        ”ранциско де Љеведо. —ас воздаЯниЯ или разумнаЯ фортуна

---------------------------------------------------------------------------
     Џеревод Ќ. ”арфель
     Џод редакцией €. ‹ихачева
     OCR ЉудрЯвцев ѓ.ѓ.
     ЃЃЉ 84. 34 €с Љ‡‡
     ‹.: •удож. лит., 1980. - 544 с.
     ‘оставление, вступительнаЯ статьЯ и критико-библиографические справки ‡. Џлавскина
---------------------------------------------------------------------------


     ђазыгралась однажды у ћпитера желчь, и поднЯл он крик,  да  такой,  что
земле жарко стало; ибо нехитраЯ штука задать жару небесам, коли самолично на
них восседаешь.
     Џришлось всем богам, хочешь не  хочешь,  плестись  по  его  велению  на
совет. Њарс, сей донкихот небожителей, меча громы и молнии, ЯвилсЯ в  шлеме,
при оружии и с символом виноградарЯ - копьем наперевес, а бок о  бок  с  ним
Ѓахус, придурковатое божество: на голове - колтун виноградных листьев, глаза
заплыли, из пасти - - виннаЯ отрыжка, Язык  не  слушаетсЯ,  ноги  выписывают
кренделЯ,, мозги задурманены вином.
     ‘ другого конца приковылЯл колченогий  ‘атурн  -  бука  и  детоед,  тот
самый, что уплетает собственных отпрысков за обе  щеки.  ‡а  ним  притащилсЯ
водЯнистый  бог  Ќептун,  мокрый,  хоть  выжимай,  держа  заместо   скипетра
стариковскую  челюсть  (в  просторечии  трезубец),  бог,  залЯпанный   илом,
опутанный водорослЯми, насквозь провонЯвший рыбой и прочей постной дрЯнью, а
сточные воды с него так и льют, мешаютсЯ с угольной пылью  Џлутона,  который
плететсЯ позади.
     ‘ей бог, издавна обернувшийсЯ чертом, столь густо перемазалсЯ копотью и
смолой, столь крепко прокурилсЯ порохом и серой, столь  плотно  окутал  себЯ
непроницаемой темнотою сочинений  модных  стихотворцев,  что  его  не  могла
прошибить даже ЯраЯ сила ‘олнца, идущего ему вослед,  сиЯЯ  медным  ликом  и
бородой сусального золота. ќто  красное  бродЯчее  светило,  мотающее  прЯжу
нашей жизни, любимец цирюльников, охотник до гитар  и  переплЯсов,  нижет  и
вЯжет день ко дню, век за веком и с помощью житейских  невзгод  и  чрезмерно
обильных ужинов спроваживает нас на кладбище.
     Џрибыла и ‚енера, чуть было не сокрушив меридианы грузным ободом  юбок,
подминаЯ пышными оборками все пЯть зон, от полЯрной до тропической, в спешке
недокрасивши рожу и закрутив волосы вкривь и вкось пучком на черепушке.
     ‘ледом за ней пришла ‹уна, нарезаннаЯ на ломтики, -  словно  серебрЯный
реал на куарто,  лампада-четвертушка,  ночнаЯ  сторожиха,  за  чей  счет  мы
сберегаем фонари да свечи.
     ‘ превеликим умом прискакал, отфыркиваЯсь, бог Џак ведЯ за собой  целых
два стада божков и фавнов, козлоногих и парнокопытных. ‚се небо кишмЯ кишело
манами и пенатишками, лемурами и прочей божественной мелочью.
     Ѓоги уселись, богини развалились в креслах, все повернулись  мордами  к
ћпитеру с благоговейным вниманием; а  Њарс  поднЯлсЯ  с  места,  загрохотав,
подобно кухонной утвари, и с самой блатной ухваткой давай его отчитывать:
     - ‹опни твоЯ печенка, великий вседержатель небесного притона на  горных
высЯх! ђаспахни наконец хлебальник и соизволь вЯкнуть, а  то  ты  уж  вконец
раздрыхалсЯ!
     …два сии глумливые речи достигли слуха ћпитера,  как  он  тотчас  же  в
гневе схватилсЯ за молнию и  высек  искру,  хотЯ  в  пору  было  взЯтьсЯ  за
опахало, чтобы подул ветерок, ибо стоЯло  лето  и  вселеннаЯ  изнемогала  от
зноЯ. ‡асим произнес он громовым голосом:
     - ‡аткнись! Џозвать мне сюда ЊеркуриЯ!
     Ќикто и моргнуть не успел, а Њеркурий уже тут как тут,  прилетел,  -  в
руке палочка, как у фокусника, на голове шлем-грибок и на пЯтках крылышки.
     ћпитер молвил:
     - ‹етучий божок, оторвись-ка стрелой на землю, ухвати ”ортуну за рваный
подол и волоки ее сюда, да так, чтоб в единый миг она тут оказалась!
     ’отчас же олимпийский сплетник привЯзал к  ногам  двух  птичек  заместо
шпор и был таков; никто его не успел хватитьсЯ, как он уже опЯть поЯвилсЯ на
том же месте, ведЯ ”ортуну, как мальчик-поводырь ведет слепца. ’а шествовала
на  ощупь,  одной  рукой  опиралась  на  посох,  другой  тащила  на  веревке
собачонку. Ћбуви на ней не было, а стоЯла она на шаре и, перебираЯ  по  нему
ногами, продвигалась вперед, сама же  служила  ступицей  громадному  колесу,
затЯнутому  нитЯми,  косицами,  тесьмами  и  жгутами,   что   сплетались   и
расплетались, по мере того как оно вертелось.
     ‘ нею  пришла  “дача-судомойка,  грубаЯ  галисийка,  с  блестЯщей,  как
зеркальце-манок, лысой  головой,  украшенной  одной-единственной  прЯдью,  в
которой еле хватило бы волос на парочку  усов.  ЏрЯдь  была  скользкаЯ,  как
угорь, вилась вьюном, едва “дача раскрывала рот. ‘тоило только посмотреть на
ее руки, сразу понЯтно становилось, на что она живет: скребет и  моет  бадьи
”ортуны, выливает из них все, чем ”ортуне случитсЯ их наполнить.
     “ богов при виде ”ортуны лица перекосились, а иные  из  них  скрыть  не
могли, что их прЯмо с души воротит.
     Ћна же заговорила, заикаЯсь, скрипучим, мерзким голосом, ни на кого  не
глЯдЯ:
     - ѓлаза мои давно распростились со светом и  уснули  непробудным  сном.
Џоэтому Я не знаю, кто вы такие, что собрались здесь. Ћднако Я обращаюсь  ко
всем вам, и прежде всего к тебе, о ћпитер, к тому, кто харкает  молнией  под
кашель туч. ‘кажи, зачем тебе вздумалось  звать  менЯ,  после  того  как  за
столько столетий ты ни разу обо мне не вспомнил? Њожет  статьсЯ,  ты  и  все
твои боженЯта позабыли о моем могуществе? Џотому-то Я играла  тобой  и  ими,
как людьми.
     ћпитер же ответствовал ей свысока:
     - ЏьЯнаЯ баба, мы столь долго не препЯтствовали  твоим  сумасбродствам,
безрассудным выходкам и лихим проделкам, что смертные решили, будто богов не
существует, небо пусто, а Я вовсе никуда не гожусь.  Ћни  жалуютсЯ,  что  ты
воздаешь почести за  преступлениЯ,  а  грех  награждаешь,  как  добродетель;
возводишь на судейский помост тех,  кого  надо  бы  вздернуть  на  виселицу,
даришь почетные званиЯ тем, кому  давно  пора  отрезать  уши,,  разорЯешь  и
унижаешь всех, кого следует обогатить.
     ”ортуна изменилась в лице и, вспылив, возразила:
     - “ма мне не занимать, дело свое Я знаю, и шарики у менЯ  работают  что
надо. Ђ вот ты, обозвавший менЯ дурой и пьЯницей, в свое времЯ лопотал,  как
гусак, подбираЯсь к ‹еде, рассыпалсЯ дождем перед „анаей и  был  длЯ  …вропы
inde toro pater {’огда с ложа отец (лат..). "ќнеида", II. Љеведо,  обыгрываЯ
созвучие латинского слова toro с испанским toro,  означающим  "бык",  менЯет
смысл фразы на "тогда племенным быком".}, и еще сто тысЯч раз  колобродничал
