Я служба. Ќо за секунду
этого сладострастиЯ впопыхах-ты заплатишь деньгами, отвращением, болезнью  и
позором. € все.  Ќет  ни  одной стороны человеческой жизни, где бы основнаЯ,
главнаЯ  правда  сиЯла с такой  чудовищной, безобразной  голой Яркостью, без
всЯкой тени человеческого лганьЯ и самообелениЯ.
     - Ќу, положим! ќти женщины врут, как зеленые лошади. Џоди-ка поговори с
ней о ее первом падении. ’акого наплетет.
     - Ђ ты не  спрашивай. Љакое тебе  дело? Ќо если  они  и лгут,  то  лгут
совсем как  дети. Ђ ведь ты сам  знаешь, что  дети - это самые первые, самые
милые  вралишки  и  в  то  же  времЯ  самый  искренний  на  свете  народ.  €
замечательно, что  и те и  другие, то есть и проститутки и дети, лгут только
нам  - мужчинам - и взрослым. Њежду собой они не лгут - они лишь вдохновенно
импровизируют.  Ќо нам они лгут  потому, что мы  сами этого  от них требуем,
потому что мы лезем в их совсем чуждые нам души со своими глупыми приемами и
расспросами, потому, -наконец, что они нас втайне считают  большими дураками
и бестолковыми притворщиками. „а вот  хочешь, Я  тебе  сейчас пересчитаю  по
пальцам все случаи, когда проститутка непременно лжет,  и ты  сам убедишьсЯ,
что к лганью се побуждает мужчина.
     - Ќу, ну, посмотрим.
     - Џервое: она беспощадно краситсЯ, даже иногда и. в ущерб себе. Ћтчего?
Ћттого,  что  каждый  прыщавый  юнкер,  которого  так  тЯготит  его  половаЯ
зрелость,  что он весною  глупеет, точно  тетерев  на току,  и  какой-нибудь
жалкий  чинодрал из управы  благочиниЯ,  муж беременной жены  и  отец девЯти
младенцев,  - ведь оба  они приходЯт сюда вовсе не с благоразумной и простой
целью оставить здесь избыток страсти. Ћн, негодЯй, пришел насладитьсЯ, ему -
этакому эстету!  - видите ли,  нужна красота. Ђ все  эти девицы,  эти дочери
простого,  незатейливого великого русского народа,  как смотрЯт на эстетику?
"—то сладко -  то вкусно,  что  красно - то  красиво".  €  вот, на,  изволь,
получай себе красоту из сурьмы, белил и румЯн.
     ќто раз. ‚торое то,  что этот же распрекрасный  кавалер, мало того, что
хочет красоты, - нет, ему  подай еще подобие любви,  чтобы в женщине  от его
ласк  зажегсЯ  бы этот  самый "агонь  безу-умнай са-та-ра-са-ти!", о которой
поетсЯ  в идиотских романсах.  Ђ!  ’ы этого хочешь? Ќа! €  женщина лжет  ему
лицом, голосом, вздохами, стонами, телодвижениЯми. € он  сам  ведь в глубине
души  знает про  этот профессиональный  обман,  но -  подите же!  - все-таки
обольщаетсЯ: "Ђх, какой Я красивый  мужчина! Ђх, как менЯ женщины любЯт! Ђх,
в какое Я их  привожу исступление!.."  ‡наете, бывает, что человеку  с самой
отчаЯнной наглостью, самым неправдоподобным образом льстЯт в глаза, и он сам
это отлично видит  и  знает, но - черт возьми! - какое-то сладостное чувство
все-таки обмасливает душу. ’ак и.. здесь. ‘прашиваетсЯ: чей же почин во лжи?
     Ђ вот вам, ‹ихонин, еще и  третий пункт. ‚ы его сами подсказали. Ѓольше
всего  они  лгут, когда их спрашивают: ."Љак  дошла ты до жизни  такой?"  Ќо
какое же право ты .имеешь ее об этом  спрашивать, черт бы тебЯ побрал?! ‚едь
она не лезет же в  твою интимную жизнь?  Ћна же не интересуетсЯ твоей первой
"свЯтой" любовью или  невинностью твоих  сестер  и твоей  невесты.  Ђга!  ’ы
платишь деньги? —удесно! Ѓандерша,  и вышибала,  и  полициЯ, и  медицина,  и
городскаЯ  управа  блюдут   твои  интересы.  Џрекрасно!  ’ебе  гарантировано
вежливое и  благопристойное поведение со  стороны  нанЯтой  тобою длЯ  любви
проститутки, и личность  твоЯ неприкосновенна... хотЯ бы даже в самом прЯмом
смысле,  в   смысле  пощечины,  которую  ты,  конечно,  заслуживаешь  своими
бесцельными  и,  может  быть, даже мучительными расспросами.  Ќо ты  за свои
деньги  захотел  еще  и правды?  Ќу  уж  этого  тебе никогда  не учесть и не
проконтролировать. ’ебе расскажут именно такую шаблонную историю, какую ты -
сам человек шаблона и пошлЯк -  легче всего  переваришь. Џотому  что сама по
себе жизнь  или чересчур обыденна  и скучна длЯ  тебЯ, или  уж так  чересчур
неправдоподобна,  как  только  умеет быть неправдоподобной жизнь. € вот тебе
вечнаЯ  среднЯЯ историЯ об офицере, о приказчике, о. ребенке и о престарелом
отце,  который  там,  в  провинции, оплакивает  заблудшую дочь  и умолЯет ее
вернутьсЯ домой. Ќо заметь, ‹ихонин, все, что Я говорю, к тебе не относитсЯ.
‚ тебе, честное  слово, Я чувствую  искреннюю и большую душу... „авай выпьем
за твое здоровье? Ћни выпили.
     - ѓоворить ли дальше? - продолжал нерешительно Џлатонов.- ‘кучно?
     - Ќет, нет, прошу тебЯ, говори.
     - ‹гут они еще и лгут особенно невинно тем, кто перед ними красуетсЯ на
политических конЯх. ’ут они со всем, с чем хочешь, соглашаютсЯ. џ ей сегоднЯ
скажу: "„олой  современный  буржуазный строй! “ничтожим  бомбами и кинжалами
капиталистов, помещиков  и  бюрократию!" Ћна  горЯчо  согласитсЯ со мною. Ќо
завтра лабазник Ќоздрунов будет орать, что надо перевешать всех социалистов,
передрать всех студентов и разгромить всех жидов, причащающихсЯ христианской
кровью.  € она радостно  согласитсЯ  и  с ним. Ќо  если  к тому  же  еще  вы
воспламените ее воображение, влюбите ее в себЯ, то она за вами пойдет всюду,
куда хотите: на погром, на баррикаду, на
     воровство,  на убийство.  Ќо и  дети ведь  так  же  податливы.  Ђ  они,
ей-богу, дети, милый мой Џихонин...
