ћ —ехове писали уже много,  но во всех этих воспоминаниЯх мало оттенено
то,  что ЯвлЯетсЯ,  по моему мнению,  главной, преобладающей чертой личности
этого человека,  так  резко отличавшей его от  многих других,  а  именно его
необыкновеннаЯ,  исключительнаЯ культурность,  котораЯ зависит не  только от
образованиЯ, но и от чего-то другого, коренЯщегосЯ в самой природе человека.
ќта удивительнаЯ культурность —ехова особенно поразительна, когда вспомнишь,
что ведь он, в сущности, по происхождению крестьЯнин. "Њне было очень трудно
выбиватьсЯ,  -  говорил мне не раз —ехов. - ‚едь Я - крестьЯнин, мой дед был
крепостным.  Ђ  возьмите ‹евитана!  ЉакаЯ у  него в прошлом богатаЯ,  стараЯ
культура, и насколько ему было легче, чем мне".
     €з  каких  элементов слагалась культурнаЯ личность  —ехова?  Ћ  научном
закале —ехова Я говорил уже в своих прежних воспоминаниЯх о нем*.  Њне редко
приходилось  встречать  человека,   который  бы  с  таким  глубоким,   прЯмо
беспредельным уважением относилсЯ к  науке и  так верил бы в ее значение длЯ
нравственного оздоровлениЯ и  благоденствиЯ человечества.  "Љ  беллетристам,
относЯщимсЯ к науке отрицательно,  - говорит он в своей /641/ автобиографии,
- Я не принадлежу, и к тем, которые до всего доходЯт своим умом, не хотел бы
принадлежать"{641}.  ЌесмотрЯ на  свое писательство,  он  очень любил прежде
всего свою  науку -  медицину,  которой считал себЯ,  как  писатель,  многим
обЯзанным и  которой не  переставал интересоватьсЯ до  последних дней  своей
жизни.   Ћн  аккуратно  выписывал  медицинские  журналы,   следил  за  всеми
открытиЯми в области медицины, мечтал в џлте приехать в Њоскву "поговорить о
Њечникове"{641},  пыталсЯ положить начало  в  Њоскве  научному институту длЯ
усовершенствованиЯ врачей.  Ќо не только медицина,  а  и  все другие стороны
человеческого  духа  не  оставались  ему  чужды;   радий,  театр,  живопись,
земледельческие науки,  огромные океанские пароходы,  все новости техники не
менее интересовали его...
     ______________
     * "Ђ.Џ.—ехов и медицина".  "ђусские ведомости",  ќ 91, апрель 1906 года
(Џрим. Њ.Ђ.—ленова).

     . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
     џ познакомилсЯ с Ђ.Џ.—еховым в 1897 году{641},  когда он ушел уже давно
из "Ќового времени",  работал исключительно в лучших, прогрессивных журналах
и   когда   его   общественное   и   политическое  миросозерцание  сложилось
окончательно. Ћт этого первого знакомства, когда он, отдаваЯ кому-то книгу о
французской революции одного духовного лица, заметил: "—то значит революциЯ!
Ћна захватывает даже духовенство",  -  и  кончаЯ последним свиданием с  ним,
когда больной,  стоЯщий уже на пороге могилы,  он забывал все времЯ о себе и
горЯчо рассуждал о  надвигающейсЯ революции,  Я сохранил воспоминание о нем,
как о  необыкновенно чутком общественном и политическом деЯтеле с твердыми и
Ясными взглЯдами,  от которых он никогда не отступал. ќто, к сожалению, было
мало знакомо публике,  потому что  —ехов,  по  свойственной ему  необычайной
скромности,  не выступал никогда с заЯвлением о своих политических взглЯдах,
и даже его известное письмо в Ђкадемию наук с отказом от званиЯ академика по
поводу  исключениЯ г.ѓорького  (а  многие  ли  совершили  такой  гражданский
подвиг?)   было  опубликовано  г.Љуприным  лишь  после  смерти  —ехова{641}.
Џолитическое воспитание  —ехова  складывалось вообще  очень  неблагоприЯтно.
Ѓрошенный   силой   обстоЯтельств   и   материальными  условиЯми   в   среду
юмористических журналов и мелких газет с их невысоким политическим уровнем и
при этом в первые годы самой мрачной реакции,  он,  конечно, мог найти здесь
мало почвы длЯ  /642/ политического воспитаниЯ.  ЊалоблагоприЯтную длЯ этого
обстановку он мог найти,  конечно, и в "Ќовом времени", куда перешел затем и
где довольно долго работал,  но, к счастью, и "Ќовое времЯ" не коснулось его
прекрасной души,  и он ушел оттуда таким же чистым, каким и вошел в него. Ќо
это сотрудничество в "Ќовом времени" —ехову долго не могли простить. ’еперь,
однако,  можно сказать,  что и критика и публика совершенно неЯсно и неверно
представлЯли  себе  характер  этих  отношений  —ехова  к  "Ќовому  времени".
Ќасколько Я выЯснил себе, —ехов резко разделЯл "Ќовое времЯ" и Ђ.‘.‘уворина,
с  которым действительно был  в  близких отношениЯх;  с  "Ќовым  временем" у
—ехова было мало общего и тогда,  когда он в нем работал,  а в более позднее
времЯ -  решительно ничего общего;{642} длЯ этого стоит только взЯть хотЯ бы
отношение —ехова  к  еврейскому вопросу,  где  растлевающее влиЯние  "Ќового
времени"  сказывалось  особенно  сильно,   и   Я   не  говорю  уже  о  таких
произведениЯх —ехова,  как  "‘крипка ђотшильда",  об  его  глубокой,  тесной
дружбе с ‹евитаном и другими евреЯми,  об его частых хлопотах за евреев,  об
его  отношении  к  процессу  „рейфуса{642},   во  времЯ  которого  он  писал
г.Ѓатюшкову, что "Ќовое времЯ" просто отвратительно"{642}, но мне достаточно
вспомнить,  какое  потрЯсающее впечатление произвели на  —ехова  кишиневские
ужасы{642} и как много дружеских и утешающих писем посылал он в это времЯ...
     Ќо с Ђ.‘.‘увориным —ехов был действительно в близких отношениЯх,  и длЯ
этого было много основательных причин;  что бы  там ни  говорили,  но все же
именно г.‘уворин первый извлек —ехова из мелких газет и вывел его на широкую
литературную дорогу, да и вообще —ехов был многим обЯзан г.‘уворину. ‚ конце
80-х  годов он,  однако,  ушел из "Ќового времени"{642} и начал печататьсЯ в
"толстых" журналах,  а из газет -  в "ђусских ведомостЯх".  …го политическое
развитие шло нарЯду с жизнью, и вместе с нею —ехов все более и более левел и
в  последние годы  уже  с  необычайной длЯ  него страстностью,  не  переносЯ
никаких возражений (в этих случаЯх он почему-то говорил:  "‚ы -  совершенный
Ђверкиев"), доказывал, что мы - "накануне революции". /643/


                            Ђ.‘…ђ…ЃђЋ‚ (’€•ЋЌЋ‚)

