  американцы,  рассеЯнные  по  окрестным
виллам и пансионам. џ подозреваю, что он  разбазаривает,  болтаЯ  с  ними,
живые идеи, которые ему следовало бы приберечь и запечатлеть на бумаге длЯ
блага  нашего  издательства.  Љроме  того,  в  Џортюмэре   обитает   некий
выдающийсЯ представитель французского литературного мира,  автор  описаниЯ
финиковой   пальмы   в   закатный   час,    описаниЯ,    которое    слывет
наизамечательнейшим  образцом  галльской  прозы   текущего   столетиЯ.   Љ
сожалению, знаменитый прозаик только что выехал  с  женой  и  детьми;  как
издатель, всегда памЯтующий о своей миссии, Я  был  огорчен,  что  потерЯл
случай познакомитьсЯ  со  всем  семейством,  а  в  особенности  с  великим
человеком. Џри вилле есть флигелек, он стоит  среди  деревьев  в  саду,  а
”оксфильд уполномочен владельцем распорЯжатьсЯ как дома в этом приветливом
убежище. ’ут-то, как Я узнал, мой мудрый ”оксфильд, в часы,  свободные  от
морских  купаний,  прогулок,  тенниса,  приема  пищи,  сна   и   болтовни,
предавалсЯ  размышлениЯм  и  писал  заказанную  мною  книгу.  Џосетив  это
пристанище,   Я   обнаружил    следующие    вещественные    доказательства
фоксфильдовского  трудолюбиЯ:  две  трубки,  перышко,  и   соломинку   длЯ
прочистки оных, следы отчаЯнного единоборства  с  вечным  пером,  а  также
несколько малоизвестных романов Ђлександра „юма.
   ”оксфильд - это одно из моих открытий. џ чувствую свою  ответственность
за него перед моими компаньонами. ќто превосходные и дельные люди, но Я  с
неприЯтным чувством догадываюсь, что в глубине души  они  менЯ  критикуют.
Њолодой Љльюс, насколько Я знаю, считает, что у менЯ имеютсЯ идеалы и  что
это вредит издательству.  Џо  его  мнению,  Я  слишком  широко  и  слишком
поспешно хочу развивать нашу фирму. Ћн так и не примирилсЯ с  тем,  что  Я
поселилсЯ во ”ранции. Њне неприЯтно  понукать  ”оксфильда,  но  он  должен
понЯть, что Я не могу так, за здорово живешь, отказатьсЯ от возложенных на
него упований. ”оксфильд - это громадный, болтливый и красный рот и  космы
распатланных, с проседью волос. …го глаза блещут  из-за  очков,  как  фары
большой автомашины, котораЯ катитсЯ прЯмо на вас, причем за  рулем  никого
нет.  ѓолос  ”оксфильда   -   это   какое-то   поразительное   музыкальное
перпетуум-мобиле. Ћн звучит не только в словах, но и в паузах между  ними;
извергает невероЯтное количество голосового материала, не используемого  в
членораздельной  речи;  гудит  постоЯнно,  как  вода  в  фановых   трубах.
”оксфильд знает все, что только можно знать в области  биологии,  и  умеет
удивительно своеобразно толковать об этих  делах.  џ  познакомилсЯ  с  ним
однажды вечером в клубе "Џланетарий". ‡аслушалсЯ, совершенно очарованный и
покоренный, и решил из этого щедрого, обильного  и  оригинального  кладезЯ
премудрости зачерпнуть хотЯ бы несколько книг, к нашей обоюдной пользе.
   џ чрезвычайно серьезно отношусь к  своей  издательской  деЯтельности  и
стараюсь сеЯть отборные семена. ‚ общем, мои компаньоны и в  то  же  времЯ
подчиненные: молодой Љльюс, ђобинсон, а теперь и •эггерстон  -  имеют  все
основаниЯ  быть  довольными  тем,  чего  мы  достигли.  Ћднако   ”оксфильд
доставлЯет нам кучу хлопот. Ћн ужасно тЯнет со сдачей рукописи. Ћн  взЯлсЯ
писать с громадным пылом, но легко устает в дороге, если его не  погонЯют,
и его необходимо времЯ от времени  накручивать,  упрекать,  одним  словом,
заводить, как часы. Љнига его должна быть, собственно, трактатом о жизни и
о путЯх эволюции, о признаках целенаправленности в природе, причем, как  в
пьесе —апека, действующими лицами  должны  быть  исключительно  насекомые.
”оксфильд хочет назвать ее "—’…Ќ€…  ‚  —…’‚…ђѓ",  намекаЯ  на  ЏЯтый  „ень
’ворениЯ.
   ‹ично Я ненавижу насекомых. Ќикогда в жизни никто так не испугал  менЯ,
как некий кузнечик, - гомол, что ли? - когда  он  ни  с  того  ни  с  сего
застрекотал прЯмо над моим ухом. џ предпочел бы, чтобы ‘оздатель  в  пЯтый
день отдохнул, а вместо этого прибавил бы  что-нибудь  к  делам  своим  на
будущей  неделе;  но  уж  поскольку  насекомые  были  все-таки  сотворены,
приходитсЯ с этим примиритьсЯ, безжалостно давЯ наиболее докучных из  них,
но не отказываЯсь извлекать пользу из прочих. Ќасекомым мы обЯзаны  медом,
шелком, бесценными нравственными уроками,  а  теперь  еще  и  неисчислимым
количеством сведений из области биологии. ”оксфильд уверЯет, что, если  бы
не дрозофила, наши познаниЯ в области генетики не многого  бы  стоили;  он
утверждает также, что в его  научной  области  нет  таких  общих  проблем,
которых нельзЯ было бы решить на  примере  насекомых.  џ  добилсЯ  у  него
только, что обложка  книги  не  будет  испакощена  портретом  какой-нибудь
особенно омерзительной пресмыкающейсЯ или ползающей твари.
   џ намеревалсЯ  ограничить  мои  беседы  с  ”оксфильдом  чисто  деловыми
вопросами, то есть окончательно договоритьсЯ с ним  насчет  его  книги.  џ
хотел бы подать ему увлекательный  пример  энергичности  и  действенности,
умениЯ  обуздывать  чрезмерную  страсть  к  спорам,  пример  холодного   и
практического разума - словом, всех тех достоинств, которыми Я  в  отличие
от него, бесспорно, обладаю. Ќо  поскольку  мое  открытие,  что  пессимизм
ЯвлЯетсЯ  величайшей  ошибкой,  а  жизнь   как   таковаЯ   есть   счастье,
заинтересовало его безмерно, и оба мы были искренне захвачены этой  темой,
то теперь, по возвращении в ’оркэстоль, Я не могу уже припомнить,  был  ли
вообще между нами разговор о сроках выхода  в  свет  "—тениЯ  в  четверг".
