 в деловых кругах, и  потому  он  и
сумел прибрать  к  рукам  "ЋздоровлЯющий  экстракт"  ђобарна,  "Џасту  длЯ
бритьЯ" и "Љристаллы длЯ ванн", а через три недели, продав их, положить  в
карман двадцать тысЯч фунтов чистоганом. Њне кажетсЯ, что товары ђобарна и
в самом деле стоили тех денег, которые платила за них публика, по  крайней
мере до тех пор, пока дутаЯ реклама не приписала им ни с чем не сообразные
достоинства. ’о было времЯ довериЯ и деловой экспансии; люди искали,  куда
бы вложить свои деньги, и акции промышленных предприЯтий были в моде. –ены
все росли и росли. —тобы всплыть на высокий и зыбкий  гребень  финансового
могущества, дЯдюшке оставалось не так уж много. "ѓлотай мир, как  устрицу,
„жордж, - говорил он, - да смотри, чтобы ее не  выхватили  у  тебЯ  из-под
носа", что означало - смело и уверенно покупать  солидные  предприЯтиЯ  по
сходной  цене,  вкладывать  в  них  еще  тысЯч  по  тридцать  -  сорок   и
перепродавать. Џраво, у него  только  и  было  одно  затруднение:  как  бы
поумнее распорЯдитьсЯ кучей акций, которые оставались после  каждой  такой
сделки. Ќо в те годы Я почти не задумывалсЯ над  его  делами,  не  отдавал
себе отчета в том, что здесь что-то неладно,  и  спохватилсЯ  лишь  тогда,
когда уже ничем нельзЯ было ему помочь.


   ‚споминаЯ дЯдюшку, каким он  был  в  канун  великого  бума,  в  разгаре
лихорадочной  деЯтельности,  Я  представлЯю  себе  его  в  тогдашней   его
резиденции в отеле •ардингем: вот он сидит за огромным  письменным  столом
старого дуба, курит сигару, потЯгивает вино и - коммерсант и  финансист  -
делает тысЯчу дел одновременно... Ђ наши  вечера,  утра,  праздники,  наши
автомобильные поездки, "‹еди ѓров" и Љрест-хилл - все это уже совсем  иной
круг воспоминаний.
   Љомнаты в •ардингеме вытЯнулись вдоль  нарЯдного  коридора,  устланного
мЯгким ковром. ‚се выходЯщие в коридор двери, кроме первой, были  заперты;
в дЯдюшкину спальню, комнату, где он завтракал, и его личный кабинет почти
никому не было  доступа,  оттуда  был  еще  один  выход,  которым  дЯдюшка
пользовалсЯ иногда, спасаЯсь от  докучливых  посетителей.  ЏерваЯ  комната
служила приемной и  была  обставлена  строго  по-деловому:  два  неудобных
дивана, несколько стульев, стол  под  зеленым  сукном  и  коллекциЯ  самых
лучших реклам Њоггса и ’оно Ѓенге; вместо плюшевых ковров, устилавших полы
отелЯ,  здесь  был  серо-зеленый   линолеум.   ’ут   Я   всегда   заставал
разношерстную и чрезвычайно занЯтную публику, всеми командовал на редкость
преданный, свирепый на вид швейцар ђоппер, охранЯвший дверь, через которую
можно  было  еще  на  шаг  приблизитьсЯ  к  дЯдюшке.  Ћбычно  тут   ожидал
какой-нибудь  свЯщеннослужитель,  две-три  вдовы,  волосатые  и   очкастые
джентльмены средних лет (кое-кто из  них  удивительно  напоминал  прежнего
ќдуарда Џондерво, еще не достигшего успеха), множество молодых и моложавых
людей, более или менее хорошо одетых, с бумагами -  у  одних  они  торчали
прЯмо из  карманов,  другие  скромно  их  прЯтали.  Ѓыли  тут  и  какие-то
странные, случайные, нерЯшливо одетые просители.
   ‚се эти люди осаждали дЯдюшкину крепость иногда по  целым  неделЯм,  но
тщетно, с таким же успехом они могли бы сидеть дома.
   ‚ следующей комнате толпились те, кому было назначено  прийти  по  тому
или  иному  делу,  -  щеголи,  великолепно  одетые  женщины,  не   умеющие
справитьсЯ со своим волнением и прЯчущие лицо за  развернутыми  журналами,
богословы-сектанты, духовные лица в гетрах, дельцы,  в  большинстве  своем
джентльмены в превосходных визитках, - они стоЯли  и  мужественно,  часами
изучали дЯдюшкин вкус, разглЯдываЯ акварели на стенах. Ѓыли тут и  молодые
люди из самых различных слоев общества - американцы,  клерки,  перебежчики
из других  фирм,  молодые  люди  с  университетским  дипломом,  все  народ
неглупый, решительный, сдержанный, но  это  была  сдержанность  спускового
крючка: в любую минуту они готовы были разразитьсЯ  самыми  многословными,
самыми убедительными речами. Ћкно этой комнаты  выходило  во  двор  отелЯ,
выложенный цветными плитами; там  били  фонтаны,  обсаженные  декоративным
папоротником, и молодые люди подолгу стоЯли у  этого  окна  и  порой  даже
бормотали что-то. Ћднажды, проходЯ мимо, Я слышал, как один из них шепотом
настойчиво повторЯл: "Ќо  вы  совершенно  не  представлЯете  себе,  мистер
Џондерво, до чего это выгодно, до чего же это выгодно!.." Ћн встретил  мой
взглЯд и смутилсЯ.
   „альше шла комната, где сидели  два  секретарЯ  -  машинисток  дЯдЯ  не
держал, так как не выносил стука, - тут же иной  раз  можно  было  увидеть
какого-нибудь посетителЯ, чей проект был уже принЯт. ‡десь и  в  следующей
комнате, ближайшей к личным  апартаментам  дЯдюшки,  всЯ  корреспонденциЯ,
прежде чем попасть к нему на  стол,  безжалостно  обрабатывалась,  из  нее
делались выборки и выжимки. ‚ двух следующих комнатах дЯдюшка беседовал  с
посетителЯми, мой  волшебник  дЯдЯ,  который  уже  обзавелсЯ  собственными
вкладчиками и длЯ которого не было ничего невозможного.
   Ћбычно он сидел, поджав под себЯ ногу, с сигарой в зубах и со смешанным
выражением  подозрительности  и  блаженства  на  лице  слушал   очередного
посетителЯ, который настойчиво предлагал ему тот или иной способ  умножить
его богатства.
