ќнтони Ѓерджесс. ‡аводной апельсин

Ћцените этот текст:
ќнтони Ѓерджесс. ‡аводной апельсин

---------------------------------------------------------------
Џеревод: ‚.ЃошнЯк
OCR: Њаксим •аустов
‚ычитка текста: ЌатальЯ Ѓаженова
---------------------------------------------------------------

* —Ђ‘’њ Џ…ђ‚Ђџ *

-- Ќу, что же теперь, а? ЉомпаниЯ такаЯ: Я, то есть Ђлекс, и три моих
druga, то есть Џит, „жорджик и ’ем, причем ’ем был и в самом деле парень
темный, в смысле glupyi, а сидели мы в молочном баре "Korova", шевелЯ mozgoi
насчет того, куда бы убить вечер--подлый такой, холодный и сумрачный зимний
вечер, хотЯ и сухой. Њолочный бар "Korova" -- это было zavedenije, где
давали "молоко-плюс", хотЯ вы-то, бллин, небось уже и запамЯтовали, что это
были за zavedenija: конечно, нынче ведь все так скоро менЯетсЯ, забываетсЯ
прЯмо на глазах, всем plevatt, даже газет нынче толком никто не читает. ‚
общем, подавали там "молоко-плюс" -- то есть молоко плюс кое-какаЯ добавка.
ђазрешениЯ на торговлю спиртным у них не было, но против того, чтобы
подмешивать кое-что из новых shtutshek в доброе старое молоко, закона еще не
было, и можно было pitt его с велосетом, дренкромом, а то и еще кое с чем из
shtutshek, от которых идет тихий baldiozh, и ты минут пЯтнадцать чувствуешь,
что сам ѓосподь Ѓог со всем его свЯтым воинством сидит у тебЯ в левом
ботинке, а сквозь mozg проскакивают искры и фейерверки. …ще можно было pitt
"молоко с ножами", как это у нас называлось, от него шел tortsh, и хотелось
dratsing, хотелось gasitt кого-нибудь по полной программе, одного всей
kodloi, а в тот вечер, с которого Я начал свой рассказ, мы как раз это самое
и пили.
Љарманы у нас ломились от babok, а стало быть, к тому, чтобы сделать в
переулке toltshok какому-нибудь старому hanyge, obtriasti его и смотреть,
как он плавает в луже крови, пока мы подсчитываем добычу и делим ее на
четверых, ничто нас, в общем-то, особенно не понуждало, как ничто не
понуждало и к тому, чтобы делать krasting в лавке у какой-нибудь трЯсущейсЯ
старой ptitsy, а потом rvatt kogti с содержимым кассы. Ћднако недаром
говоритсЯ, что деньги это еще не все.
Љаждый из нас четверых был prikinut по последней. моде, что в те
времена означало пару черных штанов в облипку со вшитой в шагу железной
чашкой, вроде тех, в которых дети пекут из песка куличи, мы ее так
песочницей и называли, а пристраивалась она под штаны как длЯ защиты, так и
в качестве украшениЯ, которое при определенном освещении довольно Ясно
вырисовывалось, и вот, стало быть, у менЯ эта штуковина была в форме паука,
у Џита был ruker (рука, значит), „жорджик этакую затейливую раздобыл, в
форме tsvetujotshka, а ’ем додумалсЯ присобачить нечто вовсе паскудное,
вроде как бы клоунский morder (лицо, значит), -- так ведь с ’ема-то какой
спрос, он вообще соображал слабо, как по zhizni, так и вообще, ну, темный, в
общем, самый темный из всех нас. Џотом полагались еще короткие куртки без
лацканов, зато с огромными накладными плечами (s myshtsoi, как это у нас
называлось), в которых мы делались похожими на карикатурных силачей из
комикса. Љ этому, бллин, полагались еще галстучки, беловатенькие такие,
сделанные будто из картофельного пюре с узором, нарисованным вилкой. ‚олосы
мы чересчур длинными не отращивали и башмак носили мощный, типа govnodav,
чтобы пинатьсЯ. -- Ќу, что же теперь, а?
‡а стойкой рЯдышком сидели три kisy (девчонки, значит), но нас,
patsanov, было четверо, а у нас ведь как -- либо одна на всех, либо по одной
каждому. Kisy были прикинуты дай Ѓог -- в лиловом, оранжевом и зеленом
париках, причем каждый тЯнул никак не меньше чем на трех- или
четырехнедельную ее зарплату, да и косметика соответствовала (радуги вокруг
glazzjev и широко размалеванный rot). ‚ ту пору носили черные платьЯ,
длинные и очень строгие, а на grudiah маленькие серебристые значочки с
разными мужскими именами -- „жо, Њайк и так далее. ‘читалось, что это
mallshiki, с которыми они ложились spatt, когда им было меньше четырнадцати.
Ћни все поглЯдывали в нашу сторону, и Я уже чуть было не сказал (тихонько,
разумеетсЯ, уголком rta), что не лучше ли троим из нас слегка porezvittsia,
а беднЯга ’ем пусть, дескать, отдохнет, поскольку нам всего-то и проблем,
что postavitt ему пол-литра беленького с подмешанной туда на сей раз дозой
синтемеска, хотЯ все-таки это было бы не по-товарищески. ‘ виду ’ем был
весьма и весьма отвратен, имЯ вполне ему подходило, но в mahafshe ему цены
не было, особенно liho он пускал в ход govnodavy. -- Ќу, что же теперь, а?
Hanurik, сидевший рЯдом со мной на длинном бархатном сиденье, идущем по трем
стенам помещениЯ, был уже в полном otjezde: glazzja остекленевшие, сидит и
какую-то murniu бубнит типа "ђаботы хрюк-хрЯк ЂристотелЯ брым-дрым
становЯтсЯ основательно офиговательны". Hanurik был уже в порЯдке, вышел,
что называетсЯ, на орбиту, а Я знал, что это такое, сам не раз пробовал, как
и все прочие, но в тот вечер мне вдруг подумалось, что это все-таки подлаЯ
shtuka, выход длЯ трусов, бллин. ‚ыпьешь это хитрое молочко, свалишьсЯ, а в
bashke одно: все вокруг bred и hrenovina, и вообще все это уже когда-то
было. ‚идишь все нормально, очень даже Ясно видишь -- столы, музыкальный
автомат, лампы, kisok и malltshikov, -- но все это будто где-то вдалеке, в
прошлом, а на самом деле ni hгепа и нет вовсе. “ставишьсЯ при этом на свой
башмак или, скажем, на ноготь и смотришь, смотришь, как в трансе, и в то же
времЯ чувствуешь, что тебЯ словно зашкирку взЯли и трЯсут, как котенка.
’рЯсут, пока все из тебЯ не вытрЯсут. ’вое имЯ, тело, само твое "Я", но тебе
plevatt, ты только смотришь и ждешь, пока твой башмак или твой ноготь не
начнет желтеть, желтеть, желтеть... Џотом перед глазами как пойдет все
взрыватьсЯ -- прЯмо атомнаЯ война, -- а твой башмак, или ноготь, или, там,
грЯзь на штанине растет, растет, бллин, пухнет, вот уже- весь мир, zaraza,
заслонила, и тут ты готов уже идти прЯмо к Ѓогу в рай. Ђ возвратишьсЯ оттуда
раскисшим, хныкающим, morder перекошен -- уу-ху-ху-хуууу! Ќормально, в
общем-то, но трусовато как-то. Ќе длЯ того мы на белый свет попали, чтобы
общатьсЯ с Ѓогом. ’акое может все силы из парнЯ высосать, все до капли. ---
Ќу, что же теперь, а? ђадиола играла вовсю, причем стерео, так что golosnia
певца как бы перемещалась из одного угла бара в другой, взлетала к потолку,
потом снова падала и отскакивала от стены к стене. ќто Ѓерти ‹аски наЯривал
одну старую shtuku под названием "‘лупи с менЯ краску". Ћдна из трех kisok у
стойки, та, что была в зеленом парике, то выпЯчивала живот, то смова его
втЯгивала в такт тому, что у них называлось музыкой. џ почувствовал, как у
менЯ пошел tortsh от ножей в хитром молочишке, и Я уже готов был изобразить
что-нибудь типа "куча-мала". џ заорал "Ќоги-ноги-ноги! " как зарезанный,
треснул отъехавшего hanygu по чану или, как у нас говорЯт, v tykvu, но тот
даже не почувствовал, продолжаЯ бормотать про "телефоническую бармахлюндию и
гранулЯндию, которые всегда тыры-дырбум". Љогда с небес возвратитсЯ, все
почувствует, да еще как!
-- Ђ куда? -- спросил „жорджик. -- ЉакаЯ разница, -- говорю, -- там
glianem -- может что и подвернетсЯ, бллин.
‚ общем, выкатились мы в зимнюю необъЯтную notsh и пошли сперва по
бульвару Њарганита, а потом свернули на Ѓутбай-авеню и там нашли то, что
искали, -- маленький toltshok, с которого уже можно было начать вечер. Ќам
попалсЯ ободранный starikashka, немощный такой tshelovek в очках, хватающий
разинутым hlebalom холодный ночной воздух. ‘ книгами и задрызганным зонтом
подмышкой он вышел из публичной biblio на углу, куда в те времена нормальные
люди редко захаживали. „а и вообще, в те дни солидные, что называетсЯ,
приличные люди не очень-то разгуливали по улицам после наступлениЯ темноты
-- полиции не хватало, зато повсюду шнырЯли разбитные malltshipaltshiki
вроде нас, так что этот stari профессор был единственным на всей улице
прохожим. ‚ общем, podrulivajem к нему, все аккуратно, и Я говорю:
"€звинЯюсь, бллин".
ѓлЯнул он на нас этак puglovato -- еще бы, четверо таких ambalov, да
еще откуда ни возьмись, да с ухмылочками, но ничего, отвечает. "џ вас
слушаю, -- говорит, -- в чем дело? " -- причем этак зычно, учительским
тоном: пытаетсЯ, значит, представить, будто он и не puglyi вовсе. џ говорю:
-- ‚ижу вот книжонки у тебЯ под мышкой, бллин. ђедкостное, можно
сказать, удовольствие в наши дни встретить человека, который что-то читает.
-- „а ну, -- сказал он, весь дрожа. -- Ќеужто? ‚прочем, да, да. -- Ђ
сам все смотрит на нас, на одного, другого, в глаза заглЯдывает, уже стоЯ
посередине этакого улыбчивого аккуратного квадрата.
-- Ђга, -- говорю. -- Ћчень было бы интересно глЯнуть, бллин, если
разрешишь, конечно, что это у тебЯ за книжки такие. Ѓольше всего на свете
люблю хорошенькие чистенькие книжки.
__ —истенькие? -- удивилсЯ он. -- •м, чистенькие. -- и тут Џит хватъ у
него из-под мышки всю его drebedenn и скоренько нам раздал. Љаждому по
книжке досталось, кроме ’ема. ’а, что оказалась в руках у менЯ, называлась
"‚ведение в кристаллографию", Я раскрыл ее и говорю: "‡дорово, первый сорт",
а сам страницы листаю, листаю. € вдруг говорю таким голосом раздраженным;
-- ќт-то еще что такое? ѓадкое слово, мне на него и глЯдеть-то стыдно.
Ћх, разочаровал ты менЯ, братец, ох, разочаровал!
-- Ќо где? -- засуетилсЯ он. -- ѓде? ѓде? -- Ћго, -- вступил „жорджик,
-- вот уж где грЯзь так грЯзь! ‚от: одно слово на букву "х", а другое на
"п". -- “ него была книга под названием "‡агадки и чудеса снежинок".
-- Ќадо же, -- присоединилсЯ к нам и balbesina ’ем, глЯдЯ через плечо
Џита и, как всегда, perebarstshivaja. -- € впрЯмь, все как по нотам: и чего
куда, и на картинке показано. ‘лушай, -- говорит, -- да ты же просто грЯзный
kozlina!
-- € это в таком почтенном возрасте, ай-Яй-Яй, -- заговорил снова Я,
принимаЯсь рвать попавшую мне в руки книгу пополам, а мои друзьЯ занЯлись
тем же с остальными книгами, а особенно старались ’ем с Џитом, вдвоем
расправлЯЯсь с "ђомбоэдрическими структурами". Stari intell сразу в kritsh:
"Ћни не мои! •улиганство! ‚андализм! ќто муниципальнаЯ собственность! " --
или что-то вроде. ЏопыталсЯ даже вроде как вырвать книги у нас из рук, но
это уж вовсе была hohma.
-- —то ж, придетсЯ тебЯ, братец, проучить, -- сказал Я. -- „остукалсЯ.
-- Џричем оказавшийсЯ у менЯ в руках учебник был переплетен очень крепко,
нелегко было устроить ему razdryzg -- еще бы, книга была стараЯ, выпущеннаЯ
во времена, когда все делали очень добротно, вроде как не на один день, но Я
все же выдирал из нее страницы, комкал и осыпал ими starikashku, они
кружились и летали в воздухе, словно огромные снежинки, при этом мои друзьЯ
делали то же самое, и только ’ем просто плЯсал вокруг и кривлЯлсЯ -- клоун и
есть клоун.
-- ‚от тебе, вот тебе, -- приговаривал Џит. -- Џолучай под расписку,
погань, грЯзный порнографист!

-- Џоганое ты otroddje, padia, --- сказал Я, и начали мы shustritt. Џит
держал его за руки, а „жорджик раскрыл ему пошире pastt, чтобы ’ему удобней
было выдрать у него вставные челюсти, верхнюю и нижнюю. Ћн их швырнул на
мостовую, а Я поиграл на них в каблучок, хотЯ тоже довольно крепенькие
попались, гады, из какого-то, видимо, новомодного суперпластика. Kashka
что-то там. нечленораздельное зачмокал -- "чак-чук-чок", а „жорджик бросил
держать его за gubiohi и сунул ему toltshok кастетом в беззубый rot, отчего
kashka взвыл, и хлынула кровь, бллин, красота, да и только. Ќу, а потом мы
просто раздели его, снЯв все до нижней рубахи и кальсон (sfaryh-staryh; ’ем
чуть bashku себе на них глЯдЯ не othohotal), потом Џит laskovo лЯгнул его в
брюхо, и мы оставили его в покое. Ќа заплетающихсЯ ногах он пошел прочь --
мы ему не очень-то сильный foltshok сделали, -- только все охал, не понимаЯ,
где он и что с ним, а мы похихикали tshutok и прошлись по его карманам, пока
’ем выплЯсывал вокруг с замызганным зонтиком, но в карманах мы мало чего
обнаружили. Ќашли несколько старых писем, из которых некоторые, написанные
еще в шестидесЯтых, начинались с "милый мой дорогой" и всЯкой прочей driani,
еще нашли свЯзку ключей и старую пачкающуюсЯ авторучку. ‘тарина ’ем прервал
свою плЯску с зонтиком и, конечно же, не выдержал -- принЯлсЯ читать одно из
писем вслух, вроде как чтобы показать всей пустой улице, что он умеет
читать. "Њой дорогой, -- начал он своим писклЯвым голосом, -- пока тебЯ нет
со мной, Я буду все времЯ о тебе думать, а ты не забывай, пожалуйста,
одевайсЯ потеплее, когда выходишь из дому вечерами". ’ут он выдал gromki
такой smeh -- "ух-ха-ха-ха" -- и притворилсЯ, будто вытирает этим письмом
себе jamu.
-- Ќу ладно, -- сказал Я. -- ‡авЯзываем, бллин. ‚ карманах брюк у
starikashki нашлось немного babok (денег, стало быть) -- не больше трех
hrustov, так что всю его melotshiovku мы раскидали по улице, потому что все
это было курам на смех по сравнению с той капустой, что распирала наши
карманы. Џотом мы разломали зонтик, всем трЯпкам и одежде устроили razdryzg
и разметали их по ветру, бллин, и на том со старым kashkoi-учителем было
покончено. Љонечно, Я понимаю, то был вариант, так сказать, усеченный, но
ведь и вечер еще только начиналсЯ, так что никаких всЯких там
иззи-винни-ненний Я ни у кого за это не просил. "Њолоко с ножами" к тому
времени как раз начинало чувствоватьсЯ, что называетсЯ, budle zdraste.
Ќа очереди стоЯло сделать смазку, то есть слегка разгрузитьсЯ от
капусты, тем самым, во-первых, обретЯ дополнительный стимул, чтобы triahnutt
какую-нибудь лавочку, а во-вторых, купив себе заранее алиби, и мы пошли на
ќмис-авеню в пивную "„юк-оф-Ќью-‰орк", где не бывало днЯ, чтобы в закутке не
сидели бы три или четыре babusi, lakafa помойное пиво на последние грошовые
остатки своих ѓЏ (государственных пособий). ’ут мы уже выступали этакими
pai-malltshikami, улыбались, делали благовоспитанный zdrastiпg, xoтЯ старые
вешалки все равно от страха были в отпаде, их узловатые, перевитые венами
rukery затрЯслись, расплескиваЯ пиво из стаканов на пол.
-- Ћставьте нас в покое, ребЯтки, -- сказала одна из них, всЯ такаЯ
морщинистаЯ, будто ей тысЯча лет, -- не трогайте бедных старух. -- Ќо мы
только зубами блесь-блесь, расселись, позвонили в звонок и стали ждать,
когда придет официант. Ћн ЯвилсЯ, нервно вытираЯ руки о грЯзный фартук, и мы
заказали себе четыре "ветерана", а "ветеран" -- это в те времена был такой
коктейль очень модный из рома и шерри-бренди, а еще некоторые любили
добавить туда сок лайма--тогда это называлось "канадский вариант". Ђ Я и
говорю официанту:
-- Ђ ну-ка, обслужи babushek по полной программе. ‚сем по двойному
виски и еще дай им чего-нибудь взЯть с собой. -- џ вывалил из кармана на
стол весь свой запас deng, и трое моих друзей сделали то же самое -- ох,
времена были! ‚ общем, поЯвились на столе у регеpuglyh старых вешалок
стаканы с горючкой, а они сидЯт ни живы ни мертвы и не знают, чего сказать.
Ќасилу одна из них выдавила: "‘пасибо, ребЯтки", но по ним было видно:
смекнули уже, что тут дело нечисто. ‹адно, выдали мы им, по бутылке
"џнк-„женерал" -- коньЯка, значит, причем это уже с собой, а Я еще дал deng,
чтобы им с утречка принесли на дом по дюжине пива, а они, дескать, пусть
только свои voniutshije адреса рассыльному оставЯт. Џотом на оставшуюсЯ
капусту мы скупили в zabegalovke все пироги, крекеры, бутерброды, чипсы и
шоколадки, и все это тоже длЯ старых кочерыжек. Џотом говорим: "Stshias
вернемсЯ", и под бормотанье старых куриц -- мол, спасибо, ребЯтки, дай Ѓог
вам здopoвьЯ, мальчики -- мы уже пошли на выход без единого цента deng в
карманах.
-- Ќу и ну, прЯм что в самом деле какие-то мы dobery, -- сказал Џит.
Џричем Явно наш темный ’ем ни в зуб ногой не vjezzhajet, но он помалкивал,
чтобы мы не назвали его лишний раз glupym и bezmozgiym. Ќу и пошли мы тут же
за угол на ќттли-авеню, там в тот час еще работала лавка, где продавали
сласти и tsygarki, Њы сюда уже месЯца три как не заходили, на улице было
тихо, пустынно -- ни милисентов с автоматами, ни всЯких там патрулей
ополчениЯ, которые в те дни все больше по ту сторону реки сшивались. Ќадели
мы маски -- тогда это было новшество, чудненькие такие, в самом деле
baldiozhno сделаны в виде лиц всЯких исторических персонажей (когда
покупаешь, тебе в магазине сразу и фамилию его говорЯт), так что Я был
„израэли, Џит был ќлвис Џресли, „жорджик был ѓенрих VIII, а ’ем был поэт по
имени Џ. Ѓ., елли; маски были просто otpad: волосы и всЯкое такое, и еще
специальнаЯ пластмассоваЯ штучка приделана -- дернешь, и всЯ fignia тут же
скатываетсЯ трубочкой, чтобы, когда дело сделано, спрЯтать в сапог; в общем,
надели и втроем вошли. Џит осталсЯ снаружи па striome -- не то чтобы это так
уж нужно было, просто на всЯкий роzharni. Ћчутившись в лавке, мы тут же
бросились к ‘лаузу -- он там хозЯином был, толстый такой kashka с пивным
брюхом, который сразу все ponial и кинулсЯ к себе в контору, где у него был
телефон, а может даже и хорошо смазаннаЯ шестизарЯднаЯ pushka. ’ем лихо
перемахнул прилавок, взметнув ворох пачек с куревом, которые с треском
ударили в большой плакат, на котором какаЯ-то kisa демонстрировала
покупателЯм zuby и grudi длЯ рекламы очередной марки mahry. ‚се, что можно
было vidett потом, это единый ком, в который сплелись старина ’ем и ‘лауз,
покатившиесЯ за штору в подсобку. Џотом можно было только slyshatt хрипы и
удары за шторой, грохот падениЯ каких-то vestshei, ругань, а потом звон
стекол: дзынь-лЯ-лЯ! Њамаша ‘лауз, жена хозЯина, так и замерла, словно
примерзла к полу за прилавком. џсно, что, дай ей волю, она сразу подымет
kritsh -- убивают, мол, и тому подобный kal, поэтому Я скоренько заскочил за
прилавок, sgrabastal ее и тоже смЯл в ком, ощутив в ноздрЯх vonn ее
парфюмерии, а под руками ее трЯсущиесЯ обвислые grudi. џ зажал ей rot своей
grablei, чтобы она не bazlala на весь белый свет о том, что ее грабЯт и
убивают, но эта подлаЯ swnka так укусила менЯ за ладонь, что Я сам испустил
дикий kritsh, а потом уже и она завопила на всю вселенную, призываЯ ментов,
то есть милисентов. ‚ общем, пришлось выдать ей toltshok гирей от весов, а
потом поработать над ней ломиком, которым они Ящики распечатывали, и тут уж
она как миленькаЯ заплЯсала под красным флагом. ЏовалЯли мы ее по полу,
shmotki, конечно, на ней vrazdryzg, но это уж так, dlia baldy -- и slegontsa
попинали govpodavami, чтобы прекратила свой kritsh. Ђ когда Я увидел, как
она лежит, выкатив наружу grudi, Я еще подумал, может, занЯтьсЯ, но нет, это
у нас было намечено на потом. ‚зЯли мы кассу--очень, кстати, неплохо
pripodnialiss -- и с несколькими блоками лучших tsygarok, бллин, svalili.
-- Ќу и тЯжелый же хрЯк-то он оказалсЯ., -- все повторЯл ’ем.
‚ид ’ема мне не понравилсЯ: грЯзный какой-то, взъерошенный, Явно после
драки, что, конечно, верно, однако истина истиной, а вид будь любезен иметь
подобающий. ѓалстук такой, будто по нему ногами ходили, маска съехала,
morder в пыли, и мы втащили ’ема в переулок, где, послюнив платки, shutok
его подправили, убрали кое-какую griazz. —его не сделаешь ради дружбы! Ќазад
в пивную "„юк-оф-Ќью-‰орк" мы возвратились очень скоро, Я по часам проверил:
нас не было каких-нибудь минут десЯть. Џрестарелые babushki все еще сидели,
попиваЯ пиво и виски, которое мы им поставили, и Я сказал: "Џривет, девчата,
как житуха? " Ћни опЯть за свое: "‘пасибо, ребЯтки, дай Ѓог вам здоровьЯ,
мальчики", а мы позвонили в kolokol, пришел на сей раз другой официант, и мы
заказали пива с ромом -- ужасно пить, бллин, захотелось; поставили выпивку и
старым вешалкам -- на их выбор. Џотом Я сказал babushkam: "Њы ведь никуда
отсюда не выходили, правда же? ‚се времЯ здесь были, верно? " „о них все
мгновенно doshlo, отвечают:
-- ‚се верно, ребЯта. Ќи на минуту с глаз не отлучались, как Ѓог свЯт.
Ѓлагослови вас ѓосподь, мальчики. -- € снова за стаканы взЯлись.
‚прочем, это врЯд ли было так уж важно. Џрошло не меньше получаса,
прежде чем менты начали проЯвлЯть признаки жизни, да и то пришли всего лишь
каких-то два молоденьких мусора, все такие розовенькие под shlemami. Ћдин
говорит:
-- ќй вы, кодла, вы что-нибудь знаете про то, что случилось только что
в лавке ‘лауза?
-- Њы? -- невинным тоном спрашиваю Я. -- Ђ что там такое случилось?
-- ѓрабеж, избиение. „вое госпитализированы. Ђ ваша кодла где была
нынче вечером?
-- Ќечего со мной таким тоном разговаривать, -- отвечаю. -- џ на эти
ваши подколки плевать хотел. Њне, бллин, вообще не нравитсЯ ваша манера
общениЯ.
-- ќти ребЯта все времЯ здесь были, -- вступились за нас старые
veshalki. --- „ай Ѓог им здоровьЯ, уж такие парнишки чудные, такие добрые,
щедрые! Ћни все времЯ здесь были, ни на минуту не отлучались. “ж мы-то
видели бы, если что не так.
-- Њы просто спросили, -- примирительно отозвалсЯ молоденький мент. --
ђабота у нас такаЯ, что ж поделаешь. -- Ћднако, уходЯ, он окинул нас
довольно мрачным и подозрительным взглЯдом. Њы проводили их громким,
исполненным на губах, салютом: пыр-дыр-дыр-дыр! Ќо лично сам Я находил
событиЯ той ночи, да и предыдущих тоже, слегка разочаровывающими. ’олком
даже и подратьсЯ не с кем. ‚се просто, как поцелуй в jamu. ‚прочем, вечер
был весь еще впереди.

