ву не только короной, но и клобуком. ’аким образом,
политическое самодержавие открыто присвоило себе духовную власть, о которой
уже давно мечтало и которую давно извращало; так создалсЯ ужасный союз,
неведомый ни одной из современных европейских стран. ЌесбыточнаЯ мечта
средневековых пап осуществилась ныне в шестидесЯтимиллионной империи, часть
жителей которой -- азиаты, ничему не удивлЯющиесЯ и ничуть не смущенные тем,
что их царь ЯвлЯетсЯ также великим ‹амой.
     €мператор Џетр пожелал женитьсЯ на маркитантке …катерине. „лЯ
исполнениЯ этого желаниЯ нужно прежде всего приискать будущей императрице
родню. ‚ ‹итве, а может быть, и в Џольше находЯт безвестного дворЯнина,
нарекают его потомственным аристократом, а затем объЯвлЯют братом царевой
избранницы.
     Њало того, что русский деспотизм ни во что не ставит ни идеи, ни чувства, он
еще и перекраивает факты, боретсЯ против очевидности и побеждает в этой
борьбе!!! ‚едь ни очевидность, ни справедливость, если они неудобны власть
имущим, не находЯт у нас защитников".
     ‘мелые речи кнЯзЯ Љ*** начинали пугать менЯ.
“дивительнаЯ страна, рождающаЯ рабов, коленопреклоненно повторЯющих
чужие мнениЯ, шпионов, вовсе лишенных собственного мнениЯ и на лету
схватывающих мнениЯ окружающих, да насмешников, представлЯющих зло еще
более страшным, чем оно есть: последние изобретают еще один, очень остроумный,
способ укрытьсЯ от испытующего взора иностранцев, однако само их остроумие
достаточно красноречиво: какому еще народу придет на мысль прибегать к нему?
Џока Я предавалсЯ этим мыслЯм, кнЯзь продолжал посвЯщать менЯ в свои
философические наблюдениЯ:
     "Ќарод и даже знать, вынужденные присутствовать при этом надругательстве
над истиной, смирЯютсЯ с позорным зрелищем, потому что ложь деспота, как бы
груба она ни была, всегда льстит рабу. ђусские, безропотно сносЯщие столько
тЯгот, не снесли бы тирании, не принимай тиран смиренный вид и не притворЯйсЯ
он, что полагает, будто они повинуютсЯ ему по доброй воле. —еловеческое
достоинство, попираемое абсолютной монархией, хватаетсЯ, как за соломинку, за
любую мелочь: род людской согласен терпеть презрение и глумление, но не
согласен, чтобы ему четко и Ясно давали понЯть, что его презирают и над ним
глумЯтсЯ. ЋскорблЯемые действием, люди укрываютсЯ за словами. ‹ожь так
унизительна, что жертва, заставившаЯ тирана лицемерить, чувствует себЯ
отмщенной. ќто -- жалкаЯ, последнЯЯ иллюзиЯ несчастных, которую, однако, не
следует у них отнимать, чтобы раб не пал еще ниже, а деспот не стал еще
безумнее!..
     ‚ древности на ђуси существовал обычай, согласно которому в
торжественных процессиЯх рЯдом с московским патриархом шли два самых
знатных боЯрина. –арь-первосвЯщенник решил, что во
102


     Џисьмо шестое
     времЯ брачной церемонии по одну руку от него встанет родовитый
боЯрин, а по другую -- новоиспеченный царский шурин: ведь в ђоссии
могущество самодержавной власти так велико, что она не только
производит людей в дворЯнское звание, но и наделЯет их родствен-
никами, о которых они прежде даже не слыхали; семьи длЯ нее -- все
равно что деревьЯ длЯ садовника, который обрезает и обрывает ветки, а
также прививает к одному растению другое. Џеред нашим деспотизмом
бессильна сама природа; €мператор -- не просто наместник ѓоспода, он
сам-- творец, причем творец. ѓоспода превзошедший: ведь ѓосподу
подвластно только будущее, император же способен изменЯть
прошедшее! ‡аконы обратной силы не имеют; не то -- капризы деспота.
Љроме новоЯвленного брата императрицы Џетр решил поставить
подле себЯ знатнейшего московского боЯрина, второго после царЯ
человека в империи -- кнЯзЯ ђомодановского... —ерез своего первого
министра Џетр передал кнЯзю, что ему предстоит идти в процессии подле
императора и что эту честь боЯрин разделит с новым братом новой
императрицы.
     -- Џрекрасно,-- отвечал кнЯзь,-- но по какую руку от себЯ
намереваетсЯ император менЯ поставить?
     -- „ражайший кнЯзь, -- говорит царедворец-министр, -- какие
могут быть сомнениЯ? разве не Ясно, что вы будете идти слева, а справа
поместитсЯ шурин …го ‚еличества?
     -- ‚ таком случае Я не пойду, -- восклицает гордый боЯрин. Џетру
донесли об этом ответе, и он повелел вторично передать боЯрину
высочайший приказ -- приказ, в котором сполна высказалась
деспотическаЯ натура царЯ *:
     -- ’ы пойдешь -- или Я тебЯ повешу!
     -- ‘кажите царю,-- возразил несгибаемый москвич,-- что Я прошу
его начать с моего единственного сына; ему еще только пЯтнадцать лет,
и, быть может, став свидетелем моей гибели, он из страха согласитсЯ
идти слева от монарха, что же до менЯ, то Я навернЯка не опозорю род
ђомодановских ни до, ни после казни моего наследника.
Љ чести царЯ, он, услышав эти слова, уступил, однако, дабы
отомстить проникнутым духом независимости московским боЯрам,
превратил Џетербург из простого порта на берегу Ѓалтийского морЯ в ту
столицу, какой видим мы ее сегоднЯ".
     -- Ќиколай, -- добавил кнЯзь Љ***, -- ни за что не уступил бы;
он сослал бы боЯрина вместе с сыном в рудники и объЯвил бы именем
закона, что лишает и отца и сына права иметь детей, а может быть,
постановил бы, что отец никогда не был женат; в ђоссии подобные вещи
творЯтсЯ довольно часто; о них запрещено рассказывать, но делать их не
возбранЯетсЯ".
     * Џетр назвалсЯ императором только в 1721
году. 103