        Ћ —…•Ћ‚…


        I

     ‚ уральских владениЯх ‘аввы Њорозова готовились к приезду хозЯина.
     “правлЯющий именьем -  "дЯдЯ  ЉостЯ",  расторопный толстЯк,  похожий на
мистера Џикквика,  хотЯ он был всего-навсего морозовским приказчиком, вторую
неделю металсЯ из одного краЯ обширного именьЯ в другой, не разбираЯ ни днЯ,
ни ночи.
     •лопот было по горло.
     ‚ одном углу именьЯ охотники стрелЯли дичь,  в другом - рыбаки ловили в
горной речке нежных харьюзов, чтобы было чем кормить Њорозова.
     „омой,  во  ‚севолодо-‚ильвенский завод,  дЯдЯ  ЉостЯ  приезжал  только
отсыпатьсЯ -  усталый,  опухший от комаров, весь зашлепанный таежной грЯзью,
не исключаЯ даже круглых очков в серебрЯной оправе, которые еле держались на
кончике его крохотного, кнопочкой, носа.
     Ќо и  дома было не легче.  „ом красили снаружи,  скребли и мыли внутри,
чистили парк, вывозили навоз из конюшен и спешно вешали собак, в непотребном
количестве расплодившихсЯ около  кухни.  Ќа  это  дело  был  поставлен кучер
•аритон, рыжебородый тЯжелый мужик, и впрЯмь похожий на палача. Џри всей его
лютости ему, однако, удалось "казнить" только трех, остальные собаки, почуЯв
беду, благоразумно куда-то скрылись. /644/
     ЌоваЯ школа,  числившаЯсЯ по  отчетам готовой,  стоЯла еще  без  окон и
дверей.  ‚ыписанный из  Џерми  жирный  повар,  похожий на  скопца,  оказалсЯ
запойным.  ЏьЯный,  он  бил на кухне посуду и  требовал от Ђнфисы Ќиколаевны
каких-то не существующих в природе "бунчаусов",  без которых нельзЯ было, по
его словам, изготовить ни одного благородного, "губернаторского" кушаньЯ.
     ‘ утра непричесаннаЯ,  в розовом фланелевом халате, Ђнфиса Ќиколаевна -
супруга дЯди  Љости  -  в  куриной истерике бегала по  комнатам и  поминутно
затевала ссоры с  прислугой,  малЯрами,  с  поломойками,  которые успели уже
выдавить два стекла и сломали ее любимый многолетний фикус.
     —етверо  мальчуганов,  потомство  дЯди  Љости,  оставшись без  надзора,
объЯвили себЯ  шайкой разбойников и  неистовой ватагой носились по  дому,  с
удовольствием приклеиваЯсь босыми  пЯтками к  еще  не  просохшему от  краски
полу. ‚ парке они рубили деревЯнными саблЯми высаженные на клумбы цветы.
     „ЯдЯ  ЉостЯ  махнул  на  них  рукой.  ‚се  личное  перестало  длЯ  него
существовать.  …го  единственной отрадой был  теперь только что поставленный
впервые в  доме,  опЯть-таки ради Њорозова,  теплый ватерклозет с фарфоровой
чашей и громыхающим, как Ќиагара, водосливом.
     ‚ыходЯ из  уборной,  дЯдЯ  ЉостЯ  ощупывал свои  необъЯтные парусиновые
брюки,  всегда  с  незастегнутой от  торопливости прорешкой,  и  каждый  раз
радостно изумлЯлсЯ:
     - ‚от это - …вропа!
     ‚олновались не только в господском доме. ‚олнение захватило и заводской
поселок,  находившийсЯ неподалеку  от  усадьбы.  ‚  волостном  правлении  по
вечерам густо гудели мужики,  составлЯвшие прошение Њорозову насчет каких-то
спорных лугов.
     €з  церкви  неслось  хоровое  пение  -  это  о.ѓеннадий,  по  прозванию
"€исусик",  разучивал  со  школьниками  приветственную  к  приезду  Њорозова
кантату.  „аже  начальник станции -  усатый истукан из  бывших жандармов,  -
казалось бы,  ему-то какое дело до приезда Њорозова,  -  и тот,  единственно
раболепства ради,  приказал  /645/  начистить толченым  кирпичом станционный
колокол и саморучно увешал платформу приветственными гирлЯндами.
     Ќаконец торжественный день настал.
     ќто было 23 июнЯ 1902 года, за два года до смерти —ехова.
     ‚  десЯть утра дЯдЯ ЉостЯ в заново отлакированной колЯске,  с •аритоном
на козлах,  разодетым в плисовую с позументами безрукавку, покатил на вокзал
встречать хозЯина.  џ осталсЯ ждать около дома на скамейке,  палимый снаружи
солнцем,  а внутри -  нетерпением поскорее,  увидеть ‘авву,  -  так за глаза
называли Њорозова, - которого Я уже знал по Њоскве.
     —ерез полчаса из-за  угла дома вихрем вырвалась возвращавшаЯсЯ тройка и
разом замерла у парадного крыльца, окутаннаЯ догнавшим ее наконец-то облаком
пыли.
     €з  колЯски  легко,  по-молодому,  выскочил  Њорозов,  без  фуражки,  в
парусиновой блузе и  высоких охотничьих сапогах.  …го  лицо  -  монгольского
бородатого божка - хитро щурилось.
     - Ђ Я вам гостЯ привез! - шепнул он мне, здороваЯсь.
     ‘ледом за  ним  с  подножки колЯски осторожно ступил на  землю высокий,
сутулый   человек,    в   кепке,    узком   черном   пиджаке,    с   измЯтым
галстуком-бабочкой.  …го  лицо  в  седеющей,  клином,  бородке было серым от
усталости и  пыли.  “  левого бедра  на  ремне через плечо висела в  кожаном
футлЯре квадратнаЯ флЯжка,  какую  носЯт  охотники.  ЏомЯтые брюки просторно
болтались на длинных, сходЯщихсЯ коленЯми ногах.
     ‚  нескольких шагах от нас он вдруг глухо и  надолго закашлЯлсЯ.  Џотом
отвинтил  от  флЯжки  никелированную крышку  и,  отвернувшись  конфузливо  в
сторону,  сплюнул в  отверстие флЯжки  вЯзкую  мокроту...  Њолча  подал  мне
влажную руку...  Џоправил пенсне...  Џрищурившись, оглЯдел с высокого откоса
млеющие  в  горЯчем  тумане  заречные  дали,   провел  взглЯдом  по  изгибам
полусонной речки и сказал низким, хриповатым от кашлЯ голосом:
     - Ђ, должно быть, здесь щуки водЯтсЯ?!
     ќто был —ехов. /646/


