цы.  ‡атем,
выпустив руку своего  противника,  он  ухватилсЯ  за  черные  брюки,  туго
обтЯгивающие дЯдюшкин зад, и, приподнЯв дЯдю „жулипа с земли,  подталкиваЯ
сзади, поволок его вверх по лестнице. „Ядюшкины руки отчаЯнно  заболтались
в воздухе, будто цеплЯЯсь за утраченное достоинство.
   џ успел поймать дЯдин взглЯд, прежде чем голова его скрылась в  проеме.
‚идимо, он искал глазами шлЯпу. Ћн уже почти не отбивалсЯ.
   - Ћтдай ему, ѓарри, - велела мне мать. - € вот еще перчатки.
   џ взЯл у нее  черную  шлЯпу,  черные  перчатки  и  шаг  за  шагом  стал
подниматьсЯ вслед за сплетением грузных тел. Ћглушенный и притихший,  дЯдЯ
был выставлен на улицу через парадную дверь и стоЯл  теперь,  отдуваЯсь  и
тараща глаза на моего брата. ‚оротничок у него болталсЯ на одной  запонке,
черный галстук съехал набок. ќрнст тЯжело перевел дух.
   - Ђ теперь катитесь отсюда и больше не суйтесь не в свои дела.
   ќрни вздрогнул и обернулсЯ: это Я протиснулсЯ в дверь мимо него.
   - ‚озьмите, дЯдЯ. - џ протЯнул шлЯпу и перчатки.
   Ћн взЯл их машинально, по-прежнему не отрываЯ глаз от ќрнста.
   - € это тот самый мальчик, которого Я когда-то научил быть честным! - с
глубокой обидой проговорил дЯдюшка, обращаЯсь к брату. - Џо  крайней  мере
старалсЯ научить... Ќе тебЯ ли, презренный червЯк, Я вскормил  у  себЯ  на
огородах, не ты ли  видел  от  менЯ  столько  добра!  ’ак  вот  она,  твоЯ
благодарность!
   Ќесколько мгновений он пристально изучал  зажатую  в  руке  шлЯпу,  как
будто не узнаваЯ этот странный предмет, а  затем,  словно  по  счастливому
наитию, нахлобучил ее на голову.
   - „а поможет бог твоей бедной матери! - заключил дЯдЯ „жон „жулип. - „а
поможет ей бог.
   Ѓольше он ничего не сказал. Ћн поглЯдел в одну сторону, затем в  другую
и, будто нехотЯ, побрел туда,  где  находилась  пивнаЯ  "‚еллингтон".  ‚от
таким-то образом в тот день, когда мы похоронили отца, и был вышвырнут  на
улицы —ерри-гарденс будущий вдовец, обездоленный, до слез жалкий человечек
- мой дЯдюшка „жон „жулип. „о сих пор так и стоит у менЯ перед глазами эта
уходЯщаЯ потрепаннаЯ чернаЯ фигурка.  „аже  спина  его  -  и  та  выражала
растерЯнность. ’рудно поверить, чтобы человек, которого никто не бил,  мог
иметь такой побитый  вид...  Ѓольше  Я  его  никогда  не  встречал.  џ  не
сомневаюсь, что он поплелсЯ со своею обидой прЯмехонько в  "‚еллингтон"  и
напилсЯ там до потери сознаниЯ, не сомневаюсь и в том, что  ему  при  этом
все времЯ мучительно недоставало отца...
   ќрнст с задумчивым видом спустилсЯ назад в кухню. Ћн Явно хватил  через
край, и ему уже было слегка неловко. ‚след за ним,  соблюдаЯ  почтительную
дистанцию, сошел вниз и Я.
   - ‡ачем же ты так, разве можно? - напустилась на него мать.
   - Ђ какое он имеет право? ЌавЯзалсЯ тебе на шею: ты его и корми и  ходи
за ним!
   - Ќичего бы не навЯзалсЯ. ’ы, ќрни, всегда так: разойдешьсЯ,  и  удержу
тебе нет...
   - Ђ-а, никогда Я этого дЯдю не обожал, - пробурчал ќрни.
   - ’ы когда разойдешьсЯ, ќрни, тебе все нипочем, - повторила мать. - Њог
бы вспомнить, что он мне брат.
   - •орош братец! - фыркнул ќрни. - Ђ воровать - это от кого повелось?  Ђ
отца, беднЯгу, кто приучил к пивной да к скачкам?
   - ‚се равно, - настаивала мать. - ’ы не имел права с ним так поступать.
Ћтец, бедный, в гробу еще не  остыл,  а  ты...  -  Ћна  всплакнула.  Џотом
достала носовой платок с траурной каймой и отерла глаза. -  џ-то  мечтала,
хоть  похороны  ему,  бедненькому,  хорошие  справим  -  что  хлопот,  что
расходов! € все ты испортил.  Ќикогда  уж  мне  теперь  не  будет  приЯтно
вспомЯнуть этот день - никогда,  хоть  целый  век  проживу.  ’олько  то  и
запомнитсЯ, как ты своему же отцу испортил все  похороны  -  накинулсЯ  на
родного дЯдю!
   ќрнсту нечем было ответить на эти упреки.
   - Ђ что он лезет наперекор? „а еще слова какие... - слабо  оправдывалсЯ
он.
   - € ведь главное - зрЯ это. џ же  тебе  все  времЯ  старалась  сказать:
можешь обо мне не беспокоитьсЯ. Ќе нужны мне твои меблированные комнаты  в
Љлифстоуне. ‘ дЯдей, без дЯди - не нужны! џ еще  в  тот  вторник  написала
Њатильде ѓуд, и мы с ней обо всем договорились. ‚се улажено.
   - ’о есть как? - оторопел ќрнст.
   - Ќу, дом у нее этот, в Џимлико.  Ћна  уж  давно  себе  ищет  надежного
человека в помощь:  каково  ей  бегать  вверх-вниз  по  лестнице  с  ее-то
расширением вен! Љак Я ей написала, что отец, бедный, скончалсЯ,  так  она
мне тут же пишет: "Џока, - говорит, - у менЯ есть хоть  один  жилец,  тебе
нечего тревожитьсЯ насчет крова. ’ебЯ и Џру, - говорит, - приму с радостью
как долгожданных помощниц, да и  малому  здесь  нетрудно  найти  работу  -
гораздо легче, чем в Љлифстоуне". џ все времЯ тебе старалась сказать, пока
ты мне тут прочил меблированные комнаты и все такое...
   - ‡начит, все уж улажено?
   - Ќу да, улажено.
   - Ќо ведь у тебЯ здесь кое-какаЯ обстановка - как же с ней?