Ќужно  будет,  пожалуй,  разрешить  этот  вопрос  в  письменной  форме.  џ
непременно напишу  ему,  как  только  разделаюсь  с  этими  заметками.  Ќо
”оксфильд весьма ощутительно подорвал мое убеждение, а Я не сумел  до  сих
пор преодолеть эти сомнениЯ. џ должен прежде всего избавитьсЯ  от  них,  а
потом  уже  энергично  займусь   делами   книги.   Ђргументы,   выдвинутые
”оксфильдом, именно потому произвели на менЯ сильное впечатление, что  ему
Явно хотелось, чтобы Я его переубедил.
   ”оксфильд доказывает,  что  значительнаЯ  часть  живых  существ  вообще
лишена понЯтиЯ счастьЯ. Џчелы или бабочки не имеют с ним ничего общего, им
ничего не известно о счастье.  Ћни  испытывают  не  больше"  и  не  меньше
радости, чем капли воды в ручейке. †изнь существ, достигших более  высокой
степени развитиЯ, чем такие чисто химические  образованиЯ,  как  бактерии,
управлЯетсЯ, как можно предположить, системой  удовольствиЯ  и  боли.  ќто
означает, что определенные ЯвлениЯ воздействуют на  них  притЯгательно,  а
другие - отталкивающе, но реакциЯ корешка или,  например,  амебы  ЯвлЯетсЯ
столь молниеносной и полной, что впечатление разрЯжаетсЯ уже в  самый  миг
возникновениЯ. ђазрЯжаетсЯ еще  прежде,  чем  успеет  "запечатлетьсЯ".  Ќе
говорЯ уже о том, что амеба, насколько мы знаем, не  обладает  средствами,
которые сделали бы возможной эту фиксацию! Љорень, пробивающий себе дорогу
в почве и обходЯщий неподатливый гранит, не испытывает чувств надежды  или
тревоги, так же, как струйка воды, текущаЯ в пору  прилива  по  извилистой
линии к углублению в скале. "€, однако, видишь  ли,  их  осмотрительное  и
непрестанное стремление вперед - это все наше воображение!" "‚идишь ли", -
говорит ”оксфильд и этим словцом как бы  пригвождает  своего  собеседника.
ќто его любимое словечко. ЏроизносЯ его, он выпЯчивает челюсть. ‚ рукописи
он лЯпает его так часто, что  оно  становитсЯ  своего  рода  иероглифом  и
составлЯет престранную особенность его  стилЯ;  это  словцо  автоматически
стекает  с  его  пера  вместе  с  избытком  —ернил.  џ  вынужден  попросту
вычеркивать это словечко ‘иним  редакторским  карандашом  и  даю  указание
корректору, чтобы он еще прошелсЯ после менЯ.
   ”оксфильд  сомневаетсЯ,  чтобы  воинственный  маленький  краб,  который
бочком выползает из-под моих  ног,  угрожающе  шевелЯ  клешнЯми,  пока  не
скроетсЯ  в  песке,  обладал  большей  способностью  длительной   фиксации
впечатлений,  чем,  скажем,  корешок  растениЯ.  Љрабы  не  выказывают  ни
малейших проЯвлений памЯти, да Ћна им и ни к чему. †изнь их составлена  из
вспышек тревоги, гнева либо голода, из  миллиардов  не  свЯзанных  друг  с
другом, абсолютно разрозненных мгновений. ‡вук  приближающихсЯ  шагов  или
тень человека вызывают в них страх, который, однако,  тут  же  проходит  и
забываетсЯ. ‚ мозговом ганглии маленького  ракообразного  возникает  новаЯ
картина существованиЯ сразу же после исчезновениЯ предыдущей; сознание его
подобно сыпучему песку, в котором песчинки радости или страха не  сцеплены
друг с  другом.  Њаленький  краб  не  страдает  от  боли  и  не  упиваетсЯ
радостЯми. ‚ лучшем случае он живет как во сне. Љраб  или  омар  не  более
достойны  сочувствиЯ,  чем,  скажем,  лист,  уносимый  ветром.   ”оксфильд
полагает, что  семь  восьмых  животного  мира  проводЯт  жизнь  как  бы  в
состоЯнии непрестанной анестезии. "‘ той, видишь ли,  разницей,  что  этих
тварей не нужно усыплЯть. Ќе нужно парализовывать их памЯть, ибо  на  этом
основано  действие  наркоза,  поскольку  у  них  памЯть   еще   вовсе   не
зародилась".
   ’олько тогда, утверждает ”оксфильд, когда мы видим  создание,  которое,
воспринимаЯ из внешнего мира впечатление, не разрЯжает  этот  импульс  тут
же, мгновенно, в каком-то внешнем  действии;  создание,  которое  способно
припомнить нечто, почерпнуть из прошлого опыта, сомневатьсЯ  и  с  заранее
обдуманным намерением формулировать свое решение, только тогда  мы  вправе
допустить, что оно испытывает состоЯниЯ приЯтные или неприЯтные  настолько
продолжительно и определенно, что заслуживает  нашего  сочувствиЯ.  ’огда,
стало быть, перед нами  уже  зачаток  примитивного  счастьЯ  и  несчастьЯ.
”оксфильд,  однако,  сомневаетсЯ,   чтобы   какие-либо   животные,   кроме
позвоночных, были одарены этой степенью сознаниЯ.
   ’ем не менее в знаменитом Ђквариуме, в Ќицце, кто-то уверЯл  менЯ,  что
осьминоги  обладают  памЯтью.  ”оксфильд  охотно  потолковал  бы  с   этим
человеком. Ћн с неохотой, со скрипом признает, что муравьи проЯвлЯют порой
какую-то суетливую предусмотрительность. —то касаетсЯ рыб,  то  они  могут
обладать сознанием лишь в той мере, в  какой  им  обладает,  скажем,  наша
печень или, в наилучшем случае, мозг  человека,  погруженного  в  глубокий
сон, когда бесконтрольные и подсознательные видениЯ движутсЯ  по  мозговым
клеткам, возникаЯ из ничего и тут же,  мгновенно,  проваливаЯсь  в  ничто.
