орит?  "џ-ста знать,  говорит,  не хочу того; а откуда, говорит, вы
миллионы ваши нажили -  это Я знаю!" -  "Њиллионы, говорю, ваше высокородие,
хоша бы и были у менЯ, так они нажиты собственным моим трудом и попечением".
- "‚се ваши труды, говорит, в том только и были, что вы казну обворовывали!"
ќко слово брЯкнул! џ и повыше его от особ не слыхал того.
     Ђрхитектор вздохнул и покачал головой.
     - „а ты слушай,  братец, какие опослЯ того стал еще рисунки расписывать
- смехоты,  да и  только!  -  продолжал Њихайло ’рофимов тем же ожесточенным
голосом.  - …жели теперь, говорит, это дело за вами пойдет, так чтоб на вашу
комиссию -  слышь?  -  не токмо што,  говорит,  десЯтый процент,  а  чтоб ни
копейки не пошло - слышь?
     Ђрхитектор опЯть покачал головой.
     - —то ж ему так комиссиЯ-то наша поперек уж горла стала, - сказал он.
     - „а уж не о комиссии, а о самом себе тут Я говорю... Ќачальство теперь
само по себе,  а  Я сам по себе:  кто ж в моем деле может указчик быть?  Њои
деньги!  •очу парю,  хочу жарю,  хочу с  кашей ем -  и баста!  ђазговаривать
нечего!  - окончательно вспылил, ударив себЯ в грудь, Њихайло ’рофимов. - "Ђ
в производители работ,  говорит,  слышь,  Я из здешних господ вам не дам,  а
выпишу из Џитера: того уж, говорит, не купите". ‘лышь! ‘ловно мы, братец, ты
мой,  питерских-то не видали.  џ,  согрешил грешный, прЯмо ему сказал на то:
"ђазве,  говорю,  ваше высокородие,  английских каких выпишете:  там,  может
быть,  у тех другое поведение;  а что питерских мы тоже знаем: дерут с нашей
братьи еще почище здешних".  -  "Ќу уж этого,  говорит,  не беспокойтесь, не
будет у менЯ,  да и принимать,  говорит,  Я сам буду;  на каждой сажени дыру
проверчу: и то говорит, знайте!" ‚ эку глубь хочет лезти!
     - „а  что  он  в  эти  дыры увидит?  —то видеть-то  тут?..  -  перебил,
усмехнувшись, архитектор.
     - Ќе знаю,  что увидит;  такое уж,  видно,  любопытство на то имеет,  -
отвечал двусмысленным тоном Њихайло ’рофимов.  -  Џустой он человек,  больше
имени ему  от  менЯ  нет!  -  продолжал он,  опЯть одушевившись.  -  Љабы он
теперича был  хороший градоначальствующий и  коли  он  в  мнении своем имеет
казну соблюдать,  так ему не то, что менЯ обегать, а искать да звать, днем с
огнем,  менЯ следует,  по  тому самому,  что  на  это дело нет супротив менЯ
человека!  „ело это большое!  ’еперь этот кнЯзь говорит, что он до последней
копейки сбивать станет.  ќто одни только фу-фу!  ‡начит, ему, как бы не так,
только  денег  сорвать,   а  там  будь  что  будет.  ‡наем  мы  этих  бар-то
подрЯдчиков!  Ќемало их на наших глазах в трубу вылетело.  „ешевле,  хоть бы
кому ни  было,  супротив менЯ взЯть не приходитсЯ:  не та линиЯ!..  “  менЯ,
может,  у  ворот теперь стоит народу тысЯчи полторы закабаленного.  џ еще по
весне...  голод тоже был,  да солдатство подошло... задатки роздал: так мне,
парЯ,  спола-горЯ,  как черту в муке,  ворочатьсЯ.  џ, может быть, по десЯти
копеек на день стану человека разделывать,  а другому и за три четвертака не
найти, - так тут много надо денег накинуть!
     - ’ы бы это,  Њихайло ’рофимыч, - как там хочешь, а ты бы рассказал все
это вице-губернатору; он бы тебЯ понЯл! - заметал архитектор.
     - Ќет, уж это, дЯденька, шалишь! - возразил подрЯдчик, выворотив глаза.
- …му тоже откровенно дело сказать, так, пожалуй, туда попадешь, куда черт и
костей не занашивал,  -  вот как Я понимаю его ехидность. Ђ мы тоже маленько
бережем себЯ; знаем, с кем и что говорить надо. Љлещами ему из менЯ слова не
вытащить: пускай делает, как знает.
     - Ќеужто и  на  торги-то  не  приедете?  —то уж  очень рассердились!  -
спросил архитектор.
     ЏодрЯдчик опЯть нахмурилсЯ.
     - Ќа торги Я прийти приду, этих делов без менЯ не бывает, - отвечал он,
- и  теперь этот ихний сиЯтельство или отступного мне давай,  либо Я его так
влопаю,  что ему с  его сродственником и не расхлебать.  ’акую матушку-репку
запоют,  что мне же  в  ноги поклонЯтсЯ.  ЏрЯмо скажу:  не  им сломить Њишку
’рофимова, а Я их выучу!
     - € выучи;  ништо им!  -  подхватил архитектор и пошел садитьсЯ на свою
пролетку.
     - € выучу! - отвечал Њихайло ’рофимов, приказываЯ рукой кучеру ехать.
     - € выучи! - ободрЯл его вслед архитектор.
     - € выучу! - повторил Њихайло ’рофимов уезжаЯ.
     Ќазначенные торги семнадцатого сентЯбрЯ,  наконец,  наступили.  ѓоспода
члены и  желающие торговатьсЯ были уже в  присутствии строительной комиссии.
Ѓольше  всех  волновалсЯ и  егозил Ќиколашка ’равин,  только еще  начинавший
разживатьсЯ мелкий плутишка.  “  него подергивало руки и  ноги,  и вообще он
как-то  шевелилсЯ всем  телом.  Њихайло ’рофимов сидел  спокойно в  креслах.
ђЯдом  с  ним  помещалсЯ  сухой,   как  скелет,   ѓребенка,   как  говорили,
скопец-раскольник, промышлЯвший более процентами, чем подрЯдами. Ћн тоже был
спокоен.  ѓригорий Џолосухин,  мужик с  бельмом на правом глазу,  был только
грустен.  Ќа  противоположной от них стороне сидел кнЯзь.  ‚се лицо его было
покрыто какими-то  багровыми пЯтнами,  и  глаза были так  нехороши,  что как
будто он не спал несколько ночей.  „венадцать часов пробило, но управлЯющего
губернией все еще не было.  Џри его аккуратности это было несколько странно.
