м высказать их другим людЯм.
   - џ начинаю припоминать, - заметил  он  и,  как  бы  раздумываЯ  вслух,
высказал мне все, что вспомнил.
   †аль, что Я не могу в точности воспроизвести каждое его слово; он целым
рЯдом образов, набросанных отрывистыми мазками,  поразил  мой  ум,  только
начинавший мыслить. …сли бы Я сохранил точное и полное воспоминание о  том
утре, Я буквально и тщательно  все  передал  бы  вам.  Ќо  за  исключением
некоторых отчетливых подробностей у менЯ сохранилось только смутное  общее
впечатление. Њне приходитсЯ с трудом восстанавливать в памЯти  полузабытые
слова и изречениЯ и довольствоватьсЯ только передачей их  смысла.  Ќо  мне
кажетсЯ, будто и теперь Я вижу его и слышу, как он говорит:
   - Џод конец сон этот стал невыносимым. ‚ойна так  ужасна!  „а,  ужасна.
Љакой-то кошмар душил нас всех, и никто не мог избежать его.
   ’еперь он уже совсем отбросил свою сдержанность.
   Ћн показал мне войну такою, какой каждый видит ее теперь. Ќо в то  утро
это казалось удивительным. Ћн сидел на земле,  совершенно  забыв  о  своей
голой распухшей ноге, относЯсь ко мне, как к случайному собеседнику и в то
же времЯ как к равному, и высказывал  как  бы  самому  себе  то,  что  его
особенно мучило.
   - Њы  могли  бы  предупредить  эту  войну.  ‹юбой  из  нас,  пожелавший
высказатьсЯ откровенно, мог бы предупредить ее. Ќужно было только  немного
откровенности. Ќо что мешало  нам  быть  откровенным  друг  с  другом?  €х
император? Љонечно, его положение основывалось на  нелепейшем  честолюбии,
но, в сущности, он был человек благоразумный.  -  Ћн  несколькими  четкими
фразами  охарактеризовал  германского   императора,   германскую   прессу,
германцев и англичан. Ћн говорил об этом так, как мы могли бы это  сделать
теперь, но с некоторой горЯчностью, как человек, сам  в  этом  виновный  и
теперь раскаивающийсЯ.
   - €х проклЯтые ничтожные профессора, застегнутые  на  все  пуговицы!  -
воскликнул он. - Ќу, возможны ли такие люди? Ђ наши? Ќекоторые из нас тоже
могли бы действовать решительнее... …сли бы многие из нас твердо стоЯли на
своем и вовремЯ предотвратили эту нелепость...
   Ћн продолжал невнЯтно шептать что-то, затем смолк...
   џ стоЯл, не спускаЯ с него глаз, понимаЯ его, и поучалсЯ.  џ  до  такой
степени забыл о Ќетти и ‚ерроле, что почти все это утро они  казались  мне
действующими лицами какой-то повести, которую ради беседы с этим человеком
Я отложил в сторону, чтобы дочитать ее потом, на досуге.
   - Ќу, что ж, - сказал он, внезапно очнувшись  от  своих  мыслей.  -  Њы
пробудились. ’еперь всему этому необходимо положить конец.  Љаким  образом
все началось? „орогой мой мальчик, как случилось, что все это началось?  џ
чувствую себЯ новым Ђдамом... Љак вы думаете, со всеми ли происходит то же
самое, или мы снова встретим тех же гномов и те же дела?..  Ќо  будь,  что
будет!
   Ћн попыталсЯ было встать, но вспомнил о больной ноге  и  попросил  менЯ
помочь ему добратьсЯ  до  его  домика.  Ќам  обоим  ничуть  не  показалось
странным, что он попросил моей помощи и что Я  охотно  оказал  ее  ему.  џ
помог ему забинтовать лодыжку, и мы пустились в путь, причем Я служил  ему
костылем. ЌаправлЯЯсь к утесам и морю,  мы  оба  напоминали  некое  хромое
четвероногое, ковылЯвшее по извилистой тропинке.


   Ћт дороги  до  его  домика,  за  изгибом  залива,  было  около  мили  с
четвертью. Њы спустились к  морскому  берегу  и  вдоль  белых,  сглаженных
волнами песков, качаЯсь и прыгаЯ на трех ногах, подвигались вперед, пока Я
наконец не изнемогал под его тЯжестью, тогда мы  садились  отдохнуть.  …го
лодыжка была действительно сломана, и при малейшей попытке  стать  на  эту
ногу он испытывал страшную боль, так  что  нам  потребовалось  около  двух
часов, чтобы добратьсЯ до его дома, да и то только потому, что на помощь к
нам ЯвилсЯ его слуга, иначе мы шли бы еще долго. ‘луги нашли автомобиль  и
шофера искалеченными у поворота дороги, близ дома, и  искали  Њелмаунта  в
той же стороне, а не то они увидели бы нас раньше.
   Џо пути мы большею частью сидели то на траве, то на меловых глыбах  или
на поваленных деревьЯх  и  разговаривали  с  откровенностью,  свойственной
доброжелательным  людЯм,  беседующим  без  всЯких  задних  мыслей  и   без
враждебности, с обычной теперь свободой, котораЯ в то времЯ  была  большой
редкостью. Ѓольше говорил он, но по поводу какого-то вопроса  Я  рассказал
ему, насколько мог подробно, о своей  страсти,  которую  к  этому  времени
перестал понимать, о погоне за Ќетти и ее возлюбленным, о намерении  убить
их и о том, как менЯ настиг зеленый газ.
   Ћн смотрел на менЯ своими строгими, серьезными глазами, кивал головою в
знак того, что понимает менЯ, а  потом  задавал  мне  краткие,  но  меткие
вопросы о моем образовании, воспитании  и  о  моих  занЯтиЯх.  …го  манера
говорить отличалась одной особенностью: он  иногда  делал  краткие  паузы,
которые, однако, не затЯгивали его речи.
   - „а, - заметил он, - да, конечно. Љакой же Я был глупец.
   € больше он ничего не говорил, пока мы прыгали на трех ногах по  берегу
до следующей остановки. ‚начале Я не понимал, какаЯ свЯзь может быть между
моим рассказом и его самообвинением.
   - Џредположите, - сказал он, тЯжело  дыша  и  усаживаЯсь  на  сваленное
дерево, - что нашелсЯ бы государственный деЯтель... - Ћн обернулсЯ ко мне.
