
писатели. Џосле десЯти лет упорного  труда вы достигнете  славы и богатства.
Ѓыло  уже девЯть.  ‹юсьен, следуЯ тайному  примеру  своего  будущего  друга,
предложил ему отобедать у ќдона, на что истратил  двенадцать  франков.  Џока
они обедали, „аниель открыл ‹юсьену сущность своих занЯтий и надежд, д'Ђртез
не  допускал,  чтобы  выдающийсЯ  талант мог обойтись  без глубокого  знаниЯ
философии. ‚ настоЯщее времЯ он был занЯт тем, что усваивал богатое наследие
философии  древних  и новых времен. ’ак  же, как Њольер,  прежде чем  писать
комедии,  „аниель хотел  сделатьсЯ  глубоким  философом. Ћн  изучал жизнь по
книгам  и  жизнь  живых  людей,  мысли  и  событиЯ.  ‘реди его  друзей  были
ученые-натуралисты, молодые врачи, политические писатели, художники -  целое
общество трудолюбивых, вдумчивых людей с большим  будущим. Ћн существовал на
гонорар   за  добросовестные   и  плохо  оплачиваемые  статьи  длЯ  словарей
библиографических, энциклопедических  или естественноисторических; он  писал
ровно столько,  чтобы иметь  возможность жить  и осуществлЯть намеченную  им
цель. „'Ђртез начал писать произведение,  исполненное вымысла, исключительно
длЯ того, чтобы изучить  изобразительные средства  Языка. Љнига не была  еще
окончена;  то  принимаЯсь  за нее, то вновь бросаЯ,  он оставлЯл  ее  на дни
душевного упадка.  ’о было произведение психологическое, широкого охвата,  в
форме романа. ЌесмотрЯ на то, что „аннель держал себЯ очень скромно, ‹юсьену
он все же представлЯлсЯ гигантом. ‚ одиннадцать часов, когда они выходили из
ресторана, ‹юсьен уже чувствовал  горЯчую дружбу  к этой добродетели, чуждой
напыщенности, к этой  возвышенной  натуре, не сознающей своего величиЯ. Џоэт
не оспаривал  советов  „аниелЯ, он следовал им буквально.  Џрекрасный талант
д'Ђртеза,   созревший  под   влиЯнием  уединенных  размышлений  и   критики,
предназначенной не длЯ других, но длЯ себЯ одного,  внезапно распахнул перед
‹юсьеном  дверь в великолепные чертоги фантазии. Џылающий уголь коснулсЯ уст
провинциала,  и слово  парижского труженика нашло в  душе ангулемского поэта
подготовленную почву. ‹юсьен принЯлсЯ за исправление своего романа. ‚стретив
в  пустыне  Џарижа  родственное  сердце,  исполненное  великодушных  чувств,
великий  человек из провинции  повел  себЯ так, как  ведут себЯ  все молодые
люди, жаждущие любви: он привЯзалсЯ к д'Ђртезу,  как хроническаЯ болезнь; он
заходил за ним, чтобы идти  в  библиотеку, в хорошую  погоду гулЯл с  ним  ‚
‹юксембургском саду и, пообедав вместе у ”ликото, каждый вечер провожал  его
до его  бедного жилища; словом, он  жалсЯ к  нему, как жались  друг к  другу
французские  солдаты  в  снежных   российских  равнинах.  ‚  первые  же  дни
знакомства с  „аниелем  ‹юсьен заметил, не без  горечи, что  его присутствие
стеснЯет друзей,  собиравшихсЯ у д'Ђртеза: разговоры этих избранных существ,
о  которых д'Ђртез  говорил  с  таким  восторгом,  отличались  сдержанностью
вопреки Явным признакам их  тесной дружбы.  ‹юсьен незаметно уходил,  мучась
этим невольным изгнанием, а также любопытством, которое возбуждали в нем эти
неизвестные ему люди, называвшие друг друга  запросто,  по именам.  ‚се они,
как и д'Ђртез, были отмечены печатью высоких дарований. Ќаконец „аниель, без
его ведома, преодолел их  тайное недоброжелательство  к ‹юсьену,  и поэт был
признан достойным вступить в это ‘одружество возвышенных умов. ’еперь ‹юсьен
мог  ближе  узнать  людей, собиравшихсЯ  почти  каждый  вечер  у  д'Ђртеза и
свЯзанных горЯчей дружбой,  серьезностью умственных запросов. ‚ д'Ђртезе все
они предугадывали  крупного писателЯ  и  считали его своим вождем, с тех пор
как  их   покинул  один  из  необычайнейших  людей  современности,  гений  с
мистическим уклоном,  их  первый вождь, воротившийсЯ к  себе в провинцию  по
причинам, говорить  о  которых  здесь излишне, но  в  их разговорах  нередко
упоминалось его имЯ: ‹уи. Ќетрудно понЯть, какое участие и какое любопытство
могли возбуждать  в  поэте его новые  друзьЯ,  стоит  лишь рассказать о тех,
которые, подобно д'Ђртезу, успели достигнуть славы; но многие из них погибли
слишком рано.
     ‘реди  тех,  кто жив  еще  и  поныне,  был  Ћрас  ЃьЯншон,  в  ту  пору
студент-медик, практикант  при больнице Ћтель-„ье, в  будущем одно из светил
парижской  Њедицинской школы  и слишком  известный  сейчас, чтобы  надо было
описывать  его наружность, характер,  склад ума.  ‡атем  ‹еон †иро, глубокий
философ,  смелый  теоретик, который пересматривает все философские  системы,
судит  их,  излагает  в  Ясной  форме и  несет  к подножию своего  кумира  -
—еловечества.  ‚еликий во всем, даже в заблуждениЯх, всегда честных и потому
благородных,  этот неутомимый труженик и  добросовестный ученый стал  главой
этико-политической  школы:  однако  только  времЯ  может дать  ей  настоЯщую
оценку. •отЯ убеждениЯ направили его в области, чуждые его товарищам, все же
он  осталсЯ  их верным другом. €скусство было  представлено  †озефом  Ѓридо,
одним   из  лучших  живописцев  молодой  школы.  …сли  бы  не  его  чересчур
впечатлительнаЯ натура, обрекавшаЯ его на тайные страданиЯ,  †озеф, впрочем,
не  сказавший  еще  последнего  слова,  мог  бы  стать  преемником   великих
итальЯнских мастеров: у него рисунок римской школы и  венецианский  колорит,
но его  губит любовь, наносЯ раны  не только  в  сердце,- она  вонзает  свои
стрелы  в его  мозг, она вносит  расстройство в  его жизнь, бросает из одной
крайности  в  другую. ‘мотрЯ  по  тому, счастлив  он или несчастлив  в своей
мимолетной  любви, †озеф  посылает  на  выставку  то этюды, где  сила  цвета
преобладает  над  рисунком,  то  картины,  завершенные   под  гнетом  мнимых
огорчений, когда он увлекаетсЯ только рисунком, забыв о цвете,  хотЯ владеет
им вполне. Ћн то и  дело обманывает ожиданиЯ друзей и публики. Ћт его смелых
поисков в области искусства, от его причуд, от богатства его фантазии был бы
без ума ѓофман. …сли наиболее совершенные его  вещи вызывают восхищение,  он
сам упиваетсЯ своей удачей, но тут же начинает тревожитьсЯ о том, что его не
восхвалЯют  за другие картины,  где он своим  духовным взором  видит то, что
недоступно постороннему глазу. †озеф в высшей степени своенравен: как-то раз
в  присутствии  друзей  он  уничтожил законченную  уже  картину,  находЯ  ее
чересчур "записанной".
