ка
высокомерным. ’еперь вы знаете, что он говорил и как держалсЯ.
   - Љонечно, все было бы иначе, если б мы с ней поговорили еще немного, -
сказал он.
   ќта мысль блеснула среди обуревавшей его досады - он недостаточно долго
говорил с леди •арман наедине. Ћн должен поговорить с ней еще. ‚ысказатьсЯ
до конца. Џодумав это, он остановилсЯ. …сли так, ему вовсе не надо идти на
станцию и ехать в ‹ондон.  ‚место  этого...  Ћн  постоЯл  немного,  увидел
неподалеку ворота, подошел, уселсЯ  на  верхнюю  перекладину  и  попыталсЯ
спокойно обдумать положение. Ќужно было как-то продолжить разговор с  леди
•арман.
   Њог ли он открыто вернутьсЯ к подъезду Ѓлэк ‘трэнд? Ћн чувствовал,  что
это бесполезно. …сли он пойдет прЯмо туда, то не увидит никого, кроме сэра
Ђйзека или его дворецкого. Џоэтому возвращатьсЯ  туда  нельзЯ.  Ћн  должен
пойти кружным путем, через сосновый лес; оттуда виден  сад,  и  он  найдет
какую-нибудь возможность поговорить с пленницей. ‚ этом плане было  что-то
захватывающе-романтическое и глупо-ребЯческое. Њистер Ѓрамли посмотрел  на
часы, потом на Ясное голубое небо,  по  которому  плыло  одно-единственное
легкое и светлое облачко. —ерез час стемнеет, и, возможно, леди •арман уже
не выйдет сегоднЯ. Њожет быть, подойти в темноте к  дому?  ‚едь  никто  не
знает сад лучше его.
   ‚ романах такие похождениЯ описываютсЯ сплошь и рЯдом;  и  в  рассказах
последнего живого представителЯ стивенсоновской школы •.Ѓ.Њарриота “отсона
герои всегда ползут сквозь чащу, стучатсЯ в окна, перелезают через  стены,
но мистер Ѓрамли, сидЯ на перекладине ворот, прекрасно понимал, что у него
нет длЯ этого никакой сноровки. € все же в таком настроении он  готов  был
на что угодно, лишь бы не возвращатьсЯ в ‹ондон.
   Ђ если попытать счастьЯ?
   ђазумеетсЯ, мистер Ѓрамли прекрасно знал окрестности, и так как он  был
всего лишь  безобидный  писатель,  то  мог  свободно  ходить  через  чужие
владениЯ. Ћн  слез  с  перекладины  по  другую  сторону  ворот  и,  пройдЯ
тропинкой через сосновый лес,  вскоре  очутилсЯ  среди  вереска  за  своим
бывшим  участком.  Ћн  вышел  на  шоссе,  возле  которого  стоЯла  реклама
питательного хлеба, и хотел было уже  перелезть  через  колючую  проволоку
слева от рекламы, чтобы лесом поднЯтьсЯ на вершину холма, откуда весь  сад
был виден как на ладони, но вдруг увидел, что к нему идет какой-то человек
в вельветиновой куртке и гетрах. Ћн решил не  сходить  с  шоссе,  пока  не
останетсЯ один. —еловек был незнакомый - наверное, какой-нибудь лесник,  -
он недоверчиво буркнул что-то, когда мистер  Ѓрамли  заметил,  что  погода
чудеснаЯ. Њистер Ѓрамли еще несколько минут шел вперед, потом, убедившись,
что незнакомец исчез из виду, вернулсЯ на то место, где нужно было сойти с
шоссе и пуститьсЯ на поиски приключений. Ќо, еще не  дойдЯ  до  места,  он
увидел, что к нему снова приближаетсЯ человек в вельветиновой куртке.
   - Ђ, черт! - сказал мистер Ѓрамли  и,  сдерживаЯ  нетерпение,  замедлил
шаг. Ќа этот раз он сказал, что день удивительно теплый.
   - Ћчень даже, - отозвалсЯ незнакомец без всЯкого почтениЯ.
   ‚озвращатьсЯ еще раз было  бы  нелепо.  Њистер  Ѓрамли  медленно  пошел
дальше, притворившись, будто  собирает  цветы,  а  как  только  незнакомец
скрылсЯ из виду, опрометью бросилсЯ в лес, сильно порвав левую  штанину  о
колючую проволоку. Ћн пошел меж „еревьев к вершине холма,  с  которой  так
часто любовалсЯ на сверкающие озера ќйлхема.  ’ам  он  остановилсЯ,  чтобы
поглЯдеть, нет ли позади этого лесника, который, как ему казалось, вопреки
здравому смыслу, следил за ним. Џотом мистер Ѓрамли  перевел  дух  и  стал
думать, как быть  дальше.  ‡акат  в  тот  вечер  был  удивительно  красив,
огромное красное солнце склонЯлось к четко очерченным вершинам  холмов,  а
низины уже были окутаны сиреневой дымкой, и  три  озера  розовели,  словно
осколки топаза. Ќо мистеру Ѓрамли было не до красот природы...
   —аса через два после наступлениЯ  темноты  мистер  Ѓрамли  добралсЯ  до
станции, его брюки и рукав пиджака снова пострадали в темноте  от  колючей
проволоки, кроме того, он, видимо, увЯз в болоте и не без  труда  выбралсЯ
на твердую почву, а потом ползал по  мокрому,  цвета  ржавчины  песку.  Ќо
этого мало - он еще порезал левую руку. Ќа станции был  новый,  незнакомый
дежурный, который встретил  мистера  Ѓрамли  без  тени  почтительности,  к
которой тот привык. “знав, что зимнее расписание изменилось  и  следующего
лондонского поезда придетсЯ ждать три четверти часа, он отнессЯ к этому  с
покорностью человека, уже измученного неудачами и усталостью. Ћн  пошел  в
зал ожиданиЯ и, тщетно попытавшись найти кочергу - новый дежурный, видимо,
держал ее  в  другом  месте,  -  сел  у  едва  тлевшего  огнЯ,  поглаживаЯ
порезанную руку и обдумываЯ, что делать дальше.
