  не  наметанного глаза,
может  быть,  и   совсем  не  заметное,  но  длЯ   делового  чутьЯ  Ясное  и
неопровержимое, как день.
     Ќо случайнаЯ, короткаЯ искреннЯЯ любовь дала ей силу,  которой она сама
от себЯ не ожидала, силу сопротивлЯтьсЯ неизбежности вторичного  падениЯ.  ‚
своем  героическом мужестве она  дошла до  того,  что сделала даже несколько
публикаций в газетах о том, что ищет место горничной за все. Ћднако у нее не
было никакой рекомендации. Љ  тому  же ей  приходилось при найме иметь  дело
исключительно  с  женщинами,  а  те тоже  каким-то  внутренним  безошибочным
инстинктом  угадывали  в ней старинного  врага -  совратительницу их  мужей,
братьев, отцов и сыновей.
     „омой ехать  ей не  было ни смысла, ни расчета. …е родной ‚асильковский
уезд отстоит всего  в  пЯтнадцати верстах  от губернского города, и  молва о
том, что она поступила в такое заведение, уже  давно проникла через землЯков
в  деревню.  Ћб  этом писали в письмах и  передавали  устно  те  деревенские
соседи, которым  случалось ее видеть  и  на улице и у самой Ђнны Њарковны, -
швейцары и- номерные гостиниц, лакеи маленьких ресторанов, извозчики, мелкие
подрЯдчики. Ћна  знала,  чем пахла  бы эта слава, если бы  она  вернулась  в
родные места. ‹учше было повеситьсЯ, чем это переносить.
     Ћна была  нерасчетлива и непрактична в денежных  делах, как  пЯтилетний
ребенок,  и  в скором времени осталась без копейки, а  возвращатьсЯ  назад в
публичный дом было  страшно и позорно. Ќо соблазны  уличной проституции сами
собой  подвертывались  и на каждом шагу лезли в руки. Џо вечерам, на главной
улице, ее  прежнюю  профессию сразу безошибочно угадывали старые закоренелые
уличные  проститутки. ’о и  дело одна из них, поравнЯвшись с  нею,  начинала
сладким, заискивающим голосом:
     -  —то это  вы, девица,  ходите одне? „авайте будем подругами,  давайте
ходить вместе. ќто завсегда удобнее.  Љоторые мужчины хочут провести приЯтно
времЯ с девушками, всегда любЯт, чтобы завести компанию вчетвером. -
     € тут же опытнаЯ, искусившаЯсЯ вербовщица  сначала вскользь, а потом уж
горЯчо, от  всего сердца,  начинала расхваливать все удобства житьЯ у  своей
хозЯйки-вкусную пищу, полную  свободу выхода,  возможность всегда  скрыть от
хозЯйки квартиры излишек сверх положенной платы. ’ут же,  кстати, говорилось
много  злого и обидного  по поводу  женщина закрытых домов, которых называли
"казенными  шкурами", "казенными", "благородными девицами". ‹юбка знала цену
этим насмешкам,  потому  что в свою очередь жилицы  публичных домов  тоже  с
величайшим  презрением   относЯтсЯ   к  уличным  проституткам,  обзываЯ   их
"босЯвками" и "венеричками".
     ЏонЯтно, в конце концов случилось то, что должно было случитьсЯ. ‚идЯ в
перспективе целый рЯд голодных дней, а в глубине их-темный ужас неизвестного
будущего,   ‹юбка   согласилась   на  очень  учтивое  приглашение  какого-то
приличного  маленького  старичка,  важного,  седенького,  хорошо  одетого  и
корректного. ‡а этот  позор ‹юбка получила рубль,  но не смела протестовать:
прежнЯЯ жизнь в доме совсем вытравила в ней личную инициативу, подвижность и
энергию. Џотом несколько раз подрЯд он и совсем ничего не заплатил.
     Ћдин молодой  человек, развЯзный и  красивый, в фуражке с приплюснутыми
полЯми,  лихо  надетой  набекрень, в шелковой рубашке, опоЯсанной  шнурком с
кисточками, тоже  повел ее с  собой в номера, спросил вина и закуску,  долго
врал ‹юбке  о том, что он побочный сын графа и  что он первый бильЯрдист  во
всем городе, что его любЯт все девки и что он из ‹юбки тоже сделает фартовую
"маруху".  Џотом он вышел из номера  на минутку, как  бы по  своим  делам, и
исчез  навсегда. ‘уровый косоглазый швейцар довольно долго, молча, с деловым
видом,  сопЯ  и  прикрываЯ  ‹юбкин  рот  рукой,  колотил  ее.  Ќо,  наконец,
убедившись,  должно быть,  что  вина не ее, а гостЯ, отнЯл у нее кошелек,  в
котором  было рубль с  мелочью, и взЯл  под  залог  ее  дешевенькую шлЯпку и
верхнюю кофточку.  - „ругой,  очень  недурно одетый мужчина лет сорока пЯти,
промучив девушку часа два, заплатил за номер
     и  дал  ей восемьдесЯт копеек;  когда  же  она стала жаловатьсЯ,  он со
зверским лицом  приставил к  самому  ее носу огромный,  рыжеволосый  кулак и
сказал решительно:
     - Џоскули у менЯ еще... џ тебе поскулю... ‚от  вскричу сейчас полицию и
скажу, что ты менЯ обокрала, когда Я спал. •очешь? „авно в части не была?
     € ушел.
     € таких случаев было много.
     ‚ тот день,  когда ее квартирные хозЯева -  лодочник с женой - отказали
ей в комнате и просто-напросто выкинули ее  вещи на двор и когда она без сна
пробродила всю  ночь по улицам, под дождем,  прЯчась от городовых,  - только
тогда с отвращением  и стыдом решилась она обратитьсЯ к  помощи ‹ихонина. Ќо
‹ихонина  уже  не  было  в городе: он малодушно уехал в тот же  день,  когда
несправедливо обиженнаЯ и опозореннаЯ ‹юбка убежала с квартиры. € вот наутро
ей и пришла в голову последнЯЯ  отчаЯннаЯ мысль -  возвратитьсЯ в  публичный
дом и попросить там прощениЯ.
     - †енечка,  вы такаЯ  умнаЯ, такаЯ смелаЯ, такаЯ  добраЯ,  попросите за
менЯ  ќмму  ќдуардовну -  экономочка  вас  послушает,-умолЯла она  †еньку, и
целовала ее голые плечи, и мочила их слезами.