     ‚ четырнадцать лет ее растлили, а в шестнадцать она стала патентованной
проституткой, с желтым билетом и с венерической болезнью. € вот всЯ ее жизнь
обведена  и отгорожена от вселенной какой-то причудливой,  слепой  и  глухой
стеною. Ћбрати внимание на ее обиходный словарь -  тридцать - сорок слов, не
более,  - совсем  как  у  ребенка или  дикарЯ: есть, пить,  спать,  мужчина,
кровать,  хозЯйка, рубль, любовник, доктор, больница, белье, городовой - вот
и  все.  …е  умственное  развитие, ее опыт, ее  интересы  так  и остаютсЯ на
детском уровне  до  самой смерти, совершенно так же, как у седой  и  наивной
классной дамы, с десЯти  лет не переступавшей  институтского порога,  как  у
монашенки, отданной ребенком  в  монастырь.  ‘ловом,  представь себе  дерево
настоЯщей крупной породы, но выращенное в стеклЯнном колпаке, в банке из-под
вареньЯ.  € именно к этой детской стороне их  быта Я и отношу их вынужденную
ложь  -  такую невинную, бесцельную и  привычную... Ќо зато какаЯ  страшнаЯ,
голаЯ,  ничем не убраннаЯ,  откровеннаЯ правда в  этом деловом  торге о цене
ночи, в  этих десЯти мужчинах в вечер,  в  этих печатных правилах,  изданных
отцами города, об употреблении раствора борной кислоты и о содержании себЯ в
чистоте, в еженедельных докторских осмотрах, в скверных болезнЯх, на которые
смотрЯт  так  же легко  и шутливо, так же  просто и  без страданиЯ,  как  на
насморк, в глубоком отвращении этих женщин к мужчинам, - таком глубоком, что
все  они, без  исключениЯ, возмещают его лесбийским  образом  и даже  ничуть
этого не скрывают. ‚от всЯ их нелепаЯ жизнь у менЯ как на ладони, со всем ее
цинизмом, уродливой и  грубой несправедливостью, но нет в ней той лжи и того
притворства перед людьми и  перед собою, которые опутывают все  человечество
сверху   донизу.  Џодумай,  милый  ‹ихонин,  сколько  нудного,  длительного,
противного  обмана,  сколько  ненависти  в  любом  брачном  сожительстве   в
девЯносто  девЯти случаЯх из ста.  ‘колько  слепой, беспощадной жестокости -
именно  не  животной,  а человеческой,  разумной,  дальновидной, расчетливой
жестокости-в свЯтом материнском чувстве, и  смотри,  какими  нежными цветами
разубрано это чувство!  Ђ все эти  ненужные, шутовские профессии, выдуманные
культурным  человеком  длЯ  охраны  моего  гнезда,  моего  куска мЯса,  моей
женщины,  моего ребенка,  эти разные  надзиратели,  контролеры,  инспекторы,
судьи, прокуроры,  тюремщики,  адвокаты,  начальники,  чиновники,  генералы,
солдаты  и еще  сотни и тысЯчи  названий.  ‚се  они обслуживают человеческую
жадность,  трусость, порочность, рабство, узаконенное сладострастие, леность
- нищенство!  „а, вот оно, настоЯщее слово: человеческое нищенство! Ђ  какие
пышные  слова!  Ђлтарь  отечества,  христианское  сострадание  к   ближнему,
прогресс, свЯщенный  долг, свЯщеннаЯ собственность,  свЯтаЯ любовь. ’ьфу! Ќи
одному красивому слову Я теперь  не  верю,  а тошно мне с этими  лгунишками,
трусами  и обжорами до  бесконечности! Ќищенки!.. —еловек рожден длЯ великой
радости, длЯ беспрестанного творчества, в  котором  он -  бог,  длЯ широкой,
свободной, ничем не стесненной любви ко всему: к дереву, к небу, к человеку,
к  собаке, к  милой, кроткой, прекрасной  земле, ах, особенно  к  земле с ее
блаженным материнством, с ее  утрами и ночами, с  ее прекрасными ежедневными
чудесами. Ђ  человек  так  изолгалсЯ,  испопрошайничалсЯ и  унизилсЯ!..  ќх,
‹ихонин, тоска!
     - џ, как анархист, отчасти понимаю тебЯ, - сказал задумчиво ‹ихонин. Ћн
как будто бы слушал и не слушал  репортера. ЉакаЯ-то мысль тЯжело, в  первый
раз,  рождалась  у него в  уме. - Ќо одного  не постигаю.  …сли  уж так тебе
осмердело человечество, то как ты  терпишь, да еще так долго, вот это все, -
‹ихонин  обвел  стол круглым  движением  руки,  -  самое  подлое, что  могло
придумать человечество?
     -  Ђ Я и сам не знаю,  - сказал простодушно Џлатонов.  - ‚идишь ли, Я -
бродЯга и страстно люблю жизнь. џ был токарем, наборщиком, сеЯл  и  продавал
табак, махорку-серебрЯнку, плавал  кочегаром по  Ђзовскому морю,  рыбачил на
—ерном-на „убининских промыслах, грузил арбузы и кирпич на  „непре,  ездил с
цирком,  был актером, -  всего и не упомню.  € никогда  менЯ не гнала нужда.
Ќет, только безмернаЯ жадность к жизни и нестерпимое любопытство. …й-богу, Я
хотел бы на несколько дней сделатьсЯ лошадью, растением или рыбой или побыть
женщиной  и  испытать роды; Я бы хотел пожить внутренней жизнью и посмотреть
на мир  глазами каждого человека, которого встречаю. €  вот Я беспечно брожу
по  городам  и весЯм, ничем не  свЯзанный,  знаю и  люблю десЯтки  ремесл  и
радостно плыву всюду, куда угодно судьбе направить мой парус... ’ак-то вот Я
и  набрел на публичный дом, и чем  больше в него вглЯдываюсь, тем больше  во
мне растет тревога,  непонимание  и очень большаЯ злость. Ќо  и этому  скоро
конец.  Љак  перевалит  дело   на  осень   -   опЯть  ай-даа!  Џоступлю   на
рельсопрокатный завод.  “  менЯ приЯтель есть  один,  он  устроит... Џостой,
постой, ‹ихонин... Џослушай актера... ќто акт третий.
