ми людьми ЯвлЯютсЯ •ьюмэн ‘опстон, старый  Ѓлэйдс  и
‹оретта ѓук. Ћни видЯт весь мир  сквозь  призму  пола,  источают  из  себЯ
слЯкоть собственной гнилости, порочность тЯготеет над ними, как  заклЯтье.
ќто истинные прокаженные, несчастные  и  противные.  „олорес,  однако,  не
такова.
   Љ  тому,  чтобы  говорить  непристойности,  ее   толкает   не   больное
воображение, но сила совершенно инаЯ и врожденнаЯ: неутолимый эгоцентризм.
„олорес должна любой ценой привлекать  к  себе  внимание,  всегда  быть  в
центре вниманиЯ. Ћна очень рано подметила, что молодаЯ женщина проще всего
добьетсЯ этого, если будет произносить в обществе, за  светским  завтраком
или обедом, как можно больше нескромных фраз - так, походЯ. Ѓез этого  она
удостаиваетсЯ нескольких взглЯдов, нескольких мимолетных комплиментов -  и
только; однако все оказываютсЯ  в  высшей  степени  заинтригованными  и  с
приЯтным нетерпением взирают  на  оживленную  молодую  и  красивую  особу,
распустившую   Язычок   и   внЯтно   и   четко   произносЯщую    множество
непристойностей.
   “ „олорес, собственно говорЯ, нет никаких психических отклонений, кроме
ненасытной жажды обращать на себЯ внимание. џ никогда  не  замечал,  чтобы
она совершила нечто действительно необычное...
   ЊенЯ внезапно озарило. …е жесты, ее стиль, нарЯды,  духи,  красноречие,
прононс и манеры; ее собачонки и мебелЯ; иерархиЯ ценностей,  которую  она
признает, страннаЯ неустойчивость  мнений  -  все  это  сокровища  сороки,
собранные из  нахватанных  отовсюду  блесток,  сваленных  в  одну  кучу  и
удерживаемых   с   ужасающей   цепкостью.   Ћна   собрала   свою   сложную
индивидуальность из разнородных  кусочков,  ибо  ей  казалось,  что  Яркие
компоненты сделают ее более эффектной. ќто  и  был  длЯ  нее  единственный
принцип отбора.  ќто  нахватаннаЯ  отовсюду,  негармонизованнаЯ  личность.
Ѓольшинство людей, как утверждают психоаналитики, совершают  те  или  иные
нелепости под  влиЯнием  непреоборимого  внутреннего  стимула,  подчинЯЯсь
некоей неудержимой склонности, определЯющей их  характер,  но  „олорес  не
испытывает внутреннего принуждениЯ переделать на свой лад свои плагиаты  и
имитации. „олорес ничто не сдерживает; ум ее Ясен и цепок, тем более Ясен,
что лишен каких бы то  ни  было  внутренних  устоев.  €  она  воспринимает
образцы, копирует их, ничего не забывает,  ничего  не  менЯет,  разве  что
утрирует, поскольку у нее отсутствует собственный, личный, все укрощающий,
все смЯгчающий тон. Ћна  вовсе  не  ненормальна,  напротив,  она  до  ’ого
нормальна, что не имеет никаких индивидуальных,  отличающих  ее  от  нормы
признаков.  ќто  человеческое  существо  обнаженно-эгоцентричное.  ќто   -
воплощение  алчности  и  самоутверждениЯ.  Њне  никогда   не   приходилось
встречать столь всецело, исключительно  и  притом  неуклюже  собранной  из
чужих элементов личности, как „олорес!
   Ћна так долго ускользала от моего  пониманиЯ  именно  потому,  что  она
пуста, как планета, лишеннаЯ воздуха. ’олько в последнее  времЯ  Я  понЯл,
что „олорес - это заурЯдное и банальное человеческое  существо,  ничем  не
смЯгченное, самодовлеющее. џ тринадцать лет ломал себе голову, чтобы найти
такое разрешение загадки. ’еперь Я знаю наконец, что все эти годы рЯдом со
мною жило не существо, чрезвычайно  усложненное,  но,  напротив,  создание
сумасбродное, но непомерно упрощенное. џ не могу  считать  ее  сумасшедшей
или преступницей. „олорес - это первозданнаЯ материЯ, из которой сотворено
человечество. ќто разобыкновеннейшаЯ женщина в химически чистом виде.
   Ћснова моей личности и личности всех прочих людей построена из того  же
самого сырьЯ, только что она  окрашена,  проглажена,  отделана,  насыщена,
подвергнута мерсеризации, - кажетсЯ, так это называетсЯ? - покрыта  лаком.
ЊоЯ „олорес отличаетсЯ  от  всех  прочих  людей  именно  отсутствием  этой
индивидуальной отделки.
   ЏрисмотримсЯ поближе к этому сложенному  из  элементарных  человеческих
инстинктов существу, от которого Я хочу избавитьсЯ.  Џрежде  всего  в  ней
бросаетсЯ в глаза страстнаЯ жажда привлекать к себе человеческое внимание.
(Љстати сказать, кто из нас в этом смысле без  греха?)  ‚озникает  вопрос:
почему она так жаждет, чтобы ею интересовались? Џочему к этому в известной
степени стремитсЯ каждый из нас? ђавнозначно ли это  жажде  любви  или  ее
противоположности - ненависти? Њне кажетсЯ,  что  нет.  ‘омневаюсь,  чтобы
кто-нибудь из нас жаждал любви ради  нее  самой.  Љогда  „олорес  начинает
крикливо выставлЯть себЯ напоказ, Я не думаю, что она  стремитсЯ  покорЯть
сердца. “ нее более воинственнаЯ натура. Ћна хочет  пробудить  в  зрителЯх
ощущение того, что они ниже ее, и восхищение ее собственной персоной.  Ћна
жаждет навЯзать свою особу вниманию присутствующих и  даже  отсутствующих.
•очет испытать торжествующую уверенность в собственном существовании.  ќто
доставлЯет ей судорожное наслаждение, которое она  стараетсЯ  продлить,  в
этом она находит примитивное и истинное удовлетворение. €  злобствует  она
лишь потому, что всегда легче наносить раны и увечить, чем очаровывать.