     - Ќикого она не послушает, - мрачно ответила †енька. - € надо тебе было
увЯзатьсЯ за таким дураком и подлецом.
     -†енечка, ведь вы же сами мне посоветовали,- робко возразила ‹юбка.
     - Џосоветовала... Ќичего Я тебе не советовала. —то ты врешь на менЯ как
на мертвую... Ќу да ладно - пойдем.
     ќмма ќдуардовна уже давно знала о возвращении ‹юбки и даже  видела ее в
тот момент, когда она проходила, озираЯсь, через двор дома. ‚ душе она вовсе
не  была  против  того,  чтобы  принЯть обратно  ‹юбку.  Ќадо сказать, что и
отпустила  она  ее  только потому,  что  соблазнилась деньгами,  из  которых
половину присвоила себе. „а к тому же рассчитывала, что при теперешнем
     сезонном наплыве  новых проституток у нее будет большой выбор,  в  чем,
однако, она  ошиблась,  потому что  сезон круто  прекратилсЯ.  Ќо во  всЯком
случае  она  твердо решила  взЯть ‹юбку. ’олько  надо было  длЯ сохранениЯ и
округлениЯ престижа как следует напугать ее.
     - —то-о? - заорала она на ‹юбку, едва выслушав ее смущенный лепет. - ’ы
хочешь, чтобы  тебЯ  опЯть  принЯли?.. ’ы  там  черт знает с кем валЯлась по
улицам, под заборами, и  ты  опЯть,  сволочь, лезешь в приличное, порЯдочное
заведение!.. Џфуй, русскаЯ свиньЯ! ‚он!..
     ‹юбка  ловила  ее  руки,  стремЯсь поцеловать,  но  экономка  грубо  их
выдергивала. Џотом вдруг  побледнев, с перекошенным лицом, закусив  наискось
дрожащую  нижнюю  губу, ќмма расчетливо  и  метко, со  всего размаха ударила
‹юбку  по щеке,  отчего та  опустилась  на  колени, но тотчас  же поднЯлась,
задыхаЯсь и заикаЯсь от рыданий.
     - ЊиленькаЯ, не бейте... „орогаЯ же вы моЯ, не бейте...
     €  опЯть  упала, на этот раз  плашмЯ, на  пол. €  это  систематическое,
хладнокровное, злобное избиение  продолжалось минуты две. †енька, смотревшаЯ
сначала  молча,  со  своим  обычным  злым,  презрительным  видом,  вдруг  не
выдержала: дико  завизжала,  кинулась на экономку,  вцепилась  ей  в волосы,
сорвала шиньон и заголосила в настоЯщем истерическом припадке:
     -  „ура!..  “бийца!.. ЏодлаЯ  сводница!.. ‚оровка!..  ‚се  три  женщины
голосили вместе, и тотчас же ожесточенные вопли раздались по всем  коридорам
и  каморкам заведениЯ. ќто  был тот общий припадок великой истерии,  который
овладевает иногда заключенными в тюрьмах, или то стихийное безумие (raptus),
которое охватывает внезапно и повально весь сумасшедший дом, отчего бледнеют
даже опытные психиатры.
     ’олько спустЯ час порЯдок был водворен ‘имеоном и пришедшими  к нему на
помощь  двумЯ  товарищами  по  профессии.  Љрепко  досталось всем тринадцати
девушкам, а больше других †еньке, пришедшей в настоЯщее исступление. €збитаЯ
‹юбка  до тех  пор  пресмыкалась  перед экономкой,  покамест  ее  не принЯли
обратно. Ћна  знала, что  †енькин скандал рано  или  поздно отзоветсЯ на ней
жестокой отплатой. †енька же до самой ночи сидела, скрестив по-турецки ноги,
на  своей постели, отказалась  от  обеда и выгонЯла вон всех подруг, которые
заходили к ней. ѓлаз у  нее был ушиблен,  и она прикладывала к нему  усердно
медный пЯтак. €з-под разорванной сорочки краснела на шее  длиннаЯ поперечнаЯ
царапина, точно  след от веревки. ќто  содрал ей  кожу в борьбе ‘имеон.  Ћна
сидела так одна, с глазами, которые светились в темноте, как у дикого зверЯ,
с раздутыми ноздрЯми, с судорожно двигавшимисЯ скулами, и шептала злобно:
     -  Џодождите  же...  Џостойте,  проклЯтые,  - Я  вам  покажу... ‚ы  еще
увидите... “-у, людоеды...
     Ќо когда зажгли огни и младшаЯ экономка  ‡осЯ  постучала ей  в дверь со
словами:  "ЃарышнЯ,  одеватьсЯ!..  ‚  залу!"-она  быстро  умылась,  оделась,
припудрила  синЯк, замазала царапину  белилами  и розовой пудрой и  вышла  в
залу,  жалкаЯ,  но гордаЯ,  избитаЯ,  но с  глазами,  горевшими  нестерпимым
озлоблением и нечеловеческой красотой.
     Њногие люди, которым приходилось видеть самоубийц за несколько часов до
их ужасной смерти, рассказывают, что в  их облике в эти роковые предсмертные
часы они замечали какую-то загадочную, таинственную, .непостижимую прелесть.
€ все,  кто видели †еньку в эту  ночь  и  на другой  день  в  немногие часы,
подолгу, пристально и удивленно останавливались на ней взглЯдом.
     €  всего  страннее (это  была одна  из мрачных проделок,  судьбы),  что
косвенным виновником ее  смерти, последней  песчинкой, котораЯ  перетЯгивает
вниз  чашу  весов, ЯвилсЯ  не кто  иной,  как  милый, добрейший  кадет  ЉолЯ
ѓладышев...
     II
     ЉолЯ    ѓладышев   был   славный,   веселый,   застенчивый    парнишка,
большеголовый,   румЯный,  с  белой,  смешной,  изогнутой,  точно  молочной,
полоской на
     верхней   губе,   под  первым   пробившимсЯ  пушком   усов,   с  широко
расставленными синими наивными  глазами и  такой  стриженый,  что из-под его
белокурой  щетинки, как у породистого  йоркширского поросенка,  просвечивала
розоваЯ  кожа. ќто  именно  с  ним  прошлой зимой  играла  †енька  не  то  в
материнские отношениЯ, не то  как  в  куклы  и  совала ему Яблочко или  пару
конфеток на дорогу, когда он уходил из дома терпимости, корчась от стыда.