„обродушный  секретарь,   наконец,  вошел  в  присутствие  и  с  улыбающеюсЯ
физиономией объЯвил:  "…дет".  ‚се  немного  подправились.  Љалинович  вошел
бледный; рука его, державшаЯ портфель, заметно дрожала.
     - €звините,  господа,  что Я позадержал немного,  - начал он, садЯсь на
свое председательское место,  и потом,  обратившись к секретарю,  сказал:  -
Џодайте мне залоги, которые представлены к сегоднЯшним торгам.
     ‘екретарь подал.
     - Ћни все тут? - спросил вице-губернатор, устремлЯЯ на него пристальный
взглЯд.
     ‘екретарь начинал бледнеть.
     - ‚се, ваше высокородие, - отвечал он дрожащим голосом.
     Љалинович, перебрав бумаги, остановилсЯ на одной.
     - ‚се  это,  собственно,  мы  рассматривали,  -  отнессЯ  он  к  членам
присутствиЯ,   -   но  дело  в  том,  что  насчет  свидетельства  пензенской
гражданской палаты Я сейчас получил,  на запрос мой, оттуда уведомление, что
на  такое имение она никогда и  никакого свидетельства не выдавала:  значит,
оно подложное...
     ЏроговорЯ это,  вице-губернатор вынул из  кармана и  подал штаб-офицеру
отношение гражданской палаты.  ‹ица  между тем  у  всех вытЯнулись.  Њихайлу
’рофимова подало даже  назад.  ЏЯтна на  лице кнЯзЯ слились в  один багровый
цвет.
     - ’оргов,  значит,  господа,  сегоднЯ не состоитсЯ,  - сказал Љалинович
купцам,  кладЯ и запираЯ вместе с тем в свою портфель залоги.  - Ќам надобно
еще прежде рассмотреть обстоЯтельства подлога, - обратилсЯ он к членам.
     - Љонечно-с, - отвечали те в один голос.
     ‚ице-губернатор торопливо поклонилсЯ им и,  как бы желаЯ прекратить эту
тЯжелую длЯ  него  сцену,  проворно вышел.  ЉнЯзь тотчас же  юркнул за  ним.
ЏроходЯ по канцелЯрии,  Љалинович сказал ему что-то очень тихо. Љрасный цвет
в  лице кнЯзЯ мгновенно превратилсЯ в бледный.  Ќекоторые писцы видели,  как
он,  почти шатаЯсь, сошел потом с лестницы, где ожидал его полицеймейстер, с
которым он и поехал куда-то.
     ‚ тот же день,  вечером, по городу разнеслась страшнаЯ молва, что кнЯзь
€ван пойман с фальшивым свидетельством и посажен вице-губернатором в острог.


        VII

     Џолитика  моего  маленького  мирка  поколебалась  в   самом  основании.
„ворЯнство решительно восстало на Љалиновича. Љаким образом дворЯнина кнЯзЯ,
без суда и  следствиЯ,  посадить в  острог?  -  говорилось всюду на вечерах,
балах  и  клубах.  ѓубернский предводитель,  под  стрекаемый доброжелателЯми
кнЯзЯ,  официально спросил вице-губернатора,  на  каком основании кнЯзь €ван
арестован без  депутатов со  стороны дворЯнства.  Ќа  это последовал дерзкий
ответ,  что по  незаконности вопроса не  считают даже за  нужное отвечать на
него.  Џредводитель донес о  том  министру.  Њолодой прокурор,  решившийсЯ в
последнее времЯ  кончить  свою  танцевальную карьеру  и  женитьсЯ именно  на
дочери  губернского предводителЯ,  тоже  вошел  к  управлЯющему губерниею  с
вопросом,  по  какому  именно  делу  содержитсЯ в  тюремном замке  арестант,
коллежский советник,  кнЯзь €ван ђаменский и в какой мере важны взводимые на
него обвинениЯ.  ‚  лаконическом ответе,  что кнЯзь €ван содержитсЯ по  делу
составлениЯ им фальшивого свидетельства,  прокурору вместе с  тем предложено
было  обратить  исключительное свое  внимание,  дабы  употреблены  были  все
указанные в  законе меры строгости к прекращению всЯкой возможности к побегу
или к  другим упущениЯм и злоупотреблениЯм при содержании сего столь важного
арестанта.  ‘ледствие производить начал красноносый полицеймейстер:  отчасти
по  кровожадности собственного характера,  отчасти длЯ  того,  чтоб  угодить
вице-губернатору,  он заставлЯл, говорЯт, самого кнЯзЯ отвечать себе часа по
два,  по  три,  не  позволЯЯ при  этом садитьсЯ.  Џосажен был тоже в  острог
неизвестно  за   что  один  из  кнЯжеских  лакеев;   потом  взЯт  в   ќн-ске
дьЯчок-резчик,  и,  наконец,  схвачен на  дороге в  Њоскву беглый кантонист,
умевший будто бы подписыватьсЯ под всевозможные руки.
     ЊЯгкосердый секретарь строительной комиссии удавилсЯ от страха. ЏроходЯ
мимо полиции,  некоторые слышали, что там раздавались крики и стоны, которые
показывали,  что врЯд ли  несчастных подсудимых не пытают во времЯ допросов.
‘ловом,  страсти господни,  что  рассказывалось по  всем закоулкам!  Њужчины
только качали головами и  с часу на час ожидали,  что управлЯющему губернией
будет,  наконец, сверху такой щелчок, после которого он и не опомнитсЯ. „амы
были  тоже в  ужасном волнении.  Ћни  беспрестанно делали друг другу визиты,
чтоб сообщить или узнать какую-нибудь новость.  Џро кнЯзЯ они говорили,  что
не знают,  может быть,  он и  виноват и  достоин своей участи,  но семейства
нельзЯ  было  не  пожалеть.  ЌесчастнаЯ кнЯгинЯ,  эта  кроткаЯ,  как  ангел,
женщина, посвЯтившаЯ всю жизнь свою на любовь к мужу, должна была видеть его
в таком положении -  это ужасно!  ЋбыкновеннаЯ молчаливость кнЯгини перешла,
говорЯт, в какой-то идиотизм. ‹ечивший ее доктор положительно опасалсЯ за ее
умственные способности;  ко  всему  этому  толстый  —етвериков выкинул такую
штуку,  в  которой выразилась всЯ его торговаЯ душа.  …два только узнал он о
постигшем несчастии тестЯ, как тотчас же ускакал в ‘ибирь, чтоб отклонить от
себЯ  всЯкое подозрение на  участие в  этом  деле и  бросил даже свою бедную
жену,  не  хотевшую,  конечно,  оставить  отца  в  подобном  положении.  Џро
Љалиновича и говорить уж нечего, каким чудовищем казалсЯ он дамам.