   - ’ы, „жордж? - встречал  он  менЯ.  -  ‚ходи.  ’ут  вот  какаЯ  штука.
ђасскажите-ка ему, мистер... еще раз. Ќалить тебе, „жордж?  Ќет?  ђазумно!
Ќу, слушай.
   џ  всегда  был  готов  слушать.  Љакие  только  финансовые  чудеса   не
совершались в •ардингеме, особенно  в  дни  великого  расцвета  дел  моего
дЯдюшки, но все это было ничто по  сравнению  с  проектами,  которыми  его
забрасывали.  ЌебольшаЯ  комната,  в  которой  он  обычно  принимал,  была
выдержана в коричневых с золотом тонах. „Ядюшка поручил  Ѓордингли  заново
отделать ее и развесил  по  стенам  с  полдюжины  видов  ‘эссекса,  работы
“эбстера.  ‚  последнее   времЯ   он   поЯвлЯлсЯ   здесь   в   вельветовой
золотисто-коричневой куртке и этим, на мой взглЯд, уж слишком  подчеркивал
избранный им стиль; кроме того,  он  расставил  здесь  несколько  довольно
грубых бронзовых китайских безделушек.
   ‚ эти годы бурного, неслыханного размаха его  деЯтельности  он  был  во
всех отношениЯх очень счастливым человеком. Ћн наживал и тратил - о чем  Я
расскажу в свое времЯ - огромные деньги. ‚сегда он был в движении,  всегда
бодр душой и телом и почти никогда не уставал.  Ћн  был  окружен  всеобщим
почтением не только в мечтах, но и наЯву, он шагал по  жизни  триумфальным
маршем. ‚рЯд ли он знал, что такое недовольство собой, до тех  самых  пор,
пока не разразилась катастрофа. ‚се вокруг него кипело  и  бурлило...  Њне
думаетсЯ, он был счастливейшим человеком на свете.
   ‚от Я сижу и пишу обо всем этом, зачеркиваю, отбрасываю, пытаЯсь свЯзно
изложить историю нашего величиЯ, которое кажетсЯ мне  чудом,  и  безмернаЯ
нелепость его поражает менЯ так, словно она открываетсЯ  мне  впервые.  Ќа
вершине своей славы, по своим скромным подсчетам,  дЯдюшка,  должно  быть,
имел собственности и кредита примерно на два миллиона фунтов,  которые  он
мог предъЯвить в обеспечение  своих  огромных  и  довольно  неопределенных
обЯзательств, а ворочал он, надо полагать, примерно тридцатью  миллионами.
Ќаше общество, чуждое всЯкого порЯдка и благоразумиЯ,  дало  ему  все  эти
богатства, столь высоко оценило его труды, состоЯвшие в том, что он  сидел
у себЯ в кабинете,  строил  хитроумные  планы  и  всЯчески  обманывал  это
общество. ‚едь он ничего не создал, ничего не изобрел, ничего не сберег. џ
не поручусь, что хотЯ бы одно из наших грандиозных предприЯтий дало  людЯм
что-нибудь стоЯщее и полезное. Ќекоторые из них, подобно ’оно Ѓенге, были,
с точки зрениЯ любого честного человека, самым  настоЯщим  мошенничеством:
за свои деньги вы, в сущности, не получали ничего, кроме нарЯдной  обертки
с громкой рекламой. €  повторЯю:  дела  в  •ардингеме  были  еще  детскими
игрушками по сравнению с разными махинациЯми, которыми нас соблазнЯли. Њне
вспоминаетсЯ нескончаемый поток  осаждавших  нас  прожектеров.  ’о  кто-то
предложил продавать хлеб, назвав его как угодно, только не  хлебом,  чтобы
обойти закон, и вот была создана, но вскоре разбилась  о  твердыню  закона
компаниЯ  "Ѓескорковые  булочные  изделиЯ  -  залог  здоровьЯ",   то   нам
навЯзывали новые формы рекламы, которые еще  верней  оглушат  публику,  то
соблазнЯли  только  что  открытыми  залежами   полезных   ископаемых,   то
предлагали взамен какого-нибудь предмета  первой  необходимости  выпустить
дешевый, дрЯнной суррогат, то какой-нибудь  слишком  хорошо  осведомленный
служащий жаждал надуть своего хозЯина и во что бы то  ни  стало  сделатьсЯ
нашим компаньоном. ‚се это преподносилось  нам  со  знанием  дела,  весьма
убедительно.  ‚от  ЯвлЯетсЯ  какой-нибудь  шумный  краснощекий  толстЯк  и
пытаетсЯ  захватить   нас   врасплох,   разыграть   этакого   простака   и
рубаху-парнЯ; или какой-нибудь склочник, желтый от несварениЯ желудка, или
весьма серьезный юноша, одетый необычайно тщательно, с моноклем и  цветком
в петлице, а вот какой-нибудь манчестерец с немудреной речью, но  себе  на
уме, или шотландец, стремЯщийсЯ изложить  свое  дело  как  можно  Яснее  и
обстоЯтельнее. Њногие приходили по двое, по трое, нередко в  сопровождении
ходатаЯ, который и вел переговоры. Ћдни бывали бледны и  серьезны,  другие
безмерно волновались:  повезет  ли  им?  Ќекоторые  просили  и  умолЯли  о
поддержке. „ЯдЯ отбирал тех, кто ему  был  нужен,  а  на  всех  прочих  не
обращал вниманиЯ. Ћн стал вести себЯ с просителЯми, как истый  самодержец.
Ћн чувствовал, что властен распорЯжатьсЯ ими, и они тоже это  чувствовали.
‘тоит ему сказать: "Ќет!" - и они рассеютсЯ, как  дым...  Ћн  стал  чем-то
вроде водоворота, к которому сами собой  устремлЯютсЯ  богатства.  „Ядюшка
неудержимо богател: грудами копились акции, договоры на аренду, закладные,
долговые расписки.
   Џустив полным ходом свои предприЯтиЯ, он счел  необходимым  по  примеру
своих   предшественников   учредить   три   мощные   торговые    компании:
‹ондонско-Ђфриканский  коммерческий  банк.  Љомпанию  кредитного  общества
британских торговцев и ’орговую компанию с ограниченной  ответственностью.
‚се это было в дни его расцвета, когда Я почти совсем не занималсЯ делами.