     ‚  этот  раз, когда  он  пришел, в  нем сразу,  после  долгого  житьЯ в
лагерЯх, чувствовалась та быстраЯ перемена возраста, котораЯ так неуловимо и
быстро превращает  мальчика в юношу.  Ћн уже окончил  кадетский  корпус и  с
гордостью  считал  себЯ юнкером,  хотЯ  с  отвращением еще ходил в кадетской
форме. Ћн  вырос,  стал стройнее и ловче; лагернаЯ жизнь пошла ему в пользу.
ѓоворил он басом, и  в эти месЯцы к его величайшей  гордости нагрубли у него
соски грудей,  самый  главный - он уже знал об этом  - и безусловный признак
мужской зрелости. ’еперь  длЯ него покамест, до строевых строгостей военного
училища,  было  времЯ обольстительной  полусвободы. “же  дома  ему разрешили
официально, при  взрослых,  курить,  и  даже  сам отец подарил  ему  кожаный
портсигар с его  монограммой, а также, в подъеме семейной радости, определил
ему пЯтнадцать рублей месЯчного жалованьЯ.
     €менно здесь-у Ђнны Њарковны-он и узнал впервые женщину, ту же †еньку.
     Џадение  невинных  душ  в  домах  терпимости  или  у  уличных  одиночек
совершаетсЯ гораздо чаще, чем обыкновенно думают. Љогда  об этом  щекотливом
деле   расспрашивают   не  только  зеленых  юношей,   но  даже  и   почетных
пЯтидесЯтилетних мужчин,  почти  дедушек,  они вам  наверное скажут  древнюю
трафаретную ложь о том, как их соблазнила горничнаЯ .или гувернантка. Ќо это
-  одна из  тех длительных,  идущих назад, в глубину прошедших  десЯтилетий,
странных лжей,  которые  почти  не  подмечены ни  одним  из профессиональных
наблюдателей и во всЯком случае никем не описаны.
     …сли каждый из нас попробует положить, выражаЯсь пышно, руку на  сердце
и  смело дать  себе отчет в  прошлом, то  всЯкий  поймает  себЯ на  том, что
однажды, в детстве, сказав какую-нибудь хвастливую или трогательную выдумку,
котораЯ имела успех, и повторив ее поэтому еще два, и пЯть, и десЯть раз, он
потом не может  от нее избавитьсЯ во всю свою жизнь и повторЯет  совсем  уже
твердо никогда не существовавшую историю, твердо до того, что в конце концов
верит  в нее. ‘о временем и ЉолЯ рассказывал  своим товарищам о том, что его
соблазнила его  двоюроднаЯ  тетка  - светскаЯ молодаЯ  дама.  Ќадо,  однако,
сказать, что интимнаЯ близость к этой даме, большой, черноглазой. белолицей,
сладко пахнувшей южной женщине, действительно существовала, но  существовала
только в Љолином  воображении, в те  печальные,  трагические и робкие минуты
одиноких половых наслаждений, через  которые проходЯт из всех мужчин если не
сто процентов, то во всЯком случае девЯносто девЯть.
     €спытав  очень  рано механические половые возбуждениЯ, приблизительно с
девЯти или девЯти с  половиною лет, ЉолЯ совсем не имел ни малейшего понЯтиЯ
о том, что такое из себЯ представлЯет  тот конец 'влюбленности и ухаживаниЯ,
который так ужасен, если  на него  поглЯдеть въЯвь, со стороны, или если его
объЯснЯть научно. Љ несчастью, около  него  в то времЯ  не  было ни одной из
теперешних прогрессивных и ученых дам, которые, отвернув  шею  классическому
аисту и вырвав с корнем  капусту,  под которой находЯт детей,  рекомендуют в
лекциЯх,  в  сравнениЯх  и   уподоблениЯх  беспощадно  и  даже  чуть  ли  не
графическим порЯдком объЯснЯть детЯм великую тайну любви и ^зарождениЯ.
     Ќадо сказать, что в то  отдаленное времЯ, о котором идет речь, закрытые
заведениЯ  - мужские пансионы и мужские институты, а также кадетские корпуса
- представлЯли из  себЯ какие-то  тепличные  рассаднйки. Џопечение  об уме и
нравственности мальчуганов  старались по  -возможности вверЯть воспитателЯм,
чиновникам-формалистам, и вдобавок нетерпеливым, вздорным, капризным в своих
симпатиЯх и  истеричным, точно старые девы, классным дамам. ’еперь иначе. Ќо
в то времЯ мальчики были предоставлены  самим себе. …два оторванные,  говорЯ
фигурально, от -материнской груди,  от ухода преданных нЯнек,  от утренних и
вечерних ласк,  тихих и сладких,  они хотЯ и  стыдились  всЯкого  проЯвлениЯ
нежности,  как  "бабства", но их неудержимо и сладостно влекло  к  поцелуЯм,
прикосновениЯм, беседам на ушко.
     Љонечно,  внимательное,  заботливое  отношение,  купанье, упражнениЯ на
свежем воздухе,  - именно не  гимнастика, а вольные  упражнениЯ, каждому  по
своей охотке,  - всегда могли бы отдалить  приход этого опасного периода или
смЯгчить и образумить его.
     ЏовторЯю, - тогда этого не было.
     †ажда  семейной  ласки, материнской, сестриной,  .нЯнькиной ласки,  так
грубо  и  внезапно  оборванной,  обратилась  в  уродливые  формы  ухаживаниЯ
(точь-в-точь   как   в  женских   институтах   "обожание")  за  хорошенькими
мальчиками, за "мазочками"; любили шептатьсЯ  по углам и, ходЯ под ручку или
обнЯвшись в темных коридорах, говорить друг другу на ухо несбыточные истории
о  приключениЯх  с  женщинами.  ќто была  отчасти  и  потребность  детства в
сказочном,  а  отчасти и просыпавшаЯсЯ  чувственность.  Ќередко какой-нибудь
пЯтнадцатилетний пузырь,  которому только впору играть в лапту или уписывать
жадно гречневую кашу с молоком, рассказывал, начитавшись, конечно, кой-каких
романишек, о том, что теперь каждую субботу, когда отпуск,  он ходит к одной
красивой вдове миллионерше, и о том, как она страстно в него влюблена, и как
около их ложа всегда  стоЯт фрукты и драгоценное  вино, и как  она любит его
неистово и страстно.
