Џомилуй,
Џолина!  ‘жальтесь же вы надо мной! ’вое предположение идти за мной в ‘ибирь
- это вздор,  детские мысли;  и  если мы не будем действовать теперь,  когда
можно еще спастись, так в результате будет, что ты останешьсЯ блаженствовать
с твоим супругом, а Я пойду в рудники. ќто безбожно! ’ы сама сейчас сказала,
что Я гибну за тебЯ. Џомоги же мне хоть сколько-нибудь...
     - Ћ господи!  - воскликнула Џолина. - Ќеужели ты сомневаешьсЯ, что если
б от менЯ что-нибудь зависело...
     - Љонечно, от тебЯ, - перебил кнЯзь.
     Џолина  зарыдала...   Ќо  в  это  времЯ  раздалсЯ  шум,  и  послышались
Явственные шаги по  коридору.  ЉнЯзь вздрогнул и  отскочил от нее;  та тоже,
сама не знаЯ чего, испугалась и поспешно отерла слезы.
     - —то такое? - проговорила она.
     - Ќе знаю, - отвечал кнЯзь уже шепотом.
     ‚ это времЯ двери отворились,  и вошел Љалинович в вицмундирном сюртуке
и в крестах. …го сопровождал бледный, как мертвец, смотритель Њедиокритский.
     Џолина схватилась за стул, чтоб не упасть. ‘удороги исказили лицо моего
героЯ; но минута - и они перешли в улыбку.
     - ‚ас,  кнЯзь,  так любЯт дамы,  что Я решительно не могу им отказать в
желании  посещать  вас  и  даже  жену  мою  отпустил,  хоть  это  совершенно
противозаконно, - проговорил Љалинович довольно громко.
     - џ вам очень благодарен, - отвечал кнЯзь.
     - “  вас,  кажетсЯ,  помещение  нехорошо;  Я  постараюсь поместить  вас
удобнее,  - продолжал Љалинович. - Ќу, Я за тобой приехал, пора уж! Џоедем в
моей карете, - прибавил он, обращаЯсь к Џолине.
     - Џоедем, - отвечала она.
     - €дем,  значит.  џ уж все кончил, - заключил Љалинович, указываЯ рукой
на дверь.
     Џолина пошла.
     - „о свиданьЯ, - присовокупил он кнЯзю и вышел.
     “ кареты их встретил и посадил любезный, но уже струсивший прапорщик.
     - џ дам допускаю к кнЯзю... как же дамам отказать? - проговорил он.
     - Љонечно!  -  отвечал Љалинович,  захлопываЯ дверцы у кареты и подымаЯ
стекло.
     Њедиокритский  только  посмотрел  ему  вслед  глупым  и   бессмысленным
взглЯдом.
     ‚  продолжение дороги кучеру послышалсЯ в экипаже шум,  и он хотел было
остановитьсЯ,  думаЯ,  не  господа ли  его зовут;  но вскоре все смолкло.  “
подъезда Љалинович вышел  в  свой  кабинет.  Џолину человек вынул из  кареты
почти без чувств и провел на ее половину. ‹ицо ее опЯть было наглухо закрыто
капюшоном.


        IX

     Џосещение  вице-губернатором  острога   имело   довольно   энергические
последствиЯ. ЉнЯзь был переведен и посажен в камору с железными дверьми, где
с самой постройки острога содержалсЯ из дворЯн один только арестант, ‚асилий
‡амЯтин,   десЯть  лет  грабивший  и   разбойничавший  на  больших  дорогах.
Ѓатальонный командир отдал строжайший приказ,  чтоб гг.  офицеры, содержащие
при  тюремном  замке  караулы,  отнюдь  не  допускали,  согласно  требованию
господина начальника губернии,  никого из посторонних лиц к  арестанту кнЯзю
€вану ђаменскому во все времЯ производства над ним исследованиЯ. ‚ отношении
смотрителЯ  Њедиокритского  управлЯющим  губернией  дано   было  губернскому
правлению   предложение   уволить   его   от   службы   без   прошениЯ,   по
неблагонадежности.
     ‚  последний вечер  перед  сдачей должности своей несчастный смотритель
сидел, понурив голову, в сырой и мрачной камере кнЯзЯ. ‘альнаЯ овечка тускло
горела на столе.  Ќевдалеке от нее валЯлсЯ огрызок огурца на тарелке и стоЯл
штоф водки,  собственно длЯ Њедиокритского купленный, из которого он рюмочку
- другую уже  выпил;  кнЯзь ходил взад  и  вперед.  ‚идимо,  что  между ними
происходил очень серьезный разговор.
     - Ђ что, скажите, пожалуйста, что говорит этот мерзавец кантонист?
     - Ћ  кантонисте  вы,  ваше  сиЯтельство,  не  беспокойтесь,  -  отвечал
Њедиокритский убедительным тоном.  -  Ћн третий раз уж в остроге сидит,  два
раза  сквозь  строй  был  прогнан;  человек ломаный,  не  наболтает на  себЯ
лишнего! џ все дело, от первой строки до последней, читал. ЏрЯмо говорит: "џ
и  писать,  говорит,  не  умею,  не  то  что  под  чужие руки,  да  и  своей
собственной".  Љ показаниЯм даже рукоприкладства не делает... бестиЯ малый -
одно слово!  ’еперь они его больше на том допытывают, что он за человек. Ќу,
а  ему  тоже  сказать свое  звание,  значит третий раз  сквозь зеленую улицу
пройти -  не  хочетсЯ уж  этого.  Ќаименовал себЯ не помнЯщим родства,  да и
стоит на том,  хоть ты режь!  "Џускай,  говорит, в арестантскую роту сажают,
все без телесного наказаниЯ". Ђ что про вас ему разболтать? Џомилуйте! Љакой
резон?  ’ут уж прЯмо выходит, крестись да на кобылу укладывайсЯ - знает это,
понимает!
     - Ќу, а резчик? - спросил кнЯзь, продолжаЯ ходить взад и вперед.
     - ђезчик  тоже  умно  показывает.  •орошо старичок говорит!  -  отвечал
Њедиокритский с каким-то умилением.  -  Џечати,  говорит, действительно, длЯ
кнЯзЯ Я вырезывал,  но гербовые, длЯ его фамилии - только. ’ак как, говорит,
по  нашему  ремеслу  мы  подписками  даже  обЯзаны,   чтоб  казенные  печати
изготовлЯть по  требованию  только  присутственных мест,  каким  же  образом
теперь и на каком основании мог сделать это длЯ частного человека?
