ьным, что
стоЯвшие возле цирка люди не слышали друг друга, а те, кто потрусливей,
бледнели от страха. ‘ восходом солнца из цирка донеслось громкое, но
спокойное пенье - чернь слушала его, изумлЯЯсь и повторЯЯ: "•ристиане!
•ристиане!" …ще ночью в амфитеатр привели множество будущих жертв, и не из
одной тюрьмы, как первоначально намеревались, а из всех. ’олпа знала, что
зрелища будут длитьсЯ недели и месЯцы, но тут же начались споры, управЯтсЯ
ли с намеченной на сегоднЯ частью христиан за один день. Њужских, женских
и детских голосов, певших утренний гимн, было столько, что, по мнению
знатоков, даже если бы отправлЯли на арену по сто или двести штук сразу,
звери вскоре устанут, насытЯтсЯ и до вечера не успеют всех разорвать.
„ругие сетовали, что, когда на арене одновременно выступает слишком много
народу, внимание рассеиваетсЯ и невозможно как следует насладитьсЯ
зрелищем. —ем ближе было к часу открытиЯ ведущих во внутрь коридоров,
называвшихсЯ "вомитории", тем оживленнее и веселее шумела толпа, спорЯ на
различные, касающиесЯ игр темы. Ќачали образовыватьсЯ партии, одни стоЯли
за то, что львы искуснее разрывают людей, другие - что тигры. ’ут и там
бились об заклад. Њногие также обсуждали гладиаторов, которым предстоЯло
выступать на арене до христиан, и опЯть же возникали партии - кто за
самнитов, кто за галлов, кто за мирмиллонов, кто за фракийцев, кто за
ретиариев.
     ‘ раннего утра прибывали в амфитеатр группы гладиаторов во главе с их
наставниками - ланистами. Ќе желаЯ прежде времени утомлЯть себЯ, они шли
без оружиЯ, часто совершенно нагие, кое-кто с зеленой веткой в руке или в
венке из цветов - молодые, полные жизни, блистающие красотой в утреннем
свете. €х могучие, точно из мрамора изваЯнные тела, лоснившиесЯ от
оливкового масла, возбуждали восхищение римлЯн, любителей красивых форм.
Њногих гладиаторов знали в лицо, то и дело раздавались крики: "Џривет,
”урний! Џривет, ‹ео! Џривет, Њаксим! Џривет, „иомед!" „евушки бросали на
них влюбленные взглЯды, а они, высматриваЯ самых красивых, сыпали
шутливыми словечками, как бы не испытываЯ и тени тревоги, да посылали
воздушные поцелуи или кричали: "Ћбними менЯ, пока смерть не обнЯла!" ‡атем
исчезали в воротах, из которых многим суждено было не выйти. Ќо внимание
толпы привлекали все новые группы участников. ‡а гладиаторами шли
мастигофоры, люди с бичами, чьей обЯзанностью было стегать, подбадривать
дерущихсЯ. Њулы тЯнули в сторону сполиариЯ длинную вереницу повозок, на
которых высились горы деревЯнных гробов. €х вид радовал толпу - по
большому количеству судили о грандиозности игр. „альше шли те, которые
должны были добивать раненых, и нарЯжены они были кто •ароном*, а кто
Њеркурием; за ними - те, кто наблюдал за порЯдком в цирке и раздавал
табуреты; затем рабы, которые разносили еду и прохладительные напитки; и
наконец преторианцы, которых каждый император держал в амфитеатре
наготове.
     _______________
     * • а р о н - в греческой мифологии перевозчик умерших через
реки Ђида.
     Ќаконец вомитории отворились, и толпа устремилась в цирк. Ћднако
число жаждущих было так велико, что они шли час за часом - даже не
верилось, что амфитеатр может вместить такую пропасть народа. ђычанье
зверей, учуЯвших человеческие запахи, стало еще громче. ђассаживаЯсь по
местам, народ в цирке шумел, как волны морские в бурю.
Ќо вот поЯвилсЯ префект города с отрЯдом стражей, а за ним
непрерывною чередой потЯнулись носилки сенаторов, консулов, преторов,
эдилов, государственных и дворцовых чиновников, преторианских начальников,
патрициев и знатных дам. Џеред некоторыми носилками шли ликторы*, несшие
топорик в свЯзке розог, перед другими - толпы рабов. ‚ солнечном свете
сверкала позолота носилок, Яркими красками переливались белые и цветные
одежды, перьЯ, серьги, драгоценные камни, сталь топоров. €з цирка
доносились крики, которыми народ приветствовал виднейших сановников. ‚ремЯ
от времени прибывали небольшие отрЯды преторианцев.
_______________
     * ‹ и к т о р ы - почетнаЯ стража высших магистратов, носившаЯ
т. н. фасции (свЯзка прутьев с топориком посередине) как знаки
достоинства сопровождаемых ею лиц.
     Ћднако жрецы различных храмов поЯвились немного позже, и только после
них понесли в носилках свЯщенных дев ‚есты, впереди которых шли ликторы.
—тобы начать игры, ждали только императора, который, не желаЯ раздражать
народ слишком долгим ожиданьем, вскоре прибыл в сопровождении Ђвгусты и
августиан.
     Џетроний находилсЯ среди августиан, и в его носилках сидел ‚иниций.
Њолодой трибун знал, что ‹игиЯ больна, лежит в беспамЯтстве, но в
последние дни доступ в тюрьму был полностью закрыт, прежнюю стражу
заменили новой, которой не разрешалось входить в общение с тюремными
надзирателЯми, а также передавать какие-либо сведениЯ приходившим узнавать
об узниках, - у ‚инициЯ поэтому не было уверенности, что ‹игии нет в числе
жертв, обреченных на смерть в первый день игр. Њогли ведь отправить на
растерзание львам и больную, даже в беспамЯтстве. †ертвы должны были
поЯвитьсЯ на арене зашитыми в звериные шкуры, причем большими партиЯми,
поэтому никто из зрителей не смог бы проверить, было ли их одним человеком
больше или меньше, а тем паче кого-то узнать. ‘тражи и все служители
амфитеатра были подкуплены ‚иницием, и с бестиариЯми был уговор, что они
спрЯчут ‹игию в каком-нибудь темном закоулке амфитеатра и ночью передадут
ее верному человеку, который тотчас ее увезет в Ђльбанские горы.
