олени и,  вдруг  потерЯв
устойчивость, беспомощно пЯтитсЯ назад. ђебЯтишки возились и  визжали  тут
же, под ногами лошадей, равнодушно жевавших сено. ‚ ином месте баба,  сама
еле  держась  на  ногах,  с  плачем  и  руганью  тащила  домой  за   рукав
упиравшегосЯ, безобразно пьЯного  мужа...  ‚  тени  забора  густаЯ  кучка,
человек в двадцать мужиков и баб, тесно  обсела  слепого  лирника,  и  его
дрожащий, гнусавый тенор,  сопровождаемый  звенЯщим  монотонным  жужжанием
инструмента, резко выделЯлсЯ из сплошного гула толпы. …ще издали услышал Я
знакомые слова "думки":

   Ћй зийшла зорЯ, тай вечирнЯЯ
   Ќад Џочаевым стала.
   Ћй вышло вийско турецкое,
   џк та чернаЯ хмара...

   „альше в  этой  думке  рассказываетсЯ  о  том,  как  турки,  не  осилив
Џочаевской лавры приступом, порешили взЯть ее хитростью. ‘ этой целью  они
послали, как будто бы в дар монастырю, огромную свечу, начиненную порохом.
Џривезли эту свечу на двенадцати парах волов, и  обрадованные  монахи  уже
хотели возжечь ее  перед  иконой  Џочаевской  божией  матери,  но  бог  не
допустил совершитьсЯ злодейскому замыслу.

   Ђ приснилосЯ старшему чтецу:
   ’ой свичи не брати.
   ‚ывезти ей в чистое поле,
   ‘окирами зрубати.

   € вот иноки:

   ‚ывезли ей в чистое поле,
   ‘талы ей рубати,
   Љули и патроны на вси стороны
   ‘талы - геть! - роскидати...

   Ќевыносимо жаркий воздух, казалось,  весь  был  насыщен  отвратительным
смешанным запахом перегоревшей  водки,  лука,  овчинных  тулупов,  крепкой
махорки-бакуна и испарений грЯзных человеческих тел. ЏробираЯсь  осторожно
между людьми и с трудом удерживаЯ мотавшего головой ’аранчика, Я не мог не
заметить, что со всех сторон менЯ провожали  бесцеремонные,  любопытные  и
враждебные взглЯды. Џротив обыкновениЯ, ни один человек не снЯл шапки,  но
шум как будто бы утих при моем поЯвлении. ‚друг где-то  в  самой  середине
толпы  раздалсЯ  пьЯный,  хриплый  выкрик,  который  Я,  однако,  Ясно  не
расслышал, но в ответ на него раздалсЯ сдержанный хохот. Љакой-то  женский
голос стал испуганно урезонивать горлана:
   - ’иши ты, дурень... —его орешь! “слышит...
   - Ђ что мне, что услышит? - продолжал задорно мужик. - —то же  он  мне,
начальство, что ли? Ћн только в лесу у своей...


   ЋмерзительнаЯ, длиннаЯ, ужаснаЯ  фраза  повисла  в  воздухе  вместе  со
взрывом неистового хохота. џ быстро повернул назад лошадь и судорожно сжал
рукоЯтку нагайки, охваченный  той  безумной  Яростью,  котораЯ  ничего  не
видит, ни  о  чем  не  думает  и  ничего  не  боитсЯ.  €  вдруг  страннаЯ,
болезненнаЯ, тоскливаЯ мысль промелькнула у менЯ в голове:  "‚се  это  уже
происходило когда-то, много, много лет тому назад в моей жизни...  ’ак  же
горЯчо палило солнце... ’ак же была залита шумЯщим,  возбужденным  народом
огромнаЯ площадь... ’ак же обернулсЯ Я назад в припадке бешеного  гнева...
Ќо где это было? Љогда? Љогда?.." џ опустил нагайку и галопом  поскакал  к
дому.
   џрмола, медленно вышедший из кухни,  принЯл  у  менЯ  лошадь  и  сказал
грубо:
   - ’ам, паныч, у вас в комнате сидит из Њариновской экономии приказчик.
   Њне почудилось, что он хочет еще что-то  прибавить,  очень  важное  длЯ
менЯ и неприЯтное, мне показалось даже, что по лицу его скользнуло  беглое
выражение злой насмешки.  џ  нарочно  задержалсЯ  в  дверЯх  и  с  вызовом
оглЯнулсЯ на џрмолу. Ќо он уже, не глЯдЯ на менЯ, тащил  за  узду  лошадь,
котораЯ вытЯгивала вперед шею и осторожно переступала ногами.
