, и сердцу его было так
широко и свободно в груди, что захотелось петь, тЯнутьсЯ  руками  к  небу  и
крикнуть: "бегите, Я буду вас догонЯть" - эту  древнюю  формулу  первобытной
любви среди лесов и гремЯщих водопадов.
     € от всех этих желаний к горлу подступали слезы.
     „линные, смешные тени исчезли, и дорожнаЯ пыль стала серой и  холодной,
но они не заметили этого и говорили. Ћба они прочли много  хороших  книг,  и
светлые образы людей, любивших, страдавших и погибавших  за  чистую  любовь,
носились перед их  глазами.  ‚  памЯти  воскресали  отрывки  неведомо  когда
прочитанных стихов, в одежду звучной гармонии и  сладкой  грусти  облекавший
любовь.
     - ‚ы не помните, откуда это? - спрашивал Ќемовецкий, припоминаЯ: - "...
и со мною снова та, кого люблю, от которой скрыл Я, не сказав ни слова,  всю
тоску, всю нежность, всю любовь мою..."
     - Ќет, - ответила ‡иночка и задумчиво  повторила:  -  "всю  тоску,  всю
нежность, всю любовь мою"...
     - ‚сю любовь мою, - невольным эхом откликнулсЯ Ќемовецкий.
     € снова они вспоминали. ‚споминали чистых, как  белые  лилии,  девушек,
надевавших черную монашескую одежду, одиноко тоскующих в  парке,  засыпанном
осенней листвой, счастливых в своем  несчастье;  они  вспоминали  и  мужчин,
гордых, энергичных, но  страдающих  и  просЯщих  о  любви  нечутком  венском
сострадании. Џечальны были вызванные образы, но в их печали светлее  и  чище
ЯвлЯлась любовь. Ћгромным, как мир,  Ясным,  как  солнце,  и  дивно-красивым
вырастала она перед их глазами, и не было ничего могущественнее ее и краше.
     - ‚ы могли бы умереть за того, кого любите? спросила ‡иночка, смотрЯ на
свою полудетскую руку.
     - „а, мог бы, - решительно ответил Ќемовецкий, открыто и искренно глЯдЯ
на нее. - Ђ вы?
     - „а, и Я, - она задумалась. -  ‚едь  это  такое  счастье:  умереть  за
любимого человека. Њне очень хотелось бы.
     €х глаза встретились, Ясные, спокойные, и что-то хорошее  послали  друг
другу, и губы улыбнулись. ‡иночка остановилась.
     - Џостойте, - сказала она. - “ вас на тужурке нитка.
     € доверчиво она поднЯла руку к его плечу и  осторожно,  двумЯ  пальцами
снЯла нитку.
     - ‚от! - сказала она и, став серьезной, спросила:  -  Ћтчего  вы  такой
бледный и худой? ‚ы много занимаетесь, да? Ќе утомлЯйте себЯ, не надо.
     - “ вас глаза голубые, а в них светлые точечки, как искорки, -  ответил
он, рассматриваЯ ее глаза.
     - Ђ у вас черные. Ќет, карие, теплые. € в них...
     ‡иночка не договорила, что в  них,  и  отвернулась.  ‹ицо  ее  медленно
краснело, глаза стали смущенные и робкие, а губы невольно улыбались.  €,  не
ожидаЯ улыбающегосЯ и чем-то довольного Ќемовецкого, она  тронулась  вперед,
но скоро остановилась.
     - ‘мотрите, солнце зашло! - с грустным изумлением воскликнула она.
     - „а, зашло, - с внезапной, острой грустью отозвалсЯ он.
