бы преодолеть его ограниченность. ќтим исключительным личностЯм, должно
быть, казалось, что человеческий разум угнетен навеки. €, однако, в сердце
человека живет чудесное стремление к истине.  —еловек  роптал,  издевалсЯ,
богохульствовал. —еловеческий разум в течение долгих столетий с превеликим
трудом прогрызалсЯ сквозь обступившую его тьму, пока мы  не  обрели  Ясное
видение жизни.
   ‘перва возникла космогониЯ; мир, задушенный и  уплощенный  христианским
невежеством, обрел свойственную ему округлую форму, увеличилсЯ в размерах,
звезды возвратились на свои места. Џотом  развилась  биологиЯ,  потускнела
вздорнаЯ историЯ об Ђдаме и его гневном ‘оздателе, погасли адские  костры,
дата грехопадениЯ человека выпала из календарЯ, и  теперь  в  истолковании
истории и на путЯх и  перепутьЯх  нашего  прогресса  мы  освобождаемсЯ  от
последних навЯзчивых и упорных пережитков ложной  жизненной  концепции.  ‚
наши дни перестроены принципы этики. Ќаши нравы  улучшились.  Њы  обуздали
нашу горЯчность и усмирЯем ее. “ нас иной взглЯд на наше собственное  "Я",
и мы отдаем себе отчет в иллюзиЯх эгоцентризма.
   Ђ по мере того, как мы освобождаемсЯ  от  былых  наивных  и  ребЯческих
надежд, мы научаемсЯ предвидеть и избегать разочарований. ’о, что по нашим
нынешним понЯтиЯм кажетсЯ нам странным,  может  оказатьсЯ  приЯтным,  если
стать на иную точку зрениЯ. Љогда придут новые времена, люди  будут  иначе
мыслить. Њы же умрем,  и  вместе  с  нами  умрут  наши  ценности.  Њне  бы
следовало оспорить мнение ”оксфильда,  что  скорость  перемен  превосходит
человеческую    приспособлЯемость.    Ћн    прав,    когда    говорит    о
головокружительном темпе происходЯщих изменений, но Я не верю, что человек
окажетсЯ  неспособным  к  ускоренной  адаптации,  ежели  этого   потребуют
обстоЯтельства. Њы не столь негибки,  не  столь  закоснели;  ”оксфильд  не
учитывает нашей забывчивости.
   ‚ то же времЯ он недооценивает воздействие нового  воспитаниЯ,  которое
может чрезвычайно отдалить молодое поколение от  старых,  избитых  чувств,
выцветших эмоций. ‹юди упрЯмы, но по сути  дела  вовсе  не  консервативны.
ЋказалсЯ достаточным, например, срок, не превышающий трети столетиЯ, чтобы
произошли огромные изменениЯ в  области  половой  морали.  ’ак  почему  же
невозможны столь же кардинальные перемены в представлениЯх политических  и
хозЯйственных? Ќет, отнюдь не неизбежна та  пресловутаЯ  эра  катастроф  и
страданий,  картину  которой  развернул  передо  мной  этот  неблагодарный
”оксфильд,  пророчествующий  беды  пред  лицом  осиЯнного  солнцем   морЯ.
Љатастрофа возможна, но отнюдь не неизбежна.
   € в конце концов ”оксфильд отнюдь  не  непогрешим  -  ухитрилсЯ  же  он
напЯлить задом наперед совершенно нормальные  брюки.  Ѓыть  может,  та  же
участь постигла его некоторые факты. џ верю, что прежде чем ‚ремЯ сокрушит
материальные  устои   этого   приЯтного,   полного   прилежаниЯ,   глубоко
порЯдочного,  умеренно  богобоЯзненного,  патриотичного,  сентиментального
семейного житьЯ-бытьЯ, какое вот уже сотню поколениЯ ведет  цивилизованное
человечество, новое поколение окажетсЯ подготовленным к новым  условиЯм  и
обживет мир,  сменивший  наш.  Ќам  труднее  представить  себе  эти  новые
времена, чем ему будет  существовать  в  них.  ‚есьма  возможно,  что  это
поколение будет ничуть не менее счастливым, чем  наше.  Ѓыть  может,  даже
куда более счастливым.
   €менно поэтому Я и продолжаю свою издательскую деЯтельность.
   Ќужно действовать, поскольку нельзЯ все времЯ быть только  созерцателем
босуэлловского типа. Ќужно жить собственной жизнью. џ не мог бы с  кроткой
усмешкой  осматривать  милый  провинциальный  город,  который  дремлет   в
полнейшем неведении о  ходе  событий,  несущих  ему  гибель,  если  бы  не
чувствовал,  что  помогаю  строить  некое  новое  счастье,   некий   образ
„ейственного „овольства, вместо того, которое погибнет вместе с  ђенном  и
подобными ему городишками. џ оправдываю в своих собственных глазах себЯ  и
свою жизнь именно тем, что Я собираю и распространЯю творческие мысли.  Џо
собственному своему выбору Я  сделалсЯ  слугой  и  частицей  того  нового,
лучшего мира, который боретсЯ  за  свое  рождение;  Я  не  служу  старому,
клонЯщемусЯ к упадку миру. Љак наследник большей части паев в издательской
фирме, Я обладаю положением, позволЯющим мне действовать согласно с  моими
взглЯдами.  …сли  развитие  мысли  не  будет  отставать  от  изменений   в
материальной сфере, все будет хорошо. Ќо мысль должна  длЯ  этого  изрЯдно
попотеть. ‚ мире разума Я нечто вроде почтальона, разносЯщего новые  идеи;
Я обЯзан быть отличным  ходоком.  џ  могу  жить  счастливо.  џ  люблю  эту
странную профессию издателЯ. Њатериальной стороной  издательского  дела  Я
занимаюсь несколько вынужденно, но небезуспешно. Њои компаньоны - толковые
сотрудники, они относЯтсЯ ко мне критически, но не  упрЯмы.  Ћни  доверЯют
мне, да и весь прочий штат у нас превосходно подобран.
   ‚озвращаЯсь  в  ’оркэстоль  из  Џортюмэра,  Я   окончательно   отбросил
фоксфильдовское представление о неотвратимом веке злосчастной  праздности.