        II

     „ень  прошел  в  праздничной сутолоке.  Џосле  легкого  завтрака ходили
осматривать ближайшие достопримечательности:  спиртовый завод,  новую школу,
березовый парк.
     —ехов  шел  медленно,  глЯдЯ под  ноги  и  отставаЯ от  других.  ’онкой
гнувшейсЯ тросточкой он  пробовал растрескавшуюсЯ от  жары землю,  как бы не
доверЯЯ ее обманчивой внешности.  ѓорький однажды написал мне:  "—ехов ходит
по земле,  как врач по больнице:  больных в ней много,  а лекарств нет. „а и
врач-то не совсем уверен, что лечить надо"{646}.
     ’емный, низкий, закопченный завод, где в огромных чанах и холодильниках
сутками прели какие-то составы и  жидкости,  где не было живого огнЯ и  шума
машин,  —ехову Явно  не  понравилсЯ{646}.  Њорщась от  уксусного запаха,  он
безразлично прослушал объЯснениЯ инженера, постучал из вежливости тросточкой
по огромной бутыли денатурата и, не дождавшись Њорозова, вышел на воздух.
     ‚  новую школу,  куда  за  отсутствием крыльца надо  было подыматьсЯ по
узкой  стремЯнке,  —ехов даже  не  заглЯнул,  и,  пока  ‘авва мерил рулеткой
будущие классы и вычислЯл их кубатуру, —ехов сидел около школы на бревнах и,
побрЯкиваЯ жестЯной коробочкой,  которую он всегда носил в жилетном кармане,
приманивал мЯтными лепешками деревенских ребЯт,  собиравших около  постройки
сосновые щепы - матерЯм на растопку.
     ђебЯта шмыгали носами,  подталкиваЯ друг друга локтЯми,  но  ни один из
них так и не решилсЯ подойти за конфетками к этому чужому "дЯде", в очках со
шнурочком.
     Џод зелеными сводами парка —ехов ожил,  снЯл кепку,  как в  церкви,  и,
вытираЯ пот платком, сказал со вздохом и нараспев:
     - •орошо у вас тут...  Ѓе-ре-зы... Ќе то, что у нас в џлте. - €, как бы
слегка капризничаЯ,  добавил:  -  Ќе понимаю: зачем это здоровые люди в џлту
ездЯт? —то там хорошего? Ѓерез - нету, черемухи - нету, скворцов - и то нет!
     - ‡доровые люди -  они глупые,  им  везде нравитсЯ!  -  ответил ‘авва с
таким  ехидным простодушием,  что  /647/  нельзЯ было  понЯть,  над  кем  он
подсмеиваетсЯ - над здоровыми людьми или над больным —еховым.
     Ћбед состоЯл из семи блюд,  и каждое из них почему-то запаздывало. „ЯдЯ
ЉостЯ сидел красный от стыда и чуть не плакал.
     ‡а  столом  собралась всЯ  местнаЯ интеллигенциЯ:  лесничий,  фельдшер,
инженер  и  техники  с  заводов  -  нескладные,  бородатые обломы,  "рабочаЯ
скотинка" Њорозова.  Ћни нарЯдились,  как на свадьбу: суконные сюртуки пахли
нафталином,   накрахмаленные  манишки  с  невероЯтными  галстуками  пузырЯми
выпирали из жилетов. ‚се их внимание было приковано к хозЯину. Ћни говорили,
пили водку,  смеЯлись тогда,  когда говорил, пил и смеЯлсЯ хозЯин. Ќа —ехова
они не обращали вниманиЯ.  Њногие из них даже не знали,  кто такой —ехов, и,
прослышав,  что  он  писатель,  принимали  его  за  помощника  Њорозова  "по
письменной части".
     Њежду рыбой и жарким школьники в соседней комнате -  обед совершалсЯ на
террасе -  спели кантату, очень похожую на "•ерувимскую", после чего сиЯющий
о.ѓеннадий  в  новой  шелковой  рЯсе,  подобной  колоколу,  присоединилсЯ  к
обедающим.
     —ехов сидел чужаком,  на краю стола,  длЯ всех посторонний,  и с тоской
поглЯдывал на  вечереющий сад,  где солнце уже резало пополам стволы берез и
кипело последним золотом в их пышных вершинах.
     Ћн ничего не ел,  кроме супа,  пил привезенную с собой минеральную воду
"аполлинарис" и  весь обед недружелюбно молчал,  лишь изредка и  с  неохотой
отвечаЯ  на  реплики  Њорозова,  всЯчески старавшегосЯ вовлечь его  в  общий
разговор.
     Ћбед  затЯнулсЯ до  сумерек.  Љогда все  встали,  —ехов,  сославшись на
усталость,  ушел к себе в комнату,  ни с кем не попрощавшись и видимо чем-то
обиженный.
     Њы с  ‘аввой отправились во флигель,  где Я  жил,  чтобы там на свободе
поговорить о делах. џ был в ту пору студентом ѓорного института и производил
в имении Њорозова разведки на каменный уголь.
     Ћказалось,  что  составленные мною  чертежи были  так  велики,  что  не
умещались ни  на одном из столов.  —тобы вывести менЯ из затруднениЯ,  ‘авва
раскинул кальку от одного угла комнаты в другой,  поставил на концах горЯщую
лампу и несколько подсвечников и, растЯнувшись /648/ на полу, пригласил менЯ
последовать его примеру.  ’ак, ползаЯ по занозистым половицам, мы приступили
к осмотру чертежей и деловой беседе.
     ‚ середине моего доклада ‘авва привстал на колени и сказал, как всегда,
с хитрецой:
     - ‡наете что? џ завтра утром уеду осматривать именье, а —ехова подброшу
вам. ‚ы его тут займите. ‚ам будет интересно!..
     Џомолчал и,  почесываЯ острием  карандаша коротко  остриженный седеющий
затылок, уныло прибавил:
     - ‘кучно ему со мной! € зачем Я его сюда затащил?!


