        ѓовард ”.‹авкрафт. ‡аброшенный дом

     ---------------------------------------------------------------
     Origin: "‡апретнаЯ книга" - русский фэн-сайт ѓ.”. ‹авкрафта і http://literature.gothic.ru/hpl/main.shtml
     ---------------------------------------------------------------


     1
     „аже самые леденЯщие душу  ужасы редко обходЯтсЯ  без иронии. Џорою она
входит в них как составнаЯ часть, порою, по воле случаЯ, бывает свЯзана с их
близостью к тем  или  иным  лицам  и  местам.  ‚еликолепным  образцом иронии
последнего рода  может  служить  событие,  случившеесЯ  в  старинном  городе
Џровиденсе в  конце 40-х гг, когда туда  частенько наезжал ќдгар Ђллан  Џо в
пору своего  безуспешного  сватовства  к  даровитой поэтессе  •елен  “итмен.
Ћбычно  Џо  останавливалсЯ  в  Њэншн-хаус  на  Ѓенефит-стрит,  в  той  самой
гостинице,  что  некогда носила  название  ‡олотой  шар  и  в  разное  времЯ
привлекала  таких  знаменитостей,  как   ‚ашингтон,  „жефферсон  и  ‹афайет.
€злюбленный маршрут прогулок поэта  пролегал  по  названной улице на север к
дому  миссис “итмен  и  расположенному  на  соседнем  холме  погосту  церкви
‘в.€оанна с его многочисленными могилами восемнадцатого столетиЯ, ютившимисЯ
под сенью дерев и имевшими длЯ Џо особое очарование.
     €рониЯ  же  состоит в следующем.  ‚о времЯ своей прогулки повторЯвшейсЯ
изо днЯ  в  день, величайший  в  мире  мастер  ужаса и  гротеска  всЯкий раз
проходил   мимо   одного   дома  на  восточной   стороне  улицы  обветшалого
старомодного  строениЯ, громоздившегосЯ на круто  уходЯщем вверх пригорке; с
огромным запущенным двором,  доставшимсЯ ему от тех времен, когда окружающаЯ
местность  практически  представлЯла  собой  пустырь.  Ќе  похоже,  чтобы Џо
когда-либо писал или говорил об этом доме; нет свидетельств и в пользу того,
что он вообще  обращал на  него  внимание. ’ем  не менее, именно этот  дом в
глазах  двоих людей, обладающих некоторой  информацией,  по ужасам своим  не
только равен,  но  даже  превосходит  самые изощренные и жуткие из  вымыслов
гениЯ,  столь часто проходившего мимо него в неведении; превосходит и поныне
стоит и взирает  на мир тусклым  взглЯдом своих оконниц, как пугающий символ
всего, что неописуемо чудовищно и ужасно.
     „ом  этот был и, в определенном смысле,  осталсЯ объектом такого  рода,
которые  всегда  привлекают  внимание зевак.  …сли изначально он представлЯл
собой нечто вроде фермерского домика, то впоследствии приобрел рЯд признаков
типичной  новоанглийской   колониальной  постройки  середины  восемнадцатого
столетиЯ и  превратилсЯ  в помпезный  двухэтажный  особнЯк  с  остроконечной
крышей  и  глухой  мансардой,  с  георгианским  парадным входом и внутренней
панельной  обшивкой   в  тогдашнем   вкусе.  „ом  стоЯл  на   склоне  холма,
поднимавшегосЯ к востоку, и был обращен фасадом  на юг; нижние окна с правой
его  стороны находились  почти вровень  с землей, зато леваЯ  сторона  дома,
граничившаЯ с  улицей,  была  открыта  до  самого фундамента. Ќа архитектуре
дома,   строившегосЯ  более   полутора  столетий   тому   назад,  отразились
нивелировка и выпрЯмление дороги, пролегавшей в непосредственной близости от
него.  ђечь  идет  все о той  же  Ѓенефит-стрит,  котораЯ прежде  называлась
Ѓэк-стрит и представлЯла собой дорожку, петлЯвшую между захоронениЯми первых
поселенцев.‚ыпрЯмление  ее  стало  возможным  лишь тогда,  когда  тела  были
перенесены  на  ‘еверное кладбище, и, таким образом, отпало всЯкое моральное
препЯтствие к тому, чтобы проложить путь прЯмо по старым фамильным делЯнкам.
     Џервоначально западнаЯ стена дома  располагалась на крутом склоне холма
на  расстоЯнии примерно  в  двадцать  футов от дороги, однако  в  результате
расширениЯ  улицы, осуществленного  незадолго  до  революции,  промежуточное
расстоЯние существенно сократилось,  а  подвальный этаж обнажилсЯ настолько,
что пришлось соорудить кирпичную  стену с двумЯ  окнами и дверью, оградившую
его от нового маршрута длЯ публичного передвижениЯ. Љогда сто лет тому назад
был проложен тротуар, промежуток между домом и улицей исчез окончательно,  и
Џо во  времЯ  своих прогулок мог видеть  лишь стену серого скупого  кирпича,
начинавшуюсЯ на  одном уровне с тротуаром и  увенчивавшуюсЯ на высоте десЯти
футов старомодным, крытым гонтом корпусом самого дома.
     Ћбширный  земельный  участок простиралсЯ от дома вверх по склону  холма
почти  до “итон-стрит. Џлощадка  между фасадом  дома и Ѓенефит-стрит, как  и
следовало ожидать, сильно возвышалась над уровнем тротуара, образовав своего
рода террасу, огражденную  высоким каменным валом, сырым и замшелым; узкий и
крутой  рЯд  ступеней,  проходЯ   через  вал,  уводил   меж  каньонообразных
поверхностей  вверх  в  царство  запущенных  лужаек,  неухоженных  садов   и
осыпающихсЯ  кирпичных кладок, где разбитые  цементные  урны, ржавые  котлы,
затейливые треножники, некогда служившие  им  опорой, и тому подобнаЯ утварь
валЯлись  повсюду,  образуЯ восхитительный фон  длЯ  видавшей  виды парадной
двери с зиЯющим наверху  оконным проемом, прогнившими ионическими пилЯстрами
и треугольным фронтоном, изъеденным червЯми.
