 почтительный поклон. —то касаетсЯ Ќастеньки, то
- боже мой! боже мой!.. Љак Я ни люблю мою героиню, сколько ни признаю в ней
ума,  прекрасного сердца,  сколько ни признаю ее очень миленькой, но не могу
скрыть:  в  эти  минуты она была даже смешна!  †елаЯ не  конфузитьсЯ и  быть
свободной в обращении,  она с какой-то надменностью подала руку Џолине, едва
присела кнЯзю,  генеральше кивнула головой,  а  на  кнЯгиню и  кнЯжну только
бегло взглЯнула.  ЉнЯзь,  все это заметивший, поспешил предложить ей кресло.
ЉнЯжна,  около которой уселсЯ Џетр Њихайлыч,  легонько отодвинулась от него:
ее  неприЯтно поразили  грубые  руки  старика,  в  которых  он  держал  свою
старомодную, намоченную дождем шлЯпу. Џолина начала было занимать Ќастеньку,
но та опЯть ей отвечала как-то свысока, хоть и с заметным усилием над собой.
     - Ќет еще нашего литератора,  - заговорил кнЯзь, взглЯнув на Ќастеньку.
Ћна, сама того не чувствуЯ, вспыхнула.
     - Ђ мы,  признатьсЯ, ваше сиЯтельство, - отвечал Џетр Њихайлыч, - перед
отъездом сюда посылали к  господину Љалиновичу,  однако его дома нет,  и  мы
полагали, что он уж здесь.
     - Ќет  еще,  нет;  но  он  будет,  непременно будет!  -  повторил кнЯзь
несколько раз, уж прЯмо обратившись к Ќастеньке.
     Ћна опЯть покраснела.
     ‚  половине  десЯтого  Љалинович,   наконец,   ЯвилсЯ.  Ќаперед  ожидаЯ
посланного от  ѓодневых,  он  не велел только сказыватьсЯ,  но сам был целый
день дома и,  так сказать,  предвкушал тонкое авторское наслаждение, которым
предстоЯло  в  тот  вечер  усладитьсЯ его  самолюбию.  €,  кроме  того,  дом
генеральши, державший себЯ так высоко, низведен теперь его талантом до того,
что там за счастие считают прослушать его творение. Ќаконец, он будет читать
в  присутствии кнЯгини  и  кнЯжны,  о  которых очень  много  слышал,  как  о
чрезвычайно милых  дамах и  которых,  может быть,  заинтересует как  автор и
человек.  ‚се эти мысли и ожиданиЯ повергли моего героЯ почти в лихорадочное
состоЯние;  но  сколько  ему  ни  хотелось отправитьсЯ как  можно  скорее  к
генеральше, хоть бы даже в начале седьмого, он подавил в себе это чувство и,
неторопливо занЯвшись своим  туалетом,  вышел  из  квартиры в  десЯтом часу,
желаЯ тем показать, что из вежливости готов доставить удовольствие обществу,
но  не  торопитсЯ,  потому что  сам  не  находит в  этом особенного длЯ себЯ
наслаждениЯ -  словом, желал поддержать тон. ‹естницу и половину зала в доме
генеральши  Љалинович  прошел  тем  спокойным  и   развЯзным  шагом,   каким
обыкновенно входЯт молодые люди в дома, где привыкли их считать полубожками;
но,  увидев в  зеркале неуклюжую фигуру Џетра Њихайлыча и  с распустившимисЯ
локонами Ќастеньку, попЯтилсЯ назад.
     "ќто как они сюда залезли?" - подумал он. ЏодозреваЯ, что все это штуки
Ќастеньки,  дал себе слово расквитатьсЯ с ней за то после; но теперь, делать
нечего,  принЯл  сколько возможно спокойный вид  и  вошел  в  гостиную,  где
почтительно поклонилсЯ генеральше,  Џолине и  кнЯзю,  пожал  с  обЯзательной
улыбкой руку  у  Ќастеньки,  у  которой при  этом заметно задрожала головка,
пожал,  наконец,  с  такою же  улыбкою давно уже простиравшуюсЯ к  нему руку
Џетра Њихайлыча и,  сделав полуоборот, опЯть сконфузилсЯ: его поразила своей
наружностью кнЯжна.
     "ѓосподи, как хороша!" - подумал он и по невольному чувству робости сел
поодаль.  Ћднако кнЯзь,  чтоб не  терЯть золотого времени,  просил тотчас же
начать чтение и  посадил его случайно рЯдом с кнЯжной.  Љалинович чувствовал
прикосновение к своей ноге ее толстого шелкового платьЯ;  он видел небольшую
часть  ее  грациозной ботинки и  в  то  же  времЯ  видел часть высунувшегосЯ
замшевого башмака Ќастеньки;  наконец,  он  чувствовал ароматическое дыхание
кнЯжны,  происходЯщее,  впрочем,  от дорогой помады и духов. Ќастенька между
тем уставила на него нежный и страстный взор,  который в минуту любви мог бы
составить  блаженство,  но  в  настоЯщее времЯ  совсем  уж  был  неприличен.
Љалинович едва  в  состоЯнии был  владеть собой и  сносить этот взглЯд.  …му
казалось,  что  кнЯзь  все  это  замечает,  что  кнЯгинЯ  кротко  смотрит на
Ќастеньку из сожалениЯ к  ней,  а кнЯжна этому именно и улыбаетсЯ ангельски.
’акова была заднЯЯ,  закулиснаЯ сторона чтениЯ; по наружности оно прошло как
следует:  автор  читал  твердо,  слушатели  были  прилично  внимательны,  за
исключением одной генеральши, котораЯ без всЯкой церемонии зевала и обводила
всех глазами,  как бы  спрашиваЯ,  что это такое делаетсЯ и  скоро ли  будет
всему этому конец?  Џетр  Њихайлыч,  конечно,  более всех  и  всех искреннее
обнаруживал удовольствие и несколько раз принималсЯ даже потихоньку хлопать,
причем кнЯзь всЯкий раз  кивал ему  в  знак  согласиЯ головою,  а  у  кнЯжны
делались Ямки на щечках поглубже:  ей был очень смешон Џетр Њихайлыч и своей
наружностью и своим хлопаньем.
     - Џрекрасно, прекрасно!.. - сказал кнЯзь, когда Љалинович кончил.
     - C'est  joli,  c'est  joli!  -  подтвердила Џолина.  -  N'est се  pas,
princesse?* - отнеслась она к кнЯгине.
     ______________
     * ќто красиво, это красиво! Ќе так ли, кнЯгинЯ? (франц.).

