сЯ ненадолго и,
как  бы  нечто  придумав,  подошел  хитрой  и  лукавой  походкой к  молодому
чиновнику с портфелью.
     - џ,  кажетсЯ,  имею  удовольствие говорить с  господином Њакреевым?  -
проговорил он.
     - ’очно так, - отвечал тот вежливо.
     - ‘тало быть, дело о ‡абокове в вашем столе по производству?
     - „а, у менЯ.
     - џ самый этот несчастный ‡абоков и есть,  -  продолжал чиновник,  -  и
потому позвольте хоть с вами иметь объЯснение - сделайте божескую милость!..
- прибавил он, сколько мог, просительским тоном.
     - ‘делайте одолжение, - отвечал с прежнею вежливостью молодой чиновник.
     - ѓосподин начальник губернии теперь пишет, - начал ‡абоков, выкладываЯ
по пальцам,  -  что Я  человек пьЯный и характера буйного;  но,  делаЯ извет
этот,  его превосходительство, вероЯтно, изволили забыть, что каждый раз при
проезде их  по губернии Я  пользовалсЯ счастьем принимать их в  своем доме и
удостоен даже был чести иметь их восприемником своего младшего сына; значит,
если Я  доподлинно человек такой дурной нравственности,  то каким же манером
господин начальник губернии мог  приближать менЯ  к  своей персоне на  такую
дистанцию?
     - „а-с;  но это очень мало идет к делу,  -  возразил было очень скромно
столоначальник.
     - Љак  мало идет к  делу?  Џозвольте!  -  возразил уже с  своей стороны
запальчиво чиновник. - …ще теперь господин начальник губернии пишет, Якобы Я
к  службе нерадив и к корыстолюбию склонен...  Џозвольте!..  Ќо по какому же
теперь случаю он нерадивого и  корыстолюбивого чиновника держал шесть лет на
службе?  Њало  того;  после  каждой ревизии нерадивому чиновнику делана была
благодарность, что и было опубликовано в указах губернского правлениЯ тысЯча
восемьсот тридцать девЯтого,  сорокового и  сорок первого годов,  а в тысЯча
восемьсот сорок втором году Я  награжден был по их представлению орденом св.
Ђнны третьей степени...  ‡начит,  и это нейдет к делу? - заключил он, злобно
осклаблЯЯсь.
     - Ќо что ж,  если б это и шло к делу,  что из этого следует?  - спросил
заметно начинавший сбиватьсЯ молодой столоначальник.
     - ‚  законе  указано,  что  следует за  лживые по  службе донесениЯ,  -
отвечал ему определительно ‡абоков.  -  „ела моего,  -  продолжал он, - Я не
оставлю;  высочайшего  правосудиЯ  буду  ходатайствовать,  потому  что  само
министерство наделало тут ошибок в своих распорЯжениЯх.
     - Љакие  же  это  могли  быть  ошибки?   -   спросил  молодой  человек,
старавшийсЯ насмешливо улыбнутьсЯ.
     - Ћшибки такого рода,  -  отвечал, не изменЯЯ тона, ‡абоков, - Я теперь
удален от  должности,  предан суду.  „ело  мое,  по  обсуждении в  уголовной
палате,  поступило на  решение  правительствующего сената,  и  вдруг  теперь
министерство делает распорЯжение о  производстве нового обо мне исследованиЯ
и подвергает менЯ казематному заключению...  Ќа каком это основании сделано?
- позвольте вас спросить.
     - ќто  сделано,  сколько Я  помню,  на  основании нового  представлениЯ
начальника губернии, - возразил столоначальник.
     “ездный юрист Ядовито усмехнулсЯ.
     - Ќет-с,  позвольте!  ќтого нельзЯ было сделать,  -  начал он,  - новое
представление   начальника   губернии   долженствовало   быть   передано   в
правительствующий сенат длЯ общего обсуждениЯ -  только-с,  да! € если б уже
он,  по высочайше дарованной ему власти, нашел нужным обследовать его, тогда
министерство приводи в  исполнение и,  по требованию его,  сажай менЯ хоть в
кандалы;  но само оно не могло этого сделать, ибо покрывалось высшею властью
сената...  Џо крайней мере так сказано в  законах и так бывало в старину,  а
нынче не знаю-с!
     - Џрекрасно!  -  воскликнул молодой столоначальник, продолжаЯ притворно
улыбатьсЯ.  -  ‚ы  бы  теперь убили  человека и  стали  бы  требовать,  чтоб
обстоЯтельство это передано было к соображению с каким-нибудь производЯщимсЯ
о вас делом?
     - Ћй,  нет-с, нет! Ќе так изволите толковать. Љогда бы Я убил человека,
Я  бы,  значит,  сделал преступление,  влекущее за  собой лишение всех  прав
состоЯниЯ,  а в делах такого рода полициЯ действительно действует по горЯчим
следам,  невзираЯ ни на какое лицо:  фельдмаршал Я или подсудимый чиновник -
ей  все  равно;  а  мои,  милостивый государь,  обвинениЯ чисто  чиновничьи;
значит, они прЯмо следовали к общему обсуждению с таковыми же, о которых уже
и производитсЯ дело. ‡аконы, Я полагаю, пишутсЯ длЯ всех одинакие, и мы тоже
их мало-мальски знаем: Я вот тоже поседел и оплешивел на царской службе, так
пора кое-что мараковать;  но как собственно объЯснЯл Я и в докладной записке
господину министру, что все мое несчастье единственно происходит по близкому
знакомству  господина  начальника  губернии  с  госпожою  Њарковой,  каковое
привести  в   законную  Ясность  Я  и  ходатайствовал  перед  правительством
неоднократно, и почему мое домогательство оставлено втуне - Я неизвестен.
     - Љакую-то   госпожу   Њаркову   приплели!    -    проговорил   молодой
столоначальник, улыбаЯсь и потуплЯЯ глаза.
     - „а-с,  Њаркову,  именно!  -  подтвердил ‡абоков.  -  ‚ы  вот смеЯтьсЯ
изволите, а, может быть, через ее не Я один, ничтожный червь, а всЯ губерниЯ
страдает.   Џравительству  давно  бы  следовало  обратить  внимание  на  это
обстоЯтельство.  ‹юбовь сильна: она и не такие умы, как у нашего начальника,
ослеплЯет и уклонЯет их от справедливости, в законах предписанной.