     Ђстольф де Љюстин
ђоссиЯ в 1839 году
     Љак бы там ни было, гордость московского боЯрина превосходно показывает
разнородность источников, давших начало современному русскому обществу,
представлЯющему собой чудовищную смесь византийской мелочности с татарской
свирепостью, греческого этикета с азиатской дикой отвагой; из этого смешениЯ и
возникла громаднаЯ держава, чье влиЯние …вропа, возможно, испытает завтра, так
и не сумев постигнуть его причин.
     ‚ истории, которую вы только что прочли, аристократ восстает против
деспотической власти и принуждает ее к смирению. ќтот случай, нарЯду со
многими другими, позволЯет мне утверждать, что аристократиЯ-- полнаЯ
противоположность деспотизму одного человека, автократии, или самодержавию;
дух, которым проникнута аристократиЯ,-- гордость; это отличает ее и от
демократии, чьЯ страсть -- зависть.
     Ђ теперь Я докажу вам, как нетрудно обмануть самодержца. Ќынче утром мы
прошли ђевель. ќти краЯ, принадлежащие ђоссии лишь с недавних пор, хранЯт
памЯть о великом короле Љарле XII и Ќарвской битве. ‚ битве этой погиб француз
кнЯзь де Љрой, сражавшийсЯ на стороне шведского королЯ. ’ело кнЯзЯ перенесли в
ђевель, однако предать его земле оказалось невозможно, поскольку он не успел
расплатитьсЯ со многими здешними заимодавцами и не оставил денег на уплату
долгов. Џо старинному закону, а точнее, по местному обычаю, тело кнЯзЯ
поместили в ревельской церкви, где ему предстоЯло покоитьсЯ до тех пор, пока
наследники его не расплатЯтсЯ с кредиторами.
Ћно по сей день лежит там, хотЯ со времени Ќарвской битвы прошло более
ста лет.
     Љ первоначальному долгу прибавились за это времЯ, во-первых, проценты, а
во-вторых, сумма, ушедшаЯ на содержание тела, содержавшегосЯ, впрочем, крайне
дурно. ‚се вместе составлЯет нынче состоЯние, какого, пожалуй, не нашлось бы у
большинства нынешних богачей.
     Њеж тем лет двадцать назад император Ђлександр проезжал через ђевель;
посетив кафедральный собор, он заметил труп и ужаснулсЯ; ему рассказали
историю кнЯзЯ де ЉроЯ, и он приказал завтра же предать тело земле, а в соборе
отслужить мессу.
     Ќазавтра император уехал, а еще через сутки тело кнЯзЯ де ЉроЯ, отнесенное
было на кладбище, возвратилось на свое прежнее место в соборе.
ЏравосудиЯ в ђоссии не существует, зато привычки здесь, как видите, сильнее
даже верховной власти.
     ‘амое забавное, что во времЯ нашего недолгого плаваниЯ мне постоЯнно
приходилось защищать ђоссию от кнЯзЯ Љ***. ‘уждениЯ мои, которые Я
высказывал совершенно бескорыстно, исключительно из любви к истине,
расположили ко мне всех русских, присутствовавших при наших беседах. —то же
до любезного кнЯзЯ Љ*'1"11, то
     ћ4


     Џисьмо шестое
     откровенность его суждений об отечестве доказывает мне, что и в ђоссии
находЯтсЯ люди, осмеливающиесЯ бесстрашно высказывать собственное мнение.
Љогда Я поделилсЯ с ним этой мыслью, он отвечал мне: "џ не русский!!!"
‘транное притЯзание!.. ђусский или не русский, он говорит то, что думает; ему это
дозволЯют потому, что он занимал высокие посты, промотал два состоЯниЯ и
злоупотребил милостЯми нескольких монархов, потому, что он беден, стар, болен и
пользуетсЯ покровительством некоей особы, принадлежащей к императорской
фамилии и твердо знающей, что острый ум -- вещь опаснаЯ. ‚добавок, чтобы
избежать ‘ибири, кнЯзь, по его словам, пишет мемуары, которые, том за томом,
оставлЯет во ”ранции. €мператор боитсЯ гласности так же сильно, как ђоссиЯ
боитсЯ императора. џ слушаю кнЯзЯ Љ*** с неизменным вниманием, которого он
бесспорно заслуживает; Я нахожу, что рассказы его чрезвычайно занимательны, но
часто вступаю с ним в спор.
     ЊенЯ поражает неумереннаЯ тревога русских касательно мнениЯ, какое может
составить о них чужестранец; невозможно выказать меньше независимости;
русские только и думают, что о впечатлении, которое произведет их страна на
стороннего наблюдателЯ. —то сталось бы с немцами, англичанами, французами, со
всеми европейскими народами, опустись они до подобного ребЯчества? …сли
эпиграммы кнЯзЯ Љ*** возмущают его соотечественников, то не столько оттого,
что всерьез оскорблЯют их достоинство, сколько оттого, что могут повлиЯть на
менЯ, а Я в их глазах-- важнаЯ персона, ибо, как они слышали, сочинЯю путевые
заметки.
     "Ќе вздумайте составить мнение о ђоссии по рассказам этого скверного
русского, не вздумайте поверить его россказнЯм, он просто стараетсЯ блеснуть
французским остроумием на наш счет, на деле же вовсе не думает того, что
говорит".
     ‚от что шепчут мне попутчики десЯть раз на дню. “м мой уподоблЯетсЯ
сокровищнице, из которой каждый надеетсЯ извлечь себе поживу, поэтому к концу
днЯ мои бедные мысли начинают путатьсЯ и Я решительно терЯюсь; это-то и
нравитсЯ русским; когда мы перестаем понимать, что говорить и думать об их
стране, они торжествуют.
     Њне кажетсЯ, что они согласились бы стать еще более злыми и дикими, чем
они есть, лишь бы их считали более добрыми и цивилизованными. џ не люблю
людей, так мало дорожащих истиной;
     цивилизациЯ -- не мода и не уловка, это сила, приносЯщаЯ пользу, корень,
рождающий ствол, на котором вырастают цветы и плоды.
"‚о всЯком случае, вы не станете называть нас "северными варварами", как
делают ваши соотечественники..." ‚от что они говорЯт мне всЯкий раз, когда
видЯт, что какой-нибудь любопытный случай или народнаЯ мелодиЯ, какой-нибудь
рассказ о патриотическом подвиге русского, о его благородном и поэтическом
движении души позабавили или растрогали менЯ.
ћ5


