  Ћстановились  на
ѓороховой:  объЯвление о том,  что  сдаютсЯ  комнаты в доме купца  ѓалыбина,
проживающего у ‘еменовского моста, висело  рЯдом с другими. ’ройка двинулась
в глубь города.
        2
     Ќадежда  на  следующий же  день  выскочить, пройтись  по  великолепному
Ќевскому, увидеть город  и себЯ показать не оправдалась: жесточайший насморк
одолел его, заставил сидеть дома. ‡акутавшись  во  все теплые  вещи, которые
удалось  захватить  с собой, сидел провинциал-студент в полутемной квартире,
выходЯщей во  двор,  в одной из  двух  тесных комнаток, которые сдал им  без
особой  охоты  приказчик хозЯина, разглЯдев их хорошенько при свете  свечи и
решив, что от студентов будет мало проку. Ќадо было  идти в городскую управу
сдавать  "виды", надо было  записать на  жительство џкима, который приехал с
ним, и ѓоголь поручил  все это „анилевскому, который, спокойно проспав ночь,
встал утром как огурчик,  одернулсЯ, подфрантилсЯ  и  выкатилсЯ на  улицу --
только его и видели.
     ѓоголь же осталсЯ  один  на  один  с  грЯзно одетой хозЯйкой,  ведавшей
комнатами, с  џкимом, который  не знал,  в какую  сторону  идти, чтоб купить
пропитание длЯ барина, Я с видом из окна, в которое смотрела противоположнаЯ
стена того же  дома,  окрашеннаЯ в фиолетово-синий цвет. ќтот цвет еще более
удручал его,  привыкшего  к  Ярким  цветам  Њалороссии,  к высокому небу,  к
воздуху простора. ‡десь небо лежало  на крышах, изредка из него сыпалсЯ снег
-- мокрый,  редкий, какой-то  чахоточно-блеклый, не  закрываЯ  собой  унылый
булыжник   во  дворе,  поленницу  дров,  мусорные  кучи  и  фигурки   людей,
пробегавших времЯ от  времени  по своим делам. €з  кухни по соседству тЯнуло
какой-то  прогорклой вонью,  что-то  шипело  и  трещало  на  огне,  варилась
какаЯ-то еда,  от  запаха которой тошнило,  и  шаркала стоптанными башмаками
баба, суетилсЯ џким, не знаЯ, что делать.
     Џервый выход из квартиры  тоже был безрадостен. ѓороховаЯ  поразила его
своей узостью (тогда  ночью  он  не  рассмотрел ее)  --  она была  похожа на
коридор между  сплошных  домов,  которые без дворов, без переходов  лепились
друг   к  другу  и  казались  одною  стеной,   упирающейсЯ   вдали  в  шпиль
Ђдмиралтейства.  ‚ этом узком каменном горле все  кишело и гремело голосами,
движением, шумом людского круговорота и спешки.
     ѓороховую в то времЯ называли Ќевским проспектом народа.  ’ут жила даже
не публика, а население, что-то среднее между публикой и чистым "народом" --
бедные   и  среднего  достатка  чиновники,  начинающие  студенты,  торговцы,
ремесленники, купцы,  мещане  -- одним словом, нарождавшеесЯ в ђоссии третье
сословие, еще не имевшее своих прав, еще подтЯгивающеесЯ к дворЯнству.
     ’ут помещались конторы, где  объЯвлЯлись  аукционы, производились торги
разорившихсЯ имений, раздавались винные откупа. ‚близи был ‘енной рынок, где
на  невысоких скамьЯх красовались  небогатые дары северной  Џальмиры  --  от
подержанной  одежды до мороженой  корюшки  и  рЯпушки,  картофелин  и  репы,
которые   продавались   поштучно   (что   страшно   поразило  привыкшего   к
малороссийскому  изобилию ѓоголЯ), где  толкались самодеЯтельные  живописцы,
картежные игроки, военные, слуги,  подымавшиесЯ раньше своих господ, чухонцы
и чухонки с молоком,  овощами,  барышники, торгующие и  продающие  лошадей и
скот, предсказатели будущего, фокусники и разный другой сброд.
     Ћн,  конечно,  сразу  бросилсЯ  напомаживатьсЯ  и  одеватьсЯ,  покупать
перчатки и  сапоги, и непременно у  лучших портных и сапожников,  и просадил
уйму денег, о чем должен был с  виноватым  видом докладывать маменьке, просЯ
вспомоществованиЯ  и туманно обещаЯ  вознаградить ее за  расходы. Џервые дни
уныниЯ сменились азартом  блеснуть,  взЯть  свое, притворитьсЯ петербургским
франтом, перед которым сами собой раскроютсЯ двери департаментов и редакций,
и он менЯет воротник на шинели, ездит на извозчиках, покупает дорогие билеты
в  театр. Ѓолее  того, он  упрашивает „анилевского  съехать с этого  шумного
места,  из  этой  дыры,  котораЯ  не  удовлетворЯет  его,   и  найти   место
поприличнее, которое соответствовал бы и их положению, и их будущему.
     Ћни съезжают с квартиры на ѓороховой и поселЯютсЯ в доме аптекарЯ ’рута
на …катерининском канале. ќто тоже не  бог весть что, это тоже вблизи ‘енной
площади и темных закоулков канала, но отсюда рукой подать до Ђдмиралтейства,
до  Њорских  улиц,   то  есть  до  самого  аристократического  района,  куда
по-прежнему  влечет  молодого  честолюбца. „анилевский устроен,  он нет. …го
товарищ не претендует на многое, он избрал военное поприще, поступив в школу
гвардейских  подпрапорщиков,  а  ѓоголь  все  выбирает,  он  не  хочет  даже
тревожить  высоких  особ,  к  коим  рекомендован „митрием  Џрокофьевичем,  и
рассчитывает на  помощь ЂндреЯ Ђндреевича, который  уже приехал в столицу  и
дал ему взаймы первую сотню рублей.
     ‚  конце концов,  зачем думать  о будущем, когда  жизнь  хороша! •орошо
бродить по улицам, толкатьсЯ среди народа, заглЯдывать в  витрины магазинов,
лакомитьсЯ  пирожными  в кондитерских (кондитеры  --  почти все  французы  и
приготавливают  пирожные изумительно вкусно), почитывать "Џчелку" и  глазеть
на  публику,  котораЯ не убывает на  столичных  улицах.  Џетербургский  день
короток,  но  сколько  всего  можно увидеть,  пересмотреть,  узнать, понЯть,
впитать!  € ѓоголь  гулЯет по  городу,  читает надписи над мостами, вывески,
торгуетсЯ с приказчиками, вовсе не собираЯсь у них ничего покупать.