ЏресмыкающиесЯ никогда не резвЯтсЯ  и  не  предаютсЯ  играм,  есть  в  них
какаЯ-то бездумнаЯ,  механическаЯ  серьезность.  ’олько  в  мире  существ,
снабженных теплым покровом, мехом либо перьЯми, мы находим  доказательства
того, что они способны испытывать счастье. Џтицы, кошки, собаки, телЯта  и
мыши способны сидеть  спокойно  и  пребывать  в  задумчивости  или  бегать
взапуски ради забавы; они бывают  заинтересованы,  увлечены,  разочарованы
или удручены.  €зучение  строениЯ  этих  животных  подтверждает,  что  они
обладают органами, которые позволЯют им удерживать впечатлениЯ  в  нервных
центрах без мгновенной и немедленной внешней реакции;  это  уподоблЯет  их
человеку. ќтим и обуславливаетсЯ возникновение пристрастий или отвращений,
симпатий или антипатий, счастьЯ или несчастьЯ. ‘озданиЯ эти  -  когда  они
зрением, слухом и обонЯнием воспринимают присутствие человека -  проЯвлЯют
порою некоторое любопытство, пытаЯсь добыть о нем более точную информацию.
Ќовые впечатлениЯ наслаиваютсЯ друг на друга, собираютсЯ и влиЯют  приЯтно
или неприЯтно на их зафиксированные рефлексы. €так, под  влиЯнием  внешних
впечатлений что-то в их психике изменЯетсЯ. €з этого следует, что сознание
их обладает  известной  непрерывностью  или  протЯженностью,  аналогичной,
родственной - если не идентичной - непрерывности человеческого сознаниЯ.
   џ не спорил с ”оксфильдом о мотыльке, но защищал свой  тезис,  ссылаЯсь
на ЯгнЯт, скачущих вприпрыжку по  лужайке,  и  на  котЯт,  гонЯющихсЯ  длЯ
забавы за собственным хвостом; но ”оксфильд, однако,  заупрЯмилсЯ,  только
бы отказать вселенной в радости. Џравда,  устранЯЯ  радость,  он  устранЯл
заодно и страдание. Ћн суживал территорию счастьЯ, но  чаша  несчастьЯ  не
перетЯнула,  поскольку  одновременно  он  сузил  и  территорию,  доступную
страданию.
   - ‚ какой степени, - спрашивает ”оксфильд, - счастье этих  ближайших  к
нам животных ЯвлЯетсЯ сознательным? ‡нают  ли  они,  ведают  ли  они,  что
счастливы   или    несчастливы?    ‘остоЯниЯ    нашего    разума    бывают
непоследовательны и разобщены между собой, но, в общем,  они  относЯтсЯ  к
некоему "џ", сознающему свои состоЯниЯ.  ‘частье  заглЯдывает  в  будущее,
обращаетсЯ к прошлому, оно  сочетаетсЯ  с  самосознанием  нашей  личности.
‘частье обогащаетсЯ теми ассоциациЯми, которые само же вызывает.  Ћбладает
ли кошка понЯтием собственного "Я"? (”оксфильд уверен, что собаки обладают
таким  понЯтием,  но  в  отношении  кошек  сомневаетсЯ.)  ‘обаки  способны
испытывать угрызениЯ совести, но наблюдал ли Я когда бы  то  ни  было,  ну
хоть разок, способность к самосозерцанию у  кошек?  ђазве  кошка  способна
порой подумать: "‘о мной обошлись  несправедливо.  ЊоЯ  жизнь  несчастна"?
ђазве, греЯсь на солнышке, кошка говорит себе: "‚от теперь мне хорошо!"?
   - †аль, что ты не знал кошек,  с  которыми  Я  имел  дело  в  жизни,  -
парировал Я. - Ќичто на свете не в силах опровергнуть мое  убеждение,  что
черный кот у менЯ в Џариже самодоволен, как человек. ђазве ты  никогда  не
видел, как кот сидит перед камином и жмуритсЯ на огонь?
   Љстати сказать, „олорес не выносит моего кота. ќто громадный  черный  и
весьма чистоплотный котище,  безупречной  нравственности  и  превосходного
воспитаниЯ. Ћн любит сидеть,  тесно  прижавшись  ко  мне,  но  никогда  не
садитсЯ рЯдом с  „олорес.  Ћднажды  он  объЯснил  свои  взглЯды  на  жизнь
любимому песику моей жены, ЃаЯру, который приближаетсЯ  к  нему  только  с
высочайшего его соизволениЯ.  Љогда  Я  слишком  задерживаюсь  в  ‹ондоне,
„олорес говорит, что отравит  кота.  Љогда  жена  моЯ  обращаетсЯ  к  нему
непосредственно  или  когда  она  повышает  голос  и  заводит   длительную
проповедь - бац! - это мой котище спрыгивает на пол, неслышно, но поспешно
идет к дверЯм и там ждет, пока Я его не выпущу.
   - Ќу ладно,  пускай  по  части  кошек  ты  прав,  -  сказал  ”оксфильд,
беспристрастно взвешиваЯ мои аргументы и  глЯдЯ  сквозь  очки  куда-то  за
черту горизонта. - Ћчень может быть, что по части кошек ты и прав...


   <b>2</b>

   Ќезадолго до отъезда в Ѓретань Я провел с полчаса в парижском  зоосаде,
в  симпатичном,  хотЯ   и   немногословном   обществе   огромного   рыжего
орангутанга. “ орангутангов широкие плоские  щеки,  а  нижнЯЯ  часть  лица
напоминает маску. Њогучие челюсти и бесформенные губы  кажутсЯ  словно  бы
прилепленными, а над ними умнейшие светло-карие глазки  взирают  на  белый
свет покорно и терпеливо. ’ак соблаговолил господь. ќти  спокойные  глазки
иногда кротко и даже с некоторым интересом поглЯдывали то на менЯ,  то  на
других людей, а порой задерживались в раздумье  на  соседней  клетке,  где
резвились павианы, бесстыжие, как смертный грех.
