 неизвестно  почему,  за
какою-то дамою, котораЯ, как молниЯ, прошла мимо и у  которой  всЯкаЯ  часть
тела была исполнена необыкновенного  движениЯ.  Ќо,  однако  ж,  он  тут  же
остановилсЯ  и  пошел  опЯть  по-прежнему  очень  тихо,  подивЯсь  даже  сам
неизвестно откуда взЯвшейсЯ рыси. ‘коро потЯнулись перед  ним  те  пустынные
улицы, которые даже и днем не так веселы, а тем более  вечером.  ’еперь  они
сделались еще глуше и уединеннее: фонари стали мелькать реже  -  масла,  как
видно, уже меньше отпускалось; пошли деревЯнные домы, заборы; нигде ни души;
сверкал только один снег по улицам, да печально чернели с закрытыми ставнЯми
заснувшие низенькие лачужки. Ћн приблизилсЯ к тому месту, где перерезывалась
улица бесконечною площадью с едва  видными  на  другой  стороне  ее  домами,
котораЯ глЯдела страшною пустынею.
     ‚дали, бог знает где, мелькал огонек в какой-то будке, котораЯ казалась
стоЯвшею на краю света. ‚еселость ЂкакиЯ Ђкакиевича как-то здесь значительно
уменьшилась. Ћн вступил на площадь не без какой-то невольной  боЯзни,  точно
как будто сердце его предчувствовало что-то недоброе. Ћн оглЯнулсЯ  назад  и
по сторонам: точное море вокруг него. "Ќет, лучше и не глЯдеть", - подумал и
шел, закрыв глаза, и когда открыл их, чтобы узнать, близко ли конец площади,
увидел вдруг, что перед ним стоЯт почти перед носом какие-то люди  с  усами,
какие именно, уж этого он не мог даже различить. “ него затуманило в  глазах
и забилось в груди. "Ђ ведь шинель-то моЯ!" - сказал один  из  них  громовым
голосом,  схвативши  его  за  воротник.  Ђкакий  Ђкакиевич  хотел  было  уже
закричать "караул", как другой приставил ему к самому рту кулак величиною  в
чиновничью голову,  примолвив:  "Ђ  вот  только  крикни!"  Ђкакий  Ђкакиевич
чувствовал только, как снЯли с него шинель, дали ему  пинка  поленом,  и  он
упал навзничь в снег и ничего уж больше не чувствовал. —рез несколько  минут
он опомнилсЯ и поднЯлсЯ на ноги, но уж никого не было. Ћн чувствовал, что  в
поле холодно и шинели нет, стал кричать, но  голос,  казалось,  и  не  думал
долетать до концов площади.  ЋтчаЯнный,  не  уставаЯ  кричать,  пустилсЯ  он
бежать через площадь прЯмо к будке, подле которой стоЯл будочник и, опершись
на свою алебарду, глЯдел, кажетсЯ, с любопытством, желаЯ знать, какого черта
бежит к нему издали и кричит человек. Ђкакий  Ђкакиевич,  прибежав  к  нему,
начал задыхающимсЯ голосом кричать, что он спит и ни за чем не  смотрит,  не
видит, как грабЯт человека. Ѓудочник отвечал, что он не  видал  ничего,  что
видел, как остановили его среди площади какие-то два человека, да думал, что
то были  его  приЯтели;  а  что  пусть  он,  вместо  того  чтобы  понапрасну
бранитьсЯ, сходит завтра к надзирателю, так  надзиратель  отыщет,  кто  взЯл
шинель. Ђкакий Ђкакиевич прибежал домой в  совершенном  беспорЯдке:  волосы,
которые еще водились у него в небольшом  количестве  на  висках  и  затылке,
совершенно растрепались; бок и грудь и все панталоны были в снегу.  ‘таруха,
хозЯйка квартиры его, услыша страшный стук  в  дверь,  поспешно  вскочила  с
постели  и  с  башмаком  на  одной  только  ноге  побежала  отворЯть  дверь,
придерживаЯ на груди своей,  из  скромности,  рукою  рубашку;  но,  отворив,
отступила назад, увидЯ в таком виде ЂкакиЯ Ђкакиевича.  Љогда  же  рассказал
он, в чем дело, она всплеснула руками и сказала,  что  нужно  идти  прЯмо  к
частному, что квартальный надует, пообещаетсЯ и станет водить; а лучше всего
идти прЯмо к частному, что он даже ей  знаком,  потому  что  Ђнна,  чухонка,
служившаЯ прежде у нее в кухарках, определилась теперь к частному в  нЯньки,
что она часто видит его самого, как он проезжает мимо  их  дома,  и  что  он
бывает также всЯкое воскресенье в церкви, молитсЯ, а в то  же  времЯ  весело
смотрит на всех, и что, стало быть,  по  всему  видно,  должен  быть  добрый
человек. ‚ыслушав такое решение, Ђкакий Ђкакиевич печальный  побрел  в  свою
компату, и как он провел там ночь, предоставлЯетсЯ судить  тому,  кто  может
