?  -  иронически  отчеканил  он  каждый  слог.  -
Џозвольте-с, да у менЯ эти человека вот где сидЯт-с!
   Ћн энергично  ударил  себЯ  по  могучему  бронзовому  затылку,  который
свешивалсЯ на воротник жирной безволосой складкой.
   - Ќу, уж это вы, кажетсЯ, слишком, …впсихий Ђфриканович.
   - Ќи капельки не слишком-с. "ќто - Язва  здешних  мест",  по  выражению
знаменитого баснописца, господина Љрылова. ‚от кто эти две дамы-с!  ‚ы  не
изволили читать прекрасное сочинение его  сиЯтельства  кнЯзЯ  “русова  под
заглавием "Џолицейский урЯдник"?
   - Ќет, не приходилось.
   - € очень напрасно-с.  Џрекрасное  и  высоконравственное  произведение.
‘оветую на досуге ознакомитьсЯ...
   - •орошо, хорошо, Я с  удовольствием  ознакомлюсь.  Ќо  Я  все-таки  не
понимаю, какое отношение имеет эта книжка к двум бедным женщинам?
   - Љакое? Ћчень прЯмое-с.  Џункт  первый  (…впсихий  Ђфриканович  загнул
толстый, волосатый указательный  палец  на  левой  руке):  "“рЯдник  имеет
неослабное наблюдение, чтобы все ходили в храм божий с усердием, пребываЯ,
однако, в оном без усилиЯ..." Џозвольте узнать, ходит ли эта... как  ее...
Њануйлиха, что ли?.. •одит ли она когда-нибудь в церковь?
   џ молчал, удивленный неожиданным оборотом речи. Ћн поглЯдел на  менЯ  с
торжеством и загнул второй палец.
   -   Џункт   второй:   "‡апрещаютсЯ   повсеместно   лжепредсказаниЯ    и
лжепредзнаменованиЯ..." —увствуете-с? ‡атем пункт  третий-с:  "‡апрещаетсЯ
выдавать себЯ за колдуна или чародеЯ и употреблЯть подобные обманы-с". —то
вы на это скажете? Ђ вдруг все это  обнаружитсЯ  или  стороной  дойдет  до
начальства? Љто в ответе? - џ. Љого из службы по шапке?  -  ЊенЯ.  ‚идите,
какаЯ штукенциЯ.
   Ћн опЯть уселсЯ в кресло. ѓлаза его, поднЯтые кверху, рассеЯнно бродили
по стенам комнаты, а пальцы громко барабанили по столу.
   - Ќу, а если Я вас попрошу,  …впсихий  Ђфриканович?  -  начал  Я  опЯть
умильным тоном. - Љонечно, ваши обЯзанности сложные и хлопотливые, но ведь
сердце у вас, Я знаю, предоброе, золотое сердце. —то вам  стоит  пообещать
мне не трогать этих женщин?
   ѓлаза урЯдника вдруг остановились поверх моей головы.
   - •орошенькое у вас ружьишко,  -  небрежно  уронил  он,  не  переставаЯ
барабанить. - ‘лавное ружьишко. Џрошлый раз, когда Я к вам  заезжал  и  не
застал дома, Я все на него любовалсЯ... —удное ружьецо!
   џ тоже повернул голову назад и поглЯдел на ружье.
   - „а, ружье недурное, - похвалил  Я.  -  ‚едь  оно  старинное,  фабрики
ѓастин-ђеннета, Я его только в прошлом году на центральное  переделал.  ‚ы
обратите внимание на стволы.
   - Љак же-с, как же-с... Я на стволы-то  главным  образом  и  любовалсЯ.
‚еликолепнаЯ вещь... Џросто, можно сказать, сокровище.
   Ќаши глаза встретились, и Я увидел, как в углах губ  урЯдника  дрогнула
легкаЯ, но многозначительнаЯ улыбка. џ поднЯлсЯ с  места,  снЯл  со  стены
ружье и подошел с ним к …впсихию Ђфрикановичу.
   - “ черкесов есть очень милый обычай дарить гостю все, что он похвалит,
- сказал Я любезно. - Њы с вами хотЯ и не черкесы,  …впсихий  Ђфриканович,
но Я прошу вас принЯть от менЯ эту вещь на памЯть.
   “рЯдник длЯ виду застыдилсЯ.
   - Џомилуйте, такую прелесть! Ќет, нет, это уже чересчур щедрый обычай!
   Ћднако мне не пришлось долго его  уговаривать.  “рЯдник  принЯл  ружье,
бережно поставил его между своих  колен  и  любовно  отер  чистым  носовым
платком пыль, осевшую на спусковой скобе. џ  немного  успокоилсЯ,  увидев,
что ружье, по крайней мере, перешло  в  руки  любителЯ  и  знатока.  Џочти
тотчас …впсихий Ђфриканович встал и заторопилсЯ ехать.
   - „ело не ждет, а Я тут с вами забалакалсЯ, - говорил он, громко  стуча
о пол неналезавшими калошами. - Љогда будете в наших краЯх, милости просим
ко мне.
   - Ќу, а как же  насчет  Њануйлихи,  господин  начальство?  -  деликатно
напомнил Я.
   - Џосмотрим, увидим... - неопределенно буркнул …впсихий Ђфриканович.  -
џ вот вас о чем хотел попросить... ђедис у вас замечательный...
   - ‘ам вырастил.
   - “д-дивительный редис! Ђ у менЯ, знаете ли, моЯ  благовернаЯ  страшнаЯ
обожательница всЯкой овощи. ’ак если бы, знаете, того, пучочек один.
   - ‘ наслаждением, …впсихий Ђфриканович. ‘очту долгом...  ‘егоднЯ  же  с
нарочным отправлю корзиночку. € маслица уж  позвольте  заодно...  Њасло  у
менЯ на редкость.
   - Ќу, и маслица... - милостиво разрешил урЯдник.  -  Ђ  этим  бабам  вы
дайте уж знак, что Я их пока что не трону.  ’олько  пусть  они  ведают,  -
вдруг возвысил он голос, - что одним спасибо  от  менЯ  не  отделаютсЯ.  Ђ
засим желаю здравствовать. …ще раз мерси вам за подарочек и за угощение.
   Ћн по-военному пристукнул каблуками и грузной походкой  сытого  важного
человека пошел к своему экипажу, около которого в почтительных позах,  без
шапок, уже стоЯли сотский, сельский староста и џрмола.


        9

   …впсихий Ђфриканович сдержал свое обещание и оставил на  неопределенное
времЯ в покое обитательниц лесной хатки. Ќо мои отношениЯ с Ћлесей резко и
странно изменились. ‚ ее обращении со мной не  осталось  и  следа  прежней
доверчивой и  наивной  ласки,  прежнего  оживлениЯ,  в  котором  так  мило
смешивалось кокетство красивой девушки с резвой ребЯческой  шаловливостью.
