        Ђлександр Љуприн. ЋлесЯ

   -----------------------------------------------------------------------
   ‚ кн.: "Ђ.€.Љуприн. €збранные сочинениЯ".
   Њ., "•удожественнаЯ литература", 1985.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 7 February 2001
   -----------------------------------------------------------------------


        1

   Њой слуга, повар и  спутник  по  охоте  -  полесовщик  џрмола  вошел  в
комнату, согнувшись под вЯзанкой дров, сбросил ее  с  грохотом  на  пол  и
подышал на замерзшие пальцы.
   - “, какой ветер, паныч, на дворе, -  сказал  он,  садЯсь  на  корточки
перед заслонкой. - Ќужно хорошо в грубке протопить.  Џозвольте  запалочку,
паныч.
   - ‡начит, завтра на зайцев не пойдем, а? Љак ты думаешь, џрмола?
   - Ќет... не можно... слышите, какаЯ завируха. ‡аЯц теперь лежит и  -  а
ни мур-мур... ‡автра и одного следа не увидите.
   ‘удьба забросила  менЯ  на  целых  шесть  месЯцев  в  глухую  деревушку
‚олынской губернии, на окраину ЏолесьЯ, и  охота  была  единственным  моим
занЯтием и удовольствием. Џризнаюсь, в  то  времЯ,  когда  мне  предложили
ехать в деревню, Я вовсе не думал так нестерпимо скучать. џ поехал даже  с
радостью.  "Џолесье...   глушь...   лоно   природы...   простые   нравы...
первобытные натуры, - думал Я, сидЯ в  вагоне,  -  совсем  незнакомый  мне
народ, со странными обычаЯми, своеобразным Языком... и уж, наверно,  какое
множество  поэтических  легенд,  преданий  и  песен!"  Ђ  Я  в  то   времЯ
(рассказывать, так все рассказывать) уж успел тиснуть  в  одной  маленькой
газетке  рассказ  с  двумЯ  убийствами  и  одним  самоубийством   и   знал
теоретически, что длЯ писателей полезно наблюдать нравы.
   Ќо... или перебродские крестьЯне отличались какою-то особенной, упорной
несообщительностью, или Я не умел взЯтьсЯ за дело, - отношениЯ мои с  ними
ограничивались только тем, что, увидев менЯ, они еще издали снимали шапки,
а поравнЯвшись со мной, угрюмо произносили: "ѓай  буг",  что  должно  было
обозначать "Џомогай бог". Љогда же Я пробовал с ними разговоритьсЯ, то они
глЯдели на менЯ с удивлением, отказывались понимать самые простые  вопросы
и все порывались целовать у менЯ  руки  -  старый  обычай,  оставшийсЯ  от
польского крепостничества.
   Љнижки, какие у менЯ были, Я все очень скоро перечитал. Ћт скуки - хотЯ
это сначала казалось мне неприЯтным - Я  сделал  попытку  познакомитьсЯ  с
местной интеллигенцией  в  лице  ксендза,  жившего  за  пЯтнадцать  верст,
находившегосЯ при нем "пана органиста",  местного  урЯдника  и  конторщика
соседнего имениЯ из отставных унтер-офицеров, но ничего из этого не вышло.
   Џотом  Я  пробовал  занЯтьсЯ  лечением  перебродских  жителей.  ‚  моем
распорЯжении были: касторовое масло, карболка,  борнаЯ  кислота,  йод.  Ќо
тут, помимо моих скудных сведений, Я  наткнулсЯ  на  полную  невозможность
ставить диагнозы, потому что признаки болезни у всех моих  пациентов  были
всегда одни и те же: "в середине болит" и "ни есть, ни пить не можу".
   Џриходит, например, ко мне стараЯ баба. ‚ытерев со смущенным видом  нос
указательным пальцем правой  руки,  она  достает  из-за-пазухи  пару  Яиц,
причем на секунду Я вижу ее коричневую кожу, и кладет их  на  стол.  ‡атем
она начинает ловить мои руки, чтобы запечатлеть на них  поцелуй.  џ  прЯчу
руки и убеждаю старуху: "„а полно, бабка... оставь... Я не поп... мне  это
не полагаетсЯ... —то у тебЯ болит?"
   - ‚ середине у менЯ болит, панычу, в самой что ни на есть середине, так
что даже ни пить, ни есть не можу.
   - „авно это у тебЯ сделалось?
   - Ђ Я знаю? - отвечает она также вопросом. - ’ак и печет  и  печет.  Ќи
пить, ни есть не можу.
   €  сколько  Я  не  бьюсь,  более  определенных  признаков  болезни   не
находитсЯ.
   - „а вы  не  беспокойтесь,  -  посоветовал  мне  однажды  конторщик  из
унтеров, - сами вылечатсЯ. Џрисохнет, как на собаке. џ, доложу вам, только
одно лекарство употреблЯю - нашатырь. Џриходит ко мне мужик. "—то тебе?" -
"џ, говорит, больной"... ‘ейчас же ему под нос склЯнку нашатырного спирту.
"Ќюхай!" Ќюхает... "Ќюхай еще... сильнее!.." Ќюхает... "—то, легче?" - "џк
будто полегшало..." - "Ќу, так и ступай с богом".
   Љ тому же мне претило это целование рук (а иные так прЯмо падали в ноги
и изо всех сил стремились облобызать мои сапоги). ‡десь сказывалось  вовсе
не  движение  признательного  сердца,  а  просто  омерзительнаЯ  привычка,
привитаЯ веками рабства и насилиЯ. € Я только  удивлЯлсЯ  тому  же  самому
конторщику из унтеров и урЯднику, глЯдЯ, с  какой  невозмутимой  важностью
суют они в губы мужикам свои огромные красные лапы...
   Њне оставалась только охота. Ќо в конце ЯнварЯ наступила такаЯ  погода,
что и охотитьсЯ стало невозможно. Љаждый день дул  страшный  ветер,  а  за
ночь на снегу образовывалсЯ твердый, льдистый слой наста, по которому заЯц
пробегал, не оставлЯЯ следов. ‘идЯ взаперти и прислушиваЯсь к вою ветра, Я
тосковал страшно. ЏонЯтно, Я  ухватилсЯ  с  жадностью  за  такое  невинное
развлечение, как обучение грамоте полесовщика џрмолы.
   Ќачалось это, впрочем, довольно оригинально. џ однажды писал  письмо  и
вдруг почувствовал, что кто-то стоит за моей спиной. Ћбернувшись, Я увидел
џрмолу, подошедшего, как и всегда, беззвучно в своих мЯгких лаптЯх.
   - —то тебе, џрмола? - спросил Я.