     Ћн  доходит  до дальних  линий ‚асильевского  острова  и  Џетербургской
стороны, до  тех  глухих мест,  где  дощатые тротуары  уводЯт в бескрайность
финских болот, и где фонари уже почти не горЯт и не слышно колотушки сторожа
или окрика будочника, и где  жизнь, кажетсЯ, засыпает и ее вовсе нет, где за
полуосвещенными окнами совершаетсЯ неведомо-тихое существование, и где живут
уже, кажетсЯ, не люди, а тени. Ћн толкаетсЯ и среди посетителей Љунсткамеры,
и в  залах Ђкадемии художеств, где выставлены  прекрасные картины и  образцы
скульптуры,  и  в  гавани, где слышитсЯ разноЯзыкаЯ речь  и пахнет смолЯными
канатами, прЯностЯми,  табаком, перцем  и  ванилью,  привозимой  из  дальних
стран.  Ћн тратит  последние ассигнации на то, чтобы посмотреть  "ѓамлета" и
"„он-Љарлоса" в  театре,  купить  газету,  насладитьсЯ  Языком объЯвлений  и
разносных критических статей, которыми особенно отличаютсЯ ѓреч и Ѓулгарин.
     "‘евернаЯ  пчела"  сообщает о грабежах  и  самоубийствах,  о  пойманных
преступниках  и  бродЯгах, об убытках  от пожаров  и  наводнений,  о  выходе
альманаха "‘еверные цветы", издающегосЯ бароном „ельвигом, где напечатана IV
глава  из исторического романа Ђ. ‘.  Џушкина. "‚  этом  отрывке,  --  пишет
"Џчела",  --  описан  обед  у  русского вельможи  времен  Џетра  ‚еликого  и
внезапное поЯвление государЯ в его  доме.  Љартина  мастерски  нарисованнаЯ,
характеры резко обозначены. Џушкин и в прозе -- Џушкин".
     Џушкин  здесь, он пишет,  он  издает свои  сочинениЯ -- и мысль  ѓоголЯ
тЯнетсЯ к  нему, он ободрЯет себЯ и боитсЯ сознатьсЯ в том,  что  непременно
пойдет к Џушкину.
     Ќо визит откладываетсЯ. ‚се еще боЯзно, да и с чем идти? Џравда, на дне
чемодана  лежит  по-прежнему набело  переписанный  "ѓанц", но он  все еще не
уверен в нем. ђаскрываЯ "Џчелу", он  каждый раз надеетсЯ встретить там вновь
имЯ  Џушкина и встречает его, и желание  его  подогреваетсЯ, перемежаЯсь  со
страхом.
     ‚ечером он выходил на Ќевский, чтоб прогулЯтьсЯ и  забыть об  ожидающей
его  каморке  на  канале,  о неосуществленных  мечтах и  уплывающих денежках
ЂндреЯ Ђндреевича, о  нетронутой рукописи  на дне чемодана.  „анилевский уже
переоделсЯ  в  военное, съехал с  квартиры  и  поселилсЯ вместе  с  будущими
друзьЯми-офицерами,  и   ѓоголь  теперь  был   один,  тоска   вновь   начала
наваливатьсЯ на  него.  Ћн  еще  не знал, что эти  два  месЯца,  которые  он
прошаталсЯ без дела, уже откладывались  в его сознании  будущим  богатством,
будущими страницами повестей,  -- он стихийно жил,  не  думаЯ об  этом, хотЯ
глаз его работал, воображение насыщалось, а ухо улавливало слова и интонации
обитателей близлежащих домов.
     Ќастал   час,  когда  надо   было   испытать  себЯ   в  главном   --  в
сочинительстве,  снести рукопись  к издателю. ‚озможно,  ѓоголь дописывал  и
дорабатывал  "ѓанца  Љюхельгартена"  в  Џетербурге,  но  Явных  следов  этой
доработки мы  не  видим в поэме, ни одного петербургского мотива не слышно в
ней,  это поэма, созданнаЯ юношей,  не знающим жизни  в большом  городе,  не
переварившим его впечатлений,  не освоившимсЯ в  нем.  ’ем не менее  уже  22
февралЯ   поступает   цензурное  разрешение  на   двенадцатый  номер   "‘ына
отечества",   в    котором   печатаетсЯ   стихотворение   ѓоголЯ   "€талиЯ".
‘тихотворение было опубликовано без подписи  в  журнале Ѓулгарина. Ћн сделал
пробу -- отнес  всесильному  ”аддею  ‚енедиктовичу отрывок,  а не всю поэму,
желаЯ  этим  безымЯнным   шагом  испытать  судьбу.   €спытание   удалось  --
стихотворение тиснули.
     Џосле смерти ѓоголЯ Ѓулгарин станет уверЯть русскую публику, что это он
вывел будущего автора "‚ечеров" в  люди.  "Ћдин петербургский  журналист, --
как называет себЯ  Ѓулгарин, -- милостиво отнессЯ к начинающему дарованию  и
не только  напечатал его, но  и  устроил  на работу..." ‡а  это,  как уверЯл
Ѓулгарин, юный автор сложил в его честь благодарственные стишки. ‚прочем, ни
этих стишков,  ни письма ѓоголЯ, будто бы  обращенного к нему с изъЯвлениЯми
благодарности, ”аддей ‚енедиктович так и не опубликовал.
     ‘тихотворение  не  заметили,  оно  затерЯлось  среди других  материалов
журнала, к  тому же имЯ  автора  не  было обозначено, но ѓоголь, ободренный,
пишет матери, что "желает вздернуть таинственный покров".
        3
     Ќо прежде  чем  сделать  это, он отправлЯетсЯ  к  Џушкину. Џушкин жил в
„емутовом трактире на Њойке.
     Љогда  ѓоголь,  впервые  приехавший  в  Џетербург,  поспешил  навестить
Џушкина, он  у  самых  дверей его  комнаты  до  того оробел, что  "убежал" в
кондитерскую и выпил  там  "длЯ храбрости" рюмку  ликеру.  ‘нова Явившись  и
узнав от слуги, что Џушкин  "почивает", ѓоголь с участием  спросил:  "‚ерно,
всю ночь  работал?" --  "Љак  же, работал, -- отвечал слуга, --  в  картишки
играл".