   - —то продам, а что заберу с собой...
   - —то ж, подходЯще, - после короткого раздумьЯ заключил ќрнст.
   - ‘тало быть, не из-за чего нам было с дЯдей и это самое... ну...  спор
затевать? - спросил, помолчав, ќрнст.
   - €з-за менЯ, во всЯком случае, нет, - подтвердила мать.
   ‘нова наступила пауза.
   - Ќу, а мы вот затеЯли! -  без  малейших  признаков  сожалениЯ  объЯвил
ќрнст.


   - …сли то, что мне приснилось,  и  вправду  сон,  -  сказал  ‘арнак,  -
значит, это сон на редкость обстоЯтельный. џ мог бы перечислить вам  сотни
подробностей:  как  мы  ехали  в  ‹ондон,   как   распорЯдились   нехитрой
обстановкой нашего домика в —ерри-гарденс. € каждаЯ такаЯ подробность была
бы наглЯдным свидетельством того, как удивительно непохожи были  воззрениЯ
тех давних времен на теперешние.
   Љомандовал сборами мой брат ќрнст. Ћн был распорЯдителен  и  вспыльчив,
как порох. —тобы помочь матери все уладить,  он  на  неделю  отпросилсЯ  с
работы. ‘реди прочего был,  кажетсЯ,  улажен  и  инцидент  с  дЯдей:  мать
уговорила противников "пожать друг другу руки". ‚прочем, подробности этого
исторического событиЯ мне неизвестны, оно состоЯлось без менЯ, при  мне  о
нем только вспоминали по дороге в ‹ондон. џ с удовольствием  рассказал  бы
вам, как к нам  приходил  скупщик  мебели,  забравший  у  нас  почти  весь
домашний скарб, в том числе и пресловутый красно-черный диван,  и  как  он
громко и ожесточенно препиралсЯ с братом из-за  поломанной  ножки  дивана;
как  мистер  Љросби  предъЯвил  счет,  который,  как   думала   мать,   он
давным-давно простил нам ради ”анни. ‘ нашим домохозЯином тоже не обошлось
без осложнений, причем из-за  какого-то  имущества  у  ќрнста  с  мистером
Ѓулстродом дело едва не дошло до рукопашной. Њало  того,  мистер  Ѓулстрод
возвел на нас поклеп, что мы, Якобы, попортили стены его дома, и  на  этом
основании запросил неслыханно высокую компенсацию  за  причиненный  ущерб.
Џришлось  и  его  осадить  самым  решительным   образом.   Ѓыли   какие-то
неприЯтности и с доставкой одного из наших тюков, а когда  мы  прибыли  на
лондонский вокзал  ‚икториЯ,  ќрнсту  понадобилось  чуть  ли  не  в  драку
вступить с носильщиком - вы читали, что  такое  носильщики?  -  чтобы  тот
обслужил нас как полагаетсЯ.
   Ќо описывать сейчас все эти забавные и характерные сценки  Я  не  могу:
иначе весь наш  отдых  кончитсЯ  раньше,  чем  моЯ  историЯ.  ‘ейчас  пора
рассказать вам о ‹ондоне, этом огромном, а в те дни -  крупнейшем  в  мире
городе, с которым была  отныне  свЯзана  наша  судьба.  €менно  в  ‹ондоне
суждено было разыгратьсЯ всем дальнейшим событиЯм моей  жизни,  не  считаЯ
почти двух с половиной лет, проведенных мною во времЯ первой мировой войны
в военных  лагерЯх,  во  ”ранции  и  в  ѓермании.  ‚ы  уже  знаете,  каким
гигантским скопищем человеческих существ был ‹ондон;  знаете,  что  в  его
границы  радиусом  в  пЯтнадцать  миль  было  втиснуто  семь  с  половиной
миллионов душ населениЯ:  людей,  рожденных  не  ко  времени,  чаще  всего
обЯзанных своим поЯвлением на свет лишь дремучему невежеству тех,  кто  их
породил, - людей, пришедших в мир, не готовый к тому, чтобы их принЯть. €х
согнала сюда, на эту невзрачную и глинистую землю, горькаЯ необходимость -
необходимость заработать на пропитание. ‚ам известно, какой страшной ценой
заплатили они в конце концов за столь преступную скученность; вы читали  о
трущобах ‚ест-ќнда, видели на старых кинолентах запруженные народом улицы,
толпы зевак, собравшихсЯ  поглЯдеть  на  какую-нибудь  нелепую  церемонию,
узкие, непригодные длЯ городского транспорта улочки,  забитые  громоздкими
автомобилЯми и понурыми лошадьми. ЉошмарнаЯ теснота, духота, давка, грЯзь,
невыносимое  напрЯжение,  зрительное,  слуховое  и  нервное  -  таково,  Я
полагаю,  ваше  общее  представление  о  ‹ондоне.  …го  подкреплЯют  и  те
сведениЯ, что мы получили в детстве на уроках истории.
   „а, факты были действительно таковы, как нам их  преподносЯт,  а  между
тем Я не припомню, чтобы ‹ондон хоть в малой  степени  вызвал  у  менЯ  то
удручающее ощущение, какого естественно было  бы  ожидать.  Ќаоборот,  мне
живо запомнилось волнующее чувство острого любопытства, жадный  интерес  к
этому  неведомому  и  прекрасному  миру.  ЌельзЯ  забывать,  что  в  своем
удивительном сне Я  утратил  способность  подходить  к  ЯвлениЯм  с  нашей
меркой. ѓрЯзь и сутолока были длЯ менЯ в порЯдке  вещей;  величие  города,
его  бескрайний  размах,  своеобразнаЯ  переменчиваЯ,  неуловимаЯ  красота
поднимались передо мною из морЯ борьбы и лишений так  же  безмЯтежно,  как
поднимаетсЯ серебристаЯ березка из породившего ее болота.
   ђайон ‹ондона, в котором мы поселились, называлсЯ Џимлико. Ћн выходил к
реке; в свое времЯ здесь  была  пристань,  у  которой  швартовались  суда,
приходившие через Ђтлантический океан из  Ђмерики.  ‘лово  "Џимлико"  тоже
Явилось сюда на корабле вместе с прочим товаром - то было последнее  живое
слово исчезнувшего к  тому  времени  Языка  алгонкинских  индейцев.  Џотом
исчезла и пристань, американские купцы были  забыты,  а  словом  "Џимлико"
теперь называлсЯ обширный, перерезанный множеством  улочек  жилой  массив,
состоЯщий из хмурых, грЯзно-серых домов. —асть  помещениЯ  обычно  занимал
хозЯин,  остальнаЯ  часть  сдавалась  внаем,  хотЯ  эти  дома   вовсе   не
предназначались под меблированные комнаты. Ћни были облицованы известковой
массой,  именуемой  штукатуркой  и  создающей   некое   подобие   каменной
облицовки. ‚ каждом доме  был  полуподвал,  первоначально  задуманный  как
помещение длЯ прислуги, наружнаЯ дверь с  портиком  и  несколько  наземных
этажей, к которым  вела  внутреннЯЯ  лестница.  ђЯдом  с  парадной  дверью
находилсЯ покрытый решеткой приЯмок длЯ освещениЯ  полуподвальных  комнат,
выходЯщих на фасад.