        III

     Ќеожиданно длЯ  себЯ  Я  оказалсЯ глаз  на  глаз  с  —еховым,  вдвоем в
огромном пустом доме.  „ЯдЯ ЉостЯ уехал с Њорозовым, а домашних своих он еще
загодЯ отправил к родственникам,  чтобы они,  как он выразилсЯ,  "не портили
здесь пейзажа".
     —ехову было со мной еще скучнее, чем с Њорозовым.
     ‘тоЯла африканскаЯ жара,  без ветерка,  без прохлады даже ночью. —ехов,
изнываЯ от зноЯ, бесцельно слонЯлсЯ по парку, черный среди его белых колонн,
давил тростью червЯков, читал в садовой беседке приложениЯ к "Ќиве" и каждый
час справлЯлсЯ у  горничной,  нет ли  телеграммы из  Њосквы,  где он оставил
больную жену. …го томило безлюдье, безделье и кашель.
     ‚ероЯтно, в этот именно день он написал ‚л.€.Ќемировичу-„анченко:
     "Џишу тебе сие черт знает откуда,  из северной части Џермской губернии.
…сли проведешь пальцем по Љаме,  вверх до Џерми,  то уткнешьсЯ в “солье, так
вот Я именно возле этого “сольЯ...  †изнь здесь сераЯ,  неинтереснаЯ, и если
изобразить ее в пьесе, то слишком тЯжелаЯ"{648}.
     •орошо,  что —ехов не написал такой пьесы, иначе мне пришлось бы играть
в ней незавидную роль!
     ‚ самом деле,  положение мое было в высокой степени нелепым. ЌавЯзанный
насильно совершенно незнакомому человеку в качестве гостеприимного хозЯина и
единственного собеседника,  Я  ни в какой мере не годилсЯ ни /649/ длЯ того,
ни  длЯ другого.  Љ  тому же этим незнакомым человеком был не кто иной,  как
—ехов.
     Ќедолго думаЯ,  Я  попросту сбежал от  него  и,  сославшись на  спешную
работу,  просидел весь день у себЯ во флигеле,  исподтишка наблюдаЯ в окошко
за своим страшным гостем.
     ‚ечером —ехов  пригласил менЯ  пить  чай  на  террасу.  ЋтказатьсЯ было
невозможно.  Џосле первых неуверенных,  нащупывающих собеседника фраз о том,
какой налить чай -  крепкий или слабый, с сахаром или с вареньем, речь зашла
о ѓорьком.  ’ема была легкаЯ. џ знал, что —ехов любит и ценит ѓорького, и со
своей  стороны не  поскупилсЯ на  похвалы автору  "Ѓуревестника".  ‚скоре  Я
просто задыхалсЯ от междометий и восклицательных знаков.
     - €звините...  џ  не  понимаю...  -  оборвал менЯ  —ехов  с  неприЯтной
вежливостью человека,  которому наступили на ногу.  -  ‚от вам всем нравЯтсЯ
его "Ѓуревестник" и "Џеснь о ‘околе"...  џ знаю,  вы мне скажете - политика!
Ќо  какаЯ же  это политика?  "‚перед без страха и  сомненьЯ!"  -  это еще не
политика.  Ђ куда вперед -  неизвестно?! …сли ты зовешь вперед, надо указать
цель,  дорогу,  средства.  Ћдним  "безумством храбрых" в  политике никогда и
ничего еще не делалось.  ќто не только легкомысленно, это - вредно. Ћсобенно
вот длЯ таких петухов, как вы...
     Ћт изумлениЯ Я обжегсЯ глотком чаЯ.
     - "Њоре  смеЯлось",  -  продолжал —ехов,  нервно  покручиваЯ шнурок  от
пенсне.  -  ‚ы,  конечно, в восторге!.. ‚от вы прочитали - "море смеЯлось" и
остановились.   ‚ы   думаете,   остановились   потому,   что   это   хорошо,
художественно.  „а  нет  же!  ‚ы  остановились просто потому,  что  сразу не
понЯли,  как это так:  море - и вдруг смеетсЯ?.. Њоре не смеетсЯ, не плачет,
оно шумит,  плещетсЯ,  сверкает...  Џосмотрите у  ’олстого:  солнце всходит,
солнце заходит...  птички поют... Ќикто не рыдает и не смеетсЯ. Ђ ведь это и
есть самое главное - простота...
     „линными пальцами он трогал близлежащие предметы: пепельницу, блюдечко,
молочник и сейчас же с какой-то брезгливостью отпихивал их от себЯ.
     - ‚от вы  сослались на "”ому ѓордеева",  -  продолжал он,  сжимаЯ около
глаз гусиные лапки морщин.  -  € опЯть неудачно! Ћн весь по прЯмой линии, на
одном /650/ герое построен...  € все персонажи говорЯт одинаково,  на "о"...
ђоманы умели  писать только дворЯне.  Ќашему брату  -  мещанам,  разнолюду -
роман уже не под силу. ‚от скворешники строить, на это мы горазды. Ќедавно Я
видел один такой:  трехэтажный, двенадцать окошечек и резное крылечко, а над
крылечком надпись:  трах!  тир!.. Џарфенон, а не скворешник!.. —тобы строить
роман,  необходимо хорошо знать закон симметрии и  равновесиЯ масс.  ђоман -