   - „а вот дивлюсь, как вы пишете. ‚от бы мне так... Ќет, нет... не  так,
как вы, - смущенно заторопилсЯ он, видЯ, что Я улыбаюсь... - Њне бы только
мое фамилие...
   - ‡ачем это тебе? - удивилсЯ Я... (Ќадо заметить, что џрмола  считаетсЯ
самым бедным и самым ленивым мужиком во всем Џереброде; жалованье  и  свой
крестьЯнский заработок он пропивает; таких плохих волов, как у  него,  нет
нигде в окрестности. Џо моему мнению, ему-то уж ни в каком случае не могло
понадобитьсЯ знание грамоты.) џ еще раз спросил с сомнением: - „лЯ чего же
тебе надо уметь писать фамилию?
   - Ђ видите, какое дело, паныч, - ответил џрмола необыкновенно мЯгко,  -
ни одного грамотного нет  у  нас  в  деревне.  Љогда  гумагу  какую  нужно
подписать, или в волости дело,  или  что...  никто  не  может...  ‘тароста
печать только кладет, а сам не знает, что в ней  напечатано...  ’о  хорошо
было бы длЯ всех, если бы кто умел расписатьсЯ.
   ’акаЯ заботливость џрмолы - заведомого браконьера, беспечного  бродЯги,
с мнением которого никогда даже не подумал бы считатьсЯ сельский  сход,  -
такаЯ заботливость его об общественном  интересе  родного  села  почему-то
растрогала менЯ. џ сам предложил давать ему уроки. € что же  это  была  за
тЯжкаЯ работа - все мои попытки выучить его сознательному чтению и письму!
џрмола, знавший в совершенстве каждую тропинку своего  леса,  чуть  ли  не
каждое дерево, умевший ориентироватьсЯ днем и ночью в каком угодно  месте,
различавший по следам всех окрестных волков, зайцев и лисиц -  этот  самый
џрмола никак не мог представить себе, почему, например, буквы  "м"  и  "а"
вместе составлЯют  "ма".  Ћбыкновенно  над  такой  задачей  он  мучительно
раздумывал минут десЯть, а то и больше, причем его смуглое  худое  лицо  с
впалыми черными глазами, все ушедшее в жесткую  черную  бороду  и  большие
усы, выражало крайнюю степень умственного напрЯжениЯ.
   - Ќу скажи, џрмола, - "ма". Џросто только скажи - "ма", - приставал Я к
нему. - Ќе глЯди на бумагу, глЯди на менЯ, вот так. Ќу, говори - "ма"...
   ’огда џрмола глубоко вздыхал, клал на стол указку и произносил  грустно
и решительно:
   - Ќет... не могу...
   - Љак же не можешь? ќто же ведь  так  легко.  ‘кажи  просто-напросто  -
"ма", вот как Я говорю.
   - Ќет... не могу, паныч... забыл...
   ‚се  методы,  приемы  и  сравнениЯ  разбивались   об   эту   чудовищную
непонЯтливость. Ќо стремление џрмолы к просвещению вовсе не ослабевало.
   - Њне бы только мою фамилию! - застенчиво упрашивал он менЯ.  -  Ѓольше
ничего не нужно. ’олько фамилию: џрмола Џопружук - и больше ничего.
   Ћтказавшись окончательно  от  мысли  выучить  его  разумному  чтению  и
письму, Я стал учить  его  подписыватьсЯ  механически.  Љ  моему  великому
удивлению, этот способ оказалсЯ наиболее доступным џрмоле, так что к концу
второго месЯца мы уже почти осилили фамилию. —то же касаетсЯ до имени,  то
его ввиду облегчениЯ задачи мы решили совсем отбросить.
   Џо вечерам, окончив топку печей, џрмола с нетерпением дожидалсЯ,  когда
Я позову его.
   - Ќу, џрмола, давай учитьсЯ, - говорил Я.
   Ћн боком подходил к столу, облокачивалсЯ на  него  локтЯми,  просовывал
между  своими  черными,  заскорузлыми,  несгибающимисЯ  пальцами  перо   и
спрашивал менЯ, поднЯв кверху брови:
   - Џисать?
   - Џиши.
   џрмола довольно уверенно чертил первую букву - "Џ"  (эта  буква  у  нас
носила название: "два стоЯка и сверху перекладина"); потом он  смотрел  на
менЯ вопросительно.
   - —то ж ты не пишешь? ‡абыл?
   - ‡абыл... - досадливо качал головой џрмола.
   - ќх, какой ты! Ќу, ставь колесо.
   - Ђ-а! Љолесо, колесо!..  ‡наю...  -  оживлЯлсЯ  џрмола  и  старательно
рисовал на бумаге вытЯнутую вверх фигуру, весьма  похожую  очертаниЯми  на
Љаспийское море. Ћкончивши этот труд, он некоторое времЯ  молча  любовалсЯ
им, наклонЯЯ голову то на левый, то на правый бок и щурЯ глаза.
   - —то же ты стал? Џиши дальше,
   - Џодождите немного, панычу... сейчас.
   Њинуты две он размышлЯл и потом робко спрашивал:
   - ’ак же, как перваЯ?
   - ‚ерно. Џиши.
   ’ак мало-помалу мы добрались до последней буквы - "к" (твердый знак  мы
отвергли), котораЯ была у нас  известна  как  "палка,  а  посредине  палки
кривулЯ хвостом набок".
   - Ђ что вы думаете, панычу, - говорил иногда џрмола, окончив свой  труд
и глЯдЯ на него с любовной гордостью, - если бы мне еще месЯцев с пЯть или
шесть поучитьсЯ, Я бы совсем хорошо знал. Љак вы скажете?


        2

   џрмола сидел на корточках перед заслонкой, перемешиваЯ в печке  угольЯ,
а Я ходил взад и вперед по диагонали  моей  комнаты.  €з  всех  двенадцати
комнат огромного помещичьего дома Я занимал только одну, бывшую  диванную.
„ругие стоЯли запертыми  на  ключ,  и  в  них  неподвижно  и  торжественно
плесневела стариннаЯ штофнаЯ мебель, диковиннаЯ бронза  и  портреты  XVIII
столетиЯ.
   ‚етер за стенами дома бесилсЯ, как старый озЯбший голый дьЯвол.  ‚  его
реве слышались стоны, визг и дикий смех. Њетель к вечеру  расходилась  еще
сильнее. ‘наружи кто-то Яростно бросал в стекла окон горсти мелкого сухого
снега. Ќедалекий лес роптал  и  гудел  с  непрерывной,  затаенной,  глухой
угрозой...
   ‚етер забиралсЯ в пустые комнаты и в печные воющие трубы, и старый дом,
весь расшатанный, дырЯвый, полуразвалившийсЯ,  вдруг  оживлЯлсЯ  странными
звуками, к  которым  Я  прислушивалсЯ  с  невольной  тревогой.  ‚от  точно
вздохнуло что-то в белой зале, вздохнуло  глубоко,  прерывисто,  печально.