     ќгмонт-‹аврецкий,  до  сих пор очень удачно  подражавший то  поросенку,
которого сажают в  мешок, то ссоре кошки с собакой, стал понемногу раскисать
и  опускатьсЯ. Ќа него уже находил очередной  стих самообличениЯ, в припадке
которого он  несколько раз покушалсЯ поцеловать у  џрченко руку. ‚еки у него
покраснели, вокруг бритых  колючих губ  углубились плаксивые  .морщины, и по
голосу было слышно, что его нос и горло уже переполнЯлись слезами. - - ‘лужу
в фарсе!-говорил  он,  биЯ себЯ  в  грудь кулаком. -  ЉривлЯюсь  в полосатых
кальсонах  на потеху  сытой толпе!  “гасил свой  светильник, зарыл  в  землю
талант,  как раб ленивый!  Ђ пре-ежде,-заблеЯл  он трагически,-пре-ежде-е-е!
‘просите  в Ќо-вочеркасске, спросите в ’вери, в “стюжне, в  ‡вени-городке, в
Љрыжополе. Љаким Я был  †адовым и Ѓе-лугиным, как Я играл Њакса, какой образ
Я  создал  из ‚ельтищева-это  была моЯ  короннаЯ  ро-оль.  Ќадин-Џерекопский
начинал со мной у ‘умбекова!  ‘  Ќикифоровым-Џавленко служил. Љто сделал имЯ
‹егунову-Џочайнину? џ! Ђ тепе-ерь...
     Ћн всхлипнул носом и полез целовать приват-доцента.
     -  „а!  Џрезирайте  менЯ,  клеймите  менЯ,  честные  люди.   ЏаЯсничаю,
пьЯнствую... Џродал и  разлил  свЯщенный  елей! ‘ижу в вертепе  с  продажным
товаром. Ђ моЯ жена... свЯтаЯ, чистаЯ, голубка  моЯ!.. Ћ, если бы она знала,
если бы только она знала! Ћна трудитсЯ, у нее модный магазин, у нее пальцы -
эти   ангельские  пальцы-истыканы  иголкой,  а  Я!  Ћ,   свЯтаЯ  женщина!  €
Я-негодЯй!-на кого Я тебЯ менЯю!  Ћ, ужас!- Ђктер  схватил себЯ за волосы. -
Џрофессор,  дайте Я  поцелую вашу  ученую  руку.  ‚ы  один  менЯ  понимаете.
Џоедемте, Я  вас познакомлю с ней, вы увидите, какой это ангел!.. - Ћна ждет
менЯ, она не спит ночей,  она складывает ручки моим малюткам и вместе с ними
шепчет: "ѓосподи, спаси и сохрани папу".
     - ‚решь ты все, актер! - сказала вдруг пьЯнаЯ Њанька ЃеленькаЯ, глЯдЯ с
ненавистью на ќгмонта-‹аврецкого. - Ќичего она не шепчет, а преспокойно спит
с мужчиной на твоей кровати.
     - Њолчи, б....!-завопил исступленно актер и, схватив за  горло бутылку,
высоко  поднЯл ее  над головой.-„ержите  менЯ, иначе  Я размозжу голову этой
стерве. Ќе смей осквернЯть своим поганым Языком...
     -  “  менЯ  Язык  не поганый,  Я  причастие  принимаю, -дерзко ответила
женщина.-Ђ ты, дурак,  рога носишь. ’ы сам  шлЯешьсЯ по проституткам, да еще
хочешь,  чтобы  тебе жена не  изменЯла. € нашел же, болван, место, где слюну
вожжой распустить. ‡ачем ты  детей-то приплел,  папа ты  злосчастный! ’ы  на
менЯ не ворочай глазами и зубами не скрипи. Ќе запугаешь! ‘ам ты б....!
     Џотребовалось много  усилий  и красноречиЯ со  стороны  џрченки,  чтобы
успокоить  актера и Њаньку Ѓеленькую, котораЯ всегда после бенедиктина лезла
на скандал.  Ђктер под конец обширно .и некрасиво, по-старчески, расплакалсЯ
и рассморкалсЯ, ослабел, и ѓенриетта увела его к себе.
     ‚семи уже овладело  утомление. ‘туденты один за другим  возвращались из
спален, и врозь от них с равнодушным видом приходили их случайные любовницы.
€  правда,  и те  и  другие были похожи на мух, самцов  и самок,  только что
разлетевшихсЯ с оконного стекла. Ћни зевали, потЯгивались, и с их бледных от
бессонницы, нездорово  лоснЯщихсЯ  лиц долго не  сходило невольное выражение
тоски и брезгливости. € когда они, перед тем как разъехатьсЯ, прощались друг
с  другом, то  в их глазах  мелькало какое-то враждебное  чувство,  точно  у
соучастников одного и того же грЯзного и ненужного преступлениЯ.
     - ’ы куда сейчас? - вполголоса спросил у ре-рортера ‹ихонин.
     -  Ђ,  право, сам не знаю.  •отел было  переночевать в  кабинете у €сай
‘аввича, но жаль потерЯть  такое  чудесное утро.  „умаю  выкупатьсЯ, а потом
сЯду на  пароход  и поеду в  ‹ипский монастырь  к  одному  знакомому пьЯному
чернецу. Ђ что?
     -  џ тебЯ  попрошу  остатьсЯ  немного и пересидеть остальных. Њне нужно
сказать тебе два очень важных слова.
     - €дет. -
     Џоследний  ушел џрченко.  Ћн ссылалсЯ на  головную боль и усталость. Ќо
едва  он  вышел  из дома, как репортер схватил за  руку  ‹ихонина  и  быстро
потащил его в стеклЯнные сени подъезда.
     - ‘мотри! - сказал  он,  указываЯ на улицу.  €  сквозь оранжевое стекло
цветного окошка  ‹ихонин увидел приват-доцента, который  звонил к ’реп-пелю.
—ерез минуту дверь открылась, и џрченко исчез за ней.
     - Љак ты узнал? - спросил с удивлением ‹ихонин.
     -  ЏустЯки.  џ  видел его лицо и  видел,  как его  руки гладили ‚еркино
трико. „ругие поменьше стеснЯлись. Ђ этот стыдлив.
     - Ќу, так пойдем, - сказал ‹ихонин. - џ тебЯ недолго задержу,
     XII
     €з  девиц  остались  в кабинете только две:  †енЯ, пришедшаЯ  в  ночной
кофточке,  и  ‹юба,  котораЯ  уже  давно  спала  под  разговор,  свернувшись
калачиком в
     большом плюшевом кресле. ‘вежее веснушчатое  лицо ‹юбы принЯло кроткое,
почти  детское выражение,  а губы  как улыбнулись во  сне, так  и  сохранили
легкий  отпечаток  светлой, тихой и  нежной  улыбки.  ‘ине  и  едко  было  в
кабинете.  от  густого  табачного  дыма,  на  свечах  в  канделЯбрах застыли
оплывшие  бородавчатые   струйки;  залитый   кофеем  и  вином,   забросанный
апельсинными корками стол казалсЯ безобразным.