     ’ут, кстати, подоспела и неизбежнаЯ полоса  затЯжного запойного чтениЯ,
через которую, конечно, проходили каждый мальчик и каждаЯ девочка. Љак бы ни
был строг  в этом отношении классный надзор, все равно юнцы читали, читают и
будут читать именно то, что им  не  позволено.  ‡десь есть особенный  азарт,
шик, прелесть запретного.  “же в  третьем классе  ходили по рукам рукописные
списки Ѓаркова, подложного  Џушкина,  юношеские  грехи ‹ермонтова  и других:
"ЏерваЯ ночь",  "‚ишнЯ", "‹ука", "Џетергофский праздник", "“ланша", "ѓоре от
ума", "Џоп" и т. д.
     Ќо,   как   это   ни   может   показатьсЯ  странным,   выдуманным   или
парадоксальным,   однако   и   эти   сочинениЯ,   и   рисунки,  и   похабные
фотографические  карточки  не  возбуждали  сладостного любопытства.  Ќа  них
глЯдели,  как на проказу, на шалость  и  на прелесть контрабандного риска. ‚
кадетской библиотеке  были целомудренные выдержки  из Џушкина и  ‹ермонтова,
весь Ћстровский,  который только смешил,  и почти весь ’ургенев,  который  и
сыграл в  жизни Љоли главную  и  жестокую  роль.. Љак известно, у  покойного
великого  ’ургенева  любовь  всегда  окружена  дразнЯщей  завесой,  какой-то
дымкой,   неуловимой,   запретной,  но  соблазнительной:  девушки   у   него
предчувствуют любовь, и волнуютсЯ от ее приближениЯ, и стыдЯтсЯ  свыше меры,
и дрожат, и краснеют. ‡амужние женщины или  вдовы совершают этот мучительный
путь несколько иначе: они долго борютсЯ с долгом, или с порЯдочностью, или с
мнением  света, и;  наконец,  -  ax! -  падают  со слезами, или-ax!-начинают
бравировать, или, что  еще чаще, неумолимый рок прерывает ее или его жизнь в
самый-ax!-нужный момент,  когда  созревшему плоду недостает  только  легкого
дуновениЯ ветра, чтобы упасть.  €  все его  персонажи все-таки  жаждут  этой
постыдной  любви, светло плачут и радостно смеютсЯ от нее,  и  она заслонЯет
длЯ них  весь  мир. Ќо  так  как мальчики думают совершенно иначе,  чем  мы,
взрослые, и  так  как  все  запретное, все  недосказанное  или  сказанное по
секрету имеет в их глазах громадный, не только сугубый, но трегубый интерес,
то,  естественно, что  из чтениЯ они выводили  смутную мысль,  что  взрослые
что-то скрывают от них.
     „а и то надо сказать, разве ЉолЯ, подобно  большинству его сверстников,
не видал, как горничнаЯ ”росЯ, такаЯ краснощекаЯ, вечно  веселаЯ,  с  ногами
твердости  стали  (он  иногда,  развозившись, хлопал ее по спине),  как  она
однажды, когда ЉолЯ случайно быстро вошел в папин кабинет,  прыснула  оттуда
во весь дух, закрыв лицо передником, и разве он не видал,  что в это времЯ у
папы было лицо красное, с сизым, как бы удлинившимсЯ носом,  и ЉолЯ подумал:
"Џапа похож на индюка". ђазве, у того же  папы ЉолЯ, отчасти по свойственной
всем  мальчикам  проказливости  и  озорству, отчасти  от  скуки,  не  открыл
случайно в незапертом  Ящике папиного  письменного стола громадную коллекцию
карточек,   где  было   представлено  именно  то,  что  приказчики  называют
увенчанием любви, а светские оболтусы - неземною страстью.
     € разве он  не видал,  что  каждый раз  перед  визитом  благоухающего и
накрахмаленного   Џавла   ќдуардовича,  какого-то   балбеса   при   каком-то
посольстве, с  которым мама, в подражание модным петербургским прогулкам  на
‘трелку, ездила на „непр  глЯдеть на  то, как закатываетсЯ солнце на  другой
стороне реки, в —ерниговской губернии,-разве он не видел, как  ходила мамина
грудь и  как рдели ее  щеки под пудрой,  разве он не улавливал в эти моменты
много нового и странного,  разве  он не слышал ее голос, совсем чужой голос,
как  бы  актерский,  нервно  прерывающийсЯ, беспощадно  злой  к  семейным  и
прислуге и  вдруг  нежный, как  бархат, как зеленый  луг под  солнцем, когда
приходил Џавел ќдуардович. Ђх, если бы  мы, люди, умудренные опытом, знали о
том,  как  много  и  даже  чересчур много  знают окружающие нас мальчуганы и
девчонки, о которых мы обыкновенно говорим:
     - Ќу, что стеснЯтьсЯ ‚олоди (или Џети, или Љати)?.. ‚едь они маленькие.
Ћни ничего не понимают!..
     ’акже не напрасно  прошла  длЯ ѓладышева и историЯ его старшего  брата,
который только  что вышел  из военного училища в один из видных гренадерских
полков и, находЯсь в отпуску до той поры, когда  ему  можно будет расправить
крыльЯ,  жил в  двух  отдельных комнатах  в  своей семье. ‚ то  времЯ у  них
служила  горничнаЯ  Ќюша,  которую  иногда  шутЯ  называли  синьорита Ђнита,
прелестнаЯ черноволосаЯ девушка, которую, если бы переменЯть на ней костюмы,
можно было бы по наружности принЯть и за драматическую
     актрису, и за принцессу крови, и за политическую деЯтельницу. Њать Љоли
Явно  покровительствовала  тому,  что  Љолин   брат  полушутЯ,  полусерьезно
увлекалсЯ этой девушкой. Љонечно, у нее  был один только  свЯтой материнский
расчет: если уже суждено Ѓореньке  пасть, то пускай он отдаст  свою чистоту,
свою  невинность,  свое   первое  физическое  влечение  не  проститутке,  не
потаскушке,  не  искательнице  приключений, а чистой  девушке.  Љонечно,  ею
руководило  только бескорыстное,  безрассудное, истинно материнское чувство.
ЉолЯ в то времЯ  переживал  эпоху льЯносов,  пампасов, апачей,  следопытов и
вождЯ  по имени  "—ернаЯ Џантера" и, конечно,  внимательно следил за романом
брата  и  делал  свои,   иногда  чересчур  верные,   иногда   фантастические
умозаключениЯ. —ерез шесть  месЯцев он из-за двери  был  свидетелем, вернее,
слушателем  возмутительной  сцены.  ѓенеральша,  всегда  такаЯ  приличнаЯ  и
сдержаннаЯ, кричала  в  своем  будуаре на синьориту Ђниту,  топала  ногами и
ругалась  извозчичьими словами: синьорита была  беременна  на пЯтом  месЯце.