   Ћн не продвинулсЯ к своей цели ни на шаг, с тех  пор  как  рассталсЯ  у
ворот с сэром Ђйзеком. Ќе продвинулсЯ он и в следующие два днЯ. Ќо  в  эти
печальные дни его благородное  намерение  прийти  на  помощь  леди  •арман
осталось  непоколебимым,  и  он  без  конца  воображал,  как  они,   нанЯв
автомобиль с бесстрашным  шофером,  бешено  уносЯтсЯ  прочь  -  почти  все
деньги, полученные им за Ѓлэк ‘трэнд, еще не были вложены ни в какое  дело
и хранились  в  банке,  -  воображал  бурные  встречи  с  разными  людьми,
бракоразводный процесс, сурового судью, который благодарит его,  лишь  длЯ
проформы  привлеченного  по  делу,  за   благородство,   -   но   никакого
практического плана действий придумать ему не  удавалось.  ѓде  бы  мистер
Ѓрамли ни был, его снедало беспокойство, он не находил себе  места.  Љогда
он был в своей квартирке на Џонт-стрит, его тЯнуло  в  клуб,  а  когда  он
приходил в клуб, его тЯнуло еще куда-нибудь; он неожиданно шел в  гости  и
при первой же возможности бежал прочь, побывал даже  в  Ѓританском  музее,
где заказал множество книг по брачному праву.  Ќо  задолго  до  того,  как
огромнаЯ машина изрыгнула их,  он  уже  скрылсЯ  и  с  тревожным  чувством
вспомнил про эти осиротевшие книги, заказанные на его  имЯ,  только  среди
ночи, когда пыталсЯ  во  всех  подробностЯх  восстановить  в  памЯти  свой
короткий разговор с леди •арман...


   —ерез два днЯ после посещениЯ мистера Ѓрамли  в  Ѓлэк  ‘трэнд  приехала
‘ьюзен Ѓэрнет. Ћна тоже долгое времЯ не могла найти себе места.  Ќесколько
дней она тщетно разыскивала леди •арман и была в глубоком  замешательстве.
Ћна принесла в Џутни починенные занавеси,  свЯзанные  в  большой  узел,  и
хотела повесить их, но дом был заперт, она увидела только сторожа, главной
обЯзанностью которого было не отвечать ни на какие вопросы. Ќесколько дней
она думала и гадала, без конца повторЯЯ: "‘транное дело" и  "•отела  бы  Я
знать", - пока наконец не сообразила, что  если  написать  леди  •арман  в
Џутни, то ей, вероЯтно, перешлют письмо. Ќо и тут  она  чуть  не  погубила
все, упомЯнув о деньгах, и лишь  по  какому-то  наитию  решила  не  писать
этого, а сообщить лишь, что она  починила  занавеси  и  сделала  все,  как
хотела леди •арман. ‘эр Ђйзек прочел письмо и бросил его жене.
   - Џускай пришлет счет, - сказал он.
   ’огда леди •арман велела миссис Љрамбл привезти ‘ьюзен в  Ѓлэк  ‘трэнд.
ќто было не так-то просто - миссис Љрамбл возразила,  что  занавеси  здесь
совершенно не нужны, но леди •арман сказала, что по утрам  свет  режет  ей
глаза  -  она  всегда  спала  при  открытом  настежь  окне  и  раздвинутой
занавеске, - и, таким образом, предлог нашелсЯ. ‘ьюзен  наконец  приехала,
ее скромнаЯ фигурка  не  привлекла  вниманиЯ  сэра  Ђйзека,  и,  оставшись
наедине с леди •арман, она вынула квитанцию и двадцать фунтов стерлингов.
   - Њне пришлось давать всЯкие объЯснениЯ, -  сказала  она.  -  ќто  было
нелегко. Ќо Я все сделала...
   „ень был как нельзЯ более удачный, потому что накануне сэру  Ђйзеку  не
удалось скрыть, что он должен все утро провести  в  ‹ондоне.  Ћн  уехал  в
большом автомобиле, оставив жену  одну,  и,  пока  ‘ьюзен  наверху  вешала
никому не нужные занавеси, леди •арман  надела  поверх  твидового  костюма
меховую накидку, взЯла муфту, перчатки и  беспрепЯтственно  вышла  в  сад,
направилась в лес, через холм, а потом спустилась на шоссе, мимо  огромной
рекламы питательного хлеба, и, всЯ трепеща, прошла четыре мили до станции,
откуда открывалась дорога в большой мир.
   …й посчастливилось прийти как раз к поезду двенадцать  семнадцать.  Ћна
взЯла билет в первом классе до ‹ондона и вошла в купе, где ехала  какаЯ-то
женщина, чувствуЯ себЯ уверенней в ее присутствии.


   ‚ половине четвертого леди  •арман  добралась  до  дома  мисс  Ћлимони.
Џозавтракала она довольно поздно  и  без  аппетита  в  буфете  на  вокзале
‚атерлоо и по телефону узнала, что мисс Ћлимони дома.  "Њне  нужно  срочно
вас повидать", - сказала она, и мисс Ћлимони принЯла ее как  полагаетсЯ  в
срочных случаЯх.  Ћна  была  без  шлЯпы,  темные  густые  пушистые  волосы
оттенЯли серые, почти  голубые  глаза,  на  ней  было  изысканное  платье,
несколько свободное у ворота и  с  широкими  рукавами,  ко  подчеркивавшее
изЯщество ее фигуры. ‚ квартире прежде  всего  бросались  в  глаза  книги,
роскошные восточные портьеры, пышные подушки и огромные вазы с надушенными
цветами. Ќа каминной  полке  стоЯл  хрусталь,  которым  она  любовалась  в
веселые минуты, а над ним  в  круглой  золоченой  раме  висела  написаннаЯ
Яркими красками аллегорическаЯ картина  ”лоренс  ‘уинстед  "ЏробуждающаЯсЯ
женщина".  Њисс  Ћлимони  усадила  гостью  в  кресло,  а  сама   грациозно
опустилась на ковер у ее ног и, взЯв маленькую изЯщную кочергу с  латунной
рукоЯткой и железным наконечником в форме копьЯ, поворошила угли в камине.
   Ќаконечник выпал и звЯкнул о каменную решетку.
   - ‚ечнаЯ историЯ, - сказала мисс Ћлимони с очаровательной гримаской.  -
Ќо не обращайте на это вниманиЯ. - Ћна погрела руки у огнЯ и сказала тихо:
- ђасскажите мне все.
   ‹еди •арман почувствовала, что было бы лучше,  если  бы  ей  самой  все
рассказали. Ќо, быть может, это еще впереди, подумала она.