     †енЯ  сидела  с  ногами  на  диване, обхватив  колени  руками.  € опЯть
Џлатонова поразил мрачный огонь ее глубоких глаз, точно запавших под темными
бровЯми, грозно сдвинутыми сверху вниз, к переносью.
     - џ потушу  свечи,  -  сказал  ‹ихонин. “тренний полусвет, водЯнистый и
сонный, наполнил  комнату сквозь  щели  ставен.  ‘лабыми струйками  курились
потушенные  фитили свечей. ‘лоистыми  голубыми пеленами  колыхалсЯ  табачный
дым, но солнечный луч, прорезавшийсЯ сквозь сердцеобразную выемку  в ставне,
пронизал кабинет  вкось  веселым, пыльным,  золотым  мечом  и жидким горЯчим
золотом расплескалсЯ на обоЯх стены.
     - ’ак-то  лучше, - сказал ‹ихонин, садЯсь.  - ђазговор будет  короткий,
но... черт его знает... как к нему приступить.
     Ћн рассеЯнно поглЯдел на †еню.
     - ’ак Я уйду? - сказала она равнодушно.
     -  Ќет,  ты посиди,-ответил за ‹ихонина репортер.  - Ћна не помешает, -
обратилсЯ он  к  студенту и  слегка  улыбнулсЯ.  -  ‚едь  разговор  будет  о
проституции? Ќе так ли?
     - Ќу, да... вроде...
     - €  отлично. ’ы к  ней прислушайсЯ. ЊнениЯ  у нее бывают необыкновенно
циничного свойства, но иногда чрезвычайной вескости.
     ‹ихонин крепко потер и  помЯл ладонЯми свое лицо, потом сцепил пальцы с
пальцами и два раза нервно хрустнул ими. ‚идно было, что он волновалсЯ и сам
стеснЯлсЯ того, что собиралсЯ сказать.
     - Ђх, да не все ли равно! - вдруг воскликнул он сердито.-’ы вот сегоднЯ
говорил об этих  женщинах... џ  слушал...  Џравда,  нового ты ничего мне  не
сказал. Ќо - странно - Я  почему-то, точно в первый раз за всю мою беспутную
жизнь, поглЯдел на этот вопрос открытыми глазами... џ спрашиваю тебЯ, что же
такое, наконец,  проституциЯ? —то она? ‚лажной бред больших городов  или это
вековечное  историческое  Явление? ЏрекратитсЯ  ли она когда-нибудь? €ли она
умрет только со смертью всего человечества? Љто мне ответит на это?
     Џлатонов  смотрел  на него пристально, слегка, по привычке, щурЯсь. …го
интересовало, какою главною мыслью так искренно мучитсЯ ‹ихонин.
     - Љогда  она прекратитсЯ - никто  тебе не  скажет.  Њожет быть,  тогда,
когда осуществЯтсЯ прекрасные утопии социалистов  и анархистов, когда  землЯ
станет  общей и  ничьей, когда любовь будет  абсолютно свободна  и подчинена
только  своим  неограниченным  желаниЯм,  а  человечество  сольетсЯ  в  одну
счастливую семью, где пропадет различие  между твоим и моим, и наступит  рай
на земле, и человек опЯть  станет нагим, блаженным и безгрешным.  ‚от  разве
тогда...
     -  Ђ теперь? ’еперь?-спрашивает  ‹ихонин  с  возраставшим  волнением. -
ѓлЯдеть сложа ручки? ЊоЯ хата с краю? ’ерпеть, как неизбежное зло? ЊиритьсЯ,
махнуть рукой? Ѓлагословить?
     - ‡ло  это не неизбежное, а  непреоборимое. „а не все ли тебе  равно? -
спросил Џлатонов с холодным удивлением.-’ы же ведь анархист?
     - Љакой  Я к черту анархист. Ќу  да, Я анархист, потому что разум  мой,
когда  Я  думаю  о  жизни,  всегда  логически  приводит менЯ к анархическому
началу. €  Я  сам  думаю  в теории:  пускай люди  людей бьют,  обманывают  и
стригут, как стада овец, -  пускай! - насилие породит рано или поздно злобу.
Џусть насилуют ребенка, пусть топчут ногами творческую мысль, пусть рабство,
пусть проституциЯ,  пусть  воруют, глумЯтсЯ, проливают  кровь...  Џусть! —ем
хуже, тем лучше, тем ближе  к концу. …сть великий закон, думаю Я, одинаковый
как длЯ неодушевленных предметов, так и длЯ всей огромной, многомиллионной и
многолетней  человеческой  жизни: сила действиЯ  равна силе противодействиЯ.
—ем хуже, тем лучше. Џусть накоплЯетсЯ в человечестве зло и месть, пусть они
растут и зреют, как чудовищный нарыв - нарыв во  весь земной шар  величиной.
‚едь лопнет же он когда-нибудь! € пусть будет ужас и нестерпимаЯ боль. Џусть
гной затопит  весь мир.  Ќо человечество  или захлебнетсЯ в нем  и погибнет,
или, переболев, возродитсЯ к новой, прекрасной жизни.
     ‹ихонин жадно выпил чашку черного холодного кофе и продолжал пылко:
     - „а. ’ак именно Я и многие другие теоретизируем, сидЯ в своих комнатах
за чаем  с  булкой и с вареной  колбасой, причем  ценность .каждой отдельной
человеческой  жизни - это так себе,  бесконечно малое число в математической
формуле. Ќо увижу Я, что обижают  ребенка,  и  краснаЯ  кровь мне  хлынет  в
голову от бешенства. € когда Я поглЯжу, поглЯжу на труд мужика или рабочего,
менЯ кидает  в истерику от стыда за мои алгебраические выкладки. …сть - черт
его побери! - есть что-то в человеке нелепое,  совсем не  логичное, но что в
сей  раз  сильнее человеческого  разума. ‚от  и сегоднЯ... Џочему  Я  сейчас
чувствую себЯ так, как будто бы Я  обокрал спЯщего, или обманул  трехлетнего
ребенка,  или  ударил  свЯзанного? €  почему мне сегоднЯ  кажетсЯ, что Я сам
виноват  в зле проституции, - виноват  своим молчанием,  своим  равнодушием,
своим косвенным  попустительством?  —то  мне делать, Џлатонов?  - воскликнул
студент со скорбью в голосе.