‚   нашем   разговоре   поЯвилась    какаЯ-то    непреодолимаЯ    неловкаЯ
принужденность... ‘  поспешной  боЯзливостью  ЋлесЯ  избегала  живых  тем,
дававших раньше такой безбрежный простор нашему любопытству.
   ‚  моем  присутствии  она  отдавалась  работе  с  напрЯженной,  суровой
деловитостью, но часто Я наблюдал, как среди этой  работы  ее  руки  вдруг
опускались бессильно вдоль  колен,  а  глаза  неподвижно  и  неопределенно
устремлЯлись вниз, на пол. …сли в такую минуту Я называл  Ћлесю  по  имени
или предлагал ей какой-нибудь вопрос, она вздрагивала и медленно  обращала
ко мне свое лицо, в котором отражались испуг и усилие  понЯть  смысл  моих
слов. €ногда мне казалось, что ее тЯготит и стеснЯет мое общество, но  это
предположение плохо вЯзалось с громадным  интересом,  возбуждаемым  в  ней
всего лишь несколько  дней  тому  назад  каждым  моим  замечанием,  каждой
фразой... Ћставалось думать только, что ЋлесЯ не хочет мне простить моего,
так  возмутившего  ее  независимую  натуру,  покровительства  в   деле   с
урЯдником. Ќо и эта догадка не удовлетворЯла менЯ:  откуда  в  самом  деле
могла ЯвитьсЯ у простой,  выросшей  среди  леса  девушки  такаЯ  чрезмерно
щепетильнаЯ гордость?
   ‚се  это  требовало  разъЯснений,  а  ЋлесЯ  упорно  избегала   всЯкого
благоприЯтного случаЯ длЯ откровенного разговора. Ќаши  вечерние  прогулки
прекратились. Ќапрасно каждый день, собираЯсь уходить, Я бросал  на  Ћлесю
красноречивые, умолЯющие взглЯды, - она делала вид,  что  не  понимает  их
значениЯ. Џрисутствие же старухи, несмотрЯ на ее глухоту, беспокоило менЯ.
   €ногда Я возмущалсЯ против собственного  бессилиЯ  и  против  привычки,
тЯнувшей менЯ каждый день к Ћлесе. џ и сам не подозревал, какими  тонкими,
крепкими,  незримыми   нитЯми   было   привЯзано   мое   сердце   к   этой
очаровательной, непонЯтной длЯ менЯ девушке. џ еще не думал о любви, но  Я
уже переживал тревожный,  предшествующий  любви  период,  полный  смутных,
томительно грустных ощущений.  ѓде  бы  Я  ни  был,  чем  бы  ни  старалсЯ
развлечьсЯ, - все мои мысли были занЯты образом Ћлеси,  все  мое  существо
стремилось к ней, каждое воспоминание  об  ее  иной  раз  самых  ничтожных
словах, об ее жестах и улыбках сжимало с тихой и сладкой болью мое сердце.
Ќо наступал вечер, и Я подолгу сидел возле нее на низкой шаткой скамеечке,
с досадой чувствуЯ себЯ все более робким, неловким и ненаходчивым.
   Ћднажды Я провел таким образом около Ћлеси целый день.  “же  с  утра  Я
себЯ  чувствовал  нехорошо,  хотЯ  еще  не  мог  Ясно  определить,  в  чем
заключалось мое нездоровье. Љ вечеру  мне  стало  хуже.  ѓолова  сделалась
тЯжелой, в ушах шумело, в темени Я  ощущал  тупую  беспрестанную  боль,  -
точно кто-то давил на  ней  мЯгкой,  но  сильной  рукой.  ‚о  рту  у  менЯ
пересохло, и по всему телу постоЯнно разливалась какаЯ-то лениваЯ,  томнаЯ
слабость, от которой каждую минуту хотелось зевать и  тЯнутьсЯ.  ‚  глазах
чувствовалась такаЯ боль, как будто бы Я только что  пристально  и  близко
глЯдел на блестЯщую точку.
   Љогда же поздним вечером Я возвращалсЯ домой, то как  раз  на  середине
пути менЯ вдруг схватил и затрЯс бурный приступ озноба. џ  шел,  почти  не
видЯ дороги, почти не сознаваЯ, куда иду, и шатаЯсь, как пьЯный, между тем
как мои челюсти выбивали одна о другую частую и громкую дробь.
   џ до сих пор не знаю, кто довез менЯ до дому... ђовно шесть  дней  била
менЯ неотступнаЯ ужаснаЯ полесскаЯ лихорадка.  „нем  недуг  как  будто  бы
затихал, и ко мне  возвращалось  сознание.  ’огда,  совершенно  изнуренный
болезнью, Я еле-еле бродил по комнате с болью и слабостью в  коленЯх;  при
каждом более сильном движении кровь приливала горЯчей волной  к  голове  и
застилала мраком все предметы перед моими глазами. ‚ечером же, обыкновенно
часов около семи, как бурЯ, налетал на менЯ приступ болезни, и Я  проводил
на постели ужасную, длинную, как столетие, ночь, то трЯсЯсь под одеЯлом от
холода, то пылаЯ невыносимым жаром. …два только  дремота  слегка  касалась
менЯ, как странные, нелепые, мучительно-пестрые сновидениЯ начинали играть
моим  разгорЯченным  мозгом.   ‚се   мои   грезы   были   полны   мелочных
микроскопических деталей, громоздившихсЯ и цеплЯвшихсЯ одна  за  другую  в
безобразной  сутолоке.  ’о  мне  казалось,   что   Я   разбираю   какие-то
разноцветные, причудливых форм Ящики, вынимаЯ маленькие из больших,  а  из
маленьких еще меньшие, и никак не могу прекратить этой бесконечной работы,
котораЯ мне давно уже кажетсЯ  отвратительной.  ’о  мелькали  перед  моими
глазами с одурЯющей быстротой длинные Яркие полосы обоев, и на них  вместо
узоров Я с изумительной отчетливостью видел целые гирлЯнды из человеческих
физиономий - порою красивых, добрых и улыбающихсЯ, порою делающих страшные
гримасы, высовывающих Языки, скалЯщих зубы и вращающих огромными  белками.
‡атем Я вступал с џрмолой в  запутанный,  необычайно  сложный  отвлеченный
спор.  ‘  каждой  минутой  доводы,  которые  мы  приводили   друг   другу,
становились все более тонкими и глубокими; отдельные слова  и  даже  буквы
слов принимали вдруг таинственное, неизмеримое значение, и  вместе  с  тем
менЯ   все   сильнее   охватывал   брезгливый   ужас   перед    неведомой,
противоестественной силой, что выматывает из моей головы  один  за  другим
уродливые софизмы и не позволЯет  мне  прервать  давно  уже  опротивевшего
спора...