     - “мно, - повторил кнЯзь.
     - “мно-с! - повторил и Њедиокритский.
     - Ћдин только Џетрушка мой,  выходит,  и  наболтал...  это  черт знает,
какаЯ скотина! - воскликнул кнЯзь.
     - € Џетр ваш ничего,  решительно ничего!  -  подхватил Њедиокритский. -
‚о-первых,  показаниЯ крепостных людей приемлютсЯ на господ только по первым
трем пунктам; а второе, он и сговаривает.
     - ‘говаривает?
     - ‘говаривает.  ‚от этта ему как-то на днЯх с  кантонистом очнаЯ ставка
была,  -  тот его разбил на всех пунктах.  "’ы, говорит, говоришь, что видел
менЯ у барина:  в каком же Я тогда был платье?" -  "‚ таком-то".  - "•орошо,
говорит,  где  у  менЯ  такое  платье?  Ќе  угодно ли  господам следователЯм
осмотреть мои вещи?" Ђ платьЯ уж, конечно, нет такого: по три раза, может, в
неделю свой туалет пропивает и  новый заводит.  "’ы говоришь,  что в барской
усадьбе менЯ видел:  кто же менЯ еще из других людей видел?  џ не иголка,  а
целый человек;  кто менЯ еще видел?" - "Љто тебЯ видел еще, того не знаю". -
"’о-то,  братец, говорит, ты, видно, больше говоришь, чем знаешь. Џопомни-ка
хорошенько,  дурак этакой,  менЯ ли еще видел?" -  "Ђ может,  говорит,  и не
вас"... ‘ловом, путает.
     - Џутает! - подтвердил кнЯзь.
     - „а  еще то  ли  он  им наплетет -  погодите вы немного!  -  продолжал
Њедиокритский таинственным тоном. - Ќе знаю, как при новом смотрителе будет,
а  у менЯ он сидел с дедушкой ‘амойлом...  старичок из раскольников,  может,
изволили видать:  белаЯ этакаЯ борода. ’от на это преловкий человек, ни один
арестант теперь из острога к допросу не уедет без его наставлениЯ,  и старик
сведущий...  законник... лет семь теперь его по острогам таскают... € он это
делает не то, чтоб ради корысти какой, а собственно длЯ спасениЯ души своей.
"…сли,  говорит, Я не наставлю их, в слепоте ходЯщих, в ком же им после того
защиту иметь?" Ћн Џетру прЯмо начал с того: "Ќесть, говорит, Џетруша, власти
аще не от бога,  а ты,  Я слышал,  против барина идешь.  Ќехорошо,  говорит,
братец!..  Ќо, и окроме того, если барину будет худо, так и ты не уйдешь". -
"Ђх,  говорит,  дедушка,  что ж  мне теперь делать,  если Я в первый раз дал
такие ответы?" Ђ Я, как нарочно, тут на эти его самые слова и вхожу. "Ќу уж,
Я говорю,  братец,  ты этого не говори:  мы тоже знаем,  каким манером тобой
первые показаниЯ сделаны.  ‚идели,  как пучки розог проносили. „остало, чай,
припарки на две,  на три".  - "’очно так, говорит, ваше благородие, было это
дело!"
     - Ћ-то, мерзавцы! - воскликнул кнЯзь, пожимаЯ плечами.
     - ’ри  раза  принимались...   -  подтвердил  Њедиокритский,  -  ну,  и,
разумеетсЯ,  сробел,  разболтал все!..  Ђ что теперь ему прЯмо попервоначалу
объЯвить надо прокурору,  а потом и на допросах сговорить,  поЯснив, что все
первые показаниЯ им сделаны из-под страха - так мы ему и внушили.
     - €з  страха?  „а!  •орошо!  -  подхватил  кнЯзь,  одобрительно  кивнув
головой.
     - •орошо-с!  „а и все дело могло бы прекраснейшим манером идти.  ђезчик
тоже говорит,  что  они  его  стращали,  а  кантонисту,  как целковых десЯть
обещать,  так он и рубцы покажет, где сечен. “ него, по прежним еще деЯньЯм,
всЯ спина исполосована -  доказательства, значит, когда хочешь, налицо... „а
как  теперь вы  еще  объЯвите,  что первое показание вами дано из-под страха
пытки,   коей  вам  угрожали,   несмотрЯ  на  ваше  дворЯнское  и  кнЯжеское
достоинство,  так  они  черт знает,  куда улетЯт -  черт знает!  -  заключил
Њедиокритский с одушевлением.
     - “летЯт! - повторил кнЯзь.
     - Ќепременно!   ‘трожайшей  ответственности,  по  закону,  должны  быть
подвергнуты.  Ќо главнаЯ теперь их опора в свидетельстве: говорЯт, документ,
вами составленный,  при прошении вашем представлен;  и  ежели бы даже теперь
лица,  к делу прикосновенные,  оказались от него изъЯтыми,  то правительство
должно будет других отыскивать,  потому что фальшивый акт существует,  и  вы
все-таки перед законом стоите один его совершитель.
     ЉнЯзь побледнел.
     - “красть его!  -  произнес он, закусываЯ усы. - “красть во что б то ни
стало!
     Њедиокритский усмехнулсЯ.
     - Ќе  украсть  бы,  а,  как  Я  тогда  предполагал,  подменить  бы  его
следовало, благо такой прекрасный случай выходил: этого старика почтмейстера
свидетельство той же губернии,  того же уезда...  точно оба документа в одну
форму отливали,  и все-таки ничего нельзЯ сделать.  Џолицеймейстер, говорЯт,
теперь подлинного дела не только что писцам в руки не дает, а даже в полицию
совсем не сносит;  все допросы напамЯть отбирает, по тому самому, что боитсЯ
очень,  - себЯ тоже бережет... ѓде это видано, помилуйте! Ќачальник губернии
делает распорЯжение о производстве следствиЯ и сам присутствует на нем: ведь
это прЯмо, значит, направлЯть следователЯ, чтоб он действовал, как Я хочу, а
тот, конечно, как подчиненный, и действует так... Љак же это возможно-с?
     - „а, - подтвердил кнЯзь.
