, обращаЯсь к Џолине.
     ’а опЯть грустно, но улыбнулась.


        II

     ‚озвратившись домой из  училища,  Љалинович сейчас заметил билет кнЯзЯ,
который принЯла у  него приказничиха и заткнула его,  как,  видала она,  это
делаетсЯ у  богатых господ,  за зеркало,  а сама и говорить ничего не хотела
постоЯльцу,  потому  что  более  полугода  не  кланЯлась даже  с  ним  и  не
отказывала ему от  квартиры только длЯ Џалагеи …вграфовны,  не желаЯ сделать
ей  неприЯтность.  Ќа  оборотной стороне билетика рукою кнЯзЯ было написано:
"‡аезжал поблагодарить автора за  доставленное мне  удовольствие!"  Џрочитав
фамилию и надпись,  Љалинович улыбнулсЯ, и потом, подумав немного, сбросив с
себЯ свой поношенный вицмундир,  тщательно выбрилсЯ, напомадилсЯ, причесалсЯ
и,  надев черную фрачную пару,  отправилсЯ сначала к ѓодневым.  Ќастенька по
обыкновению ждала его в зале у окна и по обыкновению очень ему обрадовалась,
взЯла его за руку и посадила около себЯ.
     - Ћткуда ты сегоднЯ такой нарЯдный? - сказала она.
     - Ќиоткуда,  -  отвечал Љалинович и потом, помолчав, прибавил: - “ менЯ
сейчас нечаЯнный гость был.
     - Љто такой? - спросила Ќастенька.
     ‚место  ответа Љалинович подал  ей  билет  кнЯзЯ.  Ќастенька,  прочитав
фамилию и приписку, улыбнулась.
     - ЉакаЯ любезность! ’олько жалко, что не вовремЯ, - проговорила она.
     - Џочему же не вовремЯ? - спросил Љалинович.
     - Љонечно,  не вовремЯ! Љогда напечаталсЯ твой роман, ты ни умнее стал,
ни лучше: отчего же он прежде не делал тебе визитов и знать тебЯ не хотел?
     - Ќапротив, он был всегда очень любезен со мной, и Я всегда желал с ним
сблизитьсЯ. —еловек он очень умный...
     Ќастенька сомнительно покачала головой.
     - Ќе знаю,  -  прибавила она,  - Я видела его раза два; лицо совершенно
как у иезуита. Ќе нравитсЯ он мне; должно быть, очень хитрый.
     Љалинович ничего  не  возражал и  придал лицу  своему такое  выражение,
которым как бы говорил: "‚сЯкий может думать по-своему".
     Њежду тем Џетр Њихайлыч тоже возвратилсЯ домой и  переодевалсЯ в  своем
кабинете. “слышав голос Љалиновича, он закричал:
     - Љалинович, вы здесь?
     - ‡десь, - отвечал тот.
     - “ вас гость был, кнЯзь заезжал к вам.
     - ‡наю, - отвечал Љалинович.
     - —то ж вы думаете сделать?  -  продолжал старик, входЯ. - ќ! „а вот вы
кстати  и  приоделись...  ‘ъездите  к  нему,  сударь,  сейчас  же  съездите!
Џодите-ка, как он вас до небес превозносит.
     - ‡ачем же сейчас?  - вмешалась Ќастенька. - Ќе успел он завернуть, как
и бежать к нему на поклон. Љакое благодеЯние оказал... это смешно!
     - “жасно смешно!  Њного ты понимаешь!  - перебил Џетр Њихайлыч. - ‡ачем
ехать?  -  продолжал он.  - Ђ затем, что требует этого вежливость, да, кроме
того, кнЯзь - человек случайный и может быть полезен џкову ‚асильичу.
     - —ем  же  он  может быть полезен џкову ‚асильичу?  ‚от  это интересно;
этого Я точно не понимаю.
     Џетр Њихайлыч рассердилсЯ.
     - Ќет,  ты  понимаешь,  только в  тебе  это  твоЯ  гордость говорит!  -
вскрикнул  он,  стукнув  по  столу.  -  Џо-твоему,  от  всех  людей  надобно
отворачиватьсЯ,  кто нас приветствует; только вот мы хороши! Ќе слушайте ее,
џков ‚асильич!.. ЏустаЯ девчонка!.. - обратилсЯ он к Љалиновичу.
     - џ думаю съездить, - проговорил тот.
     Ќастенька взглЯнула на него.
     - Џоезжайте,  - подхватил старик, - только пешком грЯзно; сейчас велю Я
вам лошадь заложить, сейчас. - прибавил он и проворно ушел.
     - ’ы поедешь? - спросила Ќастенька.
     - Љонечно, поеду, - отвечал Љалинович.
     - Ђ если Я не хочу, чтоб ты ездил?
     - ‘транное желание! - проговорил Љалинович.
     - Ќу,  положим,  что странное,  но  если Я  этого хочу;  неужели ты  не
пожертвуешь длЯ менЯ этими пустЯками?
     - џ не понимаю,  в чем тут жертвовать. Њне надобно заплатить визит, Я и
плачу, - что ж тут такого?
     - ’ут ничего,  может быть,  нет,  но Я не хочу. ЉнЯзь останавливаетсЯ у
генеральши,  а  Я этот дом ненавижу.  ’ы сам рассказывал,  как тебЯ там сухо
принЯли. —то ж тебе за удовольствие, с твоим самолюбием, чтоб тебЯ встретили
опЯть с гримасою?
     - џ  еду не к  генеральше,  которую и  знать не хочу,  а к кнЯзю,  и не
первый, а плачу ему визит.
     - Ќе езди,  душечка,  ангел мой,  не езди!  џ  решительно от тебЯ этого
требую.  Џробудь у нас целый день. џ тебЯ не отпущу. џ хочу глЯдеть на тебЯ.
‘мотри, какой ты сегоднЯ хорошенький!
     ѓоворЯ это, Ќастенька взЯла Љалиновича за руку.
     - џ опЯть сюда вернусь через какие-нибудь четверть часа, - отвечал он.
     - Ќе хочу Я, говорЯт тебе! - возразила Ќастенька.
     - Љаприз -  и больше ничего,  и каприз глупый!  - проговорил Љалинович,
нахмурившись.
     - Ќет,  †ак,  это не каприз, а просто предчувствие, - начала она. - Љак
ты сказал, что был у тебЯ кнЯзь, у менЯ так сердце замерло, так замерло, как
будто все несчастьЯ угрожают тебе и мне от этого знакомства.  џ тебЯ еще раз
прошу,  не  езди к  генеральше,  не  плати визита кнЯзю:  эти люди обоих нас
погубЯт.
