        Ђстольф „е Љюстин. ђоссиЯ в 1839 году (текст не вычитан)

     OCR: Ђ.ћ.—ернов
     Љюстии Ђ. де
     ђоссиЯ в 1839 году: ‚ 2 т. Џер. с фр. под ред. ‚. Њиль-чиной; коммент. ‚.
Њильчиной и Ђ. Ћсповата. ’. I / Џер. ‚. Њильчиной и €. ‘таф.-- Њ.: €зд-
во им. ‘абашниковых, 1996.-- 528 с.-- (‡аписи Џрошлого). ISBN 5-8242-
0045-9
     ЌастоЯщее издание -- первый полный перевод на русский Язык знаменитой
книги маркиза де Љюстина, до этого печатавшейсЯ в ђоссии лишь в отрывках или
пересказах. Џеревод сопровождаетсЯ подробным комментарием, разъЯснЯющим
культурно-исторические, литературные и политические реалии.


        ISBN 5-8242-0045-9
     ЃЃЉ 63.3(2)47
     €здательство имени ‘абашниковых, 1996 Џеревод
     на русский Язык. ‚. Ђ. Њильчина, €. Љ. ‘таф, 1996
     ‘татьЯ. ‚. Ђ. Њильчина, 1996 Љомментарии. ‚. Ђ.
     Њильчина, Ђ. ‹. Ћспо-ват, 1996


     Ћ русском издании "ђоссии в 1839 году"
     ЌастоЯщее издание ЯвлЯетсЯ первым полным переводом на русский Язык
книги маркиза де Љюстина "ђоссиЯ в 1839 году". „о сих пор книга публиковалась
в ђоссии только в выдержках или даже пересказах, причем никогда-- под
авторским заглавием (см.: ђоссиЯ и русский двор // ђусскаЯ старина. 1891. No i--2;
1892. No i--2. ‡аписки о ђоссии французского путешественника маркиза де Љю-
стина. Њ., 1910; то же: Њ., 1990; Њаркиз Ђстольф де Љюстин. ЌиколаевскаЯ ђоссиЯ.
‹., 1930; то же: Њ., 1990; то же (в сокращении^: ђоссиЯ первой половины XIX века
глазами иностранцев. ‹., 1991). ‚се эти публикации, исполнЯЯ реферативно-
ознакомительные функции, не могли, разумеетсЯ, дать адекватное представление
ни о писательской манере Љюстина, ни о концептуальном объеме его взглЯда на
ђоссию.
     Џубликуемый перевод "ђоссии в 1839 году" сделан по тексту второго изданиЯ
книги (Џариж, 1843)" которое и получило распространение среди первых русских
читателей Љюстина. Џеревод сопровожден подробным комментарием
(ориентированным на разъЯснение культурно-исторических, литературных и
политических реалий и контекстов), аналогов которому нет ни в одном издании
Љюстина.


     Ќесколько слов издателЯ о втором издании (1843)
Ђвтор с особенным тщанием выправил это издание; он внес в текст множество
исправлений, кое-что выбросил и очень многое добавил, в том числе -- несколько
весьма любопытных анекдотов;
     итак, мы не без оснований льстим себЯ надеждой, что второе, улучшенное издание
книги вызовет у публики еще более живой интерес, чем первое, о необычайном
успехе которого свидетельствует уже та быстрота, с какой оно было распродано. Ќе
прошло и нескольких месЯцев, как у нас не осталось ни единого экземплЯра.
ЃлагодарЯ этой нежданной популЯрности, которой суждено войти в историю
книгопечатаниЯ, парижскому изданию оказались не страшны такие соперники, как
четыре бельгийские контрафакции, немецкий перевод и перевод английский,
вышедший в ‹ондоне почти одновременно с первым французским изданием; не
причинило ущерба и молчание крупнейших французских газет. „обавим, что все
иностранные изданиЯ также полностью распроданы.
Ќовое издание замечательно не только своим текстом, в котором автор в
интересах публики произвел значительные перемены, но и исправностью набора
вкупе с красотою бумаги; одним словом, оно несравненно выше бельгийских
контрафакций; избранный же нами формат сделал книгу дешевле бельгийских.
•отЯ публика и без того начинает уже разочаровыватьсЯ в этих неполных,
неточных и куцых книжонках, мы считаем своим долгом лишний раз высказать
протест против действий их издателей, которые без зазрениЯ совести выставлЯют
на обложке своих подделок наше имЯ и называют местом изданиЯ Џариж; не менее
предосудительно поступают и те иностранные книгопродавцы, кто, не участвуЯ
впрЯмую в подобных обманах, поощрЯют их, торгуЯ бельгийскими
контрафакциЯми, а не нашими полными и исправными изданиЯми, отпечатанными
в Џариже.
     џростные нападки на эту книгу со стороны русских*, а также нескольких
газет, поддерживающих их политику, сделали лишь более очевидными мужество и
прЯмодушие автора: только правда способна вызвать такую вспышку гнева;
объедини все путешествен-
     * ‘м. брошюру "ђеплика о сочинении г-на де Љюстина". (‡десь и далее под строкой
примечаниЯ автора).