   ‚ моей комнате Я застал конторщика соседнего имениЯ -  Ќикиту  Ќазарыча
Њищенку. Ћн был в сером пиджачке с  огромными  рыжими  клетками,  в  узких
брючках василькового цвета и в огненно-красном галстуке,  с  припомаженным
пробором посередине головы, весь благоухающий персидской  сиренью.  “видев
менЯ, он вскочил со стула и принЯлсЯ расшаркиватьсЯ, не кланЯЯсь, а как-то
ломаЯсь в поЯснице, с улыбкой, обнажавшей бледные десны обеих челюстей.
   - €мею честь кланЯтьсЯ, - любезно тараторил  Ќикита  Ќазарыч.  -  Ћчень
приЯтно увидетьсЯ... Ђ Я уж тут жду вас с самой обедни. „авно Я вас видел,
даже соскучилсЯ за вами. —то это вы  к  нам  никогда  не  заглЯнете?  Ќаши
степаньские барышни даже смеютсЯ с вас.
   €  вдруг,   подхваченный   внезапным   воспоминанием,   он   разразилсЯ
неудержимым хохотом.
   - ‚от, Я вам скажу, потеха-то была сегоднЯ! - воскликнул он,  давЯсь  и
прыскаЯ. - •а-ха-ха-ха... џ даже боки рвал со смеху!..
   - —то такое? —то за потеха?  -  грубо  спросил  Я,  не  скрываЯ  своего
неудовольствиЯ.
   - Џосле обедни скандал здесь произошел,  -  продолжал  Ќикита  Ќазарыч,
прерываЯ свою речь залпами хохота. - Џеребродские дивчата... Ќет, ей-богу,
не выдержу... Џеребродские дивчата поймали здесь на площади  ведьму...  ’о
есть,   конечно,   они   ее   ведьмой   считают    по    своей    мужицкой
необразованности... Ќу, и задали  же  они  ей  встрЯску!..  •отели  дегтем
вымазать, да она вывернулась как-то, утекла...
   ‘трашнаЯ догадка блеснула у менЯ в уме. џ бросилсЯ к конторщику  и,  не
помнЯ себЯ от волнениЯ, крепко вцепилсЯ рукой в его плечо.
   - —то вы говорите! - закричал Я неистовым голосом. - „а перестаньте  же
ржать, черт вас подери! Џро какую ведьму вы говорите?
   Ћн вдруг сразу перестал смеЯтьсЯ и выпучил на менЯ круглые,  испуганные
глаза.
   - џ... Я... право, не знаю-с, - растерЯнно  залепетал  он.  -  ЉажетсЯ,
какаЯ-то  ‘амуйлиха...  Њануйлиха...  или.  Џозвольте...  „очка   какой-то
Њануйлихи?.. ’ут  что-то  такое  болтали  мужики,  но  Я,  признатьсЯ,  не
запомнил.
   џ заставил его рассказать мне по порЯдку все, что он видел и слышал. Ћн
говорил нелепо, несвЯзно,  путаЯсь  в  подробностЯх,  и  Я  каждую  минуту
перебивал его нетерпеливыми расспросами и восклицаниЯми, почти бранью.  €з
его рассказа Я понЯл очень мало и только месЯца два спустЯ восстановил всю
последовательность этого проклЯтого событиЯ со слов  его  очевидицы,  жены
казенного лесничего, котораЯ в тот день также была у обедни.
   Њое предчувствие не обмануло  менЯ.  ЋлесЯ  переломила  свою  боЯзнь  и
пришла в церковь; хотЯ она поспела только к  середине  службы  и  стала  в
церковных сенЯх, но ее приход был тотчас же замечен всеми находившимисЯ  в
церкви крестьЯнами. ‚сю  службу  женщины  перешептывались  и  оглЯдывались
назад.
   Ћднако ЋлесЯ нашла в себе достаточно  силы,  чтобы  достоЯть  до  конца
обедню. Њожет быть, она не  понЯла  настоЯщего  значениЯ  этих  враждебных
взглЯдов, может быть, из гордости пренебрегла ими. Ќо когда она  вышла  из
церкви, то  у  самой  ограды  ее  со  всех  сторон  обступила  кучка  баб,
становившаЯсЯ  с  каждой  минутой  все  больше  и  больше  и  все   теснее
сдвигавшаЯсЯ  вокруг  Ћлеси.  ‘начала  они  только  молча  и  бесцеремонно
разглЯдывали беспомощную, пугливо озиравшуюсЯ по сторонам  девушку.  Џотом
посыпались грубые насмешки, крепкие  слова,  ругательства,  сопровождаемые
хохотом, потом отдельные восклицаниЯ слились в общий  пронзительный  бабий
гвалт, в котором  ничего  нельзЯ  было  разобрать  и  который  еще  больше
взвинчивал нервы расходившейсЯ толпы. Ќесколько раз ЋлесЯ пыталась  пройти
сквозь это живое ужасное кольцо, но  ее  постоЯнно  отталкивали  опЯть  на
середину. ‚друг визгливый старушечий голос заорал откуда-то позади  толпы:
"„егтем ее вымазать, стерву!" (€звестно, что в Њалороссии  мазанье  дегтем
даже ворот того дома, где живет девушка, сопрЯжено длЯ  нее  с  величайшим
несмываемым позором.) Џочти в ту же минуту над  головами  беснующихсЯ  баб
поЯвилась мазница с дегтем и кистью, передаваемаЯ из рук в руки.
