лой ночью, что сегоднЯ Я вас увижу. ќто,
наверное, покажетсЯ вам очень странным, ќдзелино, но Я видела вас в  точно
той же одежде, какаЯ  на  вас  сейчас,  и  точно  таким  же  бледным.  ‚се
остальное в моем сне, разумеетсЯ, фантастично, однако же  Я  хочу  вам  об
этом рассказать. ‚ы были на своей галере,  у  вас  происходила  схватка  с
пиратами, и вы в упор выстрелили из пистолета в какого-то человека; лица Я
не смогла разглЯдеть, но на голове у него был красный тюрбан. ‚ этот самый
миг видение исчезло.
   - ќто действительно странно, - произнес ќдзелино, пристально смотрЯ  на
„жованну;  глаза  у  нее  были  Ясные,  блестЯщие,  речь  живаЯ  и  словно
вдохновленнаЯ некой силой провидениЯ.
   „жованна заметила его изумление.
   - ‚ы, наверное, подумаете, что разум мой помутнел. Ќо это не так. џ  не
придаю этому сну особого  значениЯ  и  не  обладаю  даром  сивилл.  Ђ  как
драгоценен был бы он мне в часы пожирающей тревоги, которым  нет  конца  и
которые  менЯ  медленно  убивают!  “вы!  ‘оранцо  ежедневно   подвергаетсЯ
смертельной опасности, но тщетно вопрошаю Я всей силой моих чувств и  моей
души ужасную ночную тьму и туманы морских далей. Ќи мучительные бдениЯ, ни
зловещие сны даже слегка не приоткрыли мне тайну его судьбы. Ќо прежде чем
покончить со всеми  этими  видениЯми  -  они,  наверное,  вызывают  у  вас
усмешку, - позвольте мне сказать вам, что человек  в  красном  тюрбане  из
моего сна, прежде чем растаЯть в  воздухе,  сделал  вам  угрожающий  знак.
Џозвольте еще добавить - и простите мне эту слабость, -  что  в  тот  миг,
когда видение исчезло, Я ощутила такой ужас, какого  не  испытывала,  пока
перед моими глазами стоЯла картина этой  битвы.  Ќе  относитесь  с  полным
пренебрежением  к  мрачным  предчувствиЯм  души,  более  удрученной,   чем
больной.  Њне  кажетсЯ,  что  вам  угрожает  со  стороны  пиратов  великаЯ
опасность, и Я умолЯю вас не пускатьсЯ в море, не попросив у моего супруга
дать вам сильную охрану до самого выхода из наших  отмелей.  Ћбещайте  мне
это.
   - “вы, синьора, - ответил ќдзелино с грустной улыбкой, - можете  ли  вы
принимать участие в моей судьбе? —то Я такое длЯ вас?  ЏривЯзанность  ваша
ко мне  оказалась  недостаточно  сильной,  чтобы  вы  избрали  менЯ  своим
супругом, доверие ваше ко мне - недостаточно глубоким, чтобы  вы  признали
менЯ братом, ибо вы отказываетесь от моей помощи, а ведь  Я  убежден,  что
она вам нужна.
   - џ люблю вас, как брата, и доверЯю вам, как брату. Ќо  Я  не  понимаю,
что вы хотите сказать, говорЯ о помощи. Џравда,  Я  страдаю,  менЯ  просто
убивает ужасающаЯ мука, но тут вы ничего не можете поделать,  дорогой  мой
ќдзелино. Ђ раз уж мы заговорили о доверии и любви, один бог может вернуть
мне любовь и доверие ‘оранцо.
   - ‚ы признаете, что  потерЯли  его  любовь,  синьора;  может  быть,  вы
признаете и то, что ее место заступила ненависть?
   „жованна вздрогнула и в ужасе убрала свою руку, протЯнутую к ќдзелино.
   - Ќенависть! - вскричала она. - Љто сказал вам, что он менЯ  ненавидит?
Ћ, какое слово вы произнесли! € кто поручил вам  нанести  мне  смертельный
удар? “вы! ‡начит, Я узнаю от вас, что еще не страдала по-настоЯщему,  что
его равнодушие было длЯ менЯ счастьем!
   ќдзелино понЯл, с какой силой  любила  еще  „жованна  этого  соперника,
которого он обвинил, сам того не  желаЯ.  Ћн  почувствовал,  что  причинил
несчастной женщине жестокую боль, и в то же времЯ ему стало  стыдно  роли,
которую он сыграл, ибо она была совершенно не свойственна  его  характеру.
Џоэтому он поспешил успокоить „жованну, уверЯЯ ее, что  отнюдь  не  знает,
какие на самом деле чувства питает к  ней  Ћрио.  Ќо  она  лишь  с  трудом
поверила, что говорил он исключительно из заботы о ней и просто  задал  ей
вопрос.
   - Њожет быть, кто-нибудь здесь говорил вам о нем и обо мне? - повторЯла
она несколько раз, стараЯсь прочесть правду в его глазах.  -  Њожет  быть,
вы, сами того не знаЯ, произнесли надо мной приговор,  и  здесь  лишь  мне
одной неизвестно, что он менЯ ненавидит? Ћ, этого Я не думала!
   ‘ этими словами она разрыдалась, и граф, который, сам того не сознаваЯ,
ощущал в своем сердце пробуждение надежды, ощутил сейчас и то, что  сердце
его разбито навсегда. ‘делав над собой великодушное  усилие,  он  принЯлсЯ
утешать „жованну и убеждать ее, что говорил наугад. ‡атем он стал дружески
расспрашивать, как же обстоит все на самом  деле.  ЋслабевшаЯ  от  слез  и
побежденнаЯ благородством ќдзелино,  она  поддалась  внезапному  порыву  и
стала говорить с ним более откровенно, чем, может быть, намеревалась.
   - Ћ, друг мой, - сказала ему она, - пожалейте менЯ, ибо с моей  стороны
было  безумием  избрать  в  качестве  жизненной  опоры  это  блистательное
существо, которое неспособно любить! Ћрио не  такой  человек,  как  вы,  -
полный нежной заботливости и преданности.  Ћн  человек  действиЯ  и  воли.
†енскаЯ слабость не вызывает у него сочувствиЯ - она  только  мешает  ему.
„оброта его сводитсЯ к терпимости и не  простираетсЯ  до  покровительства.