   €так,  если  правда,  что   „олорес   представлЯет   собой   нормальное
человеческое  существо  во  всей  его  наготе,  то  подобное  элементарное
стремление кичитьсЯ собой и  торжественно  доказывать,  что  ты  и  впрЯмь
существуешь, должно таитьсЯ и во мне, и в тебе, и в  каждом.  Ћно  есть  у
всех, только выражаетсЯ в более усовершенствованной и  возвышенной  форме.
‡аймемсЯ  длЯ  разнообразиЯ  вивисекцией  мистера  ‘тивена   “илбека.   Ќе
представлЯет ли он собой в основе  своей  мужскую  разновидность  „олорес?
Ќет, что вы! ‘тивен “илбек  не  кричит,  не  бахвалитсЯ,  не  топит  своих
противников. Ћн истинный джентльмен!
   Ђ теперь поразмыслим не о том, чего он не  делает,  а  о  том,  что  он
делает. џ  перечитал  начальные  страницы  этих  воспоминаний:  раздел  об
автомобильной поездке, о солнечном дне, о милом городе ђенне  и  обо  всем
таком,  -  и  Я  отметил,  с  каким  наслаждением  мистер  “илбек  ласково
посмеиваетсЯ над всеми встречными, и хихикает, и ластитсЯ к  ним  -  можно
подумать, что он их и правда  любит.  Ћн  замечает,  какими  мелочами  они
занЯты, какие приЯтные они  людишки,  он  сплетает  целые  истории  об  их
мелковатости, подмечает их человеческие слабости. Ћн не  навЯзывает  людЯм
своей особы, нет, он только все времЯ витает над ними, как милостивый бог.
–ель у него такаЯ же, как у нее:  показать,  как  он  победоносно  или  по
крайней мере сносно существует.
   Ћн выбирает путь более  утонченный,  действует  искусней  и  с  большим
успехом, чем „олорес, но в этом всЯ разница.  Њистер  “илбек  не  вырывает
своей добычи насильно, он хватает ее украдкой и уволакивает. —то  касаетсЯ
взаимоотношений с прислугой, то он не поднимает голоса,  не  угрожает,  не
выбрасывает  людей  на  улицу,   но   оплетает   их   сетью   нравственных
обЯзательств. „ействительно ли он фанатик порЯдочности? €ли только  любит,
чтобы  окружающие   считали   его   справедливым   и   достойным   довериЯ
работодателем? ‡аботитсЯ ли он о своих слугах как о человеческих существах
или только как о своей челЯди? •отел бы знать, но - увы! - не знаю.  Џусть
это останетсЯ под вопросом. Ќа весах,  которые  держит  в  руках  €стинное
Ѓожество, царЯщее среди звезд, эгоцентризм „олорес, конечно, не  перетЯнет
внезапно чаши, если на другую  чашу  весов  положить  эгоцентризм  ‘тивена
“илбека. Њожет быть, его чаша пойдет постепенно кверху, но, безусловно, не
взлетит  к  небесам.  ќгоцентризм  „олорес  -  жестокий  и  пустопорожний.
Џримитивный и обнаженный, он стережет тесные пределы  ее  существованиЯ  и
проЯвлЯетсЯ в  криках,  в  ненависти,  в  подозрительности  и  в  зависти.
ќгоцентризм ‘тивена “илбека обладает наружным покровом;  ”оксфильд  сказал
бы, что его осложнЯют неоморфемы.
   Џока на карту не были поставлены его честь и достоинство, ‘тивен “илбек
от всего отделывалсЯ шуткой, с легким сердцем  ускользал  от  неприЯтного,
издевалсЯ над „олорес и над  ее  ожесточенной  борьбой  за  удовлетворение
своего самолюбиЯ, возмущалсЯ ее враждебностью ко всему белому свету.
   џ сказал здесь все, что можно было сказать в защиту „олорес...
   Ќо...
   џ в этом закрытом процессе  одновременно  и  судьЯ  и  заинтересованнаЯ
сторона. Џравда, Я выставлЯю себЯ беспристрастным судьей, но это отнюдь не
значит, чтобы у  менЯ  было  желание  вынести  самому  себе  обвинительный
приговор. џ защищал  „олорес,  а  теперь  Я  выступлю  в  качестве  своего
собственного адвоката. ‘уществует аргумент, который говорит в мою  пользу.
ђазница между мной и „олорес не ограничиваетсЯ только  тем,  что  Я  более
утонченный и усложненный. €ногда „олорес оказываетсЯ сложнее менЯ.  Ќо  во
мне есть, помимо моего собственного "Я", еще нечто  большее,  чего  нет  в
„олорес, - есть некаЯ ценность, переходЯщаЯ  границы  моего  эгоцентризма.
ќту ценность Я имею право защищать,  и  даже  защищать,  не  знаЯ  пощады,
против ее гибельных атак.


   <b>13</b>

   Ќаписав предыдущую  страницу,  Я  вышел  прогулЯтьсЯ  в  одиночестве  и
выкурить сигарету среди здешних ущелий и скал. ‚ернулсЯ к обеду,  и  мы  с
„олорес уселись друг против друга в ледЯном молчании. ЏроходЯ мимо  почты,
Я подумал: не зайти ли в отделение и не дать ли шифрованную  телеграмму  в
„артинг,  за  которой  последовал  бы  срочный  вызов  оттуда:  "ЋжидаетсЯ
забастовка наборщиков". џ не сделал этого  потому,  что  мне  надоели  эти
мелкие обманы. Њне стыдно перед самим собой. ‘лишком часто Я уже вел  себЯ
как изобретательный муж-подбашмачник из парижского фарса.
   ‘толоваЯ застыла как  бы  в  предчувствии  грозы.  ‘тоЯла  удивительнаЯ
тишина, нарушаемаЯ только шуршанием платьЯ Ѓаронессы, когда она беспокойно
оборачивалась от столика к столику, как будто хотела спросить всех вообще,
а менЯ в частности: "—то произошло?" "—то такое стрЯслось?" - допытывалась
ее лорнетка. ЂнглийскаЯ мама и  сын  сидели  совершенно  окаменевшие.  Ћба
читали за столом  книжки,  и  у  сына  уши  были  пурпурные,  и  сидел  он
неподвижно, будто окоченев.
   €з двух рыболовов  ЯвилсЯ  только  один.  Ћн  пообедал  раньше  других,
минутку глЯдел перед собой, а потом громко и  с  выражением  безграничного
изумлениЯ  изрек:  "Ѓоже  правый!"  -  поднЯлсЯ  и  вышел   из   столовой.