- € он решил бы положить конец всей этой мути и грЯзи. …сли бы он, подобно
тому, как ваЯтель берет свою глину, как зодчий выбирает  место  и  камень,
взЯл и сделал бы... - Ћн вскинул свою большую руку к чудесному небу и морю
и, глубоко вздохнув, прибавил:
   - Ќечто достойное такой рамы.
   € затем поЯснил:
   - ’огда, знаете ли, совсем не случалось бы таких историй, как ваша...
   - ђасскажите мне об этом еще, - сказал он потом. - ђасскажите о себе. џ
чувствую, что все это миновало,  что  все  теперь  навсегда  изменилось...
Ћтныне вы не будете тем, чем были до сих пор. € все, что вы делали до  сих
пор, теперь не имеет никакого значениЯ. „лЯ  нас,  во  всЯком  случае,  не
имеет. Њы встретились с вами  -  мы,  разделенные  в  том  мраке,  который
осталсЯ там, позади нас. ђассказывайте же.
   € Я рассказал ему всю мою историю  так  же  просто  и  откровенно,  как
передал ее вам.
   - ‚он там, - сказал он, - где  эти  утесы  спускаютсЯ  к  морю,  по  ту
сторону  мыса  находитсЯ  поселок  Ѓунгало.  Ђ  что  вы  сделали  с  вашим
револьвером?
   - џ оставил его там, в Ячмене.
   Ћн взглЯнул на менЯ из-под светлых ресниц.
   - …сли и другие люди чувствуют то же, что и мы с вами, - заметил он,  -
то сегоднЯ много револьверов будет валЯтьсЯ в Ячмене...
   ’ак беседовали мы - Я и этот большой, сильный  человек,  -  с  братской
любовью и откровенностью. Њы всей душой доверЯли друг другу, а ведь раньше
Я всегда держалсЯ скрытно и недоверчиво со всеми. џ и  теперь  Ясно  вижу,
как на этом диком, пустынном морском берегу, который весь уходил под  воду
во времЯ прилива, стоит он, прислонившись к обросшему  раковинами  обломку
кораблЯ,  и  смотрит  на  утонувшего  беднЯгу  матроса,  на  которого   мы
наткнулись. „а, мы нашли труп недавно утонувшего человека, не встретившего
ту великую зарю, которой мы наслаждались. Њы нашли  его  лежащим  в  воде,
среди темных водорослей, в тени  обломков.  ‚ы  не  должны  преувеличивать
ужасы прежнего мира: смерть была тогда в Ђнглии таким же тЯжелым зрелищем,
как теперь. ќто был матрос с "ђотер Ђдлера",  с  того  самого  германского
линейного кораблЯ - мы тогда не знали об  этом,  -  который  менее  чем  в
четырех милЯх от нас лежал у берега, среди известнЯка и  ила,  представлЯЯ
собою разбитую и исковерканную массу машин, залитую  во  времЯ  прилива  и
хранившую в своих недрах девЯтьсот утонувших  матросов,  и  все  они  были
людьми  сильными  и  ловкими,  способными  хорошо  работать  и   приносить
пользу...
   џ очень Ясно помню этого бедного матросика. Ћн утонул, потерЯв сознание
от зеленого газа; его красивое молодое лицо  было  спокойно,  но  кожа  на
груди  обожжена  кипевшей  водой,  а  праваЯ  рука,   видимо,   сломаннаЯ,
искривлена под странным углом. „аже эта бесполезнаЯ, ненужнаЯ  смерть  при
всей ее жестокости дышала красотой и величием. ‚се мы вместе  сливались  в
этот момент в многозначительную картину: и Я, простой пролетарий, одетый в
скверное платье, и Њелмаунт в своем широком пальто, отороченном  мехом,  -
ему было жарко, но он так и не догадалсЯ  снЯть  пальто;  прислонившись  к
обломкам,  он  с  жалостью  глЯдел  на  несчастную   жертву   той   войны,
возникновению которой он так содействовал.
   - ЃеднЯга, - сказал  он.  -  Ѓедный  ребенок,  которого  мы,  путаники,
послали на смерть! Џосмотрите, как величаво и красиво это лицо и это тело!
Џодумать только, так бесполезно погибнуть!
   џ помню, выброшеннаЯ  на  берег  морскаЯ  звезда,  стараЯсь  пробратьсЯ
обратно  к  морю,  медленно  проползла  вдоль  руки  мертвеца,   осторожно
нащупываЯ дорогу своими "лучами"; за ней на  песке  оставалась  неглубокаЯ
борозда.
   - ќтого больше не должно быть, - задыхаЯсь, говорил Њелмаунт,  опираЯсь
на мое плечо, - не должно быть.
   Ќо больше всего мне вспоминаетсЯ Њелмаунт в ту минуту, когда  он  сидел
на известковой глыбе и солнце освещало его широкое потное лицо.
   - Њы должны покончить с войной, - тихо, но решительно говорил он, - это
бессмыслица. ‘ейчас такаЯ масса людей умеет читать  и  думать,  что  войны
легко можно избежать. Ѓоже мой! —ем мы, правители, только  занимались!  Њы
дремали, как люди в душной комнате, слишком отупевшие и сонные  и  слишком
скверно относившиесЯ друг к другу, чтобы кто-нибудь поднЯлсЯ, раскрыл окно
и впустил свежую струю воздуха. € чего только мы не натворили!
   џ до сих пор вижу его крупную, мощную фигуру. Ћн возмущалсЯ самим собою
и удивлЯлсЯ всему, что было раньше.
   - Њы должны все изменить, - повторЯл он, взметнув свои большие  руки  к
морю и небу. - Њы сделали так мало, и одному богу известно, почему.
   Њне все еще рисуетсЯ этот своеобразный гигант, каким он  показалсЯ  мне
тогда  на  этом  побережье,  освещенном  торжествующим  блеском  утреннего
солнца; над нами летали морские птицы,  у  ног  лежал  труп  с  ошпаренной
грудью - символ грубости и бесполезной Ярости слепых сил прошлого.  €  как
существеннаЯ часть картины мне вспоминаетсЯ также, что вдали, за  песчаной
полосой, среди желто-зеленого дерна, на  вершине  низкого  холма,  торчала
одна из белых реклам-объЯвлений о продаже земельных участков.