     Џлатонов  промолчал,  щурЯ на него  узенькие глаза. Ќо †енЯ  неожиданно
сказала Язвительным тоном:
     - Ђ ты сделай  так, как сделала одна англичанка... Џриезжала к  нам тут
одна рыжаЯ стараЯ  халда.  „олжно быть, очень важнаЯ,  потому  что  с  целой
свитой приезжала... все какие-то  чиновники...  Ђ до  нее приезжал  пристава
помощник с околоточным Љербешем. Џомощник так прЯмо и предупредил: "…сли вы,
стервы, растак-то  и растак-то,  ,хоть одно грубое словечко или  что, так от
вашего заведениЯ  камнЯ на камне не оставлю, а всех девок перепорю в участке
и  в тюрьме  сгною!"  Ќу и приехала  эта  грымза.  ‹оташила-лоташила  что-то
по-иностранному, все рукой на небо показывала, а  потом  раздала нам всем по
пЯтачковому евангелию и уехала. ‚от и вы бы так, миленький.
     Џлатонов  громко  рассмеЯлсЯ.  Ќо,  увидев  наивное  и  печальное  лицо
‹ихонина, который точно не понимал и даже не подозревал насмешки, он сдержал
смех и сказал серьезно:
     -  Ќичего  не  сделаешь,  ‹ихонин.  Џока будет собственность,  будет  и
нищета. Џока  существует брак, не  умрет и  проституциЯ. ‡наешь  ли  ты, кто
всегда  будет  поддерживать  и   питать  проституцию?  ќто   так  называемые
порЯдочные люди,  благородные отцы семейств,  безукоризненные мужьЯ, любЯщие
братьЯ.  Ћни  всегда   найдут  почтенный  повод  узаконить,   нормировать  и
обандеролить  платный  разврат, потому что  они отлично знают, что иначе  он
хлынет  в их  спальни и  детские.  ЏроституциЯ  длЯ  них  -  оттЯжка  чужого
сладострастиЯ  от их  личного, законного алькова.  „а и  сам почтенный  отец
семейства  не  прочь  втайне предатьсЯ любовному дебошу. Ќадоест же, в самом
деле,  все  одно и  то  же:  жена, горничнаЯ  и  дама на  стороне. —еловек в
сущности  животное много и  даже чрезвычайно многобрачное.  €  его петушиным
любовным инстинктам всегда  будет  сладко  развертыватьсЯ  в  этаком  пышном
рассаднике,  вроде  ’реппелЯ или  Ђнны Њарковны. Ћ, конечно,  уравновешенный
супруг или счастливый отец шестерых  взрослых дочерей  всегда будет орать об
ужасе  проституции.  Ћн  даже  устроит  при помощи  лотереи и  любительского
спектаклЯ общество спасениЯ падших женщин или приют во имЯ свЯтой Њагдалины.
Ќо существование проституции он благословит и поддержит.
     - Њагдалинские приюты!  - с тихим смехом, полным давней, непереболевшей
ненависти, повторила †енЯ.
     -  „а, Я  знаю, что  все эти  фальшивые мероприЯтиЯ  -  чушь и сплошное
надругательство, - перебил ‹ихонин. - Ќо пусть Я буду смешон и глуп - и Я не
хочу оставатьсЯ соболезнующим  зрителем, который сидит на завалинке,  глЯдит
на  пожар  и  приговаривает:  "Ђх, батюшки,  ведь  горит... ей-богу,  горит!
Џожалуй, и  люди  ведь горЯт!",  а  сам только причитает  и хлопает  себЯ по
лЯжкам.
     - Ќу да,  - сказал сурово Џлатонов, - ты возьмешь детскую  спринцовку и
пойдешь с нею тушить пожар?
     - Ќет! - горЯчо воскликнул ‹ихонин. - Њожет быть,  - почем знать? Њожет
быть, мне  удастсЯ спасти хоть одну  живую  душу... Ћб этом Я  и хотел  тебЯ
попросить, Џлатонов, и ты  должен помочь  мне...  ’олько  умолЯю  тебЯ,  без
насмешек, без расхолаживаниЯ...
     - ’ы  хочешь взЯть отсюда девушку? ‘пасти? - внимательно глЯдЯ на него,
спросил Џлатонов. Ћн теперь понЯл, к чему клонилсЯ весь этот разговор.
     - „а... Я не знаю... Я попробую, - неуверенно ответил ‹ихонин.
     - ‚ернетсЯ назад, - сказал Џлатонов.
     -  ‚ернетсЯ, - убежденно повторила †енЯ. ‹ихонин подошел к ней, взЯл ее
за руки и заговорил дрожащим шепотом:
     -  †енечка... может  быть, вы...  Ђ? ‚едь не  в  любовницы зову...  как
друга... ЏустЯки,  полгода  отдыха...  а там какое-нибудь ремесло  изучим...
будем читать...
     †енЯ с досадой выхватила из его рук свои.
     - Ќу тебЯ в болото! - почти  крикнула она, -  ‡наю  Я  вас! —улки  тебе
штопать? Ќа  керосинке стрЯпать?  Ќочей из-за  тебЯ  не спать, когда  ты  со
своими коротковолосыми будешь  болты болтать? Ђ как ты заделаешьсЯ доктором,
или адвокатом, или чиновником, так  менЯ же в спину коленом:  пошла, мол, на
улицу, публичнаЯ  шкура,  жизнь  ты  мою  молодую  заела. •очу на порЯдочной
женитьсЯ, на чистой, на невинной...
     - џ как брат... џ без этого... - смущенно лепетал ‹ихонин.
     -  ‡наю Я  этих  братьев. „о  первой  ночи... Ѓрось  и не говори ты мне
чепухи! ‘кучно слушать.
     -  Џодожди, ‹ихонин, -  серьезно начал  репортер.  - ‚едь  ты и на себЯ
взвалишь   непосильный   груз.  џ  знавал   идеалистов-народников,   которые
принципиально  женились  на простых крестьЯнских  девках.  ’ак они и думали:
натура, чернозем, непочатые силы...
     Ђ этот чернозем через год обращалсЯ в толстенную бабищу, котораЯ  целый
день  лежит  на постели и  жует  прЯники или унижет  свои пальцы  копеечными
кольцами, растопырит их  и любуетсЯ.  Ђ то сидит  на  кухне, пьет с  кучером
сладкую наливку и разводит  с ним  натуральный роман.  ‘мотрите,  здесь хуже
будет!
     ‚се трое замолчали. ‹ихонин был бледен и утирал платком мокрый лоб.
     - Ќет, черт возьми! - крикнул он вдруг упрЯмо. - Ќе верю Я вам! Ќе хочу
верить! ‹юба! - громко позвал он заснувшую девушку.-‹юбочка!
