кто-нибудь сидит в семье, или
у знакомых... Џривыкли уже к такому.
     ђасскажу,  как  быть стеклодувом. —то научилась даже чертиков выдувать,
которые писают, если сверху нажать на резинку, как у пипетки; и мензурки длЯ
аптеки делать научилась.  Ђ лампочек могу много, но мой  начальник не  дает,
глаза мои бережет. ѓлаза -  из-за огнЯ,  а живот  - из-за стекла, - иногда Я
грызу стеклЯнные трубки зубами - так быстрее, чем отрезать ножом.
     ђасскажу ей,  как  иногда  рабочие приносЯт  в мастерскую  картошку,  Я
накалываю ее на место,  где в рабочее времЯ прогреваютсЯ готовые  лампы,  и,
через  пЯть минут у менЯ с розовой корочкой  завтрак. €  что каждый день две
лампы мне начальник разрешает сделать длЯ себЯ. џ отношу их  двум старушкам,
и они  одну  берут себе, а за  другую дают мне  деньги. € в каждый обеденный
перерыв мы - три  моих помощницы - ‚алЯ ‚асина, ‹юдочка Љикайон и ’онЯ Џетко
- бежим  на  замечательную "обжорку" -  это новый рЯд  на рынке. ’ам женщины
торгуют вкусными штуками:  картофельными  зелено-синими  котлетами, жареными
пирожками  с   крапивой,  печеными   расстегаЯми  с   пересоленной  рыбой  и
кукурузными оладьЯми.
     ‚  минуту  мы  проедаем  лампочку,  а  иногда   даже  покупаем  лиловое
мороженое;  в  нем  вмерзшие льдинки, и оно красит  губы;  не так как губнаЯ
помада, не жирно, но все же заметно, тогда начальник ворчит, особенно  из-за
менЯ, потому что у ’они в деревне есть мама, она постоЯнно присылает ей еду,
и  у  ‚али есть  мама, она продает присланные с  фронта  трофейные  вещи  на
барахолке и кормит ‚алю и ее парализованного брата.
     Ђ моЯ  бабушка только-только начала  работать в  госпитале,  и теперь у
менЯ тоже скоро пройдут болЯчки. Ћдин раз бабушка дала мне старую простыню в
рубчик, - оказалась лишней при учете бельЯ. Љарповна разрешила. џ  выкрасила
ее синькой  и  сшила себе красивое голубое, как глаза  у  моего  начальника,
платье - полный клеш. €  снЯла,  наконец, фэзэошную форменную юбку. Ћна  так
надоела, да и гимнастерка тоже. Џравда, платье быстро вылинЯло.
     € про тот хлеб расскажу, который Я принесла мамочке  в передаче после 8
марта. Љак раз подходило времЯ - разрешили передачу. ђасскажу,  как знакомые
по  ”‡Ћ  ребЯта  стали  ревизорами  поездов  и  однажды   поймали   хлебного
спекулЯнта: у того было два мешка хлеба, и ребЯта сдали типа  в милицию. Ђ в
милиции им за это дали по буханке, так они одну принесли мне.  џ сначала так
обрадовалась, что испугалась и заплакала, а потом поела этого  хлеба, первый
раз как следует за весь год. ‘вою пайку Я не могу трогать - она длЯ €горька.
Ћн маленький еще. Ќе сознательный.
     € ни  за  что  не  расскажу, только бы  не проговоритьсЯ, что  мы живем
теперь не  в дедушкином доме, потому что  пришли  какие-то люди,  еще зимою,
сказали, что  из сельсовета, и заЯвили, что этот дом отходит  в  их ведение.
Ћни прочли  постановление об участке, говорили грубо, что  бабушка иждивенка
мамы, а мама в тюрьме; что бабушка может подавать в суд, или куда она хочет;
что дом  конфискуетсЯ, как у матери врага  народа. € что она должна оставить
дом и переехать в другое место, которое ей дадут.
     Ѓабушка не плакала, что-то возражала, но они  не слушали, сказали,  что
если сама не переедет,  то  ее выселЯт насильно. € что мы оказались круглыми
дураками -  испугались; что все равно не отстанут и что защитить нас некому,
и  писать  тоже уже некуда - ничего  не помогло и не  поможет. ’еперь, через
полгода, мы видим, что нас обманули - взЯли испугом, мы и бумажки-то никакой
не подписывали. € даже не читали. Ќам прочли, да и все.
     џ иногда подглЯдываю, что делаетсЯ  "в нашем  доме", в  саду. ’ам мирно
живет чужаЯ  семьЯ,  и девочка  там есть.  •одит  по саду и в мЯч  играет, и
женщина  возитсЯ   во  дворе,  и   куры  ходЯт  по  огороду,  и   собачка  с
ушами-лопухами  хвостом вилЯет. Ђ главного  дЯдьку  из их  семьи  увидеть не
удаетсЯ. ’ак и не знаю, что за туз теперь пользуетсЯ дедушкиным домом? € как
ему  крЯкаетсЯ?  € как это выдержать.€ дом совсем чужим кажетсЯ, даже  слово
страшно сказать той девочке через  забор. Љак будто она из другого мира, а Я
другого сорта. € землЯ во дворе кажетсЯ  чернее,  и  деревьЯ зеленее, и  дом
выше, и кран водопроводный  изогнулсЯ круче,  даже собака не такаЯ у них  во
дворе бегает - гладкаЯ, блестЯщаЯ. Ќо мою Љрошку  Я не  променЯла бы даже на
сто таких ухоженных.
     џ  все  думаю,  когда подглЯдываю: "Љак мы не  ценим  каждый миг?" "—то
имеем, - не храним,  -  потерЯвши плачем"...  €нтересно:  дом только снаружи
чужой, или внутри тоже? Ќо, успокаиваю себЯ, - жизнь - не дом с нашим садом,
где растут плоды и цветы. Љак можно прожить без лишений и  несчастий? € было
ли такое  хоть  раз на ‡емле?  „олжны же мы платить за жизнь.  —то-то в этом
заложено? € как это понимать... Љак миритьсЯ...
     „а.  Ќе  придетсЯ  рассказать  мамочке,  что  лачугу,   в  которую  нас
переселили,  мы  привели  в  порЯдок,  превратили  в две  комнатки,  сделали
перегородку,  в главной  комнате  настелили  досок,  закрасили,  в  первой -
вымазали землЯной пол глиной. Љое-что из вещей и мебели перевезли на тачке и
перенесли на себе из настоЯщего нашего дома - это не очень далеко. ‘тол, две
кровати,  этажерку, книги и еще  шкаф. Ђ  бабушкин знаменитый кованый сундук
оставили и мраморные зеленые тумбы с бронзой длЯ цветов- ничего не жалко, да
и это, все кажетсЯ, что временно, что скоро что-то произойдет. „а,  наверно,
оно так и случитсЯ. Њне  следователь  сказал,  что узнает,  почему  выселили
бабушку из  ее  дома.  ‚от и свидание разрешили мамой.  —ерез полтора  года!
ђазве это не чудо? ‡начит, скоро выпустЯт совсем.
     Џочитаю ей стихи. Ћна давно не слышит красивых слов.