     ‘вет  погас,  тени  умерли,  и  все  кругом  стало  бледным,  немым   и
безжизненным. Ћттуда,  где  раньше  сверкало  раскаленное  солнце,  бесшумно
ползли вверх темные груды облаков и шаг  за  шагом  пожирали  светло-голубое
пространство.  ’учи  клубились,  сталкивались,  медленно  и   тЯжко   менЯли
очертаниЯ разбуженных чудовищ и неохотно подвигались вперед, точно их самих,
против их воли, гнала какаЯ-то неумолимаЯ,  страшнаЯ  сила.  Ћторвавшись  от
других, одиноко металось светлое волокнистое облачко, слабое и испуганное.

        II

     ™еки ‡иночки побледнели, губы стали красными, почти  кровавыми,  зрачок
неприметно расширилсЯ, затемнив глаза, и она тихо прошептала:
     - Њне страшно. ’ут так тихо. Њы заблудились?
     Ќемовецкий сдвинул густые брови и пытливо оглЯдел местность.
     Ѓез  солнца,  под  свежим   дыханием   близкой   ночи,   она   казалась
неприветливой  и  холодной;  во  все  стороны  раскидывалось  серое  поле  с
низенькой, словно притоптанной травой, глинистыми оврагами, буграми и Ямами.
џм было много, глубоких, отвесных и маленьких, поросших ползучей  травой;  в
них уже бесшумно залегла на ночь молчаливаЯ тьма; и то, что здесь были люди,
что-то делали, а теперь их нет,  делало  местность  еще  более  пустынной  и
печальной. ’ам и здесь, как сгустки лилового холодного тумана, вставали рощи
и перелески и точно выжидали, что скажут им заброшенные Ямы.
     Ќемовецкий подавил  поднимавшеесЯ  в  нем  тЯжелое  и  смутное  чувство
тревоги и сказал:
     - Ќет, мы не заблудились. џ знаю дорогу. ‘перва полем,  а  потом  через
тот лесок. ‚ы боитесь?
     Ћна храбро улыбнулась и ответила:
     - Ќет. ’еперь нет. Ќо нужно скорее домой - пить чай.
     Ѓыстро и решительно они двинулись вперед, но скоро замедлили шаги.  Ћни
не глЯдели по сторонам, но чувствовали угрюмую враждебность  изрытого  полЯ.
Ћкружавшего их тысЯчью тусклых неподвижных глаз, и это чувство сближало их и
бросало к воспоминанию  детства.  €  воспоминаниЯ  были  светлые,  озаренные
солнцем, зеленой листвой, любовью и смехом. Љак будто это была не  жизнь,  а
широкаЯ, мЯгкаЯ песнЯ, и звуками в ней были они сами, две  маленькие  нотки:
одна звонкаЯ и чистаЯ, как звенЯщий хрусталь, другаЯ немного глуше, но  Ярче
- как колокольчик.
     Џоказались люди - две женщины, сидевшие на краю глубокой глинЯной  Ямы;
одна сидела, заложив ногу за ногу,  и  пристально  смотрела  вниз;  головной
платок  приподнЯлсЯ,  открываЯ  космы  путаных  волос;  спина  горбилась   и
встЯгивала  вверх  грЯзную  кофту  с  крупными,  как   Яблоки,   цветами   и
распустившимисЯ завЯзками. Ќа проходЯщих она не  взглЯнула.  „ругаЯ  женщина
полулежала возле, закинув  голову.  ‹ицо  у  нее  было  грубое,  широкое,  с
мужскими чертами, и под глазами на выдавшихсЯ скулах горели по  два  красных
кирпичных пЯтна, похожих на  свежие  ссадины.  Ћна  была  еще  грЯзнее,  чем
перваЯ, и смотрела на идущих прЯмо и просто. Љогда они  прошли,  она  запела
густым, мужским голосом:

                      - „лЯ тебЯ одного, мой любезный,
                      џ, как цвет ароматный, цвела...

     - ‚арька, слышишь? - обратилась она к молчаливой подруге и, не  получив
ответа, громко и грубо захохотала.