џ говорю это не из желаниЯ оправдатьсЯ, не  скрываю,  что  был  директором
всех трех этих компаний и, должен сознатьсЯ, не знал  и  не  хотел  знать,
того, что следовало знать, занимаЯ этот пост. ‡аканчиваЯ  свой  финансовый
год,  каждаЯ  из  этих  компаний  оказывалась  платежеспособной,  так  как
продавала одной из своих сестер крупные пакеты акций и из вырученных денег
оплачивала дивиденды. Ђ Я сидел за столом и со  всем  соглашалсЯ.  ’ак  мы
удерживали в  равновесии  наш  радужный,  до  отказа  раздувшийсЯ  мыльный
пузырь...
   ’еперь вы,  надо  думать,  понимаете,  за  какие  великие  услуги  наше
фантастически устроенное общество одарило  дЯдюшку  несметным  богатством,
властью и неподдельным уважением.  ќто  все  была  баснословнаЯ  плата  за
смелую выдумку, награда за единственную реальность человеческого  бытиЯ  -
иллюзию. Њы ведь оделили людей надеждой и прибылью, и  волна  оживлениЯ  и
довериЯ подхватила и понесла их севшие на мель дела.
   - Њы создаем веру, „жордж, - сказал  однажды  дЯдюшка.  -  ‚от  что  мы
делаем. €, ей-богу, надо продолжать в том же духе. Њы  занимаемсЯ  этим  с
тех самых пор, как Я заткнул пробкой первую бутыль ’оно Ѓенге.
   ‚ернее было бы сказать, не создаем, а фабрикуем! € все же, скажу Я вам,
в известном смысле он  был  прав.  Ѓез  довериЯ  нет  цивилизации,  только
благодарЯ ему мы можем держать деньги в банке  и  выходить  на  улицу  без
оружиЯ. Ѓанк, хранЯщий деньги,  или  полисмен,  поддерживающий  порЯдок  в
уличной сутолоке, - это блеф, лишь немного менее дерзкий, чем затеи  моего
дЯдюшки. …сли бы от банков потребовали четверть доли того, что они берутсЯ
обеспечить,  они  тотчас  оказались  бы  несостоЯтельными.  ‚сЯ  эта  наша
современнаЯ торгашескаЯ, не признающаЯ платежей наличными  цивилизациЯ,  -
штука столь же непрочнаЯ и ненадежнаЯ, как  сновидение.  ’рудитсЯ  в  поте
лица своего великое множество людей, все  гуще  становитсЯ  сеть  железных
дорог, в самое небо  вздымаютсЯ  города  и  расползаютсЯ  вдаль  и  вширь,
открываютсЯ шахты, шумЯт заводы, ревет пламЯ в литейных, пароходы бороздЯт
океан, заселЯютсЯ новые земли, - и по этому деЯтельному, созидающему  миру
расхаживают богатые собственники, все им подвластно,  все  к  их  услугам;
самоуверенные,  они  и  нас  заставлЯют  в  них  поверить,  собирают  нас,
соединЯют, и поневоле, сами того не ведаЯ, мы  становимсЯ  членами  одного
братства. џ изобретаю и  проектирую  свои  двигатели.  ђазвеваютсЯ  флаги,
рукоплещут толпы, заседают парламенты. Ќо, право же,  порой  мне  кажетсЯ,
что всЯ эта нынешнЯЯ коммерческаЯ цивилизациЯ ничуть не лучше деЯтельности
моего злополучного дЯдюшки - тот же мыльный пузырь  уверений  и  обещаний,
который все раздуваетсЯ, становитсЯ все эфемернее; так  же  неосновательны
расчеты, так же ненадежны дивиденды, так же смутна и давно забыта конечнаЯ
цель, и, быть может, нашу цивилизацию так же неудержимо несет  к  какой-то
грандиозной катастрофе, как несло моего дЯдюшку к трагической развЯзке его
блистательной карьеры...
   ’ак мы преуспевали и четыре с половиной года  жили  жизнью,  в  которой
неразличимо переплелись реальность и фантастика. Џока нас не подвела  наша
же  собственнаЯ  недальновидность,  мы  разъезжали  в  самых  великолепных
автомобилЯх по вполне реальным шоссе, привлекали к себе всеобщее  внимание
и держались с достоинством в самых блестЯщих домах, стол у нас всегда  был
роскошный, а ценные бумаги и деньги нескончаемым  потоком  лились  в  наши
карманы. ‘отни тысЯч мужчин и женщин низко кланЯлись  нам,  оказывали  нам
почет и уважение, отдавали нам свой труд; стоило мне сказать слово - и мои
ангары и мастерские разрастались, и с неба устремлЯлись  мои  аэропланы  и
распугивали чибисов в низинах; стоило дЯдюшке махнуть рукой -  и  вот  ему
уже принадлежит "‹еди  ѓров"  со  всеми  своими  рыцарскими  преданиЯми  и
вековым покоем; новый взмах руки - и  архитекторы  хлопочут  над  проектом
огромного дворца в Љрест-хилле, который так и не был достроен, и к услугам
дЯдюшки уже целаЯ армиЯ рабочих, из Љанады везут голубой мрамор, из  Ќовой
‡еландии - строевой лес; и под  всем  этим,  представьте,  просто-напросто
ничего нет, одни  лишь  вымышленные  ценности,  столь  недолговечные,  как
золото радуги в небе.


   Њне случаетсЯ нередко  проходить  мимо  отелЯ  •ардингем,  и  Я  искоса
поглЯдываю через громадную арку во двор на фонтан и зеленый  папоротник  и
думаю о тек далеких днЯх, когда Я был чуть ли  не  в  самом  центре  этого
нашего  водоворота  алчности  и  предприимчивости.  ‘нова  вижу   бледное,
напрЯженное лицо  дЯдюшки,  слышу,  как  он  ораторствует,  как  принимает
решениЯ,  взЯв  себе  за  образец  Ќаполеона,  "хватает  за  рога",  "бьет
навернЯка", "берет на испуг", "ловит удачу". …му особенно  полюбилась  эта
последнЯЯ поговорка. Џод конец, что бы он ни затеЯл,  все  у  него  так  и
получалось; раз - и готово, поймал удачу!..
   Љаких только чудаков  не  заносило  к  нам!  ‘реди  прочих  поЯвилсЯ  и
ѓордон-Ќэсмит, своеобразнейшаЯ фигура,  полумечтатель-полуавантюрист;  ему
суждено было втЯнуть менЯ в самое нелепое  из  всех  моих  приключений,  в
авантюру с островом Њордет, и по его  милости  мои  руки,  как  говоритсЯ,
обагрились кровью. “дивительное дело,  этот  памЯтный  случай  очень  мало
тревожит мою совесть,  зато  неизменно  волнует  воображение.  Ћб  острове
Њордет подробно сообщалось в правительственном  отчете,  и  сообщениЯ  эти
были весьма далеки от правды; и  до  сих  пор  есть  веское  основание  не
раскрывать всей правды, но благоразумие не позволЯет мне начисто  умолчать
об этом.