     Ђстольф де Љюстин
ђоссиЯ в 1839 году
     џ отвечаю на все подобные фразы ни к чему не обЯзывающими
комплиментами, а сам думаю, что скорее предпочел бы иметь дело с северными
варварами, нежели с обезьЯнами, подражающими жителЯм ћга.
Ћт первобытной дикости избавитьсЯ можно, от мании же казатьсЯ тем, чем ты
не ЯвлЯешьсЯ, излечитьсЯ нельзЯ.
     ‚о времЯ плаваниЯ некий русский ученый, грамматист, переводчик многих
немецких сочинений, преподаватель какого-то училища, изо всех сил старалсЯ
сблизитьсЯ со мной. Ћн объездил всю …вропу и возвращаетсЯ в ђоссию,
намереваЯсь, как он говорит, познакомить соотечественников со всем полезным,
чем богата современнаЯ западнаЯ мысль. ‚ольность его речей насторожила менЯ;
это не блистательнаЯ независимость кнЯзЯ Љ***, но продуманный, расчетливый
либерализм, главнаЯ цель которого-- развЯзать Язык собеседнику. џ уверен, что
ученых такого рода немало вблизи русских границ -- на любекских постоЯлых
дворах, на борту пароходов и даже в ѓавре, где теперь, благодарЯ морским рейсам
по ‘еверному и Ѓалтийскому морЯм, также проходит граница с Њосковией.
Ћт менЯ этот человек толку не добилсЯ. Ћн в первую голову желал выЯснить,
собираюсь ли Я описывать свое путешествие, и настойчиво предлагал мне свою
помощь. џ не стал его расспрашивать;
     сдержанность моЯ немного удивила, но и обрадовала его, и он рассталсЯ со мной в
уверенности, что Я "путешествую исключительно длЯ собственного удовольствиЯ и
не намерен в этот раз публиковать рассказ о путешествии, которое будет столь
коротким, что у менЯ недостанет времени запастись любопытными длЯ публики
впечатлениЯми".
     џ заверЯл его в этом и прЯмо и намеками, так что в конце концов он, кажетсЯ,
успокоилсЯ. Ќо если его тревога улеглась, то моЯ пробудилась. Ќачни Я в самом
деле вести записи, Я навернЯка вызову подозрениЯ у проницательнейшего в мире
правительства, располагающего превосходнейшими шпионами. ЏриЯтного в этом
мало; итак, придетсЯ прЯтать свои письма, молчать и не подавать виду, что Я
догадываюсь о слежке; открытое лицо -- надежнейшаЯ из масок.
‡а следующее письмо Я примусь уже в Џетербурге.


        Џ€‘њЊЋ ‘…„њЊЋ…
     ђоссийский флот -- предмет гордости русских. -- ‡амечание лорда „арема. -- Ѓудущие
морЯки учатсЯ своему ремеслу. -- ‚еликие труды ради малого результата. -- Џечать
деспотизма. -- Љронштадт. -- ‘мехотворное кораблекрушение. -- ђусскаЯ таможнЯ. --
“нылые пейзажи на подступах к Џетербургу. -- ‚оспоминаниЯ о ђиме. -- Љак англичане
называют корабли королевского флота.-- “падок духа.-- ‡амысел Џетра I.-- ѓену"/и,ы.--
Ћстров Љронштадт. -- Љрепостные батареи. -- €х действенность. -- ђазные типы русских
     -- завсегдатаев салонов. -- ‘ложности при выгрузке на берег экипажей. -- Ќичтожество
нижних чинов. -- „опрос в присутствии полицейских и таможенных чиновников. --
Њедлительность таможенников. -- „урное настроение русских дворЯн. -- €х суждение о
ђоссии. -- Ќачальник таможни.-- …го непринужденные манеры.-- Ќовый досмотр.--
€мператор здесь бессилен.-- ЌеожиданнаЯ перемена в поведении моих попутчиков.-- Ћт
покидают менЯ, не попрощавшись. -- Њое изумление.
Џетербург, ю июлЯ 1839 года
     Ќа подступах к Љронштадту, подводной крепости, которой русские по праву
гордЯтсЯ, ”инский залив внезапно оживлЯетсЯ:
величественные суда императорского флота бороздЯт его по всем направлениЯм;
полгода этот флот проводит в гавани, вмерзнув в лед, а в течение трех летних
месЯцев гардемарины учатсЯ судовождению в Ѓалтийском море. ’ак молодежь
углублЯет свои познаниЯ в те редкие дни, когда солнце проливает свой свет на эти
краЯ. „о тех пор, пока мы не приблизились к Љронштадту, мы вовсе не встречали
кораблей, и лишь времЯ от времени вдали показывались редкие торговые
парусники или еще более редкие пироскафы. Џироскаф -- ученое название
парохода, принЯтое среди части европейских морЯков.
’усклые, пустынные воды Ѓалтийского морЯ омывают столь же пустынные
берега: климат здесь суровый и неблагоприЯтный длЯ людей. ЃесплоднаЯ суша и
холодное море, печальные просторы земли и неба -- все здесь леденит душу
странника.
     ‘тупив на этот малопривлекательный берег, путешественник
ћ7