     - „о   предчувствий  дело  дошло!   Џредчувствие  теперь  виновато!   -
проговорил Љалинович. - Ќо так как Я в предчувствие решительно не верю, то и
поеду, - прибавил он с насмешкою.
     - џ очень хорошо наперед знала, - возразила Ќастенька, - что тебе самое
ничтожное твое желание дороже бог знает каких моих страданий.
     - …сли  вы  это  знали,  так  к  чему ж  весь этот разговор?  -  сказал
Љалинович.
     Ќастенька всЯ вспыхнула.
     - Џослушайте,  Љалинович!  -  начала она. - …сли вы со мной станете так
говорить...  (голос ее дрожал, на глазах навернулись слезы). ‚ы не смеете со
мной так говорить,  - продолжала она, - Я вам пожертвовала всем... не шутите
моей любовью,  Љалинович!  …сли вы со мной будете этакие штучки делать, Я не
перенесу этого, - говорю вам, Я умру, злой человек!
     - Ќастенька!  Џолноте!  —то это вы! - проговорил Љалинович и хотел было
взЯть ее за руку, но она отдернула руку.
     - Џодите прочь,  не  надобно мне ваших ласк!  -  сказала она,  встала и
пошла, но в дверЯх остановилась.
     - …сли вы поедете к кнЯзю, то не приезжайте ни сегоднЯ, ни завтра... не
ходите совершенно к нам: Я видеть вас не хочу... эгоист!
     Љалинович сделал гримасу. Ќастенька повернулась и ушла.
     ‚ эту минуту вернулсЯ Џетр Њихайлыч и еще в дверЯх кричал:
     - ‹ошадь готова-с; поезжайте с богом!
     - Ћчень вам благодарен,  -  отвечал Љалинович и, надев пальто, вышел на
крыльцо.
     …го ожидали точно те же дрожки,  на которых он год назад делал визиты и
с  которых,  к  вЯщему их  безобразию,  еще зимой какие-то воришки срезали и
украли кожу.  ‹ошадь была тоже прежнЯЯ и  еще больше потолстела.  Ќа  козлах
сидел  тот  же  инвалид  ’ерка:  расчетливаЯ ЏалагеЯ …вграфовна окончательно
посвЯтила его в кучера, чтоб даром хлеб не ел. ‘ловом, разница была только в
том,  что ’ерка в этот раз не подличал Љалиновичу,  которого он, за выключку
из сторожей,  глубоко ненавидел, и если когда его посылали за чем-нибудь длЯ
молодого смотрителЯ,  то  он  ходил вдвое долее обыкновенного,  тогда как  и
обыкновенно ходил к соседке калачнице за кренделЯми по два часа. ‚ настоЯщем
случае он повез Љалиновича убийственным шагом, как бы следуЯ за погребальной
церемонией. ’ому сделалось это скучно.
     - Џошел скорее! —то ты как с маслом едешь! - сказал он.
     - ‹ошадь не бежит, - отвечал лаконически ’ерка.
     - ’ы хлестни ее!
     - Ќету-тка,  боюсь,  она не любит, коли ее хлещут - улЯгнет! - возразил
инвалид, трЯхнув слегка вожжами, и продолжал ехать шагом.
     Љалинович  подождал  еще  несколько  времени;   наконец,  терпение  его
лопнуло.
     - •лестни лошадь, говорЯт тебе, - повторил он еще раз.
     ’ерка молчал.
     - ѓоворЯт тебе, хлестни! - вскрикнул Љалинович.
     - „а плети ж нету! - вскричал в свою очередь инвалид.
     Љалинович, видЯ, что ѓаврилыча не переупрЯмишь, встал с дрожек.
     - Џошел домой,  Я не хочу с тобой,  скотом,  ехать! - сказал он и пошел
пешком.  ’ерка пробормотал себе что-то  под нос и,  как ни в  чем не бывало,
поворотил лошадь и поехал назад рысью.
     ‚ сенЯх генеральши Љалинович опЯть был встречен ливрейным лакеем.
     - “ себЯ его сиЯтельство? - спросил он.
     - ‘ейчас-с, - отвечал тот и пошел наверх.
     ЉнЯзь  и  Џолина сидели на  прежних местах в  гостиной.  ѓенеральша длЯ
возбуждениЯ вкуса жевала корицу. ‹акей доложил.
     - ‹егок на помине, - проговорил кнЯзь, вставаЯ.
     - Џримите его сюда, - сказала стремительно Џолина.
     - „а,  -  отвечал тот и  обратилсЯ к старухе:  -  Љалинович ко мне,  ma
tante, приехал, один автор: можно ли его сюда принЯть?
     - Љакой автор? - спросила та, мигаЯ глазами.
     - Ћн был у нас, maman, с год назад, - отвечала Џолина.
     - ѓде был? - спросила старуха.
     - ‡десь был, у вас был, - подхватил кнЯзь.
     - Ќе знаю, когда был... не помню, - говорила больнаЯ.
     - Ќу, да, вы не помните, вы забыли. Њожно ли его сюда принЯть? Ћн очень
умный и милый молодой человек, - толковал ей кнЯзь.
     - Ћтчего ж  нельзЯ?  Љогда ты  мне его рекомендуешь,  Я  очень рада,  -
отвечала она.
     - Џроси!  - приказал кнЯзь лакею и сам вышел несколько в залу, а Џолина
встала и начала торопливо поправлЯть перед зеркалом волосы.
     Љалинович показалсЯ.
     - Ћчень, очень вам благодарен, что доставили удовольствие видеть вас! -
начал кнЯзь, идЯ ему навстречу и берЯ его за обе руки, которые крепко сжал.
     - ‚ы знакомы с здешними хозЯевами? - прибавил он.
     Љалинович отвечал, что он имел честь быть у них один раз.
     - ‚  таком случае,  позвольте возобновить ваше знакомство,  -  заключил
кнЯзь и ввел его в гостиную.
     - Monsieur Љалинович,  - отнессЯ он к генеральше, но та только хлопнула
глазами.
     Њ-lle Џолина, напротив, поклонилась очень любезно.
     - Je  vous prie,  monsieur,  prenez place*,  -  сказал кнЯзь,  подвигаЯ
Љалиновичу стул и сам садЯсь невдалеке от него.
     ______________
     * ‘адитесь, пожалуйста (франц.).

     - Monsieur Љалинович был так недобр,  что посетил нас всего только один
раз, - сказала Џолина по-французски.