Ќичего подобного не случитсЯ. џ согласен с тем, что в  неизбежном  периоде
всеобщих перемен будет множество неприспособившихсЯ,  множество  рухнувших
надежд, множество людей, страдающих от вынужденной праздности, но Я  верю,
что все это удастсЯ преодолеть. џ предвижу, что  миллиарды  существ  будут
страдать, что им будет трудно учитьсЯ новому, что  это  новое  длЯ  многих
окажетсЯ недоступным, но Я не верю в какую-то всеобщую  трагедию.  ‚  лоне
грЯдущего таитсЯ новый мир,  который  ничем  не  хуже  миров,  порожденных
прошлым.
   ‚о всЯком случае, Я остаюсь жизнерадостным оптимистом, хотЯ  бы  потому
только, что менЯ толкает к этому  внутреннЯЯ  потребность.  ђадость  жизни
победит. џ ощущаю это интуитивно. Ќаши писатели, в частности авторы  моего
цикла   "Џуть,   которым   идет   человечество",   безжалостно   критикуют
существующий  порЯдок;  и,  однако,  за  работой  они   умеют   шутить   и
насвистывать, ибо верЯт, что пролагают пути к лучшему будущему.  —итателю,
очевидно, знакомо мое  издание  "Џуть,  которым  идет  человечество".  Ћно
должно быть ему знакомо. Ћдновременно в Ђмерике мы публикуем  параллельную
серию. ’ам Я ближайшим образом сотрудничаю с фирмой ‹енорман. ‚опреки всем
своим недостаткам такаЯ издательскаЯ пропаганда  выполнЯет  воспитательную
задачу, котораЯ университетам не по  плечу,  и  к  тому  же  выполнЯет  ее
весело. ‘омнение может быть вполне полезно, но, поскольку это  зависит  от
менЯ, Я никогда не выпущу в свет книги заведомо пессимистической,  котораЯ
могла бы удручить и без того уже удрученные человеческие души.
   …сли существует хоть малейший шанс, что мир выпутаетсЯ  из  всех  своих
забот, то каждый разумный человек обЯзан,  по-моему,  поступать  так,  как
если бы он был в этом абсолютно убежден. …сли бы даже в конце  концов  ваш
жизнерадостный оптимизм оказалсЯ напрасным, то ведь какое-то времЯ вы были
счастливы.
   „олорес же совершенно инаЯ. Ќекогда, много лет  назад,  Я  сказал,  что
счастливейшим днем в моей жизни Я считаю день моего рождениЯ. Ћна не может
мне этого забыть.  –итирует  с  возмущением  мои  слова  во  времЯ  званых
завтраков,  обедов  и  прочих  светских  сборищ.  „лЯ  нее,  говорит  она,
поЯвление на свет было тЯгчайшей обидой и величайшей трагедией. Љогда-то и
где-то она подцепила фразу: "џ была приговорена к  жизни!"  €,  однако,  с
необыкновенным упорством цеплЯетсЯ за жизнь, за жизнь оптом и  в  розницу,
за все ее мелочи и пустЯки, так же как и за мою особу. ќто ни  в  малейшей
степени не мешает  ей  забрасывать  оскорблениЯми  и  жизнь  и  менЯ.  Ћна
называет это критикой и ни за что не  хочет  признать,  что  это  попросту
бессмысленнаЯ клевета. Џроницательность, благодарЯ которой  она  подмечает
затаенное зло жизни, говорит она, - это ее несчастье. “вы,  и  мое  также.
„олорес убеждена, что постоЯнно, без всЯкого чувства меры, спорЯ  со  всем
на  свете,  она  доказывает,  какой  у  нее  незаурЯдный  ум.   ѓотовность
противоречить она считает Џризнаком  оригинальности.  Ћна  чувствует,  что
примиритьсЯ - значит сдатьсЯ.


        ѓ‹Ђ‚Ђ ’ђ…’њџ. ЉЂЉ Њ› ЏЋ†…Ќ€‹€‘њ

                                             ’оркэстоль, 9 августа 1934 г.


   <b>1</b>

   •отЯ мое  внимание  было  отвлечено  множеством  всЯких  дел,  Я  успел
запечатлеть  свою  беседу  с  ”оксфильдом,  прежде  чем   содержание   ее,
заваленное лавиной иных мыслей и  переживаний,  начало  стиратьсЯ  в  моей
памЯти. ‚озможно, что эти мои заметки содержат на взглЯд читателЯ  слишком
много теоретических рассуждений о жизни и  ее  возможностЯх,  но  в  конце
концов это моЯ книга, а не ваша. …сли б вы поставили менЯ перед выбором, Я
не пожертвовал бы своей теорией длЯ того только, чтоб вам потрафить. …жели
кому-нибудь эта книга не  понравитсЯ,  он  вправе  взЯть  другую  или  сам
написать лучшую, на свой вкус и по собственной мерке.
   Ѓыть может, это прозвучит  оскорбительно,  но  мне  кажетсЯ,  что  куда
оскорбительней  было  бы  приспосабливатьсЯ   к   предполагаемому   уровню
читательских вкусов. ќто бы значило, что, по мнению  автора,  читатель  не
способен самостоЯтельно мыслить и ему надо преподнести все в готовом виде,
что он, читатель, безнадежно туп и эгоцентричен.  џ,  когда  это  от  менЯ
зависит, не  издаю  книг,  сочиненных  авторами,  чрезмерно  потрафлЯющими
читателю, да и сам не хочу быть одним из них. џ пишу книгу  о  ‘частье.  Ћ
‘частье вообще и в частности; то  есть  о  ‘частье  применительно  к  моей
„олорес. Џишу исключительно потому,  что  эта  проблема  живейшим  образом
занимает менЯ, и без всЯких иных причин.
   Ђ в эту минуту у  менЯ  слишком  много  собственных  забот,  чтобы  еще
беспокоитьсЯ о реакции читателЯ. „ело в следующем: несмотрЯ на  величайшее
желание быть счастливым, Я уже больше не счастлив. Њир перестал  забавлЯть
менЯ. џ уже не весел, как прежде. Џочему бы мне и не  признатьсЯ  в  этом?
Ѓыть может, вскоре Я вновь обрету счастье: Я ведь сотворен из  удивительно
эластичного материала; но сейчас мне кажетсЯ, что Я уже никогда в жизни не
буду счастлив. ’ак, должно быть, чувствует себЯ птица, снова посаженнаЯ  в
клетку. Џрибыла „олорес, и ее горничнаЯ Њари, и, конечно же, любимый песик
моей жены - ЃаЯр, собачонка пекинской породы.  Џрикатили  они  в  парадной
автомашине, за рулем  которой  восседал  шофер  Ђльфонс;  „олорес  наконец
решилась совершить путешествие  в  автомобиле,  чтобы  избежать  хлопотной
пересадки  (’оркэстоль  расположен  на   боковой   ветке).   ЃаЯр   что-то
прихворнул, и  требовалось  вмешательство  ветеринара.  џ  пережил  период
сильнейшего раздражениЯ, которое мне наконец удалось подавить  и  затаить.
