  отелЯ  "Љоммодор",
работает мастер по имени ќмманюэл...
   „верь отворилась, и вошел, улыбаЯсь, лысоватый мужчина  лет
сорока; его Я тоже встречал несколько раз в кафетерии.
   - Џока все в порЯдке, - сообщил он. - ‚о всЯком случае все,
что мы сумели проверить.
   Џо комнате прокатилсЯ возбужденный шепоток. Њужчина ушел, а
Я продолжал:
   - ‚ыходит комикс под  заглавием  "Ћрешки",  и  в  последнем
выпуске девочка ‹юси сказала собачке ‘нупи...
   ‚ одиннадцать часов „анцигер остановил  менЯ,  заЯвив,  что
довольно. Ђ к полудню мы уже знали, что все наудачу  названные
мной факты - факты из мира, каким Я помнил его  до  вчерашнего
вечера,  -  остались  фактами  и  сегоднЯ.  Ќесколько   шагов,
проделанные мной по снегу  в  мир  1882  года  и  обратно,  ее
изменили ничего в том мире и - как следствие  -  в  нашем.  Ќе
было, например, ни одного человека, которого или о  котором  Я
знал бы вчера и который не существовал бы  и  сегоднЯ.  Ќикто,
никак и ни в чем не  изменилсЯ.  Ќи  один  факт,  большой  или
крошечный, ничем не отличалсЯ от моего воспоминаниЯ о нем. ‚се
осталось точно таким же, как  было  раньше,  никаких  заметных
изменений  не  произошло,  а  это   значило,   что,   соблюдаЯ
необходимую осторожность, эксперимент можно продолжать.
   Ќо первым делом Я навестил Љейт. Џосле обеда Я отправилсЯ к
ней пешком  через  город;  она  закрыла  свой  магазинчик,  мы
поднЯлись с ней наверх и на протЯжении сорока минут  Я  трижды
пересказал ей свое вчерашнее приключение.
   -  Ђ  как  оно  все-таки  было?  —то   ты   чувствовал?   -
допытывалась Љейт снова и снова.
   џ пыталсЯ, как мог, ответить ей, подыскать нужные слова,  а
она сидела, наклонившись ко мне, прищурившись, приоткрыв  рот,
стараЯсь  уловить   все   оттенки   смысла,   заложенные   или
подразумеваемые в каждом слове. ‚ременами она удивленно, а  то
и восторженно качала головой, но  в  общем  была,  разумеетсЯ,
разочарована: передать ей свои ощущениЯ Я так и  не  сумел,  и
когда пришла пора уходить, Я  понимал,  что  Љейт  по-прежнему
хочет знать: "Ђ как оно все-таки было? —то ты чувствовал?"
   ‚ернувшись "на склад", Я переоделсЯ в кабинете  ђоссофа,  а
он воспользовалсЯ случаем, чтобы задать мне  свои  вопросы,  в
основном такого типа: в состоЯнии ли Я эмоционально пережить и
разумом принЯть реальность того, что  со  мной  произошло?  €,
проЯвлЯЯ усердие, Я продумывал ответ, пока натЯгивал  на  себЯ
одежду. Њысленно Я снова видел сани, удалЯющиесЯ в круговороте
снежинок,  слышал  затихающий  звон  колокольчика.   €   Ясный
музыкальный смех женщины в чудесную зимнюю ночь.  Џо  спине  у
менЯ  от  восторга  пробежали  мурашки.  џ  кивнул  ђоссофу  и
ответил: "„а".
   Џосле этого он отвез менЯ к "„акоте". ’еперь мы спешили.  џ
ведь прожил в своей квартире довольно долго, прежде  чем  смог
наконец достичь вчерашнего успеха; теперь в моем  распорЯжении
оставались только сегоднЯшний вечер, завтрашнее утро  и  часть
днЯ, чтобы добитьсЯ того же, -  если  Я  в  самом  деле  хотел
присутствовать при  отправке  длинного  голубого  конверта  со
штемпелем: "Ќью-‰орк, штат Ќ.‰., ѓл. почтамт,  23  Янв.  1882,
6.00  веч."  Љроме  того,  теперь,  в  развитие  эксперимента,
переход в прошлое мне следовало осуществить самому, без помощи
доктора ђоссофа.
   Љ четырем часам Я уже поднималсЯ по лестнице. ‚ коридоре  у
двери лежал пакет с рынка. џ поднЯл  его,  а  когда,  отомкнув
дверь, вошел в гостиную, то это было  поразительно  похоже  на
чувство, с каким приходЯт к себе домой. ‚ шесть  Я  торчал  на
кухне у плиты с длинной вилкой в руке,  ожидаЯ,  пока  закипит
картошка, и просматриваЯ "€внинг сан" за 22 ЯнварЯ 1882  года;
все обстоЯло так, словно Я и не нарушал установившегосЯ образа
жизни.  Џеред  тем  как  поднЯтьсЯ  к  себе,  Я  заметил,  что
вчерашний снег с улицы счистили, светофоры заработали снова  и
по мостовой несутсЯ потоки машин. Ћднако такие мелочи  уже  не
имели длЯ менЯ никакого значениЯ. Џотому что Я знал - знал!  -
что там, за окнами, есть и параллельный Январь  1882  года.  €
еще Я знал - именно знал, -  что,  когда  настанет  момент,  Я
смогу опЯть выйти в этот Январь.
   џ ткнул вилкой в картошку - еще жестковата - и, не  покидаЯ
своего поста у плиты, вновь взЯлсЯ за сложенную вдоль столбцов
газету.   ‘уд   над   ѓито,   убийцей   президента   ѓарфилда,
продолжаетсЯ; следствие по скандальному делу  "‘тар  ђут"  все
затЯгиваетсЯ; на  одинокой  ферме  в  штате  ‚айоминг  индейцы
скальпировали целую семью... “ входной двери зазвенел звонок.
   „ержа газету в руке, Я прошаркал  в  тапочках  по  длинному
широкому коридору, открыл дверь и... “ порога стоЯла Љейт,  на
ней было долгополое пальто, голова была повЯзана  шарфиком,  а
на лице застыла нервнаЯ улыбка - она ждала,  что  Я  скажу.  џ
ничего не сказал - Я замер,  уставившись  на  нее,  тогда  она
проскользнула мимо менЯ в гостиную. џ  повернулсЯ,  машинально
затворив дверь, со словами:
   - Љейт! Љакого черта?..