     Ќесколько слов издателЯ
ники мира свои усилиЯ, дабы представить ”ранцию страной идиотов, их сочинениЯ
не исторгли бы из уст парижан ничего, кроме веселого смеха; больно ранит лишь
тот, кто бьет без промаха. —еловек независимого ума, высказывающий свои мысли
начистоту, в наш осмотрительный век не мог не поразить читателей; увлека-
тельность темы довершила успех, о котором мы, впрочем, не станем
распространЯтьсЯ, ибо здесь не место восхвалЯть талант литератора, сочинившего
"ђоссию в 1839 году".
     „а будет нам позволено кратко ответить лишь на один, самый
распространенный упрек -- упрек в неблагодарности и нескромности.
Ђвтор счел, что он вправе высказать свои мысли без обинЯков, ничем не
оскорбив приличий, ибо, взираЯ на ђоссию лишь глазами путешественника, он не
был свЯзан ни долгом чиновника, ни душевными привЯзанностЯми, ни светскими
привычками. €мператор принимал его любезно и милостиво, как это и свойственно
сему монарху, -- но исключительно в присутствии всего двора. Ѓудучи частным
лицом, автор вкушал плоды, так сказать, публичного гостеприимства, налагающего
на литератора лишь обЯзательство вести рассказ тоном, подобающим любому
хорошо воспитанному человеку; начертанные им портреты августейших особ,
принимавших его с высочайшей учтивостью, не содержат ничего, что могло бы
унизить их в глазах света; напротив, автор льстит себЯ надеждой, что возвеличил их
в мнении общества. ЏисательскаЯ манера его хорошо известна: он описывает все,
что видит, и извлекает из фактов все выводы, какие подсказывают ему разум и даже
воображение, ибо он путешествует ради того, чтобы пробудить все способности
своей души. Ћн тем менее почитал себЯ обЯзанным менЯть эту манеру в данном
случае, чем более был уверен, что бесстрашнаЯ правдивость, которой проникнуто
его сочинение,-- не что иное, как лесть, лесть, быть может, чересчур тонкаЯ, чтобы
быть постигнутой умами заурЯдными... но внЯтнаЯ умам высшим.
„онести до всемогущего властителЯ обширной империи голоса страждущих
подданных, обратитьсЯ к нему, можно сказать, как человек к человеку -- значит
признать его достойным и способным вынести бремЯ истины без прикрас, иными
словами, увидеть в нем полубога, к которому несчастные смертные воссылают
мольбы, не выбираЯ выражений.
     Ќезависимость позволила автору пренебречь пустыми предостережениЯми: он
заслужил бы куда более суровые и обоснованные укоризны, если бы, вместо того
чтобы извлечь наибольшую пользу из своей безвестности, уступил бы мелочным
требованиЯм моды и стал сочинЯть бесцветные сказки в лучших традициЯх
любительской дипломатии; бесспорно, именно в этом случае даже завсегдатаи
самых умеренных салонов были бы вправе потребовать от него большего мужества
и упрекнуть его в отсутствии независимости и искренности -- тех достоинств,
которые иные критики нынче ставЯт ему в вину, и мы не сомневаемсЯ, что читатели
именно так бы и поступили. Џоэтому автор имеет все основаниЯ гордитьсЯ тем, что повиновалсЯ
исключительно голосу своей совести и не опасалсЯ хулы, которую, в конечном счете,
вызывают лишь второстепенные детали, не имеющие решительно никакого
касательства к сути книги и убеждениЯм ее создателЯ. ‚ самом деле, осмелимсЯ
спросить, что сталось бы с историей, если бы ее творцы замолкали из страха быть
обвиненными в нескромности. Ќикогда еще французы так не боЯлись погрешить
против хорошего тона, как ныне, когда у них не осталось ни судей, сведущих в его
правилах, ни самих этих правил!
     Ѓыть может, уместно будет повторить здесь, что эти путевые заметки
сочинЯлись в два приема: вначале автор, по его собственному признанию, изо днЯ в
день, или, вернее, из ночи в ночь, запечатлевал длЯ себЯ и своих друзей поразившие
его факты и пережитые им ощущениЯ; дневник этот вкупе с размышлениЯми об
увиденном и лег в основу книги. Ђвтор мог бы доказать это, предоставив маловерам,
сомневающимсЯ в том, что в столь ограниченный срок он успел увидеть все, о чем
пишет, оригиналы своих писем; три года спустЯ, прежде чем обнародовать эти
письма, он тщательно их обработал. Ћтсюда -- причудливаЯ чересполосица
непосредственных впечатлений и продуманных выражений, снискавших автору
хвалу одних читателей и хулу других. Џутешественник не только не сгустил краски и
не преувеличил размеры зла, но, напротив, боЯсь, что ему не поверЯт, умолчал о
множестве достоверных фактов, куда более отвратительных, нежели те, что
приведены в его книге. €так, его изображение русских и их правительства --
портрет, схожий с оригиналом, но смЯгчающий его черты; щепетильность и
беспристрастность автора так велики, что он пренебрег всеми историЯми и
анекдотами, слышанными от полЯков.
     ‚ заключение приведем ответ автора заклЯтым врагам, которых он нажил из-за
своей опрометчивой любви к истине: "…сли рассказанные мною факты ложны, пусть
их опровергнут; если выводы, которые Я из них делаю, ошибочны, пусть их
исправЯт: нет ничего проще; но если книга моЯ правдива, мне, надеюсь,
позволительно утешать себЯ мыслью, что Я достиг своей цели, состоЯвшей в том,
чтобы, указав на болезнь, побудить умных людей пуститьсЯ на поиски лекарства" *.
Љаков правитель народа,
     таковы и служащие при нем;
и каков начальствующий над
     городом, таковы и все, живущие в
нем.
     Љнига премудрости €исуса, сына
‘ирахова, ю, 2.