     Ђстольф де Љюстин
ђоссиЯ в 1839 ѓЋ„“
     тотчас испытывает желание его покинуть; со вздохом вспоминает он слова,
которые сказал императрице …катерине, жаловавшейсЯ на недуги, порожденные
петербургским климатом, один из ее фаворитов: "ѓосподь, сударынЯ, не виноват в
том, что люди имели дерзость построить столицу великой империи в отечестве
волков и медведей!"
     ‘путники мои с гордостью поведали мне о недавних успехах русского флота.
џ восхищаюсь этим чудом, хотЯ и не придаю ему такого значениЯ, как они. Ћно --
плод дела, а вернее, бездельЯ императора ЌиколаЯ. ‘ей монарх забавы ради
воплощает в жизнь заветную мечту Џетра I, но, как бы могуществен ни был
человек, рано или поздно ему придетсЯ признать, что природа сильнее любого
смертного. Џокуда ђоссиЯ не выйдет из пределов, положенных ей природой,
русский флот останетсЯ игрушкой императоров --
и не более!..
     Њне объЯснили, что во времЯ морских учений самые юные
морЯки плавают вблизи кронштадтских берегов, самые же опытные осмеливаютсЯ
доходить до ђиги, а иной раз даже до Љопенгагена. „а что там говорить! два
русских кораблЯ,-- управлЯемые, вне всЯкого сомнениЯ, иностранцами,-- уже
совершили или готовЯтсЯ
     совершить кругосветное путешествие!
ЌесмотрЯ на подобострастную гордость, с которой русские расхваливали мне
чудеса, творимые волею их монарха, пожелавшего иметь собственный флот и
обзаведшегосЯ таковым, мне очень скоро наскучили их похвальбы: ведь Я уже знал,
что все представшие нашим взорам корабли -- учебные. Њне показалось, что Я по-
пал в школу, и вид залива, превращенного в класс, внушил мне
неизъЯснимую печаль.
     ЏеремещениЯ кораблей, не вызванные никакой необходимостью, не
преследующие ни военных, ни коммерческих целей, показались мне обычным
парадом. Њеж тем одному ѓосподу -- да еще русским -- известно, велико ли
удовольствие присутствовать на параде!.. ‚ ђоссии любовь к смотрам не знает
границ: должно же было случитьсЯ так, что при въезде в пределы этой империи
мне пришлось присутствовать при морском смотре?! ќто вовсе не смешно:
ребЯчество в таких размерах кажетсЯ мне ужасным; это чудовищнаЯ вещь,
возможнаЯ лишь при тирании и ЯвлЯющаЯсЯ, пожалуй, одним из
отвратительнейших ее проЯвлений!.. ‚о всех странах, кроме тех, где царит
абсолютный деспотизм, люди совершают великие усилиЯ, дабы достичь великой
цели: лишь народы, слепо повинующиесЯ самодержцу, идут по его приказу на
огромные жертвы ради ничтожных результатов.
     €так, зрелище русского флота, вышедшего в море на потеху царю, гордость
его льстецов и маневры его юных подданных на подступах к столице -- все это
произвело на менЯ самое тЯжелое впечатление. ‡а школьными упражнениЯми Я
разглЯдел железную волю, употребленную впустую и угнетающую людей из-за
невозмож-
     ю8


     Џисьмо седьмое
     ности покорить стихии. ‚ кораблЯх, которые через несколько зим придут в
негодность, так и не успев послужить длЯ настоЯщего дела, Я увидел не символ
великой и могучей державы, но повод длЯ бесполезного пролитиЯ народного пота.
‘амый грозный враг этого военного флота -- лед, почти на полгода сковывающий
воды: каждую осень, после трехмесЯчных учений, юноши возвращаютсЯ в свои
клетки, игрушку убирают в коробку, а имперские финансы терпЯт поражение за
поражением от мороза.
     ‹орд „арем сказал самому императору с откровенностью, задевшей
чувствительнейшую струну во властолюбивом сердце русского самодержца:
"ђусские военные корабли -- игрушки русского императора".
—то до менЯ, то это колоссальное ребЯчество не внушает мне ни малейшего
расположениЯ к тому, что мне предстоит увидеть в пределах ђоссийской империи.
Џодплывать к Џетербургу с восхищением может лишь тот, кто не подплывал по
’емзе к ‹ондону: там царит жизнь, здесь-- смерть. Ђнгличане, делающиесЯ
поэтами, когда речь заходит о море, называют свои военные суда полководцами.
ђусским никогда не придет на мысль назвать так свои парадные корабли. Ќемые
рабы капризного хозЯина, деревЯнные угодники, эти несчастные суда -- не
полководцы, а царедворцы, точное подобие евнухов из сералЯ, инвалиды
имперского флота.
     ќта импровизациЯ деспота не только не вселЯет в мою душу ожидаемого
восхищениЯ, но, напротив, исполнЯет менЯ некоего страха -- страха не перед
войной, но перед тиранией. Ѓесполезный флот ЌиколаЯ I напоминает мне обо всех
бесчеловечных деЯниЯх Џетра ‚еликого, вобравшего в себЯ черты всех древних и
новых русских монархов... и Я спрашиваю себЯ: куда Я еду? что такое ђоссиЯ?
ђоссиЯ -- страна, где великие дела творЯтсЯ ради жалких результатов... Њне нечего
там делать!..
     Љогда корабль наш стал на Якорь в виду Љронштадта, мы узнали, что одно из
прекрасных судов, только что маневрировавших неподалеку от нас, село на мель.
Љораблекрушение это представлЯло опасность только длЯ капитана, которому
грозило разжалованием, а может быть, и более серьезным наказанием. ЉнЯзь Љ***
шепотом сказал мне, что несчастный много выиграл бы, если бы погиб вместе со
своим кораблем. ќкипаж, несущий меньшую ответственность за судьбу кораблЯ,
был иного мнениЯ, равно как и наша спутница кнЯгинЯ ‹* * *.
‘ын этой дамы находилсЯ в тот день на борту злосчастного судна. ‚не себЯ от
волнениЯ кнЯгинЯ снова, как накануне, во времЯ остановки нашей машины, едва не
лишилась чувств, но кронштадтский губернатор очень вовремЯ успокоил
встревоженную мать, известив, что сын ее цел и невредим.
ђусские беспрестанно твердЯт мне, что, прежде чем высказывать суждениЯ об
их родине, следует провести в ђоссии по крайней мере два года, ибо это -- страна,
которую очень трудно понЯть.
     ћ9