        ‡везды Ясные, звезды прекрасные


        Ќашептали цветам сказки чудные;


        ‹епестки улыбнулись атласные,


        ‡адрожали листы изумрудные.


        € цветы, опьЯненные росами,


        ђассказали ветрам сказки нежные -


        € распели их ветры мЯтежные


        Ќад землей, над волной, над утесами.


        € землЯ, под весенними ласками


        ЌарЯжаЯсЯ тканью зеленою,


        Џереполнила звездными сказками


        Њою душу безумно влюбленную.


        € теперь, в эти дни многотрудные,


        ‚ эти темные ночи ненастные,


        Ћтдаю Я вам, звезды прекрасные,


        ‚аши сказки задумчиво-чудные.

     Ђ еще Я выучила бабушкину любимую  песню из всех, которые она пела - на
стихи Ќекрасова "Ћгородник". Ћно большое, длинное:


        Ќе гулЯл с кистенем Я в дремучем лесу.


        Ќе лежал Я во рву в непроглЯдную ночь.


        џ свой век загубил за девицу-красу,


        ‡а девицу красу, за дворЯнскую дочь.

     ’ам, в этой песне, влюбленный  юноша идет на  каторгу, потому  что  он,
крепостной,  посмел влюбитьсЯ  в красавицу высшего света... Ђ бабушка, когда
ее  поет, наверно  вспоминает  единственную  свою  любовь, загубленную  душу
‚асилиЯ... Џотому у нее так красиво получаетсЯ, и глаза блестЯт...
     …сли дадут времЯ,  Я и песни  мамочке  спою. Ќекрасовскую "’ройку", или
какие она захочет.
     ѓосподи, скорее бы!.. € шепчу Ќекрасова, как призываю:


        ‚еликое чувство! “ каждых дверей


        ‚ какой стороне не заедем,


        Њы слышим, как дети зовут матерей


        „алеких, но рвущихсЯ к детЯм.


        ‚еликое чувство! …го до конца


        Њы живо в душе сохранЯем,


        Њы любим сестру, и жену, и отца,


        Ќо в муках мы мать вспоминаем.

     -ѓражданка! ќй, гражданка, пройдите.
     ќто  менЯ... ‚ двери,  котораЯ  внутрь -  еще один часовой  с еще одной
винтовкой.  Џропускает  менЯ вперед, идет за мной.  Ќаправо  узкаЯ дверь. Ћн
толкает ее, и Я  на мгновенье терЯю рассудок, потому что переношусь в иной -
если мой за  дверью считать реальным земным - мир с  другим,  иным светом, с
иным запахом, с нереальными звуками, как будто где-то в голове маЯтник начал
постукивать. Ќо это  секунда.  џ оглЯнулась: откуда-то из-под потолка, как в
скворечнике, только с  решеткой дырка. ‚ дырке не  небо -  лампочка. ЊаЯтник
стучит в голове...
     Ќе  могу  ничего  понЯть: выплывают  две решетки  и начинают  двигатьсЯ
навстречу друг  другу, кажетсЯ, столкнутсЯ, а они назад смещаютсЯ, и обратно
движутсЯ; и каждый прут отдельно вылезает и становитсЯ живым и выгибаетсЯ; и
на конце у  каждого змеинаЯ морда, и жала острые вылезают из множества морд;
длинные  железные - они  движутсЯ, почти касаютсЯ менЯ, и слышу мамин голос.
Љак?.. ‡начит, свидание уже наступило? џ  еще не вижу маму, но уже знаю, что
другого не будет... ’олько это  и есть, и Я должна все сообразить. „а, вижу.
ќто решетка. ќто Я за решеткой. џ  в  клетке!  € не  живаЯ она, а  железнаЯ,
ржаваЯ клетка. € не  движетсЯ она, это Я двигалась. Ђ мама моЯ живаЯ - белое
лицо,  с гладкими - Я никогда таких не  видела, -  волосами,  тоже белыми на
висках, на лбу, и с огромными глубокими синими  глазами. € тоже за решеткой.
’олько за  другой. ‚  каком-то  чужом  пиджаке.  Ђ дальше ничего  не  видно.
ЋказываетсЯ, мы не за одной  решеткой, а за разными, далеко друг от друга. Ђ
решетки  только до  половины,  ниже  - каменные стены,  и всей ее  фигуры не
видно. Ђ между решетками узкаЯ полоса, в которой двое с винтовками, движутсЯ
взад и вперед. Ћни движутсЯ, и винтовки отдельно движутсЯ, а мне показалось,
что решетки движутсЯ, а это всего - винтовки...
     Њама быстро и громко кричит, а  глаза тоже кричат  отдельно,  и  совсем
другое, обратное. Џоэтому  Я сразу не могу разобрать ничего,  все спуталось,
получаетсЯ,  что  двоих  слушаю  -  ее  и ее  глаза, а  сама  совсем  молчу,
наверное...  €  тут Я услышала еще один голос, он сказал: конец. џ не  знаю,
живаЯ Я, или  это все мне  кажетсЯ, как  про решетки, все это вместе -  что?
‚идение? ‘он? Ѓред? Ђ свидание, настоЯщее, с мамой сейчас начнетсЯ?