     - Oui*, - отвечала та своим кротким и тихим голосом.
     ______________
     * „а (франц.).

     Ќо  Ќастенька,  моЯ  беднаЯ Ќастенька,  точно  задала себе  задачу быть
смешною в этот вечер. Ћна вдруг обратилась к кнЯзю и начала рассуждать с ним
о повести Љалиновича, ни дать ни взЯть, Языком тогдашних критиков, упомЯнула
об объективности,  сказала что-то в  пользу психологического анализа.  ЉнЯзь
отвечал ей со всею вежливостью и вниманием,  а Џолина начала на нее смотреть
с любопытством. “ Љалиновича между тем холодный пот выступил на лбу крупными
каплЯми.  Ћн готов был убить Ќастеньку в эти минуты, готов был убить и Џетра
Њихайлыча,  с величайшим наслаждением слушавшего вздор,  который несла дочь.
ЉнЯзь,  впрочем,  скоро переменил разговор и  заметил Џолине,  что  ей,  как
хозЯйке,  следует  отплатить любезному автору  за  его  прекрасное чтение  и
сыграть что-нибудь на фортепьЯно.
     - Љузина большаЯ музыкантша, - прибавил он, обращаЯсь к Љалиновичу.
     - Њне  действительно будет  это  истиннаЯ плата,  потому  что  Я  около
полутора  года  не  слыхал  ни  одного  звука  музыки,   -   подхватил  тот,
обрадованный этим оборотом.
     - ‚ таком случае,  извольте!..  ’олько вы,  пожалуйста,  не воображайте
менЯ,  по словам кнЯзЯ,  музыкантшей, - отвечала, вставаЯ, Џолина. - A chere
Catherine* споет нам что-нибудь после? - прибавила она, обращаЯсь к кнЯжне.
     ______________
     * дорогаЯ …катерина (франц.).

     - Ќу,  это врЯд ли! - возразил кнЯзь, взглЯнув бегло, но значительно на
дочь.  -  Mademoiselle Catherine недели уже две не в голосе,  а потому мы не
советовали бы ей петь.
     - Ќет,  Я  не буду петь,  -  произнесла,  мило картавЯ,  еще первые при
Љалиновиче слова кнЯжна, тоже вставаЯ и выпрЯмлЯЯ свой стройный стан.
     "—то это за чудное создание!" - подумал он, глЯдЯ на нее, и все вышли в
залу,  за исключением генеральши и кнЯгини.  Џолина села за роЯль,  а кнЯжна
стала  у  чей  за  стулом  и,  слегка  облокотившись на  спинку его,  начала
перевертывать  ноты  своею  белой,  античной  формы  ручкою.  „олина  играла
довольно трудную арию и играла с толком и с чувством; но Љалинович не слыхал
и не видал ничего,  кроме кнЯжны.  ‘озерцание его было,  впрочем,  неприЯтно
прервано,  когда он  случайно взглЯнул на  одно из окон,  у  которого увидел
сидевшую Ќастеньку и смотревшую на него по-прежнему нежно и страстно.  Љогда
глаза их встретились,  она приглашала его взором сесть около себЯ. Љалинович
в  ответ на это так посмотрел на нее,  что беднаЯ девушка,  наконец,  понЯла
все,  инстинктивное чувство сказало ей,  что он  ненавидит ее в  эти минуты.
‘ердце у  ней  замерло:  едва  сообразила она,  когда Џолина кончила играть,
подойти к отцу и сказать:
     - Џоедемте, папаша; пора!
     ’от  повиновалсЯ  и  стал  расшаркиватьсЯ.  Џолина  начала  унимать  их
отужинать.
     - Ќет,  мы  не  ужинаем,  -  отвечала  Ќастенька  и,  не  простившись с
генеральшей,  а  на  Љалиновича  даже  не  взглЯнув,  пошла.  Џетр  Њихайлыч
последовал за ней.
     ‘ отъездом ѓодневых у Љалиновича как камень спал с души, и когда Џолина
с кнЯжной,  взЯвшись под руки, стали ходить по зале, он присоединилсЯ к ним.
‚ это времЯ, к неописанному ужасу обеих дам, вдруг пробежала по зале мышь, и
с  этого  завЯзалсЯ разговор  о  привидениЯх,  предчувствиЯх и  ЯсновидЯщих.
Љалинович рассказал на  эту  тему  несколько любопытных случаев  и  возбудил
живое внимание в  своих слушательницах.  Ќе  говорЯ уже  о  Џолине,  котораЯ
заметно каждое его  слово обдумывала и  взвешивала,  но  даже кнЯжна,  и  та
начала как-то менее гордо и более снисходительно улыбатьсЯ ему,  а рассказом
своим о  видении шведского королЯ,  приведенном как несомненный исторический
факт,  он  так ее  заинтересовал,  что она пошла и  сказала об  этом матери.
ЉнЯгинЯ тоже пожелала слышать этот анекдот,  о котором, по словам ее, что-то
такое смутно помнила. Љалинович повторил рассказ еще подробнее и чрезвычайно
впечатлительно, так что дамам сделалось не на шутку страшно.
     - ќто невероЯтно! - воскликнули они в один голос.
     ‚ообще герой мой,  державший себЯ,  как  мы  видели,  у  ѓодневых более
молчаливо и несколько строго,  ЯвилсЯ в этот вечер очень умным, любезным и в
то же времЯ милым молодым человеком, способным самым приЯтным образом занЯть
общество.
     Џри  прощании кнЯзь,  пожимаЯ  с  большим чувством ему  руку,  повторил
несколько раз:
     - Ћчень,  очень вам  благодарны:  вы  нас  так занЯли,  и  mademoiselle
Џолина, вероЯтно, будет просить вас посещать их и не забывать.
     - Ђх,  да,  пожалуйста,  monsieur Љалинович! ‚ы так нас этим обЯжете! -
повторила почти умолЯющим голосом Џолина.
     Љалинович  поклонилсЯ  поклоном,   изъЯвлЯвшим  совершенную  готовность
исполнить всЯкое приказание,  и ушел,  вынесЯ на этот раз из дома генеральши
еще  более  приЯтное  впечатление:  всю  дорогу  вместе  с  комфортом в  его
воображении рисовалсЯ прекрасный,  благоухающий образ кнЯжны. …му даже очень
понравилась кнЯгинЯ с  своим увЯдающим,  но  все еще милым лицом и  какой-то
изЯщной простотою во  всех движениЯх.  Џо  приходе домой,  однако,  все  эти
мечтаниЯ его разлетелись в  прах:  он  нашел письмо от Ќастеньки и,  наперед
предчувствуЯ упреки, торопливо и с досадой развернул его; по беспорЯдочности
мыслей, по небрежности почерка и, наконец, по каплЯм слез, еще не засохшим и
слившимсЯ с  чернилами,  можно было судить,  что чувствовала беднаЯ девушка,
писав эти строки.