     - ‚едь,  согласитесь,  он бы недурен был собою, но всегда у него в лице
было что-то инквизиторское! - говорили они почти открыто.
     Љак бы  подлаживаЯсь к  этому всеобщему страху и  печальному настроению
общества,  наступила туманнаЯ,  сыраЯ осень.  ‚ечера сделались бесконечны. ‚
один из них порывисто дул по улицам холодный,  с  изморозью,  ветер.  ”онари
едва мерцали в темноте.  •оть бы человек прошел,  хоть бы экипаж проехал;  и
среди  этой  тишины  все  очень  хорошо  знали,   что,   не  останавливаЯсь,
производитсЯ страшное  следствие  в  полицейском склепе,  куда  жандармы  то
привозили,  то отвозили различные лица,  прикосновенные к делу.  ‚ настоЯщий
час   сам   вице-губернатор  присутствовал  при   допросе   старого  энского
почтмейстера,  на днЯх только еще взЯтого и привезенного в губернский город.
Њолча и крупными буквами, как видели писцы, писал старик свои ответы, но что
именно - неизвестно.
     ‚  вице-губернаторской квартире тоже  было  мрачно и  пустынно.  Ћгонек
светилсЯ только в огромной официантской,  где дремал швейцар и с полчаса уже
дожидалсЯ какой-то господин в оборванном пальто.  Ќа другом конце дома падал
на мостовую свет из наугольной и единственной комнаты, где Џолина, никуда не
выезжавшаЯ в последнее времЯ,  проводила целые дни.  Џоступок мужа ее против
родственника и  друга дома,  конечно,  не мог быть ей приЯтен.  ‚  этот раз,
впрочем,  она была не одна:  у ней сидела m-me —етверикова, и, боже мой, как
изменились в  последнее времЯ  обе  дамы!  ‚ице-губернаторша была  совсем уж
старуха; и смолоду болезненное лицо Џолины теперь, как на трупе, обвалилось;
на  исхудалых пальцах ее  едва держались,  хлЯбаЯ,  несколько дорогих колец.
џсно было,  что  семейнаЯ жизнь,  и  когда-то  не  много давшаЯ ей  радости,
доканывала ее  теперь  окончательно.  M-me  —етверикова,  этот  недавний еще
цветок красоты и свежести,  была тоже немного лучше:  бледный, матовый отлив
был на  ее  щеках вместо роз;  веки прекрасных глаз опухли от слез;  хоть бы
брошка,  хоть бы светлаЯ булавка была видна в  ее костюме.  ‚место цветных и
блестЯщих платьев из  дама{402},  на  ней  был надет простой черный шелковый
капот.  ђоскошнаЯ коса ее, едва свернутаЯ, была кое-как приколота шпильками.
…й ли, дочери преступника, было иначе одеватьсЯ? Џо беспристрастию историка,
Я должен сказать,  что в этой светской даме, до сих пор не обнаружившей пред
нами никаких человеческих чувств, как бы сразу откликнулась горЯчаЯ и нежнаЯ
душа  женщины.  ЏонЯтно стало,  что  она  длЯ  отца готова на  все,  что  он
единственный идеал ее,  как мужчина,  ее  любовь,  ее счастье...  ЉнЯзь умел
воспитывать в  свою пользу детей,  как  вообще умеют это делать практические
люди.
     ‘ полчаса,  Я думаю,  сидели обе дамы молча.  “ каждой из них так много
наболело на душе,  что говорить даже было тошно, и они только перекидывались
фразами.
     - ’ы когда его видела? - спросила Џолина.
     - ‚чера.  ‘мотритель тут добрый;  пускает менЯ, - отвечала —етверикова,
закрываЯ лицо руками.
     - —то, он переменилсЯ?.. “пал духом?
     - “жасно!   „енег,  говорит,  главное,  теперь  ему  нужно;  а  у  менЯ
решительно нет.  Њуж уехал и оставил какие-то пустЯки.  —аю, вообрази, chere
amie, не дают ему: говорЯт, что сожжет острог.
     ЏроговорЯ это,  —етверикова заплакала.  “  Џолины тоже были полны глаза
слез.
     - ‚сЯ теперь надежда,  как мне говорЯт,  это - просить џкова ‚асильича.
Ќеужели, наконец, он не сжалитсЯ? …сть же в нем хоть каплЯ состраданиЯ!
     Џолина горько улыбнулась.
     - џков ‚асильич никогда,  кажетсЯ,  и  ни над чем еще не сжалилсЯ,  где
говорит его самолюбие. џ успела его узнать хорошо! - отвечала она.
     - Ќет,  chere amie,  Я  уговорю его,  Я,  наконец,  стану перед ним  на
колени,  буду умолЯть его...  џ женщина:  он поймет это.  Џозволь только мне
просить его и пусти менЯ к нему одну.
     - •орошо,  - отвечала Џолина, - но только наперед тебе говорю, что это,
Я  не  знаю,  какой ужасный человек!  -  прибавила она  с  каким-то  нервным
содроганием.
     Ќа  этих  словах дамы  замолчали и  задумались,  но  раздавшийсЯ вскоре
сердитый звонок заставил их вздрогнуть.
     - ќто он приехал! - проговорила Џолина.
     - Ћн! - повторила —етверикова, и обе они побледнели.
     ‚оротилсЯ действительно Љалинович.  Џри  входе  его  швейцар  вскочил и
вытЯнулсЯ в струнку. ѓосподин в пальто подскочил к нему.
     - ‡аписка, ваше высокородие... - начал было он.
     - „ожидайсЯ тут, болван; лезет! - крикнул сердито вице-губернатор.
     Џальто подалось назад и стало на прежнее место.  Љалинович прошел прЯмо
в   свой   кабинет.   —еловек  поставил  на   стол   две   зажженные  свечи.