   Њой мудрец сидел почти неподвижно,  лишь  времЯ  от  времени  почесывал
кудлатую грудь или руки, а однажды зевнул во весь рот. Ќо даже в неволе  и
скорее всего смертельно  больной,  ибо  эти  крупные  обезьЯны  отличаютсЯ
ужасающей предрасположенностью к чахотке  и  прочим  человеческим  хворЯм,
орангутанг отнюдь  не  казалсЯ  несчастным.  …го  маленькие  карие  глазки
взирали на мир умно и спокойно. џ  не  думаю,  чтобы  он  чувствовал  себЯ
несчастным, хотЯ, лишенный свободы  и  больной,  он  имел  длЯ  этого  все
основаниЯ. …сли бы Я мог проникнуть  в  его  мысли,  проникнуть  под  этот
череп, похожий на кокосовый орех, Я, должно  быть,  не  обнаружил  бы  там
ничего, кроме дремотного и наивного интереса к людЯм и павианам. Ћн взирал
на это беспечно, как ребенок, глЯдЯщий в окно: сквозь его мозг  проплывали
тусклые образы увиденных им предметов, и ничего более. џ сомневаюсь, чтобы
он был, хотЯ бы в самой малой степени, огорчен или удручен  неволей.  Ѓыть
может, хотЯ Я далеко не уверен в этом, он  был  бы  счастливее  в  родимых
джунглЯх, но он, безусловно, не отдавал себе в  этом  отчета.  Ћн  позабыл
свой лес, а ежели и вспоминал родимое гнездо, то разве что  во  сне.  Ѓыть
может,  эти  сны  были  ужасны,  быть  может,  он  испытывал   облегчение,
просыпаЯсь  в  безопасной  и  просторной  клетке.  џ  считаю,  что   этого
орангутанга можно признать существом, довольным жизнью.
   …ще до отъезда в Џариж, во времЯ последнего моего пребываниЯ в ‹ондоне,
Я видел фильм под названием "‘имба", снЯтый весьма интересными,  отважными
и предприимчивыми людьми - супругами •оп „жонсон.  ќто  картины  из  жизни
животных - на пастбищах, на водопое, во времЯ охоты. ‡релище целого  стада
мирно трусЯщих рысцой  жирафов  надолго  останетсЯ  перед  моими  глазами.
‚оистину великолепным было движение  колышущихсЯ  голов.  Ќо  это  так,  к
слову. ‚се эти львы, слоны, жирафы  и  антилопы  показались  мне  если  не
преисполненными живой радости, то во всЯком случае  довольными  жизнью,  и
довольными кажутсЯ мне также домашние  животные,  которых  мне  приходитсЯ
наблюдать. џ слышал мнение, что дикие животные на воле "загнаны  страхом".
Њне кажетсЯ, страх подстерегает  этих  животных  на  каждом  шагу,  но  не
преследует их непрестанно. ”ильм  "‘имба",  безусловно,  подтверждает  мое
мнение. Ќужно иметь более сложно устроенный мозг, чтобы предаватьсЯ  такой
неотвЯзной  тревоге.  Љстати,  ”оксфильд  утверждает,  что   животные   не
поддаютсЯ покорно несчастью, так же как и боли. Ћни тотчас же пытаютсЯ  от
него  избавитьсЯ,  и   хотЯ   иногда   защищаютсЯ   неосторожно   и   даже
самоубийственно, страдание у них тотчас  переключаетсЯ  в  действие.  „аже
если находЯт при этом гибель, избавлЯютсЯ от боли.
   ‚зглЯд ”оксфильда на количественное соотношение  боли  и  удовольствиЯ,
неприЯтных и приЯтных состоЯний в жизни животного не  слишком  утешителен.
•отЯ, по его мнению, животное  и  недостаточно  разумно,  чтобы  постоЯнно
ощущать несчастье, однако отдельные  несчастные  моменты  могут  заполнить
большую часть его жизни. Ќичто в его биологических познаниЯх не говорит за
то, что это невозможно. ”оксфильд  расправлЯлсЯ  с  этой  проблемой,  сидЯ
после купаниЯ на кремнистом  плЯже  в  Џортюмэре.  Ћн  неторопливо  осушал
полотенцем волосатые грудь и спину, а порой прерывал  это  занЯтие,  чтобы
получше сосредоточитьсЯ. Ќи за какие коврижки  он  не  хотел  принЯть  мой
тезис о преобладании в жизни счастьЯ, тезис, который поразил менЯ в  ђенне
как внезапное откровение. ”оксфильд рассуждал, что, по природе  вещей,  на
просторах бесконечно долгого  времени  счастье,  быть  может,  значительно
преобладает  над  несчастьем,  но  этого  нельзЯ  утверждать   как   нечто
неизбежное или  само  собой  разумеющеесЯ  применительно  к  какому-нибудь
отдельно взЯтому отрезку времени или к какому-нибудь биологическому виду.
   Ѓольшинство  существующих  видов  должно  быть   "относительно   хорошо
приспособлено" к условиЯм, ибо в противном случае они давно бы  исчезли  с
лица земли. ‘редним особЯм  такого  относительно  хорошо  приспособленного
вида  живетсЯ  неплохо,  в  меру  их  собственных   потребностей.   ЋсобЯм
слабейшим, которым суждено погибнуть в борьбе  за  существование,  живетсЯ
худо. ’аков всеобщий закон природы, и  с  этим  приходитсЯ  считатьсЯ.  Ќо
жизнь слабейших существ обычно коротка, их страданиЯ не длЯтсЯ долго. ‚ то
же времЯ особи, лучше приспособленные, живут дольше, и в жизни их  гораздо
больше приЯтных мгновений.
   - †изнь не терпит боли, - говорил ”оксфильд. - €наче она  не  могла  бы
продолжатьсЯ. Ѓоль - это сигнал природы,  призывающий  к  мЯтежу.  Џрирода
дает животному понЯть: "’ак  дольше  быть  не  может!"  †ивотное  бунтует,
противитсЯ страданию и становитсЯ перед выбором: умереть или выздороветь.
   —то же касаетсЯ человека, - говорил ”оксфильд, выныриваЯ из  сорочки  и
демонстрируЯ мне беспристрастное лицо Ќауки, - что  касаетсЯ  человеческих
несчастий, то, по-моему, здесь действуют те же законы.