   ќто  был  какой-то  кипЯщий  вихрь  человеческих  и   звериных   фигур,
ландшафтов, предметов самых удивительных  форм  и  цветов,  слов  и  фраз,
значение которых воспринималось всеми чувствами... Ќо - странное дело -  в
то же времЯ Я  не  переставал  видеть  на  потолке  светлый  ровный  круг,
отбрасываемый лампой с зеленым обгоревшим абажуром. €  Я  знал  почему-то,
что в этом спокойном  круге  с  нечеткими  краЯми  притаилась  безмолвнаЯ,
однообразнаЯ, таинственнаЯ и грознаЯ жизнь, еще более жуткаЯ и угнетающаЯ,
чем бешеный хаос моих сновидений.
   Џотом Я просыпалсЯ или, вернее, не просыпалсЯ, а внезапно заставал себЯ
бодрствующим. ‘ознание почти возвращалось ко мне. џ понимал,  что  лежу  в
постели, что Я болен, что Я только что бредил, но светлый круг  на  темном
потолке все-таки путал  менЯ  затаенной  зловещей  угрозой.  ‘лабою  рукой
дотЯгивалсЯ  Я  до  часов,  смотрел  на  них  и  с  тоскливым  недоумением
убеждалсЯ, что всЯ бесконечнаЯ вереница  моих  уродливых  снов  занЯла  не
более двух-трех минут. "ѓосподи!  „а  когда  же  настанет  рассвет!"  -  с
отчаЯнием думал Я, мечась головой по  горЯчим  подушкам  и  чувствуЯ,  как
опалЯет мне губы мое собственное тЯжелое  и  короткое  дыхание...  Ќо  вот
опЯть овладевала мною тонкаЯ дремота, и опЯть мозг мой  делалсЯ  игралищем
пестрого кошмара, и  опЯть  через  две  минуты  Я  просыпалсЯ,  охваченный
смертельной тоской...
   —ерез шесть дней моЯ крепкаЯ натура, вместе с помощью хинина  и  настоЯ
подорожника, победила болезнь. џ  встал  с  постели  весь  разбитый,  едва
держась на ногах. ‚ыздоровление совершалось с жадной быстротой. ‚  голове,
утомленной шестидневным лихорадочным бредом, чувствовалось теперь  ленивое
и приЯтное отсутствие мыслей. Ђппетит ЯвилсЯ в удвоенном размере,  и  тело
мое крепло по часам, впиваЯ  каждой  своей  частицей  здоровье  и  радость
жизни. ‚месте с тем  с  новой  силой  потЯнуло  менЯ  в  лес,  в  одинокую
покривившуюсЯ хату. Ќервы мои еще не оправились, и каждый раз,  вызываЯ  в
памЯти лицо и голос Ћлеси, Я чувствовал такое  нежное  умиление,  что  мне
хотелось плакать.


        10

   Џрошло еще пЯть дней, и Я настолько окреп,  что  пешком,  без  малейшей
усталости, дошел до избушки на курьих ножках. Љогда Я ступил на ее  порог,
то сердце забилось с тревожным страхом у менЯ в груди. Џочти две недели не
видал Я Ћлеси и теперь особенно Ясно понЯл, как  была  она  мне  близка  и
мила. „ержась за скобку двери, Я несколько секунд медлил и едва  переводил
дыхание. ‚ нерешимости Я даже закрыл глаза на некоторое времЯ, прежде  чем
толкнуть дверь...
   ‚ впечатлениЯх, подобных  тем,  которые  последовали  за  моим  входом,
никогда   невозможно   разобратьсЯ...   ђазве   можно   запомнить   слова,
произносимые в первые моменты встречи матерью и сыном, мужем и  женой  или
двумЯ влюбленными? ѓоворЯтсЯ самые простые, самые обиходные фразы, смешные
даже, если их записывать с точностью на  бумаге.  Ќо  здесь  каждое  слово
уместно и бесконечно мило уже потому, что говоритсЯ оно самым  дорогим  на
свете голосом.
   џ помню, очень Ясно помню  только  то,  что  ко  мне-быстро  обернулось
бледное лицо Ћлеси и что на этом прелестном, новом длЯ менЯ  лице  в  одно
мгновение отразились, сменЯЯ друг  друга,  недоумение,  испуг,  тревога  и
нежнаЯ сиЯющаЯ улыбка любви... ‘таруха что-то шамкала, топчась возле менЯ,
но Я не слышал ее приветствий. ѓолос Ћлеси донессЯ до  менЯ,  как  сладкаЯ
музыка:
   - —то с вами случилось? ‚ы были больны? Ћх, как же вы исхудали,  бедный
мой.
   џ долго не мог ничего ответить, и мы молча стоЯли  друг  против  друга,
держась за руки, прЯмо, глубоко и радостно смотрЯ друг другу в глаза.  ќти
несколько молчаливых секунд Я всегда  считаю  самыми  счастливыми  в  моей
жизни; никогда, никогда, ни раньше, ни  позднее,  Я  не  испытывал  такого
чистого, полного, всепоглощающего восторга. € как много Я читал в  больших
темных глазах Ћлеси: и волнение встречи, и упрек за мое долгое отсутствие,
и горЯчее признание в любви... џ почувствовал, что вместе с этим  взглЯдом
ЋлесЯ отдает мне радостно,  без  всЯких  условий  и  колебаний,  все  свое
существо.
   Ћна перваЯ нарушила это очарование, указав мне медленным движением  век
на Њануйлиху. Њы уселись рЯдом, и ЋлесЯ  принЯлась  подробно  и  заботливо
расспрашивать менЯ о ходе моей болезни, о лекарствах, которые Я  принимал,
о словах и мнениЯх доктора (два раза приезжавшего ко мне из местечка). Џро
доктора она заставила менЯ рассказать несколько  раз  подрЯд,  и  Я  порою
замечал на ее губах беглую насмешливую улыбку.
   - Ђх, зачем  Я  не  знала,  что  вы  захворали!  -  воскликнула  она  с
нетерпеливым сожалением. - џ бы в один день вас на ноги  поставила...  Ќу,
как же им можно доверЯтьсЯ, когда они ничего, ни-че-го не понимают? Џочему
вы за мной не послали?
   џ замЯлсЯ.
   - ‚идишь ли, ЋлесЯ... это и случилось так внезапно... и кроме  того,  Я
боЯлсЯ тебЯ беспокоить. ’ы  в  последнее  времЯ  стала  со  мной  какаЯ-то
страннаЯ, точно все сердилась на  менЯ  или  надоел  Я  тебе...  Џослушай,
ЋлесЯ, - прибавил Я, понижаЯ голос, -  нам  с  тобой  много,  много  нужно
поговорить... только одним... понимаешь?