2
‚ыходЯ из пивной "„юк-оф-Ќью-‰орк", мы сквозь ее широкую витрину
zasekli старого hronika, в смысле пьЯницу, распевавшего поганые песни своих
поганых предков, а в промежутках икавшего и рыгавшего так, будто у него в
прогнивших вонючих кишках целый поганый оркестр. …сли есть vestsh, которую Я
не выношу, так это именно такое поведение. Ќу не могу Я смотреть, когда
muzhik грЯзный, качаетсЯ, рыгает пьЯным своим выхлопом, сколько бы ему лет
ни было, однако в особенности когда он такаЯ стараЯ obrazina, как этот. Ћн
стоЯл, будто влипнув в стену, в жутком. и изгвазданном виде -- штаны мЯтые,
на них griazz, kal и Ѓог знает что еще. Џришлось за него взЯтьсЯ, пару раз
хорошенько vrezatt, но все равно он продолжал горланить. ЏеснЯ была такаЯ:
Ѓудем вместе мы, моЯ милаЯ, •оть ушла ты далеко. Ќо когда ’ем сделал
ему несколько раз toltshok кулаком по поганым его zubbjam, пьЯница петь
перестал и заголосил; "„авайте, кончайте менЯ, трусливые выродки, все равно
Я не хочу жить, не хочу Я жить в таком подлом сволочном мире! " џ велел ’ему
слегка tormoznuttsia, потому что иногда мне интересно бывало послушать, что
эти старые hanygi имеют сказать насчет жизни и устройства мира. џ сказал:
"Ћ! Ђ отчего это мир, по-твоему, такой уж подлый? "
Ћн выкрикнул: "ќто подлый мир, потому что в нем позволЯетсЯ юнцам вроде
вас на стариков нападать, и никакого уже ни закона не осталось, ни порЯдка".
Ћн орал во всю-мочь, в такт словам размахивал rukerami, однако kishki его
продолжали изрыгать все те же блыр-длыр, словно у него внутри что-то
крутитсЯ или будто сидит в нем какой-то настырный и грубый muzhik, который
нарочно его zaglushajet, и starikashke приходитсЯ воевать с ним кулаками,
продолжаЯ орать: "‚ этом мире длЯ старого человека нет места, а вас Я не
боюсь вовсе, потому что Я так пьЯн, что бейте сколько хотите--. все равно Я
боли не почувствую, а убьете, так только рад буду сдохнуть! " Њы похмыкали,
похихикали, по ничего ему не отвечали, в он продолжал: "—то это за мир
такой, Я вас спрашиваю! —еловек на ‹уне, человек вокруг ‡емли крутитсЯ, как
эти жуки всЯкие вокруг лампы, и при этом никакого уважениЯ нет ни к закону,
ни к власти. „авайте, делайте, что задумали, хулиганы проклЯтые, выродки
подлые! " € после этого он выдал нам тот же исполненный на губах салют:
пыр-дыр-дыр-дыр! -- точно такой же, каким мы проводили молоденьких ментов, и
тут же снова запел;
џ за родину кровь проливал € с победой вернулсЯ домой -- так что
пришлось его slegontsa zagasitt, что мы и сделали, веселЯсь и хохоча, но он
все равно продолжал горланить. ’огда мы ему так vrezali, что он повалилсЯ
навзничь, выхлестнув целое ведро пивной блевотины. ќто было так отвратно,
что мы, каждый по разу, пнули его сапогом, и уже не песни и не блевотина, а
кровь хлынула из его поганой cтарой pasti. Џотом мы отправились своей
дорогой.
’олько это мы подошли к районной электроподстанции, как поЯвилсЯ
Ѓиллибой со своими пЯтью koreshami. „ело тут вот в чем: в те дни, бллин,
парни ходили больше четверками и пЯтерками, вроде как автомобильными
командами, поскольку четверо -- это как раз экипаж длЯ машины, а шестеро --
уже вообще верхний предел. ‚ременами несколько таких небольших шаек
объединЯлись в одну большую, чтобы получилось что-то вроде армии длЯ ночного
сражениЯ, но чаще всего бывало удобней болтатьсЯ по городу мелкими
группками. Ѓиллибой менЯ дико раздражал. „о тошноты, Я просто видеть не мог
его толстый ухмылЯющийсЯ morder, к тому же от него еще и vonialo словно
пережаренным жиром, пусть даже он, как в тот раз, был разодет в лучшие
shmotki. Њы zasekli их, они нас, и принЯлись мы друг за другом по-тихому
nabliudatf. ’ут-то уж дело намечалось стоЯщее, будь спок: nozb, tsepp,
britva, а не какие-нибудь там кулачки с каблучками. Ѓиллибой с koreshami
tormoznuliss, бросив на полпути задуманное -- что-то они там такое
собирались делать с плачущей devotshkoi, которой было лет десЯть, не больше;
она у них уже в kritsh пустилась, но платье все еще было на ней, причем
Ѓиллибой держал ее за один ruker, а его первый друг ‹ео -- за другой. Ћни,
видимо, занимались как раз матерной частью, а к материальной собирались
перейти чуть позже. “видели на подходе нас и тут же melkuju kisu отпустили:
иди-иди, hnykalka, таких, как ты, на пЯтак ведро, и она бросилась прочь,
посверкиваЯ в темноте белизной тощих коленок и продолжаЯ повизгивать:
"Ћй-ей-ей! Ћй-ей-ей! " Ђ Я--с такой еще улыбкой, широкой, дружеской -- и
говорю:
-- Љого Я вижу! Ќадо же! Ќеужто жирный и вонючий, неужто мерзкий наш и
подлый Ѓиллибой, koziol и svolotsh! Љак поживаешь, ты, kal в горшке, пузырь
с касторкой? Ђ ну, иди сюда, оторву тебе beitsy, если они у тебЯ еще есть,
ты евнух drotshenyi! -- € с этого началось.
Ќас было четверо против шестерых, хотЯ это Я уже говорил, но зато у нас
был balbessina ’ем, который, при всей своей тупости, один стоил троих по
злости и владению всеми подлыми хитростЯми драки. “ ’ема вокруг поЯса была
дважды обернута увесистаЯ tsepp, он размотал ее и принЯлсЯ shurovatt ею у
недругов перед глазами. “ Џита с „жорджиком были замечательные острые nozhi,
Я же, в свою очередь, не расставалсЯ со своей любимой старой очень-очень
опасной britvoi, с которой управлЯлсЯ в ту пору артистически. € пошла у нас
zaruba в потемках -- старушка луна с людьми на ней только-только еще
вставала над горизонтом, а звезды посверкивали, будто nozhi, которым тоже
хочетсЯ vstriatt в наш dratsing. Ћдному из друзей Ѓилли-боЯ Я ухитрилсЯ
бритвой вспороть спереди всю одежду, аккуратненький такой razrez сделал,
даже не коснувшись под shmotkami тела. ‚ драке этот приЯтель ЃиллибоЯ не
сразу обнаружил, что бегает весь нараспашку, как лопнувший стручок, сверкаЯ
голым животом и болтаЯ beitsami, а когда заметил, вышел из себЯ настолько,
что ’ем с легкостью до него добралсЯ -- ш-ш-ш-асть его tseppju по glazzjam,
и покатилсЯ, болезный, кубарем, вопЯ и завываЯ. “спех Явно сопутствовал нам,
и вскоре мы уже взЯли главного помощника ЃиллибоЯ в каблучки: ослепленный
ударом цепи ’ема, он ползал и выл, как животное, но получив наконец хороший
toltshok по tykve, замолк.
€з нас четверых вид, как обычно, хуже всех был у ’ема: лицо в крови,
шмотки грЯзным комом, зато остальные были в полном порЯдке. Ћсталось мне
только добратьсЯ до вонючки ЃиллибоЯ, вокруг которого Я плЯсал со своей
britvoi в руке, как какой-нибудь корабельный парикмахер в очень бурную
погоду, -- вот-вот popishu его по грЯзной его поганой hare. “ ЃиллибоЯ был
nozh -- длинный такой выдвижной клинок, но он tshutok отставал с ним от
событий и особого вреда никому причинить не мог. „а, бллин, истинное было
длЯ менЯ наслаждение выплЯсывать этот вальсок--леваЯ, два-три, праваЯ,
два-три -- и чиркать его по левой щечке, по правой щечке, чтобы как две
кровавые занавески вдруг разом задергивались при свете звезд по обеим
сторонам его пакостной жирной физиономии. ‚от уже льетсЯ кровь, бежит,
бежит, но Ѓиллибой Явно ни figa не чувствует, по-прежнему топчетсЯ со своим
дурацким nozhom, как разжиревший voniutshi медведь, а достать менЯ не может.
’ут послышались сирены -- на подходе были менты с пушками наготове,
выставленными во все окна полицейской машины. ’а hnykalka, должно быть, уже
projabedala -- будка длЯ вызова мусоров была неподалеку, сразу за районной
электроподстанцией.
-- ‹адно, не бойсь, -- крикнул Я напоследок, -- koziol вонючий. џ тебе
еще beitsy поотрезаю.
‘ тем они и побежали прочь -- все, кроме главного их molotily по имени
‹ео, который посапывал, лежа на земле, -- медленно, отдуваЯсь, побежали они
к северу, в сторону реки, а мы пошли в. противоположном направлении. Љак раз
за следующим поворотом обнаружилсЯ переулок, пустой и темный и с обоих
концов открытый длЯ отхода, и там мы передохнули, сперва быстро-быстро
хватаЯ воздух, потом все спокойнее и наконец стали дышать нормально. Ѓыло
это подобно отдыху между подножиЯми двух ужасающих огромных гор, чьи роли
отводились двум многоквартирным корпусам, во всех окнах которых плЯсали
быстрые голубоватые сполохи. ‚се смотрели telik. ‚ тот день происходило то,
что у них называлось всемирным вещанием -- одну и ту же программу передавали
по всему миру, кому угодно, а угодно главным образом бывало людишкам средних
лет и среднего достатка. ‚ыступал обычно либо какой-нибудь дурацкий
знаменитый клоун, либо певец-негр, и всю эту volynku ловили в космосе
специальные телевизионные спутники и отбрасывали обратно на ‡емлю. Џодождали
мы, попыхтели, слышим -- менты с сиренами катЯт на восток, -- ну, все,
значит, пронесло, как говоритсЯ. Ћдин balbesina ’ем не радовалсЯ, все глЯдел
вверх на звезды, на планеты, на ‹уну эту самую, причем с таким открытым
rotom, будто он ребенок и никогда ничего подобного прежде не видывал;
глЯдел-глЯдел да и выдал:
-- €нтересно, есть там на них что-нибудь? ‚ообще, что там наверху может
быть? џ сильно ’кнул ему в бок, сказав: -- Ќу ты, глупый ubludok! Ќе твоего
ума дело. ‘корей всего там такаЯ же zhiznn, как здесь: одни режут, а другие
подставлЯют брюхо под nozh. Ђ сейчас, пока еще не вечер, пойдем-ка, бллин,
дальше.
ђебЯта посмеЯлись, но balbesina ’ем поглЯдел на менЯ серьезно, а потом
снова уставилсЯ на звезды и на ‹уну. € мы пошли по переулку дальше, под
голубоватыми сполохами этого самого всемирного вещаниЯ с обеих сторон.
’еперь нам требовалось заполучить машину, и мы, выйдЯ из переулка, свернули
влево, где раскинулась площадь Џристли-плейс, как мы определили по сразу же
бросившейсЯ в глаза большой бронзовой статуе какого-то старого поэта с
обезьЯной верхней губой и всунутой в немощный дрЯхлый rot трубой. агаЯ к
северу, мы вышли к старому замызганному ”ильмодрому -- облупившейсЯ
развалюхе, пришедшей в полный упадок, потому что туда ходили разве что
malltshiki вроде менЯ и моих дружков, да и то лишь длЯ того, чтобы сделать
кому-нибудь toltshok или razrez либо занЯтьсЯ в темноте добрым старым
sunn-vynn. ‘удЯ по закрывавшему фасад ”ильмодрома рекламному щиту, где,
кроме всего прочего, имелось два-три засиженных мухами кадра из
предлагавшейсЯ картины, фильм, по обыкновению, был ковбойским боевиком,
причем на стороне шерифа там, естественно, дерутсЯ сплошные ангелы, которые
со страшной силой лупЯт из револьверов по мерзавцам противникам -- этакаЯ
долбежно-напыщеннаЯ vestsh, из тех, что, по милости ѓосфильма, во множестве
наводнЯли в те времена экраны. Њашины, припаркованные у киношки, в
большинстве своем были, прЯмо скажем, не подарок, дрЯхлые и разболтанные,
однако одна была поновее -- "дюранго" 95-го года, и Я решил, что эта
подойдет. “ „жорджика на свЯзке с ключами имелись и отмычки, дубль-диезы,
как они тогда назывались, и вскоре мы были уже в машине -- ’ем с Џитом сели
сзади, начальственно попыхиваЯ tsygarkami, а Я включил зажигание, завел, и
машина недурственно затарахтела, пробуждаЯ в кишках приЯтное такое, теплое
трепетанье. Ќогу на педаль, со стоЯнки задним ходом, и понеслась -- только
нас и видели.
Њы немножко покрутились по задворкам, на переходах распугиваЯ
starikashek и babushek, зигзагами гонЯЯсь за кошками и так далее. Џотом мы
свернули к западу. „вижениЯ на дороге было немного, и Я знай себе давил
педаль до упора, так что "дюранго" заглатывал дорогу, как спагетти. ‚скоре
мимо побежали зимние деревьЯ, стало темно, как бывает только за городом, а в
одном месте Я переехал что-то большое, с ощеренным зубастым rotom,
мелькнувшим в свете фар, после чего это что-то заверещало, хрустнув под
колесами, и старина ’ем на заднем сиденье чуть себе bashku напрочь не
отхохотал. Џотом попалсЯ нам молоденький парнишка, который obzhimalsia со
своей подружкой под деревом, мы остановились, поулюлюкали tshutok, потом
немножко их длЯ порЯдку potuzili, дождались, когда они поднимут kritsh, и
уехали. “ нас была задумана операциЯ "незваный гость". ‚от где можно будет
от души повеселитьсЯ, размЯть кости и pobestshinstvovatt. Ќаконец приехали в
какой-то поселок, на краю которого был маленький коттеджик -- торчит себе на
отшибе, и маленький садик при нем.
‹уна стоЯла уже высоко, коттеджик виднелсЯ очень Явственно, Я подкатил,
поставил машину на тормоз и, покуда остальные трое хихикали, как bezumni, Я
разглЯдел на воротах надпись "„ЋЊ" -- мрачноватое, надо сказать, название
длЯ усадьбы. џ вышел из машины, приказав koresham вести себЯ потише и
притворитьсЯ серьезными, потом открыл калитку и подошел к двери. ‚ежливо и
тихонько постучал, но никто не поЯвилсЯ, тогда Я постучал tshutok сильней, и
на этот раз услышал, что кто-то подошел, щелкнул замок, дверь на дюйм-другой
приотворилась, вижу, смотрит на менЯ glaz, "а дверь на цепочке. "„а? Љто
там? " Џо голосу женщина, скорее даже kisa, поэтому Я заговорил очень
вежливо, тоном настоЯщего джентльмена:
-- Џардон, мадам, простите, что побеспокоил, но мы вот гулЯли тут с
приЯтелем, и вдруг с ним что-то такое произошло, по-моему, с ним плохо, он
там на дороге -- упал и лежит, стонет и встать не может. Ќе будете ли так
добры, не позволите ли мне воспользоватьсЯ вашим телефоном, чтобы вызвать
"скорую"?
-- “ нас нет телефона, -- сказала kisa. -- ‘ожалею, но телефона у нас
нет. ЏридетсЯ вам зайти к кому-нибудь другому. -- Ђ изнутри коттеджика все
"тра-та-та" да"тра-та-та"--кто-то на машинке печатает, и вдруг машинка
смолкла и донессЯ мужской голос; -- „орогаЯ, что там стрЯслось? -- ѓм, --
начал Я по новой, -- не будете ли вы так добры, не пустите ли его выпить
стакан воды? ‘ ним, похоже, обморок, понимаете? Џохоже, он отключилсЯ, вроде
как в обморок выпал.
„евушка чуть поколебалась и говорит: "Џодождите-ка". Џосле чего куда-то
пошла, а трое моих дружков тихонько вылезли из машины, крадучись подобрались
поближе, на ходу надеваЯ маски, Я свою тоже надел, а шаловливую ручонку
шасть в щель, цепочку-то и скинул -- kisu Я своим приличным голосом так
umaslil, что, уходЯ, она дверь не заперла снова, как это подобает, когда
имеешь дело с подозрительными типами вроде нас, да еще ночью. ‚четвером мы с
ревом ворвались; ’ем, как всегда, прыгал и выплЯсывал, изрыгаЯ грЯзнейшую
брань, а коттеджик маленький был, это уж точно. Њы с хохотом ввалились в
комнату, где горел свет, а там эта kisa всЯ съежилась -- а так из себЯ
ничего вообще, симпатичнаЯ, и grudi что надо, а рЯдом с ней ее muzh, тоже
такой довольно-таки моложавый tshelovek в больших очках, а на столе пишущаЯ
машинка, везде разные бумаги разбросаны и одна стопочка у машинки -- ее он,
видимо, только что напечатал, так что перед нами, стало быть, опЯть intell,
книжник наподобие того, с которым мы пошустрили пару часов назад, только на
сей раз это был не читатель, а писатель. ‚ общем, он говорит:
-- —то такое? Љто вы? Љак вы смеете врыватьсЯ без разрешениЯ в мой дом?
-- Ђ у самого и голос дрожит, и руки тоже. Ђ Я ему в ответ:
-- Ќе бойсь. Џусть страх покинет твое сердце, брат мой, забудь о нем и
не трЯсись от страха никогда. -- ’ем временем „жорджик и Џит отправились
искать кухню, а старина ’ем стоЯл рЯдом со мной, разинув rot, и ждал
приказаний. -- Љстати, что это такое? -- сказал Я, берЯсь за стопку
напечатанных листочков на столе, а очкастый muzh в крайнем смЯтении
отвечает:
-- ‚от именно, Я у вас хотел бы спросить: что это такое? —то вам нужно?
“бирайтесь вон, пока Я вас отсюда не вышвырнул! -- ‘тарина ’ем под маской Џ.
Ѓ. елли прЯмо так и зашелсЯ от хохота, заревел, как медведь.
-- ќто какаЯ-то книга, -- сказал Я. -- Џохоже, вы книжку какую-то
пишете! -- ѓоворЯ это, Я сделал свой голос хриплым и дрожащим. -- ‘ самого
детства Я преклонЯюсь перед этими, которые книжки писать могут. --- Џотом Я
поглЯдел на верхнюю страницу с заглавием -- "‡Ђ‚Ћ„ЌЋ‰ ЂЏ…‹њ‘€Ќ" -- и говорю;
-- ”у, до чего глупое название. ‘лыханное дело -- заводной апельсин? -- Ђ
потом зачитал немножко оттуда громким и высоким таким голосом, как у
свЯтоши: "ќта попытка навлечь на человека, существо естественное и склонное
к доброте, всем существом своим тЯнущеесЯ к устам ѓоспода, попытка навлечь
на него законы и установлениЯ, свойственные лишь миру механизмов, и
заставлЯет менЯ взЯтьсЯ за перо, единственное мое оружие... " -- ’ут ’ем
произвел губами все ту же музыку -- пыр-дыр-дыр-дыр, а Я не выдержали
усмехнулсЯ. Џотом Я начал рвать страницы, разбрасываЯ обрывки по всему полу,
а этот самый muzh-писатель, как bezumni, кинулсЯ на менЯ, ощерив стиснутые
желтоватые zubbja и выставив вперед руки, как лапы с когтЯми. ‘тало быть,
настала очередь ’ема, который осклабилсЯ и, повторЯЯ "э-э-э", а затем
"во-во-во", принЯлсЯ расшибать inteliu htebalo--хрЯсь, хрЯсь, с левой, с
правой, так что из беднЯги потекло что-то красное, вроде вина, снова того же
самого вина, что и везде, словно им снабжает нас какаЯ-то единаЯ всеобщаЯ
корпорациЯ, --- потекло, капаЯ на чистенький новый ковер и на обрывки
книжки, которую Я продолжал неутомимо раздирать -- razdryzg! razdryzg! ‚се
это времЯ kisa, эта его любЯщаЯ вернаЯ жена, стоЯла, замерев у камина, и
сперва вообще будто окаменела, а потом принЯлась испускать malennkije
kritshki, словно аккомпанируЯ работе кулаков ’ема. Џотом из кухни поЯвились
„жорджик с Џитом, что-то дожевываЯ, однако все-таки в масках -- в этих
масках можно было даже есть, и ничего страшного, причем „жорджик держал в
одной gгаblе копченый окорок или что-то вроде, в другой краюху хлеба со
здоровенным шматом масла, а Џит побалтывал в бутылке пиво, держа в другой
руке изрЯдный кусище торта. "•а-ха-ха", -- загоготали они оба, видЯ, как
’ем, пританцовываЯ, лупит писателЯ, и наконец тот взвыл, зарыдав что-то типа
того, будто рушитсЯ дело всей его жизни, заухал чего-то там сквозь
окровавленный rot, а эти хохотали, но, правда, приглушенно, потому что с
набитыми ртами, и было видно, как вылетают и падают крошки. ’акого Я не
любил -- это грЯзно и неопрЯтно, а потому сказал:
-- Ѓросьте zhratshku! џ вам этого еще не разрешал. „авайте-ка лучше
подержите его как следует, чтобы он все видел и не вырвалсЯ, -- Ћни, стало
быть, отложили свои припасы и взЯлись за писателЯ, у которого очки были уже
треснутые, но все еще кое-как держались, а старина ’ем продолжал прыгать и
скакать, отчего на полочке подпрыгивали всЯкие безделушки (потом Я их все
смахнул на пол, чтобы они не трЯслись там zria, пакость этакаЯ), в общем.
’ем, прыгаЯ, продолжал шустрить с автором "‡Ђ‚Ћ„ЌЋѓЋ ЂЏ…‹њ‘€ЌЂ", украшаЯ его
morder сиреневыми разводами и вышибаЯ у него из ноздрей вкусно чавкающий
черный sok.
-- ‹адно, horosh. ’ем, -- сказал Я. -- ’еперь следующий номер, с
Bogorn. -- ’ем навалилсЯ на kisu, котораЯ все еще поскуливала, лихо взЯл ее
в переплет, скрутил руки сзади, а Я срывал с нее triapku за triapkoi, те
двое похохатывали, и наконец на менЯ вылупились своими розовыми glazzjami
две очень даже tshudnennkije grudi -- да, бллин, а Я, готовЯсь, уже
razdergivalsia. Vjehav, услышал крик боли, а этот писатель hrenov вообще
чуть не вырвалсЯ, завопил как bezumni, изрыгаЯ ругательства самые страшные
из всех, которые были мне известны и даже придумываЯ на ходу совершенно
новые. Џосле менЯ была очередь ’ема, и он в обычной своей skotskoi манере с
задачей справилсЯ, не снимаЯ бесстрастную маску Џ. Ѓ. елли, а Я покуда
держал kisu. Џотом смена составов: мы с ’емом держим уже ослабевшего и почти
не сопротивлЯющегосЯ писателЯ, у которого сил только и оставалось, что
бормотать nevniatitsu, будто он нахлебалсЯ молока с ножами, а Џит с
„жорджиком shustriat с kisoi. ‚ общем, мы вроде как otstrelialiss, а все
равно, ну вроде как кипит в нас такаЯ ненависть, такаЯ ненависть, и мы пошли
все ломать, что было можно, -- машинку, торшер, стульЯ, а ’ем (в своем
репертуаре) otlil, загасив огонь в камине, и приготовилсЯ наделать кучу на
ковер, тем более бумажек хватало, но Я сказал "нет".
-- Ќоги-ноги-ноги! -- скомандовал Я. ЏисателЯ и его жены вроде как уже
и не было в этом мире, они лежали все в кровище, растерзанные, но звуки
подавали. †ить будут.
. ‚ общем, залезли мы в поджидавшую нас машину, Я, чувствуЯ себЯ не
совсем в норме, уступил очередь за рулем „жорджику, и мы понеслись обратно в
город, давЯ по дороге всЯких визжащих и скулЯщих мелких zveriuh.

3
Њы почти доехали до города, бллин, уже вот-вот должна была показатьсЯ
Kanava, котораЯ тогда называлась "€ндустриальный канал", и вдруг смотрим:
стрелка указателЯ топлива вроде как zdohla, подобно тому как свалились к
нулю те стрелки, что указывали желание каждого из нас продолжать хохотать и
веселитьсЯ; двигатель машины забарахлил -- kashl-kashl-kashl. Ќет, ну ничего
страшного, конечно, -- неподалеку вспыхивали и гасли, вспыхивали и гасли
голубые огни железнодорожной станции, причем совсем рЯдом. Ћставалось
решить, бросить ли машину, чтобы ее потом подобрали менты, или, как
повелевала нам ненависть и желание крушить и убивать, спихнуть ее в мутные
воды и насладитьсЯ тем, как она там bullknet, и тем самым завершить вечер.
ђешили, пусть bullknet, вышли, отпустили тормоз, вчетвером подкатили ее к
краю канавы, где чуть не вровень с краЯми плавали griazz и kal, потом
toltshok -- и полетела, родимаЯ. Ќам пришлось отскочить, чтобы одежду не
забрызгало грЯзью, но она ничего, нормально пошла: ххрррЯсь-буль-буль-буль!
"Џрощай, ненаглЯднаЯ! " -- выкрикнул „жорджик, а ’ем присовокупил к этому
свой клоунский хохоток. Џотом двинулись на станцию -- всего-то одна
остановка до центра и оставалась. Њы, как pai-malltshiki, купили билеты,
дисциплинированно подождали на платформе, где было полно игральных
автоматов, с которыми shustril ’ем (у него карманы вечно были битком набиты
мелочью и всЯкими шоколадками, чтобы при необходимости umaslivatt бедных и
неимущих, хотЯ таковых на горизонте что-то не наблюдалось), а потом с
грохотом подкатил старый "экспресс-рапидо", и мы вошли в вагон поезда, в
котором народу ехало очень мало. —тобы не терЯть времени даром, все три
минуты, за которые поезд доехал до центра, мы shustrili с обивкой кресел
(было в те времена такое: кресла, да еще и с мЯгкой обивкой)--сделали ей
полный razdryzg с выпусканием внутренностей, а старина ’ем долго лупил по
окну tseppju, пока стекло не треснуло, разлетевшись на зимнем ветру, но
что-то мы притомились, приутихли и скисли -- удалось все же, бллин,
кое-какую энергию порастрЯсти за вечер, и только из ’ема, клоуна неуемного,
радость так и перла, хоть и был он весь грЯзный, а уж потом от него разило
за версту -- тоже, между прочим, черта, котораЯ мне в нем не нравилась.
‚ центре мы вышли и медленно двинулись к бару "Korova", уже slegontsa
позе-о-о-о-вываЯ, показываЯ луне, звездам и уличным фонарЯм коренные зубы с
пломбами: все-таки мы были еще подростки, malltshi-palltshiki, и с утра нам
надо было в школу, -- а когда зашли в "Korovu", народу там было еще больше,
чем когда мы выходили оттуда ранним вечером. Ќо тот hanurik, который в
полном otrube что-то лопотал, накачавшись синтемеском или чем там он
накачалсЯ, все еще был на месте и продолжал бормотать: "“ дурмоп-сов
туда-сюда инк-стинкт обонЯние брым дырыдум... " ќто, видимо, у него был
третий или четвертый otpad за вечер, потому что он уже приобрел некую
нечеловеческую бледность, вроде как стал vestshju, и его лицо было словно
изваЯно из мела. ‚ообще-то, если уж захотелось ему так долго болтатьсЯ на
орбите, надо было сразу занЯть один из маленьких кабинетиков за
перегородкой, а не сидеть в общем зале, потому что здесь кое-кому из
malltshikov может прийти в голову slegontsa poshustritt с ним, хотЯ и не
всерьез, поскольку во внутренних помещениЯх бара всегда сидЯт здоровенные
вышибалы, которые запросто сумеют прекратить любую серьезную zavaruhu. ‚
общем, ’ем сел рЯдом с этим hanurikom, едва втиснув под стол свою клоунскую
песочницу, скрывавшую его хозЯйство, и изо всех сил треснул того по ноге
своим грЯзным govnodavorn. Ћднако hanurik, бллин, ни черта не почувствовал,
потому что слишком он витал в облаках.
Љругом большинство были nadtsatyje--shustrili и баловались молочком со
всЯческой durrju (nadtsatyje -- это те, кто раньше называлсЯ тинэйджерами),
однако были некоторые и постарше, как veki, так и kisy (но только не буржуи,
этих ни одного), сидели у стойки, разговаривали и смеЯлись. Џо их стрижкам,
да и по одежде (в основном толстые вЯзаные свитера), было Ясно, что это все
народ с телевидениЯ -- они там за углом на студии что-то репетировали. “ kis
в их компании лица были очень оживленные, большеротые, Ярко накрашенные,
kisy весело смеЯлись, сверкаЯ множеством zubbjev и Ясно показываЯ, что на
весь окружающий мир им plevatt. Џотом был такой момент, когда диск на
автоматическом проигрывателе закончилсЯ и пошел на замену (то была „жонни
†иваго, русскаЯ koshka со своей песенкой "’олько через день"), и в этом
промежутке, в коротком затишье, перед тем как вступит следующаЯ пластинка,
одна из тех женщин, kisa лет этак тридцати с большим gakom (белые волосы,
rot до ushei) вдруг запела; она и спела-то немножко, всего такта полтора,
как бы длЯ примера в свЯзи с тем, о чем они между собой говорили, но мне на
миг показалось, бллин, будто в бар залетела огромнаЯ птица, и все мельчайшие
волоски у менЯ на tele встали дыбом, мурашки побежали вниз и опЯть вверх,
как маленькие Ящерки. Џотому что музыку Я узнал. Ћна была из оперы ”ридриха
ѓиттерфенстера "Das Betfzeug" -- то место, где героинЯ с перерезанным горлом
испускает дух и говорит что-то типа "может быть, так будет лучше". ‚ общем,
менЯ аж передернуло.
Ћднако паршивец ’ем, сглотнув фрагмент арии, будто ломтик горЯчей
сосиски, опЯть выдал одну из своих пакостей, что на сей раз выразилось в
том, что, сделав пыр-дыр-дыр-дыр губами, он по-собачьи взвыл и дважды ткнул
двумЯ растопыренными пальцами в воздух и разразилсЯ дурацким смехом. ЊенЯ от
его вульгарности прЯмо в дрожь бросило, кровь кинулась в голову, и Я сказал:
"Svolotsh! „убина грЯзнаЯ, vyrodok невоспитанный! " ‹отом Я, перегнувшись
через „жор-джика, сидевшего между мной и ’емом, резко ткмул ’ема кулаком в
zubbja. ’ема это чрезвычайно удивило, он даже rot разинул, вытер рукой с
губы кровь и с изумлением стал глЯдеть то на окровавленную руку, то на менЯ.
-- ’ы чего это, а? -- спросил он с совершенно дурацким видом. ’ого, что
произошло, почти никто не видел, а кто видел, не обратили вниманиЯ.
Џроигрыватель опЯть вовсю играл, причем какой-то zhutki электронно-эстрадный
kal. џ говорю:
-- Ђ того, что ты guboshliop паршивый, не умеющий себЯ вести и не
способный прилично держать себЯ в обществе, бллин.
’ем напустил на себЯ злокозненный вид и сказал: -- Ќу так и мне, знаешь
ли, не всегда нравитсЯ то,. что ты проделываешь. € Я отныне тебе не друг и
никогда им не буду.
Ћн вынул из кармана огромный obsoplivienni платок и стал вытирать
кровЯные потеки, озадаченно на него поглЯдываЯ, словно думал, что кровь --
это у других бывает, только не у него. Ћн изливал кровь, словно во
искупление pakosti, которую сделал, когда та kisa вдруг излила на нас
музыку. Ќо та kisa уже вовсю хохотала со своими koreshami у стойки, сверкаЯ
zubbj'ami и всем своим зазывно размалеванным litsom, Явно не заметив
допущенной ’емом грЯзной вульгарности. ЋказываетсЯ, это только мне ’ем
сделал пакость. џ сказал:
-- —то ж, если Я тебе не нравлюсь, а подчинЯтьсЯ ты не хочешь, тогда ты
знаешь, что надо делать, druzhistshe. -- Ќо „жорджик довольно резко, так,
что Я даже обернулсЯ к нему, проговорил: -- ‹адно вам. Kontshiaite.
-- Ђ это уж личное дело ’ема, -- возразил Я. -- Ќе хочет, видите ли,
всю жизнь ходить у менЯ shesterkoi. -- € Я твердо взглЯнул на „жорджика.
’ем, у которого кровь течь уже переставала, продолжал ворчать:
-- €нтересно, кто дал ему право приказывать и делать мне toltshok,
когда ему вздумаетсЯ? џ ему beitsy оторву, glazzja tseppju вышибу, тогда
будет знать.

-- Ћсторожнее, -- сказал Я как можно тише, лишь бы слышно было сквозь
уханье стереопроигрывателЯ, которое било в ushi, отдаваЯсь ото всех стен и
потолка; да еще этот, который в otpade, начал пошумливать: "€скра
приближаетсЯ, бутлитыкбум... " € еще Я сказал: -- Љогда хотЯт жить, такими
словами не бросаютсЯ, имей в виду!
-- Ќгеn тебе, -- проговорил ’ем, осклабЯсь. -- Ѓольшой такой tolsti
тебе hren. Ќе следовало тебе делать то, что ты сделал. ‚ следующий раз
выходи лучше с tseppju или britvoi, больше Я от тебЯ такого не стерплю.
-- —то ж, popishemsia, когда скажешь, точи nozh, -- рЯвкнул Я в ответ.
’ут и Џит подал голос:
-- Ќу ладно, хватит, заткнитесь оба. „рузьЯ мы или нет, а? Ќехорошо,
когда друзьЯ начинают tsapattsia. ѓлЯньте, вон patsany какие-то на нас
скалЯтсЯ, прЯмо rty до ushei. ЌельзЯ так ронЯть себЯ.
-- ЌельзЯ, -- согласилсЯ Я. -- Ќо ’ем должен знать свое mesto. ‚ерно?
-- Џостой-ка, -- удивилсЯ „жорджик. -- Ќу-ка, отсюда поподробнее!
—то-то Я впервые слышу насчет того, чтобы кому-то нужно было знать свое
mesto.
-- Џо правде говорЯ, Ђлекс, -- поддержал его Џит, -- не следовало тебе
давать ’ему этот совершенно незаслуженный toltshok. ќто сказал Я и повторЯть
не буду. џ говорю это с полным уважением, но если бы это мне он от тебЯ
досталсЯ, тебе пришлось бы отвечать. Ѓольше ничего говорить не буду. -- € он
опустил litso к стакану с молоком.
џ чувствовал, как внутри все вскипает, однако, стараЯсь скрыть это,
заговорил спокойно:
-- Љто-то должен быть во главе. „исциплина необходима. ’ак или нет? --
Ќикто на это не сказал ни слова, даже не кивнул. ‚нутренне Я вскипел еще
больше и еще спокойнее стал внешне. -- ЏризнатьсЯ, -- сказал Я, -- что-то Я
давненько уже руковожу вами. ‚ерно? ’ак или нет? -- Ћни все слегка покивали,
довольно-таки нехотЯ. ’ем отирал последние следы крови. Ћн теперь и
заговорил:
-- ‹адно, ладно, zamniom. ’арабумбиЯ, сижу на тумбе Я. ‘ устатку мы
все, видать, немножко oborzeli. Ѓольше не говорим об этом. -- ЊенЯ удивило,
даже, пожалуй, слегка испугало то, что ’ем заговорил так мудро. Ђ он
продолжал: -- ™ас лучше всего в теплую кроватку, а потому айда по домам.
Џравильно? -- ЊенЯ все это до крайности удивлЯло. „вое других согласно
закивали, мол, правильно, правильно. џ говорю:
-- Џро тот toltshok. ’ем, ты пойми менЯ правильно. ќто все музыка,
понимаешь? џ становлюсь как bezumni, когда какаЯ-нибудь kisa поет, а ей
мешают. €з-за этого и получилось.
-- ‹адно, все, идем домой, маленькаЯ spiatshka, -- сказал ’ем. --
Ѓольшим мальчикам надо много спать. Џравильно? -- "Џравильно, правильно", --
закивали остальные двое. џ сказал;
-- —то ж, Я думаю, это лучшее, что мы можем придумать. ’ем нам
правильную идею podkinul. …сли не встретимсЯ днем, бллин, что ж, тогда
завтра в тот же час и в том же месте?
-- Љонечно --сказал „жорджик. -- Zamiotano. -- џ, может быть, немного
опоздаю, -- предупредил ’ем. -- Ќо в том же месте, это уж точно. Њожет,
только чуть позже. -- Ћн все еще притрагивалсЯ времЯ от времени к губе, хотЯ
крови на ней уже не было. -- € будем надеЯтьсЯ, что тут больше всЯкие kisy
не будут упражнЯтьсЯ в пении. -- € он издал свой коронный, так знакомый нам
всем клоунский ухающий хохоток: "“х-ха-ха-ха". џ решил, что он настолько
темный, что и обидетьсЯ как следует не способен.
‚ общем, разошлись мы каждый в свою сторону, Я шел и все времЯ рыгал от
холодной duri, которой наглоталсЯ. Ѓритву держал наготове на случай, если
вдруг какие-нибудь дружки ЃиллибоЯ окажутсЯ поблизости от моего подъезда,
да, кстати, и другие bandy, shaiki и gruppy тоже времЯ от времени набегали
повоевать друг с дружкой. †ил Я с mamoi и papoi в микрорайоне муниципальной
застройки между Љингсли-авеню и шоссе ‚ильсонвей, в доме 18а. Љ двери
подъезда Я добралсЯ без приключений, хотЯ пришлось-таки миновать какого-то
malltshika, который лежал в канаве, корчилсЯ и стонал, весь порезанный, и
под фонарем видны были следы крови, будто это сама ночь, роshustriv,
напоследок расписалась в своих проделках. Ђ еще совсем рЯдом с домом 18а Я
видел пару девчоночьих nizhnih, Явно грубо сдернутых в пылу схватки. Љороче,
вхожу. ‘тены в коридоре еще при постройке были разрисованы картинами:
tsheloveki и kisy при всех своих pritshindalah, очень подробно выписанных, с
достоинством трудЯтсЯ -- кто у станка, кто еще как, причем -- Я повторЯю --
совершенно безо всЯкой одежды на их местами очень даже vypukiuh телах. Ќу и,
конечно же, кое-кто из mallishikov, живущих в доме, на славу потрудилсЯ над
ними, где карандашом, где шариковой ручкой приукрасив и дополнив упомЯнутые
картины подрисованными к ним всЯкими торчащими shtutshkami, volosnioi и
площадными словами, на манер комиксов Якобы вырывающимисЯ изо ртов этих
вполне респектабельно трудЯщихсЯ нагих vekov и zhenstshin. џ подошел к
лифту, но нажимать кнопку, чтобы понЯть, работает ли он, не потребовалось,
потому что лифту кто-то только что дал izriadni toltshok, даже двери
выворотил в приступе какой-то поистине недюжинной силы, поэтому мне пришлось
все десЯть этажей топать пешком. ЏыхтЯ и ругаЯсь, Я лез наверх, весьма
утомленный физически, хотЯ голова работала четко. ‚ тот вечер Я страшно
соскучилсЯ по настоЯщей музыке -- может быть, из-за той kisy в баре
"Korova". Џеред тем, как на въезде в зону сна мне проштемпелюют паспорт и
приподнимут полосатый shest, мне хотелось еще успеть как следует ею
насладитьсЯ.
‘воим ключом Я отпер дверь квартиры 108, в маленькой передней менЯ
встретила тишина, па и ма уже оба десЯтый сон видели, но перед сном мама
оставила мне на столе ужин -- пару ломтиков дрЯнной консервной ветчины и
хлеб с маслом, а также стакан доброго старого холодного молока. Ћ-хо-хо,
молоко-молочишко, без ножей, без синтемеска и дренкрома! „о чего же
злокозненным будет всегда теперь казатьсЯ мне обычное безобидное молоко!
Ћднако Я выпил его и Яростно все sozhral -- оказываетсЯ, Я был куда
голоднее, чем самому казалось; из хлебницы достал фруктовый пирог и, отрываЯ
от него куски, принЯлсЯ запихивать их в свой ненасытный rot. Џотом Я
почистил зубы и, цокаЯ Языком, чтобы добыть остатки zhratshki из дыр в
zubbjah, поплелсЯ в свою комнатуху, на ходу раздеваЯсь. ‡десь была моЯ
кровать и стереоустановка, гордость и отрада моей zhizni, здесь хранились в
шкафу мои диски, на стенах красовались плакаты и флаги, напоминавшие о жизни
в исправительной школе, куда Я попал одиннадцати лет, -- да, бллин, -- и на
каждом какаЯ-нибудь надпись, какаЯ-нибудь памЯтнаЯ цифирь: "ћѓ-4"; "ѓЋ‹“ЃЂџ
„€‚€‡€џ ѓ‹Ђ‚ЌЋ‰ €‘ЏђЂ‚ЉЋ‹›"; "Ћ’‹€—Ќ€Љ“ “—…Ѓ›". Џортативные динамики моей
установки расположены были по всей комнате: на стенах, на потолке, на полу,
так что, слушаЯ в постели музыку, Я словно витал посреди оркестра. Џервое,
что мне в ту ночь придумалось, это послушать новый концерт длЯ скрипки с
оркестром „жефри Џлаутуса в исполнении Ћдиссеуса —урилоса с филармоническим
оркестром штата „жорджиЯ; Я достал пластинку с полки, где они у менЯ
аккуратно хранились, включил и подождал.
‚от оно, бллин, вот где настоЯщий prihod! Ѓлаженство, истинное небесное
блаженство. Ћбнаженный, Я лежал поверх одеЯла, заложив руки за голову,
закрыв глаза, блаженно приоткрыв rot, и слушал, как плывут божественные
звуки. ‘амо великолепие в них обретало plott, становилось телесным и
осЯзаемым. ‡олотые струи изливались из тромбонов под кроватью; где-то за
головой, трехструйные, искрились пламенные трубы; у двери рокотали ударные,
прокатываЯсь прЯмо по мне, по всему нутру, и снова отдалЯЯсь, треща, как
игрушечный гром. Ћ, чудо из чудес! € вот, как птица, вытканнаЯ из неземных,
тончайших серебристых нитей, или как серебристое вино, льющеесЯ из
космической ракеты, вступила, отрицаЯ всЯкую гравитацию, скрипка соло, сразу
возвысившись над всеми другими струнными, которые будто шелковой сетью
сплелись над моей кроватью. Џотом ворвались флейта с гобоем, ввинтились,
словно платиновые черви в сладчайшую изобильную plott из золота и серебра.
ЌевероЯтнейшее наслаждение, бллин. Џа и ма в своей спальне по соседству уже
привыкли и отучились стучать мне в стенку, жалуЯсь на то, что у них
называлось "шум". џ их хорошо вымуштровал. ‘ейчас они примут снотворное. Ђ
может, знаЯ о моем пристрастии к музыке по ночам, они его уже принЯли.
‘лушаЯ, Я держал glazzja плотно закрытыми, чтобы не spugnuit наслаждение,
которое было куда слаще всЯкого там Ѓога, раЯ, синтемеска и всего прочего,
-- такие менЯ при этом посещали видениЯ. џ видел, как veki и kisy, молодые и
старые, валЯютсЯ на земле, молЯ о пощаде, а Я в ответ лишь смеюсь всем rotom
и kurotshu сапогом их litsa. ‚доль стен -- devotshki, растерзанные и
плачущие, а Я zasazhivaju в одну, в другую, и, конечно же, когда музыка в
первой части концерта взмыла к вершине высочайшей башни, Я, как был, лежа на
спине с закинутыми за голову руками и плотно прикрытыми glazzjami, не
выдержал и с криком "а-а-а-ах" выбрызнул из себЯ наслаждение. Џотом
прекраснаЯ музыка, подступаЯ все ближе, пошла плавно снижатьсЯ. Џосле этого
был чудный Њоцарт, "ћпитер", и снова разные картины, litsa, которые Я терзал
и kurotshil, а уже затем надумалось поставить напоследок, на самой границе
сна, завершающий диск, что-нибудь мощное, старое и zaboinoje, и Я вынул €.
‘. Ѓаха, "Ѓранденбургский концерт" длЯ альта и виолончели. ‘лушаЯ его с
наслаждением теперь совсем другого рода, Я вновь увидел то название на
листе, которому Я сделал razdryzg нынче вечером, уже, казалось,
давным-давно, в коттеджике под названием "„ЋЊ". —то-то про заводной
апельсин. Џод звуки €. ‘. Ѓаха Я стал гораздо лучше ponimatt, что это
название значит; коричневаЯ, охрЯнаЯ роскошь аккордов старого мастера
раскрыла мне глаза на то, что мне бы следовало их обоих toltshoknutt куда
серьезней, разорвать их на части и растоптать в пыль на полу их же
собственного дома.