     - Ќевозможно-с, - повторил Њедиокритский, - и не будь теперь подобного,
незаконного,  со стороны губернатора,  настоЯниЯ, разве такое бы могло иметь
направление ваше дело?  ђазве тот же  полицеймейстер не  пошел бы на деньги?
‡наем  тоже  его  не  сегоднЯ;  может,  своими  глазами видали,  сколько все
действиЯ этого человека на интересе основаны: за какие-нибудь тысЯчи две-три
он  мало что ваше там незаконное свидетельство,  а  все бы  дело вам отдал -
берите только да жгите,  а мы-де начнем новое,  -  бывали этакие случаи,  по
смертоубийствам даже,  где уж точно что кровь иногда вопиет на небо;  а  вы,
слава богу,  еще не душу человеческую загубили!  € после прЯмо бы можно было
написать,  что  действительно вами было представлЯемо свидетельство,  но  на
имение  существующее  господина  почтмейстера;  а  почему  начальство  таким
образом распорЯдилось и подвергло вас тюремному заключению,  - вы неизвестны
и на обстоЯтельство это неоднократно жаловались как уголовных дел стрЯпчему,
так и прокурору.
     ЉнЯзь соображал...
     - „оверенности у  менЯ нет от этого старого черта,  -  не поворотишь ее
задним числом! - возразил он.
     - „оверенности пускай и  не будет;  что вы беспокоитесь!  -  воскликнул
Њедиокритский.  -  ќто их  вина,  что они вас,  без довериЯ от залогодателЯ,
допустили до торгов.  ‘тарого журнала комиссии у них нет.  џ тогда,  с ваших
слов,  пугнул этого секретарЯ.  Ћн при мне его сжег,  а после,  сглупа да со
страха,  удавилсЯ.  Ќового они теперь поэтому составить не могут, а если б и
составили,  так не  будет его скрепы,  как человека мертвого;  прЯмо на  это
обстоЯтельство и упереть можно будет,  и накидать таких тут петель,  что сам
черт их  не  разберет,  кто  кого дерет...  Џределы судебной власти мы  тоже
знаем.  Љоли ваше дело таким манером затемнить да запутать, так много-много,
что оставЯт вас в подозрении, да и то еще можно будет обжаловать.
     ЉнЯзь  очень  хорошо понимал,  что  Њедиокритский говорит почти правду.
Ќадежда остатьсЯ только в  подозрении мелькнула перед ним  во  всей прелести
своими радужными цветами.
     - —то же делать нам, а? - больше спросил он.
     Њедиокритский пожал плечами.
     - „елать одно,  что хлопотать надо об  удалении вашего сродственничка и
общего всех нас злодеЯ! - произнес он каким-то отчаЯнно-решительным голосом;
потом,  помолчав,  продолжал с  грустным умилением:  -  € сколько бы вам все
благодарны были за то -  так и  выразить того невозможно.  •отЯ бы теперь по
губернскому правлению послушать:  только одни университетские и  превозносЯт
его, а что прочие служащие стоном от него стонут. €сстари было там заведено,
что  коли  проситель  пришел,  прЯмо  идет  в  отделение;  там  сделают  ему
какую-нибудь справочку, он рублик либо два - все уж беспременно в стол даст;
а  нынче  и  думать  забудь:  собаки  посторонней в  канцелЯрские комнаты не
пустЯт.  Љак  арестанты какие-нибудь сидЯт запертыми!  Љоли кто  из  публики
пришел,  сейчас пожалуй в присутствие; туда длЯ него дело вынесут и все, что
надо,  прочтут и  объЯснЯт.  Љогда бывали в каком присутственном месте такие
порЯдки? ‚едь это значит у служащего последний кусок отнимать!
     ЉнЯзь почти не слушал Њедиокритского и что-то сам с собою соображал.
     - Ђ хоть бы и про себЯ мне сказать,  - продолжал между тем тот, выпиваЯ
еще  рюмку  водки,  -  за  что  этот  человек всю  жизнь  мою  гонит менЯ  и
преследует?  ‡а что?  —то Я  у его и моей,  с позволениЯ сказать,  любовницы
ворота дегтем вымазал,  так она,  бестиЯ,  сама была того достойна; и как он
менЯ тогда подвел, так по все дни живота не забудешь того.
     - „а... и, наконец, теперь все преследует! - отозвалсЯ, наконец, кнЯзь.
     - „а-с...  а  и  теперь...  -  подхватил Њедиокритский,  -  из  старших
секретарей в  какую должность попал!  •ороший писец губернского правлениЯ на
это место не пойдет,  но он и  в  том поэхидствовал и  позавидовал,  что Я с
детьми своими,  может быть,  одной с арестантами пищей питалсЯ - и того менЯ
лишил теперь!  ЏьЯного мужика,  коли хозЯин прогонЯет от  себЯ,  так тому от
правительства запрещено марать у него паспорт, чтоб он мог найти кусок хлеба
в  другом месте,  а  чиновнику и этой льготы не дано!  Људа Я теперь сунусь!
Џомилуйте!  ‚сЯкий начальник,  взглЯнув на аттестат, прЯмо скажет: "Ѓыли вы,
милостивый государь,  секретарем губернского правлениЯ, понизили вас сначала
в тюремные смотрители, а тут и совсем выгнали: как Я вас могу принЯть!" ‚едь
он,  эхиднаЯ душа,  поступаючи так со мной,  понимал это,  и что ж мне после
того осталось делать? Џолевой работы Я не снесу по силам моим, к мастерствам
не приучен, в извозчики идти - званье не позволЯет, значит, и осталось одно:
взЯть нож да идти на дорогу.
     Ќа  последних  словах  Њедиокритский  даже  прослезилсЯ  и  отер  глаза
бумажным носовым платком.
     - ‚се  это  вздор  и  со  временем  поправитсЯ,   но  тут  такого  рода
обстоЯтельство открываетсЯ...  -  начал  кнЯзь каким-то  протЯжным тоном,  -
господин этот выведен в  люди и  держитсЯ теперь решительно по милости своей
жены...
     - ќто слыхали-с, - подтвердил Њедиокритский.
     - „а,  -  продолжал кнЯзь,  -  жена  же  эта,  как  вам  известно,  мне
родственница и  в то же времЯ,  как женщина очень добраЯ и благороднаЯ,  она
понимает,  конечно, все безобразие поступков мужа и сегоднЯ именно писала ко
мне,  что  на  днЯх же  нарочно едет в  Џетербург,  чтобы там  действовать и
хлопотать...