‚ице-губернатор,  показав ему головой, что он может уйти, опустилсЯ в кресло
и  глубоко задумалсЯ:  видно,  и  ему  нелегок пришелсЯ настоЯщий его  пост,
особенно в  последнее времЯ:  седины на  висках распространились по  всей уж
голове;  взглЯд был какой-то растерЯнный,  руки опущены;  словом, перед вами
был человек как бы совсем нравственно разбитый...  Ќо послышались тихие шаги
Џолины  -  и  лицо  Љалиновича в  одну  минуту  принЯло  холодное и  строгое
выражение.
     - —етверикова там приехала, желает тебЯ видеть, - проговорила та.
     - —то такое? - спросил Љалинович.
     - Ќе знаю.  Ћб отце,  кажетсЯ, желает что-то тебЯ попросить, - отвечала
Џолина.
     ‚ице-губернатор покраснел. ‚ первый раз еще приходилось ему встретитьсЯ
с  семейством кнЯзЯ  после  несчастного с  ним  случаЯ.  Ќесколько минут  он
заметно колебалсЯ.  Ћтказать было чересчур жестоко;  но,  с  другой стороны,
принЯть он стыдилсЯ и боЯлсЯ за самого себЯ.
     - Џросите! - проговорил он, наконец.
     Џолина с  удовольствием пошла.  Ћтвет этот  дал  ей  маленькую надежду.
‚ошла m-me —етверикова и проговорила:  "Bonsoir!"* Ћна была так же стройна и
грациозна,  как некогда;  но  с  бесстрастным и  холодным выражением в  лице
принЯл ее герой мой.
     ______________
     * „обрый вечер! (франц.).

     - Bonsoir! - ответил он ей и пригласил движением руки садитьсЯ.
     - џ пришла,  џков ‚асильич, просить вас за отца. ‘жальтесь, наконец, вы
над ним! - начала она прЯмо.
     - Ќо что Я могу сделать, Љатерина €вановна? - спросил Љалинович.
     - ѓосподи!  ѓоворЯт,  вы  все можете!  -  воскликнула m-me —етверикова,
всплеснув руками.
     ‚ице-губернатор пожал плечами.
     - Џослушайте,  Љалинович,  -  продолжала она, протЯгиваЯ ему прекрасную
свою ручку,  -  мне  казалось,  что Я  когда-то  нравилась вам;  наконец,  в
последнее времЯ вы были так любезны, вы говорили, что только встречи со мной
доставлЯют вам удовольствие и воскрешают ваши прежние радости... Џослушайте,
Я всю жизнь буду вам благодарна,  всю жизнь буду любить вас;  только спасите
отца моего, спасите его, Љалинович!
     ЏроговорЯ это,  m-me  —етверикова все еще не выпускала руку Љалиновича;
он тоже не отнимал ее.
     - ‡а  прежнее,  -  начал он,  -  Я  не говорю:  вы можете называть менЯ
тираном,  злодеем;  но теперь,  что теперь Я  могу сделать?  Ќаучите вы менЯ
сами.
     - Џослушайте,  -  начала —етверикова,  -  говорЯт,  вот что теперь надо
сделать:    у    отца   есть   другое   свидетельство   на    имение   этого
старика-почтмейстера:  вы возьмите его и скажите,  что оно было у вас,  а не
то,  за которое вы его судите, скажите, что это была ошибка, - вам ничего за
это не будет.
     Љалинович нахмурилсЯ и отнЯл руку.
     - ‘тарик этот созналсЯ уж, что только на днЯх дал это свидетельство, и,
наконец,  - продолжал он, хватаЯ себЯ за голову, - вы говорите, как женщина.
‘делать этого нельзЯ,  не  говорЯ уже  о  том,  как безнравствен будет такой
поступок!
     - ‘пасти  человека  не   безнравственно,   Љалинович!   -   проговорила
—етверикова.
     ‚ице-губернатор пожал плечами.
     - Ќо что ж из этого будет? Џоймите вы менЯ, - перебил он, - будет одно,
что вместе с вашим отцом посадЯт и менЯ в острог, и приедет другой чиновник,
который будет делать точно то же, что и Я.
     - Ќет,  можно:  не говорите этого, можно! - повторЯла молодаЯ женщина с
раздирающей душу тоской и  отчаЯнием.  -  џ  вот стану перед вами на колени,
буду целовать ваши руки... - произнесла она и действительно склонилась перед
Љалиновичем, так что он сам поспешил наклонитьсЯ.
     - ѓосподи!  Љатерина €вановна!  —то вы делаете?  - восклицал он, силЯсь
поднЯть ее.
     - џ  не  встану,  не  уйду от  вас.  ‘пасите моего отца!..  ‘пасите!  -
говорила она и начала истерически рыдать.
     Љалинович почти в объЯтиЯх поддерживал ее.
     - “спокойтесь,  Љатерина €вановна! - говорил он. - “спокойтесь! „аю вам
честное слово,  что  дело это  Я  кончу на  этой же  неделе и  передам его в
судебное  место,   где   гораздо  больше  будет   средств  облегчить  участь
подсудимого;   наконец,   уверЯю  вас,  употреблю  все  мои  свЯзи...  будем
ходатайствовать о  высочайшем милосердии.  Џоймите вы менЯ,  что один только
царь может спасти и помиловать вашего отца - клЯнусь вам!
     —етверикова встала  и,  как  безумнаЯ,  забросила своей  восхитительной
ручкой разбившийсЯ локон волос за ухо.
     - ‡лой вы  человек!  Ќе  даст вам  бог  счастьЯ!  -  проговорила она и,
шатаЯсь, вышла из кабинета. ‡а дверьми принЯла ее Џолина.
     - Tout  est  fini!*  -  проговорила  молодаЯ  женщина  голосом,  полным
отчаЯниЯ.
     ______________
     * ‚се кончено! (франц.).

     - ‘лышала,  -  отвечала вице-губернаторша,  не  менее встревоженнаЯ.  -
Ecoutez,  chere amie*,  -  продолжала она скороговоркой, ведЯ приЯтельницу в
гостиную,  - ты к нему ездишь. Џозволь мне в твоей карете вместо тебЯ ехать.
‘ама Я не могу,  да менЯ и не пустЯт; позволь!.. џ хочу и должна его видеть.
Ћн, бедный, страдает за менЯ.
     ______________
     * Џослушай, дорогаЯ (франц.).

     - „а, съезди, Џолина, съезди, chere amie! Ќо, господи, что с ним будет?
- заключила —етверикова,  и  обе  дамы,  зарыдав,  бросились друг к  другу в
объЯтиЯ.
     Љалинович между тем,  как  осталсЯ,  взЯвшись за  спинку кресла,  так и
стоЯл, не изменЯЯ своего положениЯ.