     ћному сочинителю пришлось ретироватьсЯ.
     ‘ первой  версты, которую проделала тройка, везущаЯ ѓоголЯ в Џетербург,
началось его движение к Џушкину, ожидание встречи с ним, котораЯ не могла не
состоЯтьсЯ. Џушкин, дожигающий остатки холостой жизни в Њоскве и Џетербурге,
Џушкин,  еще  не  обремененный  женитьбой  и  домом, только  что  сочинивший
"Џолтаву"  и находЯщийсЯ  на взлете  жизни,  не  подозревал  о существовании
ѓоголЯ.
     ѓоголь все знал про Џушкина. Ћн знал  о нем не  как о  частном человеке
(хотЯ сплетни и россказни  о жизни поэта долетали  и до Ќежина), а о Џушкине
как о поэте,  о гении, о единственном авторитете, указующем и освещающем его
путь, о великом чуде искусства, к которому с рождениЯ  тЯнулась  гоголевскаЯ
душа. Џушкин был воплощением искусства, его необъЯтности и совершенства, его
власти  над  людьми,  его  музыки,  которую  тоже  слышала душа мальчика  из
‚асильевки. Ќе  было  длЯ  ѓоголЯ  уже  в  те  годы  ничего  выше Џушкина  и
прекраснее Џушкина, ибо все остальные образцы были в книгах  или  далеко  за
морЯми. Џушкин жил в  ђоссии, он творил  у нее  на  глазах, он  был солнцем,
освещавшим  эту скупую на солнце  страну. € Џетербург имел длЯ ѓоголЯ  смысл
лишь потому, что там был Џушкин. Ќе юстициЯ, не служба отечеству, а поэзиЯ в
лице Џушкина, в  лице его  прекрасных творений, чудо созданиЯ которых он  не
мог себе объЯснить, -- вот что влекло его в этот город, в эту дальнюю от его
юга сторону, на берега Ќевы.
     Џоэтому  он  так  боЯлсЯ  прЯмой  встречи  со  своем  кумиром,  встречи
обыкновенной, житейской,  в  которой  перед ним  предстанет  просто  человек
Џушкин,  сочинитель  Џушкин,  обитатель  такого-то  нумера  в таком-то  доме
Џушкин. Ћн и  хотел  и не хотел  видеть его, но  порыв был так велик, что он
решилсЯ. џ верю, что в один из февральских вечеров он все-таки отправилсЯ на
Њойку, 40 и получил афронт, так и не повидав Џушкина.
     ‘ чем же шел ѓоголь к Џушкину?
     …му нечего было показывать  Џушкину, кроме "ѓанца Љюхельгартена". €так,
он  шел с  "ѓанцем", написанным  под влиЯнием  Џушкина,  в подражание ему  и
многим другим из тех, кого прочитал юный автор в Ќежине. ‘частье ѓоголЯ, что
он  не  попал  Џушкину  под  горЯчую руку, ибо  тот  врЯд  ли поощрил бы его
писание.  ‘удьба, видимо, не хотела этой преждевременной встречи и отсрочила
ее.
     ...…му  пришлось  "съежитьсЯ",  "принЯтьсЯ  за  ум,  за вымысел",  чтоб
"добыть этих проклЯтых подлых денег". Ћн все еще имел надежды на напечатание
поэмы, но одновременно памЯть  рисовала ему иные картины, а ум вылавливал  в
мутной воде петербургских интересов "спрос на все малороссийское".
     ’огда-то и  была  извлечена  со  дна чемодана  "Љнига  ‚сЯкой всЯчины",
сочинено  срочное письмо  маменьке,  где  он давал  ей инструкцию о присылке
описаниЯ   нравов  и   обычаев  малороссиЯн,  "платьЯ,  носимого  до  времен
гетманских",  свадьбы,  колЯдок,   празднованиЯ  €вана  Љупалы,  преданиЯ  о
русалках. "…сли  есть, кроме  того, какие-либо духи  или домовые,  то  о них
поподробнее  с  их  названиЯми  и  делами;  множество носитсЯ между  простым
народом  поверий, страшных сказаний,  преданий,  разных анекдотов... ‚се это
будет длЯ менЯ чрезвычайно занимательно. Ќа этот случай, и чтобы вам не было
тЯгостно, великодушнаЯ, добраЯ моЯ маминька, <i>советую иметь корреспондентов в
разных местах нашего повета".</i>
     ‚олЯ ѓоголЯ проснулась. Ћн организует не только маменьку и домашних, но
и приводит в действие всю машину малороссийских свЯзей, чтоб получить нужный
ему материал. Ћн просит прислать комедии отца, чтоб пристроить их на здешней
сцене, он  беретсЯ за переводы  длЯ издателЯ "Ћтечественных  записок"  Џ. Џ.
‘виньина и, знаЯ  интерес этого человека к  экзотике,  предлагает  ему  свои
услуги по Њалороссии.
     23  марта 1829 года  "‘евернаЯ пчела" сообщила  в  разделе  "‚нутренние
известиЯ":  "26  числа  прошедшего   февралЯ  месЯца  скончалсЯ,  Џолтавской
губернии Њиргородского уезда в селе Љибинцах, „ействительный тайный советник
и разных орденов кавалер  „м.  Џрок. ’рощинский, на 76 году от рождениЯ. …го
должно причислить к знаменитым мужам отечества нашего... весьма много бедных
семейств, вдов и сирот оплакивают в нем своего  благодетелЯ". Ђвтор заметки,
разумеетсЯ, не знал, что среди  этих семейств, вдов и  сирот на первом месте
стоит семейство ѓоголЯ.
     "Ѓлагодетель" умер, и надо  было надеЯтьсЯ на  свои силы. ’еперь  взоры
маменьки  и  всей  ‚асильевки  обращались  к  нему,  ѓоголю,  к  его  планам
завоеваниЯ  Џетербурга,  которые  по  истечении  четырех месЯцев  так  и  не
продвинулись ни на вершок.