     Ќемовецкий знал таких женщин, грЯзных даже тогда,  когда  на  них  было
богатое и красивое платье, привык к ним, и  теперь  они  скользнули  по  его
взглЯду и, не оставив следа, исчезли. Ќо ‡иночка, почти коснувшаЯсЯ их своим
коричневым скромным платьем, почувствовала что-то враждебное, жалкое и злое,
на миг вошедшее в ее душу. Ќо через несколько минут впечатление изгладилось,
как тень облака, быстро бегущаЯ по  золотистому  лугу,  и  когда  мимо  них,
обгонЯЯ, прошли двое: мужчина в картузе и пиджаке, но босиком,  и  такаЯ  же
грЯзнаЯ женщина, она увидела  их,  но  не  почувствовала.  Ќе  отдаваЯ  себе
отчета, она долго еще следила за женщиной, и ее немного  удивило,  почему  у
нее такое тонкое платье, как-то липко, точно мокрое, обхватывающее  ноги,  и
подол с широкой полосой жирной грЯзи, въевшейсЯ в материю. —то-то тревожное,
больное и страшно безнадежное было в трепыхании  этого  тонкого  и  грЯзного
подола.
     € снова они шли и говорили, а за ними двигалась, нехотЯ, темнаЯ туча  и
бросала прозрачную, осторожно прилегающую  тень.  Ќа  распертых  боках  тучи
тускло просвечивали желтые медные пЯтна  и  светлыми,  бесшумно  клубЯщимисЯ
дорогами скрывались за тЯжелой массой. €  тьма  сгущалась  так  незаметно  и
вкрадчиво, что трудно было в нее поверить, и казалось, что все еще это день,
но день тЯжело больной и тихо умирающий. ’еперь они говорили о тех  страшных
чувствах и мыслЯх, которые посещают человека ночью, когда он не спит,  и  ни
звуки, ни речи не мешают ему, и то, как тьма,  широкое  и  многоглазое,  что
есть жизнь, плотно прижимаетсЯ к самому его лицу.
     - ‚ы представлЯете себе бесконечность? - спросила ‡иночка,  ЏрикладываЯ
ко лбу пухлую ручку и крепко зажмуриваЯ глаза.
     - Ќет. Ѓесконечность...  Ќет,  -  ответил  Ќемовецкий,  также  закрываЯ
глаза.
     - Ђ Я иногда вижу ее. Џервый раз Я увидела, когда была  еще  маленькаЯ.
ќто как будто телеги. ‘тоит одна телега, другаЯ, третьЯ и  так  далеко,  без
конца, все телеги, телеги... ‘трашно, - она вздрогнула.
     - Ќо почему телеги? - улыбнулсЯ Ќемовецкий, хотЯ ему было неприЯтно.
     - Ќе знаю. ’елеги. Ћдна, другаЯ... без конца.
     ’ьма вкрадчиво густела, и туча уже прошла над  их  головами  и  спереди
точно заглЯдывала в их побледневшие, опущенные лица. €  все  чаще  вырастали
темные  фигуры  оборванных  грЯзных  женщин,  словно   их   выбрасывали   на
поверхность  глубокие,  неизвестно  зачем   выкопанные   Ямы,   и   тревожно
трепыхались их мокрые подолы. ’о в одиночку, то по две,  по  три  поЯвлЯлись
они, и голоса их звучали громко и странно-одиноко в замершем воздухе.
     - Љто эти женщины? Ћткуда их столько? - спрашивала ‡иночка  боЯзливо  и
тихо. Ќемовецкий знал, кто эти женщины, и ему было страшно, что они попали в
такую дурную и опасную местность, но спокойно ответил:
     - Ќе знаю. ’ак. Ќе нужно о них говорить. ‚от сейчас пройдем этот лесок,
а там будет застава и город. †аль, что мы так поздно вышли.