     Љалинович  отвечал  тоже  по-французски,   что  он  слышал  о   болезни
генеральши и  потому не смел беспокоить.  ЉнЯзь и  Џолина переглЯнулись:  им
обоим  понравилась ловко составленнаЯ молодым смотрителем французскаЯ фраза.
‘таруха  продолжала хлопать  глазами,  переводЯ их  без  всЯкого выражениЯ с
дочери на кнЯзЯ, с кнЯзЯ на Љалиновича.
     - Maman действительно весь этот год  чувствовала себЯ нехорошо и  почти
никого не принимала, - заговорила Џолина.
     - ‚ руке слабость и одеревенелость в пальцах чувствую,  -  обратилась к
Љалиновичу старуха,  показываЯ ему свою обрюзглую,  дрожавшую руку и  сжимаЯ
пальцы.
     - ‘    течением    времени    чувствительность   восстановитсЯ,    ваше
превосходительство; это пройдет, - отвечал тот.
     - Џройдет,  решительно пройдет,  - подхватил кнЯзь. - Ѓог даст, летом в
деревне ванны похолоднее - и посмотрите, каким вы молодцом будете, ma tante!
     - ‚кусу нет...  во рту неприЯтно...  кушаньЯ, которые любила прежде, не
нравЯтсЯ... - продолжала старуха, не обращаЯ вниманиЯ на слова кнЯзЯ и опЯть
относЯсь к Љалиновичу.
     ’от  выразил в  лице  своем  глубокое сожаление.  ‹егкий оттенок улыбки
промелькнул на губах кнЯзЯ.
     - —то ж,  maman, у вас есть аппетит: вам кушать хочетсЯ, а много кушать
вам вредно, - проговорила Џолина.
     Ќо старуха не обратила вниманиЯ и на слова дочери. Ћчень довольнаЯ, что
встретила нового человека,  с которым могла поговорить о болезни,  она опЯть
обратилась к Љалиновичу:
     - Ќога слабеет... ходить не могу... подвертываетсЯ...
     - Џройдет и это, ваше превосходительство, - повторил тот.
     - ‘овершенно ли пройдет? - спросила больнаЯ.
     - џ думаю,  совершенно,  -  отвечал Љалинович.  -  Ћтец мой поражен был
точно такою же болезнью и потом пЯтнадцать лет жил и был совершенно здоров.
     - ’олько пЯтнадцать лет  и  жил,  а  тут и  умер!  -  сказала старуха в
раздумье.
     Љалинович молчал.
     ЋпЯть незаметнаЯ улыбка промелькнула на губах кнЯзЯ,  и  он взглЯнул на
Џолину.
     - Ќе  скучаете  ли  вы  вашей  провинциальной жизнию,  которой  вы  так
боЯлись?  -  отнеслась  та  к  Љалиновичу с  намерением,  кажетсЯ,  перебить
разговор матери о болезни.
     - Monsieur Љалинович,  вероЯтно,  не  имел  времени  скучать этот  год,
потому  что  занЯт  был  сочинением своего прекрасного романа,  -  подхватил
кнЯзь.
     - ќтот роман написан года два назад, - сказал Љалинович.
     - Ђ вы давно уж занимаетесь литературой? - спросила Џолина.
     - „а, - отвечал Љалинович.
     - ‘тало быть,  вы только не торопитесь печатать, - подхватил кнЯзь, - и
это прекрасно:  чем строже к самому себе,  тем лучше.  ‚ литературе, как и в
жизни, нужно помнить одно правило, что человек будет тысЯчу раз раскаиватьсЯ
в том,  что говорил много,  но никогда,  что мало.  Џрекрасно,  прекрасно! -
повторЯл он и потом, помолчав, продолжал: - Ќо уж теперь, когда вы выступили
так  блистательно на  это  поприще,  у  вас,  вероЯтно,  много и  написано и
предположено.
     - Џредположений много,  но пока ничего нет еще конченного в такой мере,
чтоб Я решилсЯ печатать, - отвечал Љалинович.
     - Џрекрасно, прекрасно! - опЯть подхватил кнЯзь. - € как ни велико наше
нетерпение прочесть что-нибудь новое из ваших трудов,  однако не меньше того
желаем, чтоб вы, сделав такой успешный шаг, успевали еще больше, и потому не
смеем торопить:  обдумывайте, обсуживайте... Џо первому вашему опыту мы ждем
от вас вполне зрелого и капитального...
     Љалинович поклонилсЯ.
     - …й-богу,  так,  -  продолжал кнЯзь,  -  Я говорю вам не льстЯ,  а как
истинный почитатель всЯкого таланта.
     - Љак,  Я думаю,  трудно сочинЯть -  Я часто об этом думаю,  -  сказала
Џолина.  - Љогда, судЯ по себе, письма иногда не в состоЯнии написать, а тут
надобно сочинить целый роман!  ‚  это времЯ,  Я полагаю,  ни о чем другом не
надобно думать, а то сейчас потерЯешь нить мыслей и рассеешьсЯ.
     - Ћсобенную способность,  ma cousine, Я полагаю, надо иметь, - возразил
кнЯзь,  -  живую фантазию,  сильное воображение.  € Я вот,  по моей кочующей
жизни в  ђоссии и за границей,  много был знаком с разного рода писателЯми и
художниками,   начинаЯ  с  какого-нибудь  провинциального  актера  до  ѓете,
которому имел честь представлЯтьсЯ в  качестве русского путешественника,  и,
признаюсь,  в  каждом из  них замечал что-то  особенное,  не похожее на нас,
грешных, ну, и, кроме того, не говорЯ об уме (дурака писателЯ и артиста Я не
могу  даже  себе  представить),  но,  кроме  ума,  у  большей части  из  них
прекрасное и благородное сердце.
     - Ђ сами,  кнЯзь,  вы никогда не занимались литературой,  не писали?  -
спросил скромно Љалинович.
     - Ћ боже мой,  нет!  -  воскликнул кнЯзь.  -  Љакой Я писатель! џ занЯт
другим, да и писать не умею.
     - Џоследнему,  кажетсЯ,  нельзЯ  поверить,  -  заметил в  том  же  тоне
Љалинович.
     - „ействительно не умею,  -  отвечал кнЯзь, - хоть и жил почти весь век
свой между литераторами и,  надобно сказать,  имел много дорогих и милых длЯ
менЯ знакомств между этими людьми, - прибавил он, вздохнув.
     ђазговор на некоторое времЯ прервалсЯ.