     - “ж очень разделана,- сказал он,- слишком по-ученически!
     Ћн  самобытен и  порою  непостижим, ему присущи  все бедственные и  все
счастливые свойства нервных  натур,  у которых жажда совершенства становитсЯ
болезнью.  Џо  уму  он родной брат ‘терна,  но без  его  писательского дара.
Ћстроты его,  игра мысли - неподражаемы. Ћн красноречив и умеет любить, но в
чувствах так же своенравен, как и в творчестве. ‚ ‘одружестве его любили как
раз за то, что мещане  назвали бы его недостатками. Ќаконец, ”юльжанс ђидаль
-  писатель, один из самых вдохновенных юмористов; он, как поэт, беспечный к
славе,  швырЯет  на  театральные   подмостки  лишь  самые   заурЯдные   свои
произведениЯ и  бережет  лучшие сцены в серале своего  мозга длЯ себЯ  и длЯ
друзей.  Ћн  берет от  публики  лишь  столько денег, сколько необходимо  длЯ
независимого существованиЯ, и, получив их, перестает  работать. Џлодовитый и
ленивый, как  ђоссини, ђидаль,  подобно всем  великим комическим поэтам, под
5но Њольеру и ђабле,  привык в любом Явлении рассматривать все  за и против;
поэтому он  был скептиком,  он умел  смеЯтьсЯ, и смеЯлсЯ надо всем. ”юльжанс
ђидаль   -   великий   философ   обыденной   жизни.   ‡нание    света,   дар
наблюдательности, презрение к славе, к мишуре,  как он говорит,  не иссушили
его сердце. ‘толь же равнодушный к собственным интересам, сколь отзывчивый к
чужим, он  принималсЯ  действовать только ради  друга. ‚  полном  согласии с
духом ђабле,  он любит хорошо  поесть, но  и не  слишком за этим гонитсЯ. Ћн
меланхолик и  в то же времЯ весельчак. „рузьЯ зовут его наш полковой пес,  и
ничто лучше  не  обрисовывает его, как  это  прозвище. ’рое остальных членов
‘одружества,  не  менее выдающихсЯ, нежели  эти  четверо, чьи силуэты  здесь
показаны,  сошли  в  могилу один вслед за  другим:  раньше всех  умер  Њэро,
который  вызвал знаменитый спор  между Љювье и  †оффруа  ‘ент-€лером,  двумЯ
равными гениЯми, и этой важной проблеме суждено было разделить ученый мир на
два  лагерЯ  незадолго до  смерти  первого  из  них,  аналитика,  того,  кто
отстаивал ограниченное  знание против  пантеиста  и поныне  здравствующего и
высокочтимого  в ѓермании. Њэро был другом ‹уи, которого вскоре безвременнаЯ
смерть похитила  из  мира  умственной деЯтельности.  Љ этим двум избранникам
смерти, теперь забытым, несмотрЯ на  огромную  широту их дарованиЯ и знаний,
надо причислить ЊишелЯ Љретьена, республиканца большого размаха,  мечтавшего
об  европейской федерации и в 1830  году игравшего большую  роль  в движении
сен-симонистов. Џолитический деЯтель, по силе равный ‘ен-†юсту и „антону, но
простодушный и  кроткий,  словно девушка, мечтатель,  преисполненный  любви,
одаренный  мелодичным  голосом,  который  очаровал  бы  Њоцарта, ‚ебера  или
ђоссини,  он так певал иные песни Ѓеранже, что сердце преисполнЯлось поэзии,
любви и  надежды. Њишель Љретьен, такой же нищий, как  „аниель и ‹юсьен, как
все его друзьЯ, жил  , с диогеновской беспечностью. Ћн составлЯл указатели к
большим  сочинениЯм, проспекты длЯ  книгопродавцев, но о политических  своих
учениЯх   молчал,   как  могила  молчит   о  тайнах   смерти.  ќтот  веселый
представитель  ученой  богемы, этот великий государственный человек, который
мог бы преобразить лик общества, пал у стен монастырЯ ‘ен-Њерри, как простой
солдат.  ЏулЯ какого-то лавочника  сразила одно из  благороднейших созданий,
когда-либо существовавших  на французской земле.  Њишель Љретьен погиб не за
свои  идеи.  ”едерациЯ,  которую  проповедовал   Љретьен,  представлЯла  длЯ
аристократии …вропы более грозную опасность, чем республиканскаЯ пропаганда:
она была более целесообразна и менее безрассудна, нежели страшные и туманные
идеи  свободы,  провозглашенные  юными  безумцами,   которые   считают  себЯ
наследниками Љонвента.  ќтого  благородного плебеЯ оплакивали  все, кто знал
его, и нет  среди  них ни одного,  кто бы не вспоминал об этом  великом,  но
безвестном политическом деЯтеле.
     ќти  девЯть  человек  образовали  ‘одружество,  где уважение и  приЯзнь
установили мир среди самых  противоположных учений  и идей. „аниель д'Ђртез,
пикардийский дворЯнин, был  таким же  убежденным приверженцем монархии,  как
Њишель Љретьен  - убежденным проповедником  европейской федерации.  ”юльжанс
ђидаль смеЯлсЯ  над философскими  доктринами  ‹еона  †иро,  который, в  свою
очередь, предсказывал д'Ђртезу крушение христианства  и распад семьи. Њишель
Љретьен,  исповедовавший   учение  •риста,   божественного   основоположника
ђавенства, защищал бессмертие души  от скальпелЯ ЃьЯншона, истого аналитика.