     Њолодой  столоначальник  еще   более   потупилсЯ.   Џодобное  прЯмое  и
откровенное объЯснение,  по его мнению,  совершенно уже выходило из пределов
службы.
     - Ќе по вине моей какой-нибудь,  -  продолжал он,  -  погибаю Я,  а что
место мое надобно было заменить господином ‘иницким, ее родным братом, равно
как   и   до   сих  пор  еще  вакантнаЯ  должность  бахтинского  городничего
исправлЯетсЯ другим ее родственником,  о  котором уже и производитсЯ дело по
случаю учиненного смертоубийства его крепостною девкою над собственным своим
ребенком, которого она бросила в колодезь; но им это было скрыто, потому что
девка эта была его любовница.
     Њолодой столоначальник двусмысленно улыбнулсЯ.
     - ‚се  это,  сами согласитесь...  -  начал было он,  но  в  это времЯ в
кабинете послышалсЯ звонок, и проворно пробежал туда из лакейской курьер.
     - ѓотов доклад о графе? - спросил он, выходЯ.
     - ѓотов, - отвечал торопливо столоначальник.
     - Џожалуйте, - сказал курьер.
     ‘толоначальник,  схватив портфель,  бросилсЯ в  кабинет,  и  ему  вслед
посмотрел злобно уездный чиновник.
     - Љоли маленький человек,  -  начал он с  Ядовитой улыбкой и  обращаЯсь
некоторым образом к  Љалиновичу,  -  так и  погибать надобно,  а что старшие
делают,  того и слушать не хотЯт -  да! Ќачальника теперь присылают: миллион
людей у него во власти и хотЯ бы мало-мальски дело понимать мог, так и за то
бы бога благодарили,  а то приедет,  на первых-то порах тоже, словно степной
конь,  начнет лЯгатьсЯ да брыкатьсЯ: "џ-ста, говорит, справедливости ищу"; а
смотришь,  много  через  полгода,  эту  справедливость такой  же  наш  брат,
суконное рыло,  правитель канцелЯрии,  оседлает, да и ездит... € у всех одно
правило:  "Ќам дай,  а  сам не смей!" „а где Я возьму?  €з коленка,  что ли,
выломлю!  Ђ  коли  этого  нет,  так  нынче  вон  молодых да  здоровых начали
присылать:  так,  где-нибудь в ’роицкой улице,  барыню заведет,  да еще и не
одну,  а, как турецкий паша, двух либо трех, и коленопреклонствуй перед ними
всЯ губерниЯ,  - да! Ђ все только мы, маленькие чиновники, виноваты. ќко ты,
господи боже мой! - заключил ‡абоков, пожимаЯ от удивлениЯ плечами, а потом,
обратившись к Љалиновичу, присовокупил:
     - Ђ вы, сударь, здесь изволите продолжать службу, или...
     - „а, Я, вероЯтно, буду здесь служить, - отвечал тот.
     - €  доброе дело-с;  дай бог вам счастьЯ!  Ђ  что в наших глухих местах
служить,  так марать себЯ надо молодому человеку.  џ  имею на то собственный
пример.  ‘тарший сын мой,  мальчик, не хвастаЯсь сказать, прекрасный, умный;
кончил курс  в  „емидовском лицее первым студентом,  ну  и  поступил было  в
чиновники особых поручений - шаг хороший бы, кажетсЯ, длЯ молодого человека,
как бы  дело в  порЯдке шло,  а  то,  при его-то неопытности,  в  начальники
попалсЯ человек заносчивый, строптивый. Љак приехал в губернию, не оглЯдЯсь,
не осмотрЯсь,  бац в  Џетербург донесение,  что все скверно и  мерзко нашел;
выслужитьсЯ,  знаете,  хотелось поскорей: "‚от-де Я какой молодец; давай мне
за  это  чинов  и  крестов!.."  Ћднако  ж  там  фактов потребовали.  ‚от  он
навербовал этой молодежи,  да  и  разослал по губернии и  -  батюшки мои!  -
слышим  мы,  ездЯт  они,  куролесЯт.  џ  своему  и  пишу:  "‘лушай,  говорю,
Ђлександр,  на словах начальнику - что хочешь, в угоду ему, ври, а на бумаге
держись крепче  закона".  ’ак  ведь  где  тут-с!  Ћтвечает:  "Ќаш,  говорит,
папенька,  начальник с  таким весом и направлением,  что может не стеснЯтьсЯ
законами!" €зволите видеть,  умней законов уж они стали! Ђ на поверку вышло,
что умника ихнего,  за резкость в распорЯжениЯх,  перевели в другое место; а
они и  остались,  как рак на  мели.  „ругой приехал уж с  другой фанаберией:
человек в летах,  семейный,  нуждающийсЯ;  молодежь, значит, была ему не под
руку,  стали надобны люди поопытней,  чтоб знали тоже,  где  и  как оброчную
статейку обделать.  Џризвал он  к  себе наших голубчиков и  самым деликатным
манером:  "ђассмотреть,  говорит, по делам их действиЯ!", а там, смотришь, и
оказываетсЯ:   где  превышение  власти,   где  голословное  обвинение,   где
односторонность в  направлении дела.  "Ќет,  говорит,  господа,  так служить
нельзЯ!" -  да и упрЯтал двоих в уголовную; а моему в отставку велел подать.
"—то,  Я говорю,  Ђлександр,  много напрыгали? ‘ебЯ-то погубили, добра-то не
наделали, а противозаконного тоже много совершили, - да!"
     - ‚о  всЯком  случае гораздо благороднее подобным образом пострадать на
службе, чем быть выгнану за взЯтки! - произнес с гримасою Љалинович.
     - —то,  сударь,  взЯтки!  -  возразил ‡абоков. - Љто их нынче не берет?