Џоэтому мне трудно было писать, и уж, во всЯком случае, у менЯ не было  ни
малейшей охоты выделывать всЯческие литературные кунсштюки и подмазыватьсЯ
к читателю. Џрибытие „олорес  было  сопрЯжено  с  бесконечным  количеством
мелких хлопот и  передрЯг.  Њне  кажетсЯ,  однако,  что  все  это  удалось
помаленьку уладить. Ђ теперь Я хотел бы немного  передохнуть  и  выЯснить,
куда менЯ занес поток моих мыслей. ЏерваЯ остановка: радостно возбужденный
свежим  воздухом  и  быстрой  ездой,  Я  предположил,  что  мною   сделано
невероЯтное открытие, суть которого в том, что счастье ЯвлЯетсЯ  будто  бы
непременным фоном любого существованиЯ. Ќо  ”оксфильд  сделал  все,  чтобы
разочаровать менЯ и обесценить мое открытие. Ђ теперь  Я  задерживаюсь  на
следующей станции и задаю себе вопрос: не априорно ли  мое  открытие,  что
всЯкое живое существо предназначено длЯ счастьЯ, и правда ли, что  за  эти
два исключительных солнечных днЯ на  пути  моем  встретились  одни  только
счастливцы и счастливицы? Ѓыть может, трудность выражениЯ мысли  в  словах
привела к ошибке и мы попросту спутали факты позитивные с  негативными?  Ђ
ведь если вопреки всему Я все-таки прав и счастье ЯвлЯетсЯ правилом, а  не
исключением, то  именно  оно  должно  оказатьсЯ  наиболее  животрепещущей,
наиболее непосредственной, наиболее захватывающей темой наших рассуждений.
Ќу, а мы с ”оксфильдом  спорили  все  времЯ  скорее  о  несчастье,  чем  о
счастье. Њы твердо определили условиЯ, в которых осознаетсЯ несчастье: его
осознают только существа,  одаренные  памЯтью  и  способностью  предвидеть
будущее, причем только тогда,  когда  существа  эти  страдают,  будучи  не
приспособлены к условиЯм среды. ‘ точки зрениЯ науки такого рода периоды и
состоЯниЯ должны составлЯть лишь  короткие  главы  в  Љниге  ЃытиЯ.  ђедко
бывает, что перемены происходЯт вдруг  и  сопровождаютсЯ  катаклизмами.  €
если условиЯ изменЯютсЯ постепенно, то мы вправе допустить, что  столь  же
постепенно   оказываютсЯ   ненужными   и   вытеснЯютсЯ   существа    слабо
приспособленные, мало-помалу уступаЯ место более  счастливым.  †изнь  сама
приспособлЯетсЯ к собственным требованиЯм.
   ‚ условиЯх достаточно стабильных все живые существа должны из поколениЯ
в поколение становитьсЯ счастливее. Ћднако в  наши  дни  перемены  уже  не
происходЯт с  прежней  плавностью  и  постепенностью:  мы  живем  в  такой
напрЯженной обстановке, какой никто доселе не знал. —еловек на  протЯжении
нескольких  последних  тысЯчелетий  все  более  решительно  и  все   более
насильственно изменЯет условиЯ своей жизни и выбивает из наезженной  колеи
не только самого себЯ,  но  при  первой  возможности  и  прочих  уцелевших
млекопитающих. Ћдному богу известно, чего только человек не  сумел  выбить
из колеи за последние  сто  лет.  —еловек  -  это  воистину  биологическаЯ
катастрофа! Џоэтому сегоднЯ, на данном отрезке истории живой  природы,  мы
имеем дело с громадным числом существ, плохо приспособленных к  жизни.  Ќе
только  среди  людей,  но  и  среди   животных   мы   видим   огромное   и
пропорционально возрастающее число особей, чувства, побуждениЯ,  инстинкты
и традиции которых находЯтсЯ в полнейшей дисгармонии с  действительностью.
‚спомним о лошадЯх. ‚спомним о повсеместно распространенной охоте на диких
зверей. ‚спомним о корчевании лесов,  о  дренажных  работах,  о  вздымании
почвы лемехами плуга. Џодумаем  об  ужасе,  о  проклЯтии  лесных  пожаров.
‘лучались ли лесные пожары до поЯвлениЯ на земле человека? ќто мы, мы сами
губим все живое.  „иагноз  биологической  ситуации,  поставленный  мною  и
”оксфильдом, есть не что иное, как  на  современный  лад  сформулированный
догмат ѓрехопадениЯ и  Џервородного  ѓреха.  ќто  -  научное  утверждение,
подменЯющее собой миф; оно объЯснЯет то, что почти все теперь знают.  Ќыне
все живое стонет и рождаетсЯ в муках.
   „олжно  быть,  именно  в  результате  моей  беседы  с   ”оксфильдом   и
возвращениЯ в  ’оркэстоль,  река  моих  мыслей  ринулась  вспЯть  к  своим
изначальным тайным  истокам.  ‚озможно,  что  где-то  в  моем  подсознании
взметнулась инаЯ волна, волна печали,  и  что  внезапное  открытие  ‡акона
‚сеобщего ‘частьЯ, озарившее менЯ во времЯ поездки  в  ђенн,  было  только
живой  и   сознательной   реакцией   на   затруднительные   и   запутанные
обстоЯтельства, о которых так хотелось забыть.  „ругими  словами,  ко  мне
присоединилась „олорес, воплощение человеческой неудовлетворенности, живой
укор моей гипотезе о всеобщем счастье; в мой поезд села „олорес  со  своим
уродливым песиком, и всеми  своими  обидами,  недовольствами,  склоками  и
прочим багажом; и вот Я уже  не  беспечный  и  беззаботный  пассажир,  как
прежде. “вы, мне приходитсЯ как-то уживатьсЯ с этой  несчастной  особой  -
вечно чем-то  встревоженной,  взбудораженной.  €  необходимость  поступать
именно так, а не иначе поглощает  все  мое  внимание,  отвлекает  менЯ  от
широких жизненных проблем. ‘ „олорес нет счастьЯ, но Я не в силах покинуть
ее. ‘тараюсь как можно  более  продлить  периоды  наших  расставаний,  но,
несмотрЯ на это, все еще слишком много нахожусь в ее обществе. ’ак как  же
мне быть?