ЏосвЯщенный в тайну Џетроний посоветовал ‚иницию ЯвитьсЯ с ним в амфитеатр
открыто и, лишь оказавшись внутри, потихоньку ускользнуть и спуститьсЯ в
подвал, где во избежание ошибки он должен был указать стражам ‹игию.
‘тражи отворили перед ним невысокую дверь, через которую проходили
сами. Ћдин из них, звавшийсЯ ‘ир, немедлЯ повел его к христианам.
     - Ќе знаю, господин, найдешь ли ты то, что ищешь. Њы расспрашивали
про девушку по имени ‹игиЯ, но никто нам не дал ответа, а может быть, они
нам не доверЯют.
     - Њного их? - спросил ‚иниций.
     - …ще на завтра много останетсЯ, господин.
     - …сть больные?
     - ’аких, чтобы не могли на ногах стоЯть, нет.
‘ этими словами ‘ир открыл дверь, и они вошли в помещение, огромное,
но низкое и темное, так как свет туда проникал только через зарешеченные
отверстиЯ, выходившие на арену. ‚начале ‚иниций ничего не мог разглЯдеть,
лишь слышал вокруг себЯ гул голосов да доносившиесЯ из амфитеатра крики.
Ќо вскоре, когда глаза привыкли к темноте, он увидел, что окружен
странными существами, напоминавшими волков и медведей. ’о были христиане в
звериных шкурах. Ћдни из них стоЯли, другие молились на коленЯх. Џо
длинным волосам, падавшим на шкуры, можно было угадать, кто тут женщины.
ђЯженные волчицами матери держали на руках детей, тоже в косматых шкурах.
Ќо из звериных шкур глЯдели сиЯющие лица, глаза сверкали лихорадочной
радостью. Ѓыло видно, что всеми этими людьми владела одна-единственнаЯ
мысль, страстное чаЯние неземного, еще при жизни сделавшее их
нечувствительными ко всему, что их окружало и что могло с ними случитьсЯ.
Љогда ‚иниций спрашивал про ‹игию, некоторые смотрели на него, словно
очнувшись ото сна, и не отвечали на вопрос, другие улыбались, прикладываЯ
палец к губам или указываЯ на железные решетки, сквозь которые падали лучи
света. ’олько дети кое-где плакали, напуганные рычаньем зверей, воем
собак, криками людей и похожими на лесных зверей фигурами их собственных
родителей. €дЯ рЯдом с ‘иром, ‚иниций вглЯдывалсЯ в лица, искал,
расспрашивал, натыкаЯсь подчас на тела тех, кто лишилсЯ чувств от толчеи,
духоты и жары, и протискивалсЯ все дальше в темную глубину помещениЯ,
по-видимому, столь же огромного, как весь амфитеатр.
‚друг ‚иниций остановилсЯ - ему показалось, что где-то у решетки
прозвучал знакомый голос. ‘ минуту он прислушивалсЯ, потом повернул
обратно и, пробившись через толпу, подошел к тому месту. ‘ноп лучей падал
на голову говорившего, и в этом свете ‚иниций узнал в обрамлении волчьей
шкуры изможденное, неумолимо суровое лицо Љриспа.
     - ‘корбите о грехах ваших, - говорил Љрисп, - ибо наступает час
возмездиЯ. Ќо тот из вас, кто думает, что одной лишь смертью искупит вины
свои, тот совершает новый грех и будет ввергнут в вечный огонь. Љаждым
вашим грехом, при жизни совершенным, вы обновлЯли муки господа, так как же
смеете вы надеЯтьсЯ, что мука, вас ожидающаЯ, искупит его муки? Ћдною
смертью погибнут нынче праведные и грешные, но господь отличит своих. ѓоре
вам! Љлыки львов раздерут тела ваши, но не уничтожат ни вины вашей, ни
вашего счета с богом. „а, господь оказал довольно милосердиЯ, разрешив
пригвоздить себЯ к кресту, но отныне он будет лишь судиею, который ни одну
вину не оставит без наказаниЯ. €так, вы, полагающие, будто муками
загладите грехи ваши, вы кощунственно оскорблЯете справедливость божию и
тем глубже будете низвергнуты. Љонец милосердию, настал час гнева божьего.
…ще миг - и вы предстанете перед страшным судом, где и добродетельный едва
спасетсЯ. ‘корбите о грехах ваших, ибо разверзлась пасть адова, горе вам,
мужи и жены, горе вам, родители и дети!
     €, простерши костлЯвые руки, он потрЯсал ими над склоненными
головами, бесстрашный, но также беспощадный, даже пред лицом смерти, на
которую вскоре должны были пойти все эти обреченные. Џосле его слов
раздались возгласы: "‘корбим о грехах наших!", затем наступило молчание,
слышалсЯ только плач детей да удары кулаками в грудь. “ ‚инициЯ кровь
застыла в жилах. Ћн, всю свою надежду полагавший на милосердие •ристово,
услышал теперь, что пришел день гнева и что милосердиЯ не снискать даже
гибелью на арене. ‚ его уме молнией сверкнула мысль, что апостол Џетр иное
говорил бы этим идущим на смерть людЯм, однако грозные, исполненные
фанатизма речи Љриспа, темный подвал с решетками, за которыми простиралось
поприще страданий, близость этих мук, толпа будущих жертв, облаченных в
смертные одежды, - все это наполнило душу ‚инициЯ тревогою и ужасом. ‘
содроганием он подумал, что это во сто крат страшнее, чем самые кровавые
сражениЯ, в которых он участвовал. Ћт духоты и жары он начал задыхатьсЯ.
Ќа лбу проступил холодный пот. ‚иниций испугалсЯ, что может потерЯть
сознание, подобно тем, о чьи тела он спотыкалсЯ, пытаЯсь проникнуть в
глубь помещениЯ, а когда сверх того он вспомнил, что в любую минуту могут
открыть решетки, он стал громко выкрикивать имена ‹игии и “рса, надеЯсь,
что, если не они, так кто-нибудь их знающий ответит ему.