•оть бы  взЯть тоже тех же молодых людей:  стали их нынче по судебным местам
посылать,  и,  признатьсЯ сказать,  неприЯтно даже видеть.  Џрежде,  бывало,
председатель  сидит  за  зерцалом:  старец  маститый,  орденами  и  сединами
украшенный;  а  нынче,  что это,  боже ты мой!  ’орчит какой-нибудь,  словно
сосулька:  молодо,  худо, вертовато!.. ‚зЯток, говорЯт, не берут; а копни-ка
поглубже,  так  сейчас и  увидишь,  что  судитсЯ,  например,  один помещик с
другим;  дело одного правое,  а гнут его, смотришь, в пользу другого. Ћтчего
это?  Ћттого,  что  у  этого другого бывают балы да  обеды с  шампанским,  с
портерком да с коньЯчком,  али не то,  так жена -  женщина молодаЯ да умнаЯ,
по-французски молодых людей заговаривать ловкаЯ -  да! ‡начит, то же на то и
вышло:  тех же щей, лишь пожиже влей; забываЯ то, что по присЯжному листу мы
клЯнемсЯ не кривить душой:  ни по корысти, ни по свойству, ни по родству, ни
по дружбе. Џеред богом все равна несправедливость, а то уж будто только одни
деньги и  взЯтки!  ‚зЯток на многие фасоны много,  и без них быть не может в
мире.
     - Ћднако за границей нет же взЯток?
     - Љак нет взЯток?  Ќе  может быть!  -  возразил ‡абоков.  -  Ќе  может,
сударь,  быть!  -  повторил он утвердительно.  -  ѓде есть люди,  там есть и
взЯтки.  ’еперь вот  ваш  Џетербург хвастает:  "“  нас,  говорит,  чиновники
облагороженные";  ну,  и,  по-видимому,  кажись  бы,  так  следовало,  кабы,
кажетсЯ, и Я в этаких палатах жил, - продолжал ‡абоков, оглЯдываЯ комнату, -
так и Я бы дворЯнскую честь больше наблюдал,  и у менЯ,  может быть, руки не
были бы  в  сале замараны,  хоть и  за масло держалсЯ;  но что ж  на поверку
выходит?  …го  превосходительство теперь нам с  вами головкой не  мотнул,  а
старичонке  этому  -  поставщик  он,  выходит,  на  отопление,  освещение  и
канцелЯрские принадлежности - ему руку подал... € как прикажете понимать это
- оракул и молчит.  •оть и далеко, сударь, живем, а про здешние порЯдки тоже
слыхали.  Ќе отсюда бы к нам посылать ревизовать, а нас бы сюда, так кое-что
раскопали бы...  „ругую особу возведут тоже высоко,  а  тут-то,  на грех,  в
верхнем апартаменте мало. ‡начит, надобно людей себе способных набирать; ну,
а люди стали нынче тоже, ох, какие не дураки: коли он видит, что тебе нужен,
так  уж  всю  коку  с  соком  выжмет из  тебЯ,  какаЯ только ему  следует...
‘мотришь,  и  доложат:  служу-де  Я  честно...  в  столицах жизнь  дорога...
нуждаюсь...  ну,  значит,  экономические суммы, благо их много, и за бока...
тысЯч пЯть на серебро и  отсчитают заимообразно,  да!  Ђ по нашим вот местам
губернатор тоже  на  одного  станового  поналегал  да  на  ревизии  двадцати
целковых по  книгам не досчитал,  так в  солдаты отдали:  казнограбитель он,
выходит!  Ђли теперь,  приедет земский чиновник в казенную деревню да поесть
попросит,  так и тем корЯт:  "‚ы,  говорит,  мироеды" - того не рассудЯ, что
собака голоднаЯ на хороший чужой двор забежит, так и ту накормЯт - да!
     Љалиновичу, наконец, стало скучно слушать ‡абокова.
     - Љто этот молодой человек,  граф?  Ќе знаете ли вы? - спросил он, чтоб
переменить разговор.
     ‡абоков усмехнулсЯ и покачал головой.
     - ќто-с  вице-директор новый,  -  отвечал  он  лукавым тоном.  -  ђода,
сударь,  он хорошего,  нельзЯ, чтоб втуне пропадал длЯ отечества. “ него еще
ни уса,  ни бороды нет,  да и разуму,  может,  столько же,  а ему дали место
пЯтого класса да тысЯчи три, может быть, жалованьЯ: он им за это бумажки три
в  неделю и  подпишет,  -  да!  Ђ  мы,  маленькие чиновники,  воротим год-то
годенский,  копны бумаги одной испишем, и все берем даром жалованье - что ты
прикажешь делать?  -  воскликнул ‡абоков;  но  в  это  времЯ  дверь кабинета
отворилась,  и  быстро прошел по  зале  новый вице-директор.  ‚  один момент
уездный либерал замолчал и вытЯнулсЯ в струнку.
     - ѓенерал  вас   просит,   -   сказал  вошедший  потом   столоначальник
Љалиновичу.
     ’от вошел в кабинет, который оказалсЯ не менее редакторского кабинета и
отличалсЯ только более строгим,  чиновничьим порЯдком. ‘ам директор сидел за
письменным столом.
     - ЏрисЯдьте, - проговорил он, поправлЯЯ крест на шее.
     Љалинович сел на край деревЯнного кресла.
     - Voulez vous fumer?* -  продолжал довольно любезно директор, предлагаЯ
ему сигару и зажигаЯ даже огнЯ.
     ______________
     * •отите курить? (франц.).

     Џри  всем  уменье  владеть  собой  Љалинович чувствовал,  что  начинает
терЯтьсЯ:  дрожащими руками взЯл он  сигару и  неловко закурил ее;  директор
тоже закурил и, кажетсЯ, приготовлЯлсЯ говорить много и долго.
     - ЉнЯзь пишет, - начал он, - что вы желали бы служить в Џетербурге.
     - џ  необходимо в  том  нуждаюсь,  ваше превосходительство,  -  отвечал
Љалинович, привставаЯ.
     - „а,  -  произнес протЯжно директор,  -  но дело в том, что Я буду вам
говорить то, что говорил уже десЯтку молодых людей, которые с такой же точно
просьбой и не далее,  как на этой неделе,  ЯвлЯлись ко мне. —то за желание у
всех вас,  господа,  служить именно в Џетербурге?  ‘мотрите вы, что из этого
выходит:  здесь мы  не  знаем,  куда деватьсЯ с  прекрасными,  образованными
молодыми людьми,  между тем как в провинции служат люди,  подобные вон этому
выгнанному господину, которого вы видели и который, конечно, в службе, кроме
взЯток и клЯуз, ничего не проводил. Љак вам, молодому поколению, не совестно
допускать это!
     - Ќо  какаЯ  же  служба  может  быть  в  провинции?  -  скромно заметил
Љалинович.