4
Ќаутро Я проснулсЯ еле-еле -- о-хо-хо, бллин, восемь часов уже! --
проснулсЯ, чувствуЯ себЯ так, будто менЯ били, колотили и не давали
опомнитьсЯ; glazzja неодолимо слипались, и Я решил в школу не ходить. ђешил
malennko понежитьсЯ в постели--скажем, часик-другой, потом с ленцой одетьсЯ,
поплескавшись, быть может, сперва в ванне, поджарить себе тосты, послушать
радио или почитать газету в полном своем odinotshestve. Ђ уж потом, если
возникнет такое мое желание, после большой перемены можно и в школу
наведатьсЯ, глЯнуть, что там prohodiat в великом храме бессмысленного
учениЯ. Њне было слышно, как возитсЯ, ворчит и шаркает в прихожей папа,
уходЯ работать на свой химзавод, а потом подала голос мама; очень вежливым
тоном, который она усвоила с тех пор, как Я стал большой и сильный, она
напомнила:
-- “же девЯтый час, сынок. ’ы ведь не хочешь снова опаздывать? џ ей в
ответ:
-- —то-то голова побаливает. Џосплю tshutok -- может, пройдет, а после
полдника точно пойду, как shtyk. -- ЏослышалсЯ ее вздох и тихий голос: --
‡автрак на плите. Њне самой уже идти надо. —то верно, то верно, особенно в
свЯзи с законом о том, чтобы каждый взрослый здоровый гражданин трудилсЯ на
благо общества. Њама у менЯ работала в одном из так называемых госмагов, где
она расставлЯла на полках консервированные супы, овощи и всЯкий прочий kal.
Љороче, Я слушал, как она звЯкнула кастрюлей, ставЯ ее в духовку газовой
плиты, потом надевала туфли, снимала с вешалки за дверью пальто, и, снова
вздохнув, она сказала: "‚се, ухожу, сынок". Ќо тут Я отплыл обратно в страну
снов и vydryhsia, надо сказать, отменно, причем снилсЯ мне очень странный и
Явственный сон, почему-то про моего друга „жорджика. ‚о сне он был гораздо
старше, был очень строг, суров, говорил о дисциплине и послушании, требовал,
чтобы все подчиненные ему malltshiki беспрекословно повиновались приказам и
отдавали честь, как в армии, а Я стоЯл с остальными вместе в одном строю и
отвечал "да, сэр" и "нет, сэр", а потом заметил, что у„жорджика на плечах
звезды и он вроде как генерал. Џотом по его вызову поЯвилсЯ balbesina ’ем с
хлыстом в руке, ’ем тоже был какой-то старый и седой, у него даже несколько
zubbjev не хватало (Я заметил это, когда он, увидев менЯ, усмехнулсЯ), и тут
„жорджик, мой старый drug „жорджик, сказал, указываЯ на менЯ: "“ этого veka
на одежде грЯзь и kal", и это было правдой. ’огда Я закричал: "Ќе бейте
менЯ, bra+sy, пожалуйста, не бейте" и бросилсЯ бежать. џ бегал от них как-то
кругами, ’ем настигал, хохоча во всю глотку и щелкаЯ своим хлыстом, удар
которого прожигал менЯ каждый раз до нутра, и одновременно еще раздавалсЯ
какой-то звон, словно электрического звонка -- ззынь-зынь-зынь, -- и этот
звон тоже отдавалсЯ болью.
Џотом Я внезапно проснулсЯ, сердце в груди бухало, и, конечно же,
действительно звонил звонок -- дрррррр, это звонили в дверь. џ сделал вид,
будто никого нет дома, но этот дррррр не унималсЯ, а потом сквозь дверь
донессЯ голос: "„авай-давай, вылазь, нечего, Я знаю, что ты в кровати".
ѓолос Я сразу же узнал. ќто был Џ. ђ. „ельтоид (из мусоров, и притом
durenn), он был назначен моим "наставником по перевоспитанию" -- заезженный
такой kashka, у которого таких, как Я, было несколько сот. џ закричал
"да-да-да", голосом как бы больным, вылез из кровати и привел себЯ в
порЯдок. •алатец у менЯ был -- это, бллин, vastshe! -- натурального шелка и
такими еще узорами изукрашен наподобие городских пейзажей. ‘унул ноги в
удобные войлочные тапочки, причесал роскошные кудри и тогда уже впустил Џ.
ђ. „ельтоида. Ћткрыл дверь, и он вошел, весь какой-то потрепанный, походка
шаркающаЯ, на голове бесформеннаЯ shlapa, плащ грЯзный.
-- Ђх, Ђлекс, Ђлекс, -- заговорил он. -- Љстати, Я по дороге встретил
твою мать. Ћна сказала, что у тебЯ вроде болит что-то. ‘тало быть, в школу
не пошел?
-- “жаснаЯ, непереносимаЯ головнаЯ боль, koresh, то есть сэр, -- сказал
Я своим самым вежливым тоном. -- „умаю, к обеду, может, пройдет.
-- Ђ к вечеру так уж просто непременно, -- отозвалсЯ Џ. ђ. „ельтоид. --
‚ечер -- замечательное времЯ, не правда ли, Ђлекс? ‘адись, -- сказал он, --
садись, садись, -- словно он был у себЯ дома, а Я у него в гостЯх. ‘ам
уселсЯ в старое отцовское кресло-качалку и принЯлсЯ раскачиватьсЯ, словно за
этим только и пришел. џ говорю:
-- Њожет, potshifiriajem? ‚ смысле, чашечку чаю, сэр?
-- џ спешу, -- ответил он. € продолжал качатьсЯ, посверкиваЯ на менЯ
глазами из-под нахмуренных бровей, словно в запасе у него целаЯ вечность. --
џ спешу, -- повторил этот durenn, -- хотЯ давай. -- џ поставил на плиту
чайник. Џотом говорю:
-- —ем Я обЯзан столь редкостному удовольствию? —то-нибудь случилось,
сэр?
-- ‘лучилось? -- каким-то коварным тоном чересчур быстро переспросил
он, глЯдЯ на менЯ исподлобьЯ, но продолжаЯ качатьсЯ. Џотом ему на глаза
попалась реклама в газете, лежавшей на столе, -- симпатичнаЯ молоденькаЯ
kisa глЯдела, усмехаЯсь и вывесив на всеобщее обозрение свои grudi,
символизирующие прелести югославских плЯжей. Џотом, словно бы роzhrav ее в
два приема, он продолжал: -- Ђ почему ты думаешь, что непременно что-нибудь
случилось? ‘отворил что-нибудь или как?
-- „а это Я так просто, из вежливости, -- сказал Я. € добавил: -- ‘эр.
-- ѓм, -- промычал Џ. ђ. „ельтоид. -- Ђ Я вот из вежливости
предупреждаю тебЯ, Ђлекс, чтобы ты поостерегсЯ, потому что следующий раз
тебе уже не исправительнаЯ школа светит. ‡а решетку попадешь, и всЯ моЯ
работа насмарку. …сли тебе на себЯ, паршивца, плевать, мог бы хоть обо мне
немного подумать, ведь столько сил в тебЯ вбито! Њне за каждое поражение
большую черную отметину ставЯт (это Я тебе по секрету говорю) -- за каждого,
кто кончит в тюрЯге.
-- џ ничего такого не сделал, сэр, -- ответил Я. -- “ милисентов на
менЯ ничего нет, koresh, то есть в смысле сэр.
-- ’ы мне это брось, насчет милисентов, -- устало процедил Џ. ђ.
„ельтоид, продолжаЯ раскачиватьсЯ. -- ’о, что тебЯ давно не задерживала
полициЯ, еще не значит, как ты сам прекрасно знаешь, что ты никаких гадостей
не устраивал. ‚чера вот драчка какаЯ-то была, так или нет? ‘ ножами,
велосипедными цепЯми и так далее. Ћдин приЯтель некоего толстого парнЯ
госпитализирован, его подобрала "скораЯ" около подстанции, весьма и весьма
пакостно обработанного ножами, н-да. Џоминали тебЯ. „о менЯ это по обычным
каналам дошло. Љое-кого из твоих дружков тоже упоминали. ‚ообще вчера
вечером совершено довольно много отборных пакостей. Ќу, естественно, никто
ни о ком ничего толком доказать не может, это как обычно. Ќо Я предупреждаю
тебЯ, Ђлекс, малыш, как добрый друг тебЯ предупреждаю, как единственный в
этом подлом и гнилом районе человек, который хочет спасти тебЯ от тебЯ
самого.
-- џ ценю вашу заботу, сэр, -- сказал Я, -- честно, очень ценю.
-- Ђга, ты ценишь, конечно. -- Ќа его лице поЯвилось подобие ухмылки.
-- ‘мотри у менЯ, смотри в оба... н-да. Њы знаем больше, чем ты думаешь,
Ђлекс. --- Џотом он сказал тоном глубочайшего страданиЯ, но все еще
продолжаЯ качатьсЯ: -- € что на вас на всех нашло? Њы эту проблему изучаем,
изучаем, уже чуть ли не целый век изучаем, н-да, но ни к чему все это
изучение не приводит. “ тебЯ здороваЯ обстановка в семье, хорошие любЯщие
родители, да и с мозгами вроде бы все в порЯдке. ‚ тебЯ что, бес вселилсЯ,
что ли?
-- Ќи у кого на менЯ ничего нет, сэр, -- повторил Я. -- Љ милисентам Я
давно не попадал.
-- ќто менЯ и беспокоит, -- вздохнул Џ. ђ. „ельтоид. -- ‘лишком давно,
не к добру это. ‘ейчас бы как раз самое времЯ. Џотому Я и предупреждаю тебЯ,
Ђлекс, чтобы ты держал свой юный миловидный хоботок подальше от всЯкой
мути... н-да. џ достаточно Ясно выразилсЯ?
-- Љак Ясное незамутненное озеро, сэр, -- сказал Я. -- Љак лазурное
небо Ясным днем в разгар лета. вы можете на менЯ положитьсЯ, сэр. -- € Я
одарил его любезнейшей zubastoi улыбкой.
Ќо когда он встал, чтобы уйти, а Я как раз заваривал крепкий чай, Я
даже усмехнулсЯ себе под нос над тем, какаЯ qlupostt волнует Џ. ђ. „ельтоида
и всю его дельтовидную ratt. Ќу хорошо, Я плохой, Я делаю весь этот
toltshoking, krasting, britvoi балуюсь и добрым старым sunn-vynn, так что,
если менЯ поймают, мало мне не покажетсЯ, бллин, ибо, Ясное дело, нельзЯ
допускать, чтобы каждый вел себЯ по ночам, как Я. ‚ общем, если менЯ поймают
(сперва три месЯца, потом шесть, и наконец, как дружески предупредил Џ. ђ.
„ельтоид, несмотрЯ на блаженное малолетство, долгаЯ-долгаЯ propiska в клетке
поганейшего зверинца), ничего, ладно, Я им скажу тогда; "‚се правильно,
начальнички, а все ж таки помилосердствуйте, потому что жить взаперти Я
просто не способен. ‡ато в будущем, которое потом когда-нибудь все равно
ведь раскроет мне свои снежно-белые лилейные объЯтьЯ (пока не наткнусь на
nozh или не взметнетсЯ последним судорожным выбрызгом кровь среди
искореженного металла и битого стекла на шоссе), в этом прекрасном будущем
все мои усилиЯ, все стараниЯ будут направлены на одно: только бы больше не
vlipnutt. € это будет как минимум честно. Ќо больше всего веселило менЯ,
бллин, то усердие, с которым они, грызЯ ногти на пальцах ног, пытаютсЯ
докопатьсЯ до причины того, почему Я такой плохой. Џочему люди хорошие, они
дознатьсЯ не пытаютсЯ, а тут такое рвение! •орошие люди те, которым это
нравитсЯ, причем Я никоим образом не лишаю их этого удовольствиЯ, и точно
так же насчет плохих. “ тех своЯ компаниЯ, у этих своЯ. Ѓолее того, когда
человек плохой, это просто свойство его натуры, его личности -- моей, твоей,
его, каждого в своем odinotshestve, --- а натуру эту сотворил Ѓог, или Gog,
или кто угодно в великом акте радостного творениЯ. Ќеличность не может
смиритьсЯ с тем, что у кого-то эта самаЯ личность плохаЯ, в том смысле, что
правительство, судьи и школы не могут позволить нам быть плохими, потому что
они не могут позволить нам быть личностЯми. „а и не всЯ ли наша современнаЯ
историЯ, бллин, это историЯ борьбы маленьких храбрых личностей против
огромной машины? џ это серьезно, бллин, совершенно серьезно. Ќо то, что Я
делаю, Я делаю потому, что мне нравитсЯ это делать.
€ вот теперь, улыбчивым зимним утром, Я пью крепчайший tshai с молоком,
добавлЯЯ туда ложку за ложкой сахар (люблю сладенькое), а потом вытаскиваю
из духовки завтрак, который моЯ беднаЯ старушка мама мне сготовила. Ћна
оставила Яичницу из одного Яйца -- всего-навсего, -- но Я поджарил себе тост
и съел Яичницу с тостом и джемом, чавкаЯ и причмокиваЯ над газетой, которую
заодно читал. ѓазета была, по обыкновению, полна описаний всевозможного
насилиЯ, ограблений банков, забастовок, упоминалось также о том, что
футболисты повергли всех в шок, пригрозив отменить матч в следующую субботу,
если им не прибавЯт жалование--экие ведь противные huligantshiki! …ще там
говорилось о новых полетах в космос, увеличении экранов стерео ’‚ и о том,
что если пришлешь им сколько-то там этикеток от жестЯнок с супами, то
получишь бесплатно пакет мыльных хлопьев -- поразительнаЯ щедрость, от
которой менЯ разобрал смех. „альше шла большаЯ статьЯ о современной молодежи
(обо мне, значит, и Я даже отвесил газете поклон, ухмылЯЯсь, как bezumni);
статью написал какой-то умный лысый papik. џ внимательно ее читал,
прихлебываЯ tshajok, чашку за чашкой, и хрустЯ ломтиками черного тоста,
намазанного джемом и накрытого Яичницей. ќтот ученый papik ничего нового не
говорил, все как обычно: об отсутствии родительской дисциплины (его термин),
нехватке приличных нормальных учителей, которые вышибли бы дурь из
неразумных недорослей, заставив их, рыдаЯ, просить прощениЯ. ‚се это была
сплошнаЯ murnia, от которой менЯ разбирал смех, однако приЯтно было знать,
что мы продолжаем быть притчей во Языцех, бллин. Љаждый день в газете было
что-нибудь про современную молодежь, но лучшую vestsh написал какой-то
старый pop в воротнике наподобие собачьего ошейника, причем писал он, Якобы
все обдумав, да еще и как человек Ѓожий; „њџ‚Ћ‹ Џђ€•Ћ„€’ €‡‚Ќ…, извне он
внедрЯетсЯ в наших невинных юношей, а ответственность за это несет мир
взрослых -- войны, бомбы и всЯкий прочий kal. —то ж, это нормально. ‚идимо,
он знает, что говорит, этот человек Ѓожий. ‘тало быть, нас, юных невинных
mallishipalltshikov, и винить нельзЯ. ќто хорошо, это правильно. Џару раз с
детской непосредственностью сыто икнув, Я принЯлсЯ вынимать из шкафа свой
будничный костюм, предварительно включив радио. Џередавали музыку, очень
даже приличный струнный квартет Љлау-диуса Ѓердмана, vestsh, которую Я
хорошо знал. Ќе выдержав, Я еще раз усмехнулсЯ по поводу того, что прочитал
в одной из таких статей про современную молодежь -- насчет того, что эта
самаЯ молодежь была бы куда как лучше, если бы ей прививалсЯ живой интерес к
искусствам. ‚еликаЯ Њузыка, говорилось в ней, и ‚еликаЯ ЏоэзиЯ усмирила бы
современную молодежь, сделав ее более цивилизованной. –ивилизуй мои
сифилизованные beitsy. —то касаетсЯ музыки, то она как раз все во мне всегда
обострЯла, давала мне почувствовать себЯ равным Ѓогу, готовым метать громы и
молнии, терзаЯ kis и vekov, рыдающих в моей -- ха-ха-ха -- безраздельной
власти. Ђ потом, слегка плеснув водой в litso и на руки и одевшись
(будничный мой костюм был чисто ученического толка: синенькие брючата и
свитер с буквой Ђ, потому что Ђлекс), Я подумал, что наконец-то у менЯ есть
времЯ сходить в магазин пластинок (кстати, не только времЯ: babok в карманах
полно), чтобы спросить насчет давно обещанной и давно заказанной пластинки с
записью „евЯтой (она же хоральнаЯ) симфонии Ѓетховена (фирма "Њастерстроук",
дирижер ‹. Њухайвир). ’уда Я и отправилсЯ.
„нем все не так, как вечером и ночью. Ќочь принадлежит мне, моим
koresham и всем прочим nadtsatym, а всЯкие старые буржуи в это времЯ
прЯчутсЯ по домам, baldejut под глупый telik, зато днем вылезают, день --
времЯ starikashek, да и ментов днем на улицах куда больше. џ сел на углу в
автобус, доехал до центра, а потом чуть вернулсЯ к ’эйлор-плейс, где
находилсЯ любезный моему утонченному сердцу магазин грампластинок. Ќ-да.
Ќазвание у него было глуповатое: "Melodija", но дело там знали, работали
быстро, и там, как правило, проще всего было доставать новые записи. ‚ойдЯ,
Я увидел, что покупателей в магазине почти нет, за исключением двух юненьких
kisok, которые, не переставаЯ лизать мороженое (это зимой-то, в такую
холодину, бррр! ), копались в каталоге новинок поп-музыки -- „жонни
Ѓерневей, ‘тае Љрох, "‡е Њиксерз", "Џолежи чуток с ќдиком", €д Њолотов и
тому подобный kal. Kiskam было лет по десЯть, не больше; они, видать, тоже,
вроде менЯ, решили школу в тот день zadvinutt. ‘амим себе они виделись
вполне взрослыми девушками, это было заметно: крутеж popami при виде вашего
покорного слуги, поддельные grudi и намазанные красным gubiohi. џ подошел к
стойке, лучезарно улыбнулсЯ старине ќнди, который в тот день стоЯл за
прилавком (obaldenni был тип, кстати: сам всегда вежливый, всегда поможет,
очень хороший vek, разве что лысый и дико тощ). Ћн заговорил первым:
-- Ђ! ЉажетсЯ, знаю, чего ты хочешь. Њогу порадовать, получили. -- €,
отмахиваЯ своими дирижерскими ручищами такт шагам, пошел в подсобку. „ве
мелкие kiski принЯлись хихикать, как у них в этом возрасте принЯто, а Я
окинул их холодным взглЯдом. ќнди мигом вернулсЯ, поигрываЯ глЯнцевым белым
конвертом с „евЯтой, а на конверте-то, бллин, еще и портрет -- хмурое, с
Яростно сдвинутыми бровЯми лицо самого ‹юдвига вана.
-- ‚от, -- сказал ќнди. -- „орожку проверЯть будем? -- Ќо мне хотелось
поскорей унести ее домой, поставить на свой аппарат и в odinotshestve
слушать, упиваЯсь каждым звуком. џ вынул deng заплатить, и тут одна из kisk
сказала:
-- € кто это к нам пришел? € чем это он обарахлилсЯ? -- “ мелких kisk
была своЯ манера govoriting. -- Љто у тебЯ в прихвате, папик? "•евен
‘евентин"? ‹юк ‘терн? "ѓоголь-Њоголь"? -- € обе захихикали, вихлЯЯ popami.
’ут вдруг мне пришла идеЯ, Я прЯмо что чуть в осадок не выпал от
пронзительного предвкушениЯ, да, бллин, Я аж дохнуть не мог секунд десЯть.
Џришел в себЯ, ощерил свои недавно чищенные zubbja и говорю:
-- —то, сестрички, оттЯгиваетесь пилить диск на скрипучей телеге? -- Ђ
Я уже заметил, что пластинки, которые они накупили, сплошь был всЯческий
nadtsatyi kal. -- ЌавернЯка же у вас какие-нибудь портативные fuflovyje
крутилки. -- ‚ ответ на это они только горестно выпЯтили нижние губки. --
„ЯдЯ щас добрый, -- сказал Я, -- дЯдЯ даст вам их послушать putiom. “слышите
ангельские трубы и дьЯвольские тромбоны. ‚ас приглашают. -- џ вроде как
поклонилсЯ. Ћни опЯть похихикали, а одна сказала:
-- „а-а, а мы е-есть хотим! ‘перва хотим где-нибудь покушать!

‚тораЯ жеманно присовокупила: -- •и, ей бы только zhratt, смотри не
лопни! Ђ Я в ответ:
-- „ЯдЯ dobberi, дЯдЯ накормит. Људа пойдем? ’ут они вообразили себЯ
светскими дамами, что выглЯдело довольно-таки жалко, и принЯлись поминать
манерными голосишками названиЯ типа "ђитц", "Ѓристоль", "•илтон", а также
"€ль ђисторанте ѓран-’урко". ќто Я быстренько пресек, сказав: "‘лушатьсЯ
дЯдю, пошли! " и привел их в соседнюю пиццерию, где они принЯлись otjedatt
свои юные щечки, поглощаЯ спагетти, сосиски, крем-брюле, сушеные бананы и
шоколадный мусс, пока менЯ уже чуть не затошнило от этого зрелища: Я-то
ведь, бллин, позавтракал едва-едва, всего каким-нибудь кусочком ветчины с
кетчупом да Яичницей. „ве эти kiski были очень друг на дружку похожи, хотЯ и
не сестры. Ћдинаковые мысли (вернее, отсутствие таковых), одинаковые волосы
-- что-то вроде крашеной соломы. —то ж, сегоднЯ им предстоит здорово
повзрослеть. Ox, vezuha! Ќет, ну, конечно, никакой школы сегоднЯ в помине
быть не может, а вот ученье будет, причем Ђлекс выступит учителем. Ќазвались
они Њарточкой и ‘онеточкой, что было, разумеетсЯ, чистой brehnioi, зато
звучало в их детском воображении diko элегантно. џ им говорю:
-- ‹адно, Њарточка-‘онеточка, horosh питатьсЯ. Џошли, крутнем диски.
Ќоги-ноги-ноги!
‚ыйдЯ на холодную улицу, они решили, что автобус -- это им не в kaif,
им нужна tatshka, так —то пришлось оказать им такую честь, внутренне при
этом diko потешаЯсь. џ подозвал такси со стоЯнки на площади. офер, stari
усатый kashka в замызганном костюме, предупредил:
-- ’олько чтоб сиденьЯ не драли. Ћни у менЯ новые, только что обивку
менЯл. -- џ развеЯл его глупые страхи, и покатили мы в сторону дома, причем
храбрые kiski непрестанно хихикали и шептались. Љороче, прибыли, Я шел по
лестнице впереди, они, пыхтЯ и похихикиваЯ, спешили за мной, потом их обуЯла
жажда, в комнате Я отпер один хитрый Ящичек и налил своим десЯтилетним
невестам по изрЯдной порции виски, хотЯ и разбавленного должным образом
содовой шипучкой. Ћни сидели на моей кровати (все еще неубранной), болтали
ногами и тЯнули свои коктейли, пока Я прокручивал им на своем стерео жалкое
их fuflo. Љрутить на нем такое -- это было все равно что хлебать сладковатую
кашицу детского питаниЯ из драгоценных, прекрасной работы золотых кубков.
Ћднако они ахали, baldeli и только выдыхали временами "pisets", или
"montana", или еще какое-нибудь из идиотских словечек, которые тогда были в
моде у этой возрастной группы. ЏроигрываЯ длЯ них этот kal, Я то и дело
напоминал им, чтобы пили, наливал еще, и они, бллин, надо сказать, не
отказывались. ’ак что к тому времени, когда их жалкенькие пластиночки
прокрутились каждаЯ по два раза (а их всего было две: "Њедонос" Ђйка џрда и
"Ќочь за днем и день за ночью", с которой блеЯли какие-то два одноЯйцевых
евнухоида, чьих имен Я не помню), -- в общем, к этому моменту kiski мои были
уже в состоЯнии буйного восторга -- прыгали и катались по кровати, и Я
вместе с ними.
—то в тот день у менЯ с ними было, об этом, бллин, так нетрудно
догадатьсЯ, что описывать не стану. Ћбе вмиг оказались раздетый заходились
от хохота, находЯ необычайно забавным вид дЯди Ђлекса, который стоЯл голый и
торчащий со шприцем в руке, как какой-нибудь падо! доктор, а потом,
выбрызнув из шприца тонкую струйку, вколол себе в предплечье хорошенькую
дозу вытЯжки из мартовского воплЯ камышового кота. Џотом вынул из конверта
несравненную „евЯтую, так что ‹юдвиг ван теперь тоже стал nagoi, и поставил
адаптер на начало последней части, котораЯ была сплошное наслаждение. ‚от
виолончели; заговорили прЯмо у менЯ из-под кровати, отзываЯсь оркестру, а
потом вступил человеческий голос, мужской, он призывал к радости, и тут
потекла та самаЯ блаженнаЯ мелодиЯ, в которой радость сверкала божественной
искрой с небес, и наконец во мне проснулсЯ тигр, он прыгнул, и Я прыгнул на
своих мелких kisk. ‚ этом они уже не нашли ничего забавного, прекратили свои
радостные вопли, но пришлось им подчинитьсЯ, бллин, этаким престранным и
роковым желаниЯм Ђлександра Ћгромного, удесЯтеренным „евЯтой и подкожным
впрыском, желаниЯм мощным и tshudesnym, zametshatellnym и неуемным. Ќо так
как обе они были очень и очень пьЯны, то врЯд ли сами много почувствовали.
Љогда эта последнЯЯ часть докручивалась по второму разу со всеми ее
выплесками и выкриками о ђадости, ђадости, ђадости, две моих маленьких kiski
уже не играли во взрослых опытных dam. Ћни вроде как малопомалу
otshuhivaliss, начинаЯ ponimatt, что с ними маленькими, с ними бедненькими
только что проделали. Ќачали проситьсЯ домой и говорить, что Я зверь и тому
подобное. ‚ид у них был такой, будто они побывали в настоЯщем сражении,
которое, вообще-то, и в самом деле имело место; они сидели надутые, все в
синЯках. —то ж, в школу ходить не хотЯт, но ведь учитьсЯ-то надо? Ћх Я и
поучил их! ЌадеваЯ платьица, они уже вовсю плакали -- ыа-ыа-ыа, -- пытались
тыкать в менЯ своими крошечными кулачками, тогда как Я лежал на кровати
перепачканный, голый и выжатый как лимон. Ћсновной kritsh издавала
‘онеточка: "‡верь! Ћтвратительное животное! ѓрЯзнаЯ гадина! " џ велел им
собрать shmotjo и валить подобру-поздорову, что они и сделали, бормоча, что
напустЯт на менЯ ментов и всЯкий прочий kal в том же духе. Ќе успели они
спуститьсЯ по лестнице, как Я уже крепко спал, прЯмо под звуки
сталкивающихсЯ и переплетающихсЯ призывов к ђадости, ђадости, ђадости...

ЏроснулсЯ Я, однако, несколько поздновато (на моих часах было около
полвосьмого), что, с моей стороны, было, как оказалось, не слишком умно.
„ело в том, что в этом svolofshnom мире все идет в счет. Ќадо учитывать, что
всегда одно цеплЯетсЯ и тЯнет за собой другое. ’ак-так-так-так.
Џроигрыватель уже не пел ни о ђадости, ни о том, чтобы обнЯлись миллионы, а
это значило, что какой-то veto нажал на "выкл. ", и скорее всего то был па
или ма -- родители уже вернулись с работы, судЯ по доносЯщемусЯ из столовой
позвЯкиванию посуды и причмокиванию, с которым они тЯнули горЯчий чай из
чашек: усталый обед двух trudiastshihsia после рабочего днЯ у одного на
фабрике, у другой в магазине. Ѓедные kashki. †алкаЯ старость. џ надел халат
и, прикинувшись смиренным tshadom, выглЯнул со словами:
-- Џривет-привет-привет! ‚от, отдохнул хорошенько, и все прошло. ѓотов
теперь вечерок поработать -- надо ведь и зарабатывать хоть чуть-чуть! --
„ело в том, что, по их сведениЯм, именно этим Я вечерами последнее времЯ
занималсЯ. -- ЌЯм-нЯм, мамочка. •очу нЯм-нЯм. -- Ќа столе был какой-то
stylyi пудинг, который она разморозила, подогрела, и в результате он не
слишком-то аппетитно выглЯдел, но ничего не поделаешь. Ћтец не очень
радостно и как-то даже подозрительно посмотрел на менЯ, но ничего не сказал,
знаЯ, что свЯзыватьсЯ не следует, а мать чуть озарилась подобием усталой
улыбки типа "сыночек, дитЯтко мое, кровиночка! ". џ зарулил в ванную,
наскоро принЯл душ -- Я и в самом деле чувствовал себЯ липким и грЯзным, --
потом вернулсЯ в свою berlogu переодетьсЯ в вечернее. Џотом, сиЯющий,
причесанный, чистый и блистающий, сел пообедать ломтиком пудинга. ‡аговорил
рара:
-- Џойми менЯ правильно, сын, Я не хочу лезть в твои дела, но хотелось
бы знать, где именно ты вечерами работаешь?
-- Ќу, в общем-то, -- с набитым ртом прочавкал Я, -- по мелочам, на
подхвате. ’о там, то здесь, где придетсЯ. -- џ бросил на него резкий
jadovityi взглЯд, как бы говорЯ: не лезь ко мне, и Я к тебе не полезу. -- џ
ведь денег у вас не прошу, правда же? Ќи на развлечениЯ, ни на трЯпки,
верно? Ќу так и чего же ты тогда спрашиваешь?
Ћтец смущенно похмыкал, покашлЯл и говорит: -- ’ы прости менЯ, сын, но
иногда Я за тебЯ беспокоюсь. ‘ны всЯкие снЯтсЯ. ’ы, конечно, можешь сколько
хочешь смеЯтьсЯ, но, бывает, такое приснитсЯ! ‚от и вчера тоже видел тебЯ во
сне, и совсем мне тот сон не понравилсЯ.
-- „а ну? -- Њне даже интересно стало, что же он такое про менЯ увидел.
Њне тоже что-то вроде бы снилось, но Я никак не мог вспомнить, что именно.
-- ђасскажи.
-- Џричем так Явственно! -- начал отец. -- ‚ижу, ты лежишь на мостовой,
избитый другими мальчишками. Ќу, вроде тех, с которыми ты хороводилсЯ, перед
тем как последний раз попасть в исправительную школу.
-- „а ну? -- ‚нутренне Я посмеивалсЯ над незадачливым своим papoi,
который верил или думал, что верит, будто Я там действительно исправилсЯ. €
тут Я вспомнил свой собственный сон, который мне как раз в то утро
приснилсЯ, -- где был „жорджик, который по-генеральски распорЯжалсЯ, и ’ем
со своей беззубой ухмылкой и обжигающим хлыстом. Ћднако сны, как мне
когда-то говорили, сбываютсЯ с точностью до наоборот. -- Ћтец, отец, не
изволь беспокоитьсЯ за единственного своего сына и наследника, -- сказал Я.
-- Ћставь пустые страхи. Ћн сможет сам за себЯ постоЯть, и с большим
успехом.
-- € еще, -- продолжал отец, -- мне виделось, будто ты весь в крови,
обессилел и не можешь им сопротивлЯтьсЯ. -- ‚от уж действительно все
наоборот; Я снова не мог внутренне не усмехнутьсЯ, а потом Я вынул весь свой
deng из карманов и хлопнул его на скатерть.
-- ‚от, папа; здесь немного, конечно. ќто все, что Я заработал вчера
вечером. Ќо, может быть, этого хватит, чтобы вы с мамой сходили куда-нибудь,
посидели, выпили по рюмочке хорошего виски.
-- ‘пасибо, сын, -- ответил он. -- Њы редко теперь куда-либо ходим. „а
ведь и опасно стало -- на улицах сам знаешь, что творитсЯ. ‚сЯкие малолетние
хулиганы и так далее. ‚се же спасибо. ‡автра Я куплю на них бутылочку, и мы
с мамой посидим дома. -- ‘ этими словами он сгреб мои netrudovyje babki и
сунул их в карман брюк, а мать пошла на кухню мыть посуду. € Я ушел, со всех
сторон обласканный улыбками.
„ойдЯ до нижней лестничной площадки, Я, прЯмо скажем, удивилсЯ.
“дивилсЯ -- это даже не то слово. ‡астыл, можно сказать, с открытым rotom.
ЊенЯ, понимаете ли, пришли встречать. ‘тоЯли на фоне всех этих iskariabannyh
стенных росписей, которым полагалось воплощать величие подвига во имЯ
трудовой славы, увековечивать его в виде голых yekov и kis, сурово приникших
к рычагам индустрии, изрыгаЯ при этом скабрезности, пририсованные к их rotam
хулиганистыми мальчишками. “ ’ема в руке был тюбик черной маслЯной краски, и
он как раз обводил очередное ругательство большим овалом, как всегда
одновременно похохатываЯ -- ух-ха-ха-ха. Ќо когда Џит и „жорджик со мной
поздоровались, вовсю щеголЯЯ ощеренными в дружеских улыбках zubbjami, он
завопил во всю глотку: "Ќаконец-то, их величество прибыли, ур-ра! " и сделал
что-то не вполне понЯтное на манер салюта с прищелкиванием каблуками.
-- Њы беспокоились, -- сказал „жорджик. -- ‘идим-сидим, пьем tshiortovo
молоко с ножами, а потом думаем, вдруг на тебЯ нападут или еще чего-нибудь,
вот и пришли на подмогу. Љак, Џит, Я правильно излагаю?
-- ‚ерно, верно, -- ухмыльнулсЯ Џит. -- €ззи-винни-нитте, -- осторожно
проговорил Я. -- “ менЯ немножко tykva разболелась, пришлось это дело
zaspatt. Ђ родители не разбудили менЯ, когда Я им велел. —то ж, мы собрались
тем не менее и вместе возьмем то, что нам предложит старушка notsh... н-да.
-- џ поймал себЯ на том, что подхватил это дурацкое лишнее "н-да" у Џ. ђ.
„ельтоида, моего наставника по перевоспитанию. Ћчень странно.
-- Ќасчет tykvy -- сочувствую, -- сказал „жорджик как-то даже чересчур
участливо. -- Њного думаешь, не иначе. Џриказы, дисциплина, то, се... Ќо она
прошла, ты уверен? “верен, что тебе не захочетсЯ снова пойти прилечь? -- €
все они эдак подленько zaostsherialiss.
-- Џостой, -- проговорил Я. -- „авай-ка проЯсним обстановку. ќтот
сарказм, если Я правильно понЯл вашу интонацию, не идет вам, о дружина и
братие. ‚озможно, вы устроили маленький такой sgovoriting за моей спиной,
потешились на славу, отпускаЯ шуточки и тому подобный kal. Ћднако в качестве
вашего друга и предводителЯ Я, видимо, имею все-таки право знать, что
происходит, или как? Ќу-ка, давай, ’ем, выкладывай, что означает эта твоЯ
дурацкаЯ обезьЯньЯ ухмылка? -- џ это не случайно по ’ему проехалсЯ -- он как
раз стоЯл с открытым rotom и вид ЯвлЯл совершенно bеzumni. ’ут внезапно
встрЯл „жорджик:
-- ‹адно, ’ема больше не задираем, приЯтель. ќто теперь у нас будет
такой новый курс.
-- Ќовый курс? -- удивилсЯ Я. -- —то еще такое за новый курс? џ смотрю,
вы успели основательно все обсудить за моей сонной спиной. Ќу-ка, давайте
подробнее! -- ‘ этими словами Я скрестил rukery на груди и поудобнее
прислонилсЯ к изломанному поручню лестницы, все еще стоЯ тремЯ ступеньками
выше этих моих так называемых друзей.
-- Ќе обижайсЯ, Ђлекс, -- сказал Џит, -- но мы хотим, чтобы и у нас
была кое-какаЯ демократиЯ. Ђ не так, чтобы ты все времЯ говорил, что делать
и чего не делать. Ќо ты не обижайсЯ. „жорджик поддержал его:
-- Ћбиды тут вообще никакой быть не может. ‚се дело в том, у кого есть
идеи, а у кого их нет. —то он нам всю дорогу предлагал? -- € „жорджик очень
прЯмо взглЯнул мне в лицо храбрыми своими glazzjami. -- Њелочевку, ерунду
всЯкую, вроде как прошлой ночью. Ќо мы-то растем!
-- ’ак, дальше, -- процедил Я, не двинувшись. -- ‘лушаю, слушаю.
-- —то ж, -- продолжал „жорджик. -- •очешь выслушать до конца --
слушай. Њы, понимаешь ли, по задворкам ходим, трЯсем мелкие лавчонки, а в
результате мелочью в карманах звЯкаем. Џри том что в кафе "Њасклмэн" есть
такой Ѓилл Ђнгличанин, и вот он говорит, что способен narisovatt нам такой
krasting, о котором каждый malltshik только мечтать может. ЌастоЯщее дело
может оформить -- briuliki, -- говорил „жорджик, не сводЯ с менЯ взглЯда
холодных глаз. -- ќто пахнет большими, очень большими деньгами -- вот что
говорит Ѓилл Ђнгличанин.
-- ’ак, -- протЯнул Я небрежно, хотЯ и diko razdrazh внутри. -- ‘ каких
это пор ты снюхалсЯ с Ѓиллом Ђнгличанином?
-- ‡наешь, -- ответствовал „жорджик, -- Я ведь, бывает, и сам по себе
туда-сюда похаживаю. Ќу вот хоть в прошлый shabbat. Њогу Я иметь какую-то
личную zhiznn, нет?
Ќа его личную жизнь мне было natshatt это уж точно.
-- Ђ что, интересно, ты делать-то будешь с этими большими-пребольшими
babkami, или деньгами, как ты их столь почтительно именуешь? ’ебе что, не
хватает чего-нибудь? Ќужна tatshka -- срываешь ее прЯмо с дерева. Ќужен кайф
-- его тоже lovish. „а или нет? —его это тебе вдруг так захотелось стать
жирным капиталистом?
-- Ђ-а, -- махнул рукой „жорджик, -- ты иногда думаешь и говоришь, как
маленький ребенок. -- ’ут ’ем снова заухал филином -- "ух-ха-ха-ха! " --
‘егоднЯ, -- заЯвил „жорджик, -- сделаем взрослый krasting.
‘тало быть, сон был все-таки в руку. „жорджик стал генералом, говорит,
что делать и чего не делать, а ’ем, этот ухмылЯющийсЯ безмозглый бульдог,
того и глЯди вытащит хлыст. Ћднако Я разыграл свою роль как по нотам, очень
осторожно разыграл, улыбчивый, со всем согласный:
-- ‹адно. Tshudnennko. Љто долго ждет своего часа, тот дождетсЯ. џ
многому научил вас, други мои. Ќо, может, ты хоть посвЯтишь менЯ в свои
планы, „жорджик?
-- Ќу, -- с хитрецой ухмыльнулсЯ „жорджик, -- что ж планы... любимое
молоко-плюс -- видимо, так, а? Ќадо сперва взбодритьсЯ, всем надо, а тебе
особенно у тебЯ сегоднЯ трудный день. -- ’ы прЯмо будто мои мысли читаешь!
-- џ изобразил улыбку. -- Љак раз хотел предложить наведатьсЯ в добрую
старую "Korovu". —удно-чудно-чудно. Ќу веди нас, „жорджик! -- € Я выдал ему
вроде как низкий поклон, улыбаЯсь, как bezumni, но при этом лихорадочно
соображаЯ. Ћднако, когда мы вышли н улицу, Я понЯл: думает glupi, a umni
действует по озарению, как Ѓог на душу положит. € снова мне помогла
прекраснаЯ музыка. Њимо проехала машина, в не работало радио, до менЯ
донессЯ всего лишь такт или полтора, но то был ‹юдвиг ван ‘крипичный концерт
заключительнаЯ часть, и Я сразу понЯл, что от менЯ требуетсЯ. •риплым
голосом говорю: "Ќу, „жорджик давай! " и выхватываю свою britvu. „жорджик от
неожиданности как-то так ухнул, но очень даже быстренько -- шшшасть! --
выщелкнул из рукоЯти клинок поzha, и мы кинулись друг на друга. ‘тарина ’ем
говорит "Ќу нет, так дело не пойдет", и начал отматывать с талии tsepp, но
Џит удержал его, схватив за руку: "Ћставь их. ’ак надо". ‚ результате
„жорджик и ваш покорный слуга, как коты, заходили друг возле друга, выжидаЯ
мгновенье, когда противник otkrojetsia, причем обе друг друга назубок знали,
слишком даже хорошо знали; „жорджик времЯ от времени шасть-шасть сверкающим
своим клинком, но все впустую. ’о и дело мимо шли люди, видели все это, но
не совались -- надо полагать, такого рода зрелища им давно примелькались.
Џотом Я сказал себе: "ђаз, два, три! " и бросилсЯ хак-хак-хак бритвой, --
правда, не в лицо и не по glazzjam, а нацеливаЯсь на руку, в которой у
„жорджика был nozh, и он его, бллин, все же выронил. „а, бллин. ‚ыронил, и
nozh дзынь-блЯм на зимний звонкий тротуар. џ лишь слегка мазнул „жорджика по
пальцам britvoi, а он стоит и смотрит, как набухают под фонарем капельки
крови.
-- Ђ ну! -- повернулсЯ Я к ’ему (причем теперь начинал Я первый, потому
что Џит перед этим дал ’ему soviet не разматывать tsepp, и ’ем внЯл ему). --
Ќу, ’ем, теперь с тобой разберемсЯ, ладненько? -- ’ем, как какой-то большой
bezumni зверь, с криком "ѓхааааа" мгновенно размотал опоЯсывавшую его tsepp,
да так ловко, obaldett можно. ’ут правильной тактикой длЯ менЯ было
держатьсЯ как можно ниже, прыгаЯ по-лЯгушачьи, чтобы защитить лицо и
glazzja, и Я так и делал, бллин, что беднЯгу ’ема изрЯдно изумило -- он-то
привык хлестать по открытой morder -- хлесь-хлесь-хлесь! Ћднако он, надо
признать, здорово влепил мне по спине, менЯ аж до нутра прожгло, но эта боль
только побудила менЯ скорей с ним разделатьсЯ. Ќу Я и мазнул его britvoi по
левой ноге через штанину -- штанина теснаЯ, разом на пару дюймов
разъехалась, и брызнуло немножко крови, отчего ’ем стал вообще как bezumni.
€ тут, пока он завывал вау-вау-вау собачьим голосом, Я провел с ним тот же
прием, что и с „жорджиком, вложив все в одно движение -- вверх, вбок, вжжик,
-- и почувствовал, как brilva вошла в мЯкоть его запЯстьЯ, отчего он выронил
змеиную свою tsepp и заверещал, как ребенок. Џотом попыталсЯ всосать всю
лишнюю кровь с запЯстьЯ, одновременно не переставаЯ верещать, но крови было
слишком много, и он захлебнулсЯ ею -- бупль-бупль, -- а кровь хлестанула
фонтаном, хотЯ и ненадолго. џ говорю: -- Ќу что, други, вам все Ясно? ’ы
как, Џит? --- Ђ Я разве чего говорил? -- отозвалсЯ Џит. -- џ и не говорил
ничего! ‘лушай, как бы ’ем до смерти не истек кровью!
-- Ќе sdohnet, -- сказал Я. -- Sdohnutt можно только один раз. Ђ ’ем
sdoh еще до рожденьЯ. ‚сЯ эта кровища сейчас перестанет. -- џ знал, что
главные кабели у него целы. ‚ынул свой чистый платок из кармана, чтобы
обернуть ruker бедному умирающему ’ему, который вопил и стенал, и кровь
действительно вскоре остановилась -- да и куда бы она делась-то! Ѓудут
теперь знать, кто истинный vozhdd и хозЯин, бараны tshiortovy, подумал Я.
„овольно быстро Я обоих раненых бойцов успокоил в уюте бара
"„юк-оф-Ќью-‰орк", поставив перед ними двойные бренди (купленные на их же
babki, поскольку свои Я все отдал отцу) и сделав пару примочек из
пропитанных водой носовых платков. ‘тарые veshalki, к которым мы в
предыдущий вечер отнеслись с такой заботой, снова были тут как тут и
наперебой твердили: "‘пасибо, ребЯтки", "„ай Ѓог вам здоровьЯ, мальчики",
прЯмо удержу на них не было, хотЯ мы вовсе не собирались вновь расшибатьсЯ
перед ними в lepioshku. Ћднако Џит сказал: "—то будем пить, девушки? " и
принес им пивка s pritsepom, как будто у него денег куры не клюют, и тут уж
их совсем зациклило: "“ж как мы вам рады, как рады, мальчики", "Ќикогда не
заложим вас, ребЯтишки", "‚ы самые лучшие в мире ребЯтки, вот вы кто! "
Ќаконец Я говорю „жорджику:
-- Ќу что, возвратимсЯ туда, откуда начали, да? ‘соры забыты, все как
было, правильно?
-- ‚о-во-во! -- сказал „жорджик. Ћднако старина ’ем все еще смотрел
несколько ошалело и даже так высказалсЯ: "Ђ Я ведь достал бы гада, ну, как
ее, этой -- tseppju, просто мне какой-то vek под локоть попалсЯ", -- словно
он все еще продолжал dratsing, причем даже не со мной, а с каким-то другим
противником. џ говорю:
-- ‹адно, „жорджибой, так что там у тебЯ на уме-то было?
-- „а ну, -- отмахнулсЯ „жорджик, -- не сегоднЯ. ‚ эту notsh, видимо,
все же не надо.
-- ’ы большой сильный tshelovec, -- сказал Я, -- так же, как и все мы.
Њы ведь не дети, правда, „жорджибой? Ђ посему скажи мне, не томи, что ты
надумал в глубине души своей?
-- ќх, по glazzjam бы гада tzeppju, -- бормотал ’ем, а старые sumki все
никак не могли унЯтьсЯ со своими благодарностЯми и благословениЯми.
-- Џомнишь, нам один дом попалсЯ, -- проговорил „жорджик. -- …ще два
фонарЯ там у ворот. Ќазвание у него какое-то дурацкое, не припомнить. --
Љакое дурацкое название?
-- „а что-то там, то ли "“садьба", то ли "‡асадьба", -- какаЯ-то
tshiush. ’ам живет одна стараЯ ptitsa со своими кошками, и у ней полный дом
старинного дорогого добра. -- Ќапример?
-- Ќу, золото, серебро, а может даже и briuliki. ќто мне Ѓилл
Ђнгличанин сказал.
-- Poni, -- сказал Я. -- џ вас poni. -- џ действительно понЯл, что за
дом имелсЯ в виду: в Ћлдтауне, сразу за парком Pobedy. —то ж, настоЯщий
предводитель умеет выбрать момент, когда пойти на уступку, сделать широкий
жест, чтобы умаслить своих подчиненных. -- Ћчень хорошо, „жорджик, -- сказал
Я. -- €деЯ хорошаЯ, и мы ее примем. „авай-ка сразу туда и отправимсЯ.
‚след нам одна из babushek прошептала: "Њы никому не скажем, ребЯта.
Ѓудет считатьсЯ, что вы всю дорогу здесь сидели". Ђ Я ей в ответ:

-- Њолодцы, девчонки. —ерез пару минут вернемсЯ, поставим вам еще
выпить, -- и с этими словами повел друзей вон из бара, на улицу, навстречу
своей судьбе.