   Ќо она уже пересекала комнату, стаскиваЯ пальто. Љинула его
на  кресло  и  обернулась  ко  мне   -   в   шелковом   платье
бутылочно-зеленого   цвета,   отороченном   белым    кружевом,
застегнутом  на  пуговицы  у  шеи  и  на   запЯстьЯх;   подол,
качнувшийсЯ от резкого движениЯ,  приоткрыл  высокие,  наглухо
застегнутые ботинки. Ћдним рывком, словно опасаЯсь, что  Я  ее
остановлю, она сдернула темную  косынку.  ‚олосы  у  нее  были
расчесаны на прЯмой пробор, туго стЯнуты  назад  и  собраны  в
узел на шее.
   џ невольно улыбнулсЯ - так  хорошо  она  выглЯдела;  густые
медные волосы, светлаЯ, чуть веснушчатаЯ кожа, большие  карие,
дерзкие глаза - в сочетании с переливчатой бутылочной  зеленью
платьЯ; она знала, что делает, когда выбрала именно этот цвет.
Џриметив мою улыбку, она быстро сказала:
   - џ иду с тобой,  ‘ай.  Џосмотреть,  как  будет  отправлено
письмо. Ћно мое, и Я тоже хочу посмотреть!..
   џ с уважением отношусь к женщинам, никогда не смотрю на них
свысока и презираю мужчин, способных на такое. Ќа мой  взглЯд,
женщины не менее принципиальны, чем мужчины, только принципы у
них, по правде сказать, совсем  иные.  џ  сознавал,  что  могу
положитьсЯ на Љейт  буквально  во  всем,  могу  доверитьсЯ  ей
абсолютно, поскольку ее оценки добра  и  зла  очень  близки  к
моим.  Ќо  теперь  мы  спорили  без  конца:  Љейт  у  плиты  -
подготовку к обеду она сразу же взЯла на себЯ, - Я у кухонного
стола; спор продолжалсЯ и когда  мы  сели  за  стол,  разделив
между собой две  мои  отбивные.  џ  начинал  чувствовать  себЯ
ханжой, напыщенно отстаивающим древние моральные устои. Џотому
что  Љейт  было  попросту  наплевать  на  секретный   характер
проекта, на то, что ему придаетсЯ важное значение, что в  него
вложены огромные силы и  средства,  что  в  его  осуществлении
участвуют высокопоставленные  лица.  Ѓез  особых  усилий  Љейт
добралась, как по линеечке, до  правды  -  женской  правды,  -
спрЯтанной под научными претензиЯми. Ћна понимала, что все это
в сущности не более чем огромнаЯ, дорогаЯ,  занЯтнаЯ  игрушка;
все   мы   просто   забавлЯемсЯ   этой   игрушкой,   и,    как
девчонка-сорванец  на  детской  площадке,  она  протискивалась
сквозь круг мальчишек, чтобы позабавитьсЯ вместе  с  нами.  €,
черт возьми, протискивалась она лихо.
   џ перешел к аргументам практического характера - и совершил
роковую ошибку. ’ем самым Я предоставил ей возможность тут  же
возразить, потрЯсаЯ  вилкой  и  забыв  о  еде,  что  она  тоже
подготовлена, что  она  узнала  о  восьмидесЯтых  годах  ровно
столько же, сколько и Я. Ѓолее того, она  подготовлена  лучше,
чем Я прошлой ночью, потому что теперь она, как и Я,  уверена,
что задуманное осуществимо.
   ‡а бесконечными моими словесными  выкрутасами  прЯталось  в
сущности убеждение, что она права. џ был убежден,  убежден  до
мозга костей, что завтрашний день увенчаетсЯ  успехом,  и  это
был не голый оптимизм, а твердое знание. € Я знал также - если
сумею выразить свою мысль, -  что  сила  моей  убежденности  в
состоЯнии увлечь Љейт за мной. џ знал достоверно, что мы можем
добитьсЯ успеха вдвоем,  и  после  обеда,  когда  посуда  была
перемыта, спор наш постепенно сошел на нет.
   Ќе то чтобы Я прЯмо сказал ей, что согласен. Ќо она  ходила
взад и вперед, выкладываЯ свои  аргументы,  и  длинное  платье
раскачивалось и резко шуршало.  џ  сидел  и  любовалсЯ  ею,  с
трудом сдерживаЯ улыбку, выглЯдела  она  сейчас  прекрасно,  и
всЯкий раз, как она проходила под газовым рожком, волосы у нее
вспыхивали  каким-то  особым  блеском.  Ћна  выглЯдела  просто
роскошно, и в конце концов Я встал, подошел к ней, обнЯл ее  и
поцеловал. ‘пор закончилсЯ, она победила.
   Ѓольшую часть следующего днЯ -  как  только  разделались  с
завтраком, посудой и утренней  газетой  -  мы  провели,  читаЯ
вслух. Ќо прежде Я разжег камин в гостиной. Џотом  подобрал  с
пола под окном книжку, которую листал, когда выглЯнул в парк и
обнаружил,  что  началась  метель,  -  всего  лишь  позавчера,
заметил Я себе не без удивлениЯ. Љнижка была с одной из  полок
этой  самой  гостиной:  новый,  свеженький  экземплЯр   романа
"ЋбвиненнаЯ в убийстве", написанного м-с ќммой „.….Ќ. ‘аутуорт
и опубликованного немногим более  года  назад,  в  1880  году.
€здание было дешевенькое, в мЯгкой обложке, однако на  ней  не
красовалось никаких полуголых девиц - просто черный  шрифт  на
красной бумаге.
   "Љогда  ‘ибил  пришла  в  себЯ  после  обморока,  подобного
смерти, - читал Я, - она  понЯла,  что  ее  несут  по  узкому,
извилистому, по-видимому, подземному проходу; кромешнаЯ  тьма,
которую  нарушал  лишь  розовый  отблеск   свечи,   движущейсЯ
впереди,  как  звезда,  не  давала  ей  разглЯдеть  какие-либо
подробности. …ю овладело  предчувствие  неминуемой  гибели,  и
всепоглощающий ужас заполнил душу, сковав все ее мысли".
   џ поднЯл голову и улыбнулсЯ Љейт - она сидела  поджав  ноги
на кушетке. “лыбнулсЯ Я напыщенности этой прозы; думаю, что  и
достаточно искушенные читатели  восьмидесЯтых  годов  смеЯлись
над подобными пассажами. € все же Я  погасил  свою  улыбку,  и
Љейт воспринЯла мой намек. Љ тому времени Я перечел уже немало
литературы  такого  рода;  поначалу  стиль  ее   казалсЯ   мне
забавным, но теперь приелсЯ, и Я научилсЯ читать такие  книжки
по диагонали, ради сюжета, который был не лучше, но и не хуже,
чем во многих нынешних детективных романах.
   —итали мы по очереди, с перерывами на кофе и на обед,  и  к
середине днЯ довели книжку до  конца.  Љончалась  она,  как  и
большинство ей подобных, информацией  о  том,  что  сталось  с
главными героЯми после событий, описанных в романе.  ЏоследнЯЯ
страница выпала на долю Љейт.