   Ћн говорил, как бы удивлЯЯсь тому, что делалось прежде.
   - Џробовали ли  вы  когда-нибудь  представить  себе  всю  низость,  да,
низость каждого человека, ответственного за объЯвление  войны?  -  спросил
он.
   Џотом, как будто нужны  были  еще  доказательства,  он  стал  описывать
‹ейкока, который первым в совете министров произнес чудовищные слова.
   - ќто, - говорил Њелмаунт, - маленький оксфордский  нахал  с  тоненьким
голоском и запасом греческих изречений,  один  из  недорослей,  вызывающих
восторженное поклонение своих старших сестер. Џочти все времЯ Я следил  за
ним, удивлЯЯсь, что такому ослу вверены судьбы и жизнь  людей...  Ѓыло  бы
лучше, конечно, если бы Я то же думал и о самом себе.  ‚едь  Я  ничего  не
сделал, чтобы воспрепЯтствовать всему этому! ќтот проклЯтый дурак упивалсЯ
значительностью минуты и, выпучив на нас  глаза,  с  восторгом  восклицал:
"€так, решено - война!" ђичовер пожимал плечами; Я слегка протестовал,  но
сразу уступил... ‚последствии он мне снилсЯ...
   - „а и что это была за компаниЯ! ‚се мы боЯлись самих себЯ -  все  были
только слепыми орудиЯми... € вот подобного рода глупцы  доводЯт  до  таких
вещей. - Ћн кивком указал на труп, лежавший около нас.
   - €нтересно узнать,  что  случилось  с  миром...  ќтот  зеленый  газ  -
странное вещество. Ќо Я знаю, что случилось со мною - обновление. џ всегда
знал... ‚прочем, хватит быть дураком. ЃолтовнЯ! ќто нужно прекратить.
   Ћн попыталсЯ встать, неуклюже протЯнув руки.
   - —то прекратить? - спросил Я, невольно сделав шаг вперед, чтобы помочь
ему.
   - ‚ойну, - громко прошептал он, положив свою большую руку мне на плечо,
но не делаЯ дальнейших попыток встать. - џ положу  конец  войне  -  всЯкой
войне. Ќужно покончить со всеми подобными  вещами.  Њир  прекрасен,  жизнь
великолепна  и  величественна,  нужно  было  только   раскрыть   глаза   и
посмотреть. Џодумайте о величии мира, по которому мы бродили, словно стадо
свиней по саду.  ‘колько  красоты  цвета,  звука,  формы!  Ђ  мы  с  нашей
завистью,  нашими   ссорами,   нашими   мелочными   притЯзаниЯми,   нашими
неискоренимыми предрассудками, нашими пошлыми  затеЯми  и  тупою  робостью
только болтали да клевали друг  друга  и  осквернЯли  мир,  словно  галки,
залетевшие в храм, как нечистые птицы в свЯтилище. ‚сЯ моЯ жизнь  состоЯла
из сплошной глупости и низости, грубых  удовольствий  и  низких  расчетов,
всЯ, с начала до конца. џ жалкое, темное пЯтно на этом сиЯющем утре, позор
и воплощенное отчаЯние. „а, но если бы не милость божьЯ, Я мог бы  умереть
сегоднЯ ночью, как этот несчастный матросик; умереть, так и не очистившись
от своих грехов. Ќет, больше этого не будет! €зменилсЯ ли весь мир или нет
- все равно. Њы двое видели эту зарю...
   Ћн на минуту замолчал, потом заговорил:
   - џ восстану и Явлюсь пред очи господа моего и скажу ему...
   …го голос перешел в неразборчивый шепот, он  с  трудом  оперсЯ  на  мое
плечо и встал...


        2. ЏђЋЃ“†„…Ќ€…

   ’ак настал длЯ менЯ великий день.
   € так же, как Я, на той же заре пробудилсЯ и весь мир.
   ‚едь весь мир  живых  существ  был  охвачен  тем  же  беспамЯтством;  в
какой-нибудь один час при соприкосновении с газом  кометы  всЯ  атмосфера,
окутывавшаЯ  земной  шар,  внезапно  переродилась.  ѓоворЯт,  что  в  одно
мгновение изменилсЯ азот воздуха, а через час или около того превратилсЯ в
газ,  годный  длЯ  дыханиЯ,  отличавшийсЯ,  правда,   от   кислорода,   но
поддерживавший его действие, словно укреплЯющаЯ  и  исцелЯющаЯ  ванна  длЯ
нервной и мозговой системы. џ точно  не  знаю  тех  химических  изменений,
которые тогда произошли, и тех названий, которые дали им химики,  так  как
моЯ работа отвлекла менЯ от этого; знаю только, что переродились и Я и все
люди.
   џ представлЯю себе, как это  Явление  произошло  в  пространстве:  одно
мгновение  в  жизни  планеты,  легкий  дымок,  легкое  вращение   метеора,
приближавшегосЯ к нашей планете, подобной шару, летЯщей в космосе со своей
ничтожной, почти неощутимой оболочкой облаков и воздуха, с темными омутами
океанов и  сверкающими  выпуклостЯми  материков.  €  когда  эта  мошка  из
беспредельного пространства коснулась земли, прозрачнаЯ  внешнЯЯ  оболочка
нашей планеты окрасилась в густой зеленый цвет и снова проЯснилась...
   ‡атем в течение  трех  часов  или  больше  -  мы  знаем,  что  Џеремена
совершалась  в  течение  приблизительно  трех  часов,  так  как  все  часы
продолжали ходить, - повсюду люди, животные и птицы -  словом,  все  живые
существа, дышащие воздухом, - замерли в беспамЯтстве.
   ‚ тот день повсюду на земле, где дышат живые  существа,  так  же  глухо
шумел воздух, так  же  распространЯлсЯ  зеленый  газ,  так  же  с  хрустом
низвергалсЯ поток падающих звезд. €ндус прервал  свою  утреннюю  работу  в
поле, чтобы посмотреть, подивитьсЯ и упасть; китаец в  синей  одежде  упал
головой вперед на чашку с полуденной  порцией  риса;  удивленный  Японский
купец вышел из своей лавки и тут же свалилсЯ у ее дверей; зеваки у ‡олотых
‚орот упали без чувств в  то  времЯ,  когда  поджидали  поЯвлениЯ  великой
звезды. ’о же самое случилось во всех городах  мира,  во  всех  уединенных
долинах, во всех домах и жилищах, палатках и на открытом воздухе.  ‚  море
пассажиры больших пароходов, жаждущие зрелищ, тоже  любовались  кометой  и
удивлЯлись, а потом, внезапно  охваченные  ужасом,  кидались  к  трапам  и
падали без чувств; капитан зашаталсЯ на  своем  мостике  и  упал;  кочегар
растЯнулсЯ на угле: машины  продолжали  работать,  никем  не  управлЯемые,
пароход шел вперед, и встречавшиесЯ мелкие  парусные  суда  рыбаков,  тоже
потерЯвшие управление, опрокидывались и шли ко дну.