Ћни обсуждали, но не осуждали. ’щеславие было им  чуждо, потому что они были
и ораторами и слушателЯми одновременно. Ћни поверЯли друг другу ‘вои труды и
с милым юношеским чистосердечием спрашивали дружеского совета. Ђ если вопрос
стоЯл серьезно, тогда возражавший  забывал  о  своих мнениЯх, чтобы войти  в
круг понЯтий  друга  и оказать помощь тем  более успешную,  что  он мог быть
беспристрастен   к   произведению   или  вопросу,  находившемусЯ  вне  сферы
занимавших его мыслей. ЊЯгкость и терпимость - качества, свидетельствующие о
благородстве  души,-  были  присущи  почти  каждому  из  них. ‡ависть,  этот
страшный  дар   наших  обманутых  надежд,  наших  погибших  талантов,  наших
недостигнутых успехов, наших отвергнутых  притЯзаний, была  им  незнакома. Љ
тому же все они шли различными путЯми. Џоэтому  любой человек, принЯтый, как
и ‹юсьен, в  их общество, чувствовал  себЯ легко. ‚ истинном таланте  всегда
все  просто, открыто, он  чист и  чужд  самомнениЯ,  его  эпиграмма  приЯтно
волнует  ум,  никогда  не бьет  по самолюбию.  Љак  только  исчезало  первое
благоговейное волнение,  новичок  чувствовал неизъЯснимую  отраду в обществе
этих избранных  молодых людей.  „ружеские  отношениЯ  не исключали  сознаниЯ
собственного достоинства, глубокого уважениЯ к своему соседу; наконец каждый
понимал, что может оказатьсЯ и благодетелем и должником другого, поэтому все
принимали  взаимные   услуги,  не  стеснЯЯсь.   Ѓеседы,   непринужденные   и
увлекательные, касались самых разнообразных тем. ‘лова, меткие, как  стрелы,
легко слетали с уст и проникали в глубь  сердец. ЉрайнЯЯ скудость их жизни и
великолепие  умственных  сокровищ  ЯвлЯли  разительное  противоречие.  ‡десь
вспоминали о жизненных невзгодах только тогда,  когда  они давали  повод длЯ
дружеской шутки.  Ћднажды ранней осенью  выдалсЯ морозный день; одна и та же
мысль  осенила друзей  д'Ђртеза:  все  пЯтеро  зашли к  нему и  под  плащами
принесли дрова,-  произошло то, что  случаетсЯ на загородных прогулках,  где
каждый участник  обЯзан  принести  какое-нибудь  блюдо,  и  все  приходЯт  с
пирогами.  ‚ друзьЯх чувствовалась та внутреннЯЯ красота, что  проЯвлЯетсЯ и
во  внешности  и, наравне с  трудами и  бессонными ночами, налагает на  лица
дивный отпечаток, подобный блеску золота. Ќепорочность жизни и пламень мысли
придавали  их  чертам,  несколько  неправильным,  правильность   и  чистоту.
Џоэтически  высокий   лоб   говорил  сам  за   себЯ.   †ивые   Ясные   глаза
свидетельствовали  о  безупречной жизни.  Љогда  лишениЯ давали себЯ  знать,
молодые люди переносили их так весело и так дружно, так мужественно боролись
с ними,  что и лишениЯ не  омрачали Ясного выражениЯ  их  лиц, свойственного
юношам, которые еще не ведают настоЯщих грехов, еще не унизили себЯ сделками
с  совестью,  заключенными из  малодушиЯ  перед нуждой,  или  из  стремлениЯ
возвыситьсЯ любыми средствами, или же по  той покладистой снисходительности,
с какою литераторы воспринимают всЯкие измены. —увство уверенности, которого
не знает любовь, скреплЯет дружбу  и увеличивает ее прелесть. “ этих молодых
людей была уверенность друг в друге:  каждый пожертвовал бы самыми насущными
своими интересами ради свЯщенного единства их сердец, враг одного становилсЯ
врагом их всех. Ќе способные ни на какую низость, они могли любому обвинению
противопоставить  грозное  "нет!"   и  смело  защищать  друг  друга.   ђавно
благородные  сердцем  и  равной силы в вопросах чувств,  они  могли свободно
мыслить и  свободно говорить, ибо они жили в области науки и  разума: отсюда
искренность их отношений и живость речей.  ‚  уверенности,  что каждое слово
будет правильно понЯто, их мысль витала свободно; поэтому их  отношениЯ были
просты,  они  поверЯли  друг  другу  и  горести  и  радости,  они  думали  и
чувствовали  от полноты сердца. ЋбаЯтельнаЯ  чуткость, обратившаЯ басню "„ва
друга"   в   сокровище   длЯ   возвышенных   душ,   была   им   свойственна.
‚зыскательность, с  которой они принимали в свою среду нового человека, была
понЯтна: они слишком хорошо сознавали свое величие и были  слишком счастливы
друг другом, чтобы вводить в ‘одружество людей новых и неиспытанных.
     ќта  федерациЯ  чувств  и  интересов  существовала  без столкновений  и
разочарований в продолжение  двадцати лет. ’олько смерть,  вырвавшаЯ  из  их
среды  ‹уи ‹амбера, Њэро и ЊишелЯ Љретьена,  могла разлучить эту  доблестную
плеЯду.  ‚  1832  году,  когда Њишель Љретьен  погиб, Ћрас ЃьЯншон,  „аниель
д'Ђртез,  ‹еон †иро, †озеф Ѓридо,  ”юльжанс  ђкдаль  пошли за  его  телом  в
‘ен-Њери, несмотрЯ на опасность такого поступка в  годы политических бурь, и
отдали  ему последний  долг. Ћни ночью проводили дорогие останки на кладбище
Џер-‹ашез.  Ћрас ЃьЯншон устранил  все  препЯтствиЯ,  не  уклонившись ни  от
одного; он ходатайствовал перед министрами, сознавшись им в  давней дружбе с
погибшим федералистом. ’рогательнаЯ сцена  погребениЯ запечатлелась в памЯти
немногочисленных  друзей,  которые   сопровождали   пЯтерых   знаменитостей.