   "„обавить остаетсЯ немного,  -  прочитала  она.  -  ђафаэль
ђиордан и его мачеха г-жа Ѓлондель  Явились  опознать  труп  и
присмотреть за  его  отправкой.  „жентилиска,  ставшаЯ  теперь
импозантной матроной, смотрела  на  мертвое  тело  со  странно
смешанным   выражением   жалости,   отвращениЯ,    грусти    и
облегчениЯ".
   - Џостой-ка, - прервал Я Љейт и, когда она поднЯла на  менЯ
взглЯд, раскрыл глаза как  можно  шире,  слегка  нахмурилсЯ  и
приподнЯл уголок рта. - Џохоже это на жалость?
   - Ѓолее или менее.
   џ нахмурилсЯ еще сильнее  и,  удерживаЯ  один  глаз  широко
раскрытым от жалости, прищурил другой.
   - ’еперь Я добавил толику отвращениЯ. Ђ  сейчас,  смотри  -
это будет грусть. - џ отвесил челюсть.  -  €  наконец,  обрати
внимание, номер без сетки, музыка -  туш:  облегчение!..  -  џ
задрал подбородок, раскрыл рот до предела, стараЯсь  изо  всех
сил удержать на лице четыре выражениЯ одновременно. - Ќу  как,
на кого Я похож?
   - Ќа удавленника.
   - ќтого Я и боЯлсЯ. Ќо держу пари, „жентилиска справилась с
задачей без труда. Ќаверно, она сумела бы добавить сюда еще  и
ужас, и досаду, и восторг,  не  напрЯгаЯ  при  том  ни  одного
мускула на лице. Ќо знаешь, что мне  нравитсЯ?  Њне,  кажетсЯ,
нравЯтсЯ люди, которым нравЯтсЯ такие книги.
   Љейт понимающе кивнула, и мы замолчали.  ‚  каминной  трубе
тихо рокотала тЯга, потом на решетку свалилсЯ кусок углЯ.
   - Ћни там сейчас, - сказал  Я,  показав  через  комнату  на
окна; все, что мы видели, было серебристое зимнее небо.
   џ говорил искренне. ‚есь день Я  ощущал  живое  присутствие
вокруг нас нью-йоркской  зимы  1882  года  -  ощущал  сильнее,
реальнее, чем когда-либо за все прошедшие дни и недели. Џотому
что теперь это стало длЯ менЯ непреложной истиной: то времЯ не
умерло, оно существует.
   - Ћни ждут нас, Љейт, - промолвил Я, и  единое  настроение,
единое  чувство  уверенности  свЯзало  нас.  €  Љейт  кивнула,
захваченнаЯ этой абсолютной уверенностью.
   - Џожалуй, пора, - сказал Я.
   Њгновенный испуг мелькнул на ее лице, мелькнул и исчез; она
еще раз кивнула и прикрыла глаза.
   џ и сам закрыл глаза, взЯл Љейт за руку и  так  сидел  -  в
тепле   и   уюте,   расслабив   все   мышцы,   чувствуЯ,   как
рассасываетсЯ, уходит прочь последнее напрЯжение.  €  наконец,
знаЯ, что и Љейт не отстанет, Я заговорил про себЯ:
   "—ерез несколько минут и на несколько минут  сознание  твое
отключитсЯ полностью - ты задремлешь, почти уснешь. ‘егоднЯ 23
ЯнварЯ. Ѓудет, конечно, то же  самое  число,  когда  ты  вновь
откроешь глаза: 23 ЯнварЯ 1882 года. “ вас с Љейт  есть  дело.
ты выйдешь с ней в парк,  и  в  твоем  сознании  не  останетсЯ
ничего от другого времени. …динственной  твоей  мыслью  будет,
что вам нужно на почту, нужно поспеть туда не  позже  половины
шестого. Ќужно посмотреть, кто отправит  голубой  конверт.  Ќе
вмешивайсЯ в событиЯ. Ќаблюдай за ними, проходи через них,  но
не стань причиной какого-либо событиЯ и не  помешай  свершению
какого-либо событиЯ. ђазумеетсЯ, есть разница,  есть  новизна,
но все будет в  порЯдке,  все  будет  в  порЯдке.  ‚  какой-то
момент,  скорее  всего  на   пути   через   парк,   когда   ты
удостоверишьсЯ, что перед тобой зимний  день  1882  года...  в
этот момент ты вспомнишь и настоЯщее. ‚спомнишь  настоЯщее  и,
таким образом, впервые станешь действительным наблюдателем".
   џ  подскочил  в  кресле,  глаза  у  менЯ  раскрылись;   мне
казалось, будто Я и в самом деле задремал.  Љейт  смотрела  на
менЯ, а Я держал ее за руку.
   - џ тоже вздремнула; -  сказала  она.  -  Ќадо  сходить  на
почту. ’ы пойдешь?
   - Џойду, - кивнул Я и встал, потЯгиваЯсь. - ‘делай милость,
вытащи менЯ отсюда и встрЯхни хорошенько. „авай собиратьсЯ...
   ‚ коридоре, еще позевываЯ,  Я  достал  из  шкафа  пальто  с
капюшоном, боты и круглую черную меховую  шапку.  Љейт  надела
пальто и повЯзала шарф. ‚ каком году и в каком  веке  все  это
происходит, занимало менЯ не больше, чем любого, кто  собралсЯ
на улицу. € внизу, выйдЯ  из  парадного  на  ‘емьдесЯт  вторую
улицу, ссутулившись и спрЯтав от холода подбородок в  воротник
пальто, Я и не подумал  оглЯдетьсЯ  по  сторонам,  а  переходЯ
улицу, граничащую с парком, не посмотрел ни вправо, ни  влево.
‡ачем? Њне такое и в голову не пришло.
   Ѓыло морозно, и нам никто не  встретилсЯ.  Њы  выбрались  с
территории парка на юго-восточном его углу,  где  ЏЯтаЯ  авеню
пересекаетсЯ  с  ЏЯтьдесЯт  девЯтой  улицей,  и  Я  расстегнул
пальто, намереваЯсь достать из кармана мелочь на  проезд.  ’ут
Љейт издала легкий стон, и  Я  быстро  взглЯнул  на  нее.  Ћна
прижала  руку  ко  лбу  и  плотно  зажмурила  глаза,  лицо  ее
побелело. џ бросилсЯ поддержать ее - но тут же покачнулсЯ  сам
и вынужден был выставить ногу, чтобы удержать равновесие...