     Ђстольф де Љюстин
     ђоссиЯ в 1839 ѓЋ„“
Ћднако осторожность и терпение -- добродетели, необходимые длЯ
путешественников, ученых или длЯ тех, кто жаждет прославить себЯ книгами
тщательно отделанными, что же до менЯ, то Я боюсь сочинений, написанных с
трудом, ибо читаютсЯ они также с трудом;
     мое решение твердо: Я не стану отделывать свой дневник. „о сих пор Я писал
только длЯ вас и длЯ себЯ.
     џ боЯлсЯ русской таможни, но менЯ уверЯют, что никто не станет покушатьсЯ
на мою чернильницу. ‚добавок, чтобы нарисовать ђоссию такой, какой она
предстала передо мной при первом знакомстве, и, согласно моим привычкам,
высказать всю правду, невзираЯ на последствиЯ, пришлось бы, Я чувствую, рубить
сплеча, а длЯ этого Я слишком ленив.
     Ќет ничего печальнее, чем природа в окрестностЯх Џетербурга;
по мере того, как корабль входит в залив, плоские болотистые берега
€нгермаиландии вытЯгиваютсЯ в тонкую дрожащую линию на горизонте, между
небом и землей; эта линиЯ и есть ђоссиЯ... иначе говорЯ, сыраЯ, усыпаннаЯ
жалкими чахлыми березками низина. ќтот однообразный, пустынный пейзаж,
безжизненный и бесцветный, не знающий границ и тем не менее лишенный
величиЯ, тонет в полумраке. ‡дешнЯЯ сераЯ, забытаЯ Ѓогом землЯ достойна
бледного солнца, чьи лучи падают на нее не сверху, а сбоку, если не снизу. ‚
ђоссии ночи на удивление светлы, но дни сумрачны и печальны. „аже в самую
прекрасную погоду воздух здесь отливает синевой.
Љронштадт с его лесом мачт, подземными постройками и гранитными
набережными вносит приЯтное разнообразие в грезы странника, прибывшего,
подобно мне, в эти неблагодарные краЯ в поисках живописных зрелищ. Њне не
довелось еще видеть большого города, чьи окрестности были бы так безрадостны,
как берега Ќевы. ђимскаЯ кампаньЯ пустынна, но сколько прелестных уголков,
сколько памЯтных мест, сколько света, блеска, поэзии и, с позволениЯ сказать,
сколько страстей одухотворЯют эту древнюю землю! Љ Џетербургу же
приближаешьсЯ по водной пустыне, окаймленной пустыней торфЯной: море, суша,
небо -- все сливаетсЯ воедино, все напоминает зеркало, но зеркало столь тусклое и
блеклое, что в нем не отражаетсЯ ровно ничего.
Ќесколько убогих лодок с рыбаками, грЯзными, словно эскимосы, несколько
кораблей, тЯнущих за собой длинные плоты бревен длЯ строительства имперского
флота, несколько паровых пакетботов, по большей части построенных и
управлЯемых чужестранцами,-- вот и все, что оживлЯет здешний пейзаж; таким
образом, ничто не отвлекало менЯ от мрачных мыслей.
’аковы окрестности Џетербурга; неужели Џетр ‚еликий не расчел, что
строительство города в этом краю противно законам природы и действительным
нуждам великого народа? Њоре любой ценой: вот о чем он пексЯ!!! ‘траннаЯ
идеЯ-- основать столицу славЯнской империи на финской земле, перед лицом
шведов! ‘коль-
     ио


     Џисьмо седьмое
     ко бы Џетр ‚еликий ни говорил, что хотел просто-напросто увеличить число
российских портов, он, если был так гениален, как о нем говорЯт, обЯзан был
предвидеть последствиЯ своей затеи; и Я уверен, что он их предвидел. Џолитика и,
как ни печально, мстительность царЯ, чье самолюбие было оскорблено
независимостью древней Њосквы,-- вот что решило судьбу ђоссии.
ђоссиЯ подобна могучему человеку, которому нечем дышать;
ей недостает выходов к морю. Џетр I посулил таковые и открыл ей путь в ”инский
залив, не подумав о том, что море, скованное льдом восемь месЯцев в году,-- не
чета другим морЯм. Ћднако длЯ русских слова важнее реальности. Љак ни
поразительны были стараниЯ Џетра I, его подданных и преемников, они
увенчались не чем иным, как созданием мало пригодного длЯ жизни города, у
которого Ќева стремитсЯ отвоевать землю всЯкий раз, когда ветер начинает дуть со
стороны залива, и который люди мечтают покинуть сразу после того, как
завоеваниЯ на юге дадут им такую возможность. Ѓивуак же мог бы обойтись без
гранитных набережных.
     ”инны, обитающие по соседству с русской столицей, -- потомки скифов; они
по сей день остаютсЯ Язычниками в душе и полными дикарЯми; лишь в 1836 году
специальный указ предписал свЯщенникам прибавлЯть к имени свЯтого, даваемому
ребенку при крещении, фамилию родителей. Љ чему упоминать семью, если ее не
существует?
     ЌациЯ эта безлика; физиономии у чухонцев плоские, черты бесформенные.
ќти уродливые и грЯзные люди отличаютсЯ, как мне объЯснили, немалой
физической силой; выглЯдЯт они, однако, хилыми, низкорослыми и нищими. •отЯ
они-- коренные жители здешних мест, в Џетербурге они попадаютсЯ на глаза
редко; они селЯтсЯ на заболоченных равнинах или невысоких гранитных скалах и
приезжают в город только в базарные дни.
     Љронштадт-- плоский остров посреди ”инского залива; эта морскаЯ крепость
поднимаетсЯ над морем ровно настолько, насколько нужно, чтобы преградить путь
вражеским кораблЯм, если они двинутсЯ на Џетербург. …е темницы и башни
расположены по большей части ниже уровнЯ морЯ. ЉронштадтскаЯ артиллериЯ
размещена, по словам русских, с большим искусством; достаточно одного залпа, и
все море окажетсЯ вспаханным снарЯдами; по приказу императора град Ядер
обрушитсЯ на всЯкого противника, который попытаетсЯ приблизитьсЯ к
Љронштадту, так что крепость эта слывет неприступной. џ, впрочем, не знаю, оба
ли водных прохода вдоль острова окажутсЯ при обороне под обстрелом; русские, у
которых Я пыталсЯ это выЯснить, не пожелали удовлетворить мое любопытство.
—тобы дать ответ на этот вопрос, следовало бы рассчитать дальность и
направление полета Ядер и измерить расстоЯние от острова до суши. •оть Я и
недавно имею дело с русскими,
     и i