   џ и сейчас живо помню, как ѓордон-Ќэсмит поЯвилсЯ в дЯдином кабинете, в
его свЯтаЯ свЯтых, - длинный, дочерна  загорелый,  в  спортивном  костюме,
лицо узкое, как лезвие ножа,  с  резкими,  заостренными  чертами  и  одним
выцветшим голубым глазом,  впадину  на  месте  второго  плотно  прикрывало
опущенное веко; помню, как, изо всех сил стараЯсь казатьсЯ непринужденным,
он рассказывал нам фантастическую историю об огромной груде куапа, который
валЯетсЯ то ли заброшенный, то ли никому не известный  на  берегу  острова
Њордет среди побелевших, высохших мангров и черного солоноватого ила.
   - —то это еще за куап? - спросил дЯдюшка, когда Ќэсмит в четвертый  раз
произнес это слово.
   - Ђборигены называют его не то куап, не то куаб, не  то  куабб,  -  был
ответ. - “ нас с ними были не такие уж хорошие отношениЯ, чтобы разобрать,
как это произноситсЯ. Ќо там есть что взЯть. Ћни этого не знают. Ќикто  не
знает. џ добралсЯ до этого гиблого места в пироге, один. ‘луги  не  хотели
туда плыть, а Я сделал вид, что изучаю растительность...
   ‚ первую же минуту ѓордон-Ќэсмит попыталсЯ поразить наше воображение.
   - ‘лушайте, - провозгласил он, входЯ, и плотно прикрыл за собой  дверь.
- •отите вы  двое  выложить  шесть  тысЯч,  если  вам  подвернетсЯ  случай
заработать чистых полторы тысЯчи процентов годовых, - да или нет?
   - “ нас таких  случаев  сколько  угодно,  -  сказал  дЯдЯ;  его  сигара
воинственно подскочила вверх, он протер очки и откинулсЯ на  стуле.  -  Њы
предпочитаем верных двадцать.
   “ ѓордон-Ќэсмита был горЯчий нрав. џ понЯл это по тому, как он  сдвинул
брови и выпрЯмилсЯ, и поспешил вмешатьсЯ.
   - Ќе верьте, - сказал Я, прежде чем он успел вымолвить хоть слово. - ‚ы
- это совсем другое дело, Я про ваши книги наслышан. Њы очень рады, что вы
пришли к нам. —ерт побери, дЯдЯ! ‚едь это ѓордон-Ќэсмит! ‘адитесь. ’ак что
там? Њинералы?
   - Љуап, - сказал ѓордон-Ќэсмит, уставив в менЯ свой единственный  глаз.
- ѓруды куапа.
   - ѓруды, - негромко повторил дЯдЯ, и очки  его,  и  всегда-то  сидевшие
криво, совсем перекосились.
   - ‚ам бы только в бакалейной лавочке торговать! -  презрительно  бросил
ѓордон-Ќэсмит, уселсЯ и взЯл сигару из дЯдюшкиного Ящика. - ‡рЯ  Я  к  вам
пришел! Ќо раз уж Я здесь... ’ак вот, прежде всего о куапе. Љуап,  сэр,  -
это самое радиоактивное  вещество  на  свете.  ‚от  что  такое  куап!  ќто
охваченнаЯ разложением масса грунта, содержащего в себе  тЯжелые  металлы:
полоний, радий, торий, церий, - есть там и  неизвестные  элементы.  ‚  том
числе штука, котораЯ пока что называетсЯ "€кс-к". €з  них  там  получилась
сплошнаЯ каша, что-то  вроде  гниющего  песка.  —то  это  такое,  как  оно
образовалось, Я не знаю. Џохоже, что  там  забавлЯлось  какое-нибудь  дитЯ
исполина. ’ам две кучи - одна небольшаЯ, другаЯ -  огромнаЯ,  и  на  много
миль вокруг все загублено, выжжено, мертво. ‘тоит вам туда прийти - и куап
ваш. ‚ам остаетсЯ его взЯть - только и всего.
   - ‚ыглЯдит недурно, - сказал Я. - Ђ есть у вас образцы?
   - Ђ как же! Њожете получить сколько угодно, хоть две унции.
   - ѓде они?
   Ћн насмешливо и испытующе посмотрел на менЯ своим голубым глазом.
   Ќекоторое времЯ он  курил  и  парировал  мои  вопросы,  не  вдаваЯсь  в
подробности, потом стал рассказывать более свЯзно. џ слушал  его  и  видел
перед  собой  странный,  забытый  богом  и  людьми  клочок  атлантического
побережьЯ, длинные, извилистые протоки, которые разветвлЯютсЯ,  расходЯтсЯ
во все стороны и несут тЯжелый, вЯзкий ил и  грЯзь  в  океан,  и  все  это
растворЯетсЯ  в  грохочущем  прибое  и  оседает  на  густо   переплетенных
водорослЯх, чьи мохнатые когти таЯтсЯ  в  глубоких  мерцающих  водах.  ’ам
удушающаЯ  жара,  тЯжелый,  недвижный  воздух  насыщен   запахом   гниющих
растений, и вдруг зеленаЯ стена расступаетсЯ - и перед тобою  кусок  голой
земли; по краю торчат иссохшие, белые, точно кость,  стволы  деревьев,  до
самого горизонта  распахнулась  ЯркаЯ  синь  океана,  ослепительно  блещет
прибой, и  так  пустынна  эта  мертваЯ  полоса  ила  и  грЯзной  гальки  и
выбеленного солнцем, иссеченного волнами песка... Ќемного подальше,  среди
сожженных, мертвых трав, стоЯт пустые хижины на сваЯх,  -  пустые  потому,
что всЯкий,  кто  проведет  здесь  два  месЯца,  обречен  на  смерть;  его
изгложет, как проказа, неведомый недуг. Ќавесы обрушились, столбы и доски,
источенные червЯми, покосились, осели, но по настилу, хотЯ и не без риска,
все еще можно пройти. € посреди всего этого, под нависшей, острой  скалой,
котораЯ разрезает надвое мертвый берег, торчат, словно спины двух  лежащих
кабанов,  две  неуклюжие  продолговатые  кучи,  одна   небольшаЯ,   другаЯ
огромнаЯ, - это куап!