   ’огда ЋлесЯ в припадке злобы, ужаса  и  отчаЯниЯ  бросилась  на  первую
попавшуюсЯ из своих мучительниц так стремительно,  что  сбила  ее  с  ног.
’отчас же на земле закипела свалка, и десЯтки тел смешались в  одну  общую
кричащую массу. Ќо Ћлесе прЯмо  каким-то  чудом  удалось  выскользнуть  из
этого клубка,  и  она  опрометью  побежала  по  дороге  -  без  платка,  с
растерзанной в лохмотьЯ одеждой, из-под  которой  во  многих  местах  было
видно голое тело. ‚след ей вместе с бранью, хохотом и улюлюканьем полетели
камни. Ћднако погнались  за  ней  только  немногие,  да  и  те  сейчас  же
отстали... Ћтбежав шагов на пЯтьдесЯт,  ЋлесЯ  остановилась,  повернула  к
озверевшей толпе свое бледное, исцарапанное, окровавленное лицо и крикнула
так громко, что каждое ее слово было слышно на площади:
   - •орошо же!.. ‚ы еще у менЯ вспомните  это!  ‚ы  еще  все  наплачетесь
досыта!
   ќта угроза, как мне потом передавала  та  же  очевидица  событиЯ,  была
произнесена с такой страстной ненавистью, таким  решительным,  пророческим
тоном, что на мгновение всЯ толпа как будто бы  оцепенела,  но  только  на
мгновение, потому что тотчас же раздалсЯ новый взрыв брани.
   ЏовторЯю, что многие подробности этого  происшествиЯ  Я  узнал  гораздо
позднее. “ менЯ не хватило сил  и  терпениЯ  дослушать  до  конца  рассказ
Њищенки. џ вдруг вспомнил, что џрмола, наверно, не  успел  еще  расседлать
лошадь, и, не сказав изумленному конторщику ни слова,  поспешно  вышел  на
двор. џрмола действительно еще водил  ’аранчика  вдоль  забора.  џ  быстро
взнуздал лошадь, затЯнул подпруги и объездом, чтобы опЯть  не  пробиратьсЯ
сквозь пьЯную толпу, поскакал в лес.


        13

   Ќевозможно описать того состоЯниЯ, в котором Я находилсЯ в  продолжение
моей бешеной  скачки.  Њинутами  Я  совсем  забывал,  куда  и  зачем  еду;
оставалось только смутное сознание, что совершилось  что-то  непоправимое,
нелепое и ужасное, - сознание, похожее на  тЯжелую  беспричинную  тревогу,
овладевающую иногда в лихорадочном кошмаре человеком. € в то  же  времЯ  -
как это странно! - у менЯ  в  голове  не  переставал  дрожать,  в  такт  с
лошадиным топотом, гнусавый, разбитый голос слепого лирника:

   Ћй вышло вийско турецкое,
   џк та чернаЯ хмара...

   „обравшись до узкой тропинки, ведшей прЯмо к хате Њануйлихи, Я  слез  с
’аранчика, на котором по краЯм потника  и  в  тех  местах,  где  его  кожа
соприкасалась со сбруей, белыми комьЯми выступила густаЯ пена, и повел его
в поводу. Ћт сильного дневного жара и от быстрой езды кровь шумела у  менЯ
в голове, точно нагнетаемаЯ каким-то огромным, безостановочным насосом.
   ЏривЯзав лошадь к плетню, Я вошел в хату. ‘начала мне  показалось,  что
Ћлеси нет дома, и у менЯ даже в груди и во рту похолодело  от  страха,  но
спустЯ минуту Я ее увидел, лежащую на постели, лицом к стене,  с  головой,
спрЯтанной в подушки. Ћна даже не обернулась на шум отворЯемой двери.
   Њануйлиха, сидевшаЯ тут же рЯдом, на земле, с трудом поднЯлась на  ноги
и замахала на менЯ руками.
   - ’ише! Ќе шуми ты, окаЯнный, - с угрозой зашептала она, подходЯ ко мне
вплотную. € взглЯнув  мне  прЯмо  в  глаза  своими  выцветшими,  холодными
глазами, она прошипела злобно: - —то? „оигралсЯ, голубчик?
   - Џослушай, бабка, - возразил Я сурово, - теперь не времЯ  считатьсЯ  и
выговаривать. —то с Ћлесей?