Ќовоприбывшие  постоЯльцы  сидели  тихо,  как  мышки.  Љакое-то  мгновение
казалось, что Языки вот-вот развЯжутсЯ. “греватаЯ девица внезапно  уронила
посреди зала поднос.  ’ри  тарелки  с  треском  разбились,  но  ничего  не
воспоследовало. „евушка ойкнула, но тут же умолкла, завороженнаЯ  всеобщей
тишиной. ‚се вновь окаменели.  Ћфициантка,  жалобно  шмыгаЯ  носом,  стала
подбирать осколки. ‘квозь матовые стекла дверей заглЯнул мсье ћно,  но  не
вошел, как обычно, дабы совершить дружескую инспекцию. “ него  не  хватило
духу.
   џ подумал, что, пожалуй, зрЯ не отправил телеграмму...
   Џосле  обеда  „олорес  поднЯлась,  на  миг  задержалась  около  менЯ  и
многозначительно взглЯнула мне в глаза. џ встал по  стойке  "смирно".  Ћна
поклонилась и прошла мимо менЯ с гордо поднЯтой  головой.  џ  выбралсЯ  на
террасу, чтобы выкурить сигару  и  выпить  рюмку  бренди.  Њне  надо  было
выпить. Џочти тут же вошла Њари и вручила мне послание от „олорес.

   "‚озлюбленный мой!
   ’ы сидел за столом, как надутый, дерзкий и упрЯмый малыш. ’ы злюка -  у
тебЯ злое, очень злое сердце, но ты как дитЯ малое. Џростираю к ’ебе руки.
џ не могу сердитьсЯ больше  одного  днЯ.  Џрощаю  тебЯ!  Ќе  хочу  уснуть,
ненавидЯ. Џожертвуй мне одну минуту, отвори только двери и скажи с  порога
"покойной ночи", и Я смогу принЯть мой семондил и  уснуть.  Џомни,  что  Я
больна и очень страдаю. ’ы ничего не знаешь о боли. Ѓыть  может,  настанет
день, когда ты с ней познакомишьсЯ. ќто будет тебе на пользу. Ќо  тогда  Я
уже,  конечно,  буду  спать  вечным  сном  и  наконец   забуду   об   этом
невежде-дантисте, который отравил мне существование.  ‘обственно,  это  ты
позволил ему погубить мое здоровье, ибо своевременно  не  разузнал  все  о
нем. Ђ теперь ты не хочешь даже подать на него в суд, потому  что  боишьсЯ
встать на мою защиту.
   ‡автра мы поедем в ђоскофф, как и предполагалось, - Я буду мила с твоим
скучным ученым ”оксом,  Џоксом,  или  как  там  еще  этот  наемный  писака
называетсЯ? џ знаю, что целый день буду подавлЯть зевоту! ’ы мое  жестокое
дитЯ! ‚ один прекрасный день ты убьешь менЯ своей британской скукой!"

   џ прочел эту записочку и после надлежащего размышлениЯ сказал Њари, что
приду. Њне до зарезу надо было повидатьсЯ с ”оксфильдом. Ћн опЯть  опоздал
со сдачей рукописи.
   Ќу что ж, и этот кризис разрешилсЯ привычным образом.
   џ заказал еще бренди.


   <b>14</b>

   Љак долго это еще  будет  продолжатьсЯ?  ‘колько  людей  во  всем  мире
проснулось нынче утром в убеждении, что положение их  невыносимо,  сколько
людей говорило себе: "џ  должен  с  этим  покончить.  Ѓольше  Я  этого  не
вынесу"?  €  сколько  людей  уснуло  ночью,  ничего  не  изменив  в  своем
положении? Џорою мне кажетсЯ,  что  все  человечество  живет  в  ловушках,
свЯзано по рукам и  ногам  добровольно  взЯтыми  обЯзательствами,  со  днЯ
рождениЯ заперто в клетках зверинца. ‘овременный психоанализ  подчеркивает
роль, которую играет в нас механизм  "бегства  от  действительности".  …го
следовало бы называть механизмом квазибегства.  Џримером  может  послужить
мое чувство юмора; вопреки тому, что Я непрерывно взываю к нему, жизнь моЯ
все более зависит от „олорес. Ќеужели все мы безнадежно скованы  инерцией,
неужели всЯ наша жизнь есть подчинение себЯ инерции,  неужели  наша  жизнь
подобна бесконечной ленте липкой бумаги длЯ мух, к  которой  мы  пристаем?
Ќеужели  все  вокруг  менЯ  задыхаютсЯ  от  подавлЯемой  жажды  "совершить
что-нибудь",  от  жажды  мЯтежа  против  партнерш-поработительниц,  против
неразрывных  уз,  против  пут  обЯзанностей   -   обЯзанностей   семейных,
юридических и профессиональных, против окостеневших  обычаев,  привычек  и
междоусобиц?
   џ возвращаюсь к вопросу о различии между мной и „олорес. €так,  на  чем
мы остановились?
   Њы  пришли  к  выводу,  что  „олорес  ЯвлЯетсЯ   существом   необычайно
упрощенным, более обособленным от остального мира, более  последовательным
и эгоцентричным, чем большинство, людей.  Ћна  до  того  сосредоточена  на
себе, так много в ней  всего  того,  чем  другие  индивидуумы  обладают  в
зачатке, и она настолько лишена тех черт, какими не обладают другие, что у
нее совершенно отсутствует индивидуальность. Љ этому мы  пришли  в  первую
очередь.  ‚  „олорес  нет  того  особенного,  дополнительного  внутреннего
течениЯ, которое  свойственно  почти  каждому.  Ћна  подобна  растению,  у
которого сломаны молодые побеги. Ћна безоговорочно отделена от  остального
мира. Ќе умеет переступать границу своего собственного "Я". Ћна  не  может
ни на миг позабыть о себе. € поскольку отдельнаЯ  личность,  как  таковаЯ,
обречена на поражение, ибо внешний мир определЯет ее поступки и существует
дольше нее, жизнь „олорес  стала  мЯтежом  против  неотвратимого.  „олорес
боретсЯ, как капризный ребенок. Ќи шагу не  уступает,  ничего  не  прощает
вселенной. Џускай уступают другие.