     Њедиокритский слушал кнЯзЯ, склонив голову.
     - Ђ  потому,  -  продолжал  тот,  -  завтрашний  же  день  извольте  вы
отправитьсЯ  к  ней  от  моего  имени.   ‚ас  пропустЯт!  ‚ы  расскажите  ей
сегоднЯшний разговор наш и постарайтесь, сколько возможно, растолковать, что
именно мы хотим и чего первого надобно добиватьсЯ.
     - ќто можно будет сделать, - отвечал Њедиокритский кротким голосом.
     - „а,  но и кроме того:  так как она все-таки женщина и, при всем своем
желании,  при всей возможности, не в состоЯнии сама будет вести всего дела и
соображать,  тем больше,  что на многие, может быть, обстоЯтельства придетсЯ
указать доносом, подать какую-нибудь докладную записку...
     - „ействительно-с, - подтвердил Њедиокритский тем же кротким тоном.
     - Џо  всему этому необходимо,  чтобы при ней был руководитель,  и  вот,
если вы хотите, Я рекомендую ей, чтобы она вас взЯла с собой в Џетербург как
человека мне преданного и хорошо знающего самое дело.
     ‹ицо Њедиокритского просиЯло удовольствием,  но  он  счел,  однако,  за
нужное скрыть это.
     - ‚ам ведь теперь здесь делать нечего, - заключил кнЯзь.
     - Љонечно,   что  нечего-с!   -  подтвердил  Њедиокритский.  -  ’олько,
откровенно говорЯ,  ваше сиЯтельство, - прибавил он после короткого молчаниЯ
и с какой-то кислой улыбкой, - сколько ни несчастно теперь мое положение, но
в это дело мне даром влопыватьсЯ невозможно.
     - Љой  черт  даром!  Љто  это  вам  говорит?  Џросите там,  сколько вам
надобно! - проговорил кнЯзь.
     ‹ицо Њедиокритского умилилось.
     - Њне надобно,  ваше сиЯтельство,  не больше других. ‚он тоже отсюда не
то,  что  по  уголовным делам,  а  по  гражданским искам  чиновники езжали в
Џетербург,  так  у  всех почти,  как калач купить,  была одна цена:  полторы
тысЯчи в год на содержание да потом треть или половину с самого иска,  а мне
в  вашем  деле,  при  благополучном  его  окончании,  если  назначите  сверх
жалованьЯ десЯть тысЯч серебром, так Я и доволен буду.
     - Љак десЯть тысЯч? ‚едь это состоЯние! —то вы? - воскликнул кнЯзь.
     - Ђ как же иначе?  -  возразил Њедиокритский, склонив голову. - •оть бы
теперь насчет этих доносов, - если он безыменный, так ему почти никакой веры
не дают,  а  коли с  подписью,  так тоже очень ответствен,  и тем паче,  что
вице-губернатор -  машина большаЯ,  и  обвинЯть его  перед правительством не
городничего какого-нибудь. Ћн в Џетербурге, может быть, на двенадцати ЯкорЯх
стоит,  и  каждый,  может,  из них примет это себе в  обиду.  џ же маленький
человек,  в  порошок  стереть могут...  к  слову  какому-нибудь  нескладному
придерутсЯ,  и за то отдадут в уголовную,  а Я ее,  матушку,  тоже знаю:  по
должности станового пристава,  за пустЯки,  за медленность -  судилсЯ, так и
тут всЯкую шваль напой да накорми...  совершенно было разорили!  Ђ хоть бы и
вам,  -  продолжал Њедиокритский вразумлЯющим тоном, - скупитьсЯ тут нечего,
потому что, прЯмо надобно сказать, голова ваша все равно что в пасти львиной
или на  плахе смертной лежит,  пока этот человек на  своем месте властвовать
будет.
     - Ќу, черт тут в деньгах! ‘очтемсЯ! - перебил кнЯзь.
     - ђазумеетсЯ, - подтвердил его собеседник, а потом, как бы сам с собой,
принЯлсЯ рассуждать печальным тоном:  - Љак бы, кажетсЯ, царь небесный помог
низвергнуть этого  человека,  так  бы  не  пожалел  новую  ризу,  из  золота
кованную, сделать на нашу владычицу божью матерь, хранительницу града сего.
     - €менно,  - подхватил кнЯзь. - ’ак так, значит, - заключил он, видимо,
желаЯ поскорее выпроводить своего собеседника.
     - „а уж так покуда будет!.. Ќачнем хлопотать, - отвечал тот. - Џосошок,
однако,  на дорожку позвольте взЯть,  - прибавил он, наливаЯ и выпиваЯ рюмку
водки.
     - ‘делайте одолжение,  -  отвечал кнЯзь,  скрываЯ гримасу и  с  заметно
неприЯтным  чувством  пожимаЯ  протЯнутую ему  Њедиокритским руку,  который,
раскланЯвшись, вышел тихой и кроткой походкой.
     Џрисутствие духа,  одушевлЯвшее,  как мы  видели,  все это времЯ кнЯзЯ,
вдруг оставило его совершенно.  Ѓросившись на диван, он вздохнул всей грудью
и простонал: "Ћ, тЯжело! ’Яжело!"
     ’Яжело, признатьсЯ сказать, было и мне, смиренному рассказчику, довесть
до конца эту сцену, и Я с полной радостью и любовью обращаю умственное око в
грЯдущую перспективу событий, где мелькнет хоть ненадолго длЯ моего героЯ, в
его суровой жизни, такое полное, искреннее и молодое счастье!


        X

     “  театрального подъезда горели два фонарЯ.  Љак рыцарь,  вооруженный с
головы до  ног,  сидел жандарм на  лошади,  употреблЯЯ все  свои  умственные
способности на то, чтоб лошадь под ним не шевелилась и стоЯла смирно. „ругой
жандарм,  побрЯкиваЯ саблей,  ходил пеший.  •ожалый,  в кивере и с палочкой,
тоже ходил, перебраниваЯсь с предводительским форейтором.
     - —то мотаешьсЯ, дылда? - говорил он.
     - Ђ ты что лаешьсЯ? - отвечал форейтор.
     - …ще бы те не лаЯтьсЯ, коли порЯдку не знаешь, черт этакой!
     - ‘ам  черт!  „ьЯволы  экие,  право!  -  продолжал  форейтор,  осаживаЯ
лошадей.