     џ на пустыре, возле тюрьмы, не могу идти, ложусь на землю. ‹ицом. ‡емлЯ
наползает  на  мой  живот, давит  своей  сырой тЯжестью -  не  вздохнуть  не
выдохнуть. Џусть не  видит солнце, как Я горько рыдаю. ќто и есть настоЯщее,
наЯву свидание с мамочкой. € его уже нет.  € что делать, что делать теперь?!
‡емлЯ перевернулась...
     ‡емлЯ разразилась вулканами, кипит,  и  мне вдруг становитсЯ так жарко,
даже горЯчо. џ  раскачиваюсь на горЯщих  качелЯх в детском саду, лечу и  все
закручиваетсЯ  в  ком.  ‡емлЯ  смешиваетсЯ  с  небом.  €  Я  не могу  найти,
вспомнить, зачем кукла поднЯлась с кровати. џ проходила мимо сто  раз, чтобы
взглЯнуть на  это  чудо  в  золотой  балетной  пачке,  в  атласных  пуантах,
кружевных панталончиках,  в  голубой  шлЯпке с полЯми  и корзиной  цветов  в
изЯщной фарфоровой ручке. Ѓалерина лежала с закрытыми глазами. € когда Я уже
прошла  совсем, только еще  разок  оглЯнулась, чтобы увидеть мое сокровище и
поверить, что  это не сон,  что ‹аик  есть -  кукла сама села, поднЯла  свои
пауки-ресницы,  вскочила  на  носки, покрутилась,  подпрыгнула к самому краю
кровати и бросилась в пропасть.
     џ  упала и  закачалась  на  горЯщих  качелЯх.  Ђ далеко  за забором,  в
бушующем океане зеленой росистой травы Я подглЯдываю сквозь щели на  качели,
на мЯчи, кубики и скакалки, а войти не  могу. Њаме некогда менЯ  отвезти, а,
ведь, одну менЯ никто не узнает, не приглашает, а только вчера менЯ записали
в детсадовскую  группу. ‡абыли  уже? џ никому не нужна? Џочему  Я  одна?  Ќе
пойду, не  хочу  к  тем, кто не  замечает! "‹учшаЯ победа,  чтоб не осталось
следа?" †арко, так невыносимо  душно, хочетсЯ смыть с себЯ горЯчий песок, он
налип  на  тело, и  жжет. ђечка ‹уга, всего  через  травЯной океан, но  Я на
качелЯх,  ноги ватные  -  не дойти. € - вот  оно,  спасение - менЯ  обдувает
ветерком,  и Я слышу издалека мамин  запах.  Љакой же он  волшебно-чудесный!
…динственный! Њамочка дует в мое ухо и говорит:
     -ЃедненькаЯ моЯ, ‚ерусенька.
     †алко маму, и хочетсЯ плакать - нет, не от боли, от нежности к ней.
     -  Њамочка, а  почему  ‹аик спрыгнула?  -  €  чтоб она  не  видела моих
страданий по кукле, продолжаю сразу. - ’ы мне купишь еще куклу?
     -Љонечно, доченька, обЯзательно куплю.
     џ целую мамочкину руку, потому что знаю: Я умнее мамы. Њама думает, что
она  умнее, она хочет, чтоб Я поправилась, потому хочет верить, что купит. Ђ
Я-то знаю: мама  никогда не  купит такую царицу-‹аик,  бело-белое фарфоровое
личико, настоЯщие зубки, ресницы и косы. Ђ главное - тайна, загадка. Њама не
может купить  еще раз ‹аик. ‹аик поЯвилась один раз, как поЯвлЯетсЯ загадка,
как  Я поЯвилась. ќто авторскаЯ кукла, единственнаЯ в мире. Ћна  была отдана
на  продажу тете  ‹юси  одною из собирательниц редкостей.  Ђ  имЯ ‹аик кукла
получила от  папы: он все знает про чистого ѓондлу, потому так назвал куклу.
‹аик больше нет. Њама может  купить  еще раз. Ќо та будет - другаЯ кукла.  Ђ
эта была вопросом без ответа... € Я успокаиваю мамочку,  целую ее руку, пока
не  раскачиваюсь на  горЯщих качелЯх... € тороплюсь,  тороплюсь раскачатьсЯ,
потому что  понимать  -  больно голове.  €  тороплюсь схватить мамину  руку,
отдернуть от решетки, а она цеплЯетсЯ -  решетка, противнаЯ, железнаЯ и маме
больно...
     Ћчнулась - без куклы,  без мамы, и - надо на работу.  € так мне хочетсЯ
заболеть,  сильно-сильно,  чтобы   горЯчий   песок  прилип  к  телу,   чтобы
раскачиватьсЯ на горЯщих качелЯх и стрелЯло в ухо. ’огда будет мамин запах.

     Џлакала, плакала возле тюрьмы, потом села, стала себЯ успокаивать: надо
на работу. ‡а неЯвку - суд! ‡а опоздание - тоже. Ќа утро Я отпросилась. Ђ не
придти совсем...
     Ќадо только все-все припомнить и  пободрее рассказать бабушке.  Ћна так
ждет!
     ѓоворЯт: нет худа без добра. •орошо, что мама не заметила, что кос моих
нет, и главное, не видела больную ногу из-за каменных стен под клеткой.
     € возвращаюсь в клетку к маме, уже в общую, никто не отнимет, вед,ь то,
что в голове! € разглЯдываю ее пристально, и вижу ее прозрачную бледность, и
уродливую худобу, и  глаза в морщинках вижу: она состарилась, а ей только 34
года! € все она цеплЯетсЯ пальцами за ржавые прутьЯ и кричит. џ сделала так,
что Я  совсем  рЯдом с нею, Я рЯдом,  а  она все  туда  почему-то, в  прутьЯ
кричит:
     -„оченька, ‚ерусенька, поверь мне, не волнуйсЯ, все хорошо, мне хорошо,
и кормЯт хорошо,  даже отлично, и относЯтсЯ... ‘овсем скоро уже будет суд, и
Я приду домой.
     € Я опЯть подумала, что между ненавистью и унижением нет места... ‡ачем
она так?..
     џ улыбаюсь, отрываю ее от решетки, не могу видеть, не хочу, чтобы чужие
видели,  хотЯ  бы и  эти  живые  ружьЯ,  как  она целует  и  грызет  прутьЯ.
‘прашиваю:
     -Њамочка, а  без  суда,  после  следствиЯ,  не  придешь?  “же  двадцать
месЯцев...
     Њама еще громче:
     -’ак полагаетсЯ,  доченька,  такие  порЯдки... ’ы же  знаешь, Я  всегда
говорю правду.  ’ы мне  всегда верила.  ‚се  будет  хорошо. € вдруг поникла,
повисла на прутьЯх сразу и как закричит:
     -Ќе так мы жили, наверно! ’олько верь, доченька моЯ!
     -Њамочка,  Я верю тебе, Я знаю, что  ты слышишь  менЯ. џ  знаю, что  ты
придешь домой. ’ы мне нужна. џ устала мечтать о маме. џ уже выросла, а снова
хочу быть маленькой, чтобы ты никогда  никуда  не отправлЯла  менЯ  от себЯ,
чтоб тебЯ ничто не  мучило,  чтоб  нас никто не обижал. —тоб ты не сидела  в
тюрьме. џ хочу вернуть  времЯ, хочу  вернуть времЯ! Љак  это  сделать, скажи
мне, мамочка! ’ы должна знать: ты  же  мама!  Њамы  все знают. Ќеужели ты не
скажешь? ’огда зачем Я? Ђ сейчас, совсем завтра, когда менЯ опЯть вызовут, Я
должна  знать ответ!  •оть  Я  уже и выросла на целую тюрьму, но ты  мне еще
больше теперь нужна, мамочка! „ай ответ!
     Љак мне, мамочка, никогда не услышать твоих отчаЯнных слов:  "Ќе так мы
жили,  наверно".   џ   хочу,   чтоб   мы   жили  ’ЂЉ.  Ѓез  ужасов,  которые
смалывают-сламывают. Ѓез разлук, которые кусочки  смерти. Ѓез войн, когда  -
враги,  бомбы,  следователи, - и все это одно и то же, все одинаковое... Љак
жить, скажи мне, мамочка!
     џ с тобой, а на решетке шипЯт, как на сковородке слова: "’ебе  боротьсЯ
самой". ќто - мне. џ и дедушки сильнее,  Я и папы. џ наравне с бабушкой. Ђ Я
хочу видеть  тебЯ,  мамочка,  сильной, сильнее  всех.  Ќе поддавайсЯ! џ буду
завтра сама. џ тебЯ подменю,  пока  ты здесь,  Я буду сильной  за тебЯ. Ѓуду
мамой.
     ’ы менЯ слышишь?
     €  жили мы так... џ все  понЯла,  мамочка: Я  знаю,  какаЯ ты  волеваЯ.
—еловеческаЯ  волЯ  может  справитьсЯ  даже   с  такой  бешеной  машиной,  в
шестеренках какой ты оказалась.
     € твоЯ сможет.
     џ же два твоих голоса слышала: голос слов и голос глаз.


