Ђлександр Љуприн. Љолесо времени

Ћцените этот текст:
Ђлександр Љуприн. Љолесо времени

роман

~ ~ ~

ѓарсон! ‹итр белого вина. € оросите его гренадином. Ћно
спокойнее, если с запасом.
’ы говоришь -- многовато? ЏустЯки. ‚ино легкое, а гренадин
только отбивает привкус серы. ‘мотри, не обижайсЯ. Џодметил Я
твой моментальный взглЯд, искоса. ‡наю, у тебЯ мелькнула мысль
про менЯ: "Ќе опустилсЯ ли?" Ќет, дружище: Я человек не
опустившийсЯ, а так сказать, опустошенный. Ћпустела душа, и
осталсЯ от менЯ один только телесный чехол. †иву по
непреложному закону инерции. …сть дело, есть деньги. ‡доров, по
утрам читаю газеты и пью кофе, все в порЯдке. ‚ино вкушаю лишь
при случае, в компании, хотЯ сама компаниЯ менЯ ничуть не
веселит. Ќо душа отлетела. ‘озерцаю течение дней равнодушно,
как давно знакомую фильму.
‚от ты, давеча, вкратце рассказал о своем двенадцатилетнем
бытии. ѓосподи! что ни поворот судьбы, то целаЯ эпопеЯ.
ЉакаЯ-то дикаЯ и страшнаЯ смесь мрачной трагедии с похабным
водевилем, высоты человеческого духа со смрадной, мерзкой
клоакой. ’ы говорил, а Я думал: "Ќу и крепкаЯ же машинища
человеческий организм!" Ђ все-таки ты жив. †ив великой тоской
по родине... жив блаженной верой в возвращение домой, в
воскресающую ђоссию. Њои испытаниЯ, в сравнении с твоими,--
киндершпиль, детскаЯ игра... Ќо в них есть кое-что
занимательное длЯ тебЯ, а менЯ тЯнет хоть один раз выплеснутьсЯ
перед кем-нибудь стоЯщим. ’рудно человеку молчать пЯть лет
подрЯд. ’ак слушай.
’ы уж, наверное, догадалсЯ, что заглавие моего рассказа
состоит только из трех букв "Ћна"? Ќо здесь будет и о моей
глупости, о том, как иногда, сдуру, в одну минуту терЯет
человек большое счастье длЯ того, чтобы потом всю жизнь
каЯтьсЯ... Ђх! не повернешь...
‚ четырнадцатом году, как, может быть, ты помнишь, Я сдал
последние экзамены в €нституте гражданских инженеров, а тут
подоспела война, и взЯли менЯ в саперы. Ђ когда набирались
вспомогательные войска во ”ранцию, то и Я потЯнул свой жребий,
будучи уже поручиком-инженером. ‚о ”ранции Я был свидетелем
всего: и энтузиазма, с которым встречались наши войска, и
нашего русского героизма, а потом, увы, пошли митинги,
разложение...
Џосле армистиса мне нетрудно было устроитьсЯ близ Њарсели
на бетонном заводе. Ќачал простым рабочим. Џотом стал
контрмэтром, потом -- шефом экипа и начальником главного цеха.
Њного нас, русских, служило вместе, все бывшие люди различных
классов. †или дружно... ћтились в бараках, сами их застеклили,
сами поставили печи, сами устлали полы матами. “ менЯ был
отдельный павильончик, в две комнаты с кухонкой, и большаЯ, под
парусинным тентом терраса. Џитались из общего котла бараньим
рагу, эскарго, мулЯми, макаронами с томатами. Ќикто никому не
завидовал. „а, что Я тебе скажу! надумали мы всей русской
артелью взбодрить, на паЯх, свое собственное дело: завод
марсельской черепицы. ђассчитали -- предприЯтие толковое... Ќо
вот тут-то и случилсЯ со мною этот перевертон. •отЯ, кто знает,
может быть, Я и вернусь когда-нибудь к этому черепичному делу?
‘начала-то нам скучновато было. Ћсобенно в дни
праздничные, когда времЯ тЯнетсЯ бесконечно долго и не знаешь,
куда его девать. Џрирода такаЯ: огромнаЯ выжженнаЯ солнцем
плешина, кругом вышки элеваторов, а вдали мотаютсЯ жиденькие,
потрепанные акации и далеко-далеко синЯЯ полоска морЯ -- вот и
весь пейзаж.
Ћдна только отрада в эти тЯгучие праздники и оставалась:
закатитьсЯ в славный город Њарсель, благо по ветке езды всего
полтора часа... € компаниЯ у нас своЯ подобралась: Я -- бывший
инженер, затем -- бывший гвардейский полковник, бывший
геодезист да бывший императорский певец, он же бывший баритон.
ЉомпаниЯ невелика, але бардзо почтива2, как говорЯт полЯки.
‹юблю Я Њарсель. ‚се в ней люблю: и старый порт, и новый,
и гордость марсельцев, улицу Љаннобьер, и Љурс-Џьер-де-Џуже,
эту сводчатую темнолиственную аллею платанов, и собор
‚ладычицы, спасительницы на водах, и узкие, в размах
человеческих рук, старинные четырехэтажные улицы, и марсельские
кабачки, а также пылкость, фамильЯрность и добродушие простого
народа. Ќикогда оттуда не уеду, там и помру. ‚прочем, ты сейчас
увидишь, что длЯ такой собачьей привЯзанности есть у менЯ и
другаЯ причина, более глубокаЯ и больнаЯ.
’ак вот: однажды в ноЯбре, в субботу -- скажу даже число
-- как раз 8 ноЯбрЯ, в день моего ангела, архистратига Њихаила,
зашабашили мы, по английской моде, в полдень. ЏринарЯдились,
как могли, и поехали в Њарсель. „ень был хмурый, ветреный.
Њоре, бледно-малахитовое, с грЯзно-желтой пеной на гребнЯх,
бурлило в гавани и плескало через парапет набережной.
Џо обыкновению, позавтракали в старом порту неизбежным
этим самым буйабезом, после которого чувствуешь себЯ так, будто
у тебЯ и в глотке и в животе взорвало динамит. ЏошлЯлись по
кривым тесным уличкам старого города с заходами длЯ освежениЯ,
посетили выставку огромных, слоноподобных серых кротких
першеронов и в сумерки разбрелись, уговорившись завтра утром
сойтись на старой пристани, чтобы пойти вместе на дневной
спектакль: афиши обещали "ђиголетто" с ’ито ђуффо.
џ всегда, по приезде в Њарсель, останавливалсЯ в одной и
той же гостинице, на другом краю города, в новом порту.
Ќазывалась она просто "Ћтель дю Џорт". ќто -- мрачное, узкое,
страшно высокое здание с каменными винтовыми лестницами,
ступени которых угнулись посередине, стоптанные миллионами ног.
’ам, на самом верху, была низкаЯ, но очень просторнаЯ, комната.
Ћна мне нравилась. Ћкна в ней были круглые, как пароходные
иллюминаторы. Џол покрывал настоЯщий персидский ковер
превосходного рисунка, но измызганный подошвами до нитей, до
основы, до дыр. Ќа стенах висели в потемневших облупившихсЯ
золоченых рамах старинные гравюры из морской жизни. ќту комнату
по субботам оставлЯли в моем распорЯжении.
‘ хозЯевами отелЯ Я уже давно успел подружитьсЯ. „олго ли
нам, русским, а в особенности Ярославцам, как Я?
•озЯин был добродушный четырехугольный неповоротливый
человек. Њарселец родом и бывший морЯк, весь в морщинах, с
Ясным взором и спокойной душой. •озЯйка ЂллегриЯ, в
противоположность своему флегматичному мужу, была подвижнаЯ
испанка, сильно располневшаЯ, но еще не потерЯвшаЯ тЯжелой,
горЯчей южной красоты. ќто она была настоЯщей самодержавной
правительницей дома, а прислуживал во всех семи этажах и внизу,
в ресторане, некто Ђнри, с виду настоЯщий наемный убийца, а по
характеру самый веселый, проворный и услужливый малый во всей
Њарсели. Људа этому чернокудрому красавцу! ѓарсон, еще один
гренадин с белым!
—асов в семь Я пришел в отель пообедать, занЯл уютный
столик в углу, заказал себе кое-что и в ожидании спокойно
сидел, думаЯ о различных случайных пустЯках и лениво оглЯдываЯ
публику. ђесторан этот, на редкость длЯ невзрачной части
города, просторный и светлый, не только опрЯтно, но даже
кокетливо содержимый. Њы с тобой сходим туда когда-нибудь, если
будем в Њарсели. „вери выходили на гавань, и от нее доносились
вздохи и всплески волн и запах морЯ.
Љакие диковинные посетители за столами! Ђрабы в длиннейших
бурнусах, перекинутых через плечо живописными складками: фески
красные, черные и вишневые; зеленые и белые тюрбаны, чалмы,
плетенные из маисовой соломы, итальЯнские колпаки, маленькие,
полуголые, похожие на обезьЯн морЯки, черные и блестЯщие, как
вакса, с курчавыми, взбитыми, подобно войлоку, волосами;
матросы разных стран, сидЯщие отдельными кучками и крепко
стучащие стаканами о столы, пестрый скачущий гомон разноцветных
слов, и откуда-то -- лень поглЯдеть откуда -- вкрадчивые звуки
гитары, сопровождающие сладкий тенор, поющий итальЯнскую
песенку о том, как три барабанщика возвращались с войны, и у
одного барабанщика был букет роз, а дочь королЯ, сидевшаЯ у
окошка, попросила: "Џослушай, барабанщик, дал бы ты мне эти
розы..." -- "„ам тебе розы, если выйдешь за менЯ". Ђ она
отвечает; "Џослушай-ка, барабанщик, пойди и спроси моего
отца".-- "Senti Sor Prel"3.
€ вдруг произошел скандал. Љакие-то цветные морЯки, не то
шоколадные, не то оливково-зеленого цвета, все, как на подбор,
маленькие и сухие, но точно сделанные из стали, выпили лишнее,
начали шуметь, перессорились и уже готовились пустить в ход
кривые тонкие ножи. ‚се они орали одновременно на каком-то
диком гортанном Языке, похожем то на клекот хищных птиц, то на
свиное хрюканье, страшно выкатываЯ желтые белки и скалЯ друг на
друга матово-черные зубы. € вот ЂллегриЯ (что значит
по-испански -- "веселость") накидывает на себЯ Яркую мантилью с
бахромой, вытаскивает из волос розу, берет ее в зубы,
подбочениваетсЯ и вызывающей походкой, раскачиваЯ толстыми
бедрами, с головой, гордо закинутой вверх, подходит к столу
скандалистов. €нтересно было глЯдеть на нее в эту минуту. ‚сЯ
она точно преобразилась, помолодела и внезапно похорошела"
ѓневные карие глаза, ноздри, раздутые, как у арабской кобылы,
краснаЯ роза в красных губах... Љоротким повелительным
движением, вытЯнув перед собой руку, она указала на дверь и с
удивительным выражением высокомерного презрениЯ, сквозь
стиснутые зубы произнесла; -- ‘ортэ!4
Ђх! —то дала бы ‘ара Ѓернар за такой жест и за такую
интонацию!
Њатросы так и остановились среди перебранки, забыв даже
закрыть рты, и один за другим, гуськом, вышли осторожно из
ресторана на согнутых ногах на цыпочках, скрипЯ тЯжелыми
морскими башмаками. ќтот водевильный уход, в свЯзи с
величественной позой Ђллегрии, был полон дикого комизма. џ
захохотал так невольно, так свободно, как смеЯлсЯ только в
детстве на клоунских пантомимах.
€ тут же Я почувствовал, что спинка моего стула слегка
трЯсетсЯ. џ взглЯнул вверх и сейчас же встал, чтобы дать место
даме. € вот тут-то... нет, не бойсЯ, Я не слезлив... тут-то Я с
восторгом понЯл, что милостиваЯ судьба или добрый бог послали
мне величайшее счастье в мире. Џочувствовал сердцем, но умом
еще не понЯл.
Љрасива ли была она? ќтого Я не сумею сказать. Ћна была
прекрасна. …сли бы Я был беллетристом -- черт бы их всех
побрал,-- Я бы смог ее описать: губы коралловые, зубы
жемчужные, глаза как черные бриллианты или бархат, роскошное
тело и так далее, и так далее, и так далее.
Ћна еще продолжала смеЯтьсЯ. Ћна снЯла перчатки и бросила
их на мой стол. Ћна аплодировала шутЯ хозЯйке, и ЂллегриЯ
ответила ей серьезным поклоном. •ороша ли она была? € опЯть Я
скажу -- не знаю. ‡наю только, что о ней одной Я мечтал с самых
ранних, с самых мальчишеских дней. Њне показалось, что Я знаю
ее очень давно, лет двадцать, и как будто бы она была всегда
моей женой или сестрой, и если Я и любил других женщин, то лишь
-- в поисках за ней.
ЋпЯть наши глаза сошлись в улыбке. џ думаю, что ничто так
не соединЯет людей, как улыбка. € не с улыбки ли начинаетсЯ
каждаЯ истиннаЯ любовь?
Ћна села рЯдом со мной. Ќа ней было черное шелковое
платье, с черными кружевами. Ћна не была ни надушена, ни
напудрена. …е тело благоухало молодостью и свежестью. Ћна
спросила:
-- —то вы себе заказали? Њне лень выбирать по
прейскуранту.
џ ответил:
-- “стрицы, рыбу соль, швейцарский сыр и бананы.
-- ‡акажите то же и мне. Ђ вино будет мое. ‘огласны? €, не
дожидаЯсь моего ответа, она постучала перстнем по мрамору и
позвала гарсона.
Ђнри принес во льду бутылку шампанского вина, и когда Я
увидел марку "Њумм Љордон ђуж", то немного испугалсЯ: если эта
женщина так широко распорЯжаетсЯ, то во сколько же десЯтков
франков она мне сегоднЯ обойдетсЯ? •ватит ли? ѓоворю тебе,-- в
этот день Я был дурак, а главное -- так и осталсЯ дураком во
все последующие дни. џ попробовал было сделать моему другу Ђнри
строгие глаза, но напрасно: это уже был не мой Ђнри, а ее слуга
и раб.
„а она почти и не пила. …й дали маленькую серебрЯную
ложку. Ћна взболтала вино, и когда оно выпенилось, только
чуть-чуть пригубила. …ла она с удовольствием и очень красиво. Ђ
Я сидел и думал: кто же она, эта женщина? Ђктриса?
ЊеждународнаЯ шпионка? Ћчень дорогаЯ кокотка? ђазвратнаЯ
искательница приключений? €ли, может быть... она работает на
процентах в этом кабачке? Ќе аргентинка ли она?
Ђнри принес закрытый счет, но подал его не мне, а ей. €
опЯть не помогли мои гневные глаза. Ђ она, небрежно взглЯнув на
счет, только кивнула слегка головой. ’огда Я рассердилсЯ, да и
какой бы мужчина не рассердилсЯ бы на моем месте? ђассердилсЯ и
обнаглел, и спросил грубо:
-- Ђ кофе мы будем пить у менЯ наверху? Ќе так ли? Ђнри,
принесите нам наверх кофе и ликеры.
Ђх, аллах Ђкбар! …сли бы мне еще раз в жизни услышать
веселый стук ее каблучков, когда она быстро всходила на мой
седьмой этаж! …сли бы еще раз поглЯдеть, как она сама заботливо
ухаживала за патентованным кофейным самокином, как ласково она
мне разрешила: "Љурите, если хотите!" € не Я, а она удлинила
наш поцелуй. € она же перваЯ отвела деликатно мои руки...
-- Џотом,-- сказала она.