     …й стало смешно, что он говорит: поздно, когда они вышли в четыре часа,
и она взглЯнула на него и улыбнулась. Ќо брови его  не  расходились,  и  она
предложила, успокаиваЯ и утешаЯ:
     - Џойдемте скорее. Њне хочетсЯ чаю. „а и лес уже близко.
     - Џойдемте.
     Љогда они вошли в лес и деревьЯ  молчаливо  сошлись  вершинами  над  их
головами, стало очень темно, но уютно и спокойно.
     - „авайте руку, - предложил Ќемовецкий.
     Ћна нерешительно подала руку, и легкое  прикосновение  точно  разогнало
тьму. ђуки их были неподвижны и  не  прижимались,  и  ‡иночка  даже  немного
отодвигалась от спутника, но все их  сознание  сосредоточилось  на  ощущении
этого маленького местечка в теле, где соприкасались руки. €  опЯть  хотелось
говорить о красоте и таинственной силе любви,  но  говорить  так,  чтобы  не
нарушать молчаниЯ, говорить не словами, а взглЯдами. € они думали, что нужно
взглЯнуть, и хотели, но не решались.
     - Ђ вот опЯть люди! - весело сказала ‡иночка.

        III

     Ќа полЯне, где было светлее,  сидели  около  опорожненной  бутылки  три
человека и молча, выжидательно смотрели на  подходЯщих.  Ћдин,  бритый,  как
актер, засмеЯлсЯ и свистнул так, как будто это значило:
     - Ћго!
     ‘ердце у Ќемовецкого упало и замерло  в  страшной  тревоге,  но,  будто
подталкиваемый сзади, он шел  прЯмо  на  сидЯщих,  около  которых  проходила
тропинка. ’е ждали, и три пары глаз темнели неподвижно и страшно.  €  смутно
желаЯ расположить к себе этих мрачных, оборванных людей, в молчании  которых
чувствовалась угроза, указать  на  свою  беспомощность  и  разбудить  в  них
сочувствие, он спросил:
     - ѓде пройти к заставе? ‡десь?
     Ќо  они  не  ответили.  Ѓритый   свистнул   что-то   неопределенное   и
насмешливое,  а  другие  двое  молчали  и  смотрели  с   тЯжелой,   зловещей
пристальностью. Ћни были пьЯны, злы,  и  им  хотелось  любви  и  разрушениЯ.
Љраснощекий,  оплывший,  приподнЯлсЯ  на  локти,  потом  нерешительно,   как
медведь, оперсЯ на лапы и встал, тЯжело вздохнув. ’оварищи мельком взглЯнули
на него и опЯть с той же пристальностью уставились на ‡иночку.
     - Њне страшно, - одними губами сказала она.
     Ќе слыша слов, Ќемовецкий  понЯл  ее  по  тЯжести  опершейсЯ  руки.  €,
стараЯсь сохранить вид спокойствиЯ, не чувствуЯ роковую неотвратимость того,
что  сейчас  случитсЯ,  он  зашагал  ровно  и  твердо.  €  три   пары   глаз
приблизились, сверкнули  и  остались  за  спиной.  "Ќужно  бежать",  подумал
Ќемовецкий и сам ответил себе: "Ќет, нельзЯ бежать".
     - ‘овсем дохлЯк парень, даже  обидно,  -  сказал  третий  из  сидевших,
лысый, с редкой рыжей бородой. - Ђ девочка хорошенькаЯ, дай Ѓог всЯкому.
     ‚се трое как-то неохотно засмеЯлись.
     - Ѓарин, погоди на два слова! - густо, басом сказал высокий и  поглЯдел
на товарищей.
     ’е приподнЯлись.
     Ќемовецкий шел не оглЯдываЯсь.
     - Ќужно погодить, когда просЯт, - сказал рыжий. - Ђ то ведь  и  по  шее
можно.
     - ’ебе говорЯт! - гаркнул высокий и в два прыжка нагнал идущих.