     "‘егоднЯ Я понЯла вас, Љалинович (писала она); вы обличили себЯ посреди
этих людей.  Ћни когда-то менЯ глубоко оскорбили,  и Я плакала; но эти слезы
были только тенью того мученьЯ,  что чувствует теперь мое сердце.  Њне легко
было  перенесть их  презрение,  потому что  Я  сама  их  презирала;  но  вы,
единственный человек,  которого Я люблю и любовью которого Я гордилась, - вы
стыдитесь моей любви.  ’ак  играть людьми нельзЯ,  Љалинович!  …сть бог:  он
накажет вас за менЯ! џ пишу не затем, чтоб вымаливать вашу любовь: Я горда и
знаю, что вы сами так много страдали, что страданиЯ других не возбудЯт в вас
участиЯ.  Џрощайте!  ‡автра Я буду просить отца об одной милости - отпустить
менЯ в монастырь,  где сумею умереть длЯ мира;  а вам желаю счастиЯ с вашими
светскими друзьЯми.  Џо милосердию своему,  бог не отвергнет менЯ, грешницу,
отвергнутую вами. ‚ нем всЯ моЯ теперь надежда. Џрощайте!"

     - Џожалуй,  эта сумасброднаЯ девчонка наделает скандалу!  -  проговорил
Љалинович,  бросаЯ письмо,  и на другой же день,  часов в семь,  не пив даже
чаю,  пошел к  ѓодневым.  Џетр  Њихайлыч,  по  обыкновению,  ушел на  рынок;
Ќастенька только еще  встала и  сидела в  своей  комнатке.  Љалинович,  чего
прежде никогда не бывало, прошел прЯмо к ней; и что они говорили между собою
- неизвестно,  но только Ќастенька вышла в гостиную разливать чай с довольно
спокойным выражением в  лице,  хоть  и  с  заплаканными глазами.  Љалинович,
серьезный и нахмуренный, сел на свое обычное место.
     - —то ж делать, если мне так показалось! - начала она, видимо продолжаЯ
прежний разговор.
     Љалинович пожал плечами.
     - Њне действительно было досадно,  -  отвечал он,  -  что вы приехали в
этот дом,  с которым у вас ничего нет общего ни по вашему воспитанию,  ни по
вашему тону;  и,  наконец, как вы не понЯли, с какой целью вас пригласили, и
что в этом случае вас третировали,  как мою любовницу...  Љак же вы, девушка
умнаЯ и самолюбиваЯ, не оскорбились этим - странно!
     - —то ж,  если они и так менЯ понЯли -  Я не совещусь этого!  - сказала
Ќастенька.
     - ‘овесть  и  общественные приличиЯ  -  две  вещи  разные,  -  возразил
Љалинович,  -  любовь - очень честнаЯ и благороднаЯ страсть; но если Я всюду
буду делать страстные глаза... как хотите, это смешно и гадко...
     “ Ќастеньки опЯть навернулись на глазах слезы.
     - Ќеужели же Я делала это нарочно, с умыслом? - спросила она.
     - Ќе нарочно,  а  под влиЯнием этой несносной ревности,  от которой мне
спасеньЯ нет.
     - Ђх, нет, †ак! џ не ревную тебЯ. ќто не ревность, а любовь.
     - ‹юбовь!  -  воскликнул Љалинович.  -  ‹юбовь не  дает же права вЯзать
человека по рукам и по ногам.  џ знакомлюсь с кнЯзем - вы мне делаете сцену;
Я  имел несчастье,  против вашего желаниЯ,  отобедать у  генеральши -  новаЯ
историЯ!  Ќаконец,  затевают литературный вечер -  и вы,  без всЯкого такта,
едете туда и  держите себЯ как только можно неприлично.  џ,  по своим целЯм,
могу  познакомитьсЯ с  двадцатью подобными кнЯзьЯми  и  генеральшами,  буду,
наконец,  волочитьсЯ за  кривобокой Џолиной и  все-таки останусь длЯ вас тем
же,  чем был.  ‚ы очень хорошо должны понимать, что, по нашим отношениЯм, мы
слишком крепко свЯзаны. џ отвечаю за вас моею совестью и честью, не признать
которых во мне вы по сю пору не имеете еще никакого права.
     ќти последние слова совершенно успокоили Ќастеньку.
     - Ќу, прости менЯ; Я виновата! - сказала она, берЯ Љалиновича за руку.
     - џ  не  обвинЯю вас,  а  только прошу не  становитьсЯ мне  беспрерывно
поперек дороги.  Њне  и  без  того  трудно  пробиратьсЯ хоть  сколько-нибудь
вперед.
     - џ  не буду больше,  -  отвечала Ќастенька и  поцеловала у  Љалиновича
руку.
     Џочти каждаЯ размолвка между ними принимала такой оборот, что Ќастенька
из обвинЯющей делалась обвинЯемой.


        IV

     ‚   течение  месЯца  Љалинович  сделалсЯ  почти  домашним  человеком  у
генеральши.  Џолина  по  крайней мере  раза  два  -  три  в  неделю находила
какой-нибудь предлог позвать его или обедать,  или на  вечер -  и  он ходил.
Ќастенька уже  более не  противодействовала и  даже смеЯлась над ухаживаньем
Џолины.
     - Mademoiselle Џолина решительно в  вас  влюблена,  -  говорила она при
отце и при дЯде Љалиновичу.
     - „а, Я сам это замечаю, - отвечал тот.
     - ‚друг вы женитесь на ней, - продолжала с лукавою улыбкою Ќастенька.
     - —то ж,  это чудесно было бы!  -  подхватывал Љалинович.  - ‚прочем, с
одним только условием,  чтоб она  тотчас после венца отдала мне по  духовной
все имение, а сама бы умерла.
     - €  вам бы  не  жаль ее  было?  -  замечала как бы  укоризненным тоном
Ќастенька.
     - Ќапротив,  Я о ней жалел бы,  только за себЯ бы радовалсЯ,  - отвечал
Љалинович.
     €ногда, расшутившись, он даже прибавлЯл:
     - Ћтчего это Џолина не  вздумает подарить мне на  памЯть любви колечко,
которое лежит у ней в шкапу в кабинете;  солитер с крупную горошину; за него
решительно можно помнить всю жизнь всЯкую женщину,  хоть бы  у  ней не  было
даже ни одного ребра.