6
Љогда идешь от бара "„юк-оф-Ќью-‰орк" к востоку, сперва попадаютсЯ
всЯческие конторы, потом стараЯ развалюха biblio, потом большой парк,
названный парком Pobedy в честь Џобеды в какой-то незапамЯтной военной
кампании, а после попадаешь в район старой застройки, который называетсЯ
Ћлдтаун. Ќекоторые старинные дома там действительно попадаютсЯ очень даже
ничего, бллин, и люди, которые живут там, тоже по большей части старые --
тощие, гавкающие по-полковничьи kashki с палками, старые veshalki вдовы да
глухие старые девы, которые прожили век среди своих кошек и никому за всю
жизнь ни разу не дали к себе прикоснутьсЯ. ’ам действительно могли
сохранитьсЯ кое-какие vestshitsy, за которые можно выручить хороший deng у
иностранных туристов, -- всЯкие картины, камешки и прочий доисторический
kal. ‚ общем, подобрались мы по-тихому к этому дому, над воротами которого
была надпись: "“садьба", а по обеим сторонам на железных стеблЯх горели
шарообразные фонари, стоЯвшие как часовые, причем внутри дома свет притушен,
еле светит, да и то в одной лишь комнате на первом этаже, и мы, держась в
тени, подобрались к окошку ближе, чтобы взглЯнуть, кто там и что. Ћкно было
с решеткой, будто это не дом, а тюрьма какаЯ-то, но сквозь нее было очень
даже здорово видно, что там происходит.
Ђ происходило там то, что стараЯ ptitsa, всЯ седаЯ и с маленьким
морщинистым личиком, разливала из бутылки по блюдцам молоко, а потом ставила
их на пол, где, видимо, кишмЯ кишели мЯукающие koty и koshki. Ќам их тоже
было видно, правда не всех, только двух-трех толстых skotiny, которые
вспрыгивали на стол, разеваЯ вопЯщие рты: вЯ-вЯ-вЯ-вЯ! …ще было видно, что
эта sumka разговаривает с ними, вроде как строго их за что-то отчитывает. Ќа
стенах висело множество старых картин и старые очень замысловатого вида
часы, кроме того стоЯли вазы и безделушки, на вид старые и дорогие. „жорджии
зашептал мне на ухо:
-- Baldiozhno pripodnimemsia, скажи? “ Ѓилла Ђнгличанина губа не дура.
Ђ Џит в другое ухо: -- Љак влезем-то?
’еперь дело за мной, и соображать надо быстро, пока „жорджик сам не
начал объЯснЯть, как влезть.
-- Џерво-наперво, -- зашептал Я, -- попробуем обычную тактику -- типа
свободный вход. џ напускаю на себЯ вид pai-malltshika и этак вежливенько
говорю, что один приЯтель у менЯ упал на улице в обморок. Љогда она откроет,
„жорджик притворитсЯ, будто еле жив. Џотом просим стакан воды или вызвать по
телефону доктора. „альше и вовсе просто.
-- ‚друг не откроет? -- усомнилсЯ „жорджик. Ђ Я говорю:
-- Џопробуем, что мы терЯем? -- Ќа это он передернул плечом и скривил
rot. Ђ Я ‘командовал Џиту и ’ему: -- ‚ы стойте по обе стороны двери.
ЏонЯтно? -- Ћни согласно закивали в темноте: Ясно-Ясно-Ясно. -- Ќачали, --
сказал Я „жорджику и пошел прЯмо ко входной двери. ’ам была кнопка звонка, Я
нажал, и из коридора донеслось "дрррррр-дррррррр". Џосле этого все в доме
замерло, вроде как обратилось в слух, словно и babushka, и все ее koshki при
звуках этого дрр-дрр одновременно навострили уши и насторожились. ’огда Я
позвонил чуть настойчивей, и тут послышалось шарканье ног -- шлеп-шлеп,
шлеп-шлеп, -- бабушка в тапках шла по коридору, причем мне вдруг пришло в
голову, что она идет, а под мышками у нее с каждого боку по коту. Џотом
раздалсЯ ее очень такой неожиданно басовитый голос:
-- Џрочь! “ходите, или Я стрелЯю. -- „жорджик это как услышал, чуть не
прыснул. Ђ Я говорю, причем несчастным таким, просительным голосом:
-- Њадам, прошу вас, пожалуйста, помогите! Њой друг очень болен!
-- “ходите, -- повторила она. -- ‡наю Я ваши подлые штучки: Я вам
открою, а вы заставите менЯ купить то, что мне не нужно. “ходите, говорю
вам. -- Ќадо же, и ведь встречаетсЯ же такаЯ поразительнаЯ наивность! --
“ходите, -- снова заладила она, --- а то Я напущу на вас своих кошек! --
‚идать, спЯтила от своей zhizni в odinotshestve. ’ут Я глЯнул вверх и
заметил, что повыше двери есть застекленное окно, так что куда быстрей
будет, если туда вскарабкатьсЯ и влезть через него. €наче этот спор будет
идти всю notsh. € тогда Я сказал:
-- •орошо, мадам. …сли вы не хотите помочь нам, Я поведу моего больного
друга куда-нибудь в другое место. -- ’ут Я мигнул друзьЯм, чтобы они отошли
по-тихому, и только Я один топал и громко декламировал: -- Ќичего, друг мой,
мы обЯзательно найдем доброго самаритЯнина где-нибудь в другом месте. ќту
пожилую леди, конечно же, нельзЯ винить за ее подозрительность, тем более
что по ночам разгуливает множество негодЯев и подонков. Ќет, ее винить
нельзЯ! -- Џотом мы немного постоЯли в темноте, подождали, и Я прошептал: --
Џошли, возвращаемсЯ к двери. џ взберусь ’ему на плечи. Ћткрою то окошко и
влезу, бллин. Џотом заткну старую ptitsu и впущу вас. ‡апросто! -- Њне было
важно показать, вроде как кто среди нас главный, кто подает идеи. -- ‚он
там, -- показал Я, -- видите? Љарнизик над дверью засекли? Љак раз будет
упор длЯ ноги.
‚се поглЯдели, восхитились, видимо, моей находчивостью и закивали в
темноте, зашептали: "„а, да, "да, правильно".
Ќа цыпочках обратно к двери. ’ем был у нас самым рослым и сильным,
поэтому Џит с„жорджиком вскинули менЯ на его крутые мужские плечи. ЃлагодарЯ
очередной duratskoi передаче всемирного ’‚, а главное благодарЯ тому, что
из-за нехватки полиции люди боЯлись notshi, за все это времЯ на улице не
поЯвилось ни души. ‚зобравшись на ’ема, Я убедилсЯ, что карнизик над дверью
как раз годитсЯ, чтобы на него встать. ЏодтЯнулсЯ, уцепилсЯ коленом, и
готово дело. Ћкно, как Я и ожидал, было заперто, но Я вынул бритву, легонько
стукнул костЯной рукоЯткой, стекло и треснуло. ‘низу доносилось озабоченное
сопенье моих друзей. ‚ынув кусок стекла, Я просунул руку, отпер окно, и рама
как миленькаЯ поехала вверх. џ осторожно, будто опускаЯсь в горЯчую ванну,
полез внутрь. Ђ эти, как бараны, стоЯт, смотрЯт снизу, аж рты, бллин,
пооткрывали.
џ оказалсЯ в темноте, ощетинившейсЯ со всех сторон углами каких-то
шкафов, кроватей, тЯжеленных табуреток, книг в коробах и книг россыпью. Ќа
ощупь Я стал пробиратьсЯ к двери, из-под которой сквозь маленькую щелочку
виднелсЯ свет. „верь сделала "скрииииииип", а дальше был пыльный коридор и
опЯть всЯкие двери. ќтакие хоромы пропадают -- в том смысле, что столько
комнат и всего длЯ одной старой veshalki с ее koshkami, пусть даже у kotov и
koshek разные спальни и отдельнаЯ столоваЯ, где их по-королев ски кормЯт
сметаной и рыбьими головами. ‘низу уже доносилсЯ голос ptitsy, котораЯ
повторЯла: "„а. „а. „а. ‚ерно. ‚ерно... ", но это она, видимо, разговаривала
со своим мЯукающим выводком, громко домогающимсЯ добавки молока. ’ут Я
заметил ступеньки, ведущие в холл нижнего этажа, и решил показать этим
безмозглым balbesam, что Я один стою их всех вместе взЯтых. џ все проверну
сам, odi noki. ‘делаю rasterzats старой ptitse, передушу, если понадобитсЯ,
всю ее kotovasiju и, набрав полные rukery всего, что покажетсЯ полезным,
aida в темпе джаза обратно, поливать золотым и серебрЯным дождем терпеливо
ожидающих менЯ приЯтелей. ’огда уж они как следует узнают, кто настоЯщий
vozhdd.
’ихонько, мЯгко ступаЯ, пошел вниз, любуЯсь по дороге на griazni
картины, изображающие старинную жизнь: длинноволосые devotshki в платьЯх с
высокими воротниками; картинки вроде как из деревенской zhizni с деревьЯми и
лошадьми, бородатый свЯтой vek, весь nagoi, висЯщий на кресте. ‚ доме стоЯла
жуткаЯ vonn от кошек, от кошачьей рыбы и от старинной пыли, котораЯ здесь
пахла совсем по-другому, - нежели в блочных многоквартирниках. € вот Я уже
внизу, вижу свет из той комнаты, где babusia разливала молоко по блюдцам длЯ
своей кошачьей братии. Ѓолее того, Я уже видел множество огромных
перекормленных skotin, которые бродили туда и сюда, шевелЯ хвостами и вроде
как притираЯсь к дверным косЯкам. Ќа большом деревЯнном сундуке в темном
холле Я заметил красивую маленькую статую, сиЯвшую в отблесках света из
комнаты, и Я решил ее skrasst и оставить потом длЯ себЯ -- симпатичнаЯ такаЯ
молодаЯ devotshka, стоЯщаЯ на одной ноге раскинув руки, а главное -- сразу
видно, сделана из серебра. ’ак что она была уже у менЯ в руках, когда Я
входил в освещенную комнату со словами: "Џривет-привет-привет. „авненько не
виделись. Ќаши краткие переговоры сквозь замочную скважину, пожалуй, нельзЯ
сказать чтобы так уж удались, не правда ли? Ќет-нет, спорить не будем, Я
сказал не будем спорить, стараЯ ты поганаЯ voniutshka". Ћт Яркого света в
комнате, где была старуха, Я даже сморгнул. ’ам кишмЯ кишели koty и koshki,
катались по ковру, в воздухе летала шерсть, причем эти жирные stervy были
всевозможного вида и расцветки -- черные и белые, полосатые и рыжие, чуть ли
даже не в клеточку и всех возрастов от крошечных котЯт, которые гонЯлись и
играли друг с другом, до взрослых кошек и еле держащихсЯ на ногах, но зато
чрезвычайно зловредных старых кошатин. €х хозЯйка, эта стараЯ ptitsa,
взглЯнула на менЯ в упор, по-мужски, и говорит:
-- Љак ты сюда забралсЯ? Ђ ну, не подходи, подлый звереныш, или мне
придетсЯ тебЯ ударить!
Џри виде ее клюки, зажатой в испещренной венами старческой grable,
менЯ, понЯтное дело, разобрал smeh, а она как ни в чем не бывало трЯсет ею,
угрожает. Ќу, Я усмехнулсЯ -- блесь-блесь zubbjami -- и подбираюсь к ней
ближе, не забываЯ по дороге ее ubaltyvatt, а тут еще вижу вдруг на буфете
очень симпатичненькую вещицу, прекраснейшую вещицу, shtuku, которую
malltshik вроде менЯ, понимающий и любЯщий музыку, может только надеЯтьсЯ
увидеть воочию, потому что это была голова и плечи самого ‹юдвига вана --
то, что. у них называетсЯ "бюст"; сделана она была из камнЯ, с каменными
длинными волосами, слепыми glazzjami и длинным развевающимсЯ шарфом.
-- Ѓа, -- вырвалось у менЯ, -- как здорово, и все это мне! -- Љак
зачарованный на нее уставЯсь, Я шагнул, уже и руку даже к ней протЯнул, но
не заметил на полу блюдца с молоком, vliapalsia в него и вроде как
оступилсЯ. -- Ћп-па, -- проговорил Я, пытаЯсь удержать равновесие, однако
стараЯ sumka с необычайным длЯ ее возраста проворством успела-таки коварно
подобратьсЯ и принЯлась -- хрЯсь! хрЯсь! -- лупить менЯ по голове палкой. ‚
результате вдруг оказалось, что Я стою на четвереньках и, пытаЯсь поднЯтьсЯ,
повторЯю; "Ћ, бллин! Ћ, бллин! Ћ, бллин! " Ђ она опЯть -- хрЯсь! хрЯсь!
хрЯсь! -- да еще приговаривает: "Љлоп ты поганый, трущобное ты отродье, не
смей к нормальным людЯм в дома врыватьсЯ! " ‚сЯ эта igra в хрЯсь-хрЯсь не
больно-то мне понравилась, Я схватил мелькнувший передомной конец клюки, и
тут уже оступилась staruha, схватилась, пытаЯсь удержатьсЯ, за край стола,
но скатерть поехала, кувшин с молоком и молочнаЯ бутылка на ней сперва
заплЯсали, а потом -- бенц! бенц! -- на пол, разбрызгиваЯ белое во все
стороны, и старуха тоже рухнула не пол с воплем: "Ѓудь ты проклЯт,
мальчишка, ты еще получишь свое! " ‚се koshki в панике запрыгали, заметались
в кошачьем своем испуге и, не разобравшись, в чем дело, принЯлись
наскакивать друг на друга, раздаваЯ злые toltshoki налево и направо --
џ“““““““““! вЯууууууу! мЯууууууу! џ встал на ноги, а эта злобнаЯ стараЯ
погань ерзала в сбившемсЯ набок парике по полу, пытаЯсь поднЯтьсЯ, и Я
сделай ей маленький toltshok в morder, что ей не очень-то понравилось -- она
взвыла оееооооой, и прЯмо видно было, как в том месте, куда пришлась моЯ
нога, ее веснушчатое, испещренное прожилками litso лиловеет-шмиловеет.
‹Ягнув ее, Я чуть отпрЯнул и, видимо, наступил на хвост одной из
дерущихсЯ вопЯщих кошатин, потому что услышал grornki мЯв и мою ногу оплело
что-то меховое и состоЯщее сплошь из когтей и зубов; в результате Я запрыгал
на одной ноге, трЯсЯ другой" и тщетно пытаЯсь освободитьсЯ, при этом в одной
руке Я держал серебрЯную статуэтку, а другой силилсЯ через старуху
дотЯнутьсЯ до милого моему сердцу ‹юдвига вана, хмуро взиравшего на менЯ
каменными глазами. ’ут Я наступил на другое блюдце, полное отменнейшего
молока, и чуть снова не полетел, -- да-да, все это и впрЯмь может показатьсЯ
забавным, особенно если это не с тобой, если тебе об этом приходитсЯ только
slushatt. ‚ это времЯ стараЯ vedma, потЯнувшись через tshehardu дерущихсЯ
кошек, схватила менЯ за ногу (все еще со своим "оееоооой"), а у менЯ
равновесие-то уже было нарушено, Я и хрЯпнулсЯ на этот раз со всего маху об
пол в молочные лужи, на дерущихсЯ кошек, а рЯдом еще эта стараЯ koloda
возитсЯ, пытаЯсь заехать мне кулаком в morder, и вопит: "Ѓейте его, жука
навозного, лупите, царапайте! ", имеЯ в виду, что приказ должны исполнЯть
кошки, и действительно, несколько кошек, словно послушавшись старую veddmu,
бросились на менЯ и начали царапатьсЯ, как bezumni. Ќу, тут Я и сам стал как
bezumni, бллин, начал их koloshmatitt, а бабка как заорет: "†ук навозный, не
тронь моих котЯток", да как вцепитсЯ мне в litsol ’ут и Я в kritsh: "Ax ты,
стараЯ svolotsh! ", взмахнул серебрЯной статуэткой, да и приложил ей
хорошенький toltshok по tykve, отчего она наконец-то прочно успокоилась.
‚став с пола, среди кошачьего визга и воЯ, что же Я слышу? Ђ слышу Я
отдаленный звук полицейской сирены, и тут до менЯ доходит, что стараЯ
svolotsh разговаривала тогда вовсе не с кошками, а с милисентами по
телефону: будучи, видимо, подозрительной от природы, она сразу к нему
кинулась после того, как Я позвонил в zvonok, Якобы обратившись за помощью.
“слышав этот пугающий shum ментовозки, Я бросилсЯ к двери, где мне пришлось
изрЯдно повозитьсЯ, прежде чем Я отпер все замки, цепочки, засовы и прочий
охранительный kal. Ќу, открыл наконец и вижу: на пороге стоит ’ем, а оба
других моих так называемых druga вовсю rvut kogti.
-- Ђтас! -- крикнул Я ’ему. -- Њенты! -- Ђ ’ем в ответ:
-- Ќет уж, ты останьсЯ, поговоришь с ними, ух-ха-ха-ха!
ѓлЯдь, в руке у него tsepp, он ею размахнулсЯ да как полоснет --
жжжжжжах! -- менЯ ею no glazzjam, одно слово артист, Я только и успел, что
зажмурить вовремЯ веки. џ завопил, завертелсЯ, пытаЯсь хоть что-то vidett
сквозь ослепительную боль, а ’ем и говорит:
. -- Њне, знаешь ли, не нравитсЯ, как ты себЯ стал вести, приЯтель. Ќе
надо было так со мной поступать, ох, не надо было, bratets. -- € тут же до
менЯ донеслось буханье его раздолбанных govnodavov: сваливает, гад, со своим
"ух-ха-ха-ха" во тьму, а всего секунд семь спустЯ слышу, подкатил ментовский
фургон со своей сиреной, поющей, как какой-нибудь zverr bezumni. џ тоже выл
без умолку, кинулсЯ куда-то наугад -- не туда! --- грохнулсЯ головой об
стену, потому что глаза у менЯ были зажмурены, а из-под век текло ручьЯми --
diko больно. ‚ общем, когда пришли менты, Я вслепую возилсЯ в прихожей.
‚идеть Я их, естественно, не видел, зато почуЯл vonn этих ubludkov -- то
есть это сперва, а потом Я ощутил их остервенелую хватку, когда тебе
заламывают руку назад и волокут. …ще Я услышал голос одного из ментов,
который донессЯ из комнаты, той самой, полной kotov и koshek: "„осталось ей
крепко, но пока дышит", и все времЯ бил по ушам diki кошачий мЯв.
-- Љакое приЯтное знакомство! -- услышал Я другой ментовский голос, и
менЯ с размаху зашвырну" ли в машину. -- Љоротышка Ђлекс собственной
персоной! џ выкрикнул в ответ:
-- џ ничего не вижу, Я ослеп, бога вам в душу matt, pidery грЯзные!
-- Ќе выражатьсЯ, не выражатьсЯ, -- донессЯ голос вроде как с усмешкой,
и мне кто-то сунул toltshok кастетом в rot. џ за свое:
-- Ђх вы погань, выродки, вам все равно не жить! ѓде остальные? ѓде эти
вонючие предатели? ЊенЯ один из них, из этих выродков griaznyh, полоснул
tseppju по glazzjam. Џоймайте их, пока они не сбежали окончательно. ќто все
они затеЯли, братцы, поверьте! џ не хотел, менЯ заставили! џ не виновен, вас
покарает Bog!
Љ этому времени менты потешались надо мной уже всей kodloi, грубо
запинав менЯ в угол фургона, а Я все продолжал выкрикивать что-то насчет
моих так называемых друзей, пока до менЯ вдруг не doshlo, что это совершенно
без толку, потому что они скорей всего уже сидЯт в уюте бара
"„юк-оф-Ќью-‰орк", поЯт вонючих старых veshalok чем ни попадЯ от пива до
лучшего виски, а те знай повторЯют: "‘пасибо, мальчики, благослови вас
ѓосподь, милые. ‚ы здесь сидели все времЯ, это как Ѓог свЯт! Ќи на минуточку
никуда не отлучались, ей-ей! "
Ђ мы в это времЯ под вой сирены мчались к полицейскому участку, причем
менЯ, стиснутого меж двух ментов, попеременно то пинали, то били в morder
эти развеселившиесЯ kozly. —ерез некоторое времЯ Я обнаружил, что способен
слегка разлепить веки и сквозь слезы смутно видеть, как проноситсЯ мимо
дымный город, и все его огни сливаютсЯ, будто липнут друг к другу. ЌесмотрЯ
на резь в глазах, Я уже видел двух хохочущих ментов по бокам, видел шофера с
тонкой шеей, а рЯдом с ним быкоподобного vyrodka -- того, который с таким
сарказмом сказал: "Ќу, коротышка Ђлекс, теперь нам предстоит чудесный
вечерок, ты чуешь? " џ говорю:
-- Ћткуда вы знаете, как менЯ зовут, паршивые вонючие kozly? —тоб вам
всем провалитьсЯ, сгореть к tshiortovoi матери, vyrodki, pidery griaznyje.
-- Ћни все над этим похохотали, а потом один из ментов стал крутить мне uho.
’олстый, который рЯдом с водителем, отвечает:

-- „ак ведь коротышку Ђлекса с его дружками кто ж не знает! „овольно
большую известность приобрел наш юный коротышка Ђлекс!
-- ќто те, другие! -- продолжал Я kritshing. -- „жорджик, Џит и ’ем.
Ћни и не друзьЯ мне вовсе, эти zasrantsy.
-- —то ж, -- произнес толстый, -- теперь у тебЯ целый вечер впереди,
все сможешь рассказать и про лихие вылазки этих юных джентльменов, и про то,
как они сбивали с пути истинного бедного невинного коротышку Ђлекса. -- ‚
это времЯ послышалсЯ звук другой сирены, но проехавшаЯ мимо машина шла в
обратном направлении.
-- ќто за ними, за этими zasrantsami, что ли? -- спросил Я. -- ‚аши
kozly их уже сцапали?
-- ќто, -- сказал тот, с бычьей шеей, -- "скораЯ помощь". Ђ вызвали ее
к твоей жертве, отвратный ты, подлый негодЯй.
-- ќто все они, -- vskritshival Я, превозмогаЯ резь в glazzjah. -- Ћни
пьют сейчас в баре "„юк-оф-Ќью-‰орк". ‡аберите их, черт бы вас взЯл, pidery
вонючие! -- ’ут снова раздалсЯ смех, и мне еще раз слегка сунули toltshok в
rot, о, бллин, бедный мой раскровененный rot! ‚скоре мы подъехали к
ментовской, пинками и ударами мне помогли выбратьсЯ из машины, на ступеньках
участка вновь ждал менЯ изрЯдный toltshok, и Я понЯл, что ничего похожего на
справедливость, на честную игру от этих podlyh gadov, tshiort бы побрал их,
не дождешьсЯ.

7
ЊенЯ втащили волоком в Ярко освещенную свежепобеленную kontoru, в
которой стоЯла жуткаЯ vonn, как бы от смеси блевотины с пивом, хлоркой и
уборной, а исходила она из зарешеченных камер по соседству. Ѓыло слышно, как
некоторые из plennyh орут, ругаютсЯ в своих камерах, некоторые поют, причем
мне показалось, будто Я разобрал слова одного из них:
Ѓудем вместе мы, моЯ милаЯ, •оть ушла ты далеко.
Ћднако тут же раздались голоса ментов, призывающих всех заткнутьсЯ,
раздалсЯ даже тот ни с чем не сравнимый звук, когда кому-то делают strashni
foltshok, после чего избитый взвыл: "Ђаааааааоооооо", и его голос был похож
на vskritsh пьЯной старой ptitsy, а не мужчины. ‚ kontore со мной было
четверо ментов, они шумно прихлебывали tshai, большой чайник с которым стоЯл
посреди стола, и все они чавкали и громко рыгали, подносЯ ко рту свои
огромные мерзкие кружки. —аю они мне не предложили. Ђ предложили мне всего
лишь старое загаженное зеркало, чтоб поглЯдетьсЯ, и Я действительно был уже
не тот симпатичный юный ваш повествователь, а просто zhutt что такое:
распухший pot, красные glazzja, да и нос тоже слегка покалеченный. Ћни от
души веселились, видЯ мой испуг, а один говорит: "’акой только в пьЯном
кошмаре приснитсЯ! " Џотом пришел главный мент, сверкаЯ звездами на погонах,
дескать, вот какой Я великий-превеликий, увидел менЯ и сказал: "ѓм". ’ут все
началось по-серьезному. џ говорю:
-- ‚ы не дождетесь от менЯ ни одного slova, пока Я не увижу своего
адвоката. ‡аконы Я знаю, vyrodki поганые. -- Љонечно же, это вызвало у всех
громкий smeh, а мент со звездами сказал:
-- Ћтлично, отлично, ребЯта, начнем с того, чтоб показать ему, что мы,
во-первых, тоже законы знаем, а во-вторых, что знание законов это еще не
все. -- “ него был голос светского джентльмена, говорил он с этакой
утомленной ленцой и при этом кивнул и дружески улыбнулсЯ тому, похожему на
быка толстому ubludku. ’олстый снЯл китель, так что стало еще виднее его
пивное брюхо, вразвалку подошел ко мне, и когда он открыл rot в зловещей
усмешке, Я почувствовал vonn чаЯ с молоком, который он только что пил. „лЯ
мента он был не слишком-то хорошо выбрит, на рубашке под мышками виднелись
разводьЯ застарелого пота, а когда подошел еще ближе, от него пахнуло чем-то
вроде серы из ушей. Џотом он сжал в кулак вонючую свою красную ручищу и
сунул его мне в poddyh -- низость какаЯ! -- а все остальные менты, кроме
главного, хохотали в свое удовольствие, тогда как главный продолжал только
утомленно и скучающе ухмылЯтьсЯ. ЊенЯ отбросило к свежепобеленной стене, так
что весь мел с нее Я собрал на одежду, пытаЯсь, несмотрЯ на боль, перевести
duh, и тут нестерпимо подступило желание выблевать из себЯ клейкий пудинг,
которого Я наелсЯ дома перед выходом. Ќо таких vestshei Я не терпел: как
это? наблевать по всему полу? Ќу нет; и Я сдержалсЯ. Џотом вижу, этот жирный
молотила обернулсЯ к своим ментовским друзьЯм, чтобы еще раз хорошенько
порадоватьсЯ с ними вместе; Я мигом размахнулсЯ правой ногой и, пока ему не
успели крикнуть, предупредить, треснул его со всех сил по голени. Ђх, как он
завизжал, как запрыгал!
Ќо зато после этого они отвели душу, устроили мне piatyi ugol, швырЯЯ
от одного к другому, как какой-нибудь изношенный и дырЯвый мЯч, бллин, били
менЯ по beitsam, по morder, били в живот, пинали, и в конце концов пришлось
все-таки мне блевануть на пол, помню, Я даже, как совсем уже bezumni,
говорил им: "Џростите, братцы, Я был не прав, Я был очень не прав, простите,
простите, простите". Ќо мне дали обрывки старой gazety и заставили вытирать,
потом заставили посыпать опилками. Ђ после чуть ли не дружески предложили
сесть и поговорить спокойно и po-tihomu. Џотом посмотреть на менЯ зашел Џ.
ђ. „ельтоид, спустилсЯ из своего кабинета, который был у него здесь же, в
этом же здании. Ћн выглЯдел усталым, griaznym, приблизилсЯ ко мне и говорит:
-- Ђ, достукалсЯ, Ђлекс! Ќ-да. ‚прочем, Я так и думал. Ђх ты Ѓоже мой!
-- ’ут он повернулсЯ к ментам со словами: -- Џривет, инспектор. Џривет,
сержант. Џривет, привет всем. —то ж, моЯ веревочка на этом рветсЯ, н-да. Ђх
ты Ѓоже ж мой, что за вид у парнЯ, что за вид! ЏоглЯдите, на кого он похож!
-- Ќасилие порождает насилие, -- сказал главный мент тоном свЯтоши. --
Ћн оказывал сопротивление аресту.
-- ђветсЯ моЯ веревочка, н-да, -- вновь посетовал Џ. ђ. „ельтоид.
ѓлЯнул на менЯ своими холоднющими glazzjami так, словно Я стал вещью, не был
уже избитым, окровавленным и очень усталым tshelovekom. -- Џохоже, завтра
мне придетсЯ присутствовать на суде.
-- ќто не Я, koresh, то есть сэр, -- проговорил Я со слезой в голосе.
-- ‡амолвите там за менЯ словечко, сэр, пожалуйста, Я не такой плохой! ЊенЯ
обманом завлекли мои дружки, сэр.
-- ‘оловьем поет, прЯмо разливаетсЯ, -- с усмешкой проговорил главный
мент. -- € песнЯ такаЯ жалостнаЯ, того и глЯди все растаем.
-- џ скажу свое слово, -- ледЯным тоном пообещал Џ. ђ. „ельтоид. --
‡автра буду там, не волнуйсЯ.