     - ‘  Џушкиным,  ваше сиЯтельство,  вероЯтно,  изволили быть знакомы?  -
начал Љалинович.
     - „аже  очень.  Њы  почти вместе росли,  вместе стали выезжать молодыми
людьми в свет:  Я -  гвардейским прапорщиком,  а он, кажетсЯ, служил тогда в
иностранной коллегии...  C'etait un homme de genie...*  в полном смысле этих
слов.  Ћн,  Ѓаратынский{128}, „ельвиг{128}, Џавел Ќащокин{128} - а этот даже
служил со мной в одном полку, - все это были молодые люди одного кружка.
     ______________
     * ќто был гений... (франц.).

     - џ не помню,  где-то читала,  -  вмешалась Џолина, прищуриваЯ глаза, -
что Џушкин любил,  чтоб в обществе в нем видели больше светского человека, а
не писателЯ и поэта.
     - Љак вам,  кузина,  сказать,  -  возразил кнЯзь,  - пожалуй, что да, а
пожалуй,  и  нет;  вначале,  в  молодости,  может быть,  это и  было.  џ его
встречал, кроме Џетербурга, в Њолдавии и в Ћдессе, наконец, знал эту даму, в
которую он был влюблен, - и это была прелестнейшаЯ женщина, каких когда-либо
создавал божий мир;  ну,  тогда,  может быть, он желал казатьсЯ повесой, как
было это тогда в  моде между всеми нами,  молодежью...  ну,  а потом,  когда
пошла  эта  всеобщаЯ слава,  наконец,  внимание государЯ императора,  звание
камер-юнкера - все это заставило его высоко ценить свое дарование.
     - “ Џушкина,  Я думаю,  была и другаЯ мерка своему таланту,  -  заметил
Љалинович.
     - Ѓез сомнениЯ, - подхватил кнЯзь, - но, что дороже всего было в нем, -
продолжал он,  ударив себЯ по коленке,  -  так это его любовь к ђоссии:  он,
кажетсЯ,  старалсЯ изучить всЯкую в  ней  мелочь:  и  когда  Я  вот  бывал в
последние годы его жизни в Џетербурге,  заезжал к нему,  он почти каждый раз
говорил  мне:  "Џомилуй,  кнЯзь,  ты  столько  лет  живешь  и  таскаешьсЯ по
провинциЯм: расскажи что-нибудь, как у вас, и что там делаетсЯ". ’олько раз,
как  нарочно перед  самым  моим  отъездом в  Џетербург,  случилось у  нас  в
губернии ужасное происшествие:  поЯвилсЯ некто ‘ольфини - итальЯнец ли, грек
ли,  жид ли, не разберешь, но только живописец. џ тогда жил зиму в городе и,
так  как  вообще люблю искусства,  приласкал его.  Ћказалось,  что  портреты
снимает удивительно:  рисунок правильный,  освещение эффектное,  характерные
черты лица схвачены с  неподражаемой меткостью,  но  ни  конца,  ни отделки,
особенно в аксессуарах,  никакой;  и это бы еще ничего,  но хуже всего, что,
рисуЯ с  вас портрет,  он  делалсЯ каким-то тираном вашим:  сеансы продолжал
часов по семи, и - горе вам, если вы вздумаете встать и выйти: бросит кисть,
убежит и ни за какие деньги не станет продолжать работы.  ’очно то же сделал
он и с губернаторшей. џ ему замечаю, что подобнаЯ нетерпеливость, особенно в
отношении такой дамы,  неуместна,  а  он  мне  на  это очень наивно отвечает
обыкновенной своей поговоркой:  "џ, съешь менЯ собака, художник, а не малЯр;
она дура: Я не могу с нее рисовать..." Љак хотите, так и судите.
     Џолина засмеЯлась. Љалинович тоже улыбнулсЯ.
     - Љак,  однако,  кнЯзь,  ты хорошо представлЯешь этого ‘ольфини;  Я как
будто вижу его перед собою, - сказала Џолина.
     - „а, Я недурно копирую, - отвечал он и снова обратилсЯ к Љалиновичу: -
‚ заключение всего-с:  этот господин влюблЯетсЯ в очень миленькую даму, жену
весьма почтенного человека,  котораЯ была, пожалуй, несколько кокетка, может
быть,  несколько и  завлекала его,  даже не мудрено,  что он ей и  нравилсЯ,
потому  что  действительно  был  чрезвычайно  красивый  мужчина  -  высокий,
статный,  с  этими густыми черными волосами,  с орлиным,  римским носом;  на
щеках,  как  два  розовых листа,  врезан румЯнец;  но  все-таки между ним  и
какой-нибудь  госпожою в  ранге  действительной статской советницы оставалсЯ
salto mortale...*. Ќичего этого, конечно, ‘ольфини как свободный гражданин и
знать не хотел...
     ______________
     * Ѓукв. смертельный прыжок (итал.). ‡десь - непроходимое расстоЯние.

     - ‚оображаю его в этом состоЯнии! - перебила с улыбкою Џолина.
     - “жасен!  -  продолжал кнЯзь.  -  Ћн начинает эту бедную женщину всюду
преследовать,  так что муж не велел,  наконец,  пускать его к себе в дом; он
затевает еще  больший  скандал:  вызывает его  на  дуэль;  тот,  разумеетсЯ,
отказываетсЯ;  он ходит по городу с кинжалом и хочет его убить,  так что муж
этот принужден был жаловатьсЯ губернатору -  и нашего несчастного любовника,
без копейки денег,  в одном пальто,  в тридцать градусов мороза,  высылают с
жандармом из города...
     - Ѓедный! - подхватила Џолина.
     - Ќет,  вы погодите, чем еще кончилось! - перебил кнЯзь. - ЌачинаетсЯ с
того,  что ‘ольфини бежит с первой станции.  Џроходит несколько времени -  о
нем  ни  слуху ни  духу.  Њуж этой госпожи уезжает в  деревню;  она остаетсЯ
одна... и тут различно рассказывают: одни - что будто бы ‘ольфини как из-под
земли вырос и  ЯвилсЯ в  городе,  подкупил людей и пробралсЯ к ним в дом;  а
другие говорЯт,  что он писал к ней несколько писем, просил у ней свиданиЯ и
будто бы она согласилась.
     - Ћчень может быть,  что и  согласилась:  из одного чувства состраданиЯ
можно решитьсЯ на это, - отнеслась Џолина к Љалиновичу.
     - Ћчень может быть, - подтвердил тот.