   ѓрозный голос ощутимого, осЯзаемого ђока воскликнул: "‘той!" € в  самом
разгаре игры действующие лица падали и замирали.  Њне  вспоминаетсЯ  целый
рЯд картин. ‚ Ќью-‰орке  произошло  следующее:  в  большей  части  театров
публика разошлась, но в двух, особенно переполненных,  дирекциЯ,  опасаЯсь
паники,  продолжала  давать  представление  среди  наступившего  мрака,  и
публика, наученнаЯ многочисленными несчастными случаЯми,  не  вставала  со
своих мест. ‡рители продолжали неподвижно сидеть - только в  задних  рЯдах
произошло движение, - и потом, одновременно терЯЯ сознание, рЯд  за  рЯдом
склонЯлись на спинки кресел и соскальзывали  или  падали  на  пол.  Џарлод
утверждает, хотЯ Я не знаю, на чем основана его  уверенность,  что  спустЯ
час после  момента  великого  столкновениЯ  азот  потерЯл  свою  необычную
зеленую  окраску,  и  воздух  стал  так  же  прозрачен,  как  всегда.  ‚се
дальнейшее происходило  при  совершенно  прозрачном  воздухе,  и  если  бы
кто-нибудь не  потерЯл  сознаниЯ,  то  он  мог  бы  видеть,  как  все  это
происходило. ‚ ‹ондоне это случилось ночью, но в Ќью-‰орке, например, -  в
самый разгар вечерних увеселений, а в —икаго - ближе к ужину, и улицы были
полны  людей.  ‹уна,  вероЯтно,  освещала  улицы  и   площади,   усыпанные
валЯвшимисЯ телами, по которым электрические  трамваи  без  автоматических
тормозов  продолжали  свой  путь,  пока  не  останавливались  из-за  груды
человеческих тел, мешавших движению. ‹юди лежали в своих обычных  костюмах
в столовых, ресторанах, на лестницах, в вестибюлЯх - словом, всюду, где их
застигла  катастрофа.  €гроки,  пьЯницы,  воры,  подстерегавшие  жертву  в
потайных местах, пары, предававшиесЯ порочной любви, были  застигнуты  тут
же, на месте, чтобы очнутьсЯ потом с пробужденным сознанием и  угрызениЯми
совести. Ђмерику, повторЯю, час встречи кометы с  землей  застал  в  самый
разгар вечернего  оживлениЯ,  ‚еликобританию  же  ночью.  Ќо,  как  Я  уже
говорил, ‚еликобританиЯ не очень-то крепко спала, так  как  была  охвачена
войной и ждала решающей битвы и победы. Џо ‘еверному морю сновали  военные
суда, словно сеть, ловЯщаЯ врагов. Ќа суше этой ночью тоже ожидали больших
событий. ѓерманские войска стоЯли под ружьем  от  ђедингена  до  Њаркирха,
колонны пехоты в прерванном ночном походе полегли  рЯдами,  как  скошенное
сено, на всех дорогах между ‹онгнионом и ’ианкуром  и  между  Ђврикуром  и
„оненом. •олмы за ‘пинкуром были  густо  усыпаны  затаившейсЯ  французской
пехотой; французские передовые отрЯды лежали рЯдами среди лопат,  которыми
они копали еще не  законченные  траншеи  и  окопы,  извивавшиесЯ  на  пути
передовых отрЯдов  немецких  колонн,  вдоль  гребнЯ  ‚огезских  гор  через
границу, около Ѓельфора, почти вплоть до ђейна...
   ‚енгерские и итальЯнские крестьЯне зевали, думаЯ, что еще не  рассвело,
и поворачивались на  другой  бок,  чтобы  впасть  в  сон  без  сновидений.
Њагометанский мир в это времЯ молилсЯ на своих ковриках и так и  не  успел
закончить молитву. ‚ ‘иднее, в Њельбурне, в Ќовой ‡еландии туман  поЯвилсЯ
после полуднЯ и разогнал толпы народа, собравшиесЯ на бегах и на крокетных
площадках; выгрузка судов была приостановлена, и люди высыпали  на  улицы,
чтобы зашататьсЯ и упасть...


   џ мысленно переношусь в леса, пустыни и джунгли земного шара,  к  жизни
животных, котораЯ остановилась, как и человеческаЯ, и  рисую  себе  тысЯчи
проЯвлений этой жизни, прерванной  и  как  бы  замороженной,  подобно  тем
замерзшим словам, которые Џантагрюэль встретил в море. Ћцепенели не только
люди  -   все   живые   существа,   дышащие   воздухом,   превратились   в
бесчувственные, мертвые предметы. †ивотные и птицы валЯлись среди поникших
деревьев и на траве в охвативших мир сумерках;  тигр  растЯнулсЯ  рЯдом  с
только что убитой им жертвой, истекшей кровью  во  сне  без  сновидений...
„аже мухи с распростертыми крыльЯми валились на землю, а паук, съежившись,
повис в своих полных добычи тенетах; бабочки спускались на землю, как Ярко
разрисованные  снежные  хлопьЯ,  падали  и  замирали.  ’олько  одни  рыбы,
по-видимому, не пострадали...
   Љстати, о рыбах; Я вспомнил об одном странном эпизоде  в  этом  великом
всемирном сне. Ќеобыкновенные приключениЯ экипажа подводной  лодки  "Ѓ-94"
всегда казались мне примечательными. ќто были, кажетсЯ, единственные люди,
совершенно не видевшие зеленого покрывала, распростертого над всей землей.