     - Ќу да, дьЯволы! Џоговори еще у менЯ! - ответил хожалый и отступилсЯ.
     ’олстый кучер советника питейного отделениЯ,  по  правам своего барина,
выпив даром в  ближайшем кабаке водки,  спал на  пролетке.  •удощаваЯ лошадь
директора гимназии,  скромно  питаемаЯ  пансионским овсом,  вдруг  почему-то
вздумала молодцевато порыть землю ногою и тем ужасно рассмешила длинновЯзого
дуралеЯ, асессорского кучера.
     - ѓлЯнь-ко,  глЯнь,  как лапы выкидывает!..  тукарка же она,  парЯ,  у
тебЯ! - сказал он директорскому кучеру.
     - ЉакаЯ тут штукарка? ’ак лошадь-леший, пустаЯ! - ответил тот.
     - ‹еший?
     - ‹еший!  - подтвердил директорский кучер, и затем более замечательного
у подъезда ничего не было;  но во всЯком случае всЯ губернскаЯ публика,  так
долго скучавшаЯ,  была  на  этот раз  в  сборе,  ожидаЯ видеть превосходную,
говорЯт,  актрису Њинаеву в  роли ќйлалии,  которую она должна была играть в
известной  печальной  драме  Љоцебу{426} "Ќенависть к  людЯм  и  раскаЯние".
’рагик,  говорЯт,  тоже был очень хороший и  с душой.  ‡ала театра по случаю
торжественного спектаклЯ была освещена в  два  рЯда.  ‡анавес,  изображающий
городскую площадь,  таинственно колебалсЯ,  и  сквозь обычную на средине его
дырочку  показывалсЯ по  временам любопытствующий человеческий глаз.  Љресла
были  полнехоньки мужчинами,  между которыми лоснилось и  блестело довольное
число,  как ладонь,  гладких,  плешивых голов,  и  очень рельефно рисовалась
молодцеватаЯ фигура  председателЯ казенной палаты,  который стоЯл  в  первом
рЯду,  небрежно опершись на перегородку,  отделЯвшую музыкантов.  €нженерный
поручик,  прекрасно играющий на фортепьЯно, был также в первом рЯду и не без
эффекта куталсЯ в шинель с бобровым воротником. ‚ третьем или четвертом рЯду
сидел толстый магистр. Ћтпускной мичман беспрестанно глЯдел, прищурившись, в
свой бинокль и  с таким выражением обводил его по всем ложам,  что,  видимо,
хотел заЯвить эту прекрасную вещь глупой провинциальной публике, котораЯ, по
его мнению,  таких биноклей и  не  видывала;  но,  как бы  ради смирениЯ его
гордости,  тут  же  сидевший с  ним  рЯдом жирный и  сильно потевший Њихайло
’рофимов Џапушкин,  заплативший, между прочим, за кресло пЯтьдесЯт целковых,
вдруг  вытащил,  не  умеЯ  даже  хорошенько в  руках держать,  свой  бинокль
огромной  величины  и  рублей  в  семьдесЯт,  вероЯтно,  ценою.  Њичман  был
уничтожен!  Ѓельэтаж в  свою  очередь  блестел  дамами,  из  которых многие,
несмотрЯ на Явную опасность простудитьсЯ,  приехали декольте.  ЃольшаЯ часть
из них имела при себе детей,  из которых иные начали уж реветь.  Ћдна только
ложа  в  этом случае представлЯла исключение и  была сравнительно с  другими
пустынна.  ‚  ней  помещалсЯ один-одинехонек повеса  Љозленев.  Ћн,  по  его
словам,  нарочно  взЯл  ложу,  чтоб  иметь  возможность падать  в  обморок в
раздирательных сценах драмы.  ‘емь часов,  наконец,  пробило.  ‚  залу вошел
торопливо, с озабоченным лицом, полицеймейстер, прЯмо подошел к председателю
казенной  палаты  и   шепнул  ему  что-то  на  ухо.   ’от  побледнел.   …два
полицеймейстер успел оборотитьсЯ в  другую сторону,  как к  нему адресовалсЯ
инженерный поручик.
     - —то такое? Ќе случилось ли чего-нибудь?
     - ѓубернатор  новый  у  нас;   старик  в  отставку  вышел,   -  отвечал
полицеймейстер.
     - Џо своему желанию?
     - Љакое по желанию... велели!
     - Љто  ж  на  его  место  будет?   -  спросил  поручик  с  заметным  уж
беспокойством.
     - „а врЯд ли не вице-губернатор, - отвечал полицеймейстер.
     “ инженера окончательно лицо вытЯнулось.
     - ќто черт знает,  как человека выводЯт!.. - невольно воскликнул он, но
потом тотчас же опомнилсЯ.  -  Ђ  что,  в  театре он будет?  -  прибавил он,
взглЯнув на  губернаторскую ложу,  где  так  еще  недавно сидела его милаЯ и
обЯзательнаЯ покровительница губернаторша;  но  теперь  там  было  пусто,  и
никогда уж она там не будет сидеть.  Њолодому инженеру сделалось не на шутку
грустно:  тут только он понЯл,  что любил эту женщину.  Џолицеймейстер между
тем прошел в другие рЯды и стремилсЯ к магистру,  желаЯ, вероЯтно, на всЯкий
случай заискать в  нем,  так  как  тот  заметно начинал становитьсЯ любимцем
вице-губернатора. Ќаклонившись к нему, он шепнул:
     - ѓубернатор сменен, и вице-губернатор на место его назначаетсЯ.
     - Џора,  наконец! - воскликнул магистр. - € отлично будет: этот славный
человек! - прибавил он.
     Џолицеймейстер ничего на это не сказал и переглЯнулсЯ с Џапушкиным.
     - ’ак ли, как мне в Џитере говорили? - спросил тот.
     - ’ак, так, - отвечал полицеймейстер. Џапушкин вздохнул.
     - ќх-ма! - проговорил он и задумалсЯ.
     ‚ бельэтаже тоже очень невдолге распространилась эта новость.
     ‚стревоженный председатель казенной палаты сейчас же  прошел в  ложу  к
своему семейству и сказал на ухо жене. ’а отвечала ему значительным взглЯдом
своих  больших и  очень еще  недурных голубых глаз.  Ћна,  с  одной стороны,
испугалась за мужа,  который пользовалсЯ дружбой прежнего губернатора,  а  с
этим был только что не враг,  но с другой - глубоко обрадовалась в душе, что
эта  длинновЯзаЯ губернаторша будет,  наконец,  сведена с  своего  престола.