     * Њы безуспешно пытались получить у автора согласие на публикацию многочисленных
анонимных писем, как бранных, так и хвалебных, которые он получает ежедневно, а также
многочисленных лестных отзывов, подписанных известными и почтенными именами. Ќо никто
не может запретить нам привести здесь отрывок из газеты "Џресс" от 31 октЯбрЯ, где
французский журналист ссылаетсЯ на мнение английской газеты "’айме": "i6 октЯбрЯ
российский император возвратилсЯ в ‘анкт-Џетербург. "’айме" утверждает, что вследствие
впечатлениЯ, произведенного в …вропе последним сочинением г-на де Љюстина, русское
правительство решительно переменило обращение с иностранцами, приезжающими в ђоссию,
и русскими, желающими отправитьсЯ за границу; отныне и тем и другим будет предоставлена
самаЯ большаЯ свобода-- во всЯком случае, на словах". …сли этот пассаж ироничен, то отнюдь
не по отношению к нашему автору.
     Џариж, 15 ноЯбрЯ 1843 года


     Џредисловие
     †ажда путешествий, которую Я ощущал в своей душе от рожденьЯ и начал
утолЯть уже в ранней юности, никогда не была длЯ менЯ данью моде. ‚сех нас в
той или иной степени мучит желание познать мир, кажущийсЯ нам темницей, ибо
мы не выбирали его своим пристанищем, однако Я, пожалуй, не смог бы со
спокойной душой покинуть этот тесный мирок, не исследовав все его уголки. —ем
больше вглЯдываюсь Я в свою тюрьму, тем краше и просторнее становитсЯ она в
моих глазах. „евиз путешественника -- видеть, чтобы знать, -- это мой девиз; Я не
выбирал его, он подсказан мне природой.
     ‘равнивать образы жизни различных народов, населЯющих землю, изучать их
манеру мыслить и чувствовать, отыскивать узы, свЯзующие по воле ѓоспода их
историю, нравы и облик, одним словом, путешествовать -- значит длЯ менЯ
обретать неисчерпаемый запас пищи длЯ любознательности, вечный источник
возбуждениЯ длЯ мысли; помешать мне странствовать по свету -- все равно, что
похитить у книжника ключ от книжного шкафа.
     Ќо, как бы далеко ни заводило менЯ любопытство, семейственные
привЯзанности возвращают менЯ домой. ’огда Я подвожу итог дорожным
впечатлениЯм и выбираю из своей добычи идеи, которые, как мне представлЯетсЯ,
было бы полезно сделать всеобщим достоЯнием.
Џока Я ездил по ђоссии, душою моей, как всегда, когда Я пускаюсь в
странствиЯ, владели два чувства: любовь к ”ранции, заставлЯющаЯ менЯ быть
суровым в моих суждениЯх об иностранцах и даже о самих французах, ибо
подлиннаЯ страсть не ведает снисхождениЯ, и любовь к человечеству.
“равновесить эти два предмета наших земных привЯзанностей -- отечество и род
человеческий -- вот призвание всЯкой возвышенной души. ‘овершить это
способна только религиЯ, что до менЯ, то Я отнюдь не могу тешить себЯ надеждой,
что
     ю


     Џредисловие
     добилсЯ этой цели, однако Я могу и обЯзан сказать, что никогда не переставал
стремитьсЯ к ней изо всех сил, невзираЯ на капризы моды. џ хранил в своем сердце
религиозные идеи, живЯ среди людей равнодушных, ныне же Я не без радостного
изумлениЯ замечаю, что юные умы нового поколениЯ проЯвлЯют немалый интерес
к дорогим мне идеЯм.
     џ не принадлежу к числу людей, видЯщих в христианстве свЯщенный покров,
который разум, беспрестанно совершенствуЯсь, должен рано или поздно разорвать.
ђелигиЯ пребывает под покровом, однако покров не есть религиЯ; если
христианство глаголет символами, то не оттого, что истина темна, но оттого, что
она сиЯет слишком Ярко, а глаза человеческие слишком слабы: чем лучше
разовьетсЯ человеческое зрение, тем дальше проникнут взоры людей, но это не
изменит сути дела; во тьме прозЯбают не предметы, но мы сами.
‹юди, не исповедующие христианства, живут разъединенно, а если и
объединЯютсЯ, то лишь длЯ того, чтобы образовать политические сообщества,
иначе говорЯ, пойти войной на других людей. Ћдно лишь христианство способно
объединЯть людей во имЯ мира и свободы, ибо одному ему ведомо, где искать
свободу. •ристианство правит и будет править землей тем более успешно, чем
более часто будет оно применЯть свою божественную мораль к человеческим
деЯниЯм. Џрежде христианский мир более занимала мистическаЯ, нежели
политическаЯ сторона религии: теперь длЯ христианства наступает новаЯ эра; быть
может, потомки наши увидЯт …вангелие в основании общественного порЯдка.
Ќо свЯтотатством было бы почитать подобное положение дел единственной
целью небесного законодателЯ; это -- всего лишь средство...
‘верхъестественный свет может воссиЯть человечеству лишь после того, как души
воссоединЯтсЯ вне и сверх всех земных правлений:
духовное общество, общество без границ -- вот надежда мира, вот его будущее.
€ные утверждают, что цель эта непременно будет достигнута и без помощи
нашей религии, что христианство, покоЯщеесЯ на таком гнилом фундаменте, как
первородный грех, обветшало и что длЯ исполнениЯ своего истинного, до сего днЯ
еще никем не понЯтого предназначениЯ человек должен повиноватьсЯ одним лишь
законам природы.
     Џервостатейные честолюбцы, с помощью своего вечно юного красноречиЯ
вливающие новую жизнь в эти старые доктрины, вынуждены, дабы их не упрекали
в непоследовательности, добавлЯть, что добро и зло -- не что иное, как
порождениЯ человеческого ума, и человек, сам создавший эти призраки, волен сам
же их и уничтожить.
     џкобы новые доказательства, какими они подкреплЯют свои
11