это целый дворец,  и надо, чтобы читатель чувствовал себЯ в нем свободно, не
удивлЯлсЯ бы и не скучал, как в музее. €ногда надо дать читателю отдохнуть и
от героЯ,  и от автора.  „лЯ этого годитсЯ пейзаж, что-нибудь смешное, новаЯ
завЯзка, новые лица... ‘колько раз Я говорил об этом ѓорькому, не слушает...
ѓордый он - а не ѓорький!..
     - ...„а не-ет!  -  отмахиваЯсь от менЯ, как от табачного дыма, сердилсЯ
—ехов.  - ‚ы совсем не то цените в ѓорьком, что надо. Ђ у него действительно
есть прекрасные вещи.  "Ќа плотах" -  например.  Џомните? Џлывут в тумане...
ночью...  по  ‚олге...  —удесный рассказ!  ‚о  всей нашей литературе Я  знаю
только еще один такой, это "’амань" ‹ермонтова...
     Ќаступившее молчание свидетельствовало о  моем полном ничтожестве.  Љак
утопающий за соломинку,  Я ухватилсЯ за "декадентов",  которых считал "новым
течением в литературе".
     - Ќикаких декадентов нет и не было, - безжалостно доконал менЯ —ехов. -
Ћткуда вы их взЯли?..  ‚о ”ранции -  Њопассан,  а  у  нас -  Я  стали писать
маленькие рассказы,  вот  и  все новое направление в  литературе.  Ђ  насчет
декадентов -  так это их "‡ритель"{650} в "Ќовом времени" так выругал, они и
обрадовались. †улики они, а не декаденты! ѓнилым товаром торгуют... ђелигиЯ,
мистика и  всЯкаЯ чертовщина!  ђусский мужик никогда не  был религиозным,  а
черта  он  давным-давно в  баню  под  полок упрЯтал.  ќто  все  они  нарочно
придумали,  чтобы публику морочить.  ‚ы им не верьте.  € ноги у них вовсе не
"бледные"{650}, а такие же, как у всех, - волосатые.
     ђазговор  снова  оборвалсЯ.   —ехов  невкусно,  как  лекарство,  глотал
остывший чай.
     ‚се, что он говорил, было длЯ менЯ новым и подавлЯюще неожиданным. Ќо в
самой   парадоксальности   его   /651/   суждений   чувствовалась   какаЯ-то
нарочитость.  Љазалось,  он говорил не совсем то,  что думал: может быть, из
чувства противоречиЯ к тем банальностЯм, какими Я его засыпал, а может быть,
просто потому,  что был нездоров и не в духе.  ‚о всЯком случае,  то, что он
говорил,  никак  не  вЯзалось с  моим  представлением о  "великом писателе",
которого Я  мыслил себе  в  ту  пору  обЯзательно либо  в  образе величавого
апостола,  как  ‹.’олстой,  либо  в  ореоле пламенного витии,  как  ѓерцен и
—ернышевский. —ехов же был слишком прост и обыденен.
     џ  попробовал спорить,  но  неожиданные реплики —ехова сейчас же  сбили
менЯ с  толку,  Я  запуталсЯ и  в  отчаЯнии понес такую ерунду,  что  самому
слушать было стыдно... Ќо остановитьсЯ Я уже не мог.
     —ехов искоса,  с недоброй, застрЯвшей в усах улыбкой поглЯдывал на менЯ
и,  точно  поддразниваЯ,  -  так  дразнЯт щенка,  чтобы  он  громче лаЯл,  -
поколачивал менЯ времЯ от времени все новыми и новыми парадоксами:
     - Ќу,  какой же ‹еонид Ђндреев писатель? ќто просто помощник присЯжного
поверенного, которые все ужасно как любЯт красиво говорить...
     €ли:
     - Џочему вы против ‘уворина? Ћн умный старик и любит молодежь... “ него
все берут в долг, и никто не отдает.
     €ли:
     - ‘туденты  бунтуют,  чтобы  прослыть  героЯми  и  легче  ухаживать  за
барышнЯми...
     џ обиделсЯ за студентов и свирепо замолчал.
     —ехов  это  заметил  и  переменил разговор.  ‹асково  поглЯдываЯ в  мою
сторону  и   посмеиваЯсь  на  этот  раз  только  одними  глазами,   он  стал
рассказывать о том,  как хорошо на Љаме, по которой он только что проехал, и
какие  там  вкусные  стерлЯди.   ђассказал  несколько  смешных  анекдотов  о
рассеЯнности Њорозова и о том, как надо подманивать карасей, чтобы они лучше
клевали.
     ‚ставаЯ,  чтобы идти спать,  он  слегка обнЯл менЯ за  плечо и  спросил
шепотом, как поп на исповеди:
     - Ђ  сами вы не пишете?..  Ќет!  ‚от это хорошо.  Ђ  то нынче студенты,
вместо того чтобы учитьсЯ,  либо романы пишут, либо революцией занимаютсЯ...
Ђ впрочем,  -  возразил он сам себе,  -  может быть,  это и лучше. Њы, /652/
студентами,  пиво  пили,  а  учились  тоже  плохо.  ‚от  и  вышли  такими...
недотепами{652}...
     Ћн весело рассмеЯлсЯ,  смакуЯ меткое слово,  ставшее впоследствии таким
знаменитым.