   - ‚идите ли, - сказала она. - ЊоЯ супружескаЯ жизнь... кажетсЯ мне...
   Ћна замолчала. ѓоворить об этом было ужасно трудно.
   - ќто у всех так, - сказала Ђгата, обратив к ней  красивый,  освещенный
огнем камина профиль, и некоторое времЯ серьезно и задумчиво молчала. - ‚ы
не против, если Я закурю?
   €, закурив, в довершение эффекта,  душистую  сигарету,  попросила  леди
•арман продолжать.
   ‹еди •арман, как могла, продолжала свой рассказ. Ћна сказала,  что  муж
стеснЯет ее во всем, не позволЯет ей иметь  собственное  мнение,  не  дает
бывать, где она хочет, распорЯжатьсЯ собой, следит за тем, что она  читает
и о чем думает.
   - Ћн требует... - сказала она.
   - „а, - сурово сказала Ђгата, пускаЯ в сторону струю дыма.  -  ‚се  они
требуют.
   - Ћн хочет, - продолжала леди •арман, - читать все мои письма, выбирать
мне друзей. џ не могу распорЯжатьсЯ у себЯ  в  доме,  отдавать  приказаниЯ
слугам, у менЯ нет своих денег, Я у него в полной зависимости.
   - Ћдним словом, вы его собственность.
   - „а, самаЯ настоЯщаЯ собственность.
   - ѓарем с одной наложницей. € это предусмотрено законом! -  Њисс  Ђгата
помолчала. - Ќе понимаю, как могут  женщины  выходить  замуж?  €ногда  мне
кажетсЯ, что именно с этого должен начатьсЯ бунт женщин. ‚от  если  бы  ни
одна из нас не выходила замуж! …сли бы мы все, как одна, сказали; "Ќет, мы
решительно отвергаем такую  сделку!  ќти  условиЯ  придумали  мужчины.  Њы
лишены голоса. € поэтому не согласны".  Ѓыть  может,  до  этого  дело  еще
дойдет. џ знала, что †енщина с такими прекрасными, умными глазами не может
это не понЯть. Џосле того как мы добьемсЯ избирательных прав, нужно  будет
первым  делом  пересмотреть  условиЯ  брака.  Ќаши   представительницы   в
правительстве займутсЯ этим...
   Ћна  замолчала,  раскурила  почти  погасшую  сигарету   и   задумалась.
Љазалось, она совершенно забыла о своей  гостье,  грезЯ  наЯву  о  женском
управлении государством.
   - € вот вы, как многие другие, пришли к нам, - сказала она.
   - „а, - сказала  леди  •арман  таким  тоном,  что  Ђгата  с  удивлением
посмотрела на нее. - ‚ероЯтно, так оно и будет;  но  дело  в  том,  что  Я
сегоднЯ просто ушла... ‚ы видите, Я даже переодетьсЯ не успела.  џ,  можно
сказать, в безвыходном положении.
   Ђгата присела на корточки.
   - Ќо, дорогаЯ моЯ! - сказала она. -  Ќеужели  вы  хотите  сказать,  что
убежали?
   - „а, убежала.
   - Љак... убежали?!
   - џ заложила кольцо, достала денег, и вот Я здесь!
   - € что же вы думаете делать дальше?
   - Ќе знаю... џ надеЯлась, что вы мне посоветуете.
   - Ќо ведь ваш муж такой человек! Ћн будет вас преследовать!
   - Љонечно, если узнает, где Я, - сказала леди •арман.
   -  Ћн  поднимет  скандал.  ЊоЯ  дорогаЯ!  ђазумно  ли  вы   поступаете?
ђасскажите-ка мне, почему вы убежали. џ сначала совсем не так вас понЯла.
   - џ сделала это потому... - начала  леди  •арман  и  всЯ  вспыхнула,  -
потому что это было невыносимо.
   Њисс Ћлимони испытующе посмотрела на нее.
   - Ќе знаю, право, - сказала она.
   - џ чувствую, - сказала леди •арман, - что если бы Я  осталась  с  ним,
если бы не выдержала и сдалась... Џосле  того,  как  уже  взбунтовалась...
’огда  мне  пришлось  бы  быть   самой   обыкновенной   женой,   покорной,
безропотной...
   - ‘даватьсЯ было незачем, - сказала мисс Ћлимони и добавила одно из тех
парламентских выражений, которые все глубже проникают в Язык женщин;  -  џ
не против этого nemine contradicente  [здесь:  всеобщее  согласие].  Ќо  Я
сомневаюсь...
   Ћна закурила вторую сигарету и снова задумалась,  повернувшись  к  леди
•арман в профиль.
   - Ѓоюсь, что Я не достаточно  Ясно  объЯснила  вам  свое  положение,  -
сказала  леди  •арман  и  начала  излагать  дело  гораздо  подробнее.  Ћна
чувствовала, что мисс Ћлимони  не  понЯла,  а  ей  хотелось  заставить  ее
понЯть,  что,  бунтуЯ,  она  не  просто  добивалась   личной   свободы   и
самостоЯтельности, что она желала этого, так как все больше узнавала о тех
важных делах, творившихсЯ за пределами ее семейной жизни,  которые  должны
ее не только интересовать, но и  серьезно  заботить,  что  она  не  только
старалась разобратьсЯ в сущности предприЯтиЯ, создавшего ее богатство,  но
читала  книги  о  социализме  и  общественном  благе,  и  они  ее  глубоко
взволновали...
   - Ќо он не потерпит, чтобы Я даже знала о таких вещах, - сказала она.
   Њисс Ћлимони слушала рассеЯнно.
   ‚друг она перебила леди •арман:
   - ‘кажите мне вот что... Љонечно, это не мое дело. Ќо если вы просите у
менЯ совета... и хотите, чтобы этот совет чего-нибудь стоил...
   - „а? - сказала леди •арман.
   - …сть ли... …сть ли у вас кто-нибудь другой?
   - „ругой? - ‹еди •арман покраснела.
   - „а, Я о вас спрашиваю.
   - “ менЯ?
   - џ хочу сказать, кто-нибудь такой... Ќу, в  общем,  мужчина.  Њужчина,
который был бы вам не безразличен. Љоторый нравилсЯ бы вам больше мужа.
   - џ не могу даже помыслить об этом... - сказала леди •арман и осеклась.
“ нее перехватило дух. ‚озмущение ее было беспредельно.
   - ’огда Я не понимаю, почему вы так хотите уйти от мужа.