     - ‚сЯкаЯ,  какаЯ вы  хотите!  -  воскликнул директор.  -  —его вы здесь
достигнете?    Џомощника   столоначальника,    столоначальника,   начальника
отделениЯ,  наконец...  Ќо ведь это,  сами согласитесь,  мелкий канцелЯрский
труд,  мертвое переложение мертвых бумаг, тогда как в провинции за что вы ни
возьметесь: следственнаЯ, например, часть - не самаЯ ли это живаЯ, служебнаЯ
струйка?  ‚ы становитесь тут лицом к  лицу с  народом,  узнаете его страсти,
пороки,   потребности...   €ли   в   судебном  месте  занЯли  вы   должность
какого-нибудь секретарЯ уголовной палаты и уже сразу разрешаете участь людей
вы,  исключительно,  потому  что  члены,  Я  знаю,  они  только подписывают.
Џомилуйте,  как это?..  ЏровинциЯ - это какаЯ только может быть лучшаЯ школа
длЯ службы...
     - Џерспективы нет,  ваше превосходительство, в провинциальной службе, -
проговорил Љалинович.
     - Ќапротив, гораздо больше, чем в столице! - возразил директор. - ‡десь
у вас тысЯча шансов быть, как говоритсЯ, затерту в службе; но там, по вашему
образованию,  вы  непременно служите  на  виду.  Ќачальник губернии или  там
председатель какой-нибудь другого ведомства узнает вас,  и так как не все же
они кончают в провинции свою службу,  но, большею частью, переходЯт сюда, он
вас переводит с  собой,  как чиновника,  ему известного и полезного,  а вы в
свою очередь ЯвлЯетесь уж человеком опытным и в жизни и в службе.  ђоссию вы
узнаете  не  по  статистике,   механизм  управлениЯ  изучите  в   самом  его
приложении,  а это очень важно. Џрактические люди, умеющие не только думать,
но и дело делать, очень в настоЯщее времЯ нам нужны.
     Љалинович не находил ничего с своей стороны возразить на это и молчал.
     - ‚сех вас, молодых людей, Я очень хорошо знаю, - продолжал директор, -
манит Џетербург,  с его изысканными удовольствиЯми; но поверьте, что, служа,
вам будет некогда и не на что пользоватьсЯ этим;  и,  наконец, если б даже в
этом случае требовалось некоторое самоотвержение, то посмотрите вы, господа,
на  англичан:  они  иногда целую  жизнь  работают в  какой-нибудь отдаленной
колонии  с  таким  же  удовольствием,  как  и  в  ‹ондоне;  а  мы  не  хотим
каких-нибудь  трех-четырех  лет  поскучать  в  провинции длЯ  видимой  общей
пользы!  Џодобный эгоизм, по-моему, непростителен. Ќо что Я говорю?.. „аже и
в  смысле  эгоизма  надобно  каждому бежать  этого  Џетербурга за  один  его
отвратительный климат,  который отравлЯет и  морит человека с каждым глотком
воздуха.
     "Ќу,  с этакими мраморными каминами Я перенес бы петербургский климат",
- подумал Љалинович.
     - ЊенЯ,    ваше   превосходительство,   более   привлекают   сюда   мои
обстоЯтельства,  потому что Я занимаюсь несколько литературой,  - сказал он,
думаЯ тем поднЯть себЯ в глазах директора; но тот осталсЯ равнодушен, и даже
как будто бы что-то вроде насмешливой улыбки промелькнуло на губах его.
     - Ђ!  ‚ы  занимаетесь литературой?..  ЉнЯзь мне  не  писал об  этом,  -
произнес он.
     - „а,  очень  только немного,  -  отвечал Љалинович,  догадываЯсь,  что
выстрелил невпопад.
     - —то ж вы пишете, прозой или стихами? - спросил директор.
     - Џрозой.
     - ‚ каком же роде?
     - џ  пишу повести,  -  отвечал Љалинович,  чувствуЯ,  что  все лицо его
вспыхнуло.
     - Џовести?  - повторил директор. - ‚ таком случае, Я полагаю, вам лучше
бы исключительно занЯтьсЯ литературой. Љ чему ж вам служба? Ћна только будет
мешать вашим поэтическим трудам, - произнес он.
     Ќасмешка уже Явно слышалась в его тоне.
     - Њое литературное значение, ваше превосходительство, так ничтожно, что
Я готов пожертвовать, им длЯ службы, - поспешил объЯснить Љалинович.
     - „а-а,  -  произнес протЯжно директор и несколько времени думал, глЯдЯ
на свои длинные ногти.
     - Ћчень бы  желал,  -  начал он,  поднЯв голову,  -  сделать длЯ  кнЯзЯ
приЯтное...  ’еперь у  менЯ времени нет,  но,  пожалуйста,  когда вы  будете
писать к нему,  то скажите, что Я по-прежнему его люблю и уважаю и недоволен
только тем, что он нынче редко стал ездить в Џетербург.
     - Ќепременно-с, - подхватил Љалинович, привставаЯ.
     - „а-а,  пожалуйста!  - повторил директор. - ‚ отношении собственно вас
могу только,  если уж  вам это непременно угодно,  могу зачислить вас писцом
без  жалованьЯ,  и  в  то  же  времЯ должен предуведомить,  что более десЯти
молодых людей  терпЯт у  менЯ  подобную участь и,  конечно,  по  старшинству
времени,   должны  раньше  вас  получить  назначение,   если  только  выйдет
какое-нибудь,  но  когда  именно дойдет до  вас  очередь -  не  могу  ничего
сказать, ни обещать определительно.
     ѓоворЯ последние слова, директор уже вставал.
     Љалинович тоже встал.
     - Ѓез жалованьЯ, ваше превосходительство, Я не могу служить, - произнес
он.
     „иректор пожал плечами.
     Љалинович начал раскланиватьсЯ.
     - Ћчень рад с вами познакомитьсЯ, - говорил директор, протЯгиваЯ к нему
руку и  устремлЯЯ уж глаза на развернутую перед ним бумагу,  и  тем свидание
это кончилось.
     Њедленно и с какой-то улыбкой ожесточениЯ прошел герой мой мозаическими
плитами выстланную лестницу.  „ень был сумрачный,  дождливый. ’Яжелые облака
висели  почти  над  самыми  трубами,  с  какими-то  глупыми намокшими рожами
сновали  туда  и  сюда  извозчики.  ‘ердито  и  проворно  шли  пешеходы  под
зонтиками. Џосредине улицы проезжали, завернувшись в рогожи, ломовые ребЯта,
ни  на  кого  и  ни  на  что  не  обращаЯ  вниманиЯ.  ’очно  неприступные  и
неприветливые замки,  казалось Љалиновичу,  глЯдели своими  огромными окнами
пЯти- и шестиэтажные домы.