‚ то времЯ как все на земле замерло, они пробирались в устье ќльбы,  очень
медленно и осторожно скользЯ над илистым дном мимо  минных  заграждений  в
лабиринте зловещих стальных раковин, начиненных взрывчатым веществом.  Ћни
прокладывали путь длЯ своих сотоварищей с плавучей базы, дрейфовавшей  вне
опасной зоны. ‡атем в канале, по  ту  сторону  вражеских  укреплений,  они
наконец всплыли, чтобы наметить себе жертвы  и  пополнить  запас  воздуха.
ќто, вероЯтно, случилось до рассвета, так как  они  рассказывали  о  Ярком
блеске звезд. Ћни изумились, увидЯ в трехстах Ярдах  от  себЯ  броненосец,
севший на мель среди тины и при отливе опрокинувшийсЯ набок. Ќа броненосце
был пожар, но никто не обращал на это вниманиЯ - никого среди  странной  и
Ясной тишины это не интересовало, - и смущенным  и  ничего  не  понимавшим
морЯкам казалось, что не только этот корабль,  но  и  все  темные  корабли
кругом наполнены мертвыми людьми.
   €м, должно быть, пришлось испытать  самое  странное  ощущение:  они  не
впали в бессознательное состоЯние; они  тотчас  и,  как  мне  говорили,  с
внезапным приступом смеха начали дышать обновленным воздухом. Ќикто из них
не владел пером, никто не описал своего удивлениЯ, мы не имеем сведений  о
том, что они говорили. Ќо мы знаем, что эти люди бодрствовали  и  работали
по меньшей мере за полтора часа до всеобщего пробуждениЯ, так  что,  когда
немцы  наконец  пришли  в  себЯ  и  встали,  то  увидели,  что   англичане
хозЯйничают на их судне, что подводнаЯ лодка беспечно качаетсЯ на  волнах,
а ее экипаж, перепачканный и  усталый,  в  каком-то  Яростном  возбуждении
хлопочет при  блеске  зари,  спасаЯ  своих  лишившихсЯ  чувств  врагов  от
страшной смерти в воде и огне...
   Ќо участь нескольких кочегаров, которых матросам подводной лодки так  и
не удалось спасти, напоминает мне целый рЯд ужасных  событий,  происшедших
во времЯ Џеремены, событий, о которых нельзЯ  умолчать,  хотЯ  Џеремена  в
общем принесла  миру  счастье  и  благоденствие.  Ќевозможно  забыть,  как
неуправлЯемые корабли разбивались о берег и шли ко дну со всеми  уснувшими
на них людьми; как автомобили мчались по дорогам и разбивались; поезда шли
вперед,  невзираЯ  ни  на  какие  сигналы,  и,  к   удивлению   очнувшихсЯ
машинистов, оказывались на совсем не подходЯщих путЯх, с погасшими  огнЯми
в топках, или, что еще хуже, удивленные крестьЯне или  очнувшиесЯ  сторожа
находили вместо поездов груды дымЯщихсЯ развалин. ‹итейные печи в  —етырех
ѓородах продолжали пылать, и их дым, как прежде,  стлалсЯ  по  небу.  Ћгни
вследствие происшедшей перемены в составе воздуха вспыхивали Ярче...


   Џредставьте  себе  то,  что  произошло  в  промежуток   времени   между
составлением и печатанием того экземплЯра "Ќового ‹истка",  который  лежит
теперь передо мною. ќто была перваЯ газета, отпечатаннаЯ  на  земле  после
‚еликой Џеремены. Ћна имеет такой  вид,  как  будто  ее  долго  таскали  в
кармане, она почернела, потому что отпечатана на бумаге, которую никто  не
предполагал долго хранить. џ нашел ее на столе беседки в  саду  гостиницы,
где Я поджидал Ќетти и ‚еррола, чтобы переговорить с ними, - об этом Я еще
расскажу. Џри взглЯде на газету мне вспоминаетсЯ Ќетти в белом  платье  на
зелено-голубом фоне освещенного солнцем сада - она стоит и всматриваетсЯ в
мое лицо, в то времЯ как Я читаю...
   ѓазета так потерта, что листы ее ломаютсЯ по  сгибам  и  рассыпаютсЯ  в
моих руках. Ћна лежит на моем столе как  мертвое  воспоминание  о  мертвой
эпохе и мучительных страстЯх моей души. Џомню, что мы обсуждали  последние
новости, но никак не могу вспомнить, что мы  говорили;  знаю  только,  что
Ќетти говорила очень мало, ‚еррол же читал газету из-за моего  плеча...  и
мне не нравилось, что он читает ее из-за моего плеча.
   ќта  газета,  лежащаЯ  теперь  передо  мною,  вероЯтно,   помогла   нам
преодолеть первое замешательство при этом свидании.
   Ќо обо всем, что мы говорили и делали тогда, Я расскажу позднее...
   ќтот  номер  "Ќового  ‹истка"  был  набран  вечером,  и  только   потом
значительную часть стереотипа пришлось заменить. џ недостаточно знаком  со
старыми способами печатаниЯ и не могу передать, как  это  происходило,  но
впечатление такое, будто целые столбцы были вырезаны  и  заменены  новыми.
‚ообще газета кажетсЯ грубой и развЯзной, новые столбцы отпечатаны  чернее
и грЯзнее, чем старые, исключаЯ левую  сторону,  где  недостает  краски  и
печать неровнаЯ. Ћдин  из  моих  приЯтелей,  немного  знакомый  с  прежним
типографским делом, говорил  мне,  что  типографскаЯ  машина,  на  которой
печаталсЯ "Ќовый ‹исток", возможно, была в ту ночь испорчена и что  утром,
после Џеремены, Ѓенгхерст, чтобы отпечатать этот номер, арендовал соседнюю
типографию, может быть, зависевшую от него в денежном отношении.
   Ќачальные страницы целиком принадлежат старому времени,  и  только  две
полосы  в  середине  подверглись  изменениЯм.  ‡десь  на  четыре   столбца
протЯнулсЯ необычный заголовок  -  "—то  случилось".  ‡атем  весь  столбец
пересекают кричащие подзаголовки: "€дет великаЯ  морскаЯ  битва.  ђешаетсЯ
участь двух империй", "„онесение о потере еще двух..."
   ќти сообщениЯ, как Я понимаю, теперь не заслуживают никакого  вниманиЯ.
‚ероЯтно,  это  были  предположениЯ  и  новости,  сфабрикованные  в  самой
редакции.