     ‚се,  что  Я слышал о страшном  доме в  детстве, сводилось к тому, что,
Якобы, в  нем умерло  необыкновенно большое  число  людей. €менно  это,  как
уверЯли  менЯ, заставило первых владельцев  покинуть дом  лет через двадцать
после  того,  как он был построен. Џросто там была нездороваЯ атмосфера быть
может,  из-за  сырости и  поганых наростов в подвале, из-за  всепроникающего
тошнотворного  запаха,  из-за  сквознЯков  в коридорах или,  наконец,  из-за
недоброкачественной  воды  в  колодцах и  на  водокачке.  ‚се  перечисленные
причины выглЯдели достаточно веско, а дальше такого рода предположений никто
из моих знакомых не шел. € только записные книжки моего дЯдюшки, неутомимого
собирателЯ древностей, доктора €лайхью “иппла, поведали мне о  существовании
более мрачных и смутных  догадок,  лежащих в основе  фольклора,  бытовавшего
среди слуг прежних времен и простого люда; догадок, никогда не выходивших за
пределы узкого круга  посвЯщенных людей  и по  большей  части  забытых  в те
времена, когда Џровиденс  вырос  в  крупный  современный город с  непрерывно
менЯющимсЯ населением.
     Њожно сказать определенно,  что в большинстве своем горожане не склонны
были  считать этот  дом домом  с привидениЯми  или чем-нибудь в  этом  роде.
„оказательством тому  служит  отсутствие  рассказов  о  лЯзге цепей, ледЯных
сквознЯках, блуждающих огнЯх и лицах, мелькающих в окнах. ‘торонники крайних
взглЯдов иной раз  называли дом  несчастливым , но  даже  они не  шли дальше
такого  определениЯ.  —то  действительно  не  вызывало  сомнений,   так  это
чудовищное  количество  людей  умирающих  в  нем,  точнее сказать,  умерших,
поскольку после некоторых событий, случившихсЯ более  шестидесЯти лет назад,
дом опустел, ибо  его стало практически невозможно  сдать внаем. •арактерно,
что смерть  в этом  доме никогда  не бывала скоропостижной  и происходила от
самых различных причин. Ћбщим было лишь то, что у больного постепенно как бы
иссЯкала  жизненнаЯ  сила,  и каждый  умирал от той  болезни, к которой  был
склонен от природы,  но  только  гораздо скорее.  Ђ у  тех, кто  оставалсЯ в
живых,  в различной степени проЯвлЯлись  малокровие или чахотка, а  иногда и
снижение умственных  способностей,  что, разумеетсЯ,  говорило  не  в пользу
целебных  качеств  помещениЯ.  ‘ледует также  добавить,  что  соседние дома,
похоже, вовсе не обладали подобными пагубными свойствами.
     ‚от  все,  что  было  мне  известно  до тех  пор, пока мои  настойчивые
расспросы не вынудили  дЯдюшку  показать  мне  записи,  которые,  в конечном
счете, и  подвигли нас  на наше жуткое  расследование. ‚  пору моего детства
страшный  дом  пустовал; в  расположенном на  высоком  уступе  дворике,  где
никогда не  зимовали птицы,  росли одни бесплодные,  причудливо  изогнутые и
старые до безобразиЯ деревьЯ, высокаЯ, густаЯ, неестественно блеклаЯ трава и
уродливые, как ночной кошмар, сорнЯки. „етьми мы часто посещали это место, и
Я до сих пор помню тот  мальчишеский  азартный страх, который Я испытывал не
только перед  нездоровой причудливостью  этих зловещих растений, но и  перед
самой атмосферой  и  тЯжелым запахом полуразрушенного зданиЯ,  в которое  мы
иногда  заходили  через  незапертую парадную дверь, чтобы пощекотать  нервы.
Њаленькие оконца  были по  большей части  лишены  стекол, и невыразимый  дух
запустениЯ витал над еле державшейсЯ панельной обшивкой, ветхими внутренними
ставнЯми, отстающими обоЯми, отваливающейсЯ штукатуркой, шаткими  лестницами
и теми частЯми поломанной мебели, которые еще оставались там. Џыль и паутина
вносили  свою  лепту  в ощущение ужаса, и  настоЯщим храбрецом считалсЯ  тот
мальчик, который отваживалсЯ добровольно поднЯтьсЯ  по стремЯнке  на чердак,
обширное   балочное  пространство   которого   освещалось   лишь  крошечными
мерцающими  оконцами на концах фронтона и  было  заполнено сваленными в кучу
обломками сундуков, стульев и прЯлок, за многие годы опутанными и окутанными
паутиной  настолько,  что  они  приобрели  самые  чудовищные  и  дьЯвольские
очертаниЯ.
     €  все  же  самым страшным местом  в  доме  был  не чердак,  а  сырой и
промозглый подвал, внушавший нам, как это ни странно, наибольшее отвращение,
несмотрЯ  на  то,  что он находилсЯ целиком над землей и примыкал  к  людной
улице,  от  которой  его отделЯла лишь  тонкаЯ дверь  да кирпичнаЯ  стена  с
окошком. Њы не знали, стоит ли заходить в него, поддаваЯсь тЯге к чудесному,
или же лучше избегать этого, дабы не навредить душе и рассудку. €бо, с одной
стороны,  дурной запах, пропитавший  весь дом,  ощущалсЯ здесь  в наибольшей
степени; с другой  стороны,  нас пугала та  белесоватаЯ грибовиднаЯ поросль,
что всходила  в иные  дождливые летние  дни на  твердом  землЯном полу.  ќти
грибы, карикатурно  схожие  с  растениЯми во дворе, имели  прЯмо-таки жуткие
формы,  представлЯЯ  собой  отвратительные пародии на  поганки  и  индейские
трубки;  подобных грибов мне не случалось видеть ни в каких других условиЯх.
Ћни  очень  быстро  сгнивали  и  на  определенной   стадии  начинали  слегка
фосфоресцировать,  так   что  запоздалые  прохожие  нередко  рассказывали  о
бесовских огоньках, мерцающих за  пустыми глазницами  окон, распространЯющих
смрад.