€ действительно, почти сразу же какой-то человек, нарЯженный
медведем, потЯнул его за тогу со словами:
     - Ћни остались в тюрьме, господин. ЊенЯ вывели последнего, и Я видел,
что она лежит больнаЯ.
     - Љто ты? - спросил ‚иниций.
     - џ - землекоп, тот, в чьей хижине апостол окрестил тебЯ, господин.
ЊенЯ схватили три днЯ тому назад, и нынче мне помирать.
‚иниций вздохнул с облегчением. ‚ходЯ сюда, он стремилсЯ найти ‹игию,
но теперь был готов благодарить •риста за то, что ее здесь нет, и
усматривать в этом знак его милости.
     Њежду тем землекоп снова потЯнул его за тогу.
     - Ђ помнишь, господин, что это Я провел тебЯ на виноградник ЉорнелиЯ,
туда, где апостол проповедовал в сарае?
     - Џомню, - ответил ‚иниций.
     - џ его видел еще раз, за день до того, как менЯ в тюрьму бросили.
Ѓлагословил он менЯ и сказал, что придет в амфитеатр осенить погибающих
крестным знамением. •отелось бы мне взглЯнуть на него в смертный час и
увидеть знак креста - тогда мне будет легче умирать; если ты знаешь, где
он, скажи мне.
     - Ћн среди людей ЏетрониЯ, - понизив голос, ответил ‚иниций, -
переодет рабом. ѓде они выбрали места, Я не знаю, но, когда вернусь в
цирк, Я это увижу. ’ы же, как выйдешь на арену, смотри на менЯ - Я встану
и поверну голову в их сторону. ’огда ты сможешь найти его глазами.
     - Ѓлагодарю тебЯ, господин! Њир тебе!
     - „а будет спаситель к тебе милостив!
     - Ђминь.
     ‚ыйдЯ из куникула, ‚иниций вернулсЯ в амфитеатр - место его было
рЯдом с Џетронием, среди прочих августиан.
     - Ћна там? - спросил Џетроний.
     - Ќет, она осталась в тюрьме.
     - Џослушай, что мне еще пришло на ум. ’олько, слушаЯ менЯ, смотри,
например, на Ќигидию, чтобы казалось, будто мы обсуждаем ее прическу.
’игеллин и •илон в эту минуту глЯдЯт на нас. ’ак слушай: пусть ‹игию ночью
положат в гроб и вынесут из тюрьмы, как умершую, - о дальнейшем подумаешь
сам.
     - „а, пожалуй, - ответил ‚иниций.
€х беседу прервал ’уллий ‘енецион.
     - Ђ вы не знаете, христианам дадут оружие? - сказал он, наклонЯсь к
ним.
     - Ќет, не знаем, - ответил Џетроний.
     - џ бы предпочел, чтобы дали, - иначе арена слишком быстро станет
похожа на бойню. Ќо какой, однако, роскошный амфитеатр!
€ в самом деле, зрелище было великолепное. Ќижние рЯды со зрителЯми в
тогах белели как снег. Ќа золоченом возвышении восседал император в
алмазном ожерелье, с золотым венцом на голове, и рЯдом с ним сумрачнаЯ
красавица Ђвгуста; по обе стороны от них сидели весталки, высокие
сановники, сенаторы в тогах с каймою, военачальники в блестЯщих доспехах -
словом, все, что было в ђиме могущественного, знатного и богатого.
‘ледующие рЯды занимали всадники, а еще выше чернело море голов, над
которыми висели прикрепленные к столбам гирлЯнды из роз, лилий, анемонов,
плюща и винограда.
     ‡рители громко разговаривали, перекликались, пели, иногда разражались
взрывами смеха по поводу острого словца, которое передавалось из рЯда в
рЯд, а порою нетерпеливо топали, чтобы ускорить начало зрелища.
’опот наконец стал напоминать беспрерывные громовые раскаты. ’огда
префект города, который со своей блестЯщей свитой уже успел объехать
арену, подал знак платком, на что амфитеатр ответил оглушительным
"Ђ-а-а!", вырвавшимсЯ из тысЯч грудей.
     Ћбычно зрелище открывалось ловлею дикого зверЯ, в которой состЯзались
варвары с ‘евера и ћга, но на сей раз зверей был избыток, поэтому начали с
андабатов, то есть бойцов в шлемах без отверстий длЯ глаз, сражавшихсЯ
вслепую. Ќа арену разом вышли десЯтка два андабатов и начали махать мечами
в воздухе, а мастигофоры длинными вилами подталкивали их друг к другу,
чтобы им удалось встретитьсЯ. ‡рители познатнее смотрели на это зрелище с
презрительным равнодушием, однако народ тешилсЯ неуклюжими движениЯми
бойцов, а когда они, случалось, сталкивались спинами, раздавались хохот и
крики: "Џравее!", "‹евее!", "ЏрЯмо!", которыми порою нарочно сбивали с
толку. ‚се же несколько пар сошлись, и бой становилсЯ кровавым. Ѓолее
рьЯные бойцы бросали щиты и схватившись левыми руками, чтобы уже не
разъединитьсЯ, правыми сражались насмерть. “павший подымал руку, умолЯЯ
этим жестом о пощаде, но в начале игр народ обычно требовал добивать
раненых, особенно же когда речь шла об андабатах с закрытыми лицами, и
потому никому не известных. Џостепенно число сражавшихсЯ уменьшалось, и
когда их осталось только двое, их толкнули одного к другому так сильно,
что оба, встретившись, упали на песок, и уже лежа, закололи друг друга.
Џод крик "Љончено!"* служители унесли трупы, а отроки с граблЯми закрыли
песком следы крови на арене и присыпали их листьЯми шафрана.
_______________
     * Peractum est! (Џримеч. автора.)
’еперь предстоЯл бой более серьезный, вызывавший интерес не только
черни, но и людей утонченных, - тут молодые патриции делали подчас
огромные ставки и проигрывались в пух и прах. ‘разу же из рук в руки стали
передавать таблички с записанными на них именами любимцев и числом
сестерциев, которое каждый ставил на своего избранника. “ спектатов, то
есть бойцов, уже выступавших на арене и одерживавших на ней победы, было
больше приверженцев, однако среди бившихсЯ об заклад находились и такие,
которые ставили крупные суммы на новых, совершенно неизвестных
гладиаторов, надеЯсь в случае их победы на крупный выигрыш. Ѓились об
заклад сам император, и жрецы, и весталки, и сенаторы, и всадники, и
народ. ‘ельские жители, когда у них не оставалось денег, нередко ставили
на кон свою свободу. Џоэтому все ждали выхода бойцов с сердцебиением, даже
с тревогой, многие громко давали обеты богам, чтобы вымолить их
покровительство своему любимцу.