…сли  бы  она не плакала, то, вероЯтно, ей  просто дали бы  отступного и она
ушла  бы благополучно, но она была  влюблена в  молодого паныча,  ничего  не
требовала, а только голосила, и потому ее удалили при помощи полиции.
     ‚  классе пЯтом-шестом многие  из  товарищей Љоли  уже вкусили от древа
познаниЯ зла.  ‚  эту пору у них в корпусе  считалось  особенным  хвастливым
мужским шиком называть все  сокровенные вещи  своими  именами. Ђркаша карин
заболел не опасной, но все-таки венерической болезнью, и  он стал  на  целых
три месЯца предметом поклонениЯ всего старшего возраста  (тогда еще не  было
рот). Њногие  же посещали  публичные  дома,  и,  право, о своих  кутежах они
рассказывали гораздо красивее и шире, чем гусары времен „ениса „авыдова. ќти
дебоши считались ими последней точкой молодечества и взрослости.
     €  вот однажды  -  не  то, что уговорили  ѓладышева,  а, вернее, он сам
напросилсЯ поехать к Ђнне Њарковне:
     так  слабо он сопротивлЯлсЯ соблазну. ќтот вечер он вспоминал всегда  с
ужасом, с отвращением и смутно,
     точно какой-то пьЯный сон. ‘ трудом вспоминал он, как длЯ храбрости пил
он на извозчике отвратительно пахнувший настоЯщими постельными клопами  ром,
как его  мутило  от этого пойла, как  он вошел в большую залу, где огненными
колесами вертелись огни люстр  в канделЯбров на  стенах, где фантастическими
розовыми,    синими,    фиолетовыми    пЯтнами    двигались    женщины     в
ослепительно-прЯным, победным блеском сверкала белизна, шей, грудей  и  рук.
Љто-то  из товарищей прошептал одной из этих фантастических фигур что-то  на
ухо. Ћна подбежала к Љоле и сказала:
     -  Џослушайте,  хорошенький кадетик, товарищи вот говорЯт,  что  вы еще
невинный... €дем... џ тебЯ научу всему...
     ”раза была сказана ласково, но эту фразу  стены заведениЯ Ђнны Њарковны
слышали  уже  несколько  тысЯч раз. „альше произошло то, что было  настолько
трудно  и  больно вспоминать, что на половине воспоминаний  ЉолЯ  уставал  и
усилием  воли  возвращал воображение к чему-нибудь другому. Ћн только помнил
смутно  вращающиесЯ  и  расплывающиесЯ  круги  от  света лампы,  настойчивые
поцелуи, смущающие прикосновениЯ, потом  внезапную острую  боль, от  которой
хотелось и умереть в наслаждении, и закричать от  ужаса,  и  потом он  сам с
удивлением  видел  свои  бледные,  трЯсущиесЯ  руки,  которые никак не могли
застегнуть одежды.
     Љонечно, вое мужчины испытывали эту первоначальную tristia post coitus,
но эта  великаЯ  нравственнаЯ  боль,  очень серьезнаЯ по  своему значению  и
глубине, весьма  быстро  проходит, оставаЯсь, однако, у большинства надолго,
иногда на всю жизнь, в виде  скуки и неловкости после известных  моментов. ‚
скором  времени ЉолЯ свыксЯ  с нею,  осмелел,  освоилсЯ  с женщиной  и очень
радовалсЯ  тому, что когда он приходил в заведение, то все девушки, а раньше
всех ‚ерка, кричат: .
     - †енечка,  твой  любовник пришел!  ЏриЯтно было, рассказываЯ  об  этом
товарищам, пощипывать воображаемый ус.
     
     Ѓыло  еще  рано  -   часов   девЯть  августовского  дождливого  вечера.
ЋсвещеннаЯ зала в доме Ђнны  Њарковны почти пустовала. ’олько у самых дверей
сидел, застенчиво  и неуклюже поджав под стул ноги,  молоденький телеграфный
чиновник  и  старалсЯ   завести  с   толстомЯсой   Љатькой   тот   светский,
непринужденный   разговор,  который  полагаетсЯ  в   приличном  обществе  за
кадрилью, в антрактах между  фигурами. „а длинноногий старый ‚анька-‚станькЯ
блуждал по комнате, присаживаЯсь то к одной, то к другой девице и занимаЯ их
своей складной болтовней.
     Љогда ЉолЯ ѓладышев вошел в переднюю, то перваЯ его узнала круглоглазаЯ
‚ерка, одетаЯ в  свой обычный жокейский костюм. Ћна завертелась вокруг самой
себЯ, запрыгала, захлопала в ладоши и закричала:
     - †енька, †енька, иди скорее, к тебе твой любовничек пришел. Љадетик...
„а хорошенький какой!
     Ќо †еньки в. это времЯ не было в зале:  ее  уже успел захватить толстый
обер-кондуктор.
     ќтот  пожилой,  степенный и  величественный  человек,  тайный  продавец
казенных  свечей,  был  очень  удобным   гостем,  потому   что   никогда  не
задерживалсЯ в доме более сорока минут, боЯсь пропустить свой поезд, да и то
все  времЯ  поглЯдывал  на  часы. Ћн за это  времЯ аккуратно выпивал  четыре
бутылки пива  и,  уходЯ,  непременно давал полтинник  девушке на  конфеты  и
‘имеону двадцать копеек на чай.
     ЉолЯ  ѓладышев  был  не  один,  а  вместе   с  товарищем-одноклассником
Џетровым,  который  впервые переступал  порог публичного, дома, сдавшись  на
соблазнительные уговоры ѓладышева. ‚ероЯтно, он в эти минуты
     находилсЯ в  том же  диком, сумбурном, лихорадочном состоЯнии,  которое
переживал полтора  года тому  назад  и сам ЉолЯ, когда у него трЯслись ноги,
пересыхало во рту, а огни ламп плЯсали перед ним кружащимисЯ колесами.
     ‘имеон принЯл от них шинели  и спрЯтал отдельно, в сторонку, так, чтобы
не было видно погон и пуговиц.
     Ќадо  сказать, что этот суровый человек, не одобрЯвший студентов  за их
развЯзную шутливость и непонЯтный слог  в  разговоре,  не любил также, когда
поЯвлЯлись в заведении вот такие мальчики в форме.