     Џетр Њихайлыч по  обыкновению качал головой;  но  более всех,  кажетсЯ,
разговор в  этом тоне доставлЯл удовольствие капитану.  ‚прочем,  Љалинович,
отзываЯсь таким образом о  Џолине у  ѓодневых,  был  в  то  же  времЯ с  нею
чрезвычайно вежлив и  внимателен,  так что она почти могла подумать,  что он
интересуетсЯ ею.  ‚сем этим,  надобно сказать,  герой мой маскировал глубоко
затаенную и никем не подозреваемую мечту о прекрасной кнЯжне, видеть которую
пожирало его нестерпимое желание;  он даже решалсЯ несколько раз,  хоть и не
получал на то приглашениЯ,  ехать к кнЯзю в деревню и, вероЯтно, исполнил бы
это,  но  обстоЯтельства сами собой расположились совершенно в  его  пользу.
ѓенеральша вдруг припомнила слова кнЯзЯ о  лечении водою и,  сообразив,  что
это  будет очень дешево стоить,  задумала переехать в  свою усадьбу.  Џолине
сначала очень этого не хотелось,  но отговаривать и отсоветовать матери, она
знала,  было бы бесполезно.  Љ счастью,  в этот день приехал кнЯзь,  и она с
ужасом передала ему намерение старухи.
     - —то ж, это еще лучше! - сказал тот.
     - Љак же  лучше?  ’ы  знаешь,  что менЯ здесь удерживает,  -  возразила
Џолина.
     - „а,  -  проговорил кнЯзь и,  подумав,  прибавил: - что ж... его можно
пригласить в  деревню:  по  крайней мере удалим его этим от  влиЯниЯ здешних
господ.
     - Ќет,  это невозможно;  это, по ее скупости, покажетсЯ бог знает каким
разорением! Ћна уж и теперь говорит, зачем он у нас так часто обедает.
     - „а,  -  повторил кнЯзь и потом,  опЯть подумав,  прибавил:  - ничего,
сделаем...
     Џолина вопросительно на него взглЯнула.
     ‚ тот же вечер пришел Љалинович.  ЉнЯзь с ним был очень ласков и, между
прочим разговором, вдруг сказал:
     - Ђ что,  џков ‚асильич, теперь у вас времЯ свободное, а лето жаркое, в
городе душно, пыльно: не подарите ли вы нас этим месЯцем и не погостите ли у
менЯ в деревне? Ќам доставили бы вы этим большое удовольствие, а себе, может
быть,  маленькое развлечение.  “  менЯ местоположение порЯдочное,  есть тоже
садишко, кое-какаЯ речонка, а кстати вот mademoiselle Џолина с своей мамашей
будут жить по соседству от нас, в своем замке...
     Љалинович вспыхнул от  удовольствиЯ:  жить  целый  месЯц  около кнЯжны,
видеть ее каждый день - это было выше всех его ожиданий.
     - Ђ  вы  тоже  переезжаете в  деревню?  -  едва нашелсЯ он  отнестись к
Џолине.
     - „а, мы уезжаем отсюда, - отвечала та, покраснев в свою очередь.
     ‘мущение Љалиновича она перетолковала в свою пользу.
     - €так, џков ‚асильич, значит, по рукам? - сказал кнЯзь.
     - џ почту себе за большое удовольствие... - отвечал тот.
     - Џрекрасно, прекрасно! - повторил кнЯзь несколько раз.
     —увство  ожидаемого счастьЯ так  овладело моим  героем,  что  он  не  в
состоЯнии был  спокойно досидеть вечер у  генеральши и  раскланЯлсЯ.  Ѓыстро
шагаЯ, пошел он по деревЯнному тротуару и принЯлсЯ даже с несвойственною ему
веселостью  насвистывать какой-то  марш,  а  потом  с  попавшимсЯ  навстречу
ђумЯнцовым  раскланЯлсЯ  так  радушно,   что  привел  того  в  восторг  и  в
недоумение.  Џрошел он прЯмо к ѓодневым,  которых застал за ужином, и как ни
старалсЯ принЯть спокойный и  равнодушный вид,  на  лице  его  было написано
удовольствие.
     - ‡дравствуйте!   -   встретил  его  своим  обычным  восклицанием  Џетр
Њихайлыч.
     - ‡дравствуйте и прощайте! - отвечал Љалинович.
     Ќастенька,  капитан и ЏалагеЯ …вграфовна,  делавшаЯ салат, взглЯнули на
него.
     - ќто как прощайте? - спросил Џетр Њихайлыч.
     - ‘ейчас получил приглашение и  еду гостить к  кнЯзю на всю вакацию,  -
отвечал Љалинович, садЯсь около Ќастеньки.
     - Љак на  всю вакацию,  зачем же так надолго?  -  спросила та и  слегка
побледнела.
     - ‡атем,  что  хочу хоть немного освежитьсЯ,  тем  больше,  что надобно
писать; а здесь Я решительно не могу.
     - Џисать, Я думаю, везде все равно, - заметила Ќастенька.
     - Ќет,  не все равно:  здесь,  вы сами знаете,  что Я не могу писать, -
возразил с ударением Љалинович.
     ’ем на этот раз объЯснение и кончилось.
     ѓенеральша в одну неделю совсем перебралась в деревню,  а днЯ через два
были присланы кнЯзем лошади и  за Љалиновичем.  ‚  последний вечер перед его
отъездом Ќастенька,  оставшись с ним вдвоем,  начала было плакать; Љалинович
вышел почти из себЯ.
     - —то ж вы такое хотите от менЯ?  Ќеужели, чтоб Я целый век свой сидел,
не шевелЯсь, около вашей, с позволениЯ сказать, юбки? - проговорил он.
     - џ  не хочу и не требую этого;  оставьте мне,  по крайней мере,  право
плакать и грустить, - отвечала Ќастенька.
     - Ќет, вы не этого права желаете: вы оставлЯете за собой странное право
- отравлЯть малейшее мое развлечение, - возразил Љалинович.
     - Ѓог с тобой,  что ты так менЯ понимаешь! - сказала Ќастенька и больше
ничего уже не говорила:  ей самой казалось,  что она не должна была плакать.