     Ќо вот амфитеатр огласили пронзительные звуки труб, и воцарилась
полнаЯ ожиданиЯ тишина. ’ысЯчи глаз обратились к большим воротам, к
которым приблизилсЯ человек, нарЯженный •ароном, и при всеобщем молчании
трижды стукнул в них молотом, как бы вызываЯ на смерть тех, кто был за
ними. ‚орота медленно отворились, и из зиЯющей черноты на Ярко освещенную
арену стали выходить гладиаторы. Ћни шли отрЯдами по двадцать пЯть человек
     - отдельно фракийцы, отдельно мирмиллоны, самниты, галлы, все в тЯжелом
вооружении; наконец, вышли ретиарии, в одной руке державшие сеть, а в
другой - трезубец. Џри виде их по рЯдам раздались рукоплесканьЯ,
перешедшие вскоре в сплошной громоподобный шум. ‚ глазах рЯбило от вида
амфитеатра с разгорЯченными лицами, открытыми в крике ртами и хлопающими
руками. ѓладиаторы ритмичным, пружинистым шагом сделали круг по арене,
сверкаЯ оружием и богатыми доспехами, и остановились перед возвышением с
ложем императора - горделивые, спокойные красавцы. ђезкий звук рога
прекратил рукоплесканьЯ, тогда бойцы выбросили вверх правые руки и, поднЯв
головы и взоры к императору, начали выкрикивать, а точнее, повторЯть
протЯжно, нараспев:
     Ave caesar imperator!
Morituri te salutant*
     _______________
     * Џивет тебе, цезарь, император!
     €дущие на смерть приветствуют тебЯ! (‹ат.)
Џосле чего они быстро рассыпались по арене, занимаЯ каждый свое
место. €м предстоЯло сражатьсЯ целыми отрЯдами, но сперва наиболее
знаменитым бойцам было дозволено сразитьсЯ попарно - в таких поединках
выЯвлЯлись сила, ловкость и отвага. € вот из рЯдов галлов выступил боец,
хорошо известный любителЯм под именем ‹аниона, то есть "ЊЯсника",
победитель во многих играх. ‚ высоком шлеме и в панцире, прикрывавшем
спереди и сзади его могучий торс, он в Ярком свете на желтой арене походил
на огромного блестЯщего жука. …му навстречу вышел не менее известный
ретиарий Љалендион.
     ‘реди зрителей послышались возгласы:
     - ЏЯтьсот сестерциев на галла!
     - ЏЯтьсот на Љалендиона!
     - ЉлЯнусь ѓеркулесом, тысЯча!
     - „ве тысЯчи!
ѓалл между тем, дойдЯ до середины арены, стал пЯтитьсЯ, выставив меч
острием вперед и с наклоненной головой напрЯженно наблюдаЯ через отверстиЯ
в забрале за противником, а тот, легкий ретиарий, с изЯщной, достойной
резца ваЯтелЯ фигурой, совершенно нагой, только в набедренной повЯзке,
быстро кружил вокруг тЯжеловесного соперника, ловко размахиваЯ сетью, то
опускаЯ, то поднимаЯ трезубец и распеваЯ песенку сетеносцев:
Ќе тебЯ ищу, а рыбу,
     —то ж ты убегаешь, галл?**
_______________
     ** Non te peto, piscem peto.
Quid me fugis, Gallo? (Џримеч. автора.)
     Ќо галл и не думал убегать, он, сделав несколько шагов, остановилсЯ и
лишь слегка повертывалсЯ из стороны в сторону, чтобы противник все времЯ
был перед ним. ‚ его фигуре и уродливо огромной голове было теперь что-то
жуткое. ‡рители понимали, что это тЯжелое, закованное в медь тело
готовитсЯ к внезапному броску, который может решить исход поединка. Ђ
сетеносец тем временем то подбегал к нему, то отскакивал, так быстро
размахиваЯ своими трезубыми вилами, что глаз с трудом мог уследить за
ними. Ќесколько раз слышались удары трезубца о щит, но галл даже не
покачнулсЯ, что говорило о его огромной силе. ‚се его внимание, казалось,
было сосредоточено не на трезубце, а на сети, непрестанно кружившей над
его головою, как зловещаЯ птица. ‡атаив дыхание, зрители следили за
искусной игрой гладиаторов. Ќаконец, улучив момент, ‹анион ринулсЯ на
противника, но тот с таким же проворством проскользнул под его мечом и
поднЯтой рукой, затем выпрЯмилсЯ и закинул сеть.
ѓалл, сделав поворот на месте, щитом отбросил сеть, после чего оба
отпрЯнули в стороны. ‚ амфитеатре загремели возгласы: "Macte!", в нижних
рЯдах заново стали делать ставки. ‘ам император, беседовавший с весталкой
ђубрией и не слишком внимательно следивший за зрелищем, обратил лицо к
арене.
     Ѓойцы возобновили поединок, сражаЯсь так ловко, с такой точностью
движений, что минутами чудилось, будто это не борьба на жизнь и на смерть,
но игра с целью выказать свою ловкость. ‹анион, еще два раза ускользнув от
сети, снова начал пЯтитьсЯ к краю арены. ’огда те, кто ставили против
него, не желаЯ, чтобы он отдохнул, закричали: "Ќаступай!" ѓалл послушалсЯ
и бросилсЯ на противника. ‚незапно рука ретиариЯ залилась кровью, и его
сеть повисла. ‹анион, пригнувшись, ринулсЯ вперед с намерением нанести
последний удар. Ќо в этот миг Љалендион, который лишь притворилсЯ, будто
уже не может орудовать сетью, откинулсЯ в сторону, чтобы избежать удара,
и, сунув трезубец между колен противника, повалил его наземь.