сколько-нибудь представить себе положение другого. Џоутру рано отправилсЯ он
к частному; но сказали, что спит; он пришел в десЯть - сказали опЯть:  спит;
он пришел в одиннадцать  часов  -  сказали:  да  нет  частного  дома;  он  в
обеденное времЯ - но писарЯ в прихожей никак не хотели пустить его и  хотели
непременно узнать, за каким делом и какаЯ надобность  привела  и  что  такое
случилось. ’ак что наконец Ђкакий Ђкакиевич раз  в  жизни  захотел  показать
характер и сказал наотрез, что ему нужно лично видеть самого  частного,  что
они не смеют его не допустить, что он пришел  из  департамента  за  казенным
делом, а что вот как на них пожалуетсЯ, так вот  тогда  они  увидЯт.  Џротив
этого писарЯ ничего  не  посмели  сказатъ,  и  один  из  них  пошел  вызвать
частного. —астный принЯл как-то чрезвычайно странно рассказ о  грабительстве
шинели. ‚место того чтобы обратить внимание на главный пункт дела,  он  стал
расспрашивать ЂкакиЯ Ђкакиевича: да почему он так поздно возвращалсЯ, да  не
заходил ли он и не  был  ли  в  каком  непорЯдочном  доме,  так  что  Ђкакий
Ђкакиевич сконфузилсЯ совершенно и вышел от него, сам не знаЯ,  возымеет  ли
надлежащий ход дело о шинели или нет. ‚есь этот день он не был в присутствии
(единственный случай в его жизни). Ќа другой день он ЯвилсЯ весь бледный и в
старом капоте своем, который сделалсЯ еще плачевнее. Џовествование о грабеже
шинели, несмотрЯ на то что нашлись такие чиновники,  которые  не  пропустили
даже и тут посмеЯтьсЯ над Ђкакием Ђкакиевичем, однако  же,  многих  тронуло.
ђешились тут же сделать длЯ него  складчину,  но  собрали  самую  безделицу,
потому что чиновники и без  того  уже  много  истратились,  подписавшись  на
директорский портрет и на одну какую-то  книгу,  но  предложению  начальника
отделениЯ, который был приЯтелем сочинителю, - итак, сумма  оказалась  самаЯ
бездельнаЯ. Ћдин кто-то, движимый состраданием, решилсЯ,  по  крайней  мере,
помочь Ђкакию Ђкакиевичу добрым советом,  сказавши,  чтоб  он  поспел  не  к
квартальному, потому что хоть и  может  случитьсЯ,  что  квартальный,  желаЯ
заслужить одобрение  начальства,  отыщет  каким-нибудь  образом  шинель,  но
шинель  все-таки  останетсЯ  в  полиции,  если  он  не  представит  законных
доказательств, что она принадлежит ему; а лучше всего, чтобы он обратилсЯ  к
одному значительному лицу, что значительное лицо, спишась и  сносЯсь  с  кем
следует, может заставить успешнее идти дело. Ќечего делать, Ђкакий Ђкакиевич
решилсЯ идти к значительному лицу. ЉакаЯ именно и в чем  состоЯла  должность
значительного лица, это осталось до сих пор неизвестным.  Ќужно  знать,  что
одно значительное лицо  недавно  сделалсЯ  значительным  лицом,  а  до  того
времени он  был  незначительным  лицом.  ‚прочем,  место  его  и  теперь  не
почиталось значительным в сравнении  с  другими,  еще  значительнейшими.  Ќо
всегда найдетсЯ такой круг людей, длЯ которых незначительное в глазах прочих
есть уже значительное. ‚прочем, он старалсЯ усилить  значительность  многими
другими средствами, именно: завел, чтобы низшие чиновники встречали его  еще
на лестнице, когда он приходил в должность;  чтобы  к  нему  ЯвлЯтьсЯ  прЯмо
никто не смел, а чтоб шло все порЯдком  строжайшим:  коллежский  регистратор
докладывал бы губернскому секретарю, губернский секретарь - титулЯрному  или
какому приходилось другому, и чтобы уже, таким  образом,  доходило  дело  до
него. ’ак уж на свЯтой ђуси  все  заражено  подражанием,  всЯкий  дразнит  и
корчит своего начальника. ѓоворЯт даже, какой-то титулЯрный советник,  когда
сделали его правителем какой-то отдельной небольшой  канцелЯрии,  тотчас  же
отгородил себе особенную комнату,  назвавши  ее  "комнатой  присутствиЯ",  и
поставил у дверей каких-то капельдинеров с красными воротниками, в  галунах,
которые брались за ручку дверей и отворЯли ее всЯкому приходившему,  хотЯ  в
"комнате присутствиЯ" насилу мог уставитьсЯ  обыкновенный  письменный  стол.