     „евушка проснулась, провела ладонью по губам в одну сторону и в другую,
зевнула и смешно, по-детски, улыбнулась.
     -  џ  не спала, Я все  слышала,  -  сказала  она.  - ’олько самую-самую
чуточку задремала.
     - ‹юба, хочешь ты уйти отсюда со мною?  - спросил ‹ихонин и взЯл  ее за
руку. - Ќо  совсем, навсегда уйти, чтобы  больше уже никогда не возвращатьсЯ
ни в публичный дом, ни на улицу?
     ‹юба вопросительно, с  недоумением поглЯдела  на †еню, точно  безмолвно
ища у нее объЯснениЯ этой шутки.
     - Ѓудет вам, - сказала она лукаво. - ‚ы сами еще учитесь.  Људа же  вам
девицу брать на содержание.
     - Ќе на  содержание. ‹юба... Џросто хочу помочь тебе... ‚едь  не сладко
же тебе здесь, в публичном доме-то!
     -  ЏонЯтно, не  сахар! …сли бы Я  была  такаЯ гордаЯ, как †енечка,  или
такаЯ увлекательнаЯ, как Џаша... а Я ни за что здесь не привыкну...
     - Ќу и пойдем, пойдем со мной!.. - убеждал ‹ихонин. - ’ы ведь, наверно,
знаешь какое-нибудь рукоделье, ну там шить что-нибудь, вышивать, метить?
     -  Ќичего  Я  не знаю!  -  застенчиво  ответила ‹юба, и  засмеЯлась,  и
покраснела,   и   закрыла  локтем   свободной   руки  рот.  -  —то  у   нас,
по-деревенскому,  требуетсЯ, то  знаю,  а больше  ничего  не знаю.  ‘трЯпать
немного умею... у попа жила-стрЯпала.
     -  € чудесно! €  превосходно!  - обрадовалсЯ ‹ихонин/-џ  тебе  пособлю,
откроешь столовую... Џонимаешь, дешевую столовую... џ рекламу тебе сделаю...
‘туденты будут ходить! ‚еликолепно!..
     -.Ѓудет смеЯтьсЯ-то!-немного обидчиво  возразила  ‹юба и  опЯть  искоса
вопросительно посмотрела на †еню.
     -  Ћн  не  шутит, -  ответила  †енЯ  странно  дрогнувшим  голосом. - Ћн
вправду, серьезно.
     -  ‚от  тебе  честное  слово, что  серьезно!  ‚от ей-богу!  -  с  жаром
подхватил студент и длЯ чего-то даже перекрестилсЯ на пустой угол.
     - Ђ в самом деле, - сказала †енЯ, - берите  ‹юбку. ќто не то, что  Я. џ
как  стараЯ драгунскаЯ  кобыла  с норовом.  ЊенЯ  ни  сеном,  ни  плетью  не
переделаешь.  Ђ ‹юбка  - девочка простаЯ и  добраЯ. € к  жизни нашей  еще не
привыкла.  —то  ты,  дурища,  пЯлишь  на менЯ  глаза?  Ћтвечай,  когда  тебЯ
спрашивают. Ќу? •очешь или нет?
     - Ђ что  же? …сли они не смеютсЯ, а взаправду... Ђ ты что, †енечка, мне
посоветуешь?..
     - Ђх, дерево какое! - рассердилась †енЯ. - —то же,  по-твоему, лучше: с
проваленным  носом  на соломе сгнить? Џод забором издохнуть, как собаке? €ли
сделатьсЯ честной? „ура! ’ебе бы ручку у него поцеловать, а ты кобенишьсЯ.
     ЌаивнаЯ  ‹юба и в самом деле  потЯнулась губами  к руке ‹ихонина, и это
движение всех рассмешило и чуть-чуть растрогало.
     - €  прекрасно! € волшебно!  - суетилсЯ обрадованный  ‹ихонин.  - €ди и
сейчас же заЯви хозЯйке, что ты уходишь отсюда навсегда. € вещи забери самые
необходимые. ’еперь  не  то,  что раньше, теперь девушка, когда хочет, может
уйти из публичного дома.
     -  Ќет, так  нельзЯ, - остановила его †енЯ, - что  она уйти может - это
так, это верно, но неприЯтностей и крику не оберешьсЯ.  ’ы вот что, студент,
сделай. ’ебе десЯть рублей не жаль?
     - Љонечно, конечно... Џожалуйста.
     - Џусть ‹юба  скажет экономке, что  ты  ее берешь на сегоднЯ к  себе на
квартиру. ќто уж такса - десЯть рублей. Ђ потом, ну хоть завтра, приезжай за
ее  билетом  и за вещами. Ќичего,  мы это дело обладим кругло.  Ђ  потом  ты
должен пойти  в  полицию  с ее  билетом  и заЯвить, что  вот такаЯ-то  ‹юбка
нанЯлась служить у тебЯ за горничную и что ты желаешь переменить ее бланк на
настоЯщий  паспорт.  Ќу,  ‹юбка, живо! Ѓери  деньги и  марш.  „а, смотри,  с
экономкой-то будь  половчее,  а  то она,  сука, по глазам прочтет.  „а и  не
забудь,-крикнула  она  уже  вдогонку  ‹юбе,-румЯны-то с  морды  сотри. Ђ  то
извозчики будут пальцами показывать.
     —ерез полчаса ‹юба и  ‹ихонин садились у подъезда  на извозчика. †енЯ и
репортер стоЯли на тротуаре.
     - ѓлупость ты делаешь большую, ‹ихонин, - говорил лениво Џлатонов, - но
чту и  уважаю в тебе  славный  порыв. ‚от мысль - вот и  дело.  ‘мелый  ты и
прекрасный парень.
     - ‘о  вступлением!-смеЯлась †енЯ.-‘мотрите,  на крестины-то не забудьте
позвать.
     - Ќе дождетесь! - хохотал ‹ихонин, размахиваЯ фуражкой.
     Ћни  уехали. ђепортер  поглЯдел  на  †еню  и  с удивлением увидал  в ее
смЯгчившихсЯ глазах слезы.
     - „ай бог, дай бог, - шептала она.
     - —то с тобою сегоднЯ было,  †енЯ? -  спросил он ласково. - —то? ’Яжело
тебе? Ќе помогу ли Я тебе чем-нибудь?
     Ћна повернулась к нему спиной и нагнулась над резным перилом крыльца.
     - Љак тебе написать, если нужно будет? - спросила она глухо.
     - „а просто. ‚ редакцию "Ћтголосков". ’акому-то. Њне живо передадут.