     "‚се менЯ проклинают,  все менЯ ненавидЯт, и за что?" - проговорил он с
ироническою улыбкою и  потом,  как бы желаЯ задушить внутреннюю муку,  хотел
чем-нибудь занЯтьсЯ и позвонил.
     ‚ошел тот же лакей.
     - ’ам какой-то человек стоит на лестнице. Џозови его сюда! - проговорил
Љалинович.
     Џальто Явилось.
     - Љто ты такой? - спросил довольно строго вице-губернатор.
     - ‘уфлер,  ваше превосходительство, - отвечало пальто. - ’ак как труппа
наша  имеет  прибыть  сюда,   и  госпожа  Њинаева,   перваЯ,   значит,  наша
драматическаЯ актриса,  стали мне  говорить.  "’ы теперь,  говорит,  Њихеич,
едешь  ранее нашего,  Явись,  значит,  прЯмо к  господину вице-губернатору и
записку,    говорит,    предоставь   ему   от   менЯ".    ‡аписочку,    ваше
превосходительство, предоставить приказано.
     ЏроговорЯ  это,   суфлер  модно  подал  небольшое  письмецо  и,  сделав
несколько шагов  назад,  принЯл ту  позу,  которую обыкновенно принимают,  в
чулках и  башмаках,  театральные лакеи,  роли  которых он,  вероЯтно,  часто
исполнЯл.
     - —то такое? - проговорил между тем Љалинович, развертываЯ письмо.
     ’ам было написано:

     "Џо почерку вы узнаете,  кто это пишет.  —ерез несколько дней вы можете
увидеть менЯ на  вашей сцене -  и,  бога ради,  не обнаружьте ни словом,  ни
взглЯдом,  что вы менЯ знаете;  иначе Я не выдержу себЯ; но если хотите менЯ
видеть,  то  приезжайте послезавтра в  какой-то  ваш глухой переулок,  где Я
остановлюсь в  доме Љоркина.  Ћ,  как Я  хочу сказать вам многое,  многое!..
‚аша..."

     Џри  чтении этих строк лицо Љалиновича загорелось радостью.  Џисьмо это
было от  Ќастеньки.  „есЯть лет  он  не  имел о  ней ни  слуху ни  духу,  не
переставаЯ почти никогда думать о ней,  и через десЯть лет,  наконец,  снова
откликнулась эта женщина, питавшаЯ к нему какую-то собачью привЯзанность.
     - —то ж, скажи: госпожа Њинаева у вас в труппе и будет здесь играть всю
зиму? - спросил он каким-то смешным от внутреннего волнениЯ тоном.
     - ’очно так,  ваше превосходительство!  - отвечал модно суфлер. - Ѓудет
публика довольна, собственно, через них, - надеемсЯ на то! - прибавил он.
     - € хорошаЯ,  значит,  она актриса?  -  проговорил Љалинович. ѓолос его
перехватывалсЯ.
     ‘уфлер усмехнулсЯ этому вопросу.
     - Ђктриса такаЯ,  ваше превосходительство, что понимай только умеючи, -
отвечал он  с  каким-то  умилением.  -  •оть бы теперь про себЯ мне сказать:
человек Я маленький! ‡начит, все равно, что свиньЯ, бесчувственный, и то без
слез не могу быть,  когда оне играть изволЯт;  слов моих лишаюсь суфлировать
по тому самому,  что все это у  них на чувствах идет;  а  теперь,  хоть бы в
Љалуге,  на пробных спектаклЯх публика тоже была все офицеры,  народ буйный,
ветреный,  но и те горести сердца своего ощутили и навзрыд плакали...  ‘амим
богом уж,  видно,  им  на  то  особливое дарование дано за  их,  может быть,
ангельскую добрую душу, которой и пределов, кажетсЯ, нет.
     ЏроговорЯ это,  Њихеич заметил,  что вице-губернатор в каждое слово его
как   бы   впиваетсЯ,   и   потому,   еще  более  расчувствовавшись,   снова
распространилсЯ.
     - •оть бы теперь, ваше превосходительство, опЯть мне самого себЯ взЯть:
сколько Я ихними милостЯми взыскан -  так и сказать того не могу!  †алованье
тоже получаю маленькое.  ’ри  рублЯ серебром в  месЯц,  а  хлеба нынче пошли
дорогие;  обутьсЯ, одетьсЯ из этого надобно прилично своему званию: не мужик
простой -  артист!..  ‚  затрапезном халате  не  пойдешь.  Ђ  в  этой  нашей
проклЯтой будке ужасно как платье деретсЯ по  тому самому,  что нечистота...
сырость...  ужасно-с!  € оне, видев собственно менЯ в бедном моем положении,
прЯмо мне сказали: "Њихеич, говорЯт, живи, братец у менЯ; Я тебЯ прокормлю!"
- "Ѓлагодарю,  говорю,  сударынЯ,  благодарю!" Ђ что Я... что ж?.. џ служить
готов.  „Яденька вот теперь при них живет: хоша бы теперь, сапоги или платье
завсегда готов длЯ них приготовить;  но  они только сами того не  допускают:
сами изволЯт все делать.
     - Ђ дЯдЯ разве с ней живет?  -  спросил Љалинович,  закидываЯ голову на
спинку кресла.
     - Џри них, ваше превосходительство, старичок добрейший. “ж как Ќастасью
Џетровну любЯт, так хоть бы отцу родному так беречь и лелеЯть их; хоть и про
барышню нашу грех что-нибудь сказать:  не ветреница!  ‘ами, может быть, ваше
превосходительство,  изволите знать: у других из их званьЯ по два, по три за
раз бывает,  а у нас,  что-что при театре состоим, живем словно в монастыре:
мужского духу в доме не слыхать,  сколь ни много на то соискателей,  но ни к
кому как-то из них наша барышнЯ желаньЯ не имеет.  ‚ другой раз, видючи, как
их молодость втуне пропадает,  жалко даже становитсЯ,  ну, и тоже, по нашему
смелому,   театральному  обращению,   прЯмо  говоришь:  "—то  это,  ЌастасьЯ
Џетровна,  ни с  кем вы себе удовольствиЯ не хотите сделать,  хоть бы насчет
этой любви или самых амуров себЯ развлекли". Ћне только и скажут на то: "Ђх,
говорит, дружок мой, Њихеич, много, говорит, Я в жизни моей перенесла горЯ и
перестрадала,  ничего Я  теперь не  желаю";  и  точно:  кабы не это,  так уж
действительно какому ни  на  есть господину хорошему нашей барышней занЯтьсЯ
можно:  не  острамит,  не  оконфузит перед  публикой!  -  заключил Њихеич  с
несколько лукавой улыбкой,  и,  точно капли кипЯщей смолы,  падали все слова
его  на  сердце Љалиновича,  так что он  не  в  состоЯнии был более скрывать
волновавших его чувствований.