ѓлава II. „“ђЌ›… Њ›‘‹€

-- џ прошу вас сесть,-- сказала она,-- и выслушать менЯ
спокойно. џ хочу, чтобы вы понЯли менЯ.
Ћна опустилась на диван, так близко ко мне, что наши плечи
часто соприкасались, и Я чувствовал порою лучистую теплоту и
упругость ее тела. ‘начала Я думал: "Ќу, к чему эти объЯснениЯ,
после внезапного и фамильЯрного знакомства? ‚едь она не
девочка, ведь ей лет тридцать, тридцать пЯть,-- и, конечно, не
девушка. Ћна, несомненно, знает, что ходЯт женщины к холостым
мужчинам вовсе не длЯ того, чтобы посмотреть редкие Японские
гравюры или, прихлебываЯ ликеры, развлечьсЯ дружеским
разговором о спорте и последних премьерах. Ђ особенно ночью",
Ќе сделал ли Я с самого начала грубейшую ошибку против
старой тактики любви? ‚едь давно-давно сказано, что самые
сладкие поцелуи вовсе не те, которые выпрашиваютсЯ или
позволЯютсЯ, а те, которые отымаютсЯ насильно; что каждаЯ
женщина, даже вполне нравственнаЯ, вовсе не прочь от того,
чтобы ее стыдливость была преодолена пылким нетерпением, и,
наконец, что параграф первый любовной войны гласит: потерЯнный
удобный момент может очень долго, а то и никогда не
повторитьсЯ. € так далее... ‚спомнилсЯ еще мне мимоходом
немного рискованный анекдот из жизни веселой, прелестной
графини де ‚альвер, рассказанный ею самою, уже в ее преклонных
годах.
Ќа ее карету напали в ‘енарском лесу разбойники.
Џредводитель банды, кстати, молодой, очень красивый и вежливый
человек, не удовольствовалсЯ тем, что отобрал у графини все ее
деньги и драгоценности, которые она отдала без сопротивлениЯ,
но, -- о, ужас! -- очарованный ее цветущей красотой и невзираЯ
на ее мольбы и крики, злодей отнЯл у нее то сокровище, которым
женщина дорожит более всего на свете.
-- Џредставьте, дамы и господа,-- говорила де ‚альвер,--
вы можете мне не верить, но был один момент, когда Я, всЯ в
слезах, не могла не воскликнуть: "Oh, mon voleur, oh, mon
charmant voleur"5.
„а, мой милый, такие анекдоты и дешевые афоризмы очень в
ходу между нами, мужчинами, и не оттого ли мы так часто выходим
из любовных битв мокрыми петухами и меланхолическими ослами? “ж
лучше верить мудрому ‘оломону, который из своего обширнейшего
любовного опыта вывел одно размышление: никто не постигнет пути
мужчины к сердцу женщины. € надо тебе сказать правду: после
нескольких слов моей странной незнакомки Я почувствовал себЯ со
стыдом весьма маленьким, весьма обыденным и весьма пошленьким
человечком.
-- џ не скрою,-- говорила она ласково,-- Я видела вас
раньше, и даже не один раз. ‚идела сначала на вашем цементном
заводе. џ туда заехала за директором, но не выходила из
автомобилЯ.
ЊенЯ очень приЯтно поразило, как вы разговаривали с
патроном: руки в карманах рабочей блузы, короткие уверенные
жесты, холоднаЯ вежливость, ни малейшего вида услужливости.
’акую независимость у подчиненного можно увидеть только у
англичанина да, пожалуй, у американцев. “ французов -- реже. џ
подумала было сначала, что вы англичанин, но потом решила: нет,
не похоже.
Љогда мы с директором ехали в Њарсель, то он в разговоре
как-то сказал, что у него на заводе много русских и что он ими
очень доволен. ђаботают не только руками, но и головой. €м не
только не жаль, говорил он, повышать плату, но даже выгодно.
’ут Я и понЯла, почему ошиблась, принЯв вас за
англичанина. ‚ вас очень много этого русского... как бы
сказать, этого quelque chose de "Michica"6.
џ удивилсЯ:
-- Њного чего?
-- De "Michica", чего-то медвежьего. Џожалуйста, простите,
Я не хотела сказать ничего обидного. ќто скорее комплимент. џ
очень люблю всех животных и, как только есть возможность, хожу
в зоологические сады, в зверинцы, в цирки, чтобы полюбоватьсЯ
на больших зверей и на их прекрасные движениЯ. Ќо медведей Я
обожаю! Ќапрасно на них клевещут, говорЯ, что они неуклюжи.
Ќет, несмотрЯ на свою ужасную силу, они необыкновенно ловки и
быстры, а в их позах есть какаЯ-то необъЯснимаЯ тЯжелаЯ грациЯ.
Ћдин раз, не помню где, Я увидела в клетке необычайно большого
бурого медведЯ. “ него шерсть на шее была белаЯ, точно белое
ожерелье, а на клетке написано: "Њишика. ‘ибирский медведь".
‘торож мне сказал, что этот медведь был подарен французскому
полку русскими солдатами, которые после армистиса возвращались
домой, в ‘ибирскую ‹апландию. € с тех пор Я уже не могу
мысленно называть русских иначе, как "Њишика".
џ не мог не засмеЯтьсЯ. Ћна вопросительно поглЯдела на
менЯ.
-- Ћчень странное совпадение,-- сказал Я. -- Њишика -- это
и мое имЯ, данное мне при крещении.
€ Я объЯснил ей, как имЯ Њихаил у нас превращаетсЯ в Њишу
и Њишку и как, неизвестно почему, наш народ зовет повсюду
медведЯ Њишкой.
-- Љак странно! -- сказала она и замолчала на несколько
минут, пристально глЯдЯ на абажур висЯчей лампы. Џотом, точно
насильно оторвав глаза от огнЯ, она спросила:
-- ‚ы суеверны?
џ призналсЯ, что да.
-- Љак странно,-- повторила она задумчиво, -- как
странно... Ќеужели это фатум? -- € крепко приложила теплую
маленькую ладонь к моим губам. € когда она потом говорила -- то
постоЯнно: или нежно гладила мои щеки, или, отделивши вихор на
моей голове, навивала колечками волосы на свои пальцы и
распускала, или клала руку на мое колено. Њы были вдвоем, мои
губы еще помнили ее недавний неторопливый поцелуй, но
предприимчивость кентавра уже покинула менЯ. Ћна продолжала:
-- џ люблю русских. ‚ них бродит молодаЯ раса, котораЯ еще
долго не выльетсЯ в скучные общие формы. џ ценю их мужество,
твердость и Ясность, с какой они несут свои несчастиЯ. Њне
нравитсЯ, как они поют, танцуют и говорЯт. €х живопись
изумительна. ђусской литературы Я не знаю... Џробовала читать,
чувствую какую-то большую внутреннюю силу, но не понимаю... не
умею понЯть. ‘кучно...
-- ‚ другой раз Я видела вас в соборе Notre Dame de la
Guarda, вы ставили свечку мадонне. ‚ следующий раз Я видела,
как вы с вашими друзьЯми -- вас было трое -- нанЯли лодку у
старого кривоглазого Ћнезима и поплыли на остров €ф. ‘кажу вам
без лести, вы отлично гребете. € последний раз -- сегоднЯ.
Џризнаюсь, Я была немного экстравагантна, и вас это немного
покоробило. Ќе правда ли? Ќо уверЯю вас, Я не всегда бываю
такаЯ. ‚ы не поверите, Я иногда очень застенчива, а застенчивые
люди склонны делать глупости, Њне давно хотелось познакомитьсЯ
с вами. Њне казалось, что в вас Я найду доброго друга.
-- „руга! -- вздохнул Я меланхолично.
-- Њожет быть, и больше. џ ничего не знаю наперед. Ќе
придете ли вы завтра в полдень в этот же ресторан?
Џредупреждаю, Я вам скажу или очень, очень много, или ничего не
скажу. ‚о всЯком случае, завтра в двенадцать. ‘огласны?
-- Ѓлагодарю вас. џ здесь ночую. Њожет быть, проводить
вас?
-- „а, только до улицы. ‚низу менЯ ждет автомобиль. џ
светил ей, спускаЯсь по крутой лестнице. Ќа последней ступеньке
Я не выдержал и поцеловал ее в затылок. Ћна нервно вздрогнула,
но промолчала. “дивительно: ее кожа нежно благоухала резедой,
так же, как ею пахнет море после прибоЯ и шейка девочки до
десЯти лет. Њальчишки -- те пахнут воробьем.
"Monsieur Michica et madame Reseda",-- подумал Я в темноте
по-французски и улыбнулсЯ,

ѓлава III. ‘“Џ…ђЉЂђѓЋ

‚ообрази себе большую бетонную комнату, в зеленоватом
тусклом освещении. ‚ ней нет ничего, кроме деревЯнного,
некрашеного стола, на котором аккуратными рЯдами разложены штук
тридцать - сорок голландских печных кафелей, ну, вот тех самых
изразцов с незатейливым синим рисунком, которые нам так были
любы на наших "голанках". € на каждой из этих плиток мне
приказано кем-то раскладывать правильными линиЯми, в строгом
порЯдке, старые почтовые марки разных цветов, годов и стран,
каждую -- по своей категории. Ќо огромнаЯ бельеваЯ корзина,
стоЯщаЯ на полу, подле менЯ, переполнена марками свыше верха.
Љогда, черт возьми, окончу Я эту идиотскую работу? ѓлаза мои
устали и плохо видЯт; руки тЯжелы, неловки и не хотЯт менЯ
слушатьсЯ; марки прилипают к пальцам и разлетаютсЯ во все
стороны от моего дыханиЯ.
Ќо не это самое главное. ‘амое важное в том, что окончаниЯ
моей работы ждет нетерпеливо какаЯ-то знакомаЯ, но забытаЯ
мною, непонЯтнаЯ женщина. Ћна невидима, но угадываетсЯ мною.
Ћна -- вроде колеблющейсЯ неЯсной фигуры духа на спиритических
сеансах или туманного бледного образа, как рисуют привидениЯ на
картинах, и в то же времЯ, Я знаю, что она телеснаЯ: живаЯ и
теплаЯ, и чем скорее Я разложу по местам марки, тем скорее
увижу ее в настоЯщем виде. Ќадо только спешить, спешить,
спешить...
џ просыпаюсь от спешки. Ќочь. ’ьма. „алеко в порту тонко,
длинно и печально свистит катер или паровозик. џ никак не
разберусь где леваЯ, где праваЯ сторона кровати, и долго шарю
руками в черной пустоте, пока не натыкаюсь на холодную стену.
„ыхание у менЯ коротко, сердце томитсЯ. Ќахожу кнопку и
надавливаю ее. ‘вет быстро разливаетсЯ по комнате. ‘мотрю на
часы: какаЯ рань. „ва без десЯти.
€ опЯть засыпаю. € опЯть гладкие, зеленоватые бетонные
стены, опЯть белые, сине-узорчатые изразцы, опЯть капризные,
проклЯтые марки... опЯть загадочный, видимый и невидимый образ
женщины, и опЯть просыпаюсь с томлением в сердце. Љурю, пью
воду, глЯжу на часы, укладываюсь на другой бок и опЯть засыпаю
и вижу тот же самый сон, и снова и снова... Њучение. џ знаю
давно, что эти надоедливые, какие-то многостворчатые составные
выдвижные сны снЯтсЯ после больших душевных потрЯсений или
накануне их.
Џоследний раз Я проснулсЯ оттого, что моЯ постель внезапно
затрЯслась от мелких содроганий. ђевел в порту огромный
океанский пароход. ђевел поразительно низко, густо и мощно,
точно под моей комнатой, а на черном фоне этого
апокалипсического рева вышивал золотые спирали своей утренней
песни ничем непобедимый петух. €з узких прЯмых прорезей в окнах
струилсЯ параллельными линиЯми голубоватый свет утра.
Ќочные сонные образы еще бродили неуловимо в полутемной
комнате: бетоннаЯ комната, изразцы, марки, нелепый труд,
отЯжеление сердца... ‘ны ведь долго не покидают нас; их вкус,
их тон иногда слышатсЯ на целый день. Ќо они таЯли, таЯли, а
когда Я распахнул настежь ставни, то . исчез и их отдаленный
отзвук.
Ѓыло семь часов. Њожно было бы разбудить Ђнри, но Я
предпочел спуститьсЯ вниз. ђесторан был еще заперт, а выход из
отелЯ был на внутреннем крючке. џ вышел на улицу, прошел налево
и в маленьком кабачке угольщиков выпил кофе с ромом. Џотом
вернулсЯ домой и, не раздеваЯсь, крепко заснул -- без снов.
’очно в десЯть часов, как и было условлено, ко мне вошел
Ђнри с кофеем, молоком и круассанами. ЋбменЯлись добрым днем. џ
льстил Ђнри. џ его назвал и моим стариком, н моим добрым
другом. (‚едь мы были давно знакомы.) џ его спросил:
-- ‘кажите, Ђнри, кто была эта вчерашнЯЯ дама?
Ћн сделал глупое лицо -- скосил глаза и слегка разинул
рот.
-- „ама, мсье? ЉакаЯ дама?
“ этого бандита был совершенно невинный вид. џ
рассердилсЯ:
-- —ерт бы вас побрал, мой очень дорогой Ђнри! „а та самаЯ
дама, котораЯ со мною сидела вчера, рЯдом, в ресторане, внизу.
-- “вы, Я не помню, мсье. Љак хотите, не помню.
-- Ќу, та самаЯ, котораЯ потребовала шампанское "Њумм".
-- €звините менЯ, мсье, уверЯю вас, что не помню.
-- Ђх, черт! Ќаконец, та самаЯ, котораЯ уплатила весь
счет, хотЯ Я и показывал вам знаками, что вы менЯ ставите в
самое идиотское положение. Ќе стройте же дурака, мой старый
Ђнри, прошу вас.
Ќо Ђнри был холоден, непроницаем и равнодушен.
-- —то вы хотите от менЯ, дорогой господин? “ нас в
ресторане бывают ежедневно сотни мужчин и дам. ’рудно всех
упомнить... „обрый день, мсье.
-- Ќет, нет, постойте. ’а самаЯ дама, длЯ которой вы
подавали сюда, вот в эту комнату, ликеры.
-- Ћ, мсье, вы сегоднЯ проснулись в дурном расположении
духа... Џростите, что Я покидаю вас. Њне еще надо обслужить
двадцать комнат. „обрый день, мсье. € он исчез. ’акой злодей!
Љому неизвестен странный каприз времени: когда торопишьсЯ,
когда каждый миг дорог, то часы летЯт, как минуты. Ќо когда
ждешь или тоскуешь -- минуты растЯгиваютсЯ в часы. џ не знал,
куда девать эти два часа. ‡ашел побритьсЯ, купил цветов --
гвоздики и фиалок,-- купил засахаренных каштанов, и еще много у
менЯ оставалось досуга, чтобы побродить по набережной. Џосле
вчерашнего дождЯ и шторма был Ясный солнечный день, тихий и
теплый, и всЯ Њарсель казалась заново вымытой. џ с
удовольствием, расширенными ноздрЯми втЯгивал в себЯ крепкие
запахи большого морского порта. Џахло йодом, озоном, рыбой,
водорослЯми, арбузом, мокрыми свежими досками, смолой и
чуть-чуть резедою. ‚ груди моей вдруг задрожало предчувствие
великого блаженства и тотчас же ушло.
ђовно в двенадцать часов Я спустилсЯ в ресторан. ЊоЯ
знакомаЯ незнакомка была уже там и сидела на том же месте, что
и вчера вечером. Ќа ней было темно-красное пальто и такаЯ же
шлЯпка, на плечах широкий палантин из какого-то зверька,
порыжее соболЯ, но такого же блестЯщего. Ћ, боже мой, как она
была прекрасна в этот день, Я не могу, не умею этого
рассказать.
Ћна была не одна. Џротив нее сидел молодой морЯк. Ћ
профессии его легко можно было догадатьсЯ по золотым ЯкорЯм, по
золотому канту на рукавах и еще по каким-то золотым эмблемам...
џ не знаю, как у других, но у менЯ всегда, с первой минуты
знакомства с человеком, укреплЯетсЯ в памЯти, кроме его разных
имен и званий, еще какое-то летучее прозвище, моего
собственного мгновенного изобретениЯ. Ћно-то и остаетсЯ всего
прочнее в памЯти. ќтого молодого морЯка Я мысленно назвал
"‘уперкарго". Ћткровенно говорЯ, Я не знаю, что это за морской
чин. ‡наю только, что гораздо ниже шкипера, но немного выше
матроса. —то-то около боцмана... ’ак он и запал у менЯ в памЯть
с этим титулом.
‡аметил Я также, что он очень красив. Ќо все это только по
первому быстрому поверхностному взглЯду. Ќесколько минут спустЯ
Я убедилсЯ, что он не только очень, но исключительно,
поразительно, необычайно хорош собою. Ќе скажу -- прекрасен.
Џрекрасное -- это изнутри. €ногда вот бывает дурнушка, совсем
не виднаЯ и плохо сложеннаЯ, с веснушками около носа. Ќо как
поднимет вдруг ресницы, как покажет на мгновенье золотое и
ласковое сиЯние глаз, то сразу чувствуешь, что перед этой
прелестью померкнет любаЯ патентованнаЯ красавица. ‚идел Я
также лицо одного морского капитана во времЯ тайфуна в
Љитайском море. ‚ обычной жизни был он уж очень неказист, такаЯ
распрорусскаЯ лупетка, и нос картофелем. Ќо во времЯ урагана,
когда вокруг рев, грохот, крики, стоны, ужас, близкое дыхание
смерти... когда он держал в своих руках жизнь и волю сотен
человек -- что за прекрасное, что за вдохновенное было у него
лицо!
Ќо в сторону беллетристику. ‘кажу просто, что этот
суперкарго был красив совершенной итальЯнской, вернее даже,
римской красотой. ЉруглаЯ римскаЯ голова, античный * профиль,
великолепного рисунка рот. …го волнистые бронзовые волосы
выгорели и пожелтели на концах. ‹ицо так сильно загорело, что
стало, как у мулата, кофейным. € большие блестЯщие голубые
глаза. Ђх, знаешь, никогда мне не нравилось, если на смуглом
фоне лица -- светло-голубые глаза; в этой комбинации какаЯ-то
жесткость и внутреннЯЯ пустота. Ќу, вот, как хочешь, не верю и
не верю Я таким лицам...
џ наклонилсЯ, целуЯ, по русскому, довольно-таки нелепому
обычаю, руку у дамы, и тотчас же, не глЯдЯ, почувствовал на
своей спине враждебный взглЯд морЯка.
Ћна сказала:
-- Џознакомьтесь, господа.
‘тоЯ, Я уже готовилсЯ протЯнуть руку, но сразу сдержалсЯ.
‘уперкарго, не вставаЯ, тЯнул руку как-то боком ко мне, что,
конечно, можно было принЯть за невежество или небрежность. џ
кивнул головой и сел.
ђазговор за столом еле-еле вЯзалсЯ. ѓоворили о погоде, о
Њарсели, о кораблЯх. џ заказал себе вермут с касиссом. „ама
спросила тот же аперитив. ‘уперкарго вдруг повернулсЯ ко мне.
-- ‚ы, кажетсЯ, иностранец, мсье, если Я не ошибаюсь,--
сказал он и слегка прищурил голубые глаза.
џ ответил сухо:
-- Њне кажетсЯ, что мы все здесь в Њарсели иностранцы?
-- Ђ не могу ли Я спросить, какой нации мсье?
’он его был нагл. †естокость взглЯда и очень плохое
французское произношение усиливали мою антипатию к нему. ‚о мне
закипало раздражение, и в то же времЯ Я чувствовал себЯ очень
неловко. Ћх, не терплю Я таких трио, когда около хорошенькой
женщины двое мужчин оскаливают друг на друга клыки и готовы
зарычать, как ревнивые кобели, простите за грубое сравнение. Ќо
Я еще не терЯл самообладаниЯ. џ ответил, по возможности,
спокойно:
-- џ русский.
Ћн искусственно засмеЯлсЯ.
-- Ђ-а, русский...
-- џ из той великой ђоссии, где образованные люди знали,
что такое обыкновеннаЯ вежливость.
Ћн сказал с деланной балаганной надменностью:
-- € вы, вероЯтно, дали бы мне маленький урок этой
вежливости, если бы у вас хватило на это смелости? ‚ы, русские,
известные храбрецы. ‚ы это блестЯще доказали, бросив во времЯ
войны своих союзников.
’ут Я должен, кстати, сказать об одном моем свойстве,
вернее, об одном органическом пороке. Џо отцу Я, видишь ли,
добрый и спокойный русопет, вроде Ярославского телка, но по
материнской линии Я из татар, в жилах которых текут капли крови
’амерлана, хромого ’аймура, и первый признак этой голубой крови
-- неистоваЯ, бешенаЯ вспыльчивость, от которой в ранней
молодости, пока не обуздал себЯ, Я много и жестоко пострадал. €
вот, глЯдЯ теперь в упор на итальЯнца, Я уже чувствовал, как в
голову мне входил давно знакомый розовый газ -- веселый и
страшный.
џ быстро встал. ‚стал и он момент в момент со мною вместе,
точно два солдата по команде.
“ менЯ уже были готовы, уже дрожали на губах те злые,
несправедливые слова, после которых мужчины стрелЯют друг в
друга или, схватившись, Яростно катаютсЯ по полу. џ хотел ему
напомнить об известной всему миру резвости итальЯнских ног во
всех войнах при отступлении, у менЯ был также наготове Ќегус
Ђбиссинский, его голые дикари, вооруженные дротиками, и
паническое бегство храбрых, нарЯдных берсальеров.
џ увидел, как его рука быстро скользнула за пазуху, но в
тот момент не придал этому жесту никакого значениЯ. ђозовый газ
в моей голове густел и делалсЯ красным.
-- Siede (сЯдь),-- раздалсЯ вдруг повелительный женский
голос. ќто крикнула моЯ незнакомка, и суперкарго моментально
опустилсЯ на стул. ‚ этой стремительной послушности было,
пожалуй, что-то комическое. ‚едь во всЯком итальЯнце живет
немного от Џульчинелле, Ќо рассмеЯлсЯ Я лишь полчаса спустЯ.
џ пришел в себЯ и провел рукой по лбу. ЊенЯ немного
качнуло в сторону.
џ сказал, стараЯсь взЯть беззаботный тон:
-- ‚прочем, мне кажетсЯ, что мы совсем напрасно завели при
даме политический и национальный диспут. ‚едь это такаЯ скучнаЯ
материЯ...
€ прибавил, обращаЯсь к суперкарго:
-- Ќо если вам угодно будет продлить наш интересный
разговор, Я к вашим услугам. џ остановилсЯ здесь же, в отеле,
номер семнадцать. ‚сегда буду рад вас увидеть.
‘уперкарго хотел было что-то ответить, но она одним легким
движением руки заставила его замолчать. џ низко поклонилсЯ
даме. Ћна сказала спокойно:
-- Џрошу вас, не уходите из своей комнаты. —ерез десЯть
минут Я приду к вам.
ЏоднимаЯсь по лестнице, Я вдруг вспомнил быстрый, коварный
жест итальЯнца и понЯл, что он полез за ножом. Њне стало
немножко жутко. "‚едь, пожалуй, мог бы, подлец, распороть мне
живот".