     Ђс-гольф де Љюстин
     ђоссиЯ в 1839 году
но опыт подсказывает мне, что не следует доверЯть их неумеренной похвальбе,
вдохновленной чересчур ревностным служением верховному правителю.
ЌациональнаЯ гордость, на мой взглЯд, приличествует лишь народам свободным.
Љогда Я вижу людей, надменных из подобострастиЯ, причина внушает мне
ненависть к следствию;
     в основе всего этого тщеславиЯ -- страх, говорю Я себе; в основе всего этого
величиЯ -- ловко скрытаЯ низость. Ћткрытие это исполнЯет менЯ неприЯзни.
‚о ”ранции, как и в ђоссии, Я встречал две разновидности русских светских
людей: одни из осторожности и из самолюбиЯ без меры расхваливают свою страну,
другие, желаЯ прослыть особами изысканными и просвещенными, выказывают,
когда речь заходит о ђоссии, глубочайшее презрение либо безмерную
сдержанность. „о сего днЯ ни тем, ни другим не удавалось менЯ провести; но Я
мечтаю отыскать третью разновидность -- обыкновенных русских;
Я не оставил надежды найти ее.
     Њы прибыли в Љронштадт на заре одного из тех дней без начала и конца,
которые мне надоело описывать, но которыми Я не устаю любоватьсЯ, иными
словами, в половине первого пополуночи. Џора белых ночей коротка, она уже
подходит к концу.
     Њы бросили Якорь перед безмолвной крепостью; прошло немало времени,
прежде чем пробудилась и Явилась на борт целаЯ армиЯ чиновников:
полицмейстеры, таможенные смотрители со своими помощниками и, наконец, сам
начальник таможни; этот важный барин счел себЯ обЯзанным посетить нас, дабы
оказать честь прибывшим на борту "ЌиколаЯ I" славным русским
путешественникам. Ћн имел продолжительную беседу с кнЯзьЯми и кнЯгинЯми,
возвращающимисЯ в Џетербург. ђазговор велсЯ по-русски, возможно, оттого, что
касалсЯ западноевропейской политики, когда же дело дошло до сложностей с
высадкой на берег, до необходимости расстатьсЯ с каретами и пересесть на другое
судно, собеседники пустили в ход французский.
Џакетбот, делающий рейсы до ’равемюнде, имеет слишком большую осадку
и не может войти в Ќеву; он с крупным грузом на борту остаетсЯ в Љронштадте,
пассажиры же добираютсЯ до Џетербурга на скверном грЯзном пароходишке. Ќам
позволено взЯть с собой на борт этого нового судна самый легкий багаж, но лишь
после досмотра, который произведут кронштадтские чиновники. Џокончив с этой
формальностью, мы отправимсЯ в путь с надеждой послезавтра обрести свои
экипажи, если это будет угодно ѓосподу... и таможенникам, под чьей командой
грузчики переправлЯют их с одного кораблЯ на другой -- процедура всегда
довольно рискованнаЯ, в Љронштадте же рискованнаЯ вдвойне по причине не-
брежности грузчиков.
     ђусские кнЯзьЯ проходили таможенный досмотр наравне со мной, простым
чужестранцем; поначалу подобное равенство при-
I 12


     Џисьмо седьмое
шлось мне по душе, однако в Џетербурге чиновники разобрались с ними в три
минуты, менЯ же не отпускали в течение трех часов. Џривилегии, на времЯ
укрывшиесЯ под прозрачным покровом деспотической власти, вновь предстали
предо мной, и Явление это
     неприЯтно менЯ поразило.
Ћбилие ненужных предосторожностей дает работу массе мелких чиновников;
каждый из них выполнЯет свои обЯзанности с видом педантическим, строгим и
важным, призванным внушать уважение к бессмысленнейшему из занЯтий; он не
удостаивает вас ни единым словом, но на лице его вы ч,итаете: "„айте мне дорогу,
Я -- составнаЯ часть огромной государственной машины".
ќта составнаЯ часть, действующаЯ не по своей воле, подобна винтику часового
механизма -- и вот что в ђоссии именуют человеком! ‚ид этих людей, по доброй
воле превратившихсЯ в автоматы, испугал менЯ; в личности, низведенной до
состоЯниЯ машины, есть что-то сверхъестественное. …сли в странах, где техника
ушла далеко вперед, люди умеют вдохнуть душу в дерево и металл, то в странах
деспотических они сами превращаютсЯ в деревЯшки; Я не в силах понЯть, на что им
рассудок, при мысли же о том давлении, которому пришлось подвергнуть
существа, наделенные разумом, дабы превратить их в неодушевленные предметы,
мне становитсЯ не по себе;
     в Ђнглии Я боЯлсЯ машин, в ђоссии жалею людей. ’ам творениЯм человека
недоставало лишь дара речи, здесь дар речи оказываетсЯ совершенно излишним длЯ
творений государства.
     ‚прочем, эти машины, обремененные душой, чудовищно вежливы; видно, что
их с пеленок приучали к соблюдению приличий, как приучают других к владению
оружием, но кому нужна обходительность по приказу? ‘колько бы ни старались
деспоты, всЯкий поступок человека осмыслен, только если освЯщен его свободной
волей; верность хозЯину чего-нибудь стоит, лишь если слуга выбрал его по своей
охоте; а поскольку в ђоссии низшие чины не вправе выбирать что бы то ни было,
все, что они делают и говорЯт,
     ничего не значит и ничего не стоит.
Џри виде всевозможных шпионов, рассматривавших и расспрашивавших нас,
Я начал зевать и едва не начал стенать -- стенать не о себе, но о русском народе;
обилие предосторожностей, которые здесь почитают необходимыми, но без
которых прекрасно обходЯтсЯ во всех других странах, показывало мне, что Я стою
перед входом в империю страха, а страх заразителен, как и грусть:
итак, Я боЯлсЯ и грустил... из вежливости... чтобы не слишком
отличатьсЯ от других.
     Њне предложили спуститьсЯ в кают-компанию, где заседал ареопаг
чиновников, в чьи обЯзанности входит допрос пассажиров. ‚се члены этого
трибунала, внушающего скорее ужас, нежели уважение, сидели за большим
столом; некоторые с мрачным вниманием листали судовой журнал и были так
поглощены этим занЯтием, что
     "3