     Ђ  он  все менЯл  квартиры. Ћн как бы  подвигалсЯ все ближе  и ближе  к
Ќевскому, на котором мечтал снЯть комнату еще в Ќежине и который все  так же
был  недоступен  длЯ него, как  и  по прибытии в  столицу.  €з дома ’рута он
перебралсЯ в дом €охима на Њещанской улице -- дом, похожий на Ќоев ковчег, в
котором ютилось  каждой твари по паре. „ом этот фасадом был обращен в начало
‘толЯрного переулка  и  с фасада смотрелсЯ хорошо --  высокие  окна, широкаЯ
лестница  ведет в  бельэтаж,  но  стоило  зайти к нему с тылу, со двора, как
обнаруживалось, что стены утыканы  маленькими оконцами, что этажей в доме не
два, а четыре, и ведут на  них узкие каменные  ступеньки.  "„ом,  в  котором
обретаюсь Я, -- писал  ѓоголь матери, --  содержит в себе 2-х портных,  одну
маршанд де мод, сапожника, чулочного  фабриканта, склеивающего битую посуду,
дегатировщика   и   красильщика,   кондитерскую,   мелочную  лавку,  магазин
сбережениЯ зимнего  платьЯ,  табачную  лавку,  и  наконец  привилегированную
повивальную бабку".
     †ивЯ здесь,  он  начинает набрасывать  неопределенные отрывки  из жизни
малороссиЯн, сценки, напоминающие пьесы  его  отца, пересказы слышанных им в
детстве  историй.  —то-то  смутное  вырисовываетсЯ из этих его, казалось бы,
бесполезных  трудов,  что-то мерещитсЯ  в  их  -- пока никому не  нужных  --
замыслах;  но что? Ћн и  сам  не знает. ‘тихийно  отбрасывает  его  памЯть в
теплые краЯ его родины, под небо  Џолтавщины, к крыльцу  дома  в ‚асильевке,
где собиралась всЯ семьЯ летом и где бабушка или  дедушка рассказывали детЯм
сказки.
     Ќо сказки  сказками,  а  дело делом. ‚се-таки  томит  его  неустроеннаЯ
судьба  поэмы,  и  он  решаетсЯ  издать  ее  на собственные средства.  "ѓанц
Љюхельгартен" ЯвлЯетсЯ свету под фамилией ‚. Ђлов -- под псевдонимом  вполне
романтическим и  обещающим: Ђлов -- это алое утро, зарЯ, рассвет, намекающий
на торжество днЯ.
     Ќо торжества не было.  "‚ сочинителе  заметно воображение и способность
писать, -- отмечала "‘евернаЯ пчела", -- ...но скажем откровенно... в  ѓанце
Љюхельгартене  столь много несообразностей,  картины  часто так чудовищны  и
авторскаЯ смелость в поэтических украшениЯх, в  слоге и даже в стихосложении
так безотчетлива, что свет ничего бы не потерЯл, когда бы сиЯ перваЯ попытка
юного таланта залежалась под спудом".
     Ќадо было  заметать следы, срочно принимать меры, чтобы никто не узнал,
кто автор безрадостного сочинениЯ. ‡нал  об  этом, пожалуй, один џким, но он
газет  не  читал, и поэтому  его взЯл ѓоголь в помощники,  когда бросилсЯ по
лавкам скупать  злосчастную поэму. „ва  тЯжелых мешка  со свеженькой книжкой
они скупили в течение днЯ.
     ѓоголь  нанЯл  номер в гостинице на ‚ознесенском  проспекте, разожгли в
номере печь  и сожгли все, что  было в мешках. ‘луга, пришедший на следующее
утро убирать  номер  (в котором  никто  не ночевал), с недоумением обнаружил
жарко натопленную печь (был май) и гору пепла возле нее.
     ’ак погибло в огне первое большое  творение ѓоголЯ. …го постигла участь
всех  предшествовавших  неудачных   творений,  раскритикованных  как   самим
автором, так и товарищами.
     Ћн с безнадежностью  ждал других отзывов,  в частности, из Њосквы, куда
отправил пакет с поэмою на имЯ издателЯ "Њосковского телеграфа" Ќ. Џолевого.
Ќо вскоре в журнале Явилась заметка, котораЯ краткостью своею и убийственным
тоном не оставлЯла никаких надежд. "‡аплатою таких стихов, -- писал Џолевой,
перефразируЯ строку из "ѓанца" и почти слово в слово  повторЯЯ  "Џчелу")  --
должно  бы  быть  сбережение оных  под  спудом".  ‘лава  богу,  что никак не
откликнулсЯ  друг  Џушкина  Џ. Ђ. Џлетнев: тот,  кажетсЯ, до  конца  дней не
узнал, кто прислал ему сию "идиллию в картинах". ‚стречаЯсь с ѓоголем позже,
никто не  знал,  что он  ‚. Ђлов. ќто имЯ ни разу не поминалось,  сам ѓоголь
хранил  о поэме  молчание.  Ќо  провал ее обошелсЯ дорого. Џрежде  всего  он
дорого обошелсЯ маменьке:  ее любимый сын просадил последние  полторы тысЯчи
рублей, которые должен был уплатить за заложенное имение в Ћпекунский совет.
’о была плата за целый год. Ќо он не мог рассуждать в те дни здраво. Ћн рвал
и  метал,  он горевал, он  не  мог  найти себе места.  ‚се  это  завершилось
бегством, которое одно  было спасением длЯ непризнанного таланта.  —ерез два
днЯ после  публикации рецензии "на  ѓанца"  в  "‘еверной пчеле" он  оглоушил
маменьку посланием, которое завуалированностью, Яростным нежеланием сказать,
что   произошло,   лучше  всего  выдавало   его  гнев,   отчаЯние,  бессилие
посрамлениЯ,  в  которых он никогда бы не  смог  признатьсЯ ни  одному, даже
самому близкому существу.
     "...Ќаконец... какое ужасное наказание! џдовитее и жесточе его длЯ менЯ
ничего  не было  в  мире. џ  не  могу,  Я  не в силах написать...  Њаминька!
„ражайшаЯ маминька!.. Ћдним вам Я  только  могу сказать...  ‚ы знаете, что Я
был одарен  твердостью, даже редкою в молодом человеке... Љто бы мог ожидать
от менЯ подобной слабости. Ќо Я видел ее... нет, не назову ее... она слишком
высока  длЯ  всЯкого,  не только длЯ  менЯ.  џ бы назвал ее ангелом, но  это
выражение низко  и не кстати  длЯ нее... Ќет,  это не  любовь  была... Я  по
крайней мере  не  слыхал подобной любви... ‚ порыве бешенства  и  <i>ужаснейших
душевных  терзаний,</i> Я жаждал,  <i>кипел  упитьсЯ одним только взглЯдом,</i>  только
одного взглЯда алкал Я. ...Ќет, это существо... не была женщина. …сли бы она
была  женщина, она бы всею силою своих очарований  не могла произвесть таких
ужасных, невыразимых впечатлений. ќто было божeство, им созданное, часть его
же  самого!  Ќо, ради бога, не спрашивайте  ее  имени.  Ћна слишком  высока,
высока".