ѓлава IV. Њ€€ЉЂ

Џризнаюсь, не легко у менЯ было на сердце, когда Я ходил
взад и вперед по моей отдельной комнате, похожей на просторную
низкую каюту. ‚олнение, вызванное внезапной ссорой с
итальЯнским морЯком, еще не улеглось во мне.
‡ачем она познакомила нас? —то у нее общего с этим смуглым
и голубоглазым Ђнтиноем? —ем объЯснить его дерзкую
придирчивость? Ќеужели ревность? Љак мне теперь держать себЯ с
моей прекрасной дамой? ‚чера она обещала сказать мне
много-много или ничего... —то она скажет?
џ попал в какой-то запутанный ребус. Ќо -- говорю правду
-- ни одна косаЯ, ни одна враждебнаЯ мысль не возникала во мне
по поводу моей странной незнакомки. џ вызывал в памЯти ее
прелестное лицо, ее милый голос, ее руки и чувствовал, что верю
ей непоколебимо.
‚ дверь громко постучали тройным ударом. џ крикнул
"entrez"7 и поднЯлсЯ навстречу.
‚ комнату вошел суперкарго. ’еперь, когда он был на ногах,
Я увидел стройность и крепость его сложениЯ и быстро подумал:
неужели опЯть ссора? ђозовый воинственный газ уже испарилсЯ из
моей головы. Ќовое буйное опьЯнение гневом мне представлЯлось
скучным и противным.
Ћн шел ко мне с открытой протЯнутой рукой, с Ясными и
смелыми глазами.
-- Џростите менЯ,-- сказал он просто.-- џ был виноват,
затеЯв этот глупый разговор, и Я недостойно держал себЯ.
Њы пожали друг другу руки. Ћн продолжал спокойным, но
внутренне дрожавшим голосом:
-- ‚сЯ беда в том, что Я увидел, как вы поцеловали ее
руку. џ забыл, что у вас на севере это -- самый простой обычай.
“ нас же, на юге, целуют руку только очень близкой женщине:
матери, жене, сестре. џ не знал, как объЯснить ваш жест:
фамильЯрностью, дерзостью или... или... еще чем-нибудь. Ќо Я
уже принес вам извинение. Џозвольте мне выпить воды.
Ќа моем ночном столике не было стакана. Ћн взЯл графин и
стал пить из горлышка с такой жадностью, что Я слышал его
глотки и Я видел, как дрожала его рука.
Ќапившись, он вытер рот ладонью и сказал с суровой
торжественностью :
-- „а хранит синьору пресвЯтаЯ Ќостра „ама деллЯ ѓварда
марсельскаЯ и все свЯтые.
џ не мог удержатьсЯ от вопроса:
-- ‚ы говорите так, как будто "синьора" близка вам.
Ћн отрицательно замотал указательным пальцем перед носом.
-- Ќет, нет, нет, нет. Њожно ли быть близким солнцу? Ќо
кто мне может запретить обожать синьору? …сли бы ей предстоЯло
уколоть свой маленький палец иголкой, то Я, чтобы предотвратить
это, отдал бы всю мою кровь... Џрощайте же, синьор. џ думаю,
вам не трудно будет передать синьоре, что мы расстались
друзьЯми.
…ще раз мы протЯнули друг другу руки. Џожатие его
мозолистой ладони до боли сдавило и склеило мои пальцы.
џ внимательно взглЯнул на него и поразилсЯ тому, как
чудесно изменились его глаза. ‚ них уже не было прежней
неприЯтной жестокости: они посинели и смЯгчились; они блестели
теми слезами, которые выступают, не проливаЯсь. Ћтвратительно
видеть плачущего мужчину, но когда у сильного и гордого
человека стоЯт в покрасневших глазах эти теплые слезы, которые
он сам каким-то усилием воли заставит высохнуть, то, право,
лицо его на мгновение становитсЯ прекрасным.
-- Ѓаста! -- сказал морЯк, бросаЯ мою руку.-- „а хранит
бог синьору: она лучше всех на свете. џ уже никогда больше не
увижу ни ее, ни вас.
-- Џочему вы так говорите? Њир не особенно велик. Њожет
быть, встретимсЯ.
-- Ќет,--сказал он с покорным вздохом,--Я уверен: раньше,
чем кончитсЯ этот год,-- Я утону в море. ѓитана в Љадиксе
предсказала мне два событиЯ, которые произойдут почти рЯдом.
Ћдно случилось сегоднЯ. Џрощайте, синьор.
Ћн простилсЯ и вышел, не оглЯнувшись. Њне слышно было, как
он сбегал по каменной лестнице с той быстротой, с какой только
молодые морЯки умеют спускатьсЯ по трапам.
џ ждал ее. € слышал биение своего сердца. Љто из нас не
волновалсЯ перед свиданием, на котором нам обещано много-много?
Ќо теперь было совсем другое. џ чувствовал, что за дверью
молчаливо стоит моЯ судьба и вот-вот готова войти ко мне. џ
испытывал ту странную усталость, ту ленивую робкую вЯлость,
которые, как отдаленное пророчество, говорЯт нам о близости
великого жизненного перелома. џ думаю, что такое духовное
краткое изнеможение должны переживать монархи перед коронацией
и приговоренные к смерти в ожидании палача.
€здали-издали, снизу, до менЯ донессЯ быстрый, легкий,
четкий стук ее каблучков. џ поспешил спуститьсЯ и встретилсЯ с
ней на площадке. Ћна обеими руками обнЯла мою шею. ЏрикасаЯсь
губами к моим губам, она жарко шептала:
-- Њишика, мой милый Њишика, Я люблю тебЯ, Њиши-ка. Њы
свободны, о мой Њишика, о мой милый Њишика!
’ак мы останавливались на каждой площадке. Ђ когда мы
пришли в мою комнату, она нежно взЯла менЯ ладонЯми за виски,
приблизила мое лицо к своему и, глЯдЯ мне глубоко в глаза,
сказала со страстной серьезностью:
-- џ твоЯ, Њишика... ‚ счастии и в несчастий, в здоровье и
в болезни, в удаче и неудаче. џ твоЯ до тех пор, пока ты
хочешь, о мой возлюбленный Њишика! Џотом вдруг встрЯхнула
головой и сказала: -- џ велела завтрак принести к тебе, наверх.
Ѓудем одни, не так ли, Њишика?

ѓлава V. ЊЂђ€џ

‚ это воскресенье Я совсем позабыл о моих заводских
друзьЯх, которые, по уговору, дожидались менЯ в старом порту,
против старого ресторана Ѓассо, знаменитого на весь мир своим
огненным буйабезом. ‡абыл Я также и о самом заводе: не поехал
туда ни в понедельник, ни во вторник, взЯл по телеграфу отпуск.
ќти дни навсегда, неизгладимо врезались в моей памЯти. џ помню
каждое слово, каждую улыбку; теперь это -- моЯ тайнаЯ шкатулка
с сокровищами...
Ќе знаю, может быть, было бы и некстати, что Я заговорил о
суперкарго, но мне это казалось каким-то неизбежным долгом. џ
рассказал ей о нашем искреннем примирении, о его красивом
мужестве, о его благоговении перед ней и о том, как он
благословлЯл ее имЯ. Љогда Я упомЯнул о его предчувствии
близкой смерти, мне показалось, что она побледнела. Ќемного
помолчав, она сказала:
-- Ќадо, чтобы ты знал все. Џочти год назад Я его любила.
€ он любил менЯ. Ќам пришлось надолго расстатьсЯ. Ћн должен был
идти в кругосветное путешествие. Њы не давали друг другу клЯтв
во взаимной вечной верности. ’акие клЯтвы -- смешной и обидный
вздор. џ сказала только, что буду ждать его возвращениЯ и до
этого срока не полюблю никого. Џервое времЯ Я, правда, немного
тосковала. Ќо не умею сказать почему -- времЯ ли постепенно
заглушало мои чувства, или любовь моЯ к нему была не очень
глубока -- образ его скоро стал как-то стушевыватьсЯ в моем
воображении, расплыватьсЯ, исчезать. Ќаконец, Я позабыла его
лицо. џ старалась воскресить в памЯти наши счастливые часы и
минуты... и не могла. џ понЯла, что не люблю его больше. Ћн
знал менЯ. Ћн верил мне. Ћн знал, что никакаЯ сила не заставила
бы менЯ изменить ему в его отсутствие.
џ тебе должна признатьсЯ -- хотЯ это мне немножко и
стыдно,-- что когда Я увидела тебЯ в первый раз, то мгновенно
почувствовала, что ты будешь моей радостью и Я буду твоей
радостью. Ќет, нет, Я себЯ не воображала какой-то
победительницей, хищницей, соблазнительницей, но Я Ясно
почувствовала, что очень скоро наши сердца забьютсЯ в один
такт, близко-близко друг к другу. Ђх! эти первые, быстрые, как
искра в темноте, летучие предчувствиЯ! Ћни вернее, чем годы
знакомства.
Њне трудно было удерживать себЯ, и Я сделала несколько
маленьких глупостей вчера.
’ы простил менЯ. Ќо все-таки Я не изменила. ‚ любви, даже
в прошлой, нет места лжи.
џ ему сказала, что люблю тебЯ. Ћн сразу покорилсЯ судьбе.
ќто не Я заставила его поднЯтьсЯ к тебе. Ћн сам понЯл свою
вину. Ћн принЯл тебЯ за обыкновенного нагловатого искателЯ
приключений, и когда ты поцеловал мою руку -- это показалось
„жиованни вызовом ему и неуважением ко мне...
‹егкаЯ, почти неуловимаЯ вуаль печали скользнула по ее
лицу и прошла. Ћна сказала:
-- „овольно о нем! Ќе правда ли? …го нет между нами. џ
согласилсЯ. „а. Ќо горька и тЯжела мне была эта страннаЯ
минута, когда всЯ Њарсель, глубоко погруженнаЯ в темноту ночи,
беззвучно спала. џ невольно снова вспомнил моего
предшественника таким, каким Я его видел у менЯ, при прощании,
и невольно подумал о себе. џ себЯ увидел грузным, с ленивой
перевалкой, серые глаза широко расставлены в стороны, курчавые
соломенные волосы, бычий лоб... € на сколько лет он был моложе
менЯ!..
Ђ на рассвете, в косых золотых лучах утреннего солнца,
она, после бессонной ночи, вдруг так похорошела, так порозовела
и посвежела, ну вот как будто бы она в это утро каталась на
коньках и пришла домой, всЯ благоухающаЯ снегом и здоровьем.
Ћна сидела перед зеркалом, прибирала свои бронзовые волосы
и говорила не со мной, а с моим отражением в зеркале и
улыбалась радостно то себе, то мне.
-- „авать в любви обещаниЯ и клЯтвы... разве это не грех
перед богом, разве это не тЯжкое оскорбление любви? •уже этого,
пожалуй, только ревность. Ќедаром в веции ее называют черной
болезнью. ’ы ревнуешь, значит, ты не веришь моей любви и,
значит, хочешь любить менЯ насильно, против моей воли и против
моего желаниЯ. Ќет, уже лучше сразу конец. Ћбида -- плохаЯ
помощница любви.
€ли, например: вот прошло некоторое времЯ, и скучны тебе
стали, приелись мои ласки. ‚место праздника любви наступили
утомительные, мутные будни. ‘кажи мне прЯмо и просто, как
другу: прощай. ЏоцелуемсЯ в последний раз и разойдемсЯ. —то за
ужас, когда один не любит, а другой вымаливает любовь, как
назойливый нищий!
Ќу, вот и все, Њишика, что Я хотела сказать. Џусть это
будет наш брачный контракт, или, если хочешь, наша конституциЯ,
или еще: перваЯ глава в катехизисе любви.
Ћна подошла ко мне, обнЯла менЯ, прильнула губами к моим
губам и стала говорить шепотом, и слова ее были как быстрые
поцелуи:
-- Џод этим договором подписываюсь Я, ЊариЯ: и вот эти
руки, эти глаза, эти губы, и все, что есть у менЯ в сердце и в
душе, принадлежит тебе, Њишика, пока мы любим друг „руга. € Я
ответил также шепотом:
-- ќтот договор подписываю и Я, твой собственный покорный
Њишика.

ѓлава VI. "ЉЋ‹њџ"

-- ‡наешь ли что, мой дружок? ќтот самовлюбленный
карачаевский барашек мне совсем надоел своей бестолковостью.
„авай-ка перекочуем отсюда? ’ут недалеко, за углом, Я знаю один
укромный кабачок, где дают превосходный кофе и настоЯщий
английский Ямайский ром. Garson, addition!8 Ќе стоит
благодарности, Ќарцисс ’улузский. Voire!9

* * *
-- џ был дружен с этой женщиной год и четыре месЯца.
‡аметь, Я говорю -- дружен, потому что не могу сказать --
близок: в свою душу она менЯ не пустила и почти никогда не
пускала. Ќе смею также сказать, что жил с нею. Ћна испытывала
брезгливый ужас при одной мысли о том, что два свободных
человека -- мужчина и женщина -- могут жить в течение многих
лет совместно, каждые сутки, с утра до вечера и с вечера до
утра, делЯсь едою и питьем, ванной и спальней, мыслЯми, снами,
и вкусами, и отдыхом, развлечениЯми, деньгами и горестЯми,
газетами, книгами и письмами, и так далее вплоть до ночных
туфель, зубной щетки и носового платка... Ѓрр!.. € эта теснаЯ
жизнь длитсЯ до тех пор, пока оба не потерЯют окончательно всю
прелесть и оригинальность своей личности, пока любовь, в
которой ежедневнаЯ привычка погасила стремительные восторги, не
станет регулЯрной необходимостью или чуть-чуть приЯтным
удовольствием, которое, впрочем, так легко заменимо ложей в
опере или интересным сеансом в синема.
џ передаю не ее слова, а только смысл ее слов. …е речь
бывала всегда мЯгка и осторожна. Ћднажды Я спросил ее:
-- Ђ как же быть, если... дети?
Ћна глубоко, глубоко вздохнула. Џотом, помолчав немного,
сказала печальным голосом:
-- ‚от именно, этого Я и не знаю. џ никогда бы не
осмелилась противитьсЯ законам природы. Ќо богу, должно быть,
неугодно послать мне такое счастье. џ не могу себе представить,
что бы Я думала, чувствовала и делала, ставши матерью. Ќо,
прости менЯ, мне немножко тЯжело говорить об этом...
„а, должен сказать, что Я в первое времЯ задавал ей
слишком много ненужных и, пожалуй, бестактных вопросов. Ќадо
сознатьсЯ: мы, русские интеллигенты, всегда злоупотреблЯем
свободою делать пустые и неуклюжие вопросы как старым друзьЯм,
так и встречным пассажирам: "Ћткуда идете? Људа? Ђ что это на
глазу у вас? Ќикак, Ячмень?"
-- Ќу да, Ячмень, черт бы тебЯ побрал, но вовсе не Ячмень
мне досаждает, а то, что до тебЯ тридцать таких же идиотов
предлагали мне тот же самый вопрос: "‘колько вам лет? Ђ вашей
жене? —то же вы, батенька, так похудели? Ђ почему это ваш сын
не похож ни на мать, ни на отца?" € без конца: где? куда?
зачем? почему? сколько? ђусский мужик, солдат, рабочий был куда
меньше повинен в такой развЯзности.
Ќесколько недель понадобилось мне до полного утверждениЯ
мысли, что одинаково противны и дурацкий вопрос, и надоедливое
излиЯние души. ‚от тут-то, дорогой мой, и надо всегда понимать
мудрое правило: не делай ближнему того, что тебе самому было бы
противно.
ЊариЯ никогда не показывала неудовольствиЯ или нетерпениЯ.
€ногда она точно не слышала моего вопроса, а если Я повторЯл
его, мило извинЯлась, иногда говорила: "Џраво, мой Њишика, это
тебе неинтересно". Ќо чаще она ловко и нежно переводила
разговор в другое русло.
Ћднажды ночью, лежа без сна в своем заводском павильоне,
Я, по какой-то случайной свЯзи мыслей, вспомнил о моем давнем
дружке, о Љоле Љонстанди. †ил такой грек в Ѓалаклаве, владелец
и атаман рыбачьего баркаса" ‘ветлана", великий пьЯница и
величайший рыболов, который был в наших выходах в море моим
добрым наставником и свирепым командиром. Ћднажды он утром на
набережной возилсЯ над своим баркасом, очевидно, готовЯ его в
долгий путь. џ спросил:
-- Људа, ЉолЯ, пойдешь? Ћн мне ответил сурово:
-- Љирийа Његало (что означало "господин Њихаиле" или --
иначе -- "большой господин"), никогда не спрашивайте морЯка,
куда он идет. Џойдет он туда, куда захотЯт судьба и погода.
Њожет быть, в Ћдест, на ’ендровскую косу, а если подыметсЯ
трамонтана, то, пожалуй, унесет в ’рапе-зунд или Ђнатолию, а
может, и так случитсЯ, что вот, как Я есть, в кожаных рыбачьих
сапогах, придетсЯ мне пойти на морское дно, рыб кормить.
ќто был хороший урок. Ќо что значит упорнаЯ волЯ привычки!
Ќесколько дней спустЯ Я увидел, что ЉолЯ, разостлав на мостовой
скумбрийные сети, ползает по ним, как паук по паутине, штопаЯ
порванные Ячейки, и спросил его:
-- ѓде будешь бросать сети?
‚от тут-то он и привел менЯ в рыбачью веру.
-- џ же тебЯ учил, трах тарарах, что морЯка, трах тах тах,
никогда не спрашивают, тарарах тах тах...-- и пошло и пошло
рыбачье проклЯтие, в котором упоминаютсЯ все одушевленные,
неодушевленные и даже отвлеченные предметы и понЯтиЯ, за
исключением компаса и ЌиколаЯ “годника...
€ вот, в ночном свете этого далекого грубого воспоминаниЯ,
Я вдруг глубоко почувствовал, как Я был неправ, скучен и
назойлив в моем насильственном питании чужой гордой души. џ
спрашивал, например: изо всех тех, кто тебЯ любили, кого ты
любила страстнее? €ли: многих лЯ ты любила до менЯ? ’ы еще
думаешь о своем молодом морЯке „жиованни? ’ебе жаль его?
Ђх, это русское ковырЯние в своей и чужой душе! „а будет
оно проклЯто! ‚ эту бессонную одинокую ночь Я в темноте
несколько раз краснел от стыда за себЯ.
Ќа другой день Я рассказал ей о моем милом грекондосе, ц
по тому, как весело, нежно и благодарно заискрились ее глаза, Я
увидел, что она понЯла и принЯла мое покаЯние и мое обещание. ‘
той поры Я перестал быть нищим вопрошателем.
џ верно угадал, что покаЯнный рассказ этот дойдет до ее
сердца. Ћна была в восторге от моего "ЉольЯ", пропитанного
водкой, табаком и крепким рыбным запахом. Ћна заставила менЯ
рассказать ей все, что Я помнил о Љоле Љонстанди, о ћре
Џаратино, о всех Љапитанаки и Џанаиоти, о ‚атикиоти и
Ђндруцаки, о ‘ашке Ђргириди, о Љумбарули и прочих морских
пиндосах. Ћна без конца готова была слушать менЯ, когда Я
говорил ей о всевозможных родах ловли, о всех опасностЯх
неверного рыбачьего промысла, о героических преданиЯх, о
морских легендах и суевериЯх, даже о нелепых шумных кутежах
после богатого улова белуги.
-- Њой обожаемый медведь! -- сказала она, прижавшись тесно
ко мне.-- Џоедем туда, к твоему "ЉольЯ". •очешь, сегоднЯ же
поедем?
Ђ когда Я объЯснил ей, почему поехать в теперешнюю ђоссию
нам совсем невозможно, она вдруг расплакалась, как девочка,
горько и обильно...
“ нее была удивительнаЯ способность превращать кратчайшим
путем замысел в дело. Ћна долго и внимательно расспрашивала
менЯ о том, какие вещи могут теперь быть самыми необходимыми
длЯ рыбака, и в тот же день был ею отправлен Љоле плотный пакет
максимально дозволенного веса. ’ам были уложены две теплые
морские фуфайки, несколько мотков английского шпагата разной
толщины, малые крючки, чтобы ловить кефаль на самодуру, средние
-- длЯ ловли на перемет камбалы и морского петуха -- и самые
большие длЯ переметов на белугу, а так как оставалось еще
немного пустого места, то его забили шоколадными плитками. „лЯ
отвода глаз посылка пошла как будто бы от американца „жонсона,
которого ЉолЯ в 1910 году возил в лодке показывать окрестности
Ѓалаклавы. „евЯноста девЯть шансов было за то, что посылка не
дойдет. Њы надеЯлись на сотый.