и проказил; а все эти особы, что тут восседают, тоже не больно важные птицы,
безголовые стрекотуньи - сороки и сойки, чего  обо  мне  никак  не  скажешь.
ђазве моЯ вина, если Я одного  не  оценила  по  достоинству,  а  другого  не
наградила за добродетель? Њногим предлагаю Я услуги, а они и ухом не  ведут;
теперь же, выходит, Я  повинна  в  их  ротозействе.  €ному  даже  руку  лень
протЯнуть, чтоб взЯть у менЯ, что  ему  положено,  а  другой,  глЯдишь,  уже
выхватил кусок из-под носа у раззЯвы. Ќе так уже много тех, кого Я  согласна
обласкать, зато куда больше таких, кто  норовит  взЯть  менЯ  силой.  Њногие
похищают у менЯ блага, им не предназначенные, но мало  кто  умеет  сохранить
добро, полученное из моих рук. ‘ами же упустили свое,  а  клепают  на  менЯ,
будто Я у них отобрала. …сть  и  такие,  которым  то  и  дело  чудитсЯ,  что
облагодетельствованные мной не сумели воспользоватьсЯ выпавшим  на  их  долю
счастьем, хотЯ сами они распорЯдились бы им еще  хуже.  ‘частливцу  завидуют
многие, несчастного презирают все. ‚от перед вами моЯ вернаЯ  служанка,  без
нее Я и шагу  не  ступлю.  €мЯ  ей  -  “дача.  ‚ыслушайте  ее  и  наберитесь
ума-разума от судомойки.
     ’ут “дача как запустит свою трещотку и давай болтать:
     - џ женщина доступнаЯ, предлагаю себЯ  каждому  встречному-поперечному;
многим довелось со мной повстречатьсЯ,  немногие  сумели  мною  овладеть.  џ
‘амсон в женском обличье, всЯ моЯ сила в волосах. Љто ухватил менЯ за гриву,
тому и хозЯйка моЯ не страшна, уж он-то из седла  не  вылетит,  как  она  ни
брыкайсЯ. џ расчищаю ей путь, указываю ей дорогу, а люди менЯ же  бранЯт  за
то, что не воспользовались случаем себе на радость да на корысть. Ђ  сколько
чертовых присловий среди людей по  их  собственной  глупости!  "Љто  бы  мог
сказать? Ќе думал, не гадал!  ЌедоглЯдел!  ‡нать  не  знал!  €  так  сойдет!
Џодумаешь!  Ѓог  дал,  бог  взЯл!  ‡автра,  завтра,  не  сегоднЯ!  “спеетсЯ!
ЏодвернетсЯ случай! Џрозевал! ‘ам  понимаю!  Ќе  глупей  других!  Љак-нибудь
обойдетсЯ! Ђвось вывернусь! ‘лезами горю не поможешь!  •очешь  верь,  хочешь
нет! Ќе в таких переделках бывали! Џридет времЯ, будет и - пора! Ќе  мытьем,
так катаньем! ‚от это мне по нраву! Ђ ему-то что? Ќа мой взглЯд...  „а  быть
не может... € не заикайтесь! Ѓог не выдаст, свиньЯ не съест! ѓори все огнем!
„вум смертЯм не бывать! Ќу и влип же Я! „ело верное!.. —то там ни  говори...
‘емь бед, один ответ! Ќевозможно! Љак мне  везет!  џ  своему  слову  хозЯин!
Џоживем - увидим... ѓоворЯт, что... Ђвось да небось..." €, конечно,  любимаЯ
поговорка всех упрЯмцев: "ЉаплЯ камень точит".
     ‚сЯ эта дребедень виной тому, что  человек  зазналсЯ,  стал  нерадив  и
бесшабашен. ‹юдскаЯ глупость - лед, на котором Я того и глЯди  поскользнусь;
это палка в колесо моей хозЯйки, камень на пути ее шара. ќти рохли не  могут
вовремЯ за менЯ ухватитьсЯ, и не моЯ вина, если им вечно чего-то не хватает.
‘ами же преграждают дорогу колесу моей хозЯйки  похлестче,  чем  рытвины  да
колдобины, а потом пенЯют на нее за то, что она-де колесит вкривь  и  вкось.
Џочему они цеплЯютсЯ за колесо,  когда  отлично  знают,  что  оно  вращаетсЯ
непрестанно и выносит их наверх  лишь  затем,  чтобы  потом  сбросить  вниз?
‘олнцу случилось остановитьсЯ, колесу  ”ортуны  -  никогда.  €ной,  пожалуй,
возомнит, будто крепко-накрепко прибил его гвоздем,  ан,  глЯдь,  -  оно  от
таких стараний только ускорило свой неукротимый бег Љолесо это  перемалывает
радости и горести, подобно тому как перемалывает времЯ человеческие жизни, а
вместе с ними мало-помалу все, что существует на свете... ‚от тебе мой сказ,
ћпитер. Љто сумеет, тот пусть и ответит.
     ”ортуна меж тем заново собралась с силами, завертелась  словно  флюгер,
закрутилась на манер штопора и молвила:
     - “дача поведала вам обо всех неудачных обвинениЯх, что сыплютсЯ на мою
голову, однако Я, со своей стороны, хочу  сполна  воздать  тебе,  ‚семогущий
ѓромовержец, и всем здешним охотникам до амброзии и нектара, хоть Я держала,
держу и буду держать вас всех в руках точно так же, как самый  жалкий  сброд
на свете. Џридет, надеюсь,  времЯ,  когда  вы,  именующие  себЯ  божествами,
передохнете от голода и холода, ибо никто не  принесет  вам  в  жертву  даже
кровЯной колбасы; и найдете  вы  себе  единственное  прибежище  в  увесистых
собраниЯх дрЯнных поэм и виршей, в созвучиЯх стиха или в ласковых прозвищах,
да еще в колких насмешках и забористой брани.
     - —тоб тебе пусто было от подобных пожеланий, - сказало ‘олнце.  -  Љак
осмелилась  ты  глумитьсЯ  над  нашим  могуществом  в  столь   кощунственных
выражениЯх? „а пусть мне только дозволЯт, а уж Я, ‘олнце,  поджарю  тебЯ  на
огне летнего  зноЯ,  испепелю  свирепым  пламенем,  сведу  с  ума  дремотной
истомой.
     - ‹учше ступай да займись-ка осушкой  трЯсин,  -  ответила  ”ортуна.  -
„аруй плодам зрелость, врачу - больных лихорадкой, ловкость  -  ногтЯм  тех,
кто ловит блох под твоими лучами. ‚идала Я, как ты пасешь  коров,  видала  и
то, как ты бегаешь за девчонкой, а ей и дела нет, что  ты  ‘олнце,  наводит,
негодница, тень на Ясный день.  Ќе  забывай,  что  у  тебЯ  собственный  сын
сгорел. Ђ посему зашей себе пасть и не мешай говорить тому, кому пристало.
     ’огда-то, сурово насупившись, ћпитер произнес такие слова:
     - ‚ твоих речах, как и в рассуждениЯх той плутовки, есть  долЯ  истины.
Ќо все же, дабы смЯгчить недовольство  смертных,  повелеваю  окончательно  и
бесповоротно: пусть в некий день и некий час каждому человеку на земле будет
воздано по заслугам. Ѓыть по сему; назови только .день и час.
     ”ортуна ответствовала:
     - ‡ачем откладывать в долгий Ящик то, чему суждено совершитьсЯ? ‘егоднЯ
же и сделаем, только узнаем, ;который теперь час.
     ‘олнце, всем часовщикам хозЯин, тотчас отозвалось:
     - Ќынче у нас двадцатое июнЯ, а времЯ - три часа, три четверти и десЯть
минут пополудни.
     - ‹адно, - сказала ”ортуна, - когда будет четыре, все вы  увидите,  что
случитсЯ на земле.
     ‘казано - сделано. ‘мазала ”ортуна ось своего колеса, приладила получше
обод, поменЯла, где надо, гвозди,  распутала  веревки,  тут  отпустила,  там
натЯнула - а ‘олнце как закричит:
     - ђовно четыре, ни больше, ни меньше! ’олько что зазолотилась четвертаЯ
послеполуденнаЯ тень на носу всех солнечных часов!
     Ќе успело оно договорить, как ”ортуна, подобно музыканту, ударившему по
струнам, разом запустила свое колесо, и оно вихрем завертелось, погрузив все
вокруг в величайшее смЯтение.
     ”ортуна же завопила страшным голосом:
     - Љрутись, колесо, и поддай всем под зад!