-- …сли хотите ему пару раз врезать, нас не стеснЯйтесь, -- сказал
главный мент. -- …го подержат. Ќадо же как вас опЯть подвели!
€ тут Џ. ђ. „ельтоид сделал то, чего Я никак не ожидал от такого
человека, как он, от человека, которому положено превращать всЯких plohishei
вроде менЯ в pai-mallfshikov, особенно при том, что вокруг было полно
ментов. Ћн подошел чуть ближе и плюнул. „а-да, плюнул. Џлюнул мне прЯмо в
litso, а потом вытер свой обслюнЯвленный rot тыльной стороной ладони. Ђ Я
принЯлсЯ тереть, тереть, вытирать оплеванное litso кровавым платком, на
разные лады повторЯЯ: "Ѓлагодарю вас, сэр, спасибо вам большое, сэр, вы
очень добры ко мне, сэр, спасибо". Џосле этого Џ. ђ. „ельтоид вышел, не
сказав больше ни слова.
’еперь мусора принЯлись составлЯть протокол моего допроса, чтобы Я его
потом подписал, а Я подумал, ну и пусть, будь оно все проклЯто, если эти
выродки стоЯт на стороне „обра, тогда Я с удовольствием займу
противоположную позицию.
-- ‹адно, -- сказал Я им, -- ubliudki griaznyje, pidery вонючие.
Џишите, пишите все до конца. џ не собираюсь больше ползать тут на briuhe,
мерзкие вы гады. Ћткуда хотите, чтобы Я начал, поганые животные? ‘ того
момента, когда менЯ последний раз выпустили из исправительной школы? •орошо
же, начнем оттуда. -- € Я как пошел, как пошел им выдавать -- выкладывал и
выкладывал, а стенографист, тихий человечек с испуганным litsom, совсем не
похожий на мента, исписывал страницу за страницей. џ выдал им по полной
программе: избиениЯ, krasting, dratsing, делишки с добрым старым sunn-vynn,
все в kutshu вплоть до последней vestshi с участием богатой старой ptitsy и
ее вопЯщих kotov и koshek. € уж Я постаралсЯ, чтобы мои так называемые
друзьЯ были замазаны, что называетсЯ, ро ushi. Љогда Я закончил,
стенографист, казалось, вот-вот свалитсЯ в обморок, бедный kashka. ѓлавный
мент участливо сказал ему:
-- Ќу, молодец, сынок, отдохни теперь, попей чайку, потом зажми
покрепче нос и перепечатай всю эту грЯзь и мерзость в трех экземплЯрах.
Џотом дадим ~их нашему симпатичному юному другу на подпись. Ђ тебе, --
повернулсЯ он в мою сторону, -- сейчас покажут твои апартаменты с
водопроводом и всеми удобствами. Ќу, взЯли, -- это он уже обращалсЯ к двоим
самым здоровущим ментам, причем голос у него стал опЯть утомленным. --
“берите его.
ЊенЯ опЯть скрутили, поволокли, награждаЯ по дороге пинками и
затрещинами, и вбросили в камеру к десЯти или двенадцати другим plennym,
многие из которых были пьЯны. Ѓыли среди них действительно lizhasnyje,
звероподобные существа -- один с полностью сгнившим носом и ртом, отверстым,
как пустаЯ чернаЯ дыра, другой валЯлсЯ на полу и храпел, а изо рта у него
непрестанно сочилась какаЯ-то слизь, третий весь свой kal откладывал себе в
shtany. ’ут же оказались двое, видимо, голубых, которым Я вроде как
приглЯнулсЯ, один прыгнул на менЯ сзади, и пришлось устроить ужасный
dratsing -- действительно ужасный, потому что от напавшего исходила zhutkaja
vonn, как бы смесь гнилого болота с дешевой парфюмерией, такаЯ гадкаЯ, что
мне вновь захотелось блевануть, только желудок теперь у менЯ уже пуст был,
бллин. Џотом руки распускать стал другой голубой, и между ними разгорелась
крикливаЯ свара по поводу того, кому из них достанетсЯ моЯ plott. ЏоднЯлсЯ
ужасный shum, Явились двое ментов с дубинками, слегка обработали ими
голубых, и те затихли, спокойно уселись, глЯдЯ в пространство, причем no
litsu одного из них -- кап-кап-кап -- стекала каплЯми кровь. ‚ камере были
нары, но мест на них не оказалось. џ залез на верхний Ярус (Ярусов было
четыре) и нашел там храпЯщего пьЯного kashku, заброшенного туда, по всей
вероЯтности, ментами. Љороче, скинул Я его обратно вниз (он был не очень
тЯжелый), и он рухнул на какого-то другого толстого пьЯницу, лежавшего на
полу; в результате оба проснулись, поднЯли kritsh и затеЯли бессильную и
жалкую толкотню друг с другом. Ђ Я улегсЯ на вонючие нары и, несмотрЯ на
боль во всем теле, забылсЯ тЯжелым сном. Ћднако это получилсЯ вроде как и не
сон, а какой-то переход в другой, ‹учший мир. € в этом „ругом, лучшем мире,
бллин, Я оказалсЯ вроде как на широкой полЯне среди цветов и деревьев, и там
же был вроде как козел с человеческим litsom, играющий вроде как на флейте.
€ тут, как солнце, восстал сам ‹юдвиг ван с litsom громовержца, с длинными
волосами и развевающимсЯ шарфом, и Я услышал „евЯтую, заключительную ее
часть, только слова в ней слегка смешались и переменились, причем как-то так
сами собой, как, впрочем, и положено во сне:
‚ыше огненных созвездий,
Ѓрат, верши жестокий пир,
‚сех убей, кто слаб и сир,
‚сем по morder -- вот возмездье!
‚ зад пинай voniutshi мир!
Ќо музыка была та, это Я твердо знал, проснувшись через две, а может,
через десЯть минут, а может, через двадцать часов, или дней, или лет -- часы
у менЯ давно отнЯли. ‚низу, словно за десЯтки миль от менЯ, стоЯл мент, он
тыкал менЯ длинной палкой с острием на конце и говорил:
-- Џроснись, сынок. Џроснись, красавчик. Џроснись, теперь начнутсЯ
настоЯщие неприЯтности.
-- Љто? —то? Џочему? Људа? —то такое? -- ‚нутри у менЯ звучала мелодиЯ
"Ћды к радости" из „евЯтой, звучала чисто и мощно. Њент продолжал:
-- ‘пускайсЯ, узнаешь. ’ебе тут хорошенькие новостишки подоспели,
сынок.
џ кое-как слез, весь затекший, с ломотой в костЯх и совершенно сонный,
так что пока мент, от которого diko несло сыром и луком, выпихивал менЯ из
загаженной храпЯщей камеры и гнал по коридорам, внутри у менЯ все звучала и
звучала сверкающаЯ музыка: "ђадость, пламЯ неземное... " Џотом мы вошли в
какую-то чистенькую контору с машинками и цветами на столах, и там сидел за
начальственным столом главный мент, который хмуро смотрел на мое заспанное
litso леденЯщим взором. џ говорю:
-- Ќу-ну-ну-ну. —то так соскучилсЯ по мне, а koresh? Љакого figa в этот
час, среди тишайшей notshi?
-- „аю тебе десЯть секунд, -- сказал он, -- чтобы ты убрал с физиономии
эту идиотскую ухмылку. Џотом выслушаешь.
-- —его-чего? -- со смешком проговорил Я. -- ’ебе все мало? ЊенЯ избили
до полусмерти, плюнули мне в hariu, заставили признатьсЯ в стольких
преступлениЯх, что не успевали записывать, а потом бросили среди каких-то
bezLimtsev и voniutshih piderov в griaznoi камере! “ тебЯ что, новаЯ пытка
длЯ менЯ припасена, ты, выродок!
-- ’ы сам ее себе припас, -- серьезно проговорил он. -- ЉлЯнусь, мне не
хотелось бы, чтобы ты от нее спЯтил. € тут, прежде даже чем он объЯснил
мне, Я понЯл, в чем дело. ‘тараЯ ptitsa, разводившаЯ у себЯ дома целыми
выводками kotov и koshek, преставилась в одной из городских больниц, отошла
в лучший мир. џ tolshoknul ее чуть сильней, чем надо. —то ж, значит, - все.
Њне вспомнились ее koty и koshki, подумалось, как они, небось, мЯукают
теперь, молока просЯт, а им fig-- во всЯком случае от старой хозЯйки они
больше его не получат. ’ак что -- все. Ќу, натворил делов. Ђ ведь мне еще
только пЯтнадцать.

* —Ђ‘’њ ‚’ЋђЂџ *

-- Ќу, что же теперь, а? ‹адно, поехали, начинаю самую жалостную, даже
трагическую часть своей истории, о братьЯ мои и други единственные, котораЯ
разворачивалась в гостюрьме номер 84-ф. ‚рЯд ли вам так уж захотелось бы
слушать полностью uzhasni и pogani рассказ о том, какой был у отца припадок,
как он билсЯ о стену, богохульствуЯ и покрываЯ rukery ссадинами и синЯками,
о том, как у матери перекосило rot от плача оооооой-оооооооой-оооооой, когда
она поднЯла kritsh о единственном сыне, родной кровиночке, который так всем
изгадил zhizni. Џотом был суд нижней инстанции, проходивший в старом мрачном
здании магистрата, где говорились всЯкие жесткие слова о вашем друге и
скромном повествователе, -- это было уже потом, после всех злобных
поношений, побоев и плевков, которыми его наградили Џ. ђ. „ельтоид с
ментами, будь они все проклЯты. Џотом его держали в грЯзной камере среди
voniutshih извращенцов и prestupnikov. Џотом суд более высокой инстанции,
уже с адвокатами и присЯжными, и, надо сказать, там тоже говорились всЯкие
пакости, причем весьма торжественным тоном, а потом -- "‚иновен! ", и после
слов "четырнадцать лет" kritsh моей мамы "““““““ухууухуухууууууу", блпин. €
вот Я сижу, два года уже сижу с тех пор, как менЯ пинками, под лЯзганье
запоров впихнули в гостюрьму 84-ф, одетого по последней арестантской моде,
то есть в комбинезон цвета kala, да еще и с пришитыми над тикалкой на грудь
и на спину номерами, так что как ни повернись, перед вами номер 6655321, а
вовсе не Ђлекс, ваш юный друг. -- Ќу, что же теперь, а? Ќичего
облагораживающего в том, чтобы сидеть два года в griaznoi клетке
человеческого зверинца, конечно же. не было, а были одни побои, tolshoki ее
стороны зверюг надзирателей, и было знакомство с миром вонючих злобных
заключенных, среди которых оказалось полно настоЯщих извращенцов, готовых в
любой момент наложить лапу на соблазнительного юного мальчика вроде вашего
покорного слуги. € была необходимость работать в мастерских, делать
спичечные коробки и ходить, ходить, ходить по двору вроде как длЯ разминки,
а по вечерам иногда какой-то старый vek, с виду как бы учитель, читал лекции
о жуках или о Њлечном Џути, а еще, бывало,. на тему "‡агадки и чудеса
снежинок" -- это вообще smeh, потому что сразу вспоминалсЯ тот раз, когда мы
сделали toltshok kashke, вышедшему из публичной biblio зимней notshju, в те
времена, когда мои koresha еще не стали предателЯми, а Я был счастлив и
свободен. Ћб этих своих бывших друзьЯх Я здесь услышал всего один раз, когда
навестить менЯ пришли па и ма и рассказали мне, что „жорджика уже нет. „а,
погиб, бллин. Њертв, как собачий kal на дороге. „жорджик привел остальных
двоих в дом к какому-то очень богатому veku, они ему сделали toltshok,
zagasili и попинали еще на полу, и „жорджик начал делать razdryzg занавесЯм
и подушкам, а старина ’ем стал бить какие-то очень дорогие безделушки --
статуи и тому подобное, а этот избитый богач взъЯрилсЯ, как bezumni, и
бросилсЯ на них с тЯжелым железным прутом. Razdrazh придал ему какую-то
нечеловеческую силу, ’ем и Џит выскочили в окно, а „жорджик споткнулсЯ о
ковер, и хозЯин грохнул его этой кошмарной железиной по tykve, тут и конец
пришел хитрюге „жорджику. ‘тарого убийцу оправдали: мол, самооборона, что
было совершенно правильно и справедливо. ‚ообще, то, что „жорджик убит, хотЯ
и спустЯ год с лишним, после того как сдал менЯ ментам, по мне, было
правильно, нормально и даже вроде как промысел Ѓожий. -- Ќу, что же теперь,
а? „ело было в боковой часовне воскресным утром; тюремный свищ наставлЯл нас
в ‡аконе Ѓожием. Њоей обЯзанностью было управлЯтьсЯ со стареньким
проигрывателем, ставить торжественную музыку перед и после, а также в
середине службы, когда полагаетсЯ петь гимны. џ был во внутреннем приделе
боковой часовни (всего их в гостюрьме 84-ф было четыре), неподалеку от того
места, где стоЯли надзиратели и вертухаи с их винтовками и подлейшими
синещекими otjeеymi - hariami, и мне хорошо было видно слушавших ‡акон Ѓожий
зеков, сидевших внизу в своих комбинезонах цвета kala; от них подымалась
особаЯ какаЯ-то грЯзнаЯ vonn, причем не то чтобы они были действительно
немытые, не в том дело, это была особаЯ необычайно гадкаЯ vonn, котораЯ
исходит только от преступников, бллин, -- вроде как пыльный такой, тусклый
запах безнадежности. € Я подумал, что от менЯ, видимо, тоже такой запах,
поскольку Я уже настоЯщий зек, хотЯ и очень еще молодой. ’ак что мне,
понЯтное дело, очень важно было как можно скорее покинуть этот вонючий
griazni зверинец. ‚прочем, как вы поймете, если вам не надоест читать,
вскоре Я его и впрЯмь покинул.
-- Ќу, что же теперь, а? -- вопросил тюремный свищ в третий раз. --
‹ибо пойдет карусель тюрьма-свобода-тюрьма-свобода, причем длЯ большинства
из вас в основном тюрьма и лишь чуть-чуть свободы, либо вы прислушаетесь к
‘вЯщенному писанию и поймете, что нераскаЯвшихсЯ грешников ждут кары еще и в
том, грЯдущем мире после всех мытарств этого. ‘борище отпетых идиотов, вот
вы кто (большинство, конечно), продающих первородство за жалкую миску
холодной похлебки. ‚озбуждение, свЯзанное с кражей, с насилием, влечение к
легкой жизни -- стоит ли эта игра свеч, когда у вас есть веские
доказательства -- да, да, неопровержимые свидетельства того, что ад
существует? џ знаю, знаю, друзьЯ мои, на менЯ снисходили озарениЯ, и в
видениЯх Я познал, что существует место мрачнее любой тюрьмы, жарче любого
пламени земного огнЯ, и там души нераскаЯвшихсЯ преступных грешников вроде
вас... и нечего мне тут хихикать, что за смешки, будь вы неладны, прекратить
смех!.. „а, вроде вас, говорю, вопЯт от бесконечной непереносимой боли,
задыхаЯсь от запаха нечистот, давЯсь раскаленными экскрементами, при этом
кожа их гниет и отпадает, а во чреве бушует огонь, пожирающий лопающиесЯ
кишки. „а, да, да, Я знаю!
‚ этом месте, бллин, какой-то зек в заднем рЯду сделал губами
пыр-дыр-дыр-дыр, и тут же налетели звери надзиратели, кинулись туда, откуда
им послышалсЯ этот shum, раздаваЯ направо и налево tolshoki и зуботычины.
Ћни схватили какого-то бледного дрожащего зека, тощего, маленького и
довольно старого выволокли его, хотЯ он и кричал им, не переставаЯ "ќто не
Я, это он, он, смотрите! ", но им было все равно. …го жестоко избили и,
воющего, вопЯщего, выволокли из часовни.
-- ’еперь, -- сказал тюремный свищ, -- внемлите ‘лову ѓоспода нашего.
-- ‡атем он взЯл в руки толстую книгу, перелистнул страницы, плюЯ все времЯ
длЯ этого на пальцы -- тьфу-тьфу-тьфу. ’о был огроменный дородный буйвол,
очень красный litsom, но он испытывал ко мне слабость, потому что Я был
молод и очень интересовалсЯ его Љнигой. ‘читалось, что длЯ дальнейшего моего
образованиЯ мне можно читать эту книгу и даже слушать тюремный
проигрыватель, пока читаю. Ѓллин. € это было, в общем, неплохо. ЊенЯ
запирали и давали слушать духовную музыку €. ‘. Ѓаха и ѓ. ”. ѓенделЯ, пока Я
читал про всех этих древних видов, которые друг друга убивали, напивались
своего еврейского вина и вместо жен тащили в постель их горничных --
довольно забавное чтиво. ’олько оно и помогало мне продержатьсЯ, бллин. ‚
последних главах этой книги Я не очень-то kopalsia -- там все больше шла
душеспасительнаЯ говорильнЯ, а про войны и всЯкие там sunn-vynn почти ничего
не было. Ќо однажды свищ сказал мне: "Ђх, номер 6655321, пора бы тебе о
‘трастЯх ѓосподних подумать. ‘осредоточьсЯ на них, мой мальчик". Џри этом от
него пахнуло богатым духом хорошего виски, и он удалилсЯ в свою kamorku,
чтобы выпить еще. Ќу, прочитал Я про бичевание, про надевание тернового
венца, потом еще про крест и всЯкий прочий kal, и тут до менЯ дошло, что в
этом ведь что-то есть. Џроигрыватель играл чудесную музыку Ѓаха, и Я, закрыв
glazzja, воображал, как Я принимаю участие и даже сам командую бичеванием,
делаю весь toltshoking и вбиваю гвозди, одетый в тогу по последней римской
моде. ’ак что пребывание в гостюрьме 84-ф проходило длЯ менЯ не совсем
впустую, даже сам комендант был доволен, когда ему сказали, что Я
пристрастилсЯ к религии, и вот тут-то длЯ менЯ забрезжила надежда.
‚ то воскресное утро свищ читал из книги про tshelovekov, которые
слушали Slovo и не кинулись тут же очертЯ голову исполнЯть его, -- будто бы
они подобны тому, кто строил свой дом на песке, а тут как раз дождь
хлесь-хлесь, гром бабах! и дом развалилсЯ. Ћднако Я подумал, что это только
очень темный vek будет строить свой дом на песке, а кроме того, еще и все
его соседи, и приЯтели должны быть полными подонками, если не подскажут ему,
какой он темный, раз затевает такое строительство. Џотом свищ сказал: "ќй,
вы там, заканчиваем. ‘поем сейчас гимн номер 435 из тюремного сборника".
ђаздалсЯ хлоп-тресь-шварк-хлысь-хлысь -- это зеки раскрывали, ронЯли и
перелистывали, плюЯ на пальцы, свои griazni маленькие книжки гимнов, а
зверюги вертухаи покрикивали: "Ђ ну, не разговаривать, мерзавцы. ќй, номер
920537, Я тебЯ вижу! " “ менЯ, естественно, пластинка уже была поставлена, и
Я сразу врубил орган, взревевший “““““““““““““““. ‡еки начали петь, и вот уж
это было на самом деле ужасно.
—тобы чай окреп в стакане, Ќе спеши его студить. ’ак и мы другими
станем Ќа свободу выходить.
Ћни выли и горланили эти glupi слова под непрестанные понуканиЯ свища:
"ѓромче, будь вы неладны, всем петь как следует! ", перемежающиесЯ рЯвканьем
надзирателей: "‘мотри у менЯ, номер 774922! " или "™а вот подойду, получишь
у менЯ, дерьмо! " Ќаконец пение кончилось, свищ сказал: "„а пребудет с вами
‘вЯтаЯ ’роица, да совершит она ваше исправление, аминь", и скрипучаЯ телега
тюремного проигрывателЯ заиграла ‘имфонию N9 2 Ђдриана вайгзельбера,
премилый фрагментик, отобранный вашим скромным повествователем, бллин. —то
за bydlo, думал Я о заключенных, наблюдаЯ со своей позиции у тюремного
проигрывателЯ за тем, как они бредут, шаркают, чего-то там мычат и блеют,
как животные, а в менЯ тычут griaznymi пальцами: "ќй ты, музыкант hrenov! --
потому что, по их мнению, Я просто zhutt как высоко вознессЯ. Љогда
последний зек, по-обезьЯньи ссутулЯсь и свесив руки, вышел вон, удостоившись
напоследок громкого подзатыльника от надзирателЯ, и проигрыватель у менЯ уже
был выключен, подошел, попыхиваЯ tsygarkoi, свищ, все еще в богослужебной
одежде, белой и украшенной кружевами, как у devtshonki. Џодошел и говорит:
-- ‘пасибо, ты менЯ, как всегда, не подвел, малыш 6655321. —то
новенького сегоднЯ расскажешь?
’ут дело в том, что наш свищ, как Я уже знал, собиралсЯ очень высоко
поднЯтьсЯ в среде тюремного клира и хотел заработать наилучшие рекомендации
от коменданта, которому старалсЯ как можно чаще сообщать о всЯких там
подлых, черных замыслах арестантов, а информацию, всЯкий такой kal, он
вознамерилсЯ получать от менЯ. Ћбычно Я все врал, но иногда говорил и
правду, к примеру в тот раз, когда в нашей камере узнали (услышали, как
кто-то с кем-то перестукивалсЯ по трубам: тук, тук, тукитук,
тукитукитукитук, тук, тук), что верзила ѓарриман планирует побег. Ћн
собиралсЯ, когда пойдет выносить помои, tolshoknutt надзирателЯ и бежать,
переодевшись в его мундир. Џотом еще был случай, когда зеки договорились за
обедом все вместе выбросить вон мерзкую zhraishku, которой нас кормили, а Я
узнал об этом и рассказал. ‘вищ передал дальше и заработал вроде как
благодарность от коменданта за Ћбщественную †илку и —уткое “хо. Ќа сей раз Я
ему сказал совершеннейшую tshush:
-- ‚ы знаете, сэр, тут по трубам стучали, будто в одну из камер пЯтого
Яруса каким-то необычайным способом передали пакет кокаина и он оттуда
поползет по всей тюрьме. -- џ все это на ходу придумал, как и многие из
своих сообщений, однако тюремный свищ diko обрадованно сказал:
-- Њолодец, молодец. Џередам это ‘амому. -- (ќто он так называл
коменданта. ) Ђ Я говорю:
-- ‘эр, Я ведь на славу постаралсЯ, правда же? -- Џричем, общаЯсь с
начальством, Я всегда строил из себЯ джентльмена, говорил этаким. вежливым и
ЏриЯтным тоном. -- „елаю все, что могу, верно?
-- „умаю, -- проговорил свищ, -- что в целом это верно, 6655321. ’ы
действительно помогаешь мне и, по-моему, выказываешь искреннее желание
исправитьсЯ. …сли так пойдет и дальше, ты без труда заработаешь себе
уменьшение срока.
-- џ вот о чем, сэр, -- продолжал Я. -- Љак насчет новой методы, о
которой все только и твердЯт? Љак насчет того вроде как лечениЯ, пройдЯ
которое можно чуть ли не завтра выйти из тюрьмы, причем с гарантией, что
больше туда не попадешь в жизни?
-- Ђ-а, -- каким-то тусклым голосом протЯнул он. -- ѓде ты об этом
услышал? Љто вам такие вещи рассказывает?
-- „а так, идут всЯкие толки, сэр. Њожет, надзиратели между собой
разговаривали, а кто-то случайно услышал. Ђ потом еще кто-то в мастерской
нашел кусок газеты, и там тоже об этом говорилось. Љак насчет того, чтобы вы
устроили мне это дело, сэр, если, конечно, мне позволено просить об этом.
‚идели бы вы, как он ломал голову, пыхтЯ своей tsygarkoi, -- никак не
мог решить, можно ли и что именно можно мне рассказать о той shtuke, про
которую Я упомЯнул. Џотом говорит;
-- џ так понЯл, что ты имеешь в виду метод ‹юдовика. -- ѓолос его все
еще оставалсЯ тусклым.
-- џ не знаю, как это называетсЯ, сэр, -- настаивал Я. -- ‡наю только,
что таким образом можно быстро выйти на свободу с гарантией, что обратно не
попадешь.
-- ќто правда, -- проговорил он, глЯдЯ на менЯ из-под напрЯженно
сдвинутых бровей. -- ќто чистейшаЯ правда, номер 6655321. •отЯ эта методика
пока еще на стадии экспериментальной доводки. Ћна проста, но действует
весьма крепко.
-- Ќо ведь ее применЯют здесь, правда же, сэр? -- не унималсЯ Я. -- ‚он
в том новом белом здании у южной стены, верно, сэр?
-- Џока еще не применЯют, -- сказал свищ, -- во всЯком случае в этой
тюрьме, номер 6655321. “ ‘амого насчет нее большие сомнениЯ. „олжен
признатьсЯ, что и Я его сомнениЯ разделЯю. ‚есь вопрос в том, действительно
ли с помощью лечениЯ можно сделать человека добрым. „обро исходит изнутри,
номер 6655321. „обро надо избрать. ‹ишившись возможности выбора, человек
перестает быть человеком.
Џодобный kal свищ мог извергать часами, он бы еще продолжил, но тут
послышались шаги следующей партии зеков -- блЯм-бум, блЯм-бум спускались они
по железным ступенЯм за своей порцией ђелигии. Џоэтому свищ сказал:
-- ‚от что. Џоболтаем об этом как-нибудь в другой раз. Ђ сейчас
запускай соло на органе.
Џришлось мне опЯть включать старый проигрыватель, ставить хоральный
прелюд "Wachet auf" €. ‘. Ѓаха, пока в часовню втекал поток griaznyh вонючих
выродков, преступников и извращенцов, которые тащились, как побитые
обезьЯны, а надзиратели и вертухаи пинками и рЯвканьем подгонЯли их. € свищ
уже вопрошал: "Ќу, что же теперь, а? " € в этот момент начинала звучать
музыка.
‚ то утро у нас было четыре таких lomtika ’юремной ђелигии, однако свищ
больше ничего не сказал мне про этот самый метод ‹юдовика, в чем бы он ни
заключалсЯ, бллин. Љогда Я закончил vozniu с проигрывателем, он лишь кратко
поблагодарил менЯ, а потом менЯ отвели обратно на шестой Ярус, в битком
набитую камеру, котораЯ была теперь моим domom. ‚ертухаи на сей раз незлой
попалсЯ, он по пути не бил менЯ и в камеру не зашвырнул, а просто сказал:
"Џришли, сынок, залазь, давай, в свою берлогу". ‡десь Я пребывал со своими
новыми koreshami, которые все были закоренелыми prestupnikami, но, слава
Ѓогу, не приверженными извращениЯм плоти. Ќа своей полке лежал ‡офар, тощий
коричневокожий vek, который все времЯ бубнил что-то прокуренным голосом, но
слушать его никто не удосуживалсЯ. ’о, что он говорил, звучало примерно так:
"‡ахожу это Я в шалман (что бы это ни значило, бллин), и как раз того фраера
встречаю, что на бану мне затырил. Ќу и что, говорю, да, с кичмана подломил,
ну и что? ™ас буду коцать! " Ћн говорил на настоЯщем воровском жаргоне, но
очень старом, который давным-давно отошел. …ще там такой был одноглазый
“олл, он как раз в честь воскресеньЯ занималсЯ отдиранием кусков ногтей на
ногах. …ще был …врей, вечно потный очень шустрый vek; этот лежал на своей
полке ничком, как мертвый. …сли кому мало, так были еще „жоджон и „октор.
„жоджон был жилистый, очень резкий и злобный, его специальностью были
преступлениЯ на сексуальной почве, тогда как „октор сел за то, что
притворЯлсЯ, будто лечит сифилис и гонорею, но вкалывал простую воду, а
кроме того, убил двух devotshek, которым обещал избавить их от
нежелательного бремени. ЉомпаниЯ мерзкаЯ и griaznaja, их общество нравилось
мне не больше чем вам сейчас, о други мои и братие, но вскоре моЯ судьба
должна была переменитьсЯ.
Љроме того, хотелось бы заострить ваше внимание на том, что эта камера
при строительстве была рассчитана на троих, а сидело нас там шестеро, все
друг к другу впритирку, среди вони и пота. ’о же самое творилось в те дни во
всех камерах всех тюрем, бллин, такое паскудство, tsheloveku даже ноги
некуда протЯнуть. Љ тому же -- вы не поверите! -- в то воскресенье к нам
vpihnuli еще одного арестанта. Њы к тому времени, получив ужасную нашу
zhratshku -- вонючее варево с клецками, -- лежали каждый на своей полке,
мирно покуривали, и тут в этакую толчею vpihnuli еще одного.
ќто был kashka с костистым, торчащим вперед подбородком, и сразу же он
затеЯл kritsh, мы еще даже и понЯть ничего не успели. Ћн трЯс прутьЯ решетки
и вопил: "Ќарушены мои права, черт бы их драл, здесь и так полно, это
произвол, вот что это такое! " Ќо к нему подошел один из вертухаев и сказал,
чтобы тот выкручивалсЯ, как умеет, -- может, кто его на свою полку пустит, а
нет, так спать ему на полу. "Љстати, -- добавил охранник, -- дальше лучше не
будет, а только хуже. ‚ы же сами такое положение создали, развелось вас как
собак нерезаных, ворье паскудное! "

2
‚ общем, как раз с водворениЯ к нам этого нового зека и началось мое
освобождение из ѓостюрьмы -- из-за его скверного и склочного нрава, грЯзных
помыслов и подлых намерений, которые привели к тому, что неприЯтности
начались в тот же день. Ћн был очень hvastliv, в упор нас не замечал и
разговаривал высокомерным тоном. „ал нам понЯть, что он единственный во всем
зоопарке настоЯщий prestupnik v zakone, он, дескать, сделал то, он сделал
это, одним щелчком он десЯть ментов убил, и всЯкий тому подобный kal. Ќи на
кого он этим большого впечатлениЯ не произвел, бллин. ’огда он стал вЯзатьсЯ
ко мне, поскольку Я там был самый младший, пытаЯсь доказать, что это Я, как
самый младший, должен zaspat на полу, а вовсе не он. Ћднако остальные за
менЯ вступились, заорали: "Ћставь его в покое, ты, выродок baratshni, и
тогда он затЯнул старую-престарую песню про то, что его никто не любит.
Љороче, в ту же ночь Я проснулсЯ оттого, что этот ужасный зек и впрЯмь
улегсЯ ко мне на полку, котораЯ и так была diko узкой (она была в нижнем из
трех Ярусов), мало того, он еще принЯлсЯ нашептывать мне какие-то qriaznyje
любовные словечки и гладить, гладить, гладить. Ќу, тут Я стал совсем bezumni
и с ходу выдал ему, хоть Я и не различал ничего толком, потому что горел
только маленький красный свет на площадке. Ќо Я знал, что это он, вонючий
kozlina, а когда началсЯ настоЯщий переполох и включили свет, Я увидел его
подлую hariu, котораЯ была всЯ в крови, текущей из губы, рассеченной ударом
моего кулака. „альше все пошло, как всегда, то есть мои сокамерники
проснулись и стали присоединЯтьсЯ к драке, шедшей немного nesuraz из-за
полутьмы; от шума проснулсЯ чуть не весь Ярус, там и сЯм послышались kritshi
и громыхание жестЯными мисками о стену: всем зекам во всех камерах
почудилось, будто вот-вот начнетсЯ большой бунт. ‡ажегсЯ свет, набежали,
размахиваЯ дубинками, вертухаи в своих кепи и рубашках навыпуск. ‘тали видны
наши разгорЯченные hari, мелькающие в воздухе кулаки, стоЯл kritsh и ругань.
џ высказал сбою жалобу, но вертухаи в один голос заЯвили, что, видимо, это Я
сам, ваш скромный повествователь, все и затеЯл, потому что на мне не было ни
царапинки, тогда как тот uzhasni зек обливалсЯ кровью из разбитого моим
кулаком rota. Ћт этого Я вконец obezumel. ‘казал, что ни одной notshi не
стану spatt в этой камере, если тюремнаЯ администрациЯ позволЯет всЯкому
вонючему pideru приставать ко мне, когда Я сплю и не могу постоЯть за себЯ.
"†ди до утра, -- ответили мне. -- €ли, может, вашему высочеству подавай
отдельную комнату с ванной и телевизором? “тром разберемсЯ. Ђ в данный
момент, druzhok, хватит выступать, и давай-ка преклони bashku на соломенный
тюфЯк, да чтоб никаких тут больше zavaruh не затевал. ’ы хорошо понЯл? " ‘
тем они удалились, дав всем напоследок хорошенькую nakatshku; вскоре
погасили свет, но Я сказал, что весь остаток notshi проведу сидЯ, а тому
гаду говорю: "„авай, лезь на мою полку, если хочешь. Њне она больше не
нравитсЯ. €з-за того что такой kal, как ты, к ней прикасалсЯ, длЯ менЯ она
теперь опоганена". Ќо тут вмешались сокамерники. ‚се еще отираЯ пот после
ночной bitvy, …врей сказал:
-- Ќет уж, знаешь ли, так не пойдет, братец. Ќечего всЯким паскудникам
сдавать позиции. Ђ новенький говорит:
-- Ќу ты, жид, заплыви govnom, -- в том смысле, что заткнись, но так
звучало обидней, отчего …врей тут же изготовилсЯ к toltshoku. Ђ „октор
говорит:
-- Ќу-ну, джентльмены, зачем нам неприЯтности, что за чушь? -- причем
тоном этаким светски-небрежным. Ћднако новенький продолжал нарыватьсЯ. џвно
видел себЯ zhutt каким крутым громилой, которому при шестерых других
сокамерниках спать на полу прЯмо-таки zapadlo, а лезть на милостиво
предложенную койку обидно. ‚ своей издевательской манере он прицепилсЯ и к
„октору:
-- Ђааааа, ты неприЯааааатносгей не хочешь, пуууупсик!
Ќо тут „жоджон, жилистый, резкий и злобный, сказал:
-- …сли уж не выходит поспать, займемсЯ образованием. Ќашему новому
другу хочетсЯ, чтобы мы преподадим ему урок. -- ЌесмотрЯ на специальность
насильника, речь у него была неплохаЯ, он говорил веско и точно. Ќовый зек
презрительно осклабилсЯ:
-- “-тю-тю-тю-тю, как страшно! -- € вот с этого все началось всерьез,
причем как-то так по-тихому, никто даже голоса не повысил. ‘перва новенький
попыталсЯ было пискнуть, но “олл заткнул ему rot, а …врей держал его
прижатым к прутьЯм решетки, чтобы его было видней в красноватом отсвете
лампочки на площадке, и он лишь едва постанывал -- оо, оо, оо. Ѓыл он не бог
весть каким крепышом, отбивалсЯ слабенько; видимо, длЯ того он и shumel, длЯ
того и хвасталсЯ, чтобы возместить свою слабость. ‡ато Я, увидев в красной
полутьме красную кровь, почувствовал в kishkah прилив знакомого радостного
предвкушениЯ.
-- Њне, мне его оставьте, -- говорю. -- „айте-ка, братцы, Я его поучу.
…врей поддержал менЯ:
-- Џгавильно, пгавильно, гебЯта. ‚гежь ему, Ђлекс. -- € они все
отступили в темноту, предоставив мне свободу действий. џ измолотил его всего
кулаками, обработал ногами (на них у менЯ были башмаки, хотЯ и без шнурков),
а потом швырнул его -- хрЯсь-хрЯсь-хрЯсь -- головой об пол. …ще разок Я ему
хорошенько приложил сапогом по tykve, он всхрапнул, вроде как засыпаЯ, а
„октор сказал:
-- ‹адно, по-моему, хватит, урок запомнитсЯ. -- Ћн сощурилсЯ, пытаЯсь
разглЯдеть распростертого на полу избитого veka. -- Џусть ему сон приснитсЯ,
как он отныне будет паинькой.
Њы все устало расползлись по своим полкам. Ђ во сне, бллин, мне
приснилось, будто Я сижу в каком-то огромном оркестре, где кроме менЯ еще
сотни и сотни исполнителей, а дирижер вроде как нечто среднее между ‹юдвигом
ваном и ѓ. ”. ѓенделем -- то есть он и глухой, и слепой, и ему вообще на
весь остальной мир plevatt. џ сидел в группе духовых, но играл на каком-то
таком розоватом фаготе, который был частью моего тела и рос из середины
живота, причем только это Я в него дуну, тут же -- ха-ха-ха: щекотно, прЯмо
не могу, до чего щекотно, и от этого ‹юдвиг ван ѓ. ”. весь стал zhutko
razdrazh, как bezumni. Џодошел ко мне вплотную да как закричит мне в ухо, и
Я, весь в поту, проснулсЯ. ђазбудил менЯ, конечно же, совсем другой shum --
это заверещал тюремный звонок -- ззззынь-ззззынь-ззззынь! “тро, зима,
glazzja слипаютсЯ, будто там сплошной kal, разлепил их, и сразу безжалостно
резанул врубленный на всю тюрьму электрический свет. ‚низ глЯнул, смотрю,
новенький лежит на полу в кровище, синий, и до сих пор не пришел в себЯ. ’ут
Я вспомнил ночные дела и себе под нос uhmyllnulsia.
Ћднако спустившись с полки и тронув его босой ногой, Я ощутил ею нечто
твердое и холодное, и тогда Я подошел к полке „октора и стал его трЯсти,
потому что вставал „октор всегда diko тЯжело. Ќо на сей раз он скоренько
соскочил с полки, так же как и остальные, кроме “олла, который спал, как
tshushka.
-- ќк-кое невезенье, -- сказал „октор. -- ‚идимо, сердце не выдержало.
-- Џотом добавил, переводЯ взглЯд с одного из нас на другого: -- ‡рЯ вы его
так. € кто только догадалсЯ! -- Ќо „жоджон тут же okry-silsia:
-- ‚от еще. „ок. ’ы ведь и сам дубасил его за милую душу.
Љо мне повернулсЯ …врей и говорит: -- џ так скажу: наш Ђлекс чегесчуг
гогЯч. ’от последний удаг был очень нехогош. ’ут уже и Я взъелсЯ:
-- Ђ кто начал-то, кто начал-то, а? џ немножко, в самом конце добавил,
скажешь, нет? -- € пальцем на „жоджона: -- ќто его, его была идеЯ. -- ’ут
“олл всхрапнул громче обычного, и Я сказал: -- ђазбудите же этого вонючего
vyrodka. ќто же он ему pastt затыкал, пока …врей держал у решетки. -- Ђ
„октор в ответ:
-- Ќикто не отрицает, все к нему по чуть-чуть. приложились -- чисто
символически, надо ведь учить уму-разуму, -- но совершенно очевидно, мой
дорогой мальчик, что это именно ты со свойственной юности горЯчностью и, Я
бы сказал, неумением соразмерить силу, взЯл да и замочил беднЯгу. †аль,
жаль, жаль.
-- Џредатели! -- возмутилсЯ Я. -- ‹жецы и предатели! -- ‚ижу, опЯть,
точь-в-точь как два года назад мои так называемые друзьЯ того и глЯди сдадут
менЯ со всеми potrohami ментам. Ќикому, бллин, ну никому на белом свете
нельзЯ верить! „жоджон пошел разбудил “олла, и тот сразу же с готовностью
подтвердил, что это Я, ваш скромный повествователь, совершил весь этот
razdryzg и насилие. Љогда пришли сперва вертухай, потом начальник охраны, а
потом и сам комендант, все мои как бы товарищи по камере, перекрикиваЯ друг
друга, бросились наперебой рассказывать, что и как Я делал, чтобы ubivatt
этого никчемного извращенца, чей окровавленный труп мешком валЯлсЯ на полу.
‘транный был день, бллин. Њертвую plott утащили, после чего во всей
тюрьме всех заперли по камерам до особого распорЯжениЯ; zhratshku не
выдавали, не разносили даже tshai. Џо площадкам Ярусов расхаживали вертухай
и надзиратели, то и дело покрикиваЯ; "Њолчать! " или "‡аткни хлебало! ",
едва только им послышитсЯ, что где-то в какой-то камере раздалсЯ шепот.
Џотом около одиннадцати утра движение как-то так напрЯженно стихло, и в
камеру извне начала проникать вроде как vonn страха. Ђ потом мимо нас
торопливо прошли комендант, начальник охраны и какой-то очень важного вида
tshelovek; при этом они спорили между собой, как bezumni. Џохоже, что они
дошли до самого конца Яруса, потом стало слышно, что они возвращаютсЯ, на
этот раз медленнее, и уже выделЯлсЯ голос коменданта, толстенького, вечно
потного белобрысенького человечка, который в основном говорил: "„а, сэр! " и
"Ќу что же тут поделаешь, сэр? " и все в таком духе. Џотом всЯ компашка
остановилась у нашей камеры, и начальник охраны отпер дверь. Љто среди них
главный, было видно сразу: высоченный такой голубоглазый diadia в таком
роскошном костюме, бллин, каких Я в жизни не видывал: солидном и в то же
времЯ модном до невозможности. Ќас, бедных зеков, он словно в упор не видел,
а говорил поставленным, интеллигентным голосом: "Џравительство не может
больше миритьсЯ с совершенно устаревшей, ненаучной пенитенциарной системой.
‘обирать преступников вместе и смотреть, что получитсЯ! ‚место наказаниЯ мы
создаем полигоны длЯ отработки криминальных методик. Љроме того, все тюрьмы
нам скоро понадобЯтсЯ длЯ политических преступников". џ не очень-то, бллин,
poni, но, опЯть-таки, он ведь не ко мне и обращалсЯ. Џотом говорит: "Ђ
обычный преступный элемент, даже самый отпетый (это он менЯ, бллин, валил в
одну кучу с настоЯщими prestupnikami и предателЯми к тому же), лучше всего
реформировать на чисто медицинском уровне. “брать криминальные рефлексы, и
дело с концом. ‡а год полнаЯ перековка. Ќаказание длЯ них ничто, сами
видите. €м это их так называемое наказание даже нравитсЯ. ‚от, начинают уже
и здесь убивать друг друга". € он обратил жесткий взглЯд голубых глаз на
менЯ. Ђ Я -- храбро так -- и говорю:
-- Џри полном к вам уважении, сэр, Я категорически возражаю. џ не
обычный преступник, к тому же не отпетый. „ругие, может, здесь и есть
отпетые, но не Я. -- Џри этих моих словах начальник охраны весь стал
лиловый, да как закричит:
-- Ђ ну, сволочь, заткни свое пакостное хлебало! Ќе знаешь, что ли,
перед кем стоишь?
-- „а ладно, ладно, -- отмахнулсЯ от него важный vek. Џотом обернулсЯ к
коменданту и сказал: -- ‚от его первым в это дело и запустим. Њолод, смел,
порочен. Ѓродский с ним завтра займетсЯ, а ваше дело сидеть и смотреть, как
работает Ѓродский. Ќе волнуйтесь, получитсЯ. Џорочный молодой бандюга
изменитсЯ так, что вы его не узнаете.
‚от эти-то жесткие слова, бллин, как раз и оказались вроде как началом
моего освобождениЯ.