   —его-чего, а физической реакции мы не ожидали. џ обнЯл Љейт
за плечи - она дрожала. —тобы хоть как-то поддержать  и  ее  и
себЯ, Я оперсЯ спиной о дерево у бровки тротуара, ощущаЯ,  как
на лбу и над верхней губой выступает пот, сознаваЯ, что и  сам
бледен как полотно. “ставЯсь на носки собственных  ботинок,  Я
глубоко вдыхал острый холодный воздух, пока  не  почувствовал,
что пот на лице высыхает, и не понЯл, что справилсЯ  с  собой.
’огда Я снова взглЯнул на Љейт  -  она  уже  открыла  глаза  и
кончиком Языка облизывала пересохшие губы.
   - ‘пасибо, уже прошло, - сказала она, распрЯмлЯЯ  плечи.  -
Ќо боже мой, ‘ай!.. - добавила она шепотом.
   Њы повернулись не сразу, не сразу смогли решитьсЯ  на  это.
Ќо мы слышали, как скрипЯт по холодному сухому снегу  железные
ободьЯ колес,  как  тарахтит  разболтанный  кузов,  как  резко
хлопают по лошадиным  бокам  кожаные  вожжи.  Њедленно,  очень
медленно повернули мы головы в ту сторону - и  увидели,  снова
маленький деревЯнный омнибус с полукруглой крышей  и  высокими
колесами  на  деревЯнных  спицах;  его  тЯнула  упрЯжка  тощих
лошаденок, и из ноздрей у них при каждом шаге вырывались клубы
белого пара. Ћмнибус приближалсЯ, заполнЯЯ все поле зрениЯ,  Я
смотрел на него - и теперь уже помнил, откуда Я прибыл сюда  и
как. Ќо потребовалось еще  несколько  секунд  самой  настоЯщей
борьбы с собой, прежде чем разум окончательно принЯл тот факт,
что мы стоим на углу ЏЯтой авеню  серым  Январским  днем  1882
года.

        9

   Љейт усмехнулась. џ  бросил  взглЯд  на  юг,  вдоль  хорошо
знакомой мне ЏЯтой авеню, и испытал новый приступ слабости.
   ‚се, наверно, видели, если не в натуре, то, на худой конец,
на экране эту блистательную, великолепную  улицу,  широченную,
обрамленную по обеим сторонам рЯдами башен из металла,  стекла
и устремленного ввысь камнЯ: сверкающий  фасад  "Љорнинг  глас
билдинг" - гектары стеклЯнных  стен,  исполинский  алюминиевый
"’ишмен   билдинг",   каменный   массив    "ђокфеллер-центра",
старенький собор св. Џатрика, приткнувшийсЯ  со  своими  двумЯ
шпилЯми среди возносЯщихсЯ окрест громад.  €  сиЯющие  витрины
магазинов, и большаЯ грЯзно-белаЯ  библиотека  на  углу  ‘орок
второй улицы, с каменными  львами  по  бокам  широкой  главной
лестницы.  Ђ  еще  дальше,   у   ’ридцать   четвертой   улицы,
поднимаетсЯ во  всю  свою  невероЯтную  высоту  "ќмпайр  стейт
билдинг" - если только по  какому-то  чуду  воздух  достаточно
прозрачен, чтобы разглЯдеть его отсюда. €менно эта  картина  -
асфальт, и камень, и башни из стекла и металла,  громоздЯщиесЯ
до небес, - стоЯла перед мысленным моим взором, когда Я бросил
взглЯд вдоль ЏЯтой авеню.
   Ќичего. Ќичего подобного не было. ЊаленькаЯ улочка.  “зкаЯ.
‚ымощеннаЯ  булыжником.  ЋбсаженнаЯ  деревцами  улочка  жилого
района. ђаскрыв рты, стоЯли  мы  и  смотрели  на  ровные  рЯды
домиков из бурого песчаника, из кирпича и  камнЯ;  перед  ними
росли деревьЯ, а кое-где за оградами лежали  даже  заснеженные
газончики. € самыми высокими точками по всей длине этой  тихой
улицы были тонкие шпили церквей, а выше не было ничего,  кроме
серого зимнего неба. Ќавстречу нам, громыхаЯ по булыжнику там,
где не сохранилось снега, ехал еще один  запрЯженный  лошадьми
омнибус, единственный движущийсЯ экипаж в пределах  нескольких
кварталов.
   Љейт, уцепившись за мою руку, шепнула:
   - ѓостиницы "Џлаза" нет!
   џ посмотрел туда, куда она показывала,  на  другую  сторону
ЏЯтьдесЯт  девЯтой  улицы:  там,  где   мы   привыкли   видеть
гостиницу, простиралсЯ пустырь, словно ее стерли с лица земли.
Ќам еще предстоЯло побороть  привычный  строй  мыслей:  ее  не
стерли - ее просто  не  построили.  Ќо  небольшаЯ  одноименнаЯ
площадь через улицу от парка оказалась  на  месте,  и  посреди
площади красовалсЯ выключенный на зиму  фонтан.  џ  подтолкнул
Љейт локтем:
   - ѓлЯди, извозчики!..
   ‚доль тротуара ЏЯтьдесЯт девЯтой улицы выстроились пЯть или
шесть пролеток в ожидании пассажиров.
   —то-то  лЯзгнуло,  и  мы  испуганно  оглЯнулись:  маленький
омнибус остановилсЯ совсем неподалеку от нас. Ќа крыше у  него
болталсЯ закопченный фонарь,  и,  подойдЯ  поближе,  Я  уловил
резкий  запах  керосина.  ‚ходнаЯ  дверь   была   сзади,   над
выступающей ступенькой, и, открываЯ ее перед  Љейт,  Я  бросил
взглЯд на ездового, но тот недвижимо сидел  на  своем  высоком
облучке, закутанный в  одеЯло  и  прикрытый  сверху  громадным
зонтом. џ взобралсЯ следом за Љейт, вожжи шлепнули  по  крупам
лошадей, омнибус дернулсЯ, и мы  покатили  по  ЏЯтой  авеню  в
сторону центра.
   ‚нутри  омнибуса  по  всей  небольшой  его  длине  шли  две
скамейки, и Љейт присела сзади  у  самой  двери,  а  Я  прошел
вперед к жестЯной коробке с надписью: "Џроезд 5 ц.".  ђазыскав
две пЯтицентовые монеты, Я бросил их в  коробку  -  и  обратил
внимание на дырку в крыше, через которую ездовой мог убедитьсЯ
в том, что Я действительно заплатил за проезд.
   Џотом мы сидели рЯдом - других пассажиров пока не  было,  -
непрестанно вертЯ головами и пытаЯсь  разглЯдеть  обе  стороны
этой незнакомой улицы сразу.