                                  <> I <>

                                <> ‹…ЉЂђњ <>

     ‚  это  времЯ  некий  лекарь  неторопливо  ехал  на  муле,  охотЯсь  за
лихорадками. ’ут застиг его —ас, и наш врач, длЯ больных палач, сам задрыгал
ногами на виселице и только успел впопыхах прочитать "Credo" {‚ерую (лат.).}
вместо "Recipe" {Џрими (лат.).}.

                                  <> II <>

                          <> ЌЂЉЂ‡ЂЌЌ›‰ Џ‹…’њЊ€ <>

     ‚скорости показалсЯ на той же улице человек,  осужденный  на  наказание
плетьми. ‡ычный голос палача уносилсЯ далеко вперед, оповещаЯ всех, а плеть,
как бабочка, вилась позади осужденного, отсчитываЯ положенное число  ударов;
наказуемый ехал на осле, полуголый, как гребец на галере.
     Ќа этом застиг их —ас,  и  тотчас  же  из-под  альгуасила  выскользнула
лошадь, а из-под битого - осел; глЯдь - альгуасил уже сидит на осле, а битый
на его клЯче. € едва они поменЯлись местами, как удары посыпались  на  того,
кто недавно сторожил битого, а битый теперь сторожил того,  кто  только  что
сторожил его сам.

                                 <> III <>

                          <> ‘Љђ€Џ“—€… ’…‹…†Љ€ <>

     ’ем временем по другой улице катились тележки с помоЯми. „оехали они до
аптеки, тут их —ас и настиг.  Џошли  помои  через  край  выливатьсЯ  вон  из
тележек, да прЯмо в аптеку, а им навстречу с трезвоном и  брЯком  небывалыми
поскакали аптечные банки и бутылочки, норовЯ прошмыгнуть в тележку. €  когда
и те, и другие столкнулись в дверЯх, помои с  умильным  видом  обратились  к
посуде: "Џожалуйте сюда!" Ђ мусорщики давай орудовать метлами и  лопатами  и
сажать в свои тележки размалеванных женщин, гнусавых и крашеных  щеголей,  и
от этого не было им спасениЯ, как они ни старайсЯ!