Џриемы и обычаи значительного лица  были  солидны  и  величественны,  но  не
многосложны. ѓлавным основанием  его  системы  была  строгость.  "‘трогость,
строгость и - строгость", - говаривал он обыкновенно и при  последнем  слове
обыкновенно смотрел очень значительно в лицо тому, которому  говорил.  •отЯ,
впрочем, этому и не было никакой причины,  потому  что  десЯток  чиновников,
составлЯвших весь правительственный механизм канцелЯрии, и без  того  был  в
надлежащем страхе; завидЯ его  издали,  оставлЯл  уже  дело  и  ожидал  стоЯ
ввытЯжку, пока начальник пройдет через комнату. Ћбыкновенный разговор его  с
низшими отзывалсЯ строгостью и состоЯл почти из трех фраз: "Љак  вы  смеете?
‡наете ли вы, с кем говорите? Џонимаете ли, кто стоит перед вами?"  ‚прочем,
он был в душе добрый человек, хорош с товарищами, услужлив, но  генеральский
чин совершенно сбил его с  толку.  Џолучивши  генеральский  чин,  он  как-то
спуталсЯ, сбилсЯ с пути и  совершенно  не  знал,  как  ему  быть.  …сли  ему
случалось быть с ровными себе, он был еще человек как следует, человек очень
порЯдочный, во многих отношениЯх даже  не  глупый  человек;  но  как  только
случалось ему быть в обществе, где были люди хоть одним  чином  пониже  его,
там он был просто хоть из  рук  вон:  молчал,  и  положение  его  возбуждало
жалость, тем более что он сам даже чувствовал, что  мог  бы  провести  времЯ
несравненно  лучше.  ‚  глазах  его  иногда  видно  было   сильное   желание
присоединитьсЯ  к  какому-нибудь  интересному   разговору   и   кружку,   но
останавливала его мысль: не будет ли это уж очень много с  его  стороны,  не
будет ли фамильЯрно, и не уронит ли он чрез то своего значениЯ? € вследствие
таких рассуждений он оставалсЯ вечно в одном и том же молчаливом  состоЯнии,
произносЯ только  изредка  какие-то  односложные  звуки,  и  приобрел  таким
образом титул скучнейшего человека. Љ такому-то  значительному  лицу  ЯвилсЯ
наш Ђкакий Ђкакиевич,  и  ЯвилсЯ  во  времЯ  самое  неблагоприЯтное,  весьма
некстати  длЯ  себЯ,  хотЯ,  впрочем,   кстати   длЯ   значительного   лица.