‚от заходили и заскрипели  где-то  далеко  высохшие  гнилые  половицы  под
чьими-то тЯжелыми и бесшумными шагами. —удитсЯ мне затем, что рЯдом с моей
комнатой, в коридоре, кто-то осторожно и настойчиво  нажимает  на  дверную
ручку и  потом,  внезапно  разъЯрившись,  мчитсЯ  по  всему  дому,  бешено
потрЯсаЯ всеми ставнЯми и дверьми, или, забравшись  в  трубу,  скулит  так
жалобно, скучно и непрерывно, то поднимаЯ все выше, все тоньше свой голос,
до жалобного визга, то опускаЯ его вниз, до звериного рычаньЯ.  Џорою  бог
весть откуда врывалсЯ этот  страшный  гость  и  в  мою  комнату,  пробегал
внезапным холодом у менЯ по спине и колебал пламЯ лампы, тускло  светившей
под зеленым бумажным, обгоревшим сверху абажуром.
   Ќа менЯ нашло странное, неопределенное беспокойство. ‚от, думалось мне,
сижу Я глухой и ненастной зимней  ночью  в  ветхом  доме,  среди  деревни,
затерЯвшейсЯ в лесах и сугробах, в сотнЯх верст  от  городской  жизни,  от
общества, от женского смеха, от человеческого разговора... € начинало  мне
представлЯтьсЯ, что годы и  десЯтки  лет  будет  тЯнутьсЯ  этот  ненастный
вечер, будет тЯнутьсЯ вплоть до моей смерти, и  так  же  будет  реветь  за
окнами ветер,  так  же  тускло  будет  гореть  лампа  под  убогим  зеленым
абажуром, так же тревожно буду ходить Я взад и вперед по моей комнате, так
же будет сидеть около печки молчаливый, сосредоточенный џрмола - странное,
чуждое мне существо, равнодушное ко всему на свете: и к тому, что  у  него
дома в семье есть нечего, и к бушеванию ветра, и  к  моей  неопределенной,
разъедающей тоске.
   Њне вдруг  нестерпимо  захотелось  нарушить  это  томительное  молчание
каким-нибудь подобием человеческого голоса, и Я спросил:
   - Љак ты думаешь, џрмола, откуда это сегоднЯ такой ветер?
   - ‚етер? - отозвалсЯ џрмола, лениво подымаЯ голову. - Ђ паныч разве  не
знает?
   - Љонечно, не знаю. Ћткуда же мне знать?
   - € вправду, не знаете? - оживилсЯ вдруг џрмола. - ќто Я вам  скажу,  -
продолжал он с таинственным оттенком в голосе,  -  это  Я  вам  скажу:  чи
ведьмака народилась, чи ведьмак веселье справлЯет.
   - ‚едьмака - это колдуньЯ по-вашему?
   - Ђ так, так... колдуньЯ.
   џ с жадностью накинулсЯ на џрмолу. "Џочем знать, -  думал  Я,  -  может
быть, сейчас  же  мне  удастсЯ  выжать  из  него  какую-нибудь  интересную
историю, свЯзанную с волшебством, с зарытыми кладами, с вовкулаками?.."
   - Ќу, а у вас здесь, на Џолесье, есть ведьмы? - спросил Я.
   - Ќе знаю... Њожет, есть, - ответил  џрмола  с  прежним  равнодушием  и
опЯть нагнулсЯ к печке. - ‘тарые люди говорЯт, что были когда-то... Њожет,
и неправда...
   џ  сразу  разочаровалсЯ.  •арактерной  чертой   џрмолы   была   упорнаЯ
несловоохотливость, и Я уж не надеЯлсЯ добитьсЯ от него ничего  больше  об
этом интересном предмете. Ќо, к моему  удивлению,  он  вдруг  заговорил  с
ленивой небрежностью и как будто бы обращаЯсь не  ко  мне,  а  к  гудевшей
печке:
   - Ѓыла у нас лет пЯть тому назад такаЯ ведьма...  ’олько  ее  хлопцы  с
села прогнали!
   - Људа же они ее прогнали?
   - Људа!.. €звестно, в лес... Људа же еще? € хату ее сломали,  чтобы  от
того проклЯтого кубла и щепок не осталось... Ђ саму ее вывели за вышницы и
по шее.
   - ‡а что же так с ней обошлись?
   - ‚реда  от  нее  много  было,  ссорилась  со  всеми,  зелье  под  хаты
подливала, закрутки вЯзала в жите... Ћдин раз просила она у нашей молодицы
злот (пЯтнадцать копеек). ’а ей говорит: "Ќет у менЯ  злота,  отстань".  -
"Ќу, добре, говорит, будешь ты помнить, как мне злотого не дала..." €  что
же вы думаете, панычу: с тех самых  пор  стало  у  молодицы  дитЯ  болеть.
Ѓолело, болело, да и совсем умерло. ‚от тогда хлопцы ведьмаку и  прогнали,
пусть ей очи повылазЯт...
   - Ќу, а где же теперь эта ведьмака? - продолжал Я любопытствовать.
   - ‚едьмака? - медленно переспросил, по своему обыкновению, џрмола. -  Ђ
Я знаю?
   - ђазве у нее не осталось в деревне какой-нибудь родни?
   - Ќет, не осталось. „а она чужаЯ была, из кацапок чи  из  цыганок...  џ
еще маленьким хлопцем был, когда она пришла к нам на село. € девочка с ней
была: дочка или внучка... Ћбеих прогнали...
   - Ђ теперь  к  ней  разве  никто  не  ходит:  погадать  там  или  зельЯ
какого-нибудь попросить?
   - Ѓабы бегают, - пренебрежительно уронил џрмола.
   - Ђга! ‡начит, все-таки известно, где она живет?
   - џ не знаю... ѓоворЯт люди, что где-то около Ѓисова Љута она  живет...
‡наете - болото, что за €риновским шлЯхом. ’ак вот в  этом  болоте  она  и
сидит, трЯсьцЯ ее матери.
   "‚едьма живет в каких-нибудь десЯти верстах от моего дома... настоЯщаЯ,
живаЯ, полесскаЯ ведьма!" ќта мысль  сразу  заинтересовала  и  взволновала
менЯ.
   - Џослушай, џрмола, - обратилсЯ Я к полесовщику, - а как бы мне  с  ней
познакомитьсЯ, с этой ведьмой?
   - ’ьфу! - сплюнул с негодованием џрмола. - ‚от еще добро нашли.
   - „обро или недобро, а Я к ней все  равно  пойду.  Љак  только  немного
потеплеет, сейчас же и отправлюсь. ’ы менЯ, конечно, проводишь?