3
’ем же вечером вечно дерущиесЯ зверюги надзиратели вежливо и любезно
препроводили менЯ в самое сердце тюрьмы, свЯщеннейшее и заветнейшее место --
кабинет коменданта. Љомендант нехотЯ глЯнул на менЯ и сказал:
-- ’ы, видимо, не знаешь, кто это приходил утром, а, номер 6655321? --
€, не ожидаЯ от менЯ ответа, продолжал: -- ќто был ни больше ни меньше как
министр внутренних дел, новый министр; что называетсЯ, новаЯ метла. ‚ общем,
какие-то у них там странные новые идеи в последнее времЯ поЯвились, а Я --
что ж... мне приказали, Я выполнил, хотЯ, между нами говорЯ, не одобрЯю.
‘амым решительным образом не одобрЯю. ‘казано было; око за око. …сли кто-то
тебЯ ударит, ты ведь дашь сдачи, так или нет? Џочему же тогда ѓосударство,
которому от вас, бандитов и хулиганов, так жестоко достаетсЯ, не должно с
соответствующей жестокостью расправлЯтьсЯ с вами? Ђ они вот говорЯт: не
должно. “ них теперь такаЯ позициЯ, чтобы плохих в хороших превращать. —то
мне лично кажетсЯ грубейшей несправедливостью. ’ак, нет?
—тобы не показатьсЯ невежливым и упрЯмым, пришлось сказать: "„а, сэр!",
и тут же начальник охраны, стоЯвший за креслом коменданта, вновь налилсЯ
краской, и в kritsh: -- ‡аткни поганое хайло, сволочь! -- ‹адно, ладно, --
устало поморщилсЯ комендант. -- ’ебЯ, номер 6655321, приказано исправить.
‡автра пойдешь к этому Ѓродскому. џкобы через две-три недели тебЯ можно
будет снЯть с госдовольствиЯ. —ерез две-три недели выйдешь за ворота, и
ступай на все четыре стороны уже без всЯкого номера на груди. „умаю, -- тут
он слегка как бы хрюкнул, -- такаЯ перспектива тебЯ радует?
џ ничего не сказал, и снова рЯвкнул начальник охраны:
" -- Ћтвечай, грЯзнаЯ свиньЯ, когда комендант тебЯ спрашивает!
-- „а-да, конечно, сэр, -- ответил Я. -- Ѓольшое спасибо, сэр. џ все
времЯ старалсЯ исправитьсЯ, правда, сэр. џ благодарен всем, кто заметил это.
-- Ћх, не за что, -- со вздохом качнул головой комендант. -- ќто не
награда. „алеко не награда. ‚от, подпиши бумагу. ‡десь говоритсЯ, что ты
просишь, чтобы остаток срока тебе заменили на то, что тут обозначаетсЯ как
-- странное, однако, название! -- исправительное лечение. Џодпишешь?
-- Љонечно, обЯзательно подпишу, сэр, -- сказал Я. -- € большое вам
спасибо. -- ‘разу же мне выдали чернильный карандаш, и Я подписал свою
фамилию, сделав еще в конце красивый росчерк. Љомендант откинулсЯ в кресле.
-- •а-арошо. Ќу, собственно, вот и все, наверное. ЋпЯть ожил начальник
охраны. -- ‘ ним хочет поговорить тюремный свЯщенник, сэр.
ЊенЯ вывели вон и повели по коридорам к боковой часовне, причем на этот
раз один из вертухаев все времЯ норовил tolshoknul менЯ то по затылку, то по
спине, однако делал это неуверенно, а может, просто ленилсЯ. ‚ общем, прошли
через зал часовни, поднЯлись к kontore свища, впихнули менЯ внутрь. ‘вищ
сидел за столом, распространЯЯ вокруг себЯ сильную мужскую vonn крепких
tsygarok и хорошего виски. Џосидел-посидел и говорит;
-- Ќу, номер 6655321, садись, -- € вертухаЯм: -- Џодождите в коридоре,
ладно? -- Ћни вышли. ’огда он очень серьезно и доверительно заговорил со
мной: -- ‘лушай, Я хочу, чтобы ты понЯл одно, малыш: от менЯ это не исходит
никоим образом. …сли бы мой протест имел смысл, Я бы протестовал, но
протестовать смысла нет. ’ут дело не только в том, что это бы мне испортило
карьеру, но и в том, что мой слабый голос ничего не значит по сравнению с
громовым рыком из неких высших политических сфер. џ достаточно Ясно
выражаюсь? -- Њне было как раз ничего не Ясно, но Я кивнул, дескать, да, да.
-- ‡атрагиваютсЯ очень трудные этические проблемы, -- продолжал он. -- ’ебЯ,
номер 6655321, собираютсЯ превратить в хорошего мальчика. Ѓольше никогда у
тебЯ не возникнет желаниЯ совершить акт насилиЯ или нарушить каким бы то ни
было образом порЯдок в ѓосударстве. џ надеюсь, ты понЯл, о чем речь. џ
надеюсь, ты идешь на это, абсолютно Ясно все сознаваЯ. џ отвечаю:
-- Ќу, ведь приЯтно же быть хорошим, сэр. -- Ђ сам внутри
смеюсь-потешаюсь, бллин. Ђ он говорит:
-- Њожет быть, и вовсе не так уж приЯтно быть хорошим, малыш 6655321.
Њожет быть, просто ужасно быть хорошим. €, говорЯ это тебе, Я понимаю, каким
это звучит противоречием. џ знаю, у менЯ от этого будет много бессонных
ночей. —то нужно ѓосподу? Ќужно ли ему добро или выбор добра? Ѓыть может,
человек, выбравший зло, в чем-то лучше человека доброго, но доброго не по
своему выбору? ќто глубокие и трудные вопросы, малыш 6655321. Ќо тебе Я хочу
сказать сейчас лишь одно: если в будущем настанет такой час, когда ты
вспомнишь этот день, вспомнишь менЯ, нижайшего и скромнейшего из
прислужников Ѓожиих, молю тебЯ, не думай плохо обо мне в сердце своем, не
думай, будто Я каким-либо образом свЯзан с тем, что должно с тобой
случитьсЯ. €, кстати, раз уж речь зашла о молениЯх, Я с грустью понимаю, что
и молитьсЯ за тебЯ бессмысленно. ’ы уходишь в пространства, где молитва не
имеет силы. “жаснаЯ, ужаснаЯ штука, если вдуматьсЯ. Џравда, в некотором
смысле, избрав путь, лишающий тебЯ возможности этического выбора, ты
определенным образом и в самом деле совершаешь выбор. ’ак что мне об этом
еще думать и думать. ‚ общем, номер 6655321, Я еще буду думать, и да поможет
нам всем ѓосподь! -- € тут он заплакал. ‚прочем, Я не обратил на это
большого вниманиЯ, бллин, Я про себЯ только потешалсЯ, потому что видел:
свищ zdorovo prilozhilsia к бутылке виски; вот и опЯть он вынул из Ящика
стола бутылку и принЯлсЯ наливать себе изрЯдную порцию в griazni захватанный
стакан. Osushil его и говорит: -- Њожет, все к лучшему, кто знает. Џути
ѓосподни неисповедимы, -- и запел громким, хорошо поставленным голосом
псалом. ‡атем дверь отворилась, вошли вертухаи, чтобы ottastshitt менЯ
обратно в вонючую камеру, но старый свищ, не прерываЯсь, продолжал петь свой
псалом.
‚ общем, на следующее утро пришло времЯ прощатьсЯ с ѓостюрьмой, и мне
было даже слегка грустновато, как это всегда бывает, когда покидаешь место,
к которому кое-как все ж таки привык. Ќо путь мой оказалсЯ не далек, бллин.
Џинками и затрещинами менЯ погнали к новому белому зданию на другой стороне
двора, в который нас выводили на прогулки. ‡дание было новехонькое, в нем
стоЯл клейкий такой запах новостройки, от которого даже мурашки бежали по
коже. џ стоЯл в diko огромном пустом вестибюле, привыкаЯ к новым запахам --
к ним мой nos очень даже чуток. Џахло вроде как больницей, а человек,
которому вертухаи менЯ передали, был в белом халате -- значит, видимо, врач.
Ћн за менЯ расписалсЯ, а один из зверюг вертухаев, которые привели менЯ, и
говорит:
-- ‚ы за ним смотрите, сэр. Ћн как был мерзавцем и громилой, так и
опЯть им станет, а то, что все времЯ к тюремному капеллану подлизывалсЯ да
Ѓиблию читал, так это притворство! -- Ќо новый tshelovek с красивыми
голубыми glazzjami, которые вроде как смеЯлись, когда он говорил, ответил
ему:
-- Ќет-нет, трудностей у нас не предвидитсЯ. Њы ведь будем друзьЯми, не
правда ли? -- € он одарил менЯ такой лучезарной улыбкой, в которой
участвовали не только его glazzja, но и красиво очерченный rot, блеснувший
белизной zubbjev, -- такой улыбкой, что Я вроде как сразу ему поверил. Њежду
тем он передал менЯ другому человеку в халате -- видимо, рангом пониже, хотЯ
и этот был очень вежлив, и менЯ ввели в чудненькую чистенькую комнатку с
занавесками, настольной лампой, кроватью -- надо же, это все мне, мне
одному! Џри этом ваш скромный повествователь diko про себЯ потешалсЯ, решив,
что все-таки он большой vezuntshik. Њне велели снЯть ужасную тюремную робу и
дали замечательный пижамный костюм, бллин, бледно-зеленый и даже сшитый по
последней моде. Љроме того, дали чудесный теплый халат и мЯгкие тапочки,
чтобы не ходить bosikom, так что Я подумал: "Ќу, Ђлекс, ну, парень, ну,
бывший номер 6655321, четко ты vpisalsia, безошибочно. ‡десь прЯмо не жизнь,
а сказка! "
Џосле того как мне дали большую tshashku настоЯщего хорошего кофе и
несколько старых газет и журналов, чтобы мне не скучно было завтракать,
пришел первый vek в белом халате -- тот, который за менЯ вроде как
расписалсЯ, и говорит:
-- Ѓа, вот вы где! -- —то, в общем-то, было довольно глупо, но
почему-то глупо не прозвучало -- настолько этот vek был приветлив. -- ЊенЯ
зовут, -- сказал он, -- доктор Ѓраном. џ ассистент доктора Ѓродского. ‘
вашего разрешениЯ, Я бы хотел провести небольшой осмотр -- так, на всЯкий
случай, -- и вынул из правого кармана старенький стетоскоп. -- Ќадо ведь
убедитьсЯ, что вы в форме, не правда ли? Ќадо, а как же! -- Ђ Я, лежа с
задранной на груди пижамой, пока он выслушивал и выстукивал, спрашиваю:
-- Ђ что именно, сэр, вы собираетесь со мной здесь делать?
-- Ќу, -- проговорил доктор Ѓраном, прикладываЯ к моей спине холодный
стетоскоп, -- в принципе ничего особенного. Џросто покажем вам кое-какие
фильмы.
-- ”ильмы? -- удивилсЯ Я. џ не мог поверить собственным usham, бллин, и
вы понимаете почему. -- ‚ы имеете в виду, -- еще раз переспросил Я, -- что Я
буду вроде как в кино ходить?
-- ќто особые фильмы, -- уточнил доктор Ѓраном. -- Ћчень специфические.
Џервый сеанс будет сегоднЯ после обеда. „а, -- произнес он, выпрЯмлЯЯсь, --
похоже, вы вполне здоровы и в хорошей форме. ђазве что немного потерЯли в
весе. €з-за тюремной пищи. Њожете застегнуть пижаму. Џосле каждой еды один
укольчик в руку. Ќе повредит. -- џ почувствовал прилив благодарности к
симпатичному доктору Ѓраному. ‘прашиваю:
-- ќто что будет, сэр, витамины? -- —то-то вроде, -- dushevno и
дружески улыбаЯсь, сказал он. -- Ћдин укольчик каждый раз после еды. -- ‘
этими словами- он вышел. Ђ Я лежал на кровати, радуЯсь такой райской zhizni,
и читал оставленные мне журналы -- "“орлдспорт", "‘инни" (журнал длЯ
любителей кино) и "ѓоул". Џотом Я откинулсЯ на подушку, прикрыл glazzja и
стал думать о том, до чего же здорово будет выйти на свободу и как днем
стану ходить на какую-нибудь непыльную работенку (из школьного-то возраста Я
уж немного вырос), а там, глЯдишь, новаЯ shaika подберетсЯ длЯ ночных
вылазок, и первое наше delo будет изловить старину ’ема с Џитом, если до них
еще не добрались менты. Ќа этот раз буду smotrett в оба, чтоб не попастьсЯ.
Њне ведь дают такой шанс -- мне, который совершил убийство и все прочее, --
так что просто даже нечестно было бы: на менЯ столько сил потратили, фильмы,
от которых Я стану pai-malltshikorn, показывали, и после этого взЯть и снова
попастьсЯ! ‚нутренне Я diko потешалсЯ над наивностью всех этих spetsov, а
когда мне принесли завтрак, да еще и на подносе, вообще чуть голову напрочь
не othohotal. Љак раз тот самый vek, который провожал менЯ в палату из
вестибюлЯ, его мне и принес, да еще говорит:
-- Ђ вы тут, Я смотрю, хорошо устроились, это приЯтно.
Zhratshka, котораЯ была на подносе, оказалась добротной и аппетитной --
два-три lomtika горЯчего ростбифа с картофельным пюре и овощами, мороженое и
горЯчий tshai в красивой tshashke. Џрилагалась даже одна tsygarka и коробок
с одной спичкой в нем. ’ак что, похоже, zhiznn мне улыбалась, бллин. ‡атем,
примерно через полчаса, когда Я, полусонный, лежал на кровати, вошла
медсестра, очень даже симпатичнаЯ kisa с большими grudiami (их Я не лицезрел
уже два года), при ней был поднос со шприцем. џ говорю:
-- Ђ, витамины, что ли? -- и подмигнул ей, но она не обратила вниманиЯ.
‘разу же вколола мне иглу в левую руку, и -- пшшш -- в мышцу пошел витамин.
Џосле этого она удалилась -- клик-клак, клик-клак туфельками на высоких
каблучках. Џотом поЯвилсЯ тот санитар в белом халате, катЯ перед собой
кресло на колесах. ќта деталь менЯ слегка удивила. џ говорю:
-- ‘лышь, koresh, это еще зачем? џ и сам дойду, если куда itti надо. --
Ќо он не согласилсЯ.
-- ‹учше, -- говорит, -- Я вас отвезу. -- € впрЯмь, бллин, спустив ноги
с кровати, Я обнаружил, что менЯ слегка пошатывает. Ќеужто действительно
сказываетсЯ тюремный nedokorm, о котором говорил доктор Ѓрaном? Ќичего,
витамины после каждой еды быстренько поставЯт менЯ tortshkom. ’ут и
сомневатьсЯ нечего.

4
Џомещение, куда менЯ привезли, было вроде кинозала, но такого, каких Я
прежде не видывал. Ћдна стена была, как водитсЯ, скрыта серебристым экраном,
в стене напротив виднелись квадратные отверстиЯ длЯ луча проектора, и по
всему помещению -- стереодинамики. Џри этом у правой стены стоЯл пульт с
какими-то маленькими шкалами и циферблатами, а посреди пола, обращенное к
экрану, стоЯло что-то вроде зубоврачебного кресла, все опутанное
всевозможными проводами, и мне пришлось на него переползать при поддержке
еще одного санитара в белом халате. Џотом Я заметил, что пониже отверстий
длЯ проекторов в стене вроде как окошко с матовым стеклом; мне показалось,
что за ним движутсЯ чьи-то тени, и Я даже услышал, как кто-то там
поперхнулсЯ; kashl-kashl-kashl. Ќо потом Я уже ничего не замечал, всецело
поглощенный тем, до чего Я слаб, -- обстоЯтельство, которое Я приписал
внезапному переходу от скудной тюремной zhratshki к хорошей и калорийной, да
еще и к витаминным уколам.
-- Ћтлично, -- сказал санитар, привезший менЯ в кресле. -- џ тебЯ
покидаю. Ќачнут, как только придет доктор Ѓродский. Ќадеюсь, тебе
понравитсЯ. -- Џо правде говорЯ, бллин, в тот вечер мне вовсе не хотелось
смотреть фильм. Љак-то настроениЯ не было. Људа больше удовольствиЯ
доставила бы мне небольшаЯ такаЯ spiatshka на кровати в тишине, спокойствии
и odinotshestve. Љакой-то Я был вЯлый.
Џотом пошли vestshi и вовсе необычайные; один из medbrattjev пристегнул
мне голову ремнем к подголовнику, напеваЯ при этом себе под нос какой-то
популЯрный эстрадный kal.
-- ќто еще зачем? -- говорю. ‘анитар прервал на секунду свое пение и
ответил мне, что это затем, чтобы зафиксировать мне голову и заставить
смотреть на экран. -- Џослушайте, -- удивилсЯ Я. -- џ ведь и сам хочу
смотреть на экран. „лЯ этого менЯ сюда притащили, так почему бы мне не
посмотреть? -- Ќа это второй medbrat (всего их было трое, причем еще была
одна kisa, сидевшаЯ у приборного пульта) только усмехнулсЯ. € поЯснил:
-- Љак знать. Ћх, ничего заранее не скажешь! ’ы уж поверь нам,
приЯтель. ’ак будет лучше. -- € тут обнаружилось, что они и руки, и ноги мне
пристегивают к специальным захватам кресла. ќто мне показалось слегка
bezumni, но Я не стал препЯтствовать им в том, что они делали. …сли через
две недели Я буду свободным как ветер malltshipaltshikorn, то до той поры Я
готов стерпеть многое, бллин. Ћдна vestsh мне, правда, здорово не
понравилась -- это когда мне защемили кожу лба какими-то зажимами, чтобы у
менЯ верхние веки поднЯлись и не опускались, как бы Я ни старалсЯ.
Џопытавшись усмехнутьсЯ, Я сказал:
-- Ќичего себе, obaldennyje, vidatt, вы мне фильмы показывать
собираетесь, если так настаиваете, чтобы Я смотрел их. -- Ќа что один из
санитаров с улыбкой ответил:
-- Obaldennyje? —то ж, ты, брат, прав. “видишь -- обалдеешь, это точно!
-- € надел мне на голову вроде как шлем со множеством бегущих от него
проводочков, а к животу и к тикалке присобачил какие-то присоски, и тоже с
проводами. •лопнула дверь, и вошел, видимо, кто-то очень важный, судЯ по
тому, как замерли его подчиненные в белых халатах. ’ут Я впервые увидел
доктора Ѓродского. Ћн был маленького роста, толстенький, с густой шапкой
курчавых волос, в толстых очках, сидевших на носу типа kartoshka. Љостюм
его, распространЯвший слабый запашок операционной, был, однако, shikarni и
diko моднющий. ђЯдом с Ѓродским стоЯл и доктор Ѓраном с улыбкой от уха до
уха -- видимо, он так старалсЯ менЯ ободрить.
-- ‚се готово? -- спросил доктор Ѓродский одышливым голосом. Љакие-то
люди отозвались, рапортуЯ готовность, -- сперва в отдалении, потом поближе,
а потом послышалось тихое жужжанье, что-то включили, значит. Ќо вот гаснет
свет, и ваш покорный слуга, скромный ваш повествователь, сидит испуганный и
odi noki, не в силах ни шевельнутьсЯ, ни закрыть glazzja. Ќаконец под
громкий, бьющий по usham и по нервам треск атмосферных помех, началсЯ фильм.
Ќа экране возникло изображение, не предваренное ни названием, ни указанием
на изготовившую фильм киностудию. ЏоЯвилась улица, самаЯ обыкновеннаЯ, каких
сотни в любом городе, времЯ ночное, горЯт фонари. ‘нЯто вроде как
профессионально -- никаких мельканий, никаких приставших к оптике шерстинок
и грЯзи, которые порой то и дело скачут по экрану на домашнем просмотре у
дворового кинолюбителЯ-порнографиста. Њузыка нарастает, diko зловеще. ‡атем
на улице поЯвлЯетсЯ kashka, очень stari, а на него наскакивают двое модно
одетых мальчиков (с моих времен мода несколько изменилась: до сих пор еще
носили узкие штаны, но галстуки бабочкой уже отошли, теперь в ходу были
галстуки типа seliodka), и эти мальчики начинают с ним shustritt. ‘лышатсЯ
его vskritshi и стоны, очень натуральные, и различаетсЯ даже пыхтенье и
хаканье мальчиков, которые его бьют. Њальчики делают из этого veka настоЯщую
котлету -- трах, трах, трах его кулаками, одежду на нем razdryzg, razdryzg,
а потом, обнаженного, его еще sapogoi, sapogoi (он лежит уже весь в крови и
грЯзи, сваленный в придорожную канаву), после чего, конечно же, malltshiki
скоренько rvut kogti. Џотом крупным планом tykva этого избитого veka;
красиво струитсЯ краснаЯ кровь. ‡абавно, но почему-то в реальности все цвета
вроде как не такие Яркие и настоЯщие, как на экране.
Ќо все времЯ, пока Я смотрел, все более и более Явственным становилось
у менЯ ощущение недомоганиЯ, которое Я списывал на тюремный nedokorm и на
то, что мой желудок не вполне готов еще к здешней сытной zhratshke и
витаминам. Ћднако Я пыталсЯ от этого отвлечьсЯ, сосредоточив свое внимание
на следующем фильме, который началсЯ сразу же за первым без всЯкого
перерыва. ‚ этот раз на экране сразу поЯвилась молоденькаЯ kisa, с которой
проделывали добрый старый sunn-vynn -- сперва один мальчик, потом другой,
потом третий и четвертый, причем из динамиков нессЯ ее истошный kritsh
пополам с печальной и трагической музыкой. ‚се было очень и очень
реалистично, хотЯ, если как следует вдуматьсЯ, то диву дашьсЯ, как могут
люди соглашатьсЯ, чтобы с ними такое проделывали на съемках, более того,
даже вообразить трудно, чтобы киностудии типа "ѓуд" или "ѓосфильм" могли
такое снимать и не вмешиватьсЯ в происходЯщее. ’ак что скорее всего это был
очень искусный монтаж или комбинированные съемки, или как там у них подобные
vestshi называютсЯ. Ќо сделано было очень реалистично. ’ак что, когда
очередь дошла до шестого или седьмого maltshika, который, ухмылЯЯсь и
похохатываЯ, zasadil, и devotshka зашлась от kritsha, вторЯ zhutkoi музыке
на звуковой дорожке, менЯ начало подташнивать. Џо всему телу пошли боли,
временами Я чувствовал, что вот-вот менЯ вытошнит, и подступила тоска,
бллин, оттого что менЯ привЯзали и Я не могу шевельнутьсЯ в кресле. Љогда
эта часть фильма подошла к концу, от пульта управлениЯ до менЯ донессЯ голос
доктора Ѓродского: "ђеакциЯ на уровне двенадцати с половиной? —то ж, это
обнадеживает".
Џотом без перехода пошел следующий lomtik фильма; на этот раз
показывали просто человеческое litso, очень вроде как бледное, которое
удерживали неподвижным и делали с ним всЯкие пакостные vestshi. ЊенЯ слегка
прошиб пот, в kishkah все болело, ужасно мучила жажда, в голове стучало --
бух-бух-бух, и хотелось только одного: не видеть, не видеть этого, иначе
стошнит. Ќо Я не мог закрыть глаза, и даже скосив зрачки в сторону, Я не мог
отвести их с линии огнЯ этого фильма. ’ак что, хочешь не хочешь, Я видел все
-- все, что делалось с этим лицом, и слышал кошмарные исходЯщие от него
kritshi. џ говорил себе, что это не может быть взаправду, но муки мои не
уменьшались. ЊенЯ всего корчили спазмы, но стошнить почему-то не удавалось,
и Я смотрел, как сперва бритвой вырезали глаз, потом полоснули по щеке,
потом -- вжик-вжик-вжик по всему лицу, и краснаЯ кровь брызнула на линзу
объектива. Џотом плоскогубцами по одному выдергивали зубы, и такой пошел
kritsh, такие потоки крови, что это просто немыслимо. Џотом послышалсЯ
довольный голос доктора Ѓродского: "‡амечательно, великолепно! "
‘ледующий lomtik фильма посвЯщалсЯ тому, как старую женщину, хозЯйку
лавки, под громкий смех пинает ногами kodla парней, которые потом громЯт и
поджигают лавку. Џоказано, как беднаЯ стараЯ ptitsa, вопЯ и стенаЯ, пытаетсЯ
ползком выбратьсЯ из пламени, но malltshiki сломали ей ногу, и она не может
двинутьсЯ с места. ‚ результате ее охватывает ревущее пламЯ, ее искаженное
страданием, умолЯющее litso проглЯдывает сквозь огонь и исчезает, после чего
доноситсЯ самый громкий, кошмарный и душераздирающий kritsh, какой только
может вырватьсЯ из человеческой глотки. ’еперь Я уже определенно должен был
blevanutt, и Я закричал;
-- ЊенЯ тошнит! Џожалуйста, дайте мне стошнить! ђади Ѓога, принесите
мне что-нибудь, во что стошнить! Ќо доктор Ѓродский в ответ: -- ќто только
твое воображение. ’ебе не о чем беспокоитьсЯ. ‘ледующий фильм, поехали. --
„олжно быть, это была какаЯ-то шутка, потому что следом из темноты донессЯ
вроде как смех. Џосле чего менЯ заставили смотреть отвратительнейшую ленту о
Японских пытках. ђечь шла о войне 1939--1945 годов, и там солдат прибивали к
столбам гвоздЯми, разводили под ними костры, отрезали им beitsy, а одному
отрубили голову мечом, и, пока голова с живыми glazzjami и гоtom еще
катилась, он продолжал бежать, извергаЯ из шеи фонтан крови, а потом упал, и
все это под громкий смех Японцев. ђезь в животе, головнаЯ боль и жажда
мучили менЯ невыносимо, причем все это как бы наваливалось на менЯ с экрана.
џ закричал:
-- Ћстановите! Џожалуйста, остановите фильм! џ не могу больше. -- €
голос доктора Ѓродского:
-- Ћстановить? Љак ты сказал, остановить? Ќу что ты, мы еще только
начали. -- € он с остальными вместе громко рассмеЯлсЯ.

5
џ не хочу описывать, бллин, остальные ужасные vestshi, которые менЯ
заставили просмотреть в тот вечер. ‚се эти головастые докторы Ѓродские и
Ѓраномы и все прочие в белых халатах -- вы помните, там ведь была еще и
devotshka, котораЯ крутила ручки на приборном пульте, -- все они, по-моему,
куда гаже и отвратнее любого из prestupnikov в ѓостюрьме. Ќу в самом деле: Я
ведь даже и помыслить не мог бы, чтобы кому-то пришло в голову делать такие
фильмы, которые менЯ заставлЯли смотреть привЯзанным к креслу, да еще с
насильно открытыми glazzjami. ‚се, что Я мог делать, это поднимать kritsh,
чтобы выключили, выключили, отчасти перекрываЯ этим шум драк, резни и
музыку, котораЯ это сопровождала. Њожете себе представить мое облегчение,
когда, просмотрев последний отрывок, услышал Я голос доктора Ѓродского,
который со скучающим зевком произнес: "Ќу, пожалуй, длЯ первого днЯ
довольно, как вы считаете, доктор Ѓраном? " ‚ключили свет, а мою голову все
еще распирало буханье словно бы какой-то огромной машины, производЯщей боль,
во рту был kal и сухость, и такое чувство, будто Я сейчас vybliuju всю
zhratshku, котораЯ съедена мной, бллин, с тех пор как Я был младенцем.
-- ‹адно, -- сказал доктор Ѓродский, -- пусть отправлЯетсЯ обратно в
постель. -- ‡атем он вроде как потрепал менЯ по плечу и говорит: -- Ќеплохо,
неплохо. Ћчень многообещающее начало. -- €, во весь рот осклабившись,
поплелсЯ вон; доктор Ѓраном пошел следом, однако перед уходом одарил менЯ
дружелюбной и участливой улыбкой, словно он со всем происходЯщим не имеет
ничего общего, а втЯнут в это силком, так же как Я.
‚ общем, отвЯзали они менЯ от кресла, освободили кожу над глазами,
чтобы Я мог открывать и закрывать их, и Я их закрыл -- о, бллин, какаЯ боль
и буханье было у менЯ в голове! -- а потом менЯ перевалили в кресло-каталку
и повезли в палату, причем medbrat, который менЯ вез, все времЯ бубнил себе
под нос какой-то эстрадный kal, так что Я не выдержал и говорю: "‡аткнись,
ты!" -- но он только усмехнулсЯ и ответил: "Ѓрось, ерунда, парень", -- и
запел еще громче. Ќу, положили менЯ в постель, Я чувствовал себЯ bollnym и
разбитым, но спать не мог, однако вскоре почувствовал, что скоро вроде как
почувствую, что скоро почувствую себЯ вроде как чуть лучше, а потом мне
принесли чашку свежего горЯчего tshaja с молоком и с сахаром, и когда Я его
выпил, пришло ощущение, что этот ужасный кошмар вроде как отошел в прошлое и
кончилсЯ. Ђ затем пришел улыбчивый и доброжелательный доктор Ѓраном. Ћн
говорит:
-- Ќу, по моим расчетам вам уже должно стать лучше. Џравильно?
-- ‘эр... -- преодолеваЯ слабость, отозвалсЯ Я. Љак-то Я не вполне
poni, что он имел в виду, говорЯ о расчетах, потому что когда ты bolen и
начинаешь чувствовать себЯ лучше, это твое личное дело, и никакие расчеты
тут ни при чем. Ћн сел, весь такой diko располагающий и дружелюбный, на край
кровати и сказал:
-- „октор Ѓродский вами доволен. “ вас очень положительнаЯ реакциЯ.
‡автра, разумеетсЯ, будет два сеанса, утренний и вечерний, так что могу себе
представить, какой вы будете к концу днЯ измотанный. Ќо нам надо жать на все
педали, чтобы вас вылечить. -- Ђ Я говорю:
-- ‚ы к тому, чтобы мне снова?.. —тобы Я снова смотрел на?.. Ћ нет, --
простонал Я. -- ќто ужасно!
-- ђазумеетсЯ, ужасно, -- улыбнулсЯ доктор Ѓраном. -- Ќасилие --
ужасающаЯ штука. ќтому-то вы у нас и учитесь. ‚аше тело этому учитсЯ.
-- Ќо Я все же не понимаю, -- проговорил Я. -- Ќе понимаю, почему мне
так плохо от этого. ђаньше мне никогда от этого плохо не делалось. ђаньше
было как раз наоборот. џ в смысле, что когда Я делал это или смотрел на это,
Я чувствовал себЯ как раз хорошо. Ќе понимаю, что такое... почему... какого
figa...
-- †изнь -- удивительнаЯ штука, -- сказал Ѓраном тоном свЯтоши. --
Џроцессы жизни, устройство человеческого организма -- кому дано полностью
постигнуть эти чудеса? „октор Ѓродский, конечно же, выдающийсЯ человек. ‘
вами происходит то, что и должно происходить с каждым нормальным, здоровым
человеческим существом, наблюдающим действие сил зла, работу разрушительного
начала. ‚ас делают нормальным, вас делают здоровым.
-- ‚о-первых, мне этого не нужно, -- сказал Я. -- ‚о-вторых, Я вообще
не понимаю. џ чувствую себЯ совершенно больным от того, что вы со мной
делаете.
-- ђазве вы сейчас плохо себЯ чувствуете? -- спросил он со своей
дружелюбной улыбкой от uha до uha. -- ‚ы пьете чай, отдыхаете, спокойно
беседуете с другом -- вам сейчас может быть только хорошо!
‘лушаЯ его, Я осторожненько попробовал вновь ощутить боль и тошноту в
голове и во всем теле, но нет, бллин, действительно Я чувствовал себЯ хорошо
и даже проголодалсЯ.
-- Ќе могу взЯть в толк, -- сказал Я. -- ‚ы, видимо, специально что-то
делаете, чтобы мне было так скверно. -- € Я в раздумье нахмурилсЯ.
-- ‚ам только что было плохо, -- сказал он, -- потому что вы
выздоравливаете. Љогда человек здоров, он отзываетсЯ на зло чувством страха
и дурноты. ‚ы выздоравливаете, вот и все. ‡автра к этому времени вы будете
еще здоровее. -- ‡атем он похлопал менЯ по коленке и вышел, а Я задумалсЯ,
силЯсь разгадать эту головоломку. Џохоже было, что провода и всЯкие прочие
штуки, которые они цеплЯли к моему телу, заставлЯли менЯ чувствовать себЯ
больным, и все это сплошной подвох. џ все еще силилсЯ найти разгадку и
подумывал уже о том, не лучше ли будет завтра вообще воспротивитьсЯ их
попыткам привЯзать менЯ к креслу и затеЯть с ними настоЯщий dratshing --
есть же у менЯ все-таки какие-то права! -- когда ко мне вошел еще один
человек. ќто был улыбчивый starikashka, который назвалсЯ представителем
комиссии по социальной интеграции бывших заключенных; он принес с собой
множество бумажек и бланков.
-- Људа, -- обратилсЯ он ко мне, -- вы пойдете, когда окажетесь на
свободе?
џ, по правде говорЯ, как-то даже не думал о таких вещах, и вообще до
менЯ только теперь начало доходить, что очень скоро Я буду свободен как
вольный ветер, и тут же Я осознал, что это произойдет только в том случае,
если Я буду идти у них на поводу и не стану затевать dratshing, kritshing,
не буду ни от чего отказыватьсЯ и так далее. џ говорю: -- Ќу, домой пойду.
Ќазад к своим predkarn. -- Љ вашим -- кому? -- Ћн не очень-то vjezzhal в
жаргон nadtsatyh, поэтому Я поЯснил: -- ‚ свой родной дом, к родителЯм. --
ЏонЯтно, -- отозвалсЯ он. -- Ђ когда у вас в последний раз с ними было
свидание?
-- ‘ месЯц назад, -- сказал Я, -- или что-то около. Ќам отменили потом
все свиданиЯ из-за того, что какому-то prestupniku удалось протащить в зону
durr, которую ему передала его kisa. ќтакую подлЯнку сыграли -- чтобы
безвинных людей всех из-за одного наказывали! Џоэтому Я их уже около месЯца
не видел.
-- ЏонЯтно, -- сказал kashka. -- Ђ ваши родители информированы о том,
что вас перевели сюда и скоро освободЯт? -- ‘лово-то какое: освободЯт, --
спЯтить можно! џ говорю:
-- Ќет. -- € добавил: -- Ѓудет им приЯтный такой сюрприз, а что? ‚друг
вхожу в дверь и говорю: "‚от и Я, ЯвилсЯ не запылилсЯ, снова на свободе! "
Ћчень даже neslabo.
-- ‹адно, -- сказал представитель комиссии, -- этот вопрос отпал. ђаз у
вас есть где жить, пускай. ’еперь остаетсЯ проблема работы, верно? -- € он
показал мне длинный перечень всЯких мест, куда Я мог устроитьсЯ на работу,
но Я подумал -- вот еще, это дело потерпит. ‘перва надо устроить себе
небольшой отпуск. Ђ потом всегда можно будет пуститьсЯ в krasting и запросто
набить полные карманы deng, единственное только, что теперь мне надо будет
работать очень осмотрительно и действовать в odinotshestve; никаким так
называемым друзьЯм Я уже не верил. Џоэтому Я предложил ему с этим делом
подождать и обсудить как-нибудь потом. "•орошо-хорошо-хорошо", -- сразу же
согласилсЯ он и поднЯлсЯ уходить. € тут выЯснилось, что он какой-то слегка с
приветом, потому что в дверЯх он хихикнул и говорит:
-- Ђ ты не хочешь мне напоследок двинуть в рыло? џ даже решил, что
скорей всего ослышалсЯ, и говорю: -- —его?
-- Ќе хочешь ли ты, -- снова хихикнул он, -- напоследок вроде как дать
мне в морду? џ озадаченно нахмурилсЯ и сказал: -- ‡ачем?
-- Ќу, -- усмехнулсЯ он, -- просто чтобы посмотреть, как ты
выздоравливаешь. -- € с этими словами он нагнулсЯ, подставлЯЯ мне hariu,
жирную и расплывшуюсЯ в ухмылке. џ сжал кулак и с размаху двинул, но он
проворно отстранилсЯ, все еще ухмылЯЯсь, так что мой кулак пронзил пустой
воздух. ‚се это показалось мне очень непонЯтным, и Я нахмурилсЯ, а он
удалилсЯ, хохоча во всю глотку. € тут, бллин, Я снова почувствовал тошноту,
точь-в-точь как после сеанса, хотЯ и ненадолго, всего на пару минут. Џотом
тошнота исчезла, и когда мне принесли обед, оказалось, что аппетит мой не
пострадал, и Я готов наброситьсЯ на жареную курицу. Ћднако странно -- с чего
это вдруг starikashke захотелось получить toltshok в litso? €, опЯть-таки,
странно, с чего мне потом стало дурно?
Ђ самое странное случилось, когда Я в ту ночь заснул, бллин. Њне
приснилсЯ кошмар, причем, как вы, вероЯтно, догадываетесь, на тему одного из
фильмов, которые Я смотрел перед этим. Љошмарный сон это ведь, в общем-то,
тоже всего лишь фильм, который крутитсЯ у тебЯ в голове, только это такой
фильм, в который можно войти и стать его персонажем. ќто со мной и
произошло. Њой кошмар напоминал один из фрагментов, которые мне показывали
под конец сеанса, там хохочущие malltshiki резвились с молоденькой kisoi,
котораЯ обливалась кровью и kritshala, а всЯ ее одежда была vrazdryzg. џ был
среди тех, кто с ней shustril, -- одетый по последней моде nadtsatyh, Я
хохотал и был вроде как за главарЯ. Ђ потом, в разгар dratsinga, менЯ словно
бы парализовало, Я почувствовал ужасную дурноту, и все остальные malltshiki
принЯлись надо мной громко потешатьсЯ. Ђ потом Я дралсЯ с ними и, силЯсь
проснутьсЯ, плавал в лужах собственной крови, чуть не утопал в ней, и
очутилсЯ опЯть в палате, в своей постели. ЊенЯ затошнило, Я вылез из кровати
и на дрожащих ногах ринулсЯ к двери, потому что туалет был в конце коридора.
€ -- вот те раз, бллин! -- дверь была заперта. џ оглЯнулсЯ и, словно
впервые, увидел на окне решетку. ’ак что, доставаЯ из прикроватной тумбочки
какую-то миску, Я уже понимал, что деватьсЯ некуда. •уже того, Я даже не
смел забытьсЯ сном. ‚скоре Я обнаружил, что до рвоты все-таки не дойдет, но
длЯ того, чтобы лечь в кровать и вновь заснуть, Я уже был слишком puglyi.
Ћднако все равно потом Я вдруг заснул, как провалилсЯ, и снов больше не
видел.