ѓалл попыталсЯ встать, но в мгновение ока его обвили роковые веревки,
в которых руки его и ноги с каждым движением запутывались все больше. Ђ
меж тем удары трезубца раз за разом валили его на песок. ‚от он сделал еще
одно усилие, оперсЯ на руку и напрЯгсЯ, чтобы встать, - напрасно! ЏоднЯв к
голове слабеющую руку, уже неспособную удержать меч, ‹анион упал навзничь.
Љалендион своим трезубцем прижал его шею к земле и, обеими руками опершись
на рукоЯть, обернулсЯ лицом к императорской ложе.
‚есь цирк дрожал от рукоплесканий и воплей. „лЯ тех, кто ставил на
Љалендиона, он в эту минуту был более велик, чем император, но именно
поэтому в их сердцах исчезло и враждебное чувство к ‹аниону, который ценою
своей крови наполнил их карманы. € желаниЯ публики разделились надвое. ‚о
всех рЯдах половина зрителей делала знак смерти, половина - пощады, но
ретиарий глЯдел только на императора и весталок, выжидаЯ, что решат они.
Љ несчастью, Ќерон не любил ‹аниона, потому что на последних играх,
еще перед пожаром, поставив на него, проиграл крупную сумму ‹ицинию, и он,
протЯнув руку вперед, обратил большой палец вниз.
‚есталки тотчас повторили его жест. ’огда Љалендион, прижав коленом
грудь галла, достал из-за набедренника короткий нож и, отведЯ край панцирЯ
у шеи противника, всадил ему в горло трехгранное лезвие по рукоЯть.
     - Peractum est! - раздались голоса в амфитеатре.
‹анион недолго подергалсЯ, как зарезанный вол, роЯ ногами песок, -
потом вытЯнулсЯ и так застыл.
     Њеркурию даже не потребовалось проверЯть раскаленным железом, жив ли
он. ’ело ‹аниона вмиг унесли, и вышли другие пары, после чего только и
началсЯ бой целых отрЯдов. Ќарод участвовал в нем душою, сердцем, глазами:
выл, рычал, свистел, хлопал, смеЯлсЯ, подстрекал дерущихсЯ, бесновалсЯ.
ђазделенные на две партии гладиаторы сражались на арене с Яростью диких
зверей: грудь ударЯла о грудь, сплетались тела в смертельном объЯтье,
трещали в суставах могучие конечности, мечи погружались в грудные клетки и
в животы, из бледнеющих уст хлестала на песок кровь. ‘ десЯток новичков
объЯл под конец такой ужас, что они, вырвавшись из сечи, попытались
убежать, но мастигофоры загнали их обратно в гущу схватки бичами со
свинчаткой на концах. Ќа песке образовалось множество темных пЯтен, все
больше нагих и одетых в доспехи тел валилось на арену, подобно снопам.
†ивые сражались, стоЯ на трупах, спотыкались об оружие, о щиты, ранили
ноги в кровь обломками мечей и падали. Ќарод был вне себЯ от удовольствиЯ,
упивалсЯ смертью, дышал ею, насыщал зрение ее видом и с наслаждением
втЯгивал в легкие ее запахи.
     ‚ конце концов почти все побежденные полегли. ‹ишь несколько раненых
стоЯли на коленЯх посреди арены и, пошатываЯсь, простирали руки к зрителЯм
с мольбою о пощаде. ЏобедителЯм раздали награды, венки, оливковые ветви, и
настала минута отдыха, котораЯ по воле всемогущего императора была
превращена в пиршество. ‚ курильницах зажгли благовониЯ. €з кропильных
устройств народ орошали легким шафранным и фиалковым дождиком. ђазносили
прохладительные напитки, жареное мЯсо, сладости, вино, оливки и фрукты.
Ќарод ел, болтал и выкрикивал здравицы императору, чтобы побудить его к
еще большей щедрости. Ђ когда голод и жажда были утолены, сотни рабов
внесли в амфитеатр наполненные подарками корзины, из которых нарЯженные
амурами мальчики стали вынимать различные предметы и обеими руками бросать
их в рЯды зрителей. Љогда же начали раздавать лотерейные тессеры,
разгорелась драка: люди теснились, валили друг друга с ног, топтали, звали
на помощь, перепрыгивали через рЯды и давили один другого в страшной
толчее - ведь тот, кому доставалось счастливое число, мог выиграть даже
дом с садом, раба, роскошное платье или редкостного зверЯ, которого потом
мог продать в цирк. Џотому и возникала часто такаЯ давка, что преторианцам
приходилось наводить порЯдок, и после каждой раздачи тессер из амфитеатра
выносили людей со сломанными руками, ногами и даже затоптанных насмерть.
Ќо люди побогаче не участвовали в борьбе за тессеры. Ђвгустианы во
времЯ боЯ забавлЯлись видом •илона и насмехались над его тщетными усилиЯми
показать, что он может смотреть на драку и кровопролитие столь же
спокойно, как любой другой. Ћднако напрасно несчастный грек хмурил брови,
прикусывал губу и сжимал кулаки так, что ногти впивались в ладони. €
греческой его натуре, и лично ему присущей трусости подобные зрелища были
непереносимы. ‹ицо его побледнело, на лбу густо заблестели капельки пота,
губы посинели, глаза ввалились, зубы стучали, и все тело сотрЯсала дрожь.
Љогда бой был закончен, •илон немного оправилсЯ, но тут окружающие поднЯли
его на смех, и он, внезапно вспылив, стал отчаЯнно огрызатьсЯ.
     - Ђга, грек! ’ебе нестерпим вид рваной человеческой кожи, - дернув
его за бороду, сказал ‚атиний.
     •илон, показываЯ в оскале два последних своих желтых зуба,
отпарировал:
     - Њой отец не был сапожником, поэтому Я не умею латать ее.
     - Macte! Habet! - раздались голоса.
     Ќо насмешки продолжались.
     - Ћн же не виноват, что у него в груди вместо сердца кусок сыра! -
воскликнул ‘енецион.
     - ’ы тоже не виноват, что вместо головы у тебЯ мочевой пузырь, -
нашелсЯ •илон.
     - Ђ не стать ли тебе гладиатором? ‚от бы превосходно выглЯдел ты с
сетью на арене.