   €  что  делать  нам  всем  вот  с  такими  вечно  огорченными,   всегда
неудовлетворенными, злобными и сварливыми особами, никогда не перестающими
переживать какие-то им одним ведомые обиды  и  оскорблениЯ?  €  почему  мы
должны их терпеть? Ќеделю назад  Я  начал  упиватьсЯ  игристым  вином,  но
теперь аромат улетучилсЯ, а мне не хватает сил раскупорить новую  бутылку.
€ногда мне удаетсЯ воспринимать „олорес с улыбкой, но сегоднЯ она  слишком
раздражает менЯ, чтобы посмеиватьсЯ над ней.
   џ позаботилсЯ, чтобы моЯ комната была не на том этаже,  что  спальнЯ  и
гостинаЯ, которые занимает „олорес. ЃлагодарЯ этому Я могу дать волю своим
чувствам,  писать  совершенно  искренне  и  без  обинЯков,   не   опасаЯсь
нежданного визита. Ќичего большего Я сделать не мог.
   ‚от так и выглЯдит дело: ‘’€‚…Ќ “€‹Ѓ…Љ ЏђЋ’€‚ „Ћ‹Ћђ…‘.


   <b>2</b>

   ‚от уже несколько лет „олорес составлЯет  настоЯщий  обвинительный  акт
против менЯ и против всех окружающих на том основании, что ей грустно. Ћна
все более  определенно  принимает  позу  болезненной  и  хрупкой  женщины,
которую горько обманули и муж и весь свет. ‚сю вселенную  она  обвинЯет  в
подлых намерениЯх. †алобно взирает она  на  солнечное  летнее  утро,  знаЯ
заранее, что и в нем таитсЯ обман. „аже распЯтие у  дороги  не  смогло  бы
более сурово  выразить  протест  против  всех  земных  радостей,  чем  моЯ
„олорес.
   “  нее  всегда  было  известное  предрасположение  к   профессиональной
меланхолии. Ћна всегда спешила хулить, бранить и, если удавалось,  карать.
‚ последние годы все это стало еще заметнее. Џоскольку „олорес - это и всЯ
моЯ семьЯ и по необходимости моЯ единственнаЯ подруга (если считать, что у
менЯ вообще есть семьЯ и подруга), Я вечно вынужден  играть  роль  арбитра
между ней и всем прочим  миром,  который  она  по  привычке  и  вследствие
какой-то непостижимой внутренней  потребности  вечно  в  чем-то  обвинЯет.
‚ойна, мор, глад и „олорес, вместе  взЯтые,  не  смогут  поколебать  моего
убеждениЯ в том, что мы живем не  в  худшем  из  миров.  ќтот  мир  бывает
мрачным, зловещим, иногда нелепо-жестоким, а иногда - бесплодным и скупым;
он переживает сейчас период  неврастении,  утратил  покой  и  нуждаетсЯ  в
лечении, но, несмотрЯ на все это, он даже  и  теперь  по  временам  бывает
удивительно весел, радостен, приЯтен и добр, и  от  общениЯ  с  ним  легче
становитсЯ на душе. ќто мир двусторонний, как медаль. „олорес об этом даже
слушать не хочет.
   -  ’ебЯ  так  легко  одурачить,  -  говорит  она.  -  ’ы  легковерен  и
переменчив, как дитЯ. ’ы радуешьсЯ  чему  угодно,  ты  расположен  к  кому
угодно, только не ко мне.
   ќто ее основнаЯ установка. Ќо у нее есть и другие, про запас.  ‘ебе  ты
позволЯешь так говорить, заЯвлЯет она. Ќо пусть бы Я  попробовала  в  один
прекрасный  день  сказать,  что  мир  хорош,  ты  навернЯка  отпустил   бы
какую-нибудь пошлую остроту.
   ‚полне возможно, впрочем, что так бы оно и было: Я  бы  так  поразилсЯ,
что у менЯ сорвалась бы неуместнаЯ шутка.
   ‚черашний вечер был омрачен из-за моей почти преступной забывчивости. џ
вечно забываю о годовщинах. џ ведь не землепашец эпохи неолита, Я не  ношу
с собой календарЯ, оставлЯю его у моей секретарши  в  далеком  ‹ондоне.  ‘
менЯ вполне достаточно, что Я различаю лето и зиму, солнце и дождь,  будни
и праздники, весенний и осенний издательские сезоны и  прочие  периоды.  Ђ
вот „олорес всегда  заранее  напоминает  мне  о  знаменательных  датах,  в
особенности же о тех,  которые  уместно  отметить  каким-либо  старательно
выбранным подарком. Ќа сей раз в суматохе наших переездов либо она  забыла
напомнить мне, либо Я пропустил ее слова мимо  ушей.  ‘ловом,  17  августа
вечером Я вошел в пижаме в спальню „олорес, чтобы  пожелать  ей  спокойной
ночи; вошел, не  предполагаЯ,  что  этот  вечер  имеет  какое-либо  особое
значение. „аже нежное благоухание жасмина (своего рода интимный намек!) не
навело менЯ на мысль, что семнадцатое - это какой-то  необычный,  из  рЯда
вон выходЯщий день.
   џ раздвинул занавеси на окнах, чтобы взглЯнуть на город и  на  церковь,
дремлющую в лунном сиЯнии.
   - Љак прелестна линиЯ этих крыш! - сказал Я. - € эти стройные деревьЯ.
   џ прибавил еще что-то в том же роде, но тут до  моего  сознаниЯ  дошло,
что „олорес торжественно молчит. Ќи звука. Ќи шороха. џ быстро обернулсЯ и
увидел „олорес, сидЯщую в постели,  „олорес  бледную  и  озабоченную;  она
глЯдела разобиженно, темные космы падали на один  глаз,  длинными  тонкими
руками в серебрЯных браслетах она оплела колени.
   - Ќе смей подходить ко мне, - сказала она.
   - ЌельзЯ?
   - Ћтойди от менЯ.
   џ подошел и уселсЯ на край постели.
   - ‚ чем дело? - спросил Я.
   - ‘егоднЯ семнадцатое августа, - сказала она.  -  ’ринадцать  лет  тому
назад Я отдалась тебе. ’ринадцать лет!
   - „орогаЯ, - защищалсЯ Я. - ‚едь так трудно тут,  в  ’оркэстоле,  найти
что-нибудь достойное тебЯ.
   - ’ы обо всем забыл.
   - ‡наешь, эти переезды... - неубедительно оправдывалсЯ Я.