     ’ак ѓоголь объЯснЯл матери свой внезапный отъезд из Џетербурга в ‹юбек.
‚ одно прекрасное утро  он сел на пароход и один -- без слуги и без товарища
-- отправилсЯ в заграничный воЯж. ЊариЯ €вановна, получив от сына загадочное
письмо,  решила,  что  Ќикоша влюбилсЯ и  заболел дурною  болезнью. ѓерманиЯ
понадобилась  ему  длЯ  лечениЯ  на водах.  Ќа  самом деле это была  одна из
необъЯснимых  штучек  ее сына. Љак  родные ѓанца  никак не могли  понЯть его
бегства накануне свадьбы с ‹уизой, так  и родные ѓоголЯ  не могли оправитьсЯ
от  его поступка,  нанесшего к  тому  же  материальный ущерб ‚асильевке. Џод
поэтический  порыв его нельзЯ  было подвести никакую материальную подкладку.
€, прослышав  о заграничном путешествии сына Њарии €вановны,  соседи  судили
по-своему.
     Ћдин из полтавских дворЯн (некто  ‚асилий  џковлевич ‹омиковский) писал
по этому поводу другому полтавскому дворЯнину:
     "ЊариЯ €вановна весьма ошиблась  заключениЯми своими о <i>гениальном муже,
сыне ее Ќикоше;</i> он... отправилсЯ в столицу с великими намерениЯми и вообще с
общеполезными  предприЯтиЯми,  во-первых,  сообщить  матушке не  менее 6.000
рублей  денег,   кои   он  имеет   получить  <i>за  свои  трагедии;</i>  во-вторых,
исходатайствовать Њалороссии увольнение от всех податей.  ’аковы способности
восхищали  матушку,  и  она  находит  любимый  разговор  свой  рассказами  о
необыкновенных дарованиЯх Ќикоши. …два  Ќикоша  прибыл  в столицу, как начал
просить у матушки денег, коих она переслала  свыше состоЯниЯ,  наконец, она,
думаю, не без помощи ЂндреЯ Ђндреевича,  собрала 1500 рублей длЯ заплаты % в
банк; длЯ исполнениЯ сего вернее  человека не нашла, как  сына своего, и тем
вернее было сие, что сыново же имение  находитсЯ под залогом. <i>ѓений  Ќикоша,</i>
получив такой куш, зело возрадовалсЯ и поехал с сими деньгами за  границу...
Ђндрей Ђндреевич, узнав о таких подвигах Ќикоши, сказал: "мерзавец! не будет
с  него добра!" ’еперь же Ќикоша  пишет матушке: "Я удивлЯюсь, почему хвалЯт
Џетербург,  город  сей превозносЯт  более,  чем заслуживает,  а  Я, любезнаЯ
маминька, намерен ехать в ‘оединенные таты и прочее тому подобное".
     Ќо кто  же была таинственнаЯ ЋЌЂ, на  которую намекал ѓоголь  матери  в
письме? ‘очинил  ли он  ее или  она на  самом деле  существовала?  Џ.  Љулиш
считал, что это некаЯ женщина,  в которую влюбилсЯ юный мечтатель и  котораЯ
не  ответила  ему   взаимностью.  Џозже  ѓоголь   обмолвитсЯ   в  письме   к
„анилевскому,  что  у  него  были "два случаЯ", которые ставили его  на край
пропасти,  но судьба  отводила от  него  роковое  испытание. Ќо и  сии  "два
случаЯ" могли быть плодом его фантазии.  Ћн мог выдумать и ……, и свою любовь
к ней,  ибо мечтатели  не  приближаютсЯ  к предмету своих воздыханий  -- они
вздыхают издали, и предмет даже не подозревает об их чувствах.
     Ѓыть  может,  она  только  мелькнула  перед  ним,  скользнула  по  нему
взглЯдом, и этого было достаточно длЯ поэта, длЯ работы пылкого воображениЯ,
которое,  зажегшись  от  этого  взглЯда,   могло   создать  <i>сюжет,</i>  историю,
продолжить ее в часы одиночества, развить и превратить в роман, приключение,
то есть  в  ту  реально-нереальную  неопределенность,  котораЯ  красноречиво
изложена в письме к маменьке.
     Њы  вовсе  не собираемсЯ  искать  прототип  гоголевского увлечениЯ, тем
более  что  признаем его наполовину литературным,  сочиненным, созданным  от
бедности  жизни  внешней, как  бы  в компенсацию ей, в отпущение  неуспехов,
наконец,  жестокого  поражениЯ   с  "ѓанцем",  которого  он,  наверное,  уже
преподносил ей в мечтах. Њало ли что могло рисовать воображение провинциала,
уЯзвленного  взглЯдом красавицы? Љак в творчество вносил он идеальное, так и
в  это чувство,  если  оно  было, в эту фантазию чувства  вкладывал он  свое
поэтическое  представление о женщине и о любви. Ћн мог и не знать  …… имени,
если то была прохожаЯ, и не хотел  знать,  ибо не  в  имени было  дело, а во
впечатлении,  в  романе,  в  развитии  его,  который  должен  был  кончитьсЯ
триумфально -- выходом поэмы и открытием псевдонима.
     ђухнули  сразу две  идиллии  -- идиллиЯ любви,  созданной  в  мечтах  и
относЯщейсЯ, возможно, к конкретной женщине (а  возможно, и к Њузе,  котораЯ
тоже существо женского рода, ЋЌЂ), и "идиллиЯ в картинах".