Ќет человека, который менее достоин любви, ибо ни один человек не понимает
и не ощущает любви меньше, чем он. € однако же  именно  он  внушает  самую
сильную страсть, самую  неутолимую  преданность.  …го  нельзЯ  любить  или
ненавидеть наполовину - вы сами это знаете. € вы также знаете, несомненно,
что так всегда бывает с подобными людьми. Џожалейте же  менЯ,  ибо  Я  его
люблю до безумиЯ и власть его надо мной безгранична. ’еперь вы  понимаете,
благородный ќдзелино, что в этой беде мне помочь невозможно. џ ни в чем не
обманываюсь, и вы  можете  отдать  мне  справедливость  -  Я  всегда  была
чистосердечна с вами, как с самой собой. Ћрио вполне достоин восхищениЯ  и
уважениЯ, ибо у него выдающийсЯ ум, благородное мужество  и  стремление  к
великим делам. Ќо он не заслуживает  ни  дружбы,  ни  любви,  ибо  сам  не
способен их ощущать. „а они ему и не нужны: все, что он может сделать  длЯ
тех, кто его любит, - это позволЯть  себЯ  любить.  ‚спомните  то,  что  Я
говорила вам в ‚енеции  в  тот  день,  когда  смело,  хотЯ  и  эгоистично,
раскрыла вам свое сердце  и  призналась,  что  он  внушает  мне  страстную
любовь, а вы - только братскую.
   - Ќе будем вспоминать об этом скорбном длЯ менЯ дне, - молвил ќдзелино.
- Љогда человек, подвергнутый пытке, не умирает, всЯкое напоминание о  ней
возобновлЯет муку.
   - ‘оберитесь с силами и все же вспомните обо всем этом вместе со  мной,
- продолжала „жованна, - мы, возможно, видимсЯ в последний раз, и Я  хочу,
чтобы вы расстались со мною уверенный  в  моем  уважении  к  вам,  в  моем
раскаЯнии - Я ведь так сожалею о своем поведении по отношению к вам.
   - Ќе говорите мне о раскаЯнии! -  вскричал  ќдзелино  в  порыве  нежной
жалости. - ђазве вы совершили какое-либо преступление или хотЯ  бы  легкую
ошибку? ђазве вы не были со  мной  откровенны  и  чистосердечны?  Ќе  были
ласковы и полны жалости, когда сами сказали мне то, что всЯкаЯ  другаЯ  на
вашем месте дала бы  понЯть  через  своих  родителей  или  же  прикрываЯсь
каким-нибудь благовидным предлогом? џ помню ваши слова; они  запечатлелись
в моем сердце как утешение навеки и в то же времЯ  как  вечное  сожаление.
"Џростите мне, - сказали вы, - зло, которое Я вам причинЯю, и молите бога,
чтобы он не покарал менЯ за него, ибо нет у  менЯ  больше  своей  воли;  Я
уступаю судьбе, котораЯ сильнее менЯ".
   - “вы, увы! - сказала „жованна. - „а,  то  была  судьба!  џ  уже  тогда
чувствовала это, ибо любовь мою породил страх, который завладел  мною  еще
до того, как Я понЯла, насколько он обоснован. ‡наете,  ќдзелино,  во  мне
всегда имелась склонность к самопожертвованию, словно еще при  рождении  Я
была предназначена к закланию на алтаре бог  весть  какой  силы,  жаждущей
моей крови и слез. џ помню все, что происходило во мне, когда вы  торопили
менЯ выйти за вас замуж до того рокового  днЯ,  когда  Я  впервые  увидела
‘оранцо. "—его медлить, - говорили вы, - раз мы любим  друг  друга?  ‡ачем
оттЯгивать свое счастье? ’о, что мы оба молоды, вовсе не причина. †дать  -
это искушать бога, ибо грЯдущее в его власти, а не пользоватьсЯ  настоЯщим
означает стремление заранее завладеть грЯдущим. ’олько несчастливые должны
говорить "завтра",  счастливые  же  -  "сейчас"!  Љто  знает,  во  что  мы
превратимсЯ завтра? Љто знает, не разлучит ли нас навеки турецкаЯ пулЯ или
морской вал? € вы-то сами, разве вы можете быть уверены в том, что  будете
любить менЯ, как сегоднЯ?" ‚идно, какое-то смутное предчувствие заставлЯло
вас говорить так, побуждало торопитьсЯ. Ђ еще более  смутное  предчувствие
не давало мне уступить, повелевало ждать. †дать чего? џ не знала,  но  мне
верилось, что будущее обещает мне что-то, раз настоЯщее не удовлетворЯло.
   - ‚ы были правы, - произнес граф, - будущее обещало вам любовь.
   - € уж наверное, - с горечью ответила „жованна, - совсем не ту  любовь,
какую Я испытывала к вам, Ќо не мне на это жаловатьсЯ: Я  ведь  нашла  то,
чего искала. џ презрела покой и обрела грозу. Џомните тот  день,  когда  Я
сидела с дЯдей и с вами? џ вышивала, а вы читали  мне  стихи.  „оложили  о
приходе Ћрио ‘оранцо. Џри этом имени Я вздрогнула, и в один миг на  памЯть
мне пришло все, что Я слышала об этом  странном  человеке.  џ  никогда  не
видела его, но всЯ затрепетала, когда до менЯ донеслись  его  шаги.  џ  не
обратила вниманиЯ ни на его роскошную одежду, ни на его высокий  рост,  ни
на божественно прекрасные черты лица - Я  увидела  только  большие  черные
глаза, и, грозные и в то же времЯ нежные,  сиЯющие,  они  приближались  ко
мне, не отрываЯсь  от  менЯ.  ‡авороженнаЯ  этим  колдовским  взглЯдом,  Я
уронила свое рукоделие на пол и застыла, словно пригвожденнаЯ к креслу, не
в силах ни встать, ни отвернуть  голову.  ‚  тот  момент,  когда  ‘оранцо,
подойдЯ совсем близко, склонилсЯ, чтобы поцеловать мне руку,  Я,  не  видЯ
больше этих завороживших менЯ глаз, лишилась чувств. ЊенЯ унесли, а  дЯдЯ,
сославшись на мое нездоровье, попросил его  перенести  свое  посещение  на
какой-нибудь другой день. ‚ы тоже удалились, так  и  не  понЯв,  почему  Я
упала в обморок.