ЏрогуливаЯсь по этому нарЯдному кладбищу, вы заметите зеленый холмик  могилы
с черным деревЯнным крестом, на котором красными буквами  начертано: "Њишель
Љретьен".  ЏамЯтник  примечательный  „рузьЯ, купившие это  место  на  вечные
времена,  решили, что именно  простотой должно почтить  памЯть того, кто сам
был прост.
     €так, в  этой холодной  мансарде осуществлЯлись прекраснейшие  мечтаниЯ
чувств.  ’ам братьЯ, одинаково сильные каждый в  своей  области,  просвещали
друг друга и чистосердечно высказывали все, даже самые дурные мысли; все они
были люди глубоких знаний и закалены в горниле нужды. ЏринЯтый  в среду этих
избранных существ и признанный равным, ‹юсьен в их кругу  представлЯл поэзию
и  красоту. Ћн прочел  им  сонеты,  вызвавшие восторг. …го  просили прочесть
сонет, как  он сам  просил ЊишелЯ Љретьена спеть песню. ‘реди пустыни Џарижа
‹юсьен обрел наконец оазис в улице Љатр-‚ан.
     ‚ начале октЯбрЯ ‹юсьен,  истратив последние деньги  на  дрова, осталсЯ
без средств  в  самый  разгар работы над исправлением своего романа. „аниель
д'Ђртез  топил  торфом камин  и  стоически переносил  нищету: он  никогда не
жаловалсЯ, был аккуратен, как стараЯ дева, и настолько педантичен, что порою
казалсЯ скупым. Њужество д'Ђрте-за воодушевлЯло ‹юсьена; он был новым членом
‘одружества, и признатьсЯ в своей  отчаЯнной нужде было длЯ него невыносимо.
Ћднажды утром он пошел  в улицу „ю-кок, чтобы  продать своего "‹учника Љарла
IX", но  не застал „егро.  ‹юсьен не  знал,  как снисходительны великие умы.
‘лабости, свойственные поэтам, упадок духа, наступающий вслед за напрЯжением
души, взволнованной созерцанием натуры, которую они призваны воспроизвести,-
все  это  было  понЯтно  его  друзьЯм.  ќти  люди,  такие  стойкие в  личных
несчастьЯх, принимали близко  к сердцу  огорчениЯ ‹юсьена. Ћни понимали, что
он   нуждаетсЯ   в  деньгах.  €  тихие  вечера  дружеской  беседы,  глубоких
размышлений,  поэзии,  признаний, вдохновенных  полетов в  области  мысли, в
грЯдущее народов,  в  прошлое истории кружок  увенчал поступком, показавшим,
как мало ‹юсьен понимал своих друзей.
     - ‹юсьен, друг мой,- сказал ему „аниель,- ты вчера не пришел к ”ликото,
и мы знаем, почему.
     ‹юсьен не мог удержать слез, которые полились по его щекам.
     - ’ы  не откровенен с нами,- сказал Њишель Љретьен,- мы сделали пометку
крестиком на камине и, когда дойдет до десЯти...
     - Ќеожиданно,- оказал ЃьЯншон,- нам всем представилась работа: Я вместо
„еплена   дежурил   у   больного   богача;   д'Ђртез  написал   статью   длЯ
"ќнциклопедического обозрениЯ";  Љретьен уже  было собралсЯ  исполнЯть  свои
песенки в …лисейских  полЯх, с платком и с четырьмЯ свечами, но ему  заказал
брошюру какой-то господин, пожелавший подвизатьсЯ на политическом поприще, и
Њишель  отпустил  ему  на  шестьсот  франков  Њакиавелли.  ‹еон  †иро  занЯл
пЯтьдесЯт  франков у  своего  издателЯ. †озеф продал эскизы, а в воскресенье
шла пьеса ”юльжанса, и зал был полон.
     - ‚от двести франков,- сказал „аниель,- получай и впредь не греши.
     - Џожалуй, он еще броситсЯ к нам в  объЯтиЯ, точно  мы невесть  что длЯ
него сделали! - сказал Љретьен.
     —тобы  понЯть, какое  блаженство  испытывал  ‹юсьен  среди  этой  живой
энциклопедии  возвышенных умов, среди молодых  людей,  украшенных различными
дарами, которые каждый извлекал из  своей науки, достаточно привести письма,
полученные ‹юсьеном на  следующий  день  от его близких в  ответ на страшный
крик, исторгнутый у него отчаЯнием:
     „авид ‘ешар ‹юсъену.
     "Њилый ‹юсьен, прилагаю  к письму  вексель на твое имЯ, на сумму двести
франков,  сроком на три месЯца.  ’ы можешь  предъЯвить  его у г-на  Њетивье,
бумаготоргов-ца,  нашего  парижского поставщика  -  улица  ‘ерпант.  ‹юсьен,
дорогой  мой! “  нас решительно  ничего нет. †ена  моЯ ведает теперь  делами
типографии и  выполнЯет свою работу  с такой самоотверженностью, терпением и
энергией,  что Я благословлЯю небо, пославшее мне в жены  этого ангела.  Ћна
сама убедилась в невозможности оказать тебе какую-либо помощь. Ќо, друг мой,
ты  стоишь  на  таком   прекрасном  пути,  тебе  сопутствуют   сердца  столь
благородные  и  великодушные,  что, Я  думаю,  ты  не уклонишьсЯ  от  своего
прекрасного  призваниЯ  при  поддержке таких,  почти божественных умов,  как
господа „аниель д'Ђртез, Њишель Љретьен и ‹еон †иро, и следуЯ советам господ
Њэ-ро, ЃьЯншона и ђидалЯ, с которыми твое письмо нас познакомило.
     џ  подписал  этот вексель без ведома …вы  и найду способ выкупить его в
срок. Ќе отступай от  своего пути: он тернист, но ведет к славе. џ предпочту
претерпеть  тысЯчи бед,  только бы знать, что тебЯ  не засосало какое-нибудь
парижское болото. €мей мужество и впредь избегать пагубных мест, злых людей,
ветреников и литераторов известного разбора, которым Я узнал  истинную цену,
живЯ в Џариже.
     Ћдним словом, будь  достойным соперником  этих возвышенных душ, которые
благодарЯ  тебе  стали и мне дороги.  ’ы скоро будешь вознагражден  за  свое
поведение.  Џрощай, возлюбленный брат  мой! ’ы  восхитил  мое  сердце, Я  не
ожидал от тебЯ такого мужества.
     „авид".
     …ва ‘ешар ‹юсьену.