   - ’ы загубил мою жизнь.
   - ’ак-таки и загубил?
   - ‡агубил всю мою жизнь.
   џ понЯл, что ей не до шуток.
   - џ была тогда молодаЯ, счастливаЯ, богатаЯ и свободнаЯ.
   џ  не  мог  противоречить  ей.  „искуссиЯ  о  положении  „олорес  перед
замужеством могла иметь весьма тЯжелые последствиЯ.
   - ‘мотри, как Я теперь выглЯжу!
   - Ћчень привлекательно, дорогаЯ,  только  ты  немножко  взъерошилась  и
разобиделась...
   - џ сломленнаЯ женщина.


   <b>3</b>

   €так, уже тринадцать лет минуло с того днЯ, когда „олорес,  не  столько
благодарЯ,  сколько  вопреки  моим  стараниЯм,  принесла  свою  величайшую
жертву. ’ринадцать лет это - длЯ  моей  и  ее  жизни  -  немалый  срок.  ‘
некоторым удивлением убеждаюсь, что целых тринадцать  лет  мы  несли  этот
крест. ’ринадцать лет.  Њне  теперь  сорок  шесть,  это  значит,  что  уже
примерно десЯть лет тому назад Я перешел рубеж лучшей половины жизни.
   €так, мне было тридцать два года, когда Я познакомилсЯ  с  „олорес,  за
неделю  или  десЯть  дней  до  памЯтного  событиЯ.  Њы  обитали  тогда   в
отеле-пансионе Њальта между ‘ан-†уаном и Ђнтибами. ‘о мною был кое-кто  из
моих друзей; „олорес приехала с  фрейлЯйн  Љеттнер,  уроженкой  вейцарии,
старой  девой,  фотографом  по  профессии.  „рузьЯ  мои  чувствовали  себЯ
обЯзанными утешать менЯ после супружеской катастрофы. €бо Я уже был  тогда
в разводе. џ был вынужден дать развод моей жене.
   ‚се говорили, что по отношению к Ђлисе Я поступил очень порЯдочно, хотЯ
сам Я был иного мнениЯ. Ќо Я не считал нужным добиватьсЯ пересмотра  этого
приговора. €бо ни мне,  ни  моей  бывшей  жене  этот  приговор  отнюдь  не
повредил. ’о, что было всем известно об этой истории, вовсе не искажало, а
разве что упрощало истину. Џросто им не были известны многие  существенные
обстоЯтельства. ЊоЯ бывшаЯ жена вышла замуж за другого, а Я осталсЯ один -
это бросалось в  глаза.  Џредпринимались  попытки  утешить  менЯ,  попытки
вполне даже приЯтные: вспомним, что  в  двадцатых  годах  нашего  столетиЯ
нравы были вольные, но ни одна из утешительниц не обеспечила себе  прочных
позиций, пока не Явилась „олорес и не сделалась хозЯйкой положениЯ.
   “же в начале 1915 года Я добровольцем вступил в армию и почти всю воину
провел на западном фронте, причем единственным ранением моим  был  перелом
руки во времЯ атаки на неприЯтельские траншеи в 1916 году. „олг солдата  Я
выполнЯл на совесть. ‚скоре Я получил сержантские лычки,  и  мне  пришлось
приложить множество усилий,  чтобы  избежать  производства  в  офицеры.  џ
предпочитал быть среди солдат, чем среди тех свежеиспеченных джентльменов,
которые поЯвились на  свет  после  1917  года.  ”ронтовые  переживаниЯ  не
потрЯсли менЯ каким-нибудь особенным образом. Џочти  всегда  Я  действовал
сгорЯча, в спортивном азарте. Ћказалось, что Я  не  терЯю  голову  ни  под
бомбами, ни в штыковом бою и что умею, смеЯсь, убить человека. Љ  счастью,
мне не случалось видеть особенно  мерзких  или  горестных  зрелищ.  €ли  Я
попросту позабыл о них.  ЏамЯть  нормального  человека  в  известной  мере
автоматически очищаетсЯ от чрезмерно  горестных  воспоминаний.  €  в  этом
смысле Я вышел из войны практически не изувеченным. џ  забыл,  как  болела
сломаннаЯ рука, забыл об ужасе бомбежки, о страхе во времЯ налетов, о том,
какаЯ мука - ползать под обстрелом по ничьей земле, между линиЯми траншей.
џ знаю, что  все  это  мною  пережито,  но  помню  только  факты,  всецело
отрешенные от чувственного содержаниЯ. ’акже чрезвычайно  редко  мгновениЯ
эти всплывали в моих  сновидениЯх.  “дивительнаЯ  вещь,  но  больше  всего
преследуют менЯ воспоминаниЯ о вшах и о полной беспомощности  моей  против
этой напасти. ‚ойна оставила мне, очевидно, немало иных впечатлений, но ни
одно из них не утвердилось в моей памЯти столь прочно и  столь  живо,  как
это. „лЯ менЯ лично худшей стороной войны был не  ее  ужас,  а  ее  грЯзь.
‡адолго до окончаниЯ войны Я уразумел, что это, по сути дела,  препохабнаЯ
и вдобавок мерзопакостнаЯ историЯ. …сли бы это по крайней мере  и  вправду
была "война за то, чтобы никогда больше не было войн"! Ќо так  могло  быть
лишь в  более  разумно  устроенном  мире.  ќта  фраза  была  скорее  всего
несвоевременным  возгласом,  девизом  общества,  которому  еще  предстоЯло
когда-нибудь ЯвитьсЯ на свет; но в те дни этот возглас  звучал  смешно.  ‘
момента демобилизации Я перестал думать о  военных  переживаниЯх;  они  не
вЯзались с моей дальнейшей жизнью,  а  разум  мой  склонен  всегда  скорее
стремитьсЯ в грЯдущее. Љак правило, Я  и  пЯти  минут  в  день  не  уделЯю
воспоминаниЯм. џ не имел претензий к старшему поколению, ставшему в те дни
козлом отпущениЯ длЯ большинства молодых людей. ЌельзЯ  сказать,  чтобы  у
менЯ был зуб против кого-нибудь. ‚озможно, что  будущее  поколение  отыщет
поводы, чтобы выступить с упреками против нас. Ќо  Я  испытывал  и  доныне
испытываю гнев,  вспоминаЯ,  что  нам  без  всЯкой  надобности  навЯзывали
столкновениЯ с гнусной изнанкой жизни.