        ЏЋ ’ЋЊ“ †… ‘€‹“ќ’“
     <i>прелюдиЯ восемнадцатаЯ</i>

     Њ
     ое Њашукско-Ќиколаевское пристанище  исчезло в одночасье, сразу, в миг.
Џлохонькое было жилище, но все же. Љомнатка со старушками, землЯными полами,
и пусть на двоих, но - кровати.
     Љогда Я приезжала в поселок, Я шла туда, где находилась бабушка, - либо
домой, либо  к ней  на работу  в госпиталь. Ѓерлога - так Я называла комнату
без сеней,  без фундамента,  сколоченнаЯ наспех: потолок,  три стенки, окно,
пробитаЯ  дверь   прЯмо  с   улицы,  да  перегородка.   ѓлавную  комнату  за
перегородкой с сенЯми и нормальной дверью, с деревЯнными полами занЯла семьЯ
подселенцев  -  "уплотнителей",  неизвестно  кем  присланных  конкретно,  по
разнарЯдке  "сверху", то есть по справке  сельсовета. ‘ил протестовать у нас
уже не было.  Њы сохранЯли силы  длЯ встречи с мамой. ЏоследнЯЯ надежда, что
придет мама и все пойдет на лад.
     †изнь в этом жилище теплилась бабушкой, она жила  там со своей  старшей
сестрой Љатериной. ‡имою, если удавалось бабкам стащить под носом у лесников
хворосту  в  ближнем  лесу,  -  затапливалась  кирпичнаЯ  плита,  в  комнате
становилось  тепло, и  даже  вполне уютно.  Ђ если в  придачу  к теплу бабка
Љатерина разживалась у товарок  банкой  кукурузной муки, то вообще  шел  пир
горой и безудержное обжорство мамалыгой.

     “же две ночи Я с  разрешениЯ  начальника официально спала в мастерской.
Ѓыло много работы, и Я не успевала на самом деле. € обе ночи мне снилсЯ один
и тот же сон. Ћдин к одному. Љак будто  ночь, во сне, Я не сплю, а молюсь за
маму в  углу нашей комнаты, хотЯ реально ни одного свободного угла у нас нет
- теснотища. Ђ во сне  - комната пуста. џ одна, и первый  вопрос самой себе:
"Ђ  где  же бабушка,  она  должна  быть - странно", но  продолжаю  молитьсЯ.
‚зглЯнула наверх и вижу - потолка нет. ‘тены без потолка, а вверху - ничего.
Џустота,  нет  неба! „ыра. џ  молюсь от страха  громче,  громче  и вижу, как
переднЯЯ  стена,  главнаЯ,  вместе с  входной  дверью и окном вываливаютсЯ в
никуда,  в эту  дыру,  во вненебесье.  Љамни, штукатурка, каркас поглощаютсЯ
бесшумно, как проглатываютсЯ. џ не тронута, стою на коленЯх, боюсь встать, а
там, впереди и наверху -  пустота. џ "нахожусь" и произношу, как заклинание:
"’ам же ‚ерочка из папиного  детства - половина  менЯ! Ќеужели она не видит.
Њаму мою упустила. Ђ  ведь  благодарЯ моей  мамочке она-Я возродилась!  џ не
могу существовать одной половиной! ‚ерочка, выручай"!
     Џроснулась  и  подумала:  вывалившаЯсЯ  стена -  это понЯтно, -мама. Ќу
стену можно поставить на место. Ђ почему всЯ комната пустаЯ, и  потолка нет,
и неба?
     Џод этим впечатлением прошел день. € ночью - тот же сон. € уже во сне -
рассудочно: "‘тену поставлю, а где небо, где мой ангел обитает, наш - с "той
‚ерой" - ангел? ‚ера, из которой Я пришла в  этот мир - она-то уже дома. …й,
наверно, можно и без ангела. ’ам все ангелы. Ђ менЯ надо пока еще оберегать!
ѓде мой ангел?
     € слышу: "Ќе волнуйсЯ, мамочка моЯ, Я - рЯдом. ’ы не одна".
     Ћборачиваюсь на голос - ‘ережа.  Џытаюсь дотЯнутьсЯ,  дотронутьсЯ, руки
проходЯт сквозь, а Явление обволакивает: "…ще не времЯ, терпи".
     ѓосподи, как бы не растерЯть его! ‚ремЯ, Явление, голос, терпение...

     € следующим  вечером, знаЯ, что бабушка  не  на дежурстве, Я,  сбегав в
перерыв  на "обжорку"  и  обменЯв электролампочку на  вечно  желанную  банку
кукурузной  муки, поехала  в  Ќиколаевку.  Џоселок  жил  в  кромешной  тьме,
ориентиром  были  лишь светившиесЯ окна  в корпусах  госпиталЯ,  за  высоким
каменным забором.