     ЊассивнаЯ рука опустилась на плечо  Ќемовецкого  и  покачнула  его,  и,
обернувшись, он возле самого лица  встретил  круглые,  выпуклые  и  страшные
глаза. Ћни были так близко, точно он смотрел на  них  сквозь  увеличительное
стекло и Ясно различал красные жилки на белке и желтоватый гной на ресницах.
€, выпустив немую руку ‡иночки, он полез в карман, и забормотал:
     - „енег!.. Ќате денег. џ с удовольствием.
     ‚ыпуклые глаза все более круглились  и  светлели.  €  когда  Ќемовецкий
отвел от них свои глаза, высокий  немного  отступил  назад  и  без  размаху,
снизу, ударил Ќемовецкого в подбородок. ѓолова Ќемовецкого откачнулась, зубы
лЯскнули, фуражка опустилась на лоб и свалилась, и, взмахнув руками, он упал
навзничь. Њолча, без крика, повернулась ‡иночка и  бросилась  бежать,  сразу
принЯв всю быстроту, на какую была способна. Ѓритый крикнул долго и странно:
     - Ђ-а-а!..
     € с криком погналсЯ за ней.
     Ќемовецкий, шатаЯсь, вскочил, но не успел еще  выпрЯмитьсЯ,  как  снова
был сбит с ног ударом в  затылок.  ’ех  было  двое,  а  он  один,  слабый  и
непривыкший к борьбе, но он долго боролсЯ, царапалсЯ ногтЯми, как  дерущаЯсЯ
женщина, всхлипывал от бессознательного отчаЯниЯ и кусалсЯ. Љогда он  совсем
ослабел, его поднЯли  и  понесли;  он  упиралсЯ,  но  в  голове  шумело,  он
переставал понимать, что с ним  делаетсЯ,  и  бессильно  обвисал  в  несущих
руках. Џоследнее, что он увидел - это кусок рыжей бороды,  почти  попадавшей
ему в рот, а за ней темноту леса и светлую  кофточку  бегущей  девушки.  Ћна
бежала молча и быстро, так, как бегала на днЯх, когда играли в горелии, -  а
за ней мелкими шажками, настигаЯ, нессЯ бритый. Ђ  потом  Ќемовецкий  ощутил
вокруг себЯ пустоту, с замиранием сердца понессЯ куда-то вниз, грохнул  всем
телом, ударившись о землю, - и потерЯл сознание.
     ‚ысокий  и  рыжий,  бросившие  Ќемовецкого  в  ров,  постоЯли  немного,
прислушиваЯсь к тому, что происходило на дне рва. Ќо лица их  и  глаза  были
обращены  в  сторону,  где  осталась  ‡иночка.  Ћттуда  послышалсЯ  высокий,
придушенный женский крик и тотчас замер. € высокий сердито воскликнул:
     - Њерзавец! - и прЯмиком, ломаЯ сучьЯ, как медведь, побежал.
     - € Я! € Я! - тоненьким голоском кричал рыжий, пускаЯсь за ним  вослед.
Ћн был слабосилен и запыхалсЯ; в борьбе  ему  ушибли  коленку,  и  ему  было
обидно, что мысль о  девушке  пришла  ему  первому,  а  достанетсЯ  она  ему
последнему. Ћн приостановилсЯ, потер рукой коленку,  высморкалсЯ,  приставив
палец к носу, и снова побежал, жалобно крича:
     - € Я! € Я!
     ’емнаЯ туча уже расползлась по всему небу, и  наступила  темнаЯ,  тихаЯ
ночь. ‚ темноте скоро  исчезла  коротенькаЯ  фигура  рыжего,  но  долго  еще
слышалсЯ неровный топот его ног, шорох раздвигаемых листьев  и  дребезжащий,
жалобный крик:
     - € Я! Ѓратцы, и Я!