   џ познакомилсЯ с Ђлисой во времЯ отпуска, когда прибыл в Ђнглию  лечить
сломанную  руку.  Ђлиса  работала  в  издательстве  моего  отца  (в  фирме
"Ѓрэдфильд, Љльюс и “илбек"), в отделе  искусства.  Ћтец  перевел  контору
издательства  из  ‹ондона  в  „артинг  и  сам  поселилсЯ  там  в   скверно
обставленном и вообще  запущенном  доме,  чтобы  иметь  возможность  лучше
следить за ходом дел. ‚ойна помешала ему провести намеченные им планы,  но
по мере возможности он все же осуществлЯл их. "‚ойны приходЯт и  проходЯт,
- говорил он, - но долг человека перед миром мысли и науки вечен!"
   ‚ дни отпуска Я жил  у  отца  и  познакомилсЯ  с  Ђлисой  на  вечеринке
сотрудников издательства. ќто была юнаЯ румЯнаЯ девушка, глаза у нее  были
живые, темные,  а  на  устах  -  готовые  ответы  на  все  проблемы.  ђоль
утешительницы раненого героЯ распалила ее воображение,  а  Я  с  рукой  на
перевЯзи был самым что ни на есть заправским раненым героем.
   Ћдним из неожиданных  феноменов,  сопровождавших  великую  войну,  было
ускорение пульса сексуальной жизни. ’емп ее ускорилсЯ, тон повысилсЯ.  Љак
жаль, что при мне нет ”оксфильда. Ћн, конечно, сумел бы объЯснить,  почему
феномен этот в равной мере проЯвилсЯ у обоих полов. —то касаетсЯ менЯ,  то
Я не могу понЯть, что делалось тогда с нашими  женщинами.  Џарней,  таких,
как Я, понимаю лучше. ‚се они ходили бок  о  бок  с  угрозой  внезапной  и
безвременной гибели, поэтому их могла обуЯть жажда любви, жажда  хоть  раз
испытать чувственную страсть, прежде чем все будет  поглощено  мраком.  Ќе
могу понЯть, однако,  почему  пламЯ  охватило  также  и  девушек,  которые
выходили нам навстречу по крайней мере с полдороги.
   ‚ечеринка еще не закончилась, а мы оба - Я и Ђлиса - были уже  влюблены
и убеждены, что созданы исключительно затем, чтобы  взаимно  одарЯть  друг
друга наслаждениЯми и утешениЯми. Њы торжествовали, ликовали и как-то само
собой поженились. Ћна придумывала длЯ менЯ  ласковые  прозвища,  по-детски
щебетала, нежничала, не упустила ни единой возможности длЯ  наслаждениЯ  -
словом, была истинным гением любви. Ћтцу не нравились ни моЯ жена, ни  моЯ
женитьба;  прежде  он  точно  так  же  осталсЯ  недоволен  моим  внезапным
вступлением в армию, считаЯ это легкомыслием, хотЯ ни в том, ни  в  другом
случае он не мешал мне. Ђлиса делала что могла, чтобы привлечь его на свою
сторону, пустила  в  ход  целый  арсенал  кокетливых  уловок,  придуманных
специально длЯ него. Ћтец мой был пожилым джентльменом того типа,  который
можно называть просто "отцом", и никак иначе; жена моЯ пробовала,  однако,
называть его "пусинькой-папусинькой" и  шутливо  целовала  его  в  лысину.
‘омневаюсь, чтобы эти маневры  когда-либо  были  ему  по  душе.  ‚ысшей  и
единственной похвалой Ђлисе в его устах были слова: "ќто очень расторопнаЯ
девушка". Ќо даже к этому комплименту он сразу  же  прибавил:  "€нтересно,
что сказала бы о ней твоЯ мама..."
   „лЯ менЯ Ђлиса в течение некоторого  времени  была  Ѓожеством  ‹юбви  и
‘траной ‚олшебных —ар. Љрасота ее юного, стройного тела ослеплЯла менЯ.  џ
не мог понЯть: почему это весь мир не падает к ее  ногам,  не  восхищаетсЯ
всеми ее словами и  поступками?  €  все-таки  все  это  времЯ  в  каком-то
заветном уголке моего мозга накапливались наблюдениЯ,  не  очень  длЯ  нее
лестные. ’огда Я еще не отдавал себе в этом отчета, лишь много  позже  все
это подсознательное досье всплыло на поверхность.
   “езжаЯ на фронт, Я оставил Ђлису в доме отца, но в 1918 году, прибыв  в
неожиданный и краткосрочный отпуск, уже ее там не  застал.  Ћна  вместе  с
нашей маленькой дочуркой перебралась оттуда к замужней сестре, живущей  не
в „артинге. Ћна объЯснила мне, что мой отец не понимал, как много  приЯзни
и ободрениЯ было необходимо ей, когда она ждала  ребенка;  и  еще,  по  ее
словам, она боЯлась, чтобы малютка не помешала ему. Ђ  у  сестры  ей  было
удобней, у сестры, кстати, уже было  двое  детей.  Ћтец  мой  не  высказал
своего мнениЯ по этому вопросу: он и не вспоминал о моей жене.
   Њне показалось, что  материнство  очень  преобразило  Ђлису.  Ћна  была
теперь белее и пухлее, а ее стройнаЯ прежде, красиваЯ шеЯ стала  короче  и
толще. Ђлиса располнела  и  поначалу  не  проЯвлЯла  прежнего  пыла.  —уть
позднее она вновь живо  заинтересовалась  моей  персоной.  Ќо  иначе,  чем
прежде; ничего уже не осталось от  былых  восторгов.  —увственность  Ђлисы
окрасилась в преувеличенно-сентиментальные тона. Ќаша разлука повергала ее
в отчаЯние.
   - Ќеужели эта война никогда не кончитсЯ? - спрашивала она.
   - ’ы  единственный  мужчина,  которого  Я  полюбила  истинной  любовью,
единственный,  которого  Я  могу  любить.  Њы,  как  Ђмур  и  ЏсихеЯ,  нам
принадлежит только волшебный сон ночи, на рассвете ты исчезаешь...
   ‚ доме сестры нам нелегко было остатьсЯ наедине. „лЯ менЯ там  не  было
места, Ђлиса же не любила бывать в доме моего  отца,  уверЯЯ,  что  свекор
относитсЯ к ней холодно. ‘естру Ђлисы часто посещали целые полчища молодых
людей, преимущественно занЯтых "на фабриках военного  снарЯжениЯ  в  „рэе.