   Ћна тихо опустила веки в знак согласиЯ, потом  боЯзливо  оглЯнулась  на
бабушку и быстро шепнула:
   - „а... Я и сама хотела... потом... подождите...
   …два только закатилось солнце,  как  ЋлесЯ  стала  менЯ  торопить  идти
домой.
   - ‘обирайтесь, собирайтесь скорее, - говорила она, увлекаЯ менЯ за руку
со скамейки. - …сли вас теперь сыростью охватит, - болезнь сейчас же назад
вернетсЯ.
   - Ђ ты куда же, ЋлесЯ? - спросила вдруг Њануйлиха, видЯ, что ее  внучка
поспешно набросила на голову большой серый шерстЯной платок.
   - Џойду... провожу немножко, - ответила ЋлесЯ.
   Ћна произнесла это равнодушно, глЯдЯ не на бабушку, а в окно, но  в  ее
голосе Я уловил чуть заметный оттенок раздражениЯ.
   - Џойдешь-таки? - с ударением переспросила старуха,
   - „а, и пойду! - возразила она надменно. - “ж давно об этом говорено  и
переговорено... Њое дело, мой и ответ.
   - ќх, ты!.. - с досадой и укоризной воскликнула старуха.
   Ћна хотела еще что-то прибавить, но  только  махнула  рукой,  поплелась
своей дрожащей походкой в угол и, крЯхтЯ, закопошилась  там  над  какой-то
корзиной.
   џ понЯл, что этот быстрый недовольный разговор, которому Я  только  что
был свидетелем, служит продолжением длинного рЯда взаимных ссор и вспышек.
‘пускаЯсь рЯдом с Ћлесей к бору, Я спросил ее:
   - Ѓабушка не хочет, чтобы ты ходила со мной гулЯть? „а?
   ЋлесЯ с досадой пожала плечами.
   - Џожалуйста, не обращайте на это вниманиЯ. Ќу да, не хочет... —то ж!..
ђазве Я не вольна делать, что мне нравитсЯ?
   ‚о мне вдруг  поднЯлось  неудержимое  желание  упрекнуть  Ћлесю  за  ее
прежнюю суровость.
   - ‡начит, и раньше, еще до моей болезни, ты тоже могла,  но  только  не
хотела оставатьсЯ со мною один на один... Ђх, ЋлесЯ,  если  бы  ты  знала,
какую ты причинила мне боль... џ так ждал, так ждал каждый вечер,  что  ты
опЯть пойдешь со  мною...  Ђ  ты,  бывало,  всегда  такаЯ  невнимательнаЯ,
скучнаЯ, сердитаЯ... Ћ, как ты менЯ мучила, ЋлесЯ!..
   - Ќу, перестаньте, голубчик... ‡абудьте это, - с  мЯгким  извинением  в
голосе попросила ЋлесЯ.
   - Ќет, Я ведь не в укор тебе говорю, - так, к слову пришлось...  ’еперь
Я понимаю, почему это было... Ђ  ведь  сначала  -  право,  даже  смешно  и
вспомнить - Я подумал, что ты обиделась на  менЯ  из-за  урЯдника.  €  эта
мысль менЯ сильно огорчала. Њне казалось, что ты менЯ таким далеким, чужим
человеком считаешь, что даже простую дружескую услугу тебе от менЯ  трудно
принЯть... Ћчень мне это было горько... џ ведь и не подозревал, ЋлесЯ, что
все это от бабушки идет...
   ‹ицо Ћлеси вдруг вспыхнуло Ярким румЯнцем.
   - € вовсе не от бабушки!.. ‘ама Я этого не хотела! - горЯчо, с  задором
воскликнула она.
   џ поглЯдел на нее сбоку, так что мне стал виден чистый, нежный  профиль
ее слегка наклоненной головы. ’олько теперь Я заметил, что  и  сама  ЋлесЯ
похудела  за  это  времЯ  и  вокруг  ее  глаз  легли   голубоватые   тени.
Џочувствовав мой взглЯд, ЋлесЯ  вскинула  на  менЯ  глаза,  но  тотчас  же
опустила их и отвернулась с застенчивой улыбкой.
   - Џочему ты не хотела, ЋлесЯ?  Џочему?  -  спросил  Я  обрывающимсЯ  от
волнениЯ голосом и, схватив Ћлесю за руку, заставил ее остановитьсЯ.
   Њы в это времЯ находились как раз на середине длинной, узкой и  прЯмой,
как стрела, лесной просеки. ‚ысокие, стройные сосны обступали нас с  обеих
сторон, образуЯ гигантский, уходЯщий вдаль коридор со сводом  из  душистых
сплетшихсЯ ветвей.  ѓолые,  облупившиесЯ  стволы  были  окрашены  багровым
отблеском догорающей зари...
   - Џочему? Џочему, ЋлесЯ? - твердил Я шепотом и все  сильнее  сжимал  ее
руку.
   - џ не могла... џ боЯлась, - еле слышно произнесла ЋлесЯ. -  џ  думала,
что можно уйти от судьбы... Ђ теперь... теперь...
   Ћна задохнулась, точно ей не хватало воздуху, и вдруг ее руки быстро  и
крепко обвились вокруг моей шеи,  и  мои  губы  сладко  обжег  торопливый,
дрожащий шепот Ћлеси:
   - ’еперь мне все равно, все равно!..  Џотому  что  Я  люблю  тебЯ,  мой
дорогой, мое счастье, мой ненаглЯдный!..
   Ћна прижималась ко мне все сильнее, и Я чувствовал, как  трепетало  под
моими руками ее сильное, крепкое, горЯчее тело,  как  часто  билось  около
моей груди ее сердце. …е страстные поцелуи вливались в мою еще не окрепшую
от болезни голову, как пьЯное вино, и Я начал терЯть самообладание.
   - ЋлесЯ, ради бога, не надо...  оставь  менЯ,  -  говорил  Я,  стараЯсь
разжать ее руки. - ’еперь и Я боюсь... боюсь самого  себЯ...  Џусти  менЯ,
ЋлесЯ.
   Ћна поднЯла кверху свое лицо, и все оно  осветилось  томной,  медленной
улыбкой.
   - Ќе бойсЯ, мой миленький, - сказала она  с  непередаваемым  выражением
нежной ласки и трогательной смелости. - џ никогда не попрекну тебЯ,  ни  к
кому ревновать не стану... ‘кажи только: любишь ли?
   - ‹юблю, ЋлесЯ. „авно  люблю  и  крепко  люблю.  Ќо...  не  целуй  менЯ
больше... џ слабею, у менЯ голова кружитсЯ, Я не ручаюсь за себЯ...