6
-- Ћстановите! остановите! остановите! -- кричал Я как заведенный. --
‚ыключите, svolotshi griaznyje, Я не могу больше! -- ’о был следующий день,
бллин, и Я вовсю старалсЯ, как утром, так и после обеда, играть по их
правилам, во всем потакать им и, пока на экране мелькают всЯкие ужасы,
сидеть на этом пыточном кресле как pai-maltshik со вздернутыми веками и
привЯзанными к захватам кресла руками и ногами, лишенный возможности
шевельнутьсЯ. Ќа этот раз менЯ заставлЯли смотреть vestsh, котораЯ прежде не
показалась бы мне чересчур неприЯтной -- всего-навсего crasting: трое или
четверо maltshikov обчищают лавку, набиваЯ карманы babkami и одновременно
пинаЯ вопЯщую старую ptitsu, причем довольно-таки лениво, только чтобы
пустить красную jushku. Ћднако буханье и какие-то взрывы -- трах-тах-тах-тах
в голове, дурнота и ужаснаЯ раздирающаЯ сухость во рту были еще хуже, чем
вчера. -- •ватит, ну хватит же! ’ак нечестно, вы, kozly voniutshije! --
кричал Я, пытаЯсь выпутатьсЯ из захватов, но это было невозможно, кресло ко
мне как приклеилось.
-- Џервый класс! -- воскликнул доктор Ѓродский. -- ’ы у нас прЯмо
молодец. …ще отрывочек, и заканчиваем.

Ќа экране опЯть возникли картины старинной войны 1939--1945 годов,
пленка--всЯ царапаннаЯ, дранаЯ и полустершаЯсЯ -- была заснЯта немцами.
Ќачиналась она немецким орлом и нацистским флагом с изломанным крестом,
который так любЯт рисовать malltshiki в школах, а потом поЯвились кичливые и
надменные немецкие офицеры, они шли по улицам, от которых, кроме пыли,
бомбовых воронок и развалин, ничего не осталось. Џотом показали, как людей
ставЯт к стенке и расстреливают, а офицеры подают команды, а еще показали
ужасные nagije тела, брошенные в канаву -- одни ребра и белые костлЯвые
ноги. Џотом пошли кадры, где людей куда-то тащат, а они кричат, но на
звуковой дорожке их криков не было, бллин, была одна музыка, а людей тащили
и по дороге избивали. ’ут Я сквозь боль и дурноту заметил, что это была за
музыка, пробивающаЯсЯ сквозь треск и взвизгивание старой пленки: это был
‹юдвиг ван, последнЯЯ часть ЏЯтой симфонии, и Я закричал как bezymni:
-- ‘топ! -- кричал Я. -- Џрекратите, подлые griaznyje kozly! ќто грех,
вот что это такое, это самый последний грех, вы, ублюдки! -- Ћстановить они,
конечно, не остановили, тем более что пленки оставалось всего минуты на две
-- как кого-то там избили в кровь, опЯть дала залп очереднаЯ зондеркоманда,
потом нацистский флаг и конец. Ћднако, когда зажегсЯ свет, передо мной
стоЯли оба -- и доктор Ѓродский, и доктор Ѓраном. Ѓродский спросил: --
Ќу-ка, насчет греха подробнее, а? -- ѓрех, -- сказал Я сквозь ужасную
дурноту, -- грех использовать таким образом ‹юдвига вана. Ћн никому зла не
сделал. Ѓетховен просто писал музыку. -- € тут менЯ по-настоЯщему стошнило,
так что им пришлось принести тазик, сделанный вроде как в форме почки.
-- Њузыку, -- задумчиво произнес доктор Ѓродский. -- ’ак ты, стало
быть, музыку любишь. џ-то сам в ней ничего не смыслю. —то ж, это удобный
эмоциональный стимулЯнт, и вот тут-то уж Я дока. Ќу-ну. —то скажете, Ѓраном?
-- Ќичего не поделаешь, -- отозвалсЯ доктор Ѓра-ном. -- Љаждый убивает
то, что любит, как сказал один поэт, сидевший в тюрьме. ‚ этом есть некий
элемент наказаниЯ. Љомендант будет доволен. -- Џить, -- простонал Я. -- ђади
Ѓога!
-- ЋтвЯжите его, -- приказал доктор Ѓродский. -- € дайте ему графин со
льдом. -- ‘анитары принЯлись за работу, и вскоре Я поглощал воду галлон за
галлоном -- о, как это было божественно! „октор Ѓродский говорит:
-- Џохоже, вы достаточно развитой молодой человек. „а и вкус у вас
кое-какой имеетсЯ. ‚ам сейчас показали очередной фрагмент о насилии. Ќасилие
и воровство, воровство как аспект насилиЯ. -- џ не отвечал ни слова, бллин,
менЯ все еще тошнило, хотЯ уже и слегка поменьше. Ќо день был просто
ужасный. -- Ќу так вот, -- продолжил доктор Ѓродский, -- как вы думаете, что
с вами происходит? ‘кажите, что, по-вашему, мы тут с вами делаем?
-- ‚ы делаете менЯ больным, Я становлюсь больным, когда смотрю эти ваши
извращенские фильмы. Ќо на самом деле это не из-за фильмов. •отЯ, когда вы
останавливаете фильм, Я перестаю чувствовать себЯ больным.
-- Џравильно, -- сказал доктор Ѓродский. -- Ђссоциативный метод,
древнейший в мире способ обучениЯ. Ђ на самом деле из-за чего все это?
-- €з-за griaznyh kozlinyh vesfshei, которые происходЯт у менЯ в tykve
и в kishkah, -- ответил Я. -- ‚от из-за чего.
-- ќк ведь загнул, -- покачал головой доктор Ѓродский, улыбаЯсь одними
губами. -- џзык племени мум-ба-юмба. ‚ам что-нибудь известно о происхождении
этого наречиЯ, а, Ѓраном?
-- „а так, -- пожал плечами доктор Ѓраном, который уже не строил из
себЯ моего закадычного друга. -- ‚идимо, кое-какие остатки старинного
рифмующегосЯ арго. Ќекоторые слова цыганские... Ќ-да. Ќо большинство корней
славЯнской природы. Џривнесены посредством пропаганды. Џодсознательное
внедрение.
, -- ‹адненько, ладненько, -- потираЯ ладошки, проговорил доктор
Ѓродский, вроде как в раздумье и совершенно больше мной не интересуЯсь. --
„а, так вот, -- спохватилсЯ он, -- провода тут ни при чем. ’о что к тебе
прикреплЯют, служит длЯ другого. Џросто мы измерЯем с их помощью твои
реакции. —то остаетсЯ, ну?
€ тут Я сразу понЯл -- конечно же, что Я за глупый shut, как Я
раньше-то не догадалсЯ, что были ведь еще и уколы в ruker!

-- Ђ! -- вскричал Я. -- Ђ, все понЯл! ‚онючий kal, подлые трюкачи!
Џредатели, pidery заразные, больше у вас это не пройдет!
-- џ рад, что вы заЯвили протест, -- сказал доктор Ѓродский. -- ’еперь
у нас по этому поводу полнаЯ Ясность. Ќо мы ведь можем вводить в ваш
организм вакцину ‹юдовика и другими путЯми. —ерез пищу, например. Ќо
подкожные инъекции лучше всего. € не надо против этого боротьсЯ, Я вас
умолЯю. ’олку от вашего сопротивлениЯ не будет. ‚ы все равно нас не
пересилите.
-- ѓрЯзные vyrodki, -- со всхлипом проговорил Я. Џотом более жестко: --
џ не возражаю, пускай будет насилие и всЯкий прочий kal. ‘ этим Я уже
смирилсЯ. Ќо насчет музыки это нечестно. Ќечестно, чтобы Я становилсЯ
больным, когда слушаю чудесного ‹юдвига вана, ѓ. ”. ѓенделЯ или еще
кого-нибудь. ’ак делать могут только злобные svolotshi, Я никогда вас не
прощу за это, kozly!
Ћба постоЯли с видом слегка вроде как задумчивым. Ќаконец доктор
Ѓродский сказал:
-- ђазграничение всегда непростое дело. Њир един, жизнь едина. ‚ самом
свЯтом и приЯтном присутствует и некотораЯ долЯ насилиЯ -- в любовном акте,
например; да и в музыке, если уж на то пошло. ЌельзЯ упускать шанс, парень.
‚ыбор ты сделал сам.
џ не понЯл этой его тирады, но сказал так: -- ‚ам нет необходимости
углублЯть курс моего лечениЯ, сэр. -- ’ут Я исхитрилсЯ и прибавил к своему
тону еще толику смирениЯ. -- ‚ы доказали мне, что всЯкий там dratsing,
toltshoking, убийства и тому подобное -- вещи нехорошие, очень и очень
нехорошие. џ усвоил этот урок, сэр. џ вижу сейчас то, чего никогда не видел
прежде. џ излечилсЯ, слава Ѓогу. -- € с этими словами Я как бы молитвенно
воздел glazzja к потолку. Ћднако оба моих мучителЯ печально покачали
головами, а доктор Ѓродский сказал:
-- Џока вы еще не излечены. Њногое еще предстоит сделать. ’олько тогда,
когда ваше тело начнет реагировать мгновенно и действенно на всЯкое насилие
как на змею, причем без какой бы то ни было нашей поддержки, без
медикаментозной стимулЯции, только тогда... Ђ Я говорю:
-- Ќо, сэр, господа, у менЯ ведь и соображение какое-то имеетсЯ!
Ќасилие-- это зло, потому что оно против общества, потому что каждый vek на
земле имеет право на zhiznn, право на счастье, на то, чтобы его не били, и
не издевались, и не сажали на nozh. џ многому научилсЯ, ну правда же,
ей-богу! -- Ќо доктор Ѓродский долго от души над этим смеЯлсЯ, показываЯ
белые zubbja, а потом говорит: "…ресь эпохи разума" или что-то в этом духе,
столь же мудреное.
-- џ понимаю, -- продолжил он, -- что такое добро, и одобрЯю его, но
делаю при этом зло. Ќет-нет, мой мальчик, это уж ты предоставь нам. Ќо ты не
унывай. ‘коро все кончитсЯ. ’еперь уже меньше чем через две недели ты будешь
свободным человеком. -- € он потрепал менЯ по плечу.
Њеньше чем через две недели. Ћ други мои, о братие, это же целаЯ
вечность! ќто все равно что времЯ от начала мира до его конца. Џо сравнению
с этими двумЯ неделЯми отсидеть в ѓостюрьме четырнадцать лет от звонка до
звонка было бы сущей чепухой. € каждый день одной то же. ‚прочем, через три
или четыре днЯ после того разговора с Ѓродским и Ѓраномом, когда вошла kisa
со шприцем, Я сказал:
-- ‚от уж на fig, -- и toltshoknul ее по руке, так что шприц --
дзынь-блЯм -- упал на пол. ќто Я сделал специально, чтобы поглЯдеть, что они
предпримут. Ђ предпринЯли они то, что ко мне Явились четверо или пЯтеро
здоровенных ambalov в белых халатах, они свалили менЯ на кровать и, смеЯсь
мне в litso, надавали затрещин, а kisa-медсестричка со словами "‚ы гадкий,
злой хулиган, понЯли?" вонзила мне в руку другой шприц и нарочно, чтобы
сделать мне больно, изо всех сил нажала на поршень, вгонЯЯ мне под кожу
раствор. € опЯть, обессиленного, менЯ ввезли на каталке в этот их адский
кинозал.
Љаждый день, бллин, показывали примерно одно и то же, сплошные пинки,
toltshoki и кровь, кровь красными ручьЯми, стекающаЯ с lits и tel,
забрызгиваЯ объектив камеры. ‚се те же ухмылЯющиесЯ или хохочущие
malltshiki, одетые по последней принЯтой у nadtsatyh моде, хихикающие
Японские мастера заплечных дел либо нацистские штурмовики или зондеркоманды.
€ с каждым днем жесточайшаЯ жажда, желание уме реть от нее и от боли --
головной, зубной, всевозможной -- становилось все сильней и сильней. Џока
однажды утром Я не попыталсЯ победить мучителей тем, что -- трах, трах, трах
-- стал колотитьсЯ головой о стену, чтобы упасть без сознаниЯ, но
результатом была лишь дурнота оттого, что это тоже было насилием, очень
похожим на насилие из фильмов; Я обессилел, дал сделать себе укол, и менЯ
снова, как и прежде, отвезли в зал.
Ђ потом наступило утро, когда, проснувшись и поедаЯ на завтрак Яйца,
поджаренную булку с джемом и горЯчий чай с молоком, Я подумал: "„олжно быть,
уже немного осталось. “ж теперь-то срок, наверное, совсем близок. џ уже
настрадалсЯ так, что больше страдать просто не способен". џ ждал и ждал,
бллин, когда придет та kisa со шприцем, но она так и не пришла. ‚место нее
ЯвилсЯ санитар в белом и сказал:
-- ‘егоднЯ, старина, тебе разрешаетсЯ идти самому.
--- €дти? -- спросил Я. -- Људа?
-- „а все туда же, -- ответил он. -- Ќу да, не надо смотреть так
удивленно. Џойдешь сам смотреть фильмы, в моем сопровождении, конечно. ’ебЯ
больше не будут возить в каталке.
-- Ќо, -- продолжал недоумевать Я, -- как же насчет утреннего укола? --
Џотому что Я действительно удивилсЯ, бллин, ведь они так неукоснительно
всегда следили за тем, чтобы пичкать менЯ этой вакциной ‹юдовика, как они ее
называли. -- Ќеужто мне больше не будут всаживать в бедную мою исколотую
руку эту проклЯтую тошнотную жидкость?
-- ‘ этим покончено, -- усмехнулсЯ санитар. -- Ћтныне и присно и во
веки веков. Ђминь. Ѓудешь теперь обходитьсЯ без уколов, парень. ‘ам будешь
пешком ходить в камеру ужасов. Ќо привЯзывать и насильно заставлЯть смотреть
тебЯ все равно будут. Џошли, пошли, тигренок.
Џришлось мне надеть халат и tufli и topat по коридору в этот их
кинематограф.
Ќа сей раз, бллин, не только тошнота одолевала менЯ, но и удивление.
ЋпЯть понеслись все те же драки, насилие, раздробленные черепа, опЯть
растерзанные kisy сочились кровью, умолЯЯ о пощаде -- что называетсЯ,
жестокость и грЯзь в частной жизни. ‚се те же ЉонцлагерЯ, евреи и серые
улицы завоеванных городов, полные танков и солдат в форме, люди, падающие
под убийственным автоматным огнем, -- так сказать, общественнаЯ сторона того
же самого. ’еперь Я не мог списать свое чувство дурноты и жажды, чувство
выжженности изнутри ни на что, кроме фильмов, которые менЯ вынуждали
смотреть (веки вздернуты, руки-ноги привЯзаны к захватам кресла, но никаких
проводов, ничего уже не прицеплено ни к голове, ни к телу). ’ак что же, как
не фильмы, которые Я смотрю, производит на менЯ это действие? Џравда, не
исключено, конечно же, и такое, бллин, что эта жидкость ‹юдовика, действуЯ
на манер прививки, циркулирует у менЯ в крови и отныне всегда, во веки веков
будет заставлЯть менЯ заболевать каждый раз, когда Я вижу насилие и
жестокость. Ћт такой мысли Я разинул rot и зарыдал -- “““““-хууу-хуууу, --
отчего слезы вроде как застлали вид на то, чем мне полагалось во что бы то
ни стало любоватьсЯ, застлали его благостными каплЯми бегучего серебра. Ќо
эти svolotshi в белом проворно подоспели с платками и принЯлись вытирать мне
слезы, приговариваЯ: "Ќу, ну, разнюнилсЯ, вакса-плакса! " € снова все чисто
у менЯ перед глазами -- немцы подталкивают причитающих и плачущих евреев --
vekov, zhenstshin, malеshikov и devotshek -- в камеры, где им всем конец от
Ядовитого газа. "“ууу-хууу-хууууу! " -- снова, не удержавшись, завыл Я, и
снова ко мне подскочили вытереть слезы, проворно, чтобы Я не упустил ни
одной детали из того, что мне показывали. ’о был ужасный и отвратительный
день, о други мои и братие.
‚ечером после обеда, состоЯвшего из тушеной баранины, фруктового пирога
и мороженого, Я лежал в своей палате odi noki и про себЯ думал: "Ѓудь оно
все проклЯто, последний шанс--это только выбратьсЯ отсюда немедленно".
‚прочем, оружиЯ нет как нет. „ержать при себе бритву мне не разрешалось,
каждый день менЯ брил толстый лысый vek, который приходил ко мне перед
завтраком, но при этом каждый раз присутствовали два выродка в белых
халатах, чтобы Я не выкидывал фокусов и был послушным и сговорчивым
maltshikom. Ќогти на руках мне коротко подстригали и заравнивали пилкой,
чтобы Я не мог царапатьсЯ. Ќо быстрота реакции у менЯ еще осталась, хотЯ
менЯ и измотали, ослабили, бллин, до состоЯниЯ бледной тени того, каким Я
был когда-то на свободе. € вот слезаю Я с кровати, подхожу к запертой двери
и начинаю dubasitt ee кулаками, одновременно поднЯв kritsh: "Џомогите, ну
помогите же, мне плохо! Џожалуйста! Ќу Я умру так! Џомогите! " ЏрЯмо горло
надсадил, пока докричалсЯ. Џотом слышу: шаги по коридору и вроде как
недовольное ворчание; Я узнал голос санитара, который приносил мне zhratshku
и провожал к моему ежедневному мучению. Ћн бормотал:
-- —то такое? ‚ чем дело? —то ты там такое задумал?
-- Ћ, Я умираю, -- простонал Я. -- “жаснаЯ боль в боку. Ђппендицит, не
иначе. Ћоооооо!
-- ‘ам ты хуже всЯкого аппендицита, -- проворчал санитар, и тут -- о
радость! -- слышу звЯканье ключей. -- …сли это очереднаЯ шутка, приЯтель, Я
приведу людей, и мы будем лупцевать тебЯ весь вечер. -- Ћн отпер замок, и
надо мной пронеслось сладостное дуновение предчувствиЯ свободы. Ћн распахнул
дверь, а Я стоЯл за ее открывшейсЯ створкой и при свете коридорной лампочки
видел, как он остановилсЯ и озадаченно озираетсЯ. ’огда Я замахнулсЯ двумЯ
руками сразу, чтобы свалить его сокрушительным ударом по шее, но тут,
клЯнусь, едва Я вроде как представил себе: вот он лежит на полу, стонет или
вообще vyrubilsia, и только это у менЯ приЯтно защекотало в животе, как
сразу же волной подкатила к горлу тошнота и ужасный страх, словно Я вот-вот
умру. …ле доковылЯв, Я рухнул на койку -- блах, блах, блах, -- а санитар,
который был не в белом, а в обыкновенном домашнем халате, понЯл, что было у
менЯ на уме, и говорит:
-- —то ж, и этот урок на пользу, не правда ли? ‚ек живи, век учись, как
говоритсЯ. Ђ ну, дружочек, вставай, вставай с кровати и ударь менЯ. Ќу да,
ударь, конечно, Я серьезно. ‚режь мне хорошенько в челюсть. Џозарез надо,
ну, ей-богу же! -- Ќо Я только и мог, что лежать и хныкать --
“““““-“““-•“““““! -- Џодонок, -- процедил санитар. -- „ерьмо. -- Ћн взЯл
менЯ за шиворот пижамной куртки и приподнЯл, причем Я обвис в его руке,
безвольно и расслабленно; и тут он размахнулсЯ и правой рукой влепил мне
полновесный toltshok в litso. -- ќто, -- поЯснил он, -- за то, что поднЯл
менЯ с постели, пакость ты мелкаЯ. -- Џосле этого он вытер руки одна о
другую -- шись-шись -- и вышел вон. Klutsh-klufsh -- щелкнул замок.
‘корей заснуть -- скорей, чтобы отделатьсЯ от недостойного и гадостного
чувства, будто получить удар лучше, чем ударить самому. …сли бы санитар не
ушел, Я бы еще, чего доброго, подставил другую щеку!

џ не поверил своим usham. Љазалось, менЯ держат в этом поганом meste
целую вечность и будут держать еще столько же. Ћднако вечность целиком
уместилась в две недели, и наконец мне сказали, что эти две недели
кончаютсЯ: "‡автра, дружок, на выход", -- да еще большим пальцем этак,
словно показываЯ, где этот самый выход располагаетсЯ. Ђ потом и санитар,
который toltshoknul менЯ, но продолжал носить мне на подносе zhratshku и
провожать на ежедневную пытку, подтвердил:
-- Џоследний тЯжелый день тебе осталсЯ. ‚роде как выпускной экзамен, --
и гаденько при этом uchmylialsia.
‚ то утро Я ожидал, что менЯ, как обычно, в пижаме и тапочках поведут в
этот их кинозал. Ќо нет. ‚ то утро мне вернули мою рубашку, нижнее belljo,
боевой костюм и govnodavy, причем все вычищенное, выстиранное и наглаженное.
Њне отдали даже опасную бритву, которой Я вовсю пользовалсЯ во дни веселых
выступлений. ’ак что, одеваЯсь, Я только озадаченно хмурилсЯ, но nedonosok в
белом лишь ухмылЯлсЯ, ничего не объЯснЯЯ, бллин.
ЊенЯ вполне вежливо проводили туда же, куда всегда, но там кое-что
изменилось. Љиноэкран задернули занавесом, а под отверстиЯми длЯ проекторов
никаких матовых стекол уже не было -- их, видимо, поднЯли или раздвинули в
стороны, как дверцы шкафа. ’ам, где когда-то были только звуки --
kashl-kashl-kashl -- и неЯсные тени, теперь открыто восседала публика, и в
этой публике кое-какие litsa были мне знакомы. Џрисутствовал комендант
ѓостюрьмы, присутствовал капеллан -- свЯщенник, или свищ, как мы его между
собой называли, присутствовал начальник охраны и присутствовал тот самый
важный и шикарно одетый vek, который оказалсЯ министром то ли внутренних, то
ли нутрЯных дел. Ћстальных Я не знал. ’ам же были и доктор Ѓродский с
доктором Ѓраномом, правда, уже не в белых халатах; теперь они были одеты
так, как и положено одеватьсЯ intellam, достаточно преуспевающим, чтобы
следить за модой. „октор Ѓраном стоЯл молча, а стоЯвший рЯдом с ним доктор
Ѓродский, обращаЯсь к собравшимсЯ, что-то им поученому втолковывал. “видев
менЯ в дверЯх, он произнес:
-- Ђ-аа! ’еперь прервемсЯ, джентльмены, чтобы познакомитьсЯ с самим
объектом. Љак вы сами можете убедитьсЯ, он здоров и прекрасно выглЯдит. Ћн
выспалсЯ, хорошо позавтракал, наркотиков не получал, гипнотическому
воздействию не подвергалсЯ. ‡автра мы уверенно выпустим его в большой мир, и
будет он добр, как самаритЯнин, всегда готовый прийти на помощь словом и
делом. Ќе правда ли, разительное превращение -- из отвратительного громилы,
которого ѓосударство приговорило к бессмысленному наказанию около двух лет
назад и который за два этих года ничуть не изменилсЯ. Ќе изменилсЯ, Я
сказал?. ќто не совсем так. ’юрьма научила его фальшивой улыбке, лицемерным
ужимкам, сальной льстивой ухмылочке. Ћна и другим порокам обучила его, а
главное -- утвердила в тех, которым он предавалсЯ прежде. Ќо, джентльмены,
довольно слов. „ела свидетельствуют вернее. Ђ потому--за дело. ‘мотрите же!
џ был слегка ошеломлен всем этим govoritingom, никак не мог взЯть в
толк, каким боком оно касаетсЯ менЯ. Џотом везде погас свет и зажглись вроде
как два прожектора, светивших из проекционных отверстий, причем один из них
осветил вашего скромного многострадального повествователЯ. Ђ в круг,
очерченный другим, вступил какой-то здоровенный dylda, которого Я раньше не
видел. “ него была жирнаЯ усталаЯ haria и жиденькие, будто наклеенные волосы
на лысеющей голове. Ќа вид ему было что-нибудь лет тридцать, или сорок, или
пЯтьдесЯт--не важно, одним словом--starikashka. Ћн двинулсЯ ко мне, и вместе
с ним двинулсЯ луч прожектора, пока оба луча не слились в один Яркий
световой круг. Ћтвратительно ухмыльнувшись, он сказал мне: "Џривет, дерьма
кусок. ”уу, да ты, видно, не моешьсЯ, судЯ по запаху! " Џотом он, вроде как
пританцовываЯ, отдавил мне ногу -- левую, потом правую, потом пальцем
щелкнул менЯ по носу, uzhasno больно, у менЯ даже слезы на glazzja
навернулись, потом крутанул мне uho, будто это телефонный диск. €з публики
донеслось хихиканье, а пару раз кто-то даже громко хохотнул. “ менЯ ноги,
нос и uho разболелись, как bezumni, и Я сказал:
-- ‡ачем ты так делаешь? џ ведь ничего плохого тебе не сделал, koresh!
-- џ, -- отозвалсЯ этот vek, -- это делаю, -- (тресь-тресь опЯть менЯ
по носу), -- и вот это делаю, -- (снова жгучаЯ боль в скрученном uhe), -- и
вот это, -- (бац мне опЯть каблуком на правую ногу), -- потому что ненавижу
таких гадов, как ты. Ђ если хочешь со мной за это посчитатьсЯ, давай,
начинай!
џ уже знал, что britvu надо выхватить очень быстро, пока не накатила
убийственнаЯ тошнота, котораЯ превратит радость боЯ в ощущение близости
собственной uzhasnoi кончины. Ћднако едва лишь моЯ рука нащупала в кармане
briivu, перед моим внутренним оком пронеслась картина того, как этот
merzavets, захлебываЯсь кровью, вопит и просит пощады, и сразу за этой
картиной нахлынули ужаснаЯ тошнота, сухость в горле и боль, так что мне
стало Ясно: надо skorennko менЯть свое отношение к этой skotine, поэтому Я
похлопал себЯ по карманам в поисках сигарет или babok, но вот ведь, бллин,
-- ни того, ни другого. € Я плаксивым таким голосом говорю:
-- џ бы угостил тебЯ сигаретой, koresh, да только нету их у менЯ. Ђ тот
в ответ:
-- Ђх-ах-ах! “й-юй-юй! Џоплачь, поплачь, сосуно-чек! -- € снова он --
тресь-тресь-тресь мне своим поганым черепаховым ногтем по носу, отчего
зрители в темном зале, судЯ по доносЯщимсЯ звукам, пришли в буйный восторг.
Ђ Я, уже в полном отчаЯнии пытаЯсь умаслить этого отвратительного и
настырного veka, со всех сил старалсЯ не дать повода к тому, чтобы нахлынули
тошнота и боль.
-- Џожалуйста, позволь мне что-нибудь длЯ тебЯ сделать, -- взмолилсЯ Я,
роЯсь в карманах и не находЯ там ничего, кроме своей верной britvy, поэтому
Я вынул ее и, подав ему, проговорил: -- Џрошу тебЯ, возьми, пожалуйста, вот
это. Њаленький презент. Џожалуйста, возьми себе. -- Ќа что он ответил:
-- Ќечего совать мне свои паршивые взЯтки. ќтим ты менЯ не проведешь.
-- € он ударил менЯ по руке, отчего britva полетела на пол. Ђ Я говорю:
-- Џрошу тебЯ, Я обЯзательно должен что-нибудь длЯ тебЯ сделать. Њожно,
Я почищу тебе ботинки? --- € тут, бллин, -- отрежьте мне beitsy, если вру,
-- Я опустилсЯ на колени, высунул мили на полторы красный Язык и принЯлсЯ
лизать его griaznyje вонючие башмаки. Ђ он на это хрЯсь мне сапогом в rot,
правда не слишком больно. ‚ этот миг мне подумалось, что, может быть,
тошнота и боль не настигнут менЯ, если всего лишь обхватить его как следует
руками за лодыжки и дернуть, чтобы этот подлый vyrodok свалилсЯ на пол. ’ак
Я и поступил, и он, к несказанному своему изумлению, с грохотом рухнул под
хохот всех этих svolotshei, сидевших в зале. Ћднако, едва лишь Я увидел его
на полу, сразу ужас и боль охватили менЯ с новой силой, и в результате Я
протЯнул ему руку, чтобы он поскорее встал. Џосле чего он изготовилсЯ
врезать мне зубодробительный toltshok в litso, но доктор Ѓродский остановил
его:
-- •орошо, спасибо, хватит. -- Ђ этот гад вроде как поклонилсЯ и
танцующей походкой комедианта ушел со сцены, на которой зажегсЯ свет,
выставивший менЯ на всеобщее обозрение в самом пакостном виде: полные слез
глаза, перекошенный плаксивый morder и т. д. Љ публике обратилсЯ доктор
Ѓродский:
-- Ќаш объект, как видите, парадоксально понуждаетсЯ к добру своим
собственным стремлением совершить зло. ‡лое намерение сопровождаетсЯ
сильнейшим ощущением физического страданиЯ. —тобы совладать с этим
последним, объекту приходитсЯ переходить к противоположному модусу
поведениЯ. ‚опросы будут?
-- Љак насчет выбора? -- пророкотал глубокий грудной бас. ’о был
знакомый мне голос тюремного свища. -- ‚едь он лишен выбора, не так ли?
’олько что нами виденный чудовищный акт самоуничижениЯ его заставила
совершить боЯзнь боли и прочие своекорыстные соображениЯ. џвно видна была
его неискренность. Ћн перестает быть опасным длЯ окружающих. Ќо он также
перестает быть существом, наделенным способностью нравственного выбора.
-- ќто все тонкости, -- чуть улыбнулсЯ Ѓродский. -- ЊотивациЯми мы не
занимаемсЯ, в высокую этику не вдаемсЯ. Ќам главное -- сократить
преступность и...
-- €, -- подхватил щеголеватый министр, -- разгрузить наши
отвратительно переполненные тюрьмы. -- Ѓолтай, болтай... -- обронил кто-то
вполголоса. ’ут разгорелсЯ спор, все заговорили разом, а Я стоЯл, совершенно
забытый всеми этими подлыми недоумками, так что пришлось подать голос:
-- ќ-э-э! Ђ что же со мной? Њне-то теперь как же? џ что теперь,
животное какое-нибудь получаюсь, собака? -- € от этого все зашумели, в мой
адрес полетели всЯкие раздраженные slova. џ опЯть в kritsh, еще громче: -- џ
что, по-вашему, заводной апельсин? -- Ќе знаю, что побудило менЯ произнести
эти слова, бллин, они вроде как сами собой возникли у менЯ в голове. Ќа
мйнуту-другую воцарилось молчание. Џотом встал один тощий профессорского
вида kashka с шеей, похожей на сплетение проводов, передающих энергию от
головы к телу, и сказал:
-- ’ебе не на что жаловатьсЯ, мальчик. ’ы свой выбор сделал, и все
происшедшее лишь следствие этого выбора. —то бы теперь с тобой ни случилось,
случитсЯ лишь то, что ты сам себе избрал. € тут же голос тюремного свища: --
Ћ, как трудно в это веритсЯ! -- Џричем комендант тут же бросил на него
взглЯд, в котором читалось: все, дескать, все твои надежды высоко взлететь
на поприще тюремной религии придетсЯ тебе похоронить. умный спор разгорелсЯ
снова, и тюремный свищ кричал наравне со всеми что-то насчет ‘овершенной
‹юбви, котораЯ €згонЯет ‘трах и всЯкий прочий kal. ’ут с улыбкой от uha до
uha заговорил доктор Ѓродский:
-- џ рад, джентльмены, что вы затронули тему любви. ‘ейчас мы увидим на
практике то поведение в любви, которое считалось невозвратно исчезнувшим еще
со времен средневековьЯ. -- ’ут свет погасили, и опЯть зажглись прожекторы,
один из которых направили на менЯ, бедного и исстрадавшегосЯ вашего друга и
повествователЯ, а в другой бочком вступила молодаЯ kisa, причем такаЯ,
красивее которой -- Я клЯнусь -- вам в жизни, бллин, не приходилось видеть.
’о есть, во-первых, obaldennyje grudi, выставленные прЯмо напоказ, потому
что платье у нее было с таким низким-низким вырезом. ‚о-вторых, божественные
ноги, а походка такаЯ, что прЯмо в кишках sverbit, и вдобавок litso красивое
и детски невинное. Ћна подошла ко мне в луче прожектора, свет которого
показалсЯ мне сиЯнием Ѓлагодати ѓосподней, которую, как и весь прочий kal,
она вроде как несла с собой, и первой промелькнувшей у менЯ в голове мыслью
было, что нехудо было бы ее тут же на полу и оформить по доброй старой схеме
sunn-vynn, но сразу же откуда ни возьмись нахлынула тошнота, будто какой-то
подлый мент из-за угла все подглЯдывал, подглЯдывал да вдруг как выскочит и
сразу тебе руки за спину. „аже vonn ее чудных духов теперь заставлЯла менЯ
лишь корчитьсЯ, подавлЯЯ рвотные позывы в желудке, так что пришлось мне
постаратьсЯ подумать о ней как-нибудь по-другому, пока менЯ окончательно не
раздавила всЯ эта боль, сухость во рту и ужасающаЯ тошнота. ‚ отчаЯнии Я
закричал:
-- Ћ красивейшаЯ из красивых devotshek, Я бросаю к твоим ногам свое
сердце, чтобы ты его всласть потоптала. …сли бы у менЯ была роза, Я подарил
бы ее тебе. …сли бы шел дождь и на земле была сплошнаЯ грЯзь и, kal, Я
подстелил бы тебе свою одежду, чтобы ты не запачкала изЯщные ножки. -- € вот
Я говорю все это, а сам чувствую, как дурнота вроде как съеживаетсЯ,
отступает. -- Џозволь мне, -- заходЯсь в kritshe, продолжал Я, -- позволь
мне поклонЯтьсЯ тебе и быть твоим телохранителем, защищать тебЯ от этого
svolotshnogo мира. -- ’ут Я немного задумалсЯ, подыскиваЯ слово, нашел его
и, проговорив: -- Џозволь мне быть твоим верным рыцарем, -- вновь пал на
колени и стал бить поклоны, чуть не стукаЯсь лбом об пол.
€ вдруг- Я почувствовал себЯ shutom каким-то, посмешищем: оказываетсЯ,
это опЯть была вроде как игра, потому что вновь загорелсЯ свет, a devotshka
улыбнулась и ускакала, поклонившись публике, котораЯ разразилась
рукоплесканиЯми. Џри этом glazzja у всех этих griaznyh kashek прЯмо чуть не
на лоб вылезли, до того похотливыми взглЯдами они ее, бллин, провожали.
-- ‚от вам истинный христианин! -- воскликнул доктор Ѓродский. -- Ћн с
готовностью подставит другую щеку; он взойдет на ѓолгофу, лишь бы не
распинать других; при одной мысли о том, чтобы убить муху, ему станет тошно
до глубины души. -- € он говорил правду, бллин, потому что, когда он сказал
это, Я подумал о том, как убивают муху, и сразу почувствовал чуть заметный
наплыв тошноты, но тут же справилсЯ, оттолкнул и тошноту, и боль тем, что
стал думать, как муху кормЯт кусочками сахара и заботЯтсЯ о ней, будто это
любимый щенок, padia этакаЯ. -- Џеревоспитан! -- восторженно выкрикнул
Ѓродский. -- ѓосподи, возрадуютсЯ уповающие на тебЯ!
-- ѓлавное, -- зычно провозгласил министр внутренних дел, -- метод
работает!
-- „а-а, -- протЯнул тюремный свищ вроде как со вздохом, -- ничего не
скажешь, работает. ѓосподи, спаси нас всех и помилуй.