     Ќо... надо  было возвращатьсЯ,  а возвращатьсЯ было некуда, кроме как в
тот  же  Џетербург.  Ћн знал об  этом, уже  когда уезжал.  "Ќе  огорчайтесь,
добраЯ, несравненнаЯ маминька! -- писал он в ‚асильевку. -- ќтот перелом длЯ
менЯ  необходим.  ќто  училище  непременно  образует  менЯ:  Я  имею  дурной
характер,  испорченный и избалованный  нрав (в этом  признаюсь Я  от чистого
сердца) ; лень  и безжизненное длЯ менЯ здесь пребывание непременно упрочили
бы  мне их навек.  Ќет, мне  нужно переделать себЯ,  переродитьсЯ, оживитьсЯ
новою жизнью, расцвесть силою  души в вечном труде и деЯтельности, и если  Я
не  могу  быть счастлив  (нет, Я  никогда не буду  счастлив  длЯ  себЯ.  ќто
божественное существо вырвало покой из груди моей и удалилось  от  менЯ), по
крайней  мере,  всю жизнь  посвЯщу длЯ счастиЯ и  блага  себе  подобных". Ћн
просит   и  впредь  не   оставлЯть  его  сведениЯми   о   жизни   и  обычаЯх
малороссийских, ибо готовит "запас, которого  порЯдочно не  обработавши", не
пустит "в свет". "Џрошу  также, -- добавлЯет  он <i>все  в  том  же письме,</i>  --
...ставить как можно четче имена собственные и вообще  разные малороссийские
проименованиЯ. ‘очинение  мое, если когда выдет, будет на иностранном Языке,
и тем более мне нужна точность..."
     ѓоголь уезжает в ‹юбек действительно на переломе, на переломе от поэзии
к  прозе, от романтического  стихотворчества к творчеству  реальному. €менно
этот  "запас"  он  имеет в  виду. Ќо даже и первые  из этих опытов,  которые
поЯвЯтсЯ сначала в журнале ‘виньина, а потом в  "‹итературной газете", он не
подпишет  своим  именем.  Ћн  будет  до  поры  до  времени   скрыватьсЯ  под
псевдонимами, изощрЯЯсь  в выборе  их --  то называЯсь  именем своего  героЯ
(ѓлечик), то выбираЯ  из своего имени и фамилии все буквы "о" и подписываЯсь
четырьмЯ  нулЯми -- 0000, то приближаЯ читателЯ к своему подлинному имени --
ѓ. џнов.
     Њатери  он  вынужден  был признатьсЯ, вернувшись  из  ‹юбека, что  "бог
унизил  его гордость". "Ќо  Я здоров,  --  пишет  он  тут же, -- и  если мои
ничтожные знаниЯ  не  могут доставить мне места, Я имею руки, следовательно,
не могу впасть в отчаЯние -- оно удел безумца".
     ѓоголь возвращаетсЯ в свою  квартирку на  четвертом этаже и садитсЯ  за
работу.  Џоездка  в  ‹юбек  была  краткой  и  развлекательной.  Ћн,  правда,
рассматривал  в  любекском  соборе  фрески  „юрера,  бродил по  узким чистым
улочкам этого игрушечного по сравнению с Џетербургом городка и наблюдал  его
кукольно-чистую, отглаженную  игрушечно-ненастоЯщую жизнь (в  письме  матери
оттуда он пишет, что  в любекских дворах не пахнет, никто здесь не проливает
помоев на  лестницах, каждаЯ складка платьЯ на женщинах и девушках отглажена
и накрахмалена), который, однако, скоро наскучил ему, и он  сел на пароход и
вернулсЯ в Џетербург.
     ќто  была …вропа, и  ото была  не та …вропа, о которой он мечтал, -- не
солнечнаЯ  €талиЯ,  уставленнаЯ  обломками  великого  прошлого,  статуЯми  и
дворцами, разбросанными среди вольного  пространства, под синим южным небом.
ќто  была  теснота ѓермании, страны сумрачной и каменно-темной,  привыкшей к
порЯдку, к размеренности  и салфеточной чистоте, претившей его разнузданному
малороссийскому аппетиту, его привычке к воле, размаху жителЯ полустепи.
     ‚ыехавши  из  Џетербурга  в  конце  июлЯ,  ѓоголь  в  сентЯбре  уже  на
Њещанской. ЌачинаетсЯ осень трудов,  подготовки  к трудам,  поисков  места и
охлажденное, трезвое существование в  трезвом Џетербурге, который теперь длЯ
него уже  не  загадка,  не сфинкс,  а  город,  длительную  осаду которого он
намерен предпринЯть.
     Џоездка освежила  и отвлекла  его,  и  с  этого  времени начинаетсЯ  не
стихийный,  а сознательный и упорный  рост  ѓоголЯ в  ‘анкт-Џетербурге,  его
вхождение, врастание в этот город не как  человека со стороны, из провинции,
а как закаленного петербуржца, знающего, как начать и с чего начать.
        4
     Њаменька  все запрашивала его о чине, о должности --  у него не было ни
чина, ни должности. Ћн так и проболталсЯ целый год студентом, действительным
студентом,  как  значилось в его аттестате, дающем  ему  право  поступить  в
службу  с  чином четырнадцатого класса. Џриходилось начинать с нулЯ, да он и
был, собственно, нулем  в этом городе, разграфленном  на клетки, в каждой из
которых сидел какой-нибудь  советник,  секретарь или асессор.  ‚ конце  1829
года ѓоголь впервые поступает в "гражданскую  его императорского  величества
службу".  …го  берут в  „епартамент государственного  хозЯйства и  публичных
зданий.  Њинистр внутренних дел Ђ.  Ђ.  ‡акревский пишет  на  его  прошении:
"употребить на испытание".
     Ќо из этого "употреблениЯ" ничего не вышло. Џосле трех месЯцев скудного
переписываниЯ бумаг  ѓоголь, ссылаЯсь  на "долговременную отлучку",  требует
свой аттестат обратно. …му возвращают аттестат и свободу. Ќо в карманах  его
уже "фай,  посвистывает". Ћн вынужден писать отчеты маменьке  об истраченных
ассигнациЯх, подсчитывать, сколько тратит на кухарку, на дрова, на свечи, на
ваксу, на сапоги.  "Љроме того, за мытье  полов заплачено... 1 р.  50 к., --
пишет он, -- ...в баню -- ...1 р. 50 к. ..."
     27 марта  1830 года  он  подает новое  прошение на  имЯ вице-президента
„епартамента уделов ‹. Ђ.  Џеровского:  "€меЯ желание  служить  под  лестным
начальством  ‚ашего  Џревосходительства,  приемлю   смелость   всепокорнейше
просить  об  определении  менЯ..."  ‘тудента 14-го  класса  ѓоголЯ-џновского
зачислили на вакантную должность писца  во временном  столе  II отделениЯ  с
жалованьем  600  рублей  в год. Ћн был приведен к присЯге,  дал  подписку  о
непринадлежности к масонским ложам и вступил в должность.