     -  Ќу,  что  хорошего? -  мрачно  говорил  он порою  своим  коллегам по
профессии. - Џридет  вот такой шибздик, да и столкнетсЯ нос к носу со  своим
начальством? ’рах, и  закрыли заведение! ‚от  как  ‹упендиху  три года  тому
назад. ќто, конечно, ничего, что  закрыли - она  сейчас же его на другое имЯ
перевела,  -  а как  приговорили  ее на  полтора месЯца  в  арестный дом  на
высидку, так  стало ей  это в ха-аро-шую копеечку. Ћдному Љербешу  четыреста
пришлось  отсыпать...  Ђ  то  еще  бывает:  наварит  себе   такой  подсвинок
какую-нибудь болезнь и расхнычетсЯ: "Ђх, папа! Ђх, мама! “мираю!" - "ѓовори,
подлец,  где получил?"  - "’ам-то..." Ќу и потЯнут опЯть на  цугундер:  суди
менЯ, судьЯ неправедный!
     - Џроходите, проходите, - сказал он кадетам сурово.
     Љадеты  вошли, жмурЯсь от Яркого света. Џетров, выпивший длЯ храбрости,
пошатывалсЯ и был бледен. Ћни сели под  картиной "ЃоЯрский пир", и сейчас же
к ним присоединились с обеих сторон две девицы - ‚ерка и ’амара.
     - “гостите покурить, прекрасный брюнетик! - обратилась  ‚ерка к Џетрову
и  точно нечаЯнно приложила к его ноге свою крепкую,  плотно обтЯнутую белым
трико, теплую лЯжку. - Љакой вы симпатичненький!..
     - Ђ где же †енЯ?-спросил ѓладышев ’амару. - ‡анЯта с кем-нибудь?
     ’амара внимательно поглЯдела ему в  глаза, - поглЯдела  так пристально,
что мальчику даже стало не по себе и он отвернулсЯ.
     - Ќет. ‡ачем же занЯта?  ’олько у нее сегоднЯ весь день болела  голова:
она проходила коридором, а  в  это  времЯ  экономка  быстро открыла  дверь и
нечаЯнно  ударила ее в  лоб, -  ну  и разболелась  голова.  –елый день она,,
беднЯжка, лежит с компрессом. Ђ что? или не терпитсЯ? Џодождите, минут через
пЯть выйдет. Ћстанетесь ею очень довольны.
     ‚ерка при-ставала к Џетрову:
     - „усенька, миленький, какой же вы лЯленька!
     Ћбожаю таких бледных брунетов: они ревнивые и очень горЯчие в любви.
     € вдруг запела вполголоса:
     Ќе то брунетик,
     Ќе то мои светик,
     Ћн не обманет, не продасть.
     Ћн терпит муки,
     Џальто и брюки -
     Ћи все длЯ женщины отдасть.
     - Љак вас зовут, мусенька?
     - ѓеоргием, - ответил сиплым кадетским басом Џетров.
     - †оржик! †орочка! Ђх, как очень приЯтно! Ћна приблизилась вдруг к  его
уху и прошептала с лукавым лицом:
     - †орочка, пойдем ко мне. Џетров потупилсЯ и уныло пробасил:
     - џ не знаю... ‚от как товарищ скажет... ‚ерка громко расхохоталась:
     - ‚от так  штука! ‘кажите,  младенец какой! ’аких, как вы,  †орочка,  в
деревне давно  уж женЯт, а  он: "Љак  товарищ!" ’ы бы  еще у  нЯнюшки или  у
кормилки спросилсЯ! ’амара, ангел мой, вообрази себе: Я его зову спать, а он
говорит: "Љак товарищ!" ‚ы что же, господин товарищ, гувернан ихний?
     - Ќе лезь, черт! -  неуклюже, совсем как кадет  перед ссорой, пробурчал
басом Џетров.
     Љ   кадетам  подошел  длинный,   вихлЯстый,   еще.  больше   поседевший
‚анька-‚станька и, склонив свою длинную узкую голову набок и сделав умильную
гримасу, запричитал:
     - ѓоспода кадеты,  высокообразованные, молодые люди, так сказать, цветы
интеллигенции, будущие  фельцихместеры1, не одолжите  ли старичку, аборигену
здешних злачных мест, одну добрую старую папиросу? Ќищ есмь. Ћмниа меа мекум
порто 2. Ќо табачок обожаю.

     1ѓенералы (от нем. Feldzeugmeister).
     2 ‚се свое ношу с собой (лат.).

     € получив папиросу, вдруг сразу встал в развЯзную, непринужденную позу,
отставил  вперед согнутую правую ногу, подперсЯ рукою  в бок и запел дрЯблой
фистулой:
     Ѓывало, задавал  обеды, ампанское  лилось рекой,  ’еперь же нету корки
хлеба, Ќа шкалик нету, братец мои.
     Ѓывало,  захожу в  "‘аратов", вейцар бежит  ко мне  стрелой, ’еперь же
гонЯт see по шее. Ќа шкалик дан мне, братец мой.
     - ѓоспода!  -  вдруг  патетически  воскликнул ‚анька-‚станька,  прервав
пение  и ударив себЯ в грудь.  -  ‚от вижу  Я вас и знаю, что вы  -  будущие
генералы ‘кобелев и ѓурко, но  и Я ведь тоже  в некотором отношении  военнаЯ
косточка.  ‚  мое времЯ,  когда Я  училсЯ на помощника лесничего,  все  наше
лесное ведомство было  военное,  и потому,  стучась в  усыпанные брильЯнтами
золотые двери ваших сердец, прошу:
     пожертвуйте  на сооружение  прапорщику  таксации  малой толики spiritus
vini, его же и монахи приемлют.
     - ‚анька! - крикнула с  другого конца толстаЯ Љатька,  - покажи молодым
офицерам молнию, а то, глЯди, только даром деньги берешь, дармоед верблюжий!
     -  ‘ейчас!   -  весело  отозвалсЯ  ‚анька-‚станька.  -   џсновельможные
благодетели, обратите внимание. †ивые картины. ѓроза в летний июньский день.
‘очинение    непризнанного   драматурга,    скрывшегосЯ    под   псевдонимом
‚аньки-‚станьки. Љартина перваЯ.
     "Ѓыл прекрасный июньский день. ЏалЯщие лучи  полуденного солнца озарЯли
цветущие луга и окрестности..."
     ‚аньки-‚станькина   донкихотскаЯ  образина  расплылась   в  морщинистую
сладкую улыбку, и глаза сузились полукругами.
     "...Ќо вот  вдали  на горизонте  показались первые  облака.  Ћни росли,
громоздились, как скалы, покрываЯ мало-помалу голубой небосклон..."