ѓлава VII. ’ђЂЉ’Ђ’ Ћ ‹ћЃ‚€

‚ижу, дружище, что Я тебЯ совсем заговорил. Џотерпи. €ду
теперь широкими шагами к концу.
Ћ, как много она мне дала и какой Я перед ней неоплатный
должник! Ћна была очень умна, во всЯком случае, гораздо умнее
менЯ. Ќо ее ум не стеснЯл, не подавлЯл: он был легок,
непринужден и весел, он быстро схватывал в жизни, в людЯх, в
книгах самое главное, самое характерное и подавал его то в
смешном, то в трогательном виде: злого и глупого он точно не
замечал.
‚ любви ЊариЯ была, мне кажетсЯ, истинной избранницей.
‡наешь ли, какаЯ мысль приходит теперь мне часто в голову?
„умаю Я так: инстинкту размножениЯ неизменно подчинено все
живущее, растущее и движущеесЯ в мире, от клеточки до Ќаполеона
и ћлиЯ –езарЯ, но только человеку, этому цвету, перлу и
завершению творениЯ, ниспосылаетсЯ полностью великий
таинственный дар любви. Ќо посылаетсЯ совсем не так уж часто,
как это мы думаем. ‘лучаи самой высокой, самой чистой, самой
преданной любви выдуманы -- увы! -- талантливыми поэтами,
жаждавшими такой любви, но никогда не находившими ее.
‚идишь: все мы мыслим, Я полагаю, непрерывно, в течение
всей жизни. Ќо настоЯщих философов человечество знает не больше
десЯти -- двадцати. ‚се мы сумеем нарисовать фигуру человечка:
кружок, с двумЯ точками-глазами, и вместо ног и рук четыре
палочки. Њиллионы художников рисовали немного лучше, а иные и
гораздо лучше, но ведь есть пределы: никто не мог добратьсЯ до
ђафаэлЯ, ‹еонардо да ‚инчи, ђембрандта. Љто из .нас не умел
промурлыкать легонький мотивчик или подбирать его одним пальцем
на пианино? Ќо наши музыкальные способности совсем не сродни
гению Ѓетховена, Њоцарта или ‚агнера и не имеют с ними ни одной
общей душевной черты.
€ные люди от природы наделены большой физической силой.
„ругие родЯтсЯ с таким острым зрением, что свободно,
невооруженным глазом, видЯт кольца ‘атурна. ’ак и любовь. Ћна
-- высочайший и самый редкий дар неведомого бога.
Џодумай-ка. ‘колько миллиардов людей с сотворениЯ мира
совокуплЯлись, наслаждались, оплодотворЯлись, размножались и
занимались этим в течение миллионов лет. Ќо много ли раз ты
слышал о большой и прекрасной любви, о любви, котораЯ
выдерживает всЯкие испытаниЯ, преодолевает все преграды и
соблазны, торжествует над бедностью, болезнЯми, клеветой и
долгой разлукой, о высшей любви, о которой сказано, что она
сильнее смерти? € неужели ты не согласен со мною, что дар
любви, как и все дары человеческие, представлЯет собою лестницу
с бесконечным числом ступенек, ведущих от влажной, темной,
жирной земли вверх, к вечному небу и еще выше?
—то? Ѓред, ты говоришь? Ќе оспариваю. Љогда сидишь ночью с
другом в кабачке, не грех сболтнуть лишнее. Џозволь только
напомнить тебе о том, что была эпоха, когда человечество вдруг
содрогнулось от сознаниЯ того болота грЯзи, мерзости и пакости,
которые засосали любовь, и сделало попытку вновь очистить и
возвеличить любовь, хотЯ бы в лице женщины. ќто средневековое
рыцарство с культом преклонениЯ перед прекрасной дамой. € как
жаль, что это почти" свЯщенное служение женскому началу
выродилось в карикатуру, в шутотрагедию...
Ќо кто знает грЯдущие судьбы человечества? Ћно столько раз
падало ниже всЯкого животного и опЯть победоносно вставало в
почти божеский рост. Њожет быть, опЯть придут аристократы духа,
жрецы любви, ее поэты и рыцари, целомудренные ее поклонники.
Ѓаста. џ уже говорил тебе о десЯти философах. Њне все
равно не быть одиннадцатым. ’ем более что один из этих мудрецов
очень тонко намекнул нам: "Џомолчи -- и будешь философом".
ѓарсон, бутылку белого бордо! џ хочу тебе только сказать, друг
милый, что она, моЯ волшебнаЯ ЊариЯ, была создана богом любви
исключительно длЯ большой, счастливой, доброй, радостной любви
и создана с необыкновенно заботливым вниманием. Ќо судьба
сделала какую-то ошибку во времени. Њарии следовало бы родитьсЯ
или в золотой век человечества, или через несколько столетий
после нашей автомобильной, кровавой, торопливой и болтливой
эпохи.
…е любовь была проста, невинна и свежа, как дыхание
цветущего дерева. Џри каждой нашей новой встрече ЊариЯ любила
менЯ так же радостно и застенчиво, как в первое свидание. “ нее
не было ни любимых словечек, ни привычных ласк. ‚ одном она
только оставалась постоЯнной: в своем неизменном изЯществе,
которое затушевывало и скрашивало грубые, земные детали любви.
„а. ЏовторЯю, у нее был высший дар любви. Ќо любовь крылата!
’ы, может быть, заметил, дружок, что на свете есть люди, как
будто нарочно приспособленные судьбою длЯ авиации, длЯ этого
единственно прекрасного и гордого завоеваниЯ современной
техники? “ этих прирожденных летунов как будто птичьи профили и
птичьи носы; подобно птицам, они обладают неизъЯснимым
инстинктом опознаватьсЯ в дороге; слух у них в обоих ушах
одинаков -- признак верного чувства равновесиЯ, и они с
легкостью приводЯт в равновесие те предметы, у которых центр
тЯжести выше точки опоры. „лЯ таких людей-птиц заранее открыто
воздушное пространство и вверх, и вниз, и вдаль. ‘мелый летчик,
но не рожденный быть летчиком, запнетсЯ на первой тысЯче метров
и потерЯет сердце.
џ расспрашивал знакомых авиаторов об их ранних молодых
снах. ‚едь известно, что все люди во снах летают, кроме
окончательно глупых. Ќо оказалось, что летуны по призванию
летали выше домов, к облакам. ‹етчики-неудачники -- только с
трудом отлипали от земли, а летали как бы в продолжительном
прыжке. ‹юбовь -- такое же крылатое чувство. Ќо, сравниваЯ себЯ
в этом смысле с Њарией, Я сказал бы, что у нее были за плечами
два белоснежных, длинных лебединых крыла, Я же летал, как
пингвин. ‚начале Я очень остро и, пожалуй, даже с обидой
чувствовал ее духовное воздушное превосходство надо мною и мою
собственную земную тЯжесть, отчего невольно -- признаюсь в этом
-- бывал смущен и неловок и часто сердилсЯ на самого себЯ.
Љонечно, это была простаЯ мужскаЯ мнительность; воображение то
и дело подсказывало мне разные нелестные уподоблениЯ. Ћна
бывала иногда богиней, снизошедшей до смертного, матроной,
отдающейсЯ рабу-гладиатору, принцессой, полюбившей конюха или
садовника. Ђх, у каждого человека в душе, где-то, в ее плохо
освещенных закоулочках, бродЯт такие полумысли, получувства,
полуобразы, о которых стыдно говорить вслух даже другу, такие
они косолапые.
Ќо скоро все эти угловатости сгладились: так мила, так
предупредительна, так нежна, догадлива была ЊариЯ, так щедра,
скромна и искренна, она была в любви так радостна, она любила
жизнь, и такаЯ естественнаЯ теплаЯ доброта ко всему живущему
исходила из нее золотыми лучами.
„а, дружок, в душе моей сохранилось много, много сладких
чудесных воспоминаний, заветных кусочков нашей неповторимой
жизни. ќто -- целаЯ книга. ЏерелистываЯ ее страницы, Я
испытываю жестокое, жгучее наслаждение, точно бережу рану.
Њучаюсь мыслью о невозвратности времени, и в этом моЯ горькаЯ
утеха, мой любовный запой. —асто жалею Я о том, что у менЯ не
осталось от Њарии никакой вещи: ленточки, локона волос, сухого
цветка, гребенки, перчатки, платка или хоть какой-нибудь
неодушевленной пуговицы. ’огда мои воспоминаниЯ были бы еще
глубже, еще мучительнее и еще слаще.
Ќо в ту пору Я глЯдел на такие сувенирчики презрительным
оком холодного реалиста и серьезного дельца.
„а и надо -- что поделаешь,-- надо признатьсЯ, что нежнаЯ
и страстнаЯ, кроткаЯ и всегда радостнаЯ любовь Њарии, ее
трогательнаЯ ласка, ее здоровое веселье и преданность --
понемногу, день ото днЯ, все более притуплЯли то мое выдуманное
самоуничижение перед моей любовницей, которое раньше столь
тЯготило и свЯзывало менЯ. џ уже не искал с жадностью ее ласк,
Я с удовольствием позволЯл ласкать себЯ. ‚ечнаЯ историЯ с
мужчинами, вообще склонными в любви задаватьсЯ.
ќто Я сам однажды понЯл и почувствовал в одно Яркое
мгновение. ‚есенним, теплым и ароматным вечером мы с Њарией
сидели в густой прекрасной аллее улицы Љурс-Џьер-Џюже. Њы
молчали. ѓолова Њарии лежала у менЯ на плече.
€ вот она, обнЯв менЯ и прижавшись ко мне, сказала тихо и
медленно, точно раздумываЯ и проверЯЯ вслух свои мысли:
-- ‡наешь что, Њишика. џ чувствую теперь, что до тебЯ Я
никого не любила. џ хотела любить и искала любви, но все, что Я
узнала,-- это была не любовь, а ошибка... может быть, невольнаЯ
ложь перед самой собой. Ђ теперь мне кажетсЯ, что Я нашла и
себЯ, и тебЯ, и ту вечную любовь, о которой мечтают все
влюбленные, но котораЯ из миллионов людей даетсЯ только одной
паре.
џ не ответил. џ молча погладил ее волосы. Ќо в сердце у
менЯ зашевелилось нехорошее чувство. —то это? Ќеужели покушение
на мою свободу? ‘тараЯ, знакомаЯ, скучнаЯ песенка?
Ћ, осел! ѓлупый, неблагодарный осел! ЏитайсЯ теперь
бурьЯном и чертополохом и обливай колючки едкими слезами.
Љолесо времени не остановишь и не повернешь обратно.

ѓлава VIII. ЊЂ„ЂЊ „ћђЂЌ

‚се течет во времени, и ко многому привыкаешь понемногу,
незаметно длЯ самого себЯ. џ уже чувствовал себЯ почти мужем
Њарии. Љогда она бывала у менЯ в гостинице "Џорт", нередко мы
замечали, что наши мысли идут параллельно; часто мы произносили
одновременно одно и то же слово; привычки и вкусы становились
общими.
Ќизкую и обширную каюту свою с окнами в виде иллюминаторов
Я устроил совсем в корабельном стиле: повесил на стену большой
барометр, спасательный круг и пробковый поЯс; укрепил на
подоконнике компас, а самый подоконник расчертил радиусами на
тридцать два румба; к потолку подвесил полотнЯный гамак --
корабельную койку. Њарии очень понравилась эта затеЯ. Њне тоже.
Ћднако ее пристрастие ко всему морскому -- признаюсь --
наводило менЯ порою на печальные и ревнивые мысли, которые Я
всЯчески старалсЯ отгонЯть.
џ уже давно приучилсЯ не задавать ей лишних вопросов,
признав наконец за этим правилом и такт, и мудрость и взаимное
доверие. „а, с презрительной усмешкой стал Я думать об одном
русском, довольно-таки распространенном обычае. Ћн и она,
прежде того днЯ, когда на них возложат "венцы от камене
честна", зачем-то обменивались дневниками или просто
признаниЯми в прежних любовных прегрешениЯх, все равно,
истинных или мнимых. Ћ, каким жгучим средством оказывалсЯ этот
письменный и устный материал потом,
через год, чтобы колоть и хлестать им друг друга без
пощады!
џ по-прежнему мало знал о Њарии, но сама обыденнаЯ жизнь
открывала мне изредка новые черты в ее загадочном существовании
и в ее прекрасной душе -- свободной, чистой, гордой и доброй,
хотЯ Я и до сих пор не понимаю: была ли эта душа пламенной или
холодной?.. ќти проблески Я могу сравнить с мгновенным
щелканьем фотографического аппарата.
Љакой Я был дурак! џ обижалсЯ -- и серьезно! -- на Њарию
за то, что она никогда не соглашалась уснуть у менЯ, хотЯ
"засиживалась" иногда до раннего солнца. "Њне надо отдохнуть,
чтобы работать со свежей головой". ’ак однажды она мне сказала.
Ђ в другой раз ничего не ответила на мое предложение.
‡асмеЯлась, нежно-нежно менЯ поцеловала, назвала своим милым
большим медведем и, распахнув дверь, быстро застучала
каблучками по лестнице. џ едва успел ее догнать, чтобы посадить
в автомобиль.
Џомню еще одно утро, после долгой, блаженной ночи... Њне
уже пора было ехать на завод, но Я сказал легкомысленно :
-- „уша моЯ, ведь нам очень хорошо вместе. ’акаЯ ночь, как
эта, -- эта самаЯ -- никогда не повторитсЯ; продолжим ее еще на
двадцать четыре часа, прошу тебЯ.
-- Ђ твоЯ служба?
-- Ќу, мое присутствие не так уж крайне необходимо.
Ќаконец, Я могу сейчас же телеграфировать, что заболел или
вывихнул ногу...
Ћна медленно и серьезно покачала головою:
-- ‡ачем говорить неправду? ‹гут только трусы и слабые
лентЯи. ’ебе, большой Њишика, не идет притворство.
-- „аже в шутку?
-- „аже в шутку.
ќто нравоучение менЯ немного покоробило, и Я возразил со
сдержанной резкостью:
-- ‘транно. ђазве Я не хозЯин своего тела, своего времени,
своих мыслей и желаний? Ћна согласилась:
-- Љонечно, полный хозЯин. Ќо только до тех пор, пока не
свЯзан.
-- Љонтрактом? -- спросил Я с кривой улыбкой.
-- Ќет. Џросто словом.
Џо правде говорЯ, мне некуда было дальше идти в нашем
разговоре. Ќо Я сознавал, что она права, и потому разозлилсЯ и
сказал окончательную глупость:
-- Ђ разве Я не хозЯин и своему слову? •очу -- держу его.
•очу -- нарушу...
Ћна не отозвалась. Ћпустила руки на колена, низко склонила
голову. ’ак в молчании протекли секунды...
‘ острой горечью, с нежной виноватой жалостью к ней, с
отвращением к своей выходке говорил Я себе мысленно в эту
тЯжелую минуту:
-- Ѓудь же настоЯщим мужчиной, стань на колени, обними ее
ноги, покрой поцелуЯми ее волшебные теплые руки, проси
прощениЯ! ‚се пройдет сразу, всЯ неловкость положениЯ
улетучитсЯ в один миг.
Ќо черт бы побрал эту глупую гордость, это тупое обидчивое
упрЯмство, которое так часто мешает даже смелым людЯм сознатьсЯ
вслух в своей вине или ошибке. ’аким ложным стыдом, фальшивым
самолюбием страдают нередко крепкие, умные, сильные личности,
но чаще всего дети и русские интеллигенты, особенно же русские
политики.
Ѓыли моменты, когда мои нервы и мускулы уже собирались,
сжимались, чтобы бросить менЯ к ее ногам, и -- вдруг -- унылаЯ
мысль: "Ќет, теперь уже поздно!... Ќужное мгновение
пропущено... †ест после долгой паузы выйдет ненатуральным...
станет еще стыднее и неловче..."
Ќо ЊариЯ, моЯ прекраснаЯ, добраЯ ЊариЯ быстро понЯла и мои
колебаниЯ, и мои колючие мысли. Ћна встала, положила руки на
мои плечи и близко заглЯнула мне в глаза своими ласковыми,
чистыми глазами.
-- „орогой Њишика, не будем дутьсЯ друг на друга. Џрости
менЯ. џ была бестактна, когда вздумала читать тебе мораль. ќто,
конечно, не дело женщины. Џоцелуй менЯ, Њи-шика, поцелуй
скорее, и забудем все. „елай что хочешь с моим временем и со
мною. џ твоЯ и сегоднЯ, и завтра, и всегда. Њы помирились
сладко и искренно. Ќо у менЯ уже не хватило решимости ни
продлить нашу ночь на двадцать четыре часа, ни послать на завод
телеграмму. ЊариЯ довезла менЯ до вокзала, и мы там расстались
добрыми друзьЯми и счастливыми любовниками.
* * *
Љогда вытащишь большую и глубокую занозу, то еще долго
саднит пораненное место. ‚сю неделю не давали мне покоЯ
неприЯтные, кислые мысли, далеко не лестные длЯ менЯ самого. “ж
очень Я грубо развернул перед европейской, умной и прелестной
женщиной изнанку русской широкой души: наше небрежение к долгу
и слову, нашу всегдашнюю склонность "ловчитьсЯ", чтобы избежать
прЯмой и ответственной обЯзанности, наше отлынивание от дела, а
главное нашу скверную привычку носитьсЯ со своим Я и совать его
всюду без толка в основаниЯ, дерзко отметаЯ опыты культуры,
завоевание науки, навыки цивилизации. Ќе оттуда ли наш
нигилизм, анархизм, индивидуализм, эгоцентризм и наш худосочный
припадочный атеизм и чудовищно изуродованное сверхчеловечество,
вылившеесЯ в лиги любви, в огарчество, в экспроприации? € не
эти ли черные стороны русской души создали удобренную почву длЯ
такого пышного расцвета русской самозванщины, от …мельки до
•лестакова?.. ЏьЯный чиновничишка, коллежский регистратор,
когда его выталкивали за неплатеж из кабачка, непременно
грозилсЯ: "Џогодите! џ еще вот покажу себЯ! ‚ы еще не знаете, с
кем имеете дело!"...
’еперь ты видишь, друг мой, как в эти дни Я корчилсЯ,
вспоминаЯ свои идиотские слова о честном слове, почти о
присЯге: "‡ахочу -- держу, захочу -- брошу псу под хвост..."
‚ субботу, по окончании работы, ЊариЯ заехала за мною на
завод, как нередко делала и раньше. “ нее был собственный,
небольшой, но быстроходный изЯщный "пежо", которым, надо
сказать, она владела в совершенстве.
‚ воротах нам встретилсЯ директор. Ћн почтительно
поклонилсЯ Њарии, низко снЯв шлЯпу. Ћна дружески кивнула ему
головой, послала воздушный поцелуй и сразу взЯла третью
скорость.
џ любил сидеть в автомобиле не рЯдом с нею, а сзади, на
пассажирском месте. Њне нравились ее ловкие, уверенные
движениЯ. ЌесЯсь по свободной дороге и точно ловЯ незаметный
ритм машины, она плавно покачивала стройной спиною. Љогда мы
попадали в тесный затор, она нетерпеливо выпрЯмлЯлась и, высоко
поднЯв голову, разыскивала глазами тот свободный коридор, в
который можно было ринутьсЯ, и когда находила -- весело
кидалась в него, склонив голову, как бычок. € мне радостно
бывало смотреть, как солнце играло золотыми спиралЯми в
рыжеватых вьющихсЯ волосах ее красивого затылка.
‚ этот день мы немного покатались на лодке, пообедали у
менЯ в гостинице. “шла она рано, часов около двух. Љогда,
прощаЯсь, Я посадил ее в автомобиль, она перегнулась через
дверцу и сказала:
-- Џослушай, Њишика! Њне давно хочетсЯ, чтобы ты
когда-нибудь у менЯ позавтракал или пообедал. Ќе приедешь ли ты
ко мне завтра, около половины первого или в час?
џ обрадовалсЯ.
-- Љонечно! ‘ большим удовольствием. Ќо ведь а не знаю ни
твоего адреса, ни...
Ћна докончила за менЯ:
-- Ќи фамилии, хочешь ты сказать?
-- „а.
-- ’ак запомни: мой адрес -- четыре тысЯчи пЯтьсот три,
Vallon de l'Oriol. ‘проси госпожу „юран.
џ переспросил с удивлением, недоверчиво:
-- ѓоспожу „юран? (‚едь всем известно, что „юран самаЯ
простаЯ и самаЯ распространеннаЯ фамилиЯ во ”ранции. „остаточно
заглЯнуть в любой справочник или указатель.) Ќеужели у
прекрасной, изысканной Њарии такое ничего не говорЯщее имЯ?
€ тут при жидком свете уличного фонарЯ Я заметил, как
густо и жарко покраснело лицо Њарии. Ћна сказала шепотом:
-- Ќет, Њишика, нет. џ не хочу тебЯ обманывать. џ вовсе не
„юран. ќто мое нот de guerre10. ’ебе это не нравитсЯ?
-- Ћ дорогаЯ, Я обожаю тебЯ!
-- ‚се равно, рано или поздно Я должна была это тебе
сказать. Њое родовое имЯ очень старое и окружено почетом. Њой
отец и дед были адмиралами. €мЯ моего прадеда, великого
адмирала, значитсЯ во всех исторических учебниках. џ знаю, тебе
не покажетсЯ ни смешным, ни странным то, что Я дорожу честью
моих предков. Ќо Я живу и буду жить только так, как мне самой
хочетсЯ, и Я знаю, что мой образ жизни мог бы скомпрометировать
моих родственников, и потому Я взЯла первое попавшеесЯ имЯ. €
еще Я тебе скажу... џ не виновата в том, что откололась от
семьи. ЊенЯ почти девочкой свЯзали с человеком, которого Я не
любила и который менЯ не любил, любил мое тело и молодость. Ћн
был гораздо старше менЯ. Ќадо сказать правду: Я пленилась его
высоким положением, богатством и славным титулом, но ведь Я
тогда была молода и очень глупа! „а, Я солгала в первый и в
последний,-- заметь, Њишика,-- в последний раз! џ убежала от
него через неделю. “бежала в ужасе. € вот... ‚прочем, довольно,
мой Њедведь. ‚едь если Я тебе все это рассказала -- ты менЯ
будешь любить не меньше? Ћна засветила прожекторы и рЯвкнула
гудком. -- „о завтра, Њишика! -- донессЯ до менЯ ее звонкий
голос.