     „епартамент уделов помещалсЯ  на  Њиллионной. Ќадо было миновать всю  I
Ђдмиралтейскую часть, пересечь Ќевский, чтоб попасть в район, где находились
административные зданиЯ, дома вельмож и дворцы царского семейства,  а совсем
рЯдом  громадный  ‡имний  дворец,  над которым  развевалсЯ  флаг  ђоссийской
империи. Љоллежский регистратор ѓоголь-џновский, у  которого  секретарь џков
ѓробов вычел деньги за патент на чин,  получил  свидетельство об определении
на  службу и должен  был теперь  вставать рано  и  спешить к  столу. Љ этому
времени он перебираетсЯ на набережную канала в  дом ‡веркова, где поселЯетсЯ
со своими нежинскими товарищами €ваном Џащенко и Ќиколаем Џрокоповичем.
     естиэтажной глыбой  возвышалсЯ дом ‡веркова  над  этой  мрачной частью
города,   набитый   до   отказа  чиновниками,  мелкими  торговцами,  бедными
музыкантами и другой публикой, подписчиками "‘еверной пчелы" и потребителЯми
обедов и  ужинов,  готовившихсЯ в дешевых  трактирах  и приносимых оттуда  в
судках слугами длЯ своих бар.
     ѓод службы в „епартаменте уделов -- это год смирениЯ самолюбиЯ, попытки
врасти   в   административную  толщь,   пробить  ее  старанием,  усердием  и
повиновением. "‘тало быть, вы спросите, теперь никаких нет выгод служить? --
пишет он в ‚асильевну. -- Ќапротив,  они есть,  особенно длЯ того, кто имеет
ум, знающий извлечь из  этого пользу... этот ум должен иметь железную волю и
терпение,  покамест   не   достигнет  своего   предназначениЯ,   должен   не
содрогнутьсЯ  крутой,  длинной,  --  почти  до  бесконечности   и  скользкой
лестницы... должен  отвергнуть  желание раннего блеска  (это камешек  в свой
огород.  --  <i>€.  3.),</i>  даже  пренебречь  часто  восклицанием  света:  "Љакой
прекрасный молодой человек! как он мил, как занимателен в обществе!"
     Љогда   Ќикоша   был   совсем  маленьким,  бабушка   ’атьЯна  ‘еменовна
рассказывала ему о лестнице: ее спускали  с  неба ангелы,  подаваЯ руку душе
умершего. …сли на той лестнице было семь мерок, значит,  на  седьмое небо --
на высшую высоту -- поднималась душа, если меньше -- значит, ниже предстоЯло
ей обитать. ‘едьмое небо -- небо раЯ -- было доступно немногим.
     Ћбраз  лестницы  принципиален  длЯ  ѓоголЯ.  Ћн  пройдет  через все его
описаниЯ и  размышлениЯ  об участи и долге человека. ‹естница -- это подъем,
возвышение, необходимость занЯть свое место на ступеньке, приподымающей тебЯ
над  другими, и она -- труд самопознаниЯ, который возвышает дух и приводит к
власти  над  собой. “же  здесь,  в  этом  образе, намечаетсЯ  раздвоение его
смысла. ќто раздвоение станет основой трагедии некоторых гоголевских героев.
Џорой  не  замечаЯ  в  себе   второго  "Я",  "Я",  требующего  прежде  всего
достоинства,  чести,  они  следуют за  честолюбием  своим, толкающим  их  на
лестницу иерархическую.  Ћни  карабкаютсЯ по ее  ступенькам, обдираЯ пальцы,
сталкиваемые  вниз  и вновь  подбрасываемые вверх случаем, и, лишь  истратив
почти все  силы,  осознают  вдруг  тщетность этого лжевозвышениЯ.  Ќа высоте
миллиона, положениЯ в обществе, генеральства,  наполеонства, фердинандства и
проч. они  вдруг чувствуют потребность  простого счастьЯ человеческого.  Ћни
стремительно летЯт вниз по мнимым  ступенЯм, чтоб начать  новый подъем -- на
этот раз подлинный.
     Ћбраз  лестницы  остаетсЯ,  но  он  теперь  не  двоитсЯ,  не  совпадает
буквально с реальными маршами в департаментах,  министерствах и канцелЯриЯх,
он духовен, иносказателен, метафоричен. ќта лестница ведет не к звезде, не к
голубой кавалерии через  плечо,  не к  уюту с  "хорошенькой" в  обставленном
бронзой и зеркалами будуаре, не к херсонским поместьЯм, а выше.
     Ќо на  первом этапе это еще т а лестница, лестница, о которой мечтают в
честолюбивых  снах  помощники  столоначальников  и   титулЯрные,  майоры   и
действительные студенты, лелеющие в фантазии своей  новый крест и прибавку к
жалованью.  ќто  лестница  чина,  благополучиЯ и "службы отечеству", "службы
государю", как называют ее длЯ прикрытиЯ своего аппетита все искатели лент и
наград.
     ’ем, кто  сразу оказываетсЯ на высокой ступени, почти рождаетсЯ на ней,
это  стремление взЯть реванш за  положение  внизу незнакомо. Ћни  спокойно и
медленно движутсЯ по восходЯщей, предначертанной  им их знатностью. ‘тоЯщему
внизу надо начинать снизу. € он спешит.
     ‹естница  эта опЯть уходит  высоко вверх, а он не может взлететь по ней
единым духом, как  мечталось ему в  Ќежине, он должен  карабкатьсЯ, ползти и
переползать медленно, хотЯ он все еще надеетсЯ на то, что настанет миг, и он
перескочит десЯтки  ступеней сразу и окажетсЯ все же наверху, ибо служить 35
лет, чтоб выйти в  отставку и получать пенсион, годный  лишь длЯ пропитаниЯ,
--  это не его  мечта, не его удел. Ћн пишет о  "просторе",  о необходимости
сделатьсЯ полезным "огромной  массе  государственной", и здесь  в коллежском
регистраторе ѓоголе-џновском говорит ѓоголь.
     Ћн  уже ѓоголь, хотЯ никто не знает этого, и он сам не подозревает, что
все, что  станет впоследствии ѓоголем, уже есть в нем, заложено, дано ему от
природы  и расписано в расписании, но  не  в штатном расписании „епартамента
уделов, возглавлЯемого гофмейстером и кавалером ‹. Ђ. Џеровским, а в другом,
под  которым нет подписей начальников отделений и столов.  ‘тихийно сознаваЯ
это, он  вынужден, однако, находитьсЯ среди них каждый день,  кланЯтьсЯ  им,
терпеть  неуважение  швейцара,  мерзнуть на  обжигающем морозце и вприпрыжку
пересекать заветный  Ќевский, по  которому  не спеша  прогуливаютсЯ богачи в
меховых шубах и валЯных сапогах.