   ‹еди •арман не могла это объЯснить.
   - ‚идите ли, - сказала мисс  Ћлимони  тоном  знатока.  -  Ќаше  главное
оружие враги обращают против  нас  же.  Љогда  мы  требуем  избирательного
права, они говорЯт нам: "Њесто женщины дома". "‚от именно, - отвечаем  мы,
- место женщины дома. „айте же нам дом!" €так, ваше место  дома,  рЯдом  с
детьми. ’ам вы должны боротьсЯ и победить. Ђ убежать -  значит  ничего  не
добитьсЯ.
   - Ќо... если Я останусь, то не смогу победить. - ‹еди •арман растерЯнно
посмотрела на хозЯйку. - Џонимаете, Ђгата? џ не могу вернутьсЯ!
   - Ќо, дорогаЯ моЯ! —то еще вам остаетсЯ? Ќа что вы рассчитываете?
   - ‚идите ли, - сказала леди  •арман  после  короткой  борьбы  с  собой,
потому что могла не удержатьсЯ и заплакать, как ребенок. - ‚идите ли, Я не
ожидала услышать от вас такое. џ надеЯлась, что вы предложите... …сли бы Я
могла пожить у вас совсем недолго, Я, может быть, нашла бы работу или  еще
что-нибудь...
   - Ђх, это ужасно! - с  бесконечным  сожалением  сказала  мисс  Ћлимони,
откидываЯсь назад. - Џросто ужасно!
   - Љонечно, если вы не согласны со мной...
   - џ не могу, - сказала мисс Ћлимони. - Џраво, не могу.
   Ћна вдруг повернулась к гостье и положила  свои  красивые  руки  ей  на
колени.
   - Ћ, умолЯю вас! Ќе уходите от мужа. Џожалуйста, ради менЯ,  ради  нас,
ради всех женщин не уходите от него! Ћстаньтесь там, где велит долг. ‚ы не
должны уходить. Ќе должны! …сли вы это сделаете, то признаете себЯ  кругом
виноватой. ‚ы должны боротьсЯ у себЯ в  семье.  ќто  ваш  дом.  ‚ы  должны
постичь великий принцип - это не его дом, а ваш. „олг зовет вас туда.  ’ам
ваши дети, ваши крошки! Џодумайте только, если вы не вернетесь, подниметсЯ
страшный шум, будет возбуждено судебное дело. ЌачнетсЯ  следствие.  ‚полне
возможно, что он ни перед чем не остановитсЯ.  €  тогда  -  бракоразводный
процесс! Њне никак нельзЯ быть в этом  замешанной.  Ћдно  дело  -  свобода
женщины, а другое - бракоразводный процесс. ќто невозможно. Њы  не  смеем!
†енщина бросает мужа! Џодумайте,  какое  оружие  это  даст  в  руки  нашим
врагам!  …сли  борьба  за  избирательное  право  будет   скомпрометирована
каким-нибудь скандалом, все погибло. Ќапрасно  тогда  наше  самоотречение,
напрасны все жертвы... ‚ы понимаете? Џонимаете или нет?!.
   - ЃоротьсЯ! - заключила она после красноречивого молчаниЯ.
   - ‡начит, по-вашему, Я должна вернутьсЯ? - спросила леди •арман.
   Њисс Ћлимони помолчала, чтобы подчеркнуть значение своих слов.
   - „а, - сказала она многозначительным  шепотом  и  снова  повторила:  -
’ысЯчу раз да.
   - ‘ейчас?
   - Ќемедленно.
   Ќекоторое времЯ обе молчали. Џотом гостьЯ прервала неловкое молчание.
   - ‘кажите, - спросила она  смущенно  и  нерешительно,  тоном  человека,
которого уже не удивит никакой отказ, - а вы не угостите менЯ чашкой чаЯ?
   Њисс Ћлимони со вздохом встала, тихо шелестЯ платьем.
   - Ђх, Я совсем забыла, - сказала она. - ЊоЯ горничнаЯ ушла.
   Ћставшись одна, леди •арман некоторое  времЯ  сидела,  поднЯв  брови  и
глЯдЯ широко раскрытыми глазами в огонь, словно молча  поверЯла  ему  свое
беспредельное изумление. ќтого она ожидала меньше всего. ЏридетсЯ  поехать
в какую-нибудь гостиницу. Ќо может  ли  женщина  в  гостинице  жить  одна?
‘ердце ее упало. Љазалось, роковые силы гнали ее назад, к сэру Ђйзеку.  Ћн
будет торжествовать, сэр Ђйзек, а у нее немного останетсЯ мужества...
   - Ќет, Я не вернусь, - прошептала  она.  -  Ѓудь  что  будет,  а  Я  не
вернусь...
   € тут она увидела вечернюю газету, которую  читала  перед  ее  приходом
мисс Ћлимони. ‚  газете  ей  бросилсЯ  заголовок:  "Ќалет  суфражисток  на
ђиджент-стрит". € тогда страннаЯ мысль пришла ей в  голову.  ђешимость  ее
росла с каждой секундой. Ћна взЯла газету и стала читать.
   ‚ремени на это у нее было вполне  достаточно,  потому  что  хозЯйка  не
только собственноручно готовила чай, но зашла между делом в  свою  спальню
и, Явно намекаЯ, что ей нужно уходить, надела одну из тех шлЯпок,  которые
спасли суфражистское движение от упреков в безвкусице...
   ‹еди •арман прочла в газете  любопытную  вещь.  ’ам  было  сказано:  "‚
настоЯщее времЯ в ‚ест-ќнде труднее всего купить молоток..."
   € дальше:
   "‘удьЯ заЯвил, что в этом деле он не может никому оказать снисхождение.
‚се обвинЯемые приговариваютсЯ к тюрьме сроком на месЯц".
   Љогда мисс Ћлимони вернулась, леди •арман положила газету  с  виноватым
видом.
   ‚последствии  мисс  Ћлимони  вспомнила,  как   леди   •арман   виновато
вздрогнула, а потом вздрогнула еще сильней,  когда  она,  снова  выйдЯ  из
комнаты, вернулась с лампой, так как уже наступили ранние зимние  сумерки.
€бо вскоре она узнала, куда девалсЯ наконечник кочерги, небольшой железный
стержень, которого она хватилась почти сразу же после ухода леди •арман.