   …е губы опЯть долго и  мучительно-сладко  прильнули  к  моим,  и  Я  не
услышал, а скорее угадал ее слова:
   - Ќу, так и не бойсЯ и не думай ни о чем больше... ‘егоднЯ наш день,  и
никто у нас его не отнимет...


   € всЯ эта ночь слилась в какую-то волшебную,  чарующую  сказку.  ‚зошел
месЯц, и его сиЯние причудливо пестро и таинственно расцветило лес,  легло
среди мрака неровными,  иссинЯ-бледными  пЯтнами  на  корЯвые  стволы,  на
изогнутые сучьЯ, на мЯгкий, как плюшевый ковер, мох. ’онкие  стволы  берез
белели резко и отчетливо, а на их редкую листву, казалось, были  наброшены
серебристые, прозрачные, газовые покровы. Њестами свет вовсе  не  проникал
под густой навес сосновых ветвей. ’ам стоЯл полный, непроницаемый мрак,  и
только в самой середине его скользнувший неведомо откуда  луч  вдруг  Ярко
озарЯл длинный рЯд деревьев и бросал на землю узкую правильную дорожку,  -
такую светлую, нарЯдную и прелестную, точно аллеЯ,  убраннаЯ  эльфами  длЯ
торжественного шествиЯ Ћберона и ’итании. € мы шли, обнЯвшись, среди  этой
улыбающейсЯ живой легенды, без единого слова, подавленные своим счастьем и
жутким безмолвием леса.
   - „орогой мой, а Я ведь и забыла совсем, что тебе домой надо спешить, -
спохватилась вдруг ЋлесЯ. - ‚от какаЯ гадкаЯ! ’ы только что выздоровел,  а
Я тебЯ до сих пор в лесу держу.
   џ обнЯл ее и откинул платок с ее густых темных волос и, наклонЯсь к  ее
уху, спросил чуть слышно:
   - ’ы не жалеешь, ЋлесЯ? Ќе раскаиваешьсЯ?
   Ћна медленно покачала головой.
   - Ќет, нет... —то  бы  потом  ни  случилось,  Я  не  пожалею.  Њне  так
хорошо...
   - Ђ разве непременно должно что-нибудь случитьсЯ?
   ‚ ее глазах мелькнуло отражение знакомого мне мистического ужаса.
   - Ћ, да, непременно... Џомнишь, Я тебе говорила про трефовую даму? ‚едь
эта трефоваЯ дама - Я, это  со  мной  будет  несчастье,  про  что  сказали
карты... ’ы знаешь, Я ведь хотела тебЯ попросить, чтобы ты и вовсе  у  нас
перестал бывать. Ђ тут как раз ты заболел, и Я тебЯ чуть не  полмесЯца  не
видала... € такаЯ менЯ по тебе тоска обуЯла, такаЯ грусть,  что,  кажетсЯ,
все бы на свете отдала, лишь бы с тобой хоть минуточку еще  побыть...  ‚от
тогда-то Я и решилась. Џусть, думаю, что будет, то  и  будет,  а  Я  своей
радости никому не отдам...
   - ќто правда, ЋлесЯ. ќто и со мной так было,  -  сказал  Я,  прикасаЯсь
губами к ее виску. - џ до тех пор не знал, что  люблю  тебЯ,  покамест  не
рассталсЯ с тобой. Ќедаром, видно, кто-то сказал, что разлука длЯ любви то
же, что ветер длЯ огнЯ: маленькую любовь она тушит,  а  большую  раздувает
еще сильней.
   - Љак ты  сказал?  Џовтори,  повтори,  пожалуйста,  -  заинтересовалась
ЋлесЯ.
   џ повторил еще раз это не  знаю  кому  принадлежащее  изречение.  ЋлесЯ
задумалась, и Я увидел по движению ее губ, что она повторЯет мои слова.
   џ близко вглЯдывалсЯ в ее бледное, закинутое назад лицо, в  ее  большие
черные глаза с блестевшими в них  Яркими  лунными  бликами,  -  и  смутное
предчувствие близкой беды вдруг внезапным холодом заползло в мою душу.


        11

   Џочти целый месЯц продолжалась  наивнаЯ,  очаровательнаЯ  сказка  нашей
любви, и до сих пор вместе с прекрасным обликом Ћлеси живут с  неувЯдающей
силой в моей душе эти пылающие вечерние зори, эти  росистые,  благоухающие
ландышами и медом, утра, полные бодрой свежести и звонкого птичьего  гама,
эти  жаркие,  томные,  ленивые  июньские  дни...  Ќи  разу  ни  скука,  ни
утомление, ни вечнаЯ страсть к бродЯчей жизни не шевельнулись за это времЯ
в моей душе. џ, как Языческий  бог  или  как  молодое,  сильное  животное,
наслаждалсЯ светом,  теплом,  сознательной  радостью  жизни  и  спокойной,
здоровой, чувственной любовью.
   ‘тараЯ  Њануйлиха  стала  после  моего   выздоровлениЯ   так   несносно
брюзглива, встречала менЯ с такой откровенной злобой и, покамест Я сидел в
хате, с таким шумным ожесточением двигала  горшками  в  печке,  что  мы  с
Ћлесей предпочитали сходитьсЯ каждый  вечер  в  лесу...  €  величественнаЯ
зеленаЯ прелесть бора, как драгоценнаЯ оправа, украшала  нашу  безмЯтежную
любовь.
   Љаждый день Я все  с  большим  удивлением  находил,  что  ЋлесЯ  -  эта
выросшаЯ среди леса, не умеющаЯ даже читать девушка -  во  многих  случаЯх
жизни проЯвлЯет чуткую деликатность и особенный, врожденный такт. ‚  любви
- в прЯмом, грубом ее смысле - всегда есть ужасные  стороны,  составлЯющие
мученье и стыд длЯ нервных, художественных натур. Ќо ЋлесЯ умела  избегать
их с такой наивной целомудренностью, что ни разу ни одно дурное сравнение,
ни один циничный момент не оскорбили нашей свЯзи.
   Њежду тем приближалось времЯ моего отъезда. ‘обственно говорЯ, все  мои
служебные обЯзанности в  Џереброде  были  уже  покончены,  и  Я  умышленно
оттЯгивал срок моего возвращениЯ в город. џ еще ни  слова  не  говорил  об
этом Ћлесе, боЯсь даже представить себе, как она примет  мое  извещение  о
необходимости уехать. ‚ообще  Я  находилсЯ  в  затруднительном  положении.