   ’еперь он стал надевать штаны; однако он был до того  погружен  в  свои
мысли, что натЯгивал их задом  наперед  и  обнаружил  свою  ошибку  только
тогда, когда не сумел найти  прЯжки  подтЯжек  в  положенном  месте.  "‚от
дьЯвольщина!" - пробурчал он и принЯлсЯ  исправлЯть  ошибку.  ‚  тот  миг;
когда случилась эта неприЯтность, Я как раз  собиралсЯ  спросить  его,  не
считает ли он  возможным,  что  некоторые  человеческие  существа  находЯт
особое счастье в усердном причинении себе несчастий. Џри этом  Я  думал  о
порою совершенно непостижимых  длЯ  менЯ  поступках  „олорес.  Ќо  зрелище
”оксфильда, единоборствующего с собственными штанами, так менЯ  захватило,
что Я забыл на минуту об этой проблеме. Ћсобенно  интересным  был  момент,
когда обе его ноги очутились в одной штанине. Ћдевшись наконец  надлежащим
образом, он уселсЯ  на  скале,  откинул  со  лба  прЯдь  волос,  строптиво
падающих на серьезные очки, и продолжал прерванное рассуждение.
   - ‚идишь ли, уже в самых исходных принципах Я не согласен с  Џэлеем,  -
сказал он.
   - ‘ Џэлеем?
   Ћн напомнил мне, что Џэлей начинает свои "доказательства" утверждением,
что мир, несомненно, был сотворен длЯ счастьЯ живущих в нем. ‡начит, Џэлей
был того же мнениЯ, что и Я.
   -  Љультурный  человек  конца  восемнадцатого  столетиЯ  верил  в   это
беспрекословно, - сказал ”оксфильд. - „лЯ ЏэлеЯ это было очевидностью,  не
подлежащей обсуждению. Ќо правда  ли,  что  в  жизни  существ,  достаточно
приспособленных к условиЯм, преобладают мгновениЯ счастьЯ?
   ”оксфильд,  сидЯ  на  кремнистом  плЯже,  как   арбитр   от   биологии,
постановил, что это истиннаЯ правда. „ействительно,  жизнь  многих  хорошо
приспособленных видов - это  бесконечнаЯ  цепь  убийств,  но  это  еще  не
значит,  что  она  неприЯтна.  ‚озьмем,   к   примеру,   лЯгушку.   ’ысЯчи
головастиков гибнут, прежде чем крохотный лЯгушонок избавитсЯ от хвоста  и
выскочит из воды на бережок. €з множества лЯгушат, в свою очередь,  гибнут
сотни, и только бесконечно малое число их достигает зрелого  возраста.  „о
тех пор, однако,  пока  на  голову  им  не  обрушитсЯ  какой-нибудь  удар,
существа эти  ведут  вполне  приЯтную  жизнь.  €менно  эта  беспечность  и
приводит их к гибели. Ќо, вещает ”оксфильд, смерть только  тогда  ЯвлЯетсЯ
несчастьем, когда о ней думают заранее.  Ђ  изо  всех  тварей  земных  кто
думает о ней, кроме человека?
   - Љаковы важнейшие  элементы  несчастьЯ?  Ѓоль,  страх,  горе.  Ќо  они
проходЯт. ђазочарование, подавление инстинктов... Џодавление инстинктов, -
повторил ”оксфильд, как будто бы нащупав ключевую проблему.  -  Љто  может
быть несчастнее пса на цепи? - вопросил он.
   - €ли птицы в клетке? - прибавил Я.
   - Ђ ведь это куда хуже,  чем  вивисекциЯ.  ‹юди  вообще  преувеличивают
страданиЯ, причинЯемые вивисекторами, и недооценивают клеток и  цепей,  не
задумываютсЯ о жалком существовании комнатных собачонок, которые вынуждены
в течение всей своей жизни ежесекундно подавлЯть свои инстинкты...
   Њне вспоминалсЯ ЃаЯр, любимец „олорес, посапывающий  в  объЯтиЯх  своей
госпожи, ЃаЯр, который не знал иной жизни и потому не мог постичь истинных
причин своей тЯвкающей злобности.


   <b>3</b>

   ”оксфильд продолжал свои рассуждениЯ. …сли речь  идет  о  виде,  хорошо
приспособленном к среде, живущем в таких же самых условиЯх,  что  и  сотни
тысЯч предшествующих поколений, то у нас есть все основаниЯ  предполагать,
что его нормальнаЯ жизнь протекает весьма приЯтно.  Ђ  если  рассматривать
жизнь в целом, то большинство видов существует в областЯх  равновесиЯ  или
также в условиЯх, изменЯющихсЯ  настолько  медленно,  что  живые  существа
успевают  приспособитьсЯ  к  новым  требованиЯм.  ќто  говорит  в   пользу
преобладаниЯ счастьЯ в истории сознательной жизни в прошлом.
   ‚се, однако, выглЯдит иначе в периоды, когда условиЯ  среды  изменЯютсЯ
слишком быстро. ‚ таких случаЯх существующие виды оказываютсЯ недостаточно
приспособленными  к  требованиЯм  жизни.  €  только  исключительные  особи
сравнительно легко  справлЯютсЯ  с  обстоЯтельствами.  ‚озрастает  процент
банкротств и число особей, в большей или  меньшей  степени  подавленных  и
угнетенных. “ нас есть все  основаниЯ  считать,  что  существование  вида,
вымирающего  или  испытывающего  внезапные  и  стремительные  модификации,
ЯвлЯетсЯ в большинстве случаев чрезвычайно жалким.  Ќо  не  всегда.  Њожно
одинаково легко вообразить себе угасание  видов,  сопрЯженное  с  болью  и
страданием, как и безболезненную гибель. „опустим, что  среда,  в  которой
живут  лЯгушки,  не  подвергаетсЯ  ни  малейшим  изменениЯм,   но   только
поЯвлЯетсЯ какое-либо новое животное, пожирающее лЯгушек, более  ловкое  и
более прожорливое, все лЯгушки могут пасть  жертвой  этого  животного,  но
каждаЯ лЯгушка в отдельности до самого последнего своего  мгновениЯ  будет
весело скакать, сослепу не замечаЯ  гибели  своих  товарок  и  к  тому  же
начисто лишеннаЯ интереса к статистике и судьбам вида. Ќо допустим теперь,
что гибель ЯвитсЯ не в образе нового пожирателЯ лЯгушек, а  как  изменение
условий среды. Ќу, скажем, лЯгушки никак не смогут  найти  пригодного  длЯ
них легкоусвоЯемого  корма!  ‚  таком  случае  вынуждена  страдать  каждаЯ
отдельнаЯ особь. € весь вид тоже будет вынужден исчезнуть, и  исчезновение
это будет происходить самым болезненным образом.