     - •орошо,  хорошо! - поспешил он перебить. - ЉланЯйсЯ Ќастасье Џетровне
и  скажи,  что  Я  непременно буду в  театре и  всем,  что она пишет мне,  Я
воспользуюсь. Џонимаешь?
     - Џонимаю,   ваше  превосходительство,  -  отвечал  с  глубокомысленным
выражением Њихеич.
     - „а,  скажи ей!  -  повторил Љалинович. - Ђ тебе вот на покуда на твои
нужды,  -  прибавил он и, взЯв со стола бумажку в пЯтьдесЯт рублей серебром,
подал ее суфлеру.
     ’ого даже попЯтило назад.
     - ’акую,  ваше  превосходительство,  награду  изволите  давать,  что  и
принЯть не смею! - проговорил он.
     - Ќичего, возьми и ступай: не говори только никому.
     - ‘лушаю,   ваше  превосходительство,   -  подхватил  Њихеич  и,  модно
расшаркавшись, вышел на цыпочках.
     Ћставшись один,  Љалинович всплеснул благоговейно руками перед висевшим
в углу распЯтием.
     - Ѓоже!  Ѓлагодарю тебЯ, что ты посылаешь мне этого ангела-хранителЯ!..
џ  теперь не один:  она спасет менЯ от окружающих менЯ врагов и  злодеев!  -
воскликнул он и в изнеможении опустилсЯ в кресло.  Џо щекам его текли слезы;
лицо умилилось.  Љак  бы  посреди холодной и  мертвЯщей вьюги вдруг на  него
пахнуло  весной,   и  показалось  теплое,   светлое  и  животворное  солнце.
„есЯтилетней отвратительной семейной жизни  и  суровых служебных хлопот  как
будто бы  и  не бывало.  Џеред ним снова воскресла и  впереди мелькала опЯть
молодость с ее любовью,  наслаждениЯми и мечтами.  - Ѓоже! Ѓлагодарю тебЯ!..
‡а  такие  минуты  счастьЯ можно  платитьсЯ годами  нравственных мук!  Ѓоже,
благодарю тебЯ!.. - повторЯл он тысЯчекратно.


        VIII

     Ќа  выезде главной Ќикольской улицы,  вслед  за  маленькими деревЯнными
домиками,  в  окнах которых виднелись иногда цветы и детские головки,  вдруг
показывалсЯ, неприЯтно поражаЯ, огромный серый острог с своей высокой стеной
и  железной крышей.  ‚се в нем,  по-видимому,  обстоЯло благополучно:  ружьЯ
караула были в козлах,  и у пестрой будки стоЯл посиневший от холода солдат.
Ќаступили сумерки. Џо всему зданию то тут, то там замелькали огоньки.
     Ќа правой стороне, в караульной комнате, сидел гарнизонный, из полЯков,
прапорщик ‹имовский. ЌесмотрЯ на полную офицерскую форму, он имел совершенно
плоское женское лицо и в настоЯщую минуту,  покуриваЯ трубку, погружен был в
самые романические мысли о родине и прелестных паннах. †ить в обществе, быть
знакому с  хорошими дамами,  танцевать там -  составлЯло страсть прапорщика.
†елаЯ представить из себЯ светского человека, он старалсЯ говорить как можно
более мЯгким голосом и прибирал обыкновенно самые нежные фразы.
     Ћколо средних ворот, с ключами в руках, ходил молодцеватый унтер-офицер
Љарпенко.  Ћн представлЯл гораздо более строгого блюстителЯ порЯдка, чем его
офицер,  и нелегко было никому попасть за его пост, так что даже пробежавшую
через платформу собаку он сильно пихнул ногой,  проговорЯ:  "ќ, черт, бегает
тут!  „ьЯвол!" Љ гауптвахте между тем подъехала карета с опущенными шторами.
‘оскочивший с  задка  ливрейный лакей  сбегал  сначала к  смотрителю,  потом
подошел было к унтер-офицеру и проговорил:
     - ЉнЯгинЯ приехала: отворить потрудитесь.
     - Ќе велено, - отвечал тот лаконически и с малороссийским акцентом.
     - „а ведь кнЯгинЯ ездит; как же не велено? Џомилуйте! - возразил лакей.
     - „а что мини ездит,  коли не велено. „авича вон еще гобернатор наезжал
с полицеймейстером... наказывали. …здит! - отвечал унтер-офицер.
     - —то ж! џ у смотрителЯ был: они приказали, - возразил опЯть лакей.
     - Ќичего не приказали.  —то мини смотритель?  Ќе начальство мое. “ менЯ
свой офицер здесь есть... ‘мотритель! - говорил сурово Љарпенко.
     - € офицер прикажет, - произнес лакей и побежал.
     - Џрикажут? „а! - повторил ему вслед со злобой унтер-офицер.
     - ЉнЯгинЯ,  ваше благородие,  приехала,  солдаты не пускают,  - доложил
лакей, входЯ в караульню.
     Џрапорщик вскочил.
     - Ђх, боже мой! Ѓоже мой! - воскликнул он и тотчас же побежал.
     - Ћтворить! - крикнул он унтер-офицеру.
     - Ќе  приказано,  ваше  благородие...  -  осмелилсЯ было ему  возразить
Љарпенко.
     - Ћтворить, дурак! - крикнул грозным голосом нежнейший прапорщик и, как
истый рыцарь,  вышел даже из себЯ длЯ защиты дам;  но потом, принЯв, сколько
возможно, любезную улыбку, побежал к карете.
     - Pardon,  madame,  тысЯчу раз  виноват.  Џозвольте мне  предложить вам
руку, - говорил он, принимаЯ из кареты наглухо закутанную даму.
     - ќти наши солдаты такой народ,  что возможности никакой нет! - говорил
он,  ведЯ свою спутницу под руку.  -  € Я,  признатьсЯ сказать,  давно желал
иметь честь представитьсЯ в ваш дом, но решительно не смел, не знаЯ, как это
будет принЯто, а если б позволили, то...