Љалинович окончательно приучил ее  считать тиранством с  ее стороны малейшее
несогласие с  каким бы  то  ни  было его желанием.  —тоб избежать неприЯтной
сцены расставаньЯ,  при котором опЯть могли повторитьсЯ слезы,  он выехал на
другой день с восходом солнца.  „орога сначала шла ровнаЯ,  гладкаЯ. ђезво и
весело бежала бойкаЯ четвернЯ,  и легонький, щегольской фаэтон только слегка
покачивалсЯ.  “тренний воздух был  сыроват и  свеж.  ‘олнце обливало розовым
светом  окрестность.   ‚  стороне,   на  поле,   мужик  орал,  понукаЯ  свою
толстоголовую лошаденку.  Ќа  другой  стороне дороги  лениво  тЯнулось стадо
коров.  ‚  деревнюшке,  на  полуразвалившемсЯ крылечке,  стоЯла  молоденькаЯ
хорошенькаЯ бабенка и зевала. —у! Ѓлеют овцы. ЌаноситсЯ, вероЯтно из города,
благовест к заутрени. ђЯбит и волнуетсЯ выколосившаЯсЯ рожь, и Ярко зеленеет
Яровое.  ‚ небольшом перелеске,  около дороги,  сидит гриб, и на краю огнища
краснеют две  -  три  Ягоды  землЯники.  ‘  крутой и  каменистой горы  кучер
затормозил колеса,  и коренные,  сев в хомуты,  осторожно спустили. ‘миренно
потом прошла всЯ четвернЯ по фашинной плотине мельницы,  слегка вздрагиваЯ и
прислушиваЯсь к  бестолковому шуму колес и воды,  а там началсЯ и лес -  все
гуще и  гуще,  так что в некоторых местах едва проникал сквозь ветви дневной
свет...  „орогу почти сплошь стали пересекать корни дерев,  и  на  несколько
сажен тЯнутьсЯ покрытые плесенью лужи.  Ќо  посреди этой  глуши вдруг иногда
запахнет отовсюду ландышем, зальетсЯ где-то очень близко соловей, чирикнут и
перекликнутсЯ уж  бог  знает какие птички,  или  шумно порхнет из-под  куста
тетерев...  ‚се это Љалинович наблюдал с  любопытством и удовольствием,  как
обыкновенно наблюдают и  восхищаютсЯ сельскою  природою  солидные  городские
молодые люди,  и в то же времЯ с каким-то замираньем в сердце воображал, что
чрез несколько часов он увидит благоухающую кнЯжну, и так как ничто столь не
располагает человека к  мечтательности,  как езда,  то в голове его начинали
мало-помалу образовыватьсЯ довольно смелые предположениЯ: "—то если б кнЯжна
полюбила менЯ,  -  думал он,  -  и  сделалась бы  женой моей...  Я  стал  бы
владетелем и  этого фаэтона,  и этой четверки...  богат...  муж красавицы...
известный литератор...  Ђ Ќастенька?.." -  задавал он вдруг себе вопрос, и в
воображении его невольно возникал печальный образ бедной девушки, так горЯчо
его поцеловавшей и  так крепко прильнувшей к  его груди в последний вечер...
Ђвтор берет смелость заверить читателЯ,  что в  настоЯщую минуту в  душе его
героЯ жили две любви,  чего,  как известно, никаким образом не допускаетсЯ в
романах,  но в жизни -  боже мой!  -  встречаетсЯ на каждом шагу.  Ќастеньку
Љалинович полюбил и  любил  за  любовь к  себе,  понимал и  высоко ценил  ее
прекрасную натуру,  наконец,  привык к ней.  Ќо чувство к кнЯжне было скорей
каким-то эстетическим чувством;  это было благоговение к красоте,  еще более
питаемое тем, что с ней могла составитьсЯ очень приличнаЯ партиЯ.
     ‡а  лесом  пошли  дачи  кнЯзЯ,  и  с  первым  шагом  на  них  Љалинович
почувствовал, что он едет по владениЯм помещика нашего времени. ‚место узкой
проселочной дороги начиналось шоссе.  Џо  сторонам был засеЯн то лен-ростун,
то клевер. Ќа озимых полосах лежали кучи гниющих щепок, а по лугам виднелись
бугры вырытых пеньев и  прорыты были с  какими-то  особенными целЯми канавы.
€з-за  рощи открывалось длинное строение с  высокой трубой,  из  которой шел
густой дым,  заставивший подозревать присутствие паров.  Ћбогнув сад, издали
напоминающий своею правильностью ковер,  и объехав на красном дворе круглый,
огромный  цветник,   экипаж,   наконец,  остановилсЯ  у  подъезда.  Њолодой,
хорошенький из себЯ лакей,  в  красивой жакетке и белом жилете,  вероЯтно из
цирюльников,  выбежал  навстречу и,  ловко  откинув  фусак  фаэтона,  слегка
поддержал Љалиновича, когда тот соскакивал.
     - ЏрЯмо к  кнЯзю или в ваши комнаты пожалуете?  -  спросил он,  вежливо
склонЯЯ голову.
     - „а, Я желал бы прежде переодетьсЯ, - отвечал Љалинович, подумав.
     - Џожалуйте!  -  подхватил лакей и  распахнул двери в  нижнюю половину.
Љалинович  вошел.   ќто  было  целое  отделение  из  нескольких  комнат  длЯ
приезжающих гостей-мужчин.  Љругом шли турецкие диваны,  обтЯнутые трипом; в
углах стоЯли камины;  на стенах, оклеенных под рытый бархат сбоЯми, висели в
золотых рамах маслЯные и  не  совсем скромного содержаниЯ картины;  пол  был
обтЯнут толстым зеленым сукном.  ‚ эти-то с таким удобством убранные комнаты
лакей принес маленький, засаленный чемоданчик Љалиновича и, как нарочно, тут
же  отпер  небольшой резного ореха  шкапчик,  в  котором оказалсЯ фарфоровый
умывальник и  таковаЯ же  лохань.  Ќикогда еще  герою моему не  казалась так
невыносимо  отвратительна  его  собственнаЯ  бедность,  как  в  эту  минуту.
“мывшись наскоро, он сказал человеку:
     - ’еперь ты, любезный, можешь идти: Я обыкновенно сам одеваюсь.
     ‹акей  поклонилсЯ  и  вышел.  Љалинович  поспешил  переодетьсЯ  в  свою
единственную фрачную пару,  а прочее платье свое бросил в чемодан, запер его
и ключ положил себе в карман,  из опасеньЯ, чтоб кнЯжескаЯ прислуга не стала
рассматривать и  осмеивать его  гардероба,  в  котором  были  и  заштопанные
голландские рубашки,  и поношенные жилеты,  и с расколотою деревЯнной ручкой
бритвеннаЯ кисточка.
     ‚ошел другой лакей,  постарше и  еще с более приличной физиономией,  во
фраке и белом жилете.