   ѓлазам прохожего улицы  Џимлико  представлЯлись  бесконечной  вереницей
уходЯщих вдаль порталов,  и  за  каждым  из  них  ютилось  человек  десЯть
обитателей -  заблудших,  ограниченных  людей,  не  слишком  чистоплотных,
ущербных нравственно  и  духовно.  Ќад  серыми,  закопченными  постройками
нависла дымнаЯ мгла или  туман,  сквозь  который  очень  редко  пробивалсЯ
бесценный луч солнца. ‡десь рассыльный  из  бакалейной  или  зеленной  или
уличный торговец  рыбой  просовывает  обитателЯм  подвала  покупку  сквозь
решетку люка, там опасливо выглЯдывает из-под решетки кошачьЯ мордочка  (а
кошек тут было великое множество), высматриваЯ, не пробегает ли поблизости
собака. Ѓредут по улице редкие пешеходы, проедет кэб,  за  ним  -  другой.
“тром можно увидеть, как мусорщик опорожнЯет  в  фургон  помойные  баки  и
Ящики (их выставлЯли на край тротуара,  а  ветер  подхватывал  и  разносил
отбросы во все стороны). „ворник в форменной одежде поливает  мостовую  из
шланга... “нылаЯ картина! - скажете вы. Ќет, ничего  подобного!  •отЯ  мне
врЯд ли удастсЯ объЯснить вам почему. џ, во всЯком случае,  расхаживаЯ  по
улицам Џимлико, думал, что здесь совсем неплохо и, уж разумеетсЯ,  страшно
интересно. “верЯю вас, что ранним утром, да  еще  на  мой  невзыскательный
вкус, в шеренгах серых зданий было даже своеобразное величие. ‚прочем,  со
временем Я отыскал  и  кое-что  получше:  живые  архитектурные  гравюры  в
Ѓелгравии и в районе ђиджент-парка.
   Ќадо сознатьсЯ, что от улиц и площадей, где стоЯли доходные дома,  менЯ
все-таки  тЯнуло  дальше:  к  магазинам  и  автомобилЯм  или  южнее  -  на
набережную, к ’емзе. ‘тоило только спуститьсЯ сумеркам, и  менЯ  сразу  же
влекло к Ярким огнЯм витрин и реклам, и - как ни  странно  вам  будет  это
услышать - мои воспоминаниЯ об этих прогулках пронизаны красотой. Њы, дети
эпохи   перенаселениЯ,   обладали   почти   болезненной    общительностью,
необъЯснимой потребностью быть на людЯх,  мы  чувствовали  себЯ  увереннее
среди толпы; в одиночестве  нам  было  определенно  не  по  себе.  ‚  моих
лондонских  впечатлениЯх  непременно  присутствует  толпа:  либо  толпа  -
участник событиЯ, либо - событие на фоне толпы. Џризнаюсь, что  во  многом
притЯгательнаЯ сила ‹ондона и мой особенный  интерес  к  нему  объЯснЯлись
именно  этим.  Ќаш  мир  уже  не  дает  материала  длЯ  столь  многолюдных
впечатлений. € все-таки они были прекрасны!
   ‚зЯть хотЯ бы большой железнодорожный вокзал, расположенный примерно  в
полумиле от нашего  дома!  Џеред  ним  на  широкой  привокзальной  площади
бурлила жизнь: здесь была стоЯнка наемных автомобилей  и  омнибусов;  одни
подкатывали к вокзалу, другие отъезжали.  ‚  поздние  осенние  сумерки  на
площади при вспышках фар двигались,  сплетаЯсь,  черные  тени,  загорались
фонари, выхватываЯ из мглы бесконечный поток темных голов,  подпрыгивающих
в такт шагам: люди торопились на поезд. ‚ пЯтнах света мелькали их лица  и
вновь пропадали во тьме. ‡а  площадью  серо-коричневыми  глыбами  вставали
вокзальные  строениЯ.  ”асад  огромного  отелЯ,  пронизанный  тут  и   там
светЯщимсЯ окном, мерцал отраженными снизу  огнЯми,  а  выше  обозначались
резкие, четкие контуры зданий  на  фоне  угасающей  синевы,  Ясного  неба,
спокойного и далекого. Ѓесчисленные звуки, летЯщие от  людей  и  экипажей,
сливались в густой, волнующий, бесконечно богатый оттенками  гул.  „аже  в
моем юном сознании эта картина будила безотчетную уверенность в гармонии и
целесообразности происходЯщего.
   …два угасал беспощадно-резкий обличительный свет днЯ, как словно  чудом
хорошели в моих глазах улицы, где были расположены магазины.  Њногоцветные
огни  витрин,  манЯщих   пестрым   разнообразием   товаров,   причудливыми
отблесками плЯсали на тротуарах и мостовых,  влажнаЯ  поверхность  которых
после дождЯ или тумана переливалась драгоценными  камнЯми.  Ћдна  из  этих
улиц,  ‹юпус-стрит  (не  представлЯю  себе,  отчего  ее   назвали   именем
омерзительного кожного заболеваниЯ, теперь уж давным-давно исчезнувшего  с
лица земли  [люпус  -  волчанка,  туберкулез  кожи  (англ.)]),  находилась
недалеко от нашего нового дома, и  в  воспоминаниЯх  она  до  сих  пор  не
утратила длЯ менЯ своего романтического обаЯниЯ. Џри свете днЯ  она  "мела
на редкость убогий вид, ночью была пустынной и гулкой, зато  в  колдовские
предвечерние часы  расцветала  черными,  сиЯющими  цветами.  ѓустаЯ  толпа
превращалась в скопище черных гномов, сквозь которое  грузно  прокладывали
себе путь огромные  блестЯщие  омнибусы,  эти  корабли  улиц,  наполненные
светом изнутри и отражающие брызги света.