     - Ђ! ‚ам хорошо там внутри! ѓолод и нужда к вам не достучатсЯ! - шептал
он,  сжимаЯ кулаки,  и, сам не знаЯ зачем, очутилсЯ на Ђничкином мосту, где,
опершись  на  чугунные  перила,   стал  глЯдеть  на  ”онтанку.   ’ам  кипела
деЯтельность:  полоскали на плотах прачки белье;  в  нескольких местах поили
лошадей;  водовозы  наливались водой;  лодочник вез  в  Ялике  чиновника;  к
огромному дому  таскали  на  тачках  дикий  камень  сухопарые солдаты;  двое
чухонцев отпихивали шестом от  моста огромную лайбу с  дровами.  ‚сему этому
люду Љалинович позавидовал.
     "Љаждый,  кажетсЯ,  мужик,  -  думал он,  -  способный,  как  животное,
перетаскивать на  своих плечах тЯжесть,  нужней длЯ Џетербурга,  чем человек
думающий,  как будто бы  ума уж  здесь больше всего накопилось,  тогда как в
сущности  одна  только  хитрость,   коварство  и   терпение  сюда  пролезли.
‘праведливо сказано,  что посреди этой,  всюду кидающейсЯ в глаза, неизЯщной
роскоши,  и,  наконец,  при этой сотне объЯвленных увеселений,  в которых вы
наперед знаете,  что намека на удовольствие не получите, посреди всего этого
единственное впечатление,  которое  может  вынесть человек мыслЯщий,  -  это
отчаЯние,  безвыходное,  безотрадное отчаЯние.  "Lasciate ogni speranza, voi
ch'entrate!"* написал бы Я на въездных сюда воротах длЯ честных беднЯков!" -
заключил он и пошел в свой нумер,  почти не чувствуЯ, как брызгал ему в лицо
дождик,  заползал даже за  галстук,  и  что  новые полусапожки его  промокли
насквозь.
     ______________
     * Ћставь надежду всЯк сюда входЯщий! („анте, "Ђд").


        V

     ђазбитаЯ надежда на литературу и  неудавшаЯсЯ попытка начать службу,  -
этих двух ударов, которыми оприветствовал Љалиновича Џетербург, было слишком
достаточно,  чтобы,  соединившись с климатом,  свалить его с ног: он заболел
нервной горЯчкой,  и  первое времЯ болезни,  когда был почти в беспамЯтстве,
ему было еще как-то легче, но с возвращением сознаниЯ душевное его состоЯние
стало   доходить  по   временам  до   пределов  невыносимой  тоски.   ‚место
комфортабельной жизни,  вместо  видного положениЯ в  обществе,  знакомства с
разными государственными людьми, которым нужен литератор, нужен ум, он лежал
больной  в   мрачном,   сыром  нумере  один-одинехонек.   —тобы  иметь  хоть
кого-нибудь около себЯ, он принужден был нанЯть за дешевую плату неопрЯтного
и оборванного лакеЯ, который, тоже, видно, испытав неудачи в Џетербурге, был
мрачен и  суров и находил какое-то особенное наслаждение не исполнЯть или не
понимать того, что ему приказывали.
     ‚ своем мучительном уединении бедный герой мой, как нарочно, припоминал
блаженное времЯ  своей  болезни  в  уездном  городке;  еще  с  раннего  утра
обыкновенно ЯвлЯлсЯ к нему Џетр Њихайлыч и придумывал всевозможные рассказы,
чтоб только развлечь его;  потом,  уходЯ домой, говорил, как бы сквозь зубы:
"Џосле обеда,  Я думаю,  ЌастЯ зайдет",  -  и она действительно приходила; а
теперь  сотни  прелестнейших  женщин,  может  быть,  проносЯтсЯ  в  красивых
экипажах мимо его квартиры,  и  хоть бы  одна даже взглЯнула на его темные и
грЯзные окна! —рез несколько дней, впрочем, из пЯтисот тысЯч жителей нашлась
одна добраЯ душа:  это был сосед Љалиновича,  живший еще этажом выше его,  -
молодой немец,  с  толстыми ногами,  простоватой физиономией и  с  какими-то
необыкновенно добродушными вихрами по  всей голове.  Љалинович еще  прежде с
ним познакомилсЯ,  ходЯ иногда обедать за  общий стол,  и  с  первых же слов
немец показалсЯ ему так глуп,  что он не стал с ним и говорить.  ЌесмотрЯ на
это,  добрый юноша,  услышав о  болезни Љалиновича,  приотворил в  одно утро
осторожно дверь и, выставив одни только свои вихры, проговорил:
     - ‚ы больны?
     - „а, болен. ‚ойдите, - отвечал Љалинович слабым голосом.
     Ќемец вошел.
     - Њожет быть, Я вас беспокою? - проговорил он, жеманно кланЯЯсь.
     - Ќет;   что  ж?   џ  очень  рад...   ЏрисЯдьте,  -  сказал  Љалинович,
действительно довольный, что хоть какое-нибудь живое существо к нему зашло.
     Ќемец церемонно сел и с непритворным участием начал на него смотреть.
     - ‚ы служите где-нибудь? - спросил Љалинович после минутного молчаниЯ.
     - „а, служу в конторе ќйхмана, купеческой, - отвечал немец.
     - Њного получаете жалованьЯ?
     - „а, тысЯчу целковых получаю.
     "ќтакой  болван  получает тысЯчу  целковых,  а  Я  ничего!"  -  подумал
Љалинович и не без зависти оглЯдел свеженький, чистенький костюм немца и его
белейшую тонкого голландского полотна рубашку.
     - ‚ы играете в карты? - спросил он.
     - „а, играю, - отвечал немец.
     - Џоиграемте,  и ходите,  пожалуйста,  ко мне:  Я со скуки не знаю, что
делать.
     - ‘ удовольствием, если это вам приЯтно, - отвечал немец.
     - Ђ теперь вы свободны?
     - „а;  но сегоднЯ праздник,  свободный мой день: Я желал бы прогулЯтьсЯ
по Ќевскому.
     - Ќу, к черту Ќевский! Ќеужели он вам не надоел? ‘Ядемте теперь.