‘идевшаЯ   с   ней   рЯдом   председательша  уголовной  палаты   сейчас   же
поинтересовалась узнать, что такое сказал ей генерал?
     - ѓубернатор сменен,  и  вице-губернатор будет вместо его,  -  отвечала
председательша  казенной  палаты,  сколь  возможно,  по  важности  предмета,
спокойным тоном.
     Џредседательша уголовной палаты поступила совершенно иначе.  Љто  знает
дело, тот поймет, конечно, что даму эту, по независимости положениЯ ее мужа,
менее,  чем кого-либо, должно было беспокоить, кто бы ни был губернатор; но,
быв от  природы женщиной нервной,  она вообще тревожилась и  волновалась при
каждой перемене сильных лиц,  и  потому это известие принЯла как-то уж очень
близко к сердцу.
     - Ђх,  боже мой!  ‘кажите!  Ѓоже мой!  -  начала она  восклицать вслух,
двигаЯсь на  кресле,  так что сидевшаЯ с  ней дочь,  девушка лет семнадцати,
покраснела за нее.
     - Њамаша,  не  говорите так  громко!  ‚се смотрЯт,  -  сказала она;  но
председательша не унималась.
     - Ђх, боже мой, боже мой! - продолжала она стонать и шевелитьсЯ.
     ‚прочем,  надобно сказать,  что и всЯ публика, если и не так Явно, то в
душе ахала и  охала.  Џревосходную актрису,  которую предстоЯло видеть,  все
почти забыли,  и все ожидали,  когда и как поЯвитсЯ новый кумир,  к которому
устремлены были теперь все помыслы.  Џолицейский хожалый первый завидел двух
рыжих   вице-губернаторских  рысаков  и,   с   остервенением  бросившись  на
подъехавшего в  это времЯ к  подъезду с  купцом извозчика,  начал его лупить
палкой по голове и по роже, говорЯ:
     - “бирайсЯ, шваль этакаЯ! Ќе видишь, кто едет?
     - Џозвольте, почтеннейший, что ж такое? Њы сами только что подъехали, -
начал было возражать купец.
     - “бирайсЯ! - крикнул хожалый и с неистовством оттащил лошадь извозчика
в сторону.  ‚ице-губернатор подъехал. ‘кромно и несколько сгорбившись, вошел
он в сени. „овольно почтенной наружности частный пристав, имевший собственно
тут свой пост и  только было сбиравшийсЯ выкурить папироску,  презентованную
ему  вместе  с  рюмкой  водки  содержателем буфета,  при  виде  управлЯющего
губернией побледнел и  бросил  папироску на  пол.  Џеред  ложей  губернатора
Љалиновича встретил сам полицеймейстер и хотел было отворить в нее дверь, но
вице-губернатор отрицательно мотнул головой и прошел в кресла. ЏоЯвление его
в зале сопровождалось полным эффектом.  ‚се взоры направились на него, и все
как бы принЯло несколько официальный вид. Џредседатель казенной палаты всеми
силами души желал,  чтобы он заговорил с ним первым.  Ћдин из любимых писцов
старого губернатора нарочно перебежал с своего места на другое, чтоб попасть
на глаза вице-губернатору,  и  когда попал,  то поклонилсЯ ему в поЯс.  „аже
ленивый магистр привстал и кивнул Љалиновичу головой с значительной улыбкой.
Ћн отвечал ему тоже улыбкой. €нженерный поручик, еще за минуту перед тем так
неосторожно про него сказавший,  отдал теперь почтительный поклон,  приложив
руку по форме ко лбу.  Џрекрасный пол -  и  тот,  в настоЯщем случае,  снова
доказал старую истину,  что ничто в глазах его не поднимает так мужчину, как
публичный и официальный успех.  „аже m-me Џотвинова,  котораЯ, как известно,
любит только молоденьких молодых людей,  так что по  этой страсти она жила в
Џетербурге и брала к себе каждое воскресенье человек по пЯти кадет,  -  и та
при   поЯвлении  столь  молодого  еще  начальника  губернии  спустила  будто
невзначай с  левого плеча  мантилью и  таким  образом обнаружила полную шею,
которою   она,   предпочтительно  перед   всеми   своими   другими  женскими
достоинствами,  гордилась.  Ќо  еще  с  большим волнением забилось сердце  у
пожилой  девственницы,  родной  сестры  управлЯющего палатой государственных
имуществ.  ‚  начале этой части она была влюблена в  приезжавшего по  набору
флигель-адъютанта,  а  потом тайно влюбилась в  вице-губернатора и  в  своей
полусумасшедшей экзальтации  безусловно  оправдывала  все  его  действиЯ,  к
величайшему  неудовольствию  своего  брата.   Ќа   сцене  тоже  засуетились.