   Ќормальный разум бывает более усложненным, чем у нее: он  не  вмещаетсЯ
столь  безостаточно  в  пределах  эгоцентризма.  ‡начительнаЯ  часть   его
деЯтельности выходит за рамки ликующих  побед  и  драматических  поражений
собственного "Я". ‘амовоспитание и тренировка в искусстве общениЯ с людьми
выражаютсЯ, помимо всего  прочего,  в  способности  согласовывать  внешние
неэгоистические мотивы с безграничной жаждой самоутверждениЯ. Њы пришли  к
выводу, что у ‘тивена “илбека есть какие-то качества, каких нет у „олорес,
и даже намекнули, в чем главное между ними различие. Ћно в том, что,  хотЯ
в  ‘тивене  также  много  своего  эгоизма,  он  как   личность   этим   не
исчерпываетсЯ. ќгоцентризм составлЯет в  нем  остов,  но  остов,  обросший
слоем иного вещества. Ђ теперь нам пора занЯтьсЯ этой  оболочкой.  —астицы
ее составлЯют сдержанность, осмотрительность, способность уважать  других.
‚ нем присутствует некий советник, в первую голову, конечно, преданный его
эгоцентризму, это  верно,  но  исполнЯющий  также  функции  юрисконсульта,
который  неустанно  спрашивает:   "Ђ   ты   действительно   находишь   это
справедливым?", "‘ледует ли заходить так далеко?",  "Џомнишь  ли  ты,  что
дело касаетсЯ также и других людей?".
   ‚озможно, что, когда Я, ‘тивен “илбек, ЯвилсЯ на свет, эти мои качества
были только в зачатке, и позднее они  разрослись  исключительно  благодарЯ
воспитанию.  Џравда,  во  мне  было  чему  разрастатьсЯ.  €  эти  зачатки,
развившись,  превратились  в  целую  систему  торможениЯ,  а  система  эта
попросту сделалась моей второй натурой. ‘амоутвердившись,  Я  положительно
нахожу теперь удовлетворение, уважаЯ других и подчинЯЯ  первобытную  жажду
торжества над ближними  необходимости  считатьсЯ  с  ними,  добиватьсЯ  их
одобрениЯ. Ћтчасти эту утонченность ‘тивена “илбека, конечно  же,  следует
приписать благоприЯтным условиЯм  воспитаниЯ.  Џобеда  ‘тивена  “илбека  в
том-то и заключаетсЯ,  что  другие  не  чувствуют  себЯ  побежденными  им.
„етство  „олорес,  напротив,   прошло   в   худших   условиЯх.   Ђтмосфера
монастырской школы, в которой она росла, проникнута была  духом  постоЯнно
превозносимого соперничества. ‚ этой школе не побуждали  к  учению  ни  по
старинной системе принуждениЯ и наказаний, ни более современным способом -
путем возбуждениЯ заинтересованности учениц. ЊонастырскаЯ школа  опиралась
на иезуитские традиции. „евочек побуждали к труду  неустанными  похвалами,
похвальными  листами,  торжественно  вручаемыми  наградами,  келейными   и
публичными поощрениЯми и унижениЯми, исповедЯми,  покаЯниЯми  в  грехах  и
тому подобными средствами. „олорес воспитывалась в духе  соперничества,  в
постоЯнной похвальбе победами над другими, а такое воспитание длЯ  ребенка
- попросту отрава, и последствиЯ  его  тем  страшнее  и  губительней,  чем
восприимчивей  ученица.  „олорес   оказалась   чрезвычайно   восприимчивой
ученицей.
   Ќо пускай даже  нам  схематически  удастсЯ  выЯснить  разницу  в  нашем
воспитании, останетсЯ все же множество различий в наших  характерах,  и  к
тому  же   различий   совершенно   необъЯснимых.   Ќаши   души   разнились
принципиально с самого начала. Њы не только разные индивидуальности, но  и
принадлежим к разным  видам.  Ќедостаточно  сказать,  что  мой  интерес  к
собственному "Я" куда менее выражен и к тому  же  смЯгчен  воспитанием;  Я
испытываю  сверх  того  чувство  ответственности  за  научную  истину,  за
историческую правду, за всеобщее благополучие общества, за красоту городов
и селений, а „олорес не способна чувствовать такую ответственность.
   Ќет,  Я  не  утверждаю,  что  заинтересованность  этим  делом  у   менЯ
врожденнаЯ, но она зародилась еще тогда, когда мой разум созревал столь же
естественно, как пробивалсЯ пушок  на  моих  щеках.  —еловеческий  вид,  к
которому Я принадлежу,  одарен,  мне  думаетсЯ,  какими-то  внеличностными
интересами, в то времЯ как виду, к которому  следует  причислить  „олорес,
они совершенно чужды. џ верю, что существуют такие различные  человеческие
виды, но не умею их, однако, ни точнее определить, ни  как-нибудь  увЯзать
одни их свойства с другими.


   <b>15</b>

   џ сижу, размышлЯЯ о разнородности человеческих типов. Ѓольше думаю, чем
пишу, ибо времЯ позднее, а мысли мои утрачивают Ясность и разбегаютсЯ.
   Њы, интеллигенты, охотно обобщаем,  когда  речь  идет  о  человечестве,
стараемсЯ  упростить  эти   проблемы,   дабы   их   легче   было   понЯть;
классифицируем некритически и наобум. „о чего же мы поспешны в  суждениЯх,
преисполнены легкомыслиЯ и до чего нетерпеливы! „аже лучшие из нас! —то за
хлам всЯ наша литература, а в особенности исторические труды - по  крайней
мере то, что сделано нами до настоЯщего времени! џ пишу это как  издатель.
Ќесомненно, длЯ облегчениЯ практической деЯтельности  во  многих  областЯх
знаниЯ необходима какаЯ-то классификациЯ человеческих типов,  но  система,
которую мы создали, ЯвлЯетсЯ скорее плодом фантазии торжественно-серьезных
подростков, с самым высокопарным видом забавлЯющихсЯ игрой в мышление, чем
итогов размышлений взрослого человека. "€сториЯ, - сказал  когда-то  ѓенри
”орд, имеЯ в виду писаную историю, - это набор трескучих  фраз".  ЉакаЯ  у
него поразительнаЯ интуициЯ! „о чего Я с ним согласен!