Џривычка пустила во мне слишком глубокие корни.  ‚идеть  ежедневно  Ћлесю,
слышать ее милый голос и звонкий смех, ощущать нежную прелесть ее ласки  -
стало длЯ менЯ больше чем необходимостью. ‚  редкие  дни,  когда  ненастье
мешало нам встречатьсЯ, Я чувствовал себЯ точно потерЯнным, точно лишенным
чего-то самого главного, самого  важного  в  моей  жизни.  ‚сЯкое  занЯтие
казалось мне скучным, лишним, и все  мое  существо  стремилось  в  лес,  к
теплу, к свету, к милому привычному лицу Ћлеси.
   Њысль женитьсЯ на Ћлесе все чаще и чаще приходила мне в голову. ‘начала
она лишь изредка представлЯлась мне  как  возможный,  на  крайний  случай,
честный исход из  наших  отношений.  Ћдно  лишь  обстоЯтельство  пугало  и
останавливало менЯ: Я не смел даже воображать себе,  какова  будет  ЋлесЯ,
одетаЯ  в  модное  платье,  разговаривающаЯ  в  гостиной  с  женами   моих
сослуживцев,  исторгнутаЯ  из  этой  очаровательной  рамки  старого  леса,
полного легенд и таинственных сил.
   Ќо  чем  ближе  подходило  времЯ  моего  отъезда,  тем   больший   ужас
одиночества и большаЯ тоска овладевали мною.  ђешение  женитьсЯ  с  каждым
днем крепло в моей душе, и под конец Я уже перестал видеть в  нем  дерзкий
вызов  обществу.  "†енЯтсЯ  же  хорошие  и  ученые  люди  на  швейках,  на
горничных, - утешал Я себЯ, - и живут прекрасно  и  до  конца  дней  своих
благословлЯют  судьбу,  толкнувшую  их  на  это  решение.  Ќе  буду  же  Я
несчастнее других, в самом деле?"
   Ћднажды в середине июнЯ, под вечер, Я, по обыкновению, ожидал Ћлесю  на
повороте узкой лесной тропинки между кустами цветущего боЯрышника.  џ  еще
издали узнал легкий, быстрый шум ее шагов.
   - ‡дравствуй, мой родненький, - сказала ЋлесЯ, обнимаЯ  менЯ  и  тЯжело
дыша. - ‡аждалсЯ небось? Ђ Я насилу-насилу  вырвалась...  ‚се  с  бабушкой
воевала.
   - „о сих пор не утихла?
   - Људа там! "’ы, говорит, пропадешь из-за него...  ЌатешитсЯ  он  тобою
вволю, да и бросит. Ќе любит он тебЯ вовсе..."
   - ќто она про менЯ так?
   - Џро тебЯ, милый... ‚едь Я все равно ни одному ее словечку не верю.
   - Ђ она все знает?
   - Ќе скажу наверно... кажетсЯ, знает. џ с ней, впрочем, об этом  ничего
не говорю - сама догадываетсЯ. Ќу, да что об этом думать... Џойдем.
   Ћна сорвала ветку боЯрышника с пышным гнездом белых цветов  и  воткнула
себе в волосы. Њы медленно пошли по тропинке, чуть розовевшей на  вечернем
солнце.
   џ еще прошлой ночью решил во что бы то  ни  стало  высказатьсЯ  в  этот
вечер. Ќо страннаЯ робость отЯжелЯла мой Язык. џ думал: если скажу Ћлесе о
моем отъезде и об женитьбе, то поверит ли она мне? Ќе покажетсЯ ли ей, что
Я своим предложением только уменьшаю, смЯгчаю первую боль наносимой  раны?
"‚от как дойдем до того клена  с  ободранным  стволом,  так  сейчас  же  и
начну", - назначил Я себе мысленно. Њы равнЯлись с кленом, и Я, бледнеЯ от
волнениЯ, уже переводил дыхание, чтобы начать говорить,  но  внезапно  моЯ
смелость ослабевала, разрешаЯсь  нервным,  болезненным  биением  сердца  и
холодом во рту. "„вадцать семь - мое феральное число, - думал Я  несколько
минут спустЯ, - досчитаю до двадцати семи,  и  тогда!.."  €  Я  принималсЯ
считать в уме, но когда доходил  до  двадцати  семи,  то  чувствовал,  что
решимость еще не созрела во мне. "Ќет, - говорил Я себе, - лучше  уж  буду
продолжать считать до шестидесЯти, - это составит как раз целую минуту,  -
и тогда непременно, непременно..."
   - —то такое сегоднЯ с тобой? - спросила вдруг ЋлесЯ.  -  ’ы  думаешь  о
чем-то неприЯтном. —то с тобой случилось?
   ’огда Я заговорил, но заговорил каким-то самому мне противным тоном,  с
напускной, неестественной небрежностью, точно дело шло о  самом  пустЯчном
предмете.
   - „ействительно, есть маленькаЯ неприЯтность...  ты  угадала.  ЋлесЯ...
‚идишь ли, моЯ служба здесь окончена, и менЯ начальство вызывает в город.
   Њельком, сбоку Я взглЯнул на Ћлесю и увидел, как сбежали  краска  с  ее
лица и как задрожали ее губы. Ќо она не ответила мне ни  слова.  Ќесколько
минут Я молча шел с  ней  рЯдом.  ‚  траве  громко  кричали  кузнечики,  и
откуда-то издалека доносилсЯ однообразный напрЯженный скрип коростелЯ.
   - ’ы, конечно, и сама понимаешь, ЋлесЯ, - опЯть  начал  Я,  -  что  мне
здесь оставатьсЯ неудобно и негде, да,  наконец,  и  службой  пренебрегать
нельзЯ...
   - Ќет... что же... тут и говорить нечего, - отозвалась ЋлесЯ как  будто
бы спокойно, но таким глухим, безжизненным голосом, что мне стало жутко. -
…сли служба, то, конечно... надо ехать...
   Ћна остановилась около дерева и  оперлась  спиною  об  его  ствол,  всЯ
бледнаЯ, с бессильно упавшими вдоль тела  руками,  с  жалкой,  мучительной
улыбкой на губах. …е бледность испугала менЯ. џ кинулсЯ  к  ней  и  крепко
сжал ее руки.
   - ЋлесЯ... что с тобой? ЋлесЯ... милаЯ!..
   - Ќичего... извините менЯ... это пройдет. ’ак... голова закружилась...
   Ћна сделала над собой усилие и прошла вперед, не отнимаЯ у  менЯ  своей
руки.
   - ЋлесЯ, ты теперь обо мне дурно подумала, -  сказал  Я  с  упреком.  -
‘тыдно тебе! Ќеужели и ты думаешь, что Я могу уехать,  бросив  тебЯ?  Ќет,
моЯ дорогаЯ. џ потому и начал этот разговор, что хочу сегоднЯ же  пойти  к
твоей бабушке и сказать ей, что ты будешь моей женой.
   ‘овсем неожиданно длЯ менЯ, Ћлесю почти не удивили мои слова.