   €нтересно сложить все эти истрепанные и потертые отрывки  и  перечитать
выцветший первый плод мысли новой эпохи.
   ‚ замененных частЯх газеты простые, Ясные статьи  поразили  менЯ  своим
смелым и необычным Языком среди остальной высокопарной болтовни на  плохом
английском Языке. ’еперь они кажутсЯ мне голосом здравомыслЯщего  человека
среди выкриков сумасшедших. Ќо они свидетельствуют  также  и  о  том,  как
быстро ‹ондон пришел в себЯ и какой небывалый прилив энергии  ощутило  его
громадное  население.  ЏеречитываЯ  статьи,  Я  поражаюсь  тому,   сколько
тщательных исследований, экспериментов и выкладок было произведено в  этот
день прежде, чем была отпечатана газета... Ќо это все между прочим.  Љогда
Я сижу, задумавшись над этим уже пожелтевшим листом, мне снова рисуетсЯ та
страннаЯ картина, котораЯ мелькнула  в  то  утро  в  моем  воображении,  -
картина того, как  переживали  эту  Џеремену  в  тех  газетных  редакциЯх,
которые Я вам описывал.
   ЉаталитическаЯ волна, вероЯтно,  захватила  редакции  в  самом  разгаре
спешной ночной работы, особенно горЯчей, ибо она была вызвана как кометой,
так и войной, и преимущественно  войной.  ‚есьма  вероЯтно,  что  Џеремена
проникла в типографию незаметно, среди шума, крика и электрического света,
обычной ночной обстановки;  внезапно  мелькнувшие  зеленые  молнии,  может
быть, даже остались там незамеченными, а спускавшиесЯ волны зеленого  газа
показались клочьЯми лондонского тумана. (‚ то времЯ в ‹ондоне  он  был  не
редкостью даже летом.) Ќо наконец  Џеремена  проникла  и  в  типографию  и
сразила всех присутствующих.
   …сли что-нибудь и могло предупредить  их,  то  разве  только  внезапнаЯ
суматоха и шум на улицах и наступившаЯ  вслед  за  тем  мертваЯ  тишина...
Ќикаких других признаков свершившегосЯ они заметить не могли.
   Ћни не успели даже остановить печатные машины: зеленый  газ  неожиданно
обволок и одурманил всех, повалил на пол и усыпил. Њое воображение  всегда
разыгрываетсЯ, когда Я представлЯю себе  эту  первую  картину  Џеремены  в
городах.  ЊенЯ  удивлЯло,  что  во  времЯ  происходившей  Џеремены  машины
продолжали работать, хотЯ Я не могу как следует уЯснить  себе,  почему;  и
тогда и теперь это кажетсЯ мне странным. —еловек, по-видимому, так  привык
считать  машины  чем-то  почти   одушевленным,   что   его   поражает   их
независимость,  которую  так  наглЯдно  показала  Џеремена.  ќлектрические
лампы,  например,  эти  тусклые  шары,  окруженные  зеленоватым   сиЯнием,
вероЯтно, еще некоторое времЯ продолжали гореть; среди сгущавшегосЯ  мрака
громадные машины грохотали, печатали, складывали,  отбрасывали  в  сторону
лист за листом  этот  сфабрикованный  отчет  о  сражениЯх  с  четвертушкой
столбца  кричащих  заголовков,  и   здание   по-прежнему   вздрагивало   и
вибрировало от их шума. € все это происходило несмотрЯ на то, что никто из
людей уже не управлЯл машинами. ’о там, то  сЯм  под  сгущавшимсЯ  туманом
неподвижно лежали скрюченные или растЯнувшиесЯ человеческие тела.
   ЏоразительнаЯ картина, вероЯтно, представилась бы глазам того человека,
который мог бы преодолеть действие газа и все это увидеть.
   Љогда у печатных машин истощилсЯ запас краски  и  бумаги,  они  все  же
продолжали впустую вертетьсЯ и грохотать среди всеобщего безмолвиЯ. Њашины
замедлили ход, огни стали гореть тускло и потухать  вследствие  уменьшениЯ
энергии, доставлЯемой с электрической станции. Љто мог бы теперь  подробно
рассказать о последовательности всех этих Явлений?
   Ђ затем, как вы знаете,  среди  смолкшего  людского  шума  зеленый  газ
рассеЯлсЯ и исчез, через час его уже не было, и  тогда,  быть  может,  над
землей пронессЯ легкий ветерок.
   ‚се звуки жизни замерли, но остались другие звуки, которые торжественно
раздавались среди всеобщего молчаниЯ. ђавнодушному  миру  часы  на  башнЯх
пробили два, потом три раза.  —асы  тикали  и  звонили  повсюду,  на  всем
оглохшем земном шаре...
   Ђ затем поЯвилсЯ  первый  проблеск  утренней  зари,  послышалсЯ  первый
шелест возрождениЯ. Њожет быть, волоски электрических ламп  в  типографиЯх
были еще накалены и машины продолжали  слабо  работать,  когда  скомканные
кучи одежды снова превратились в людей, начавших  шевелитьсЯ  и  изумленно
раскрывать глаза. Џечатники, конечно, были озадачены и  смущены  тем,  что
заснули. Џри первых лучах восходЯщего солнца  "Ќовый  ‹исток"  пробудилсЯ,
встал и с удивлением оглЯнулсЯ на себЯ.
   —асы на башнЯх пробили четыре. Џечатники, измЯтые и  всклокоченные,  но
чувствовавшие себЯ необычайно свежо и легко,  стоЯли  перед  поврежденными
машинами, удивлЯЯсь и спрашиваЯ друг друга, что произошло; издатель  читал
свои вечерние заголовки и недоверчиво смеЯлсЯ. ‚ообще в то утро было много
безотчетного смеха. Ђ на улицах кучера почтовых дилижансов гладили  шеи  и
растирали колени своих, пробуждающихсЯ лошадей...
   ‡атем, не торопЯсь, разговариваЯ и удивлЯЯсь, печатники стали  печатать
газету.
   Џредставьте себе этих еще не вполне очнувшихсЯ, озадаченных  людей,  по
инерции продолжавших свою прежнюю работу и  старавшихсЯ  как  можно  лучше
выполнить дело, которое вдруг стало  казатьсЯ  странным  и  ненужным.  Ћни
работали, переговариваЯсь и удивлЯЯсь, но с  легким  сердцем,  то  и  дело
останавливаЯсь, чтобы обсудить то, что они печатали. ѓазеты получены  были
в Њентоне с опозданием на пЯть дней.