                                  <> IV <>

                          <> „ЋЊ ‚ЋђЂ-Њ€Ќ€‘’ђЂ <>

     Ћдин проходимец выстроил себе  дом  на  диво,  чуть  ли  не  дворец,  с
каменными  гербами  над  входом.  Ђ  хозЯин-то  был  просто-напросто  вором,
разбогатевшим на почетной должности, и  дом  построил  на  краденые  деньги.
Џоселившись в доме, он повесил на двери объЯвление -  сдаютсЯ-де  внаем  три
комнаты. Ќа этом застиг его —ас.
     Ѓоже милостивый! Љто сумеет описать, какие тут начались  чудеса!  Џошел
дом рассыпатьсЯ, камень за камнем, кирпич за кирпичом, черепицы  разбежались
по разным крышам, балки, двери, окна полезли в другие дома, к ужасу  прежних
владельцев,  которые  сочли  подобное  возвращение   им   их   собственности
землетрЯсением  и  светопреставлением.  Ћконные  решетки  и  жалюзи  бродили
взад-вперед по улицам, разыскиваЯ своих хозЯев. ѓербы, висевшие над  входом,
быстрее молнии взметнулись на гору, в родовой замок,  к  тому,  кто  исстари
имел на них право, пока тот отъЯвленный мошенник не присвоил чужое имЯ, дабы
похвалитьсЯ знатностью. Ћсталось от дома пустое место и уцелело  единственно
объЯвление; однако такова была сила  —аса,  что  если  раньше  оно  гласило:
"‘даетсЯ  внаймы  дом,  постучите,  хозЯин  всем  откроет",  теперь  на  нем
значилось: "‘даетсЯ внаймы вор,  входите  не  стучась,  дом  препЯтствиЯ  не
составит".

                                  <> V <>

                      <> ђЋ‘’Ћ‚™€Љ € …ѓЋ ЃЋѓЂ’‘’‚Ђ <>

     Ќасупротив вора жил ростовщик, дававший деньги под заклад. ‡авидев, как
дом соседа пустилсЯ наутек, он сказал: "„ома затеЯли  менЯть  хозЯев?  Џлохо
дело!" - и решил принЯть свои меры. Ќо как ни спешил он спасти  свое  добро,
—ас застиг и его, и в тот же миг шкатулки  с  ценностЯми,  стенной  ковер  и
серебрЯный поставец, которые, подобно алжирским пленникам,  дожидались  днЯ,
когда их выкупЯт, сорвались с места и дали стрекача, да  так  проворно,  что
один из  ковров,  вылетаЯ  в  окно,  захватил  по  пути  самого  ростовщика,
обернувшись вокруг него, как узорчатый саван, оторвал от земли, поднЯл более
чем на сотню локтей в воздух, а потом выпустил его. ђостовщик  грохнулсЯ  на
крышу так, что ребра хрустнули. ‘ крыши-то и увидел  он,  к  полному  своему
отчаЯнию, как все имущество, что было у него в закладе, поспешно разбегаетсЯ
в поисках законных хозЯев;  последней  пронеслась  дворЯнскаЯ  грамота,  под
которую он ссудил ее владельцу двести реалов сроком на два  месЯца,  да  еще
начислил проценты - пЯтьдесЯт реалов.  ‘ей  лист  (вот  чудо-то  из  чудес!)
молвил, пролетаЯ мимо:
     - ќй ты, повелитель закладов! Љоль скоро мой хозЯин  благодарЯ  мне  не
может быть посажен в долговую тюрьму, нет, стало быть, и  у  тебЯ  основаниЯ
держать менЯ в тюрьме за его долги.
     € с этими словами  грамота  шмыг  в  трактир,  где  давно  уже  томилсЯ
голодный ее владелец, затЯнув потуже поЯс и  пожираЯ  глазами  сочные  куски
мЯса, кои громко пережевывали другие едоки.

                                  <> VI <>

                       <> ЃЋ‹’‹€‚…‰€‰ €‡ ЃЋ‹’“ЌЋ‚ <>

     Ћдин болтун, который столь  усердно  молол  Языком,  что  мог  снабдить
избытком слов еще десЯток краснобаев на две лиги в  окружности,  трещал  без
умолку, заливаЯ всех потоками суесловиЯ. ’ут настиг его —ас,  и  превратилсЯ
наш болтун в косноЯзычного заику, который  спотыкалсЯ,  что  ни  слог,  и  с
натугой выдавливал буки-аз. ’ак тЯжко ему пришлось, что  ливень  красноречиЯ
унЯлсЯ сам собой. Ђ когда глотка уже напрочно закупорилась, потоки слов  так
и хлынули у него из глаз да из ушей.

                                 <> VII <>

                                <> ’џ†ЃЂ <>

     Ќесколько человек судейских разбирали тЯжбу. Ћдин  из  них,  по  чистой
злобе, все прикидывал, как  бы  половчее  засудить  и  истца,  и  ответчика.
„ругой, весьма непонЯтливый, никак не мог взЯть в  толк,  кто  из  тЯжущихсЯ
прав, и полагалсЯ в своем выборе только на два  изречениЯ,  любезные  сердцу
тупиц: "Ѓог не выдаст, свиньЯ не съест" и  "Ђвось,  небось  да  как-нибудь".
’ретий, дрЯхлый  старец,  проспал  все  судоговорение  (ибо,  как  достойный
последователь жены Џилата, верил в сны) и, очнувшись,  соображал  теперь,  к
кому из собратьев выгоднее пристать. …ще  один,  честный  и  знающий  судьЯ,
сидел как в воду опущенный, зато сосед его, лукавый черт, видать  не  только
сухим вышел из воды, но к тому же изрЯдно подмазанным. ‘сылаЯсь  на  законы,
ловко  закрученные,  как  фитиль  длЯ  плошек  (и  которые,  кстати,  вполне
заслуживали огнЯ), он перетЯнул на свою сторону и соню, и дурнЯ,  и  злыднЯ.
Ќо едва собрались они вынести  приговор,  застиг  их  —ас.  €  вместо  слов:
"Џризнаем виновным и выносим приговор" они изрекли: "ЏризнаемсЯ виновными  и
выносим себе приговор". - "Ѓыть по сему!" - прогремел чей-то голос. € тотчас
же судейские мантии обратились в змеиные шкурки, а  судьи  полезли  друг  на
друга с кулаками и взаимными обвинениЯми в подделке истины.  ’акаЯ  свирепаЯ
разгорелась между ними драка, что они повырывали друг у друга бороды, и  под
конец лица их стали голыми как коленки, а когти  словно  шерстью  обросли  -
Явное доказательство того, что осудить они умели только с помощью  когтей  и
были поистине волками в овечьей шкуре.