   - ’ес... тише! Ѓез памЯти лежит ЋлесЯ, вот что с Ћлесей... Љабы  ты  не
лез, куда тебе не следует, да не болтал  бы  чепухи  девчонке,  ничего  бы
худого не случилось. € Я-то, дура  петаЯ,  смотрела,  потворствовала...  Ђ
ведь чуЯло мое сердце беду... —уЯло оно недоброе с того самого днЯ,  когда
ты чуть не силою к нам в хату ворвалсЯ. —то? ‘кажешь, это не ты ее  подбил
в церковь потащитьсЯ? - вдруг с искривленным от ненависти лицом накинулась
на менЯ старуха. - Ќе ты, барчук проклЯтый? „а не лги - и не верти  лисьим
хвостом-то, срамник! ‡ачем тебе понадобилось ее в церковь манить?
   - Ќе манил Я ее, бабка... „аю тебе слово в этом. ‘ама она захотела.
   - Ђх ты, горе, горе мое! - всплеснула  руками  Њануйлиха.  -  Џрибежала
оттуда  -  лица  на  ней  нет,   всЯ   рубаха   в   шматки   растерзана...
ЏростоволосаЯ... ђассказывает, как что было,  а  сама  -  то  хохочет,  то
плачет... Ќу, прЯмо вот  как  кликуша  какаЯ...  ‹егла  в  постель...  все
плакала, а потом, глЯжу, как будто бы  и  задремала.  џ-то,  дура  стараЯ,
обрадовалась было: вот, думаю, все сном пройдет, перекинетсЯ. ѓлЯжу,  рука
у нее вниз свесилась, думаю: надо поправить, затекет рука-то... ’ронула  Я
ее, голубушку, за руку, а она всЯ так жаром и пышет... ‡начит, огневица  с
ней началась... ‘ час без умолку говорила, быстро да жалостно  так...  ‚от
только-только замолчала на минуточку. —то ты наделал?  —то  ты  наделал  с
ней? - с новым наплывом отчаЯниЯ воскликнула старуха.
   € вдруг ее  коричневое  лицо  собралось  в  чудовищную,  отвратительную
гримасу плача: губы растЯнулись и опустились по  углам  вниз,  все  личные
мускулы напрЯглись и  задрожали,  брови  поднЯлись  кверху,  наморщив  лоб
глубокими складками, а из глаз необычайно часто  посыпались  крупные,  как
горошины, слезы. Ћбхватив руками голову  и  положив  локти  на  стол,  она
принЯлась качатьсЯ взад и вперед всем телом и завыла нараспев вполголоса:
   - „очечка  моЯ-а-а!  ‚нучечка  миленькаЯ-а-а!..  Ћх,  г-о-о-орько  мне,
то-о-ошно!..
   - „а не реви ты, стараЯ, - грубо прервал Я Њануйлиху. - ђазбудишь!
   ‘таруха замолчала, но все с той же страшной гримасой на лице продолжала
качатьсЯ взад и вперед, между тем как крупные слезы падали на стол...  ’ак
прошло минут с десЯть. џ сидел рЯдом с Њануйлихой и с тоской слушал,  как,
однообразно и прерывисто жужжа, бьетсЯ об оконное стекло муха...
   - Ѓабушка! -  раздалсЯ  вдруг  слабый,  чуть  слышный  голос  Ћлеси.  -
Ѓабушка, кто у нас?
   Њануйлиха поспешно заковылЯла к кровати и тотчас же опЯть завыла:
   - Ћх, внучечка моЯ, ро-однаЯ-а-а!  Ћх,  горько  мне,  ста-а-рой,  тошно
мне-е-е-е...
   - Ђх, бабушка, да перестань ты! - с жалобной  мольбой  и  страданием  в
голосе сказала ЋлесЯ. - Љто у нас в хате сидит?
   џ осторожно, на цыпочках, подошел к кровати с тем  неловким,  виноватым
сознанием своего здоровьЯ и своей грубости, какое  всегда  ощущаешь  около
больного.
   - ќто Я, ЋлесЯ, - сказал Я, понижаЯ  голос.  -  џ  только  что  приехал
верхом из деревни... Ђ все утро Я в городе был... ’ебе нехорошо, ЋлесЯ?
   Ћна, не отнимаЯ лица от подушек, протЯнула назад обнаженную руку, точно
ища чего-то в воздухе. џ понЯл это движение и взЯл ее горЯчую руку в  свои
руки. „ва огромных синих пЯтна - одно над кистью, а другое повыше локтЯ  -
резко выделЯлись на белой нежной коже.
   - ѓолубчик мой, - заговорила ЋлесЯ, медленно,  с  трудом  отделЯЯ  одно
слово от другого. - •очетсЯ мне... на тебЯ посмотреть... да не  могу  Я...
‚сю менЯ... изуродовали... Џомнишь... тебе... мое  лицо  так  нравилось?..
Џравда, ведь нравилось, родной?.. € Я так  этому  всегда  радовалась...  Ђ
теперь тебе противно будет... смотреть на менЯ... Ќу,  вот...  Я...  и  не
хочу...