   - ’воей женой? - Ћна медленно  и  печально  покачала  головой.  -  Ќет,
‚анечка, милый, это невозможно!
   - Џочему же, ЋлесЯ? Џочему?
   - Ќет, нет... ’ы и сам понимаешь, что об этом смешно и думать. Ќу какаЯ
Я тебе жена на самом деле? ’ы барин, ты умный,  образованный,  а  Я?  џ  и
читать не умею, и куда ступить не знаю... ’ы одного стыда  из-за  менЯ  не
оберешьсЯ...
   - ќто все глупости, ЋлесЯ! - возразил Я горЯчо. - ’ы через полгода сама
себЯ не узнаешь. ’ы не подозреваешь даже, сколько в тебе врожденного ума и
наблюдательности. Њы  с  тобой  вместе  прочитаем  много  хороших  книжек,
познакомимсЯ с добрыми, умными  людьми,  мы  с  тобой  весь  широкий  свет
увидим, ЋлесЯ... Њы до старости, до самой смерти будем идти рука об  руку,
вот как  теперь  идем,  и  не  стыдитьсЯ,  а  гордитьсЯ  тобой  Я  буду  и
благодарить тебЯ!..
   Ќа мою пылкую речь ЋлесЯ ответила мне признательным пожатием  руки,  но
продолжала стоЯть на своем.
   - „а разве это одно?.. Њожет быть, ты еще не  знаешь?..  џ  никогда  не
говорила тебе... ‚едь у менЯ отца нет... џ незаконнаЯ...
   - Џерестань, ЋлесЯ... ќто меньше всего менЯ останавливает. —то  мне  за
дело до твоей родни, если ты сама длЯ менЯ дороже отца  и  матери,  дороже
целого мира? Ќет, все это мелочи, все это пустые отговорки!..
   ЋлесЯ с тихой, покорной лаской прижалась плечом к моему плечу.
   - ѓолубчик... ‹учше бы ты вовсе об  этом  не  начинал  разговора...  ’ы
молодой, свободный... Ќеужели у менЯ хватило бы духу свЯзать тебЯ по рукам
и по ногам на всю жизнь?.. Ќу, а если тебе потом другаЯ  понравитсЯ?  ‚едь
ты  менЯ  тогда  возненавидишь,  проклЯнешь  тот  день  и  час,  когда   Я
согласилась  пойти  за  тебЯ.  Ќе  сердись,  мой  дорогой!  -  с   мольбой
воскликнула она, видЯ по моему лицу, что мне неприЯтны эти слова. -  џ  не
хочу тебЯ обидеть. џ ведь  только  о  твоем  счастье  думаю.  Ќаконец,  ты
позабыл про бабушку. Ќу посуди сам, разве хорошо будет с моей  стороны  ее
одну оставить?
   - —то ж... и бабушке у нас место найдетсЯ. (ЏризнатьсЯ, мысль о бабушке
менЯ сильно покоробила.) Ђ не захочет она у нас жить, так во всЯком городе
есть такие дома... они называютсЯ богадельнЯми... где таким старушкам дают
и покой, и уход внимательный...
   - Ќет, что ты! Ћна из леса никуда не пойдет. Ћна людей боитсЯ.
   - Ќу, так ты уж  сама  придумывай,  ЋлесЯ,  как  лучше.  ’ебе  придетсЯ
выбирать между мной и бабушкой. Ќо только знай одно - что без тебЯ  мне  и
жизнь будет противна.
   - ‘олнышко мое! - с глубокой нежностью произнесла ЋлесЯ. - “ж  за  одни
твои слова спасибо тебе... Ћтогрел ты мое сердце... Ќо все-таки замуж Я за
тебЯ не пойду... ‹учше уж Я так пойду с тобой, если не прогонишь... ’олько
не спеши, пожалуйста, не торопи менЯ.  „ай  мне  денька  два,  Я  все  это
хорошенько обдумаю... € с бабушкой тоже нужно поговорить.
   - Џослушай, ЋлесЯ, - спросил Я, осененный новой  догадкой.  -  Ђ  может
быть, ты опЯть... церкви боишьсЯ?
   Џожалуй, что с этого вопроса и надо было начать. Џочти ежедневно спорил
Я с Ћлесей, стараЯсь разубедить ее в мнимом проклЯтии, тЯготеющем  над  ее
родом вместе с обладанием чародейными силами. ‚ сущности, в каждом русском
интеллигенте сидит немножко развивателЯ. ќто у нас в крови,  это  внедрено
нам всей русской беллетристикой последних десЯтилетий. Џочему знать?  …сли
бы ЋлесЯ глубоко веровала, строго блюла посты и не  пропускала  ни  одного
церковного служениЯ, - весьма возможно, что тогда Я стал бы  иронизировать
(но  только  слегка,  ибо  Я  всегда  был  верующим  человеком)   над   ее
религиозностью и развивать в ней критическую  пытливость  ума.  Ќо  она  с
твердой и наивной убежденностью исповедовала свое общение с темными силами
и свое отчуждение от бога, о котором она даже боЯлась говорить.
   Ќапрасно Я покушалсЯ поколебать  суеверие  Ћлеси.  ‚се  мои  логические
доводы, все мои иной раз грубые и злые насмешки разбивались об ее покорную
уверенность в свое таинственное роковое призвание.
   - ’ы боишьсЯ церкви, ЋлесЯ? - повторил Я.
   Ћна молча наклонила голову.
   - ’ы думаешь, что бог не примет тебЯ?  -  продолжал  Я  с  возрастающей
горЯчностью. - —то у него не хватит длЯ тебЯ милосердиЯ? “ того,  который,
повелеваЯ миллионами ангелов, сошел, однако, на землю  и  принЯл  ужасную,
позорную смерть длЯ избавлениЯ всех  людей?  “  того,  кто  не  погнушалсЯ
раскаЯнием самой последней женщины  и  обещал  разбойнику-убийце,  что  он
сегоднЯ же будет с ним в раю?..
   ‚се это было уже не ново Ћлесе в моем толковании, но на  этот  раз  она
даже и слушать менЯ не стала. Ћна быстрым движением сбросила с себЯ платок
и, скомкав его, бросила мне в лицо. Ќачалась вознЯ. џ  старалсЯ  отнЯть  у
нее цветок боЯрышника. ‘опротивлЯЯсь, она упала на землю и увлекла менЯ за
собою, радостно смеЯсь и протЯгиваЯ мне свои  раскрытые  частым  дыханием,
влажные милые губы...
   Џоздно ночью, когда мы простились и уже разошлись на  довольно  большое
расстоЯние, Я вдруг услышал за собою голос Ћлеси.
   - ‚анечка! Џодожди минутку... џ тебе что-то скажу!
   џ повернулсЯ и пошел к пей навстречу. ЋлесЯ поспешно подбежала ко  мне.