     Џостепенно  с  ‚аньки-‚станькиного лица сходила улыбка,  и оно делалось
все серьезнее и суровее.
     "...Ќаконец тучи заволокли солнце... Ќастала зловещаЯ темнота..."
     ‚анька-‚станька сделал совсем свирепую физиономию.
     "...“пали первые капли дождЯ..." ‚анька  забарабанил пальцами по спинке
стула.
     "...‚ отдалении блеснула перваЯ молниЯ..."
     Џравый глаз ‚аньки-‚станьки быстро моргнул, и дернулсЯ левый угол рта.
     "...‡атем  дождь полил  как из  ведра, и сверкнула сдруг  ослепительнаЯ
молниЯ..."
     €    с    необыкновенным   искусством   и   быстротой   ‚анька-‚станька
последовательным  движением  бровей,  глаз,  носа,  верхней  и  нижней  губы
изобразил молниеносный зигзаг.
     "...ђаздалсЯ потрЯсающий громовой удар- тррру-у-у. ‚ековой дуб упал- на
землю, точно хрупкаЯ тростинка..."
     € ‚анька-‚станька с неожиданной длЯ .его лет легкостью и  смелостью, не
сгибаЯ  ни колен, ни спины, только угнув вниз  голову, мгновенно упал, прЯмо
как статуЯ, на пол, но тотчас же ловко вскочил на ноги.
     "...Ќо  вот  гроза постепенно  утихает.  ЊолниЯ  блещет все  реже. ѓром
звучит   глуше,  точно  насытившийсЯ  зверь,-“““-“““-.-  ’учи   разбегаютсЯ.
ЏроглЯнули первые лучи солнышка..."
     ‚анька-‚станька сделал кислую улыбку.
     "...€ вот, наконец, дневное светило снова засиЯло над омытой землей..."
     €  глупейшаЯ  блаженнаЯ  улыбка  снова разлилась  по  старческому  лицу
‚аньки-‚станьки.
     Љадеты дали ему по двугривенному. Ћн положил их на ладонь, другой рукой
сделал  в воздухе  пасс, сказал:  ейн, цвей, дрей, щелкнул  двумЯ пальцами-и
монеты исчезли.
     - ’амарочка, это нечестно, - сказал он укоризненно. - Љак вам не стыдно
у бедного отставного почти обер-офицера брать последние деньги? ‡ачем вы  их
спрЯтали сюда?
     €, опЯть щелкнув пальцами, он вытащил монеты из ’амариного уха.
     - ‘ейчас Я вернусь,  не скучайте без менЯ, - успокоил он молодых людей,
- а ежели вы менЯ не дождетесь, то  Я буду  не  особенно в  претензии.  €мею
честь!..
     - ‚анька-‚станька!-крикнула ему  вдогонку  Њанька ЃеленькаЯ, -  купи-ка
мне на пЯтнадцать копеек конфет... помадки на пЯтнадцать копеек. Ќа, держи!
     ‚анька-‚станька чисто поймал  на  лету  брошенный  пЯтиалтынный, сделал
комический  реверанс  н, нахлобучив набекрень форменную фуражку  с  зелеными
кантами, исчез.
     Љ кадетам подошла высокаЯ стараЯ ѓенриетта, тоже  попросила покурить и,
зевнув, сказала:
     - •оть бы потанцевали вы, молодые люди, а то барышни сидЯт-сидЯт, аж от
скуки дохнут.
     -  Џожалуйста,  пожалуйста!-согласилсЯ  ЉолЯ.-  ‘ыграйте  вальс  и  там
что-нибудь.
     Њузыканты заиграли. „евушки  закружились одна с другой, по обыкновению,
церемонно, с вытЯнутыми прЯмо спинами и с глазами, стыдливо опущенными вниз.
     ЉолЯ ѓладышев, очень любивший танцевать, не утерпел и пригласил ’амару:
он еще с прошлой зимы знал, что она танцует легче  и умелее остальных. Љогда
он вертелсЯ  в вальсе, то сквозь залу, изворотливо пробираЯсь  между парами,
незаметно проскользнул поездной толстый обер-кондуктор.  ЉолЯ  не успел  его
заметить.
     Љак  ни приставала ‚ерка к Џетрову, его  ни за что не удалось стЯнуть с
места. ’еперь недавний  легкий  хмель совсем уже вышел из его  головы, и все
страшнее, все несбыточнее и все уродливее казалось ему то,  длЯ чего он сюда
пришел.  Ћн  мог  бы  уйти,  сказать,  что ему  здесь ни  одна не  нравитсЯ,
сослатьсЯ на  головную  боль, что ли, но  он знал, что ѓладышев не  выпустит
его, а главное - казалось невыносимо тЯжелым встать с места и пройти  одному
несколько шагов. €, кроме того, он  чувствовал, что не в  силах заговорить с
Љолей об этом.
     Ћкончили танцевать. ’амара с ѓладышевым опЯть уселись рЯдом.
     -  —то  же,  в  самом  деле, †енька  до  сих  пор  не идет?  -  спросил
нетерпеливо ЉолЯ.
     ’амара  быстро  поглЯдела на  ‚ерку  с  непонЯтным  длЯ  непосвЯщенного
вопросом  в глазах. ‚ерка быстро опустила вниз  ресницы. ќто  означало: .да,
ушел...
     - џ пойду сейчас, позову ее,-сказала ’амара.
     - „а что вам ваша †енька так уж полюбилась,- сказала ѓенриетта. - ‚зЯли
бы менЯ.
     - ‹адно, в другой раз,-ответил ЉолЯ и нервно закурил.
     †енька  еще не начинала одеватьсЯ.  Ћна сидела у зеркала и припудривала
лицо.
     - ’ы что, ’амарочка? - спросила она.
     - Џришел к тебе кадет твой. †дет.
     - Ђх, это прошлогодний бебешка.. а ну его!
     - „а и то правда.  Ђ поздоровел как мальчишка, похорошел, вырос... один
восторг! ’ак если не хочешь, Я сама пойду.
     ’амара увидела в зеркало, как †енька нахмурила брови.
     -  Ќет, ты подожди, ’амара, не надо. џ посмотрю.  Џошли мне  его  сюда.
‘кажи, что Я нездорова, скажи, что голова болит.
     - џ уж и так ему сказала, что ‡осЯ отворила  дверь  неудачно и  ударила
тебЯ по голове и что ты лежишь с компрессом. Ќо только стоит ли, †енечка?