     - …сли б Я поймал ею тебЯ, досталсЯ бы мне вонючий удод.
     - Ђ как бы ты поступил с христианами? - спросил ”ест из ‹игурии*. -
Ќе хочешь ли стать собакой и кусать их?
     _______________
     * ‹ и г у р и Я - область в западной части ‘еверной €талии.
     - Ќет, не хочу стать твоим братом.
     - ’ы, меотийскаЯ проказа!*
_______________
     * Ћкрестности Њеотиды (Ђзовского морЯ) считались в древности
нездоровым местом.
     - ’ы, лигурийский мул!
     - ‚идать, шкура у тебЯ свербит, но просить менЯ, чтобы Я тебЯ
поскреб, не советую.
     - ‘ам себЯ скреби! Љоль соскребешь свои чирьи, лишишьсЯ лучшего, что
есть в твоей персоне.
     ’ак римлЯне издевались над •илоном, а он отвечал им столь же
Язвительными выпадами, возбуждаЯ всеобщий смех. €мператор хлопал в ладоши
и повторЯл "Macte!", подзуживаЯ спорЯщих. Ќо вот подошел к •илону Џетроний
и, тронув хлыстом из слоновой кости его плечо, холодно произнес:
     - ‚се это прекрасно, философ, лишь в одном ты сделал ошибку: боги
создали тебЯ мелким воришкой, а ты лезешь в демоны, и этого тебе не
выдержать!
     ‘тарик глЯнул на него своими воспаленными глазами, но на сей раз
почему-то не нашел оскорбительного ответа.
     - ‚ыдержу! - немного помолчав, произнес он как бы через силу.
’ем временем трубы возвестили, что перерыв кончилсЯ и представление
возобновлЯетсЯ. ‹юди стали освобождать проходы, в которых собрались, чтобы
размЯть ноги и поговорить. ‚ цирке началось движение и обычные споры за
места, которые оказывались занЯты. ‘енаторы и патриции проходили в свои
рЯды. Џостепенно шум затихал, в амфитеатре восстанавливалсЯ порЯдок. Ќа
арене поЯвились служители и стали граблЯми разрыхлЯть оставшиесЯ кое-где
комьЯ песка, слипшиесЯ от загустевшей крови.
’еперь настал черед христиан. Џодобное зрелище было длЯ народа внове,
никто не знал, как они будут себЯ вести, и их поЯвлениЯ ожидали с
известным любопытством. Ќа лицах изображалось напрЯженное внимание, все
ждали сцен необычных, но настроение публики было враждебное. ‚едь эти
люди, что сейчас поЯвЯтсЯ, сожгли ђим и его извечные сокровища. Ћни пили
кровь младенцев, отравлЯли воду, проклинали весь род человеческий и
совершали самые ужасные злодеЯниЯ. Џробужденную в народе ненависть не
утолили бы и жесточайшие кары, и если какие-либо опасениЯ волновали чернь,
то были опасениЯ, что муки окажутсЯ недостаточным возмездием за
преступлениЯ этих злобных изуверов.
     ‘олнце меж тем поднЯлось высоко, и его лучи, сквозившие через
пурпурный веларий, залили амфитеатр кровавым светом. Џесок окрасилсЯ в
огненные тона, и в этих багрЯных бликах, в лицах зрителей и в виде
пустынной арены, на которой через мгновенье развернетсЯ картина
человеческих мучений и Ярости зверей, было что-то зловещее. Љазалось, сам
воздух насыщен предчувствием ужаса и смерти. ’олпа, обычно веселаЯ и
беспечнаЯ, ныне, охваченнаЯ ненавистью, застыла в молчании. Њрачное
ожесточение рисовалось на лицах.
     Ќо вот префект подал знак: тотчас опЯть вышел старик, нарЯженный
•ароном, тот самый, что вызывал гладиаторов на смерть, и, неторопливой
поступью пройдЯ через всю арену, среди воцарившейсЯ мертвой тишины опЯть
трижды ударил молотом в двери.
     ‚ амфитеатре разнессЯ глухой ропот:
     - •ристиане! •ристиане!
     ‡аскрипели железные решетки, в зиЯющих темных проходах раздались
обычные выкрики мастигофоров: "Ќа арену!" - и в единый миг арену заполнила
толпа фигур в косматых шкурах, напоминавших фавнов. ‚ыбегаЯ с лихорадочной
поспешностью, они устремлЯлись к середине круга и там падали на колени
один подле другого, воздеваЯ руки кверху. ‡рители решили, что они просЯт
пощады, и, возмущенные подобной трусостью, принЯлись топать, свистеть,
швырЯть порожние сосуды из-под вина, обглоданные кости и вопить: "‡верей!
‡верей!" Ќо вдруг произошло нечто неожиданное. €з груды этих косматых тел
послышалось пенье, зазвучал гимн, который впервые услышали в стенах
римского цирка:
     Christus regnat!...*
_______________
     * •ристос царит! (‹ат.)
€зумление охватило зрителей. Ћбреченные на смерть пели, поднЯв глаза
к веларию. ‹ица их были бледны, но светились вдохновеньем. ’ут все понЯли,
что люди эти не просЯт милосердиЯ, что они как бы не видЯт ни цирка, ни
публики, ни сената, ни императора. "Christus regnat!" звучало все громче и
громче, и на скамьЯх, с нижних рЯдов и до самых верхних, не один из
зрителей спрашивал себЯ: что ж это творитсЯ, кто такой этот •ристос,
царствующий в песне обреченных на смерть. Ќо в это времЯ отворились другие
решетчатые ворота, и на арену с дикой стремительностью и неистовым лаем
вырвалась стаЯ собак: светло-серых гигантских молосских собак с
Џелопоннеса, полосатых пиренейских и волкоподобных лохматых псов из
€берии*, нарочно выдержанных на голоде, с запавшими боками и налитыми
кровью глазами. ‚ой и рычанье огласили амфитеатр. ‡акончив песнь,
христиане стоЯли на коленЯх неподвижно, будто окаменев, лишь со стенаниЯми
повторЯЯ хором: "Pro Christo! Pro Christo!"** “чуЯв под звериными шкурами
людей и озадаченные их неподвижностью, собаки сперва не посмели напасть.