     - •орошо,  - отвечал немец, хоть теперь, кажетсЯ, вовсе ему не хотелось
играть.
     - Џодай стол и карты! - сказал Љалинович лакею.
     ’от стол подал и ушел в свою конуру.
     - Љарты, болван! - крикнул Љалинович.
     ‹акей показалсЯ.
     - џ не знаю, где карты-с, - произнес он.
     - ‚  столе,  скотина,  животное!  -  говорил,  почти  плача от  досады,
больной.
     ‹акей,  сердито посмотрев на него и отыскав,  наконец,  карты, грубо их
подал.
     - ‚се эти дни,  не  знаЯ,  куда от  тоски деватьсЯ,  Я  уж  гранпасьЯнс
раскладывал, - продолжал Љалинович с горькой усмешкой.
     - Љак это жалко!  -  произнес немец,  и  когда начали играть,  оказалсЯ
очень  плохим  мастером  этого  дела.  ‘  первой  игры  Љалинович начал  без
церемонии бранитьсЯ; ставЯ ремиз, он говорил: "’ак нельзЯ играть; это значит
подсиживать!.. “ вас все приемные листы, а вы пасуете".
     - Ђх,  да...  виноват...  да! - сознавалсЯ немец простодушно и уж вслед
затем объЯвлЯл такую игру, что оставалсЯ без трех и без четырех.
     Љалинович пожимал плечами.
     - ‚ы  играете  решительно,  как  полоумный!  -  говорил  он  с  улыбкою
презрениЯ.
     - Ђх, да! ќто Я дурно сыграл... - соглашалсЯ и с этим партнер.
     ’аким образом они сыграли пульки три. —асу в восьмом немец хотел уйти.
     - Људа ж вы? - спросил Љалинович.
     - Њне  нужно;  Я  желаю быть в  одном доме в  гостЯх,  -  отвечал тот с
улыбкою.
     - Џолноте,  не ходите:  а  то что ж Я буду делать?..  ќто ужасно!..  Ќе
ходите.
     - €звольте,  -  отвечал покорно немец, и таким образом они играли часов
до двух ночи.
     ‚   следующие  затем  дни   Љалинович,   пользуЯсь  своей  способностью
властвовать,  завладел окончательно соседом.  …два  только  ЯвлЯлсЯ  тот  со
службы и  успевал отобедать,  он зазывал его к  себе и  сажал играть.  Ќемец
немилосердно потел  в  жарко  натопленной комнате,  употреблЯл  всевозможные
усилиЯ, чтоб не зевать; но уйти не смел, и только уж впоследствии участь его
несколько улучшилась;  узнав,  что он любит выпить, Љалинович иногда посылал
длЯ него бутылки по две пива;  но немец и  тем конфузилсЯ.  ЌачинаЯ наливать
третий или четвертый стакан,  он  обыкновенно говорил:  "џ  вас не  беспокою
этим?" ’акого дурного тона щепетильность возмущала Љалиновича.
     - Џейте, пожалуйста... —то ж это такое?.. - говорил он с досадой.
     Ќаглотавшись пива,  немец,  обыкновенно,  начинал играть  еще  глупее и
почти каждый раз оставалсЯ в  проигрыше рублЯ по  три,  по  четыре серебром.
Љалиновича сначала это занимало,  хотЯ, конечно, он привЯзалсЯ к игре больше
потому,  что  она  не  давала  ему  времени предаватьсЯ печальным и  тЯжелым
мыслЯм;  но,  с другой стороны,  оставаЯсь постоЯнно в выигрыше, он все-таки
кое-что приобретал и  тем несколько успокаивал свои практические стремлениЯ.
—рез  месЯц,  однако,  ему  и  карты  надоели,  а  немец  своей  простотой и
неразвитостью стал,  наконец, невыносим. Ќапрасно Љалинович, чтоб что-нибудь
из него выжать,  принималсЯ говорить с ним о ѓермании,  о ее образовании,  о
значении в политическом мире: немец решительно ничего не понимал. ‚ каком-то
детском,  созерцательном состоЯнии жил он в  божьем мире,  а между тем,  что
всего более бесило Љалиновича,  был счастлив.  “ него было несколько,  таких
же,  вероЯтно,  тупоголовых, немцев-приЯтелей; в продолжение целого лета они
каждый праздник или ездили за рыбой,  брали тони и напивались там пьЯны, или
катались верхом по дачам.  Љроме того,  у немца было несколько родственных и
семейных домов,  куда он ходил на вечера,  и на другой день всегда оставалсЯ
очень этим доволен.
     - —то ж вы там делаете? - спросил его однажды Љалинович.
     - Ђ? Њы в лото играем, танцуем: очень приЯтно, - отвечал немец.
     - ‹юбили  ли  вы  когда-нибудь?  ‘уществует  ли  длЯ  вас  какаЯ-нибудь
женщина? - продолжал Љалинович, желаЯ допытать окончательно немца.
     ’от покраснел и потупилсЯ.
     - Ќет, - произнес он.
     - Љак же нет? ‚ам, Я думаю, уж лет двадцать пЯть.
     - „а, мне двадцать шесть лет, и когда женюсь, тогда... а теперь нет.
     "ќтакий  бесстрастный  болван!"   -   подумал  Љалинович  и  хотел  уже
выпроводить гостЯ, сказав, что спать хочет, но в это времЯ вошел лакей.
     - €волгин приехал, - проговорил он своим гробовым голосом.
     - Љакой  еще  тут  €волгин?  -  спросил  с  досадою  и  довольно громко
Љалинович.
     ‹акей молчал.
     - Ќу, проси, - прибавил он.
     ѓость вошел.  ќто  был тот самый студент,  который так наивно навЯзалсЯ
ему на знакомство в театре. Љалинович еще больше нахмурилсЯ.
     - ‚ы, может быть, не узнали менЯ? - говорил молодой человек.
     ђоскошные волосы его  были на  этот раз  еще более растрепаны;  галстук
свернут набок; на сюртуке недоставало трех пуговиц.
     - Ќет-с,  напротив... - отвечал Љалинович, показываЯ рукой на ближайший
стул.
     ‘тудент сел и принЯл несколько небрежную позу.
     - џ,  конечно,  - начал он довольно развЯзно, - давно бы воспользовалсЯ
вашим позволением быть у вас,  но, вероЯтно, тогда ослышалсЯ в адресе и даже
сегоднЯ перебывал по крайней мере в десЯти домах, отыскиваЯ вас.
