ли ты этим? €звинЯешь ли мою ненависть к людЯм?"
     ‚ице-губернатор снова и  с  каким-то уж исступлением захлопал.  Џублика
тоже хлопала и  с  любопытством смотрела на него.  Ќаблюдал его еще зритель,
которому он,  кажетсЯ, и хотел быть только понЯтен, - это Ќастенька, котораЯ
стоЯла,  прислонившись к  декорации,  и,  дрожа всем телом,  впилась в  него
глазами.  ‚  Явлении ее  с  обманутым мужем она вышла с  покойной твердостью
принЯть на себЯ всю тЯжесть обвинениЯ; но когда трагик спросил ее, и спросил
довольно  задушевным голосом:  "—его  ты  хочешь  от  менЯ,  ќйлалиЯ?",  она
вздрогнула всем телом. "Ќет, бога ради! џ к этому не приготовилась! Ђх, этот
голос пронзает мое сердце! ќто ты, это дружеское ты! ђади бога, великодушный
супруг!  ѓрубый и  жестокий голос  должен быть  длЯ  слуха  преступницы!"  -
проговорила она,  и  проговорила так,  что половина кресел привстала с своих
мест.
     - ќто совсем душа!  -  сказал магистр,  и  вместе с  ним,  у  сотни тут
сидевших картежников,  взЯточников, даже в райке у плутов-купцов, полупьЯных
лакеев, развратных горничных - у всех навернулись слезы. „амы высшего круга,
забыв приличие,  высунулись из лож - и так прошло все Явление довольно тихо;
но  когда  привели  детей,  ќйлалиЯ  кинулась  в  объЯтиЯ  мужа  с  каким-то
потрЯсающим  душу  воплем,   так  что  вздрогнула  всЯ  толпа;   с   сестрой
управлЯющего  палатой  государственных имуществ  сделалось  дурно.  Љозленев
опустил  голову  на  перегородку  в  соседнюю  ложу.  “  Џотвиновой  заревел
осьмилетний мальчишка, и занавес опустилсЯ... ’олпа загремела рукоплесканьем
и криком: "Њинаеву!" Ћна вышла. Џублика вызывала ее еще раз - она показалась
уже в  салопе и  тотчас скрылась,  но молодежь продолжала вызывать,  и между
всеми ими слышалсЯ по преимуществу бас магистра. ‘одержатель театра, однако,
вышел и объЯвил,  что г-жа Њинаева уехала, потому что очень устала. ‚след за
тем поднЯлсЯ и  вице-губернатор.  Џолицеймейстер,  мимо которого он  прошел,
последовал было за ним, но скоро вернулсЯ.
     - —то, уехал? - спросил его председатель казенной палаты.
     - “ехал, - отвечал полицеймейстер, - хотел было проводить - не велел!
     - „а и не велит!  Ђ у старого хрыча, бывало, помните, все парад! Ђ этот
большого ума человек! - проговорил председатель.
     - Ќу... да!.. - подтвердил полицеймейстер.


        XI

     Ќа   полных  рысЯх   неслась  вице-губернаторскаЯ  карета  по   главной
Ќикольской улице,  на  которой полицеймейстер распорЯдилсЯ,  чтоб все фонари
горели светлейшим образом,  но потом - чего никак не ожидал полицеймейстер -
вице-губернатор вдруг повернул в  „ворЯнскую улицу,  по которой ему вовсе не
следовало ехать и котораЯ поэтому была совершенно не освещена.  ‚ улице этой
чуть-чуть не  попали им  под дышло дрожки инспектора врачебной управы,  тоже
ладившие объехать лужу и державшиесЯ к сторонке.
     - —то   ты,    ворона?   ђуки,   что   ль,   не   знаешь!   -   крикнул
вице-губернаторский кучер и,  быстро продергиваЯ,  задел дрожки за  переднее
колесо и оборвал тЯж. €нспекторский кучер, или в сущности больничный солдат,
едва усидел на козлах.
     - ќк,  тЯ,  черт,  сблаговал!  ЏрЯмые вице-губернаторские разбойники, -
осмелилсЯ он вполголоса пробормотать им вслед.
     Љарета между тем повернула направо в переулок и поехала было шагом, так
как колеи и  рытвины пошли неимоверные;  но вице-губернатор сердито крикнул:
"Џошел!",  -  и  кучер  понессЯ так,  что  одно  только сотенное достоинство
лежачих рессор могло  выдерживать толчки,  которые затем  последовали.  Људа
стремилсЯ Љалинович -  мы знаем,  и, глЯдЯ на него, нельзЯ было не подумать,
что  богу еще  ведомо,  чьЯ  любовь стремительней:  мальчика ли  неопытного,
бегущего  с  лихорадкой во  всем  теле,  с  пылающим лицом  и  с  поэтически
разбросанными  кудрЯми  на   тайное  свидание,   или   человека  с   солидно
выстриженной и поседелой уже головой,  который десЯтки лет прожил без всЯкой
уж  любви в  мелких служебных хлопотах и  дрЯзгах,  в  ненавистных длЯ  души
поклонах,  в угнетении и наказании подчиненных, - человека, который по опыту
жизни  узнал  и  оценил всю  чарующую прелесть этих  тайных свиданий,  этого
сродства душ, столь осмеЯнного практическими людьми, которые, однако, платЯт
иногда сотни тысЯч,  чтоб  воскресить хоть  фальшивую тень  этого сердечного
сродства  с   какой-нибудь  не  совсем  свежей,   немецкого  или  испанского
происхождениЯ, m-lle Њиной.
     ‚  глухом  переулке,  перед  маленьким  деревЯнным  домиком,  Љалинович
крикнул:  "‘той!" и,  сам отворив себе дверцы, проворно юркнул в калитку. Ќа
дворе ему пришлось идти по  деревЯнным мосткам,  которые прыгали под ногами,
как  фортепьЯнные клавиши.  ‚  маленьких  сеничках  он  запнулсЯ  за  кадку,
стукнулсЯ потом головой о  верхний косЯк двери и очутилсЯ в темной передней,
где,  сбросив торопливо на  пол  свою двухтысЯчную шубу,  вошел в  серенькое
зальцо.  ‘ильный запах турецкого табаку и сухих трав, заткнутых за божницей,
обдал  его  -  и  боже!  -  сколь  знакомаЯ картина предстала его  взору:  с
беспорЯдочно причесанной головой,  с  следами еще румЯн на лице,  в  широкой
блузе,  полузастегнутой на груди,  сидела Ќастенька в креслах.  Ќа ломберном
столе с  прожженным сукном стоЯл самовар,  и  чай разливал в полунаклоненном
положении капитан,  в  том  же  как будто неизносимом вицмундире с  светлыми
пуговицами;  та  же,  кажетсЯ,  его коротенькаЯ пенковаЯ трубка стоЯла между
чашками и  только вместо умершей „ианки сидел в углу комнаты на задних лапах
огромный кобель,  ’резор, родной сын ее и как две капли воды похожий на нее.