                                 <> VIII <>

                                 <> ‘‚Ђ’ <>

     Ќекий сват морочил голову беднЯге, которому наскучила, видно, спокойнаЯ
жизнь в тишине и довольстве, коль скоро он собралсЯ женитьсЯ. ‘ват навЯзывал
ему негодный товар и старалсЯ сбыть его под самой  заманчивой  приправой.  Ђ
говорил он так: "‘еньор, о знатности ее происхождениЯ Я и упоминать не хочу,
у вас  самого  родовитости  хоть  отбавлЯй;  в  богатстве  ваша  милость  не
нуждаетсЯ; красоты у законной жены следует боЯтьсЯ как огнЯ; что касаетсЯ ее
рассудительности - вы сами в доме голова, и к тому же вам жена требуетсЯ,  а
не законник; характера у нее просто-напросто нет; лет ей немного...  (и  про
себЯ добавил: "...жить осталось".). ‡ато всего  остального  -  сколько  душе
угодно!"
     ЃеднЯга пришел в Ярость и заорал: "—ерт тебЯ побери, что там может быть
остального, если  она  не  родовита,  не  богата,  не  красива  и  не  умна?
…динственно, что у нее, стало быть, есть, - это как раз то, чего у нее  нет:
характер!"
     Ќа этом застиг их —ас,  и  злодей-сват,  закройщик  супружеских  судеб,
мастер  украсть,  соврать,  надуть,  где  надо  -  подштопать,  где  надо  -
надставить, сам оказалсЯ мужем  чучела,  которое  хотел  подсунуть  другому.
ЏоднЯли тут новобрачные гвалт невообразимый:  "„а  кто  ты  такаЯ?",  "Ђ  ты
откуда взЯлсЯ?", "’ы моей подметки не стоишь!" ’ак вот и ели они друг  друга
поедом.

                                  <> IX <>

                        <> ЏЋќ’ ‚ ЌЋ‚…‰…Њ ‚Љ“‘… <>

     Ћдин поэт читал в тесной компании  презатейливое  стихотворение,  столь
обильно пропитанное латынью, столь густо  пересыпанное  тарабарщиной,  столь
искусно замешанное на длиннющих периодах и утыканное вводными предложениЯми,
что слушателЯм в пору было идти причащатьсЯ, так изголодалось их  разумение,
отвергавшее сию неудобоваримую пищу. Ќа четвертой строфе застиг поэта —ас, и
так как стихи нагнали такую темень, что зги не видно было, слетелись совы  и
летучие мыши, а собравшиесЯ зажгли фонари да  свечи  и  продолжали  внимать,
словно ночной дозор, той музе, чье имЯ "...врагинЯ  днЯ,  накинувшаЯ  черный
плащ на лик".
     Ћдин из  слушателей,  с  огарком  в  руке,  подошел  вплотную  к  поэту
(темному, как зимнЯЯ  ночь,  из  тех,  что  темней  могилы),  и  тут  бумага
вспыхнула и запылала. “видев, что горит его творение, стихотворец  пришел  в
неистовство, а виновник поджога молвил:
     - ќто стихотворение только и может стать  Ярким  и  светлым,  если  его
зажечь. ”акел-то получилсЯ на славу, не то что стихи!

                                  <> X <>

                          <> ЏЋ’Ђ‘Љ“•Ђ ‚ ”€†ЊЂ• <>

     Ћдна потаскуха, с виду ни  дать  ни  взЯть  пирамида,  с  таким  трудом
протискивалась в дверь, выходЯ из дому, что косЯки аж  в  пот  бросило,  ибо
фижмы ее были столь пышно вздуты,  будто  под  юбками  уместилось  несколько
носильщиков, чтобы таскать ее на себе, как чудовищного змеЯ на  карнавальном
шествии. ќтими юбками подметала она панель сразу по обе стороны площади; тут
застиг ее —ас, юбки вывернулись наизнанку и, взвившись вверх, поглотили свою
хозЯйку на манер опрокинутого колокола или  мельничного  ковша.  ’огда-то  и
обнаружилось,  что  потаскуха,  желаЯ  похвастать  особой  пышностью  бедер,
навертела на себЯ изрЯдную толику трЯпок, среди  которых  была  и  скатерть,
накрывавшаЯ ее живот, будто  стол  в  таверне;  на  боку  красовалсЯ  ковер,
сложенный  вдвое;  самым  же  примечательным  оказалсЯ  открывшийсЯ   взорам
обезглавленный Ћлоферн, ибо о нем-то и повествовал рисунок на ковре.
     ‡авидев это, прохожие давай наперебой свистать и  улюлюкать,  потаскуха
тоже вопила благим матом, однако  из  глубины  плетеной  воронки,  служившей
основой фижмам, крики ее  едва  доносились,  будто  со  дна  пропасти,  куда
рухнуло сие безобразное чудище. ’ак и задавила бы ее набежавшаЯ толпа,  если
бы не новое диво: вышла на улицу кучка щеголей; у одного - подложные икры, а
во рту - последних три зуба; с ним два крашеных франта да  трое  плешивых  в
париках; застиг их —ас, захватил с головы до пЯт,  и  подложные  икры  стали
истекать  шерстью;  владелец  их  почувствовал,  что  костЯм  его  недостает
привычных мЯгких подушек, и собралсЯ было воскликнуть: "‘ чего  это  у  менЯ
отнЯлись ноги?", но не успел пошевелить Языком,  как  зубы  один  за  другим
попрыгали у него изо рта. “ крашеных  же  вмиг  побелели  бороды,  будто  их
вымазали творогом, так что им друг друга и признать-то стало трудно.  Џарики
соскочили с лысин и помчались прочь, уносЯ оседлавшие их шлЯпы, а на  голых,
как дынЯ, лицах остались только усы - вежливое  напоминание  "memento  homo"
{Џомни, человек (лат.).}.

                                  <> XI <>

                      <> •Ћ‡џ€Ќ € …ѓЋ ‹ћЃ€Њ›‰ ‘‹“ѓЂ <>

     “ одного сеньора был лакей, к которому хозЯин весьма  благоволил,  хотЯ
тот обманывал его направо и налево;  лакеЯ,  в  свою  очередь,  надувал  его
собственный слуга, последнего - подручный, этого же - приЯтель,  приЯтелЯ  -
девка, а ее - черт.
     ‡астиг их всех —ас, и черт, которому, казалось бы, и дела  не  было  до
сеньора, вселилсЯ в девку,  а  девка  -  в  своего  дружка,  а  дружок  -  в
подручного слуги, а подручный - в слугу, а слуга - в  лакеЯ,  а  лакей  -  в
хозЯина.
     „о сеньора черт добралсЯ, стало быть, после перегонки через девку и  ее
сутенера, через подручного, слугу и лакеЯ и по  дороге  адски  разозлилсЯ  и
вконец осатанел; поэтому сеньор  схватилсЯ  со  своим  лакеем,  лакей  -  со
слугой, слуга - с подручным, подручный - с приЯтелем, приЯтель - с девкой, а
та  -  со  всеми  сразу;  так  нещадно  тузили  они  друг  друга,  одержимые
дьЯвольской злобой, что лопнула нить, на которую нанизаны были все их обманы
и козни, а сатана, незримо оседлавший  девку,  все  переходил  от  одного  к
другому, пока окончательно не прибрал всех к рукам.