     - Љонечно,  -  подхватил кнЯзь и продолжал, - но, как бы то ни было, он
входит к  ней в спальню,  запирает двери...  и какого рода происходила между
ними  сцена  -  неизвестно;  только  вдруг  раздаетсЯ  сначала  крик,  потом
выстрелы. ‹юди прибегают, выламывают двери и находЯт два обнЯвшиесЯ трупа. “
‘ольфини в руках по пистолету: один направлен в грудь этой госпожи, а другой
он вставил себе в рот и пробил насквозь череп.
     - Ќу,  что это,  кнЯзь? Љак это ужасно и жалко!.. - проговорила Џолина,
зажимаЯ глаза.
     ЉнЯзь отвечал ей только пожатием плеч.
     - Ќо при всех этих сумасбродствах, - снова продолжал он, - наконец, при
этом  страшном  характере,  способном совершить преступление,  ‘ольфини  был
добрейший и благороднейший человек. Ќапример, одна его черта: он очень любил
ходить в  наш  собор на  архиерейскую службу,  котораЯ напоминала ему  ђим и
папу.  ’ам обыкновенно на паперти встречала его толпа нищих. "Ђ, вы, бедные,
- говорил он,  -  вам нечего кушать!" -  и все, сколько с ним ни было денег,
все раздавал.
     - Ђртист! - сказала Џолина и вздохнула.
     - Ђртист в полном смысле этого слова,  - повторил кнЯзь и призадумалсЯ,
как бы сбираЯсь с  мыслЯми.  -  ‚се это,  -  начал он после нескольких минут
размышлениЯ,  -  Я рассказал Џушкину;  он выслушал, и чрез несколько дней мы
опЯть с  ним встречаемсЯ.  "‡наешь ли,  говорит,  кнЯзь,  Я твоего итальЯнца
описываю?  ‡аезжай завтра ко мне,  Я тебе прочту".  џ еду... Ќачинает он мне
читать своего известного импровизатора.  "Ќу,  что?  Љак  тебе нравитсЯ?"  -
спрашивает.  "Џревосходно,  говорю:  но  что  же  тут  общего с  моим пустым
рассказом?" -  "Ћчень много, отвечает: он подал мне мысль вывести природного
художника, импровизатора, посреди нашего холодного, эгоистического общества"
- и таким образом мой ‘ольфини обессмертилсЯ.
     ‚есь  этот длинный рассказ кнЯзЯ Џолина выслушала с  большим интересом,
Љалинович тоже с полным вниманием, и одна только генеральша думала о другом:
голос ее старческого желудка был длЯ нее могущественнее всего.
     - ‘коро ли мы будем обедать? - спросила она у дочери.
     - ‘коро, maman, - отвечала та.
     Љалинович понЯл, что времЯ уехать, и встал.
     - Au revoir, au revoir...* - начал было кнЯзь.
     ______________
     * „о свиданьЯ, до свиданьЯ... (франц.).

     - Monsieur Љалинович,  может быть, будет так добр, что отобедает у нас?
- произнесла вдруг Џолина.
     Џо лицу кнЯзЯ пробежала опЯть мгновеннаЯ и едва заметнаЯ улыбка.
     - Џрекрасно, прекрасно! ќто продолжит еще несколько часов нашу приЯтную
беседу, - подхватил он.
     Љалинович поклонилсЯ.
     - Џрекрасно,  прекрасно,  -  повторил кнЯзь,  -  кладите вашу  шлЯпу  и
присЯдьте.
     Љалинович  сел,  и  опЯть  началась  довольно  одушевленнаЯ  беседа,  в
которой,  разумеетсЯ,  больше всех говорил кнЯзь, и все больше о литературе.
Ћн хвалил направление нынешних писателей, направление умное, практическое, в
котором, благодарЯ бога, не стало капли приторной чувствительности двадцатых
годов;  радовалсЯ  вечному  истреблению од,  ходульных драм,  которые  своей
высокопарной ложью  в  каждом здравомыслЯщем человеке могли только развивать
желчь;  радовалсЯ,  наконец,  совершенному изгнанию стихов к ней,  к луне, к
звездам;   похвалил  внешнюю  блестЯщую  сторону  французской  литературы  и
отозвалсЯ  с  уважением об  английской -  словом,  ЯвилсЯ  в  полном  смысле
литературным дилетантом и,  как можно подозревать,  весь рассказ о  ‘ольфини
изобрел, желаЯ тем показать молодому литератору свою симпатию к художникам и
любовь к  искусствам,  а  вместе с  тем  намекнуть и  на  свое  знакомство с
Џушкиным,  великим поэтом и человеком хорошего круга,  - Џушкиным, которому,
как  известно,  в  дружбу  напрашивались после  его  смерти  не  только люди
совершенно ему незнакомые,  но даже печатные враги его,  в силу той невинной
слабости,  что всЯкому маленькому смертному приЯтно стать поближе к великому
человеку и хоть одним лучом его славы осветить себЯ.  ‚се это Љалинович, при
его  уме и  проницательности,  казалось бы,  должен был сейчас же  увидеть и
понЯть,  но он ничего подобного даже не заметил.  —то делать! ЉнЯзь очень уж
ловко  подошел с  заднего крыльца к  его  собственному сердцу и  очень тонко
польстил ему  самому;  а  курение нашему Я,  даже самое грубое,  имеет,  как
хотите,  одурЯющее свойство.  Ћчень  много  на  свете людей,  сердце которых
нельзЯ тронуть ни мольбами, ни слезами, ни вопиющей правдой, но польсти им -
и  они смЯгчатсЯ до нежности,  до службы;  а герой мой,  должно сказать,  по
преимуществу принадлежал к этому разрЯду.
     ‚  четыре часа  с  половиной Џолина,  кнЯзь и  Љалинович сели за  стол.
ѓенеральша кушала  у  себЯ  в  спальне.  Џрислуживала целаЯ  стаЯ  ливрейных
гайдуков. Љушанье подавалось в серебрЯной миске и на серебрЯных блюдах. Ћбед
был на славу,  какой только можно приготовить в уездном городе. “ генеральши
осталсЯ еще после покойного ее  мужа,  бывшего лет одиннадцать кавалерийским
полковым  командиром,  щегольской повар,  который  -  увы!  -  после  смерти
покойного  барина  изнывал  в   бездействии,   практикуЯ  себЯ  в   создании
картофельного супа и  жареной печенки,  и  деЯтельность его вызывалась тогда
только,  когда приезжал кнЯзь;  ему  выдавалась провизиЯ,  какую он  хотел и
сколько хотел,  и  старик умел  себЯ  показать!..  Џосле всЯкого почти обеда
кнЯзь, встречаЯ его, не упускал случаЯ обласкать.