   ’еперь позвольте рассказать  вам  о  небольшом,  но  очень  Ярком  моем
воспоминании - о том, как некий весьма прозаический человек, бакалейщик по
имени ‚иггинс, пережил Џеремену. џ услышал его историю в почтовой  конторе
в Њентоне, когда пришел  туда  в  Џервый  день,  спохватившись,  что  надо
послать матери телеграмму. ќто была одновременно бакалейнаЯ лавка, и когда
Я туда вошел,  ‚иггинс  разговаривал  с  хозЯином  этой  лавки.  Ћни  были
конкурентами, и ‚иггинс только что пересек улицу -  его  лавка  помещалась
напротив, - чтобы нарушить враждебное молчание, длившеесЯ добрых  двадцать
лет. ‚ их блестЯщих глазах,  в  раскрасневшихсЯ  лицах,  в  более  плавных
движениЯх рук - во всем сквозила Џеремена, охватившаЯ все их существо.
   - Ќаша ненависть друг  к  другу  не  принесла  нам  никакой  пользы,  -
объЯснЯл мне потом мистер ‚иггинс, рассказываЯ о чувствах,  владевших  ими
во времЯ разговора. - € покупателЯм нашим от этого тоже  не  было  никакой
пользы. ‚от Я и пришел сказать ему об этом. Ќе забудьте моих слов, молодой
человек, если когда-нибудь вам случитсЯ иметь собственную  лавку.  Ќа  нас
просто глупость какаЯ-то нашла, и сейчас даже странно, что прежде мы этого
не понимали. „а, это была не то чтобы злоба или зловредность,  что  ли,  а
больше глупость. „урацкаЯ зависть! Џодумать только: два человека  живут  в
двух шагах друг от друга, не разговаривают двадцать лет  и  все  больше  и
больше ожесточаютсЯ один против другого!
   - Џросто понЯть не могу, как  мы  дошли  до  такого  положениЯ,  мистер
‚иггинс, - сказал второй бакалейщик, по привычке развешиваЯ чай в фунтовые
пакетики. - ќто было упрЯмство и греховнаЯ гордость. „а  ведь  мы  и  сами
знали, что все это глупо.
   џ молчал и наклеивал марку на свою телеграмму.
   - „а вот, только на днЯх, - продолжал он, обращаЯсь ко мне, - Я  снизил
цену на французские Яйца и продавал их себе в убыток. Ђ все почему? Џотому
что он выставил у себЯ в  витрине  огромное  объЯвление:  "џйца  -  девЯть
пенсов дюжина", - и Я увидел это объЯвление, когда проходил  мимо.  €  вот
мой ответ, - он указал на объЯвление, где было написано:  "џйца  -  восемь
пенсов за дюжину того сорта, что в других местах продаетсЯ по  девЯть".  -
•лоп - и на целый пенни дешевле! ’олько чуть дороже своей цены, да и то не
знаю. € к тому же... - Ћн перегнулсЯ ко  мне  через  прилавок  и  закончил
выразительно: - „а к тому же и Яйца-то не того сорта!
   - Ќу вот, кто в здравом уме и твердой памЯти стал бы проделывать  такие
штуки? - вмешалсЯ ‚иггинс.
   џ послал свою телеграмму, владелец лавки отправил ее, и, пока  он  этим
занималсЯ, Я поговорил с ‚иггинсом. Ћн так же, как и Я, ничего не  знал  о
существе Џеремены, котораЯ произошла со всем миром. Ћн сказал, что зеленые
вспышки его встревожили и он так заволновалсЯ, что, посмотрев  немного  на
небо из-за шторы на окне спальни, поспешно оделсЯ и заставил  одетьсЯ  всю
семью, чтобы  быть  готовыми  встретить  смерть.  Ћн  заставил  их  надеть
праздничное платье. Џотом они все  вышли  в  сад,  восхищаЯсь  красотой  и
великолепием представшего им  зрелища  и  в  то  же  времЯ  испытываЯ  все
возрастающий благоговейный  страх.  Ћни  были  сектанты  и  притом  весьма
ревностные  (в  часы,  свободные  от  торговли),  и   в   эти   последние,
величественные минуты им казалось,  что  в  конце  концов  наука  все-таки
ошибаетсЯ, а фанатики правы. ‘ зеленым газом на них снисходила все большаЯ
уверенность в этом, и они приготовились встретить своего бога...
   Ќе забудьте, что это был самый  заурЯдный  человек,  без  пиджака  и  в
клеенчатом  фартуке,  и  рассказывал  он  свою  историю  с  простонародным
акцентом, который резал мое изысканное стратфордширское ухо, и рассказывал
без всЯкой гордости, словно между прочим, а мне он казалсЯ почти героем.
   ќти люди не бегали в растерЯнности взад и вперед,  как  многие  другие.
ќти четверо простых людей стоЯли позади  своего  дома,  на  дорожке  сада,
среди кустов крыжовника, и страх перед богом  и  судом  его  охватывал  их
стремительно, с неодолимой силой, - и они запели. ’ак стоЯли они  -  отец,
мать и две дочери - и храбро, хоть, должно быть, и немного заунывно  пели,
как поют все сектанты:

   ‚ ‘ионе пребываЯ,
   „уша моЯ ликует, -

   а потом один за другим упали на землю и застыли.
   Џочтмейстер слышал, как они пели в сгущающейсЯ тьме...
   ‚ изумлении слушал Я, как этот раскрасневшийсЯ человек  со  счастливыми
глазами рассказывал мне историю своей  недавней  смерти.  Ќевозможно  было
поверить, что все произошло только  за  последние  двенадцать  часов.  ‚се
прошедшее теперь казалось ничтожным и далеким,  а  ведь  всего  двенадцать
часов назад эти люди пели в темноте, взываЯ к своему богу. џ так  и  видел
всю картину, словно крошечную, но очень четкую миниатюру в медальоне.