Ћдни лезли на ограду лож, словно пытаЯсь добратьсЯ до зрителей, другие с
Яростным лаем бегали по кругу, как бы гонЯЯсь за каким-то невидимым
зверем. Ќарод стал сердитьсЯ. –ирк загудел тысЯчами голосов: одни
подражали звериному рычанью, другие лаЯли по-собачьи, третьи науськивали
собак на всех Языках мира. ‘тены амфитеатра сотрЯсались от воплей.
ђаздразненные зрителЯми собаки то подскакивали к стоЯвшим на коленЯх, то
опасливо пЯтились, щелкаЯ зубами, пока наконец один из молосских псов не
вонзил зубы в затылок женщины, стоЯвшей на коленЯх впереди всех, и не
подмЯл ее под себЯ.
     _______________
     * € б е р и Я - €спаниЯ.
     ** "3а •риста! ‡а •риста!" (‹ат.)
’огда десЯтки собак ринулись на коленопреклоненных, словно прорвались
в брешь. —ернь перестала бесноватьсЯ, теперь ее внимание было приковано к
арене. ‘реди воЯ и хрипениЯ еще раздавались жалобные мужские и женские
голоса: "Pro Christo! Pro Christo!", но разглЯдеть что-нибудь в
образовавшихсЯ клубках из тел собак и людей было трудно. Љровь лилась
ручьЯми. ‘обаки вырывали одна у другой окровавленные куски человеческого
мЯса. ‡апах крови и разодранных внутренностей заглушил аравийские
благовониЯ и распространилсЯ по всему цирку. ‚скоре лишь кое-где еще были
видны одинокие стоЯщие на коленЯх фигуры, но их быстро заслонЯли от глаз
движущиесЯ, воющие своры.
     ‚ эту минуту начали выталкивать на арену новые группы зашитых в шкуры
жертв.
     ќти, подобно первым, тоже сразу падали на колени, но притомившиесЯ
собаки не желали их терзать. ‹ишь несколько псов бросилось на тех, кто
стоЯл поближе, а прочие улеглись и, задираЯ вверх окровавленные морды,
поводили боками и отчаЯнно зевали.
     ’огда пьЯный от крови, разъЯренный народ встревожилсЯ и раздались
пронзительные вопли:
     - ‹ьвов! ‹ьвов! ‚ыпустить львов!
‹ьвов намеревались приберечь длЯ следующего днЯ, но в амфитеатрах
желаниЯм народа подчинЯлись все, даже сам император. Ћдин лишь Љалигула,
изменчивый в своих прихотЯх и ничего не боЯвшийсЯ, отваживалсЯ
противитьсЯ, а иногда даже приказывал колотить толпу палками, но обычно и
он уступал. Ќерон же, длЯ которого рукоплесканиЯ были дороже всего в мире,
никогда не противилсЯ черни и тем более не стал противитьсЯ теперь, когда
надо было успокоить обозленную пожаром толпу и когда речь шла о
христианах, на которых он хотел свалить вину за бедствие.
Џосему Ќерон подал знак открыть куникул, и народ тотчас угомонилсЯ.
ЏослышалсЯ скрип решеток, за которыми находились львы. Џри виде их собаки,
тихонько повизгиваЯ, сбились в кучу на противоположной стороне круга, а
тем временем львы, один за другим, стали выходить на арену, огромные,
рыжие, с большими косматыми головами. ‘ам император обратил к ним свое
скучающее лицо и приложил к глазу изумруд, чтобы лучше видеть. Ђвгустианы
приветствовали львов хлопками, народ считал их на пальцах, жадно следЯ,
какое впечатление производит их вид на коленопреклоненных христиан,
которые опЯть стали повторЯть непонЯтные длЯ большинства, но раздражающие
всех слова: "Pro Christo! Pro Christo!"
     ‚иниций, который встал, когда христиане выбежали на арену, и,
выполнЯЯ данное землекопу обещание, повернулсЯ в ту сторону, где среди
челЯди ЏетрониЯ находилсЯ апостол, теперь снова сел и, с застывшим лицом
мертвеца, остекленевшими глазами смотрел на ужасное зрелище. ‚начале
опасение, что землекоп ошибсЯ и что ‹игиЯ, возможно, находитсЯ среди
обреченных на смерть, повергло его в совершенное оцепенение, но, слыша
возгласы "Pro Christo!" и видЯ муки такого множества людей, которые,
умираЯ, свидетельствовали о своей истине и о своем боге, он прониксЯ
другим чувством, жгучим, как мучительнаЯ боль, но неодолимым, прониксЯ
сознанием того, что, если •ристос сам скончалсЯ в муках и если сейчас за
него гибнут тысЯчи и проливаетсЯ море крови, то еще одна лишнЯЯ каплЯ не
имеет никакого значениЯ, и молить о милосердии даже грешно. ќта мысль шла
к нему от тех, на арене, она проникала в него вместе со стонами гибнущих,
вместе с запахом их крови. € все же он молилсЯ и запекшимисЯ губами
повторЯл: "•ристос, •ристос, твой апостол молитсЯ за нее!" Џотом он вдруг
впал в забытье, перестал понимать, где находитсЯ, - только мерещилось ему,
что кровь на арене все прибывает и прибывает, что она заливает все вокруг
и сейчас хлынет из цирка наружу и затопит ђим. Ћн уже ничего не слышал -
ни воЯ собак, ни воплей черни, ни голосов августиан, которые вдруг
закричали:
     - •илон в обмороке!
     - •илон в обмороке! - повторил Џетроний, оборачиваЯсь в его сторону.
Ђ греку и впрЯмь стало дурно - он сидел белый как полотно, с
откинутой назад головою и широко раскрытым ртом - ну, точно мертвец.
Ћднако львы, хотЯ были голодны, нападать не спешили. Љрасноватый свет
на арене пугал их, они щурили глаза, будто им ослепленные; некоторые
лениво потЯгивались, изгибаЯ золотистые туловища, иные разевали пасти,
точно желали показать зрителЯм страшные свои клыки. Ќо постепенно запах
крови и множество растерзанных тел, лежавших на арене, оказывали свое
действие. „вижениЯ львов становились все более беспокойными, гривы
топорщились, ноздри с храпом втЯгивали воздух. Ћдин из львов вдруг припал
к трупу женщины с разодранным лицом и, положив на тело передние лапы,
принЯлсЯ слизывать змеистым Языком присохшую кровь, другой приблизилсЯ к
христианину, державшему на руках дитЯ, зашитое в шкуру олененка.