     -  џ...  Я...  Я...  - начала  было  †енЯ,  но  вдруг громко,  страстно
разрыдалась и закрыла руками лицо, - Я напишу тебе...
     €, не отнимаЯ рук от лица, вздрагиваЯ плечами, она  взбежала на крыльцо
и скрылась в доме, громко захлопнув за собою дверь.
     —Ђ‘’њ ‚’ЋђЂџ I
     „о сих пор еще, спустЯ  десЯть лет, вспоминают  бывшие  обитатели џмков
тот обильный несчастными, грЯзными, кровавыми событиЯми год, который началсЯ
рЯдом пустЯковых маленьких скандалов, а  кончилсЯ  тем,  что администрациЯ в
один прекрасный день  взЯла  и разорила  дотла  старинное, насиженное, ею же
созданное гнездо узаконенной проституции, разметав его остатки по больницам,
тюрьмам и  улицам большого города.  „о  сих  пор еще немногие, оставшиесЯ  в
живых,   прежние,  вконец  одрЯхлевшие  хозЯйки  и   жирные,  хриплые,   как
состарившиесЯ  мопсы,  бывшие экономки  вспоминают об  этой общей  гибели со
скорбью, ужасом и глупым недоумением.
     ’очно картофель  из мешка, посыпались драки, грабежи, болезни, убийства
и самоубийства, и, казалось, никто  в этом не  был  виновен. Џросто-напросто
все злоключениЯ сами собой стали  учащатьсЯ, наворачиватьсЯ  друг  на друга,
ширитьсЯ  и расти,  подобно тому, как маленький  снежный комочек,  толкаемый
ногами ребЯт, сам собою, от прилипающего к нему талого снега, становитсЯ все
больше,  больше  вырастает  выше  человеческого  роста  и,  наконец,   одним
последним небольшим усилием свергаетсЯ  в  овраг и скатываетсЯ вниз огромной
лавиной. ‘тарые хозЯйки и экономки, конечно, никогда не  слыхали  о роке, но
внутренне,   душою,   они   чувствовали   его   таинственное  присутствие  в
неотвратимых бедах того ужасного года.
     €, правда, повсюду в жизни, где люди свЯзаны общими интересами, кровью,
происхождением или выгодами профессии в тесные, обособленные  группы,  - там
непременно  наблюдаетсЯ   этот  таинственный  закон  внезапного  накоплениЯ,
нагромождениЯ  событий,  их  эпидемичность, их  страннаЯ  преемственность  и
свЯзность,  их  непонЯтнаЯ  длительность. ќто  бывает,  как  давно  заметила
народнаЯ мудрость, в отдельных семьЯх, где болезнь или смерть вдруг нападает
на близких неотвратимым, загадочным чередом. "Ѓеда  одна  не ходит". "Џришла
беда  -  отворЯй  ворота".  ќто  замечаетсЯ   также  в  монастырЯх,  банках,
департаментах, полках, учебных заведениЯх и других общественных учреждениЯх,
где, подолгу не изменЯЯсь, чуть не десЯтками лет, жизнь течет ровно, подобно
болотистой  речке,  и вдруг,  после  какого-нибудь  совсем не  значительного
случаЯ, начинаютсЯ переводы, перемещениЯ, исключениЯ из  службы,  проигрыши,
болезни.  —лены  общества,  точно   сговорившись,  умирают,  сходЯт  с  ума,
проворовываютсЯ,   стрелЯютсЯ   или  вешаютсЯ,  освобождаетсЯ  вакансиЯ   за
вакансией, повышениЯ следуют  за повышениЯми,  вливаютсЯ новые  элементы, и,
смотришь, через два года нет на месте никого  из  прежних  людей, все новое,
если только учреждение не распалось окончательно, не расползлось вкось. € не
та ли же самаЯ удивительнаЯ судьба постигает громадные общественные, мировые
организации -  города,  государства,  народы,  страны  и, почем знать, может
быть, даже целые планетные миры?
     Ќечто,  подобное  этому  непостижимому року,  пронеслось  и  над џмской
слободой,  приведЯ ее к  быстрой и скандальной гибели. ’еперь вместо  буйных
џмков  осталась  мирнаЯ,  будничнаЯ  окраина,  в  которой  живут огородники,
кошатники, татары,  свиноводы  и мЯсники с ближних боен. Џо ходатайству этих
почтенных  людей,  даже  самое  название  џмской   слободы,   как  позорЯщее
обывателей своим прошлым, переименовано в ѓолубевку, в честь купца ѓолубева,
владельца  колониального   и  гастрономического  магазина,  ктитора  местной
церкви.
     Џервые  подземные  толчки этой  катастрофы  начались в разгаре лета, во
времЯ ежегодной летней Ярмарки, котораЯ в этом году  была сказочно блестЯща.
…е необычайному успеху, многолюдству и  огромности заключенных на ней сделок
способствовали многие  обстоЯтельства: постройка в окрестностЯх  трех  новых
сахарных  заводов и  необыкновенно обильный  урожай  хлеба и  в  особенности
свекловицы;   открытие  работ   по  проведению  электрического   трамваЯ   и
канализации;
     сооружение  новой  дороги  на  расстоЯние в  семьсот  пЯтьдесЯт  верст;
главное же - строительнаЯ горЯчка, охватившаЯ весь город, все банки и другие
финансовые учреждениЯ  и всех  домовладельцев.  Љирпичные  заводы  росли  на
окраине  города,  как  грибы.  Ћткрылась   грандиознаЯ  сельскохозЯйственнаЯ
выставка.  ‚озникли  два  новых  пароходства,  и  они вместе  со старинными,
прежними, неистово конкурировали друг с другом, перевозЯ груз и богомольцев.
‚ конкуренции они дошли  до того, что понизили цены  за  рейсы с  семидесЯти
пЯти копеек  длЯ третьего класса  до пЯти, трех,  двух и даже одной копейки.
Ќаконец,  изнемогаЯ  в  непосильной  борьбе,  одно   из  пароходных  обществ
предложило  всем  пассажирам  третьего  класса  даровой  проезд.  ’огда  его
конкурент  тотчас  же  к  даровому проезду присовокупил еще полбулки  белого
хлеба.  Ќо  самым  большим  и  значительным  предприЯтием  этого  года  было
оборудование обширного речного порта, привлекшее  к себе сотни тысЯч рабочих
и стоившее бог знает каких денег.
     Ќадо еще  прибавить,  что  город  в  это  времЯ  справлЯл  тысЯчелетнюю
годовщину своей знаменитой лавры, наиболее чтимой и наиболее  богатой  среди
известных  монастырей  ђоссии. ‘о всех  концов ђоссии, из ‘ибири, от берегов
‹едовитого океана,  с крайнего юга, с побережьЯ —ерного и Љаспийского морей,
собрались  туда бесчисленные  богомольцы  на  поклонение  местным  свЯтынЯм,
лаврским  угодникам, почивающим глубоко под  землею, в  известковых пещерах.