   Ћрио же, лучше знавший и женщин и свою власть над ними, сообразил, что,
пожалуй, имеет некоторое отношение к  моей  внезапной  дурноте.  Ћн  решил
убедитьсЯ в этом. ‘ час он прогуливалсЯ в гондоле по  каналу  Ђццо,  затем
велел остановитьсЯ у дворца Њорозини. ’ам он вызвал  дворецкого  и  сказал
ему, что ЯвилсЯ лишь затем, чтобы узнать,  как  мое  здоровье.  Љогда  ему
ответили, что Я совсем пришла в себЯ, он зашел в дом, считаЯ, как  он  сам
заЯвил, что теперь это вполне удобно, и велел снова доложить  о  себе.  Ћн
нашел, что Я немного побледнела, но именно от этого, по его мнению,  стала
еще прекраснее. „ЯдЯ мой принЯл его несколько сдержанно,  однако  сердечно
поблагодарил за внимание ко мне и за  то,  что  он  потрудилсЯ  так  скоро
возвратитьсЯ,  чтобы  узнать  о  моем   здоровье.   Џосле   обмена   этими
любезностЯми Ћрио собралсЯ было уходить, но мы попросили его остатьсЯ.  Ћн
не заставил себЯ упрашивать, и беседа наша продолжалась. ‘  самого  начала
решив  воспользоватьсЯ  первым  произведенным  на  менЯ  впечатлением,  он
постаралсЯ щегольнуть передо мною  всеми  дарами,  которыми  его  наделила
природа, и усилить обаЯние своей наружности чарами ума. ќто  ему  блестЯще
удалось, и когда через два часа он наконец почел  за  благо  удалитьсЯ,  Я
была совсем покорена. Ћн попросил у менЯ разрешениЯ  прийти  на  следующий
день  и,  получив  его,  откланЯлсЯ  в  полной  уверенности,  что   вскоре
благополучно завершит все столь благоприЯтно начатое.  Џобеду  он  одержал
легко и скоро. Џервый же его взглЯд повелел  мне  принадлежать  ему,  и  Я
сразу стала его добычей. Њогу ли Я, положа руку на  сердце,  сказать,  что
любила его? Ћн ведь был мне совершенно незнаком, а слышала Я  о  нем  одно
лишь худое. Љак же случилось, что Я  предпочла  человека,  внушавшего  мне
пока лишь некий страх, тому, кто внушал доверие и уважение? Џосмею ли Я  в
свое оправдание ссылатьсЯ на волю рока? Ќе лучше ли будет признатьсЯ вот в
чем: в сердце любой женщины тщеславнаЯ радость от мысли,  что  внешне  как
будто царишь над сильным мужчиной, смешиваешьсЯ с робостью, отдающей  тебЯ
на деле в полную его власть. „а, да! џ  суетно  гордилась  красотой  Ћрио,
гордилась всеми страстЯми, которые он  внушал  другим  женщинам,  и  всеми
поединками,  в  которых  он  одерживал  победы  над  мужчинами.  „аже  его
репутациЯ распутника казалась мне чем-то  достойным  привлекать  внимание,
приманкой длЯ любопытства других женщин. Њне льстило, что Я отнимаю у  них
это ветреное и  себЯлюбивое  сердце,  которое  всем  им  изменило  и  всем
оставило горькие сожалениЯ. ‚ этом отношении моЯ роковаЯ гордынЯ была,  во
всЯком случае, удовлетворена. Ћрио осталсЯ  мне  верен,  и  со  днЯ  нашей
свадьбы другие женщины как будто  перестали  длЯ  него  что-либо  значить.
Ќекоторое времЯ он вроде бы любил менЯ, но вскоре утратил любовь и ко  мне
и вообще к кому-либо - все  его  существо  поглотила  любовь  к  славе.  џ
никогда не  понимала,  почему,  так  нуждаЯсь  всегда  в  независимости  и
деЯтельной жизни,  он  решилсЯ  возложить  на  себЯ  узы,  которые  обычно
неизбежным образом ограничивают и то и другое.
   ќдзелино внимательно посмотрел на „жованну. ’рудно было  поверить,  что
она говорит безо всЯкой задней мысли и настолько ослеплена,  что  даже  не
подозревает о честолюбивых замыслах, побудивших Ћрио искать ее  руки.  Ќо,
понЯв всю чистоту ее благородной души, он не осмелилсЯ открыть ей глаза  и
только спросил, как случилось, что она так скоро утратила любовь мужа.
   ‚от что она ему поведала:
   - „о нашей свадьбы казалось, что он беззаветно любит  менЯ.  ‚о  всЯком
случае, Я в это верила, ибо так  он  мне  говорил,  а  речи  его  до  того
страстны и убедительны, что перед ними не устоЯть. Ћн уверЯл, что слава  -
пустой дым, который может только вскружить голову  юношам  или  одурманить
неудачников. Ћн участвовал в  последней  кампании  лишь  длЯ  того,  чтобы
заткнуть рот дуракам и завистникам, обвинЯвшим его в изнеженности и  любви
к наслаждениЯм. Ћн пошел навстречу всем опасностЯм с равнодушием человека,
подчинЯющегосЯ обычаю своего  времени  и  своей  страны.  Ћн  смеЯлсЯ  над
юнцами, которые восторженно устремлЯютсЯ в бой и считают себЯ невесть чем,
потому что рисковали жизнью и подвергались опасностЯм, на которые спокойно
идет любой солдат. Ћн говорил, что  в  жизни  человеку  приходитсЯ  делать
выбор между счастьем и славой, и так как счастье обрести почти невозможно,
большинство вынуждено бывает искать славы. Ќо уж если  человеку  далось  в
руки счастье, особенно же счастье в любви, самое полное, самое реальное  и
благородное, то  он  оказалсЯ  бы  нищим  и  духом  и  сердцем,  когда  бы
отвернулсЯ от этого счастьЯ и вновь увлексЯ  успехами  жалкого  тщеславиЯ.
Ћрио расточал мне все эти речи, так как  слышал,  будто  вы  утратили  мою
благосклонность из-за того, что  отказались  дать  мне  обещание  не  идти
больше на войну.
   Ћн видел, что душа у менЯ нежнаЯ, характер кроткий, что Я колеблюсь при
мысли о разлуке с ним сейчас же после нашей свадьбы. Ћн хотел женитьсЯ  на
мне и ради этого, как он мне потом сказал,  готов  был  на  любую  жертву,
любое обещание, самое неосторожное и лживое. Ћ, как он менЯ  тогда  любил!
Ќо у мужчин страсть - это лишь желание, и все надоедает им, как только они
добиваютсЯ своего. Ћчень скоро после нашей  свадьбы  Я  заметила,  что  он
чем-то озабочен, что  его  снедает  какаЯ-то  тайнаЯ  тревога.  …го  снова
поглотила светскаЯ суета, и он привлек в мой дом чуть ли  не  весь  город.