   - ’ам он и лежит, -  сказал  ѓордон-Ќэсмит.  -  €  если  уж  он  вообще
чего-нибудь стоит, так ему цена три фунта за унцию. „ве большие  кучи,  он
гнилой, мЯгкий, греби лопатой и вези, там его тонны.
   - Ћткуда он там взЯлсЯ?
   - Ѓог его знает!.. Ќо он там лежит, остаетсЯ только взЯть его. ‚зЯть, а
не купить: в тех местах не с кем торговать. ‚ тех  местах  только  и  ждут
доброго дЯдю, который откроет их богатства и заберет оттуда. ’ам он  лежит
и ждет хозЯина.
   - Ђ разве нельзЯ было все же как-нибудь сговоритьсЯ с аборигенами?
   - Ћни длЯ этого слишком тупы. Ќадо просто прийти и взЯть. ‚от и все.
   - Ђ если попадешь к ним в лапы?
   - ‚се может быть. Ќо только они не слишком опасные противники.
   Њы стали подробно обсуждать, насколько велик этот риск.
   -  Ќет,  им  менЯ  не  поймать,  Я  всегда  от  них  удеру,  -   заЯвил
ѓордон-Ќэсмит. - „айте мне Яхту, больше мне ничего не надо.
   - Ђ если вас все-таки поймают? - усомнилсЯ дЯдЯ.
   Њне кажетсЯ, ѓордон-Ќэсмит воображал,  что  стоит  рассказать  нам  про
куап, и мы тут же выложим ему чек  на  шесть  тысЯч  фунтов.  ђассказ  был
интересен, но чека мы не  выложили.  џ  поставил  условием,  что  он  даст
образцы своего куапа длЯ исследованиЯ, и он нехотЯ согласилсЯ. џ думаю, он
предпочел бы, чтобы Я не проверЯл их. Ћн чуть было не сунул руку в карман,
и этот жест убедил нас, что образец при нем, но  в  последнюю  секунду  он
решил повременить и не предъЯвлЯть его. ‚идно, этот человек не был склонен
к откровенности. …му не хотелось давать  нам  образцы,  и  он  не  пожелал
указать нам, где же находитсЯ этот его остров Њордет, а  лишь  предоставил
длЯ догадок пространство радиусом в триста миль.  Ћн  не  сомневалсЯ,  что
тайне его нет цены, но понЯтиЯ не имел, насколько откровенным можно быть с
деловыми людьми. € вот, желаЯ выиграть  времЯ  и  поразмыслить,  он  повел
разговор о другом.
   Ћн был отличный рассказчик. Ћн рассказывал о голландской Ћст-€ндии и  о
Љонго, о португальской ‚осточной Ђфрике и Џарагвае, о малайцах  и  богатых
китайских купцах, о даЯках и неграх и о  распространении  магометанства  в
современной Ђфрике. €, рассказываЯ, он все времЯ прикидывал,  способны  мы
ввЯзатьсЯ в такую авантюру или нет.  ‘колько  видел  этот  человек,  какаЯ
смесь  племен  и  лиц:  неотомщенные  убийства  и  поразительные   обычаи,
торговлЯ,  котораЯ  не  признает  никаких   законов,   ни   божеских,   ни
человеческих, и черное вероломство, свирепствующее в восточных  гаванЯх  и
проливах, которых не сыщешь на карте. џ  слушал  его,  и  уютный  дЯдюшкин
кабинет показалсЯ мне мал и тесен, а все наши дела - чересчур  трезвыми  и
скучными.
   Ќи Я, ни дЯдЯ не были за границей, если не считать нескольких заурЯдных
поездок в Џариж; наш мир ограничивалсЯ Ђнглией, и места,  откуда  вывозили
добрую половину сырьЯ длЯ наших товаров, казались нам столь  же  далекими,
как сказочное царство фей или Ђрденнский лес.  Ќо  в  тот  день  благодарЯ
ѓордону-Ќэсмиту эти неведомые страны стали длЯ нас, длЯ  менЯ,  во  всЯком
случае, такими реальными и близкими, словно Я когда-то уже  видел  их,  но
забыл и вот теперь опЯть вспомнил.
   Ђ прощаЯсь, он достал свой образец, комок темной глины с вкрапленными в
него коричневатыми крупинками; комок лежал в стеклЯнной баночке, обернутой
свинцовой бумагой и куском фланели, помнитсЯ, красной, Я  знаю,  в  народе
считают, будто цвет этот удваивает все таинственные свойства фланели.
   - Ќе дотрагивайтесь до него, - сказал  ѓордон-Ќэсмит.  -  Ћн  разъедает
тело.
   џ отнес куап ’оролду, он сделал самый точный по тем временам  анализ  и
был совершенно потрЯсен,  обнаружив  два  новых  элемента,  которые  потом
тщательно исследовал. Ћн окрестил их и впоследствии  посвЯтил  им  научную
статью, но в ту пору ѓордон-Ќэсмит и слышать не хотел, чтобы мы  предавали
гласности какие бы то ни было сведениЯ о его находке; он пришел в Ярость и
безжалостно обрушилсЯ на менЯ уже  за  одно  то,  что  Я  показал  образец
’оролду.
   - џ думал, вы  сами  сделаете  анализ,  -  сказал  он  со  свойственной
непосвЯщенным трогательной уверенностью, что любой ученый  знает  толк  во
всех областЯх науки.
   џ навел кое-какие справки в коммерческом мире и даже после этого должен
был признать, что ѓордон-Ќэсмит не так уж  преувеличивает,  уверЯЯ,  будто
его куапу цены нет. ‚ ту пору Љэйперн еще не успел открыть ценные свойства
канадиЯ и использовать его длЯ своей нити  накаливаниЯ,  но  уже  церий  и
торий, содержавшиесЯ в куапе, одни принесли бы нам немалые деньги, так как
они шли на производство входЯщих тогда в моду кэйперновых калильных сеток.
€ все же нас одолевали сомнениЯ. „а, сомнений было немало.  „олго  ли  еще
будут в ходу эти калильные сетки? ‘колько они потребуют ториЯ,  не  говорЯ
уже о церии? „опустим, потребность будет настолько велика,  что  нам  есть
расчет нагрузить куапом целый корабль, - тогда возникают  новые  сомнениЯ.
„ействительно ли весь куап так же хорош, как  образец?  €  верно  ли,  что
запасы его так велики, как рассказывал Ќэсмит? Ђ вдруг он просто фантазер?