   Ѓесконечного очарованиЯ полны  были  берега  ’емзы.  ‚  зависимости  от
приливов и отливов уровень воды в реке то поднималсЯ,  то  падал,  поэтому
берега были  одеты  гранитной  набережной,  обсаженной  по  краю  тротуара
платанами  и  освещенной  большими  электрическими  фонарЯми  на   высоких
столбах. Џлатаны были  из  тех  немногих  деревьев,  которые  не  гибли  в
пасмурной лондонской атмосфере, но длЯ перенаселенного города они тоже  не
очень  подходили:  от  них  разлетались  по  воздуху  мельчайшие  волоски,
раздражавшие людЯм горло. Њне, впрочем, это было  неизвестно,  мне  просто
нравилось, что в Ярком свете  электрических  фонарей  тени  от  платановых
листьев ложатсЯ на тротуары восхитительным узором. ’еплыми  ночами,  бродЯ
вдоль реки, Я глЯдел на них и не мог наглЯдетьсЯ, особенно когда ветви  их
трепетали, танцуЯ под изредка набегавшими порывами легкого ветерка.
   Џо набережной ’емзы можно было  пройти  несколько  миль  на  восток  от
Џимлико  мимо  небольших  почерневших  причалов  с  качающимисЯ  маслЯными
фонарЯми, мимо идущих по реке барж и пароходов, бесконечно таинственных  и
романтических в моем представлении. ‘плошной стеною тЯнулись, сменЯЯ  друг
друга, фасады зданий, такие разные, рассеченные тут и там стрелами  людных
улиц, выплескивающих на мосты Яркие,  мигающие  огнЯми  волны  экипажей  и
автомобилей. Џо  железнодорожному  мосту  над  рекой  проносились  поезда,
вплетаЯ в нестройный шум города  назойливый  лЯзг  и  грохот,  а  паровозы
изрыгали в  темноту  пронизанные  искрами  клубы  дыма  и  багровые  Языки
пламени,  Џо  этой  набережной  можно  было  дойти  до  знаменитых  зданий
‚естминстерского аббатства: нагромождениЯ камнЯ в  ложноготическом  стиле,
над которым поднималась высокаЯ часоваЯ башнЯ со светЯщимсЯ циферблатом. ‚
сумерках синеватаЯ каменнаЯ громада собора преображалась в величавое чудо,
торжественно застывшее на часах, вонзаЯсь в ночное  небо  острыми  копьЯми
шпилей. ‡десь помещалсЯ парламент,  в  палатах  которого  среди  всеобщего
умственного застоЯ, характерного  длЯ  той  эпохи,  облеченные  видимостью
мудрости и власти, вершили свой суд бутафорский  король,  подлаЯ  знать  и
мошенническим   путем   избраннаЯ   свора   законников,   финансистов    и
авантюристов... ‡а  ‚естминстером  вдоль  набережной  выстроились  большие
серо-коричневые дворцы, особнЯки, спрЯтанные в глубине зеленых садов, а за
ними - железнодорожный мост,  на  который  с  пригорка,  немного  отступЯ,
вытаращились Ярко освещенными окнами два огромных отелЯ. Џеред ними чернел
внизу не то пустырь, не то котлован - уж точно не помню, - они маЯчили над
кромешной мглой, далекие и недоступные, как заколдованные замки. ‡десь  же
торчал и непременный египетский обелиск, потому что в  те  времена  всЯкаЯ
европейскаЯ столица, с честностью, достойной  сороки,  и  оригинальностью,
делающей честь обезьЯне, украшала себЯ обелисками, похищенными из  …гипта.
Ђ еще дальше стоЯло лучшее и благороднейшее здание ‹ондона: собор  свЯтого
Џавла. Ќочью его было не видно, зато Ясным, безоблачным ветреным  днем  он
был величественно прекрасен. •ороши были и мосты с великолепными арками из
потемневшего от времени серого камнЯ, впрочем, некоторые из них  были  так
уродливы, что только ночь могла как-то скрасить их неуклюжие очертаниЯ.
   - џ говорю и вспоминаю... - сказал ‘арнак. - „о тех пор, пока служба не
отнЯла у менЯ досуг,  жадное  мальчишеское  любопытство  влекло  менЯ  все
дальше, и Я пропадал из дому по целым днЯм часто без крошки  во  рту  или,
когда заводилась мелочь в кармане, покупал где-нибудь в захудалой лавчонке
стакан молока с булочкой за два пенса.  ‹ондонские  витрины  казались  мне
чудом из чудес. Ћни и вам показались бы чудом, если бы вы увидели их.  Ћни
тЯнулись на сотни, а может быть, и  тысЯчи  миль.  ‚  небогатых  кварталах
попадались большею частью  продуктовые  лавочки  да  дешевенькие  магазины
готового  платьЯ;  они  быстро  надоедали.  Ќо  были   и   другие   улицы:
ђиджент-стрит, Џикадилли, узенькаЯ Ѓонд-стрит, Ћксфорд-стрит! ‡десь царило
изобилие. ‡десь была предусмотрена каждаЯ прихоть счастливого  меньшинства
- тех, кто мог тратить, не считаЯ. ‚ы не представлЯете себе, какое  важное
место в жизни тех людей занимало приобретение  вещей  -  приобретение  как
самоцель. €х жилища были  забиты  грудами  предметов,  бесполезных  как  с
декоративной, так и с чисто утилитарной точки зрениЯ,  -  то  были  просто
покупки. Љаждый день женщины убивали времЯ, делаЯ покупки:  вещи,  платьЯ,
хлам столовый, хлам настенный, хлам, стоЯщий на полу...  Ќикакого  дела  у
них не было, заинтересоватьсЯ чем-нибудь серьезным они  не  могли,  потому
что были слишком невежественны - они не знали, чем себЯ  занЯть.  Џокупки!
ќто была высшаЯ награда  в  жизни,  реальное  содержание  успеха.  Џокупки
создавали ощущение благополучиЯ. Џодростком в худой одежонке  шнырЯл  Я  в
этой толпе приобретателей,  среди  женщин,  с  ног  до  головы  увешанных,
окутанных бесчисленными покупками, среди раздушенных, накрашенных  женщин.
Љрасились они длЯ того, чтобы иметь цветущий вид, и на подрумЯненных лицах
мертвенно белели густо напудренные носы...
   Ќадо  признать,  что   стародавнЯЯ   привычка   кутатьсЯ   имела   одно
преимущество: в вечной сутолоке того скученного мира  одежда  предохранЯла
людей от непосредственного соприкосновениЯ друг с другом.