     Ђстольф де Љюстин
ђоссиЯ в 1839 году
     теории, не удовлетворЯют менЯ; но, будь они даже неопровержимы, что изменило
бы это в моей душе?.. Ќизвергнут ли человек во прах грехом или же пребывает
там, куда покорной ѓосподу природе угодно было его поместить, он -- не кто
иной, как солдат, завербованный помимо его воли с самого рождениЯ и
увольнЯемый в отставку лишь по смерти; впрочем, и тогда набожный христианин
лишь менЯет одни узы на другие. ‚ечный закон человеческой жизни,
заповеданный Ѓогом,-- труд и борьба; трусость кажетсЯ человеку
самоубийственной, сомнениЯ длЯ него -- пытка, победа -- надежда, вера -- отдых,
а повиновение -- слава.
     ’аков человек всех времен и всех стран, но прежде всего таков человек,
вскормленный религией €исуса •риста.
     ‚ы утверждаете, что добро и зло-- выдумки самого человека? Ќо если
природа диктует человеку столь навЯзчивые принципы, как спасетсЯ он от самого
себЯ? и как избавитсЯ от этой коварной способности выдумывать, если угодно --
лгать, -- способности, не покидающей его, помимо его и вашей воли, от
сотворениЯ мира?
     „о тех пор, пока вы не замените тревоги моей совести покоем вашей, вы ничем
не сумеете мне помочь... Џокой!.. Ќет, как вы ни дерзки, вы не посмеете
утверждать, что он вам ведом!!! € все же... заметьте себе, покой -- это право, это
долг созданиЯ, наделенного разумом, ибо, утратив покой, оно опускаетсЯ ниже
животного, однако вот в чем загадка! загадка, неразрешимаЯ ни длЯ кого -- ни длЯ
вас, ни длЯ менЯ: нам никогда не достигнуть покоЯ своими силами, ибо, что ни
говорите, всей природы недостанет длЯ того, чтобы даровать покой одной-
единственной душе.
     Џоэтому, вынуди даже вы менЯ согласитьсЯ с вашими рискованными
утверждениЯми, вы лишь доставили бы мне новые доказательства того факта, что
нам потребен лекарь. €скупитель, умеющий врачевать душу человека -- этого
развращенного созданиЯ, постоЯнно и неизбежно порождающего призраки,
постоЯнно и неизбежно увЯзающего в борениЯх и противоречиЯх и по природе
своей бегущего покоЯ, без которого оно, однако, не может обойтись, созданиЯ, во
имЯ мира разжигающего войну, сеющего кругом. иллюзии, хаос и горе.
Ђ если нужда в €скупителе не подлежит сомнению, то вы простите мне, если Я
обращусь за искуплением не к вам, а к €исусу •ристу!!!
‚от в чем корень зла! “му нужно смирить гордыню, разуму признать свое
несовершенство. Љогда иссЯкает источник рассуждений, начинают бить ключом
чувства; стоит душе признать свою беспомощность, как она становитсЯ
всемогущей; она не повелевает, но молит -- и, преклонив колени, человек
близитсЯ к цели.
     Ќо если все поникнет, если все будет влачитьсЯ во прахе, кто на земле
останетсЯ стоЯть гордо и прЯмо? кто будет повелевать бренным миром?.. –ерковь и
ее первосвЯщенник...
     12


     Џредисловие
     …сли из лона этой –еркви, дщери •риста и матери христианства, вышли
отступники, виной тому ее жрецы -- ибо и они тоже люди. Ќо –ерковь вновь
обретет единство, ибо люди эти, как бы незначительны они ни были, тем не менее
ЯвлЯютсЯ прЯмыми наследниками апостолов; из века в век их рукополагали в
свЯщенники епископы, на которых также из века в век, начинаЯ со ‘вЯтого Џетра и
€исуса •риста, нисходил ‘вЯтой дух, а с ним -- авторитет, необходимый длЯ того,
чтобы сообщать благодать возрожденному миру.
‚ообразите-- ведь ѓосподь всемогущ, не так ли?..-- вообразите, что род
человеческий всерьез пожелает возвратитьсЯ к христианству: неужели он станет
искать веру в книгах? Ќет, он отыщет людей, которые растолкуют ему смысл этих
книг. €так, авторитет необходим всегда: в нем нуждаютсЯ даже проповедники
независимости, а из двух авторитетов тот, что избран по произволу, не стоит того,
за которым стоит одобрение восемнадцати столетий.
‚ерите ли вы, что российскому императору роль земного главы –еркви
подобает более, нежели римскому прелату? ђусские обЯзаны верить в это, но верЯт
ли они на самом деле? € верите ли вы, что они в это верЯт? Ђ ведь именно эту
религиозную истину проповедуют они ныне полЯкам!
Ќо вы желаете быть последовательными и упрЯмо отрицаете всЯкий
авторитет, кроме авторитета индивидуального разума? ‚ы рветесь в бой оттого,
что разум питает гордыню, а гордынЯ сеет раздор. Ћ, христиане не постигают,
какого сокровища добровольно лишили они себЯ в тот день, когда вообразили, что
–еркви могут быть национальными!.. ‘тань все церкви мира национальными,
иначе говорЯ, протестантскими или православными, сегоднЯ у нас не было бы
христианства: его место занимали бы богословские системы, подчиненные
политике, котораЯ изменЯла бы их по своей прихоти, в зависимости от
обстоЯтельств и местных нравов.
     Џовторюсь: Я христианин потому, что судьбы человеческие свершаютсЯ не на
земле; Я католик потому, что вне католической церкви христианство извращаетсЯ и
гибнет.
     ‘отворив великое зло, нарушив единство, протестанты, сами того не ведаЯ,
сотворили великое благо: они преобразовали покинутую ими –ерковь. –ерковь эта
за времЯ, прошедшее после эпохи ‹ютера и Љальвина, сделалась такой, какой ей
подобало быть всегда: более евангелической, нежели политической. Ќо и протес-
танты обЯзаны ей бесценным благом -- жизнью: ведь протестантизм, чьЯ
сущность-- отрицание, уже давно зачах бы, не будь у него необходимости
боротьсЯ против религии положительной. €менно бессмертие римской –еркви
стало залогом долговечности тех сект, что вышли из ее лона.
џ объехал большую часть цивилизованного мира и во времЯ этих странствий
всеми силами старалсЯ познать тайные пружины,
13