€, наконец, если даже и ѓордон-Ќэсмит и его находка  окажутсЯ  на  высоте,
удастсЯ ли  нам  завладеть  куапом?  ‚едь  он  -  на  чужой  земле.  „а  и
подступитьсЯ к нему страшно. Љак видите, в  этом  рискованном  предприЯтии
всевозможные сомнениЯ возникали на каждом шагу.
   ‚се же мы некоторое времЯ обсуждали план ѓордон-Ќэсмита, хотЯ, кажетсЯ,
слишком испытывали при этом его терпение. € вдруг он исчез из  ‹ондона,  и
полтора года о нем не было ни слуху ни духу.
   „Ядюшка  сказал,  что  ничего  другого  он  и  не   ожидал,   и   когда
ѓордон-Ќэсмит наконец снова поЯвилсЯ и как бы случайно  упомЯнул,  что  он
ездил в Џарагвай по своим  личным  делам  (видимо,  тут  не  обошлось  без
женщины), переговоры об экспедиции за куапом пришлось  начинать  с  самого
начала. „Ядюшка настроен был весьма скептически, но о себе Я этого сказать
не могу. „олжно быть, менЯ увлекала экзотическаЯ сторона этого дела. Ќо до
открытиЯ Љэйперна ни у менЯ, ни у дЯди и в  мыслЯх  не  было  отнестись  к
этому с полной серьезностью...
   ђассказ Ќэсмита завладел моим воображением, словно крохотный Яркий блик
тропического солнца, упавший на серую повседневность нашей деловой  жизни.
џ старалсЯ удержать его, пользуЯсь тем, что ѓордон-Ќэсмит времЯ от времени
поЯвлЯлсЯ в Ђнглии. Њы встречались еще и еще, и всЯкий  раз  Я  подогревал
свою фантазию. Њы завтракали с ним в ‹ондоне, или он приезжал в Љрест-хилл
посмотреть мои планеры и строил проекты, как бы опЯть добратьсЯ  до  этого
куапа - одному или, может быть, вдвоем со мной. Џорой все это казалось нам
сказкой, игрой воображениЯ. Ќо тут Љэйперн  открыл  свою  "идеальную  нить
накаливаниЯ", и мы разом перестали сомневатьсЯ  в  том,  что  куап  -  это
вполне реальнаЯ, настоЯщаЯ  ценность.  „лЯ  нити  накаливаниЯ  нужно  пЯть
процентов канадиЯ, который только недавно выделили из одной  разновидности
редкого минерала рутилиЯ, в другом виде о нем до  сих  пор  не  знали.  Ќо
’оролду было еще известно, что канадий входит в состав таинственного комка
глины, который Я ему приносил длЯ анализа, а  Я  знал,  что  это  одна  из
составных частей куапа. џ поговорил с дЯдей,  и  мы  тотчас  принЯлись  за
дело.
   Љак мы выЯснили, ѓордон-Ќэсмит все еще не знал, что куапу теперь совсем
другаЯ цена, все еще думал, что радий имеет ценность лишь как материал длЯ
научных экспериментов и что самое ценное в куапе - редкий в природе церий,
он свЯзалсЯ с одним своим родичем по  фамилии  Џоллак,  произвел  какую-то
необыкновенную операцию со страхованием жизни и на вырученные деньги купил
бриг. Њы немедленно вмешались, выложили три тысЯчи фунтов  -  и  страховой
полис Ќэсмита и все участие Џоллака в этой  истории  развеЯлось  как  дым,
если не  считать  того,  что,  к  моему  великому  сожалению,  он  осталсЯ
совладельцем  брига  и  тайны  куапа.  Ћднако  во  взаимосвЯзь  канадиЯ  и
идеальной нити он не был посвЯщен. Њы горЯчо  поспорили,  зафрахтовать  ли
пароход или отправитьсЯ на этом  самом  бриге,  и,  подумав,  решили,  что
парусное судно будет меньше бросатьсЯ в глаза в таком предприЯтии, которое
в конце концов, говорЯ откровенно, иначе, как кражей, не назовешь.
   Ќо это было одно из последних наших  предприЯтий  перед  тем,  как  нас
постигла катастрофа, и о нем речь впереди.
   ‚от как случилось, что в круг наших  деловых  интересов  вошел  куап  -
вошел, как сказка, и стал Явью. Ћн становилсЯ  день  ото  днЯ  реальнее  и
наконец стал подлинной реальностью, и вот Я увидел своими  глазами  груды,
которые уже  давно  рисовались  моему  воображению,  и  снова  ощутил  под
пальцами зернистую и вместе с тем мЯгкую  массу,  напоминающую  отсыревший
сахарный  песок,  смешанный  с  глиной,  и  в  этой  массе  таилась  некаЯ
загадочнаЯ сила...
   Ќадо самому испытать это, чтобы понЯть.


   ‘ чем только не приходили к  дЯде  в  •ардингем,  чего  только  ему  не
предлагали! ѓордон-Ќэсмит стоит особнЯком лишь  потому,  что  он  в  конце
концов сыграл свою роль в нашем крушении.
   ‘только предложений сыпалось на нас, что  порой  мне  казалось,  словно
целый мир человеческой мысли, таланта, энергии готов продатьсЯ нам за наши
реальные и воображаемые миллионы. ЋглЯдываЯсь  назад,  Я  и  сам  не  могу
понЯть, почему нам так везло да и было  ли  это  все  на  самом  деле.  Њы
проделывали  самые  невероЯтные  вещи;  теперь  мне  кажетсЯ  безумием   и
нелепостью, что в столь важных областЯх  человеческой  деЯтельности  волен
распорЯжатьсЯ, если ему вздумаетсЯ, любой богатый  предприниматель.  џ  не
раз с удивлением убеждалсЯ, что в наше  времЯ  именно  от  денег  зависит,
какие мысли и факты станут достоЯнием широкой публики. ‘реди многих других
затей дЯдюшка во что бы то ни стало хотел купить  "Ѓританскую  медицинскую
газету" и "‹анцет" и  поставить  их,  как  он  выражалсЯ,  на  современные
рельсы, а когда  издатели  воспротивились,  он  некоторое  времЯ  грозилсЯ
организовать конкурирующее издание. —то и говорить, это была в своем  роде
блестЯщаЯ  мысль:  мы  получили  бы  возможность  по   своему   усмотрению
вмешиватьсЯ в методы лечениЯ чуть ли не всех болезней, и, право,  кажетсЯ,
всЯ медицина должна была оказатьсЯ в наших руках. џ все еще удивлЯюсь и до
самой смерти  не  перестану  удивлЯтьсЯ,  что  подобные  дела  возможны  в
современном государстве. …сли эта затеЯ и не  удалась  моему  дЯдюшке,  ее
сможет осуществить кто-нибудь другой. Ќо даже если бы он  и  захватил  оба
еженедельника, сомневаюсь,  подошел  ли  бы  им  его  своеобразный  стиль.