     - —удо,  прелесть!  - говорил он, целуЯ кончики пальцев. - ‚ы, ѓригорий
‚асильич, решительно талант.
     ѓригорий ‚асильев при этом мрачно на него взглЯдывал.
     - Ќе  у  чего  мне,  ваше сиЯтельство,  таланту быть,  в  кухарки нынче
поступил,  только и умею овсЯную кашицу варить,  -  отвечал он,  и кнЯзь при
этом обыкновенно отвертывалсЯ,  не желаЯ слышать от старика еще более, может
быть, резкого отзыва о господах.
     Џосле обеда перешли в  щегольски убранный кабинет,  пить кофе и курить.
Њ-lle  Џолине давно уж  хотелось иметь уютную комнату с  камином,  бархатной
драпировкой и  с  китайскими безделушками;  но  сколько она  ни  ласкалась к
матери,  сколько ни просила ее об этом, старуха, израсходовавшись на отделку
квартиры,  и слышать не хотела.  Џолина, как при всех трудных случаЯх жизни,
сказала об этом кнЯзю.
     - Ћ,  это мы устроим!  -  возразил он и тем же вечером завел разговор о
кабинете.
     - Ќет, кнЯзь, нет и нет: это лишнее, - отвечала старуха.
     - Љакое же лишнее, ma tante? Љузине приютитьсЯ негде.
     - Ќет, лишнее! - повторила старуха решительно.
     - ‚  таком случае Я  отделываю этот кабинет длЯ кузины на свой счет,  -
сказал кнЯзь.
     - џ знаю,  что ты готов бросать деньги, где только можно, - проговорила
генеральша и улыбнулась.
     Ћна,  впрочем, думала, что кнЯзь только шутит, но вышло напротив: в две
недели  кабинетик был  готов.  Џолине  было  ужасно  совестно.  ‘таруха тоже
недоумевала.
     - —то, кнЯзь, неужели ты нам даришь это? - спросила она.
     - „арю,  ma tante,  дарю,  но только не вам, а кузине, мы вас даже туда
пускать не будем, - отвечал тот.
     - Ђх, какой ты безрассудный! - говорила генеральша, качаЯ головой, но с
заметным удовольствием (она любила подарки во всевозможных формах).
     - Merci,  cousin!*  -  сказала Џолина и  с  глубоким чувством протЯнула
кнЯзю руку, которую тот пожал с значительным выражением в лице.
     ______________
     * ‘пасибо, кузен! (франц.).

     Љогда  все  расселись по  мЯгким низеньким креслам,  кнЯзь  опЯть навел
разговор на литературу,  в котором,  между прочим,  высказал свое удивление,
что,  бываЯ в последние годы в Џетербурге, он никого не встречал из нынешних
лучших литераторов в порЯдочном обществе;  где они живут?  ‘ кем знакомы?  -
бог  знает,  тогда как  это  сближение писателей с  большим светом,  по  его
мнению, было бы необходимо.
     - ‚ы, господа литераторы, - продолжал он, прЯмо обращаЯсь к Љалиновичу,
- живЯ  в  хорошем  обществе,  встретите  характеры  и  сюжеты  интересные и
знакомые длЯ образованного мира,  а общество, наоборот, начнет любить, свое,
русское, родное.
     Љалинович на это возразил, что попасть в большой свет довольно трудно.
     - Ќапротив, - возразил в свою очередь кнЯзь, - надобно только поискать.
Љонечно,   на   первых  порах  самолюбие  ваше   будет  несколько  неприЯтно
щекотатьсЯ,  но потом вас узнают,  привыкнут, полюбЯт... Њало ли мы видим, -
продолжал он,  -  что  в  самых  верхних слоЯх общества живут люди  ничем не
значительные, бог знает, какого сословиЯ и даже званиЯ, а русский литератор,
поверьте,  всегда там  займет приличное ему  место.  Ќо  эти ваши,  господа,
закоулочные знакомства,  это вечное пребывание в своих кружках,  как хотите,
невольно  кладет   неприЯтный  оттенок   на   самые   сочинениЯ.   Џословица
справедлива: "‘кажи мне, с кем ты знаком, а Я скажу, кто ты".
     Љалинович,  по-видимому,  соглашалсЯ с  кнЯзем и  только в одиннадцатом
часу стал раскланиватьсЯ.
     - Ќадеюсь, что вы будете нас посещать иногда, - сказала ему Џолина.
     Љалинович отвечал,  что  он  сочтет  это  за  самое  приЯтное длЯ  себЯ
удовольствие.
     - џ с своей стороны,  -  подхватил кнЯзь, - имею на этот счет некоторое
предположение.  Џослезавтра мои  приедут,  и  тогда  мы  составим  маленький
литературный вечер и будем просить господина Љалиновича прочесть свой роман.
     - Ђх,  это было бы очень, очень приЯтно! - сказала Џолина. - џ не смела
беспокоить,  но  чрезвычайно желала  бы  слышать чтение  самого автора;  это
удовольствие так немногим достаетсЯ...
     Љалинович отвечал,  что ему стоит приказать, и он всегда готов, а затем
окончательно раскланЯлсЯ.
     - Ќу, как вы нашли сего молодого человека? - сказал по уходе его кнЯзь.
     - Ћн очень мил, - отвечала Џолина.
     - “ж и мил? - спросил кнЯзь.
     - „а, мил, - повторила Џолина, посмотрев на него значительно.
     - Ћ женщины! †енщины! - воскликнул кнЯзь.
     - Џерестаньте это  говорить!  ‚ы  должны менЯ хорошо знать,  -  сказала
Џолина, слегка заслонЯЯ ему рот, причем он поцеловал у ней руку, и оба пошли
и генеральше.
     Љалинович между  тем  возвращалсЯ домой  под  влиЯнием  довольно  новых
ощущений. Ѓолее всего произвел на него впечатление комфорт, который он видел
всюду в доме генеральши,  и -  боже мой!  -  как далеко все это превосходило
бедную обстановку в  житье-бытье ѓодневых,  посреди которой он прожил больше
года, не видЯ ничего лучшего! Ќадобно сказать, что комфорт в уме моего героЯ
всегда  имел  огромное значение.  €  длЯ  кого  же,  впрочем,  из  солидных,
благоразумных молодых людей нашего времени не имеет он этого значениЯ? Ђвтор
дошел до  твердого убеждениЯ,  что длЯ нас,  детей нынешнего века,  слава...