     —ерное обледенелое  наше  окошко не предвещало радости встречи. „ернула
дверь. Ќаткнулась на амбарный замок и подвешенную на веревке бумажку. Ќичего
не  понЯла.  Џрипала к окну  подселенцев.  ’оже ничего. Ќи  звука, ни света.
‘наружи  -  тьма  вьюжнаЯ,  а  там,   внутри,  за   вмурованным  стеклом   -
беспросветный,   будто   мертвый  мир.  Џостучала.  "“плотнители"  услышали.
Љолыхнулась  непроницаемаЯ шторка,  и струйка света метнулась, разлилась  по
заиндевелому дереву у окна.  ‘трельчатые  колкие ветки  блеснули  и  тут  же
исчезли. ‚ыключили освещение. ’о ли чтобы из темноты лучше разглЯдеть, кто у
дома, или наоборот, чтоб  Я не  увидела  то, что внутри. ‘ трудом  открылась
набухшаЯ  форточка. ‡а  хлынувшей  струйкой пара  сиплый  голос,  непонЯтно,
женский или детский, процедил:
     -Ѓабку твою забрали в фургон  вместе с  узлом барахла. Љатерина и  ‹елЯ
залезли вместе с нею.
     ‹елЯ - двоюроднаЯ сестрица  - жила в общежитии учительского техникума в
€ноземцево,  где  и обучалась.  ‚ тот вечер она тоже  приехала к бабушкам. €
испугалась остатьсЯ одной, полезла за бабками в фургон.
     -‡ачем?
     -Људа-то высылать. ‚ашего больше здесь  ничего нет. €мей это в виду. Ќа
замке бумажка без сургуча, но она сельсоветскаЯ, не смей трогать.
     ”орточка  туго вставилась в  проем. џ  пошла прочь  от этого в конечном
счете чужого пристанища.  Њне  не было  его  жаль. Ќе  стала  срывать замок,
просто поехала искать бабушку. Ќо прежде зашла в госпиталь.
     ’ам  уже  знали, что случилось,  и жалели бабушку.  …е успели полюбить.
ЊенЯ накормили. ЊариЯ Љарповна - бабушкина  сменщица и старшаЯ кастелЯнша  -
поправилась и пришла работать опЯть, она без слов  дала  мне пЯтьсот рублей,
чтобы Я отвезла бабушке в Њинводы, в поезд, - она была уверена, что Я разыщу
бабушку и  сказала,  чтобы Я  не стеснЯлась  и приезжала  кушать. џ положила
деньги  в карман  стеганого ватника, оставила  ей муку и поехала. Људа -  не
знала.  ЉакаЯ сила вела менЯ?  ѓде  искать? “  кого  спрашивать? —то делать?
’емно,  холодно,  и  Я  одна. ‚от  тебе  и помощь  следователей  с  птичьими
фамилиЯми!  Ђ свидание? -  Ќет слов.  Ћбещали разобратьсЯ,  почему  отобрали
бабушкин дом. Ђ ее же, еще хуже, совсем выгнали. Ќа тот, какой-то, свет.
     Људа повезут, зачем, взЯла ли она вещи, или в комнате заперто все?
     Ђ как же Я?
     €щу на всЯких запасных путЯх состав с высланными, ничего не могу найти,
никакого  такого состава  нет, Я в  отчаЯнии,  куда  дели  мою бабушку.  Ѓыл
кусочек неба, а теперь - дыра. Љак в том сне.
     ‚  Њинводах дежурный по  вокзалу милиционер сказал, что какой-то состав
товарный  с  людьми под  охраной отправили  в обратную сторону.  ‘транно,  в
обратной  стороне  -  Љисловодск  -  тупик, дальше железной дороги  нет.  Ќо
поехала, обЯзательно надо найти бабушку.
     ‚ышла  на  станции  Ѓештау, там  тоже много  путей, но поезда не нашла.
Џотом вышла в ЏЯтигорске, только потому, что по дороге решила и там поискать
на всЯкий случай, а вдруг?..
     ‘тоЯла,  пока ехала, в  тамбуре.  ‘тоЯла потому,  что слезы  лились  не
переставаЯ,  а в вагоне люди  - стыдно, вот  и  стоЯла в темноте в  тамбуре.
‘тоЯла и плакала  и видела, что подошел паренек, приблизилсЯ ко мне, засунул
руку  в карман моего ватника, вытащил деньги -  бабушкины пЯтьсот рублей - и
вышел на  остановке. џ видела и слышала все это, и  не сопротивлЯлась,  и не
боЯлась.  ‚се  было как  в  тумане...  и  замедленно.  Ћчнулась в  следующее
мгновенье - когда он спрыгнул на платформу и  спокойно пошел,  - Я полезла в
карман, - там пусто, и поезд трогаетсЯ.
     —то ж. ’ак надо.
     Љогда большое горе, то остраЯ сиюминутнаЯ неприЯтность, как болезненный
укол, переключает  внимание,  и  на  мгновенье,  на какой-то  миг  наступает
короткое отдохновение от большого,  безысходного горЯ. ’олько что, казалось,
нет  выхода, нет  сил боротьсЯ,  казалось  конец,  все...  а вот не все... џ
помню,  как  Я даже  уже  и  плакать  не  могла, когда увидела,  что  деньги
украдены.  —то  Я  дам  теперь  бабушке, если  ее  найду. €  мне  еще больше
захотелось ее найти - ведь у менЯ, кроме менЯ самой, длЯ нее теперь ничего и
нет.
     Ќадо найти.
     „алеко, на запасных путЯх стоит поезд-товарнЯк с  окошечками-решетками.
Љак Я  придумала? —то менЯ  осенило  поехать  в  ЏЯтигорск?  Ќе иначе -  моЯ
половина - та ‚ера, вера в то, что найду бабушку.
     €ду  долго  вдоль  длинного  коричневого  состава  и зову  и  повторЯю:
"ба-а-буш-ка! ба-а-буш-ка!", а вокруг темно, никого нет, состав еле освещен,
охраны тоже не видно. Љому нужен поезд со старухами да детьми? „а и куда они
сбегут?
     †утко так было идти ночью одной,  по шпалам и  повторЯть: "ба-а-буш-ка!
ба-а-буш-ка!".
     € вдруг из одного окошечка:
     -‚ерусенька, мы  здесь,  как  же  ты,  детка,  мы  вместе,  а ты  одна?
Џопросись к нам!
     €  выглЯдывает в решетчатое  окошечко  бабушкино светлое лицо. ’емно, а
видно.  Љусочек  моей  бабушки, моей  жизни,  котораЯ закончилась. ‘ейчас  и
навсегда. Ѓабушка не плачет, не  мечетсЯ, как будто так и надо. ‚се суета, а
она человек.
     Џогода  смилостивилась,  ночь выдалась  тихаЯ, вьюжность  остановилась,
сверху не сыпалось, лужицы подернуты ледЯной пленкой.
     -Ќе  надо,  бабушка,  Я  буду  здесь  хлопотать  за  тебЯ,  за  маму  и
зарабатывать,  чтобы  помогать.  Њолчу,  что еще надо  отработать  и  отдать
пЯтьсот рублей, которые Я везла ей, и они только что исчезли.
     -‚ерусенька,  у кого  хлопотать?  ‚се оглохли.  ѓде  же ты теперь  жить
будешь?  •отЯ  ты и так  редко  приезжала - комнату-то опечатали,  но они не
имеют права, раз ты остаешьсЯ.
     -Ђ  тебЯ они  имеют права опечатывать?  - найду где жить.  Ќе волнуйсЯ.
’уда, в Њашук, больше ни ногой. Њашук наш кончилсЯ, бабушка.
     -‚ерусик, лови простыню, ведь  у тебЯ и ложки даже нет теперь, возьми и
ложку!
     € летит  ко мне  звонкаЯ алюминиеваЯ ложка, как клюв птичий, а  за  ней
сквозь  железную решетку  сначала  жгутом, а потом  распластываетсЯ  в белую
птицу, опускаетсЯ на менЯ крылатаЯ простынЯ.
     ‘еребрЯнаЯ  моЯ  бабушка  стоит за решеткой, неизвестно, куда повезут и
зачем, а думает обо мне. ’акаЯ она всегда. ЋтправлЯет менЯ, гонит:
     -‡амерзла, деточка, иди уж. Џеред смертью не надышишьсЯ.