   - ЋлесЯ, прости менЯ, - шепнул Я, наклонЯЯсь к самому ее уху.
   …е пылающаЯ рука крепко и долго сжимала мою.
   - „а что ты!.. —то ты, милый?.. Љак тебе не стыдно и  думать  об  этом?
—ем же ты виноват здесь? ‚се Я одна, глупаЯ... Ќу,  чего  Я  полезла...  в
самом деле? Ќет, солнышко, ты себЯ не виновать...
   - ЋлесЯ, позволь мне... ’олько обещай сначала, что позволишь...
   - Ћбещаю, голубчик... все, что ты хочешь...
   - Џозволь мне, пожалуйста, послать за доктором... Џрошу тебЯ! Ќу,  если
хочешь, ты можешь ничего не исполнЯть из того, что он прикажет. Ќо ты хоть
длЯ менЯ согласись, ЋлесЯ.
   - Ћх, милый... ‚ какую ты менЯ ловушку поймал! Ќет, уж лучше ты позволь
мне своего обещаниЯ не держать. џ, если бы и в самом деле была больна, при
смерти бы лежала, так и то к себе доктора не подпустила  бы.  Ђ  теперь  Я
разве больна? ќто просто у менЯ от испугу так  сделалось,  это  пройдет  к
вечеру. Ђ нет - так бабушка мне ландышевой  настойки  даст  или  малины  в
чайнике заварит. ‡ачем же тут доктор? ’ы - мой доктор самый лучший. ‚от ты
пришел, и мне сразу легче сделалось... Ђх, одно мне только нехорошо:  хочу
поглЯдеть на тебЯ хоть одним глазком, да боюсь...
   џ с нежным усилием отнЯл  ее  голову  от  подушки.  ‹ицо  Ћлеси  пылало
лихорадочным румЯнцем, темные глаза  блестели  неестественно  Ярко,  сухие
губы нервно вздрагивали. „линные красные ссадины изборождали ее лоб,  щеки
и шею. ’емные синЯки были на лбу и под глазами.
   - Ќе смотри на менЯ...  Џрошу  тебЯ...  ѓадкаЯ  Я  теперь,  -  умолЯюще
шептала ЋлесЯ, стараЯсь своею ладонью закрыть мне глаза.
   ‘ердце мое переполнилось жалостью. џ приник  губами  к  Ћлесиной  руке,
неподвижно лежавшей  на  одеЯле,  и  стал  покрывать  ее  долгими,  тихими
поцелуЯми. џ и раньше целовал иногда ее руки, но она всегда отнимала их  у
менЯ с торопливым, застенчивым испугом. ’еперь же она не противилась  этой
ласке и другой, свободной рукой тихо гладила менЯ по волосам.
   - ’ы все знаешь? - шепотом спросила она.
   џ молча наклонил голову. Џравда, Я не  все  понЯл  из  рассказа  Ќикиты
Ќазарыча. Њне не хотелось только, чтобы ЋлесЯ  волновалась,  вспоминаЯ  об
утреннем происшествии. Ќо вдруг при мысли  об  оскорблении,  которому  она
подверглась, на менЯ сразу нахлынула волна неудержимой Ярости.
   - Ћ! ‡ачем менЯ там не было в это времЯ! - вскричал Я,  выпрЯмившись  и
сжимаЯ кулаки. - џ бы... Я бы...
   - Ќу, полно... полно... Ќе сердись, голубчик, -  кротко  прервала  менЯ
ЋлесЯ.
   џ не мог более удерживать слез,  давно  давивших  мне  горло  и  жегших
глаза.  Џрипав  лицом  к  плечу  Ћлеси,  Я  беззвучно  и  горько  зарыдал,
сотрЯсаЯсь всем телом.
   - ’ы плачешь? ’ы плачешь? - в голосе ее зазвучали удивление, нежность и
сострадание. - Њилый мой... „а перестань же, перестань...  Ќе  мучь  себЯ,
голубчик. ‚едь мне так хорошо возле тебЯ. Ќе будем  же  плакать,  пока  мы
вместе. „авай хоть последние дни проведем весело, чтобы нам не так  тЯжело
было расставатьсЯ.
   џ с изумлением поднЯл голову. ЌеЯсное предчувствие вдруг медленно сжало
мое сердце.
   - Џоследние дни, ЋлесЯ? Џочему - последние? ‡ачем же нам расставатьсЯ?
   ЋлесЯ закрыла глаза и несколько секунд молчала.
   - Ќадо нам проститьсЯ с тобой, ‚анечка, - заговорила она решительно.  -
‚от как только чуть-чуть поправлюсь, сейчас  же  мы  с  бабушкой  и  уедем
отсюда. ЌельзЯ нам здесь оставатьсЯ больше...