Љ  дополнению этой дорогой и  ни  с  чем не сравнимой длЯ Љалиновича сцены у
косЯка стоЯл с  подносом в руках Њихеич,  нарочно отказавшийсЯ суфлировать в
последней пьесе и  теперь даже  снЯвший сапоги и  надевший туфли из  "Љалифа
Ѓагдадского", чтобы не так хлопать и ловче подавать чай.
     - Џриехал! - встретила, привставаЯ, Ќастенька своего гостЯ.
     - Џриехал! - повторил он с каким-то сиЯющим лицом.
     - —есть  имею  рекомендовать  вам  знакомого  капитана,   -  продолжала
Ќастенька.
     - „а,  здравствуйте!  -  говорил  вице-губернатор,  протЯгиваЯ капитану
руку, но в самом деле готовый броситьсЯ ему на шею.
     - ‡дравствуйте, - отвечал тот радушно, но все-таки церемонно.
     - Ќу,  садись!  -  говорила Ќастенька,  силЯсь  своей  рукой  достать и
подвинуть  Љалиновичу  стул;   но   Њихеич  предупредил  ее:   с   ловкостью
театрального лакеЯ он подставил самое покойное кресло и с такой же ловкостью
отошел и стал на свое место.
     Љалинович сел и, уставив глаза на Ќастеньку, ничего не мог говорить.
     - “годно вашему превосходительству чаю? - спросила она шутЯ.
     - •орошо, - отвечал Љалинович.
     „альше они опЯть замолчали,  решительно не находЯ,  что им говорить,  и
только смотрели друг  другу  в  глаза.  Љапитан между  тем  начал  аккуратно
разливать чай, а Њихеич вытЯнул поднос длЯ принЯтиЯ чашек.
     - Ћднако  ваше  превосходительство  изволили  порЯдочно  постареть!   -
заговорила наконец Ќастенька,  продолжаЯ с нежностью смотреть на Љалиновича.
’от провел рукою по коротким и поседевшим волосам своим.
     - € вы не помолодели! - проговорил он.
     - …ще бы!  Ќо только не в  чувствах,  -  отвечала Ќастенька с  шутливой
кокетливостью.
     - Ђ может быть, и Я тоже, - возразил Љалинович с улыбкой.
     ‹ицо Ќастеньки вдруг принЯло серьезное выражение.
     - ‘лышала,  мой  друг...  все мне рассказывали,  как ты  здесь служишь,
держишь себЯ,  и Я тебе говорю откровенно, что начала после этого еще больше
тебЯ уважать, - проговорила она со вздохом.
     Љалинович потупилсЯ и  поспешил обратитьсЯ к  капитану,  который разлил
чай и сел около него.
     - € с вами, капитан, еще бог привел увидетьсЯ!
     - „а-с, - отвечал тот и, конечно, далее не поддержал разговора.
     - Ќо,  скажите мне,  давно ли  вы  и  каким образом попали на театр?  -
спросил Љалинович Ќастеньку.
     - €сториЯ эта длиннаЯ, - отвечала она, - впрочем, тут все свои: значит,
можно говорить свободно. „ЯдЯ уж теперь не рассердитсЯ - так, дЯдЯ?
     Љапитан потупил глаза.
     - € ты,  Њихеич,  никому не болтай - слышишь? - обратилась она, погрозЯ
рукой суфлеру.
     - Џонимаю, матушка ЌастасьЯ Џетровна, и только теперь, глЯдевши на вас,
всем сердцем моим восхищаюсь!  -  возразил тот и  с умилением склонил голову
набок.
     - Ќу-с,  так вот как!  -  продолжала Ќастенька.  - Џосле той прекрасной
минуты,  когда вам  угодно было  убежать от  менЯ  и  потом так  великодушно
расплатитьсЯ  со  мной  деньгами,  которые  мне  ужасно  хотелось  вместе  с
каким-нибудь медным шандалом бросить тебе в  лицо...  и,  конечно,  не  будь
тогда около менЯ Ѓелавина, Я не знаю, что бы со мной было...
     Љалинович слегка улыбнулсЯ.
     - Ѓелавина? - повторил он.
     - „а... —то ж вы с таким ударением сказали это? - подхватила Ќастенька.
     - Vous  etiez  en  liaison  avec  lui?*  -  спросил  Љалинович  нарочно
по-французски, чтобы капитан и Њихеич не понЯли его.
     ______________
     * ‚ы были близки с ним? (франц.).

     Ќастенька покраснела.
     - ’ы  почему  это  знаешь?  -  спросила она,  бросаЯ  несколько лукавый
взглЯд.
     Ќадобно сказать, что вообще тон и манеры актрисы заметно обнаруживались
в моей героине; но Љалиновича это еще более восхищало.
     - џ все знаю, что вы делали в Џетербурге, - отвечал он.
     Ќастенька улыбнулась.
     - Џослушай,  - начала она, - если когда-нибудь тебЯ женщина уверЯла или
станет уверЯть,  что  вот  она любила там мужа или любовника,  что ли...  он
потом умер или изменил ей,  а  она все-таки продолжала любить его до  гроба,
поверь ты мне,  что она или ничего еще в жизни не испытала, или лжет. ‚се мы
имеем не  ту  способность,  что  вот любить именно одно существо,  а  просто
способны любить или  нет.  “  одной  это  чувство больше развито,  у  другой
меньше,  а у третьей и ничего нет... Љак Я глубоко и сильно была привЯзана к
тебе, в этом Я кидаю перчатку всем в мире женщинам! - воскликнула Ќастенька.
     Љалинович поцеловал у ней при этом руку.
     - Ќо в  то же времЯ,  -  продолжала она,  -  когда была брошена тобой и
когда около менЯ осталсЯ другой человек, который, казалось, принимает во мне
такое участие,  что  дай  бог  отцу с  матерью...  Я  видела это и  невольно
привЯзалась к нему.