   €сториЯ! Џри  этом  слове  Я  вспоминаю  целые  вороха  пристрастных  и
однобоких книг, начинаЯ  от  жалкого  старого  сплетника  и  пропагандиста
ѓеродота и кончаЯ нынешним бессвЯзным и недобросовестным набором фактов.
   Љогда наконец мы  дождемсЯ  основательной  весенней  уборки  в  затхлых
лабазах истории? Љогда биологи и археологи, вооружившись трЯпкой и щеткой,
ринутсЯ в атаку на эту  гору  мусора?  џ  не  желаю,  конечно,  публичного
сжиганиЯ книг на кострах, но неплохо бы  перетащить  многие  из  уважаемых
ныне  томов  на  тихие  чердаки,  чтобы  они  там  мирно  истлевали.   ђои
необразованных, страдающих недержанием речи эрудитов  плодЯт  бесчисленные
уродливые    и    претенциозные    исторические    труды,    в     которых
противопоставлЯютсЯ "‚осток" и "‡апад", "‘евер" и "ћг", арийцы и неарийцы;
труды, в которых сугубо  неопределенный  "„ух  –ивилизации"  марширует  на
‚осток или на ‡апад (в конце концов, не все ли равно?), марширует, покинув
свою   "колыбель";   труды,   в   которых   распространению   христианства
приписываетсЯ упадок ђимской  империи  или  открытие  Ђмерики;  в  которых
военнаЯ слабость ЉитаЯ объЯснЯетсЯ влиЯнием буддизма.  Љапитализм  в  этих
книжках  представлЯетсЯ  "системой",  введенной   злобствующими   и   всем
ненавистными пуританами.  Ђ  теперь  давайте  припомним  все  ошеломлЯющие
"течениЯ", выдуманные историками! Џрипомним все их малодостоверные "расы"!
   “ большинства принЯтых  как  эталон  этнографических  типов  совершенно
идиотические лица, это не  лица  даже,  а  мертвые  маски,  прилЯпанные  к
мешкам, набитым всЯкой всЯчиной.  €сторики  болтают  что-то  о  "еврейской
расе", о расах "нордической", "альпийской", "средиземноморской". „а они  и
фруктовый салат признали бы ботаническим видом! Ќи они сами, ни кто-нибудь
иной не печетсЯ  много  о  том,  как  произвольны  все  их  классификации,
подразделениЯ и противопоставлениЯ. Ђ что они пишут о культуре! Џочти ни в
одной из этих книг ничего не говоритсЯ о человеческом труде, зато с  какой
легкостью даютсЯ определениЯ! ‘кажем,  хоть  эта  несравненнаЯ  "греческаЯ
культура"!  Џочему-то  они  в  нее  твердо  верЯт.  ‚се  без   исключениЯ.
‡адумывалсЯ ли кто-нибудь над  тем,  из  каких  компонентов  она  состоит?
‚ездесущие коринфские капители, грубо размалеванные дома, розовые  женские
статуи, бессмертный громыхающий ѓомер,  городские  воротилы  и  истеричные
герои, сплошнаЯ риторика и слезы! ‚спомним еще эти неопределенные "золотые
века" наших историков и столь  же  туманные  "периоды  упадка"!  ‚се,  что
только имеет видимость правдоподобиЯ, признаетсЯ верным  и  сваливаетсЯ  в
общую кучу.
   €, однако же, мы терпим всех этих пенглеров  [пенглер  (1880-1936)  -
немецкий буржуазный философ-идеалист, историк культуры, автор книги "‡акат
…вропы"],    и    ’ойнби    [(1852-1883)    -    английский     буржуазный
историк-экономист],  и  Џарето  [(1848-1923)  -   итальЯнский   буржуазный
экономист и социолог], и им подобных, даже порой читаем их. Њы терпим  их.
Њы  вынуждены   их   терпеть.   Ќа   худой   конец   их   можно   признать
экспериментаторами, утверждениЯ их - гипотетическими, но ведь они не хотЯт
даже выслушать друг  друга,  чтобы  как-то  согласовать  результаты  своих
исследований, и, таким образом, оказывают нам неоценимую  услугу,  взаимно
перечеркиваЯ свои  открытиЯ.  Ћни  множатсЯ  без  числа,  забивают  томами
библиотечные полки,  осаждают  нас.  ”ормулировки  растут,  как  грибы,  и
становитсЯ совершенно невозможным создать себе  Ясное  понЯтие  о  прошлом
человека. ‚ наших умах  все  заглушают  девственные  заросли  исторических
ошибок...
   Њы заставлЯем себЯ читать эти книжки. Њы не верим им, но  читаем  их  и
дискутируем  о  них.  ‚  глубине  души  мы  чувствуем,  что,   безусловно,
существует разница между людьми, разница истиннаЯ, глубокаЯ и четкаЯ,  что
есть различные роды человеческих  существ,  что  под  мутной  поверхностью
€стории происходит некий существенный процесс, пока  еще  ускользающий  от
определениЯ. “дивительнаЯ кротость, с которой мы принимаем весь этот поток
исторических и социологических трудов, свидетельствует о  нашем  бессилии.
Њы чувствуем, Я полагаю, что самое лучшее длЯ этих истолкователей (если уж
они не могут вовсе не писать!) - ковылЯть, натыкаЯсь на  свои  гипотезы  и
предрассудки. €сторики ждут одобрениЯ. Ќо, увы, не дожидаютсЯ его.  Љак  Я
уже говорил, ни один из этих историков не замечает трудов своих коллег, не
подвергает их критическому анализу.  Љаждый  весело  резвитсЯ,  вытаптываЯ
факты, как траву, резвитсЯ, повинуЯсь только  своему  капризу.  Њы  вправе
сетовать на это. Џеред нами поставлена неразрешимаЯ задача.  ќта  проблема
напоминает проблему организации домов длЯ умалишенных: приходитсЯ занимать
лучших людей, чтобы удерживать в узде безнадежное  предприЯтие.  Ќапример,
прежде чем можно будет покончить с каким-нибудь Џарето, придетсЯ  отыскать
первоклассного психоаналитика, у которого хватило  бы  терпениЯ  прочитать
все его произведениЯ, все проанализировать и вынести суждение об авторе.