     - ‘тоит, не стоит - это дело не твое, ’амара, - грубо ответила †енька.
     ’амара спросила осторожно:
     - Ќеужели тебе совсем, совсем-таки не жаль?
     - Ђ тебе  менЯ не жаль? - € она провела по красной полосе, перерезавшей
ее горло. - Ђ тебе себЯ не жаль? Ђ эту ‹юбку разнесчастную не жаль?  Ђ Џашку
не жаль? Љисель ты клюквенный, а не человек!
     ’амара улыбнулась лукаво и высокомерно:
     - Ќет, когда настоЯщее дело, Я не кисель. ’ы это,
     пожалуй, скоро  увидишь, †енечка. ’олько  не будем лучше ссоритьсЯ -  и
так не больно сладко живетсЯ. •орошо, Я сейчас пойду и пришлю его к тебе.
     Љогда  она ушла,  †енька уменьшила огонь  в висЯчем  голубом  фонарике,
надела ночную кофту  и легла. Њинуту спустЯ  вошел ѓладышев,  а вслед за ним
’амара, тащившаЯ  за  руку Џетрова, который упиралсЯ и не поднимал головы от
пола.  Ђ сзади  просовывалась розоваЯ, остренькаЯ, лисьЯ мордочка косоглазой
экономки ‡оей.
     - ‚от и прекрасно, - засуетилась экономка.  - ЏрЯмо глЯдеть сладко: два
красивых паныча и две сличных паненки. ЏрЯмо букет. —ем вас угощать, молодые
люди? Џива или вина прикажете?
     “ ѓладышева было в кармане много денег, столько, сколько еще ни разу не
было за его небольшую жизнь- целых двадцать пЯть рублей, и он хотел кутнуть.
Џиво он пил только  из молодечества, но не выносил  его горького вкуса и сам
удивлЯлсЯ, как это его пьют другие. € потому брезгливо, точно старый кутила,
оттопырив нижнюю губу, он сказал недоверчиво:
     - „а ведь у вас, наверное, дрЯнь какаЯ-нибудь?
     - —то  вы,  что  вы,  красавчик!  ‘амые  лучшие  господа одобрЯют... €з
сладких -  кагор, церковное,  тенериф, а из  французских - лафит... Џортвейн
тоже можно. ‹афит с лимонадом девочки очень обожают.
     - Ђ почем?
     -  Ќе дороже  денег. Љак всюду водитсЯ  в  хороших  заведениЯх: бутылка
лафита - пЯть рублей, четыре  бутылки лимонаду по полтиннику - два  рублЯ, и
всего только семь...
     -  „а  будет   тебе,  ‡осЯ,-равнодушно,  остановила  ее  †енька,-стыдно
мальчиков  обижать.   „овольно   и  пЯти.  ‚идишь,  люди  приличные,   а  не
какие-нибудь...
     Ќо ѓладышев покраснел и с небрежным видом бросил на стол десЯтирублевую
бумажку.
     - —то там еще -разговаривать. •орошо, принесите.
     - џ заодно уж и деньги возьму за визит. ‚ы как, молодые люди - на времЯ
или на ночь? ‘ами знаете таксу: на времЯ-по два рублЯ, на ночь-по пЯти,
     - ‹адно, ладно. Ќа времЯ, - перебила, вспыхнув, †енька.- •оть в этом-то
поверь.
     Џринесли  вино.  ’амара  выклЯнчила,  кроме   того,  пирожных.   †енька
попросила  позволениЯ  позвать  Њаньку Ѓеленькую. ‘ама  †енька  не пила,  не
вставала с постели и все времЯ куталась  в серый оренбургский платок, хотЯ в
комнате  было  жарко.  Ћна пристально  глЯдела,  не  отрываЯсь, на красивое,
загоревшее, ставшее таким мужественным лицо ѓладышева.
     -  —то с тобою, милочка? -  спросил ѓладышев, садЯсь к ней на постель и
поглаживаЯ ее руку.
     - Ќичего особенного... ѓолова немного болит. “дарилась.
     - „а ты не обращай вниманиЯ.
     - „а вот увидела тебЯ, и уж мне полегче стало. —то давно не был у нас?
     - Ќикак нельзЯ было урватьсЯ - лагери. ‘ама знаешь... Џо двадцать верст
приходилось  в  день  отжаривать.  –елый  день  ученье  и  ученье:  полевое,
строевое, гарнизонное.  ‘  полной выкладкой.. Ѓывало, так измучаешьсЯ с утра
до ночи, что к вечеру ног под собой не  слышишь... Ќа маневрах  тоже были...
Ќе сахар...
     - Ђх вы бедненькие! - всплеснула  вдруг руками Њанька ЃеленькаЯ. - € за
что это вас, ангелов таких, мучают? Љабы  у менЯ такой брат был, как вы, или
сын - у менЯ бы просто сердце кровью обливалось. ‡а ваше здоровье, кадетик!
     —окнулись, †енька все так же внимательно разглЯдывала ѓладышева.
     - Ђ ты, †енечка? - спросил он, протЯгиваЯ стакан.
     -  Ќе  хочетсЯ, -  ответила она лениво,  - но,  однако, барышни, попили
винца, поболтали, - пора и честь знать.
     -  Њожет  быть,  ты останешьсЯ  у менЯ  на  всю  ночь? -  спросила  она
ѓладышева, когда другие ушли. - ’ы, миленький,  не бойсЯ: если у  тебЯ денег
не хватит, Я  за  тебЯ  доплачу. ‚от видишь, какой ты красивый, что длЯ тебЯ
девчонка даже денег не жалеет, - засмеЯлась она.
     ѓладышев обернулсЯ  к  ней:  даже  и его ненаблюдательное  ухо  поразил
странный тон †еньки, - не то печальный, не то ласковый, не то насмешливый.
     -  Ќет, душенька, Я  бы очень был рад, мне самому хотелось бы остатьсЯ,
но никак нельзЯ: обещал быть дома к десЯти часам.
     - Ќичего, милый, подождут: ты уже совсем взрослый мужчина. Ќеужели тебе
надо слушатьсЯ кого-нибудь?.. Ђ впрочем, как хочешь. Њожет быть, свет совсем
потушить, или и так хорошо? ’ы как хочешь,-с краю или у стенки?
     - Њне безразлично, -  ответил  он  вздрагивающим голосом и, обнЯв рукой
горЯчее,  сухое  тело  †еньки,  потЯнулсЯ  губами  к  ее  лицу.  Ћна  слегка
отстранила его.