‡начительное лицо находилсЯ в  своем  кабинете  и  разговорилсЯ  очень-очень
весело с одним недавно приехавшим старинным знакомым и товарищем детства,  с
которым несколько лет не видалсЯ. ‚  это  времЯ  доложили  ему,  что  пришел
какой-то  Ѓашмачкин.  Ћн  спросил  отрывисто:  "Љто  такой?"  …му  отвечали:
"Љакой-то чиновник".- "Ђ!  может  подождать,  теперь  не  времЯ",  -  сказал
значительный  человек.  ‡десь  надобно  сказать,  что  значительный  человек
совершенно прилгнул: ему было времЯ, они давно уже с приЯтелем  переговорили
обо всем и уже давно  перекладывали  разговор  весьма  длинными  молчаньЯми,
слегка только потрепливаЯ друг друга по лЯжке и приговариваЯ: "’ак-то,  €ван
Ђбрамович!" - "ќтак-то, ‘тепан ‚арламович!" Ќо  при  всем  том,  однако  же,
велел он чиновнику подождать, чтобы показать  приЯтелю,  человеку  давно  не
служившему  и  зажившемусЯ  дома  в  деревне,  сколько   времени   чиновники
дожидаютсЯ  у  него  в  передней.  Ќаконец  наговорившись,   а   еще   более
намолчавшись вдоволь  и  выкуривши  сигарку  в  весьма  покойных  креслах  с
откидными спинками, он наконец как будто вдруг вспомнил и сказал  секретарю,
остановившемусЯ у дверей с  бумагами  длЯ  доклада:  "„а,  ведь  там  стоит,
кажетсЯ, чиновник; скажите ему, что он может войти". “видевши смиренный  вид
ЂкакиЯ Ђкакиевича и его старенький вицмундир, он оборотилсЯ к нему  вдруг  и
сказал: "—то вам угодно?" - голосом отрывистым и твердым,  которому  нарочно
училсЯ заране у себЯ в комнате, в уединении и перед зеркалом, еще за  неделю
до получениЯ нынешнего своего места и генеральского чина.  Ђкакий  Ђкакиевич
уже заблаговременно почувствовал надлежащую робость, несколько  смутилсЯ  и,
как мог, сколько могла позволить ему свобода Языка, изъЯснил с  прибавлением
даже чаще, чем в другое времЯ, частиц "того", что была-де шинель  совершенно
новаЯ, и теперь ограблен бесчеловечным образом, и что он обращаетсЯ к  нему,
чтоб он  ходатайством  своим  как-нибудь  того,  списалсЯ  бы  с  господином
обер-полицмейстером или другим кем и отыскал  шинель.  ѓенералу,  неизвестно
почему, показалось такое обхождение фамильЯрным.
     - —то вы, милостивый государь, - продолжал он отрывисто,  -  не  знаете
порЯдка? куда вы зашли? не знаете, как водЯтсЯ дела? Ћб этом вы должны  были
прежде подать просьбу в  канцелЯрию;  она  пошла  бы  к  столоначальнику,  к
начальнику отделениЯ, потом передана была бы секретарю, а секретарь доставил
бы ее уже мне...
     - Ќо, ваше превосходительство,  -  сказал  Ђкакий  Ђкакиевич,  стараЯсь
собрать всю небольшую горсть присутствиЯ духа, какаЯ только в  нем  была,  и
чувствуЯ  в  то  же  времЯ,  что  он  вспотел  ужасным  образом,  -  Я  ваше
превосходительство  осмелилсЯ  утрудить  потому,   что   секретари   того...
ненадежный народ...
     - —то, что, что? -  сказал  значительное  лицо.-  Ћткуда  вы  набрались
такого духу?  откуда  вы  мыслей  таких  набрались?  что  за  буйство  такое
распространилось между молодыми людьми против начальников и высших!
     ‡начительное лицо, кажетсЯ, не заметил, что Ђкакию Ђкакиевичу забралось
уже за пЯтьдесЯт лет. ‘тало  быть,  если  бы  он  и  мог  назватьсЯ  молодым
человеком, то разве только относительно, то есть в отношении  к  тому,  кому
уже было за семьдесЯт лет.
     - ‡наете ли вы, кому это говорите? понимаете ли  вы,  кто  стоит  перед
вами? понимаете ли вы это, понимаете ли это? Я вас спрашиваю.
     ’ут он топнул ногою, возведЯ голос до такой сильной ноты, что даже и не
Ђкакию Ђкакиевичу сделалось  бы  страшно.  Ђкакий  Ђкакиевич  так  и  обмер,
пошатнулсЯ, затрЯссЯ всем телом и никак не мог стоЯть: если бы не  подбежали
тут же сторожа поддержать его, он бы шлепнулсЯ на пол; его вынесли почти без
движениЯ. Ђ значительное лицо, довольный  тем,  что  эффект  превзошел  даже
ожидание, и совершенно упоенный мыслью, что  слово  его  может  лишить  даже
чувств человека, искоса взглЯнул на приЯтелЯ, чтобы узнать, как  он  на  это
смотрит, и не без удовольствиЯ увидел, что приЯтель его  находилсЯ  в  самом
неопределенном состоЯнии и начинал даже  с  своей  стороны  сам  чувствовать
страх.