ѓлава IX. ЏЂ‚‹€Ќ

џ приехал к Њарии в назначенное времЯ. †ила она на другой
окраине города, где было мало шума и много деревьев.
‘таренькаЯ, седаЯ, благообразнаЯ привратница в старинных
серебрЯных очках сообщила мне, что мадам „юран помещаетсЯ на
третьем дворе, в собственном павильоне-особнЯке, где, кроме нее
и прислуги, нет других жильцов. ќтот третий двор, очень
обширный, был похож на сад или на небольшой сквер. ‚доль
высокого квадрата кирпичной огорожи росли мощные каштаны, а
между ними кусты сирени, жасмина и жимолости; двор усыпан
гравием; посредине его круглаЯ высокаЯ цветочнаЯ клумба, и в
центре фонтан -- женскаЯ нагаЯ фигура, позеленевшаЯ от времени.
‘квозь поредевшие листьЯ деревьев можно было заметить огромное,
в два этажа, стеклЯнное окно, такое, какие бывают в мастерских
художников и фотографов.
џ позвонил и тотчас же услышал легкие, быстрые, веселые
шаги, сбегавшие сверху.
ЊариЯ сама отворила дверь. Ќа ней была домашнЯЯ одежда:
свободное шелковое цветное кимоно с широкими рукавами,
обнажавшими по локоть ее прелестные руки. “лыбающеесЯ лицо
сиЯло счастьем и здоровьем. Ћна взЯла менЯ за руку.
-- €дем, идем, Њишика. џ тебе покажу мою келью. Њы
поднЯлись наверх по отлогой винтовой дубовой лестнице и вошли в
ателье, просторное и высокое, как танцевальный зал, все
наполненное чистым воздухом и спокойным светом, лившимсЯ
сверху, с потолка, и из стеклЯнного, большого, во всю стену,
окна.
Ћбстановка был" совсем проста, но необычна -- всЯ из
ЯсенЯ: Ясеневый паркет, Ясеневые панно на стенах, Ясеневый
громадный, вроде как бы чертежный стол у окна, Ясеневые стульЯ.
џ даже услышал с удовольствием давно знакомый мне, милый,
свежий, чуть-чуть Яблочный запах полированного Ясеневого
дерева. € именно благодарЯ Ясеневым фанерам освещение комнаты
ласкало и веселило взор, имело изЯщный, слегка желтоватый
колорит, похожий на цвет свежесбитого сливочного масла или на
липовый мед, вылитый из сотов.
Ќаправо у входа, у стены, стоЯла низкаЯ и широкаЯ
оттоманка, покрытаЯ отличным старинным ковром царственных
густых и глубоких красок: темно-зеленой и темно-рыжей.
Ќикаких украшений. ’олько на столе помещалсЯ черный
бархатный экран, а перед ним, на его строгом фоне, стоЯл
фарфоровый кувшинчик с одной-единственной хризантемой: чудеснаЯ
манера Японцев любоватьсЯ цветами, не рассеиваЯ вниманиЯ и не
утомлЯЯ зрениЯ.
Ќе сетуй, мой старый дружище, что Я так утонул в
подробностЯх. Ђх! там, в этом прекрасном ателье, менЯ посетили
величайшие радости и -- по моей вине -- отчаЯнное горе, которое
выбило менЯ из жизни.
џ повернулсЯ лицом к той стене, котораЯ до сих пор была у
менЯ за спиною. € Я вдруг увидел удивительную вещь. ЏрЯмо
напротив менЯ, совсем закрываЯ Ясеневое панно, стоЯл
необычайной величины .великолепный павлин, распустивший свой
блистательный хвост. ‘начала мне показалось, что Я вижу
редкостное, по размерам и красоте, чучело, потом Я подумал, что
это картина, прекрасно написаннаЯ маслЯными красками, и, только
подойдЯ поближе, Я убедилсЯ, что передо мною -- изумительнаЯ
вышивка на светло-оранжевом штофе зелеными и синими шелками
всевозможных тонов, нежнейших оттенков и поразительных,
незаметных переходов из цвета в цвет.
џ искренне восторгалсЯ: "Љакое волшебство! ќто уже не
рукоделие, а настоЯщее художественное творчество! Љто сделал
такую прелесть?"
Ћна ответила с кокетливой застенчивостью и с легким
реверансом:
-- ‚аша скромнаЯ и покорнаЯ служанка, о мой добрый
господин.
€ потом она спросила:
-- ’ебе в самом деле нравитсЯ этот экран, Њишика?
-- Ѓесконечно. “ нас в ђоссии были очень искусные
вышивальщицы золотом и шелком, но ничего подобного Я не мог
даже вообразить!
-- ’ак он правда нравитсЯ тебе? џ рада и горда, он твой.
‚озьми его.
џ поцеловал одну за другой ее милые руки и решительно
отказалсЯ:
-- Ћ моЯ ЊариЯ, этот подарок чересчур королевский! Њесто
твоему павлину на выставке гобеленов или в королевском дворце,
а не в моем временном бараке или в номере гостиницы.
џ рассказал ей о том, что на мусульманском ‚остоке,
существовал, а может быть, и теперь еще кое-где существует,
древний величественный обычай: если гость похвалил какой-нибудь
предмет в доме -- посуду, утварь, ковер или оружие, то ему
тотчас же эту вещь преподносили в подарок. Ћна захлопала в
ладоши.
-- ‚от видишь, Њишика! ’ы должен взЯть павлина!
Ќо Я продолжал:
-- Ћднако о таком щедром обычае вскоре узнали европейцы,
которых великое назначение -- нести цвет культуры и цивилизации
диким народам. € вот они начали злоупотреблЯть свЯщенным
обычаем гостеприимства. Ћни в домах магометан стали умышленно
хвалить то то, то это, пока не потерЯли умеренности и не
принЯлись расхваливать хозЯину огулом, все самые лучшие, самые
древние драгоценности, собранные еще прапрадедами. Њусульмане
морщились, крЯхтели, беднели с каждым днем, но, верные
преданиЯм, нарушить старый неписаный закон, "адат", не
решались. ’огда, сжалившись над ними, пришел им на помощь один
знаменитый, мудрый мулла.
-- ‚ Љоране написано,-- сказал •аджи,-- что все в мире
имеет свою грань и свой конец, за исключением воли Ђллаха.
Џоэтому и гостеприимству есть предел. ‚ твоем собственном доме
даже кровный враг считаетсЯ выше хозЯина. Ћн больше, чем
родственник, он друг, и особа его свЯщенна длЯ тебЯ. Ќо как
только он переехал за черту твоих владений -- закон
гостеприимства исчезает. ‚раг снова становитсЯ врагом, и от
твоего разумениЯ зависит, как ты должен поступить с ним. Ђ
разве не враг тебе жадный и бесцеремонный человек, который, под
защитой твоего великодушиЯ и уважениЯ к старинному закону,
безнаказанно обирает твой дом да еще вдобавок искренно считает
тебЯ ослом?
‚ерные сыны пророка принЯли к самому сердцу это поучение.
Џослушный закону хозЯин по-прежнему терпеливо подносит
назойливому гостю все, что ему понравилось в доме. Ћн
почтительно провожает его до порога и желает ему доброй дороги,
но спустЯ малое времЯ он седлает конЯ и скачет вслед
обжорливому гостю, и, настигнув его в чужих владениЯх, хоть бы
даже на соседнем поле, он отнимает у хапуги все свои вещи, не
забыв, конечно, вывернуть его карманы и отнЯть у него все, что
имеет какую-нибудь цену. ‚от видишь, ЊариЯ, до чего доводит
ложно понЯтаЯ щедрость.
Ћна засмеЯлась:
-- Ѓлагодарю за веселую притчу.
Ќо потом ее влажные темные глаза стали серьезны. Љак
тогда, в первый день нашего знакомства, у менЯ в "Ћтель дю
Џорт" четыре месЯца назад, она положила мне руки на плечи. …е
губы были так близко к моему лицу, что Я обонЯл ее дыхание,
которое было так сладостно, точно она только что жевала
лепестки дикого шиповника. Ћна сказала:
-- ‚ €спании есть похожий обычай. ’ам, когда впервые
приходит гость, хозЯин говорит ему:
-- ‚от мой скромный дом. ЌачинаЯ с этого благословенного
часа, прошу вас, считайте его вашим собственным домом и
распорЯжайтесь им, как вам будет угодно. € она страстно
воскликнула:
-- Њилый мой, любимый Њишика, мой славный бурый медведь! џ
от всей души, от всего преданного сердца повторЯю эти слова
испанского гостеприимства. ќтот дом твой, и все, что в нем, --
твое: и павлин твой, и Я твоЯ, и все мое времЯ -- твое, и все
мои заботы -- о тебе.
Њедленно опускаЯ ресницы, она прибавила тихо:
-- Њишика, мне стыдно и радостно признатьсЯ тебе... ‡наешь
ли, теперь мне все чаще кажетсЯ, будто бы Я всю жцань искала
только тебЯ, только тебЯ одного и наконец нашла. Ђх, это все
болтовнЯ о каком-то далеком, где-то вдали мерцающем идеале. Ќу,
какой же ты идеал, мой дорогой Њедведь? ’ы неуклюжий, ты
тЯжелый, ходишь вперевалку, волосы у тебЯ рыжие. Љогда Я тебЯ
увидела в первый раз на заводе, Я подумала: "‚от чудесный
большой зверь длЯ приручениЯ". € Я сама не помню, как и когда
это случилось, что добрый зверь стал моим господином. џ тебЯ
серьезно прошу, Њишика, поживи у менЯ, сколько тебе понравитсЯ.
џ не стесню твоей свободы, и когда ты захочешь, мы опЯть можем
вернутьсЯ в нашу морскую каютку.
-- ЊариЯ! а где же твое гордое, брезгливое одиночество?
’воЯ абсолютнаЯ свобода? Ћтвращение к тесной жизни бок о бок?
Ћна улыбнулась кротко, но не ответила.
-- Џоцелуй менЯ скорее, Њишика, и пойдем завтракать. џ
слышу, идет моЯ €нгрид.
„ействительно, открылась боковаЯ дверь, и в ней показалась
какаЯ-то женщина и издали поклонилась.
“ Њарии была уютнаЯ светлаЯ маленькаЯ столоваЯ,
незатейливаЯ, но очень вкуснаЯ кухнЯ и хорошее вино.
Џрислуживала нам молчаливо эта самаЯ €нгрид -- чрезвычайно
странное и загадочное существо, по-видимому, откуда-то с
севера, из Ќорвегии, веции или ”инлЯндии, судЯ по имени;
светловолосаЯ, с необычайно нежной кожей. ‹ицо и фигура у нее
были как бы двойные. Љогда она глЯдела на Њарию, голубые глаза
становились необыкновенно добрыми и прекрасными: это был
умиленный взор ангела, любующегосЯ на свое верховное божество.
Ќо когда эти глаза останавливались на мне, то мне казалось, что
на менЯ смотрит в упор ЯдовитаЯ змеЯ или взбешеннаЯ, ЯростнаЯ,
молодаЯ ведьма. €ли мне это только мерещилось? Ќо такое
впечатление осталось у менЯ на очень долгое времЯ -- вернее,
навсегда. „остаточно сказать, что каждый раз впоследствии,
когда Я чувствовал ее присутствие за моей спиною, Я невольно и
быстро оборачивалсЯ к ней лицом, подобно тому как каждый
человек инстинктивно обернетсЯ, если по его пЯтам крадетсЯ
коварнаЯ дрЯннаЯ собака, котораЯ хватает за ноги молчком,
исподтишка.
ЏользуЯсь минутой, когда €нгрид вышла из столовой, Я
спросил Њарию: .
-- ѓде ты достала эту странную женщину? -- € тут же
осексЯ: -- Џрости, ЊариЯ, Я опЯть спрашиваю...
Ћна на секунду закрыла глаза и печально, как мне
почудилось, покачала головой. Њожет быть, она слегка
вздохнула?..
-- Ќет, Њишика. ќто прошло. ’еперь спрашивай менЯ о чем
хочешь, Я отвечу откровенно. џ верю твоей деликатности. џ тебе
сейчас скажу, откуда €нгрид, а ты сам рассуди, удобно ли мне
открывать чужую тайну? -- ’огда не надо, ЊариЯ... не надо...
-- ‚се равно. џ вытащила ее из публичного дома в
Ђргентине.
џ не знал, что сказать. ‡амолчал. Ђ вошедшаЯ €нгрид, точно
знаЯ, что разговор шел о ней, пронзила менЯ отравленным
взглЯдом василиска...
Ђ все-таки наш завтрак кончилсЯ весело. €нгрид разлила
шампанское. ЊариЯ вдруг спросила менЯ:
-- ’ы очень любишь это вино?
џ ответил, что не особенно. ‚ыпью с удовольствием
бокал-два, когда жажда, но уважениЯ к этому вину у менЯ нет.
-- Џослушай же, Њишика, Я должна тебе сделать маленькое
признание. Њне до сих пор бывает стыдно, когда Я вспоминаю о
том, как Я фамильЯрно напросилась на знакомство с тобою в
ресторане этой доброй толстухи испанки (и она в самом деле
покраснела; вообще она краснела не редко). Ќо Я, пожалуй, здесь
не так виновата, как кажусь. ‚идишь ли, у нас в Њарсели был
один русский ресторан. ’еперь его уже больше нет, он разорилсЯ
и исчез. џ однажды пошла в него с одним моим знакомым, который
много лет прожил в ђоссии, очень ее любит -и отлично говорит
по-русски. џ не учла того, что он хотЯ и умный и добрый
человек, но великий шутник и мистификатор. Ђ Я,-- признаюсь,--
плохо понимаю шутку. ‚ этом ресторане он был моим гидом. џ
заметила, что все служащие женщины были дородны и важны, почти
величественны. €ногда, с видом милостивого снисхождениЯ, они
присаживались то к одному, то к другому столику и пригубливали
вино. "Љто эти великолепные дамы?" --спросила Я моего спутника.
€ он объЯснил мне: эти дамы -- все из высшей русской
аристократии. ‘амаЯ незаметнаЯ среди них -- по крайней мере,
баронесса, остальные -- графини и кнЯгини. Џотом плЯсали и пели
какие-то маленькие курчавые люди с золотыми кубиками, нашитыми
на груди камзола. Ћдну из их песен мой гид перевел
по-французски. ‚ ней говорилось о том, что русские боЯре не
могут жить без шампанского вина и умирают от ностальгии, если
не слышат цыганского пениЯ. ‚едь это неправда, Њишика?
-- Љонечно, неправда.
-- Ђ Я доверчива до глупости. џ думала, там, у Ђллегрии,
показать тебе и почет, и тонкое знание аристократической
русской жизни. Ќу, не глупа ли Я была, мой добрый Њишика? Ђ
теперь выпьем этого вина за наше новоселье!
џ сказал шутЯ:
-- ‡а наш брак!
Ћна отпила глоток вина и ответила:
-- ’олько не это.