        IV

     ‚ рот Ќемовецкому набралась землЯ и скрипела на зубах. € первое,  самое
сильное, что он почувствовал, придЯ в сознание, был густой и спокойный запах
земли. ѓолова была тупаЯ, словно налитаЯ тусклым  свинцом,  так  что  трудно
было ворочать; все тело ныло, и сильно болело плечо, но ничего  не  было  ни
переломано, ни разбито. Ќемовецкий сел и  долго  смотрел  вверх,  ничего  не
думаЯ и не вспоминаЯ. ЏрЯмо над  ним  свешивалсЯ  куст  с  черными  широкими
листьЯми, и сквозь них  проглЯдывало  очистившеесЯ  небо.  ’уча  прошла,  не
бросив ни одной капли дождЯ и сделав воздух сухим и  легким,  и  высоко,  на
середину неба, поднЯлсЯ разрезанный месЯц с  прозрачным,  тающим  краем.  Ћн
доживал последние ночи и  светил  холодно,  печально  и  одиноко.  Ќебольшие
клочки облаков быстро пронеслись в вышине,  где  продолжал,  очевидно,  дуть
сильный  ветер,  но  не  закрывали  месЯца,  а  осторожно  обходили  его.  ‚
одиночестве месЯца, в осторожности высоких,  светлых  облаков,  в  дуновении
неощутимого внизу  ветра  чувствовалась  таинственнаЯ  глубина  царЯщей  над
землею ночи.
     Ќемовецкий вспомнил все, что произошло, и не поверил.  ‚се  случившеесЯ
было страшно и непохоже на правду, котораЯ не может быть  такой  ужасной,  и
сам он, сидЯщий среди ночи и смотрЯщий откуда-то снизу на перевернутый месЯц
и бегущие облака, был также странен и непохож на настоЯщего. €  он  подумал,
что это обыкновенный страшный сон, очень страшный и дурной. €  эти  женщины,
которых они так много встречали, были также сном.
     - Ќе может быть, - сказал  он  утвердительно  и  слабо  качнул  тЯжелой
головой. - Ќе может быть.
     Ћн протЯнул руку и стал искать фуражку, чтобы идти, но фуражки не было.
€ то, что ее не было, сразу сделало все Ясным; и он понЯл,  что  происшедшее
не сон, а ужаснаЯ правда. ‚ следующую  минуту,  замираЯ  от  ужаса,  он  уже
карабкалсЯ вверх, обрывалсЯ вместе с осыпавшейсЯ землей и снова карабкалсЯ и
хваталсЯ за гибкие ветви куста.
     ‚ылезши, он побежал прЯмо, не рассуждаЯ и  не  выбираЯ  направлениЯ,  и
долго бежал и кружилсЯ между деревьЯми. ’ак же внезапно,  не  рассуждаЯ,  он
побежал в другую сторону, и опЯть ветви царапали его лицо, и опЯть все стало
похоже на сон. € Ќемовецкому казалось, что когда-то с  ним  уже  было  нечто
подобное: тьма, невидимые ветви, царапающие лицо, и он бежит, закрыв  глаза,
и думает, что все это сон. Ќемовецкий остановилсЯ, потом сел в  неудобной  и
непривычной позе человека, сидЯщего прЯмо на земле, без возвышениЯ. €  опЯть
он подумал о фуражке и сказал:
     - ќто Я. Ќужно убить себЯ. Ќужно убить себЯ, если даже это сон.
     Ћн вскочил и снова побежал, но опомнилсЯ и пошел медленно, смутно рисуЯ
себе то место, где на них напали.  ‚  лесу  было  совсем  темно,  но  иногда
прорывалсЯ бледный месЯчный луч и обманывал, освещаЯ  белые  стволы,  и  лес
казалсЯ полным неподвижных и почему-то молчаливых  людей.  €  это  уже  было
когда-то, и это походило на сон.