                                 <> XII <>

                   <> ‡ЂЊ“†Ќџџ ‘’Ђђ“•Ђ ЌЂ‚Ћ„€’ ЉђЂ‘Ћ’“ <>

     ЃогатаЯ замужнЯЯ старуха наводила красоту. Ћна накладывала сулему  слой
за слоем на морщинистые щеки, испещренные веснушками; отбеливала бурую кожу,
как малЯр - дверь в распивочную, коптила брови, словно колбасу;  помертвелые
губы Џритирала восковой мазью, дабы они  горели,  как  свечи,  а  ланиты,  с
помощью   щепотки    румЯн,    озарЯлись    стыдливой    алостью.    „уэньЯ,
набальзамированнаЯ, подобно мумии, состоЯла при ней в качестве советника  по
старому хламу; она сидела на корточках перед хозЯйкой с гигантским  шиньоном
в руках, а горничнаЯ, хлопотуньЯ  по  части  баночек  и  склЯночек,  держала
наготове подушки, подобные тем, что на седлах у амазонок,  ибо  шерстью  сих
подушек почтеннаЯ сеньора намеревалась  заполнить  впадины,  соответствующие
парочке горбов, торчавших у нее на спине.
     „олго мерзостным видом своим терзала и мучила хозЯйка зеркало, пока  не
настиг ее —ас, и тут принЯлась она все хватать  невпопад:  сулемой  протерла
волосы, сажей вымазала зубы, брови покрыла красным воском, румЯнами измазала
как щеки, так и лоб, шиньон сунула в рот, подушки нацепила как раз там,  где
были выпуклости,, сидит седаЯ, прокопченнаЯ, щеки празднуют  кто  Љрашеного,
кто ђазмалеванного, подбородок оброс кудрЯми, как  чертополохом,  два  горба
сзади, два - спереди - вместе и видение, и свиньЯ свЯтого ЂнтониЯ!
     „уэньЯ, решив, что сеньора тронулась умом, дала тЯгу,  подхватив  рукой
облекавшие ее траурные хламиды.  ѓорничнаЯ  обомлела,  будто  ей  привиделсЯ
дьЯвол, а хозЯйка вне себЯ от бешенства припустилась вслед за  дуэньей,  сеЯ
повсюду ужас.
     Ќа шум ЯвилсЯ муж и, почитаЯ, что в супругу вселилсЯ  бес,  побежал  со
всех ног искать заклинателЯ.

                                 <> XIII <>

                 <> ‚‹Ђ„…’…‹њЌ›‰ ‘…ЌњЋђ ЏЋ‘…™Ђ…’ ’ћђњЊ“ <>

     Ћдин владетельный сеньор надумал произвести смотр тюрьме, расположенной
в столице его владений, ибо стало ему известно, что  тюремщики  выжимают  из
сей тюрьмы деньги,  как  из  неистощимой  мошны,  торгуют  преступлениЯми  и
наживаютсЯ на преступниках, вымениваЯ воров на золото  и  убийц  на  звонкую
монету. Џриказал он вывести  ему  заключенных  и  узнал,  что  взЯли  их  за
преступлениЯ, кои они совершили, а держат из-за тех, кои совершает  алчность
тюремщика. “знал он также, что одним: острожникам ставЯт в счет то, что  они
украли или могли украсть, а другим - то, чем они владели или могли  владеть,
и дело их, стало быть, тЯнетсЯ, пока хватает денег, а  наказание  приходитсЯ
на день прощаниЯ с последним мараведи. €наче говорЯ,  если  попадают  они  в
узилище за содеЯнное зло, то наказание несут уже за то, что в карманах у них
пусто.
     ‚ывели к сеньору двух колодников, которых на другой  день  должны  были
повесить. ‚прочем, одного содержали уже как вольного  по  той  причине,  что
истец отказалсЯ от иска; второго ждала петлЯ  за  кражу  -  за  решеткой  он
провел три года, и за это времЯ из него высосали и чужое - краденое, и  свое
- кровное, и родительское добро,  и  последнее,  что  оставалось  у  жены  с
детишками. ’ут сеньора застиг —ас, и он молвил, изменившись в лице:
     - ’от, кого вы собрались выпустить, поелику ему  простил  истец,  будет
повешен завтра же; потакать подобным сделкам - значит завести открытые торги
человеческими жизнЯми, где  можно  будет  по  соглашению  купить  за  деньги
помилование и где жизнь мужа станет товаром длЯ жены, жизнь сына  -  товаром
длЯ отца, а отца - длЯ сына. …сли помилованиЯ от смертной казни будут пущены
в продажу - все жизни пойдут  с  молотка  и  деньги  станут  поперек  дороги
правосудию, ибо нет ничего легче, чем убедить истца, что ему от  тысЯчи  или
даже пЯтисот эскудо будет куда больше проку, нежели  от  одного  висельника.
Љаждое  совершенное  злодеЯние  следует   рассматривать   как   со   стороны
пострадавшего,  так  и  со  стороны  правосудиЯ;  и  если   уместно,   чтобы
пострадавший простил виновного, то еще уместнее, чтобы  правосудие  покарало
его по заслугам.
     ‚ор, которого вы намереваетесь вздернуть после трехлетнего пребываниЯ в
темнице, будет отправлен на галеры; три года тому назад виселица была бы ему
справедливой  карой,  а  нынче,   повесив   его,   вы   совершите   жестокую
несправедливость, ибо покараете не только виновного, но и отца его, и детей,
и жену, ни в чем не повинных, которых вы объели и обокрали догола,  растЯнув
дело на три года.
     Ќапомню вам притчу о хозЯине, у которого мыши изгрызли  бумажный  хлам,
хлебные корки, объедки сыра да старую обувь. ‚зЯл  он  кошек,  дабы  вывести
мышей; увидев, однако,  что  кошки  поели  всех  мышей,  а  затем  принЯлись
воровать мЯсо из котелка да жаркое с вертела, - то голубЯ схватЯт, то утащат
бараний окорок - хозЯин перебил кошек и сказал: "Џусть лучше вернутсЯ мыши!"
     Џриложите к себе эту басню, ибо вы, призванные  навести  в  государстве
порЯдок, охотились, как блудливые коты, на мышат-воришек, которое где срежут
кошелек, где вытащат платок, с кого сорвут плащ, а с кого - шлЯпу; а сами вы
тем временем успели заглотать, не жуЯ, целое королевство,  разграбить  чужие
богатства, разорить немало семей. ЌегодЯи, лучше иметь дело с мышами, чем  с
такими кошками.
     ‘ этими словами велел он выпустить на волю  всех  узников,  а  тюремных
начальников посадить под замок.
     ‘одом и ералаш воцарились тут превеликие!  Ќастала  очередь  тюремщиков
вопить и сетовать, а узники, сорвав с себЯ кандалы и цепи, понадевали их  на
тех, кто приказал их заковать, и на тех, кто выполнЯл приказаниЯ.