Њне почудилось, будто страсть к игре,  за  которую  его  так  упрекали,  и
потребность в необузданной роскоши, из-за которой  он  прослыл  суетным  и
ветреным, вновь быстро завладевают им. ЊенЯ  это  испугало,  но  вовсе  не
из-за низменных опасений за мое достоЯние: Я не считала его  своим,  после
того как с радостью отдала Ћрио  все,  что  унаследовала  от  предков.  Ќо
страсти эти отдалЯли его от  менЯ.  Ћн  мне  их  изображал  как  ничтожные
забавы, которые дух пламенный и деЯтельный  принужден  создавать  себе  за
неимением более достойной пищи. Ђ пища эта,  единственнаЯ  достойнаЯ  души
Ћрио, есть любовь такой женщины, как Я. ‚се другие женщины либо обманывали
его, либо казались ему недостойными занимать все его душевные силы. Ћн был
бы обречен на то, чтобы растрачивать их в пустых удовольствиЯх. Ќо  какими
ничтожными представлЯлись ему эти удовольствиЯ теперь,  когда  во  мне  он
обрел источник всех радостей! ‚от как он со мной  говорил,  а  Я,  глупаЯ,
всему этому слепо верила. Љакой же ужас овладел мною, когда  Я  убедилась,
что удовлетворЯю его не больше,  чем  другие  женщины,  и  что,  лишившись
празднеств и развлечений, он не находит подле менЯ ничего, кроме  скуки  и
раздражениЯ! Ћднажды, когда он проиграл очень большие деньги  и  пришел  в
некое отчаЯние, Я тщетно пыталась утешить его, уверЯЯ, что мне безразличны
все печальные последствиЯ его  проигрышей  и  что  жизнь  в  каких  угодно
лишениЯх длЯ менЯ будет так же сладостна, как любое изобилие, лишь бы  она
менЯ с ним не разлучала. џ обещала ему, что дЯдЯ ничего не  узнает  о  его
опрометчивости, что Я лучше продам потихоньку свои брильЯнты, чем  навлеку
на него хоть  один  упрек.  ‚идЯ,  что  он  менЯ  не  слушает,  Я  жестоко
огорчилась и  упрекнула  его,  но  очень  мЯгко,  за  то,  что  он  больше
расстраиваетсЯ потерей денег, чем горем, которое причинЯет мне. ’о  ли  он
искал предлога, чтобы уйти, то ли  Я  этим  упреком  невольно  задела  его
самолюбие, но он сделал вид,  будто  оскорблен  моими  словами,  пришел  в
Ярость и заЯвил, что намерен вернутьсЯ на военную службу. ЌесмотрЯ на  мои
мольбы и слезы, он на следующий же день попросил у адмирала  назначение  и
принЯлсЯ готовитьсЯ к отъезду. …сли бы речь шла о чем-либо другом, Я нашла
бы у своего любЯщего дЯди и поддержку и покровительство. Ћн убедил бы Ћрио
не покидать менЯ, вернул бы его ко мне. Ќо дело касалось войны, и забота о
славе республики возобладала в сердце моего дЯди. Ћн отечески пожурил менЯ
за слабость, сказал, что стал бы презирать ‘оранцо, если бы  тот  проводил
времЯ у ног женщины, вместо того чтобы защищать честь  и  интересы  своего
отечества.  Ћрио,  сказал  он   мне,   выказал   в   предыдущую   кампанию
исключительное мужество и военные таланты и тем самым как бы взЯл на  себЯ
обЯзательство и долг служить  своей  стране,  пока  она  нуждаетсЯ  в  его
службе. Џришлось мне уступить: Ћрио уехал, Я  осталась  наедине  со  своим
горем.
   „олго, очень долго не могла Я оправитьсЯ от этого удара. Ќо затем стали
приходить письма Ћрио, полные любви и нежности. Ћни вернули мне надежду, и
если бы не постоЯннаЯ тревога и беспокойство от мысли, что он подвергаетсЯ
таким опасностЯм, Я бы все же ощущала нечто вроде счастьЯ.  џ  воображала,
что нежность его ко мне осталась прежней, что честь предписывает  мужчинам
законы более свЯщенные, чем любовь, что он сам  себЯ  обманывал,  когда  в
первых порывах страсти уверЯл менЯ в противном, что, наконец, он  вернетсЯ
ко мне такой же, каким был в лучшие дни нашей любви. Љаковы  же  были  мое
горе и изумление, когда с началом зимы, вместо того чтобы попросить у дЯди
разрешениЯ провести  подле  менЯ  времЯ  отдыха  (разумеетсЯ,  он  бы  его
получил), он написал мне, что вынужден принЯть должность губернатора этого
острова, чтобы подавить пиратов. Ћн высказывал великое  сожаление  о  том,
что не сможет ко мне приехать, и потому Я, в свою очередь,  написала  ему,
что поеду на Љорфу и буду на коленЯх умолЯть дЯдю отозвать его с  острова.
…сли дЯдЯ все же не согласитсЯ, писала Я, то Я сама приеду  разделить  его
одиночество на  Љурцолари.  Ћднако  Я  не  осмеливалась  осуществить  свое
намерение до получениЯ ответа от Ћрио, ибо чем сильнее любишь, тем  больше
опасаешьсЯ вызвать неудовольствие любимого  человека.  Ћн  ответил  мне  в
самых ласковых выражениЯх, что умолЯет менЯ не ездить к нему.  —то  же  до
просьбы об отпуске длЯ него, то он, писал Ћрио, будет крайне уЯзвлен, если
Я это сделаю, - ведь в  армии  у  него  немало  недругов:  его  счастье  -
женитьба на мне - породило завистников, старающихсЯ очернить его в  глазах
адмирала, они-то уж обЯзательно начнут говорить, будто он  сам  учил  менЯ
просить дЯдю об  отпуске  длЯ  него,  чтобы  он  мог  предаватьсЯ  лени  и
удовольствиЯм. ќтому последнему запрету Я  подчинилась.  Ќо  что  касаетсЯ
первого, то он ведь не приводил никаких доводов,  кроме  того,  что  жилье
здесь очень мрачное и менЯ ожидают всевозможные лишениЯ; к тому же это его
письмо показалось мне более пылким, чем все предыдущие. Џоэтому Я  решила,
что приезд к нему, чтобы разделить его одиночество, будет  доказательством
моей преданности, и, не отвечаЯ ему, не оповещаЯ о своем приезде, Я тотчас
же выехала. Њорское  путешествие  было  долгое  и  мучительное,  погода  -
плохаЯ. џ подвергалась всевозможным  опасностЯм.  Ќаконец,  добравшись  до
этого острова, Я была совершенно расстроена,  не  застав  здесь  Ћрио.  Ћн
отправилсЯ в это злосчастное патрасское предприЯтие,  и  гарнизон  острова
пребывал в большой тревоге на его  счет.  Џрошло  много  дней  без  единой
весточки о  нем,  и  Я  уже  терЯла  надежду  увидеть  его  когда-либо.  џ
попросила, чтобы мне показали место, с которого он вышел  в  море  и  куда
должен был прибыть, и целыми часами сидела там, глЯдЯ в морскую даль.  ’ак
проходили дни за днЯми, ничего не менЯЯ в моем положении. Ќаконец,  как-то
утром, придЯ на свою скалу, Я увидела, что из подошедшей лодки выходит  на
берег турецкий солдат и с ним мальчик, одетый точно так же. Џри первом  же
движении солдата Я узнала Ћрио и тотчас же сбежала со  скалы  броситьсЯ  в
его объЯтиЯ. Ќо он  посмотрел  на  менЯ  таким  взглЯдом,  что  всЯ  кровь
отхлынула от моего лица и смертный холод сковал все тело. џ была в большем
смЯтении и ужасе, чем в тот день, когда впервые увидела его, и, так же как
в тот день, лишилась чувств: мне почудились в лице его  угроза,  насмешка,
презрение, сильнее которых не могло быть. Ћчнулась Я в своей  комнате,  на
своем ложе.
   Ћрио заботливо ухаживал за мной,  и  на  его  лице  уже  не  было  того
устрашающего выражениЯ, от которого словно разорвалось все  мое  существо.
Ћн ласково заговорил со мной и представил мне  сопровождавшего  его  юношу
как человека, который спас ему жизнь и вернул свободу, открыв ночью  двери
темницы. Ћн просил менЯ взЯть его в качестве слуги, но  обращатьсЯ  больше
как с другом, чем как со слугой. џ попыталась заговорить с  Ќаамом  -  так
зовут мальчика, - но он ни слова  не  знает  по-нашему.  Ћрио  сказал  ему
что-то по-турецки, юноша взЯл мою руку и положил ее себе ка голову в  знак
привЯзанности и повиновениЯ.
   ‚есь этот день Я была счастлива. Ќо на следующий Ћрио с утра заперсЯ  в
своем помещении, и Я увидела его лишь вечером, такого угрюмого и мрачного,
что у менЯ не хватило духу заговорить с ним. Ћн поужинал со мной  и  сразу
же ушел. ‘ того времени, то есть вот уже два  месЯца,  его  лицо  остаетсЯ
хмурым. Ћн весь поглощен  какой-то  своей  мукой  или  не  ведомым  никому
решением. ‚ отношении менЯ он не выказал гнева или  хотЯ  бы  раздражениЯ.
Ќапротив - проЯвил очень много стараний, чтобы жизнь в этой башне была длЯ
менЯ приЯтной, словно что-либо, кроме его любви или его равнодушиЯ,  может
быть длЯ менЯ хорошим или дурным.
   Ћн велел прислать из Љефалонии рабочих  и  все,  что  было  необходимо,
чтобы наскоро выстроить длЯ менЯ это жилье. ‚елел он  прислать  и  женщин,
чтобы они мне прислуживали, и среди всех своих самых мрачных забот никогда
не переставал беспокоитьсЯ о моих нуждах и предупреждать все мои  желаниЯ.
“вы! …му как будто неведомо, что у менЯ-то есть одно настоЯщее  желание  -
вернуть себе его любовь. €ногда - очень редко! - он  возвращалсЯ  ко  мне,
внешне как будто полный самой пылкой любви. Ћн доверительно  сообщал  мне,
что у него имеютсЯ очень важные замыслы,  что  его  просто  снедает  жажда
мести пиратам, которые перебили его людей, забрали его  галеру,  а  теперь
занимаютсЯ разбоем тут, у него на глазах, что он не  успокоитсЯ,  пока  не
уничтожит их всех до единого Ќо, едва успев сделать мне эти признаниЯ, он,
опасаЯсь моих  слез  и  волнениЯ,  вырывалсЯ  из  моих  объЯтий  и  уходил
размышлЯть в одиночестве об этих воинственных планах. Џод конец  мы  дошли
до того, что видимсЯ теперь всего несколько  часов  в  неделю,  а  где  он
находитсЯ все остальное времЯ и что делает, Я не знаю. €ногда он  сообщает
мне через кого-нибудь, что, воспользовавшись хорошей погодой, выезжает  на
морскую прогулку, а затем Я узнаю, что он и не выходил из  замка.  Ђ  иной
раз заЯвлЯет, что весь вечер проработает, запершись у себЯ, а на  рассвете
Я вижу, что он торопливо мчитсЯ к острову по серым  волнам,  словно  желаЯ
скрыть  от  менЯ,  что  провел  ночь  вне  замка.  џ  уже  не  осмеливаюсь
расспрашивать его, -  тогда  он  становитсЯ  страшным,  и  все  перед  ним
трепещет. џ скрываю от него свое отчаЯние, и те мгновениЯ, что он проводит
подле менЯ, становЯтсЯ  вместо  облегчениЯ  настоЯщей  пыткой,  -  ведь  Я
вынуждена следить за каждым своим словом, даже за каждым  взглЯдом,  чтобы
не выдать ни одной донимающей менЯ зловещей мысли. Љогда, несмотрЯ на  все
мои усилиЯ, он все же замечает на моих глазах слезинку, он молча жмет  мне
руку, встает и уходит  без  единого  слова.  Ћднажды  Я  уже  готова  была
броситьсЯ к его ногам, обнЯть его колена, влачитьсЯ за ним по полу,  чтобы
он согласилсЯ разделить со мной хотЯ бы заботы свои и чтобы  обещать  ему,
что Я соглашусь на все его замыслы, не проЯвлЯЯ ни слабости, ни страха. Ќо
при малейшем моем движении взглЯд его пригвождает менЯ к  месту,  и  слова
замирают у менЯ на губах. Њне чудитсЯ, что если  бы  мое  горе  прорвалось
перед ним, весь остаток состраданиЯ и вниманиЯ,  которые  он  ко  мне  еще
проЯвлЯет, превратилсЯ бы в Ярость и  отвращение.  џ  осталась  нема!  ‚от
почему, когда вы  говорите  мне  о  его  ненависти,  Я  отвечаю,  что  это
невозможно, ибо Я ее не заслужила. џ молча умираю.
   ќдзелино заметил, что этот рассказ оставлЯет  в  тени  наиболее  важные
обстоЯтельства рассказа ‹еонцио. „жованна, видимо,  и  не  думала  считать
‘оранцо безумцем, а наводЯщие вопросы, которые граф осторожно  задавал  ей
на этот счет, ничего не проЯснили. „жованне ли не хватало полного  довериЯ
к нему,  или  ‹еонцио  наговорил  неправды?  ‚идЯ,  что  все  его  попытки
раздобыть точные сведениЯ бесплодны, ќдзелино, во всЯком случае, пришел  к
убеждению, что она погибнет от слабости и печали, если  останетсЯ  в  этом
унылом замке, стал упрашивать ее переехать на Љорфу  к  дЯде  и  предложил
тотчас же увезти ее с собой. Ћднако она самым решительным образом отвергла
это предложение, заЯвив, что ни за что на свете не поступит так,  чтобы  у
дЯди поЯвилось подозрение, будто она несчастлива с Ћрио: ведь малейшей  ее
жалобы достаточно, чтобы тот впал в немилость  у  адмирала.  ‚прочем,  она
даже утверждала, что Ћрио не сделал  ей  решительно  ничего  худого;  если
любовь ее к нему превратилась длЯ нее в муку, то не Ћрио  же  обвинЯть  во
зле, которое она сама себе причинЯет.
   ќдзелино решилсЯ спросить, не содержитсЯ ли  она  как  бы  в  некотором
заключении  и  нет  ли  строжайшего  запрещениЯ  ей   видетьсЯ   с   любым
соотечественником. Ћна ответила, что ничего подобного нет и что  она  сама
не стала  бы  принимать  ќдзелино,  если  бы  эта  невиннаЯ  радость  была
сопрЯжена с ослушанием. Ћрио никогда не проЯвлЯл ни  малейшей  ревности  и
неоднократно повторЯл, что она может принимать, кого ей вздумаетсЯ,  ни  о
чем его даже не предупреждаЯ.
   ќдзелино не знал, что и думать об этом Явном противоречии между словами
„жованны и ‹еонцио.
   ‚друг большой белый  пес,  все  времЯ,  казалось,  спавший,  вздрогнул,
поднЯлсЯ и, положив передние лапы на подоконник, насторожил уши и замер.
   - ’вой хозЯин идет, ‘ириус? - сказала „жованна.
   ‘обака повернулась к ней, словно  понимаЯ,  о  чем  идет  речь.  Џотом,
приподнЯв голову  и  раздув  ноздри,  вздрогнула  всем  телом  и  протЯжно
взвизгнула; в этой жалобе слышались боль и нежность.
   - ‚от Ћрио! - молвила „жованна, обвив худой бледной рукой  шею  верного
пса. - Ћн возвращаетсЯ! ќтот благородный пес всегда узнает по плеску весел
лодку своего хозЯина. Ђ когда Я хожу с ним ждать Ћрио на скале, он, завидЯ
на волнах малейшую черную точку, молчит  либо  воет  так,  как  сейчас,  в
зависимости от того, чьЯ там лодка - Ћрио или кого-либо другого. ‘ тех пор
как Ћрио перестал брать его с собой, он перенес на менЯ свою привЯзанность
и ходит за мной повсюду, как тень. Ћн, как Я, грустит  и  болеет;  как  Я,
знает, что уже не дорог своему господину; как Я, помнит, что его любили!
   € „жованна, высунувшись из окна, попыталась рассмотреть лодку в  ночном
мраке. Ќо море было черным, как небо, а плеск весел нельзЯ  было  отличить
от равномерного плеска волн о подножие скалы.
   - ‚ы уверены, - спросил граф, - что мое присутствие в ваших  покоЯх  не
вызовет у вашего мужа неудовольствиЯ?
   - “вы! ’акой чести, как ревновать менЯ, он мне не оказывает, - ответила
она.
   - Ќо, может быть, - заметил ќдзелино,  -  мне  лучше  будет  пойти  ему
навстречу?
   - Ќе делайте этого, - сказала она,  -  он,  пожалуй,  подумает,  что  Я
поручила вам следить  за  ним.  Ћставайтесь  здесь.  Њожет  быть,  сегоднЯ
вечером Я вообще его не увижу. —асто он  возвращаетсЯ  с  этих  длительных
прогулок,  даже  не  сообщив  мне  о  своем  возвращении,  и  если  бы  не
изумительный инстинкт этого пса,  который  всегда  оповещает  менЯ  о  его
прибытии на остров,  Я  почти  никогда  не  знала  бы,  здесь  ли  он  или
отсутствует. Ђ теперь на всЯкий случай помогите  мне  снова  закрыть  окно
этой ставней. Ћн никогда не простит мне, если узнает,  что  Я  сделала  ее
подвижной, чтобы иметь перед глазами выходЯщую  к  морю  часть  замка.  Ћн
велел забить это отверстие изнутри,  уверЯЯ,  что  бесполезным  постоЯнным
созерцанием морЯ Я только нарочно растравлЯю свою тревогу.
   ќдзелино  закрепил  ставню,  вздохнув  от  жалости  к  этой  несчастной
женщине.
   „о поЯвлениЯ Ћрио прошло еще немало  времени.  Ћ  его  прибытии  пришел
доложить турецкий раб, никогда не покидавший Ћрио.  Љогда  юноша  вошел  в
комнату, ќдзелино поразила совершеннаЯ правильность его черт, одновременно
и тонких и строгих. •отЯ он и вырос в ’урции, сразу видно  было,  что  его
породе свойственна  более  горделиваЯ  закалка.  Ђрабский  тип  сквозил  в
удлиненной форме больших  черных  глаз,  в  точеном,  твердом  профиле,  в
невысоком росте, в красоте рук с тонкими пальцами, в бронзоватой  смуглоте
гладкой, безо всЯких оттенков кожи. € по голосу  ќдзелино  узнал  в  юноше
араба, говорившего по-турецки свободно, но не без характерного  гортанного
акцента,  полного  странной  длЯ  непривычного  слуха  гармонии,   котораЯ
постепенно завладевает душой,  ласкаЯ  ее  какой-то  неведомой  сладостью.
“видЯ мальчика, борзой пес бросилсЯ к нему так, словно  хотел  растерзать.
’огда лицо у того совершенно изменилось: он  улыбнулсЯ  как-то  жестоко  и
хищно, обнажаЯ два рЯда белых мелких и частых зубов, и чем-то  стал  похож
на пантеру.  Ћдновременно  он  выхватил  из-за  поЯса  кривой  кинжал,  но
блеснувший клинок только раздразнил Ярость пса. „жованна крикнула,  собака
остановилась и послушно вернулась к ней,  а  невольник,  вложив  Ятаган  в
золотые, усыпанные драгоценными  камнЯми  ножны,  преклонил  колено  перед
госпожой.
   - ‚идите? - обратилась „жованна к ќдзелино. - ‘ тех пор  как  этот  раб
занЯл подле Ћрио место его верного пса, ‘ириус так ненавидит  его,  что  Я
боюсь за собаку: юноша всегда вооружен, а никаких приказов Я ему  отдавать
не могу. Љо мне он проЯвлЯет уважение, даже доброе чувство, но  повинуетсЯ
только Ћрио.
   - Ђ он не может объЯснЯтьсЯ по-нашему? - спросил  ќдзелино,  видЯ,  что
раб знаками дает понЯть о возвращении Ћрио.
   -  Ќет,  -  ответила  „жованна,  -  а  женщины,  котораЯ   служит   нам
переводчицей, здесь сейчас нет. Њожет быть, позвать ее?
   - Ќе нужно, - сказал ќдзелино. €, обратившись к  юноше  по-арабски,  он
предложил ему изложить то, что тот должен был сообщить,  а  затем  передал
его слова „жованне: Ћрио, вернувшись со своей прогулки, узнал  о  прибытии
благородного графа ќдзелино и  намереваетсЯ  пригласить  его  отужинать  в
покоЯх синьоры ‘оранцо; он также просит извинениЯ  за  то,  что  не  сразу
ЯвитсЯ к гостю, так как ему надо  еще  отдать  кое-какие  распорЯжениЯ  на
ночь.
   - ‘кажите мальчику, - ответила „жованна ќдзелино, -  чтобы  он  передал
своему господину  такой  ответ:  приезд  благородного  ќдзелино  длЯ  менЯ
радостен вдвойне, ибо Я смогу поужинать с моим супругом. ‚прочем,  нет,  -
добавила она, - этого не  говорите.  Ћн,  пожалуй,  усмотрит  тут  скрытый
упрек. Џередайте, что Я повинуюсь, что мы ждем.
   ќдзелино передал эти слова молодому арабу, и тот почтительно склонилсЯ.
Ќо прежде  чем  выйти  из  комнаты,  он  остановилсЯ  перед  „жованной  и,
внимательно поглЯдев на нее, знаками объЯснил, что находит  ее  еще  более
нездоровой, чем обычно, и этим очень огорчен.  ‡атем,  подойдЯ  к  ней,  с
простодушной бесцеремонностью коснулсЯ ее  волос  и  дал  понЯть,  что  ей
следовало бы уложить их в прическу.
   - Џередайте ему, что Я понимаю его добрые советы,  -  сказала  „жованна
графу, - и последую им. Ћн предлагает мне принарЯдитьсЯ,  украсить  волосы
цветами и драгоценностЯми. ‘лавный, простой ребенок, он воображает,  будто
любовь мужчины можно вернуть такими ребЯческими средствами! ‚едь длЯ этого
ребенка любовь - миг наслаждениЯ.
   ‚се же „жованна последовала немому совету юного араба.  Ћна  прошла  со
своими женщинами в соседнюю  комнату,  а  выйдЯ  оттуда,  так  и  сиЯла  в
украшениЯх. Ќо богатое  одеЯние  „жованны  мучительно  не  соответствовало
глубокой удрученности, царившей в ее душе. ‘амо  положение  этого  жилища,
словно построенного на волнах и среди вечных ветров, мрачный ропот морЯ  и
насвистывание начавшегосЯ сирокко, какое-то смущение, поЯвившеесЯ на лицах
слуг с момента, когда в замок вернулсЯ хозЯин, - все вместе взЯтое  делало
эту сцену странной и тЯгостной длЯ ќдзелино. …му чудилось, будто он  спит,
а эта женщина, которую он прежде так любил и с которой еще нынче утром  не
ожидал так  скоро  свидетьсЯ,  внезапно  представшаЯ  перед  ним  бледной,
изнемогающей, показалась ему во всем  блеске  своего  праздничного  нарЯда
каким-то призраком.
   Ќо щеки „жованны вновь зарумЯнились, глаза заблестели, и она  горделиво
поднЯла  голову,  когда  Ћрио  вошел  в  зал   с   открытым   взглЯдом   и
чистосердечным выражением лица, тоже принарЯдившись, как  в  самые  лучшие
дни своих любовных успехов в ‚енеции. …го густые черные волосы  спадали  к
плечам лоснЯщимисЯ надушенными завитками, а легкаЯ тень небольших усиков с
приподнЯтыми  по  венецианской  моде  уголками  тонко  вырисовывалась   на
матово-бледных  щеках.  ‚се  в  нем  дышало  изЯществом,   доходившим   до
изысканности. „жованна так давно привыкла видеть его  небрежно  одетым,  с
лицом угрюмым или искаженным гневом, что когда перед  нею  предстал  образ
того Ћрио, который любил  ее,  она  вообразила  вдруг,  что  к  ней  снова
вернулось счастье. € действительно можно было подумать, что ‘оранцо  хочет
в этот вечер загладить все свои вины. €бо прежде даже, чем поздороватьсЯ с
ќдзелино, он подошел к ней  с  рыцарственным  вниманием  и  несколько  раз
поцеловал обе ее руки, проЯвлЯЯ супружеское уважение и вместе  с  тем  пыл
влюбленного. ‡атем он рассыпалсЯ перед ќдзелино в извинениЯх и любезностЯх
и пригласил его в большой зал, где подан был ужин. Љогда они расселись  за
роскошно накрытым  столом,  он  забросал  его  вопросами  о  происшествии,
доставившем ему честь и радость принимать его у себЯ.  ќдзелино  рассказал
обо  всем,  что  с  ним  случилось,  а  ‘оранцо  слушал  его  с   вежливым
сочувствием, не проЯвлЯЯ, впрочем, ни удивлениЯ, ни возмущениЯ  действиЯми
пиратов,  и  с  любезно-сокрушенным  видом  человека,  огорченного   бедой
ближнего, но ни в малейшей мере не ощущающего какой-либо  ответственности.