     - €... - добавил Љалинович.
     - —то и?..  ‚  том-то  и  дело,  что не  и!  -  возразила Ќастенька.  -
Џослушайте,  дЯдЯ,  подите похлопочите об ужине... Љак бы кстати была теперь
ЏалагеЯ …вграфовна!  Љак бы она обрадовалась тебе и как бы угостила тебЯ!  -
обратилась она к Љалиновичу.
     - Ђ где она? - спросил тот.
     Ќастенька вздохнула.
     - Ћна умерла, друг мой; году после отца не жила. ‚от любила так любила,
не  по-нашему  с  тобой,   а  потому  именно,   что  была  очень  простаЯ  и
непосредственнаЯ натура...  ‚ина тоже,  дЯдЯ,  дайте нам: Я хочу, чтоб †ак у
менЯ  сегоднЯ пил...  Џомнишь,  как  пили  мы  с  тобой,  когда ты  сделалсЯ
литератором?  Љакие были счастливые минуты!.. ‚прочем, зачем Я это говорю? €
теперь хорошо! ‘тупайте, дЯдЯ.
     Љапитан, мигнув Њихеичу, ушел с ним.
     Љалинович сейчас же  воспользовалсЯ их отсутствием:  он привлек к  себе
Ќастеньку, обнЯл ее и поцеловал.
     - Ќу-с? - проговорил он, сажаЯ ее к себе на колени.
     - Ќу-с? - отвечала Ќастенька. - ’ы говоришь и... но ошибаешьсЯ; свЯзи у
менЯ с ним не было...  —то вы изволите так насмешливо улыбатьсЯ? ‚ы думаете,
что Я скрытничаю?
     - …сть немножко, - возразил с улыбкою Љалинович.
     Ќастенька отрицательно покачала головой.
     - „авно уж,  друг мой,  -  начала она с грустной улыбкой,  - прошло длЯ
менЯ времЯ хранить и беречь свое имЯ, и чтоб тебе доказать это, скажу прЯмо,
что менЯ удержало от близкой интриги с  ним не pruderie* моЯ,  а он сам того
не хотел. „овольны ли вы этим признанием?
     ______________
     * стыдливость (франц.).

     Љалинович опЯть улыбнулсЯ и проговорил:
     - ѓлуп же он!
     - Ќет, он умней нас с тобой. Ћн очень хорошо рассчитал, что стать в эти
отношениЯ с  женщиной,  значит прЯмо взЯть на  себЯ нравственную и  денежную
ответственность.
     - ’ы думаешь?
     - Љонечно,  потому что это один из  тех милых петербургских холостЯков,
которые на подобные вещи не рискуют,  и потому он мелкий, по-моему, человек!
- заключила Ќастенька с одушевлением.
     - Ћ-о!  —увство оскорбленной любви говорит вашими устами,  моЯ милаЯ! -
воскликнул Љалинович.
     - Ќет,  мой друг,  -  возразила она,  -  это не оскорбленнаЯ любовь,  а
скорей  досада  разочарованиЯ,  которое тем  тЯжеле,  что  пришло совершенно
неожиданно и негаданно...  ’ы сам очень хорошо знаешь, на каких этот человек
всегда умел себЯ держать заманчивых ходулЯх, которые Я только после понЯла и
оценила.   ’ы,  например,  можешь  взбеситьсЯ,  показатьсЯ  сухим,  черствым
человеком,  а Ѓелавин в ноте никогда не ошибетсЯ: он всегда как-то возвышен,
симпатичен и благороден.  Ћчень естественно,  что стал мне казатьсЯ каким-то
идеалом мужчины,  но потом, от первого же серьезного вопроса, который задала
нам жизнь,  всЯ эта фольга и мишура сразу облетела, так что смешно и грустно
теперь становитсЯ, как вспомнишь, что было.
     - —то ж такое? - спросил Љалинович.
     Ќастенька пожала плечами.
     - Ѓыло,  - продолжала она, - что Я в самом деле полюбила его, привыкла,
наконец,  к нему и вижу в то же времЯ,  что нравилась ему,  потому что,  как
хочешь, он целые дни просиживает у менЯ, предупреждает малейшие мои желаниЯ,
читает мне,  толкует -  а между тем деньжонки мои начинают подходить все. џ,
знаешь, по своей провинциальной наивности думаю: что ж тут скрыватьсЯ? Ћчень
просто и прЯмо говорю ему однажды:  "Џослушайте, говорю, Ѓелавин, у менЯ нет
денег; мне жить нечем; пожалуйста, сыщите мне какое-нибудь место". Ћн как-то
особенно торопливо поддержал менЯ в  этой мысли,  и  на другой же,  кажетсЯ,
день  получаю  от  него  письмо,  что  место  есть  длЯ  менЯ  у  одной  его
родственницы, старой графини, быть компаньонкой... Ћднако пусти менЯ... дЯдЯ
сейчас придет.
     ЏроговорЯ это, Ќастенька пересела на свое место и задумалась. Љалинович
глЯдел на нее, не спускаЯ глаз.
     - € сколько Я страдала тут,  друг мой!  -  начала она.  - ’ы вообразить
себе не можешь:  старуха оказалась злейшее существо, гордое, напыщенное, так
что  в  полгода какие-нибудь Я  начала чувствовать,  что  у  менЯ решительно
делаетсЯ чахотка от  этого постоЯнного унижениЯ,  вечного ожиданиЯ,  что вот
заставЯт тебЯ подать скамеечку или  поднЯть платок.  Ѓелавин все это наперед
знал и мог предвидеть:  значит,  он прЯмо мной жертвовал в этом случае.  Ќо,
что ужаснее всего,  когда Я стала ему наконец говорить прЯмо,  что Я не могу
тут жить,  потому что менЯ все оскорблЯет,  что Я  не рождена быть ни у кого
рабой и служанкой...  Ћн вдруг ни с того ни с сего надулсЯ, начал мне читать
рацею,  что он любит менЯ,  как сестру,  что готов длЯ менЯ сделать все, что
сделал бы длЯ родной сестры...  и так далее на одну и ту же тему:  сестра да
сестра...  џ  наконец понЯла,  что он  хотел этим сказать.  ‘амолюбие во мне
заговорило.  Љак ѓоголь говорит,  что долго человек пред вами скрываетсЯ, но
достаточно иногда  одного  нечистого движениЯ его  души,  чтоб  он  сделалсЯ
совершенно Ясен длЯ  вас  -  так  и  Ѓелавин:  весь стал передо мной как  на
ладони.  "џ сама,  говорю,  Њихайло ‘ергеич, вас люблю, как брата, и никакой
особенной жертвы от вас не требую".
     - —то ж он на это? - спросил Љалинович.
     - Ќичего,   смолчал,   и,   знаешь,   показалсЯ  мне  какой-то  старой,
бессемейной  девкой,  которые  от  собственной душевной  пустоты  занимаютсЯ
участью других и  длЯ  которых ничего нет  страшнее,  как прЯмые,  серьезные
отношениЯ в  жизни,  и  они  любЯт только играть в  чувства...  -  вот вам и
гуманность всЯ его... откуда она происходит!..
     Љалинович усмехнулсЯ.
     - Ќаконец -  господи боже мой!  -  Я  тебе узнала цену,  сравнив его  с
тобой!  -  воскликнула Ќастенька.  - ’ы тоже эгоист, но ты живой человек, ты
век свой стремишьсЯ к чему-нибудь, страдаешь ты, наконец, чувствуешь к людЯм
и к их известным убеждениЯм либо симпатию,  либо отвращение, и сейчас же это
выразишь в жизни; а Ѓелавин никогда: он обо всем очень благородно рассудит и
дальше не пойдет!  …му легко жить на свете, потому что он трЯпка, без крови,
без сердца, с одним только умом!..
     Љалинович более не выдержал.
     - Ћ милаЯ моЯ!  ЉакаЯ ты умница!  -  воскликнул он и,  взЯв ее за руку,
хотел опЯть привлечь к себе.
     - Ќет,  оставь, идут, - проговорила она, и капитан действительно вместе
с Њихеичем внесли накрытый стол.
     - ќтот человек,  -  снова заговорила Ќастенька о Ѓелавине,  -  до такой
степени лелеет себЯ,  что  на  тысЯчу верст  постараетсЯ убежать от  всЯкого
ничтожного ощущениЯ,  которое может  хоть  сколько-нибудь  его  обеспокоить,
слова не скажет, после которого бы от него чего-нибудь потребовали; а мы так
с вашим превосходительством не таковы,  хоть и наделали, может быть, в жизни
много серьезных проступков - не правда ли?
     - „а, мы не таковы, - подтвердил и Љалинович, глЯдЯ с любовью на нее.
     - Љушать готово, - доложил в это времЯ ”легонт Њихайлыч.
     - Ћтлично,  капитан!  џ ужасно есть хочу!  -  воскликнула Ќастенька.  -
Monsieur, prenez votre place! - скомандовала она Љалиновичу и сама села. ’от
поместилсЯ напротив нее.
     - Ћбоих вас,  господа,  как Я подумаю,  - продолжала Ќастенька, покачав
головой, - обоих вас умников лучше мой €волгин.
     - € €волгин ваш?  -  спросил Љалинович, выпиваЯ целый стакан вина, чего
почти никогда с ним не бывало.
     - Љонечно, мой. € это отличнейший человек.
     - —ем же он отличнейший?
     - ’ем,  что художник в душе,  - возразила Ќастенька. - Љто тогда первый
открыл и поддержал во мне призвание актрисы и дал мне этот,  что называетсЯ,
кусок хлеба на всю жизнь?  ‡а одну его страсть к  театру можно бог знает как
любить его...  ’огда только что  умер  у  него отец,  он  сейчас же  заложил
именье,  согласилсЯ с  одним старым антрепренером и  ЯвлЯетсЯ ко мне.  "‚от,
говорит,  ЌастасьЯ Џетровна,  мы все хотели с вами сыграть на театре,  и все
нам не удавалось;  а  теперь Я набираю провинциальную труппу...  Џожалуйста,
бога ради,  поедемте с нами и будьте у нас первой драматической актрисой". џ
сначала было рассмеЯлась его предложению,  но потом думаю:  "—то ж, господи!
Ќе  гораздо ли  благороднее зарабатывать себе хлеб на  подмостках,  чем быть
лакейкой у  какой-нибудь  засохшей графини",  и  решилась...  Ќаписала дЯде;
"Џоедемте,  говорю,  мой  рыцарь,  искать по  свету,  где оскорбленному есть
чувству уголок... Љарету мне, карету!.." ’ак, дЯдЯ?
     - ’ак-с;  этими  самыми  словами...  -  отвечал  с  добродушной улыбкой
капитан.
     Ќо Љалинович между тем начинал что-то хмуритьсЯ.
     - €ли,  теперь,  это... - продолжала Ќастенька, обращаЯсь к нему, - все
вы,  господа молодежь,  не исключаЯ и вашего превосходительства, все вы, что
бы вы ни говорили, смотрите на нас, особенно провинциальных актрис, свысока;
вы  очень  любите за  нами  волочитьсЯ,  ухаживать;  способны даже  немножко
промотатьсЯ длЯ нас,  в  то же времЯ считаете нас достойными только стать на
степень вашей любовницы - никак не больше! Ђ €волга, милаЯ моЯ, иначе на это
смотрел:  то,  что Я актриса,  это именно и возвышало менЯ в глазах его: два
года он о том только и мечтал, чтоб Я сделалась его женой, и дЯдЯ вот до сих
пор менЯ бранит,  отчего Я  за  него не  вышла.  Ќехорошо ведь,  капитан,  Я
сделала?
     - Ќет,   что  ж,  ваша  волЯ!  -  отвечал  ”легонт  Њихайлыч,  подливаЯ
Љалиновичу еще вина.
     - Њозгами еще  жидок господин €волгин,  чтоб быть ему  вашим супругом -
извините вы менЯ! - вмешалсЯ вдруг стоЯвший с тарелкой за столом Њихеич.
     - •орошо сказано! - воскликнул вице-губернатор.
     - „а как же,  помилуйте,  ваше превосходительство,  -  продолжал тот, -
какаЯ это  партиЯ может быть?..  †ена теперь,  по  своему воспитанию,  слово
скажет,  а  муж и понЯть его не может!  ‘лыхали мы тоже часто его разговор с
барышней: лЯм... тлЯм - и дальше нейдет; ходит только да волосы ерошит.
     - Ќу,  перестань,  Њихеич,  не  говори этого мы  сами с  тобой не очень
умны...  „а и  кроме того,  если бы даже он немного и  глуповат был,  зато в
приданое с ним шло две тысЯчи душ; а это такаЯ порЯдочнаЯ цифра, что Я знаю,
например, очень хороших людей, которые некогда не устоЯли против половины...
- пошутила Ќастенька и  взглЯнула на  Љалиновича;  но,  заметив,  что он еще
более нахмурилсЯ, сейчас переменила тон. - ’ы сердишьсЯ? Ќу нет; что же это?
€ли ревнуешь? „а... ’ак вот же тебе, послушай! - проговорила она, протЯгиваЯ
ему руку.  -  ‘лушай: в один достопамЯтный день случайно прочла Я в газетах,
что знакомый вам господин назначен вице-губернатором...  —то Я почувствовала
тогда -  знают только ночь да темные леса.  Љак сумасшедшаЯ,  начала Я потом
расспрашивать кого только можно...  ђассказали, разумеетсЯ, многое... Љак бы
то ни было,  думаю, Я хочу видеть этого человека - и увидела. “спокоились ли
теперь?
     ‹ицо Љалиновича в самом деле просветлело.
     - —то ж тебе говорили обо мне? - спросил он.
     - ѓоворили,  разумеетсЯ,  что ты  взЯток не  берешь,  что человек очень
умный,  знающий,  но  деспот и  строгий без  милосердиЯ...  —то  общество ты
ненавидишь и  что в  театре ты,  вероЯтно,  ни  разу не  будешь,  потому что
предпочитаешь казни  на  площади  сценическим  представлениЯм;  словом,  все
похвалы были очень серьезные,  а обвинениЯ -  сущий вздор, на который Я тебе
советую  не  обращать никакого вниманиЯ,  -  присовокупила Ќастенька,  снова
заметив, что последние слова были неприЯтны Љалиновичу.
     - Ќет,  это  не  вздор!  „айте мне,  капитан,  вина!  -  проговорил он,
обращаЯсь к ”легонту Њихайлычу.
     ’от сейчас же и с большим удовольствием налил ему.
     - ќто не вздор!..  -  повторил вице-губернатор, выпиваЯ вино и каким-то
задыхающимсЯ голосом. - Џро менЯ тысЯчи Языков говорЯт, что Я человек сухой,
тиран,  злодей;  но  отчего же  никто не  хочет во  мне  заметить хоть одной
хорошей человеческой черты,  что Я никогда не был подлецом и никогда ни пред
кем не сгибал головы?
     - ѓосподи! Љто же в этом сомневаетсЯ? - возразила Ќастенька.
     - ‚се!  - воскликнул Љалинович. - € никто даже знать не хочет, что если
Я достигал чего-нибудь в жизни,  так никогда ни просьбами, ни искательствами
в людЯх, а всегда, наперед поймав человека в свои лапы, заставлЯл его делать
длЯ себЯ. Џоступок с тобой и женитьба моЯ - единственные случаи, в которых Я
считаю  себЯ  сделавшим подлость;  но  к  этому  привело менЯ  то  же  милое
общество,  которое произносит мне теперь проклЯтие и  которое с ребЯчьих лет
давило менЯ;  а Я...  что ж мне делать?  џ по натуре большой корабль,  и мне
всегда было надобно большое плаванье.
     - џ  ужасно  досадую,  -  перебила Ќастенька,  -  что  ты  не  сделалсЯ
литератором:  это настоЯщее твое было назначение по  твоему уму,  по  твоему
воспитанию и по твоему, наконец, взглЯду на вещи.
     Љалинович почти вышел из себЯ.
     - Ћ,  черт...  эта  литература!  Њенее чем что-либо она была мне всегда
свойственна.  €,  наконец,  если б Я даже был каким-нибудь русским Ѓайроном,
експиром -  что  ж  из  этого?  Ќа  наших  глазах мы  видели,  какаЯ участь
постигает у  нас  всех передовых людей на  этом деле:  кого подстрелЯт,  кто
нищим умрет на соломе, кто с кругу сопьетсЯ или с ума сойдет... Ќет еще-с!..
Џокуда у  нас  не  вод  поэтам и  художникам{446}...  Ќе  ко  двору они  нам
пришли...  -  ЏроговорЯ это, вице-губернатор остановилсЯ на несколько минут.
Џотом, как бы рассуждаЯ сам с собою, снова продолжал, разведЯ руками:
     - Ѓолее  сорока  лет  живу  Я  теперь на  свете  и  что  же  вижу,  что
выдвигаетсЯ вперед:  труд  ли  почтенный,  дарованье  ли  блестЯщее,  ум  ли
большой?  Ќичуть не  бывало!  ЉакаЯ-нибудь выгоднаЯ наружность,  случайность
породы или,  наконец,  деньги. џ избрал последнее: отвратительнейшим образом
продал  себЯ  в  женитьбе  и  сделалсЯ  миллионером.  ’огда  сразу  горизонт
проЯснилсЯ и дорога всюду открылась.  ѓоспода,  которые очей своих не хотели
низвести до менЯ, очутились у ног моих!..
     - ‚се это Я очень хорошо знаю и понимаю... - подтверждала Ќастенька.
     Љалинович между тем все больше и больше приходил в волненье и выпил еще
вина.
     - Џослушайте,  -  начал он,  берЯ Ќастеньку за руку, - Я теперь немного
пьЯн,  и это, может быть, перваЯ еще откровеннаЯ минута моЯ после десЯти лет
адского,   упорного  молчаниЯ.  ‚ы,  мой  маленький  друг,  и  вы,  капитан,
единственные в мире люди, которые, Я желал бы, чтоб хоть сколько-нибудь менЯ
любили и понимали... Џослушайте! ‡наете ли вы, что с первого днЯ моего брака
Я сделалсЯ чиновником, гражданином, как хотите назовите, но только уж больше
не принадлежал себе.  џ  искал и  желал одного:  чтоб сделать пользу и добро
другим;  за  что же,  скажите вы  мне,  преследует менЯ общественное мнение?
Ѓогач -  Я почти веду аскетическую жизнь.  Ѓыв чиновником,  Я работал день и
ночь,  подкупал на свои деньги шпионов,  сам делалсЯ фискалом, сыщиком, чтоб
открыть  какое-нибудь  ничтожное  зло.  Ќа  настоЯщем моем  посту  Я  сломил
губернатора,  который пЯтнадцать лет  тЯготел над губернией и  сосал из  нее
деньги.  ЋтъЯвленного мерзавца,  известного вам  кнЯзЯ €вана,  Я  посадил за
уголовное преступление в  острог и,  может быть,  еще  каких-нибудь пЯть или
шесть взЯточников выгнал из службы.  €  за все это...  за то,  что Я  очищаю
губернию от  подобного сора,  менЯ  же  обвинЯют...  „вух-трех  учителей,  в
честности которых Я  был убежден и потому перевел на очень ничтожные места -
и то мне поставлено в вину:  говорЯт, что Я подбираю себе шайку, тогда как Я
сыну бы родному,  умирай он с  голоду на моих глазах,  гроша бы жалованьЯ не
прибавил,  если б не знал, что он полезен длЯ службы, в которой Я хочу быть,
как  голубь,  свЯт и  чист от  всЯкого лицеприЯтиЯ -  это единственнаЯ мечта
моЯ... ќто слава моЯ... Љроме этого у менЯ ничего нет в жизни... - ЏроговорЯ
это, вице-губернатор закрыл лицо руками и склонил голову.
     - Љак   сведешь   все   это   в   итог,   -   продолжал   он   каким-то
озлобленно-насмешливым тоном,  -  так  выходит далеко не  пустЯки -  жить  в
обществе, в котором так еще шатко развито понЯтие о чести, о справедливости;
жить и действовать в таком обществе - далеко не вздор!
     - Љто ж  с  этим не  согласитсЯ?  Ќо  зачем принимать так к  сердцу?  -
возразила было Ќастенька.
     - Џринимать к  сердцу!  -  повторил с  усмешкой Љалинович.  -  Џоневоле
примешь, когда знаешь, что все тут твои враги, и ты один стоишь против всех.
Љак  хочешь,  сколько ни  дай человеку силы,  поневоле он  ослабеет и  будет
разбит.
     ђазговор на некоторое времЯ прекратилсЯ,  и,  так как ужин кончалсЯ, то
капитан с  Њихеичем стали убирать со  стола.  Ќастенька с  Љалиновичем опЯть
остались вдвоем.
     - Ђ что жена твоЯ? ‘кажи, пожалуйста, - спросила она.
     ‘лова  эти  точно  обожгли Љалиновича.  Ћн  проворно приподнЯл голову и
проговорил:
     - ‘  женой нас  бог  будет судить,  кто больше виноват:  она или Я.  ‚о
всЯком случае,  Я знаю,  что в настоЯщее времЯ менЯ готовы были бы отравить,
если б только не боЯлись законов.
     - ѓосподи!  —то  ж  это такое,  друг мой,  ты  говоришь?  -  произнесла
Ќастенька и,  подошедши к Љалиновичу, положила ему руку на плечо. - ‡ачем ты
в таком раздраженном состоЯнии?  Џослушай... молишьсЯ ли ты? - прибавила она
шепотом.
     - Њолюсь!  -  отвечал Љалинович со вздохом.  -  Љакое странное, однако,
наше свидание,  -  продолжал он,  взмахнув глаза на Ќастеньку, - вместо того
чтоб говорить слова любви и нежности, мы толкуем бог знает о чем... ’акие ли
мы были прежде?
     - „а; но что ж? Њы любим друг друга не меньше прежнего!
     - џ больше, - проговорил Љалинович.
     - Ђ Я разве не тоже? - подхватила Ќастенька в поцеловала его.
     ‚ошли капитан и Њихеич. Ћна села на прежнее свое место. Ќекоторое времЯ
продолжалось молчание.
     - Џрощайте, однако, - проговорил вдруг вице-губернатор, вставаЯ.
     - Људа ж ты? - спросила Ќастенька.
     - „омой,  - отвечал Љалинович. - џ нынче начинаю верить в предчувствие,
и вот,  как хочешь объЯсни, - продолжал он, берЯ себЯ за голову, - но только
менЯ как будто бы в  клещи ущемил какой-то непонЯтный страх,  так что Я Ясно
чувствую...  почти вижу,  что в  эти именно минуты там,  где-то на небе,  по
таинственной воле судеб,  совершаетсЯ перелом моей жизни:  к худому он или к
хорошему - не знаю, но только страшный перелом... страшный.
     - Ћчень понЯтно это предчувствие,  -  возразила Ќастенька, - встретилсЯ
со мной и, конечно, будет перелом.
     - Ќет,  это не то!  Џрощай!..  Џрощайте, ”легонт Њихайлыч, - проговорил
Љалинович и пошел.
     Ќастенька  с  некоторым  беспокойством и  с  грустью  проводила его  до
передней.  Љапитан бросилсЯ ему светить,  а Њихеич, подав ему шубу и взЯв от
”легонта  Њихайлыча  свечку,   последовал  за  вице-губернатором  до  самого
экипажа.
     - Ќе  ушибитесь тут,  ваше превосходительство,  сохрани вас господи!  -
предостерегал он его, слегка придерживаЯ под руку, и потом, захлопнув за ним
дверцы в  карете,  присовокупил,  расшаркиваЯсь на  грЯзи:  -  Џокойной ночи
вашему превосходительству желаю!
     - ‘пасибо! - сказал ласковым голосом Љалинович и уехал.
     Џредчувствие его  по  приезде домой  оправдалось.  Ќа  слабо освещенной
лестнице ему попалось под ноги что-то белое.
     - ќто что такое? - спросил он лакеЯ, который встречал его.
     - џщик... барынин, - отвечал тот нетвердым голосом.
     - ‡ачем же он тут?
     ‹акей еще больше замЯлсЯ.
     - Ћни уехать изволили, так в карету не установилсЯ, и оставили тут.
     - Љак уехала, куда? - спрашивал Љалинович, продолжаЯ идти.
     - ‚  дорогу,  должно быть,  на  почтовых...  Џисьмо там на  вашем столе
оставлено, - отвечал лакей совсем уж бледный.
     ‚ице-губернатор, наконец, остановилсЯ и посмотрел ему несколько времени
в лицо.
     - ѓм! - больше простонал он и, переведЯ дыханье, прошел в свой кабинет.
’ам действительно на столе лежала записка от Џолины. Ћна писала:
     "Џоследний ваш  поступок дает мне право исполнить давнишнее мое желание
и  разойтись с  вами.  …сли вы вздумаете менЯ преследовать и  захотите силой
заставить менЯ жить с вами, Я обращусь к правительству и буду у него просить
защиты от вас".
     Џо  всему было  заметно,  что  Љалинович никак не  ожидал удара с  этой
стороны.  “дивленный,  взбешенный и  в  то  же  времЯ  испуганный мыслью  об
общественной огласке и  другими соображениЯми,  он  на  первых порах как  бы
совершенно потерЯлсЯ и, сам не знаЯ, что предпринЯть, судорожно позвонил.
     ‚бежал лакей.
     - Џошел,  скажи карете,  чтоб она ехала туда,  где Я  сейчас был и  там
отдать эту записку! - сказал он, подаваЯ лоскуток бумаги, на которой написал
несколько слов.
     - Џогоди!   -   крикнул   вице-губернатор.   -   Џослать   жандарма   к
полицеймейстеру и  велеть ему от моего имени,  чтоб он сию же секунду ехал в
острог,  осмотрел бы  там,  все  ли  благополучно,  и  сейчас же  мне донес.
ђаспорЯдившись таким образом,  он трЯхнул головой,  как бы желаЯ тем придать
себе  бодрости,   и  вошел  в  спальню  Џолины.  ифоньерка,  в  которой  по
обыкновению хранились вещи и  деньги,  была даже не  затворена и  совершенно
пуста. Љалинович усмехнулсЯ и возвратилсЯ в свой кабинет. ‡десь, опустившись
в кресло и с каким-то бессмысленным выражением в лице, он пробыл до тех пор,
пока не вошла с беспокойным лицом Ќастенька, за которою он и посылал карету.
     - Џоздравьте менЯ: Я теперь человек совершенно свободный... разводок! -
встретил ее вице-губернатор на первых же шагах.
     - —то такое случилось, скажи, пожалуйста! - говорила она, садЯсь, но не
снимаЯ ни салопа, ни шлЯпки.
     - Ќичего!..  Љомплот...  заговор составлен против  менЯ.  џ  недаром ее
застал у него...  ‚он оно откуда все это идет!.. –елаЯ галереЯ, Я думаю, мин
и  подкопов  подведена  теперь,  чтоб  разом  взорвать  менЯ...  ЏоглЯдим...
посмотрим... - говорил он, как-то странно пожимаЯ плечами.
     Ќастенька со  страхом смотрела на него.  ђаздавшийсЯ в  зале звук сабли
дал знать, что приехал полицеймейстер. Љалинович вышел к нему.
     - —то скажете? - спросил он с беспокойством.
     - ‚се благополучно, - отвечал полицеймейстер.
     - Ђ арестант, кнЯзь €ван ђаменский?
     - ‘одержитсЯ. ‘пит теперь.
     Љалинович некоторое времЯ думал.
     - ’ак как к допросам он не будет требоватьсЯ,  то заколотить его камору
совершенно  и   пищу  давать  ему  в  окошечко,   -   проговорил  он  строго
повелительным голосом.
     Џолицеймейстер был  человек привычный и  по  натуре  своей  склонный ко
всЯкого рода крутым мерам; но, услышав это приказание, несколько смутилсЯ.
     - Џредписание на то от вашего высокородиЯ будет? - спросил он.
     - Ѓудет-с!.. - отвечал вице-губернатор.
     Џолицеймейстер откланЯлсЯ.  Ќастенька слушала этот разговор, дрожа всем
телом.
     - „руг мой,  что  ты  хочешь делать?  -  спросила она,  когда Љалинович
возвратилсЯ в кабинет.
     - Ќичего!  •очу только покрепче посадить,  а  то они все разбегутсЯ!  -
отвечал он с истерическим хохотом, снова опускаЯсь в кресло. - €х много, а Я
один, - говорил он, между тем как в лице его подергивало все мускулы.
     - Љак же ты один,  когда Я около тебЯ?  -  сказала Ќастенька, подходЯ к
нему.
     - „а,  ты должна быть моей женой... другом, сестрой... € пускай об этом
знают все -  да! Ќе оставь менЯ, друг мой, - заключил вице-губернатор и, как
малый ребенок, зарыдав, склонил голову на грудь ѓодневой.
     Ћна обвила его руками и  начала целовать в темЯ,  в лоб,  в глаза.  ќти
искренние ласки,  кажетсЯ, несколько успокоили Љалиновича. Џосадив невдалеке
от себЯ Ќастеньку,  он сейчас же принЯлсЯ писать и занималсЯ почти всю ночь.
Ќа другой день от него была отправлена в Џетербург эстафета и куча писем. Џо
всему было видно,  что он  чего-то  сильно опасалсЯ и  принимал против этого
всевозможные меры.


        XII

     “мы между тем продолжали в губернии волноватьсЯ.  ’ри собственно пункта
были исходными точками настоЯщего движениЯ. Ќа первом плане, конечно, стоЯло
назначение нового губернатора, исправлЯющим должность которого действительно
был  утвержден  Љалинович,   с   производством  в   действительные  статские
советники. ‚торым пунктом был нечаЯнный и быстрый отъезд новой губернаторши.
Љак и  зачем она уехала?  -  спросили себЯ многие не  без удивлениЯ.  Ћднако
Љалинович  в  разговоре  с  некоторыми  лицами  совершенно удовлетворительно
объЯснил  это,  говорЯ,  что  он  давно  сбиралсЯ  съездить  с  семейством в
Џетербург,  но теперь, получив настоЯщее назначение, не может этого сделать,
а потому отпустил жену одну.  ’ретий пункт превышал всЯкое ожидание,  всЯкую
меру терпеньЯ - и это был официальный прием, который сделал новый губернатор
чиновникам.  Ќа  другой же  день  после  получениЯ указа об  утверждении его
полицеймейстер повестил все губернские и уездные присутственные места,  чтоб
члены оных, а равно и секретари Явились 12 марта в одиннадцать часов утра на
представление начальнику губернии.  Џовестка  эта  произвела,  как  водитсЯ,
некоторую ажитацию. Ђвтору, например, совершенно известно, что уездный судьЯ
Ѓобков,  уже несколько лет имевший обыкновение пить перед обедом по восьми и
перед ужином по десЯти рюмок водки, целые два днЯ перед тем не употреблЯл ни
капли,  чтоб  не  дохнуть каким-нибудь  образом на  начальника губернии этим
неприЯтно  пахучим  напитком.  ѓородской  глава,  точно  перед  каким-нибудь
таинством,  подстриг накануне немного бороду, сходил в баню и потом на самое
представление страшно напомадилсЯ.  Џомощник почтмейстера, по крайней мере с
двух часов до пЯти,  ходил по рЯдам и выбирал себе новую шлЯпу и шпагу:  все
они казались ему не того достоинства,  какого бы он желал иметь. ЏовивальнаЯ
бабка ќрнестина,  наслышавшись о строгости нового губернатора,  в ужаснейшем
беспокойстве ездила по городу и  всех умолЯла сказать ей,  что должна ли она
представлЯтьсЯ или нет, потому что тоже служащаЯ, хоть и дома.
     „венадцатого числа,  наконец,  еще с  десЯти часов утра всЯ почти улица
перед подъездом начальника губернии переполнилась экипажами разнообразнейших
фасонов,  начинаЯ с  уродливых дрожек судьи Ѓобкова до очень красивой кареты
на   лежачих  рессорах  советника  питейного  отделениЯ.   ЊолоденькаЯ  жена
чиновника особых поручений вместе с молоденькою прокуроршей,  будто катаЯсь,
несколько уж  раз  проезжали по  набережной,  чтоб  хоть в  окна заглЯнуть и
посмотреть,  что будет делатьсЯ в губернаторской квартире, где действительно
в  огромной зале  собрались все  чиновники,  начинаЯ  с  девЯтого класса  до
пЯтого,  чиновники,  по большей части полные,  как черепахи,  и выставлЯвшие
свои  несколько сутуловатые головы  из  нескладных,  хоть  и  золотом  шитых
воротников.   Ѓлиже   прочих   к   кабинету  стоЯло   губернское  правление,
замыкавшеесЯ  секретарем  ќкзархатовым,   который,   кажетсЯ,  из  всех  тут
находившихсЯ был  спокойнее других.  Џредседатель казенной палаты,  держа  в
руках  свою  генеральскую шлЯпу и  ходЯ  около взвода своей палаты,  заметно
старалсЯ казатьсЯ веселым,  насмешливым и  даже  несколько вольнодумным;  но
лицо ему изменЯло!  ‘троительнаЯ комиссиЯ по преимуществу бросалась в  глаза
штаб-офицером,  который,  по  словам зубоскала Љозленева,  был первоначально
делан на  шоссейную будку,  но  потом,  когда увидели,  что  он  вышел очень
неуклюж,  так  повернули его  в  настоЯщее звание...  ‘тоЯвший рЯдом  с  ним
губернский архитектор был как распущенный в  воде.  “  него уж тысЯчи на три
меньше   очутилось   в    кармане,    когда   Љалинович   был   еще   только
вице-губернатором,  а  теперь,  пожалуй,  и  ничего не попадет.  “правлЯющий
палатой государственных имуществ,  чтоб представить своих чиновников в более
полном комплекте,  пригнал даже трех волостных голов;  но у одного из них до
такой  степени сапоги вонЯли ворванью,  что  принуждены были  его  прогнать.
Џочтовое ведомство, по родственным сношениЯм с директором гимназии, стоЯло в
одной кучке с  министерством народного просвещениЯ.  Љогда все  власти таким
образом расстановились,  Љалинович не  заставил себЯ  долго  дожидатьсЯ:  он
вышел  в  полной губернаторской форме,  впрочем,  нисколько не  рисуЯсь,  а,
напротив,  очень просто всем поклонившись,  остановилсЯ на средине залы, так
что все почти видели его лицо.
     - Џо  распорЯжению  правительства,   господа,  Я  назначен  начальником
здешней губернии,  -  начал он скороговоркой и  потуплЯЯ глаза.  -  •арактер
моего   управлениЯ   вам   несколько   известен   из   действий   моих   как
вице-губернатора и  потом  как  управлЯющего губернией.  Љо  всему этому мне
остаетсЯ разве прибавить несколько слов.  ‚се,  которых Я  имею  честь здесь
видеть,  все  мы  чиновники,  и  потому маскироватьсЯ нам  друг перед другом
нечего.  ‚сЯкий,  конечно, из нас понимает, что единственными руководителЯми
каждого  благонамеренного  чиновника  должны  быть  закон,  его  собственный
здравый смысл  и,  наконец,  полнаЯ готовность делать добро.  Ќикаких других
побуждений он иметь не должен;  но в то же времЯ кто не согласитсЯ,  что это
далеко не так бывает на самом деле?.. џ не говорю уже о полицейских властЯх,
которые,  Я  знаю,  дозволЯют себе и  фальшивое направление в следствиЯх,  и
умышленную  медленность  при  производстве  взысканий,   и  вообще  вопиющую
нераспорЯдительность от незнаниЯ дела,  от лености,  от пьЯнства;  и так как
все это непосредственно подчинено мне,  то потому Я наперед говорю,  что все
это буду преследовать с  полною строгостью и  в отношении виновных буду чужд
всЯкого снисхождениЯ.
     Џри  этих словах Љалиновича все невольно взглЯнули на  полицеймейстера,
который, однако, как человек бывалый, хоть бы глазом мигнул.
     - Ќо,  кроме этих частных случаев,  - продолжал губернатор, не поднимаЯ
глаз,  -  существуют,  если можно так выразитьсЯ, установившиесЯ, вошедшие в
какую-то  законность злоупотреблениЯ,  которые не  влекут за  собой  никаких
жалоб,  а потому почти не оглашаютсЯ.  Ќапример, при служебных разъездах мне
часто случалось встречать чрезвычайно дурных лошадей;  и  когда Я спрашивал,
отчего это,  почтсодержатели откровенно мне говорили, что они не могут вести
иначе дела,  потому что  платЯт местному почтовому начальству по  пЯтнадцати
рублей с пары.
     ѓубернский  почтмейстер  побледнел  и  переглЯнулсЯ  с  шурином  своим,
директором гимназии.
     - †ивЯ в молодости по уездным городкам, Я слышал как самую обыкновенную
вещь,  что в  казначействах взимаютсЯ какие-то гроши с паспортов,  беретсЯ с
мужиков сбор на мытье полов,  которые они будто бы очень топчут, и, наконец,
заставлЯют их делать вклад на масло длЯ образной лампады!
     Џо всем ведомствам, за исключением казенной палаты, пробежала улыбка.
     - Џри рекрутских наборах Я тоже бывал печальным свидетелем,  как эта, и
без  того  тЯжелаЯ  обЯзанность наших  низших  классов,  составлЯет сенокос,
праздник длЯ волостных голов, окружных начальников, рекрутских присутствий и
докторов в особенности!  -  сказал губернатор и, как все заметили, прЯм