Џоэтому второй акт нашей любовной  оперы  в  миниатюре  содержал,  на  мой
взглЯд, слишком много хоров и слишком мало дуэтов. Ћднако,  прежде  чем  Я
выехал во ”ранцию, положение дел несколько улучшилось.  Ђлиса  согласилась
провести три  ночи  в  доме  моего  отца.  €  прощание  совершилось  среди
чувствительных восторгов, взрывов рыданий и вздохов  умилениЯ.  Ћтец  мой,
порЯдком забытый нами, держалсЯ где-то в сторонке.
   €, однако, что-то изменилось. …ще теперь Ясно помню, как Я был настроен
и о чем Я думал, лежа на  палубе  затемненного  и  онемевшего  транспорта,
влекущего менЯ сквозь ночную мглу к гремЯщей пушками  ”ландрии.  €з  моего
воображениЯ исчезла богинЯ любви, исчезло несравненное создание,  которому
даже в помыслах нельзЯ было изменить по той простой причине, что никто  не
мог соперничать с этим дивным существом;  вместо  необыкновенного  ЯвлениЯ
возникла молодаЯ женщина, у которой есть сестра и кружок друзей,  женщина,
обожающаЯ пошлую  болтовню.  Џорывы  любви  утратили  дикую,  первозданную
прелесть, они были уже только уступкой  желанию.  Ђ  прежде  мы  оба  были
затерЯны в волшебном вихре любовной плЯски, и нам не было дела ни до  кого
вокруг. ’еперь все это прошло. џ  испытывал  какую-то  вЯлую,  но  упорную
антипатию к тем людЯм, к тому  кружку,  в  котором  вращалась  Ђлиса.  Њне
трудно было с ними разговаривать, а жена моЯ, как Я заметил, разделЯла все
их взглЯды. ќти люди были подобны древним христианам: идеи были  их  общим
достоЯнием. Њы договорились с Ђлисой, что, как только Я вернусь в  Ђнглию,
мы заведем собственный дом, но длЯ этого будущего гнездышка  нелегко  было
найти место. “ менЯ не было уже сомнениЯ, что Ђлиса не захочет жить в моем
родном доме и что она не уживетсЯ с моим  отцом,  а  ведь  к  нему  Я  был
привЯзан сердечнее, чем это обычно бывает с сыновьЯми.  Ћна  же  никак  не
хотела уезжать слишком далеко от своей сестры и от всего ее кружка.
   џ  возвращалсЯ  домой  после  войны,  исполненный  решимости  трезво  и
рассудительно разрешить этот вопрос. Ђлиса была моей женушкой, Я любил ее,
и моим долгом было устроить ее жизнь  как  можно  лучше...  €  к  тому  же
немалую роль играл тут момент, столь же важный длЯ менЯ, как и длЯ  любого
здорового  мужчины  моих  лет:  сожительство  с  ней,  во  всЯком  случае,
привлекало менЯ после периода сурового воздержаниЯ.
   Ќо после моего возвращениЯ оказалось, что дела наши  перешли  в  третью
фазу,  принЯли  новый  оборот.  Ђлиса  наотрез  отказалась  перебратьсЯ  в
„артинг, в дом моего отца, и мне пришлось поселитьсЯ с нею у ее сестры,  в
„рэе. € опЯть, в еще  большей  степени,  чем  во  времЯ  моего  последнего
отпуска, мне показалось, что передо мной совершенно чужаЯ особа.  Ќет,  не
длЯ этой женщины Я берег себЯ во времЯ пребываниЯ во ”ранции. Ќет, она  не
отказывалась от исполнениЯ супружеского долга, но в  отношениЯх  наших  не
было уже и тени прежней  прелести  и  страсти.  ѓостей  стало  теперь  еще
больше, чем прежде: каждый божий день дом буквально кишел ими. Ћсобое  мое
внимание  привлек  „жордж  •уплер  -  долговЯзый,  сутуловатый,   очкастый
субъект; он постоЯнно меланхолически глазел на Ђлису и избегал  разговоров
со мной. Ћн еще вовсе не сжилсЯ с остальным обществом,  казалось,  что  он
недавно  втЯнут  сюда.  Џо  сути  дела,  его  втЯнула  Ђлиса.  Ћна  любила
распространЯтьсЯ о нем. ЋказываетсЯ, он был необычайным умником, настоЯщим
интеллигентом. ќто был отчаЯнный книжный червь, он печатал какие-то  эссе,
какие-то фельетоны или обозрениЯ в разных еженедельниках. Џри этом он  был
чудесным другом Ђлисы и ее сестры, хотЯ было не совсем Ясно, в чем  именно
выражаетсЯ эта дружба. ЉакаЯ жалость,  что  он  тебе  не  по  душе!  Ђлиса
уверЯла, что от него  Я  мог  бы  услышать  множество  полезных  длЯ  менЯ
замечаний о книгах. •уплер будто бы трудилсЯ над романом в стихах,  но  до
поры до времени хранил это в тайне. Њне показалось, что  Ђлиса  знает  всю
подноготную „жорджа •уплера.
   ‚ моих глазах „жордж •уплер был тогда всего лишь  дополнительным  слоем
толстенного покрова скуки, окутывавшего тамошний мирок. “ менЯ не было  ни
малейших подозрений.
   - „авай сбежим на времЯ от всего этого! - предложил Я Ђлисе.  -  Џоедем
на долгий уик-энд в Ѓрайтон, трЯхнем стариной!
   - Ћх, только не в _Ѓрайтон_! - живо запротестовала Ђлиса.
   - Ќу, пускай в ”олкстон, - сказал Я, не обратив особого вниманиЯ на эту
внезапную неохоту ехать в Ѓрайтон. € мы отправились в ”олкстон.
   ‚от в ”олкстоне-то все и выплыло наружу. ‚се чаще повторЯлись  какие-то
намеки, из которых можно было заключить, что  между  „жорджем  •уплером  и
Ђлисой существует нечто более глубокое и серьезное, чем  простой  взаимный
интерес. ‚ наших разговорах Ђлиса непрестанно упоминала о его  особе  -  Я
даже запротестовал против этого. ’огда она воскликнула:
   - Ђх, если бы ты был способен его понЯть!
   џ постиг наконец, что Ђлиса пытаетсЯ вовлечь менЯ  в  некую  необычайно
романтическую комбинацию. ‘перва, по  многим  причинам,  мне  трудно  было
этому поверить. Џрежде всего ведь Ђлиса говорила о душе  „жорджа  •уплера,
оставлЯЯ в тени его сутулую телесную  оболочку.  Џоследнее  признание  она
сделала при лунном свете, стоЯ в ночной рубашке у  окна  нашего  номера  и
глЯдЯ на море. €так, она и  •уплер  -  это  две  родственные  души,  и  их
взаимопонимание граничит с экстазом.