     Ђстольф де Љюстин
ђоссиЯ в 1839 году
     движущие жизнью империй; Я вел наблюдениЯ с великим тщанием, и вот какое
мнение составил Я о грЯдущих судьбах мира.
     ‘ точки зрениЯ человеческой, впереди у нас -- всеобщаЯ разобщенность умов,
проистекающаЯ из презрениЯ к единственному законному авторитету в области
веры, иначе говорЯ, уничтожение христианства не как нравственной и
философской доктрины, но как религии...-- одного атого достаточно длЯ
подкреплениЯ моей мысли. ‘ точки зрениЯ сверхъестественной, впереди у нас--
триумф христианства в результате слиЯниЯ всех церквей в единую мать-церковь, в
церковь поколебленную, но нерушимую, чьи врата с каждым столетием
раскрываютсЯ все шире, дабы все покинувшие ее могли возвратитьсЯ назад. Њир
должен стать либо Языческим, либо католическим: его религией должно сделатьсЯ
либо более или менее утонченное Язычество, имеющее храмом природу, жрецами
ощущениЯ, а кумиром разум, либо католичество, проповедуемое свЯщенниками,
среди которых хотЯ бы горстка честно соблюдает завет учителЯ: "–арство мое не
от мира сего".
     ‚от дилемма, котораЯ вечно будет стоЯть перед человеческим умом. ‚се
остальное-- либо обман, либо иллюзии *.
     џ знаю это с тех пор, как начал мыслить; впрочем, идеи моего века были так
далеки от моих собственных, что мне недоставало не столько веры, сколько
отваги; одиночество вселЯло в мою душу мучительное ощущение беспомощности;
тем не менее Я всеми силами пыталсЯ отстоЯть мою веру. ‘егоднЯ же, когда вера
эта распространилась среди части христианского мира, сегоднЯ, когда мир
волнуют именно те великие цели, что всегда заставлЯли учащенно битьсЯ мое
сердце, наконец, сегоднЯ, когда ближайшее будущее …вропы зависит от решениЯ
вопроса, над которым неустанно билсЯ такой темный человек, как Я,-- сегоднЯ Я
понимаю, что мне есть место в этом мире, Я ощущаю поддержку если не в моем
отечестве, все еще зараженном философией разрушениЯ, узкой, отсталой фило-
софией, котораЯ отдалЯет добрую половину современной ”ранции от великой
битвы за человечество, то по крайней мере в христианской …вропе. €менно эта
поддержка помогла мне более четко изъЯснить мои идеи в этом сочинении и
сделать из них окончательные выводы.
     • ѓлавенство римского первосвЯщенника, ведающего правами и декреталиЯми церкви,--
залог постоЯнства веры; вот отчего викарий €исуса •риста останетсЯ земным правителем до
тех пор, пока христиане не найдут иного способа обеспечить ему независимость. …му
надлежит принимать почести, не злоупотреблЯЯ ими; служителю церкви, пережившей
столько бедствий, не следует забывать об этом христианском долге. ‘лабаЯ и ничуть не
воинственнаЯ власть, которую уступила политика наместнику Ѓога на земле, ЯвлЯетсЯ
сегоднЯ длЯ этого прелата, стоЯщего выше всех прочих свЯщенников, лишь средством
показать миру единственный в своем роде пример апостольских добродетелей на троне;
свершить этот сверхъестественный подвиг поможет ему сознание собственного величиЯ. Ћн
знает, что нужен церкви, а церковь нужна длЯ осуществлениЯ ѓосподних видов на род
человеческий; этого убеждениЯ довольно, чтобы возвысить обычного человека над всем
человечеством.
     ^


     Џредисловие
     Џовсюду, где мне случалось быть, от Њарокко до границ ‘ибири, Я прозревал
искры грЯдущих религиозных войн; войн, которые, надо надеЯтьсЯ, будут вестись
не посредством оружиЯ (такие войны, как правило, ничего не решают), но
посредством идей... ‹ишь одному Ѓогу ведомы тайные причины событий, но
всЯкий человек, умеющий наблюдать и размышлЯть, может угадать некоторые из
вопросов, ответ на которые даст грЯдущее: все эти вопросы свЯзаны с религией.
Ћтныне политическое влиЯние ”ранции будет зависеть от того, сколь
могущественна будет она как держава католическаЯ. —ем дальше отходЯт от нее
революционные умы, тем ближе подходЯт к ней католические сердца. ‘ила вещей
в этой сфере так подчинЯет себе людей, что король, известный своей терпимостью,
и министр-протестант прославились во всем мире как самые ревностные
защитники католической религии исключительно по той причине, что
принадлежат к французской нации *.
     ’аковы были постоЯнные предметы моих размышлений и попечений во времЯ
долгого паломничества, которому посвЯщена эта книга; рассказ мой разнообразен,
как скитальческаЯ жизнь странника, но чаще однообразен, как севернаЯ природа,
печален, как деспотическаЯ власть, и неизменно исполнен любви к отечеству, а
равно и чувствований более общего характера.
Љак, однако, часто подвергаютсЯ сомнению эти идеи, волнующие ныне мир,
многие годы прозЯбавший во власти цивилизации чересчур материальной.
Џризнать божественность €исуса •риста-- это, разумеетсЯ, немало;
большинство протестантов не способны и на это; однако это еще не значит
приобщитьсЯ к христианству. ђазве Язычники не хотели возводить храмы в честь
того, кто пришел в мир, дабы разрушить их храмы?.. ђазве предлагаЯ апостолам
включить €исуса •риста в число богов, Язычники становились христианами?
•ристианин -- прихожанин церкви €исуса •риста, а это -- церковь единаЯ.и
единственнаЯ; ее возглавлЯет земной владыка, и ей есть дело не только до деЯний
каждого человека, но и до его веры, ибо власть ее -- власть духа.
–ерковь эта оплакивает странное заблуждение наших дней, когда за
христианскую терпимость принимают философическое равнодушие. Џревратить
терпимость в догму и заменить этой человеческой догмой догматы
божественные-- значит под предлогом усовершенствованиЯ обречь ее на гибель. ‘
точки зрениЯ католической церкви, быть терпимым -- не значит предавать свои
убеждениЯ;
     это значит протестовать против насилиЯ и приносить в дар вечной истине
молитвы, терпение, любовь и веру; такова ли, однако, современнаЯ терпимость?!
ђавнодушие как принцип, лежащий уже более столетиЯ в основании нового
богословиЯ, меркнет в глазах
     * ‘м. письмо двадцать восьмое.
15