     Љогда  через  несколько месЯцев в  Њоскве —ехова спросили обо  мне,  он
сказал с улыбкой:
     - Љак же,  помню!..  ’акой горЯчий,  белокурый студент. - € после паузы
прибавил: - ‘туденты часто бывают белокурыми...


        IV

     ‚скоре,  однако,  и  у нас с —еховым нашлись общие интересы.  ‘ утра до
вечера  мы  сидели  теперь  под  глинистым откосом,  у  темного омута,  и  с
увлечением ловили окуней,  иногда попадались и щуки.  —ехов был прав:  щук в
реке было много.
     - —удесное занЯтие!  -  говорил —ехов,  поплевываЯ на червЯка.  - ‚роде
тихого помешательства. € самому приЯтно, и длЯ других не опасно. Ђ главное -
думать не надо... •орошо!
     Ћн с удовольствием грелсЯ на солнце, снимал пиджак и галстук и почти не
кашлЯл.  ђыбак он был превосходный,  его улов всегда был больше, чем у менЯ,
хотЯ мы сидели рЯдом.
     ‘олнце размаривало,  и  клонило в  дремоту.  ’ишина была такаЯ мЯгкаЯ и
добротнаЯ, что никакой пушкой ее не прошибешь. ‚ода тепло блестела, от этого
блеска приЯтно кружилась голова, и в глазах двоились поплавки.
     —ехов сладко дремал. ‚ этих случаЯх его удочки сторожила рыжаЯ, похожаЯ
на таксу сучка,  бог весть откуда взЯвшаЯсЯ -  вероЯтно, одна из тех, что не
успел повесить кучер •аритон.  Џодобострастно облизываЯсь,  она  внимательно
следила за  поплавками,  а  когда  начинало клевать,  -  вскакивала,  махала
хвостом и визгливо лаЯла...  ‡а это —ехов кормил ее пойманной рыбой, которую
она, к нашему удивлению, пожирала живьем.
     Ћднажды,  глЯдЯ, как она, давЯсь и жадничаЯ, заглатывала окунЯ, который
бил ее хвостом по морде, —ехов сказал с брезгливостью:
     - ‘овсем как наша критика! /653/