   - ’ы боишьсЯ чего-нибудь?
   - Ќет, мой дорогой, ничего Я не боюсь, если понадобитсЯ.  ’олько  зачем
же людей в грех вводить? ’ы, может быть, не  знаешь...  ‚едь  Я  там...  в
Џереброде... погрозилась со зла да со стыда... Ђ теперь чуть что случитсЯ,
сейчас на нас скажут: скот ли начнет падать, или хата у кого загоритсЯ,  -
все мы будем виноваты. Ѓабушка, - обратилась  она  к  Њануйлихе,  возвышаЯ
голос, - правду ведь Я говорю?
   - —его ты  говорила-то,  внученька?  Ќе  расслышала  Я,  признатьсЯ!  -
прошамкала старуха, подходЯ поближе и приставлЯЯ к уху ладонь.
   - џ говорю, что теперь, какаЯ бы беда в Џереброде ни случилась, все  на
нас с тобой свалЯт.
   - Ћх, правда, правда, ЋлесЯ, - все на  нас,  горемычных,  свалЯт...  Ќе
жить  нам  на  белом  свете,  изведут  нас  с   тобой,   совсем   изведут,
проклитики... Ђ тогда, как менЯ из села выгнали... —то ж? ђазве не так  же
было? Џогрозилась Я... тоже вот с досады... одной дурище  полосатой,  а  у
нее - хвать - ребенок помер. ’о есть ни сном ни духом  тут  моей  вины  не
было, а ведь менЯ чуть не убили, окаЯнные...  ЉамнЯми  стали  шибать...  џ
бегу от них, да только тебЯ, малолетку, все оберегаю... Ќу,  думаю,  пусть
уж мне попадет, а за что же дитю-то неповинную  обижать?..  Ћдно  слово  -
варвары, висельники поганые!
   - „а куда же вы поедете? “ вас ведь нигде ни родных, ни знакомых нет...
Ќаконец, и деньги нужны, чтобы на новом месте устроитьсЯ.
   - ЋбойдемсЯ как-нибудь, - небрежно проговорила  ЋлесЯ.  -  €  деньги  у
бабушки найдутсЯ, припасла она кое-что.
   - Ќу уж и деньги тоже! - с неудовольствием возразила старуха, отходЯ от
кровати. - Љопеечки сиротские, слезами облитые...
   - ЋлесЯ... Ђ Я как же? Ћбо мне ты и думать даже не хочешь! - воскликнул
Я, чувствуЯ, как во мне подымаетсЯ горький, больной, недобрый упрек против
Ћлеси.
   Ћна привстала и, не стеснЯЯсь  присутствием  бабки,  взЯла  руками  мою
голову и несколько раз подрЯд поцеловала менЯ в лоб и щеки.
   - Ћб тебе Я больше всего думаю, мой родной. ’олько... видишь  ли...  не
судьба нам вместе быть... вот что!.. Џомнишь, Я  на  тебЯ  карты  бросала?
‚едь все так и вышло, как они  сказали  тогда.  ‡начит,  не  хочет  судьба
нашего с тобой  счастьЯ...  Ђ  если  бы  не  это,  разве,  ты  думаешь,  Я
чего-нибудь испугалась бы?
   - ЋлесЯ, опЯть ты про свою судьбу? - воскликнул  Я  нетерпеливо.  -  Ќе
хочу Я в нее верить... и не буду никогда верить!..
   - Ћх, нет, нет... не говори этого, - испуганно зашептала ЋлесЯ. - џ  не
за себЯ, за тебЯ боюсь, голубчик. Ќет, лучше ты уж об этом и разговора  не
начинай совсем,
   Ќапрасно Я  старалсЯ  разубедить  Ћлесю,  напрасно  рисовал  перед  ней
картины безмЯтежного счастьЯ, которому не помешают ни завистливаЯ  судьба,
ни грубые, злые люди. ЋлесЯ только целовала мои руки и отрицательно качала
головой.
   - Ќет... нет... нет... Я знаю, Я вижу, -  твердила  она  настойчиво.  -
Ќичего нам, кроме горЯ, не будет... ничего... ничего...
   ђастерЯнный,  сбитый  с  толку  этим  суеверным  упорством,  Я  наконец
спросил:
   - Ќо ведь, во всЯком случае, ты дашь мне знать о дне отъезда?
   ЋлесЯ задумалась. ‚друг слабаЯ улыбка пробежала по ее губам.
   - џ тебе на это скажу маленькую сказочку... Ћднажды волк бежал по лесу,
увидел зайчика и говорит ему: "‡аЯц, а заЯц, ведь Я тебЯ съем!" ‡аЯц  стал
проситьсЯ: "Џомилуй менЯ, волк, мне еще жить хочетсЯ, у  менЯ  дома  детки
маленькие". ‚олк не соглашаетсЯ. ’огда заЯц говорит: "Ќу, дай мне хоть три
днЯ еще на свете пожить, а потом и съешь. ‚се же мне легче умирать будет".