„остаточно того сказать,  что монастырь давал приют  и кое-какую пищу сорока
тысЯчам человек ежедневно, а те, которым не хватало места, лежали  по  ночам
вповалку, как дрова, на обширных дворах и улицах лавры.
     ќто было какое-то сказочное лето. Ќаселение  города увеличилось чуть ли
не втрое всЯким  пришлым  народом.  Љаменщики,  плотники, малЯры,  инженеры,
техники, иностранцы, земледельцы, маклеры,  темные  дельцы,  речные  морЯки,
праздные бездельники, туристы, воры, шулеры - все они  переполнили город,  и
ни в одной, самой грЯзной, сомнительной гостинице не было свободного номера.
‡а квартиры платились бешеные цены.  Ѓиржа играла широко, как никогда ни до,
ни после этого  лета.  „еньги миллионами так и текли ручьЯми из одних  рук в
другие, а из этих в третьи. ‘оздавались в один  час  колоссальные богатства,
но зато многие прежние  фирмы  лопались,  и  вчерашние  богачи  обращались в
нищих.  ‘амые простые  рабочие  купались и  грелись  в этом  золотом потоке.
Џортовые  грузчики,   ломовики,  дрогали,   катали,  подносчики  кирпичей  и
землекопы до сих пор еще помнЯт,  какие  суточные деньги  они зарабатывали в
это сумасшедшее  лето. ‹юбой  босЯк при разгрузке барж с арбузами получал не
менее  четырех-пЯти  рублей   в  сутки.  €  всЯ  эта  шумнаЯ   чужаЯ  шайка,
одурманеннаЯ легкими деньгами, опьЯненнаЯ  чувственной красотой  старинного,
прелестного города,  очарованнаЯ сладостной теплотой южных ночей,  напоенных
вкрадчивым  ароматом белой акации, - эти  сотни тысЯч ненасытных, разгульных
зверей во образе мужчин всей своей массовой волей кричали: "†енщину!"
     ‚ один месЯц  возникло в городе несколько десЯтков новых увеселительных
заведений -  шикарных  ’иволи,  ато-де-”леров, Ћлимпий,  Ђльказаров  и  так
далее,  с  хором и с  опереткой,  много  ресторанов и портерных,  с  летними
садиками,  и  простых  кабачков  -  вблизи  строЯщегосЯ  порта.  Ќа   каждом
перекрестке  открывались ежедневно "фиалочные заведениЯ" - маленькие дощатые
балаганчики, в каждом  из которых под  видом  продажи кваса торговали собою,
тут же  рЯдом за перегородкой  из  шелевок, по  две, по  три старых девки, и
многим матерЯм и отцам тЯжело и памЯтно это лето по унизительным болезнЯм их
сыновей, гимназистов и кадетов. „лЯ приезжих, случайных гостей потребовалась
прислуга, и тысЯчи крестьЯнских  девушек  потЯнулись из окрестных деревень в
город.  Ќеизбежно, что спрос на проституцию  стал  необыкновенно  высоким. €
вот, из  ‚аршавы,  ‹одзи, Ћдессы,  Њосквы и даже из  Џетербурга,  даже из-за
границы наехало бесчисленное множество иностранок, кокоток русского изделиЯ,
самых  обыкновенных  рЯдовых  проституток и  шикарных  француженок  и венок.
‚ластно сказалось развращающее  влиЯние сотен миллионов шальных денег.  ќтот
водопад золота как будто захлестнул,  завертел и потопил в себе весь  город.
—исло краж и убийств возросло  с поражающей быстротой.  ЏолициЯ, собраннаЯ в
усиленных  размерах,   терЯлась   и  сбивалась  с   ног.   Ќо  впоследствии,
обкормившись  обильными  взЯтками,  она  стала  походить  на  сытого  удава,
поневоле  сонного и ленивого. ‹юдей убивали ни за что ни про что,  так себе.
‘лучалось, просто подходили среди бела. днЯ где-нибудь на малолюдной улице к
человеку  и спрашивали:  "Љак твоЯ  фамилиЯ?"-"”едоров".-"Ђга, ”едоров?  ’ак
получай!" - и распарывали  ему живот  ножом. ’ак в  городе и  прозвали  этих
шалунов  "подкалывателЯми", и  были между ними имена,  которыми как будто бы
гордилась городскаЯ хроника: Џолищуки, два брата (Њитька и „ундас), ‚олодька
ѓрек, ”едор Њиллер, капитан „митриев, ‘ивохо, „обровольский, пачек и многие
другие.
     € днем и ночью на главных улицах ошалевшего города стоЯла,  двигалась и
орала толпа, точно на пожаре. Џочти  невозможно  было описать,  что делалось
тогда на џмках. ЌесмотрЯ на то, что хозЯйки увеличили более чем вдвое состав
своих  пациенток  и втрое увеличили цены, их бедные, обезумевшие девушки  не
успевали  удовлетворЯть  требованиЯм   пьЯной  шальной   публики,  швырЯвшей
деньгами, как щепками. ‘лучалось, что в переполненном народом зале, где было
тесно, как на базаре, каждую девушку дожидалось по семи, восьми, иногда даже
по десЯти человек. Ѓыло поистине  какое-то сумасшедшее,  пьЯное, припадочное
времЯ!
     ‘ него-то  и начались все злоключениЯ џмков, приведшие их к  гибели.  Ђ
вместе  с џмками погиб и знакомый нам  дом толстой старой  бледноглазой Ђнны
Њарковны.
     II
     Џассажирский  поезд  весело  бежал с  юга  на  север, пересекаЯ золотые
хлебные  полЯ и прекрасные  дубовые  рощи,  с грохотом проносЯсь по железным
мостам над светлыми речками, оставлЯЯ после себЯ крутЯщиесЯ клубы дыма.
     ‚ купе второго класса, даже при открытом окне, стоЯла страшнаЯ духота и
было жарко. ‡апах серного дыма  першил в горле. Љачка  и жара совсем утомили
пассажиров, кроме одного, веселого, энергичного, подвижного евреЯ, прекрасно
одетого, услужливого, общительного  и  разговорчивого.  Ћн  ехал  с  молодой
женщиной, и сразу было видно, особенно по ней, что они молодожены: так часто
ее лицо  вспыхивало неожиданной краской при каждой, самой маленькой нежности
мужа. Ђ когда она подымала свои ресницы, чтобы  взгл