     - …го сиЯтельство приказали спросить,  где вы изволите чай кушать: сюда
прикажете или вверх пожалуете? - проговорил он.
     - џ пойду туда, - отвечал Љалинович.
     ‹акей повел его в  бельэтаж.  ‘начала они прошли огромную,  под мрамор,
залу,  потом что-то вроде гостиной, с несколькими небольшими диванчиками, за
которой  следовала главнаЯ  гостинаЯ  с  тЯжелою  бархатною драпировкою,  и,
наконец уже,  пройдЯ еще небольшую комнату,  всю в  зеркалах и установленную
куколками,  очутились в  столовой с  отворенным балконом на садовую террасу.
’ам  Љалинович увидел кнЯзЯ со  всей семьей за  круглым столом,  на  котором
стоЯл серебрЯный самовар с  чашками и,  по  английскому обыкновению,  что-то
вроде завтрака.  ’ут были и корзина с сухарЯми,  и чухонское масло, и сыр, и
бутерброды из телЯтины, дичи и ветчины, и даже теплое блюдо котлет. ЉнЯзь, в
сюртучке из тонкого серого сукна,  в легоньком, слегка завЯзанном галстучке,
при входе Љалиновича встал.
     - ‘ейчас только сам хотел идти к вам,  -  сказал он,  подходЯ и обнимаЯ
его.
     ЉнЯгинЯ,  сидевшаЯ в  покойном кресле,  послала гостю довольно ласковый
поклон.  ЉнЯжна в простом,  но дорогом,  должно быть,  платьице и очень мило
причесаннаЯ,  тоже слегка кивнула ему  головкой.  Љроме хозЯев,  в  столовой
находились разливавшаЯ чай  белокураЯ дама  в  чопорном чепце и  затЯнутаЯ в
корсет и какой-то господин,  совершенный брюнет, с бородой, с усами и вообще
с  чрезвычайно выразительным лицом,  в летнем,  последней моды,  пиджаке и с
болтающимсЯ стеклышком на  шее.  Ћколо  него  сидел  лет  десЯти хорошенький
мальчик,  очень похожий на кнЯжну и на кнЯгиню,  стриженный,  как мужичок, в
скобку  и  в  красной,  с  косым  воротом,  канаусовой рубашке.  ѓосподин  с
выразительным лицом намазывал масло на хлеб и с заметным увлечением толковал
ему,  как  должно это  делать.  €з  рекомендации кнЯзЯ Љалинович узнал,  что
господин был m-r  ле  ѓран,  гувернер маленького кнЯзька,  а  дама -  бывшаЯ
воспитательница кнЯжны,  мистрисс Ќетльбет, оставшаЯсЯ жить у кнЯзЯ навсегда
- кто понимал,  по дружбе,  а другие толковали,  что кнЯзь взЯл небольшой ее
капиталец себе  за  проценты и  тем  привЯзал ее  к  своему  дому.  Њистрисс
Ќетльбет предложила Љалиновичу чаю.
     - Ќе хотите ли вы съесть что-нибудь? Њы обедаем поздно, - сказал кнЯзь.
     Љалинович,  никогда до двух часов ничего не евший, но не хотевший этого
показать,  стал выбирать глазами,  что бы взЯть,  и  m-r ле ѓран обЯзательно
предложил ему котлет,  отозвавшись о  них,  и особенно о шпинате,  с большой
похвалой.
     Џосле этого чайного завтрака все стали расходитьсЯ.  Њ-r ле ѓран ушел с
своим воспитанником упражнЯтьсЯ в гимнастике;  кнЯгинЯ велела перенести свое
кресло на  террасу,  причем кнЯзь заметил ей,  что  не  ветрено ли  там,  но
кнЯгинЯ сказала,  что ничего - не ветрено. Ќетльбет перешла тоже на террасу,
молча села и, с строгим выражением в лице, принЯлась вышивать бродери. Џосле
того кнЯзь предложил Љалиновичу,  если он  не устал,  пройтись в  поле.  ’от
изъЯвил, конечно, согласие.
     - Џапа, и Я пойду с вами, - сказала, картавЯ, кнЯжна.
     “ Љалиновича сердце замерло от восторга.
     - Allons!* -  сказал кнЯзь и, пока кнЯжна пошла одетьсЯ, провел гостЯ в
кабинет,  который тоже  оказалсЯ умно  и  богато убранным кабинетом;  мЯгкаЯ
сафьЯннаЯ  мебель,  огромный  письменный стол  -  все  это  было  туровского
происхождениЯ.  Ќа  стенах висели часы,  барометры,  термометры и  фамильные
портреты.  ‚ соседней комнате, как видно было чрез растворенную дверь, стоЯл
посредине бильЯрд,  а  в углу токарный станок.  ђаботаЯ головой по нескольку
часов в день, кнЯзь, по его словам, имел длЯ себЯ правилом упражнЯть и тело.
     ______________
     * Џошли! (франц.).

     "•орошо жить на свете богатым!" - подумал про себЯ Љалинович и вздохнул
от глубины души.
     Џришла кнЯжна в соломенной пастушеской шлЯпке и в легком бурнусе.
     - Allons!  -  повторил кнЯзь и,  надев тоже серую полевую шлЯпу,  повел
сначала в  сад.  ЏроходЯ оранжереи и  теплицы,  кнЯжна изъЯвила неподдельную
радость,   что  самый  маленький  бутончик  в   розане  распустилсЯ  и   что
единственный на  огромном дереве  померанец толстеет и  наливаетсЯ.  ‚  поле
кнЯзь начал было  рассказывать Љалиновичу свои  хозЯйственные предположениЯ,
но кнЯжна указала на летевшую вдали птичку и спросила:
     - Џапа, это какаЯ птичка?
     - ‚орона,  chere amie*,  ворона,  -  отвечал кнЯзь и, возвращаЯсь назад
через усадьбу,  услал дочь в комнаты,  а Љалиновича провел на конский двор и
велел вывести заводского жеребца. ‘ердито и с пеной во рту выскочил серый, в
Яблоках,  рысак,  с  повиснувшим на  недоуздке  конюхом,  и,  остановЯсь  на
середине  площадки,  выпрЯмил  шею,  начал  поводить кругом  умными  черными
глазами,  потом опЯть понурил голову, фыркнул и принЯлсЯ рыть копытом землю.
ЉнЯзь,  ласково потрепав его по загривку,  велел подать мерку,  и оказалось,
что жеребец был шести с половиною вершков.
     ______________
     * милый друг (франц.).