любовь... мировые идеи... бессмертие - ничто пред комфортом. ‚се это в душах
наших случайное: один только он стоит впереди нашего пути с своей неизмеримо
притЯгательной силой.  Љ нему-то мы направлЯем все наши усилиЯ.  Ћн один наш
идол,  и  в  жертву ему приноситсЯ все дорогое,  хотЯ бы  длЯ этого пришлось
оторвать самую близкую часть нашего сердца,  разорвать главную его артерию и
кровью изойти,  но только близенько, на подножии нашего золотого тельца! „лЯ
комфорта проводитсЯ трудоваЯ,  до чахотки, жизнь!.. „лЯ комфорта десЯтки лет
изгибаютсЯ,  кланЯютсЯ,  кривЯт совестью!..  „лЯ  комфорта кидают семейство,
родину,  едут кругом света, тонут, умирают с голода в степЯх!.. „лЯ комфорта
чистым  и  нечистым путем  ищут  наследства;  длЯ  комфорта берут  взЯтки  и
совершают, наконец, преступлениЯ!..


        III

     Ќа  другой день Џетр Њихайлыч ожидал Љалиновича с  большим нетерпением,
но тот не торопилсЯ и пришел уж вечером.
     - Ќу что, сударь? - воскликнул старик. - Љак и где вы провели вчерашний
день? Ѓыли ли у его сиЯтельства? Ћ чем с ним побеседовали?
     - —то ж особенного?  Ѓыл и беседовал,  - отвечал Љалинович коротко, но,
заметив,  что Ќастенька, почти не ответившаЯ на его поклон, сидит надувшись,
стал, в досаду ей, хвалить кнЯзЯ и заключил тем, что он очень рад знакомству
с ним, потому что это решительно отрадный человек в провинции.
     - ’ак, так, палата ума и образованности! - подтверждал Џетр Њихайлыч.
     Ќастенька только слушала их.
     - ‚ам,  видно, было очень весело у ваших новых знакомых; вы обедали там
и оставались потом целый день! - сказала она.
     Ћбо всем этом ей  сообщил капитан,  следивший,  видно,  за каждым шагом
молодого смотрителЯ.
     - „а,  Я  там  обедал,  -  отвечал  Љалинович  совершенно  спокойным  и
равнодушным тоном.
     - Ђ Я и не знал!  -  воскликнул Џетр Њихайлыч.  -  Љаков же обед был? -
скажите вы нам...  џ  думаю,  генеральский:  у них,  говорЯт,  все больше на
серебре подаетсЯ.
     - Ћбед был очень хорош, - отвечал Љалинович.
     - ‚оображаю! - произнесла презрительным тоном Ќастенька.
     ‘лова Љалиновича выводили ее окончательно из терпениЯ. "Љак этот гордый
и великий человек (в последнем она тоже не сомневалась), этот гордый человек
так  мелочен,   что  в   восторге  от   приглашениЯ  какого-нибудь  глупого,
напыщенного генеральского дома?"  -  думала она и дала себе слово показывать
ему  невниманье и  презренье,  что,  может  быть,  и  исполнила бы,  если  б
Љалинович показал хотЯ  маленькое раскаЯние и  сознание своей вины;  но  он,
напротив,  сам еще больше надулсЯ и  в  продолжение целого днЯ не  отнессЯ к
Ќастеньке  ни  словом,   ни  взглЯдом,   понЯтным  длЯ  нее,  и  принЯл  тот
холодно-вежливый тон,  которого она больше всего боЯлась и  не любила в нем.
Џри подобной борьбе, конечно, всегда уступит тот, кто добрее и больше любит.
‚ечером, после ужина, Ќастенька не в состоЯнии была долее себЯ выдерживать и
сказала Љалиновичу:
     - ‚ы же виноваты и вы же на менЯ сердитесь!
     - Ќа капризных Я сам капризен, - отвечал он и ушел домой.
     Ќастенька, оставшись одна, залилась горькими слезами: "ѓосподи, что это
за человек!" - воскликнула она. ќто было выше сил ее и пониманиЯ.
     ‚ день, назначенный Љалиновичу длЯ чтениЯ, кнЯгинЯ с кнЯжной приехали в
город к обеду.  Џолина им ужасно обрадовалась, а кнЯзь не замедлил сообщить,
что  длЯ  них приготовлен маленькой сюрприз и  что вечером будет читать один
очень умный и образованный молодой человек свой роман.
     - Ќадеюсь,  вы будете внимательны,  -  заключил он с улыбкою, понЯтною,
надо полагать, длЯ жены и дочери.
     - Ђх,  конечно,  это очень приЯтно!  -  сказала кротко и  тихим голосом
кнЯгинЯ,  до  сих  пор  еще  красавица,  хотЯ  и  страдала  около  пЯти  лет
расстройством нерв,  так что малейший стук возбуждал у ней головные боли,  и
поэтому кнЯзь оберегал ее  от  всЯкого шума  с  неусыпным вниманием.  ЉнЯжна
ангельски улыбнулась отцу.  Ќадобно  сказать,  что  при  всей  деликатности,
доходившей до того, что из всей семьи никто никогда не видал кнЯзЯ в халате,
он  умел в  то  же  времЯ поставить себЯ в  такое положение,  что каждое его
слово, каждый взглЯд был законом.
     ЋбъЯвить генеральше о  литературном вечере было  несколько труднее.  Џо
крайней мере с полчаса кнЯзь толковал ей.  ‘таруха, наконец, уразумела, хотЯ
не совсем Ясно, и проговорила свою обычную фразу:
     - џ  очень рада,  кнЯзь,  и,  пожалуйста,  будь хозЯином у  менЯ...  ’ы
знаешь, как Я тебЯ люблю.
     ЉнЯзь поцеловал у ней за это руку. Ћна взглЯнула на тюрик с конфектами:
он ей подал весь и ушел.  ‚ уме его родилось новое предположение. ‘лышав, по
городской молве,  об отношениЯх Љалиновича к  Ќастеньке,  он хотел взглЯнуть
собственными глазами  и  убедитьсЯ,  в  какой  мере  это  было  справедливо.
Џрисмотревшись в  последний визит к  Љалиновичу,  он верил и  не верил этому
слуху.  ‚се это кнЯзь в тонких намеках объЯснил Џолине и прибавил, что очень
было бы недурно пригласить ѓодневых на вечер.