‚ тот миг, когда ќдзелино заговорил о главаре пиратов, которого он ранил и
обратил в бегство, глаза его встретились  с  глазами  „жованны.  Ћна  была
бледна, как смерть, и бессознательно повторЯла только что произнесенные им
слова: "—еловек в Ярко-красном тюрбане с черной бородой, скрывающей  почти
целиком его лицо!.."
   - ќто он, - добавила она, охваченнаЯ  каким-то  тайным  ужасом,  -  мне
кажетсЯ, Я его снова вижу!
   € ее испуганный взглЯд, привыкший искать на лице Ћрио  ответа  на  все,
встретилсЯ со взглЯдом ее господина, таким неумолимым, что она  откинулась
на спинку стула, губы у нее посинели, сердце сжалось. Ќо, сделав над собой
сверхчеловеческое усилие, чтобы  не  оскорбить  Ћрио,  она  успокоилась  и
заставила себЯ улыбнутьсЯ:
   - ‘егоднЯ ночью Я видела такой сон.
   ќдзелино тоже смотрел на Ћрио. ’от был необычайно бледен,  а  сдвинутые
брови его словно говорили о том, что в душе его  бушует  гроза.  ‚друг  он
громко расхохоталсЯ, и этот резкий, жесткий смех мрачным эхом отозвалсЯ  в
глубине зала.
   -  ќто,  наверное,  тот  самый  ускок,  -  сказал  он,  оборачиваЯсь  к
коменданту ‹еонцио. - ‘иньора увидела его во сне, а благородный граф  убил
сегоднЯ в действительности.
   - Ѓезо всЯкого сомнениЯ, - серьезным тоном ответил ‹еонцио.
   - Ђ кто же такой этот ускок, скажите, пожалуйста?  -  спросил  граф.  -
ђазве в ваших морЯх еще существуют разбойники? ‚  наше  времЯ  о  подобных
вещах что-то не слышно; они относЯтсЯ к  эпохе  войн,  которые  республика
вела при Њаркантонио Њеммо  и  „жованни  Ѓембо.  ‘ейчас  могут  поЯвлЯтьсЯ
только призраки ускоков, мой добрый синьор ‹еонцио.
   - ‚аша милость может думать, что их больше нет,  -  возразил  несколько
уЯзвленный ‹еонцио. - ‚аша милость, на свое счастье, изволите находитьсЯ в
расцвете юности и не видели того, что происходило еще до вашего  рождениЯ.
—то до менЯ, бедного старого слуги свЯтейшей и  славнейшей  республики,  Я
неоднократно сталкивалсЯ с ускоками, даже однажды попал к ним  в  плен,  и
мою  голову  едва-едва  не  водрузили   в   качестве   ferale   [зловещего
предупреждениЯ (итал.)] на носу их галиота. Џотому-то Я  и  могу  сказать,
что узнаю ускока среди десЯтков тысЯч пиратов,  корсаров,  флибустьеров  -
словом, среди всей той сволочи, что именуетсЯ морскими разбойниками.
   - ‚еличайшее мое уважение  к  вашему  жизненному  опыту  запрещает  мне
спорить с вами, добрый мой комендант, - сказал  граф,  принимаЯ  с  легкой
иронией урок, который дал ему ‹еонцио. - „лЯ  менЯ  лучше  будет,  если  Я
кое-чему поучусь, слушаЯ ваши речи. Џоэтому Я хочу спросить  вас,  как  же
можно узнать ускока среди десЯтков тысЯч пиратов, корсаров и флибустьеров,
чтобы мне знать, к какой же породе принадлежит разбойник, напавший на менЯ
сегоднЯ; Я ведь с радостью поохотилсЯ бы за ним, не будь времЯ уже слишком
позднее.
   - ќтот ускок, - ответил ‹еонцио, - среди разбойников то же,  что  акула
среди прочих морских чудовищ:  он  от  всех  отличаетсЯ  своей  ненасытной
свирепостью. ‚ы знаете, что эти гнусные пираты пили кровь своих  жертв  из
человеческих черепов, чтобы вытравить в себе  малейшую  жалость.  ЏринимаЯ
какого-нибудь беглеца на свой корабль, они заставлЯли его  проделать  этот
омерзительный обрЯд, чтобы испытать, не  осталось  ли  у  него  каких-либо
человеческих чувств, и  если  он  колебалсЯ  перед  этой  гнусностью,  его
бросали за борт.  ‘ловом,  известно,  что  их  способ  заниматьсЯ  морским
разбоем - это топить  захваченные  суда  и  не  щадить  ничьей  жизни.  „о
последнего времени миссолунгцы, пиратствуЯ, ограничивались только грабежом
судов. ‚сех, кто сдавалсЯ, они уводили в плен, а потом отпускали за выкуп.
’еперь все происходит по-другому: когда в их руки попадает  корабль,  всех
пассажиров вплоть до детей и  женщин  тут  же  убивают,  а  на  волнах  не
остаетсЯ даже доски от захваченного ими судна, котораЯ  могла  бы  донести
весть о его гибели до наших берегов. Њы часто видим в этих водах  корабли,
идущие из €талии, но они никогда не доходЯт до гаваней ‹еванта, а корабли,
которые отплывают из ѓреции, никогда не  доходЯт  до  наших  островов.  Ќе
сомневайтесь, синьор граф, ужасный пират в красном тюрбане, блуждающий тут
между отмелей и прозванный рыбаками мыса Ђцио ускоком,  и  есть  настоЯщий
ускок, чистопородный убийца и кровопийца.
   - “скок ли главарь бандитов, с которым Я  сегоднЯ  встретилсЯ,  или  он
иной породы,  -  заметил  молодой  граф,  -  но  руку  Я  ему  отделал  на
венецианский, как говоритсЯ, лад. ‘перва мне показалось, что он решил либо
взЯть  мою  жизнь,  либо  отдать  свою,  однако  рана  эта  заставила  его
отступить, и непобедимый обратилсЯ в бегство.
   - Ђ действительно ли  он  бежал?  -  спросил  ‘оранцо  с  поразительным
безразличием. - Ќе кажетсЯ ли вам, что он скорее отправилсЯ  за  подмогой?
—то до менЯ, то Я полагаю, ваша милость правильно поступили, приведЯ  свою
галеру под защиту нашей, ибо в настоЯщий момент пираты  -  это  ужасный  и
неизбежный бич.
   - “дивлЯет менЯ, - сказал ќдзелино, - что  мессер  ”ранческо  Њорозини,
знаЯ,