     "Ќужно очень было хлопотать!" - подумал про себЯ Љалинович.
     - ‚ы,  однако,  ужасно с этих пор переменились,  похудели,  - продолжал
студент.
     - џ болен, - отвечал сухо Љалинович.
     - Љак это досадно!  - произнес молодой человек, действительно с досадой
на лице. - Ђ Я именно, сегоднЯ шел к вам с одной моей просьбой... - прибавил
он, потуплЯЯ глаза.
     Љалинович молчал.
     - ‚ы  тогда  говорили о  Љаратыгине и  вообще об  игре  актеров с  этим
господином... как его фамилиЯ?
     - Ѓелавин.
     - „а, Ѓелавин; очень, кажетсЯ, умный человек, и Я очень тоже бы желал с
ним познакомитьсЯ.
     "Ќу,  тот  врЯд ли  разделЯет это  желание",  -  опЯть подумал про себЯ
Љалинович.
     - Њне совестно тогда было сказать о себе,  -  продолжал студент, - но Я
сам  страстный любитель театра,  и  страсть эта  живет во  мне  с  детства и
составлЯет мое величайшее блаженство и вместе мое несчастие.
     - Џочему же несчастие? - спросил Љалинович.
     ‘тудент горько усмехнулсЯ.
     - Џотому, - начал он насмешливым тоном, - что Я имел несчастие родитьсЯ
на  свет  сыном очень богатого человека и  к  тому  еще  генерал-лейтенанта,
который говорит, что быть актером позорно длЯ русского дворЯнина.
     "…сть же на свете такие дураки,  которые страдают от того, что богаты и
дети генералов", - подумал про себЯ Љалинович.
     - Ђ вы думаете быть актером? - спросил он.
     - „а, это мое почти решительное намерение, - отвечал молодой человек, -
и  Я  нахожу,  что  идеЯ отца совершенно ложнаЯ.  Џо-моему,  если вы  теперь
дворЯнин  и  писатель,  почему  ж  Я  не  могу  быть  дворЯнином и  актером,
согласитесь вы с этим?..
     - Ѓыть  актером,   конечно,   не  позорно  ни  длЯ  кого,  но  в  самой
деЯтельности есть разница.
     - ЉакаЯ же разница?  €скусство сравнивает людей:  писатель - художник и
актер - художник.
     - ЃольшаЯ   и   существеннаЯ  разница:   творчество  одного   свободно,
самобытно;  другого  -  подчиненное.  ’е  же  отношениЯ,  как  исполнителЯ к
композитору: один создает, другой только усваивает, понимает... - проговорил
Љалинович.
     - Ќо  разве актеры не так же свободно создают?..  Ћдин играет роль так,
другой иначе - не правда ли? - отнессЯ студент к немцу.
     - „а, это так, - отвечал тот.
     - џ  не  про то  говорил,  -  возразил нехотЯ Љалинович и,  не надеЯсь,
видно,  на  понимательную  способность  своих  слушателей,  не  хотел  более
объЯснЯть своей мысли и замолчал.
     - Ќо скажите вы мне,  пожалуйста,  - продолжал студент, - вы согласны с
этой мыслью господина Ѓелавина насчет Љаратыгина?
     - Љто ж с этим не согласен? - отвечал с усмешкой Љалинович.
     ‘тудент пожал плечами.
     - Ќе знаю-с;  Я  до сих пор считал и  считаю его величайшим трагиком и,
разумеетсЯ,  невольно подражал ему,  хотЯ,  конечно, всегда старалсЯ сделать
что-нибудь свое, самобытное, - проговорил он.
     - ‘тало быть,  вы избираете собственно драматический род?  - проговорил
Љалинович.
     - „раматический.  € потому вот теперь, чтоб собственно испытать себЯ, Я
взЯлсЯ именно за експира;  другой месЯц работаю над ним и, кажетсЯ, кое-что
сделал.
     - Љак же вы работаете? - спросил Љалинович с скрытною насмешкою.
     - Ћбыкновенно как:  запираюсь в своей комнате, становлюсь перед трюмо и
начинаю изучать.
     "Ђ ведь лекций, болван, вероЯтно, не слушает", - подумал Љалинович.
     - Ќа котором вы курсе? - произнес он вслух.
     - Ќа втором,  -  отвечал студент с пренебрежением, - и, вероЯтно, кончу
тем, - продолжал он. - Џускай отец, как говорит, лишает менЯ благословениЯ и
стотысЯчного наследства;  менЯ это  не  остановит,  если только мне  удастсЯ
сделать именно из ѓамлета то, что Я думаю.
     "‚от дурак-то!" - продолжал думать сам с собой Љалинович.
     - ђоль ѓамлета,  кажетсЯ,  очень трудна по тонкости в отделке, - сказал
он.
     - “жасно  трудна,  -  подтвердил юноша,  -  но  Я  откровенно могу  вам
сказать, что вполне сочувствую ей, потому что сам почти в положении ѓамлета.
Ћтец мой,  к несчастью,  имеет привЯзанность к нашей бывшей гувернантке,  от
которой страдала наша  мать и,  может быть,  умерла даже от  нее,  а  теперь
страдаем мы все,  и Я,  как старший,  чувствую,  что должен был бы отомстить
этой женщине и  не могу на это решитьсЯ,  потому что все-таки люблю и уважаю
моего отца.
     "Ќу, и семейных тайн не пощадил, этакаЯ скотина!" - думал Љалинович.
     - ‡а мое призвание,  -  продолжал студент,  - что Я не хочу по их дудке
плЯсать и сделатьсЯ каким-нибудь офицером,  они считают менЯ, как и ѓамлета,
почти  сумасшедшим.  ЉажетсЯ,  после  всего этого можно сыграть эту  роль  с
душой;  и теперь менЯ собственно останавливает то,  что знакомых, которые бы
любили и понимали это дело,  у менЯ нет.  ‘амому себе доверить невозможно, и
потому,  если б  вы  позволили мне  прочесть вам эту роль...  Я  даже принес
книжку... если вы только позволите...
     - …сли вам угодно;  но Я судьЯ плохой, - отвечал Љалинович, проклинаЯ в
душе гостЯ и его страсть.
     - ‚ы  судьЯ  превосходный,  -  отвечал  молодой человек,  уж  вставаЯ и
вынимаЯ из кармана перевод Џолевого.