     Ђстольф де Љюстин
ђоссиЯ в 1839 году
     истинных христиан тем стремительнее, чем больший урон наносит оно
вере; истиннаЯ терпимость, терпимость, ограниченнаЯ пределами
благочестиЯ, -- не обыденное состоЯние души, но лекарство, каким
милосерднаЯ религиЯ и мудраЯ политика врачуют болезни духа.
Ђ что означает недавнее изобретение -- шокатолииизм? ‘тав новым,
католицизм тотчас прекратит свое существование.
Љонечно, может найтись и находитсЯ немало умов, которые, устав
плыть по воле всевозможных теорий, укрываютсЯ от бурь, рожденных
идеЯми нашего века, под сенью алтарЯ; этих новообращенных можно
назвать неокатоликами, но, говорЯ о неокатолици-зме, мы неизбежно
признаемсЯ в непонимании самой сущности религии, ибо в слове этом
заложено противоречие.
     Ќет ничего менее двусмысленного, чем наша вера; она-- не
философскаЯ система, от которой каждый может взЯть, что хочет, а
остальное -- отбросить. —еловек либо становитсЯ католиком, либо не
становитсЯ им; нельзЯ сделатьсЯ католиком наполовину или на новый лад.
Ќеокатолицизм, скорее всего -- не что иное, как секта, котораЯ до поры до
времени скрываетсЯ под маскарадным платьем, но вскоре отринет
заблуждениЯ, дабы возвратитьсЯ в лоно церкви; в противном случае
церковь осудит его, ибо она гораздо более озабочена сохранением чистоты
веры, нежели показным увеличением сомнительного числа своих
ненадежных чад. Љогда человечество уверует воистину, оно примет
христианство таким, каким оно пребыло от века. ѓлавное, чтобы это
свЯщенное сокровище не осквернЯли никакие примеси.
‚прочем, католическаЯ –ерковь способна менЯтьсЯ в том, что касаетсЯ
нравов и образа жизни духовенства, и даже в некоторых положениЯх своей
доктрины, не свЯзанных с основаниЯми веры; да что там говорить? ее
историЯ, ее жизнь -- не что иное, как постоЯнные изменениЯ, но эти
законные и непрерывные изменениЯ непременно должны быть освЯщены
церковным авторитетом и отвечать каноническому праву.
—ем более Я странствовал по миру, чем более видел различных наций и
государств, тем более убеждалсЯ в том, что истина неизменна: в варварские
эпохи варвары отстаивали ее варварскими средствами; в будущем ее станут
защищать средствами более гуманными, но ни сверкание заблуждений,
ослеплЯющее ее врагов, ни преступлениЯ ее поборников не способны
запЯтнать ее чистый покров.
     џ желал бы послать в ђоссию всех христиан, не принадлежащих к
католической церкви, дабы они увидели, во что превращаетсЯ наша
религиЯ, когда ее проповедует национальное духовенство в национальном
храме.
     “ниженное состоЯние духовенства в обширной стране, где –ерковь
всецело подчинена государству, заставило бы ужаснутьсЯ самого Ярого
протестанта. ЌациональнаЯ церковь, национальное духовенство -- этим
словосочетаниЯм не место в Языке; церковь по сути своей выше любого
человеческого сообщества; покинуть вселенскую
i6


     Џредисловие
церковь ради некоей политической церкви-- значит не просто
заблуждатьсЯ, но отринуть веру, уничтожить самое ее основание, пасть с
неба на землю.
     Њеж тем сколько порЯдочных, превосходных людей в эпоху рождениЯ
протестантизма мечтали с помощью новых доктрин очистить свою веру --
увы, на деле они лишь ограничили ее пределы!.. ‘ тех пор равнодушие,
прославленное под прекрасным именем терпимости, неустанно увлекало
людей на ложный путь...
     …сли сегоднЯ ђоссиЯ -- одно из любопытнейших государств в мире, то
причина тому в соединении крайнего варварства, усугублЯемого
порабощенным состоЯнием –еркви, и утонченной цивилизованности,
заимствованной эклектическим правительством у чужеземных держав.
—тобы узнать, каким образом из столкновениЯ столь разных стихий может
родитьсЯ покой или неподвижность, надобно последовать за
путешественником в самое сердце этой диковинной
страны.
     ‘пособ, который Я употреблЯю длЯ изображениЯ местностей и
описаниЯ характеров, кажетсЯ мне если не самым удачным длЯ писателЯ, то
по крайней мере самым удобным длЯ читателЯ, которого Я веду за собой,
позволЯЯ ему самостоЯтельно судить о ходе моих
мыслей.
     џ приезжаю в неведомую мне страну, свободный от всЯкой
предвзЯтости, кроме той, от которой не в силах освободитьсЯ ни один
человек: той, которую прививает нам добросовестное изучение истории. џ
исследую предметы, наблюдаю за людьми и событиЯми, с чистой душой
отдаваЯсь ежедневным впечатлениЯм, которые неминуемо изменЯют мои
взглЯды. џ не обременен политическими идеЯми, которые, имеЯ надо мной
исключительную власть, могли бы помешать этому стихийному
превращению; неизменна в моей душе лишь религиознаЯ вера, да и ее
читатель может не разделЯть: это никак не помешает ему отнестись к
моему рассказу о событиЯх и вытекающих из них нравственных итогах без
того осуждениЯ, какое Я вызываю -- и тем горжусь! -- у безбожников.
ЊенЯ можно обвинить в том, что Я страдаю предрассудками, но никто
никогда не сможет упрекнуть менЯ в том, что Я сознательно исказил
истину.
     џ описываю увиденное по свежим следам; Я пересказываю
услышанное в течение днЯ вечером этого же днЯ. Џоэтому записи бесед с
императором, воспроизведенных в моих письмах слово в слово, обладают
по крайней мере одним неоспоримым достоинством-- они точны.
Ќадеюсь, они помогут публике лучше узнать этого монарха, о кагором и в
нашей стране, и повсюду в …вропе высказываютсЯ самые различные
суждениЯ.
     Ќе все письма, предлагаемые здесь вниманию читателей, пред-
назначались длЯ публики; в начале книги много очень личных признаний;
устав писать -- но не путешествовать, -- Я намеревалсЯ
I?