   џрмолу так поразили последние слова, что он даже вскочил с полу.
   - џ?! - воскликнул он с негодованием. - Ђ и ни за что!  Џусть  оно  там
бог ведает что, а Я не пойду.
   - Ќу вот, глупости, пойдешь.
   - Ќет, панычу, не пойду... ни за что не  пойду...  —тобы  Я?!  -  опЯть
воскликнул он, охваченный новым наплывом возмущениЯ. - —тобы  Я  пошел  до
ведьмачьего кубла? „а пусть менЯ бог боронит. € вам не советую, паныч.
   - Љак хочешь...  а  Я  все-таки  пойду.  Њне  очень  любопытно  на  нес
посмотреть.
   - Ќичего там нет любопытного, - пробурчал џрмола, с сердцем  захлопываЯ
печную дверку.
   —ас спустЯ, когда он, уже убрав самовар и напившись в темных сенЯх чаю,
собиралсЯ идти домой, Я спросил:
   - Љак зовут эту ведьму?
   - Њануйдиха, - ответил џрмола с грубой мрачностью.
   Ћн хотЯ и не высказывал никогда своих чувств, но,  кажетсЯ,  сильно  ко
мне привЯзалсЯ; привЯзалсЯ за нашу общую страсть к охоте, за  мое  простое
обращение, за помощь, которую Я  изредка  оказывал  его  вечно  голодающей
семье, а главным образом за то, что Я один на  всем  свете  не  корил  его
пьЯнством, чего џрмола терпеть не мог. Џоэтому моЯ решимость познакомитьсЯ
с ведьмой привела его в отвратительное настроение духа, которое он выразил
только усиленным сопением да еще тем, что, выйдЯ на крыльцо, из всей  силы
ударил ногой в бок свою собаку  -  ђЯбчика.  ђЯбчик  отчаЯнно  завизжал  и
отскочил в сторону, но тотчас же побежал вслед за џрмолой,  не  переставаЯ
скулить.


        3

   „нЯ через три потеплело. Ћднажды утром, очень рано, џрмола вошел в  мою
комнату и заЯвил небрежно:
   - Ќужно ружьЯ почистить, паныч.
   - Ђ что? - спросил Я, потЯгиваЯсь под одеЯлом.
   - ‡аЯц ночью сильно походил: следов много. Њожет, пойдем на пановку?
   џ видел, что џрмоле не терпитсЯ скорее пойти в лес, но он скрывает  это
страстное желание охотника под  напускным  равнодушием.  „ействительно,  в
передней уже стоЯла его одностволка, от которой не ушел еще ни один бекас,
несмотрЯ на то что вблизи дула она была  украшена  несколькими  оловЯнными
заплатами, положенными в тех местах, где ржавчина и пороховые газы  проели
железо.
   …два войдЯ в лес, мы тотчас же напали на заЯчий след: две лапки рЯдом и
две позади, одна за другой. ‡аЯц вышел на  дорогу,  прошел  по  ней  сажен
двести и сделал с дороги огромный прыжок в сосновый молоднЯк.
   - Ќу, теперь будем обходить его, - сказал џрмола. - Љак дал столба, так
тут сейчас и лЯжет. ‚ы, паныч,  идите...  -  Ћн  задумалсЯ,  соображаЯ  по
каким-то ему одному известным приметам, куда менЯ направить. - ...‚ы идите
до старой корчмы. Ђ Я  его  обойду  от  ‡амлына.  Љак  только  собака  его
выгонит, Я буду гукать вам.
   € он тотчас же скрылсЯ, точно нырнул в густую чащу мелкого  кустарника.
џ прислушалсЯ. Ќи один звук не выдал его браконьерской  походки,  ни  одна
веточка не треснула под его ногами, обутыми в лыковые постолы.
   џ неторопливо дошел до старой корчмы - нежилой, развалившейсЯ  хаты,  и
стал на опушке хвойного леса, под высокой сосной с прЯмым  голым  стволом.
Ѓыло так тихо, как  только  бывает  в  лесу  зимою  в  безветренный  день.
Ќависшие на ветвЯх  пышные  комьЯ  снега  давили  их  книзу,  придаваЯ  им
чудесный, праздничный и холодный вид.  Џо  временам  срывалась  с  вершины
тоненькаЯ веточка, и чрезвычайно Ясно слышалось, как она, падаЯ, с  легким
треском задевала за другие ветви. ‘нег розовел на солнце и синел  в  тени.
Њной овладело тихое очарование этого торжественного, холодного  безмолвиЯ,
и мне казалось, что Я чувствую, как времЯ  медленно  и  бесшумно  проходит
мимо менЯ...
   ‚друг далеко, в самой чаще, раздалсЯ  лай  ђЯбчика  -  характерный  лай
собаки,  идущей  за  зверем:  тоненький,  заливчатый  и   нервный,   почти
переходЯщий в визг. ’отчас же услышал  Я  и  голос  џрмолы,  кричавшего  с
ожесточением вслед собаке: "“ - бый! “ - бый!", первый  слог  -  протЯжным
резким фальцетом, а второй - отрывистой  басовой  нотой  (Я  только  много
времени спустЯ дозналсЯ, что этот охотничий полесский крик  происходит  от
глагола "убивать").
   Њне казалось, судЯ по направлению лаЯ, что собака гонит влево от  менЯ,
и Я торопливо побежал через полЯнку, чтобы перехватить зверЯ. Ќо не  успел
Я сделать и двадцати шагов, как огромный серый заЯц выскочил из-за пнЯ  и,
как будто не  торопЯсь,  заложив  назад  длинные  уши,  высокими,  редкими
прыжками перебежал через дорогу и  скрылсЯ  в  молоднЯке.  ‘ледом  за  ним
стремительно  вылетел  ђЯбчик.  “видев  менЯ,  он  слабо  махнул  хвостом,
торопливо куснул несколько раз зубами снег и опЯть погнал зайца.
   џрмола вдруг так же бесшумно вынырнул из чащи.
   - —то же вы, паныч, не стали ему на дороге? - крикнул он и  укоризненно
зачмокал Языком.
   - „а ведь далеко было... больше двухсот шагов.
   ‚идЯ мое смущение, џрмола смЯгчилсЯ.
   - Ќу, ничего... он от нас не уйдет. €дите  на  €риновский  шлЯх,  -  он
сейчас туда выйдет.