   - Ќет, это не ЏЯтаЯ авеню, это не может быть ЏЯтаЯ авеню, -
сказал Я полушутЯ-полусерьезно, а Љейт  в  ответ  лишь  ткнула
пальцем в окошко: мимо нас промелькнул уличный фонарь - четыре
горизонтальные полоски  крашенного  стекла,  образующие  нечто
вроде мелкого Ящика, и на Ящике четко значилось: "5-Я авеню".
   ђаздалсЯ негромкий удар гонга, и Я заметил его источник: на
ЏЯтую авеню выкатилась легкаЯ  крытаЯ  повозка,  окрашеннаЯ  в
темно-зеленый цвет.  Џочти  сразу  же  она  повернула  вправо,
пересекла тротуар и полоску заснеженного газона, и мы  увидели
кучера  в  профиль.  Ћн  носил  густые  усы,  а  на  голове  -
темно-синюю фуражку с прЯмым,  совершенно  плоским  козырьком.
‘боку повозки висел медный гонг, который мы уже слышали, и  на
зеленом ее борту блестели золотые буквы: "Ѓольница св.  ‹уки".
Џовозка  вкатилась  в  полукруглый  проезд  и  остановилась  у
незнакомого большого зданиЯ, выходЯщего одним  длинным  крылом
на ЏЯтьдесЯт  пЯтую  улицу;  это  и  была  больница.  ‘транное
зрелище - больница здесь,  на  ЏЯтой  авеню,  и  Я  подумал  о
больных, за которыми присматривают сестры в  длинных  юбках  и
бородатые доктора. ’ихо, чтобы не привлечь вниманиЯ возницы, Я
поделилсЯ своими мыслЯми с Љейт, и она прошептала в ответ:
   - ‚рачи и сестры, которые и слыхом  не  слыхивали  о  таких
вещах, как пенициллин, антибиотики и сульфамиды...
   џ  не  мог  припомнить,  касалсЯ  ли   этой   темы   Њартин
‹естфогель; интересно все же, есть ли тут в больнице  хотЯ  бы
анестезирующие средства?
   ‚ окне дома на углу ЏЯтой авеню и ЏЯтьдесЯт третьей улицы Я
заметил вывеску: "кола танцев Ђллена „одсуорта", а затем мимо
нас скользнули два старых знакомца. Џервый на  углу  ЏЯтьдесЯт
второй  улицы   -   один   из   вандербильтовских   особнЯков.
‚спомнилось, что когда-то, мальчишкой, Я приехал в Ќью-‰орк  с
отцом, и мы стоЯли и смотрели, как сносЯт этот особнЯк,  чтобы
освободить площадку длЯ "Љроуэлл-Љоллиер билдинг".  ’огда  дом
был  старый,  грЯзный,  облезлый  и  обшарпанный;  теперь   он
предстал перед нами юным, в сиЯнии чистого белого  известнЯка,
через улицу от него  размещалсЯ  "Љатолический  сиротский  дом
призрениЯ". …ще квартал - и мы  встретили  настоЯщего  доброго
друга. ЏриближаЯсь  к  нему,  мы  расцвели  улыбками,  и  Љейт
прошептала:
   - џ так рада... џ просто счастлива видеть его.
   џ кивнул:
   - ђади одного того, что вот он  цел  и  невредим,  Я  почти
готов обратитьсЯ в католичество...
   Џотому что он стоЯл там же,  где  всегда,  -  старый  друг,
славный серенький собор  св.  Џатрика;  он  казалсЯ  огромным,
намного выше окружающих домов, но был точно таким  же,  как  и
сегоднЯ, - нет, не совсем таким же, была  какаЯ-то  разница...
ЉакаЯ? џ прижалсЯ лбом к стеклу, вывернул голову, глЯдЯ вверх,
и понЯл, что два шпилЯ-близнеца - нет, не исчезли, конечно, но
еще не построены.
   Ћмнибус   остановилсЯ,   открылась  дверь.  ‚ошел  человек,
опустил  монету  в  жестЯную  коробку  и  уселсЯ  на  скамейку
напротив,  скользнув  по  нашим  лицам  равнодушным  взглЯдом.
Џоложил  ногу  на  ногу  и  принЯлсЯ смотреть в окно. •лопнули
вожжи,  и  мы  снова тронулись в путь, - а Я все следил за ним
исподтишка и  ощущал волнение,-   тревогу,   почти   испуг  от
первого  своего  по-настоЯщему  близкого  соседства  с   живым
человеком 1882 года.
   Џожалуй, обыкновенный этот человек,  с  которым  Я  никогда
больше не встречалсЯ, оказалсЯ в некотором роде самым  сильным
впечатлением моей жизни. Ћн  сидел,  рассеЯнно  уставившись  в
окно, в  странном  своем  черном  котелке  с  высокой  тульей,
поношенном черном полупальто и зелено-белой полосатой  рубашке
без воротничка, но с бронзовой запонкой у ворота,  -  выглЯдел
он лет на шестьдесЯт и был чисто  выбрит.  €  Я  -  это  может
прозвучать абсурдно, но Я был зачарован цветом его  лица:  оно
совершенно не походило на коричневато-белые лица со  старинных
фотографий. ‚ернее, тип лица оставалсЯ тем же, только  волосы,
вылезающие из-под загнутых полей котелка, оказались черными  с
сединой; глаза - голубыми, уши, нос и свежевыбритый подбородок
-  розовыми  с  мороза,  а  морщинистый  лоб   поражал   своей
бледностью. Ќичего  в  нем  не  было  особенного,  и  ехал  он
невеселый, усталый,  скучающий.  Ќо  это  был  живой  человек,
внешне еще достаточно крепкий, полный сил и  энергии,  и  ему,
наверно, предстоЯли еще многие годы жизни. џ повернулсЯ к Љейт
и, почти касаЯсь губами ее уха, шепнул:
   - Љогда  он  был  мальчишкой,  в  президентах  ходил  ќндрю
„жексон. ѓосподи, да у него на памЯти годы, когда  ‘оединенные
таты были совершенно дикой, неисследованной территорией!
   Ќа углу ‘орок девЯтой улицы мелькнула вывеска:  "Џансион  и
школа длЯ приходЯщих юных  леди  и  джентльменов  досточтимого
—.ѓ. ѓарднера с супругой". Џотом мы проехали ‘орок восьмую,  и
Љейт горЯчо прошептала:
   - ‚от, он, номер пЯть-восемь-десЯть! - џ ничего не понЯл, и
она зашипела на менЯ: - „ом Љармоди!..
   џ обернулсЯ и увидел большой  красивый  особнЯк  из  бурого
песчаника, с богато разукрашенной оградой.  Ќебезынтересно  бы
узнать, находилсЯ ли в его стенах в ту минуту  ќндрю  Љармоди,
который много лет спустЯ пустит себе пулю в сердце в городишке
„жиллис, штат Њонтана...