     “сердие ѓоголЯ вознаграждаетсЯ: его делают помощником столоначальника с
окладом 750 рублей в год. Ћднако чиновники  в этой должности обычно получали
1000 и даже 1200 рублей в год, ему же положили на треть меньше. Ђ ему только
на стол и квартиру требуетсЯ  в месЯц сто рублей. ѓде же взЯть остальные? Ћн
просит эти сто  рублей (потом  снижаЯ сумму до  восьмидесЯти)  у маменьки, у
единственного своего  "ангела",  который  уже не  раз  выручал его.  "‚сЯкаЯ
копейка  у менЯ  пристроена",  --  пишет  он ей и  сознаетсЯ,  что  вынужден
отказатьсЯ  от  многих  мелких  удовольствий,  которые  позволЯют  себе  его
сослуживцы, как-то:  участие в дружеской пирушке  с  выпивной и  угощениЯми,
катание на извозчике, посещение театра.
     „ень  его расписан по  часам,  начинаетсЯ  он со  службы, потом обед  в
казенном заведении, гулЯние по городу, посещение классов Ђкадемии художеств,
где он на правах вольноприходЯщего учитсЯ рисунку. €зредка выпадает ему обед
в  гостЯх  или  чай,  или встреча  с "одноборщниками"  нежинскими,  которые,
впрочем,  летом  разъезжаютсЯ   по   дачам   или   предпочитают   отпуск   в
малороссийской деревне,  дома, под  крылом  родительским.  Ћн не может  себе
этого позволить: дорога домой непосильна длЯ его бюджета.
     ‹етом Џетербург превращалсЯ в парилку: избыток перенагретой влаги давил
в легкие, стоЯчий воздух, пропахший городскими  испарениЯми, кружил  голову,
на  пЯтом  этаже,  под самой крышей, котораЯ раскалЯлась  от  немилосердного
солнца, было душно, а белаЯ ночь гнала сон, и  лишь прохлада воды и деревьев
на  островах,  где уютные дачи  прЯтались в тень старинных дубов и лип и где
был простор зеленый  -- не застроенный камнем, не  замощенный булыжником, не
засыпанный пылью -- спасала от тоски и отчаЯниЯ.
     Ћн попадал  сюда после нудного  днЯ сидениЯ в огромной  общей зале, где
томились  десЯтки  таких  же,  как  он,  безымЯнных  перьев, переписывавших,
переписывавших и переписывавших. ЋтрываЯсь от бумаги, он видел их лысины, их
стоЯчие  воротники,  их  коки,  напомаженные дешевой  помадой  и  завитые  у
цирюльника  на  ‚ознесенском  проспекте,  и  слышал  скрип  перьев,  изредка
обмакиваемых в чернильницы.
     ќтот шелест переписываньЯ еще долго потом отдавалсЯ  в его ушах,  когда
он,  схватив  шинель  или плащ из  рук  швейцара,  почти  выбегал  на улицу,
счастливый, что наконец на  сегоднЯ вырвалсЯ из своей  тюрьмы. ‚прочем, и  в
эти  унылые  часы  работала  не  только его  рука,  но  и слышало  все,  что
происходило вокруг, его  чуткое ухо,  а  глаз  схватывал  черточки и  черты,
ужимки, жесты и тайные отклонениЯ  от расчерченной уставной  жизни, которыми
жил этот муравейник, состоЯщий все же из живых людей.
     ’ам  сплетничали  о последней  награде  начальника,  иронически  тыча в
"‘енатские ведомости", в  другом конце  поднималсЯ шепот об актрисе, котораЯ
танцевала нынче  в  итальЯнской  Ћпере  (кто-то проник  на  галерку), кто-то
жаловалсЯ  на  квартирную  хозЯйку   и  вонь  во  дворе,   оскорблЯющую  его
благородное обонЯние, там складывались на пирушку, звали соседа на вист.
     Џо выцветше-зеленому полю вицмундирного сукна изредка пробегал какой-то
живой ветер, лица  менЯлись, на  них  поЯвлЯлось  свое  выражение -- но  это
бывало редко:  обычно  в дни выдачи  жалований, награждений  или предстоЯщих
праздников, на  которые  их отпускали домой.  Ѓольше всего  здесь не любили,
когда кому-то выпадало повышение по службе. ЋтношениЯ сразу менЯлись, бывшие
товарищи  переставали  прЯмо смотреть друг другу  в глаза, низший смотрел на
высшего  уже  не так, как  вчера, поЯвлЯлось что-то  неуловимо-заискивающее,
второсортное, просительное во взглЯде,  а высший, бывший  еще вчера на одной
ноге с низшим, сам не  замечал,  как  вытЯгиваетсЯ его фигура, как растет он
даже физически, как менЯетсЯ его голос и выражение глаз.
     Ћн уже  переходил  за  другой  стол  -- который  был шире,  где  больше
располагалось  бумаг, а  подход  был  затруднен существованием между  ним  и
остальным -- вчера еще его! --  миром другого чиновника, который  должен был
передать  эту бумагу  ему, доставить ее, а не просто бросить или перебросить
со стола на стол, как это делают равные между собой.
     ѓоголь почувствовал это,  когда из рЯдового писца стал вдруг помощником
начальника стола, на полступеньки выше поднЯвшись над своими сослуживцами. ‚
приказе о его повышении говорилось: "•отЯ  чиновник сей состоит на службе не
более  четырех месЯцев, но, получив хорошее  образование и  оказываЯ должное
усердие, может с пользой справлЯть свою должность".
     Ќо  "сей  чиновник"   не  только  чиновник.  Ћн  верно  служит  днем  в
присутствии,  кланЯЯсь  столоначальнику  и начальнику  отделениЯ, а в ночные
часы  его  мысль  гордо  витает над  серою громадою  города,  переносЯсь  от
скученности околосенных  переулков к просторам набережных, к разливу вольной
Ќевы, к площадЯм и бульварам, которые он еще завоюет, завоюет.
     Џриходит  осень,  Џетербург съезжает  с  дач,  начинаетсЯ оживление  на
Ќевском, возле  театров,