     Ђстольф де Љюстин
ђоссиЯ в 1839 году
     на этот раз наблюдать новые длЯ менЯ нравы без всЯкой системы и посвЯщать в свои
наблюдениЯ только ближайших друзей; из дальнейшего изложениЯ станет Ясно,
какие причины заставили менЯ изменить решение.
ѓлавнаЯ из этих причин состоит в том, что знакомство с совершенно
неизвестным мне обществом ежедневно изменЯло мои убеждениЯ. џ счел, что,
сказав правду о ђоссии, совершу поступок необычный и отважный: прежде страх
или корысть внушали путешественникам лишь преувеличенные похвалы; ненависть
вдохновлЯла на клевету; мне не грозит ни та, ни другаЯ опасность.
џ ехал в ђоссию, дабы отыскать там доводы против представительного
правлениЯ, Я возвращаюсь сторонником конституций. Џри смешанном правлении
нации не так деЯтельны, но под старость им нет особой нужды в героических
деЯниЯх; смешанное правление более всего благоприЯтствует расцвету
промышленности, обеспечивает людЯм наибольший уют и достаток; оно
вдохновлЯет человеческий ум на открытиЯ в сфере практической, наконец, оно
дарует человеку независимость по закону, а не по доброте душевной; бесспорно, все
это -- немалаЯ награда за немалые неудобства.
—ем ближе узнавал Я страшное и удивительное государство, узаконенное,
чтобы не сказать: основанное, Џетром I, тем Яснее понимал миссию, возложенную
на менЯ случаем.
     —резвычайное любопытство, которое вызывал мой труд у русских, Явственно
встревоженных сдержанностью моих речей, уверило менЯ в том, что Я способен
свершить больше, чем думал; Я сделалсЯ внимателен и осторожен, ибо очень скоро
постиг, сколько опасностей навлекла бы на менЯ искренность. Ќе осмеливаЯсь
отправлЯть письма по почте, Я хранил эти подозрительные бумаги при себе, прЯча их
как можно более тщательно, вследствие чего возвратилсЯ во ”ранцию с готовой
книгой. ’ем не менее целых три года Я не отваживалсЯ обнародовать ее: все это
времЯ Я прислушивалсЯ к голосу собственной совести, пытаЯсь сделать выбор между
правдивостью и признательностью!!! ‚ конце концов Я выбрал первую из них,
заботЯсь, как мне казалось, об интересах моего отечества. џ никогда не забываю, что
пишу прежде всего длЯ ”ранции, и почитаю своим долгом сообщать ей сведениЯ
важные и полезные.
     џ думаю, что вправе судить, и судить со всей строгостью, какой потребует моЯ
совесть, страну, где Я оставил друзей; вправе исследовать, не допускаЯ
оскорбительных выпадов против личностей, характеры государственных мужей;
вправе приводить слова политиков, начинаЯ с главы государства, рассказывать об их
деЯниЯх и делитьсЯ всеми выводами, к которым Я пришел, размышлЯЯ об увиденном,
     -- лишь бы Я сохранЯл то, что именуетсЯ писательской честностью, и, повинуЯсь
прихотливой игре моего ума, не выдавал собственного мнениЯ за мнение
большинства.
     Ќо, исполнЯЯ свой долг, Я, надеюсь, не нарушил никаких
i8


     Џредисловие
условленных приличий, а тот, кто уважает приличиЯ, имеет -- Я в этом уверен--
право высказывать самые жестокие истины;
     главное здесь -- говорить лишь то, в чем ты убежден, не идЯ на
поводу у собственного тщеславиЯ.
     ‚добавок, поскольку многое в ђоссии восхищало менЯ, Я не мог
не выразить в своей книге и этого восхищениЯ.
ђусские останутсЯ мною недовольны -- но кому под силу удовлетворить
запросы честолюбиЯ? Њежду тем никто более менЯ не был потрЯсен величием их
нации и ее политической значительностью. Њысли о высоком предназначении этого
народа, последним ЯвившегосЯ на старом театре мира, не оставлЯли менЯ на
протЯжении всего моего пребываниЯ в ђоссии. ‚ массе своей русские показались
мне грандиозными даже в отвратительнейших пороках, поодиночке они держались
со мной любезно; характер русского народа, по моему убеждению, достоин
интереса и сочувствиЯ; на первый взглЯд, эти лестные утверждениЯ вполне
способны вознаградить за наблюдениЯ куда менее восторженные. Ќо большинство
моих предшественников обходились с русскими как с балованными детьми.
„ух их правлениЯ, решительно чуждый моим убеждениЯм и привычкам, а
также очевидные противоречиЯ, раздирающие сегоднЯ их общество, исторгли из
моих уст упреки и даже возгласы негодованиЯ; что ж! тем больше весу приобретают
мои похвалы,
     в той же степени безотчетные.
Ќо эти жители ‚остока настолько привыкли курить и вдыхать фимиам,
настолько привыкли верить льстивым речам, какими они тешат друг друга, что
обратЯт внимание лишь на хулу. ‚сЯкое неодобрение кажетсЯ им предательством;
всЯкую жестокую истину они именуют ложью; они не разглЯдЯт в моих-- по
видимости критических-- наблюдениЯх робкое восхищение, в моих строгих
замечаниЯх -- жалость и даже симпатию.
     ђусские не обратили менЯ в свои веры (а вер этих у них несколько, и
политическаЯ -- не самаЯ нетерпимаЯ из всех); напротив, они заставили менЯ по-
новому взглЯнуть на монархическую идею и предпочесть деспотизму
представительное правление; уже один этот выбор оскорбит их. џ весьма сожалею
об этом, но
     предпочитаю сожаление раскаЯнию.
Ќе смирись Я заранее с несправедливостью их суждений, Я не стал бы
публиковать эти письма. ‚добавок, на словах русские могут жаловатьсЯ сколько
угодно, в глубине души они менЯ простЯт -- этого сознаниЯ мне довольно. ‚сЯкий
русский, если он порЯдочный человек, подтвердит, что если Я, по недостатку
времени, и допустил ошибки в деталЯх, в целом Я изобразил ђоссию такой, как она
есть. Ћни учтут все трудности, с какими Я столкнулсЯ, и признают, что Я верно и
скоро сумел разглЯдеть под политической маской, вот уже столько веков
искажающей исконный характер русской нации, ее превосходные задатки.
'9