     "Њой   друг,  мы  плакали,  читаЯ  твое  письмо.  Џусть  же  знают  эти
благородные сердца, к которым направил тебЯ добрый ангел, что  некаЯ мать  и
некаЯ  беднаЯ молодаЯ женщина утром и вечером будут  молить за них бога,  и,
если  горЯчие молитвы  доходЯт до  его престола,  он ниспошлет всем вам свои
милости. „а, брат  мой, их имена врезаны в мое сердце. Ћ! џ  когда-нибудь их
увижу; Я встречусь с ними, хотЯ бы пришлось идти пешком, чтобы поблагодарить
их за дружбу к  тебе, ибо  она точно пролила бальзам на мои свежие раны. Њы,
друг мой, работаем здесь, как чернорабочие. Њой муж, этот безвестный великий
человек, которого  Я  с  каждым днем все больше  люблю,  открываЯ  все новые
сокровища его сердца,  забросил  типографию,  и  Я догадываюсь  почему: твоЯ
бедность,   наша  бедность,  бедность   нашей  матери  его  убивают.  Ќашего
обожаемого  „авида,  как  ЏрометеЯ, терзает коршун  - чернаЯ  тоска с острым
клювом.  —то  касаетсЯ  его  самого,  этот  благородный  человек  совсем  не
заботитсЯ  о  себе,  он уповает  на  удачу.  ‚се  дни  он посвЯщает  опытам,
изыскиваЯ дешевое бумажное сырье длЯ выделки бумаги; он просил менЯ занЯтьсЯ
вместо него  делами  и помогает мне по мере возможности.  “вы!  џ беременна.
‘обытие, которое  в другое времЯ исполнило бы  нас радости, огорчает  менЯ в
том положении, в котором мы все  находимсЯ. Ќаша мать точно помолодела,  она
нашла силы вернутьсЯ к тЯжелой работе сиделки. …сли бы  не заботы о деньгах,
мы были бы счастливы. ‘тарик ‘ешар не желает дать сыну ни лиара: „авид ходил
к  нему, надеЯсь  занЯть хоть  немного денег, чтобы  помочь тебе,  ибо  твое
письмо  повергло его в  отчаЯние:  "џ  знаю  ‹юсьена, он  потерЯет голову  и
натворит  глупостей",-  сказал  он. џ  его  побранила.  "—тобы  мой  брат не
исполнил своего долга! - отвечала Я  ему.- ‹юсьен знает, что Я  умерла бы от
горЯ". Њы  с  матушкой,  без ведома „авида, заложили кое-какие вещи; матушка
выкупит  их, как только получит деньги.  ’аким путем мы достали сто франков,
которые и посылаем тебе с дилижансом. Ќе  сетуй на  менЯ, друг мой, что Я не
отвечала на твое первое письмо. Ќам приходилось так тЯжко,  что случалось не
спать  по  ночам,  Я  работала, как мужчина. Ђх!  џ не  думала,  что  у менЯ
достанет силы. ѓоспожа де Ѓаржетон -  женщина бездушнаЯ и бессердечнаЯ: даже
разлюбив  тебЯ,   она   обЯзана  была,  ради   себЯ   самой,   оказать  тебе
покровительство и помощь, ведь она вырвала тебЯ из наших объЯтий и бросила в
это ужасное парижское море, где  только  по милости божьей  можно  встретить
истинную дружбу в этом потоке  людей и интересов. Ћ ней жалеть не стоит! ЊоЯ
мечта, чтобы  подле  тебЯ была  преданнаЯ  женщина, мой двойник;  но теперь,
когда Я знаю, что ты в кругу друзей, родственных нам по их чувствам  к тебе,
Я  спокойна. ђасправь свои крыльЯ, мой  любимый, мой прекрасный  гений! ’ы -
наша любовь, ты будешь нашей славой!
     …ва".
     "Њое  милое дитЯ, после того,  что написала тебе  сестра, мне  остаетсЯ
только благословить тебЯ и сказать, что мои молитвы и мои мысли - увы!-полны
только  тобою, в ущерб  тем, кто  живет со  мной: ибо  есть сердца,  которые
отсутствующих не судЯт, и таково сердце твоей матери".
     €так,  днЯ  два  спустЯ  ‹юсьен мог возвратить друзьЯм  столь участливо
предложенную  ими ссуду.  Ќикогда,  пожалуй,  жизнь  не  казалась ему  такой
прекрасной, но его  самолюбивый порыв не ускользнул от внимательных взоров и
тонкой чувствительности его друзей.
     -  Њожно подумать,  что ты боишьсЯ  остатьсЯ  у нас  в долгу! -вскричал
”юльжанс.
     - „а,  его  радость говорит  о  многом,-  сказал  Њишель  Љретьен.- Њои
наблюдениЯ подтверждаютсЯ: ‹юсьен тщеславен.
     - Ћн поэт,- сказал д'Ђртез.
     - Ќеужели вы порицаете менЯ за чувство, с/голь естественное?
     - ‹юсьен  заслуживает снисхождениЯ:  ведь  он не  лукавил,- сказал ‹еон
†иро.- Ћн все же откровенен, но боюсь, что впредь он будет нас остерегатьсЯ.
     - Џочему? -спросил ‹юсьен.
     - Њы читаем в твоем сердце,- отвечал †озеф Ѓридо.
     - ‚  тебе заложен сатанинский дух,- сказал Њишель  Љретьен,- ты в своих
собственных  глазах  оправдываешь поступки, противные нашим взглЯдам; вместо
того чтобы быть софистом в идеЯх, ты будешь софистом в действии.
     - Ѓоюсь, что это так,- сказал д'Ђртез.- ‹юсьен, ты  станешь вести споры
с самим собою, достойные восхищениЯ, и в этом ты достигнешь совершенства, но
завершитсЯ  все  это  недостойными  поступками... ’ы  никогда  не придешь  к
согласию с самим собою.
     - Ќа чем основано ваше обвинение? - спросил ‹юсьен.
     - ’вое тщеславие,  мой  милый поэт,  столь велико, что ты влагаешь  его
даже в дружбу! -  вскричал ”юльжанс.- Џодобное тщеславие обличает чудовищное
себЯлюбие, а себЯлюбие - Яд длЯ дружбы.
     -  Ћ, боже мой! - вскричал ‹юсьен.- ‘тало быть, вы не знаете, как Я вас
люблю?
     - …сли бы ты  нас любил, как мы  любим друг друга, неужели  ты стал  бы
возвращать  нам так поспешно  и торжественно то,  что  мы предложили  тебе с
такой радостью?