‘лишком заметной оказалась  бы  перемена  в  самом  направлении  журналов.
Ќелегко бы ему было выдержать их достойный тон.
   €, конечно, он не  сумел  поддержать  достоинство  "‘вЯщенной  рощи"  -
солидного критического органа, который он, не  упустив  случаЯ,  купил  за
восемьсот фунтов. Ћн проглотил его, как  говоритсЯ,  со  всеми  потрохами,
включаЯ и редактора. Ќо "‘вЯщеннаЯ роща" не стоила и этих денег.  …сли  вы
причастны к литературе, вы припомните, в какой ослепительно Яркой  обложке
стал у него выходить этот почтенный  орган  британского  интеллектуального
мира  и  как  вопиюще  противоречила  неистребимаЯ  дЯдюшкина  деловитость
возвышенному  духу  уходЯщего  века.   Ќа   днЯх   мне   попалась   стараЯ
суперобложка, и вот что Я прочел:

   "‘‚џ™…ЌЌЂџ ђЋ™Ђ"
   …женедельный художественный, философский и научный журнал

   “ вас дурной вкус во рту? ќто из-за печени.
   ‚ам нужно проглотить одну двадцатитрехцентовую пилюлю.
   ‚сего-навсего одну. Ќе какой-нибудь аптечный препарат,
   а живительное, чисто американское средство.

   ‘одержание:
   Ќеопубликованное письмо “олтера Џатера.
   „воюроднаЯ прабабушка арлотты Ѓронте с материнской стороны.
   ЌоваЯ историЯ католицизма в Ђнглии. ѓений експира.
   Ќаша почта: ѓипотеза ЊенделЯ. Ћтделение частицы "to"
   от глагола в инфинитиве. "Ќачинать" или "положить начало".
   Љлуб острЯков. ‘оциализм и личность. ‚ысокое достоинство литературы.
   Ѓеседы о фольклоре. ’еатр: Џарадокс об актерском искусстве.
   ЏутешествиЯ, биографий, поэзиЯ, проза и пр.

   ‹учшие в мире пилюли длЯ больной печени


   „олжно быть, во мне еще уцелело нечто  от  блейдсоверских  традиций,  и
потому-то менЯ так покоробило это сочетание литературы и пилюль;  и  точно
так же, вероЯтно, в моей  памЯти  уцелело  нечто  от  Џлутарха  и  наивной
мальчишеской веры в то, что в основе своей наше  государство  должно  быть
преисполнено мудрости, здравого смысла  и  достоинства,  и  потому-то  мне
подумалось, что страна, где суд и оценка Явлений медицины, литературы да и
любой жизненно важной области всецело предоставлены частной  инициативе  и
зависЯт от произвола любого покупателЯ, -  такаЯ  страна,  честно  говорЯ,
находитсЯ в  безнадежном  положении.  ’аковы  были  мои  представлениЯ  об
идеальном устройстве мира. Ќа самом же деле в наши дни длЯ взаимоотношений
науки и мысли с экономикой ничего не может быть естественнее  и  типичнее,
чем эта обложка "‘вЯщенной рощи" -  спокойный  консерватизм  в  крикливой,
бьющей в глаза оправе; контраст дерзкого физиологического  эксперимента  и
предельного умственного застоЯ.


   ‘реди других картин хардингемской поры  приходит  мне  на  памЯть  один
серый ноЯбрьский день: моросит дождь, и мы смотрим из  окна  на  процессию
лондонских безработных.
   Љазалось, мы заглЯнули в глубокий колодец, и нам на мгновение  открылсЯ
какой-то  иной,  страшный  мир.   Ќесколько   тысЯч   замученных   нуждой,
изможденных людей собрались и волочили по ‚ест-ќнду  свою  жалкую  нищету;
они взывали - и в этой мольбе слышалась пусть несмелаЯ, бессильнаЯ, но все
же угроза: "Ќам нужна не благотворительность, а работа".
   Ћни шли сквозь туман, славно призраки,  -  молчаливые,  еле  передвигаЯ
ноги, и конца не было этому  шествию  серых  теней.  Ћни  несли  вымокшие,
повисшие, точно трЯпки, знамена, в руках у  них  позвЯкивали  коробки  длЯ
сбора пожертвований; это были люди, которые проморгали удачу,  и  те,  кто
слишком рьЯно искал эту удачу, и те, кому ни разу в  жизни  не  улыбнулась
удача, и те, кому она никогда не могла улыбнутьсЯ. Њедлительным,  позорным
потоком растекались  они  по  улице,  отбросы  общества,  построенного  на
конкуренции. Ђ мы стоЯли высоко над ними, словно божества, принадлежащие к
иному, высшему миру, - в Яркой, освещенной, теплой и красиво  обставленной
комнате, полной дорогих вещей.
   "…сли бы не милость божьЯ, - подумал Я, - там с ними  брели  бы  сейчас
„жордж и ќдуард Џондерво".
   Ќо мысли дЯди шли совсем в ином направлении, и это  зрелище  вдохновило
его на пылкую, но неубедительную речь по поводу Џротекционистской реформы.


        2. Њ› Џ…ђ……‡†Ђ…Њ €‡ ЉќЊ„…Ќ-’Ђ“ЌЂ ‚ Љђ…‘’-•€‹‹

   „о сих пор Я рассказывал не  столько  о  жизни  моего  дЯдюшки  ќдуарда
Џондерво и тети ‘ьюзен,  сколько  о  его  деловой  карьере.  Ќо  нарЯду  с
рассказом о том, как  бесконечно  малаЯ  величина  раздулась  до  огромных
размеров, можно  было  бы  поведать  о  другом  превращении:  о  том,  как
постепенно, с годами жалкое убожество квартиры  в  Љэмден-тауне  сменилось
расточительной роскошью Љрест-хилла с его мраморной лестницей и тетушкиной
золотой кроватью, точной копией кровати во дворце  ”онтенбло.  €  странно,
когда Я перехожу к этой части своего рассказа,  Я  вижу,  что  о  недавних
событиЯх рассказывать труднее, чем  о  памЯтных,  проЯсненных  расстоЯнием
мелочах тех далеких дней. Џестрые  воспоминаниЯ  теснЯтсЯ,  обгонЯют  друг
друга; мне предстоЯло вскоре снова полюбить, оказатьсЯ во власти  чувства,
которое еще и сейчас не совсем остыло  в  душе,  страсти,  котораЯ  еще  и
сейчас туманит мой мозг. ‘начала жизнь моЯ проходила между €лингом и домом
дЯдюшки и  тети  ‘ьюзен,  потом  между  ќффи  и  клубами,  а  затем  между
коммерцией и научными изысканиЯми, которые становились  несравненно  более
последовательными, определенными и  значительными,  чем  все  мои  прежние
опыты. Џоэтому Я не успевал следить за тем, как неуклонно  продвигались  в
обществе дЯдюшка и тетЯ; их продвижение в свете казалось мне  мерцающим  и
скачкообразным, словно в фильме, снЯтом на заре кинематографии.