‘одержатель,  смотревший в  дырочку занавеса,  когда Љалинович сел  на  свое
место,  хлопнул что есть силы в  ладони -  и музыканты заиграли,  а вскоре и
занавес поднЯлсЯ.  ’еатр представлЯл сельский вид с  бедной хижиной.  Ђктер,
игравший роль глупого сына управителЯ,  только что не  кувыркалсЯ,  стараЯсь
смешить публику,  -  однако никто  не  смеЯлсЯ.  ‚ышел потом Ќеизвестный,  в
высочайших  воротничках и  повесив  голову.  Џервому  трагику  захлопали.  ‘
притворною злобою стал говорить он о  ненавистных ему людЯх с  своим лакеем,
которого играл задушевнейшим образом Њихеич, особенно когда ему надобно было
говорить о  г-же  Њиллер;  но  трагик с  мрачным спокойствием выслушивал все
рассказы о  ее благодеЯниЯх старому нищему,  которому,  в свою очередь,  дав
тайно денег на выкуп сына, торжественно ушел. …му опЯть похлопали. „екорациЯ
потом переменилась и  представила комнату в замке.  ‚ошла Ќастенька,  в роли
несчастной ќйлалии,  скрывавшейсЯ под именем г-жи Њиллер.  Њужчины в креслах
сейчас же захлопали;  дамы с любопытством уставили на нее лорнеты;  Љозленев
аплодировал как  сумасшедший.  ‹юбимый  писец  старого губернатора,  гораздо
более занЯтый созерцанием своего нового начальника, чем пьесой, заметил, что
у  вице-губернатора задрожала голова.  Ќастенька тоже была сконфужена:  едва
владеЯ собой, начала она говорить довольно тихо и просто, но, помимо слов, в
звуках ее голоса,  в задумчивой позе,  в этой тонкой игре лица чувствовалась
какаЯ-то глубокаЯ затаеннаЯ тоска, сдержанные страданиЯ, так что все смолкло
и притаило дыхание, и только в конце монолога, когда она, с грустной улыбкой
и  взглЯнув на  Љалиновича,  произнесла:  "•отЯ на  свете одни только глаза,
которых  Я   должна  страшитьсЯ",   публика  не   вытерпела  и   разразилась
аплодисментом.  Љозленев,  вовсе уж не шутЯ и не стеснЯЯсь тем,  что сидел в
ложе, стучал руками и ногами. „аже председатель казенной палаты, забыв мысль
о  новом губернаторе,  проговорил почти вслух:  "•орошо,  очень хорошо!",  а
любимый губернаторский писец опЯть заметил,  что на глазах вице-губернатора,
молчавшего и не хлопавшего,  заискрились слезы.  ‘ловом,  сколько публика ни
была грубовата, как ни мало эстетически развита, но душа взЯла свое, и когда
упал  занавес,  все  остались как  бы  ошеломленные под  влиЯнием совершенно
нового и  неиспытанного впечатлениЯ,  не  понимаЯ даже хорошенько,  что  это
такое.  ‚  первый еще  раз  на  театральных подмостках стоЯла перед ними  не
актриса,  а женщина,  с такой правдой страдающаЯ, что, пожалуй, не встретишь
того и  в  жизни,  где,  как  известно,  очень много притворщиц.  ‚о  втором
действии артистка еще  более поразила своих зрителей.  Љак светскаЯ женщина,
говорила  она  с  майором,  скромно  старалась  уклонитьсЯ от  благодарности
старика-нищего;   встретила,   наконец,   своих  господ,  графа  и  графиню,
хлопотала,  когда граф упал в воду;  но в то же времЯ каждый, не выключаЯ, Я
думаю, вон этого сиволапого мужика, свесившего из райка свою рыжую бороду, -
каждый чувствовал,  как  все  это тЯжело было ей.  ‚се почти молодые женщины
Ясней понЯли,  что и они,  по большей части,  осуждены так же притворЯтьсЯ -
понЯли это и потихоньку отирали слезы.  ќкзальтированнаЯ сестра управлЯющего
палатою государственных имуществ, откинувшись на задок кресла, произнесла:
     - Ќет, это невозможно! џ бы на ее месте не вынесла!
     ‘ концом этого акта ужасно всех интересовало, что ж дальше будет.
     - —удеснаЯ актриса, чудеснаЯ! - слышалось всюду.
     - Њила, чрезвычайно мила! - подтверждали дамы.
     - џ  только такую в  ‚аршаве и  видел,  когда мы там стоЯли;  а то ни в
Џетербурге,  ни в  Њоскве нет такой,  -  рассказывал почти всем председатель
казенной палаты.
     Љалинович сидел, опустив голову.
     ‚  третьем  акте  драма  начала  развЯзыватьсЯ.  ѓрафинЯ делает  бедной
ќйлалии предложение от своего брата,  честного майора.  Ћтказать никаких нет
причин,  но  она  не  может его  принЯть,  потому что  считает себЯ мало еще
пострадавшею.
     - Ќе слыхали ли вы чего-нибудь о баронессе Њейнау? - спрашивает она.
     - „а,  -  отвечала ей графинЯ,  - мне помнитсЯ, что Я что-то слышала об
этой  твари...   Ћна,  как  мне  говорили,  сделала  несчастным  честнейшего
человека.
     - ‘амого   честнейшего!   -   подтвердила  Ќастенька  и   взглЯнула  на
Љалиновича.
     - Ћна убежала от него с каким-то негодЯем, - продолжала графинЯ.
     - ’ак,  - подтвердила Ќастенька, - но!.. - произнесла она, захлебываЯсь
от рыданий.  -  Ќо...  -  повторила она,  бросаЯсь на колени, - не выгонЯйте
менЯ, дайте мне местечко, где бы Я могла спокойно умереть.
     - Ѓога ради вы? - спросила растроганнаЯ графинЯ.
     - ќта тварь - Я, - отвечала Ќастенька глухим голосом.
     Џублика захлопала было,  но опЯть как-то торжественно примолкла и стала
слушать.
     - џ уверЯю вас, что Я буду молчать, - говорила графинЯ, поднимаЯ ее.
     - Ђ  совесть?   ‘овесть  разве  замолчит  когда-нибудь?   -  произнесла
Ќастенька.
     Џублика не  выдержала более  и  загремела рукоплесканиЯми.  ‘  каким-то
отчаЯнным хладнокровием начала беднаЯ женщина доканчивать свою исповедь.
     - Ђ у менЯ был любви достойный супруг, - говорила она.
     - Ћбодритесь! - утешала ее графинЯ.
     - Ѓог знает, жив ли он теперь или умер.
     - ‚зор ваш становитсЯ страшен!  -  говорила ей графинЯ. € в самом деле,
взглЯд Ќастеньки как бы помутилсЯ.
     - „лЯ менЯ он умер!  - произнесла она, опускаЯ руки. - “ менЯ был отец,
- продолжала она, - и печаль по мне умертвила его...
     Ђплодисмент снова раздалсЯ.  ‚ице-губернатор отвернулсЯ и стал смотреть
на  губернаторскую ложу.  ‚печатление этой  сцены  было  таково,  что  конец
действиЯ публика уже слушала в  каком-то утомлении от перенесенных ощущений.
Ђнтракт перед четвертым действием тЯнулсЯ довольно долго. ѓоднева просила не
поднимать занавеса. ‡аметно утомленнаЯ, сидела она на скамейке Ќеизвестного.
Џеред ней стоЯл Љозленев с восторженным выражением в лице.
     - Џослушайте, mademoiselle Њинаева, прелесть!.. —удо!.. - говорил он. -
ќто божественно,  как вы играете.  џ -  наперед вы знайте - непременно в вас
влюблюсь.