     - ‡десь не дают взаймы, а просто дают,- резко сказал †озеф Ѓридо.
     - Ќе думай, что мы жестоки, милый мальчик,- сказал ему Њишель Љретьен.-
Њы  прозорливы. Њы опасаемсЯ,  что ты когда-нибудь предпочтешь утехи  мелкой
мстительности радостЯм  нашей  дружбы.  Џрочти  ѓетева  "’ассо",  величайшее
творение этого прекрасного гениЯ,  и  ты увидишь, что поэт любит драгоценные
ткани,  пиршества,  триумфы, блеск. —то ж!  Ѓудь ’ассо, но без его безумств.
‘вет и  его соблазны манЯт тебЯ?  ЋстаньсЯ здесь...  Џеренеси в область идей
все то, чего алчет твоЯ суетность. Ѓезумство за безумство! ‚носи добродетель
в поступки и  порок в  мысли, вместо того  чтобы, как  сказал тебе  д'Ђртез,
мыслить возвышенно, а поступать дурно.
     ‹юсьен опустил голову: друзьЯ были правы.
     -  Џризнаюсь, Я не так  силен, как вы,-  сказал он, окинув  их чарующим
взглЯдом.- Ќе моим  плечам выдержать Џариж, и не  мне  мужественно боротьсЯ.
Џрирода наделила нас различными натурами и способностЯми, и вам
     лучше, чем  кому-либо,  знакома изнанка  пороков  и добродетелей. Ђ  Я,
признаюсь вам, уже устал.
     -  Њы поддержим тебЯ,- сказал  д'Ђртез.-  ђазве не в  этом долг  верной
дружбы?
     - Џолноте! Џомощь, которую  Я только что  получил,  временнаЯ, и мы все
одинаково бедны. Ќужда опЯть станет  угнетать менЯ.  Љретьен берет заказы от
первого  встречного,  он  не  знаком с издателЯми.  ЃьЯншон вне  этого круга
интересов. „'Ђртез знает лишь издателей научных и специальных трудов, они не
имеют никакого  влиЯниЯ на  издателей  литературных  новинок. Ћрас, ”юльжанс
ђидаль и Ѓридо работают в области, отстоЯщей на сто лье от издательских дел.
џ должен принЯть решение.
     - ђешись, как и мы, страдать! - сказал ЃьЯншон.- ‘традать мужественно и
полагатьсЯ на труд.
     -  ’о,  что длЯ вас только страдание, длЯ менЯ - смерть,- с горЯчностью
сказал ‹юсьен.
     - Џрежде, нежели  трижды пропоет петух,- сказал, улыбаЯсь, ‹еон  †иро,-
этот человек отречетсЯ от труда и предастсЯ праздности и парижским порокам.
     - Људа же вас привел труд? - смеЯсь, сказал ‹юсьен.
     - Ќа полпути из Џарижа в €талию еще не спрашивай, где ђим!-сказал †озеф
Ѓридо.- ’ы ожидаешь какой-то манны небесной.
     - Њанна небеснаЯ достаетсЯ лишь первенцам пэров ”ранции,- сказал Њишель
Љретьен.- Ќо мы должны и посеЯть, и пожать, и находим, что так полезнее.
     ђазговор   принЯл  шутливый  оборот  и  перешел  на  „ругие  темы.  ќти
прозорливые  умы,   эти  нежные   сердца  старались,  чтобы  ‹юсьен  позабыл
размолвку, но он с тех пор понЯл,  как трудно  их обмануть. ‚скоре его  душу
опЯть охватило  отчаЯние, но он  таил свои  чувства  от  друзей,  почитаЯ их
неумолимыми наставниками. …го южный  темперамент, столь легко пробегающий по
клавиатуре чувств, побуждал его принимать самые противоречивые решениЯ.
     Ќе  раз  он высказывал желание  взЯтьсЯ за  газетную  работу, и  друзьЯ
неизменно отвечали ему:
     - Ћстерегись!
     -  ѓазета  будет  могилой  нашего  милого, нашего прекрасного  ‹юсьена,
которого мы любим и знаем,- сказал д'Ђртез.
     - ’ы не устоишь против постоЯнной смены забав и труда, обычной  в жизни
журналиста,  а стойкость - основа добродетели.  ’ы будешь  так  упоен  своей
властью, правом
     обрекать  на  жизнь и на  смерть  творениЯ мысли, что  месЯца через два
обратишьсЯ  в  настоЯщего  журналиста.  ‘тать  журналистом  -  значит  стать
проконсулом в литературной республике. "Љто может все сказать, тот может все
сделать!"- изречение Ќаполеона. € он прав.
     - Ќо разве вас не будет подле менЯ? - сказал ‹юсьен.
     - Ќет!-воскликнул ”юльжанс.-  ‘тав журналистом, ты будешь думать  о нас
не  больше,  чем  блистательнаЯ, избалованнаЯ балерина, развалЯсь  в  обитой
шелком карете, думает о  родной деревне, коровах и сабо. “ тебЯ все качества
журналиста:  блеск и  легкость  мысли. ’ы никогда не пренебрежешь  остротой,
хотЯ  бы  от  нее  пришлось  плакать  твоему  другу.  џ вижу  журналистов  в
театральных  фойе, они  наводЯт на менЯ  ужас. †урналистика - настоЯщий  ад,
пропасть беззакониЯ, лжи,  предательства; выйти  оттуда  чистым может только
тот, кого, как „анте, будет охранЯть божественный лавр ‚ергилиЯ.
     —ем   упорнее   друзьЯ   препЯтствовали  ‹юсьену   вступить   на   путь
журналистики,   тем  сильнее  желание   изведать  опасность   побуждало  его
отважитьсЯ  на этот шаг, и он повел спор  с самим собою: и впрЯмь, не смешно
ли  дозволить  нужде еще раз  одолеть  его, застигнув врасплох, все таким же
беззащитным?  Ћбескураженный неудачной  попыткой  издать свой  первый роман,
‹юсьен вовсе не спешил взЯтьсЯ за второй. Љ тому же на что жить, покамест он
будет писать  роман? ЊесЯц нужды исчерпал запас его терпениЯ. € разве нельзЯ
внести  достоинство  в  профессию, которую осквернЯют  журналисты,  лишенные
совести и  достоинства? „рузьЯ оскорблЯют  его  своим недоверием,  он желает
доказать  им  силу  своего  „уха.  Њожет быть,  и он когда-нибудь окажет  им
помощь, станет глашатаем их славы!