     Ђ Я  стою, и говорить - что?  € идти  - куда? ‘тою так  до рассвета,  и
предо мною лицо - не лицо - лик, и он исчезает вместе  с поездом-товарнЯком,
как Њашук, как эта ночь, как детство.


        P.S.
     <i>прелюдиЯ девЯтнадцатаЯ</i>

     ЊЂЊЋ—Љ€Ќ› ‡ЂЏ€‘€

     No 1.
     <i>—исла примерно 22 декабрЯ 1944 г. нас погрузили на пароход "„альстрой",
погрузили 5500 женщин. Ќесколько огромных  трюмов, сплошные стеллажи в пЯть,
или  шесть  этажей. ‘идеть  можно  только  согнувшись... Њногих стало рвать,
слезть сверху невозможно. Ѓлевали, обрызгиваЯ сидЯщих ниже.</i>
     <i>...Ќам  повезло  тем,  что  мы  плыли  через  морЯ  -  только  женщины.
Џредыдущий  этап,  состоЯвший  из  мужчин  и  женщин,  был  ужасен:  мужчины
проигрывали женщин  в  карты,  насиловали, выкалывали глаза,  сбрасывали  за
борт. Љонвой справитьсЯ с этим  разгулом  не мог, и уже после нашего приезда
был  большой  судебный процесс. Ќачальника  конвоЯ  расстрелЯли  и бандитов,
предавшихсЯ этому  разгулу.  29  декабрЯ,  мы,  голодные,  почти  без  воды,
съедаемые вшами  (весь пол  был залит блевотиной  и дерьмом) прибыли в бухту
Ќагаево. 29  декабрЯ  -  день  моего рождениЯ.  Њне  исполнилось  35  лет. џ
очнулась в санитарном бараке...</i>

     No 2.
     <i>...Њы случайно узнали, что нас везут в Ќаходку. Ќе знали, что в Ќаходке
-  пересыльнаЯ  тюрьма  на  пЯтнадцать  тысЯч  заключенных,  где  существует
произвол. ‘трашный свой закон.</i>
     <i>Љогда  прибыли  в Ќаходку,  подушку, что  принесла  мне  ‚ерочка  перед
этапом, Я променЯла на килограмм хлеба.</i>
     <i>Ќас  разместили по  баракам.  Ћцепенение  перед  открывшейсЯ  картиной:
большой   барак,   по  обе   стороны  нары,  на  некоторых   сидЯт  вплотную
"привилегированные блатные". ‹юди второго сорта -  "контрики" -  под нарами,
страшно  счастливы.  ‚  проходе  между нар  такое  огромное море людей,  что
человеку представить невозможно. ‹ежать негде, только сидеть.  ‚се укутанные
во что попало - грЯзнаЯ вшиваЯ масса людей на голом полу.</i>
     <i>џ  длЯ себЯ места не нашла и села с самого краЯ  в полуметре  от двери.
„верь беспрерывно открываетсЯ, на  ногах заноситсЯ снег,  образуетсЯ лужа, а
сбоку - бочка с водой,  к которой тоже непрерывный поток. ‚оду разливают  по
неосторожности,  а  зачастую   из  хулиганства.  ‚от  в  этой  сырости  Я  и
устроилась...</i>

     No 3.
     <i>...ЊенЯ этапировали в берлаг,  береговые  лагерЯ, которые мы называли -
лагерЯми ЃериЯ. ‹агерь находилсЯ  на четвертом километре. Ќачалась процедура
оформлениЯ  -  банЯ.  Џомылись, голые  выходили в  холодную, длинную,  узкую
комнату,  за столом 6 - 7 чекистов лицом к нам. Њимо  них мы должны  пройти.
Ћни осматривают нас голеньких и записывают приметы, потом медработник делает
какую-то прививку, и мы выходим,  получаем  свои вещи и  трЯсЯсь от холода и
позора, одеваемсЯ.  Џотом фотограф вешает нам  на  шею  фанеру,  на  которой
написан  номер.  Ќомер  большой,  не   то   пЯти,   не  то  -  шестизначный.
”отографировали анфас  и профиль, снЯли отпечатки пальцев, в  общем прописка
длЯ берлага.  —ерез несколько дней нам выдали трЯпочки с номером, Я получила
номер</i> <b><i>Ќ1-248</i></b><i>. ‘удЯ по всему, первые  две цифры зашифровали; т.к. буква "Ќ" в
алфавите  по счету тринадцатаЯ, то, по-видимому, и  мой номер был, возможно,
131248. [‚ лагерных  правилах предписывалось]обращатьсЯ  к  надзирателю, или
любому лагерному  работнику: џ, номер Ќ1-248, судимаЯ по статье 58-1а на  10
лет и  5 поражение... Ќу чем хуже в немецких концлагерЯх? Џо-моему, не хуже,
а даже получше, уже  по одному тому, что то -  у фашистов, а  это  в большом
социалистическом  государстве.   ђабота  10   часов,  физическаЯ,  барак   с
трехэтажными нарами, постели нет, две четверти  места на каждого, если ночью
встанешь  в уборную, то уже лечь негде,  уже не втиснутьсЯ. Џараша огромнаЯ,
вонь в бараке жуткаЯ, клопов очень много. Ќет ни стола, ни скамьи.</i>
     <i>џ пробыла в этом бараке 2 года 9 месЯцев, барак ни разу не отапливалсЯ,
в бараке было 300 человек.</i>
     <i>‘троимсЯ  по пЯть  человек. Џринимает конвой, состоЯщий  из  начальника
конвоЯ с овчаркой и шести солдат все с автоматами. Ќас 100 женщин. ‚ыходим -
еще темно  и возвращаемсЯ тоже в темноте. „орога  до Њагадана прЯмаЯ, по ней
беспрерывно движутсЯ  колонны  каторжан, по  бокам кювет и ровнаЯ  низина до
Њагадана. ‚идны огни, освещенные окна. € иду, смотрю  на эти светЯщиесЯ окна
и думаю: там живут люди.</i>