   џ пробиралсЯ сквозь эти улицы  к  востоку,  на  Ћксфорд-стрит  -  здесь
прохожие были одеты уже скромней - и дальше, в •оуборн, где облик  уличной
толпы снова менЯлсЯ. —ем дальше на восток, тем меньше  места  на  витринах
уделЯлось женщинам: на передний план  выступал  Њолодой  —еловек.  —ипсайд
предлагал полный  набор  деталей,  создающих  из  юноши  в  костюме  Ђдама
молодого человека двадцатого столетиЯ. ‡а стеклами витрин молодой  человек
был разобран на части с точным указанием цен: шлЯпа - пЯть шиллингов шесть
пенсов, брюки - восемнадцать шиллингов, галстук -  шиллинг  шесть  пенсов,
рассыпные папиросы - десЯть пенсов унциЯ, газета - полпенса, дешевый роман
- семь пенсов. ‘наружи, на  тротуаре,  его  можно  было  лицезреть  уже  в
собранном и подогнанном  виде,  с  зажженной  папироской  в  зубах,  свЯто
убежденного в том, что он представлЯет собою  неповторимое  и  бессмертное
творение природы  и  что  мысли  у  него  в  голове  -  его  собственного,
оригинального производства. Ђ за —ипсайдом лежал Љларкенуэлл  с  занЯтными
лавочками,  где  не  продавалось  почти  ничего,  кроме   старых   ключей,
поломанных часовых механизмов и прочего разрозненного  хлама.  „альше  шел
район  больших   рынков:   ‹ендхолл-стрит,   ‘митфилд,   Љовент-гарден   -
необозримые груды сырого продукта. Ќа Љовент-гарденском рынке  продавались
фрукты и цветы - невзрачные и чахлые, на наш взглЯд, они казались в те дни
роскошными, восхитительными. Ќа Љаледонском рынке люди, не моргнув глазом,
покупали с  бесчисленных  тележек  и  тащили  домой  всевозможное  старье:
сломанные  побрЯкушки,  растрепанные  книги   с   вырванными   страницами,
подержанное платье... ‚оистину  край  чудес  длЯ  любопытных  мальчишеских
глаз!
   Ќо довольно, Я могу рассказывать про свой старый ‹ондон без конца, а вы
ведь хотите узнать, что случилось дальше. џ пыталсЯ дать вам представление
о колорите этого города, его безграничном размахе, о  вечном  кипении  его
жизни, о толпе, наводнЯвшей его улицы, о его мишурном  блеске,  о  тысЯчах
странных пленительных впечатлений, рожденных его переливающимисЯ огнЯми  и
прихотливым непостоЯнством его облика. „аже его  туманы  -  эти  кошмарные
туманы, о которых рассказывают книги, - были  длЯ  менЯ  полны  романтики.
‚прочем, что ж  удивительного:  ведь  Я  переживал  отрочество  -  возраст
романтики. Ђ туманы в Џимлико бывали густые. Ћбычно они спускались  вЯзкой
белесой пеленой, и тогда даже горЯщий  рЯдом  фонарь  расплывалсЯ  тусклым
пЯтном. ‹юди возникали из небытиЯ смутными  силуэтами  в  шести  Ярдах  от
тебЯ, не сразу принимаЯ человеческие очертаниЯ. Њожно было выйти на  улицу
и заблудитьсЯ в двух шагах  от  собственного  дома.  Њожно  было  выручить
расстроенного шофера, шагаЯ впереди в свете автомобильных фар и  показываЯ
ему, где кончаетсЯ мостоваЯ. ќто один вид тумана  -  "сухой".  Ќо  было  и
много других. Ќапример, желтоватаЯ мгла вроде потемневшей бронзы,  котораЯ
витала вокруг, не обволакиваЯ, оставлЯЯ мир поблизости  видимым  и  только
покрываЯ его глубокими рыже-черными мазками. €ли  грЯзно-сераЯ  промозглаЯ
изморось, то и дело перемежающаЯсЯ  мелким  дождем,  наводЯщаЯ  зеркальный
блеск на крыши и мостовые...
   - € дневной свет! - не выдержала “иллоу. -  ‚едь  был  же  когда-нибудь
обыкновенный дневной свет...
   - „а, - задумчиво кивнул ‘арнак. - € дневной свет. ‚ременами бывали и в
‹ондоне благодатные, бархатные солнечные  дни.  ‚есной,  например,  или  в
начале лета, иногда в октЯбре. ‘олнце не припекало, а разливало в  воздухе
блаженное тепло, и город не горел в его лучах золотом, а светилсЯ топазами
и ЯнтарЯми. ‚ыдавались и прЯмо-таки жаркие  деньки,  когда  небо  сверкало
глубокой синевой, но такие бывали редко. Ђ иногда - иногда  бывал  дневной
свет без солнца... - ‘арнак помолчал.  -  „а.  ‚ремЯ  от  времени  тусклый
дневной свет срывал с ‹ондона все покровы, обнажаЯ его подлинное лицо, его
изъЯны, грЯзь, жалкое убожество его  архитектуры,  кричащие  краски  грубо
размалеванных рекламных  тумб,  подчеркиваЯ  дрЯблость  нездоровых  тел  и
мешковатые линии одежды...
   ’о были дни правды: страшные,  горькие  дни.  Љогда  ‹ондон  не  пленЯл
более, но утомлЯл и раздражал, когда даже неискушенный  подросток  начинал
смутно  догадыватьсЯ,  что  человеку  предстоит  еще   пройти   долгий   и
мучительный путь, прежде чем он обретет даже ту  долю  покоЯ,  здоровьЯ  и
мудрости, которой обладаем мы...


   ‘арнак внезапно оборвал свой рассказ и с  коротким,  похожим  на  вздох
смешком поднЯлсЯ на ноги. Ћн повернулсЯ к западу; ‘анрей  встала  рЯдом  с
ним.
   - ‘ такими отступлениЯми Я, пожалуй,  никогда  не  доберусь  до  конца.
‘мотрите: еще десЯть минут - и солнце зайдет  за  гребень  вон  той  горы.
‘егоднЯ мне уже все равно  не  досказать:  Я  ведь  еще  и  не  подошел  к
главному.
   -  Ќас  ждет  жаренаЯ  дичь,  сахарнаЯ  кукуруза,  каштаны,  -  сказала
”айрфлай. - ”орель, разные фрукты...
   - € стаканчик золотистого вина? - подсказал ђейдиант.
   - € стаканчик вина.
   ‘анрей, молчаливаЯ, поглощеннаЯ своими мыслЯми, вдруг очнулась.
   - ‘арнак, милый! - Ћна взЯла его под руку.  -  —то  случилось  с  дЯдей
„жулипом?
   ‘арнак подумал.
   - Ќе помню.
   - Ђ тетЯ ќделейд умерла? - спросила “иллоу.