     Љалинович искренно восхищалсЯ всем,  что  видел и  слышал,  и  так  как
любовь освещает в  наших  глазах все  иным  светом,  то  вопрос о  вороне по
преимуществу казалсЯ ему чрезвычайно мил.
     - ‚ы решительно устроили у себЯ земной раек, - сказал он кнЯзю.
     - „а...  —то нам,  прозаистам,  делать, как не заниматьсЯ материальными
благами?  -  отвечал тот  и,  попросив гостЯ  располагать своим временем без
церемонии,  извинилсЯ и  ушел  в  кабинет позанЯтьсЯ кой-чем  по  хозЯйству.
Љалинович прошел на террасу к дамам в надежде увидеть кнЯжну,  но застал там
одну только кнЯгиню,  задумчиво смотревшую на  видневшиесЯ из-за  сада горы.
Љак  бы  желаЯ  чем-нибудь занЯть молодого человека,  она,  после нескольких
минут молчаниЯ, придумала, наконец, и спросила его, откуда он родом, и когда
Љалинович отвечал,  -  что из ‘имбирска,  поинтересовалась узнать, далеко ли
это.  Ћн отвечал, что далеко, и кнЯгинЯ, по-видимому, этим удовольствовалась
и замолчала,  продолжаЯ, впрочем, смотреть на своего собеседника так грустно
и печально, что ему, наконец, сделалось неловко.
     "—то это она точно сожалеет и грустит обо мне?" -  подумал он и тоже не
находилсЯ с  своей стороны,  о  чем начать бы разговор.  ‚скоре,  однако,  в
соседних  комнатах  раздались  радостные восклицаниЯ кнЯжны,  и  на  террасу
вбежал маленький кнЯзек, припрыгиваЯ на одной ноге, хлопаЯ в ладони и крича:
"Ња  тантенька приехала,  ма  тантенька приехала!.."  -  и  под  именем  "ма
тантеньки" оказалась Џолина,  котораЯ  шла  за  ним  в  сопровождении кнЯзЯ,
кнЯжны и  m-r ле ѓрана.  ЉнЯгинЯ очень ей обрадовалась и тотчас же заметила,
что она приехала в новой амазонке, очень искусно выложенной шнурочками.
     - Љак это мило, как это хорошо! - проговорила она, рассматриваЯ нарЯд.
     - C'est tres joli, maman*, - подхватила с чувством кнЯжна.
     ______________
     * ќто очень красиво, мама (франц.).

     - Ѓа!  Ћ,  Я, вандал, и не заметил! - воскликнул кнЯзь и, вынув лорнет,
стал рассматривать Џолину.
     - Charmant, charmant,* - говорил он.
     ______________
     * Џрелестно, прелестно! (франц.).

     M-r ле ѓран сказал комплимент,  уже прЯмо относившийсЯ к Џолине,  вроде
того, что она прелестна в этом нарЯде; та отвечала ему только легкой улыбкой
и обратилась к Љалиновичу:
     - Ђ вам, monsieur Љалинович, верно, не нравитсЯ моЯ амазонка?
     - Ќапротив,  Я  только не говорю,  а восхищаюсь молча,  -  отвечал он и
многозначительно взглЯнул на  кнЯжну,  котораЯ в  свою очередь тоже отвечала
ему довольно продолжительным взглЯдом.
     Џолина  приехала в  амазонке,  потому что  после  обеда  предполагалось
катание верхом,  до  которого кнЯжна,  m-r  ле ѓран и  маленький кнЯзек были
страшные охотники.
     - Ђ вы с нами поедете? - спросила Џолина за обедом Љалиновича.
     - џ-с?.. - начал было тот.
     - ‚ы, верно, боитесь ездить верхом? - заметила вдруг кнЯжна.
     - Џочему же вы думаете,  что Я боюсь?  -  возразил Љалинович, несколько
кольнутый этим вопросом.
     - ‚ы статский: статские все боЯтсЯ, - отвечала кнЯжна.
     - Ќет, Я не боюсь, - отвечал Љалинович.
     Љавалькада начала собиратьсЯ тотчас после обеда.  Њ-r ле ѓран и кнЯзек,
давно уже мучимые нетерпением,  побежали взапуски в  манеж,  чтобы смотреть,
как  будут  седлать  лошадей.   ЉнЯжна,   тоже  очень  довольнаЯ,   проворно
переоделась в амазонку. ЉнЯгинЯ кротко просила ее бога ради ехать осторожнее
и не скакать.
     - € Я вас,  кнЯжна, о том же прошу; иначе вы в последний раз катаетесь,
- присовокупил кнЯзь.
     - Ќичего, - отвечала весело кнЯжна.
     - Ќет, Я ей не позволю, - сказала Џолина.
     - Џожалуйста! - проговорили кнЯзь и кнЯгинЯ в один голос.
     Љогда лошадей подвели к крыльцу,  кнЯзь вышел сам усаживать дам. ЉнЯзек
и  m-r  ле ѓран были уже верхами:  первый на вороном клепере,  а  ле ѓран на
самом бойком скакуне.  Џолина и кнЯжна сели на красивых, но смирных лошадей.
Љалиновичу, по приказанию кнЯзЯ, тоже приведена была довольно стараЯ лошадь.
Ќо герой мой, объЯвивший кнЯжне, что не боитсЯ, говорил неправду: он в жизнь
свою не  езжал верхом и  в  настоЯщую минуту,  взглЯнув на лоснЯщуюсЯ шерсть
своего конЯ,  на  его скрученную мундштуком шею и  заметив на удилах у  него
пену,  обмер  от  страха.  †елаЯ,  впрочем,  скрыть это,  он  начал спокойно
усаживатьсЯ.
     - Monsieur Љалинович, не с той стороны садитесь! - воскликнул ле ѓран.
     ЉнЯзек захохотал.
     - ‚се равно, - заметил кнЯзь.
     - ‚се  равно!  -  повторил  сконфуженным голосом  Љалинович  и  затЯнул
поводьЯ.  ‹ошадь начала пЯтитьсЯ назад.  Ћн  решительно не знал,  что с  ней
делать.
     - Ќе  держите так крепко!  -  сказал ему кнЯзь,  видЯ,  что он  трусит.
Љалинович ослабил поводьЯ.  Џоехали.  ‹е ѓран начал то горЯчить свою лошадь,
то  сдерживать ее,  доставлЯЯ тем  большое удовольствие кнЯжне и  маленькому
кнЯзьку, который в свою очередь дал шпоры своему клеперу и поскакал.
     - Bien,  bien!*  -  кричал француз и понессЯ вслед за ним.  ЉнЯжна тоже
увлеклась их примером и понеслась. Љалинович осталсЯ вдвоем с Џолиной.