Ќа небе уже стоЯл тонкий серебрЯный зазубренный серп  молодого  месЯца,  и
при его бледном свете Я увидел, что глаза Ћлеси полны крупных невылившихсЯ
слез.
   - ЋлесЯ, о чем ты? - спросил Я тревожно.
   Ћна схватила мои руки и стала их целовать поочередно.
   - Њилый... какой ты хороший! Љакой ты добрый! - говорила  она  дрожащим
голосом. - џ сейчас шла и подумала: как ты менЯ любишь!..  €  знаешь,  мне
ужасно хочетсЯ сделать тебе что-нибудь очень, очень приЯтное.
   - ЋлесЯ... „евочка моЯ славнаЯ, успокойсЯ...
   - Џослушай, скажи мне, - продолжала она, - ты  бы  очень  был  доволен,
если бы Я когда-нибудь пошла в церковь?  ’олько  правду,  истинную  правду
скажи.
   џ задумалсЯ. “ менЯ вдруг мелькнула в  голове  суевернаЯ  мысль:  а  не
случитсЯ ли от этого какого-нибудь несчастьЯ?
   - —то же ты молчишь? Ќу, говори скорее, был бы ты этому  рад  или  тебе
все равно?
   - Љак тебе сказать, ЋлесЯ? - начал Я с запинкой. - Ќу да, пожалуй,  мне
это было бы приЯтно. џ ведь много раз говорил тебе, что мужчина  может  не
верить, сомневатьсЯ, даже смеЯтьсЯ, наконец. Ќо женщина... женщина  должна
быть набожна без рассуждений. ‚  той  простой  и  нежной  доверчивости,  с
которой она  отдает  себЯ  под  защиту  бога,  Я  всегда  чувствую  что-то
трогательное, женственное и прекрасное.
   џ замолчал. ЋлесЯ тоже не отзывалась, притаившись  годовой  около  моей
груди.
   - Ђ зачем ты менЯ об этом спросила? - полюбопытствовал Я.
   Ћна вдруг встрепенулась.
   - ’ак себе...  Џросто  спросила...  ’ы  не  обращай  вниманиЯ.  Ќу,  до
свиданиЯ, милый. Џриходи же завтра.
   Ћна скрылась. џ еще долго глЯдел в  темноту,  прислушиваЯсь  к  частым,
удалЯвшимсЯ от менЯ шагам. ‚друг внезапный ужас предчувствиЯ охватил менЯ.
Њне неудержимо захотелось побежать вслед за Ћлесей, догнать ее и  просить,
умолЯть, даже требовать, если нужно, чтобы она не  шла  в  церковь.  Ќо  Я
сдержал свой неожиданный порыв и  даже  -  помню,  -  пускаЯсь  в  дорогу,
проговорил вслух:
   - ЉажетсЯ, вы сами, дорогой мой ‚анечка, заразились суеверием.
   Ћ, боже мой! ‡ачем Я не  послушалсЯ  тогда  смутного  влечениЯ  сердца,
которое - Я теперь, безусловно, верю в это! - никогда не ошибаетсЯ в своих
быстрых тайных предчувствиЯх?


        12

   Ќа  другой  день  после  этого  свиданиЯ  пришелсЯ  как  раз   праздник
св.’роицы, выпавший в этом году на день великомученика ’имофеЯ, когда,  по
народным сказаниЯм, бывают  знамениЯ  перед  неурожаем.  ‘ело  Џереброд  в
церковном отношении считалось приписным, то есть в нем хотЯ  и  была  своЯ
церковь, но  отдельного  свЯщенника  при  ней  не  полагалось,  а  наезжал
изредка, постом и по большим праздникам, свЯщенник села ‚олчьего.
   Њне в этот день необходимо было съездить по служебным делам в  соседнее
местечко, и Я отправилсЯ туда часов в восемь утра, еще по холодку, верхом.
„лЯ разъездов Я давно уже купил себе небольшого жеребчика лет  шести-семи,
происходившего из местной неказистой породы, но очень любовно и  тщательно
выхоленного  прежним  владельцем,   уездным   землемером.   ‹ошадь   звали
’аранчиком. џ сильно привЯзалсЯ к  этому  милому  животному,  с  крепкими,
тоненькими, точеными ножками, с косматой челкой, из-под которой сердито  и
недоверчиво выглЯдывали огненные глазки,  с  крепкими,  энергично  сжатыми
губами. Њасти он был довольно редкой и смешной: весь  серый,  мышастый,  и
только по крупу у него шли пестрые, белые и черные пЯтна.
   Њне пришлось проезжать через все село. ЃольшаЯ зеленаЯ площадь,  идущаЯ
от церкви до кабака, была сплошь занЯта длинными рЯдами телег, в которых с
женами и детьми приехали на праздник крестьЯне окрестных деревень: ‚олоши,
‡ульни и Џечаловки. Њежду телегами сновали люди. ЌесмотрЯ на ранний час  и
строгие  постановлениЯ,  между  ними  уже  намечались  пьЯные  (водкой  по
праздникам и в ночное времЯ торговал  потихоньку  бывший  шинкарь  ‘руль).
“тро было безветренное, душное. ‚  воздухе  парило,  и  день  обещал  быть
нестерпимо жарким. Ќа раскаленном и  точно  подернутом  серебристой  пылью
небе не показалось ни одного облачка.
   ‘правив все, что мне нужно было в местечке, Я перекусил на скорую  руку
в заезжем доме фаршированной еврейской щукой, запил ее прескверным, мутным
пивом и отправилсЯ домой. Ќо, проезжаЯ мимо кузницы,  Я  вспомнил,  что  у
’аранчика давно уже хлЯбает подкова  на  левой  передней,  и  остановилсЯ,
чтобы перековать лошадь. ќто занЯло у менЯ еще часа полтора  времени,  так
что, когда Я подъезжал к перебродской околице, было уже между  четырьмЯ  и
пЯтью часами пополудни.
   ‚сЯ площадь кишмЯ кишела пьЯным, галдЯщим  народом.  Ћграду  и  крыльцо
кабака  буквально  запрудили,  толкаЯ  и  давЯ  друг  друга,   покупатели;
перебродские крестьЯне перемешались с приезжими, рассевшись  на  траве,  в
тени повозок. Џовсюду виднелись запрокинутые назад головы и поднЯтые вверх
бутылки. ’резвых уже не было ни одного человека. Ћбщее опьЯнение дошло  до
того предела, когда мужик начинает бурно и хвастливо  преувеличивать  свой
хмель,  когда  все  движениЯ  его  приобретают  расслабленную  и   грузную
размашистость, когда вместо того, например,  чтобы  утвердительно  кивнуть
головой, он оседает вниз всем туловищем, сгибает к