     - Џожалуйста, мы рады будем, - отвечала дама не своим голосом.
     - Ђ  длЯ  менЯ  это  будет  неожиданным  и  величайшим  блаженством!  -
воскликнул прапорщик восторженным тоном.  -  Ќо,  madame,  вы  трепещете?  -
прибавил он.  - Ѓудьте тверды, не падайте духом, заклинаю вас! €, бога ради,
бога ради,  осторожнее перешагивайте этот ужасный порог,  не повредите вашей
прелестной ножки... - объЯснЯлсЯ прапорщик, проходЯ внутренний двор.
     Ќа  лестнице  самого  зданиЯ  страх  его  дамы  еще  более  увеличилсЯ:
зловонный,  удушливый воздух,  который  отовсюду  пахнул,  захватывал у  ней
дыхание.  Џочти около нее  раздалсЯ звук цепей.  Ћна  невольно отшатнулась в
сторону:  проводили скованного по рукам и ногам, с бритой головой арестанта.
‚дали  слышалась  перебранка  нескольких  голосов.   ‚  полутемном  коридоре
мелькали стволы и штыки часовых.
     - ЉнЯзь здесь,  - проговорил, наконец, прапорщик, подведЯ ее к двери со
стеклами.  -  †елаю вам воспользоватьсЯ приЯтным свиданием,  а  себЯ поручаю
вашему высокому вниманию,  - заключил он и, отворив дверь, пустил туда даму,
а  сам отправилсЯ в караульню,  чтоб помечтать там на свободе,  как он будет
принЯт в такой хороший дом.
     „ама  между  тем,   вошедши,   увидела,  что  кнЯзь  сидел  в  глубокой
задумчивости,  облокотЯсь на  маленький столик.  Џеред  ним  горела  сальнаЯ
свечка.  ‘легка кудрЯвые на  висках его волосы были совсем уже седы;  худоба
лица еще  более оттенилась отпущенными усами и  окладистой бородой,  которые
тоже были,  как молоком, спрыснуты проседью. ЉнЯзь все еще был в щеголеватом
бархатном халате;  чистаЯ рубашка его была расстегнута и  обнаруживала часть
белой  груди,  покрытой волосами;  словом,  при  этом  небрежном туалете,  с
выразительным лицом своим,  он  был  решительно красавец,  какого когда-либо
содержали  тюремные  стены.   ‹егкий  шорох   вошедшей  дамы   заставил  его
обернутьсЯ.  Ћн встал, недоумеваЯ, кто это пришел. „ама в это времЯ откинула
скрывавший ее капюшон бурнуса.
     - Ѓоже мой! Џолина! - воскликнул кнЯзь.
     - „а, - отвечала та, подходЯ.
     ЉнЯзь схватил и начал целовать ее руку. Ћна в изнеможении опустилась на
его арестантскую кровать.
     - Ќу, что ты? ‡доров? - проговорила она, как бы не знаЯ, что сказать.
     - Љ несчастию, - отвечал кнЯзь и тоже опустилсЯ на свой стул.
     Ћба  они несколько времени смотрели друг другу в  глаза,  как бы  желаЯ
поверить, кто из них в последнее времЯ больше страдал.
     - Љак ты приехала от твоего аргуса? - начал, наконец, кнЯзь.
     - ‚ карете кнЯгини. Џод ее уж именем, - отвечала Џолина. - џ денег тебе
привезла.  Catherine вчера говорила...  две тысЯчи тут...  -  прибавила она,
вынимаЯ толстый бумажник.
     - Mersi!  -  произнес кнЯзь,  целуЯ ее руку и  дрожащей рукой засовываЯ
деньги в халатный карман.
     Ќа глазах его навернулись слезы.
     - Catherine, значит, была у вас? - спросил он после короткого молчаниЯ.
     - Ѓыла и просила было...
     - € что ж?
     - ђазумеетсЯ, ничего.
     ‹ицо кнЯзЯ принЯло мрачное выражение.
     - ѓм!  -  повторил он  насмешливым тоном и  хотел кажетсЯ,  еще  что-то
сказать, но промолчал.
     - ќто он тебе за менЯ мстит, решительно за менЯ, - продолжала Џолина.
     - „а.  Ќо  каким же  образом он  это узнал?  Ќе  черт же ему на бересте
написал! - произнес кнЯзь.
     - џ сама ему все рассказала, - произнесла Џолина задыхавшимсЯ голосом.
     ЉнЯзь пожал плечами.
     - ќто сумасшествие!  -  воскликнул он.  -  „евочка... пансионерка, и та
того не сделает. Џомилуйте, Џолина!
     - —то делать!  -  возразила она. - ’ы сам хорошо помнишь, как Я за него
выходила;  не  совершенно  же  Я  была  какаЯ-нибудь  потерЯннаЯ женщина.  џ
все-таки хотела быть настоЯщей ему женой и раскаЯлась перед ним,  как только
может человек раскаЯтьсЯ перед смертью.  ‚сю душу, все сердце Я открыла ему,
и он,  вместо того чтоб поддержать во мне этот порыв,  мной же данное оружие
употребил против менЯ.  -  Ќа этих словах Џолина приостановилась,  но потом,
горько улыбнувшись,  снова продолжала:  - Ћбиднее всего длЯ менЯ то, что сам
на мне женилсЯ решительно по расчету и никогда мне не был настоЯщим мужем, а
в  то же времЯ мстит и  преследует менЯ за мое прошедшее.  ‚начале,  когда Я
имела еще глупость выговаривать ему за  его холодность и  почти презрение ко
мне, он прЯмо отвечал, - что разве такие женщины, как Я, имеют право ожидать
от мужей любви?..  Љаково это было выслушивать?  €ли теперь,  в  Џетербурге,
соберутсЯ  иногда  знакомые  и  начнут  в  обыкновенном  гостином  разговоре
рассказывать про какую-нибудь немножко скандалезную любовь - ну, и скажешь к
слову:  "—то это?  Љак это можно?", он сейчас же возразит, что в этом случае
гораздо лучше быть строгим к  себе,  чем  к  другим,  и  на  себЯ посмотреть
надобно! Ќу и покраснеешь невольно. „есЯть лет, мой друг, терплю Я эту муку,
ожидаЯ каждую минуту всЯкого рода оскорблениЯ и унижениЯ!
     - Њерзавец! - воскликнул кнЯзь.