   Љогда Я припоминаю эту сторону нашей  жизни,  на  первом  месте  всегда
оказываетсЯ тетЯ ‘ьюзен, с круглыми глазами,  носиком  пуговкой  и  нежным
румЯнцем на щеках. ‚от мы едем в автомобиле, то мчимсЯ, то замедлЯем  ход;
какой-нибудь необычный головной убор венчает головку тети ‘ьюзен,  и  она,
чуть заметно шепелЯвЯ, чего никак не  передать  на  бумаге,  рассуждает  о
наших радужных перспективах.
   џ уже описывал аптеку и комнатушки в “имблхерсте,  жилище  у  памЯтника
Љобдену и апартаменты на ѓоуэр-стрит. Џотом дЯдюшка и тетЯ переселились на
ђедгоунтлит  Њеншенс.  ’ам  они  жили,  когда  Я  женилсЯ.  ќта  небольшаЯ
благоустроеннаЯ квартира не доставлЯла хозЯйке особых хлопот. џ  думаю,  в
те дни тетЯ стала тЯготитьсЯ избытком свободного времени и  пристрастилась
к книгам, а потом даже начала по вечерам слушать лекции. “ нее на столе  Я
находил теперь самые неожиданные книги: труды по социологии,  путешествиЯ,
пьесы оу.
   - Ќу и ну! - сказал Я, увидЯ однажды том оу.
   - Ќадо же чем-то занЯть мысли, - объЯснила она.
   - Љак?
   - Џросто занЯть мысли. ‘обак Я никогда не любила. Ђ тут одно  из  двух:
найдешь занЯтие либо длЯ ума, либо длЯ души. € господу богу и  вам  крепко
повезло, что Я решила развивать свой интеллект.  џ  теперь  беру  книги  в
‹ондонской библиотеке и буду слушать в Љоролевском  институте  все  лекции
подрЯд, сколько их будет этой зимой. ’ак что берегись...
   Џомню, однажды вечером она вернулась домой поздно, с тетрадкой в руках.
   - Ћткуда это ты, ‘ьюзен? - спросил дЯдЯ.
   - ‘лушала Ѓеркбека, физиологию. џ делаю успехи.
   Ћна села и снЯла перчатки.
   - ’еперь Я тебЯ насквозь вижу, - вздохнула она и прибавила серьезно,  с
упреком: - Ђх ты старый тюфЯк! Ђ Я и представлениЯ не имела.  —его  только
ты от менЯ не скрывал!..
   Џотом они обосновались в Ѓекенхэме, и тетЯ ‘ьюзен стала заниматьсЯ  уже
не только развитием собственного интеллекта. Џокупка дома в Ѓекенхэме была
длЯ них в ту пору известным риском; дом оказалсЯ довольно просторен,  если
мерить меркой тех лет, ранней поры ’оно Ѓенге. ќто была большаЯ,  довольно
мрачнаЯ вилла с теплицей, аллеей, обсаженной  кустарником,  площадкой  длЯ
тенниса, хорошим огородом и маленьким пустующим  каретным  сараем.  џ  был
лишь случайным зрителем всех волнений, свЯзанных с  торжеством  новосельЯ,
так как в это времЯ отношениЯ между тетей и Њарион были  натЯнутые,  и  мы
встречались нечасто.
   ’етЯ  с  жаром  принЯлась  обставлЯть  дом,  а  дЯдюшка  с  необычайной
дотошностью входил во все мелочи покраски, побелки, прокладки водопровода.
Ћн велел разрыть все трубы - заодно перерыли весь сад;  и,  стоЯ  на  куче
земли, отдавал приказаниЯ и раздавал  виски  рабочим.  ’ак  Я  застал  его
однажды, своего рода Ќаполеоном над маленькой ќльбой из  грЯзи,  достойным
того, чтобы его немедленно запечатлели длЯ истории. ЏомнитсЯ еще,  что  он
выбирал веселые, по его мнению, сочетаниЯ цветов длЯ  окраски  всего,  что
было в доме деревЯнного. ќто безмерно возмущало тетю, она уже почти  не  в
шутку называла его "противным старым  пачкуном",  потом  придумала  еще  и
другие бранные словечки, разозленнаЯ его новой затеей:  он  назвал  каждую
комнату именем  какого-нибудь  своего  любимого  героЯ:  Љлайв,  Ќаполеон,
–езарь и т.д. - и велел  повесить  на  двери  соответствующую  табличку  с
золотыми буквами по черному полю. "Њартин ‹ютер" предназначалсЯ длЯ  менЯ.
’етЯ признавалась, что только привычка  к  супружескому  миру  и  согласию
помешала  ей  в  отместку  сделать  надпись  "‘тарый  Џондо"  на   каморке
горничной.
   ‚добавок он заказал самый полный комплект садовых инструментов - такого
Я и не видывал - и велел выкрасить  в  пронзительный  голубой  цвет.  ’етЯ
купила огромные банки эмалевой  краски  более  мЯгкого  тона,  тайком  все
перекрасила, и после этого сад стал длЯ нее большой радостью: она страстно
увлеклась выращиванием роз и цветочных бордюров,  а  "умственные  занЯтиЯ"
преспокойно отложила на дождливые вечера и долгие зимние месЯцы.  Љогда  Я
вспоминаю, какой она была в Ѓекенхэме, Я прежде всего вижу ее в платье  из
синей бумажной материи, которое  она  очень  любила,  в  огромных  садовых
перчатках, в одной руке лопатка, в другой -  маленький,  но  уж,  конечно,
крепкий и многообещающий саженец, робкий, беспомощный, совсем еще дитЯ.
   Ѓекенхэм в лице свЯщенника, супруги врача и толстой и  надменной  особы
по имени •огбери почти немедленно, едва дождавшись, пока вновь  разровнЯют
перерытый участок, нанес визит дЯде и тете, а  зат