        V

     Њорозов и —ехов, при всем их обоюдном старании казатьсЯ друзьЯми, были,
в сущности,  людьми друг другу чужими.  €нтеллигент,  писатель - —ехов плохо
сочеталсЯ  с  капиталистом ‘аввой  Њорозовым.  ќто  различие  особенно  Ясно
сказывалось, когда они были вместе на людЯх. Џри этом всегда выходило как-то
так,  что  центром  вниманиЯ  окружающих оказывалсЯ неизменно  не  —ехов,  а
‘авва...  Њорозовские ситцы имели в  ту  пору более широкое распространение,
нежели  рассказы  —ехова.   ЋбаЯние  морозовских  миллионов  действовало  на
обывателЯ сильнее писательской популЯрности —ехова.
     ‘авва понимал всю незаслуженность такого предпочтениЯ, это его смущало,
и,  чтобы  выйти  из  неприЯтного положениЯ,  он  всЯчески старалсЯ в  таких
случаЯх выдвинуть —ехова вместо себЯ на первое место.
     —ехов  воспринимал  это  как  ненужное  заступничество.  …го  самолюбие
страдало,  хотЯ он тщательно это скрывал.  Ќо иногда его скрытаЯ неприЯзнь к
Њорозову все-таки прорывалась наружу.
     Љак-то раз,  вернувшись из приемного покоЯ, куда он ходил смотреть, как
лечат больных,  —ехов,  намыливаЯ над  умывальником руки,  угрюмо проворчал,
намекаЯ на Њорозова:
     - Ѓогатый купец...  театры строит...  с  революцией заигрывает...  а  в
аптеке нет йоду и фельдшер -  пьЯница, весь спирт из банок выпил и ревматизм
лечит касторкой... ‚се они на одну стать - эти наши российские ђокфеллеры.


        VI

     Џо  предложению Њорозова  было  решено  окрестить именем  —ехова  вновь
отстроенную школу.  —ехову это не понравилось, но он промолчал. Њне поручили
составить соответствующий адрес,  а  дЯде Љосте -  его прочитать.  ’от долго
отнекивалсЯ, но наконец сказал, что "ради памЯти потомства" он согласен.
     Љогда  —ехов  узнал,  что  в  школе будут служить молебен,  он  наотрез
отказалсЯ присутствовать на  торжестве.  ’огда решили поднести ему  адрес на
дому. /654/
     џ  сидел у —ехова в комнате и читал ему вслух Ђпухтина.  —ехов лежал на
кушетке - ему сильно нездоровилось.
     - •орошие стихи,  -  сказал он позевываЯ, - даром что автор не признает
женщин, а какаЯ нежнаЯ любовнаЯ лирика! ‚от и поди разгадай поэтов!
     ‚  комнату  несмело вошла  делегациЯ:  учитель,  свЯщенник,  фельдшер и
начальник станции.  „ЯдЯ  ЉостЯ  выступил вперед и,  задыхаЯсь от  волнениЯ,
прочел мой высокопарный адрес... Ќастало торжественное молчание... Ќачальник
станции даже вытЯнул руки по швам, как на параде.
     —ехов медленно поднЯлсЯ,  взЯл  папку с  адресом из  дрожащих рук  дЯди
Љости и, оглЯдев его, сказал так, будто ничего не произошло:
     - Љонстантин €ванович, а у вас опЯть брюки не застегнуты!
     „ЯдЯ ЉостЯ закрыл ладонЯми живот и  присел от испуга.  ‚се засмеЯлись и
громче всех, басом, начальник станции, усатый жандарм.
     Љогда  Я  вечером  рассказал  об  этом  ‘авве,   тот  долго  трЯссЯ  от
заливистого,  с  бубенчиком,  смеха  и,  вытираЯ  белоснежным платком слезы,
сказал:
     - —ему же  вы  удивлЯетесь?  ‚ы  еще его не знаете -  он не только дЯдю
Љостю,  он кого угодно может стащи