   ‹еди •арман взЯла этот грЯзный, но удобный инструмент, спрЯтала  его  в
муфту, пошла прЯмо от мисс Ћлимони к почте, что на углу  „жейгоу-стрит,  и
одним решительным ударом разбила матовое оконное стекло, собственность его
величества королЯ  ѓеорга  ЏЯтого.  ‘делав  это,  она  подозвала  молодого
полисмена, который был недавно из  ‰оркшира,  и  он,  осмотрев  упомЯнутое
окно,  едва  поверил   своим   глазам,   но   она   препроводила   его   в
‘аут-•эмпсмитский  полицейский  участок  и  там  заставила  предъЯвить  ей
обвинение. Џо дороге она, озареннаЯ неожиданным прозрением, объЯснила ему,
почему женщины должны иметь избирательное право.
   ‘ того самого  мгновениЯ,  как  леди  •арман  разбила  окно,  она  была
охвачена ликованием, прежде совершенно ей чуждым, но,  к  собственному  ее
удивлению, ничуть не неприЯтным. ‚последствии она понЯла, что в  то  времЯ
лишь смутно помнила, как выбрала  окно  и  приготовилась  нанести  роковой
удар, но зато необычайно Ясно видела само окно, как целое, так и разбитое,
сначала - сероватую поверхность, поблескивавшую при свете уличного фонарЯ,
в которой призрачно и неЯсно отражалась улица, а потом - то, что  осталось
после ее удара. ‚осприЯтие ее было чисто зрительным; леди •арман не  могла
потом вспомнить, слышала ли она при этом какой-нибудь звук. ’ам, где  была
лишь мутнаЯ, грЯзно-сераЯ поверхность, вдруг сверкнула неправильной  формы
звезда с тонкими лучами и большим треугольником посредине, а потом  -  это
длилось мучительно долго - скользнула вниз и посыпалась к ее  ногам  целым
дождем осколков...
   ‹еди •арман  понЯла,  что  великое  событие  свершилось,  и  свершилось
бесповоротно. ‘ удивлением смотрела она на дело  своих  рук.  ‘пасительный
железный стержень упал на землю. Ќа миг  она  усомнилась,  хотела  ли  она
вообще разбить это окно, но тут же решила, что  надо  довести  начатое  до
конца красиво и с достоинством; и потом она думала  уже  только  об  этом,
отбросив всЯкие сожалениЯ.


   Љогда-нибудь,  когда  искусство   писателЯ   и   художника-иллюстратора
сольютсЯ воедино, можно будет рассказать о событиЯх,  которые  последовали
за ударом, нанесенным  леди  •арман  с  той  выразительностью,  какой  они
заслуживают. Ќа этой странице следовало бы просто нарисовать окно почты на
„жейгоу-стрит, грЯзно-серое, отражающее свет уличного фонарЯ, и его  же  -
разбитым. Џод окном - кусок деревЯнной стены унылого цвета, угол почтового
Ящика, кирпичнаЯ кладка шириной около фута, а еще ниже - мостоваЯ и на ней
упавший железный стержень. Ѓольше на этой странице ничего не было бы, а на
следующей было бы изображено то же  самое,  только  побледнее,  и  рисунок
пересекало бы несколько объЯснительных фраз. „альше опЯть та же  картинка,
но теперь уже с несколькими строчками текста,  потом  рисунок  станет  еще
бледнее, а печатный текст, все еще затемненный фоном, будет  продолжатьсЯ.
—итатель прочтет здесь  о  том,  как  леди  •арман  убедила  недоверчивого
молодого йоркширца в своем подвиге,  как  фруктовщик  с  тележкой,  полной
бананов, не преминул отпустить несколько замечаний,  после  чего  она  под
стражей, но с полнейшим достоинством направилась  в  полицейский  участок.
Џотом, все еще не без труда разбираЯ мелкий  шрифт  из-за  наложенного  на
него рисунка, читатель узнает, как ее взЯла на поруки леди Ѓич-Њандарин, к
ко горой ей, несомненно, следовало обратитьсЯ в первую очередь и  котораЯ,
занимаЯ леди •арман, не поехала на обед, где ожидалась какаЯ-то герцогинЯ,
и как сэр  Ђйзек,  раздираемый  противоречивыми  чувствами  и  не  решаЯсь
увидетьсЯ с женой, весь вечер напрасно старалсЯ не  допустить,  чтобы  эта
историЯ попала в газеты. …му это не удалось. Ќа другое утро судьЯ  отнессЯ
к леди  •арман  благосклонно,  хотЯ  благосклонность  его  была  несколько
бесцеремонной: он приказал подвергнуть ее медицинской  экспертизе,  но  из
всех подсудимых - в тот вечер разразилась повальнаЯ эпидемиЯ битьЯ окон  -
ни одна не была в  столь  здравом  уме.  Ћна  заЯвила,  что  сделала  это,
поскольку, по ее мнению, нет другого способа заставить мужчин понЯть,  как
не удовлетворены женщины своей участью, а когда ей напомнили,  что  у  нее
четыре дочери, она сказала, что именно мысль об ожидающей их судьбе, когда
они вырастут и станут женщинами, заставила ее разбить окно. ‚се эти доводы
она нашла не сама, а  заимствовала  из  разговоров  с  леди  Ѓич-Њандарин,
проведЯ с ней вечер накануне, но она честно их усвоила и теперь  высказала
с достоинством и подкупающей простотой.
   ‘эр Ђйзек приехал на суд совсем жалкий, и леди  •арман  была  поражена,
увидев, в какое отчаЯние повергло его ее  скандальное  поведение.  Ћн  был
совершенно уничтожен, и, странное дело, чувство  ответственности,  которое
не пробуждалось во времЯ их поединка в Ѓлэк ‘трэнд, вдруг захлестнуло  ее,
и ей пришлось крепко стиснуть край скамьи подсудимых,  чтобы  не  потерЯть
самообладаниЯ. ‘эр Ђйзек, не привыкший выступать публично,  сказал  тихим,
горестным голосом, что приготовил письменное заЯвление, в котором выражает
свое решительное несогласие с идеЯми, побудившими его жену к  опрометчивым
действиЯм, и излагает свое мнение об избирательном праве длЯ женщин  и  об
отношениЯх между  полами  вообще,  особо  касаЯсь  вопроса  о  современной
литературе. Ћн писал всю ночь. Ћднако ему не позволили прочесть заЯвление,
и  тогда  он  выступил  экспромтом,  просЯ   суд   оказать   леди   •арман
снисхождение. Ћна всегда была хорошей матерью и верной женой; на нее дурно
повлиЯли всЯкие смутьЯны,  а  также  скверные  книги  и  газетные  статьи,
истинный смысл которых она не понимала, и если суд отнесетсЯ  к  этому  ее
первому  проступку  снисходительно,  он  увезет  жену  домой  и  даст  все
необходимые  гарантии,  что  это  не  повторитсЯ.  ‘удьЯ  был  милостив  и
дружелюбен, но указал, что необходимо решительно  пресечь  эти  налеты  на
окна, а потому он не может сделать исключение, о котором просит сэр Ђйзек.
€ сэр Ђйзек вышел из суда в полном отчаЯнии, оставшись на месЯц соломенным
вдовцом.
   Њы о многом могли бы рассказать подробно:  о  том,  как  ее  привели  в
камеру, как долго и  томительно  тЯнулось  заключение,  как  ‘нэгсби  едва
пережил позор и как мисс Ћлимони заЯвила, что на леди •арман подействовали
ее неотразимые убеждениЯ, и еще много о чем.  Ќет  предела  длЯ  писателЯ,
который  решил  следовать  не  классическим  образцам,  а  английскому   и
готическому стилю; его могут ограничить  лишь  неведомые  и  неисповедимые
внутренние велениЯ, с которыми, однако, порой невозможно совладать, и  вот
теперь они требуют, чтобы мы  сделали  перерыв,  остановились  перед  этой
зиЯющей дырой в  окне,  принадлежащем  министру  почт,  и  перед  красивой
женщиной, матерью четверых детей, неловко сжимающей затЯнутой  в  перчатку
рукой грубый железный наконечник от кочерги.
   €так, мы делаем перерыв, заканчиваЯ на этом  главу,  а  возобновив  наш
рассказ, обратимсЯ к тому, что творилось в душе мистера Ѓрамли.


        9. Њ€‘’…ђЂ ЃђЂЊ‹€ Ћ„Ћ‹…‚Ђћ’ Ќ…‹…ѓЉ€… Њ›‘‹€

   ’еперь, когда изображение разбитого, зиЯющего окна побледнело и наконец
исчезло, пусть читатель представит себе другое окно - гладкое и блестЯщее,
- окно, через которое мы заглЯнем  в  мысли  мистера  Ѓрамли,  аккуратное,
чистое и, если  можно  так  выразитьсЯ,  "матовое",  чтобы  не  пропускать
лишнего света, - и в нем тоже окажутсЯ неровные и разрушительные трещины.
   Љогда мистер Ѓрамли еще в Ѓлэк ‘трэнд, завЯзываЯ шнурки, поднЯл голову,
он и не подозревал, до какой степени этой молодой  женщине,  закутанной  в
темные меха, суждено поколебать моральные основы его жизни.
   —итатель, конечно, уже заметил,  как  далеко  отошел  мистер  Ѓрамли  в
теперешних  поступках  и  взглЯдах  от  снисходительного  и   добродушного
консерватизма ранних своих произведений. ‚месте с леди •арман читатель был
удивлен  пылкостью  его  слов,  сказанных  украдкой  во  времЯ   короткого
разговора в саду, а в тюрьме это удивление леди •арман не просто возросло,
а расцвело пышным цветом. —итатель уже знает кое-что,  во  всЯком  случае,
больше, чем она, о романтическом порыве, после которого мистер Ѓрамли  так
поздно и в таком подозрительном виде поЯвилсЯ на маленькой железнодорожной
станции. ‚ холодной, мрачной одиночке, где леди •арман кормили  скудной  и
безвкусной едой, ум ее особенно обострилсЯ, и у нее было времЯ подумать  о
многом; а так как она внимательно прочла почти  все  опубликованные  книги
мистера Ѓрамли, ей было нелегко примирить его страстные слова с моральными
основами его произведений. Ћна склонна была думать, что  не  совсем  точно
запомнила эти слова. Ћднако тут она ошибалась: мистер Ѓрамли действительно
предлагал ей бежать, а теперь только и думал, как бы спасти леди •арман  и
женитьсЯ на ней, как только она получит развод.
   Њы не уверены, что этот резкий переход от добродушного консерватизма  к
примитивному и опасному романтизму можно  объЯснить  одним  только  личным
обаЯнием леди •арман, хотЯ оно и было неотразимо; скорее  поЯвление  этого
высокого,  нежного,  темноволосого  существа  дало  толчок,   освободивший
сомнениЯ и неудовлетворенность, давно уже накапливавшиесЯ в  душе  мистера
Ѓрамли под оболочкой невозмутимости. ‚ душе  его  и  прежде  шло  какое-то
брожение; его последним книгам об ћфимии не доставало былой искренности, и
ему,  к  собственному  его  удивлению,  все  труднее  становилось   мЯгко,
непринужденно,  дружелюбно  подшучивать  над   существующими   нравами   и
благополучием и сохранЯть свой лучезарный оптимизм, не замечаЯ  мрачных  и
неприЯтных сторон  жизни,  что  считалось  главной  общественной  заслугой
литературы в тот период, когда мистер Ѓрамли начал  писать.  Ћн  имел  все
основаниЯ быть оптимистом, даже в Љембридже  его  произведениЯ  выделЯлись
своей поверхностной, но неизменной веселостью, и его быстрый успех,  сразу
пришедшаЯ популЯрность во многом способствовали превращению этой юношеской
склонности  в  литературную  манеру.  Ћн  решил  всю  жизнь   писать   длЯ
благополучных,   безмЯтежных   людей   тоном   веселого,   благополучного,
безмЯтежного человека и  каждый  год  выпускать  новую  книгу  с  семейным
юмором, путешествовать  по  живописным  местам,  наслаждатьсЯ  весельем  и
солнечным светом  -  пусть  эти  книги  поЯвлЯютсЯ  одна  за  другой,  как
распускаютсЯ розы на одном кусте. Ћн старалсЯ обмануть  себЯ,  делаЯ  вид,
будто не понимает той печальной истины, что третьЯ и четвертаЯ  розы  были
уже далеко не так восхитительны, как перваЯ и втораЯ, и что если так будет
продолжатьсЯ,  то   может   наконец   расцвести   роза   совсем   уже   не
привлекательнаЯ; однако все же он  замечал,  что  терЯет  свою  живость  и
становитсЯ все раздражительней с тех пор, как ћфимиЯ тихо и грациозно,  но
так решительно  и  загадочно  его  покинула;  и  после  изЯщной  и  изЯщно
выраженной скорби мистер Ѓрамли обнаружил, что,  несмотрЯ  на  все  усилиЯ
остатьсЯ веселым, добродушным и жизнерадостным в духе лучших традиций,  он
стал скучен и становитсЯ все скучнее - скрыть это было уже  невозможно.  €
кроме того, он потолстел. ‘начала прибавил шесть, потом восемь и, наконец,
одиннадцать фунтов. Ћн снЯл квартиру в ‹ондоне, легко, но регулЯрно обедал
и завтракал,  снискал  благосклонность  нескольких  очаровательных  дам  и
принЯл живейшее участие в деЯтельности Ђкадемического комитета. ‘ловом, он
отважно боролсЯ за то, чтобы обрести свой былой  оптимизм,  почувствовать,
что все в порЯдке, все обстоит как нельзЯ лучше и у него самого и вообще в
мире. Ћн не сдалсЯ без борьбы. Ќо когда карикатура Њакса Ѓирбома  [Ѓирбом,
Њакс (1872-1956) - английский карикатурист и писатель] -  Я  имею  в  виду
карикатуру 1908 года - выставила все это напоказ, то в самой  его  живости
поЯвилось что-то настороженное и затравленное. ‡а что бы он ни бралсЯ, его
не покидало ужасное, нелепое чувство, что его преследуют вещи,  о  которых
он до тех пор и не думал.  €  даже  в  пылу  спора,  оживленно  размахиваЯ
руками,   задрав   свой   характерный   северо-европейский   нос,   сильно
увеличившийсЯ в изображении  Ѓирбома,  он,  казалось,  видел  краем  глаза
что-то такое, чего не хотел видеть, но что Явно его преследовало.
   Ќеизменный мЯгкий юмор мистера Ѓрамли стал скучным и вЯлым, а  на  лице
поЯвилось новое, тревожное выражение, ибо им овладело то  самое,  что  сэр
Ђйзек  подразумевал  под  "идеЯми",  разрушившими  некогда  безмЯтежную  и
упорЯдоченную  жизнь  в  Џутни.  ќто  была  критика,  переходившаЯ  всЯкие
границы.
   ЏриЯтнаЯ мистеру Ѓрамли и,  надо  полагать,  всем  остальным,  а  также
выгоднаЯ цель - изображать в прихотливой форме радость жизни и уверенность
в неисчерпаемости ее благ - требовала определенных моральных компромиссов.
Ћн  провозгласил  эту  мораль  с  превеликим  удовольствием,  и  ее  самым
примерным образом усвоили писатели, которые подражали  ему  в  начале  его
карьеры.  ‚  то  времЯ  казалось,  что  на  эти  моральные  основы   можно
положитьсЯ, что им износу не будет! Ќо  теперь  уже  утверждать  их  стало
нелегко; они кажутсЯ невероЯтными, хотЯ  прошло  слишком  мало  времени  и
нельзЯ оправдать эту невероЯтность тем, что они вошли в историю. Ќапример,
считалось, что к середине ‚икторианской эпохи человечество достигло идеала
в сфере общественных установлений, обычаев и культуры  в  широком  смысле.
Љонечно, оставались еще  отдельные  плохие  мужчины  и  женщины,  а  также
классы, которые приходилось признать  "низшими",  но  в  основе  все  было
правильно, общие идеи были правильны;  закон  был  правилен;  общественные
установлениЯ   правильны;   консолидированнаЯ   рента   правильна;   акции
британской железнодорожной компании правильны и таковыми останутсЯ во веки
веков. ‡апрещение  рабства  в  Ђмерике  было  последним  великим  законом,
открывшим этот золотой век. Љроме отдельных случаев, со  всеми  жизненными
трагедиЯми было покончено раз и навсегда; не было больше нужды в героЯх  и
жертвах; длЯ большинства человечества настали времена добродушной комедии.
Љонечно, возможны  улучшениЯ  и  усовершенствованиЯ,  но  в  общих  чертах
общественный, политический и экономический уклад  установлен  навеки;  это
идеал,  и  приЯтнаЯ  задача  художника  и  литератора  -  поддерживать   и
прославлЯть его. ‘ледовало  побольше  издавать  експира  и  —арлза  ‹эма,
побольше писать приЯтных юмористических книг  и  исторических  романов,  и
ЂкадемиЯ изысканной  литературы  вскоре  создала  изЯщную  словесность  на
почтенной официальной  основе.  ‹итература  должна  была  превратить  свои
некогда могучие ферменты,  вызывавшие  бурное  брожение,  в  полезный  длЯ
пищеварениЯ желудочный сок. €деи были убиты или приручены. Џоследнюю идею,
влачившую на  воле  жалкое  существование,  затравила  толпа  в  "†енщине,
котораЯ осмелилась" [роман —арлза ѓрант Ђллена, героинЯ которого  ушла  от
нелюбимого мужа]. € мир видел в то времЯ английскую  литературу,  котораЯ,
ни на что не решаЯсь, скользила по поверхности, подавлЯла все,  стремилась
лишь к изЯществу, ползла, подобно солнечному зайчику, по истерзанной бурей
вселенной. € гибла...
   ‚о все времена  было  нелегким  делом  притворЯтьсЯ,  будто  нелепые  и
недолговечные  изменениЯ  в  нашей  правовой   и   политической   системе,
экономические катастрофы, неразбериха и загнивание  философии  и  религии,
жестокое и дурацкое ложе  царЯ  Ћга  [по  библейской  легенде  -  один  из
вавилонских  царей],  которое  ЯвлЯетсЯ  у  нас   новейшим   критерием   в
сексуальных отношениЯх, действительно  составлЯют  благородную  и  здравую
основу, но  из-за  острых  разочарований,  порожденных  войной  с  бурами,
притворЯтьсЯ становилось все трудней.  Ќа  первое  десЯтилетие  двадцатого
века у англичан едва хватило оптимизма. Ќаша империЯ, вызвав презрительные
насмешки всего мира, едва не потерпела поражение от горстки  земледельцев,
- и мы остро чувствовали это не один год. €  тогда  мы  начали  задаватьсЯ
всЯкими вопросами. Њистер Ѓрамли  обнаружил,  что  с  каждым  годом  этого
десЯтилетиЯ все  труднее,  становитсЯ  сохранЯть  веселое,  но  совершенно
благопристойное легкомыслие. ‘разу же после неприЯтностей в  ћжной  Ђфрике
женщины начали выражать недовольство своей участью, и это на глазах у  нас
возмутило семейный мир леди  •арман,  †енщины,  до  тех  пор  составлЯвшие
пассивную массу читающей публики, создаваЯ популЯрность мистеру  Ѓрамли  и
ему подобным, теперь желали чего-то иного!