     - ‡инаида Ќиколаевна! - звал Ќемовецкий  и  громко  выговаривал  первое
слово, но тихо второе,  как  будто  терЯЯ  вместе  со  звуком  надежду,  что
кто-нибудь отзоветсЯ.
     € никто не отзывалсЯ.
     Џотом он попал на тропинку, узнал ее и дошел до полЯны. € тут  опЯть  и
уже совсем он понЯл, что все это правда, и в ужасе заметалсЯ, крича:
     - ‡инаида Ќиколаевна! ќто Я! џ!
     Ќикто не  откликалсЯ,  и,  повернувшись  лицом  туда,  где  должен  был
находитьсЯ город, Ќемовецкий раздельно выкрикнул:
     - Џо-мо-ги-те!..
     € снова заметалсЯ, что-то шепча, обшариваЯ кусты,  когда  перед  самыми
его ногами всплыло белое мутное пЯтно, похожее на  застывшее  пЯтно  слабого
света. ќто лежала ‡иночка.
     - ѓосподи! —то же  это?  -  с  сухими  глазами,  но  голосом  рыдающего
человека сказал Ќемовецкий и, став на колени, прикоснулсЯ к лежащей.
     ђука его попала на обнаженное тело, гладкое, упругое, холодное,  но  не
мертвое, и с содроганием Ќемовецкий отдернул ее.
     - ЊилаЯ моЯ, голубочка моЯ, это Я, - шептал он, ища в темноте ее лицо.
     € снова, в другом направлении он протЯнул руку  и  опЯть  наткнулсЯ  на
голое тело, и так, куда он ни протЯгивал ее, он  всюду  встречал  это  голое
женское тело, гладкое, упругое, как будто теплевшее под прикасающейсЯ рукой.
€ногда он отдергивал руку быстро, но иногда задерживал и, как  сам  он,  без
фуражки, оборванный, казалсЯ себе не настоЯщим,  так  и  с  этим  обнаженным
телом он не мог свЯзать представлениЯ о ‡иночке. € то, что произошло  здесь,
что делали люди с этим безгласным женским телом, представилось ему  во  всей
омерзительной Ясности и какой-то странной, говорливой  силой  отозвалось  во
всех его членах. ЏотЯнувшись так, что хрустнули суставы, он  тупо  уставилсЯ
на  белое  пЯтно  и  нахмурил  брови,  как  думающий  человек.  “жас   перед
случившимсЯ застывал в нем, свертывалсЯ в комок и лежал в душе,  как  что-то
постороннее и бессильное.
     - ѓосподи, что же это? - повторил он,  но  звук  был  неправдивый,  как
будто нарочно.
     Ћн нащупал сердце: оно билось слабо, но ровно, и когда  он  нагнулсЯ  к
самому лицу, он ощутил слабое дыхание, словно ‡иночка  не  была  в  глубоком
обмороке, а просто спала. € он тихо позвал ее:
     - ‡иночка, это Я.
     € тут же почувствовал, что будет почему-то хорошо, если она  еще  долго
не проснетсЯ. ‡атаив дыхание  и  быстро  оглЯнувшись  кругом,  он  осторожно
погладил ее по щеке и поцеловал сперва в закрытые глаза, потом в губы, мЯгко
раздавшиесЯ под крепким поцелуем. …го испугало, что она может проснутьсЯ,  и
он откачнулсЯ и замер. Ќо тело было немо и неподвижно, и в его беспомощности
и доступности было что-то жалкое и раздражающее, неотразимо влекущее к себе.
‘ глубокой нежностью и воровской, пугливой осторожностью Ќемовецкий старалсЯ
набросать на нее обрывки ее платьЯ, и двойное ощущение материи и голого тела
было остро, как нож, и непостижимо, как безумие. Ћн был  защитником  и  тем,
кто нападает, и он искал помощи у окружающего леса и тьмы, но лес и тьма  не
давали ее. ‡десь было  пиршество  зверей,  и,  внезапно  отброшенный  по  ту
сторону  человеческой,  понЯтной  и  простой   жизни,   он   обонЯл   жгучее
сладострастие, разлитое в воздухе, и расширЯл ноздри.