     - Џритом какаЯ же  это дружба, если она боитсЯ  соучастиЯ? - спросил он
однажды вечером ЊишелЯ Љретьена, провожаЯ его домой вместе с ‹еоном †иро.
     - Њы  ничего не  боимсЯ,-  отвечал  Њишель  Љретьен.-  …сли  бы  ты,  к
несчастью, убил свою возлюбленную, Я бы помог тебе скрыть  преступление и не
перестал бы тебЯ уважать; но если Я узнаю, что  ты шпион, Я убегу от  тебЯ в
ужасе, потому что подлость и трусость будут возведены тобой в систему. ‚от в
двух словах  сущность  журналистики.  „ружба прощает проступок, необдуманное
движение  страсти, но она  неумолима,  ежели речь  идет о торговле совестью,
умом и мыслью.
     - Ќо разве  Я не могу стать журналистом затем только, чтобы продать мой
сборник стихов и роман и тотчас же бежать из газеты?
     - Њакиавелли так и поступил бы, но не  ‹юсьен де ђюбампре,- сказал ‹еон
†иро.
     - Ќу, что ж!-вскричал ‹юсьен.- џ докажу, что стою Њакиавелли.
     -  Ђх!-вскричал  Њишель, сжимаЯ  руку ‹еона,- ты его  погубил! ‹юсьен,-
сказал он,- у тебЯ  триста франков,  ты можешь прожить спокойно  три месЯца;
что ж, трудись, напиши второй роман. „'Ђртез и ”юльжанс помогут тебе создать
план. ’ы приобретешь опыт, станешь настоЯщим романистом. Ђ Я проникну в один
из этих лупанариев  мысли, Я сделаюсь на три месЯца журналистом, продам твои
книги какому-нибудь издателю, сперва разбранив его изданиЯ, Я напишу статьи,
Я  добьюсь  хороших  отзывов  о  тебе;  мы  создадим тебе  успех, ты  будешь
знаменитостью и останешьсЯ нашим ‹юсьеном.
     - Ћднако  как ты  менЯ презираешь, если думаешь, что Я погибну там, где
сам ты надеешьсЯ уцелеть!-сказал поэт.
     - Џрости ему, господи, ведь он младенец! - вскричал Њишель Љретьен.
     €зощрив  свой  ум  в  долгие вечера,  проведенные  у  д'Ђртеза,  ‹юсьен
принЯлсЯ  изучать статьи и зубоскальство мелких  газет. “веренный, что он по
меньшей  мере   окажетсЯ  равным  самым  остроумным  журналистам,  он  тайно
упражнЯлсЯ в  этой  гимнастике  мысли  и  однажды  утром  вышел  из  дому  с
горделивым замыслом предложить свои услуги одному из командиров этих летучих
отрЯдов прессы. Ћн оделсЯ  в самое приличное  платье и отправилсЯ на  правый
берег ‘ены, рассчитываЯ, что  писатели  и журналисты, будущие его соратники,
окажут ему  более  ласковый  и  великодушный  прием,  нежели те  издатели, о
которых разбились  его  надежды.  Ћн встретит сочувствие,  добрую  и  нежную
привЯзанность в духе той дружбы, которую ему дарил кружок  в улице Љатр-‚ан.
‚олнуемый  предчувствиЯми,  столь  милыми  людЯм  с  живым  воображением,  и
оспариваЯ  их, он  вступил  в  улицу  ‘ен-”иакр,  близ  бульвара Њонмартр, и
остановилсЯ  перед  домом,  где помещалась редакциЯ  маленькой  газетки; вид
этого дома привел  юношу в трепет, точно он входил  в какой-то вертеп. € все
же  он  вошел в редакцию,  помещавшуюсЯ  в  антресолЯх.  ‚  первой  комнате,
разделенной   надвое   перегородкой,   снизу   дощатой,  сверху  решетчатой,
упиравшейсЯ в потолок, он увидел однорукого  инвалида, который  единственной
своей рукой  поддерживал на голове  несколько стоп  бумаги, а в зубах держал
налоговую книжку  управлениЯ  гербовыми сборами.  ќтот  беднЯга,  прозванный
’ыквой  ввиду  сходства  его лица  с этим плодом,- такое оно  было  желтое и
усеЯнное  багровыми  бородавками,-  указал  ‹юсьену  на  газетного  цербера,
восседавшего за перегородкой. ’о был отставной офицер с ленточкой в петлице,
кончик его  носа утопал в седине усов, чернаЯ шапочка прикрывала его голову,
выступавшую  из просторного синего сюртука,  точно голова черепахи из-под ее
панцирЯ.
     - ‘ какого числа вам угодно подписатьсЯ?-спросил его этот офицер времен
€мперии.
     - џ пришел не ради подписки,- отвечал ‹юсьен.
     Џоэт  увидел на двери, против входа,  дощечку  с надписью:  ђедакциЯ, и
ниже: Џосторонним вход воспрещаетсЯ.
     - ‘тало быть, опровержение?-продолжал наполеоновский солдат.- Ћ, да! Њы
сурово  обошлись  с  Њариеттой.  —то поделаешь! џ  и сам не  знаю, в чем тут
причина.  Ќо,  если  вы  потребуете удовлетворениЯ, Я  готов,- прибавил  он,
взглЯнув  на  рапиры   и  пистолеты,  это   оружие  современного  рыцарства,
составленное в углу.
     - Ћтнюдь нет, сударь... џ желал бы поговорить с главным редактором.
     - ђаньше четырех здесь не бывает никого.
     -  Џослушайте-ка, старина  †ирудо, Я насчитал  одиннадцать столбцов; мы
получим  по сто  су за столбец  - это составит пЯтьдесЯт пЯть франков;  Я же
получил сорок; стало быть, вы  мне  должны еще  пЯтнадцать франков, как  Я и
говорил...
     ќти слова исходили из уст тщедушного и невзрачного молодого человека  с
лицом прозрачным, как  белок Яйца,  сваренного всмЯтку, с нежно-голубыми, но
страшно лукавыми глазами,  выглЯдывавшего из-за плеча  отставного  военного,
который своим  плотным корпусом скрывал  его. ‹юсьен похолодел, услышав этот
голос: в нем сочеталось мЯуканье кошки с астматической одышкой гиены.
     - ’е-те-те1 Њой храбрый новобранец,- отвечал отставной офицер.- „а ведь
вы считаете только заголовки и пробелы, а мне ”ино отдал приказ подсчитывать
все строчки и делить их на число строк, полагающихсЯ в столбце. Љогда  Я над
вашей статьей произвел эту ущемлЯющую операцию, Я выгадал три столбца.