ђебенок весь трЯссЯ от крика и плача, судорожно цеплЯлсЯ за шею отца,
а тот, пытаЯсь хоть на миг продлить его жизнь, силилсЯ оторвать его от
себЯ и передать стоЯвшим подальше. Ћднако крики и движение раздразнили
льва. €здав короткое, отрывистое рычанье, он пришиб ребенка одним ударом
лапы и, захватив в пасть голову отца, в одно мгновенье разгрыз ее.
’ут и остальные львы накинулись на группу христиан. Ќесколько женщин
не смогли сдержать криков ужаса, но их заглушили рукоплесканьЯ, которые,
однако, быстро стихли, - желание смотреть было сильней всего. ‘трашные
картины представали взорам: головы людей целиком скрывались в огромных
пастЯх, грудные клетки разбивались одним ударом когтей, мелькали вырванные
сердца и легкие, слышалсЯ хруст костей в зубах хищников. Ќекоторые львы,
схватив свою жертву за бок или за поЯсницу, бешеными прыжками метались по
арене, словно искали укромное место, где бы сожрать добычу; другие, затеЯв
драку, поднимались на задних лапах, схватившись передними, подобно борцам,
и оглашали амфитеатр своим ревом. ‡рители вставали с мест. Њногие
спускались по проходам вниз, чтобы лучше видеть, и в толчее кое-кого
задавили насмерть. Љазалось, увлеченнаЯ зрелищем толпа в конце концов сама
хлынет на арену и вместе со львами приметсЯ терзать людей. ‚ременами
слышалсЯ нечеловеческий визг, и гремели рукоплесканьЯ, раздавались
рычанье, вой, стук когтей, скулеж собак, а временами - только стоны.
€мператор, приставив к глазу изумруд, теперь смотрел со вниманием. Ќа
лице ЏетрониЯ застыло выражение неудовольствиЯ и презрениЯ. •илона уже
успели вынести из цирка.
     Ђ из куникула выталкивали на арену все новые жертвы.
€з самого верхнего рЯда амфитеатра глЯдел на них апостол Џетр. Ќа
него никто не смотрел, все лица были обращены к арене - он встал на ноги
и, как некогда в винограднике ЉорнелиЯ благословлЯл на смерть и на вечную
жизнь тех, кого должны были схватить, так и теперь он осенЯл крестом
гибнущих под звериными клыками, и кровь их, и их муки, и мертвые их тела,
обратившиесЯ в бесформенные комьЯ, и души их, отлетавшие прочь от
кровавого песка. Ќекоторые подымали к нему глаза, и тогда лица их
светлели, они улыбались, видЯ там, вверху, осенЯющий их знак креста. Ђ у
апостола сердце разрывалось, и он говорил: "Ћ господи, да будет волЯ твоЯ,
ибо во славу твою, во свидетельство истины погибают овцы мои! ’ы повелел
мне пасти их, ныне же Я передаю их тебе, и ты, господи, сосчитай их,
возьми их, исцели их раны, избавь от недуга и дай им столько счастьЯ,
чтобы оно с лихвой вознаградило их за испытанные тут муки".
€ он творил над ними крестное знамение, прощаЯсь по очереди с каждым,
с каждою общиной, и чувствуЯ такую безмерную любовь, как будто они были
его детьми, которых он отдает прЯмо в руки •ристовы. Ќо тут император - то
ли по рассеЯнности, то ли из желаниЯ, чтобы эти игры превзошли все, что до
тех пор видел ђим, - шепнул несколько слов префекту города, и тот, сойдЯ с
возвышениЯ, поспешно направилсЯ к куникулу. „аже народ был удивлен, когда
увидел, что решетки опЯть отворЯютсЯ. ’еперь уже выпустили самых разных
зверей - тигров с берегов …вфрата, нумидийских пантер, медведей, волков,
гиен и шакалов. ‚сю арену покрыл волнующийсЯ ковер звериных шкур -
полосатых, желтых, серых, бурых, пЯтнистых. ‚ хаотической этой круговерти
ничего нельзЯ было разглЯдеть, кроме бешеного движениЯ и кувырканьЯ
звериных тел. ‡релище превратилось в нечто непостижимое уму, то была
кроваваЯ оргиЯ, страшный сон, чудовищное видение помешанного. Њера была
перейдена. ‘реди рычаньЯ, воЯ и визга то здесь, то там в рЯдах зрителей
раздавалсЯ пронзительный судорожный хохот женщин, которые уже не могли
вынести этого зрелища. ‹юдЯм становилось страшно. ‹ица помрачнели.
Џослышались голоса: "„овольно! „овольно!"
     Ћднако впустить зверей на арену оказалось легче, чем прогнать.
€мператор все же нашел средство очистить ее, да еще доставить народу новое
развлечение. ‚о всех проходах цирка поЯвились группы черных, украшенных
перьЯми и серьгами нумидийцев с луками наготове. Ќарод догадалсЯ, зачем
они тут, и приветствовал их радостными криками, а нумидийцы, приблизЯсь к
барьеру и наложив стрелы на тетивы, стали стрелЯть по скоплениЯм зверей.
ќто и впрЯмь было зрелищем еще не виданлым. ‘тройные, черные торсы
ритмично откидывались назад, натЯгиваЯ тугие луки и отправлЯЯ стрелу за
стрелой. Џенье тетив и свист длинных оперенных стрел смешивались с воем
зверей и возгласами изумлениЯ. ‚олки, медведи, пантеры и люди, еще
оставшиесЯ в живых, падали друг подле друга. €ной лев, почувствовав в
своем боку стрелу, резко оборачивал искаженную Яростью пасть, чтобы
ухватить древко зубами и разгрызть его. „ругие выли от боли. Њелкое зверье
металось в перепуге по арене или билось головами о решетки, а между тем
стрелы свистели и свистели, пока все живое на арене не полегло, дергаЯсь