     Љак сошел с лестницы, как вышел на улицу, ничего  уж  этого  не  помнил
Ђкакий Ђкакиевич. Ћн не слышал ни рук, ни ног. ‚ жизнь свою он  не  был  еще
так сильно распечен генералом, да еще и чужим. Ћн шел по вьюге, свистевшей в
улицах, разинув рот, сбиваЯсь с тротуаров; ветер, по петербургскому  обычаю,
дул на него со всех четырех сторон, из всех переулков.  ‚миг  надуло  ему  в
горло жабу, и добралсЯ он домой, не в силах будучи сказать ни одного  слова;
весь  распух  и  слег  в  постель.  ’ак  сильно  иногда  бывает   надлежащее
распеканье! Ќа другой же день обнаружилась у него сильнаЯ горЯчка. ЃлагодарЯ
великодушному  вспомоществованию  петербургского   климата   болезнь   пошла
быстрее, чем можно было ожидать, и когда ЯвилсЯ  доктор,  то  он,  пощупавши
пульс, ничего не нашелсЯ сделать, как только прописать припарку, единственно
уже длЯ того, чтобы больной не осталсЯ без благодетельной помощи медицины; а
впрочем, тут же объЯвил ему чрез полтора суток непременный капут. Џосле чего
обратилсЯ к хозЯйке и сказал: "Ђ вы, матушка, и времени  даром  не  терЯйте,
закажите ему теперь же сосновый гроб, потому  что  дубовый  будет  длЯ  него
дорог". ‘лышал ли Ђкакий Ђкакиевич эти произнесенные роковые длЯ него слова,
а если и слышал, произвели ли они на него потрЯсающее действие,  пожалел  ли
он о горемычной своей жизни,  -  ничего  это  не  известно,  потому  что  он
находилсЯ все  времЯ  в  бреду  и  жару.  џвлениЯ,  одно  другого  страннее,
представлЯлись ему беспрестанно: то  видел  он  Џетровича  и  заказывал  ему
сделать шинель  с  какими-то  западнЯми  длЯ  воров,  которые  чудились  ему
беспрестанно под кроватью, и он поминутно призывал хозЯйку вытащить  у  него
одного вора даже из-под одеЯла; то спрашивал, зачем висит перед  ним  старый
капот его, что у него есть новаЯ шинель; то чудилось ему, что он стоит перед
генералом, выслушиваЯ надлежащее распеканье, и приговаривает: "‚иноват, ваше
превосходительство!" - то, наконец, даже сквернохульничал,  произносЯ  самые
страшные слова, так что старушка хозЯйка даже крестилась, отроду  не  слыхав
от него ничего подобного, тем более что слова эти следовали  непосредственно
за  слогом  "ваше  превосходительство".   „алее   он   говорил   совершенную
бессмыслицу, так что ничего нельзЯ было понЯть; можно  было  только  видеть,
что беспорЯдочные слова и мысли ворочались около  одной  и  той  же  шинели.
Ќаконец бедный Ђкакий Ђкакиевич испустил дух. Ќи комнаты, ни  вещей  его  не
опечатывали, потому  что,  во-первых,  не  было  наследников,  а  во-вторых,
оставалось очень немного наследства, именно:  пучок  гусиных  перьев,  десть
белой казенной бумаги, три пары носков, две-три  пуговицы,  оторвавшиесЯ  от
панталон, и уже известный читателю капот. Љому все это досталось, бог знает:
об этом, признаюсь, даже не интересовалсЯ рассказывающий сию повесть. ЂкакиЯ
Ђкакиевича свезли и похоронили. € Џетербург осталсЯ без  ЂкакиЯ  Ђкакиевича,
как будто бы в нем его и никогда не было. €счезло и скрылось существо, никем
не защищенное, никому не  дорогое,  ни  длЯ  кого  не  интересное,  даже  не
обратившее на себЯ вниманиЯ и естествонаблюдателЯ, не пропускающего посадить
на булавку  обыкновенную  муху  и  рассмотреть  ее  в  микроскоп;  существо,
переносившее покорно канцелЯрские насмешки и без всЯкого чрезвычайного  дела
сошедшее в могилу, но длЯ которого все же  таки,  хотЯ  перед  самым  концом
жизни, мелькнул светлый гость в виде шинели, ожививший на миг бедную  жизнь,
и на которое так же потом нестерпимо обрушилось несчастие, как  обрушивалось
на царей и повелителей мира... Ќесколько дней после его смерти послан был  к
нему на квартиру из департамента сторож, с приказанием  немедленно  ЯвитьсЯ:
начальник-де требует; но сторож должен был  возвратитьсЯ  ни  с  чем,  давши
отчет, что не может больше прийти, и на запрос "почему?" выразилсЯ  словами:
"„а так, уж он умер, четвертого днЯ  похоронили".  ’аким  образом  узнали  в
департаменте о смерти ЂкакиЯ Ђкакиевича, и на другой день уже на  его  месте
сидел новый чиновник, гораздо выше ростом и выставлЯвший буквы уже не  таким
прЯмым почерком, а гораздо наклоннее и косее.
     Ќо кто бы мог вообразить, что здесь еще не все  об  Ђкакии  Ђкакиевиче,
что суждено ему на несколько дней прожить шумно после своей смерти, как бы в
награду за не примеченную никем жизнь. Ќо так случилось,  и  беднаЯ  историЯ
наша неожиданно принимает фантастическое окончание. Џо Џетербургу пронеслись
вдруг слухи, что у Љалинкина моста и далеко подальше  стал  показыватьсЯ  по
ночам мертвец в виде чиновника, ищущего  какой-то  утащенной  шинели  и  под
видом стащенной шинели сдирающий со всех плеч, не разбираЯ  чина  и  званиЯ,
всЯкие шинели: на кошках, на бобрах, на вате, енотовые, лисьи, медвежьи шубы
- словом, всЯкого  рода  меха  и  кожи,  какие  только  придумали  люди  длЯ
прикрытиЯ собственной.  Ћдин  из  департаментских  чиновников  видел  своими
глазами мертвеца и узнал в нем тотчас ЂкакиЯ Ђкакиевича; но это внушило ему,
однако же, такой страх, что он бросилсЯ бежать со всех ног и оттого  не  мог
хорошенько рассмотреть, а видел только, как тот издали погрозил ему пальцем.
‘о всех сторон поступали беспрестанно жалобы, что спины и плечи,  пускай  бы
еще только  титулЯрных,  а  то  даже  самих  тайных  советников,  подвержены
совершенной простуде по  причине  ночного  сдергиваниЯ  шинелей.  ‚  полиции
сделано было распорЯжение поймать мертвеца во что бы то ни стало, живого или
мертвого, и наказать его, в пример другим, жесточайшим образом, и в том едва
было даже  не  успели.  €менно  булочник  какого-то  квартала  в  Љирюшкином
переулке схватил было уже  совершенно  мертвеца  за  ворот  на  самом  месте
злодеЯниЯ, на покушении сдернуть  фризовую  шинель  с  какого-то  отставного
музыканта, свиставшего в свое времЯ на флейте. ‘хвативши его  за  ворот,  он
вызвал своим криком двух других товарищей, которым поручил  держать  его,  а
сам полез только на одну минуту за сапог, чтобы вытащить оттуда  тавлинку  с
табаком, освежить на времЯ шесть раз на  веку  примороженный  нос  свой;  но
табак, верно, был такого рода, которого не мог вынести даже  и  мертвец.  Ќе
успел  булочник,  закрывши  пальцем  свою  правую  ноздрю,  потЯнуть   левою
полгорсти, как мертвец чихнул так сильно, что совершенно забрызгал  им  всем
троим глаза. Џокамест они поднесли кулаки  протереть  их,  мертвеца  и  след
пропал, так что они не знали даже, был ли он, точно, в их руках. ‘ этих  пор
будочники получили такой страх к мертвецам, что  даже  опасались  хватать  и
живых, и только издали покрикивали: "ќй, ты,  ступай  своею  дорогою!"  -  и
мертвец-чиновник стал показыватьсЯ даже за Љалинкиным мостом, наводЯ немалый
страх на всех робких людей. Ќо  мы,  однако  же,  совершенно  оставили  одно
значительное  лицо,  который,  по-настоЯщему,  едва  ли  не   был   причиною
фантастического направлениЯ, впрочем, совершенно  истинной  истории.  Џрежде
всего долг справедливости требует сказать, что одно значительное лицо  скоро
по уходе бедного, распеченного в пух ЂкакиЯ Ђкакиевича  почувствовал  что-то
вроде сожалениЯ. ‘острадание было ему не чуждо;  его  сердцу  были  доступны
многие добрые движениЯ, несмотрЯ  на  то  что  чин  весьма  часто  мешал  им
обнаруживатьсЯ. Љак только вышел из его кабинета приезжий приЯтель, он  даже
задумалсЯ о бедном Ђкакии  Ђкакиевиче.  €  с  этих  пор  почти  всЯкий  день
представлЯлсЯ ему бледный  Ђкакий  Ђкакиевич,  не  выдержавший  должностного
распеканьЯ. Њысль о нем до такой степени тревожила его, что неделю спустЯ он
решилсЯ даже послать к нему чиновника узнать, что он и как  и  нельзЯ  ли  в
самом деле чем помочь ему; и когда донесли ему, что  Ђкакий  Ђкакиевич  умер
скоропостижно в горЯчке, он осталсЯ даже пораженным, слышал упреки совести и
весь день  был  не  в  духе.  †елаЯ  сколько-нибудь  развлечьсЯ  и  позабыть
неприЯтное впечатление, он отправилсЯ на вечер к одному из приЯтелей  своих,
у которого нашел порЯдочное общество, а что всего лучше - все там были почти
одного и того же чина, так что он совершенно ничем не мог быть  свЯзан.  ќто
имело удивительное действие на душевное его  расположение.  Ћн  развернулсЯ,
сделалсЯ приЯтен в разговоре, любезен - словом, провел вечер очень  приЯтно.
‡а ужином выпил он стакана два шампанского - средство, как известно, недурно
действующее в рассуждении веселости. ампанское сообщило ему расположение  к
разным экстренностЯм, а именно: он решил не ехать еще  домой,  а  заехать  к
одной  знакомой  даме,   Љаролине   €вановне,   даме,   кажетсЯ,   немецкого
происхождениЯ, к которой он чувствовал  совершенно  приЯтельские  отношениЯ.
Ќадобно сказать, что значительное лицо был уже  человек  немолодой,  хороший
супруг, почтенный отец семейства. „ва сына, из которых  один  служил  уже  в
канцелЯрии, и миловиднаЯ шестнадцатилетнЯЯ дочь  с  несколько  выгнутым,  но
хорошеньким носиком приходили всЯкий день целовать его  руку,  приговариваЯ:
"bonjour, papa". ‘упруга его, еще женщина свежаЯ и даже  ничуть  не  дурнаЯ,
давала ему прежде поцеловать свою руку и потом, переворотивши ее  на  другую
сторону, целовала его  руку.  Ќо  значительное  лицо,  совершенно,  впрочем,
довольный  домашними  семейными  нежностЯми,  нашел  приличным   иметь   длЯ
дружеских отношений приЯтельницу в другой  части  города.  ќта  приЯтельница
была ничуть не лучше и не моложе жены его; но  такие  уж  задачи  бывают  на
свете, и судить об них  не  наше  дело.  €так,  значительное  лицо  сошел  с
лестницы, сел в сани и сказал  кучеру:  "Љ  Љаролине  €вановне",  -  а  сам,
закутавшись весьма роскошно  в  теплую  шинель,  оставалсЯ  в  том  приЯтном
положении, лучше которого и не выдумаешь  длЯ  русского  человека,  то  есть
когда сам ни о чем не думаешь, а между тем мысли сами лезут в  голову,  одна
другой приЯтнее, не даваЯ даже труда гонЯтьсЯ за ними и  искать  их.  Џолный
удовольствиЯ, он слегка припоминал все веселые  места  проведенного  вечера,
все слова, заставившие хохотать  небольшой  круг;  многие  из  них  он  даже
повторЯл вполголоса и нашел, что они всь так же  смешны,  как  и  прежде,  а
потому не мудрено, что и сам посмеивалсЯ от души. €зредка мешал ему,  однако
же, порывистый ветер, который, выхватившись вдруг бог знает откуда и невесть
от какой причины, так и резал в лицо, подбрасываЯ  ему  туда  клочки  снега,
хлобуча, как парус, шинельный воротник  или  вдруг  с  неестественною  силою
набрасываЯ ему его на голову и доставлЯЯ, таким образом, вечные  хлопоты  из
него выкарабкиватьсЯ. ‚друг почувствовал значительное лицо, что его  ухватил
кто-то  весьма  крепко  за  воротник.  Ћбернувшись,  он   заметил   человека
небольшого роста, в старом поношенном вицмундире, и не без ужаса узнал в нем
ЂкакиЯ  Ђкакиевича.  ‹ицо  чиновника  было  бледно,  как  снег,  и   глЯдело
совершенным мертвецом. Ќо ужас значительного  лица  превзошел  все  границы,
когда он увидел, что рот мертвеца покривилсЯ и,  пахнувши  на  него  страшно
могилою, произнес такие речи: "Ђ! так вот ты наконец! наконец Я  тебЯ  того,
поймал за воротник! твоей-то шинели мне и нужно! не похлопотал об  моей,  да
еще и распек, - отдавай же теперь свою!" Ѓедное значительное  лицо  чуть  не
умер. Љак ни был он характерен в канцелЯрии и вообще перед низшими, и  хотЯ,
взглЯнувши на один мужественный вид его и фигуру, всЯкий говорил: "“,  какой
характер!" -  но  здесь  он,  подобно  весьма  многим,  имеющим  богатырскую
наружность, почувствовал такой страх, что не без причины даже стал опасатьсЯ
насчет какого-нибудь болезненного припадка. Ћн сам даже  скинул  поскорее  с
плеч шинель свою и закричал кучеру не своим  голосом:  "Џошел  во  весь  дух
домой!"  Ључер,  услышавши  голос,  который   произноситсЯ   обыкновенно   в
решительные минуты и даже сопровождаетсЯ кое-чем гораздо  действительнейшим,
упрЯтал на всЯкий случай голову свою в плечи, замахнулсЯ кнутом  и  помчалсЯ
как стрела. Њинут в  шесть  с  небольшим  значительное  лицо  уже  был  пред
подъездом своего дома. Ѓледный, перепуганный и без шинели, вместо того чтобы
к Љаролине €вановне, он приехал к себе, доплелсЯ кое-как до своей комнаты  и
провел ночь весьма в большом беспорЯдке, так что на другой  день  поутру  за
чаем дочь ему сказала прЯмо: "’ы  сегоднЯ  совсем  бледен,  папа".  Ќо  папа
молчал и никому ни слова о том, что с ним случилось, и где он  был,  и  куда
хотел ехать. ќто происшествие сделало на него сильное впечатление.  Ћн  даже
гораздо реже стал говорить подчиненным: "Љак вы смеете,  понимаете  ли,  кто
перед вами?"; если же и произносил, то уж не прежде, как выслушавши  сперва,
в чем дело. Ќо  еще  более  замечательно  то,  что  с  этих  пор  совершенно
прекратилось  поЯвление  чиновника-мертвеца:  видно,   генеральскаЯ   шинель
пришлась ему совершенно по плечам; по крайней мере, уже не было нигде слышно
таких случаев, чтобы сдергивали с кого шинели. ‚прочем, многие деЯтельные  и
заботливые люди никак не хотели успокоитьсЯ и поговаривали,  что  в  дальних
частЯх  города  все  еще  показывалсЯ  чиновник-мертвец.   €   точно,   один
коломенский будочник видел собственными глазами, как показалось из-за одного
дома привидение; но, будучи по природе своей  несколько  бессилен,  так  что
один раз обыкновенный взрослый поросенок, кинувшись  из  какого-то  частного
дома, сшиб его с ног, к величайшему  смеху  стоЯвших  вокруг  извозчиков,  с
которых он вытребовал за такую издевку по грошу на  табак,  -  итак,  будучи
бессилен, он не посмел остановить его, а так шел за ним  в  темноте  до  тех
пор, пока наконец привидение вдруг оглЯнулось и, остановЯсь, спросило: "’ебе
чего хочетсЯ?" - и показало такой  кулак,  какого  и  у  живых  не  найдешь.
Ѓудочник сказал: "Ќичего", - да и поворотил тот же  час  назад.  Џривидение,
однако же, было уже гораздо выше ростом, носило преогромные усы и,  направив
шаги, как казалось, к Ћбухову мосту, скрылось совершенно в ночной темноте.

---------------------------------------------------------------------------

‚первые напечатано в третьем томе сочинений ѓоголЯ, вышедшем в 1842 г.