   - “мерла. ‚скоре после того, как мы  уехали  из  —ерри-гарденс.  Џомню,
дЯдЯ сообщил нам об этом в письме. Њать еще, помнитсЯ, прочитала его вслух
за завтраком - торжественно, как воззвание, и  добавила:  "Џохоже,  в  ней
все-таки и вправду сидела хворь". „а, уж если тетЯ ќделейд не была больна,
стало быть, она достигла такого совершенства в искусстве симулировать, что
ввела в заблуждение даже смерть. Ђ  вот  о  том,  как  отошел  в  вечность
дЯдюшка, Я никаких подробностей не помню. Ќаверное, он пережил мою мать, а
после ее смерти весть о его кончине вполне могла и не дойти до менЯ.
   - ’ы видел чудеснейший в мире сон, ‘арнак, - сказала ‘тарлайт.  -  €  Я
готова слушать до конца, ни разу не прерываЯ, а только все-таки жаль,  что
ничего больше не придетсЯ услышать про дЯдю „жона „жулипа.
   - ’акое забавное маленькое чудище, - улыбнулась ”айрфлай.  -  ЌастоЯщий
шедевр.
   Ћстроконечные пики гор уже вонзались в расплавленный  диск  солнца,  но
путники не спешили  уйти,  глЯдЯ,  как  в  последнем  порыве  стремительно
скользЯт к вершинам тени. Џотом, переговариваЯсь, вспоминаЯ  то  одну,  то
другую подробность услышанного, шестеро стали спускатьсЯ к гостинице: пора
было ужинать.
   - ‘арнака застрелили, - сказал  ђейдиант.  -  Ђ  убийством  пока  и  не
пахнет. Ќам еще слушать и слушать!
   - ‘арнак, - спросила ”айрфлай,  -  может  быть,  тебЯ  убили  во  времЯ
мировой войны? Ќеумышленно, а? Џо случайному стечению обстоЯтельств?
   - Ќичуть не бывало, - отозвалсЯ ‘арнак. - Љстати сказать, убийством уже
очень пахнет, просто ђейдиант не  заметил.  Ќо  что  поделаешь,  Я  должен
рассказывать, как умею...
   ‡а ужином друзьЯ  растолковали  суть  происходЯщего  своему  хозЯину  -
управлЯющему  гостиницей.  ’от,  как  водитсЯ,  был  человек   простой   и
общительный, любитель  повеселитьсЯ,  и  похождениЯ  ‘арнака  в  мире  сна
позабавили и заинтересовали его. Ћн подтрунивал над нетерпением  спутников
‘арнака, говорЯ, что они ведут себЯ, как малыши в  детском  саду,  которые
ждут не дождутсЯ, когда им расскажут сказочку  на  ночь.  Џосле  кофе  все
вышли полюбоватьсЯ лунным сиЯнием, тающим в багрЯном зареве вечерней  зари
над краем гор, а потом управлЯющий позвал всех  обратно  в  дом,  подложил
сосновых дров в жарко пылающий камин, разбросал перед ним подушки,  принес
десертное вино и потушил свет. ’еперь можно было слушать хоть до утра.
   ‘арнак замечталсЯ, глЯдЯ в огонь, но вот ‘анрей прошептала:  "Џимлико",
- и он заговорил опЯть.


   - Џопробую как можно короче  рассказать  вам,  что  представлЯло  собою
меблированное заведение в Џимлико, куда мы прибыли в качестве подкреплениЯ
к старинной приЯтельнице моей матушки Њатильде ѓуд, - оказал ‘арнак. - Ќо,
признаюсь, трудновато держатьсЯ в разумных пределах, когда в памЯти, точно
искры вот в  этом  камине,  то  и  дело  вспыхивают  тысЯчи  любопытнейших
подробностей...
   - Ћтлично! - одобрительно кивнул хозЯин гостиницы. - Њастерский  прием.
“знаю  настоЯщего  рассказчика.  -  €  он  лукаво  взглЯнул  на   ‘арнака,
предвкушаЯ нечто занимательное.
   - „а, но мы готовы поверить, что он в самом деле там побывал, -  шепнул
ђейдиант, предостерегающе кладЯ руку на колено хозЯина. - Ђ он, - ђейдиант
прикрыл рот рукою, - он в этом уверен.
   - Ќу да! -  “правлЯющего  Явно  так  и  подмывало  смутить  рассказчика
каверзными вопросами, но он сдержалсЯ и начал  слушать,  сперва  несколько
рассеЯнно, но очень скоро с захватывающим интересом.
   - „ома в Џимлико  выросли  во  времЯ  великой  строительной  лихорадки,
охватившей город  за  столетие  до  мировой  войны  и  продолжавшейсЯ  лет
тридцать. Ќа  протЯжении  этих  лет  в  ‹ондоне  хозЯйничала  целаЯ  армиЯ
безграмотных  подрЯдчиков,  причем,   как   Я   уже,   кажетсЯ,   говорил,
строительство велось с расчетом на бесчисленное множество  богатых  семей,
имеющих возможность содержать большой дом и целый штат  прислуги.  Џоэтому
дома строились так: кухнЯ и комнаты длЯ прислуги - в полуподвале, столоваЯ
и кабинет хозЯина - на первом этаже, немного выше - "гостиный  этаж":  две
смежные  комнаты,  которые  легко  превращались  в  одну  при  помощи  так
называемых створчатых дверей. Ќад гостиной помещались спальни -  чем  выше
спальнЯ, тем менее значительной персоне она предназначалась,  и,  наконец,
неотапливаемые  чердачные  помещениЯ,  оборудованные   под   спальни   длЯ
прислуги.   Ћднако   состоЯтельные   семейства,   созданные   воображением
подрЯдчиков полным комплектом - даже с  набором  вышколенной  прислуги,  -
почему-то  не  Явились  в  большие  районы  вроде  Џимлико,  чтобы  занЯть
построенные длЯ них зданиЯ. ‡десь с первого же  днЯ  поселились  небогатые
люди, длЯ которых,  разумеетсЯ,  никто  и  не  думал  проектировать  дома,
поселились  и  приспособили  эти  оштукатуренные  особнЯки   с   порталами
применительно к своим скромным потребностЯм.
   ЏриЯтельница моей матушки Њатильда ѓуд ЯвлЯла собой весьма  характерный
длЯ Џимлико тип домохозЯйки. ‚ свое времЯ она верой и  правдой  служила  у
богатой старой дамы из Љлифстоуна, и та оставила  ей  после  смерти  около
трехсот фунтов стерлингов.
   •озЯин  гостиницы   с   выражением   безграничного   недоумениЯ   издал
вопросительный звук...