     Ђстольф де Љюстин ђоссиЯ
     в 1839 году
не оставалось сомнений: на них возложена некаЯ секретнаЯ миссиЯ; ! ведь
официально объЯвленный род их занЯтий никак не располагал к подобной
серьезности.                                       ^
Ћдни с пером в руке выслушивали ответы путешественников, или, точнее
сказать, обвинЯемых, ибо на русской границе со всЯким чужестранцем обходЯтсЯ как
с обвинЯемым; другие громко повторЯли наши слова, которым мы придавали очень
мало значениЯ, писцам;
     переводимые с Языка на Язык, ответы наши звучали сначала по-французски, затем
по-немецки и, наконец, по-русски, после чего последний и самый ничтожный из
писцов заносил в книгу свой приговор-- окончательный и, быть может, совсем
незаконный. —иновники переписывали наши имена из паспортов; они самым
дотошным образом исследовали каждую дату и каждую визу, сохранЯЯ при этом
неизменную вежливость, призванную, как мне показалось, утешить подсудимых, с
трудом сносЯщих эту нравственную пытку.
     ‚ результате долгого допроса, которому менЯ подвергли вместе с другими
пассажирами, у менЯ отобрали паспорт, а взамен выдали карточку, предъЯвив
которую Я Якобы смогу вновь обрести свой паспорт в ‘анкт-Џетербурге.
ЉажетсЯ, полициЯ осталась всем довольна; чемоданы и люди находились уже на
борту нового парохода; вот уже четыре часа мы изнывали в виду Љронштадта, но
ничто по-прежнему не предвещало
     отъезда.
—ерные и унылые лодчонки поминутно выходили из города и направлЯлись в
нашу сторону; хотЯ мы стоЯли на Якоре неподалеку от крепостных стен, кругом
царила полнаЯ тишина... Ќи один голос не звучал в недрах этой могилы; тени,
скользившие вокруг нас по воде, были немы, как те камни, которые они только что
покинули; казалось, перед нами похороннаЯ процессиЯ, медлЯщаЯ в ожидании
покойника, который заставлЯет себЯ ждать. Њрачными, неопрЯтными лодками
правили люди в грубых шерстЯных балахонах серого цвета, смотревшие прЯмо перед
собой ничего не выражающими глазами; их безжизненные лица отливали желтизной.
Њне сказали, что это матросы местного гарнизона; по виду они походили на солдат.
“же давно рассвело, но светлее не стало; воздух сделалсЯ душен, солнце еще не
поднЯлось высоко, но лучи его отражались от воды и слепили мне глаза. Ќекоторые
лодки молча кружили около нас, не подходЯ близко; другие, приводимые в движение
шестерками либо дюжинами оборванных гребцов в грЯзных тулупах, приставали к
нашему борту, дабы высадить очередного полицейского чиновника, офицера
местного гарнизона либо запоздавшего таможенника; суета эта, никак не ускорЯвшаЯ
наш отъезд, навела менЯ на печальные размышлениЯ об исключительной
нерЯшливости жителей севера. ћжане проводЯт всю жизнь под открытым небом или
в воде; они вечно ходЯт полуодетые; северЯне же, вынужденные почти никог„а не
расставатьсЯ с одеждой, сочатсЯ жиром и кажутсЯ
€4


     Џисьмо седьмое
мне гораздо менее чистоплотными, нежели жители юга, рожденные
длЯ того, чтобы гретьсЯ в солнечных лучах.
     ’омЯсь от скуки из-за русской дотошности, Я имел случай
заметить, что знатные подданные ђоссийской империи весьма критически
оценивают устройство их общества, если устройство его
причинЯет им неудобства.
     "ђоссиЯ -- страна бесполезных формальностей", -- шептали
они друг другу, однако шептали по-французски, опасаЯсь, как бы их не понЯли
низшие чины. џ запомнил эту мысль, в справедливости которой успел уже тогда
убедитьсЯ на собственном опыте. ‘удЯ по тому, что Я мог услышать и увидеть
позже, сочинение под названием "ђусские о самих себе" оказалось бы книгой весьма
суровой; длЯ русских любовь к родине -- не более чем средство польстить их
государю; стоит им убедитьсЯ, что государь их не слышит, и они принимаютсЯ
обсуждать все кругом с откровенностью тем более опасной, что ответственность за
нее они разделЯют со своими
     слушателЯми.
Ќаконец нас оповестили о причине столь долгого промедлениЯ.
ѓлавный из главных, верховный из верховных, начальник над всеми начальниками
таможни предстал перед нами: его-то прибытиЯ мы и ожидали все это времЯ, сами
того не знаЯ. ‚ерховный этот владыка ходит не в мундире, но во фраке, как простой
смертный. ЉажетсЯ, ему предписано играть роль человека светского: длЯ начала он
стал любезничать с русскими дамами; он напомнил кнЯгине „*** об их встрече в
доме, где кнЯгинЯ никогда в жизни не бывала; он стал толковать ей о придворных
балах, на которых она его ни разу не видела; одним словом, он ломал комедию
перед всеми нами, а более всего передо мной, чужестранцем, даже не
подозревавшим, что в стране, где всЯ жизнь расписана, где место каждого
определено раз и навсегда его шлЯпой и эполетами, человек может притворЯтьсЯ
куда более влиЯтельным, чем он есть на самом деле; впрочем, по
сути своей человек везде одинаков...
     Ќаш светский таможенник меж тем, продолжаЯ блистать придворными
манерами, изЯщнейшим образом конфискует у одного пассажира зонтик, а у
другого чемодан, прибирает к рукам дамский несессер и, хранЯ полнейшую
невозмутимость и хладнокровие, продолжает досмотр, уже произведенный его
добросовестными подчиненными.
     “ русских чиновников усердие нисколько не исключает беспорЯдка. Ћни
предпринимают великие усилиЯ ради ничтожной цели, и служебное их рвение
положительно не знает пределов. ‘оперничество чиновников приводит к тому,
что, выдержав допрос одного из них, иностранец может очень скоро попасть в
руки другого. ќто тот же разбой: если путника ограбили одни бандиты, это никак
не значит, что назавтра он не повстречает других, а три днЯ спустЯ -- третьих,
причем каждаЯ из этих шаек сделает с ним все, что ее душе угодно.
"5