     - Ђ Я в вас не влюблюсь - вы тоже наперед это знайте, - отвечала нехотЯ
Ќастенька и  взглЯнула на  декорации,  между  которыми стоЯвшие актеры вдруг
вытЯнулись и поЯвилась сухощаваЯ фигура вице-губернатора.
     - Џослушайте,  - начала она торопливо, - подите туда, к себе, в ложу...
оставьте менЯ: Я устала, и мне еще очень трудный акт предстоит.
     - —то ж, Я вам мешаю, сокровище мое? - воскликнул с упреком Љозленев.
     - Ќу да,  мешаете!  ‘тупайте -  Я этого требую... несносный! - говорила
Ќастенька.
     Љозленев пожал плечами.
     - Џослушай, ты, чертенок! - обратилсЯ он к одному из рабочих мужиков. -
‘пусти менЯ в этот провал: иначе Я не могу уйти отсюда!
     - ‘пусти  его,  Њихайло,  поскорей  только;  Я  тебе  целковый  дам,  -
подхватила Ќастенька.
     - ‘ейчас! - отвечал мужик и, проворно сбежав, начал опускать Љозленева.
     - €ду в ад и буду вечно пленен! - воскликнул он, простираЯ руки кверху;
но  пол  за  ним  задвинулсЯ,  и  с  противоположной стороны вошел на  сцену
Љалинович,  сопровождаемый содержателем театра, толстым и оборотливым малым,
прежде поверенным по откупам, а теперь занимавшимсЯ театром.
     - Љак  здесь,  однако,  хорошо!  џ  никогда тут  не  бывал!  -  говорил
вице-губернатор, обводЯ глазами.
     - ‘лава богу, хорошо теперь стало, - отвечал содержатель, потираЯ руки,
- одних декораций,  ваше превосходительство,  сделано мною пЯть новых; стены
тоже побелил,  механику наверху поправил;  а то было, того и глЯди что убьет
кого-нибудь  из  артистов.   Ќе  могу,   как  другие  антрепренеры,  кое-как
заниматьсЯ театром. Џриехал сюда - так не то что на сцене, в зале было хуже,
чем в  мусорной Яме.  ‚  одну неделю просадил тысЯчи две серебром.  Ќе знаю,
поддержит ли публика, а теперь тЯжело: дай бог концы с концами свести.
     - Љонечно, поддержит. “ вас прекрасно играют, - отвечал Љалинович, - Я,
однако, подписалсЯ на кресла и на ложу, а не расплатилсЯ еще: тут ровно так!
- прибавил он, подаваЯ антрепренеру триста рублей серебром.
     “ того задрожали руки.
     - •орошо играют,  ваше превосходительство,  -  продолжал он, не знаЯ от
радости,  что говорить, - труппа чистенькаЯ, с поведеньем! Љо мне тоже много
артистов  просилось,   и  артисты  хорошие,  да  запивают  либо  в  картишки
зашибаютсЯ - и не беру. џ лучше дороже заплачу, да по крайней мере знаю, что
человек исправный.
     - ђазумеетсЯ,  -  отвечал вице-губернатор и взглЯнул в ту сторону,  где
сидела Ќастенька.
     Ђнтрепренер это подметил.
     - Ђ как вам нравитсЯ,  ваше превосходительство, наша Њинаева? - спросил
он с несколько лукавым взором.
     - Ћчень хороша!  - проговорил Љалинович равнодушным тоном, как прилично
было его званию.
     - ‚еликаЯ артистка! - подхватил содержатель. - Њне просто бог послал за
мою  простоту этот брильЯнт!  Ќе  знаю,  как здесь,  а  в  Љалуге она делала
большие сборы.
     - Ќе мудрено:  она очень мила, - отвечал вице-губернатор, заметно желаЯ
подойти к Ќастеньке.
     Ђнтрепренер,  как человек ловкий и опытный в делах этого рода,  счел за
нужное стушеватьсЯ. Љалинович совсем подошел к ней.
     - Љак вы прекрасно играете! - проговорил он.
     ѓоднева взглЯнула на него -  и боже!  - сколько нежности, любви выразил
этот короткий взглЯд.
     - ‚ы будете у менЯ сегоднЯ после театра? - прошептала она.
     - Ѓуду,  -  отвечал  Љалинович  задыхавшимсЯ  от  волнениЯ  голосом  и,
отвернувшись,  сказал актрисе, игравшей графиню, маленькую любезность насчет
ее игры.
     - Ђх,  очень рада,  что Я вам нравлюсь!  - отвечала та жеманно, и затем
вице-губернатор ушел со сцены.
     Ђнтрепренер,  проводЯ его до дверей,  тотчас начал звонить -  и занавес
поднЯлсЯ.  ’рагик между тем был оскорблен до глубины души равнодушием к нему
публики,  но и на его долю выпало хлопанье.  —итатель, может быть, знает тот
монолог,   где   барон   Њейнау,   скрывавшийсЯ  под   именем  Ќеизвестного,
рассказывает майору, своему старому другу, повесть своих несчастий, монолог,
в котором шепот покойного Њочалова до сих пор еще многим снитсЯ и слышитсЯ в
ушах.  ‚ этом монологе,  когда барон говорит, что, возвращаЯсь на родину, он
думал   исправлЯть   закоренелые   глупости,   покрытые   столетним   мраком
предрассудков; "Ћ! Љому дорого свое спокойствие, - тот не жертвуй им никогда
длЯ  человеческих глупостей.  ЊенЯ  гнали,  обижали!  -  произносил актер  с
ударением.  -  џ прослыл опасным человеком.  Ћн умен,  говорили везде, но он
имеет дурное сердце".
     Ќа этих словах вице-губернатор вдруг захлопал,  и  за ним все общество,
как бы произносЯ себе публичное обвинение.
     "“мер у нас полковник, - говорил актер, - полковников было у нас много;
Я  думал,  что сделают кого-нибудь из  них,  и  желал того;  но  у  какой-то
прелестницы был двоюродный брат,  глупый и надменный повеса,  который служил
только шесть месЯцев,  и  его сделали моим командиром.  џ не стерпел этого и
вышел в отставку".
     ‚ице-губернатор опЯть захлопал, а за ним и все.
     "Ћдин из  моих  друзей,  -  продолжал Њейнау,  -  которого Я  считал за
честнейшего человека,  обманул менЯ на половину состоЯниЯ;  Я это вытерпел и
ограничил свои издержки.  Џотом ЯвилсЯ другой друг,  молодой: этот обольстил
мою жену. „оволен