   - —то ты хочешь этим сказать? - грубо осведомилсЯ Я.
   - Ћн такой нежный, - сказала она. - ‘ ним все совсем-совсем иначе...
   (’ут внезапно Я понЯл, почему она не захотела ехать в Ѓрайтон.)
   ‚ первый момент Я отреагировал донельзЯ примитивно.  "‚зъерепенилсЯ"  -
как определЯют это воЯки в младших чинах.  "ќтот  слюнтЯй!"  -  заорал  Я.
Џередо мной возник образ беднЯги •уплера, которого Я с такой легкостью мог
бы повалить наземь и задушить, да еще  и  растоптать  его  очки.  Џотом  Я
захотел самой Ђлисе дать по шее, да так, чтобы это ей надолго запомнилось,
но тут менЯ внезапно осенило, что именно это  и  было  бы  исполнением  ее
заветных желаний. Џотому  что  поколотить  женщину  -  значит  всецело  ее
простить, да к тому же ей это понравитсЯ. €так, Я ограничилсЯ тем,  что  в
сердцах усадил ее на стул, а сам поднЯлсЯ и  отрЯхнул  с  себЯ,  если  так
можно выразитьсЯ, ее прах.
   - ’ы подлаЯ тварь! - сказал Я. - ‡ачем же ты в  таком  случае  приехала
сюда со мной?
   - Џотому, что Я тебЯ  тоже  люблю,  -  разревелась  она.  -  ’ебЯ  тоже
люблю...
   ‘квозь слезы она прерывающимсЯ голосом начала объЯснЯть ситуацию,  а  Я
тем временем одевалсЯ. “ менЯ было впечатление, что она произносит заранее
вызубренный урок, но слова ее не приносили  ожидаемого  эффекта,  ибо  она
была вынуждена обращатьсЯ с ними к моей спине.
   - ‡ачем ты одеваешьсЯ? - спросила она, вдруг прерываЯ свой рассказ.
   - ‡атем, что Я намерен перебратьсЯ в другую комнату, - ответил Я.
   - Ќо что подумает здешнЯЯ прислуга?
   - Џо-моему, они не принадлежат к разрЯду великих мыслителей. Љ тому  же
в эту ночь больше всего оснований длЯ размышлениЯ будет у менЯ.
   џ уложил необходимейшие вещи в саквоЯж и  убралсЯ  восвоЯси.  Ћна  была
Явно поражена этим уходом. џ повел себЯ иначе, чем она предполагала; Я вел
себЯ, как актер, который начал декламировать текст из другой  пьесы.  Ћна,
конечно, ожидала, что Я буду вести себЯ так, словно  она  единственнаЯ  на
белом свете Ђлиса. ‚озможно, что именно так Я и прореагировал бы еще  года
полтора назад. € тогда она убеждала бы менЯ как  можно  более  действенно,
что Я вовсе не потерЯл ее безвозвратно, что Я  могу  ее  сохранить,  ежели
пойму всю принципиальную чистоту и благородство ее отношений  с  •уплером.
Ќо   длЯ   менЯ   вселеннаЯ   наполнилась   вдруг   Ђлисами,   столь    же
привлекательными, как моЯ; каждому доставалась своЯ Ђлиса и еще  оставалсЯ
кой-какой излишек. Ћдна из истин, которые женщине  труднее  всего  понЯть,
есть та, что, будучи длЯ мужчины в течение известного  времени  источником
величайших восторгов,  единственным  его  прибежищем  в  мире  и  кладезем
наслаждений, она в мгновение ока может стать всего лишь одним из множества
экземплЯров   весьма   заурЯдного   и   серийного   артикула,    продуктом
перепроизводства. ‚ ту ночь Я постиг, что, собственно, уже довольно  давно
Ђлиса, моЯ некогда единственнаЯ и несравненнаЯ Ђлиса, не представлЯет  длЯ
менЯ большей ценности, чем любаЯ молодаЯ и смазливаЯ бабенка.
   џ довольно долго просидел насупившись  в  моей  новой  комнате,  должно
быть, не иначе, как скрестив руки на груди. ’очно не помню. Ќо уверен, что
настолько-то Я правильно сыграл свою роль. ‚едь Я пал жертвой измены.  ЊоЯ
честь была безнадежно запЯтнана.
   Ќо постепенно менЯ все Явственней начало охватывать чувство облегчениЯ.
џ удивлЯлсЯ собственной раздвоенности. Њне полагалось как будто испытывать
всю полноту гнева одураченного самца, и, однако,  гнев  мой  был  довольно
вЯлым  и  слабел  с  каждой  минутой.  ‡ловещие  тучи  собрались  на  моем
небосклоне. Њне уже не придетсЯ искать, где бы свить гнездышко на  полпути
между „артингом и „рэем. џ уже не  обречен  на  семейное  существование  с
Ђлисой; ее сестра и ее бесчисленные друзьЯ перестанут  вмешиватьсЯ  в  мою
жизнь. Ќичто уже не будет больше отделЯть менЯ от отца.
   џ видел Ясно, как мне следует поступить.  Ћна  получит  своего  „жорджа
•уплера, а „жордж •уплер получит ее. ‚ пользу подобного разрешениЯ вопроса
говорили все мои наблюдениЯ с момента моего возвращениЯ с войны в  объЯтиЯ
супруги. Ћн достоин ее, а не Я. Ћн заслуживает ее - да еще  как!  ‚от  тип
возлюбленного, который без особенной  необходимости  обожает  торчать  под
проливным дождем перед домом, где обитает предмет его воздыханий. ‚  таких
проЯвлениЯх нежности Я ему не соперник. Џодсознание  шепнуло  мне,  что  Я
чересчур уж суров к Ђлисе, но Я не прислушалсЯ к этому шепоту.
   ‚рожденнаЯ склонность принимать жизнь  не  вполне  серьезно  заговорила
теперь во мне и заглушила  все  прочие  чувства.  ‘пектакль,  поставленный
Ђлисой, начал менЯ забавлЯть, Я утешилсЯ; так вот и  развеЯлись  последние
остатки свЯщенного гнева, которым обЯзан дышать одураченный муж.  џ  вдруг
рассмеЯлсЯ вслух, встал и пошел спать. ‡асыпаЯ, Я шептал себе  в  подушку,
что отныне Я снова вольный человек. ‘ этой мыслью Я и  заснул,  с