     €‡ ЊЂЊЋ—Љ€Ќ›• Џ€‘…Њ
     No 1.
     <i>Ќа  нашу  встречу,  на  совместную  жизнь   надеЯтьсЯ  трудно,  роднаЯ.
‚озможно, что этого не  случитсЯ никогда, тЯжело об  этом думать,  но к этой
мысли  надо  себЯ  подготовить. Џравда, говорЯт, что  живой человек думает о
живом, но какой же Я  живой человек, Я  можно  считать,  на том свете, и вот
оттуда пишу тебе...</i>

     No 2.
     <i>...не могу тебе писать подробно, ты менЯ понимаешь, почему. ЊоЯ мысль -
не фантазиЯ  и  не результат  тЯжелого переживаниЯ, это  реальнаЯ  мысль  на
сегоднЯшний день, а что будет завтра -  Я  не  знаю, перемены возможны, и не
только ежедневно, а  ежечасно. Џравда,  за это  времЯ перемен было много, но
только в худшую сторону...</i>

     No 3.
     <i>...‚ерусЯ,  детка моЯ, если тебе нельзЯ переписыватьсЯ  со мной, ты мне
напиши.</i>
     <i>...‡а последние дни  мысль о  тебе  -  такие несбыточные  фантазии!.. Ђ
реально  увидимсЯ ли еще -  вопрос.  ‚ерочка-солнышко, детка  моЯ,  в первое
письмо, которое ты мне будешь посылать, положи  прЯдочку своих волос. ’олько
обЯзательно.  џ знаю,  что мне будет тЯжело... ‚олосы твои, это  часть  тебЯ
будет со мной - самаЯ крохотнаЯ частичка, но пусть будет...</i>

     P.P.S.Џ…ђЏ…Ќ„€Љ“‹џђ
     <i>прелюдиЯ двадцатаЯ</i>

     -‘ижу Я и реву всЯ в прошлом, всегда в прошлом, мысленно перед  вами на
коленЯх.  € Ѓога  спрашиваю: почему  не послал  он мне  вашей  ‘удьбы. Њы же
ровесницы.
     Џонимаете, ‚ера, не ‘удьбы, -  даже  …му это не  по силу. ‹ишь  один бы
миг! ‚ нем  прозрею, что не  придут  за  моей душой ни мать, ни отец там, на
небе.  Ќа земле  - не пришли... ‘трах одолевал. ЃоЯлись еще больше, чем Я. џ
боЯлась беспредметно. ‚идела их поведение со мной, всегда напрЯженную жизнь,
обстановку в  доме. —ерез них  Я боЯлась чего-то  еще, -  не  понимала сама,
чего.
     ђодители мои боЯлись  предметно.  Ћни  <b>законно</b> вершили зло. Ћни вершили
зло  всю  свою сознательную  жизнь,  вершили  зомбированно, не  оглЯдываЯсь.
ЋглЯнутьсЯ - стоило моему  отцу его собственной  жизни. Ћни не выбирали  ’ЂЉ
жить, но втЯнулись как в стихию, как в вихрь, и не хотели думать, знать, что
есть жизнь другаЯ.
     Њолю Ѓога послать мне Њиг, где Я - по вашу сторону. ‚ам было больно, но
не страшно: у вас уже отнЯли мать. Ђ Я, что Я? ђодители лишили менЯ права не
боЯтьсЯ,  ждать  их из  тюрем,  любить,  видеть  их  живыми,  или  мертвыми,
невиноватыми, чистыми и страдать и радоватьсЯ. Ќе о гладкой жизни Я молю - о
вашей ‘удьбе. ЉакаЯ вы счастливаЯ!
     Њолю Ѓога послать мне Њиг, где - надежда. “ ‚ас она  была, а  у менЯ  -
никогда. Џростите,  ‚ера,  вы сильнаЯ. џ - никакаЯ.  џ завидую  вам. Џоймите
менЯ, если можете. Џоймите. ‡ а в и д у ю.

     €з этого, похожего на литературу, монолога длиною в сутки Я узнала, что
отец ее был партийным активистом, направленным служить начальником одного из
лагерей ѓ“‹Ђѓа. Њать - по учету кадрами того же учреждениЯ.
     †или  изолированно, закрыто даже  от  домашних. ‚опросов  не допускали.
Њежду собой часто ссорились, но громко не скандалили, - выЯснЯли отношениЯ и
даже разговаривали в спальне,  за закрытой  дверью, в основном накрыв головы
одеЯлом. ‘емью обслуживали заключенные. Ћтец сильно пил, и  в одну из  ночей
его нашли  убитым из  его  же  собственного именного  оружиЯ у входа в  дом.
Џроизошло  это  вскоре после  пополнениЯ лагерЯ заключенными -  бывшими  его
соратниками  по  гражданской  войне  и   работе.   —тобы  как-то   оправдать
самоубийство -  такой промах - коммуниста-отца, матери, по договоренности  с
ней приписали  это как убийство и арестовали  ее,  но вскоре освободили. ‚се
это  было  подстроено.  ‘уд  ее  оправдал за  недоказанностью  обвинениЯ,  а
фактически  "за  бдительность"  -  за  уничтожение  предателЯ  дела  партии,
дезертира.
     Ћна прожила с мужем больше десЯти лет.  ‘тарший  брат рассказчицы, - не
родной  отцу, родителей своих не терпел, чуралсЯ,  несколько раз  сбегал  из
дома, потом исчез надолго.
     - €ли он убил отчима?.. - она сомневаетсЯ, но  произнесла,  может быть,
чтобы мать оправдать как-то, задним числом.

     —ерез некоторое времЯ Я получила ее дневник -  почти целиком исписанную
общую тетрадь.

     ‡апись из ее дневника, присланного мне (длЯ публикации(?!)
     <i>"Њать окончила приходскую школу  и в двенадцать лет поступила в частную
-  сестер  Њошковцевых. Ћна была трудолюбивой, серьезной, проучилась в  этой
школе семь лет, потом началась ее общественнаЯ жизнь  в комитетах, детсадах,
школах, месткомах  по  работе  с  женщинами.  „елала  доклады  по  культуре,
получала благодарности,  премии, всем  была нужна. Ќикогда не  жаловалась на
жизнь,  людей, здоровье. ‡а всю  жизнь ни  разу  не взЯла бюллетень.  €  вот
сейчас, когда  звучит песнЯ "ЉудрЯваЯ",  Я представлЯю молодую,  полную сил,
красивую и крепкую мать.</i>
     <i>Ќо кроме внешней жизни  у нее была жизнь  еще одна,  спрЯтаннаЯ глубоко
жизнь. …е Я не знала. ќтой тайной жизни она отдала тридцать семь лет.</i>
     <i>‘ 1921  года19 она работала в  органах  ‚—Љ-ЋѓЏ“-ЌЉ‚„-ЊѓЃ. ‡аключенные,
заключенные.  —ерез  всю  ее  жизнь шли  заключенные. џ  знала,  что  у  нее
феноменальнаЯ памЯть. Ћна наизусть знала весь уголовный кодекс, и все данные
о  заключенных. …й не надо было смотреть  в  "дело",  чтобы узнавать  статью
закона, по которой  осужден человек,  его имЯ  и  фамилию и  все  данные  по
"делу". „умаю, что так и было, иначе бы ее - беспартийную, за  несколько лет
до пенсии не назначили  бы начальником  спецотдела управлениЯ строительством
п/Я-325. ‘екретный завод строилсЯ заключенными и репатриантами.</i>
     <i>‘колько  же тайн она знала, сколько страшного видела, работаЯ в третьем
отделе еще  до войны! ‘колько  имен расстрелЯнных, уничтоженных  пытками она
помнила! ‘колько  имен ее  товарищей  -  карателей,  мучителей, палачей  она
унесла  в  могилу!  Ћна прожила в  самой  гуще гулаговских  дел.  Ќедавно  Я
разглЯдывала  ее  пропуска  с  гербами  ЌЉ‚„  и  Њ‚„  на  обложках.  ‚   них
нерасшифрованные росчерки  имен и  фамилий.  џ  никогда  не  слышала  от нее
разговоров о работе, никогда  не видела ее слез. ’олько страх.  ‡агнанный  в
самые глубины ее нутра страх.</i>
     <i>Ћна,  конечно, была слепой исполнительницей жестокой бесчеловечной воли
отца.  Љогда она состарилась, она копалась в  своей памЯти,  и уверЯла менЯ,
что сама  не пытала,  не расстреливала. Ѓоже мой,  менЯ  уверЯла  потерЯвшаЯ
разум, ослабевшаЯ, помЯгчевшаЯ, покорнаЯ старуха.</i>
     <i>€ к  семидесЯтому  году, из всех сил  цеплЯЯсь за остатки разума,  мать
писала-писала, сообщала, объЯснЯла, оправдывалась...  Ћна не хотела ни есть,
ни пить, только писать. Ћна писала в тетрадЯх, на  клочках бумаг и газет, на
страницах книг,  чернилами, карандашом, чем придетсЯ, на чем придетсЯ. Њешки
исписанных  листков и  томов  Я  выносила из  квартиры, когда парализованную
перевозила к себе. Њне легче было все  это выкинуть,  чем разбирать. ‚ числе
бумаг - копиЯ "обвинительного" заключениЯ матери в отношении смерти отца".</i>

     ‘ледующаЯ встреча произошла через 14 лет. џ ждала ее, признаюсь, - ведь
так  искренне она  держалась,  так безыскусно раскрыла мне  свое  состоЯние,
свою,  безысходность.  ‚се  эти  годы Я  не видела  ее, жалеЯ,  сострадаЯ  и
представлЯЯ, как трудно пришлось ей. џ не знала, как облегчить ее состоЯние,
как стереть грань между нашими судьбами.
     ‚ нужде не  должно быть отказа... ’ем паче -  мою судьбу не только она,
но Я  сама считаю  счастливой. € здесь мне видитсЯ  только одна возможность:
облегчить судьбу человека в силах лишь собственным восприЯтием.
     ’огда, четырнадцать лет назад,  она  просила,  умолЯла, если  не  смогу
опубликовать ее  тетрадь, то хоть рассказать о ней, как есть, хотЯ бы в моей
книжке.  Љнигу  Я  тогда  не издала. ‚озможно, сам факт ее поЯвлениЯ  в моей
жизни оттЯнул на себЯ времЯ длЯ той моей книги.
     Ђ потом так случилось,  что она в  свЯзи с политическими катаклизмами в
стране переехала, как беженка в ђоссию и поселилась недалеко от Њосквы. Ѓыло
письмо и было несколько звонков от нее и ее близких из-за границы с просьбой
вернуть тетрадь, но встреч не происходило, и тетрадь оставалась у менЯ.
     џ  не могла представить себе  ее  теперь,  через столько  лет. Ќелегко,
наверное,  ей  приходитсЯ с  таким  багажом?  „ети, внуки,  как найти  знаки
равенства, как "памЯть до конца убить"?
     Ћказалось,  возможно. Љризис длЯ  нее кончилсЯ. „лЯ нее наступила новаЯ
эпоха.  Ћна  попросила  вернуть  ей  тетрадь  потому,  что  записывала  она,
оказываетсЯ, только длЯ себЯ и только  о своей личной жизни, и все глупости;
что думала неправильно  и в 60-х, и в 70-х, и в 80-х, когда  писала, и когда
плакала передо мною; что тетрадь она  хочет сохранить  длЯ  детей  и внуков.
"Ќо, - добавила она в конце последней беседы, - несколько страничек придетсЯ
вырвать..."
     ’етрадь пока у менЯ. „о ее  возвращениЯ из-за границы, где теперь живут
все ее потомки.
     ”илософ и царь  сказал: "все  проходит".  Ќо это мое времЯ. ‘лава Ѓогу,
что в нем Я на этой стороне.


        ‘правка
     <i>"‚ыдана ‚ерховным судом ђ‘”‘ђ в том, что  приговор  ‚оенного  трибунала
войск  ЌЉ‚„ ‘еверо-Љавказского круга от 6 июлЯ 1944 года,  которым —ерницкаЯ
…вгениЯ ‘ергеевна,  1909 г. рождениЯ  была  осуждена  по ст.  58-1 п. "а" “Љ
ђ‘”‘ђ, определением ‘удебной  коллегии по уголовным  делам  ‚ерховного  суда
ђ‘”‘ђ  от 25  ноЯбрЯ 1957 года  отменен с прекращением дела производством за
недоказанностью предъЯвленного обвинениЯ".</i>

     „‚Ђ ѓЋ‹Ћ‘Ђ €‡ Љ‚Ђ„ђЂ’Ђ
     такой вот эпилог

     -Ќу и что тут удивительного? Ќу, летаешь. Ќу и что?
     —увствую,  стала сникать,  и  будто не хватает воздуха длЯ вдоха, чтобы
расправилось  тело,  снова надулось  и стало как упругий  шарик. Ќо еще пока
продолжаю парить под потолком странной комнаты, впрочем, как будто знакомой.
…ще  легко  отталкиваюсь  от углов.  Ќет, Я держусь в  воздухе,  но кругами,
кругами,  и  все ниже  -  менЯ  давит его  голос,  пригибает, фокусирует его
квадратнаЯ голова и еще очки в квадратной черной оправе.
     –еплЯюсь за шкаф за этажерку, потом все ниже, и уже размЯгченными - ног
не  чувствую  -  только  руками  подруливаю к  железной  кровати,  гнусь  от
собственной  тЯжести, сворачиваюсь на голую ее сетку. Џочему голую? Ђх,  да!
Џрипоминаю: давным-давно, в  другой жизни,  Я