„ал ему волк эти три днЯ, не ест его, а только все стережет.  Џрошел  один
день, прошел другой, наконец и третий кончаетсЯ. "Ќу, теперь  готовьсЯ,  -
говорит волк, - сейчас Я  начну  тебЯ  есть".  ’ут  мой  заЯц  и  заплакал
горючими слезами: "Ђх, зачем ты мне, волк, эти три днЯ подарил!  ‹учше  бы
ты сразу менЯ съел, как только увидел. Ђ то Я все три днЯ не жил, а только
терзалсЯ!" Њилый мой, ведь зайчик-то этот правду сказал. Љак ты думаешь?
   џ молчал,  охваченный  тоскливым  предчувствием  близкого  одиночества.
ЋлесЯ вдруг поднЯлась и присела на постели. ‹ицо ее стало сразу серьезным.
   - ‚анЯ, послушай... - произнесла  она  с  расстановкой.  -  ‘кажи  мне:
покамест ты был со мною, был ли ты счастлив? •орошо ли тебе было?
   - ЋлесЯ! € ты еще спрашиваешь!
   - Џодожди... †алел ли ты, что узнал менЯ? „умал ли ты о другой женщине,
когда виделсЯ со мною?
   - Ќи одного мгновениЯ!  Ќе  только  в  твоем  присутствии,  но  даже  и
оставшись один, Я ни о ком, кроме тебЯ, не думал.
   - ђевновал ли ты менЯ? Ѓыл ли ты когда-нибудь  на  менЯ  недоволен?  Ќе
скучал ли ты со мною?
   - Ќикогда, ЋлесЯ! Ќикогда!
   Ћна положила обе руки мне на плечи и с невыразимой любовью поглЯдела  в
мои глаза.
   - ’ак и знай же, мой дорогой, что никогда ты обо мне не вспомнишь дурно
или со злом, - сказала она так убедительно, точно читала у менЯ  в  глазах
будущее. - Љак расстанемсЯ мы с тобой, тЯжело тебе в первое  времЯ  будет,
ох как тЯжело... Џлакать будешь, места себе не найдешь нигде. Ђ потом  все
пройдет, все изгладитсЯ. € уж без горЯ ты будешь обо мне думать, а легко и
радостно.
   Ћна  опЯть  откинулась  головой  на  подушки  и  прошептала  ослабевшим
голосом:
   - Ђ теперь поезжай, мой дорогой... Џоезжай домой, голубчик... “стала  Я
немножко. Џодожди... поцелуй менЯ... ’ы бабушки не бойсЯ... она  позволит.
Џозволишь ведь, бабушка?
   - „а  уж  простись,  простись  как  следует,  -  недовольно  проворчала
старуха. - —его же передо мной таитьсЯ-то?.. „авно знаю...
   -  Џоцелуй  менЯ  сюда,  и  сюда  еще...  и  сюда,  -  говорила  ЋлесЯ,
притрагиваЯсь пальцем к своим глазам, щекам и рту.
   - ЋлесЯ! ’ы прощаешьсЯ со мною так, как будто бы  мы  уже  не  увидимсЯ
больше! - воскликнул Я с испугом.
   - Ќе знаю, не знаю, мой милый. Ќичего не знаю. Ќу поезжай с богом. Ќет,
постой... еще минуточку... Ќаклони ко мне ухо... ‡наешь, о чем Я жалею?  -
зашептала она, прикасаЯсь губами к моей щеке. - Ћ том, что у менЯ  нет  от
тебЯ ребеночка... Ђх, как Я была бы рада этому!
   џ вышел на крыльцо в сопровождении Њануйлихи.  Џолнеба  закрыла  чернаЯ
туча с резкими курчавыми  краЯми,  но  солнце  еще  светило,  склонЯЯсь  к
западу, и в этом смешении света и надвигающейсЯ тьмы было что-то зловещее.
‘таруха  посмотрела  вверх,  прикрыв  глаза,  как  зонтиком,  ладонью,   и
значительно покачала головой.
   - Ѓыть сегоднЯ над Џеребродом грозе, - сказала она убедительным  тоном.
- Ђ чего доброго, даже и с градом.


        14

   џ подъезжал уже к Џереброду, когда внезапный вихрь закрутил и погнал по
дороге столбы пыли. “пали первые - редкие и тЯжелые - капли дождЯ.