ѓлава X. ”‹ЂЊ€ЌѓЋ

Џосле завтрака ЊариЯ показала мне свой дом. …сть на свете
стараЯ-престараЯ пословица: "‘кажи мне, с кем ты знаком, а Я
скажу, кто ты таков". ‘ не меньшим смыслом можно, пожалуй, было
бы сказать: "Џокажи мне твое жилье, а Я определю твои привычки
и твой характер". Љомнаты Њарии носили отпечаток ее простоты,
скромного изЯщества и свободного вкуса. ‘разу было видно, что в
устройстве комнат она до крайней меры избегала всЯких трЯпок,
бумаги и безделушек.
Џервое, что она мне показала, была ее спальнЯ -- небольшаЯ
комната, всЯ белаЯ: белые крашеные стены, белаЯ соломеннаЯ
штора на окне, белаЯ, узенькаЯ, как у девочки или монахини,
постель. Ќад изголовьем висело небольшое черное распЯтие, за
которое была заткнута ветка остролистника. Ќа ночном столике, у
кровати, стоЯл бурый плюшевый медведь, растопырЯ лапы.
-- Њишика, ты узнаешь, кто это такой? -- спросила ЊариЯ
лукаво.
-- ‚ероЯтно, Я?
-- Љонечно, ты. Ќе правда ли, большое сходство? Ќо пойдем
дальше. ‚от в этом простенке моЯ маленькаЯ библиотека. ’ы в ней
найдешь кое-что интересное. Ђ здесь наша ваннаЯ комната.
Џосмотри.
Ћна открыла дверь, и Я с восхищением увидел не ванную, а
скорее просторный бассейн, с кафельными блестЯщими стенами и
полом с четырьмЯ ступеньками, ведущими вниз, в воду. ‹егкий
запах вербены улавливалсЯ в воздухе. џ сказал, что все это
великолепно.
-- Џоверь мне, мой Њишика,-- ответила ЊариЯ,--
единственнаЯ роскошь, которую Я себе позволЯю,-- это вода. џ не
могу, физически не могу мытьсЯ в тЯжелых фаЯнсовых чашках, или
в раковинах под кранами, или в этих противных ваннах, крашенных
под мрамор. ‚от почему в путешествиЯх Я всегда скучаю по моей
ванной комнатке.
’еперь, Њишика, Я покажу тебе твою собственную комнату,
хотЯ Я тебе уже говорила, что весь этот дом, с живым и мертвым
инвентарем, принадлежит тебе. џ смеЯлсЯ.
-- ‚о всЯком случае, ты можешь оставить себе прекрасную
€нгрид.
-- „а,-- сказала она,-- эта девушка ни на кого не
производит приЯтного впечатлениЯ. “ нее дикаЯ маниЯ, что все
люди, которые бывают у менЯ,-- злые враги или коварные шпионы,
всегда умышлЯющие гибель ей, а главное, и мне. Ќо она,
беднЯжка, так много перестрадала в своей недолгой жизни! џ тебе
расскажу когда-нибудь, и ты поймешь ее.
-- Ќу вот, смотри, Њишика. ’воЯ комната,-- распахнула
ЊариЯ дверь.
ќто было прекрасное, очень большое помещение, меньше, чем
ателье, но также обшитое Ясенем; с большим и глубоким диваном
из замши, с массивным Ясеневым письменным столом. ‚се, в чем Я
мог бы нуждатьсЯ, было здесь под рукою, внимательно обдуманное
и любовно устроенное, от прекрасных письменных принадлежностей
до шелковой вышитой пижамы, сигар, папирос, содовой воды и
виски. џ поцеловал ее.
-- Љак ты добра и мила, моЯ ЊариЯ.
-- ’воЯ! -- весело воскликнула она.
-- ‚ доме, кроме нас двоих, еще три человека: кухарка --
она почти невидима, но ты можешь заказывать меню по своему
вкусу. ‡атем один отставной матрос ‚инцет; зимою он истопник, а
летом садовник, предобрый малый. ’ы его можешь посылать с
поручениЯми, он знает наизусть всю Њарсель. Ћн же, когда нужно,
подаст автомобиль -- гараж напротив. Ђ на €нгрид ты не обращай
вниманиЯ. Џусть она гримасничает. ‚се твои приказаниЯ она
исполнит беспрекословно. …й, вероЯтно, тоже не особенно будет
приЯтно, если Я прикажу ей взЯть рукою раскаленную добела
железную полосу, однако она схватит ее, ни на секунду не
задумавшись... ’еперь ты введен в свои владениЯ. џ забыла
только сказать, что к твоим услугам всегда готов шофер. ќто --
Я. Џойдем теперь ко мне в мастерскую пить кофе.
‚осточнаЯ оттоманка. Ќизенький Японский лакированный
столик. Љофе с гущей по-турецки, ароматный и крепкий,
принесенный в кофейнике из красной меди; сладкий дым египетской
папиросы. ЏрекраснаЯ ЊариЯ, сидЯщаЯ на ковре у моих ног... џ бы
смело мог вообразить себЯ восточным султаном с табачной
этикетки, если бы не маленькие графинчики из граненого
хрусталЯ. Џавлин на стене сиЯл, блистал и переливалсЯ при Ярком
свете во всем своем пышном великолепии.
џ сам тогда не знал, почему так часто привлекал мой взглЯд
этот удивительный экран и почему он возбуждал во мне какое-то
беспокойное внимание... Џозднее Я узнал... џ говорил Њарии:
-- Њне кажетсЯ странным, почему ни один великий земной
владыка не избрал павлина эмблемой своей власти. ‹учший герб
трудно придумать. ЏоглЯди: его корона о ста зубцах, по
количеству завоеванных государств. …го орифламма -всЯ усеЯна
глазами -- символами неустанного наблюдениЯ за покоренными
народами. ‚ медлительном и гордом движении его мантиЯ волочитсЯ
по земле. ќто ли не царственно?
Ћна слушала менЯ, улыбаЯсь. Џотом сказала:
-- џ думаю, Њишика, что государи выбирали себе гербы не
по красоте эмблемы, а по внутренним достоинствам. Ћрел -- царь
всех птиц, лев -- царь зверей, слон -- мудр и силен. ‘олнце
освещает землю и дарит ей плодородие. ‹илиЯ -- непорочно чиста,
как и сердце государЯ. Џетух всегда бодр, всегда влюблен,
всегда готов сражатьсЯ и чувствителен к погоде.
Ђ у павлина ничего нет, кроме внешней красоты. ѓолос у
него раздирающий, противный, а сам он глуп, напыщен, труслив и
мнителен. џ возразил:
-- Ћднако участвует во всех королевских церемониЯх
горностаеваЯ мантиЯ? Њежду тем тебе, конечно, известно, что
горностай, этот маленький хищник,-- очень злое и кровожадное
животное.
-- ‡наю. Ќо зато о нем вот что говорит народное сказание.
Ћн очень гордитсЯ чистотою своей белой шкурки, и все времЯ,
когда не спит и не предаетсЯ разбою, он беспрерывно чиститсЯ.
Ќо если на его мехе окажетсЯ несмываемое пЯтно, то он умирает
от огорчениЯ. Ћттого-то на старинных гербовых горностаевых
мантиЯх можно прочесть надпись: "‹учше умереть, чем
запачкатьсЯ". ‘мысл тот же, что и у белой лилии,-- непорочность
души. Ђ ты знаешь, Њишика, что во многих южных странах павлин
считаетсЯ птицей, приносЯщей несчастие и печаль?
-- Ќет. џ не слыхал. „умаю, что это просто суеверный
вздор.
-- € Я тоже.
’ак мы пили кофе и мило болтали. Ќет-нет, а Я все
поглЯдывал на павлина, чувствуЯ все-таки, что какаЯ-то
страннаЯ, неуловимаЯ свЯзь есть у менЯ с этой художественной
вещью.
ЊариЯ спросила:
-- ’ы все любуешьсЯ своим павлином? Љак Я рада, что
угодила тебе. ‡автра Я начну работать над новым экраном.
•очешь, Я тебе скажу, какой будет мотив? Џредставь себе:
маленькое болотце, осока и кувшинки. ‚дали едва встает зарЯ, а
на болоте несколько птиц фламинго, все в разных позах. ’а стоит
на одной ноге, другаЯ опустила клюв в воду, третьЯ завернула
шею совсем назад и перебирает перышки на спине, четвертаЯ
широко распустила крыльЯ и перьЯ, точно потЯгиваЯсь перед
полетом... џ все это вижу сейчас перед глазами так Ясно-Ясно.
Ѓоюсь только, что не найду нужных мне оттенков шелка. “
фламинго прелестнаЯ, необычайнаЯ окраска оперениЯ: она и не
розоваЯ и не краснаЯ, она особеннаЯ. Ђ кроме того, очень трудно
проследить, как бледнеет эта окраска, постепенно исчезаЯ в
белой... ’аких нюансов не знает никто: только -- природа.
џ сказал:
-- Џо всему видно, что ты очень любишь свое искусство. -
ќто, должно быть, большое счастье!
-- „а, большое. Ќо моЯ работа -- только полуискусство, а
потому не знает ревности и зависти...
’огда Я спросил:
-- ЊариЯ, ты великодушно разрешила мне задавать иногда
тебе вопросы, полагаЯсь на мою осторожность... Љак много ты уже
сделала таких прекрасных панно?
-- џ не помню. Ћколо пЯтидесЯти.
-- ’ут же ты, конечно, считаешь и копии?
-- Ќет. џ бы не могла повторЯтьсЯ. ‘кучно. ‘амое приЯтное
-- это когда находишь тему и думаешь о ней.
-- Ђ потом, когда картина окончена, тебе не жалко
расставатьсЯ с ней?
-- Ќет, не жалко. •очетсЯ только, чтобы она попала в
хорошие руки. Ќо зато, когда Я увижу спустЯ некоторое времЯ у
кого-нибудь мою работу, то Я чувствую тихую грусть: точно мне
случайно показали портрет давно уехавшего, доброго друга.
џ покачал головой.
-- „руг -- это тоже большое счастье. џ не верю, чтобы у
человека могло быть больше одного друга. ‘колько же у тебЯ,
ЊариЯ, друзей, если ты раздала на памЯть около пЯтидесЯти
панно?
-- „рузей? “ менЯ есть три-четыре человека, с которыми Я
видаюсь без неудовольствиЯ и чаще по делу, чем длЯ интимной
беседы. „руг у менЯ только один -- это ты. —то же касаетсЯ до
моих экранов, то Я их отсылаю в Џариж, в известный магазин
редких вещей, и, надо сказать, мне там очень хорошо платЯт.
’акие вещи могу и умею делать только Я. Ѓольше никто. …сть
богатаЯ американскаЯ фирма, котораЯ покупает каждую мою вещицу.
Њагазин берет не очень большой процент. Ќу, что же:
признаватьсЯ -- так признаватьсЯ до конца.
Џоследние слова Њарии поразили менЯ не так чтобы очень
приЯтно. џ сразу даже не сообразил того, как не вЯжутсЯ эти два
положениЯ. ‘ одной стороны, образ жизни Њарии: ее прекрасный
особнЯк, трое человек прислуги, редкаЯ обстановка,, чудесные и
очень дорогие, несмотрЯ на их простоту, парижские костюмы и
широкаЯ трата денег... ‘ другой стороны, ручнаЯ работа шелком
по атласу, весьма медленнаЯ и кропотливаЯ. —то она может дать?
Ќе более тысЯчи, ну, скажем, щедро, двух в месЯц... Ќет, эта
мысль не бросилась мне первой в голову. ‘амые слова "ручнаЯ
работа" показались мне какими-то уж очень прозаичными,
будничными, жалкими, годными длЯ швей и портних. € весь роман
мой как бы замутилсЯ, потускнел, сузилсЯ и обесцветилсЯ.
‚ ту пору, когда еще, не знаЯ имени моей новой,
неожиданной и прекрасной любовницы, Я мысленно делал ее то
международной шпионкой, то курортной сиреной, то
контрабандисткой, то фантастической Њессалиной,-- во мне
играла, щекоча мужское самолюбие, гордость завоевателЯ. ’огда Я
выбивалсЯ из сил, чтобы никогда не позволить ей платить за
себЯ, и, наоборот, щеголЯл щедростью и предупредительностью.
€ вот она оказалась всего лишь трудЯщейсЯ женщиной,
живущей вышивальной работой... Ќаверное, ребро указательного
пальца левой руки привычно истыкано у нее иголкой. ‡амечал Я
это или не замечал? ‘ловом, Я чувствовал себЯ разочарованным.
ЊоЯ свЯзь с женщиной загадочной, немного роковой, а главное,
богатой и эффектной, обратилась в обыкновенную интрижку с
швейной мастерицей. џ чувствовал себЯ обманутым, как бы
обкраденным. Ѓоже мой, как глуп и как ничтожен был Я в эти
минуты. Ђх! Њы, русские, слишком много читаем без всЯкого
разбора, слишком часто воображаем себЯ героЯми прочитанного!
џ долго и уныло молчал. ЏонЯла ли ЊариЯ? Џрочитала ли она
мои мысли? Ћна взЯла мои руки (и Я мог потихоньку убедитьсЯ,
что указательный палец у нее гладок и нежен), она притЯнула
менЯ близко к себе и сказала следующее:
-- Њишика, у менЯ нет тайн от тебЯ, и ты надо мною не
будешь смеЯтьсЯ. џ не верю ни в демократию, ни в филантропию. џ
знаю только одно: мне стыдно есть, если около себЯ Я вижу
голодного человека или голодную собаку. Њне издали стыдно и при
мысли о них. „ела мои так устроились, ^ что Я получаю
достаточно много, несколько больше, чем мне нужно. Ќо менЯ
всегда стеснЯла и тревожила мысль, что Я получаю эти деньги ни
за что. € вот мне однажды пришла вернаЯ, по моему убеждению,
мысль. џ должна заработать по возможности столько же, сколько
трачу на себЯ, и эту сумму раздавать там, где мне всего Яснее,
резче кидаетсЯ в глаза настоЯщаЯ нужда. ’ак Я квитаюсь с
обществом и с моей совестью. ’ы понЯл менЯ, Њишика?
Њне стало стыдно. Ќо о подлой причине этого стыда и о
низких мыслЯх не сказал ни слова. Ђ надо бы было,-- длЯ
собственной жизни...
ќтот день мы провели чудесно. џ чувствовал себЯ, как
большой добрый пес, который утром напроказил и уже был за это
наказан, даже прощен, но еще до вечера нет-нет да и попросит
извинениЯ, то печальным взглЯдом, то хвостом... ЊариЯ -- точно
она видела эту занозу в моей душе -- была необыкновенно мила и
нежна со мною.
Ћна пробыла в моей новой комнате до глубокой ночи. Ћна уже
собиралась уйти, но вдруг остановилась.
-- Њишика! -- сказала она почти робко.-- ’ы не
рассердишьсЯ, если Я у тебЯ останусь до утра? ’ы не прогонишь
менЯ?
Ђ утром, когда она еще спала, Я увидел на ее лице тот
неописуемо-розовый нежный оттенок, который бывает на перьЯх
фламинго перед переходом в белый цвет.

ѓлава XI. ‡…Ќ€’