   - —астнаЯ собственность, -  скороговоркой  поЯснил  ђейдиант.  -  Џраво
наследованиЯ. „ве тысЯчи  лет  назад.  ‡авещание,  и  все  такое.  „альше,
‘арнак!
   - ќтих денег вместе с собственными сбережениЯми Њатильде  ѓуд  хватило,
чтобы снЯть один из особнЯков в Џимлико и обставить его  с  претензией  на
роскошь.  ‘ебе  она  оставила  подвал  и  чердак,  а  прочую  часть   дома
рассчитывала  сдать  поэтажно  или  покомнатно   богатым   или   хотЯ   бы
состоЯтельным дамам преклонного  возраста  и  занЯтьсЯ  их  обслуживанием:
ходить за ними, во  всем  угождать,  бегаЯ  вверх-вниз  по  лестнице,  как
заботливый муравей по стебельку розы, где пасутсЯ  его  тли.  Ђ  заодно  и
самой кормитьсЯ при них и получать доход. Ќо богатые старушки не спешили в
Џимлико. Њесто здесь низкое, туманное; дети с тех улиц,  что  победнее,  -
озорники и грубиЯны, а потом - под  боком  набережнаЯ,  при  виде  которой
богатаЯ и одинокаЯ старушка, естественно,  решает,  что  именно  здесь  ее
будут топить. € пришлось Њатильде  ѓуд  довольствоватьсЯ  постоЯльцами  не
столь прибыльными и не такими уж смиренными.
   Џомню, в вечер нашего приезда мы сидели у нее за  ужином  или  вечерним
чаем  в  подвальной  комнате,  что  выходила  на  улицу,  и  Њатильда  ѓуд
рассказывала нам о своих жильцах. ќрнст  отказалсЯ  от  угощениЯ  и  ушел,
считаЯ свою миссию провожатого законченной. Ћстались мы с Џру и  мать.  Њы
чинно восседали в наших затрапезных черных нарЯдах, еще не  освоившись  на
чужом месте, понемногу оттаиваЯ за чаем с горЯчими подрумЯненными в  масле
ломтиками хлеба и Яйцами "в мешочек", и, набив себе рты едою, во все глаза
глЯдели на Њатильду ѓуд и слушали как зачарованные.
   Њне она в тот вечер показалась очень важной дамой.  ‚о  всЯком  случае,
дам  такой  комплекции  мне  еще  встречать  не  приходилось.  Ќеобозримой
пышностью своей и богатством очертаний она была скорее похожа  на  пейзаж,
чем на человеческое существо; слово "расширение" - будь то расширение  вен
или всего организма - подходило к ней как нельзЯ более точно: Њатильда ѓуд
была необъЯтно широка. Ќа ней было черное  платье  не  первой  свежести  с
кружевной отделкой, сколотое на груди большой брошью в золотой оправе.  …е
шею  обвивала  золотаЯ  цепочка,  а  на  голове  красовалось   сооружение,
именуемое  "чепец"  и  похожее  на  нижнюю  створку  устричной   раковины,
перевернутую вверх дном. Ћно состоЯло из  нескольких  слоев  замусоленного
кружева и было украшено черным бархатным бантом с  золотой  прЯжкой.  ‹ицо
ее, как и фигура, более походило на ландшафт; у нее были солидных размеров
усы, губастый, чуть  озорной  рот  и  большие  несимметричные  темно-серые
глаза, слегка раскосые и с очень  густыми  ресницами.  ‘идела  она  боком,
искоса поглЯдываЯ одним глазом на собеседника, а другим будто  уставившись
в некую точку у него над  головой.  Ћна  говорила  пыхтЯ,  шепотом,  легко
переходившим в сиповатый, добродушный смешок.
   - —его-чего, родненькаЯ, а моциону у тебЯ  с  нашими  лестницами  будет
хоть отбавлЯй, - говорила она моей сестрице Џру. -  ЌабегаешьсЯ  так,  что
любо-дорого. џ вот, иной раз, поднимаюсь к себе наверх спать,  так  каждую
ступеньку пересчитаю, - уж не завела ли и моЯ  лестница  квартирантов  мне
под  стать.  Ќоги  у  тебЯ,  роднуша,  в  этом  доме  станут  крепкие,  не
сомневайсЯ. ѓлЯди, как бы тебе самой от них не поотстать, чего доброго.  Ђ
длЯ этого не ходи с пустыми руками: вверх идешь - одно тащи,  вниз  -  еще
что-нибудь. Ћх-хо... ’ак и сравнЯешьсЯ. Ђ уж чего носить, всегда найдетсЯ:
то ли пара ботинок, то ли горЯчаЯ вода, то ли углЯ ведерко или сверток.
   - •лопот, поди, с таким домом,  -  заметила  мать,  кладЯ  себе  в  рот
кусочек поджаренного хлеба, как подобает воспитанной даме.
   - ‘ таким домом трудов не оберешьсЯ,  -  подтвердила  Њатильда  ѓуд.  -
‚рать не хочу, Њарта, тЯжело с таким домом. ‡ато и от  квартирантов  отбою
нет, вот что. - Ћна с вызовом уставилась на менЯ одним глазом,  совершенно
не замечаЯ другим. - Љак занЯли все помещение с того Њихайлина днЯ, так  и
по сегоднЯ полным-полно; а двое - постоЯнные, вот  уже  третий  год  живут
крЯду, да еще в самых дорогих комнатах. ’ак что, если рассудить,  мне  еще
на судьбу роптать не приходитсЯ. Ђ теперь и  подмога  подоспела,  так  что
заживем припеваючи. € какаЯ подмога! Ќе чета тем,  кто  катаетсЯ  вниз  по
перилам на чайном подносе или сахар лижет  у  нижнего  жильца:  что  куски
сосчитаны, знает, негодница, а что все мокрые от слюны - то  ей  невдомек,
вот и лижет. Ћх, насмотрелась  Я.  Њарта,  на  распустех!  €  кого  только
выпускают в этих народных школах - это ужас и страсть  господнЯ.  џзык  не
поворачиваетсЯ  рассказать!  ’о  ли  дело,  когда  девушка,  сразу  видно,
приучена себЯ соблюдать: смотришь, и душа  радуетсЯ.  Џоложи  себе  листик
салата на хлеб, детка, очень хорошо длЯ цвета лица.
   ‘естрица зарделась и взЯла листик салата.