   Њануйлиха не ошиблась.  ѓроза,  медленно  накоплЯвшаЯсЯ  за  весь  этот
жаркий, нестерпимо душный день, разразилась  с  необыкновенной  силой  над
Џеребродом. ЊолниЯ блистала почти беспрерывно, и от раскатов грома дрожали
и звенели стекла в окнах моей комнаты. —асов  около  восьми  вечера  гроза
утихла на несколько минут, но только длЯ  того,  чтобы  потом  начатьсЯ  с
новым ожесточением. ‚друг что-то с  оглушительным  треском  посыпалось  на
крышу и на стены старого дома. џ бросилсЯ к окну. Ћгромный град, с грецкий
орех величиной, стремительно падал  на  землю,  высоко  подпрыгиваЯ  потом
кверху. џ взглЯнул на тутовое дерево, росшее  около  самого  дома,  -  оно
стоЯло совершенно голое, все листьЯ были сбиты с  него  страшными  ударами
града... Џод окном  показалась  еле  заметнаЯ  в  темноте  фигура  џрмолы,
который, накрывшись с головой свиткой, выбежал из кухни, чтобы  притворить
ставни. Ќо он опоздал. ‚  одно  из  стекол  вдруг  с  такой  силой  ударил
громадный  кусок  льду,  что  оно  разбилось,  и  осколки  его  со  звоном
разлетелись по полу комнаты.
   џ почувствовал себЯ утомленным и прилег, не раздеваЯсь, на  кровать.  џ
думал, что мне вовсе не удастсЯ заснуть в эту ночь и что Я до утра буду  в
бессильной тоске ворочатьсЯ с боку  на  бок,  поэтому  Я  решил  лучше  не
снимать платьЯ, чтобы потом хоть немного утомить себЯ однообразной ходьбой
по комнате. Ќо со мной случилась очень страннаЯ вещь: мне показалось,  что
Я только на минутку закрыл глаза; когда же Я раскрыл их,  то  сквозь  щели
ставен уже  тЯнулись  длинные  Яркие  лучи  солнца,  в  которых  кружились
бесчисленные золотые пылинки.
   Ќад моей кроватью стоЯл џрмола. …го лицо  выражало  суровую  тревогу  и
нетерпеливое ожидание: должно быть, он уже  давно  дожидалсЯ  здесь  моего
пробуждениЯ.
   -  Џаныч,  -  сказал  он  своим  тихим  голосом,  в  котором  слышалось
беспокойство. - Џаныч, треба вам отсюда уезжать...
   џ свесил ноги с кровати и с изумлением поглЯдел на џрмолу.
   - “езжать? Људа уезжать? ‡ачем? ’ы, верно, с ума сошел?
   - Ќичего Я с ума не сходил, - огрызнулсЯ џрмола.  -  ‚ы  не  чули,  что
вчерашний град наробил? “ половины села жито,  как  ногами,  потоптано.  “
кривого Њаксима, у Љозла, у  Њута,  у  Џрокопчуков,  у  ѓордиЯ  Ћлефира...
наслала-таки шкоду ведьмака чертова... чтоб ей сгинуть!
   Њне вдруг, в одно мгновение, вспомнилсЯ весь  вчерашний  день,  угроза,
произнесеннаЯ около церкви Ћлесей, и ее опасениЯ.
   - ’еперь всЯ громада бунтуетсЯ, - продолжал џрмола. - ‘ утра все  опЯть
перепились и орут... € про вас, панычу, кричат недоброе...  Ђ  вы  знаете,
Яка у нас громада?.. …сли они ведьмакам що зробЯт,  то  так  и  треба,  то
справедливое дело, а вам, панычу, Я скажу одно - утекайте скорейше.
   €так, опасениЯ Ћлеси оправдались. Ќужно было немедленно предупредить ее
о грозившей ей и Њануйлихе беде. џ торопливо  оделсЯ,  на  ходу  сполоснул
водою лицо и через полчаса уже ехал крупной рысью  по  направлению  Ѓисова
Љута.
   —ем ближе  подвигалсЯ  Я  к  избушке  на  курьих  ножках,  тем  сильнее
возрастало во мне неопределенное, тоскливое беспокойство. џ с уверенностью
говорил самому себе, что сейчас менЯ постигнет какое-то новое, неожиданное
горе.
   Џочти бегом пробежал Я узкую тропинку, вившуюсЯ по песчаному  пригорку.
Ћкна хаты были открыты, дверь растворена настежь.
   - ѓосподи! —то же такое случилось? - прошептал Я,  входЯ  с  замиранием
сердца в сени.
   •ата была пуста. ‚ ней господствовал тот печальный, грЯзный беспорЯдок,
который всегда остаетсЯ после поспешного выезда. Ључи сора и трЯпок лежали
на полу, да в углу стоЯл деревЯнный остов кровати...
   ‘ стесненным, переполненным слезами сердцем Я хотел уже выйти из  хаты,
как вдруг мое внимание привлек Яркий предмет, очевидно нарочно  повешенный
на угол оконной рамы. ќто была нитка  дешевых  красных  бус,  известных  в
Џолесье под названием "кораллов", - единственнаЯ  вещь,  котораЯ  осталась
мне на памЯть об Ћлесе и об ее нежной, великодушной любви.

   1898