   Џо мере нашего продвижениЯ  к  центру  города  ЏЯтаЯ  авеню
становилась все более и более оживленной. ’олпы народа сновали
по тротуарам, пересекали  мостовую.  Ђ  Я  смотрел  на  них  -
сначала  с  трепетом,  потом  с   восторгом:   на   бородатых,
помахивающих тростЯми мужчин в блестЯщих шелковых цилиндрах, в
меховых шапках вроде моей, в котелках с высокой гульей, как  у
пассажира напротив, или с низкой - это у молодежи.  Џочти  все
они ходили в длинных,  до  пЯт,  пальто  или  шинелЯх,  добраЯ
половина мужчин носила  пенсне,  а  когда  те,  что  постарше,
встречали знакомых, то  неизменно  подносили  трость  к  полЯм
цилиндра. †енщины носили шали или шлЯпы с  шелковыми  бантами,
завЯзанными  под  подбородком,  короткие  приталенные   зимние
пальто с отрезными подолами,  пелерины  или  заколотые  брошью
кашне; у некоторых были муфты  или  перчатки,  и  у  всех  без
исключениЯ - ботинки на пуговицах,  мелькающие  изпод  длинных
юбок.
   ‚от они, вот  они  -  люди  со  старых,  застывших  гравюр,
только... только теперь они двигались. Џальто и платьЯ там, на
тротуарах и на мостовой впереди и позади  нас,  сиЯли  свежими
вишневыми, зелеными, синими,  густо-коричневыми,  невыцветшими
черными тонами, и длинные складки переливались светом и тенью.
Љожаные и резиновые подметки оставлЯли следы  в  мокром  снегу
перекрестков, и облачка пара в холодном воздухе делали видимым
дыхание  каждого  из   этих   людей.   ‘квозь   вздрагивающие,
дребезжащие стекла до нас долетали  живые  голоса;  Я  услышал
даже громкий девичий смех...
   Ќа  протЯжении  двух  кварталов  к  нам  в   омнибус   сели
пЯть-шесть пассажиров: мужчина при цилиндре и в пенсне, за ним
еще несколько человек, а затем, у  одной  из  сороковых  улиц,
вошла женщина и прошествовала вперед к кассе,  махнув  длинным
подолом  по  нашим  ногам.  Ќа  ней  была  фетроваЯ  шлЯпка  с
цветочками,  простое  черное  пальто,  длинное  светло-зеленое
кашне, завЯзанное вокруг шеи, а из-под пальто выглЯдывал подол
пурпурного платьЯ. Ќа вид Я бы дал ей чуть больше тридцати,  и
по  первому  впечатлению,  когда  она  прошла  мимо  нас,  мне
хотелось назвать ее красавицей. Ќо вот монета звЯкнула  о  дно
коробки, женщина повернулась и села вблизи, перед нами. ’еперь
Я разглЯдел ее лицо и поспешно отвел глаза, чтобы не оскорбить
ее; лицо оказалось изрыто десЯтками оспин, и Я сообразил,  что
оспа все  еще  оставалась  распространенной  болезнью.  „ругие
пассажиры не удостоили женщину ни малейшим вниманием.
   Њы проехали мимо гостиниц "‚индзор" и "ервуд", затем  мимо
постройки под названием "‘тарый ивовый коттедж"  -  вывеска  в
готическом стиле была растЯнута на всю ширину фасада.  Ђ  сама
постройка была деревЯннаЯ, совершенно допотопной архитектуры -
со ставнЯми и широкой верандой,  на  которую  вели,  словно  в
сельскую лавочку, несколько  крутых  ступенек.  Џеред  фасадом
прЯмо на тротуаре росло большое дерево, пешеходы волей-неволей
огибали его, и выглЯдел "‘тарый ивовый  коттедж"  так,  словно
относилсЯ к колониальным временам*. ђЯдом на этой  несусветной
ЏЯтой  авеню  располагалсЯ  "’орговый  дом  ѓенри  ’айсона"  -
по-видимому, просто мЯснаЯ лавка.
   ‚ этот миг  Љейт  тронула  менЯ  за  руку  и  хмуро  повела
головой.

------------
*€меетсЯ  в  виду  период до 1776 года, до начала американской
революции.  Ќью-‰орк  (под названием Ќовый Ђмстердам)  основан
в 1626 году, а современное название носит с 1664 года.
------------

   - ‘ай, с менЯ хватит. ‘лишком много впечатлений.  џ  хотела
бы... хотела бы спратЯтьсЯ куда-нибудь и закрыть глаза.
   - Џонимаю. Љак не понЯть...
   Ћмнибус приблизилсЯ к тротуару. џ поманил Љейт, и мы  сошли
как раз рЯдом с двухколесной пролеткой, ожидавшей седоков.
   Ћткрыв дверцу, Я помог своей спутнице вскарабкатьсЯ внутрь.
Љогда Я сел с нею рЯдом, голова  у  нее  была  откинута,  веки
смежены. Ќад нами  что-то  зашумело  -  Я  посмотрел  вверх  и
увидел, как в крыше сдвинулась маленькаЯ панель,  образовалось
квадратное окошечко и в нем поЯвилсЯ  глаз,  половина  второго
глаза, покрасневший от холода нос  и  часть  больших  обвислых
усов.
   - Љ главному почтамту, - сказал Я, вынул часы, нажал кнопку
и, откинув крышку, бросил  взглЯд  на  циферблат.  Ѓыло  почти
пЯть. - ‡а полчаса довезете?
   - Џочем Я знаю, - ответил извозчик  с  отвращением,  цокнул
Языком и дернул поводьЯ. Њы выбрались  на  середину  улицы.  -
„вижение нынче что ни день, то хуже, никогда теперь ничего  не
знаешь. Џопробуем - может, еще  проскочим  вниз  по  ЏЯтой  до
‚ашингтон-сквер. Ђ там свернем к Ѓродвею и минуем эту  чертову
надземку - извините, мадам, за грубость...
   џ тоже откинул голову на подушки  и  закрыл  глаза.  џ  уже
насмотрелсЯ вдосталь, места длЯ  новых  впечатлений  почти  не
осталось. Ќо когда панель в крыше задвинулась,  Я  не  сдержал
улыбки: все-таки Ќью-‰орк во все времена останетсЯ Ќью-‰орком.

        10

   –ок-цок,  цок-цок...  Њедленно,  ритмично  били  копыта  по
плотно  утрамбованному  снегу,  чуть  громче  и  звонче  -  по
булыжнику, и цокот их действовал успокаивающе, как и мерное, с
легкими толчками, покачивание пролетки на  рессорах.  џ  начал
приходить в себЯ, кое-как совладав с избытком  впечатлений,  и
времЯ от времени даже открывал глаза.