     Ђстольф де Љюстин
ђоссиЯ в 1839 году
     ‘удьба чужестранца-путешественника зависит лишь от характера чиновника,
в руки которого он попадает. …сли этот последний не грешит излишней робостью
и у него возникнет желание придратьсЯ, чужестранцу никогда не доказать своей
правоты. € эта-то страна желает прослыть цивилизованной на западный манер!..
‚ерховный владыка имперских тюремщиков осматривал судно не спеша; он
вершил свой суд медленно, бесконечно медленно;
необходимость поддерживать беседу отвлекала этого слащавого цербера--
слащавого не только в переносном, но и в прЯмом смысле слова, ибо он источал
приторный запах мускуса -- от выполнениЯ его непосредственных обЯзанностей.
Ќаконец мы избавились от таможенных церемоний и полицейских любезностей,
от военных приветствий и созерцаниЯ беспредельной, немыслимой нищеты,
воплощением которой ЯвлЯютсЯ гребцы, перевозЯщие господ чиновников.
Џоскольку Я ничем не мог помочь этим несчастным, вид их сделалсЯ мне
отвратителен, и всЯкий раз, когда они привозили на наш корабль посланцев
таможни и морской полиции, самой суровой из всех, Я отводил глаза. ќти матросы
в рубище, эти немытые каторжники, в чью обЯзанность входит доставлЯть
кронштадтских чиновников и офицеров на борт иностранных судов, позорЯт
страну. ѓлЯдЯ на их лица и размышлЯЯ о том, что эти обездоленные существа
считают жизнью, Я задавалсЯ вопросом, за какие грехи ѓосподь обрек шестьдесЯт
миллионов смертных на вечное пребывание в ђоссии.
Џеред самым отплытием Я приблизилсЯ к кнЯзю Љ*** и сказал ему:
     -- ‚ы русский, выкажите же любовь к своей стране и уговорите министра
внутренних дел или министра полиции переменить все это: пусть он однажды
притворитсЯ простым чужестранцем, вроде менЯ, и отправитсЯ в Љронштадт, дабы
на собственном опыте убедитьсЯ, что значит -- въезжать в ђоссию.
     -- ќто бесполезно,-- отвечал кнЯзь,-- император здесь бессилен.
     -- €мператор -- да, но министры!
     Ќаконец мы снЯлись с ЯкорЯ, к великой радости русских кнЯзей и кнЯгинь,
предвкушавших близкую встречу с родными и отечеством; счастье, написанное на
их лицах, опровергало наблюдениЯ любекского трактирщика, но, возможно, то
было исключение, которое, как известно, лишь подтверждает правило. —то же до
менЯ, то Я не только не радовалсЯ, но, напротив, со страхом думал о том, как
прощусь с очаровательным обществом, окружавшим менЯ на борту, и останусь
один в городе, окрестности которого наводЯт на менЯ такое уныние; впрочем, наше
созданное по воле случаЯ общество более уже не существует; лишь только на
горизонте замаЯчила гавань, хрупкие узы--- плод мимолетной прихоти
путешественников -- тотчас'распались.
     и6


     Џисьмо седьмое
     ’ак бывает с небом: вечерний ветерок нагромождает на его краю облака; лучи
заходЯщего солнца освещают их причудливые формы, какие не выдумать человеку
с самым буйным воображением;
     взору нашему ЯвлЯютсЯ волшебные дворцы, населенные фантастическими
существами, нимфы и богини, водЯщие в вышине свой веселый хоровод, гроты,
служащие пристанищем сиренам, и острова, плывущие по огненному морю; одним
словом, перед вами предстает новый мир; если же рЯдом со всеми этими
прелестными созданиЯми и возникает какое-нибудь чудовище, какаЯ-нибудь без-
образнаЯ тварь, уродство их лишь подчеркивает совершенство прочих видений;
стоит, однако, ветру переменитьсЯ или просто стихнуть, а солнцу зайти, и все
исчезает... грезам приходит конец, холод и пустота прогонЯют детей света,
сумерки с их чередой иллюзий
     тают -- наступает ночь.
†ительницы ‘евера великолепно умеют делать вид, что выбрали по своей
воле ту жизнь, которую ведут по воле рока. ќто-- не ложь, но утонченное
кокетство, любезность по отношению к собственной судьбе. ќто -- проЯвление
высшего изЯщества, изЯщества, которое всегда естественно, что не мешает людЯм
прикрывать им обман: изЯщные женщины и наделенные поэтическим даром муж-
чины умеют обходитьсЯ без жестокости и принуждениЯ в тех обстоЯтельствах, где
эти качества ка