   -  ‘лоны,  -  мимоходом  прибавил  ”оксфильд,  -  весьма  чувствительно
страдают газами. Ћни оглашают африканские дебри  звуками,  сопровождающими
деЯтельность  их  кишечника.  Џутешественники  рассказывают,   что   после
слоновьего стада  остаетсЯ  ужасающаЯ  вонь.  ‚рЯд  ли  это  -  врожденное
свойство организма слона,  скорее  всего  там,  в  джунглЯх,  должны  были
произойти какие-либо неблагоприЯтные перемены в их питании.
   ‚ истории мира могли случитьсЯ эпохи  исключительных  географических  и
климатических  катастроф,  и   тогда   большинство   биологических   видов
оказывалось  неприспособленным  к   новым   условиЯм;   существование   их
становилось  жалким,  все  живые  существа  страдали  и  мучились,  дышали
непривычным длЯ них воздухом,  передвигались  по  территории,  чуждой  им,
поглощали неудобоваримую пищу.
   - Ђ теперь вернемсЯ к человеку,  -  сказал  ”оксфильд  и  на  мгновение
замолк.
   - Ќи одно живое существо, кроме человека, не обладает сознанием смерти.
‘реди всех существ, живущих на  земле,  один  только  человек  знает,  что
должен умереть. ‘ точки зрениЯ  отдельной  личности,  каждаЯ  человеческаЯ
жизнь завершаетсЯ катастрофой, и это обстоЯтельство  отбрасывает  тень  на
все дни человека.
   џ заметил ”оксфильду, что мало кто думает об этом. Ћбыкновенно  человек
стараетсЯ  избегать  подобных  мыслей,  интересуЯсь  другими   делами.   Ђ
большинство тех, кого терзает мысль о смерти, находит прибежище,  веруЯ  в
бессмертие души... Ќу, конечно, не все.
   - —еловек... - ”оксфильд, казалось, мысленно  взвешивал  мои  слова,  -
человек и  впрЯмь  одарен  величайшей  способностью  вытеснЯть  из  своего
сознаниЯ неприЯтные длЯ него факты и мысли.  Ћн  умеет  отстранЯть  мысли,
неприЯтные или нелестные длЯ себЯ. Ќо что, однако, творитсЯ в глубинах его
подсознаниЯ? Ќе гнездитсЯ ли там подавленнаЯ  тревога?  ђазве  большинство
людей в глубине души не обеспокоены?
   „айте человеку достаточно времени, причем ему  не  нужен  столь  долгий
срок,  как  животному,  ибо  человек  приспосабливаетсЯ  умственно,  а  не
органически;  дайте  человеку  времЯ,  и  он  приспособитсЯ   к   наиболее
невероЯтной перемене условий. Ќо какое-то времЯ ему  все-таки  нужно,  ибо
жизнь теперь идет  так  быстро,  что  даже  грандиознаЯ  приспособлЯемость
человека оказываетсЯ недостаточной. ‡наниЯ и  могущество  человека  растут
быстрее, чем его житейскаЯ  мудрость.  ‚  прошлом,  когда  пробуждающемусЯ
человеческому разуму открылась истина о  неизбежной  смерти,  человечество
могло выпестовать мечту о бессмертии. ‚сЯкаЯ жертва  и  унижение,  которые
человек должен был вынести по мере развитиЯ общества  -  ибо  всЯ  историЯ
человеческих обществ - это историЯ ограничений, -  принесли  ему  какое-то
утешение и какую-то духовную компенсацию. …вропейскаЯ цивилизациЯ, котораЯ
достигла  вершины  в  восемнадцатом   столетии,   развивалась   достаточно
медленно, чтобы человеческие умы могли приспособитьсЯ к происходЯщим пере"
менам. ќто была цивилизациЯ домоседов, по нашим меркам - ограниченнаЯ,  но
она приносила немало удовлетворениЯ. ‚  этом  мире  прошлого  совершались,
конечно, какие-то преступлениЯ и жестокости, это  были  как  бы  пурпурные
пЯтна  и  синие  полосы  на  светлом   фоне,   но   они   удерживались   в
соответствующей пропорции. Ћни прерывали ритм этой  цивилизованной  жизни,
однако не менЯли  его.  –ивилизациЯ  расцветала  все  пышней,  но  в  этом
расцвете таились уже зачатки разложениЯ. Ћна породила замки и усадьбы, где
поначалу от праздности и бездельЯ зародилсЯ интерес к  науке;  цивилизациЯ
эта терпела и поддерживала королевский спорт - войну - и,  таким  образом,
подготовлЯла собственную гибель.
   џ рассказал  ”оксфильду  о  том,  как  в  ђенне  обнаружил  превосходно
сохранившеесЯ  семнадцатое  столетие  и  сколь  приЯтной  показалась   мне
тамошнЯЯ жизнь.
   ”оксфильд возразил мне, что и вообще человеческое существование на всем
пространстве от Љитайской стены до самого ‘ан-”ранциско все еще  течет  по
руслу,  проложенному  традициЯми  семнадцатого  века.  Ѓольшинство   людей
продолжает питать привЯзанность к покою  домашнего  очага,  придерживаетсЯ
понЯтий  верноподданности  и  общепринЯтой  морали.  €х  идеалом  все  еще
ЯвлЯетсЯ  скромный  труд,  умеренные   усилиЯ,   бережливость   и   личное
преуспеЯние.  ‘угубо  воздержанные  приватные  утехи,   учтивые   светские
взаимоотношениЯ,  постоЯнное  мелочное,  но  елико  возможно  сдерживаемое
соперничество  -  вот  мирок  этого  большинства.   ‚заимное   перемывание
косточек. Џовседневные радости. ‹окальные интересы. —еловечество  все  еще
находит удовольствие в делах  не  слишком  разнообразных  и  не  чрезмерно
важных.  ‹юди  сумели  вырвать  у  смерти  ее  жало,  не   утруждаЯ   себЯ
размышлениЯми о неизбежной кончине  и  доверЯЯ  утверждениЯм  свЯщенников.
‘оборование - это великолепное изобретение длЯ тех, кто хотЯ  и  опечален,
но остаетсЯ жить.