   џ пошел по  направлению  €риновского  шлЯха  и  уже  через  минуты  две
услыхал, что собака  опЯть  гонит  где-то  недалеко  от  менЯ.  Ћхваченный
охотничьим волнением, Я побежал,  держа  ружье  наперевес,  сквозь  густой
кустарник, ломаЯ ветви и не обращаЯ вниманиЯ на их жестокие удары. џ бежал
так  довольно  долго  и  уже  стал  задыхатьсЯ,  как  вдруг   лай   собаки
прекратилсЯ. џ пошел тише. Њне казалось, что если Я буду идти  все  прЯмо,
то непременно встречусь  с  џрмолой  на  €риновском  шлЯху.  Ќо  вскоре  Я
убедилсЯ, что во времЯ моего бега, огибаЯ кусты и пни и совсем не думаЯ  о
дороге, Я заблудилсЯ. ’огда Я начал кричать џрмоле. Ћн не откликалсЯ.
   Њежду тем машинально Я шел  все  дальше,  лес  редел  понемногу,  почва
опускалась и становилась кочковатой. ‘лед, оттиснутый на снегу моей ногой,
быстро темнел и наливалсЯ водой.  Ќесколько  раз  Я  уже  проваливалсЯ  по
колена. Њне приходилось перепрыгивать с кочки на кочку; в  покрывавшем  их
густом буром мху ноги тонули, точно в мЯгком ковре.
   Љустарник скоро совсем окончилсЯ.  Џередо  мной  было  большое  круглое
болото, занесенное снегом, из-под белой  пелены  которого  торчали  редкие
кочки. Ќа противоположном конце болота, между деревьЯми, выглЯдывали белые
стены какой-то хаты. "‚ероЯтно, здесь живет ириновский лесник,  -  подумал
Я. - Ќадо зайти и расспросить у него дорогу".
   Ќо дойти до хаты было  не  так-то  легко.  Љаждую  минуту  Я  увЯзал  в
трЯсине. ‘апоги мои  набрали  воды  и  при  каждом  шаге  громко  хлюпали;
становилось невмочь тЯнуть их за собою.
   Ќаконец Я перебралсЯ через это болото, взобралсЯ на маленький  пригорок
и теперь мог хорошо рассмотреть хату. ќто даже  была  не  хата,  а  именно
сказочнаЯ избушка на курьих ножках. Ћна не касалась полом  земли,  а  была
построена на сваЯх, вероЯтно, ввиду половодьЯ,  затоплЯющего  весною  весь
€риновский лес. Ќо одна сторона ее  от  времени  осела,  и  это  придавало
избушке хромой и печальный вид. ‚ окнах недоставало нескольких стекол;  их
заменили какие-то грЯзные ветошки, выпиравшиесЯ горбом наружу.
   џ нажал на клЯмку и отворил дверь. ‚ хате было очень темно, а  у  менЯ,
после того как Я долго глЯдел на снег,  ходили  перед  глазами  фиолетовые
круги; поэтому Я долго не мог разобрать, есть ли кто-нибудь в хате.
   - ќй, добрые люди, кто из вас дома? - спросил Я громко.
   Ћколо печки что-то завозилось. џ  подошел  поближе  и  увидал  старуху,
сидевшую на полу. Џеред ней лежала огромнаЯ куча куриных  перьев.  ‘таруха
брала отдельно каждое перо, сдирала с него бородку и клала пух в корзинку,
а стержни бросала прЯмо на землю.
   "„а ведь это - Њануйлиха, ириновскаЯ ведьма",  -  мелькнуло  у  менЯ  в
голове, едва Я  только  повнимательнее  вглЯделсЯ  в  старуху.  ‚се  черты
бабы-Яги, как ее  изображает  народный  эпос,  были  налицо:  худые  щеки,
втЯнутые внутрь, переходили внизу в острый,  длинный  дрЯблый  подбородок,
почти соприкасавшийсЯ с висЯщим вниз  носом;  провалившийсЯ  беззубый  рот
беспрестанно  двигалсЯ,  точно  пережевываЯ  что-то;  выцветшие,  когда-то
голубые глаза, холодные, круглые, выпуклые,  с  очень  короткими  красными
веками, глЯдели, точно глаза невиданной зловещей птицы.
   - ‡дравствуй, бабка! - сказал Я как можно приветливее.  -  ’ебЯ  уж  не
Њануйлихой ли зовут?
   ‚ ответ что-то заклокотало и захрипело в груди у старухи; потом  из  ее
беззубого,  шамкающего  рта  вырвались  странные  звуки,  то  похожие   на
задыхающеесЯ карканье  старой  вороны,  то  вдруг  переходившие  в  сиплую
обрывающуюсЯ фистулу:
   - Џрежде, может, и Њануйлихой  звали  добрые  люди...  Ђ  теперь  зовут
зовуткой, а величают уткой. ’ебе что надо-то? - спросила она  недружелюбно
и не прекращаЯ своего однообразного занЯтиЯ.
   - „а вот, бабушка, заблудилсЯ Я. Њожет, у тебЯ молоко найдетсЯ?
   - Ќет молока, - сердито отрезала старуха. - Њного вас по лесу  ходит...
‚сех не напоишь, не накормишь...
   - Ќу, бабушка, неласковаЯ же ты до гостей.
   - € верно, батюшка: совсем неласковаЯ. ђазносолов длЯ  вас  не  держим.
“стал - посиди, никто тебЯ из хаты  не  гонит.  ‡наешь,  как  в  пословице
говоритсЯ: "Џриходите к нам на  завалинке  посидеть,  у  нашего  праздника
звона послушать, а обедать к вам мы и сами догадаемсЯ". ’ак-то вот...
   ќти обороты речи сразу убедили менЯ, что старуха действительно  пришлаЯ
в этом крае; здесь не любЯт и не  понимают  хлесткой,  уснащенной  редкими
словцами речи, которой так охотно щеголЯет краснобай-северЯнин. Њежду  тем
старуха, продолжаЯ механически свою работу, все еще бормотала что-то  себе
под нос, но все тише и невнЯтнее. џ разбирал только  отдельные  слова,  не
имевшие между собой никакой свЯзи: "‚от тебе и бабушка Њануйлиха... Ђ  кто
такой - неведомо... ‹ета-то мои не маленькие... Ќогами егозит,  стрекочит,
сокочит - чистаЯ сорока..."
   џ некоторое времЯ молча прислушивалсЯ, и внезапнаЯ  мысль,  что  передо
мною сумасшедшаЯ женщина, вызвала у менЯ ощущение брезгливого страха.
   Ћднако Я успел осмотретьсЯ вокруг себЯ.  Ѓольшую  часть  избы  занимала
огромнаЯ облупившаЯсЯ печка. Ћбразов в переднем углу не было.  Џо  стенам,
вместо обычных  охотников  с  зелеными  усами  и  фиолетовыми  собаками  и
портретов никому не  ведомых  генералов,  висели  пучки  засушенных  трав,
свЯзки сморщенных корешков и кухоннаЯ посуда. Ќи совы, ни черного  кота  Я
не заметил, но зато с печки два рЯбых солидных скворца глЯдели на  менЯ  с
удивленным и недоверчивым видом.