‚ конце декабрЯ ЊариЯ получила из ЌеаполЯ короткое и
весьма безграмотное письмо, нацарапанное ужасным почерком
по-итальЯнски. Ћно было от сестры „жиованни, того самого
красавца матроса "суперкарго", с которым мы едва не разодрались
насмерть. ‘ наивной и глубокой простотой писала итальЯнка, что
брат ее погиб в Ѓискайском заливе, во времЯ крушениЯ парохода
"Genova". “ходЯ в последнее плавание, он оставил дома адрес
госпожи „юран и просил известить ее в случае его смерти.
"Њолитесь о нем вместе с нашей осиротевшей семьей",-- так
кончалось это письмо. Љогда ЊариЯ переводила мне его,. у нее на
опущенных ресницах дрожали слезы.
Ћна никогда не скрывала от менЯ своих действий. џ знал,
что она послала семье погибшего „жиованни крупную сумму денег и
заказала по нем в соборе Nostra Dama della Guarda заупокойную
мессу.
џ не мог понЯть и не допытывалсЯ: сохранилсЯ ли еще в ее
памЯти любовный образ прекрасного морЯка, или ее внимание к
умершему и к его семье было дружеской спокойной благодарностью
за прошлое счастье.
‚прочем, мужчины, пожалуй, никогда не освоЯтсЯ с тем, что
женщине трудно разлюбить, но если она разлюбила, то уже к
прошлой любви никогда не вернетсЯ. Њужчин же этот возврат часто
тЯнет.
џ был очень сдержан в эти дни, но "чернаЯ болезнь" --
нелепаЯ ревность к прошедшему,-- признаюсь, нередко охватывала
менЯ.
"Ћн знал ее адрес на ‚аллон-де-‹'Ћриоль. Њожет быть, он и
бывал здесь. Њожет быть, мой широкий диван из замшевой кожи..."
-- думал Я иногда, и у менЯ перед глазами ходили огненные круги
и ноздри раздувались.
џ сказал Њарии, что хочу переехать в "Ћтель дю Џорт". Ћна
охотно согласилась со мною: там пришла к нам наша внезапнаЯ и
горЯчаЯ любовь, там осталось так много воспоминаний,
необыкновенных и трогательных.
Ќо оказалось, что наш отель с корабельной каютой на
чердаке затеЯл капитальный ремонт. Џришлось остатьсЯ, в доме у
Њарии. „а и нужно сказать, мое ревнючее люмбаго довольно скоро
прошло: так мила, нежна, предупредительна была со мною ЊариЯ.
†изнь снова и безболезненно наладилась. Љаждое утро ЊариЯ
отвозила менЯ на завод, а вечером заезжала за мною. ‡автракал Я
на службе.
ЋтношениЯ мои с сослуживцами были по-прежнему добрые,
приЯтельские, но где-то в них уже таилось едва заметное, едва
ощутительное охлаждение.
џ уже не принимал участиЯ в прежних беспечных эскападах в
теплые темные уголки Њарсели с их портовыми приманками, Я не
сидел вместе с нашей ладной горластой компанией у Ѓассо за
пламенным буйабезом. џ не ходил с друзьЯми в тесной гурьбе по
театрам, циркам, музеЯм и народным праздникам, не открывал с
ними новых уютных кабачков.
Љонечно, они знали о свЯзи моей с Њарией, и это
обстоЯтельство тоже содействовало взаимному отчуждению.
ќто ведь постоЯнно так бывает: из дружного, слаженного
кружка закадычных холостЯков вдруг выбывает один перебежчик,
чтобы навсегда погрузитьсЯ в лоно семейных тихих радостей, и
весь кружок долго чувствует себЯ разрозненным, опустелым, пока
не зарубцуетсЯ, не станет привычным изъЯн. ‚стречи с ним,
внешне, остаютсЯ по-прежнему сердечными, но в них невольно
скользЯт и легкое презрение к изменнику, и укор, и сожаление о
добровольной утрате им холостой свободы. "Ќу что? как? здоров?
весел? счастлив?" € с лукавой, недоверчивой приЯзнью слушают
прокуренные холостЯки его немного театральные восторги.
-- „а вы приходите когда-нибудь ко мне. †ена моЯ -- это
такой славный товарищ! Ћна давно знает и любит вас по моим
рассказам. Ќавестите же нас при первом случае. „лЯ каждого из
вас всех найдетсЯ уголок у камина, стараЯ сигара и стакан
доброго вина. ‚спомним нашу бурную проказливую молодость.
Љоренастые замшелые холостЯки кивают головами, крЯкают,
благодарЯт и лукаво переглЯдываютсЯ: "‡наем мы, как бывают
любезны молодые жены к холостым друзьЯм мужа-новобранца..." € с
удовольствием думают про себЯ, что ни в клубы, ни на суда --
военные, торговые и даже пиратские -- вход женщине не
допускаетсЯ.
Ђ еще более дело осложнЯетсЯ, когда друзьЯм известно, что
ренегат не закрепил своего сожительства формальным образом: ни
в церкви, ни в мэрии, ни у нотариуса. ’ут бог знает из каких
глубоких недр вылезают наружу старые, заржавленные, давно
забытые предрассудки.
‚се это Я вспомнил и испытал в тот день, когда в моем
бараке на заводе мои сотрудники дали пышный обед мне и Њарии.
Ќадо сказать, во-первых, что выпито было за столом несравненно
больше, чем мои друзьЯ позволили бы себе в присутствии
"законной супруги". Ђ во-вторых, в словах, обращенных к ней, в
нелепых русских тостах и шутливых брачных намеках были
неискренность, натЯнутость, приподнЯтость, вместе с худо
скрытой развЯзностью. џ как будто бы прозревал их настоЯщие,
циничные мысли: "’вое дело -- капризный случай. ђазве все мы не
видели, как на твоих коленЯх сидели прехорошенькие девчонки и
пили с тобою из одного стакана? €гра судьбы, что одна из них не
сидит сейчас на почетном месте, игра судьбы, что эта досталась
тебе, а не мне". ‘мешно сказать; все мужчины в этом смысле
самомнительны до идиотства. Љаждый лакей в аристократическом
доме или во дворце, если он только не старше пЯтидесЯти лет,
такого высокого мнениЯ о своих мужских достоинствах, что без
особого волнениЯ встретит минуту, когда его никому не доступнаЯ
великолепнаЯ госпожа скажет ему, снимаЯ одежды: "Ќеужели ты до
сих пор не замечал, что Я всЯ твоЯ?" "ђюн-Ѓлаз" -- героическаЯ
пьеса, однако она оказалась написанной точно специально длЯ
лакеев. Џо крайней мере -- это их излюбленнаЯ пьеса.
€ не в следствии ли этой уверенности в женской
податливости, с одной стороны, и в своей собственной
неотразимости, с другой -- большинство мужчин склонно так
хвастливо, так неправдоподобно, так грубо врать о своих
любовных успехах?
€ у такого хвастуна есть свое внутреннее темное
оправдание: "Џоложим, этого никогда не случилось, но будь у
менЯ свободное времЯ, благоприЯтные условиЯ, да поменьше
робости, да побольше настойчивости, оно все равно непременно
случилось бы..."
‘ловом, этот обед еще больше расторг мою прежнюю близость
с сослуживцами.
ЊариЯ, в свою очередь, ответила им обедом, на котором была
очень мила и обходительна, но недоступно холодна. Ќа прощанье,
когда кто-то из моих друзей намеревалсЯ поцеловать у нее руку,
она не позволила. Ћна сказала:
-- ќто был, вероЯтно, прекрасный обычай в старину. ’еперь
он выходит из моды даже во дворцах.
€, чтобы загладить резкость, она прибавила, улыбаЯсь:
-- ‚лрочем, и дворцы выходЯт, кажетсЯ, из моды.
ќто замечание обидело. Ђ ведь надо сказать правду: мы,
русские, целуем дамские руки раз по тридцати в сутки, целуем
знакомым, полузнакомым и вовсе незнакомым дамам, и притом вовсе
не умеем целовать хотЯ бы немножко прилично. „а и поцелуй руки
-- это высшаЯ, интимнаЯ ласка. ‘ какой стати мы мусолим руку
каждой женщины без смысла длЯ нее и длЯ себЯ?
€ тоже: надо наконец серьезно подумать и о рукопожатиЯх.
‘колько есть на свете мокрых, грЯзных, холодных, вЯлых, точно
распаренных или сухо и жестко горЯчих, Явно враждебных,
несомненно преступных и просто отвратительных рук. € каждую из
них вы, при случайном знакомстве, должны пожать, несмотрЯ на
то, что ваша рука -- это тончайший аппарат чувствительности --
содрогаетсЯ и протестует всеми своими нервами. Ќе лучше ли
кивок, полупоклон, ну, в крайности, даже глубокий, черт побери,
поклон?
’ак мы с Њарией и остались одни в шумной, людной, .
пестрой Њарсели. ЋтношениЯ мои с сотрудниками стали вежливо
деловыми, хотЯ порою мне казалось, что Я читаю в их случайных
взглЯдах подозрительный и Ядовитый вопрос: "Ђ уж не состоишь ли
ты на содержании у женщины?" ‘трашный вопрос длЯ мужчины!
‚от почему Я бесконечно обрадовалсЯ, когда бельгийское
общество купило мой патент на новый гидравлический пресс и Я
получил деньги, длЯ менЯ в то времЯ довольно большие.
Ѓыл, впрочем, один человек, который казалсЯ мне искренно
привЯзанным к Њарии и глубоко ее уважавший. ќто -- главный
директор нашего завода, господин де ђемильЯк, старый, сухой
гасконец, с серебрЯной узкой бородой и пламенными черными
глазами. Ћн говорил о мадам „юран с рыцарской почтительностью.
Љаждый раз, когда он спрашивал менЯ о ее здоровье или посылал
ей поклон, то, называЯ ее имЯ, он неизменно приподнимал свою
каскетку. ѓораздо позже Я узнал, что де ђемильЯк был большим
другом ее покойного отца и что он вел все денежные дела Њарии.
Њежду прочим, часть ее состоЯниЯ была в акциЯх нашего завода.
‚ первые месЯцы Я совсем не чувствовал отсутствиЯ мужской
свободной компании. ‚идишь ли: есть у татар такое словечко
"хардаш", что значит, товарищ, друг. Ќо у них товарищи бываю*
разного рода: товарищ по войне, товарищ по торговле, товарищ по
пирушке... …сть также и товарищ по путешествию, спутник. Ћн
называетсЯ киль-хардаш, и им очень дорожат, если он имеет все
добрые качества своего званиЯ. ’ак вот, ЊариЯ как раз была
чудеснейшим киль-хардашем.
Ћна обладала той быстротой, четкостью и понЯтливостью
взглЯда, которые бог посылает как редчайший дар талантливым
художникам и писателЯм, но гораздо щедрее, чем Ђ1ы думаем,
раздает женщинам, умным и искренно любЯщим жизнь. …е наблюдениЯ
были верны, а замечаниЯ остры и забавны, но никогда не злы.
Њы любили путешествовать наудачу. Ѓрали карту Џрованса:
кто-нибудь из нас, зажмурив ѓлаза, тыкал пальцем куда попало, и
какой город или городишко оказывалсЯ под пальцем, туда мы и
ехали в ближайшую субботу. Џрованс неистощим в своих красотах.
‘транно: чаще всего в этом гаданье выпадал у нас городок с
весьма забавным названием: Cheval-Blanc -- ЃелаЯ ‹ошадь! Ќо он
был точно заколдован: всегда нам что-нибудь мешало открыть его.
ЊариЯ однажды сказала о нем очень мило:
-- ’ы знаешь, как Я себе рисую этот таинственный город?
’ам давно уже нет ни одного живого существа. Џлющом повиты
развалины старых римских домов и разбитых колонн. Ђ на площади
выситсЯ лошадь из белого мрамора, раз в десЯть выше
натурального конского роста. Љрошечные жесткие колючие
кустарнички, и кричат цикады... и больше ничего нет. Ќо Я
думаю, что ночью, при лунном свете, там должно быть страшно...
“дивительно: этот неведомый городок всегда тревожил мое
воображение каким-то смутным предчувствием. Ќе суждено ли мне
умереть в нем? Ќе ждет ли менЯ радость? €ли, может быть,
глубокое горе? ‘удьба бежит, бежит, и горе тому, кто по лени
или по глупости отстал от ее волшебного бега. „огнать ее
нельзЯ.
Ќезабвенные жаркие дни под южным солнцем; сладостные ночи
под черным небом, усеЯнным густо, до пресыщениЯ, дрожащими
южными звездами. ЏрохладнаЯ тихаЯ полутьма и строгий
мистический запах древних каменных соборов, уютные остеллери и
обержи11, где пища была так легка и проста, незатейливое
местное винцо так скромно пахло розовыми лепестками, а ласковаЯ
улыбка толстой хозЯйки так дружески поощрительна, что нам
казалось, будто мы пьем и едим на голой груди матери-земли,
прильнув ртами к ее всеблагим напрЯженным сосцам.
‘тарый друг мой, дорогой мой дружок! Ќикому Я обо всем
этом никогда не говорил и, уж конечно, больше не скажу. Џрости
же мне мое многоречив...
…сть у менЯ утешение -- моЯ исключительно точнаЯ памЯть.
Ќо как сказать: не источник ли этот дар и моих бесплодных
мучений? Љогда жаждущему дают морскую воду, он радуетсЯ ее
прохладе, но, выпив, терзаетсЯ жаждой вдвое. “ менЯ в памЯти
большаЯ коллекциЯ живых картин. ‘южет всегда один и тот же --
ЊариЯ -- но разные декорации. ‘тоит мне только вытащить из
моего запаса экзотическое название любого провансальского
городишки или станции, свЯзанной с нашей любовью,-- какой
нибудь "Gargneiranne", или "Pont de la Clue", или "Mont des
Oiseaux", или "Pas de Lancieres", или "La Barque",-- вытащу, и
вот передо мной полосатые навесы от солнца, длинное одноэтажное
здание, крашенное в желтую краску, запах роз, лаванды, чеснока
и кривой горной сосны; виноградный трельЯж и непременно ЊариЯ.
Ћна видитсЯ мне так резко и красочно, точно в камере-обскуре. џ
слежу за ее легкими движениЯми, поворотами головы, игрой света
и тени на ее лице. џ слышу ее голос, вспоминаю каждое ее слово.
‚от теперь мне вспоминаетсЯ Ѓорм... ’акой небольшой
уездный городишко между ’улоном и ‘ен-ђафаэлом. Њы в гостинице
(Hostellerie), которой насчитываетсЯ около пЯтисот лет.
Ќесколько раз она менЯла свое название вместе с хозЯевами.
Џоследний владелец, бретонец, назвал ее "La Corrigannе", что на
его Языке значит "Њорской грот".
’ам было чистенько, уютно, прохладно, но ни одного намека
на грубоватую прелесть утекших веков...
Ќас проводили наверх, в крытую веранду. ‘квозь ее широкие
арки виден был весь город, в котором все дома сверху донизу
тесно и круто лепились по скалам, без малейших промежутков,
совсем как соты: едва намечались какие-то узенькие проходы,
винтовые лестницы, слепые черные дыры. Ќаверху, как на шпиле,
громоздилось неуклюжее серое здание замка "Chateau fort" --
бывшее страшное разбойничье гнездо.
‚низу жило, дышало, рЯбилось, сверкало далекое морэ такой
глубокой, густой синевы, которую можно было бы скорее назвать
черной, если бы она не была синей.
ЊариЯ стоЯла с биноклем в середине арки, облокотившись
обоими локтЯми о подоконник. ‚друг она воскликнула:
-- Њишика, иди скорей. Џосмотри на эту лодку. Ћ, как
красиво!
џ подошел, взЯл у нее бинокль, поглЯдел и подумал: что же
тут необыкновенного? ‘идит на веслах человек в белом костюме с
красным поЯсом и гонит лодку. Ќо она говорила:
-- Ќет, ты посмотри повнимательнее: весла -- как крыльЯ
стрекозы. ‚от она мгновенно расправила их, и как остр, как
прекрасен их рисунок. …ще момент, и они исчезли, точно
растаЯли, точно она потушила их, и опЯть, и опЯть. € что за
прелестное тело у лодки. Ђ теперь посмотри вдаль, на этого
шоколадного мальчика.
Ќа скале стоЯл почти черный мальчуган, голый. ‹еваЯ его,
согнутаЯ в локте, рука опиралась на бедро, в правой он держал
тонкую длинную палку, должно быть, что-то вроде остроги, потому
что иногда, легко и беззаботно перепрыгиваЯ с камнЯ на камень,
мальчик вдруг быстрым движением вонзал свою палку в воду и длЯ
противовеса округло подымал левую руку над головой.
-- Ћ Њишика, как это невыразимо красиво! € как все
слилось: солнце, море, этот прозрачный воздух, этот полудетский
торс, эти стройные ноги, а главное -- что мальчишка вовсе не
догадываетсЯ, что на него смотрЯт. Ћн сам по себе, и каждое его
движение естественно и потому великолепно... € как мало надо
человеку, чтобы до краев испить красоту!
‘транно: в этот момент как будто бы впервые раскрылись мои
внутренние душевные глаза, как будто Я впервые понЯл, как много
простой красоты разлито в мире.
‚есь мир на мгновение показалсЯ мне пропитанным,
пронизанным какой-то дрожащей, колеблющейсЯ, вибрирующей,
неведомой многим радостью. € мне почувствовалось, что от Њарии
ко мне бегут радостные дрожащие лучи. џ нарочно и незаметно длЯ
нее приблизил свою ладонь к ее руке и подержал ее на высоте
вершка. „а, Я почувствовал какие-то золотые токи. Ћни похожи
были на теплоту, но это была совсем не теплота. Љогда Я
вплотную прикоснулсЯ рукою к руке Њарии -- ее кожа оказалась
гораздо прохладнее моей. Ћна быстро обернулась и поцеловала
менЯ в губы.
-- —то ты хочешь сказать, Њишика? ’огда Я рассказал ей о
золотых лучах, проникающих вселенную.
Ћна обнЯла менЯ и еще раз поцеловала.
-- Њишика,-- сказала она в самые губы мне.-- ќто любовь.
‚ каждом большом счастье есть тот неуловимый момент, когда
оно достигает зенита. ‡а ним следует нисхождение. ’очка
зенита!.. џ почувствовал, как моих глаз тихо коснулась темнаЯ
вуаль тоски.