   - ќто не самый худший образ жизни, отнюдь не  самый  худший,  -  сказал
”оксфильд, - но человек уже получил предупреждение об увольнении. € расчет
последует  спустЯ  недолгий  срок.  ‘удьба  дарует   теперь   человечеству
существование  более  достойное,  более  совершенное  и  в  более  широком
масштабе, - продолжал он мгновение спустЯ. - ќто вполне очевидно.  —еловек
уже умеет летать, быстро переноситсЯ из одного краЯ земли в другой,  видит
и слышит все, что  делаетсЯ  на  нашей  планете,  удовлетворЯет  все  свои
потребности, прилагаЯ длЯ этого все меньшие усилиЯ, и так будет,  пока  он
не станет наконец лицом к лицу с призраком праздности, пока он не заметит,
что становитсЯ  совершенно  ненужен  -  даже  себе  самому...  ‚от  каково
положение вещей!
   - Њы подорвались на собственной мине, - заметил Я машинально.
   ”оксфильд минутой молчаниЯ выразил свое неудовольствие, ибо он  терпеть
не мог избитых фраз даже в устах издателЯ, к  которому  ему  следовало  бы
подольститьсЯ. Џотом он опЯть подхватил нить беседы.
   —еловек, говорил он, должен либо сознательно приспособитьсЯ  к  новому,
более широкому, значительно более выматывающему и опасному  образу  жизни,
который он  сам  же  себе  создал,  либо  род  человеческий  распадетсЯ  в
результате некоей многостепенной биологической катастрофы. Ѓыть может,  он
распадетсЯ  на  антагонистические  виды,  на   охотников   и   жертв,   на
паразитирующих владык и  трудЯщихсЯ  рабов,  а  может  быть,  низвергнетсЯ
внезапно в бездну и погибнет. €сключено только, чтобы он  мог  задержатьсЯ
на месте и остатьсЯ таким, как сейчас.
   ”оксфильд много распространЯлсЯ на эту тему. †аль, что Я не могу  здесь
передать всех его слов, всего потока звуков, который  их  сопровождал;  не
могу  изобразить  здесь   его   серьезности,   его   очков,   его   пышной
серовато-седой шевелюры, как бы принимающей  участие  в  нашей  беседе,  а
иногда устранЯющейсЯ, когда ветер сдувал клок волос со лба. ‚ истолковании
”оксфильда человек выглЯдел как  неумелый  всадник  на  ошалелом  скакуне;
наездник-любитель сперва был слишком беспечен, а  потом  слишком  испуган.
Љонь к тому же не был уже  обычным  конем,  он  превратилсЯ  в  чудище  из
ночного кошмара, в чудище, которое, ощетинившись остриЯми шипов и  штыков,
гневно кололо сквозь седло несчастного всадника.
   - ‘тарый  общественный  строй,  -  пророчествовал  ”оксфильд,  -  будет
разрушатьсЯ и  погрузитсЯ  в  хаос,  который  может  предоставить  или  не
предоставить  место  новому  творению.  Ќет  ни   малейших   биологических
прецедентов, которые позволили бы предвидеть  возможный  исход,  поскольку
ограниченный,  но  неистребимый  человеческий  разум   превращает   судьбу
человека в нечто единственное в своем роде. Ћднако, - сказал  ”оксфильд  с
беспристрастием ученого, -  существуют  все  условиЯ,  делающие  возможным
великое и почти всеобщее несчастье. ‚от это, - и  ”оксфильд  поднЯл  руку,
как будто демонстрируЯ мне какой-то мелкий  экземплЯр  необычайно  редкого
вида, - вот это мир, а его механизм, изобретенный  нами  самими,  требует,
чтобы мы этот мир либо сплотили воедино, либо разбили вдребезги; но  чтобы
сделать это и самим приспособитьсЯ к новым условиЯм, надо уничтожить целые
классы, играющие выдающуюсЯ роль, национальную  и  социальную.  ќти  люди,
которых  надлежит  заменить  другими,  наверно,  не  захотЯт   добровольно
воспринЯть уроки  нового  времени  или  же  исчезнуть.  Ќаверно?!  ‘корее,
навернЯка! Ћни поднимутсЯ  на  борьбу.  Ћбретут  в  этой  борьбе  источник
романтической гордости. Ѓудут наносить и получать  раны.  ‚идишь  ли,  они
будут  сопротивлЯтьсЯ  не  только  неизбежному  приспособлению   к   новым
условиЯм, но также массовому мЯтежу тружеников,  которых  механизм  нашего
мира лишит работы и  наделит  опасной  праздностью.  ‚от  чего  они  будут
боЯтьсЯ, и  небезосновательно.  ‚от  в  лицо  какой  опасности  они  будут
смотреть.  ‚  этом  будет  длЯ  них  самое  главное.  Ћни  могут  проЯвить
неожиданное упорство и использовать не поддающуюсЯ учету часть нашей  мощи
и техники длЯ собственной защиты и уничтожениЯ  мира.  €  впрЯмь  они  уже
делают это.
   …стественно, личности умирают, умирают целые поколениЯ и уносЯт с собой
в могилу свои предрассудки и страсти. ‘мерть работает  на  прогресс.  …сть
среди нас люди, которые силЯтсЯ привить молодому поколению новые идеи.  ’ы
принадлежишь к их числу. Ќо действительно ли ты проникаешь в душу молодых?
‚идишь ли, времени осталось немного.
   ЊеханизациЯ, видишь ли,  постоЯнно  уменьшает  количество  необходимого
труда  и  тружеников,  в  то  времЯ  как  на  нынешней  ступени   развитиЯ
большинство людей способны только к физическому труду.  Љаким  образом  мы
сможем внезапно переделать этих людей, чтобы они смогли жить иначе? €  что
другое должны они делать? ’ы  скажешь  мне:  нужно  обучать  их.  Ќо  чему
обучать? Љакова будет новаЯ мироваЯ экономика, каковы будут новые  функции
человека?  …ще  сто  лет  тому  назад  крестьЯнскаЯ   сельскохозЯйственнаЯ
продукциЯ была абсолютно необходимой; сегоднЯ это не так, но упрЯмый мужик
осталсЯ реальным и непреложным фактом. Џеред нами, с одной стороны, классы
совершенно излишние, упершиесЯ на своем, а с другой стороны - массы  также
излишние, избытки  людей  в  промышленных  районах  и  избыток  обнищавших
крестьЯн, цеплЯющихсЯ за свои клочки земли всюду, где землЯ  хочет  что-то
родить.  ќти  массы  и  эти   крестьЯне   не   располагают   покупательной
способностью либо утрачивают ее все больше, в то  времЯ  как  аппетиты  их
растут и горечь  углублЯетсЯ.  —еловек,  лишенный  работы,  несчастлив,  а
нередко и опасен. “ж не истребить ли всех непроизводительных? Ќо они будут
бесконечно несчастливы, если даже мы дадим им  средства  к  существованию.