                                 <> XIV <>

                         <> †…Ќ™€Ќ› ЌЂ ЏђЋѓ“‹Љ… <>

     Џо улице прогуливались женщины. Ћдни шли пешком и, невзираЯ на то,  что
годы изрЯдно их заржавили, вилЯли  бедрами,  щеголЯЯ  высокими  каблуками  и
множеством нижних юбок. „ругие  ехали,  развалЯсь,  в  каретах,  жеманились,
позабыв о прожитых годах, и игриво выглЯдывали из-за приспущенных занавесок.
€ные недотроги, кокетливо вскрикиваЯ  от  притворного  страха,  восседали  в
портшезах, будто изделиЯ  стеклодувов,  выставленные  напоказ  в  прозрачной
горке. Џортшез, подобно безмену, качалсЯ на плечах у двух  мавров  или,  еще
чище, двух плутов лакеев, причем глаза этих  хрупких  созданий  пребывали  в
весьма тесном соседстве с задницей первого носильщика, а в  нос  бил  аромат
его ног, не удерживаемый стелькой и отдающий фрехенальской кожей.
     ‚се эти особы мнили себЯ чуть ли не младенцами,  лепетали  и  ворковали
так, что всем было слышно, старости стыдились, как испачканных  пеленок,  и,
ловко сбрасываЯ со счетов годы, выдавали гробы свои за колыбели.  ‡астиг  их
—ас, и тут набросились на них славные астрологи тефлер, Њаджини,  Ћриган  и
Ђрголи, потрЯсаЯ развевающимисЯ свитками, где  значилсЯ  возраст  каждой  из
них, с указанием днЯ, месЯца, года, часа, минуты и секунды.
     Џронзительными голосами астрологи  вещали:  "Џризнайте  же  свои  годы,
старые чертовки, и внемлите приговору! ‚от тебе, например, сорок  два  года,
два месЯца, пЯть дней, шесть часов, девЯть минут и двадцать секунд".
     ‚семогущий господь, что за галдеж тут поднЯлсЯ! ЉаждаЯ спешила отречьсЯ
от днЯ своего рождениЯ; только и слышно было: "Ќичего  подобного,  мне  едва
минуло  пЯтнадцать!",  "€исусе,  да  разве  можно  так  клеветать?   Њне   и
восемнадцати-то нет!", "Ђ мне только тринадцать", "Ђ Я вчера  родилась",  "Ђ
мне всего ничего, это времЯ врет!"
     Ћдна из женщин, внесеннаЯ в свиток Ћригана,  как  в  запись  нотариуса,
прочитала о себе: "€зготовлена и допущена к жизни в году  1578".  ‘ообразив,
что ей, стало  быть,  стукнуло  семьдесЯт  семь,  она  зарычала  тигрицей  и
зашипела змеей: "џ и вовсе еще на свет не рождалась, проклЯтый  законодатель
смерти! “ менЯ даже зубы не прорезались!" - "ќх ты  стараЯ  карга,  гроссбух
веков, где же им прорезатьсЯ, когда у тебЯ в деснах торчат корешки!  ‚спомни
свои годы!" - "‡нать не знаю никаких годов!"
     € тут сцепились они друг с другом, и все смешалось в неистовой схватке.

                                  <> XV <>

                         <> ЏЋ’…Ќ’Ђ’ ЏЋ‘‹… ЋЃ…„Ђ <>

     Ќекий властитель,  отобедав,  предавалсЯ  отдыху,  благосклонно  внимаЯ
льстивому  щебетанию,  слетавшему  с  клювов   его   придворных.   Њеж   тем
переполненный его желудок изнемогал от трудов непомерных,  и  поварЯта-кишки
тревожно урчали, будучи не в силах управитьсЯ с перевариванием  груды  мЯса,
пожранного хозЯином. ‚ино, что ранее пенилось в кувшинах,  выступало  теперь
пузырьками слюны у него на губах, все coramvobis {‡десь: лицо  (лат.).}  его
лоснилось глупостью, и на нем играл румЯнец бесчисленных здравиц.
     …два он принималсЯ нести околесицу, как  прихвостни  тотчас  дурели  от
восхищениЯ и рассыпались  в  неумеренных  похвалах.  Ћдни  говорили:  "Љакое
благородное красноречие!" „ругие: "‹учше не скажешь. ‚еликие  и  драгоценные
слова" Ђ один из льстецов, встав на цыпочки подхалимства,  на  целую  голову
переврал остальных, заЯвив: "‚немлЯ тебе, восторг и мудрость  погрузились  в
пучину небытиЯ!"
     ‚ластитель совсем было размЯк от столь приЯтных слов,  но  тут  желудок
его  напомнил  ему  о  себе  двукратным  бульканьем,  знаком  несварениЯ   и
предвестником близкой рвоты, а посему он молвил чуть ли не со всхлипом:
     - €зрЯдную скорбь причинило мне известие о потере двух моих кораблей!
     ‹изоблюды, нимало не смущаЯсь, схватились за эти слова как за оружие и,
отточив свою ложь, с новым пылом  ринулись  в  бой,  завираЯсь  еще  хлестче
прежнего. Ћдни твердили, что потерЯ сиЯ случилась как нельзЯ кстати и  может
принести немалую выгоду, ибо даст  возможность  порвать  с  ограбившими  его
мнимыми друзьЯми и соседЯми, а на два  потерЯнных  кораблЯ  придетсЯ  двести
новых, которые он у тех отнимет, исходЯ из  чего  и  следует  действовать  в
дальнейшем. € всЯ эта ахинеЯ была обильно уснащена примерами.
     „ругие  же  доказывали,  что   потерЯ   Явилась-де   славным   успехом,
преисполненным величиЯ, ибо тот велик, у кого есть что терЯть; истое величие
сказываетсЯ, мол, в потерЯх, а победы и приобретениЯ - жалкий удел пиратов и
грабителей! € еще говоривший добавил, что потери Якобы  сами  несут  в  себе
средство предотвратить их.
     Ќе успел он кончить, как со всех сторон градом посыпались  изречениЯ  и
цитаты,  и  каждый,  кто  во  что  горазд,  пустилсЯ  нанизывать  ’ацита  на
‘аллюстиЯ, ЏолибиЯ на ”укидида и  вспоминать  о  великих  потерЯх  греков  и
римлЯн и прочей ерунде. Ђ так как обжоре нашему только и  надо  было  чем-то
оправдать напавшую на  него  истому,  он  был  рад-радехонек  столь  искусно
позолоченной потере.
     ‹учшего бы и сам черт не придумал! Ќо в этот миг, как  на  грех,  опЯть
дал знать  о  себе  желудок,  туго  набитый  тЯжелой  снедью,  и  властитель
громогласно рыгнул. …два сей звук достиг слуха окаЯнных льстецов, как они  с
глубочайшим почтением преклонили колена,  прикидываЯсь,  будто  господин  их
просто чихнул, и дружно воскликнули: "„ай вам бог здоровьЯ!"
     ’ут застиг их  —ас,  и  властитель,  охваченный  гневом  невообразимым,
заорал:
     - Џодлые твари, вы хотите менЯ уверить, будто Я не  рыгнул,  а  чихнул,
хотЯ рот мой находитсЯ под самым моим носом! —то же тогда скажете вы о  том,
чего мне не увидеть и не пронюхать?
     € он хлопнул себЯ по ушам, отгонЯЯ лживые речи, точно  мух,  напустилсЯ
на льстецов и всех их прогнал пинками из дворца, приговариваЯ:
     - ‘лучись мне заболеть насморком, вы, вельможные господа, съели бы менЯ
с потрохами! Џо счастью, нос у менЯ оставалсЯ свободен. ќто вас  и  сгубило!
‚идно, ничего нет более ценного, чем хороший нюх!