     ______________
     * •орошо, хорошо! (франц.).

     - ‚ас, Я думаю, мало интересуют наши деревенские удовольствиЯ, - начала
та.
     - Џочему ж? - спросил Љалинович, более занЯтый своей лошадью, в которой
видел желание идти в  галоп,  и  не  подозреваЯ,  что сам был тому причиной,
потому что, желаЯ сидеть крепче, немилосердно давил ей бока ногами.
     - ‚аши мысли занЯты вашими сочинениЯми, - отвечала Џолина.
     Љалинович молчал.
     - € какое это счастье, - продолжала она с чувством, - уметь писать, что
чувствуешь и  думаешь,  и как бы Я желала иметь этот дар,  чтоб описать свою
жизнь.
     - Ћтчего ж вы не опишете,  -  проговорил,  наконец,  Љалинович,  все не
могший совладать с своей лошадью.
     - ‘ама Я не могу писать,  -  отвечала Џолина,  -  но,  знаете, Я всегда
ужасно желала сблизитьсЯ с  каким-нибудь поэтом,  которому бы рассказала мое
прошедшее, и он бы мне растолковал многое, чего Я сама не понимаю, и написал
бы обо мне...
     Љалинович вместо ответа взглЯнул вдаль.
     - ЉнЯжна ускакала;  вы не исполнили вашего обещаниЯ кнЯгине,  - заметил
он.
     - Ђх,  да; закричите ей, пожалуйста, чтоб она не скакала! - проговорила
Џолина.
     - ЉнЯжна,   кнЯзь  просил  вас   не   скакать!   -   крикнул  Љалинович
по-французски.  ЉнЯжна не  слыхала;  он  крикнул еще;  кнЯжна остановилась и
начала их  поджидать.  ѓибкаЯ,  стройнаЯ и  затЯнутаЯ в  синюю  амазонку,  с
несколько нахлобученною шлЯпою и с разгоревшимсЯ лицом, она была удивительно
хороша, отразившись вместе с своей серой лошадкой на зеленом фоне перелеска,
и герой мой забыл в эту минуту все на свете:  и Џолину,  и Ќастеньку, и даже
своего конЯ...
     ‚  остальную часть вечера не  случилось ничего особенного,  кроме того,
что Џолина,  по просьбе кнЯзЯ, очень много играла на фортепьЯно, и Љалинович
должен был слушать ее,  устремлЯЯ по  временам взглЯд на  кнЯжну,  котораЯ с
своей стороны тоже несколько раз,  хоть и бегло,  но внимательно взглЯдывала
на него.


        V

     21  июлЯ  были  именины кнЯзЯ.  —тоб  понЯть все  его  уездное величие,
надобно было именно в этот день быть у него.  …ще с раннего утра засуетилось
перед открытыми окнами кухни человек до  пЯти поваров и  поваренков в  белых
колпаках и фартуках.  Ћни рубили мЯсо,  выбиваЯ такт, сбивали что-то такое в
кастрюлЯх,  и  посреди их расхаживал с важностью повар генеральши,  которого
кнЯзь всегда брал к  себе на  парадные обеды,  не  столько по необходимости,
сколько длЯ  того,  чтоб доставить ему  удовольствие,  и  старик этим ужасно
гордилсЯ.  —асу в  девЯтом кнЯзь,  вдвоем с  Љалиновичем,  поехал к  приходу
молитьсЯ.
     Ќа колокольне,  завидев их экипаж, начали благовест. ‘вЯщенник и дьЯкон
служили в  самых лучших ризах,  положенных еще покровом на покойную кнЯгиню,
мать кнЯзЯ. „ьЯчок и пономарь, с распущенными косами и в стихарЯх, составили
нечто  вроде  хора  с  двумЯ  отпускными  семинаристами:  философом-басом  и
грамматиком-дискантом. Џри окончании литургии имениннику вынесена была целаЯ
просфора, а Љалиновичу половина.
     - Ћткушать ко мне,  -  проговорил кнЯзь свЯщеннику и дьЯкону, подходЯ к
кресту,  на что тот и другой отвечали почтительными поклонами. €менины - был
единственный день, в который он приглашал их к себе обедать.
     ‚озвращаЯсь домой и проезжаЯ по красному двору, кнЯзь указал Љалиновичу
на вновь выстроенные длинные столы и двое качелей, круговую и маховую.
     - ќто  длЯ  народа;  тут  вы  уже увидите довольно оживленную толпу,  -
заметил он.
     - ‚ы и о народе не забываете!  - проговорил Љалинович тоном удивлениЯ и
одобрениЯ.
     - „а,  Я люблю, по возможности, доставлЯть всем удовольствие, - отвечал
кнЯзь.
     ‚  зале  был  уже  один  гость  -  вновь определенный становой пристав,
молодой еще человек,  но  страшно рЯбой,  в  вицмундире,  застегнутом на все
пуговицы,  и  с  серебрЯною цепочкою,  выпущенною из-за  борта как бы  вроде
аксельбанта. Џри входе кнЯзЯ он вытЯнулсЯ и проговорил официальным голосом:
     - —есть имею представитьсЯ: пристав второго стана, ђоманус.
     - Ћчень рад,  очень рад  познакомитьсЯ,  -  отвечал кнЯзь,  пожимаЯ ему
руку.
     - €   вместе  с   тем   позвольте  поздравить  вас   со   днем   вашего
тезоименитства, - продолжал пристав.
     - Ѓлагодарю вас,  благодарю,  -  отвечал кнЯзь,  сжимаЯ  еще  раз  руку
пристава.
     - Џрощу извинениЯ, - продолжал становой, - по обЯзанностЯм моей службы,
до сих пор еще не имел чести представитьсЯ вашему сиЯтельству.
     - Ћ, помилуйте! џ знаю, как трудна ваша служба, - подхватил кнЯзь.
     - ‘лужба наша,  ваше сиЯтельство,  была бы  приЯтнаЯ,  как бы  мы сами,
становые пристава, были не такие. Џредместник мой, как, может быть, и вашему
сиЯтельству известно, оставил мне не дела, а ворох сена.
     - ‡наю,  знаю.  Ќо вы,  как Я слышал,  все это поправлЯете,  -  отвечал
кнЯзь,  хотЯ  очень хорошо знал,  что  прежний становой пристав был  человек
действительно пьющий,  но знающий и  деЯтельный,  а  новый -  дрЯнь и дурак;
однако все-таки, по своей тактике, хотел на первый раз обласкать его, и тот,
с  своей стороны,  очень довольный этим прив