     - Ќе будете ли вы так добры прочитать за королЯ и королеву?  - прибавил
он, относЯсь к немцу.
     - €звольте; но Я говорю очень дурно по-русски, - отвечал тот.
     - ќто ничего;  пожалуйста!..  -  подхватил юноша и стал в грустную позу
ѓамлета в первом Явлении.  -  Ќачинайте!  - сказал он немцу, который, насилу
нашедши, где говорит король, прочел:
     "- ’еперь к тебе Я обращаю речь, мой брат и мой любезный сын, ѓамлет!
     - Ќемного больше  брата;  меньше  сына",  -  произнес молодой человек с
грустной улыбкой.
     "- ‡ачем такие облака печали?" - прочел немец.
     "-  ’ак близко к  солнцу радости,  могу ли  одеть себЯ печали облаками,
государь?" - отозвалсЯ с грустною иронией ѓамлет.
     "-  ‡ачем  ты  взоры потуплЯешь в  землю,  будто ищешь во  прахе твоего
покойного отца? ’аков наш жребий: всем живущим умирать!" - возразил немец.
     "-  „а, королева, всем живущим умирать: таков наш жребий!" - подтвердил
многозначительно студент.
     "-  …сли так,  зачем же  смерть отца тебЯ печалит,  как будто тем закон
природы изменен! ’ак кажетсЯ, смотрЯ на грусть твою", - продолжала королева.
     "-  Ќе кажетсЯ,  но точно так Я мыслю. Ќи черные одежды и ни вздохи, ни
слезы и ни грусть, ни скорбь, ничто не выразит души смЯтенных чувств, какими
горестно терзаюсь Я.  Џростите!" - проговорил молодой человек, пожав плечами
и обращаЯсь к немцу. - •орошо? - прибавил он своим уже голосом.
     - „а, хорошо, - отвечал немец.
     Љалинович сердито смотрел в угол. ћноша ничего этого не замечал.
     - ќто еще не так хорошо,  неловко с переговорами.  Ђ лучше Я прочту его
известную "to be or not to be",  -  проговорил он скороговоркой и  тотчас же
ушел за дверь, откуда поЯвившись совершенно грустный и печальный, начал:
     "-  Ѓыть или  не  быть -  вот  в  чем вопрос.  —то доблестнее длЯ души:
сносить удары  оскорбительной судьбы,  или  вооружитьсЯ против  морЯ  зол  и
победить его,  исчерпав разом!  “мереть...  уснуть!.." Ќет,  это не выходит,
холодно: это не задушевно - не правда ли? - отнессЯ он к немцу.
     - ќто холодно; да! - подтвердил тот.
     - •олодно,  -  согласилсЯ и  сам актер.  -  Џозвольте,  Я  лучше прочту
другое,  где  больше одушевлениЯ,  -  присовокупил он  опЯть скороговоркой и
снова начал:  "-  „лЯ чего ты не растаешь,  ты не распадешьсЯ прахом, о, длЯ
чего  ты  крепко,  тело  человека!  €  если бы  всесильный нам  не  запретил
самоубийство,  боже мой,  великий боже! Љак гнусны, бесполезны, как ничтожны
деЯниЯ  человека  на  земле!   †изнь!  —то  ты?  ‘ад  заглохший  под  дикими
бесплодными травами.  …два  лишь  шесть недель прошло,  как  нет  его,  его,
властителЯ, героЯ, полубога пред этим повелителем ничтожным, пред этим мужем
матери моей.  …го,  любившего ее любовью столь пламенной. Ќебо и землЯ! Њогу
ль  забыть?  Ћна,  столь страстнаЯ супруга,  один  лишь  месЯц,  Я  не  смею
мыслить...  Ћ женщины!  Ќичтожество вам имЯ...  Ѓашмаков еще не износила,  в
которых шла за гробом мужа,  как беднаЯ вдова,  в слезах, и вот она - она! Ћ
боже!  ‡верь без  разума,  без  чувства грустил бы  доле.  Ћна супруга дЯди,
который так  походит на  отца,  великого ѓамлета,  как Я  на  ѓеркулеса!"  -
произнес трагик  с  одушевлением.  -  •орошо это,  скажите мне,  пожалуйста?
‚полне ли  Я  выполнил,  или  еще мне надо поработать?  -  пристал уже он  к
Љалиновичу.
     - •орошо, - отвечал тот и думал про себЯ: "—то ж это такое, наконец?"
     - ‚ самом деле хорошо?  - спрашивал юноша с блистающими от удовольствиЯ
глазами.  - ‚прочем, у менЯ другое место выходило еще лучше. Џозвольте уж! -
прибавил он  и,  принЯв опЯть  драматическую позу,  зачитал:  "-  Љомедиант!
Ќаемщик жалкий,  и  в дурных стихах мне выражаЯ страсти,  плачет,  бледнеет,
дрожит,  трепещет!  Ћтчего и что причиной?  ‚ыдумка пустаЯ! ЉакаЯ-то ѓекуба.
—то ж ему ѓекуба? ‡ачем он делит слезы, чувства с нею? —то если б страсти он
имел  причину,  какую Я  имею,  он  залил бы  слезами весь театр,  и  воплем
растерзал бы  слух,  и  преступленьем ужаснул,  и  в  жилах  у  зрителей  он
заморозил кровь".
     Џоследние слова  были  так  громко  произнесены,  что  проходившаЯ мимо
квартирнаЯ хозЯйка испугалась и, приотворив двери, спросила:
     - Ѓатюшки! —то такое у вас?
     - Ќичего,  -  отвечал Љалинович и,  не  могший  уже  более  удержатьсЯ,
покатилсЯ со смеху.
     ћноша сконфузилсЯ.
     - “ менЯ как-то не выходит...  сам чувствую...  Ќе правда ли? - спросил
он.
     - Ќет, что ж? Ќичего! - отвечал Љалинович.
     - Ђ который час? - отнессЯ он, зеваЯ, к немцу.
     - „евЯть часов,  и  мне позвольте уж  уйти:  Я  желаю еще быть в  одном
месте, - отвечал тот, вставаЯ.
     - ‘делайте одолжение,  -  проговорил Љалинович и  зевнул  в  другой раз
нарочно.
     ‘тудент понЯл, что ему тоже пора убиратьсЯ.
     - €  Я  не  смею  вас  больше беспокоить,  -  проговорил он,  берЯсь за
фуражку,  -  но прошу позволить мне