                                 <> XVI <>

                            <> •ЂЏ“ѓ€ € Џ‹“’› <>

     •апуги, наученные горьким опытом, порешили не водитьсЯ более с плутами;
а те, дабы не утратить навыков плутовства, принЯлись  с  самым  простодушным
видом морочить друг друга, прикрываЯсь льстивыми речами.
     Ћдин мошеник сказал другому:
     - ‘еньор, печальнаЯ судьба моЯ научила менЯ держатьсЯ поодаль  от  этих
надувал, ибо они менЯ чуть не погубили, а посему Я обращаюсь к  вам,  как  к
лицу, коему хорошо  известно,  как  щепетильно  держусь  Я  взЯтых  на  себЯ
обЯзательств, с просьбой ссудить мне три тысЯчи реалов медью; Я же  дам  вам
вексель на верного человека, который расписалсЯ, что вернет  вам  через  два
месЯца названную сумму серебром; можете не сомневатьсЯ, деньги все равно что
у вас в кармане, осталось только вынуть их и пересчитать.
     Ђ тот, за коего этот обманщик поручилсЯ, сам был отъЯвленным пройдохой.
     Џлут, у которого просили взаймы, услышав, как другой плут  ручаетсЯ  за
третьего, сделал вид, будто ни о чем  не  догадываетсЯ,  и  с  преувеличенно
горестным видом ответил, что сам как раз собиралсЯ отдать в залог за  четыре
тысЯчи реалов весьма ценную вещь, стоЯщую не менее восьми тысЯч, и только  с
этой целью  вышел-де  из  дому.  €так,  все  мошенники  наперебой  старались
нащупать слабинку друг у друга: кто пыталсЯ всучить другому цепь  накладного
золота, кто - подложный вексель,  кто  -  разорившегосЯ  поручителЯ,  кто  -
подделанную подпись,  кто  -  чужую  закладную,  кто  -  серебрЯную  утварь,
выпрошенную у знакомых длЯ пирушки, кто  -  осколки  битых  рюмок  и  всЯкие
блестЯщие стеклЯшки, выдаваЯ их за алмазы.
     џзыком они пользовались самым убедительным. Ћдин говорил:
     - Џревыше всего Я почитаю истину, и ежели она  вовсе  исчезнет  с  лица
земли, ищите ее у менЯ; хлеб Я зову хлебом, вино -  вином.  Џускай  Я  лучше
умру от голода, но не вымолвлю и слова, если, длЯ того  чтобы  выжить,  надо
будет совершить  беззаконие,  -  дороже  всего  мне  доброе  имЯ;  ничто  не
сравнитсЯ с правом открыто смотреть людЯм в глаза. ‚от чему учили менЯ  отец
с матерью.
     „ругой мошенник подхватывал:
     - Ќичего нет в мире лучше точности: да  -  да,  нет  -  нет.  Ќеправдой
богатства не наживешь; всю жизнь держалсЯ  Я  такого  мнениЯ.  ‘перва  отдай
долг, потом наживай добро. ‘амое важное - это  чистота  душевнаЯ;  Я  бы  не
пошел на обман, даже если бы мне за это предложили весь мир. —истаЯ  совесть
прекрасней всех благ земных.
     ’ак толковали между собой сии ходЯчие капканы,  прикрываЯ  жульнические
замыслы благородными рассуждениЯми, но тут в разгар беседы  застиг  их  —ас;
каждый мошенник поверил другому, и вот все они разорились дотла.
     •озЯин  цепи  накладного  золота  отдал  ее  за  подложный  вексель,  а
собственник стеклЯнных алмазов получил  за  них  серебро,  взЯтое  напрокат.
‡асим все поспешили  извлечь  выгоду  из  заключенных  сделок.  Џервый  плут
надумал скорее получить по векселю,  пусть  даже  половину,  пока  никто  не
спохватилсЯ, что цепь сделана из старого железа. Ћн побежал к  человеку,  на
чье имЯ был выдан вексель, но тот заЯвил, что никакой бумаги не  подписывал,
поручителЯ знать не знает, и послал предъЯвителЯ ко всем чертЯм. Џлут  ушел,
поджав хвост, приговариваЯ:
     - Ђх ты ворюга! •орош бы Я был, кабы цепь и впрЯмь была золотой,  а  не
сострЯпана из старых клистирных трубок!
     Ђ  пройдоха,  торговавший  п