   ‡атем Я услышал в отдалении исступленный звон колокола,  он
нарастал с каждым  ударом,  а  когда  мы  пересекали  ’ридцать
третью  улицу,  достиг  прЯмо-таки  сумасшедшей   силы.   Љейт
судорожно выпрЯмилась, а Я повернулсЯ и увидел, как  прЯмо  на
нас несетсЯ упрЯжка огромных белых скакунов  с  развевающимисЯ
гривами; оглушительно стуча подковами,  они  везли  красную  с
бронзой пожарную машину, кучер изо всех сил хлестал кнутом,  и
за  повозкой  осталась  плоскаЯ  лента  белого  дыма,  как  за
кораблем. Ќаш извозчик стеганул своего конЯ и дернул  поводьЯ,
чтобы убратьсЯ подобру-поздорову  с  дороги.  ЏожарнаЯ  машина
промчалась через пЯтую авеню,  сверкаЯ  красными  с  позолотой
спицами, и все кучера  и  ездовые  натЯгивали  вожжи,  уступаЯ
дорогу. —ерез четыре-пЯть кварталов мы опЯть услышали  тот  же
звук, теперь уже с другой стороны, и Я сообразил, что Ќью-‰орк
1882  года,  город  деревЯнных  балок,  перекрытий   и   стен,
освещаетсЯ и отапливаетсЯ открытым огнем.
   „вижение становилось все гуще и гуще. €  вдруг  мы  с  Љейт
резко  столкнулись,  пролетка  притормозила  и  юзом  пошла  к
тротуару. „ернулась, проехала еще чуток,  Я  услышал  Яростную
ругань извозчика, опустил окно и высунул голову; шум на  улице
стоЯл невообразимый.
   Њы были у перекрестка ЏЯтой авеню с Ѓродвеем, и экипажи  со
стороны ЃродвеЯ вливались в наш поток, что еще  представлЯлось
возможным, или пытались пересечь  его,  что  выглЯдело  просто
невозможным. Љаждый экипаж, за  редким  исключением,  имел  по
четыре колеса,  на  каждом  колесе  имелись  железные  ободьЯ,
грохочущие и скрежещущие по  булыжной  мостовой,  и  у  каждой
лошади  -  четыре  подкованных,  грохочущих   копыта,   а   об
управлении движением никто и не помышлЯл. ‘тучали, сталкиваЯсь
друг с другом, колеса, стонало дерево, трещали цепи,  скрипела
кожа, кнуты щелкали о лощадиные бока, люди кричали и ругались,
и вообще ни  одна  из  улиц,  какие  случалось  мне  видеть  в
двадцатом веке, не была и в половину так шумна, как эти.
   Ќаконец мы пробились через  перекресток,  и  подковы  мерно
зацокали дальше по ЏЯтой авеню.
   - Ќадо бы светофоры поставить, - крикнул Я извозчику.
   - —его, чего?
   -  Џоставить   сигнальные   огоньки,   чтобы   регулировать
движение,  -  сказал  Я,  но  он,  естественно,  смерил   менЯ
недоуменным взглЯдом и притворил окошечко в крыше.
   ѓлавный почтамт занимал треугольный участок  напротив  сада
ратуши, там, где в Ѓродвей вливаетсЯ улица Џарк-роу. Џока мы с
Љейт шли до центрального подъезда, нас разбирал  смех:  здание
было такое нелепое, сплошные  окна  да  декоративные  колонны,
поднимающиесЯ на все пЯть этажей до самой крыши,  а  на  крыше
разместились башенки,  обшитые  кровельной  дранкой,  чугунные
перила, пузатый купол и еще флагшток, на котором реЯл  длинный
остроконечный штандарт с надписью "Џочта".
   ‚нутри   зданиЯ    оказались    кафельный    пол,    медные
плевательницы, темное дерево, матовые стекла и  газовый  свет.
Њы обнаружили исполинскую панель  с  вычурными  прорезЯми  длЯ
писем, и подле каждой прорези  таблички:  "–ентр",  "Ѓруклин",
"‘тейтенЂйленд",   "Џригородный   район*";   особые    прорези
предназначались длЯ писем, адресованных в каждый штат и каждую
территорию, а также в  Љанаду,  Ќьюфаундленд,  Њексику,  ћжную
Ђмерику,  …вропу,  Ђзию,  Ђфрику  и   Ћкеанию.   Џозади   этой
исполинской панели скрывалась  еще  стена  с  тысЯчами  личных
пронумерованных почтовых  Ящиков.  Ѓыло  уже  больше  половины
шестого; мы с Љейт занЯли позиции  по  обе  стороны  панели  и
стали ждать.

------------
*‘овременный Ќью-‰орк делитсЯ на пЯть  основных  районов: Њан-
хэттен, Ѓронкс, Ѓруклин, Љуинз, ‘тейтен-Ђйленд.
------------

   ‚ течение ближайших пЯтнадцати минут человек  пЯтьдесЯт,  в
основном мужчины, подходили к панели и бросали письма, и  надо
было видеть выражение удивлениЯ  и  отвращениЯ,  застывшее  на
лице Љейт. €бо чуть ли не каждый,  не  прерываЯ  шага,  издали
сплевывал густую слюну, коричневую от жевательного  табака,  и
старалсЯ на ходу попасть в какую-нибудь  из  десЯтков  больших
плевательниц,   расставленных   по   залу.   Ќекоторые    были
снайперами,  поражали  цель точно и звучно и проходили дальше,
донельзЯ довольные собой. „ругие промахивались сантиметров  на
тридцать  и  более, и, как только глаза  привыкли  к  тусклому
освещению,  мы увидели,  что  кафель  сплошь  заплеван;   Љейт
нагнулась  и, прихватив  юбку  пальцами,  брезгливо приподнЯла
подол.
   Њинута шла за минутой, а мы все ждали; людской поток втекал
в зал и вытекал из него, беспрерывно поскрипывали и хлопали на
петлЯх створки прорезей длЯ писем. џ был уверен, что Љейт, как
и Я, мысленно держит в  руках  голубой  конверт  с  обожженным
углом и  последними  словами  самоубийцы.  ЏредстоЯло  ли  нам
сейчас увидеть его снова? Њожет статьсЯ, и нет: отправитель  с
равным успехом мог опустить его в один из наружных Ящиков.  Ќе
успел Я додумать мысль до конца, как во мне созрело убеждение,
что именно так оно и было и  что  мы  никогда  уже  не  увидим
"отправку сего" - письма, которому надлежит "иметь  следствием
гибель... мира".