   - Ќа гостином этаже, - продолжала Њатильда  ѓуд,  -  у  менЯ  настоЯщаЯ
леди. Ќе так-то часто случаетсЯ удержать в доме леди,  да  еще  настоЯщую,
целых три года, притом, что все-то на свете они знают, а воображают и того
больше. Ђ Я вот удержала. € леди настоЯщаЯ, прирожденнаЯ. ‡овут  Ѓампус  -
мисс Ѓеатрис Ѓампус. €з тех самых Ѓампусов, знаешь,  уоркширских,  которые
завзЯтые охотники. ЏонравитсЯ она тебе, Њарта, - не знаю, сама  поглЯдишь,
но только к ней нужен подход. Љогда она  увидит,  что  ты  новый  человек.
Њарта, то сразу спросит: хочешь ты иметь право голоса или нет.  Џричем  не
просто голоса и не какого-то там голоса - нет,  ей  непременно  требуетсЯ,
чтобы ты хотела иметь право _избирательного_ голоса. - •рипловатый шепоток
окреп, и по всему лицу расплылась  широкаЯ,  умильнаЯ  улыбка.  -  ’ы  уж,
Њарта, если не трудно, скажи, что да, мол, хочу.
   Њать маленькими глоточками прихлебывала четвертую чашку чаЯ.
   - Ќе знаю, - протЯнула она. -  —тоб  Я  так  уж  стоЯла  за  это  самое
право...
   Ѓольшие красные ладони, лежавшие как бы обособленно на коленЯх Њатильды
ѓуд, взлетели в воздух, и обнаружилось, что они  приделаны  к  коротеньким
ручкам с кружевными манжетами у запЯстьЯ.
   - Ќа  гостином  этаже  стой  за  него  горой,  -  пропыхтела  Њатильда,
отмахиваЯсь от возражений матери. - ’олько на гостином этаже.
   - Ђ если она начнет спрашивать?
   - ’воих ответов она дожидатьсЯ не станет. Ќичего трудного, Њарта. ђазве
Я по своей воле поставлю тебЯ в трудное  положение?  ‘ама  посуди.  ’ы  ей
только поддакивай тихонечко, а уж об остальном позаботитсЯ она сама.
   - Њам, - сказала Џру, все еще робеЯ  перед  Њатильдой  ѓуд  и  не  смеЯ
обратитьсЯ к ней прЯмо. - Њам, а право голоса - это что?
   - Џраво выбирать в парламент, родненькаЯ, - ответила Њатильда ѓуд.
   - Љогда мы его получим? - поинтересовалась мать.
   - ‚ы его вообще не получите, - заЯвила Њатильда ѓуд.
   - Ќу, а если бы получили, что нам, к примеру, с ним делать?
   - Ђ ничего, - с великолепным презрением бросила  Њатильда  ѓуд.  -  Џри
всем том это - большое дело, Њарта, нельзЯ того забывать. Ђ  мисс  Ѓампус,
уж она трудитсЯ денно и нощно;  бывает,  ей  полисмены  все  бока  намнут.
Њарта, а раз даже в тюрьме провела целую ночь - и все, чтоб  добыть  право
голоса длЯ таких, как мы с тобой.
   - —то же, значит - добраЯ душа, - заключила мать.
   - Ќа первом этаже у менЯ джентльмен. ‡десь  что  хуже  всего,  так  это
книги: пыль с них вытирать. Љниг - до ужаса. €  не  сказать,  чтоб  он  их
очень уж читал... ‘коро, небось, заиграет на  своей  пианоле,  послушаешь.
‡десь внизу почти что не хуже слышно, чем у него. “чилсЯ он, мистер Џлейс,
стало быть, в Ћксфорде, а работает в издательстве, называетсЯ  "Ѓарроуз  и
ѓрейвс"; очень, говорЯт, высокого класса фирма - ни рекламой и ничем таким
вульгарным не занимаетсЯ. Ќад книжными полками у  него  кругом  фотографий
понавешано,  все  греческие  да  римские   статуи,   развалины,   щиты   с
университетскими гербами. €з статуй кой-какие голые, но хоть  и  голые,  а
все как есть благородные  и  приличные.  ‚полне  приличные.  ‘разу  видно:
джентльмен, университет кончил. €з вейцарии фотографий сколько! Ћн там на
горы лазит,  в  вейцарии,  и  разговаривать  умеет  по-ихнему.  Љурильщик
завзЯтый: из вечера в вечер сидит, все читает и пишет, и  все  с  трубкой.
Љакие-то пометки делает карандашом. ђукописи читает, гранки... € на каждый
день недели у него своЯ трубка, а курительный прибор сплошь весь из  камнЯ
такой красоты, что одно  заглЯденье.  ЌазываетсЯ  "серпентин",  зеленый  и
вроде бы как с кровЯным отливом: табакерка, бокальчик  длЯ  перьев,  чтобы
прочищать трубки, гнездышки длЯ трубок на все дни недели - и все-то сплошь
из камнЯ. Љак есть памЯтник. € когда будешь пыль с  него  стирать,  помни,
если этот самый серпентин уронить, он бьетсЯ, как глинЯный горшок. ‘колько
служанок у менЯ перебывало, каждаЯ  хоть  кусочек,  да  отобьет  от  этого
табачного надгробиЯ. € заметь себе... - Њатильда  ѓуд  подалась  вперед  и
протЯнула руку, словно длЯ того, чтобы ухватить ею  внимание  матери:  _он
против женского избирательного права_. ‚идела?
   - ’ут ходи да оглЯдывайсЯ, - вздохнула мать.
   - Ћчень даже. ‚одЯтсЯ и за мистером Џлейсом кой-какие причуды,  не  без
этого, но если приноровитьсЯ, то  с  ним  не  будет  особых  хлопот.  Ћдна
странность у него такаЯ; делает  вид,  будто  принимает  ванну  по  утрам.
Љаждое утро ставишь ему в комнату жестЯную бадеечку, кувшин холодной воды,
кладешь мочалку, и каждое утро он притворЯетсЯ: плещетсЯ -  страсть  одна,
отдуваетсЯ, повизгивает, словно  толстЯк  на  клиросе,  и  это  называетсЯ
"ванна", хотЯ и ванна-то всЯ больше похожа на  поддонник  длЯ  канареечной
клетки. Џодашь ему ледЯной воды, а он,  знай  свое:  мне,  говорит,  нужно
принимать ванну как можно холодней. „а... - Њатильда ѓуд, словно оползень,
перевалилась через ручку стула, голова ее закивала взад-вперед, хриповатый
шепоток таинственно понизилсЯ: - Ђ сам и не думает.
   - —то не думает: в ванну садитьсЯ?
   - ‚от именно, - кивнула Њатильда ѓуд. - Љогда он на самом деле залезет,
сразу видно по мокрым следам на полу. •оть бы