     Џолина понЯла его очень хорошо и  тотчас же написала к  Џетру Њихайлычу
записку, в которой очень любезно приглашала его с его милой дочерью посетить
их вечером,  поЯснЯЯ,  что их общий знакомый,  m-r Љалинович, обещалсЯ у них
читать свой прекрасный роман, и потому они, вероЯтно, не откажутсЯ разделить
с ними удовольствие слышать его чтение.
     "Maman тоже поручила мне просить вас об этом,  и нам очень грустно, что
вы  так  давно нас  совсем забыли",  -  прибавила она,  по  совету кнЯзЯ,  в
постскриптум.  Џолучив такое  деликатное письмо,  Џетр  Њихайлыч удивилсЯ и,
главное,  обрадовалсЯ за  Љалиновича.  "Ћ-о,  как  наш џков ‚асильич пошел в
гору!"  -  подумал он  и,  боЯсь только одного,  что  Ќастенька не  поедет к
генеральше,  робко  вошел  в  гостиную и  не  совсем твердым голосом объЯвил
дочери о приглашении. Ќастенька в первые минуты вспыхнула.
     "Ђ,  Љалинович!  ’ак-то  вы поступаете!..  Џрекрасно!..  ‚ас приглашают
читать, а вы ни полслова!.." - подумала она.
     - —то  ж,  мы  поедем  или  нет?  -  спросил  Џетр  Њихайлыч,  глЯдЯ  с
нетерпением ей в глаза.
     - ‚ы - как хотите, а Я не поеду, - отвечала Ќастенька.
     - Џолно,  душа  моЯ...  -  начал  было  старик,  но  у  Ќастеньки вдруг
переменилось выражение лица. Ћна подумала:
     "Ќас приглашают на этот вечер -  зачем? ‚ероЯтно, он сам этого требовал
и только не хотел нам сказать.  Ћ душка мой,  Љалинович!.." -  заключила она
мысленно.
     - Ќет,  папаша,  Я  пошутила,  Я поеду:  мне самой хочетсЯ быть на этом
вечере, - сказала она вслух.
     ‘тарик поцеловал ее в голову.
     - ‚от тебе за это!  -  проговорил он Я потом,  не знаЯ от удовольствиЯ,
что  бы  такое еще  сделать,  прибавил,  потираЯ руки и  каким-то  ребЯчески
добродушным голосом:
     - Ђ что, не послать ли за Љалиновичем? ‚месте бы все и отправились.
     - Џошлите; только, пожалуйста, не от менЯ, - отвечала Ќастенька.
     …й  все  еще  хотелось хоть немного выдержать свой характер.  Џосланный
’ерка возвратилсЯ и донес, что Љалиновича дома нет.
     - ѓде ж это он? - спросил Џетр Њихайлыч.
     - „а Я ж почем знаю? - отвечал сердито инвалид и пошел было на печь; но
Џетр Њихайлыч,  так как уж было часов шесть, воротил его и, отдав строжайшее
приказание закладывать сейчас же лошадь, хотел было тут же к слову побранить
старого грубиЯна за  непослушание Љалиновичу,  о  котором тот рассказал;  но
’ерка и слушать не хотел: хлопнул, по обыкновению, дверьми и ушел.
     - ќтакое допотопное животное!  -  проговорил Џетр  Њихайлыч и  принЯлсЯ
бритьсЯ. Ќастенька тоже занЯлась своим туалетом. Ќикогда еще в жизнь свою не
старалась она одетьсЯ так к лицу,  как в этот раз. ‚се маленькие уловки были
употреблены на это:  черное шелковое платье украсилось бантиками из пунцовых
лент;  хорошенькаЯ головка была убрана спереди буклЯми,  и надеты были очень
миленькие коралловые сережки;  словом, она хотела в этом гордом и напыщенном
доме генеральши ЯвитьсЯ достойною любви Љалиновича, о которой там, вероЯтно,
уже  знали.  Џетр  Њихайлыч между  тем  совсем оделсЯ и  начинал выходить из
терпеньЯ.
     - Ћпоздаем мы, непременно опоздаем и сделаем против хозЯев невежливость
по милости этой Ќастасьи Џетровны и  хрыча-инвалида!  -  говорил он и  потом
покорнейше  просил  пришедшего  капитана  поторопить  каналью  ’ерку.   ’от,
конечно,  сейчас  же  исполнил желание  брата  и  пошел  в  сарай.  ѓаврилыч
действительно копалсЯ,  так  что капитан,  чтоб пособить ему,  сам натЯгивал
супонь и завазживал вожжи.  —асам к восьми,  наконец,  все уладилось. Ћтец и
дочь поехали;  но  оказалось что сидеть вдвоем на  знакомых нам дрожках было
очень  уж  неудобно.  Ќастеньке между  Џетром Њихайлычем и  неуклюжим ’еркой
оставалась  только  возможность  завЯзнуть.  Ќа  улице,  как  нарочно,  была
страшнаЯ грЯзь и сеЯл,  как из решета,  мелкий, но спорый дождь. ЌесмотрЯ на
это,  ’ерка, сердитый оттого, что его тормошат целый день, - как ни кричал и
ни бранилсЯ Џетр Њихайлыч,  -  уперсЯ на своем и доставил их шагом.  ‘колько
пострадал от  всего  этого  туалет  Ќастеньки -  и  говорить нечего:  платье
измЯлось,  белаЯ  атласнаЯ  шлЯпка  намокла,  букли  распустились  и  падали
некрасивыми прЯдЯми.  Ћднако она решилась сохранить присутствие духа и  быть
как можно смелее.
     Љалиновича между тем не  было еще у  генеральши,  но маленькое общество
его слушателей собралось уже в назначенной длЯ чтениЯ гостиной; старуха была
уложена на одном конце дивана, а на другом полулежала кнЯгинЯ, чувствовавшаЯ
от  дороги усталость.  ЉнЯзь курил в  раздумье сигарку и  что-то  соображал.
Џолина,  прищурившись,  внимательно рассматривала узор из последнего журнала
мод. ЉнЯжна, прислонившись к стенке кресла, сидела в чрезвычайно милой позе:
склонив несколько набок свою прекрасную голову и с своей чудной улыбкой, она
была поразительно хороша. „оложили о ѓодневых. ЉнЯзь переглЯнулсЯ с Џолиной,
и оба привстали, чтоб встретить гостей.
     Џетр Њихайлыч с издавна заученною им церемониею расшаркалсЯ с кнЯзем: к
генеральше и  Џолине  подошел  к  ручке,  а  прочим  дамам  отдал,  свесивши
несколько наперед обе руки,