   ‚прочем,  не  один  этот  случай  произвел  на  менЯ   такое   глубокое
впечатление. Ћчень многое  из  того,  что  случилось  перед  столкновением
кометы с ‡емлей, кажетсЯ нам теперь уменьшенным в десЯтки раз. € у  других
людей - Я узнал об этом позднее  -  тоже  осталось  ощущение,  словно  они
как-то вдруг невероЯтно выросли. € маленький черный человечек,  который  в
бешенстве гналсЯ по всей Ђнглии за Ќетти и ее возлюбленным,  наверно,  был
ростом со сказочного гнома, да и всЯ  наша  прежнЯЯ  жизнь  -  всего  лишь
жалкаЯ пьеска в тускло освещенном кукольном театре...


   ‚ воспоминаниЯх об  этой  Џеремене  мне  всегда  рисуетсЯ  фигура  моей
матери.
   џ помню, что однажды она рассказывала мне.
   …й не спалось  в  ту  ночь.  ‡вуки  падающих  звезд  она  принимала  за
выстрелы, так как  в  течение  всего  предшествующего  днЯ  в  Љлейтоне  и
‘уотингли были волнениЯ. € вот она встала с постели, чтобы посмотреть. Ћна
боЯлась, что в волнениЯх буду замешан и Я.
   Ќо когда произошла Џеремена, она не смотрела в окно.
   - Љогда  Я  увидала,  дорогой,  как  падают  звезды,  словно  дождь,  -
рассказывала она, - и подумала, что ты попал под него, то решила,  что  не
беда, если Я помолюсь за тебЯ, мой  дорогой,  что  ты  не  будешь  на  это
сердитьсЯ.
   € вот  мне  рисуетсЯ  другаЯ  картина:  зеленый  газ  спустилсЯ,  потом
рассеЯлсЯ, а там у заплатанного одеЯла моЯ старушка мать стоит на коленЯх,
все еще сложив свои худые, скрюченные руки, и молитсЯ за менЯ.
   ‡а жидкими занавесками и шторами, за кривыми, потрескавшимисЯ  стеклами
Я вижу, как блекнут звезды над трубами, бледный свет зари ширитсЯ по  небу
и как ее свеча вспыхивает и гаснет...
   Ћна тоже прошла со мной сквозь безмолвие  -  эта  застывшаЯ,  согбеннаЯ
фигура, коленопреклоненнаЯ в страстной мольбе, обращенной к тому, кто, как
она думала, может защитить менЯ;  тихаЯ  фигура  в  тихом  мире,  мчащемсЯ
сквозь пустоту межпланетного пространства.


   ‘ рассветом пробудилась всЯ землЯ. џ уже рассказывал, как  проснулсЯ  и
как, всему удивлЯЯсь, бродил по преображенному Ячменному полю  эпхембери.
’о же чувствовали и все вокруг. ‚близи менЯ  ‚еррол  и  Ќетти,  совершенно
забытые мною в то времЯ, пробудились  рЯдом  и  среди  безмолвиЯ  и  света
прежде всех звуков услышали голоса друг друга. € жители  поселка  Ѓунгало,
бежавшие и упавшие на морском берегу,  тоже  очнулись;  спавшие  крестьЯне
Њентона проснулись и приподнЯлись  на  своих  постелЯх  среди  непривычной
свежести и новизны; искаженные  ужасом  лица  тех,  кто  молилсЯ  в  саду,
разгладились, люди зашевелились среди цветов, робко коснулись друг  друга,
и каждому пришла в голову мысль о том, что он в раю. ЊоЯ мать очнулась  на
коленЯх, прижавшись к кровати, и встала с радостным сознанием, что молитва
ее была услышана.
   ‘олдаты проснулись и, столпившись между рЯдами запыленных тополей вдоль
дороги к Ђллармонту, болтали и распивали кофе  с  французскими  стрелками,
вызвавшими их из тщательно замаскированных траншей среди виноградников  на
холмах ЃовиллЯ. ‘трелки были несколько смущены, так как погрузились в  сон
в напрЯженном ожидании ракеты,  котораЯ  должна  была  послужить  сигналом
открыть огонь.  “видав  и  услыхав  движение  внизу  на  дороге,  где  был
неприЯтель, каждый из них почувствовал, что не может стрелЯть. Џо  крайней
мере один новобранец рассказал историю своего пробуждениЯ и описал,  каким
странным показалось ему ружье, лежавшее рЯдом с ним в окопе, и как он взЯл
его на колени, чтобы рассмотреть. ‡атем, когда ему Яснее припомнилось, длЯ
чего  служит  это  ружье,  он  бросил  его,  радуЯсь,  что   не   совершил
преступлениЯ, и вскочил, желаЯ  ближе  вглЯдетьсЯ  в  людей,  которых  ему
предстоЯло убить. "‘лавные ребЯта", - подумал  он.  ‘игнальнаЯ  ракета  не
взвилась. ‚низу люди уже не строились в рЯды, а сидели  у  обочины  дороги
или стоЯли группами, разговариваЯ и  обсуждаЯ  официальную  версию  причин
войны, казавшуюсЯ им теперь невероЯтной.
   - Љ черту императора! - говорили они. - —то за нелепость! Њы ведь  люди
цивилизованные. Џусть поищут других дураков длЯ такого дела... ѓде кофе?
   Ћфицеры  сами  держали  своих  лошадей  и  разговаривали  с   солдатами
запросто, не соблюдаЯ никакой субординации. Ќесколько французов, выйдЯ  из
траншей,  беззаботной  походкой  спускались  с  холма.  „ругие  стоЯли   в
задумчивости, все еще держа ружьЯ в руках. ќтих последних рассматривали  с
любопытством. ‘лышались отрывочные замечаниЯ:  "‘трелЯть  в  нас?  —то  за
нелепость!  ‚едь  это  все  почтенные  французские  граждане".  ‚  военной
галерее, среди руин старого Ќанси, есть картина, на которой  очень  хорошо
изображена эта сцена при Ярком утреннем  освещении:  вы  видите  старинную
форму солдат, их странные головные уборы,  перевЯзи,  сапоги,  патронташи,
флЯги длЯ воды, мешки вроде туристических, которые  эти  люди  таскали  на
спине, - словом, все  их  странное  обмундирование.  ‘олдаты  приходили  в
сознание постепенно, один за другим. Њне иногда думаетсЯ, что если бы  обе
враждебные армии пробудились мгновенно, то, может быть, они по привычке, в
силу инерции возобновили бы битву. Ќо люди, пробудившиесЯ  прежде  других,
стали с удивлением осматриватьсЯ и успели немн