     Њы никогда даже в пору самых буйных своих сумасбродств в канун днЯ всех
свЯтых никогда не посещали  подвал по ночам, зато во времЯ дневных посещений
нередко  наблюдали   упомЯнутое  свечение,  особенно  если   день  выдавалсЯ
пасмурный  и  сырой.  Ѓыла  еще одна  вещь, более, так  сказать, неуловимаЯ,
которую, как нам казалось, мы тоже  часто наблюдали, весьма необычнаЯ  вещь,
хотЯ скорее  существовавшаЯ в воображении, нежели в действительности. џ имею
в  виду  контур, смутный белесоватый  контур на  грЯзном  полу  что-то вроде
тонкого  подвижного  налета  плесени  или селитры,  который,  как нам  порой
казалось, мы  различали  среди  скудной грибовидной поросли  перед  огромным
очагом в кухне. €ногда нас поражало жуткое
     сходство этого пЯтна с очертаниЯми скрюченной человеческой фигуры, хотЯ
в большинстве случаев такого  сходства не наблюдалось, а зачастую и вовсе не
было никакого  белесого налета. Ћднажды дождливым днем видение представилось
мне намного отчетливее,  чем  прежде, и еще  мне показалось, что Я  различил
нечто  вроде испарениЯ легкое, желтоватое и  мерцающее, оно поднималось  над
пЯтном плесени  и улетучивалось в зиЯющую  дыру  дымохода. ‚  тот же  день Я
рассказал  об увиденном дЯде, и хотЯ  он только улыбнулсЯ этому причудливому
образу фантазии,  в  улыбке его,  казалось, сквозило  какое-то воспоминание.
Џозднее  Я  узнал  что  представление, сходное  с моим,  входило в некоторые
смутные старинные поверьЯ, распространенные среди
     простого люда поверьЯ,  свЯзанные  с причудливыми зверовидными формами,
которые  принимает  дым,  выходЯ  из  крупных  дымоходов,  и  с  гротескными
контурами,  которые  порой имеют  извилистые  корни деревьев, пробившиесЯ  в
подвал сквозь щели между камнЯми фундамента.
     2
     Џока  Я не  достиг совершеннолетиЯ, дЯдЯ не  спешил знакомить  менЯ  со
сведениЯми  и материалами, касавшимисЯ страшного дома,  которые ему  удалось
собрать. „октор “иппл был консервативным здравомыслЯщим врачом старой  школы
и,  несмотрЯ  на  весь  свой  интерес  к  вышеописанному месту,  остерегалсЯ
поощрЯть   юный,   неокрепший   ум   в   его   естественной   склонности   к
сверхъестественному. ‘ам он  считал, что как дом, так и его  местонахождение
всего-навсего обладают  Ярко  выраженными антисанитарными  свойствами  и  не
имеют никакого  отношениЯ к сверхъестественному; в то  же времЯ  он понимал,
что если тот ореол таинственности, что окружает дом, возбуждает интерес даже
в  таком  материалистически  настроенном  человеке,  как  он,  то   в  живом
воображении мальчика ореол этот непременно обрастет самыми жуткими образными
ассоциациЯми.
     „Ядюшка  жил  бобылем.  ќтот  седовласый,  чисто   выбритый,  несколько
старомодный  джентльмен имел  репутацию  местного  историка  и  неоднократно
скрещивал полемическую шпагу с  такими прославленными любителЯми дискуссий и
охранителЯми  традиций, как  ‘идни ‘.ђайдер и ’омас “.Ѓикнел. Ћн жил с одним
слугой мужского пола в георгианском особнЯке с дверным кольцом и лестницей с
железными перилами, стоЯвшем, ежеминутно рискуЯ рухнуть вниз, на краю обрыва
по ходу Ќорт-Љорт-стрит  рЯдом  со старинным кирпичным зданием, где  некогда
располагались суд и колониальнаЯ администрациЯ.  €менно  в этом здании 4 маЯ
1776  года  дедушка  моего  дЯди кстати, двоюродный  брат  того  знаменитого
капитана  “иппла, который в 1772 году потопил на  своем капере военную шхуну
ѓаспи флота …е ‚еличества голосовал за независимость колонии ђод-Ђйленд. „ни
напролет просиживал дЯдЯ  в своей библиотеке  сырой, с  низкими потолками, с
некогда  белой, а  теперь  потемневшей  от  времени  панельной  обшивкой,  с
затейливыми резными украшениЯми над камином и  крошечными оконцами, почти не
пропускавшими света из-за  вьющихсЯ  снаружи  виноградных лоз,  просиживал в
окружении  старинных  фамильных  реликвий   и  бумаг,   содержавших   немало
подозрительных ссылок  на страшный дом по  Ѓенефит-стрит.  „а  и  не  так уж
далеко от дЯдюшкиного  дома располагалсЯ этот очаг заразы ведь Ѓенефит-стрит
проходит по  склону крутого  холма, на котором  некогда  располагались  дома
первых поселенцев, прЯмо над зданием суда.
     Љогда, наконец, мои  докучливые просьбы  и  зрелость лет моих  вынудили
дЯдю поведать  мне  все, что  он знал и скрывал о страшном  доме передо мной
предстала довольно  знаменательнаЯ хроника. ‘квозь все обилие  фактов, дат и
скучнейших генеалогических выкладок красной нитью проходило ощущение некоего
гнетущего и  неотвЯзного  ужаса и сверхъестественной демонической злобы, что
произвело на менЯ впечатление куда более сильное, нежели на моего почтенного
дЯдюшку.   ‘обытиЯ,   казалось   бы,  ничуть   между  собой  не   свЯзанные,
согласовывались удивительным и жутким  образом,  а несущественные, на первый
взглЯд,  подробности заключали в себе  самые  чудовищные  возможности.  ЊенЯ
одолел   новый  жгучий  интерес,  в  сравнении  с  которым  прежнее  детское
любопытство   представлЯлось   безосновательным  и  ничтожным.   ќто  первое
откровение подвигло  менЯ на многотрудные изысканиЯ и,  в конечном счете, на
леденЯщий  душу  эксперимент,  оказавшийсЯ  губительным  длЯ  менЯ  и  моего
родственника. €бо дЯдюшка все-таки настоЯл  на том, чтобы  принЯть участие в
начатых  мною изысканиЯх, и после одной ночи, проведенной нами  в  том доме,
никогда больше  не  вернулсЯ  на  свет  Ѓожий. Ћдин ѓосподь ведает, как  мне
одиноко без  этой доброй души,  чьЯ  долгаЯ  жизнь была отмечена честностью,
добродетелЯми,  безупречными  манерами,  великодушием  и  ненасытной  жаждой
знаний. ‚ памЯть о нем  Я  воздвиг мраморную  урну на кладбище ‘в. €оанна на
том  самом, которое так любил Џо: оно расположено на вершине холма под сенью
высоких  ив;  его  могилы  и  надгробиЯ  безмЯтежно  теснЯтсЯ  на  небольшом
пространстве между старинной церковью и домами и стенами Ѓенефит-стрит.
     ‚ мешанине дат, которой  открывалась  историЯ дома, казалось  бы, нет и
тени  чего-либо  зловещего  ни  в  отношении  его постройки, ни  в отношении
воздвигшего его семейства, состоЯтельного и почтенного.  ’ем неменее, уже  с
самого начала  во  всем этом было как  бы некое предчувствие  беды, довольно
скоро воплотившеесЯ в реальности. ‹етопись, добросовестно составленнаЯ дЯдей
из  разрозненных  свидетельств,  начинаЯ  с  постройки  дома  в  1763  году,
отличалась в изложении событий удивительным изобилием  подробностей. Џервыми
жильцами  дома были, судЯ по всему, некто “ильЯм ѓаррис, его  супруга  ђоуби
„екстер и  дети:  ќлькана  (г.р.1755),  Ђбигайль (г.р.1757),  “ильЯм-младший
(г.р.1759) и ђут (г.р.1761). ѓаррис был преуспевающим купцом; он вел морскую
торговлю с  ‚ест-€ндией  через  фирму Ћбедайи Ѓрауна и племЯнников.  Љогда в
1761 году Ѓраун-старший приказал долго жить и во  главе  компании встал  его
племЯнник  Ќиклас,  ѓаррис стал  хозЯином  брига  Џруденс  ("Ѓлагоразумие"),
построенного  в  Џровиденсе,   грузоподъемностью  120  тонн,  что  дало  ему
возможность возвести собственный  домашний очаг, предмет  его  чаЯний со днЯ
женитьбы.
     Њесто, выбранное им длЯ  постройки, недавно выпрЯмленный отрезок  новой
фешенебельной  Ѓэк-стрит, пролегавшей по  склону холма прЯмо над многолюдным
—ипсайдом,  не  оставлЯло  желать лучшего,  а  возведенное  здание,  в  свою
очередь, делало честь этому месту.  ќто было  лучшее  из  того, что мог себе
позволить человек с умеренными средствами, и ѓаррис поспешил въехать в новый
дом накануне рождениЯ пЯтого ребенка. Њальчик поЯвилсЯ на свет в декабре, но
был мертворожденным. € в течение следующих полутора столетий ни один ребенок
не родилсЯ в этом доме живым.
     ‚  апреле  следующего года семью  постигло новое  горе:  дети  внезапно
заболели, и двое из них Ђбигайль и ђут умерли, не  дожив до конца месЯца. Џо
мнению  доктора „жоуба  Ђйвза, их  унесла  в  могилу  какаЯ-то разновидность
детской  лихорадки; другие врачи единодушно  утверждали, что  болезнь скорее
напоминала туберкулез или скоротечную чахотку. Љак бы  то ни  было, но  она,
похоже, оказалась заразной ибо именно от нее в  июне того же года скончалась
служанка  по  имени •анна  Ѓауэн.  „ругой  слуга  €лайа  ‹айдесон  постоЯнно
жаловалсЯ на дурное самочувствие и уже собиралсЯ вернутьсЯ на ферму к своему
отцу в ђехобот, как вдруг воспылал страстью к Њехитабель Џиэрс,  принЯтой на
место  •анны. €лайа умер на  следующий год год воистину печальный, поскольку
он был ознаменован  кончиной  самого “ильЯма ѓарриса, здоровье  которого  не
выдержало климата Њартиники, где  ему  за  последние десЯть лет  приходилось
часто и подолгу бывать по служебным делам.
     ЊолодаЯ  вдова  так  и не оправилась  от потрЯсениЯ, вызванного смертью
мужа,  а  кончина  ее  первенца  ќльканы,  последовавшаЯ  спустЯ  два  года,
окончательно  повредила  ее  рассудок.  ‚  1768  году  она  впала  в  легкое
умопомешательство  и с тех пор  держалась взаперти  в верхней половине дома.
‡абота о доме и семье пала на плечи ее старшей сестры, девицы Њерси „екстер,
котораЯ специально длЯ этой цели туда переселилась. •удаЯ и некрасиваЯ Њерси
обладала огромной  физической силой, однако с тех пор, как она  переехала  в
страшный дом, здоровье ее стало на глазах ухудшатьсЯ. Ћна была исключительно
предана своей несчастной  сестре  и  питала  особую  привЯзанность  к своему
племЯнчику “ильЯму, единственному  из детей, кто осталсЯ жив.  Џравда,  этот
некогда румЯный крепыш превратилсЯ в хилого  и  болезненного мальчика. ‚ том
же году  умерла  служанка  Њехитабель, и  сразу  после  этого второй  слуга,
Ѓереженый   ‘мит,   уволилсЯ,  не   дав   своему   поступку   сколько-нибудь
вразумительных объЯснений, если не считать каких-то совершенно диких небылиц
и сетований на то, что ему Якобы  не нравилось, как пахнет в доме.  Љакое-то
времЯ Њерси не удавалось найти  новых слуг,  поскольку  семь смертей и  одно
умопомешательство за пЯть лет  привели  в движение  механизм распространениЯ
сплетен,  которые в скором времени  приобрели самый  абсурдный  характер.  ‚
конце  концов, однако, ей  удалось найти двоих из другой местности: это были
ќнн “айт,  угрюмаЯ,  замкнутаЯ особа из той части  Ќорт-Љингстауна,  котораЯ
позднее  выделилась  в  самостоЯтельный  город   под  названием  ќксетер,  и
расторопный бостонец по имени ‡енас‹оу.
     Џервым,  кто  придал пустопорожней, хотЯ  и зловеще окрашенной болтовне
более  или  менее  четкие  очертаниЯ, стала  ќнн  “айт.  Њерси  следовало бы
хорошенько подумать, прежде  чем нанимать в прислуги  уроженку  Ќуснек-•илла
эта дремучаЯ  дыра была в  те времена и  остаетсЯ поныне гнездом самых диких
суеверий.  Ќедалее, как в 1892 году, жители ќксетера выкопали мертвое тело и
в торжественной обстановке сожгли  его  сердце,  дабы предотвратить пагубные
длЯ общественного  здоровьЯ и мира влиЯниЯ,  которые Якобы  не замедлили  бы
воспоследовать,  если  бы  покойник   был  оставлен   в  покое.  Њожно  себе
представить  настроениЯ тамошней  общины  в 1768  году! џзык у ќнн “айт  был
настолько злым и длинным, что через несколько месЯцев пришлось ее уволить, а
на ее место взЯть верную и добрую амазонку из Ќьюпорта Њарию ђоббинс.
     Њежду  тем  несчастнаЯ ђоуби  ѓаррис  окончательно потерЯла рассудок  и
принЯлась на весь дом оглашать свои сны и видениЯ, носившие самый чудовищный
характер. ‚ременами  это становилось просто невыносимым;  она могла издавать
ужасающие вопли часами. ‚ конце концов, сына ее пришлось временно поселить в
доме  его  двоюродного  брата  Џелега ѓарриса,  жившего  в  Џресвитерианском
переулке по  соседству с  новым  зданием колледжа. ЃлагодарЯ  этому  мальчик
заметно  поправилсЯ,  и  если   бы  Њерси   отличалась  не   только  благими
намерениЯми,  но и умом,  она бы отправила его к брату  насовсем. Ћ том, что
именно  выкрикивала миссис ѓаррис во времЯ своих  буйных припадков, семейное
предание умалчивает;  в лучшем случае оно сообщает настолько экстравагантные
сведениЯ, что своей нелепостью они сами себЯ опровергают. „а и  то  разве не
смехотворно звучит  утверждение,  что  женщина, имевшаЯ  самые  элементарные
познаниЯ   во   французском,   могла  часами  выкрикивать   непристойные   и
идиоматические выражениЯ на  этом Языке,  или что эта же женщина, находЯсь в
полном одиночестве  в надежно охранЯемой комнате, исступленно  жаловалась на
то, что, будто бы, какое-то существо с пристальным взглЯдом бросалось на нее
и  пыталось  укусить? ‚  1772  году умер  слуга ‡енас; узнав об этом  миссис
ѓаррис  разразилась  отвратительным  довольным  хохотом,  совершенно  ей  не
свойственным. Ћна скончалась на следующий  год и была похоронена на ‘еверном
кладбище рЯдом со своим мужем.
     ‚   1775  году,  когда  разразилась  война  с  ‚еликобританией,  “ильЯм
ѓаррис-младший,  несмотрЯ на свои шестнадцать  лет  и  слабое  телосложение,
умудрилсЯ вступить в Ђрмию ЌаблюдениЯ под командованием генерала  ѓрина и  с
этого  днЯ  наслаждалсЯ  постоЯнным улучшением здоровьЯ  и престижа. ‚  1780
году, будучи  капитаном  вооруженных  сил  ђод-Ђйленда на  территории  штата
Ќью-„жерси (ими командовал полковник ќнджелл), он повстречал, полюбил и взЯл
себе в жены ”иби •етфилд из ќлизабеттауна; на будущий  год, с почетом уйдЯ в
отставку, он вернулсЯ в Џровиденс вместе со своей молодой женой.
     ЌельзЯ сказать, что  возвращение  юного  воина было  абсолютно ничем не
омрачено. „ом, правда,  по-прежнему  был  в хорошем состоЯнии, а  улица,  на
которой он  стоЯл, переименована из Ѓэк-стрит в  Ѓенефит-стрит, зато некогда
крепкое  телосложение Њерси „екстер  претерпело  весьма печальную  и отчасти
странную метаморфозу:  эта  добраЯ женщина превратилась  в сутулую и  жалкую
старуху с глухим голосом и поразительно бледным лицом. Ќа  удивление сходное
превращение произошло и с единственной оставшейсЯ в живых  служанкой Њарией.
Ћсенью 1782 году  ”иби  ѓаррис  родила  мертвую девочку, а 15 маЯ следующего
года Њерси „екстер завершила свою самоотверженную, скромную и добродетельную
жизнь.
     “ильЯм ѓаррис,  теперь  уже  полностью  удостоверившись  в  существенно
нездоровой  атмосфере своего жилища, принЯл меры к переезду,  предполагаЯ  в
дальнейшем заколотить дом насовсем. ‘нЯв на времЯ комнаты длЯ себЯ и жены  в
недавно  открывшейсЯ  гостинице  ‡олотой  шар  ,  он  принЯлсЯ  хлопотать  о
постройке нового,  более приличного дома  на ‚естминстер-стрит, в строЯщемсЯ
районе города за Ѓольшим мостом. €менно там в 1785 году поЯвилсЯ на свет его
сын   „ьюти,  и  там   семьЯ   благополучно   проживала  до  тех  пор,  пока
посЯгательства со стороны коммерции не вынудили ее вернутьсЯ на другой берег
реки на ќнджел-стрит, пролегавшую по ту сторону  холма; в  новый жилой район
€ст-‘айд,  туда,  где в  1876 году  ныне покойный Ђрчер ѓаррис построил себе
пышный,  но безвкусный особнЯк с мансардной крышей. “ильЯм и ”иби скончались
в  1797 году  во времЯ  эпидемии  желтой  лихорадки, и  „ьюти  был  взЯт  на
воспитание своим кузеном ђэтбоуном ѓаррисом, сыном Џелега.
     ђэтбоун был человеком  практичным и сдавал  дом на Ѓенефит-стрит внаем,
несмотрЯ на нежелание “ильЯма, чтобы там кто-нибудь жил. Ћн полагал, что его
свЯтой  долг  перед   подопечным  заключаетсЯ  в  том,  чтобы  собственность
последнего  приносила  как  можно  больше  доходу; при  этом его  немало  не
тревожили  ни смерти и заболеваниЯ, в результате которых жильцы сменЯли друг
друга  с быстротой молнии,  ни все растущаЯ враждебность к  дому  со стороны
горожан.  ‚ероЯтно,  он  ощутил  лишь  легкую  досаду,  когда  в  1804  году
муниципалитет распорЯдилсЯ,  чтобы  территориЯ дома  была  окурена  серой  и
смолой. Џричиной длЯ такого решениЯ со  стороны городских  властей послужили
возбудившие    немало    досужих   толков    четыре    смерти,    вызванные,
предположительно, уже сходившей в то времЯ на нет эпидемией лихорадки. •одил
слух, в частности, будто от дома пахнет лихорадкой.
     —то касаетсЯ самого „ьюти, судьба дома мало  его беспокоила, поскольку,
достигнув совершеннолетиЯ, он стал  морЯком и в  войну  1812 года с отличием
служил на  капере Ѓдительный под началом  капитана Љэхуна.  ‚оротЯсь целым и
невредимым, в  1814  году он женилсЯ и вскоре стал отцом. Џоследнее  событие
произошло в ту достопамЯтную ночь на  23 сентЯбрЯ  1815 году, когда случилсЯ
страшный шторм и воды  залива затопили полгорода; при этом целый шлюп доплыл
аж до ‚естминстер-стрит, и мачты его едва не колотились в  окна ѓаррисов как
бы в символическое подтверждение тому,  что новорожденный  мальчик по  имени
†еланный сын морЯка. †еланный не пережил своего отца: он пал смертью храбрых
в сражении под ”редриксбургом  в 1862 году. Ќи он, ни  сын  его  Ђрчер почти
ничего не знали о страшном  доме, помимо того, что  это  какое-то совершенно
ненужное бремЯ, которое почти невозможно сдать  внаем быть может, по причине
его  дрЯхлости и  затхлости, свойственной всЯкой  старческой неопрЯтности. ‚
самом деле, дом ни разу  не удалось сдать  внаем  после целого рЯда смертей,
последнЯЯ из которых случилась в 1861 году и которые за всеми треволнениЯми,
вызванными  начавшейсЯ  войной,  были  преданы забвению.  Љэррингтон ѓаррис,
последний из рода по мужской линии, относилсЯ к дому как к заброшенному и до
некоторой  степени живописному объекту преданий но лишь до той поры,  пока Я
не поведал ему о  своем эксперименте. € если прежде он  намеревалсЯ сравнЯть
особнЯк с землей и  построить на его  месте  многоквартирный дом,  то  после
беседы со  мной  решил оставить его на месте, провести в  него  водопровод и
впустить жильцов.  ’ак  он и  сделал  и не  имел никаких затруднений. Љошмар
навсегда оставил дом.
     3
     Ќетрудно  представить,  какое  сильное  впечатление  произвели  на менЯ
семейные хроники ѓаррисов. Ќа всем  протЯжении этой довольно длинной повести
мне   мерещилось   неотвЯзное   и  неотступное  тЯготение   неведомого  зла,
превосходЯщего любое другое из  существующих в известной  мне природе;  было
также очевидно, что  зло это свЯзано с домом, а не с семьей. ‚печатление мое
подтверждалось  множеством разрозненных фактов, с  грехом  пополам сведенных
моим дЯдей в подобие  системы: Я имею ввиду преданиЯ, бытовавшие среди слуг,
газетные  вырезки,  копии свидетельств  о смерти, выданных врачами-коллегами
дЯдюшки, и  тому подобные  вещи. ‚рЯд ли  мне  удастсЯ  привести  здесь этот
материал в полном объеме, ибо дЯдюшка был неутомимым  собирателем древностей
и испытывал живейший интерес к страшному дому; могу упомЯнуть лишь несколько
наиболее важных  моментов, заслуживающих  вниманиЯ  хотЯ бы потому,  что они
регулЯрно  воспроизводЯтсЯ   во  многих  сообщениЯх   из   самых   различных
источников. Љ  примеру,  прислуга  в своих  сплетнЯх практически  единодушно
приписывала неоспоримое верховенство в дурном  влиЯнии затхлому и затЯнутому
плесенью  погребу дома. Ќекоторые  слуги в первую очередь, ќнн “айт, никогда
не  пользовались  кухней  в  погребе,  и,   по  меньшей  мере,  три  легенды
повествовали  о  причудливых,  напоминающих  людей  или  бесов,  очертаниЯх,
которые принимали корни деревьев и налеты  плесени  в погребе. ќти последние
сообщениЯ  особенно  глубоко  задели  менЯ  в  свЯзи  с  тем,  что  Я  видел
собственными  глазами,  когда   был  ребенком;   однако  у  менЯ   создалось
впечатление, что  самое главное в каждом из этих случаев было в значительной
мере  затемнено добавлениЯми,  взЯтыми из местного  ассортимента рассказов о
привидениЯх длЯ публичного пользованиЯ.
     ќнн “айт, со своими  эксетерскими суевериЯми,  распространЯла  наиболее
экстравагантную и, в то же времЯ, наиболее  последовательную версию, уверЯЯ,
что  прЯмо  под  домом находитсЯ могила  одного  из тех  вампиров,  то  есть
мертвецов с сохранившимсЯ телом, питающихсЯ кровью или дыханием живых людей,
и чьи богомерзкие легионы высылают по ночам в мир свои образы  или призраки,
дабы  те   охотились  за  несчастными   жертвами.  „лЯ  уничтожениЯ  вампира
необходимо, как советуют всеведущие  старушки, его  откопать и сжечь  у него
сердце  или  по  крайней  мере,  всадить  ему  в   сердце   кол.  €менно  та
настойчивость, с  которой ќнн  требовала  проведениЯ раскопок  в  погребе, и
стала решающей причиной длЯ ее увольнениЯ.
     ’ем  не  менее, ее  небылицы  имели широкую и  благодарную  аудиторию и
принимались  на веру тем  охотнее, что дом действительно стоЯл на том месте,
где  раньше находилось  кладбище.  „лЯ менЯ  же  все  значение этих  историй
заключалось не столько  в  упомЯнутом  обстоЯтельстве,  сколько в  том,  как
замечательно  они увЯзывались  с некоторыми другими фактами в  частности,  с
жалобами вовремЯ уволившегосЯ слуги Ѓереженого ‘мита, который жил в страшном
доме намного  раньше  ќнн и совершенно не  был  знаком с ней, на то,  что по
ночам нечто отсасывает у него  дыхание ; со свидетельствами о смерти четырех
жертв  лихорадки,  выданными   доктором  —едом  •опкинсом   в  1804  году  и
сообщающими о том, что у покойников наблюдалась необъЯснимаЯ нехватка крови;
и, наконец, со смутными обрывками бреда  несчастной ђоуби ѓаррис, сетовавшей
на острые зубы полуневидимого чего-то с тусклым взглЯдом.
     Љак  бы ни был  Я свободен от непростительных предрассудков,  сообщениЯ
эти вызвали во мне странное ощущение, которое было усугублено парой газетных
вырезок,  касавшихсЯ  смертей   в  страшном  доме  и  разделенных   изрЯдным
промежутком времени: одна из Џровиденс ѓазет энд Љантри-„жорнел от 12 апрелЯ
1815 года, другаЯ из „ейли ’рэнскрипт энд Љроникл от 17 октЯбрЯ 1845 году. ‚
обеих заметках излагалось одно и то же ужасное обстоЯтельство, повторЯемость
которого, на мой  взглЯд,  знаменательна.  ‚ обоих случаЯх умирающий (в 1815
году знатнаЯ пожилаЯ дама по фамилии ‘тэнфорд,  в 1845 году школьный учитель
среднего возраста €лиазар „юрфи) претерпевал самое чудовищное видоизменение,
а  именно:  вперив перед  собой  тусклый  взглЯд, пыталсЯ  укусить  за горло
лечащего врача. Ћднако еще более загадочным был последний случай, положивший
конец сдаче дома внаем: Я имею в виду серию смертей от малокровиЯ, каждой из
которых предшествовало  прогрессирующее  умопомешательство,  причем  пациент
коварно  покушалсЯ на  жизнь  своих  родных,  пытаЯсь  прокусить им шею  или
запЯстье.
     “помЯнутый рЯд смертей относитсЯ к  1860-61  гг., когда мой дЯдЯ только
приступал  к  врачебной  практике; перед уходом на фронт  он много слышал об
этих  случаЯх  от  своих  старших  коллег. —то  действительно  не  поддаетсЯ
никакому  объЯснению,  так  это   тот  факт,  что  жертвы  люди   простые  и
необразованные, ибо никаким  другим  невозможно было  сдать  этот обладающий
дурными  запахом и славой дом  бормотали проклЯтиЯ  по-французски, между тем
как  ни   один  из  них   в  принципе  никогда  не  имел  возможности   хоть
сколько-нибудь  изучить  этот Язык. Ќечто подобное происходило за сто лет до
этих  смертей  с  несчастной  ђоуби  ѓаррис,   и  совпадение  это  настолько
взволновало  моего дЯдюшку, что  он начал коллекционировать факты из истории
страшного  дома, особенно после  того,  как узнал кое-что  из первых  рук от
докторов —ейза и “итмарша, вскоре по своем возвращении с войны. џ лично имел
возможность  убедитьсЯ  в  том,  как  глубоко  размышлЯл  дЯдюшка  над  этим
предметом  и  как рад он был моему интересу к нему интересу непредвзЯтому  и
сочувственному,  позволЯвшему ему  обсуждать  со  мной  такие  материи,  над
которыми  другие просто посмеЯлись бы.  ”антазиЯ его не заходила так далеко,
как моЯ, он  чувствовал,  что жилище  это неординарно  по  своей способности
вызывать творческий  импульс  и  заслуживает  вниманиЯ  хотЯ бы  в  качестве
источника вдохновениЯ в области гротескного и макабрического.
     џ,  со  своей  стороны,  склонен   был   отнестись  ко  всему  этому  с
исключительной  серьезностью  и  сразу  же  приступил  не только к  проверке
показаний очевидцев, но и к собиранию новых фактов насколько это было в моих
силах.  џ  неоднократно  беседовал со  старым  Ђрчером  ѓаррисом,  тогдашним
владельцем дома, вплоть до его смерти в 1916 году и получил от него и от еще
живой его сестры,  девицы ќлис,  подтверждение всех  семейных дат, собранных
моим  дЯдюшкой. Ћднако, когда  Я поинтересовалсЯ у них,  какое отношение мог
иметь  дом к ”ранции или французскому Языку,  они  признались,  что столь же
искренне недоумевают по этому поводу, как и Я. Ђрчер не знал вообще  ничего;
что же  касаетсЯ  мисс  ѓаррис, то она поведала  мне  о  некоем  упоминании,
которое слышал ее дед, „ьюти ѓаррис, и  которое могло пролить некоторый свет
на эту загадку. ‘тарый морской волк, на два года переживший своего погибшего
в  бою сына  по  имени †еланный, припоминал,  что  его  нЯнЯ,  стараЯ  ЊариЯ
ђоббинс,  смутно  догадывалась о  чем-то,  что  могло  придать  особый смысл
французскому бреду ђоуби ѓаррис,  который  ей доводилось слышать в последние
дни жизни несчастной. ЊариЯ жила в  страшном доме с 1769 вплоть  до переезда
семьи в 1783 году и была свидетельницей смерти Њерси „екстер. Љак-то раз она
обмолвилась  в  присутствии  маленького „ьюти  об одном  несколько  странном
обстоЯтельстве, сопровождавшем последние  минуты Њерси, но он впоследствии и
очень скоро совершенно забыл, что это было за обстоЯтельство, за исключением
того, что  оно было отчасти  странным. Ќо  даже и  это  внучке  его  удалось
вспомнить с  большим трудом. Ћна и ее брат  не так интересовались домом, как
сын Ђрчера Љэррингтон, который  ЯвлЯетсЯ его нынешним владельцем и с которым
Я беседовал после своего эксперимента.
     ‚ыжав из семейства ѓаррисов  всю информацию, какую оно только могло мне
предоставить, Я набросилсЯ на старинные городские летописи и документы с еще
большим рвением, нежели то, какое в этом отношении подчас выказывал дЯдюшка.
џ стремилсЯ к  тому, чтобы иметь  исчерпывающую историю  того  участка,  где
стоЯл дом,  начинаЯ с  его  застройки в  1636  году,  а  еще лучше и с более
древних  времен,  если  бы  только  удалось  откопать  какую-нибудь  легенду
индейцев Ќаррагансетта. Џрежде  всего Я  установил, что этот  участок в свое
времЯ представлЯл собой часть длинной полосы  земли, изначально пожалованной
некоему „жону ’рокмортону; одной из многих подобных полос, бравших начало от
’аун-стрит возле реки и простиравшихсЯ
     через холм, почти совпадаЯ с нынешней •оуп-стрит. “часток ’рокмортона в
дальнейшем, конечно, неоднократно  подвергалсЯ разделам, и Я весьма прилежно
проследил  судьбу  той его  части, по которой позднее пролегла  Ѓэк-, она же
Ѓенефит-стрит. „ействительно, ходил такой слух, что раньше там располагалось
семейное кладбище ’рокмортонов; однако,  изучив документы более тщательно, Я
обнаружил, что все могилы давным-давно были перенесены на ‘еверное кладбище,
то, что находитсЯ на Џотакет-“эст-ђоуд.
     Џотом  вдруг Я  наткнулсЯ на одно свидетельство  (благодарЯ  редкостной
случайности, ибо  оно отсутствовало в  основном массиве  документов  и легко
могло  быть упущено  из виду),  которое возбудило  во мне  живейший интерес,
поскольку  замечательно  согласовывалось  с  некоторыми  наиболее  туманными
аспектами   проблемы.  ќто   был   договор,   составленный  в  1697  году  и
предоставлЯвший  в  аренду  клочок  земли  некоему  ќтьену  ђуле   с  женой.
Ќаконец-то  поЯвилсЯ  французский след  а, помимо него, еще один,  и намного
более  значительный,  нежели  все  прежние,  налет ужасного, который имЯ это
вызвало  из  самых  отдаленных  уголков моего разнородного чтениЯ в  области
жуткого  и  сверхъестественного,  и  Я  лихорадочно  бросилсЯ  изучать  план
участка, сделанный еще  до  прокладываниЯ и частичного выпрЯмлениЯ Ѓэк-стрит
между 1747 и 1758 гг. џ  сразу  нашел то, чего наполовину ждал, а именно: на
том самом месте,  где теперь стоЯл страшный дом, ђуле с  женой в свое  времЯ
разбили кладбище (прЯмо за тогдашним одноэтажным домиком с мансардой), и  не
существовало  никакой  записи, в  которой  упоминалось бы о  переносе могил.
‡аканчивалсЯ документ совершенной неразберихой,  и  Я вынужден  был обыскать
библиотеки епли и €сторического Ћбщества штата ђод-Ђйленд, прежде  чем  мне
удалось найти местную  дверь, котораЯ отпиралась именем ќтьена ђуле. ‚ конце
концов, мне-таки удалось кое-что откопать, и  хотЯ  это кое-что было  весьма
смутным,  оно имело настолько чудовищный смысл, что Я немедленно приступил к
обследованию подвала страшного дома с новой и тревожной скрупулезностью.
     ђуле  прибыли в эти  краЯ году этак в 1696 из €ст-ѓринуича, спустившись
вдоль западного побережьЯ залива Ќаррагансетт. Ћни были гугенотами из Љода и
столкнулись с немалым противодействием со стороны членов  городской  управы,
прежде  чем  им  позволили поселитьсЯ  в  Џровиденсе.  ЌеприЯзнь  окружающих
преследовала  их еще  в €ст-ѓринуиче, куда  они приехали  в 1686 году  после
отмены  Ќантского эдикта; носились слухи,  будто неприЯзнь  эта  выходила за
рамки обычных национальных и расовых предрассудков и не имела отношениЯ даже
к  спорам из-за  дележа земли, вовлекавшим  иных французских переселенцев  в
такие  стычки с  англичанами, которые не мог  замЯть  сам губернатор ќндрос.
Ћднако их  Ярый протестантизм  слишком Ярый,  как утверждали некоторые, и та
наглЯднаЯ нужда, которую  они  испытывали после  того,  как их, в буквальном
смысле,  вытолкали  взашей  из  поселка,   помогли  им  снискать  убежище  в
Џровиденсе. ќтьен  ђуле, склонный не столько к земледелию,  сколько к чтению
непонЯтных книжек и черчению непонЯтных  схем, получил место канцелЯриста на
складе пристани Џардона ’иллингаста в южном конце ’аун-стрит. €менно  в этом
месте  спустЯ много лет  возможно  что лет через сорок,  то есть, уже  после
смерти  ђуле-старшего произошел какой-то  бунт  или что-то в  этом  роде, со
времени которого о семействе ђуле, похоже, ничего больше не было слышно.
     ‚прочем,  еще  столетие с  лишком эту семью  частенько  вспоминали, как
Яркий  эпизод  в  спокойной, размеренной  жизни  новоанглийского приморского
городка.  ‘ын  ќтьена  Џоль,  неприЯтный  малый, чье сумасбродное поведение,
вероЯтно,  и  спровоцировало  тот  бунт,  что сгубил семью,  вызывал  особый
интерес, и  хотЯ Џровиденс никогда не разделЯл ужаса перед  черной магией со
своими  пуританскими   соседЯми,  широкое  распространение  в  нем  получили
россказни о том,  что ђуле-младший и произносил-то свои молитвы не в урочное
времЯ, и направлЯл-то их не по тому  адресу. €менно этот слух, вероЯтно, лег
в основу  той легенды, о  которой знала старуха ђоббинс. Љакое отношение это
имело к французским бреднЯм ђоуби ѓаррис и других обитателей страшного дома,
можно было либо  вообразить,  либо определить  путем дальнейших изысканий. џ
задавалсЯ  вопросом,  многие  ли из  тех, кто знал эту легенду, принимали во
внимание  ее  дополнительную  свЯзь с  ужасным,  котораЯ была  мне  известна
благодарЯ  моей  начитанности. џ  имею в виду  ту полную  зловещего значениЯ
запись в анналах чудовищного ужаса, котораЯ повествует о некоем †аке ђуле из
Љода,  приговоренном  в  1598  году   к  костру  за  беснов