     - “жасный!  -  подхватила Џолина.  - Џросто, Я тебе говорю, он страшный
человек!.. ђаз до того менЯ вывел из терпениЯ своими колкостЯми, что Я прЯмо
ему  высказала эту твою -  помнишь?  -  мысль,  что он  креатура наша.  "‚ы,
говорю,  не смеете так со мной обращатьсЯ!  …сли вы действительно оскорблены
как муж, так не имеете на то права, - вас вывели из грЯзи, сделали человеком
и заплатили вам деньги..." Ћн -  ничего; закусил только свои тонкие, гладкие
губы и побледнел.  "„а,  говорит,  действительно: вы первое еще справедливое
слово сказали.  Ѓлагодарю вас за урок".  € ушел.  џ,  конечно,  очень хорошо
знала,  что этим не кончитсЯ;  и действительно, - кто бы после того к нам ни
приехал,  сколько бы  человек ни  сидело в  гостиной,  он  непременно начнет
развивать  и   доказывать,   "как  пошло  и  ничтожно  наше  барство  и  что
превосходный представитель,  как он выражаетсЯ,  этого гнилого сословиЯ, это
ты - извини менЯ - гадкий, мерзкий, скверный человек, который так развращен,
что не только сам мошенничает, но чувствует какое-то дьЯвольское наслаждение
совращать других".  џ  дала себе слово на  все  это решительно молчать,  как
будто ничего не понимаю.  Ћн видит, что этого мало, не действует, - начинает
вдруг из  своей протестации против взЯток,  которой так  гордитсЯ,  начинает
прЯмо,   при  целом  обществе,   говорить,  что  отец  мой,  бывши  полковым
командиром,   воровал,   что,   служа  там,  в  Џольше,  тоже  воровал  и  в
доказательство всего этого ссылаетсЯ на  менЯ...  „очь приводит в  свидетели
против отца!
     ЉнЯзь пожал плечами.
     - џ тебе говорю!  - продолжала Џолина. - ’ы знаешь, он очень осторожный
человек  на  словах,  но  если  что  коснетсЯ до  менЯ,  чтобы  мне  нанести
оскорбление, он решительно тут делаетсЯ сумасшедшим человеком: забывает даже
всЯкое приличие, и, наконец... этот поступок с тобой? Ћн теперь ссылаетсЯ на
свое правосудие,  беспристрастие,  на долг службы - лжет! € даже это он тебе
мстит,  а главное -  тут Я. Ћн очень хорошо понимает, что во мне может снова
ЯвитьсЯ любовь к  тебе,  потому что  ты  единственный человек,  который менЯ
истинно любил и которого бы Я должна была любить всю жизнь - он это видит и,
чтоб  ударить  менЯ  в  последнее больное место  моего  сердца,  изобрел это
проклЯтое дело,  от которого,  если бог спасет тебЯ,  -  продолжала Џолина с
большим одушевлением,  - то Я разойдусь с ним и буду жить около тебЯ, что бы
в свете ни говорили... Ќаконец, если сошлют тебЯ, Я пойду за тобой в ‘ибирь.
Џускай же все видЯт,  что жена его ушла с любовником, человеком, которого он
из мести погубил.  ќто,  Я  знаю,  как заденет его самолюбие и какое положит
пЯтно на его имЯ, которое он, как свЯтыню какую, бережет, - мерзавец!
     ЉнЯзь видел,  до  какой степени Џолина была  ожесточена против мужа,  и
очень хорошо в  то  же  времЯ знал,  что в  подобном нравственном настроении
женщина способна решитьсЯ на многое.
     - ’ы  любишь еще менЯ,  друг мой?  -  произнес он вкрадчивым голосом и,
пересев рЯдом с ней на кровать, взЯл ее за руку.
     Џолина вспыхнула.
     - ђешительно люблю! - отвечала она с какой-то гордой экзальтацией.
     ЉнЯзь поцеловал ее. ‹ицо ее совсем горело.
     - Ћн,  Я  знаю,  не высказывает,  но ревнует менЯ по сю пору к  тебе...
Џускай же по крайней мере имеет право на то.
     - „а, пускай! - повторил кнЯзь.
     - ‚сЯкому терпению, наконец, бывает предел: в десЯть лет камень лопнет!
џ не знаю,  как и чем могу отметить ему за все обиды, которые он мне наносил
и наносит, - говорила Џолина.
     ЉнЯзь думал.
     - Ћдно, что остаетсЯ, - начал он медленным тоном, - напиши ты баронессе
письмо,  расскажи ей всю твою ужасную домашнюю жизнь и объЯсни, что господин
этот заигралсЯ теперь до того, что из ненависти к тебе начинает мстить твоим
родным и что Я сделалсЯ первой его жертвой...  ‡аступились бы там за менЯ...
Ќе  только  что  человека,   собаки,   Я  думаю,   не  следует  оставлЯть  в
безответственной власти  озлобленного  и  пристрастного тирана.  ѓде  ж  тут
справедливость и правосудие?..
     - џ готова. Ќо что она может сделать? - возразила Џолина.
     - Ћна  может  многое  сделать...  Ћна  будет  говорить,  кричать везде,
требовать,  как о  деле вопиющем,  а  ты между прочим,  так как Џетербург не
любит ни  о  чем  даром беспокоитьсЯ,  прибавь в  письме,  что,  считаЯ себЯ
виновною в моем несчастии, готова половиной состоЯниЯ пожертвовать длЯ моего
спасениЯ.
     - џ готова, - согласилась Џолина.
     - €ли  наконец...  -  продолжал кнЯзь,  хватаЯсь за  голову  и  как  бы
придумываЯ еще  что-то  такое,  -  наконец,  поезжай сама в  Џетербург...  џ
составлю тебе записку, как и через кого там действовать.
     - Љак же, поезжай! Ћн не пустит менЯ, конечно.
     - —ерт его возьми! …го и спрашивать не надо. „еньги и вещи при тебе?
     - „а, - подтвердила Џолина.
     - ’ы  все это уложи,  выбери день,  когда его дома не  будет,  пошли за
наемными лошадьми и  поезжай...  всего  какие-нибудь полчаса времени на  это
надо.
     Џолина грустно покачала головой.
     - џ  боюсь его ужасно!..  …сли б  ты  только знал,  какой он  страх мне
внушает...  Ћн  отнЯл  у  менЯ  всЯкий характер,  всЯкую волю...  џ  делаюсь
совершенным ребенком,  как только еще говорить с ним начинаю... - произнесла
она голосом, полным отчаЯниЯ.
     - ’ы боишьсЯ,  сама не знаешь чего;  а  мне угрожает каторга.