     - ќто Я! џ! - бессмысленно повторЯл он, не понимаЯ окружающего  и  весь
полный воспоминанием о том, как  он  увидел  когда-то  белую  полоску  юбки,
черный силуэт ноги и нежно обнимавшую ее туфлю. €, прислушиваЯсь  к  дыханию
‡иночки, не сводЯ глаз с того места, где было ее  лицо,  он  подвинул  руку.
ЏрислушалсЯ и подвинул еще.
     - —то же это? - громко и отчаЯнно  вскрикнул  он  и  вскочил,  ужасаЯсь
самого себЯ.
     Ќа одну секунду в его  глазах  блеснуло  лицо  ‡иночки  и  исчезло.  Ћн
старалсЯ понЯть, что это тело - ‡иночка, с которой он шел сегоднЯ и  котораЯ
говорила  о  бесконечности,  и  не  мог;  он  старалсЯ  почувствовать   ужас
происшедшего, но ужас был слишком велик, если думать, что все это правда,  и
не поЯвлЯлсЯ.
     - ‡инаида Ќиколаевна! - крикнул он, умолЯЯ. -  ‡ачем  же  это?  ‡инаида
Ќиколаевна?
     Ќо безгласным  оставалось  измученное  тело,  и  с  бессвЯзными  речами
Ќемовецкий опустилсЯ на колени. Ћн умолЯл, грозил, говорил, что убьет  себЯ,
и тормошил лежащую, прижимаЯ ее к себе и почти впиваЯсь ногтЯми. Џотеплевшее
тело мЯгко поддавалось его усилиЯм, послушно следуЯ за его движениЯми, и все
это было так страшно, непонЯтно и  дико,  что  Ќемовецкий  снова  вскочил  и
отрывисто крикнул:
     - Џомогите! - и звук был лживый, как будто нарочно.
     €  снова  он  набросилсЯ  на  несопротивлЯвшеесЯ  тело,  целуЯ,  плача,
чувствуЯ перед  собой  какую-то  бездну,  темную,  страшную,  притЯгивающую.
Ќемовецкого не было, Ќемовецкий оставалсЯ где-то  позади,  а  тот,  что  был
теперь, с страстной жестокостью  мЯл  горЯчее  податливое  тело  и  говорил,
улыбаЯсь хитрой усмешкой безумного:
     - Ћтзовись! €ли ты не хочешь? џ люблю тебЯ, люблю тебЯ.
     ‘ той же хитрой усмешкой он приблизил расширившиесЯ глаза к самому лицу
‡иночки и шептал:
     - џ люблю тебЯ. ’ы не хочешь говорить, но ты улыбаешьсЯ, Я это вижу.  џ
люблю тебЯ, люблю, люблю.
     Ћн крепче прижал к себе мЯгкое,  безвольное  тело,  своей  безжизненной
податливостью  будившее  дикую  страсть,  ломал  руки  и  беззвучно  шептал,
сохранив от человека одну способность лгать:
     - џ люблю тебЯ. Њы никому не скажем, и никто не узнает. € Я  женюсь  на
тебе, завтра, когда хочешь. џ люблю тебЯ. џ поцелую тебЯ, и ты мне  ответишь
- хорошо? ‡иночка...
     € с силой он прижалсЯ к ее губам, чувствуЯ,  как  зубы  вдавливаютсЯ  в
тело, и в боли и крепости  поцелуЯ  терЯЯ  последние  проблески  мысли.  …му
показалось, что губы девушки дрогнули. Ќа один миг сверкающий огненный  ужас
озарил его мысли, открыв перед ним черную бездну.
     € чернаЯ бездна поглотила его.