   Љак совестливый издатель, как  поставщик  мыслей,  Я  порой  прихожу  в
отчаЯние, когда в своей конторе созерцаю всю ту  чушь,  котораЯ  при  моем
посредничестве валитсЯ  на  головы  несчастной  читающей  публики.  џ  без
особенной охоты, но все же издаю книги по современной и по общей  истории,
так же, как и малоценные, но  удобочитаемые  сплетни  об  императрицах,  о
Ќаполеоне  или  о  прочих  диктаторах;  эти  произведениЯ  еще  хуже,  чем
бесконечные, невозможные теоретические рассуждениЯ экономистов. ‚прочем, и
экономические рассуждениЯ тоже достаточно плохи. “вы,  такого  рода  книги
фигурируют и в проспекте моего издательства! Ќо эти книги - как  дым;  как
бессильные волны, разбиваютсЯ они об утесы конкретной действительности, не
причинЯЯ им особого ущерба.
   Џериоды процветаниЯ сменЯютсЯ периодами депрессии, а они пишут,  словно
воробушки чирикают или канарейки поют,  тогда  как  историки  преисполнены
раздражениЯ, их сомнительные концепции попросту зловредны, они  отравлЯют,
проникают в жизнь, впитываютсЯ в самую  ее  суть,  ослаблЯют  коллективную
политическую волю, овладевают умами, толкают их на ложные пути  и  наконец
затуманивают и губЯт их.
   Џорой „олорес начинает обсуждать  мировые  проблемы.  €нстинктивно  она
пользуетсЯ аргументами, как бы почерпнутыми у этих  самых  историков.  Ћна
рассуждает так, словно Я в жизни не издал ни одной  книги.  ‘лушаЯ  ее,  Я
кажусь себе человеком, который расчищает делЯнку в джунглЯх и  видит,  что
едва он отвоевал пЯдь земли, она уже снова  покрыта  буйными  тропическими
зарослЯми. „олорес устанавливает законы, рассуждает о "”ранции"  в  целом,
об "Ђнглии" или "Ђмерике". Ћна и впрЯмь  полагает,  что  существует  некое
собирательное существо, обидчиваЯ леди по  имени  "Ђмерика".  Ћна  укорЯет
"ѓерманию":  нет,  мы  недостаточно  наказали  "ѓерманию";  она   упрекает
"ђоссию". –елые народы она бросает на произвол судьбы.  Ќет,  никогда  уже
она не станет разговаривать с "ѓерманией". ѓерманиЯ пусть  стоит  в  углу,
лицом к  стене,  ну,  а  тупоумнаЯ  ЂнглиЯ  заслуженно  опростоволосилась.
Љонечно же, все это жалчайший  лепет,  но  он  порожден  той  головоломной
писаниной, что зоветсЯ "историей". ‚се это „олорес  вычитала  в  парижских
газетенках, все это дошло  к  ней  из  третьих  рук  -  слабым  отголоском
околодипломатических пересудов.
   „олорес не прикасаетсЯ к серьезным трудам, которые Я выискиваю и издаю.
Ћни раздражают ее. ‚ них нет односторонности. Ћни сбивают ее с толку.  Ћни
не совпадают с общепринЯтым историческим шаблоном. „олорес не в  состоЯнии
читать их. ѓоворит о них резко, отказывает им в  праве  на  существование.
Ћна отмахиваетсЯ от них. Ћна повышает тон. "Je trouve..."  [а  по-моему...
(франц.)]  -  говорит  она  и  отстранЯет  труднопереваримые   идеи.   Њне
приходитсЯ убегать от нее, ибо менЯ она выводит  из  равновесиЯ.  Љогда  Я
слышу, как ее голосок щебечет об этих делах, Я начинаю опасатьсЯ, что  мое
желание перестроить людские умы и способы мышлениЯ  и  приспособить  их  к
нашим новым потребностЯм - это не более чем несбыточнаЯ мечта. €бо Я знаю,
что миллионы существ мыслЯт, простите за выражение, именно так.
   Ќо как найти средство от этой восприимчивости к избитым  взглЯдам?  Љак
вырастить в людских умах фагоциты критического мышлениЯ?
   Ќарод существует в политическом смысле  лишь  постольку,  поскольку  он
обладает какой-то историей и этнографией. Ќо чего можно ожидать от  людей,
головы которых  забиты  всей  этой  человеконенавистнической  болтовней  и
пустопорожними сравнениЯми?
   Ќемало было сделано за последние  десЯть  лет  или  около  того,  чтобы
подтЯнуть обвисшие животики. ’ак почему бы не начать теперь великую борьбу
с обвисшей и дрЯблой €сторией? —то же в этом смысле делает моЯ фирма?  —то
может быть сделано ею? —то Я сам делаю ради достижениЯ этой цели? џ должен
отыскать людей, молодых и наделенных умственной энергией, людей,  которые,
очистив эти авгиевы конюшни, основали бы новую критическую колу  €стинной
€стории.
   ’ак почему же Я прозЯбаю тут в ’оркэстоле, прикованный  к  сварливой  и
строптивой особе, когда мне следовало бы находитьсЯ в Ђнглии и  заниматьсЯ
делом?


   <b>16</b>

   џ думаю так, Я пишу об этом и, однако, продолжаю торчать  тут,  занЯтый
пререканиЯми  с  „олорес  и  не  способный  воспротивитьсЯ  соблазнам  той
исторической  пошлЯтины,  какую  сам  же  называю  отравой.   ‚незапно   Я
обнаруживаю, что собственнаЯ моЯ голова забита  поверхностными  понЯтиЯми,
случайными аналогиЯми, недоказанными утверждениЯми, бессвЯзными фактами.
   џ,  например,  задаюсь  вдруг  таким  вопросом:  а  не  в  расовых   ли
каких-нибудь различиЯх причина  наших  вечных  пререканий  с  „олорес?  €,
словно  позабыв,  что  ее  отец   -   шотландец,   начинаю   называть   ее
представительницей "‚остока", говорить о перевесе у нее  армЯнских  генов,
усматривать  аналогию  между  ее  поступками  и   известными   качествами,
приписываемыми этой ближневосточной  торговой  нации,  а  именно  емкой  и
точной памЯтью и меркантильным уклоном мысли. џ начинаю вдруг, без  всЯких
на то оснований,  усматривать  в  „олорес  заметные  проблески  тех  черт,
которые принЯто именовать "еврейскими"  в  дурном,  уничижительном  смысле
этого слова. џ не имею при этом в виду ничего расового, моими устами здесь
от начала до конца говорит Џредрассудок. џ, как и все, беру это попросту с
потолка и; однако, оперируЯ пустыми словами, почти уже начинаю верить, что
речь идет о чем-то реальном. ‚сЯкие рассуждениЯ о  расах  надо  отбросить.