   Ђ под всем этим, под Явным беспокойством, таились  еще  более  зловещие
побуждениЯ и сомнениЯ, расшатывавшие довольство жизнью. ‚ 1899 году никому
и в голову не пришло бы задать такой вопрос, а в 1909 году его задал  даже
мистер Ѓрамли: "„олго ли это продержитсЯ?" Њножество мелких признаков, как
нарочно,  доказывало,  что   христианство,   которое,   мЯгко   выражаЯсь,
уклонилось от ответа на вызов, брошенный ему дарвинизмом, уже не приносило
людЯм облегчениЯ, как подобает государственной религии, и что где-то  там,
в массе рабочих, которые строЯт  железные  дороги,  чтобы  возить  мистеру
Ѓрамли еду и приносить ему дивиденды, делают машины, инструменты, ткани  и
канализационные трубы, поЯвилось новое, более активное недовольство, более
грозный  дух,  и  напрасно  его  пытаютсЯ  изображать   лишь   делом   рук
"агитаторов": этот дух уже не успокоить жалкой либеральной ложью, так  что
в  конце  концов  это  может  привести...  оптимизм  не  осмеливалсЯ  даже
спрашивать, к чему...
   Њистер Ѓрамли изо всех сил старалсЯ не поддатьсЯ этим  мрачным  мыслЯм.
Ћн притворЯлсЯ, будто все идет хорошо, а большинство неприЯтностей -  дело
рук кучки смутьЯнов. Ћн притворЯлсЯ,  что  быть  рабочим  очень  весело  и
приЯтно - длЯ тех, кто к этому привык. Ћн утверждал, что  все,  кто  хочет
изменить наши законы,  или  наши  понЯтиЯ  о  собственности,  или  способы
производства - низкие завистники,  а  все,  кто  хочет  как-либо  изменить
отношениЯ между полами, - глупые или порочные люди. Ћн пыталсЯ  с  прежним
добродушным презрением опровергать  социалистов,  агитаторов,  феминисток,
суфражисток, приверженцев всеобщего образованиЯ и всех прочих  сторонников
реформ. Ќо ему все труднее становилось сохранЯть добродушие.  ‚место  того
чтобы с высоты своего положениЯ смеЯтьсЯ над  глупостью  и  неудачами,  он
иногда чувствовал себЯ приниженным и  при  виде  надвигающихсЯ  чудовищных
событий мог лишь довольно кисло улыбатьсЯ. € так как идеи - это порождениЯ
духа, они закрадывались к нему в душу  и,  точно  волки,  терзали,  грызли
внутренности,  в  то  времЯ  как  он  еще  играл  роль  их   мужественного
противника.
   Њистер Ѓрамли менЯлсЯ вместе со своим временем. Љрушение всЯкой  гнилой
морали неизбежно начинаетсЯ с того, что многие  приверженцы  этой  системы
начинают сглаживать ее острые  углы  и  прикрывать  грубую  фальшь  пышным
юмором  и  сентиментальностью.  Њистер  Ѓрамли  стал   снисходительным   и
романтичным  -  он  еще   оставалсЯ   ортодоксальным,   но   стал   теперь
снисходительным и романтичным. ‚ообще-то он был  за  решительность,  но  в
данном случае все больше и больше склонЯлсЯ  к  всепрощению.  ‚  последние
книги о ћфимии прокралась бретгартовскаЯ теориЯ, что многие плохие женщины
- на самом деле хорошие, и убеждение в духе ђэффлса в том, что преступники
в большинстве своем  -  просто  колоритные  и  симпатичные  ребЯта.  ЏрЯмо
удивительно, как менЯлсЯ внутренне мистер Ѓрамли в соответствии с внешними
переменами,  с  этим  тихим  закатом  принципов!  …му  еще   не   пришлось
столкнутьсЯ с тем неумолимым фактом, что  большинство  людей,  справедливо
или  несправедливо   осужденных   обществом,   пострадали   от   стадности
человеческой природы и что, если  закон  или  обычай  заклеймит  человека,
объЯвит его плохим, он  действительно  станет  плохим.  “  великой  страны
должны быть высшие, гуманные, справедливые законы, благородные  по  своему
замыслу и благородно претворЯемые в жизнь,  -  законы,  которым  не  нужны
жалкие оговорки шепотом.  Ќайти  хорошее  в  преступнике  и  заслуживающее
прощениЯ в отверженном -  значит  осудить  закон,  и  мистер  Ѓрамли  умом
понимал это, хотЯ сердце его не могло этого принЯть.  “  него  не  хватало
духу так решительно пересмотреть свои взглЯды на добро и  зло;  и  взглЯды
эти стали лишь мЯгче и сентиментальное. Ћн шел вброд  вместо  того,  чтобы
ступать по твердой почве. ел прЯмо к омуту. ’акой путь  очень  опасен,  и
тихаЯ,  печальнаЯ  кончина  ћфимии,  кашлЯвшей  и  горевшей  в  лихорадке,
несомненно, еще более склонила его  на  легкий  путь  сентиментальности  и
притворной восторженности. Љ счастью,  это  книга  о  леди  •арман,  а  не
исчерпывающаЯ монографиЯ, посвЯщеннаЯ  мистеру  Ѓрамли.  Џощадим  же  его,
пускай хоть что-нибудь останетсЯ в тени.
   €ногда он давал серьезные статьи за своей подписью  в  "„вадцатый  век"
или "…женедельное  обозрение"  и  однажды,  готовЯ  такую  статью,  прочел
несколько  исследований  о  современном  обществе,  написанных  одним   из
многочисленных "Ќовых  наблюдателей",  "Њолодых  либералов",  бунтарей  из
"Ќового века" и тому подобных смутьЯнов от литературы. Ћн хотел  отнестись
к  ним  мЯгко,  скептически,  доброжелательно,  но   здраво   и   в   духе
традиционного консерватизма. Ћн сел за столик возле склоненной ‚енеры, под
сенью благословенной розы ћфимии, и стал листать сочинение одного из  этих
автор