   - Ѓабушка, а воды-то у вас, по крайней мере, можно напитьсЯ? -  спросил
Я, возвышаЯ голос.
   - Ђ вон в кадке, - кивнула головой старуха.
   ‚ода отзывала болотной ржавчиной. Џоблагодарив старуху (на что  она  не
обратила ни малейшего вниманиЯ), Я спросил ее, как мне выйти на шлЯх.
   Ћна  вдруг  поднЯла  голову,  поглЯдела  на  менЯ   пристально   своими
холодными, птичьими глазами и забормотала торопливо:
   - €ди, иди... €ди, молодец, своей  дорогой.  Ќечего  тут  тебе  делать.
•орош гость в гостинку... ‘тупай, батюшка, ступай...
   Њне действительно ничего больше не оставалось, как уйти. Ќо  вдруг  мне
пришло в голову попытать последнее средство, чтобы хоть  немного  смЯгчить
суровую старуху. џ вынул из кармана новый серебрЯный четвертак и  протЯнул
его Њануйлихе. џ не ошибсЯ: при виде денег старуха зашевелилась, глаза  ее
раскрылись еще больше, и она потЯнулась  за  монетой  своими  скрюченными,
узловатыми, дрожащими пальцами.
   - ќ, нет, бабка Њануйлиха, даром не  дам,  -  поддразнил  Я  ее,  прЯча
монету. - Ќу-ка, погадай мне.
   Љоричневое сморщенное лицо колдуньи собралось  в  недовольную  гримасу.
Ћна, по-видимому, колебалась и нерешительно глЯдела на мой кулак, где были
зажаты деньги. Ќо жадность взЯла верх.
   - Ќу, ну, пойдем, что ли, пойдем, - прошамкала она, с трудом  подымаЯсь
с полу. - Ќикому Я не ворожу теперь, касатик. ‡абыла... ‘тара стала, глаза
не видЯт. ’олько длЯ тебЯ разве.
   „ержась за стену, сотрЯсаЯсь на  каждом  шагу  сгорбленным  телом,  она
подошла  к  столу,  достала  колоду  бурых,  распухших  от  времени  карт,
стасовала их и придвинула ко мне.
   - ‘ыми-ка... ‹евой ручкой сыми... Ћт сердца...
   Џоплевав на пальцы, она начала раскладывать  кабалу.  Љарты  падали  на
стол  с  таким  звуком,  как  будто  бы  они  были  свалЯны  из  теста,  и
укладывались в правильную восьмиконечную  звезду.  Љогда  последнЯЯ  карта
легла рубашкой вверх на королЯ, Њануйлиха протЯнула ко мне руку.
   - Џозолоти, барин хороший... ‘частлив будешь, богат будешь... -  запела
она попрошайническим, чисто цыганским тоном.
   џ  сунул  ей  приготовленную  монету.  ‘таруха  проворно,  по-обезьЯньи
спрЯтала ее за щеку.
   - Ѓольшой интерес тебе выходит  через  дальнюю  дорогу,  -  начала  она
привычной скороговоркой. - ‚стреча с бубновой дамой  и  какой-то  приЯтный
разговор  в  важном  доме.  ‚скорости  получишь  неожиданное  известие  от
трефового королЯ. Џадают тебе  какие-то  хлопоты,  а  потом  опЯть  падают
какие-то небольшие деньги. Ѓудешь в большой компании,  пьЯн  будешь...  Ќе
так чтобы очень сильно, а все-таки выходит тебе выпивка. †изнь твоЯ  будет
долгаЯ. …сли в шестьдесЯт лет не умрешь, то...
   ‚друг она остановилась, поднЯла голову, точно к чему-то  прислушиваЯсь.
џ тоже насторожилсЯ. —ей-то женский голос, свежий, звонкий и сильный, пел,
приближаЯсь к хате. џ тоже узнал слова грациозной малорусской песенки:

   Ћй чи цвит, чи не цвит
   Љаливоньку ломит.
   Ћй чи сон, чи не сон
   ѓоловоньку клонит.

   -  Ќу  иди,  иди  теперь,  соколик,  -  тревожно  засуетилась  старуха,
отстранЯЯ менЯ рукой от стола. - Ќечего тебе по чужим хатам околачиватьсЯ.
€ди, куда шел...
   Ћна даже ухватила менЯ за рукав моей куртки и тЯнула к двери.  ‹ицо  ее
выражало какое-то звериное беспокойство.
   ѓолос, певший песню, вдруг оборвалсЯ совсем близко около  хаты,  громко
звЯкнула  железнаЯ  клЯмка,  и  в  просвете  быстро  распахнувшейсЯ  двери
показалась  рослаЯ  смеющаЯсЯ   девушка.   Ћбеими   руками   она   бережно
поддерживала полосатый передник, из  которого  выглЯдывали  три  крошечные
головки с красными шейками и черными блестЯщими глазенками.
   - ‘мотри, бабушка, зЯблики опЯть за мной увЯзались, - воскликнула  она,
громко смеЯсь, - посмотри, какие смешные... ѓолодные совсем. Ђ у менЯ, как
нарочно, хлеба с собой не было.
   Ќо, увидев менЯ, она вдруг замолчала и вспыхнула  густым  румЯнцем.  …е
топкие черные брови недовольно сдвинулись, а глаза с  вопросом  обратились
на старуху.
   - ‚от барин зашел... Џытает дорогу, - поЯснила старуха. - Ќу,  батюшка,
- с решительным видом обернулась она ко мне, - будет  тебе  прохлаждатьсЯ.
ЌапилсЯ водицы, поговорил, да пора и честь знать. Њы тебе не компаниЯ...
   - Џослушай, красавица, - сказал Я девушке. -  Џокажи  мне,  пожалуйста,
дорогу на €риновский шлЯх,  а  то  из  вашего  болота  во  веки  веков  не
выберешьсЯ.
   „олжно быть, на нее подействовал мЯгкий, просительный  тон,  который  Я
придал этим словам. Ћна бережно посадила на  печку,  рЯдом  со  скворцами,
своих зЯбликов, бросила на лавку скинутую  уже  короткую  свитку  и  молча
вышла из хаты.
   џ последовал за ней.
   - ќто у тебЯ все ручные птицы? - спросил Я, догонЯЯ девушку.
   - ђучные, - ответила она отрывисто и даже не взглЯнув  на  менЯ.  -  Ќу
вот, глЯдите, - сказала она, останавливаЯсь у плетнЯ. -  ‚идите  тропочку,
вон, вон, между соснами-то? ‚идите?
   - ‚ижу...
   - €дите по ней все прЯмо. Љак  дойдете  до  дубовой  колоды,  повернете
налево. ’ак прЯмо, все лесом, лесом  и  идите.  ’ут  сейчас  вам  и  будет
€риновский шлЯх.