   Ќо тут он поЯвилсЯ, ровно без десЯти шесть по стенным часам
он протиснулсЯ через тЯжелые двери зала. ‚от он приблизилсЯ  -
быстрой, целеустремленной  походкой,  типичный  „жон  Ѓулль  с
черной бородой и выпирающим животом, и во мне вдруг  вспыхнуло
такое волнение, что  на  какую-то  долю  секунды  Я  буквально
ослеп. Ћн шел по  необъЯтному  кафельному  полу  и,  казалось,
заполнЯл его  собою  целиком,  шел  прЯмо  на  нас,  сжимаЯ  в
волосатой правой руке тонкий, длинный голубой конверт.  ЌизкаЯ
плоскаЯ шлЯпа  самодовольно  сидела  на  самой  макушке,  полы
расстегнутого пальто разметались от быстрой ходьбы,  и  из-под
пальто рельефно и воинственно выпЯчивалсЯ  живот.  ѓолова  его
была запрокинута, так что жесткаЯ борода торчала прЯмо вперед,
словно он бросал вызов всему миру; в углу рта, приподнЯв губу,
висела сигара, и создавалось впечатление, будто он огрызаетсЯ.
   ќто был внушительный, запоминающийсЯ человек, он не замечал
менЯ, да и никого вокруг; злые карие глазки его смотрели прЯмо
перед  собой,  он  был  поглощен   своими   заботами,   своими
помыслами,  важностью  того,  что  вознамерилсЯ  совершить.  €
наконец, мы  пережили  миг,  ради  которого  Явились  сюда  из
другого времени.
   Ћн поднес  длинный  голубой  конверт  к  медной  прорези  с
табличкой "–ентр", и на мгновение Я  увидел  знакомую  лицевую
сторону. “видел странную,  немного  вкось  наклеенную  зеленую
марку  -  вспомнил  ее  со  штампом  гашениЯ  и  увидел  наЯву
неправдоподобно  чистой;  увидел  выведенный   с   характерным
наклоном адрес: "ќндрю “. Љармоди, эсквайру. ЏЯтаЯ авеню, 589"
- вспомнил старые, выцветшие чернила и  увидел  наЯву  свежие,
черные. Љрай конверта, необгорелый и запечатанный,  протолкнул
медную створку прорези внутрь, рука разжалась, блеснул брилли-
антовый перстень. € голубой конверт исчез, чтобы  начать  свой
таинственный  путь  в  будущее,  лишь  слегка  покачивалась  в
прорези меднаЯ заслонка.
   Ђ человек тем временем повернулсЯ на  каблуках  и  удалЯлсЯ
быстрыми шагами, и... собственно, мы увидели все, что  хотели,
- но не могли же мы  позволить  ему  просто  уйти  и  навсегда
исчезнуть в ночи. Ќе сговариваЯсь, Љейт  и  Я  последовали  за
ним.
   Њы протиснулись в дверь - на улице уже  стемнело.  —еловек,
за которым мы следовали, повернул к северу,  туда,  откуда  мы
недавно пришли. ‡а краем тротуара почти в полной темноте лежал
Ѓродвей, все еще  шумный,  хотЯ  движение  значительно  спало.
’еперь на мостовой видны были лишь какието  неЯсные  очертаниЯ
да разрозненные движущиесЯ  тени.  €ногда  в  свете  фонарика,
качающегосЯ на оси фургона, мелькали веера забрызганных грЯзью
спиц, но сама повозка, кучер и упрЯжка тонули во мраке; или же
блестела серебристаЯ двернаЯ ручка и  трЯсущийсЯ  полированный
кузов кареты, освещенные боковым фонарем, - опЯть-таки  больше
ничего. € по ту сторону улицы в окнах  и  подъездах  нигде  не
было света,  виднелись  только  очертаниЯ  дверных  и  оконных
проемов, смутно вырисованные  горЯщими  в  полсилы  ночниками.
Њимо нас спешили пешеходы, - вероЯтно, запоздавшие  конторские
служащие; тусклые уличные фонари на мгновение вырывали их лица
из тьмы, окрашивали желтизной  -  и  тут  же  эти  лица  вновь
бледнели и исчезали до следующего фонарЯ.
   Љейт крепче ухватилась за мою руку, прижалась ко  мне  -  Я
понимал ее состоЯние. ЌезнакомаЯ, мглистаЯ улица,  где  железо
все еще грохотало по булыжнику, мрак, прерываемый  квадратами,
прЯмоугольниками,  конусами  неЯркого  света,  самый   оттенок
которого был непривычен, - все это, пожалуй, пугало и менЯ.  €
тем не менее -  господи,  подумать  только,  мы  здесь,  среди
таинственно торопливых, едва различимых в ночи людей! - теперь
Я  знал  навернЯка,  что  ђюб  Џрайен   сказал   правду:   это
действительно самое увлекательное приключение на свете.
   “ очередного фонарЯ мужчина внезапно  шагнул  к  обочине  и
сошел  с  тротуара  на  мостовую.  Ћн  остановилсЯ  в   слегка
трепещущем круге желтого света и стоЯл на  булыжнике,  выпЯтив
живот, сдвинув блестЯщую шлЯпу на затылок; нас он  по-прежнему
не видел, вертел головой то туда, то сюда  -  так  ведут  себЯ
люди, нетерпеливо высматривающие омнибус в потоке экипажей. Њы
волей-неволей продолжали идти, чуть замедлив  шаги,  и,  когда
поравнЯлись с ним, он еще раз взглЯнул вдоль улицы и порывисто
кинулсЯ назад на тротуар.
   - Ћмнибус? - произнес он  вслух  вопросительно,  будто  сам
себе удивлЯЯсь. - Ќи к чему мне теперь ждать омнибуса!..
   Ћн вернулсЯ на тротуар, а мы  с  Љейт  устремили  взоры  на
мостовую, притворЯЯсь, будто не обращаем на него ни  малейшего
вниманиЯ. „алеко он не ушел - на ближайшем углу выстроились  в
рЯд четыре-пЯть извозчиков, и он быстрыми шагами приблизилсЯ к
первому в очереди.
   - „омой! - бросил  он  звонко  и  радостно,  потЯнувшись  к
дверце. - „о самого дома с шиком!
   - € где  же  это  ваш  дом?  -  Язвительным  тоном  спросил
извозчик, нагибаЯсь с открытого облучка.
   -  ѓрэмерси-парк,  девЯтнадцать,  -   был   ответ.   „верца
хлопнула, извозчик цокнул Языком, щелкнули поводьЯ, и пролетка
отъехала, затерЯлась в жиденьком потоке покачивающихсЯ фонарей
и ламп. џ опЯть пов