—ем в таком случае объЯснЯютсЯ различиЯ между одним и другим человеком?
   Ђ теперь предупреждаю дорогого моему сердцу, но,  Я  чувствую,  немного
сопротивлЯющегосЯ читателЯ, что, дойдЯ до этого пункта, Я намерен  всерьез
занЯтьсЯ теорией.
   ЋпределЯЯ человеческие расы, мы исходим обычно из таких  поверхностных,
несущественных признаков, как  цвет  кожи,  характер  волосЯного  покрова,
рост; все это чисто внешнее и здесь только название, что раса, ибо все они
давно перемешались и скрестились между собой. €стинные человеческие расы -
это совсем не то, что мы за них принимаем, и  они-то  устойчиво  сохранЯют
наследственные штаммы. „о сих пор Я не слишком Ясно представлЯл себе  это,
но подобного рода убеждение, должно быть, уже издавна  зародилось  в  моем
мозгу. ‘озревало оно постепенно, под влиЯнием разговоров с  ”оксфильдом  и
чтениЯ биологической литературы, пока наконец не  вылилось  в  законченной
форме. €так, существуют,  по-моему,  породы  людей  (возможно,  это  новые
подвиды), приспособленные к современным масштабам жизни, к  ее  всемирному
охвату;  существуют  породы  преимущественно  паразитические;   существуют
породы  податливые  и  кроткие;   существуют   наконец   породы   упрЯмые,
эгоцентричные и злобно сопротивлЯющиесЯ адаптации (например, „олорес). ‚се
эти породы никак не соотносЯтсЯ с тем, что мы называем расами; они есть  в
каждой из них. ќто длЯ менЯ теперь Ясно как день.
   „о сих пор  не  много  сделано,  чтобы  классифицировать  эти  истинные
человеческие  породы.  ‚  частности,   мы   не   сумели   выделить   новые
разновидности, которые, несомненно, поЯвлЯютсЯ среди нас. Њы  упустили  из
виду отдельные компоненты смеси,  новые,  в  частности,  ибо  мы  привыкли
мыслить групповыми категориЯми, а новые факторы могли поЯвитьсЯ в любой из
них.  Ќекритическое  разделение  человечества  по   расам,   культурам   и
народностЯм заслонило от нас истину. Њакс Ќордау [Ќордау, Њакс (1849-1923)
-  немецкий  писатель]  и  ‹омброзо  [‹омброзо,   —езаре   (1835-1909)   -
итальЯнский психиатр и криминалист] пытались, правда, выделить среди людей
тип  "преступный"  и  вырождающийсЯ,  но   им   не   хватило   критической
принципиальности;  они  были  по  преимуществу  журналистами,  и  в  своих
рассуждениЯх напрасно принЯли авторитетный тон. ‹инней человечества еще не
ЯвилсЯ  на  свет,  и  фирма  "Ѓрэдфильд,  Љльюс  и  “илбек"  ожидает   его
пришествиЯ. ЉлассификациЯ человеческих типов и темпераментов, от тех,  что
установили  ѓиппократ,  и  до  наших  "церебральных",   "соматических"   и
"висцеральных" типов  (какие  красивые  "ученые"  слова,  как  они  должны
нравитьсЯ зеленым юнцам!), служит уже испокон веков игровой площадкой  длЯ
ученых забав, и Я не вижу, почему бы и мне не порезвитьсЯ  на  этом  поле.
€менно порезвитьсЯ. €бо надо  еще  понЯть,  сталкиваемсЯ  ли  мы  здесь  с
наследственными типами, породами и штаммами или же речь идет о  социальных
классах, создавшихсЯ под влиЯнием существующих условий и обозначенных  как
таковые просто длЯ удобства аргументации - чем-то вроде  "пролетариата"  и
"буржуазии", столь удачно придуманных доктринерами от коммунизма.
   џ предлагаю принЯть первый взглЯд и утверждаю при этом, что род людской
представлЯет собой, так  же  как  род  собак,  гигантскую  мозаику  видов,
имеющую тенденцию к тому, что ”оксфильд называет генетическими возвратами:
порода определЯетсЯ многими  генами,  из  которых  каждый  -  как  это  он
выразилсЯ? - попеременно проЯвлЯет инициативу.
   Џочему это Я обЯзан принимать классификацию, созданную другими? Њне  ни
одна из них не по душе. Њысль свободна! Љогда Я слышу: "церебральный" тип,
- то не знаю почему, но думаю об  Ћлдосе  •аксли,  страдающем  невралгией,
слабом, но стремЯщемсЯ к идеалу. џ решил действовать совершенно по-своему.
Џрежде всего Я упразднЯю понЯтие Homo sapiens [человек разумный (лат.)]. џ
предлагаю заменить его некоторым количеством видов и разновидностей, новых
и старых. џ утверждаю, что род Homo подразделЯетсЯ на большое число видов,
подвидов, гибридов и разновидностей, смешанных и преходЯщих. ’ак  мне,  по
крайней  мере  нынче  вечером,  представлЯетсЯ.  џ  буду  отныне  собирать
экземплЯры отдельных разновидностей и создам собственную коллекцию, как  и
надлежит  заправскому  натуралисту.  Ќа  первом  месте   фигурирует   Homo
долоресиформ, тип широко  распространенный,  общеизвестный,  импульсивный,
экзальтированный и неуступчивый. €менно - неуступчивый.  Џосле  него  идет
Homo уилбекиус (вероЯтно, недавнЯЯ мутациЯ),  наблюдательный,  исполненный
внутренних торможений, скрытный. Љ этой разновидности  может  принадлежать
множество индивидуумов,  причислЯемых  к  "церебральному"  типу.  Ќаиболее
характерной чертой этого типа ЯвлЯетсЯ его гибкость. Ћчевидно,  существует
множество иных разновидностей, но длЯ начала удовлетворимсЯ  этими  двумЯ.
‚последствии мы,  несомненно,  научимсЯ  выделЯть  десЯтки  других  видов,
вариантов, устойчивых гибридов. Ђ пока назовем две основные разновидности,
на  которые  делитсЯ  род  Homo:  человек,  смотрЯщий  назад,  и   человек
неудержимый. Ћдин  -  привЯзанный  к  традициЯм  и  существующим  законам,
неподатливый, другой - устремленный в будущее, с  открытой  душой;  причем
тип долоресиформ принадлежит к первой группе, а тип уилбекиус - ко второй.
   ’о, что Я здесь заговорил именно о „олорес, -  совершенно  естественно.
€бо если решить, что Я ЯвлЯюсь типом наиболее  человеческим,  то  в  таком
случае, согласно моей новой теории, „олорес не  человеческое  существо,  а
всего лишь человекоподобное животное,  принадлежащее  к  виду,  способному
скрещиватьсЯ с человеком. ‹ибо vice versa [наоборот (лат.)].
   Љогда Я так размышлЯю под утро, мне видЯтсЯ  в  мировой  истории  следы
деЯтельности существ, подобных „олорес. Њозг мой  отравлен  бессонницей  и
повит дремотой, и Я становлюсь все  более  похожим  на  наших  современных
историков,  плетущих  паутину  своих   доказательств.   ЏонЯтиЯ   начинают
соединЯтьсЯ  между  собой  самым  причудливым   образом,   черты   „олорес
вплетаютсЯ  в  ткань  истории  человечества;  Я  начинаю   казатьсЯ   себе
высокодобродетельным, интеллектуальным, светловолосым "современным" типом,
а  „олорес  становитсЯ  в  моих  глазах  представительницей  всех   алчных
темноволосых   народов,   упорно    стоЯщих    на    своем,    непреклонно
сопротивлЯющихсЯ каким бы то ни было переменам; людей, которые создали наш
вчерашний день, а сегоднЯ составлЯют группу, создавшую  наше  ‚чера  и  не
способную приспособитьсЯ к новой жизни.
   Њне начинает казатьсЯ, что существуют целые нации, расы и  народы  типа
„олорес. ’акаЯ нациЯ  упрЯма,  самонадеЯнна,  все  времЯ  кричит  о  своем
прошлом и исполнена непомерных претензий. …е боги завистливы и ревнивы,  и
народ следует  их  примеру.  Џатриотизм  такого  народа  -  это  свЯщенный
национальный эгоцентризм.  ’ого,  чего  они  не  в  силах  достигнуть  как
отдельные личности, они добиваютсЯ коллективно и с превеликим шумом. ’акой
народ не желает быть частью человечества, хочет оставатьсЯ собой и  всегда
остаетсЯ собой. •ватаетсЯ за любое преимущество,  на  которое  почувствует
себЯ вправе, а так как это вернейший способ получениЯ щелчков  -  получает
щелчки. € поэтому чрезвычайно мстителен. Ќикогда не забывает  обид.  †ивет
обидами...
   ЌациЯ типа „олорес имеет совершенно иное понЯтие  о  будущем,  чем  тот
тип, который  Я  представлЯю.  џ  вижу  в  грЯдущем  перспективу  великого
прогресса и великих достижений. ‚ грЯдущем, на  мой  взглЯд,  длЯ  каждого
открыт путь  самоусовершенствованиЯ  и  надежда  на  взаимное  прощение  и
взаимопонимание, а ей будущее кажетсЯ судным днем и днем строгой расплаты.
   ЌациЯ типа „олорес ухватилась за лихоимство как за наилучшую, и  притом
растущую с процентом, возможность властвовать над ближними и оказывать  на
них нажим. џ полагаю, что  этот  тип  преобладал  во  всем  мире  на  заре
€стории. ќто он выдумал деньги, и мы  живем  теперь  в  мире,  где  правЯт
деньги. Њы могли бы жить в ином  мире,  но  продолжаем  жить  в  этом.  Њы
сберегли традицию  никогда  не  исчезающих  задолженностей  и  никогда  не
устаревающих  денежных  обЯзательств.  †изнь  людей  этого  типа  ЯвлЯетсЯ
дедукцией в бесконечность. —то бы ни случилось,  они  никогда  целиком  не
исчезнут с лица земли; никогда обиды и претензии этой  "„олоресландии"  не
исчезнут; никогда это воинственное племЯ, состоЯщее из обломков  различных
народов типа „олорес, не перестанет  существовать.  ‚о  веки  веков  такие
нации будут восседать за игорным столом, будут выигрывать либо проигрывать
попеременно, будут постоЯнно заводить споры... ‘тарый мир  был  их  миром,
они  его  создали  по  своей  мерке,  а  теперь  отчаЯнно  борютсЯ  против
возникающего нового мира. ‹ицо „олорес - худое, размалеванное, запальчивое
- возникает передо мной на фоне этой ночной картины €стории  —еловечества.
Ќаверно, Я уже пишу во сне. ‚есьма возможно, что именно  так  поступают  и
другие  историки.  ќтим  объЯснЯетсЯ,  пожалуй,   почему   они   с   такой
безответственной легкостью приходЯт к своим обобщениЯм... Љроме того,  мне
кажетсЯ, что Я немного  пьЯн.  “дивительное  дело,  но  со  времени  моего
приезда в ’оркэстоль Я начал злоупотреблЯть бренди...  ‹ицо  „олорес,  как
это часто бывает в сновидениЯх, начинает  вдруг  расти,  становитсЯ  лицом
всех упрЯмых наций, жаждущих распрей и любых  триумфов  над  другими.  Ћно
становитсЯ всем тем,  что  препЯтствует  утверждению  ‚селенского  Њира  и
“ниверсальной ‘истемы ‚заимных “слуг. џ вижу „олорес в коридорах  ‚ремени,
непреклонную  хранительницу  собственного  "Я",   „олорес,   не   желающую
приспособитьсЯ, притерпетьсЯ,  воинственно  выступающую  против  недругов,
внемлющую подсказкам своего злорадства; вижу  ее,  не  способную  позабыть
свой старый мир, не способную приспособитьсЯ к новому...
   ‚се великие религии,  все  пророки,  все  проповедники  недогматической
истины сливаютсЯ в этой картине в единый  голос  нового  человека,  нового
Homo, жаждущего ЯвитьсЯ на свет.
   Ќо ведь это просто детскаЯ игра! Џочему  Я  только  издатель?  Ќынешней
ночью мне неожиданно показа