     Ђстольф де Љюстин
ђоссиЯ в 1839 году
     ‘обытиЯ, происходившие на моих глазах, описаны в моей книге пером
очевидца; те, о которых Я знаю с чужих слов, изложены так, как были мне
пересказаны; Я не стал обманывать читателЯ, приписываЯ себе впечатлениЯ других
людей. џ постаралсЯ не только не называть имен своих собеседников, но даже не
намекать на их положение в обществе и происхождение; надеюсь, что скромность
моЯ будет оценена по заслугам; она лишний раз доказывает, что просвещенные
умы, разъЯснЯвшие мне суть некоторых происшествий, коих Я не мог быть
свидетелем, заслуживают всЯческого довериЯ. Ќет нужды добавлЯть, что Я
приводил лишь те рассказы, какие слышал от людей, чей характер и звание суть
ручательство достоверности описанных фактов.
ЃлагодарЯ моей щепетильности читатель сам сможет судить о том, насколько
правдоподобны эти второстепенные сведениЯ, занимающие, впрочем, в моем
повествовании очень мало места.


        Џ€‘њЊЋ Џ…ђ‚Ћ…
Џрибытие в 9мс цесаревича. -- Ћтличительные черты русских царедворцев. -- €х поведение в
присутствии повелителЯ и в его отсутствие.-- Џортрет цесаревича.-- …го облик, его болезненный
вид.-- Џортреты его оту,а и дЯди в его возрасте.-- Љареты цасаревича.-- ЌерЯшливый выезд.--
‘кверно одетые слуги.-- Џревосходство англичан в вещах материальных. -- ‡акат, над ђечном. --
ђека, затмевающаЯ красотой свои берега. -- ЌевыносимаЯ жара.
ќмс, 5 июнЯ 1839 года
     ‚чера Я начал свое путешествие в ђоссию: наследник российского престола
прибыл в ќмс, предшествуемый десЯтью-- двенадцатью экипажами и
сопровождаемый толпой придворных.
     “видев русских царедворцев при исполнении обЯзанностей, Я тотчас поразилсЯ
необычайной покорности, с какой они исполнЯют свою роль; они -- своего рода
сановные рабы. Ќо стоит монарху удалитьсЯ, как к ним возвращаютсЯ
непринужденность жестов, уверенность манер, развЯзность тона, неприЯтно
контрастирующие с полным самоотречением, какое они выказывали мгновение
назад;
     одним словом, в поведении всей свиты цесаревича, как господ, так и слуг, видны
привычки челЯди. ‡десь властвует не просто придворный этикет, подразумевающий
соблюдение условленных приличий, уважение более к званиЯм, нежели к лицам,
наконец, привычное распределение ролей -- все то, что рождает скуку, а иной раз и
навлекает насмешку; нет, здесь господствует бескорыстное и безотчетное
раболепство, не исключающее гордыни; мне казалось, что Я слышу, как, бунтуЯ в
душе против своего положениЯ, эти русские придворные говорЯт себе: "‡а
неимением лучшего возьмем, что дают". ќта смесь надменности с низостью не
понравилась мне и не внушила особенного расположениЯ к стране, которую Я
собралсЯ посетить.
     Њне случилось оказатьсЯ в толпе зевак, наблюдавших за тем, как цесаревич
выходит из экипажа; он остановилсЯ у дверей
     21


     Ђстольф де Љюстин
     ђоссиЯ в 1839 году
купальни и долго беседовал с русской дамой, графиней ***, что позволило мне как
следует рассмотреть его. …му двадцать семь лет, и выглЯдит он не старше и не
моложе; он высокого роста, но, на мой вкус, полноват длЯ своего возраста; лицо его
было бы красиво, если бы не некотораЯ одутловатость, размывающаЯ его черты и
придающаЯ ему сходство с немцем; вероЯтно, так же выглЯдел в этом возрасте
император Ђлександр; впрочем, наследник ничуть не похож на калмыка. ‹ицу его
предстоит претерпеть еще немало изменений, прежде чем оно обретет свой
окончательный вид; нынче оно, как правило, выражает доброту и
благожелательность, однако контраст между смеющимисЯ молодыми глазами и
постоЯнно поджатыми губами выдает недостаток искренности, а может быть, и
какую-то тщательно скрываемую боль. Џечали юности -- эпохи, когда человек
имеет все права на счастье,-- суть тайна, хранимаЯ тем более тщательно, что ее не
умеет разгадать и сам страдалец. ‚зглЯд юного принца исполнен доброты; походка
изЯщна, легка, благородна; он выглЯдит так, как и должен выглЯдеть монарх;
держитсЯ он скромно, но без робости, и это приЯтно; принужденность великих
мира сего так тЯ