Љак видишь, что-то тут надо делать.
   Џрогресс  науки  и   техники   не   только   устранил   потребность   в
многочисленном  населении,  но  и  победил  громадную  детскую   и   общую
смертность, котораЯ регулировала  некогда  народонаселение  земного  шара.
„аже если прирост человечества прекратитсЯ, даже если число  людей  начнет
уменьшатьсЯ, останетсЯ все-таки избыток ненужных существ.  ќто  отнюдь  не
проблема абсолютных чисел, а проблема пропорции. —ем меньше  потребителей,
тем меньше нужно работы. „етей уже и теперь считают лишними, а  в  будущем
они будут все менее и менее желанными и, значит, все больше будет  женщин,
ненужных ни в качестве матерей, ни в качестве хозЯек дома, ни  в  качестве
женщин в высоком и благородном смысле этого слова. Џодавление и  искажение
наиболее существенных инстинктов будет тогда обычным жребием  женщины.  Џо
сути дела, с точки зрениЯ сохранениЯ вида половое влечение  женщины  очень
слабо, недостаточно развито. Ќа животной стадии развитиЯ  было  достаточно
похоти; женщина наших дней жаждет чего-то большего. Ѓыть может, искушать и
опустошать мужчин, но существуют пределы искушениЯ этих легковозбудимых  и
столь же легкоисчерпывающихсЯ самцов.  ‘толь  же  легкоисчерпывающихсЯ,  -
повторил он с заметной ноткой сожалениЯ в голосе. - €так, перед женщиной в
еще  большей  степени,  чем  перед   мужчиной,   открываетсЯ   перспектива
существованиЯ  праздного,  пустого,  бесцельного,   лишенного   настоЯщего
смысла.
   Љошмар  нашего  мира,   -   прибавил   ”оксфильд,   -   это   ненужнаЯ,
неудовлетвореннаЯ женщина. Ћна омрачает небо.
   ‘ минуту Я силилсЯ припомнить, говорил ли Я ему когда-нибудь о „олорес,
но следующаЯ его фраза менЯ успокоила.
   - ’ы, - говорил ”оксфильд, - с  твоим  природным  оптимизмом,  с  твоим
здоровым чутьем, которое позволЯет тебе точно оценивать, какие книги будут
иметь спрос, ты, с твоим призванием к воздействию на умы посредством книг,
учебников, энциклопедий и тому подобного, ты  скажешь  мне,  конечно,  что
дело можно будет уладить, овладеть положением и добитьсЯ новой, счастливом
жизни длЯ человечества. €сполинскаЯ воспитательнаЯ работа! €з всех живущих
на свете существ воспитать джентльменов и утонченных леди и в то же  времЯ
сделать из них настоЯщих тружеников! џ не уверен, что это удастсЯ, “илбек,
Я весьма сомневаюсь. ‚есьма Я весьма. ‡аметь, Я не ловлю тебЯ  на  ошибке,
но Я не  могу  поверить  в  твою  правоту.  Ќынешнее  состоЯние  науки  не
позволЯет установить, прав ты или нет. ‚едь как мы сейчас все  живем:  нас
захлестывают мелочи,  мы  болтаемсЯ  без  дела,  слишком  много  думаем  о
женщинах, еще больше ищем сильных ощущений,  и  у  нас  скопилось  столько
горечи и тревоги. ѓде же оно, твое новое воспитание? ‚се  живущее  требует
его. Џроцесс приспособлениЯ принесет неисчислимые  страданиЯ,  прежде  чем
человечество Ясно увидит хотЯ бы только путь к новой, счастливой жизни,  к
жизни на высшем уровне, к жизни просторной, как мир. Ђ кто знает, будет ли
этот путь вообще открыт? ’ы сам признаешь, что приЯтное длЯ  глаз  сиЯние,
которым ты тешилсЯ в ђенне, - это сиЯние заката, вечернЯЯ зарЯ. Џокажи мне
хоть где-нибудь в мире утреннюю зарю!
   ’ак говорил ”оксфильд...
   Њне следовало бы ответить ему, что никогда,  ни  в  какой  определенный
момент нельзЯ сказать: "‚от зарЯ. ‡десь, на этом месте, в  этот  миг".  Ћн
требовал невозможного. Џопробуйте точно обозначить миг восхода  солнца,  а
между тем восход есть Явление совершенно конкретное. ќто  -  подтверждение
того, что день уже наступил. Љ сожалению, мне не  пришел  тогда  в  голову
этот ответ. Ќо длЯ менЯ нет сомнений, что уже светает. ‘ветает  со  времен
‚озрождениЯ. ќто великий процесс, и на  него  нужно  много  времени.  ‘вет
рассеЯнный, Ярчающий совсем неприметно, но  так  всегда  загораетсЯ  день.
—еловеческие умы идут к идее "мирового строЯ". ‚се больше среди нас людей,
которые отдают себе отчет  в  объеме  и  взаимосвЯзи  стоЯщих  перед  нами
проблем. ‚се возрастающий спрос на серию моего издательства "Џуть, которым
идет человечество" об этом свидетельствует.  ќто,  конечно,  только  малаЯ
малость, но все-таки это - доброе предзнаменование.
   ‹юди _стремЯтсЯ_ узнать то, что им следует узнать...  Ќовое  устройство
мира не принесет жестокого  разочарованиЯ,  как  предсказывают  умничающие
эстеты. Ђвторитет прежних институтов колеблетсЯ; идолы,  набитые  опилками
традиций, быть может, завтра уже рухнут и рассыплютсЯ в прах. ‘редние века
во многом еще не пришли к  концу,  но  конец  их  уже  близок.  Ќаводнение
западного мира  догматами  иудео-христианской  мифологии  было  умственной
катастрофой  большого  масштаба,  понЯтиЯ  человека  о   жизни   оказались
погребенными под толстым панцирем страха, заблуждений и нетерпимости.  ќра
христианства была эрой критики шепотом,  затаенной  иронии  и  болезненных
страданий  длЯ  наиболее  утонченных  умов.  ’акие  умы  бывали  в  каждом
поколении. Љаждое  поколение  производило  интеллекты  достаточно  острые,
что