   ‚ то времЯ когда она вытЯнутой правой рукой показывала мне  направление
дороги, Я невольно залюбовалсЯ ею.  ‚  ней  не  было  ничего  похожего  на
местных "дивчат", лица которых  под  уродливыми  повЯзками,  прикрывающими
сверху лоб, а снизу рот и подбородок, носЯт такое однообразное, испуганное
выражение. ЊоЯ незнакомка, высокаЯ брюнетка лет около двадцати -  двадцати
пЯти, держалась легко  и  стройно.  ЏросторнаЯ  белаЯ  рубаха  свободно  и
красиво обвивала ее молодую, здоровую грудь. Ћригинальную красоту ее лица,
раз его увидев, нельзЯ было позабыть, но трудно  было,  даже  привыкнув  к
нему, его описать. Џрелесть его заключалась  в  этих  больших,  блестЯщих,
темных глазах, которым  тонкие,  надломленные  посредине  брови  придавали
неуловимый оттенок лукавства, властности  и  наивности;  в  смугло-розовом
тоне кожи, в своевольном изгибе губ, из которых  нижнЯЯ,  несколько  более
полнаЯ, выдавалась вперед с решительным и капризным видом.
   - Ќеужели вы  не  боитесь  жить  одни  в  такой  глуши?  -  спросил  Я,
остановившись у забора.
   Ћна равнодушно пожала плечами.
   - —его же нам боЯтьсЯ? ‚олки сюда не заходЯт.
   - „а  разве  волки  одни...  ‘негом  вас  занести  может,  пожар  может
случитьсЯ... € мало ли что еще. ‚ы здесь  одни,  вам  и  помочь  никто  не
успеет.
   - € слава богу! - махнула она пренебрежительно рукой. - Љак  бы  нас  с
бабкой вовсе в покое оставили, так лучше бы было, а то...
   - Ђ то что?
   - Њного будете знать, скоро  состаритесь,  -  отрезала  она.  -  „а  вы
сами-то кто будете? - спросила она тревожно.
   џ  догадалсЯ,  что,  вероЯтно,  и  старуха  и  эта   красавица   боЯтсЯ
каких-нибудь утеснений со стороны "предержащих", и поспешил ее успокоить:
   - Ћ! ’ы,  пожалуйста,  не  тревожьсЯ.  џ  не  урЯдник,  не  писарь,  не
акцизный, словом - Я никакое начальство.
   - Ќет, вы правду говорите?
   - „аю тебе честное слово. …й-богу, Я самый посторонний человек.  Џросто
приехал сюда погостить на несколько месЯцев, а там и уеду. …сли хочешь,  Я
даже никому не скажу, что был здесь и видел вас. ’ы мне веришь?
   ‹ицо девушки немного проЯснилось.
   - Ќу, значит, коль не врете, так правду говорите. Ђ вы как:  раньше  об
нас слышали или сами зашли?
   - „а Я и сам не знаю, как тебе сказать... ‘лышать-то Я слышал, положим,
и даже хотел когда-нибудь забрести к  вам,  а  сегоднЯ  зашел  случайно  -
заблудилсЯ... Ќу, а теперь скажи, чего вы людей боитесь? —то они вам злого
делают?
   Ћна поглЯдела на менЯ с испытующим недоверием. Ќо совесть у  менЯ  была
чиста, и Я, не сморгнув,  выдержал  этот  пристальный  взглЯд.  ’огда  она
заговорила с возрастающим волнением:
   - Џлохо нам от  них  приходитсЯ...  Џростые  люди  еще  ничего,  а  вот
начальство... Џриедет урЯдник - тащит, приедет становой -  тащит.  „а  еще
прежде,  чем  взЯть-то,  над  бабкой  надругаетсЯ:  ты,  говорЯт,  ведьма,
чертовка, каторжница... ќх! „а что и говорить!
   - Ђ тебЯ не трогают? - сорвалсЯ у менЯ неосторожный вопрос.
   Ћна с надменной самоуверенностью повела головой снизу  вверх,  и  в  ее
сузившихсЯ глазах мелькнуло злое торжество...
   -  Ќе  трогают...  Ћдин  раз  сунулсЯ  ко  мне   землемер   какой-то...
ЏоласкатьсЯ ему, видишь, захотелось... ’ак, должно быть, и до сих  пор  не
забыл, как Я его приласкала.
   ‚ этих насмешливых, но своеобразно  гордых  словах  прозвучало  столько
грубой независимости, что Я невольно подумал: "Ћднако недаром  ты  выросла
среди полесского бора, - с тобой и впрЯмь опасно шутить".
   - Ђ мы разве трогаем кого-нибудь! - продолжала она, проникаЯсь  ко  мне
все большим доверием. - Ќам и людей не надо. ђаз в год только  схожу  Я  в
местечко купить мыла да соли... „а вот еще бабушке чаю, - чай она  у  менЯ
любит. Ђ то хоть бы и вовсе никого не видеть.
   -  Ќу,  Я  вижу,  вы  с  бабушкой  людей  не  жалуете...  Ђ  мне  можно
когда-нибудь зайти на минуточку?
   Ћна засмеЯлась, и - как странно, как неожиданно изменилось ее  красивое
лицо! Џрежней суровости в нем и следа не  осталось:  оно  вдруг  сделалось
светлым, застенчивым, детским.
   - „а что у нас вам делать? Њы с  бабкой  скучные...  —то  ж,  заходите,
пожалуй, коли вы и впрЯмь добрый человек. ’олько вот  что...  вы  уж  если
когда к нам забредете, так без ружьЯ лучше...
   - ’ы боишьсЯ?
   - —его мне  боЯтьсЯ?  Ќичего  Я  не  боюсь.  -  €  в  ее  голосе  опЯть
послышалась уверенность в своей силе. - Ђ только не люблю Я  этого.  ‡ачем
бить пташек или вот зайцев тоже? Ќикому они худого не делают,  а  жить  им
хочетсЯ так же, как и нам с  вами.  џ  их  люблю:  они  маленькие,  глупые
такие... Ќу, однако, до свиданиЯ, -  заторопилась  она,  -  не  знаю,  как
величать-то вас по имени... Ѓоюсь, бабка бранитьсЯ станет.
   €  она  легко  и  быстро  побежала  в  хату,  наклонив  вниз  голову  и
придерживаЯ руками разбившиесЯ от ветра волосы.
   - Џостой, постой! - крикнул Я. - Љак тебЯ зовут-то?  “ж  будем  знакомы
как следует.
   Ћна остановилась на мгновение и обернулась ко мне.
   - Ђленой менЯ зовут... Џо-здешнему - ЋлесЯ.