ѓлава XII. ’ЂЌѓ…Ќ‘

Ђх, друг мой, друг мой. Ћбоим нам приходилось когда-то
изучать тригонометрию. ’ам, помнишь, есть такаЯ величина --
тангенс, касательнаЯ к окружности круга. ЊенЯ, видишь ли, ее
загадочное, таинственное поведение приводило всегда в
изумление, почти в мистический страх. ‚ известный момент,
переходЯ девЯностый градус, тангенс, до этой поры возраставший
вверх, вдруг с непостижимой быстротой испытывает то, что
называетсЯ разрывом непрерывности, с удивлением застает самого
себЯ ползущим, а потом летЯщим вниз,-- полет, недоступный
человеческому воображению. Ќо еще больше поражало менЯ то, что
момент этого жуткого превращениЯ совершенно неуловим. ќто ни
минута, ни секунда, ни одна миллионнаЯ часть секунды: ведь
времЯ и пространство можно дробить сколько угодно, и всегда
остаютсЯ довольно солидные краски... ѓде же этот таинственный
момент?
Ѓыл у менЯ один приЯтель, Љолька –ыбульский,
талантливейший математик и музыкант и в то же времЯ не только
отчаЯнный эфироман, но и поэт сернистого эфира. Ћн как-то
рассказывал мне об ощущениЯх, сопровождающих вдыхание этого
наркотика.
-- ‘начала,-- говорил он,-- неприЯтный, даже противный,
сладко приторный запах эфира. Џотом страшное чувство недостатка
воздуха, задыханиЯ, смертельного удушьЯ. Ќо мысль и инстинкт
жизни ничем не усыплены, ничем не парализованы. € вот,-- совсем
не "вдруг", без всЯких границ и переходов,-- Я живу в блаженной
стране ќфира, где нет ничего, кроме радостной легкости и
вечного восторга.
-- —асто, ложась на диван,-- говорил –ыбульский,-- и
закрываЯ рот и нос ватной маской, пропитанной эфиром, Я
настоЯтельно приказывал себе: "‘ознание не терЯетсЯ сразу,
заметь же, заметь, непременно заметь момент перехода в
нирвану..." Ќет! все попытки были бесполезны. ќто... это
непостижимо... ќто вроде превращениЯ тангенса!
-- ‚от так же, мой друг, Я думаю, неуловим и тот момент,
когда любовь собираетсЯ либо уходить, либо обратитьсЯ в тупую,
холодную, покорную привычку.
€ может быть, именно в Ѓорме, в тот самый миг, когда души
наши до краев были налиты счастьем,-- тогда-то и пошла на
убыль, незаметно длЯ менЯ, моЯ любовь к Њарии. Ћна сказала
ласково, почти вкрадчиво:
-- Њишика! ‡десь так хорошо. Ћставим здесь наш шатер еще
на один день?
џ, вспомнил нашу давнюю маленькую ссору, еще там, в "Ћтель
дго Џорт", в нашей корабельной каюте, и вдруг почувствовал себЯ
утомленным и пресыщенным. џ возразил:
-- Ђ моЯ служба на заводе? Ђ долг чести? Ђ верность слову?
Ћна поглЯдела на менЯ печально. Ѓелки ее глаз порозовели.
-- ’ы прав, Њишика. џ рада, что ты стал благоразумнее
менЯ. Џоедем. Њне стало жалко ее. џ поторопилсЯ сказать:
-- Ќет. Ћтчего же? …сли ты хочешь, Я останусь с
удовольствием...
-- Ќет, Њишика. Џоедем, поедем.
џ согласилсЯ. „орога до Њарсели была длинна и скучна. Њы
много .молчали. —увство неловкости впервые легло между нами.
Џотом оно, конечно, рассеЯлось, и наши новые встречи казались
по-прежнему легкими и радостными.
* * *
’еперь-то Я многое обдумал и многое понЯл, и Я убежден,
что мы, мужчины, очень мало знаем, а чаще и совсем не знаем
любовный строй женской души. “ Њарии, так смело и красиво
исповедовавшей свободу любви, было до менЯ несколько
любовников. џ уверен, ей казалось вначале, что каждого из них
она любит, но вскоре она замечала, что это было только искание
настоЯщей, единственной, всепоглощающей любви, только
самообман, ловушка, поставленнаЯ страстным и сильным
темпераментом.
Ѓольшинство женщин знает -- не умом, а сердцем -- эти
исканиЯ и эти разочарованиЯ.
Џочему наиболее счастливые браки заключаютсЯ во вдовстве
или после развода? Џочему експир устами Њеркуцио сказал:
"‘ильна не перваЯ, а втораЯ любовь"?
ЊариЯ, невзираЯ на свою женственность, обладала большой
волей и большим самообладанием. ‚ любви не ее выбирали:
выбирала она. € она никогда не тЯнула из жалости или по
привычке выветрившейсЯ, нудной, надоевшей свЯзи, как невольно
тЯнут эту канитель многие женщины. Ћна обрывала роман задолго
до длинного скучного эпилога и делала это с такой ласковой
твердостью и с такой магнетической нежностью, какую Я увидел
впервые на -примере покойного суперкарго „жиованни. ‚едь
позднее, уступаЯ моей неуемной ревности к прошлому, она мне
многое, многое рассказала.
…ще Я тебе скажу: есть неизбежно у женщины, нашедшей
наконец свою истинную, свою инстинктивно мечтанную и желанную
любовь, есть у нее одно великое счастье, и оно же величайшее
несчастье: она становитсЯ неутолимой в своей щедрости. …й мало
отдать избраннику свое тело, ей хочетсЯ положить к его ногам и
свою душу. Ћна радостно стремитсЯ подарить ему свои дни и ночи,
свой труд и заботы, отдать в его руки свое имущество и свою
волю. …й сладостно взирать на свое сокровище как на божество,
снизу вверх. …сли мужчина умом, душою, характером выше ее, она
стараетсЯ дотЯнутьсЯ, докарабкатьсЯ до него; если ниже, она
незаметно опускаетсЯ, падает до его уровнЯ. ‘оединитьсЯ
вплотную со своим идолом, слитьсЯ с ним телом, кровью,
дыханием, мыслью и духом -- вот ее постоЯннаЯ жажда!
€ невольно она начинает думать его мыслЯми, говорить его
словами, перенимать его вкусы и привычки,-- болеть его
болезнЯми, любоватьсЯ его недостатками. Ћ! ‘ладчайшее рабство!
’акую-то любовь и принесла мне моЯ ЊариЯ. ’ы, конечно,
скажешь, что этот божественный дар был безумие, бессмыслица,
дикое недоразумение, роковаЯ ошибка? ’ысЯчу раз говорил и до
сих пор говорю Я себе то же самое. Ќо кто же от начала
мирозданиЯ сумел проникнуть в тайны любви и разобратьсЯ в ее
неисповедимых путЯх? Љто взЯл бы на себЯ смелость, устраиваЯ
любовные свЯзи, соединЯть достойных и великодушных с
великодушными, красивых с красивыми, сильных с сильными, а
осевшую гущу выбрасывать в помойную Яму?
‚прочем, это все философиЯ. Ѓросим! „опьем наше вино, и Я
расскажу тебе о себе самом. ‘делаю это без всЯкой пощады, со
злобным удовольствием.
џ -- как бы тебе сказать?..-- Я... "заелсЯ". ’ак у нас
говорЯт Ярославские мужики про своего же брата мужика, который
случайно разбогател, а следовательно, загордилсЯ, заважничал и
захамил: "—его моЯ леваЯ нога хочет!" ‚от про него-то и
говорЯт: "€шь, заелсЯ, сладкомордый!" ‚идишь, друг, Я не щажу
себЯ.
‘ первых дней нашего знакомства Я очень скоро и с
восхищением убедилсЯ, что ЊариЯ гораздо выше менЯ -- и
интеллектом, и любовью к жизни, и любовью к любви. Ћт нее
исходила живыми лучами здоровьЯ теплаЯ, веселаЯ доброта. Љаждое
ее движение было уверенно, грациозно и гармонично. Ћна была
красива своей собственной оригинальной красотой, неповторимой и
единственной. ђазве Я не видел постоЯнно, как пристально на нее
глЯдели мужчины, и какими долгими, испытующими, ревнивыми
взглЯдами ее провожали женщины, и как они помногу раз
оборачивались на нее.
џ уже говорил тебе, что в первые розовые дни нашей любви Я
чувствовал себЯ перед нею и некрасивым и неуклюжим... Ћна длЯ
менЯ была богинЯ или царица, полюбившаЯ простого смертного. …е
свобода еще более подчеркивала мою русскую стеснительность...
Ќо как бездонно глубока область интимных любовных
восторгов. Ќи длЯ кого не проницаемаЯ, альковнаЯ жизнь
свЯзывает двоих людей -- мужчину и женщину -- ночной
эгоистической тайной; делает их как бы соучастниками
сокровенного сладостного греха, в котором никому нельзЯ
признатьсЯ, о котором, даже между собою, стыдно говорить днем и
громко.
ќта сила любовной страсти побеждает все неловкости,
сглаживает все неровности, сближает крайности, обезличивает
индивидуальности, уравнивает все разницы: пола, крови,
происхождениЯ, породы, возраста и образованиЯ и даже
социального положениЯ -- так. несказанно велика ее страшнаЯ,
блаженнаЯ и блажнаЯ мощь!
Ќо в этой стихии всегда властвует не тот, который любит
больше, а тот, который любит меньше: странный и злой парадокс!
* * *
Ќе знаю сам, когда и как это случилось, но вскоре Я
почувствовал, что проклЯтаЯ сила привычки уничтожила мое
преклонение перед Њарией и обесцветила мое обожание. Џафос и
жест вообще недолговечны. Њолодой и пламенный жрец сам не
замечает, каким образом и когда обратилсЯ он в холодного
скептического хитреца.
џ не разлюбил Њарию. Ћна оставалась длЯ менЯ незаменимой,
обольстительной, прекрасной любовницей. ‘ознание того, что Я
обладаю ею и могу обладать, когда хочу, наполнЯло мою душу
самолюбивой, павлиньей гордостью. Ќо стал Я в любви ленив,
небрежен и часто равнодушен. ЊенЯ уже не радовали, не трогали,
не умилЯли, не занимали эти нежные словечки, эти ласковые,
забавные имена, эти милые, глупые шалости, все эти маленькие
невинные цветочки насыщенной любви. џ потерЯл и смысл и вкус в
них, они мне стали непонЯтны и скучны. џ позволЯл себЯ любить
-- и только. џ был избалованным и самоуверенным владыкой.
Ќо так же, как Њарии не пришло бы никогда в голову мерить
и взвешивать свою щедрую, широкую, безграничную любовь, так и Я
совсем не замечал перемены в моих отношениЯх к ней. Њне
казалось, что все у нас идет по-прежнему, просто и ровно, как и
в первые дни. „а. Џостепенность и привычка -- жестокие
обманщицы: они работают тайком.
Ќо это еще не все. ’а прежнЯЯ ЊариЯ, которой Я еще недавно
так любовалсЯ, ЊариЯ-друг, ЊариЯ-собеседник, ЊариЯ-спутник --
"киль-хардаш", веселый, живой ее ум, прекрасный характер,
светлаЯ любовь к жизни, милость ко всему живущему -- все это
потерЯло в моем сознании и пленительность и ценность. ‘кажу
даже, что многое в Њарии мне начинало не нравитьсЯ.
Ѓыло у нее, например, одно маленькое удовольствие: кормить
лошадей. „лЯ этого она всегда носила в сумочке сахар. Љак
увидит на улице серого, слоноподобного, огромного першерона,
сейчас подойдет к нему и безбоЯзненно протЯнет ему на Џлоско
вытЯнутой маленькой розовой ладони кусок сахара. € добрый серый
великан бережно нащупывает мЯгкими
дрожащими губами белый кусок, возьмет, захрустит и
отвешивает головой низкие поклоны. ’огда ЊариЯ, не глЯдЯ на
менЯ, протЯгивала мне руку, и Я должен был старательно вытереть
ее носовым платком.
ќта забава всегда была длЯ менЯ очень приЯтной. Ќо вот
однажды, когда ЊариЯ, по обыкновению, подошла к лошади с
сахаром, Я ни с того ни с сего заартачилсЯ. ‚идишь ли, забава
эта вдруг показалась мне слишком детской и, пожалуй, даже
неприличной. "Ќа нас смотрЯт!" € Я сказал:
-- ЊариЯ, Я бы на твоем месте так не рисковал. “ лошадей
часто бывает сап. ‹егко можно заразитьсЯ.
Ћна быстро удивленно взглЯнула на менЯ и бросила сахар.
-- •орошо, Њишика, ты прав. џ не буду больше.
€ с тех пор она никогда не подходила к своим серым
любимцам.
Џотом вышел еще случай. Ќадо сказать тебе, что она никогда
не подавала профессиональным нищим, но всЯких уличных певцов,
музыкантов, фокусников, чревовещателей, акробатов и других
бродЯчих артистов одаривала не по заслугам милостиво.
€ вот однажды мы увидели на каком-то окраинном бульваре
полуголого атлета в рваных остатках грЯзного трико. Ћн стоЯл на
разостланном дырЯвом ковре, широко расставив ноги, растопырЯ
опущенные руки, склонив воловью шею, и тупо глЯдел в землю.
†елезные гири, тЯжелаЯ наковальнЯ, огромные дикие камни и
кузнечный молот валЯлись около него. ‘обралась небольшаЯ толпа
ротозеев и безмолвно разглЯдывала силача и его тЯжести.
™упленький, вороватого вида человечек в морском берете с
красным помпоном, стоЯ посредине, выхваливал атлета: "—емпион
мира, король железа, мировые рекорды, почетные ленты и золотые
поЯса; личное одобрение принца “эльского, орден льва и
солнца!.."
Џотом он останавливалсЯ на минуту, обходил круг зрителей с
тарелкой, в которую скупо брЯкали медные и никелевые су, и
опЯть принималсЯ зазывать почтенную и великодушную публику.
-- Џодойдем поближе,-- сказала ЊариЯ. џ поморщилсЯ:
-- „итЯ мое, что ты находишь здесь интересного?
‡доровенный детина, которому лень работать, ломаетсЯ перед
бездельниками. € какаЯ тупаЯ морда у этого Ярмарочного силача:
наверное, прирожденный взломщик и убийца.
Ћ, черт бы менЯ побрал! Ћткуда вдруг Явилось во мне это
благоразумие, эта брезгливость, эти гражданские чувства?
Ќикогда раньше Я в себе их не находил. ЊариЯ сказала:
-- Џожалуй, ты прав, Њишика. Њне просто его жаль. Џойдем
отсюда.
Ќо, прежде чем уйти, она быстро скомкала синюю кредитную
бумажку и кинула ее в середину круга на ковер. ‡азывалыщик
быстро ее подхватил и, отвесив Њарии шутовски низкий поклон,
закричал:
-- Ѓлагодарю вас, бесконечно благороднаЯ дама, столь же
прекраснаЯ, сколь и великодушнаЯ. „амы и господа, следуйте
доброму примеру очаровательной герцогини!..
‚добавок он еще послал нам обеими руками воздушный летучий
поцелуй.
џ заторопилсЯ:
-- “йдем, уйдем поскорее. Ќа нас смотрЯт.
Њне показалось, что она вздохнула... €ли, может быть,
зевнула?
Ђх, милый, Я наделал в эту пору глупостей и пошлостей без
конца.
“ нее, например, были свои "розовые старички". ’ак она
называла те семьи, где осталось только двое стариков -- муж и
жена. Ђ остальные перемерли или разбрелись по свету. ’ак и
доживают старички свой век: оба седенькие, оба в одинаковых
добрых морщинах, оба по-старчески розоватые и крепкие и
трогательно похожие один на другого.
“ Њарии было две парочки таких "розовых старичков", у
которых и деды и бабки были рыбаками и рыбачьими женами. †или
они в старом порту, и ЊариЯ нередко их навещала, всегда приносЯ
с собою подарки: теплые вЯзаные вещи, табак, ром от застарелых
морских ревматизмов, кофе, чай и фрукты. —асто она брала менЯ с
собою, и помню, с каким теплым удовольствием слушал Я прежде ее
неторопливую, умную и ласковую беседу со стариками, когда она
сидела по вечерам у огнЯ с какой-нибудь ручной работой на
коленЯх. “ нее был редкий дар доброго вниманиЯ, которое так
естественно и мило располагает пожилых людей к любимым дальним
воспоминаниЯм, о которых памЯть еще свежа, а ненужные мелочи
давно отпали.
Ќикогда она не уставала внимать этим морским наивным
повестЯм -- пусть уже не раз повторЯемым -- о морской и
рыбачьей жизни, о маленьких скудных радостЯх, о простой,
безыскусственной любви, о дальних плаваниЯх, о бурЯх и
крушениЯх, о покорном, суровом приЯтии всегда близкой смерти, о
грубом веселье на суше. Ћт этих рассказов чувствовалась на
губах соль: соль морской пены, соль вечных женских слез и соль
трудового пота.
Ћ, ЊариЯ, как ты любила эти бесхитростные рассказы.
Ќедаром в тебе текла напоеннаЯ озоном кровь морских волков,
флибустьеров и адмиралов, а в моих жилах течет медленнаЯ кровь
сухопутного интеллигента!
Ћднажды Я отказалсЯ сопровождать ее к "розовым старичкам",
оправдываЯсь спешной работой. ‚ другой раз отказалсЯ уже без
всЯкого повода. Џросто сказал, что мне не хочетсЯ.
-- Ћни тебе не нравЯтсЯ, Њишика, мои "розовые старички"? ,
-- Џо правде сказать, не очень. ‚сегда одно и то же.
‘кучно. „а и не особенный Я любитель морЯ, и морских рассказов,
и морских стариков.
…е нижнЯЯ губа нервно вздрогнула. џ понЯл, что ЊариЯ
обиделась. Ќе на мою грубость, не за себЯ, а за своих "розовых
старичков".
-- „о свиданиЯ, Њишика,-- сказала она сдержанно. ‘казала и
ушла.

ѓлава XIII. Ѓ…‹Ђџ ‹ЋЂ„њ

Ћна сказала "до свиданиЯ", встала с персидской оттоманки и
ушла быстрыми, легкими шагами.
џ думал, что она вскоре вернетсЯ, чтобы объЯснить мне
причину этого внезапного и резкого прощаниЯ. џ сидел и ждал.
Ћна медлила, а Я молча вспенивал, взвинчивал в своей душе
ненависть. ‚ этом мелком, беспричинном и бессмысленном
озлоблении Я уже готовил ей новые, Ядовитые обиды. џ собиралсЯ
высказать ей грубо мое мнение о ее благотворительных экранах и
вообще о ее кустарной филантропии: "‚ основе все это ложь,
фальшь и лицемерие. ќто нечто вроде копеечных евангелий,
приносимых старыми английскими . девами в тюрьмы и публичные
дома; взЯтка богу, свеча, поставленнаЯ перед иконой неумолимым
ростовщиком, страховка трусливого богача против будущего
народного гнева, а в лучшем случае,-- это всего лишь детскаЯ
клистирнаЯ трубка во времЯ пожара..."
џ еще хотел рассказать ей об одной жестокой сцене,
происшедшей между ‹ьвом ’олстым и ’ургеневым и чуть не доведшей
их до дуэли. ‚о всЯком случае, после нее великие писатели
остались надолго врагами. ‚о времЯ завтрака у ’олстых ’ургенев
с неподдельным восхищением говорил живописно о том, как
английскаЯ гувернантка приучает его побочную дочку, Џолину, к
делам благотворительности.
-- Љаждое воскресенье,--умиленно говорил ’ургенев,-- они
обе идут на самые жалкие окраины города, в хижины нищих, в
подвалы бедных тружеников, на чердаки горьких неудачников... €
там обе они смиренно и самоотверженно занимаютсЯ целый день
починкой и штопкой их убогого бельЯ. Ћ, как это трогательно,
прекрасно и просто. Ќе правда ли?
’огда ’олстой вскочил из-за стола, стукнул кулаком и
воскликнул:
-- Љакое лицемерие! Љакое ханжество! Љакое издевательство
над нуждой!
’ургенев ответил жестким словом и выбежал из дома. „уэль
едва-едва удалось предотвратить.
Ќо это не все. ‚ душе моей кипели ревность и обида. џ
готовилсЯ упрекнуть Њарию ее всегдашним влечением к
простолюдинам, к плебсу, к морским и уличным бродЯгам, к
первобытной силе, к грубому здоровью, к чему всегда тЯнет
пресыщенных женщин, как тЯнуло, например, гордых римских
матрон...
Ќо ЊариЯ не приходила... „руг мой! Ћна так и не
вернулась... Ќе вернулась никогда. Џослушай менЯ -- никогда!
“ менЯ хватило мужского самообладаниЯ: Я одолел в себе
страшное желание постучатьсЯ к ней в комнату. џ решил поехать к
себе на завод. ‡автра вечером, думал Я, она заедет за мною.
’огда мы объЯснимсЯ. Њожет быть, Я был неправ перед нею? џ могу
извинитьсЯ. †енщинам надо прощать их маленькие причуды. Ђ не
приехать она не может. ќто сверх ее сил. ‹юбовь ее ко мне --
это даже не любовь, а обожание.
‘ такими мыслЯми Я проходил в переднюю мимо царственного,
великолепнейшего павлина, переливавшегосЯ всеми прелестными
оттенками густо-зеленых и нежно-синих красок. ‚друг менЯ
качнуло мгновенное головокружение, и Я остановилсЯ перед
экраном, чувствуЯ, по сердцебиению и по холоду щек и губ, что
бледнею. ‚ памЯти моей вдруг пронеслись недавние слова Њарии:
-- “ павлина нет ничего, кроме его волшебной красоты. ќто
существо надменное, мнительное, глупое и трусливое да вдобавок
с пронзительным и противным голосом.
-- —ерт возьми! Ќе обо мне ли это сказано? •орошо еще, что
красотою Я не блещу.
€ очень поспешно сбежал Я с винтовой дубовой лестницы. Ќо
на другой день моЯ влюбленнаЯ ЊариЯ не заехала и не дала ничего
знать о себе и на третий день.
Ќа четвертый день Я, совсем унылый, робкий, покаЯнный,
решилсЯ пойти на ‚аллон д'0риоль. ‘ам себе Я казалсЯ похожим на
мокрого, напроказившего пуделЯ или на недощипанного петуха.
Њне отворила дверь эта проклЯтаЯ змеЯ €нгрид, эта бешенаЯ
колдуньЯ. џ вошел в ателье и спросил:
-- „ома ли мадам „юран?
-- Њадам „юран уехала три днЯ назад. Ќо она приказала мне
быть в вашем распорЯжении.
џ спросил ехидно и сердито:
-- Ћна мне подарила вас?
-- ‘овершенно верно. Џодарила до вашего или до ее
распорЯжениЯ. €так, господин, Я готова вам служить.
џ ответил:
-- џ нуждаюсь в вас, сударынЯ, менее, чем в ком бы то ни
было на свете. ‘кажите мне ее адрес.
-- …сли бы Я и знала его -- все равно Я бы не сказала вам.
€ какие дерзкие, какие ослепительно гневные глаза выпЯтила
на менЯ эта белокураЯ дьЯволица, эта маленькаЯ, никогда не
доступнаЯ моему пониманию помесь ангела с чертенком!
-- ‚ы свободны! -- так Я крикнул ей и побежал. Ќа бегу
мелькнул мне боком в глаза блистательный павлин. Ћт злобы и
отчаЯниЯ, душивших менЯ, Я невольно, но очень громко хлопнул
дверью, и когда лестница всЯ загудела, Я успел расслышать голос
маленького чудовища:
-- Imbecile!12
ЊариЯ по-прежнему не давала о себе знать. Ќаконец недели
через две Я получил от нее письмо.
"Њилый Њишика, благодарю тебЯ за то великое счастье,
которое ты мне дал. ‚се это времЯ Я думала о тебе, о себе и о
нашей любви. Ѓог знает каких усилий мне стоило, чтобы не
сорватьсЯ, не полететь к тебе с первым попавшимсЯ поездом.
Ќаконец Я понЯла, что нам нельзЯ жить ни вместе, ни близко друг
от друга. —то-то есть в нас такое, что постоЯнно разъединЯет
нас и мешает нам жить в полном счастии, а всЯкие поправки,
всЯкие новые пробы и испытаниЯ повлекли бы новую и все более
сильную вражду. Џишу тебе из маленького городка "ЃелаЯ лошадь".
џ ошиблась, когда воображала его в таком поэтическом и
величественном виде. ‡десь почти две тысЯчи жителей, английские
отели, проводники, живописные виды, фотографы и даже
лаун-теннис. ‡автра Я покидаю …вропу. Њы больше не встретимсЯ,
и мой дружеский совет -- забудь обо мне совсем и как можно
скорее. Џрощай. –елую тебЯ.
’вой друг ЊариЯ".

€ постскриптум:
"џ знаю: ты некорыстолюбив и горд, но если тебЯ постигнут
нужда или несчастие, обратись от моего имени к директору завода
г. ђемильЯк. Ћн охотно придет тебе на помощь.

‚от так-то все кончилось, мой старый дружище... Ќичего...
џ покорен велениЯм судьбы... Љолеса времени не повернешь
обратно... †иву по инерции. Ќо одна, одна мысль не дает мне
покоЯ: почему Я не умел любить Њарию так просто доверчиво,
пламенно и послушно, как любил ее матрос „жиованни, этот
прекрасный суперкарго? „а! €з разного мы были теста с этим
итальЯнцем.
€ли в самом деле менЯ сглазил проклЯтый павлин?

1929

ЏримечаниЯ

1 ЏечатаетсЯ по Љуприн Ђ. Џовести и рассказы. Њн., "Њаст.
лiт.", 1974 472 стр.

2 но очень добропорЯдочна (искаж. польск, ale bardzo
poczclwa).

3 ‘проси у отца (неаполит. диалект)

4 Џрочь! (от франц. soiter)

5 Ћ, мой вор, мой очаровательный вор! (франц.)

6 нечто от "мишики" (франц.).

7 войдите (франц.).

8 ѓарсон, счет! (франц.).

9 ‚ероЯтно: Voire! (франц.) -- вот как!

10 прозвище (франц.).

11 постоЯлый двор (ог франц. auberge).

12 „урак (франц.)
Last-modified: Mon, 06 Jul 1998 11:59:17 GMT
Ћцените этот текст: