т шотландец с испанскими глазами;
мы все  современники  --  ‹ермонтов,  Џевзнер, •ачатурЯн, радио Њонте-Љарло,
землЯне тех времен, когда росли цветы...  ‘кользнув еще по волне, он услышал
вой  глушилки, а рЯдом с ней мужской спокойный голос: "...вот с тех пор  Я и
стал  работать   хирургом  в  Hospital  Saint  Luis".  He  поворачиваЯсь  от
приемника, он почувствовал, что в студию вошли трое.
     ЏовернулсЯ и увидел этих  троих, одетых по-марьинорощински -- крошечные
кепарики  со срезанными козырьками, флотские тельнЯшки из-под рубах, прохарЯ
в гармошку, -- но Явно не марьинорощинских. Љак  они  попали сюда? Ќе слышно
было ни  стука,  ни поворота  ключа в массивном замке. ’рое могучих мужланов
приближались с кривыми улыбками, словно перед расправой.
     -- ‚ам  что тут  нужно?! -- храбро, как ‹ермонтов, закричал ‘андро.  --
Љто такие?! Ђ ну, убирайтесь!
     -- ‚стать! -- тихо сказал один из мужланов, приблизившись вплотную.
     -- Ќе встану! -- воскликнул художник. -- ‚он отсюда!
     -- Ќе встанешь, так лЯгешь! -- сказал мужлан и чем-то железным, зажатым
в кулаке, страшно ударил ‘андро прЯмо в глаза.
     ќтого удара, собственно говорЯ, было достаточно. ‘ залитым кровью лицом
художник рухнул на пол бессильно  и почти  бессознательно, однако переодетые
оперативники еще долго ломали ему ребра коваными башмаками и, стащив одежду,
оттЯгивали по спине резиновыми палками, быть может, теми же самыми, которыми
их папаши в 1938 году добивали Њейерхольда.
     -- ‚от тебе, жидок пархатый, за невежливость!
     ‚се это продолжалось минут десЯть, а когда  прекратилось, до увЯдающего
сознаниЯ  ‘андро долетело из все работающей "Ѓалтики": "ѓоворит радиостанциЯ
"Ћсвобождение", мы передавали беседу с доктором Њещерским, бывшим московским
хирургом, ныне главным врачом известной парижской больницы".
     ‚ одиночной камере внутренней тюрьмы ЊѓЃ, куда отконвоировали Ќину, под
высоким потолком горела ЯркаЯ лампочка, глазок в дверЯх приоткрывалсЯ каждые
десЯть  минут,  даваЯ  возможность видеть  всеобъемлющий  зрак  надзирателЯ.
Љаждый раз хочетсЯ плюнуть в этот зрак, каждые десЯть  минут. џ им теперь не
сдамсЯ  никогда,  твердила Ќина. €м все кажетсЯ, что они со слабой  женщиной
имеют  дело,  с  жалким  человеком,  а  Я теперь и не женщина, и не  человек
вообще. џ им никогда теперь не поддамсЯ, что бы  они ни делали со мной. ‚се,
что накопилось во мне с той поры еще, когда нас избивали в Ѓумажном проезде,
когда  дЯдю  ‹адо застрелили, когда дЯдю ѓалактиона в тюрьме  сгноили, когда
братьев  пытали  в камерах и рудниках, когда Њитю расстрелЯли в  овраге, все
то, что накопилось во мне, теперь, когда и дочь мою единственную  похитили и
растлили, все это поможет мне не сдатьсЯ им, любую пытку выдержать, испугать
даже их непреодолимой Яростью.
     Љамера  эта, очевидно,  была предназначена  лишь  длЯ  предварительного
задержаниЯ,  и,  видимо,  поэтому Ќину даже  не  подвергли санобработке и не
отобрали у нее сумочки с личными вещичками, среди которых был даже  блокнот,
в  который  она  нет-нет  да записывала  какие-то  строчки  или словечки длЯ
стихов. ‚се еще  дрожа от Ярости, Ќина стала вырывать из блокнота странички,
не глЯдЯ на записи, измельчать их  на кусочки, швырЯть в мусорную корзину. џ
им больше не поэт!
     ЌельзЯ быть поэтом  в этой стране! Њелькнула строчка "...ветер-чеканщик
в лунную смену"... ќто когда в апреле €горЯ ждала на гагринском волноломе. Љ
черту!  Љакой  позор, чем  всю жизнь  занималась: стишки, любовники, "’учи в
голубом"... „а  разве  можно так  жить в  гигантском лагере,  в  необозримом
лепрозории, где все обречены на окончательное искажение черт?!  Џочему мы им
никогда практически не  сопротивлЯлись после двадцать седьмого? Ќадо  было в
подполье уходить, выбивать их террором. Џогибнуть, конечно, погибнуть, но не
вальсировать же, глЯдЯ, как  вокруг работает убойнаЯ кувалда! Ќадо было, как
та девушка, как та единственнаЯ героинЯ, как ”анЯ Љаплан, стрелЯть по бесам!
     “жас потрЯс ее  словно свирепый озноб! „оговоритьсЯ до такого,  до ”ани
Љаплан! Ќадеюсь, что хоть не вслух  прокричала! €нстинктивно она зажала себе
рот рукой и тут  сообразила,  что ей  нестерпимо хочетсЯ в уборную, что  еще
миг, и всЯ ее Ярость превратитсЯ в вонючее посмешище.
     ‡десь же должна быть эта, как называетсЯ, ну, параша! ‚ тюремной камере
должна быть параша! ‚ той комнате, где она сидела на железной койке, не было
унитаза, только умывальник.  …сли она даже при помощи стула залезет задницей
в умывальник,  врЯд ли что-нибудь получитсЯ, кроме посмешища, а  ведь за ней
навернЯка  сейчас  из какой-нибудь  дырки наблюдает  Ќугзар,  ее когдатошний
стремительный абрек, убийца и ублюдок.
     „верь отворилась,  вошла  толстаЯ  равнодушнаЯ  баба  в  гимнастерке  с
сержантскими погонами. Џоставила  на столик поднос с ужином: заливной судак,
битки с гречкой и даже бутылка "‚ишневого напитка".
     -- Њне нужно в уборную! -- грозно выкрикнула Ќина.
     --  Ђ пошли, --  вЯло и даже не без  некоторого добродушиЯ пробормотала
баба.
     ‚доль  коридора тЯнулась зеленаЯ ковроваЯ дорожка. ‚ какой-то нише, под
портретом того же  самого милейшего €льича  с газеткой, сидели два офицера и
курили.  Ћба взглЯдами  знатоков проводили постукивающую  каблучками  особу,
подвергнутую предварительному задержанию.
     Ћблегчившись, Ќина снова  продефилировала мимо €льича.  ‚место тех двух
молодых офицеров  в  нише теперь сидел  один, пожилой,  с  обвисшим  ужасным
лицом.
     -- ‚ы если ночью  сикать или по-большому захотите, стучите  мне лучше в
стенку, -- сказала сержантиха.
     Ќина поймала  себЯ  на  том, что даже  этот замкнутый  мир  чекистского
узилища после  удачного  облегчениЯ  несколько преобразилсЯ  в положительную
сторону.  ‚  частности,  она совсем не против  того, чтобы съесть  заливного
судака,  биточки  с  гречневой  кашей,  выпить  вишневого  и  закурить  свою
албанскую сигарету. Ѓоже, какие же мы жалкие!  —то же это за  создание такое
со  всеми его вливаниЯми и излиЯниЯми,  подумала она. —то  же это  такое  --
человече?

        ѓ‹Ђ‚Ђ X Ђђ•€’…Љ’Ћђ ’ЂЃ“‹Ђ„‡…

     -- Ћй, луна-то  какаЯ  висит, екалэмэнэ! -- вскричала Њайка ‘трепетова.
-- Ќу прЯмо, как... ну прЯмо... прЯмо, как ’атьЯна какаЯ-то!
     -- Ќу что  ты. Њайка, несешь! -- засмеЯлсЯ Ѓорис. -- Ќу какаЯ  еще тебе
’атьЯна?
     €х спутник. Ћтар  Ќиколаевич ’абуладзе, местный, тбилисский архитектор,
улыбнулсЯ:
     -- Ђ знаете,  это неплохо!  ‹уна,  как  ’атьЯна. ќто  вам  из  "…вгениЯ
Ћнегина" вспомнилось?
     -- Њожет быть, -- сказала Њайка. Ћтар Ќиколаевич еще раз улыбнулсЯ:
     -- ’ут важно,  что не ’атьЯна, а  ’атьЯна  какаЯ-то... ‚ этом весь сок.
‹уну все времЯ с чем-то сравнивают.  Ћдин  мой друг, поэт, в старые  времена
называл  ее  "корзинкой  с  гнилью". Ђ  Џушкин,  конечно,  ’атьЯну  с  луной
сравнивал, а не наоборот...
     Ћни  медленно  шли по  горбатой,  мощенной  булыжником  улочке  старого
’ифлиса. Њайка  то и дело повисала у  Ѓориса  на  плече, хныкала,  как будто
устала. Ќа самом деле,  уж он-то знал, она могла все эти холмы облететь, как
крылатаЯ  кобылка.  Ћтар Ќиколаевич,  крепкий,  элегантный, что  называетсЯ,
представительный мужчина, шел чуть-чуть впереди, как бы в роли гида.
     --  Ђ  вы,  Я  вижу, поэзией  увлекаетесь, Ћтар  Ќиколаевич?  -- не без
кокетства обратилась к нему Њайка.
     ѓадина какаЯ, с нежностью  подумал о ней Ѓорис. “же с тертыми  мужиками
кокетничает. —то означает это "уже", было известно только им двоим.
     --  Љогда-то  и сам  ходил  в поэтах,  --  сказал Ћтар  Ќиколаевич.  --
Љогда-то, вот в вашем возрасте,  мы все тут по этим старым  улочкам бродили,
поэты. ‘  вашей  тетей, Ѓорис,  с Ќиной, и  с  ее первым мужем  мы были одна
компаниЯ...
     -- ‘ первым мужем тетки Ќинки? -- удивилсЯ Ѓорис.
     -- Ќу да,  разве вы  не слышал -- ‘тепан Љалистратов? ќто был известный
имажинист.
     -- џ никогда о нем не слышал, -- сказал Ѓорис.
     -- Џечально, -- проговорил Ћтар Ќиколаевич так, что нельзЯ было понЯть,
к чему это  относитсЯ: к забвению  ли известного поэта или  вообще к ушедшим
годам.
     Ћн остановилсЯ под  старым  чугунным  фонарем возле какого-то  подвала,
откуда слышались пьЯные голоса и тЯнуло сильным сухим жаром.
     --  Њежду прочим, Ѓорис, Я ведь с вами тоже в родстве, может быть, не в
меньшем, чем дЯдЯ  ‹адо ѓудиашвили. ЊоЯ мать  „иана --  роднаЯ  сестра вашей
бабушки.  ‚ы обо  мне  не слышали,  возможно,  по той  же  причине  что  и о
‘тепане...  Ћ  нас было не принЯто говорить.  Ћн потом вообще пропал, а менЯ
спасло только чудо, но обо мне по-прежнему было не принЯто говорить...
     ‘ симпатичным архитектором они  познакомились  пару часов назад  в доме
знаменитого художника  ‹адо „авидовича ѓудиашвили,  с которым  бабушка  Њэри
состоЯла в отдаленном родстве  и в  весьма  близкой дружбе и  переписке, чем
гордилась.   ‘оревнованиЯ  в  колхидской  долине   уже   закончились,  Ѓорис
подтвердил свое  звание чемпиона по кроссу в классе машин до  350  кубиков и
занЯл  третье место в  абсолютном зачете. Љоманда ‚‚‘, разумеетсЯ, опередила
все  клубы.  ’риумф  усилилсЯ  еще  тем,  что  к  концу  соревнований  через
Љавказский хребет лично за штурвалом реактивного Њиѓа  перелетел  "‚аська" с
новой пассией,  молодой  пловчихой, чьи формы отличались поистине дельфиньей
гладкостью. Ќа  спортсменов посыпались  царские  дары:  всем были заказаны и
почти  немедленно  сшиты  костюмы  из  ткани бостон-ударник, каждый  получил
золотые часы с золотым же  браслетом  и по  плотному  пакету с ассигнациЯми.
Ќазначен был огромный ночной банкет в ресторане на горе „авида, где когда-то
еще  пировали поэты из группы  "ѓолубые роги", о чем, разумеетсЯ,  в эти дни
никто не знал и не хотел знать.
     Џеред  банкетом  Ѓорис  решил  выполнить  просьбу  бабушки  и  зайти  к
маленькому ‹адо, как  она  выражалась.  џ могу  так называть  своего кузена,
поскольку Я  старше него на пЯтнадцать лет, хотЯ он большой, самый большой в
ѓрузии  художник, так  говорила  Њэри. Ђ  тебе, Ѓабочка,  необходимо  с  ним
познакомитьсЯ, хотЯ бы длЯ того, чтобы увидеть, что  в  мире существует  еще
кое-что, кроме твоих трескучих и вонючих, ах, таких опасных самокатов.
     Ћн  ожидал  найти в старом особнЯке  на  тенистой,  пропахшей  нагретой
листвой  улице признаки  прозЯбаниЯ  и упадка  --  как  еще  иначе мог  жить
художник, которого  критиковали  за формализм,  --  а попал  на шумный  пир.
„линный стол был  завален  свежими  овощами,  Ягодами и  сушеными  фруктами,
заставлен блюдами с дымЯщейсЯ едой, бутылками и кувшинами с  вином. Ќе менее
тридцати  гостей, мужчины все в галстуках, иные в  бабочках, дамы в вечерних
платьЯх,  иные  декольте,  энергично  занимались  главным грузинским  делом:
пировали. Њайка  в  панике рванула  назад.  Људа ей в  такое общество, в  ее
наспех купленном на базаре сарафанчике?! Ђ ну, стой, паршивка! Ћн ухватил ее
под  руку. ’акой уже у  них  установилсЯ стиль  взаимоотношений: он  как  бы
строгий папаша, она как бы непослушнаЯ девчонка.  Ќет,  она  туда не пойдет,
она никогда  в  таких местах не бывала. "€ди, Ѓорька,  Я  тебЯ тут  подожду,
посижу в садике".  -- "Њолчать, дикарка! ’ебе не  только  это тут приходитсЯ
делать впервые!"  Ћна вспыхнула от радостного стыда и так вошла  в  особнЯк;
комбинациЯ Ярких  красок, от которой хозЯин-художник  пришел в  еще  больший
восторг, чем от неожиданной встречи с племЯнником. Ћказалось, что чуть ли не
половина  гостей в разное  времЯ встречалась с  Њэри ‚ахтанговной, а  многие
были даже немного родственниками. Њногие,  если не все, знали "тетку Ќинку",
и уж, конечно, каждый почитал погибшего  героЯ,  маршала ѓрадова, в подвигах
которого  сыграло  важную  роль  одно немаловажное  обстоЯтельство:  он  был
полугрузин! "Џо  матери грузин, это  значит вообще  грузин,  -- заЯвил самый
важный гость, народный писатель,  живой  классик Љонстантин ѓамсахурдиЯ.  --
Њать -- это стержень ѓрузии. ѓрузиЯ -- это мать!"  Ћчень удивило  Ѓориса то,
что никто из присутствующих не был в курсе основного событиЯ сезона, то есть
только что  прошедших  мотоциклетных соревнований,  то  есть, таким образом,
никто  не знал, что молодой  ѓрадов  подтвердил свое звание чемпиона ‘‘‘ђ по
мотокроссу в классе 350 кубических сантиметров.
     •озЯин   настаивал,   чтобы   он   звал   его   дЯдЯ  ‹адо.  Њаленький,
длинноволосый, в раздувшемсЯ, как пион,  фулЯре  под подбородком,  настоЯщий
парижский художник,  он  потащил  молодых гостей  вдоль  стен  с  картинами,
показывал им свою недавнюю  серию, названную  "Џрогулка ‘ерафиты". ’о и дело
он оглЯдывалсЯ на Њайку и бормотал:
     -- џ хочу писать этого ребенка! “ этого ребенка мои краски!  џ хочу его
писать!
     Џриоткрыл  дверь  в  смежную  комнату,  зажег   свет,  мелькнуло  некое
живописное буйство, тут же погасил свет и притворил дверь.
     -- Ђ там что? -- спросил Ѓорис.
     -- Ќичего, ничего, просто юношеские глупости, -- как-то странно, обоими
глазами, ѓудиашвили подмигнул ему и "этому ребенку".
     ‚друг громко застучали вилкой  по вазе. ‚о главе стола в позе памЯтника
стоЯл  Љонстантин  ѓамсахурдиЯ.  ‚  позе памЯтника, если  можно  представить
памЯтник с рогом вина в правой руке.
     -- „орогие друзьЯ, говорю по-русски, чтобы все понимали. Њы уже пили за
великого  ‘талина  и советское  правительство.  ’еперь Я предлагаю выпить за
одного из выдающихсЯ  членов этого правительства,  нашего землЯка, ‹аврентиЯ
Џавловича  Ѓерию. џ лично не раз встречалсЯ с ‹аврентием Џавловичем и всегда
находил в  его лице большого патриота, знатока нашей национальной культуры и
настоЯщего  читателЯ литературы. ‹аврентий Џавлович поддержал мой престиж  в
годы ежовщины, что  дало мне возможность создать рЯд новых  произведений. Ћн
поддержал мой роман  "Џохищение  луны",  когда на него стали наползать  тучи
недобросовестной критики, а недавно... -- здесь Љонстантин  ‘имонович сделал
паузу и  величаво  повел вытЯнутой рукой  с  рогом по  всему полупериметру с
некоторым  даже заносом за правое  плечо,  --  а недавно он дал на прочтение
"„есницу великого мастера" самому €осифу ‚иссарионовичу ‘талину, и тот...
     ‚ паузе Ѓорис заметил, что  все присутствующие  просто ошеломлены этим,
очевидно,  неожиданным тостом. Ќикто  не  переглЯдывалсЯ,  все  не  отрывали
взглЯдов от писателЯ.
     ѓамсахурдиЯ продолжал:
     -- ...€ тот выразил свое удовлетворение прочитанным. ’оварищи и друзьЯ!
‚  древней истории  нашей соседки  ѓреции  был  золотой век  Џерикла,  когда
поощрЯлись  литература и искусства.  џ пью за то,  чтобы ‹аврентий  Џавлович
ЃериЯ стал Џериклом грузинской литературы и  грузинского искусства! Ђлаверды
к тебе...
     Ћн отыскал  взглЯдом  хозЯина дома,  застигнутого тостом  у  стены  под
большой  картиной, изображающей  сборщиков  чаЯ  в процессе их вдохновенного
труда.  Ѓорис увидел,  как  на  висках  художника стали мгновенно проступать
крупные капли пота. ѓамсахурдиЯ с легкой улыбкой перевел взглЯд с ѓудиашвили
на  одного  из  гостей, чьЯ  спина была  слишком плотно  обтЯнута  чесучовым
кителем,  и по ней было  видно, что гость несколько раздражен то ли теснотой
одежды, то ли чем-то еще, может быть, даже и тостом живого классика...
     -- Ђлаверды  к  моему  другу  —ичико ђапава!  -- торжествующе  закончил
ѓамсахурдиЯ и, закинув голову, стал пить кахетинскую влагу. ‚се зашумели:
     -- ‡а Ѓерию! ‡а ‹аврентиЯ Џавловича! ‡а нашего Џерикла!
     Љто-то стал передавать бокалы с  вином стоЯвшим у стены Ѓорису, Њайке и
дЯде ‹адо.
     -- Ћй, Я тут надерусь совсем, -- захохотала девчонка.
     --  Њне за Ѓерию пить, все равно что за "„инамо", --  шепнул ей  на ухо
Ѓорис. ’а еще больше прыснула. ‚се-таки оба выпили до дна.
     ‹адо, выпив свой бокал, приложил на мгновение руку ко лбу и прошептал:
     -- —то он творит, что он творит?
     -- Љто этот ђапава?  -- спросил Ѓорис. Ћн старалсЯ  побольше запомнить,
чтобы потом рассказать бабке.
     -- ЊѓЃ, -- сказал ему на ухо художник. -- Џойдемте за стол, ребЯта!
     ‘переди китель  еще больше обтЯгивал —ичико ђапаву. ‘ильно просвечивала
голубаЯ майка.  Ћрденские  планки  скособочились  над карманом,  из которого
торчали  три  авторучки.  ‘о своими "шверниковскими"  усиками —ичико  ђапава
строго выдерживал стиль зари социализма, золотых тридцатых.
     -- Ћт  всей  души  поддерживаю  тост нашего  тамады,  пью за  человека,
который  дал мне... -- после паузы он вдруг заорал страшным голосом: -- ‚‘…!
Љоторый дал мне ‚‘ћ мою жизнь! ‡а ‹аврентиЯ Џавловича Ѓерию!
     ‚ыдув свой рог и взЯв  закуски, ђапава  не сел,  но немедленно, еще жуЯ
кусочек сациви, снова наполнил рог и поднЯл над головой:
     --  Ђ теперь, товарищи, пришла пора  выпить за нашего тамаду, за живого
классика грузинской  ‘Ћ‚…’‘ЉЋ‰ (некоторые слова в речи этого человека  имели
свойство обращатьсЯ в оглушительный вой) литературы, моего друга Љонстантина
ѓамсахурдиЯ!  € если  он, опираЯсь  на мифологию  --  да?  -- сравнил нашего
‹аврентиЯ Џавловича с Џериклом, Я сравню  его с џзоном -- да? -- который всю
жизнь плыл за ‡Ћ‹Ћ’›Њ руном! Ђлаверды к €осифу Ќонешвили!
     ѓости опЯть зашумели. Њелькало перепуганное круглое лицо молодого поэта
Ќонешвили. Ћн прикладывал руки к груди, умолЯюще бормотал:
     -- Џочему такаЯ честь, товарищ ђапава?
     •озЯин-художник в отчаЯнии махнул рукой:
     -- ‚ах, просто не знаю, чем все это кончитсЯ!
     Ѓорис потЯнул Њайку к выходу:
     -- „авай-ка, детка, делаем ноги! ’ут какой-то скандал назревает!
     Ћдин из гостей вышел вместе с ними:
     -- Људа сейчас направлЯетесь, молодые люди? •отите, Я вам покажу старый
город?
     ќто был как раз тот архитектор Ћтар Ќиколаевич ’абуладзе.
     --  џ  вам  хотел вот  эту старую  пекарню  показать,  --  сказал  Ћтар
Ќиколаевич. -- Њы здесь много времени проводили нашей поэтической компанией.
Ћна нисколько не изменилась с тех лет, хоть и принадлежит горпищеторгу.
     Ћни спустились по узким и неровным ступенЯм в какую-то преисподнюю, где
в глубине  исходила  жаром  огромнаЯ  печь,  и там взбухало,  превращаЯсь  в
пахучий хлеб,  пшеничное  с примесью  кукурузы  тесто.  „ва  мужика в  белых
фартуках,  с  голыми  волосатыми плечами и руками, вынимали  готовый  хлеб и
задвигали  в печь новые противни  с  тестом. Ћдин из них, отвлекшись, бросил
горЯчий, почти обжигающий круглый чурек вновь прибывшим и  поставил кувшин с
вином и три жестЯных кружки. ‚ино оказалось холодным.
     Ћни  сидели  на завалинке, что тЯнулась вдоль стен. ‚округ  возбужденно
клокотали  грузинские  голоса.  ‡арево хлебной  печи освещало лица  и  руки,
остальное скрывалось во мраке.
     --  ‡десь и сейчас обретаютсЯ поэты, --  поЯснил  Ћтар Ќиколаевич. -- €
старики,  и  молодые...  вон  там  в  углу  талантливые юноши спорЯт,  Ђрчил
‘алакаури,  „жансуг  —арквиани,  братьЯ —иладзе, ’омаз  и  Ћтар,  это  новое
поколение...
     ‚друг  кто-то мощно и  мрачно  запел,  перекрываЯ все голоса.  Ѓорис не
понимал  ни  одного   слова,   однако   наполнЯлсЯ   неведомым  ему   раньше
вдохновением.  …му  казалось, что  он приближаетсЯ к  какому-то  пределу, за
которым сразу и безгранично все поймет.
     -- ќто древнЯЯ  песнЯ о  храме ‘ветицховели, -- шепнул архитектор. -- џ
слышу ее второй  раз в жизни.  --  Ћн Явно тоже  разволновалсЯ,  рука  его с
куском чурека висела в воздухе,  будто обращеннаЯ  к алтарю. --  Ќет, ѓрузиЯ
все еще жива, -- пробормотал он.
     ‚се это, очевидно, имеет ко  мне самое прЯмое отношение, подумал Ѓорис.
ќта  жизнь,  котораЯ  мне  на  первый  взглЯд  кажетсЯ такой  экзотической и
далекой, на самом деле проходит через какую-то мою неосознанную глубину, как
будто Я не мотоциклист,  а всадник. Љак будто конь мой летит  без  дорог, то
есть  по пересеченной местности, как будто вслед мне каркает ворон  злоокий:
"’ебе не уцелеть,  десантник спецназначениЯ", как будто все мои мысли  скоро
смешаютсЯ с  ревом бури и с прошлыми веками,  как будто Я погибну в  бою  за
родину, но не за ту,  за которую Я "действовал" в Џольше, а за малую родину,
как ее ни назови, ѓрузией, или ђоссией, или даже вот этой девчонкой, что так
доверчиво теперь влепилась мне в плечо.
     Ћн  с  нежностью  погладил  Њайку  ‘трепетову  по пышноволосой  голове.
„евчонка благодарно  сверкнула  на него  глазищами. ђука его ушла вниз по ее
тощей спине.  …е  пальчики вдруг съехали в  темноту, к  нему в  промежность.
‘трасть и желание  без конца ее, ну, скажем так,  терзать сочетаютсЯ с такой
нежностью,  о которой  он никогда и  не  подозревал, что она выпадет  на его
долю. ‚ самом деле,  нечто почти отцовское, как будто он вводит  девчонку  в
новый  мир, знакомит  ее с  ошеломлЯюще новыми субъектами  мира:  вот это Я,
Ѓорис ѓрадов, мужчина двадцати пЯти лет, а это мой член, мужской член Ѓориса
ѓрадова, ему тоже двадцать пЯть лет. ЏотрЯсеннаЯ, она знакомитсЯ и с тем,  и
с другим, и ей, видно, стоит труда понЯть, что это части одного целого.
     ‘егоднЯ и она, Њайка ‘трепетова, женщина восемнадцати лет, со всем, что
ей принадлежит, тоже вводит его  в новый, неведомый ему ранее мир, в мир вот
этой ошеломлЯющей нежности. ’акаЯ вот вдруг приклеилась дурища.
     Љогда  они  выбрались  из  поэтической  пекарни,  ночь  показалась   им
прохладной.  ‚етер порывами  взвихривал  и  серебрил  листьЯ каштанов. Ѓорис
набросил  на  Њайкины плечики  свой новый  пиджак. ‡а углом дрЯхлого дома  с
покосившейсЯ террасой вдруг  открылась  панорама  ’билиси с подсвеченными на
высоких  склонах руинами  цитадели  Ќарикала  и храмом  Њетехи. ‡а следующим
поворотом всЯ  панорама  исчезла, и они начали  спускатьсЯ по узкой улочке в
сторону маленькой уютной площади с чинарой посредине и со светЯщимисЯ шарами
аптеки; замкнутый мир старого, тихого быта.
     Ћтар Ќиколаевич по дороге говорил:
     -- џ вас прошу, Ѓорис, расскажите Њэри  ‚ахтанговне  о нашей  встрече и
передайте  ей,  что  в  моей  жизни уже  давно все самым решительным образом
переменилось.  џ  работаю  в   городском   управлении  архитектуры,  защитил
кандидатскую диссертацию,  у  менЯ  семьЯ  и двое  детей... -- Џомолчав,  он
добавил:  -- џ  бы  хотел, чтобы и Ќина узнала  об этом. -- …ще помолчав, он
полуобернулсЯ к Ѓорису: -- Ќе забудете, жена, двое детей?
     -- Џостараюсь не  забыть,  -- пообещал  Ѓорис и подумал, что  навернЯка
забудет. ’рудно не  забыть о  каком-то Ћтаре Ќиколаевиче,  когда  к тебе все
времЯ пристает такаЯ девчонка, как Њайка ‘трепетова.
     -- Ћй, как мне  хорошо с тобой!  Ћй, как тут здорово! --  жарко шептала
она ему на ухо.
     ‡а  окном аптеки, под лампой, с книгой сидела носатаЯ женщина, дежурный
фармацевт. Џлечи ее были покрыты отнюдь не аптечной шалью с цветами. Џортрет
‘талина и часы на стене, атрибуты надежности: времЯ течет  и в то  же времЯ,
вот именно, времЯ в то же времЯ стоит.
     -- ‡десь когда-то работал мой самый любимый человек, дЯдЯ ѓалактион, --
сказал Ћтар Ќиколаевич. -- ‚ы когда-нибудь слышали о нем?
     -- …ще  бы!  -- улыбнулсЯ Ѓорис.  -- €  бабушка, и Ѓо, ну, то есть дед,
столько о  нем рассказывал! ‚улканического темперамента был человек, правда?
Њне иногда кажетсЯ, что Я его помню.
     --  ‚полне  возможно,  --  сказал  ’абуладзе.  --  ‚едь  вам  было  уже
одиннадцать лет, когда он был убит.
     -- “бит?! -- вскричал Ѓорис. -- Ѓабушка говорила, что он умер в тюрьме.
…го оклеветали во времЯ ежовщины и...
     ’абуладзе прервал его резким движением ладони,  как будто рассек воздух
перед собственным носом:
     --  Ћн  был убит!  ‘амое большее,  что  ему грозило, семь лет  лагерей,
однако его убил человек,  который хотел выслужитьсЯ, и  мы здесь, в ’билиси,
знаем имЯ этого человека!
     ‚идит Ѓог,  Я не хочу знать имЯ этого человека,  подумал Ѓорис и тут же
спросил:
     -- Љто этот человек?
     Ћтар Ќиколаевич глазами повел в сторону Њайки: можно  ли при ней? Њайка
заметила и  всЯ  сжалась. Ѓорис  кивнул: при  ней  все  можно.  Њайка тут же
расслабилась и запульсировала благодарными токами: экаЯ чуткаЯ ботаника!
     -- Џойдем, сЯдем там, под чинарой, --  ’абуладзе вдруг перешел на "ты",
--  прости, Я  волнуюсь. Ќе  могу  об  этом  говорить  спокойно, может быть,
потому, что это  недавно  выЯснилось.  Ћдна  женщина, котораЯ  там работала,
хотела отомстить и рассказала,  как было дело. „Ядю ѓалактиона убили  ударом
пресс-папье прЯмо  в висок. ‘ильной рукой молодого человека, понимаешь, нет,
эх, проклЯтье! …го убил мой  двоюродный брат и, значит, его родной племЯнник
Ќугзар ‹амадзе! ’ы знаешь о таком?
     -- џ слышал, -- проговорил Ѓорис. -- ЊоЯ мать говорила как-то о нем. Ћн
крупный чин там, да?
     ’абуладзе кивнул:
     -- Ќу да, он генерал-майор, но это его не спасет!
     ‚идит Ѓог, Я не хочу говорить об этом, думал Ѓорис. ‡ачем  мне  все это
сейчас, под луной, в старом ’билиси, после победы в  чемпионате,  с Њайкой в
обнимку?
     -- —то это значит? -- спросил он. -- —то можно сделать с таким чином?
     Ћтар  ’абуладзе  вдруг  усмехнулсЯ совсем не в  духе кандидата  наук  и
почтенного архитектора:
     -- Џонимаешь, Ѓорис, здесь  все-таки еще живы кавказские нравы. ‹амадзе
не только  дЯдю  ѓалактиона убил, на его совести немало  других грузин. Ћн и
начинал-то  свою  карьеру  как  наемный  ствол.   ‚  конце  концов  это  все
накапливаетсЯ. „аже сейчас кое-где родственники таких вещей не прощают. џ не
о  себе  в  данном случае говорю, понимаешь? Љроме  менЯ  поЯвлЯютсЯ  еще  и
другие. ’о  один,  то другой  поЯвлЯютсЯ. ‘лухи идут, многое подтверждаетсЯ.
ќтому злодею лучше бы самому уйти, чем ждать...
     Џорывы ветра проходили сквозь  листву над их головами, шевелили Њайкину
гриву. ‹уна, склонившись, как "какаЯ-то ’атьЯна", светЯ сама себе,  смотрела
на дворы старого ’ифлиса. Ќа крутой улочке остановилось  такси, слышно было,
как шофер затЯгивает ручной тормоз. ѓрузный человек позвонил у двери аптеки.
„ежурнаЯ  снЯла цветастую шаль и пошла открывать. Ќеужели  эти  тихие малыши
могут творить столько безобразий, думала ‹уна. ‘колько  бы Я  ни отгонЯл  от
себЯ эту тему, она всегда  менЯ догонЯет, думал Ѓорис. ‚  конце концов после
всего, через что пришлось  пройти, надо раз  и навсегда понЯть, где, с кем и
когда ты живешь свою жизнь.

        ѓ‹Ђ‚Ђ XI ‚Ћ‡„“• € џђЋ‘’њ

     ‚иражи на трассе Ѓориса  IV ѓрадова между тем становились все  круче, и
времени длЯ размышлений, длЯ осмыслениЯ, "где, когда, с кем", не оставалось;
приходилось полагатьсЯ на интуицию гонщика. ‚ернувшись в Њоскву, он сразу же
отправилсЯ  с Њайкой ‘трепетовой в ‘еребрЯный Ѓор. Ћн предвкушал,  как Њэри,
наслаждающаЯсЯ  обществом  нового  Љитушки,  будет счастлива  теперь увидеть
новую  ‚ероникушку.  Џочему-то  он  не  сомневалсЯ,  что  Њайка   понравитсЯ
старикам.  “вы,  обычные  радости  снова  отлетели  от  градовского  гнезда.
Ќепостижимые  новости  все из "той  же оперы" поджидали  мотоциклиста:  Ёлка
похищена людьми  Ѓерии,  Ќина арестована, ‘андро  зверски избит, ослеп после
двустороннего  отслоениЯ сетчатки, мастерскаЯ  в Љривоарбатском разгромлена,
многие картины распороты ножами.
     ЏотрЯсенный,  он  рухнул  в  дедовское кресло и закрыл  лицо  руками. ‚
тишине  слышались  только  всхлипываниЯ   ошеломленной  Њайки  да  из   сада
доносились птичьи рулады. ЏерваЯ мысль, что пришла ему в голову, была:  "Љак
это все выдерживают старики?" Ћн  открыл  глаза и увидел, что Њайка сидит на
ковре,  уткнувшись лицом  в колени Њэри, а  та с окаменевшим, как это у  нее
всегда бывало в моменты несчастьЯ, лицом гладит ее по голове. ‚ глубине дома
прошла стараЯ  Ђгаша,  провела  Љитушку  на  прогулку в  сад. ‚  саду, между
прочим,  в полосатых пижамах прогуливались два отцовских сослуживца из штаба
ђезервного  фронта,  ‘лабопетуховский  и  ершавый:  по приглашению  тетушки
Ђгаши,  то  есть  по-родственному,  Явились  отдохнуть  на  несколько  дней,
подышать чистым воздухом. Ќе забыли, конечно, прихватить именное  оружие, ну
чтобы похвастатьсЯ боевым прошлым.
     „ед в парадном костюме с  орденскими  планками, бледный,  но совершенно
прЯмой  и даже как будто помолодевший, стоЯл у телефона. „о Ѓориса донеслось
как будто из приглушенного телевизора: "‘ вами говорит академик ѓрадов. ЊенЯ
интересует  состоЯние  больного   Ђлександра   ‘оломоновича   Џевзнера.  „а,
немедленно доложите главному врачу. џ жду на проводе".
     ’олько  тут он почувствовал, что к нему  возвращаютсЯ  силы, и вместе с
ними  или  опережаЯ  их  очень быстрым,  но  спокойным потоком его  начинает
заливать Ярость.  •олодный  поток, стремительно и беззвучно вытеснЯЯ воздух,
заполнЯл все его  пространство. ‚скоре ничего из старого вокруг не осталось,
все  тело  было теперь  окружено и  заполнено  Яростью.  —то ж, несмотрЯ  на
леденЯщий холод, в  ней  можно жить, действовать и  даже кое-что соображать.
•евра  думает,  что  ей все позволено, даже  изнасиловать  сестренку  Ѓориса
ѓрадова? ЋшибаетсЯ!
     -- ‚ какой больнице лежит ‘андро? -- спокойно спросил он.
     -- ‚ больнице ѓельмгольца, -- сказала Њэри. -- Људа ты собралсЯ, Ѓорис?
     --  Ќу вот что, -- сказал он, -- Њайка, ты останешьсЯ здесь. џ заеду на
Ћрдынку  и скажу твоим, что с  тобой все в порЯдке. ‡а менЯ не беспокойтесь.
‚ернусь поздно или очень поздно. Ѓуду периодически звонить.
     Њайка  сквозь слезы  радостно кивала.  Њожешь не  сомневатьсЯ,  Ѓорька,
милый, здесь все будет  в порЯдке, ведь  Я же медработник! …е, видно, просто
почти  до  перехвата  дыханиЯ захлестывало чувство причастности, собственной
нужности, полезности, своей  уже  почти окончательной неотрывности от  этого
Ѓори ѓрадова.  Њэри, при всей ее окаменелости, любовно оглаживала соломенную
голову: она Явно  была в  восторге  от  нового члена  только что разрушенной
семьи. „ед, ожидаЯ соединениЯ с главврачом, махнул внуку: подойди!
     -- Џрежде всего, Ѓорька,  ни  в  коем случае  не  поЯвлЯйсЯ  у  себЯ на
ѓорького,  это небезопасно,  --  сказал  он  ему,  зажав  рукой  трубку.  --
‚о-вторых, ты можешь мне сказать, куда направлЯешьсЯ?
     -- ’уда, где Я еще состою на учете, -- ответил —етвертый, -- это, может
быть, единственное место, где могут помочь или дать совет. ‚о всЯком случае,
там Я могу говорить без обинЯков.
     -- Ћчень правильное решение,  -- кивнул  ’ретий и  внимательно заглЯнул
—етвертому в глаза: -- Ѓудь осторожен, не лезь на рожон!
     Ћн  вдруг переложил  трубку  из  правой руки  в  левую и  правой,  чуть
дрогнувшей, перекрестил внука.
     Ѓорис, по правде сказать,  направлЯлсЯ  совсем  не  туда,  где "все еще
состоЯл  на учете",  то  есть  вовсе  не  в  ѓђ“. Џри всей  таинственности и
независимости этой  организации он  сомневалсЯ, что там  найдетсЯ хоть  один
человек, который осмелилсЯ бы пойти против члена Џолитбюро и зампредсовмина.
“ него  был  несколько иной -- он  усмехалсЯ,  -- не  столь громоздкий,  вот
именно более изЯщный, план действий. Џрежде всего, он углубилсЯ на мотоцикле
в  глубину  серебрЯноборской  рощи  и  нашел  там один  из  своих  тайников,
сохранившихсЯ еще со времен детских игр в компании Њитьки ‘апунова. ‡десь он
после возвращениЯ из  Џольши закопал  один  из своих пистолетов, безотказный
девЯтимиллиметровый "вальтер". Ћружие  оказалось на прежнем месте, смазанное
и готовое к действию. Ћн и себЯ чувствовал на манер этой штучки -- смазанным
и готовым к действию. Ћн был почти уверен, что осечки не будет.
     ‘начала  он дунул во всю  прыть своего  "конЯ"  в больницу ѓельмгольца.
…хал  четко,  останавливалсЯ перед  всеми  светофорами  и  делал  правильные
повороты.  Њногие  постовые  узнавали  героическую  фигуру и  салютовали:  с
победой, ѓрад!  ‚  больнице  без  всЯких  проволочек,  несмотрЯ на  солидную
очередь  посетителей,  он  получил  халат  и  отправилсЯ  на  второй  этаж в
послеоперационное отделение. …го  никто не останавливал: персонал, очевидно,
думал, что молодой человек с такой внешностью зрЯ не ЯвитсЯ. ‘андро он узнал
по кончику  носа  и по усам. ЏоднЯв забинтованное лицо  к  потолку, художник
плашмЯ лежал на кровати. Њедленно приблизившись, Ѓорис тихо позвал:
     -- ‘андро!
     •удожник ответил совершенно обычным голосом:
     --  Ђ, это  ты,  Ѓорис! --  ‘весив  ноги с  кровати,  он нащупал ногами
шлепанцы, похожие на музейные лапти, и  встал. -- „ай мне руку  и пойдем  на
лестницу, покурим... --  Ѓоль уже почти прошла, -- сказал он на лестнице. --
Њогу тебе все рассказать по порЯдку. -- € начал по порЯдку рассказывать, как
ждали  …лку, и  как  вместо  нее после  полуночи  ЯвилсЯ  Ќугзар  ‹амадзе  с
рассказом об "эмоциональном событии", и что было дальше...
     -- ’ы так спокойно об этом говоришь,  ‘андро, -- сказал Ѓорис. Ћн давно
уже привык обращатьсЯ на "ты",  как к приЯтелю,  к  этому художнику, который
был старше его в два раза.
     -- “ менЯ против них нет другого оружиЯ, -- проговорил художник.
     ќто неплохое оружие, подумал  Ѓорис,  особенно если все-таки  есть  еще
кое-какое оружие.
     -- ‚чера ко мне приходил какой-то человек, как будто из милиции, -- тем
же  спокойным  тоном  продолжал  ‘андро.  --  Ћн  сказал,  что ему  поручено
расследовать нападение на  студию. Ќа  самом деле  он был, конечно, от  них.
Љогда Я впрЯмую спросил его,  где Ёлка и Ќина, он сказал, что, хотЯ он лично
совсем не в  курсе дела, он  все-таки  предполагает,  что с ними все будет в
порЯдке, если семьЯ не будет,  ну, ты знаешь эти выражениЯ, поднимать волну.
‚ общем, в общем... -- только  тут голос ‘андро задрожал,  -- мне  всю войну
надо было  пройти... все эти бомбежки... все  это...  а сейчас  вот... такаЯ
шальнаЯ пулЯ... и всем моим милым конец... и моим цветам конец...
     Ѓорис на секунду вынырнул из своей холодной Ярости: не удержалсЯ, обнЯл
этого смешного, милого, такого родного человека.
     -- Џойдем Я отведу тебЯ в палату, ‘андро. ‹ежи спокойно, выздоравливай.
’еперь можешь не волноватьсЯ, Я здесь.
     -- —то  ты можешь сделать, Ѓорька? --  пробормотал ‘андро. -- Љто может
что-то сделать против них?
     --  џ  знаю,  что делать,  --  ответил  Ѓорис  и  снова  нырнул в  свою
обжигающую арктическим холодом среду.
     Њожет  быть, она слишком  жжет? Њожет быть, слишком большой риск? Њожет
быть,  после  этого они просто искоренЯт нас всех? Ќесколько  жалких попыток
глотнуть  обыкновенного  воздуха. Ќет,  этим не  надышишьсЯ. „ыши  Яростью и
делай  то, что  решил,  это  твой единственный  шанс. ѓде-то он вычитал, что
кобру нельзЯ победить, не сунув ее башку в темный мешок. Ћн даже помнил, как
это называетсЯ на Языке буров: крангдадигкайт.
     ‚ киоске  возле метро "Љрасные  ворота" он  купил несколько  шоколадных
батончиков и сунул их  в карман все той же "сталинской" куртки. ЏонадобЯтсЯ,
если придетсЯ сутки  напролет лежать на  крыше.  ‘олнце  уже  подбиралось  к
зениту.  Ћткуда-то с верхнего этажа  доносилсЯ  фортепианный урок. …го вдруг
посетило  ощущение   колоссальной   всемирной   скуки.  Ѓесконечный  повтор,
сольфеджио скуки. Ќе очень  подходЯщий гость в данный момент. Ѓросить все  к
черту, все бессмысленно. Ћн побрел к мотоциклу и  тут  увидел дюжину гладких
больших морд, полукругом расположенных на выходе  из метро, чтобы каждый мог
полюбоватьсЯ: вожди,  хозЯева. € он среди них на первом месте: отшлифованнаЯ
рЯшка, лысина выглЯдит так убедительно, словно каждый должен быть лыс. ‘нова
примчалось  спасительное облако Ярости,  и с этим  облаком  за плечами Ѓорис
помчалсЯ  вниз  по ‘адовому  кольцу,  через ‘амотеку  и  ЊаЯковку, к площади
‚осстаниЯ, свернул  на  улицу ‚оровского, потом в проходной двор возле  „ома
кино,  где  под  раскидистым  вЯзом,  рЯдом   с  каким-то  полуразвалившимсЯ
грузовичком, в патриархальном московском углу, оставил  мотоцикл и приступил
к выполнению своей не очень-то патриархальной  операции, в том  смысле,  что
она была направлена против одного из патриархов отечества.
     Ћн  знал,  где  находитсЯ  массивный,  серого   камнЯ,  особнЯк  Ѓерии,
окруженный высоким глухим  забором в два человеческих роста. ‡адача состоЯла
в  том, чтобы незаметно подобратьсЯ поближе  и занЯть  удобное положение  на
какой-нибудь из ближних крыш. Љак ни странно, одну такую крышу он присмотрел
заранее.  Ћднажды, лунной  ночью, ехали в  машине  с шефом ‚‚‘.  ‚аська, как
обычно, к этому  часу  был пьЯн. Њотнув  подбородком в сторону  особнЯка, он
хохотнул:  "‚от тут ЃериЯ окопалсЯ со  своей  хеврой!" Ћн не любил Ѓерию как
шефа   своего  главного  соперника,   "„инамо",  и  как  человека,   слишком
приближенного  к отцу. ‚  тот момент Ѓорис,  тоже нетрезвый, окинул взглЯдом
диверсанта  окрестности и почти  немедленно  присмотрел  себе  крышу, откуда
можно было бы вести наблюдение и стрелЯть. Ќу, теоретически, конечно.
     Џрактически сначала  надо было  пройти  по тихой  ‚оровского,  пересечь
более  оживленную ѓерцена, потом углубитьсЯ в проходные дворы, ведущие к той
крыше, причем пройти, пересечь и углубитьсЯ так, чтобы никому из прохожих не
броситьсЯ в глаза, тем более милиционерам у подъездов иностранных посольств.
Џризываем на помощь  польский  опыт. ‚  „ом  кино направлЯютсЯ два  знакомых
биллиардиста.  аг  в сторону,  в  тень афишной тумбы. Ѓиллиардисты проходЯт
мимо. ЊонотоннаЯ прогулка толстопузого сержанта (у которого, очевидно,  дома
лежат  майорские  погоны)  мимо  ворот  шведского  посольства.  Ѓесшумное  и
молниеносное  скольжение  по   теневой  стороне.   ‘ержант,  профессионально
натренированный  на  запоминание  лиц, задницей ничего  не увидел. ’еперь по
улице ѓерцена мимо  остановки  троллейбуса идешь как обыкновенный  прохожий,
как   будто  у   тебЯ   нет  шести   шоколадных   батончиков  в  кармане   и
девЯтимиллиметрового  "вальтера"   за  пазухой.  ‘покойно  заворачиваешь   в
подворотню и сразу за  аркой сливаешьсЯ с поверхностью стены,  отмечаешь все
выступы  в  кирпичной   кладке,  железные   прутьЯ  балкончиков  (‚аршава!),
дрЯхлость или  устойчивость  водосточных  труб,  все  желобы  стоков,  ветви
старого вЯза, на которых в крайнем случае  можно повиснуть, превратившись  в
помесь ленивца и хамелеона, то есть  слившись с ветвЯми  и листвой, перепады
высоты, все скаты и коньки крыш, по которым ты в конце концов достигнешь вон
той  высокой трубы, из-за которой, по твоим расчетам, перед  тобой откроетсЯ
часть внутренней территории подлого поместьЯ на улице Љачалова, бывшей Њалой
Ќикитской.
     Њимо  Ѓориса,  почти  вплотную,  в  сторону ѓерцена,  то  есть  Ѓольшой
Ќикитской,  прошли две тетки.  Ћдна  из них говорила: "•оть бы скорей его  в
армию забрали,  паразита..."  Џрошли,  не  заметили.  Ћн  снЯл свои  тЯжелые
ботинки  и спрЯтал их за железной бочкой с дождевой  водой.  Џриноровившись,
пополз вверх по стене. Ќет, навыки еще не утрачены, пальцы рук и ног отлично
используют все шероховатости. Ћн почти уже дотЯнулсЯ до водосточного желоба,
когда справа на уровне его колена распахнулось  окошко и из квартиры вылетел
сладкий  голос певца: "‡а  городом  ѓорьким,  где Ясные  зорьки,  в  рабочем
поселке  подружка  живет..."  ‚ысунулась шестимесЯчнаЯ завивка,  просипела в
листву:  "Ќикого,  ни хуЯ,  там  нету..."  Ћкно  закрылось.  Ћн  подтЯнулсЯ,
перебросилсЯ  на крышу, залег в  желобе, ощупываЯ  ладонЯми жестЯную кровлю,
пытаЯсь  определить,  где  она  может  прогнутьсЯ  или  выгнутьсЯ,  а  потом
распрЯмитьсЯ с ненужным хлопком.  Џо  гребню  крыши  прошел  большой  кот  в
темно-бурой шубе, хвост трубой, белые гамаши,  жабо  и подусники, похожий на
английского генерала. ЉажетсЯ, не  заметил, а может  быть, продемонстрировал
полнейшую нейтральность. ’ак или иначе, но через четверть часа офицер запаса
оперативного  резерва ѓђ“, студент третьего курса Џервого московского ордена
‹енина  медицинского  института,  мастер  спорта  ‘‘‘ђ,  чемпион  страны  по
мотокроссу в классе 350 куб.см и третий призер в абсолютном зачете, Ѓорис IV
Ќикитич  ѓрадов  лежал  за  высокой, облицованной  дореволюционным,  то есть
отличным, кафелем трубой  и обозревал внутренний  двор  городского  особнЯка
зампредсовмина, члена Џолитбюро ‚ЉЏ(б), маршала  ‹аврентиЯ  Џавловича Ѓерии.
Џрежде  всего, он заметил удивительную малочисленность и небрежность охраны.
‚идимо, ничего не боЯтсЯ.  Ћчевидно,  давно  уже решили, что  в  этом городе
некого боЯтьсЯ. “ ворот  в  будке сидит  один  чекист,  второй прогуливаетсЯ
вокруг дома, третий подстригает кусты,  вроде  бы садовник в фартуке,  но на
заднице  пистолет в  кобуре.  Ѓольше никого снаружи не обнаруживаетсЯ. ‚ дом
можно  попасть двумЯ путЯми: через калитку с  железной  дверью,  выходЯщую в
переулок, и через  главный вход,  к которому ведет  асфальтовое  полукружие.
Ѓудет  трудно или почти невозможно достать его, если  он войдет  или  выйдет
через калитку. ‡десь  он мелькнет на какую-нибудь секунду. ќтой секунды было
бы  достаточно, если постоЯнно  держать калитку  под прицелом, однако в этом
случае несколько драгоценных  секунд  будет  упущено, поЯвись  он в  главном
входе.  ‚се окна  в доме плотно зашторены. †ивут, как сычи, света  белого не
видЯт.  ‹юдей  не  боЯтсЯ, а света белого боЯтсЯ. ‚  доме,  должно  быть, не
меньше тридцати комнат, и в одной из них, возможно, находитсЯ пленница этого
гада,  сестренка  …лка,  избалованнаЯ  всей  семьей красоточка,  музыкантша,
пижонка, милейшаЯ и чудеснейшаЯ подружка. Ћн ее превратил в  наложницу. …бет
нашего, градовского,  ребенка. ‚ыпивает, должно  быть,  коньЯку  длЯ долгого
сухостоЯ и тЯнет,  и тЯнет свое  скотское удовольствие, растлевает девчонку,
вытЯгивает из нее всю  ее