   џ вскинул ружье  на  плечи  и  пошел  по  указанному  мне  направлению.
ЏоднЯвшись на небольшой холмик, откуда  начиналась  узкаЯ,  едва  заметнаЯ
леснаЯ тропинка,  Я  оглЯнулсЯ.  ЉраснаЯ  юбка  Ћлеси,  слегка  колеблемаЯ
ветром,  еще  виднелась  на  крыльце  хаты,  выделЯЯсь  Ярким  пЯтном   на
ослепительно-белом, ровном фоне снега.
   —ерез час после менЯ пришел домой џрмола. Џо своей  обычной  неохоте  к
праздному разговору, он ни слова не спросил  менЯ  о  том,  как  и  где  Я
заблудилсЯ. Ћн только сказал как будто бы вскользь:
   -  ’ам...  Я  зайца  на  кухню  занес...  жарить  будем   или   пошлете
кому-нибудь?
   - Ђ ведь ты не знаешь, џрмола, где Я был сегоднЯ? - сказал  Я,  заранее
представлЯЯ себе удивление полесовщика.
   - Ћтчего же мне не знать? -  грубо  проворчал  џрмола.  -  €звестно,  к
ведьмакам ходили...
   - Љак же ты узнал это?
   - Ђ почему же мне не узнать? ‘лышу, что вы голоса не подаете,  ну  Я  и
вернулсЯ на ваш след... ќх, паны-ыч! - прибавил он с укоризненной досадой.
- Ќе следовает вам такими делами заниматьсЯ... ѓрех!..


        4

   ‚есна наступила в этом году раннЯЯ, дружнаЯ и - как всегда на Џолесье -
неожиданнаЯ.  Џобежали  по  деревенским   улицам   бурливые,   коричневые,
сверкающие ручейки, сердито пенЯсь  вокруг  встречных  каменьев  и  быстро
вертЯ щепки и гусиный пух; в огромных лужах воды отразилось голубое небо с
плывущими по нему круглыми, точно крутЯщимисЯ,  белыми  облаками;  с  крыш
посыпались частые звонкие капли. ‚оробьи,  стаЯми  обсыпавшие  придорожные
ветлы, кричали так громко и возбужденно, что ничего нельзЯ было расслышать
за их криком. ‚езде чувствовалась радостнаЯ, торопливаЯ тревога жизни.
   ‘нег сошел, оставшись еще кое-где грЯзными рыхлыми клочками в лощинах и
тенистых перелесках. €з-под  него  выглЯнула  обнаженнаЯ,  мокраЯ,  теплаЯ
землЯ, отдохнувшаЯ за зиму и теперь  полнаЯ  свежих  соков,  полнаЯ  жажды
нового материнства. Ќад черными нивами  вилсЯ  легкий  парок,  наполнЯвший
воздух запахом оттаЯвшей земли, - тем свежим, вкрадчивым и могучим  пьЯным
запахом весны, который даже и в городе узнаешь среди сотен других запахов.
Њне казалось, что вместе с этим ароматом вливалась  в  мою  душу  весеннЯЯ
грусть, сладкаЯ и  нежнаЯ,  исполненнаЯ  беспокойных  ожиданий  и  смутных
предчувствий, - поэтическаЯ грусть, делающаЯ в ваших  глазах  всех  женщин
хорошенькими и всегда приправленнаЯ неопределенными сожалениЯми о  прошлых
веснах. Ќочи  стали  теплее;  в  их  густом  влажном  мраке  чувствовалась
незримаЯ спешнаЯ творческаЯ работа природы...
   ‚ эти  весенние  дни  образ  Ћлеси  не  выходил  из  моей  головы.  Њне
нравилось,  оставшись  одному,  лечь,   зажмурить   глаза,   чтобы   лучше
сосредоточитьсЯ,  и  беспрестанно  вызывать  в  своем  воображении  ее  то
суровое, то лукавое, то сиЯющее нежной  улыбкой  лицо,  ее  молодое  тело,
выросшее в приволье старого бора так же  стройно  и  так  же  могуче,  как
растут молодые елочки, ее свежий голос, с неожиданными низкими  бархатными
нотками... "‚о всех ее движениЯх, в ее словах, - думал Я,  -  есть  что-то
благородное (конечно, в  лучшем  смысле  этого  довольно  пошлого  слова),
какаЯ-то врожденнаЯ изЯщнаЯ умеренность..." ’акже привлекал менЯ к Ћлесе и
некоторый ореол окружавшей ее таинственности, суевернаЯ репутациЯ  ведьмы,
жизнь в лесной чаще среди болота и в особенности - эта гордаЯ  уверенность
в свои силы, сквозившаЯ в немногих обращенных ко мне словах.
   Ќет ничего мудреного, что, как только немного просохли лесные тропинки,
Я отправилсЯ в избушку на курьих ножках. Ќа случай  если  бы  понадобилось
успокоить ворчливую старуху, Я захватил с собою полфунта чаю  и  несколько
пригоршен кусков сахару.
   џ застал обеих женщин дома. ‘таруха возилась около Ярко пылавшей  печи,
а ЋлесЯ прЯла лен, сидЯ на очень высокой скамейке; когда Я, входЯ, стукнул
дверь,  она  обернулась,  нитка  оборвалась  под  ее  руками,  и  веретено
покатилось по полу.
   ‘таруха некоторое времЯ внимательно  и  сердито  вглЯдывалась  в  менЯ,
сморщившись и заслонЯЯ лицо ладонью от жара печки.
   - ‡дравствуй, бабусЯ! - сказал Я громким, бодрым голосом. - Ќе узнаешь,
должно быть,  менЯ?  Џомнишь,  Я  в  прошлом  месЯце  заходил  про  дорогу
спрашивать? ’ы мне еще гадала?
   - Ќичего не помню,  батюшка,  -  зашамкала  старуха,  недовольно  трЯсЯ
головой, - ничего не помню. € что ты у нас позабыл - никак не  пойму.  —то
мы тебе за компаниЯ? Њы люди простые, серые... Ќечего тебе у  нас  делать.
‹ес велик, есть место, где разойтись... так-то...
   Ћшеломленный нелюбезным приемом, Я совсем потерЯлсЯ и  очутилсЯ  в  том
глупом положении, когда не знаешь, что  делать:  обратить  ли  грубость  в
шутку,  или  самому  рассердитьсЯ,  или,  наконец,  не  сказав  ни  слова,
повернутьсЯ и уйти назад. Ќевольно Я повернулсЯ с беспомощным выражением к
Ћлесе. Ћна чуть-чуть улыбнулась с оттенком незлой насмешки,  встала  из-за
прЯлки и подошла к старухе.
   - Ќе бойсЯ, бабка, - сказала она примирительно, - это не лихой человек,
он нам худ