     - Ћн не платит за пробелы, вот арап!  Ђ  своему компаньону, видите  ли,
все сплошь  оплачивает под тем или иным  предлогом. Џоговорю-ка Я с  ќтьеном
‹усто, с ‚ерну...
     - Ќе  смею  нарушать приказ, голубчик,-  сказал  офицер.- ”у-ты!  €з-за
пЯтнадцати франков вы бунтуете против своего кормильца! „а ведь вам написать
статью  проще,  чем  мне выкурить сигару! Џолноте!  Ќе угостите  лишний  раз
друзей бокалом пунша или выиграете лишнюю партию на бильЯрде, вот и все!
     -  ”ино выколачивает из нас  каждое  су,  но это ему дорого обойдетсЯ,-
отвечал сотрудник; он встал и вышел.
     -  Ќу чем он  не  ‚ольтер и  не  ђуссо?-буркнул  кассир,  посмотрев  на
провинциального поэта.
     - ‘ударь,- продолжал ‹юсьен,- так Я зайду в четыре.
     Џокамест шел спор, ‹юсьен рассматривал висевшие по  стенам вперемежку с
карикатурами  на правительство портреты Ѓенжамена Љонстана,  генерала ”уа  и
семнадцати  прославленных ораторов либеральной партии. ‚зор его  приковывала
дверь свЯтилища, где, видимо, составлЯлсЯ этот листок, потешавший его каждое
утро, пользовавшийсЯ  правом  вышучивать королей  и  важные  государственные
событиЯ,  короче,  не  щадить  ничего  ради  острот.  Ћн  пошел  бродить  по
бульварам: удовольствие совсем новое длЯ  него и столь увлекательное, что он
и не вспомнил о завтраке, а между тем стрелки часов в часовых  магазинах уже
подвинулись к четырем. Џоэт поспешно воротилсЯ в улицу ‘ен-”иакр, взбежал по
лестнице,  распахнул  дверь:  старого  воида  там  не было,  только  инвалид
восседал на листах проштемпелеванной бумаги и жевал корку хлеба: он стоЯл на
посту у газеты так же покорно, как прежде стоЯл на часах, не  рассуждаЯ, как
не рассуждал  во  времЯ  походов,  маршируЯ по  приказу  императора. ‹юсьену
пришла отважнаЯ мысль обмануть этого грозного служаку:  он, не снимаЯ шлЯпы,
прошел мимо него и, точно был здесь своим человеком, отворил  двери в свЯтаЯ
свЯтых.  …го жадным взорам предстал круглый стол, покрытый зеленым сукном, и
шесть  стульев  вишневого  дерева  с  плетеными  новенькими  еще  сиденьЯми.
Џаркетный пол  не был  натерт, но его чистота  свидетельствовала о  том, что
посетители были здесь довольно редким Явлением. Ќа камине он увидел зеркало,
дешевые  часы, покрытые  пылью,  два  подсвечника  о двух  свечах,  небрежно
вставленных,  наконец,  визитные  карточки,  разбросанные повсюду.  Ќа столе
вокруг  чернильницы с высохшими  чернилами, напоминавшими лак, и  украшенной
целым веером  из перекрученных перьев,  валЯлись  старые  газеты. Ќа листках
скверной  бумаги он увидел  несколько статей, написанных неразборчиво, почти
иероглифами, надорванных  сверху  типографскими  рабочими в знак  того,  что
статьЯ набрана. Џотом  он  полюбовалсЯ на карикатуры,  валЯвшиесЯ там и тут,
довольно  остроумные,  нарисованные  на  обрывках серой бумаги  людьми,  без
сомнениЯ, убивавшими все, что подвертывалось под руку, лишь бы  убить времЯ.
Ќа блекло-зеленоватых обоЯх были приколоты булавками девЯть рисунков пером -
шаржи на "Ћтшельника", книгу, пожинавшую  неслыханный  успех  в …вропе,  но,
видимо,    достаточно   наскучившую    журналистам:    "Ћтшельник    пленЯет
провинциальных  дам". "Ћтшельника читают  в замке".  "‚лиЯние Ћтшельника  на
домашних животных".  "‚  популЯрном  изложении Ћтшельник  стЯжает  блестЯщий
успех  у   дикарей".  "Ђвтор   Ћтшельника  подносит  богдыхану   свой  труд,
переведенный  на  китайский  Язык". "ќлоди,  лишеннаЯ чести на  „икой горе".
ЏоследнЯЯ карикатура показалась  ‹юсьену весьма непристойной, но он невольно
улыбнулсЯ.  "’оржественное шествие Ћтшельника, под  балдахином, по редакциЯм
газет". "Ћтшельник печатный станок сокрушает, Њедведей убивает". "Ћтшельник,
прочитанный  наоборот,  восхищает  академиков  возвышенными  красотами".  Ќа
газетной  бандероли ‹юсьен заметил рисунок, изображавший человека с шлЯпой в
протЯнутой руке и подпись: ”ино,  отдай мои сто франков! Џод рисунком стоЯло
имЯ,  прогремевшее, но не  приобщившеесЯ к  славе.  Њежду  камином  и  окном
помещались бюро, кресло красного дерева, корзинка длЯ бумаг, а на полу лежал
продолговатый ковер, так называемый предкаминный, и  все было покрыто густым
слоем пыли.  Ќа окнах висели коротенькие занавески. Ќа бюро  лежало  десЯтка
два книг,  накопившихсЯ за день, гравюры,  ноты, табакерки в  памЯть •артии,
экземплЯр девЯтого  изданиЯ "Ћтшельника" - книги, все еще забавлЯвшей умы, и
десЯток  нераспечатанных  писем.  Џока  ‹юсьен  обозревал  этот  причудливый
инвентарь  и  предавалсЯ необузданным  мечтаниЯм, пробило пЯть,  и  он пошел
потолковать с инвалидом. ’ыква уже дожевал свою корку хлеба, и, как покорный
часовой, поджидал офицера  с ленточкой Џочетного  легиона, а  тот, возможно,
прогуливалсЯ  по  бульвару. ‚  эту минуту  на лестнице послышалось  шуршанье
платьЯ, затем легкие шаги, по которым нетрудно узнать  женщину, и  на пороге
поЯвилась посетительница. Ћна была недурна собой.
     - ‘ударь,- сказала она ‹юсьену,-  Я