* —Ђ‘’њ ’ђ…’њџ *

-- Ќу, что же теперь, а?
ќто уже, бллин, Я сам себЯ спрашивал на следующее утро, стоЯ заворотами
белого зданиЯ, пристроенного к старой ѓостюрьме; светало; одет Я был, как
тогда, вечером два года назад, в руках держал tostshi пакет с
немногочисленными пожитками и весьма скромной суммой денег, которыми на
первое времЯ милостиво снабдило менЯ тюремное начальство, будь оно неладно.
Ћстаток предыдущего днЯ утомил менЯ несказанно: пришлось давать
бесконечные интервью перед телекамерами и вспышками фоторепортеров -- блесь,
блесь, блесь -- вновь и вновь Я должен был показывать, как менЯ корчит от
одного упоминаниЯ о mahalovke, нести постыдную tshush и kal. Џотом Я рухнул
в постель и чуть ли не в тот же миг, как мне показалось, менЯ разбудили и
сказали, чтобы Я выметалсЯ, чтобы шел домой, -- они, дескать, не хотЯт
больше видеть вашего скромного повествователЯ, бллин. Ќу и вот, стою тут ни
свет ни зарЯ, перебираю в левом кармане deng, позвЯкиваю ими и недоуменно
соображаю: -- Ќу, что же теперь, а? Џервым делом Я решил пойти куда-нибудь
позавтракать -- все же с утра маковой росинки во rtu не держал, так менЯ
старались поскорей выпихнуть на свободу. ‚сего чашку tshaja и выпил.
ѓостюрьма располагалась в довольно-таки непотребной части города, однако
маленьких рабочих stolovok кругом было полно, и вскоре Я набрел на одну из
них, бллин. ’ам было мерзко, стоЯла vonn, c потолка свисала единственнаЯ
лампочка, засиженнаЯ мухами до того, что едва светилась; рабочие по дороге
на утреннюю смену rubali здесь жуткого вида сосиски, с чавканьем запиваЯ их
tshajem и заглатываЯ один за другим куски хлеба -- хрумп-хрумп-хрумп, -- а
когда хлеб на столе кончалсЯ, требовали еще. „евица, котораЯ их обслуживала,
была страшненькаЯ, но с большими grudiami, и некоторые из посетителей то и
дело пытались ее с хохотом облапить, она в ответ хихикала, и от одного вида
всего этого менЯ тЯнуло blevanutt. Ћднако Я очень вежливо, джентльменским
голосом заказал поджаренного хлеба с джемом и tshajem, уселсЯ в темном углу
и стал есть и пить.
Џока Я питалсЯ, в заведение вошел продавец газет, маленький карлик,
весь raskhristannyi, грЯзный, преступного вида парень в толстых очках со
стальными дужками, одетый в какое-то трЯпье цвета заплесневелого
смородинового пудинга. џ купил газету, решив длЯ возвращениЯ в колею
нормальной zhizni сперва узнать, что происходит в мире. ЋказавшаЯсЯ у менЯ в
руках газета, по всей вероЯтности, была правительственной, потому что
единственное, чему посвЯщалась всЯ перваЯ страница, это чтобы каждый
непременно приложил все силы длЯ переизбраниЯ правительства на новый срок во
времЯ всеобщих выборов, до которых вроде бы оставалось недели две или три.
•вастливо расписывалось, как много правительство сделало за последний год,
насколько возрос экспорт, какие великие у него успехи на международной
арене, как улучшилась социальнаЯ защищенность и всЯкий прочий kal. Ќо больше
всего правительство кичилось тем, как ему за последние полгода удалось Якобы
сделать улицы безопаснее длЯ всех законопослушных жителей, кому приходитсЯ
ходить по ним вечерами, а достигнуто это было увеличением жалованьЯ
полицейским и более строгим отношением полиции к хулиганствующим юнцам,
извращенцам и грабителЯм, и так далее, и тому подобный kal. ќто уже
некоторым образом заинтересовало вашего скромного повествователЯ. Ђ на
второй странице оказалась мутнаЯ фотографиЯ, с которой смотрел на менЯ некто
очень и очень знакомый; на поверку оказалось, что это Я сам и есть. ‘мотрел
Я с нее мрачно и вроде как испуганно, но это единственно из-за вспышек,
которыми мне -- блесь-блесь-блесь -- то и дело слепили глаза. Џодпись
гласила, что это первый выпускник нового ѓосударственного €нститута
€справлениЯ Џреступных ќлементов, излеченный от криминальных инстинктов
всего за две недели и ставший теперь законобоЯзненным добрым гражданином, и
дальше все такой же kat. —уть дальше здесь же обнаружилась очень хвастливаЯ
статьЯ о методе ‹юдовика, о том, какое мудрое у нас правительство и опЯть
всЯкий kal. ‘нова фотографиЯ; похоже, и этого человека Я знаю: конечно,
министр внутренних дел. Ћн беспардоннейшим образом хвасталсЯ, что предвидит
наступление эры полной победы над преступностью, когда не надо будет
опасатьсЯ подлых нападений несовершеннолетних хулиганов, извращенцов,
грабителей, и снова kal в том же духе. ‡арычав от Ярости, Я швырнул газету
на пол, и она накрыла лужицы расплесканного tshaja, крошки и отвратительные
плевки поганых животных, которые посещали эту stolovku. -- Ќу, что же
теперь, а? Ђ что теперь? ‚идимо, домой, бллин, пора преподнести сюрприз
папапе с мамой: сын, дескать, вернулсЯ, снова он в лоне семьи. Џотом Я лЯгу
на кровать в своем zakutke и, слушаЯ прекрасную музыку, подумаю о том, что
теперь делать со своей zhiznnju. ‡a день до того представитель комиссии по
социальной интеграции выдал мне длинный перечень mest, куда Я мог обратитьсЯ
в поисках работы, он даже звонил обо мне разным людЯм, однако у менЯ, бллин,
не было ни малейшего желаниЯ прЯмо сразу начинать vkalyvatt. ‘перва следует
tshutok отдохнуть, да-да, и спокойно подумать, лежа в кровати под звуки
прекрасной музыки.
’ак что вперед, автобусом до центра, потом другим автобусом до
Љингсли-авеню, а оттуда до нашего квартала рукой подать. „умаю, вы поверите,
что сердце у менЯ от волнениЯ так и стучало -- тук-тук, тук-тук, тук-тук! Ќа
улицах было пустынно (раннее зимнее утро), и когда Я вошел в вестибюль
нашего дома, там не было никого, кроме nagih tshelovekov и zhenstshin по
стенам, занЯтых трудовыми подвигами. —то удивило менЯ, так это чистота --
все убрано, подкрашено, не было даже обведенных овалами всЯких слов,
накарЯбанных рЯдом с rotami славных тружеников; не было подрисованных к их
фигурам непристойных частей тела -- куда только подевались все похабствующие
malltshiki с фломастерами. …ще менЯ удивило, что лифт работал. …два Я нажал
кнопку, он загудел и съехал вниз, причем, зайдЯ в него, Я снова удивилсЯ, до
чего там внутри было чисто.
џ поднЯлсЯ на десЯтый этаж, поглЯдел на ничуть не изменившуюсЯ дверь
под номером 10--8, и у менЯ даже руки задрожали, когда Я вынул из кармана
маленький ключик, чтобы отпереть ее. Ћднако Я решительно сунул ключ в
скважину, повернул, отворил дверь и вошел, встреченный взглЯдами трех пар
удивленных, почти испуганных glazzjev, две из которых принадлежали па и ма,
но был с ними и еще один vek, которого Я прежде никогда не видел, --
большой, толстый muzhik в рубашке и штанах с подтЯжками; расположившись как
дома, он прихлебывал tshai с молоком и хрусть-хрусть хрустел поджаренным
хлебом с Яичницей. ќтот незнакомец заговорил первым:
-- ’ы кто такой, приЯтель? Ћткуда у тебЯ ключ взЯлсЯ? ‚он отсюда, пока
Я тебе morder не искровЯнил. ‚ыйди и постучись. € говори, что нужно, да
побыстрее!
Њама и папа остолбенело застыли -- значит, газету еще не прочли, и тут
Я вспомнил, что газету ведь доставлЯют уже после того, как папа уйдет на
работу. Ќо тут голос подала мать:
-- Ћй! “бежал, удрал! —то же нам делать? ‘корее надо звонить в полицию,
ой-ей-ей! Ђх ты паршивец, гадкий мальчишка, снова ты нас позоришь! -- €,
провалитьсЯ мне на этом самом месте, она как взвоет: -- “““““-““-““““““ --
Ќо Я принЯлсЯ объЯснЯть, дескать, хотите, можете позвонить в ѓостюрьму,
проверить, а этот незнакомец сидел и хмурилсЯ, глЯдЯ на менЯ так, будто
вот-вот двинет менЯ по morder волосатым своим мЯсистым кулачищем. Ђ Я
говорю:
-- Њожет быть, сперва ты ответишь, a koresh? ‘ каких пор ты здесь
поЯвилсЯ и за каким figom? Њне не нравитсЯ тон, которым ты говорил со мной.
‘мотри у менЯ! Ќу, что скажешь?
Ќезнакомцу было лет тридцать или сорок -- отвратнаЯ рабоче-крестьЯнскаЯ
rozha, причем сидит, rot разинул и смотрит на менЯ, не говорЯ ни слова. ’ут
заговорил отец:
-- ’ы нас немножко врасплох застал, сын. Ќадо было известить заранее.
Њы думали, тебе еще пЯть или шесть лет сидеть. Ќо ты не думай, -- закончил
он уже совсем печально, -- что мы не рады видеть тебЯ на свободе.
-- Ђ это еще кто такой? -- спросил Я. -- Џочему он не отвечает? ‚ чем
дело-то, vastshe?
-- ќто „жо, -- сказала мать. -- Љвартирант. Њы ему комнату сдаем,
понимаешь? -- € вновь запричитала: -- Ћ Ѓоже, Ѓоже мой! -- ‘лушай сюда, --
сказал этот „жо. -- џ про тебЯ все знаю, парень. ‡наю, что ты творил, и
знаю, сколько принес горЯ, как поломал жизнь своим бедным родителЯм.
‚ернулсЯ, значит? Ѓудешь опЯть им кровь портить? ’ак знай, что это -- только
через мой труп, потому что они длЯ менЯ как родные, а Я им скорее сын, чем
просто жилец.
ђаньше Я бы на это расхохоталсЯ, однако теперь поднЯвшийсЯ во мне
razdrazh вызвал волну тошноты, тем более что этот vek на вид был примерно
того же возраста, что и мать с отцом, -- и. он еще смеет, глЯдите-ка, этак
по-сыновнему приобнимать ее за плечи, мол, защищает, бллин!
-- Ђ, вот, значит, как! -- проговорил Я, чувствуЯ, что сам вот-вот
расплачусь. -- ‹адно, даю тебе пЯть минут, и чтобы ты сам, твое shmotjo и
весь прочий kal из моей комнаты выметались! -- ‘ тем Я прЯмиком шагнул к
двери своей комнаты, пока этот uvalenn не успел остановить менЯ. Ћткрыл
дверь, и у менЯ сердце прЯмо чуть на пол не вывалилось, потому что это была
уже совсем не моЯ комната. ‚место развешанных по стенам флагов он всюду
поналеплЯл фотографии боксеров -- и поодиночке, и даже целыми командами, где
- они стоЯт и сидЯт с нагло скрещенными на груди руками, а перед ними
серебрЯный щит с гербом. Џотом вижу -- еще кое-чего не хватает. Ќи
проигрывателЯ, ни стеллажа длЯ дисков, а еще исчезла коробка, где Я хранил
свои сокровища -- бутылки с выпивкой и durrju и два сверкающих чистотой
шприца. -- Ђх ты гад voniutshi, ну ты и поработал! -- вскричал Я. -- Људа ты
дел мои личные вещи, svolotsh поганаЯ? -- ќто Я обращалсЯ к „жо, но ответил
мне отец:
-- ‚се твои вещи, сын, забрала полициЯ. ’еперь такой закон насчет
компенсации жертвам.
Ћчень трудно было боротьсЯ с подступающей дурнотой, голова болела
кошмарно, во рту пересохло, Я схватил со стола бутылку с молоком и
присосалсЯ, на что „жо неодобрительно заметил: -- ‘винские у тебЯ манеры,
знаешь ли. Ђ Я говорю:
-- Ќо она же умерла. ЉакаЯ, еще ей компенсациЯ? -- Ћстались ее кошки,
сын, -- грустно проговорил отец. -- —тобы за ними было кому присматривать,
пока не оглашено завещание, пришлось нанимать специального человека. ‚
общем, полициЯ распродала твои вещи -- одежду и все прочее, чтобы оплатить
уход за кошками. ’аков закон, сын. ’ы, правда, никогда особым уважением к
законам не отличалсЯ. џ так и сел, а тут еще этот „жо вЯкает: -- ђазрешение
надо спрашивать, прежде чем сесть, свиньЯ невоспитаннаЯ! Ќу, Я ему сразу в
ответ;
-- ‡аткни свое жирное hlebalo, боров! -- Ђ сам уже еле жив. ђешив хоть
немного улучшить свое состоЯние, Я после этого стал говорить рассудительно и
даже с улыбкой: -- ‘лушай, это все-таки моЯ комната, разве нет? ќто мой дом.
Њожет, вы что-нибудь скажете, па, ма? -- Ћднако они только хмуро на менЯ
поглЯдывали, у мамы дрожали плечи, ее мокрое от слез litso морщилось, а отец
сказал:
-- ќто надо как следует обдумать, сын. Њы не можем просто так взЯть и
выкинуть „жо на улицу, верно ведь? џ в смысле, что у „жо здесь работа,
контракт на два года, и мы с ним договор заключили, верно, „жо? ‚ смысле, мы
думали, тебе еще долго сидеть в тюрьме, а комната пропадает. -- Ћн Явно
стыдилсЯ собственных слов, это бросалось в глаза. Џоэтому Я улыбнулсЯ,
чуть-чуть вроде как кивнул и говорю:
-- ‚се понЯл. Џривыкли жить в мире, да еще и с прикормкой. ’акие,
значит, дела. Ђ родной сын вам вроде как ненужнаЯ помеха. -- € тут, хоть
ешьте менЯ, хоть режьте мне beitsy, но поверьте, бллин: от жалости к себе Я
прЯмо вроде как расплакалсЯ. Ђ отец говорит:
-- ‚ общем, видишь ли, сын, „жо заплатил нам за месЯц вперед. џ в
смысле, что как бы мы ни решили насчет будущего, мы не можем сказать „жо,
чтобы он прЯмо сейчас съехал, правда, „жо? -- Ђ этот „жо в ответ:
-- Љ тому же мне ведь надо и о вас заботитьсЯ, ведь вы мне как родные.
•орошо ли будет, справедливо ли, если Я уйду, бросив вас на милость этого
юноши, этого чудовища, которое никогда не было вам настоЯщим сыном? ‚от он
сейчас хнычет, но это только уловки его лицемериЯ. Џусть идет и ищет себе
комнату где-нибудь в другом месте. Џусть поймет, насколько пути его
неправедны, пусть поймет, что скверный юноша, каким он был всегда, не
заслуживает таких чудесных родителей, как вы.
-- ‹адно, -- вставаЯ, сказал Я, по-прежнему весь в слезах. -- ’еперь
хоть знаю, на каком Я свете. Ќикто не любит менЯ, никому Я не нужен. џ
страдал, страдал, страдал, и все хотЯт, чтобы Я продолжал страдать. џ понЯл.
-- ’ы заставлЯл страдать других, -- сказал этот „жо. -- ќто всего лишь
справедливо, чтобы ты как следует пострадал сам. ‚от здесь, за этим круглым
семейным столом, Я целыми вечерами слушал рассказы о твоих подвигах, и это
было ужасно. ЏрЯмо жить после этого не хотелось, ей-богу.
-- € зачем только, -- проговорил Я, -- менЯ выпустили! ‘идел бы себе в
тюрьме и сидел. ‚се, ухожу. ‚ы больше никогда менЯ не увидите. Љак-нибудь
сам проживу, спасибо вам за все. Џусть это лЯжет грузом на вашу совесть.
-- Ќе надо так воспринимать это, сын, -- сказал отец, а мать, некрасиво
перекосив rot, снова взвыла -- ““““-““-“““ -- и „жо опЯть обнЯл ее за плечи,
похлопываЯ и приговариваЯ "ну-ну, ну-ну", как bezumni. џ встал и, весь
разбитый, еле дотащилсЯ до двери --- пусть сами, бллин, со своей zhutkoi
виной разбираютсЯ.

2
џ шел по улице, не знаЯ, куда и зачем иду, все в том же боевом костюме,
на который все оборачивались, ежилсЯ от холода (был zhutko холодный зимний
день), и все, чего Я хотел, это уйти от всего этого как можно дальше и по
возможности не думать вообще ни о чем. ‘ел в автобус, доехал до центра,
потом пешком к ’эй-лор-плейс, а там смотрю -- магазин пластинок "Melodija",
который Я так любил посещать когда-то в прошлом, бллин, причем он совершенно
не изменилсЯ, и, войдЯ, Я даже ожидал увидеть там старого знакомого ќнди --
ну, того лысого и diko тощего veka, у которого Я всегда покупал диски. Ќо
ќнди там теперь не было, бллин, одни визги и вопли nadtsatyh (тинэйджеров,
стало быть), которые, пританцовываЯ, слушали свой излюбленный эстрадный kal,
да и сам стоЯвший за прилавком продавец был врЯд ли старше них; он все времЯ
щелкал костЯшками пальцев и хихикал, как bezumni. џ подошел, выждал, когда
он удостоит менЯ взглЯдом, и говорю:
-- џ бы хотел послушать пластинку с моцартовской ‘ороковой. -- Џочему
именно это взбрело мне в голову, даже и не знаю, как-то само собой
получилось. Џродавец говорит; -- ‘ороковой -- чего? џ говорю:
-- ‘имфонией. ‘имфонией номер сорок в соль миноре.
-- Xoппa! -- выкрикнул один из пританцовывавших nadtsatyh, мальчишка,
заросший волосами до самых глаз. -- ‘имфонией! ‚о дает! Ђ семафории тебе не
надо?
‚о мне уже начинал вскипать razdrazh, но Я старалсЯ справлЯтьсЯ с ним,
поэтому изо всех сил улыбалсЯ -- и стоЯвшему за прилавком veku, и
приплЯсывающим шумливым nadtsatym. Џродавец сказал:
-- ‡айди вон в ту кабину, дружище, щас чего-нибудь подберу.
џ вошел в крошечный zakut, где покупателЯм давали прослушивать
пластинки, которые они вознамерились купить, и продавец поставил на
проигрыватель диск, но то была не ‘ороковаЯ Њоцарта, а моцартовскаЯ "Џрага"
-- он, видимо, взЯл первую попавшуюсЯ ему на полке пластинку Њоцарта, отчего
Я начал всерьез сердитьсЯ, но старалсЯ совладать с этим чувством из страха
перед тошнотой и болью, однако Я совсем забыл то, чего забывать как раз не
следовало, и теперь мне от этого. было хоть в петлю. „ело в том, что эти
svolotshi доктора устроили так, что любаЯ музыка, котораЯ навевает всЯкие
там чувства, подымала теперь во мне такую же тошноту, что и всЯкий вид или
поползновение к насилию. Ђ все потому, что в фильмах насилие сопровождалось
музыкой. Ћсобенно запомнилсЯ мне тот uzhasni нацистский фильм с
заключительной частью бетховенской ЏЯтой. € вот теперь прекрасный Њоцарт
превращен в сущий ад. џ выскочил из магазина, за спиной, беснуЯсь, хохотали
nadtsatyje, а продавец кричал: "ќй! ќй! ќй! " Ќо Я не обращал вниманиЯ, шел,
как пьЯный, по улице и свернул за угол к молочному бару "Korova". џ знал,
что мне нужно.
Zavedenije было по-утреннему почти пусто. ‚нутри вид непривычный --
какие-то красные коровы по всем стенам, а за прилавком vek тоже какой-то
незнакомый. Ќо когда Я сказал; "Њолоко-плюс, двойное", -- этот длиннолицый,
гладко выбритый субъект сразу понЯл, что требуетсЯ. „войное молоко-плюс Я
отнес в одну из маленьких кабинок, по всем стенам окаймлЯвших zavedenije и
отгороженных от основного зала вроде как занавесками, там Я сел на бархатный
стул и принЯлсЯ прихлебывать. Љогда выпил стакан до дна, почувствовал:
действует. Ќа не очень-то аккуратно подметенном полу лежал обрывок
серебрЯной бумажки от пачки с tsygarkami, и у менЯ glazzja к нему как
приклеились. ќтот клочок серебра начал расти, расти, расти и стал таким
Ярким, таким огненным, что пришлось даже сощурить glazzja. Ћн перерос собой
не только кабинку, где Я прохлаждалсЯ, но и весь бар "Korova", всю улицу,
весь город. Џотом он перерос целый мир, бллин, заменил собой всю вселенную,
стал морем, в котором плавало все, причем не только когда-либо сотворенное,
но и существующее в воображении. „о моих ушей начали доноситьсЯ всЯкие звуки
и слова, которые Я сам же и произносил, вроде: "„орогие леблЯблюбледи,
дохлопендрики вас промдырлЯютсЯ", и всЯкий прочий kal. Џотом все это серебро
пошло как бы волнами, поЯвились цвета, каких никто никогда не видывал, и
вроде как в отдалении показалась скульптурнаЯ группа, котораЯ придвигалась
все ближе и ближе, всЯ в освещении вроде как Ярчайших прожекторов снизу и
сверху, бллин. ‘кульптурнаЯ группа изображала Boga или Goga и всех его
ангелов и свЯтых, они блестели, как бы отлитые из бронзы, с бородами,
большущими крыльЯми, которые трепыхались вроде как на ветру, так что врЯд ли
они были из камнЯ или бронзы, a glazzja у них были живыми и двигались.
Ћгромные фигуры близились, близились, вот-вот сейчас сомнут менЯ, раздавЯт,
и Я услышал свой собственный голос: "€иииииии! " € уже чувствую: нет у менЯ
больше ничего -- ни одежды, ни тела, ни головы, ни имени -- ничего; ух,
хорошо, прЯмо божественно! ’ут шум поднЯлсЯ, будто все рушитсЯ и валитсЯ, а
Ѓог, ангелы и свЯтые принЯлись вроде как качать мне головами, словно говорЯ,
что сейчас не времЯ, но Я должен попытатьсЯ снова, а потом все заухмылЯлись,
захихикали и пропали, жаркий всеозарЯющий свет стал холодным, и вот Я уже
снова сижу как сидел за столом перед пустым стаканом и чуть не плачу оттого,
что единственный выход, похоже, это смерть.
„а, понЯл Я, вот оно, вот что мне надо сделать, но как это сделать, Я
не знал, потому что прежде об этом никогда не думал, бллин. ‚ мешочке с
личным имуществом у менЯ была моЯ опаснаЯ britva, но при первой мысли о том,
как Я проведу ею по своему телу, вжжжжжик, и хлынет краснаЯ-краснаЯ кровь,
менЯ охватила ужаснаЯ тошнота. Ќужно придумать что-нибудь ненасильственное,
отчего Я просто вроде как мирно усну, и не станет вашего скромного
повествователЯ, не будет он больше никому мешать. џ решил, что, может быть,
стоит сходить в публичную biblio за углом да поискать книжку там про
какой-нибудь безболезненный способ расстатьсЯ с zhiznnju. џ представил себЯ
мертвым, представил, как все менЯ будут жалеть -- па, ма и этот voniutshka
„жо, который занЯл мое mesto, а кроме того, доктор Ѓродский и доктор Ѓраном,
и тот нутрЯных дел министр и всЯкие прочие. € хвастливое подлое
правительство тоже. ‘ тем Я и выкатилсЯ на улицу, на зимнюю стужу, а времени
было уже за полдень, к двум часам уже -- это Я понЯл, увидев большие часы на
башне, так что в otklutshke Я, оказываетсЯ, был дольше, чем мне казалось, --
крепенькое мне дали молоко-плюс! џ прошел по бульвару Њарганита, свернул на
Ѓутбай-авеню, опЯть за угол и вот наконец biblio. ’о была поганенькаЯ
развалюха, куда Я врЯд ли заходил хоть раз с тех пор, как мне минуло лет
шесть от роду; она делилась на два зала: один -- чтобы брать книги на дом,
другой -- чтобы читать их прЯмо здесь, весь заваленный газетами и журналами
и пропахший старичьем -- особой такой vonnju старости и нищеты. Kashki
толклись у стеллажей по всей комнате, сопели, рыгали, разговаривали сами с
собой, печально перелистывали газетные страницы либо сидели за столами,
притворЯЯсь, будто читают журналы, причем некоторые спали, а кое-кто даже
громко храпел. ‘перва Я вроде как забыл, зачем пришел, а потом менЯ как
стукнуло, что ведь пришел-то Я поискать какой-нибудь безболезненный способ
сыграть в Ящик, и Я направилсЯ к картотеке. Љниг оказалось множество, бллин,
но, по названиЯм судЯ, врЯд ли хоть одна из них годилась в дело. Ћдну
медицинскую книжку Я все же выписал, но когда Я раскрыл ее, оказалось, что
там полно рисунков и фотографий всЯких uzhasnyh ран и болезней, и менЯ опЯть
слегка затошнило. ’ак что Я отложил ее и взЯл огромный том Ѓиблии, решив,
что хоть она, может быть, даст мне кое-какое утешение, как бывало в добрые
старые времена в ѓостюрьме (не такие уж добрые, да и не старые, но теперь
мне казалось, что тюремнаЯ жизнь была когда-то очень давно), взЯл и поплелсЯ
за стол читать. Ћднако все, что Я там обнаружил, это распри и ругань евреев
с евреЯми да избиениЯ всех до седьмого колена, и мне снова стало
тошнехонько. ’ут уж Я чуть не расплакалсЯ, а сидевший напротив менЯ kashka
заметил и говорит: -- —то случилось, сынок? ‚ чем дело? -- †ить не хочу --
ответил Я. -- Ќадоело, все надоело. †изнь эта у менЯ уже во где сидит!
Њой сосед по столу сказал: "’шшшшшшшшш! ", не отрываЯсь от журнала, где
он, как bezumni, разглЯдывал какие-то большие геометрические построениЯ.
—то-то в нем показалось мне знакомым. Ђ тот, другой kashka, и говорит:
-- Ќу-ну, такой молодой! ‡ачем же, ведь у тебЯ еще все впереди!
-- Ђга, -- сказал Я горестно. -- ‚переди, как две фальшивых sisski. --
‘осед по столу снова сказал: "’шшшшшшшш! ", на сей раз обернувшись, и нас
обоих словно током ударило. џ понЯл, кто это. Ђ он. и говорит, да так
громко:
-- Ќикогда не забываю очертаний, ей-богу! ‹юбые очертаниЯ запоминаю
накрепко. „аже столь мерзкие, как у твоей свинской рожи, гад, ну наконец-то
ты мне попалсЯ!
ЉристаллографиЯ, вот оно что. ’а самаЯ книга, которую он тогда нес из
biblio. €скусственнаЯ челюсть -- хрусть-хрусть. Џиджак -- хрЯсь -- и в
клочьЯ. Љнижки его все vrazdryzg, и все по кристаллографии. Ќу, думаю, пора
отсюда в темпе сматыватьсЯ, бллин. Ћднако этот kashka был уже на ногах и
поднЯл bezumni kritsh на весь зал, так что все полудохлые kashki со своими
газетами и журналами аж встрепенулись.
-- „ержите его, -- кричит, -- это тот самый малолетний подонок, который
порвал мне книги по кристаллографии, редкие книги, таких теперь днем с огнем
не сыщешь! -- ќкий ведь shum поднЯл, прЯмо bezumni. -- Џодлый трус, типичный
малолетний преступник! -- кричит. -- Ћн здесь, он среди нас, теперь никуда
не денетсЯ! ‘ бандой таких же своих приЯтелей он избивал менЯ, пинал и
топтал ногами. ђаздел менЯ и разломал мою вставную челюсть! Ћни хохотали,
когда Я стонал и истекал кровью! Џогнали менЯ домой голого и растерзанного!
Љак вы знаете, все было не совсем так. Љое-какую одежду мы ему
оставили, он был не совсем nag.

џ кричу в ответ:
-- ќто же два года назад было! ЊенЯ за это наказали уже! џ теперь
научилсЯ! ‘юда поглЯдите, вот мой портрет в газете!
-- Ќаказали, говоришь? -- сказал один, вроде как из отставных военных.
-- „а таких, как ты, уничтожать надо. Њорить, как крыс! Ќаказали, как же!
-- Ќу хорошо, хорошо, -- все еще ЏыталсЯ урезонить их Я. -- “ всех есть
право на собственное мнение. Ќо Я прошу вас менЯ простить, всех прошу, а мне
идти надо. -- € Я попыталсЯ покинуть это pribezhistshe bezumnyh kashek.
Ђспирин, вот что мне было нужно. ‘то таблеток аспирина съешь, и kranty.
ЏродаетсЯ в любой аптеке. Ќо любитель кристаллографии закричал:
-- Ќе упускайте его! Њы ему сейчас покажем "наказали", мерзкаЯ
малолетнЯЯ скотина! Ѓейте его! -- € хотите верьте, хотите нет, бллин, двое
или трое старых истуканов, каждый этак лет под девЯносто, схватили менЯ
трЯсущимисЯ rukerami, причем менЯ чуть не выворачивало от болезненной
старческой voni, котораЯ исходила от этих полутрупов. ‹юбитель
кристаллографии повалил менЯ и пыталсЯ давать мне маленькие слабые toltshoki
в litso, а Я силилсЯ высвободитьсЯ и смытьсЯ, но старческие rukery держали
менЯ крепче, чем можно было себе представить. Џотом и другие kashki,
отделЯЯсь мало-помалу от стендов с газетами, заковылЯли ко мне, чтобы вашему
скромному повествователю не показалось мало. € все кричали что-то вроде:
"“бей его, топчи его, по зубам его, по роже! " и прочий kal, но менЯ-то не
проведешь, Я понимал, в чем дело. „лЯ них это был шанс отыгратьсЯ за свою
старость, отомстить молодости. Ђ другие повторЯли: "Ѓедный старина „жек, он
ведь чуть не убил старого „жека, свиньЯ такаЯ! " и тому подобное, словно это
было чуть не вчера. •отЯ длЯ них-то это вроде как вчера и было. џ оказалсЯ
посреди волнующегосЯ морЯ из старых voniutshih тел, kashki тЯнулись ко мне
слабыми ручонками, норовили зацепить когтем, кричали и пыхтели, а этот мой
кристальный drug билсЯ впереди всех, выдаваЯ мне toltshok за toltshokom. Ђ Я
не осмеливалсЯ ничего предпринЯть, ни единым движением им ответить, бллин,
потому что мне лучше было, чтобы менЯ били и терзали, чем снова испытать
ужасную тошноту и боль, хотЯ, конечно же, сам факт происходЯщего насилиЯ
заставлЯл тошноту выползать откуда-то из-за угла, как бы в раздумье, то ли
наброситьсЯ на менЯ в открытую, то ли скрытьсЯ обратно.
’ут поЯвилсЯ библиотекарь, довольно молодой еще vek, и закричал:
-- —то тут происходит? Џрекратите немедленно! ќто читальный зал! -- Ќо
никто на него не обращал вниманиЯ. ’огда библиотекарь сказал: -- ‹адно,
звоню в полицию. --- € тогда Я заорал что есть мочи, никогда в жизни Я так
неорал:
-- „а! „а! „а! ‘делайте это, защитите менЯ от этих чокнутых стариков!
џ решил, что библиотекарь, который Явно не рвалсЯ принЯть участие в
избиении, вызволит менЯ из когтей этих старых безумцев; он повернулсЯ и ушел
в свою конторку или где там у него стоЯл телефон. ‘тарики к этому моменту
уже изрЯдно выдохлись, и Я мог бы левым мизинцем их всех раскидать, но Я
позволЯл держать себЯ, лежал спокойно, с закрытыми глазами, терпел их слабые
toltshoki в litso и слушал одышливые старческие голоса: "Њерзавец,
малолетний убийца, хулиган, вор, убить его мало! " Џотом мне досталсЯ такой
болезненный toltshok в нос, что, сказав себе "ну вас к черту", Я открыл
глаза и стал битьсЯ по-настоЯщему, так что вскоре без особого труда вырвалсЯ
и кинулсЯ в коридор. Ќо старичье, —уть не помираЯ от одышки, кинулось толпой
следом, грозЯ вновь поймать вашего скромного повествователЯ в свои
трЯсущиесЯ звериные когти. ЊенЯ снова свалили на пол и начали пинать, а
потом донеслись голоса помоложе: "•ватит вам, ладно, прекратите", -- и Я
понЯл, что прибыла полициЯ.

3
‘остоЯние у менЯ было, бллин, полуобморочное, виделось все нечетко, но
мне сразу показалось, что этих ментов Я где-то уже видел. ’ого, что вывел
менЯ, приговариваЯ "ну-ну, ну-ну", за дверь публичной biblio, Я не знал
вовсе, мне только показалось, что длЯ мента он что-то больно уж молод. ‡ато
двое других со спины показались мне смутно знакомыми. Ћни с Явным
удовольствием вклинились в толпу kashek и принЯлись охаживать тех плетками,
покрикиваЯ: "Ђ ну, драчуны! Ђ ну, вот, будете знать, как нарушать
спокойствие в публичном месте, паршивцы этакие! " Ћдышливо кашлЯющих и еле
живых kashek они загнали обратно в читальный зал и, все еще хохоча и радуЯсь
представившемусЯ им развлечению, повернулись ко мне. ‘тарший из двоих
сказал:
-- ’ак-так-так-так! Ќеужто коротышка Ђлекс? „авненько не виделись,
koresh. Љак жизнь?
џ был чуть не в обмороке, форма и shlem мешали понЯть, кто это, но
litso и голос казались очень знакомыми. ’огда Я поглЯдел на второго, и тут
уж, когда мне бросилась в глаза его идиотскаЯ ухмылка, насчет него сомнений
не возникло. ’огда, все больше и. больше цепенеЯ, Я вновь оглЯнулсЯ на того,
который так-такал. €м оказалсЯ толстЯк Ѓиллибой, мой заклЯтый враг. Ђ другой
был, разумеетсЯ, ’ем, мой бывший друг и тоже в прошлом враг толстого kozliny
ЃиллибоЯ, а теперь мент в форме и в шлеме и с хлыстом длЯ поддержаниЯ
порЯдка. џ сказал: -- Ћй, нет.
-- Ђга, удивилсЯ! -- € старина ’ем разразилсЯ своим ухающим хохотом,
который Я так хорошо помнил: -- “х-ха-ха-ха!
-- Ќе может быть, -- вырвалось у менЯ. -- ќтого же не может быть. џ не
верю!
-- ђазуй glazzja! -- осклабилсЯ Ѓиллибой. -- ‚се без обмана. ‹овкость
рук и никакого мошенства, koresh. ЋбычнаЯ работа длЯ ребЯт, которым приспело
времЯ где-то работать. ‘лужим вот в полиции.
-- Ќо вы же еще patsany, -- возразил Я. -- ‚ы слишком молодые. ‚
полицию не берут в нашем возрасте.
-- ‚ каком еще таком "нашем"?! -- с некоторой обидой проговорил podlyi
мент ’ем. џ просто ушам не верил, не мог, бллин, поверить, да и только. --
‚ремЯ идет, растем, -- поЯснил он. -- Ђ кроме того, ты ведь всегда был среди
нас младшим. ‚от мы, глЯдишь, и выросли.
-- Ѓред какой-то? -- прошептал Я. ’ем временем Ѓиллибой, мент Ѓиллибой
(в голове не укладываетсЯ! ), обратилсЯ к молодому менту, который держал
менЯ и которого Я вроде как раньше не знал:
-- Џожалуй, -- говорит, -- будет лучше, ђекc, если мы отдадим ему
кое-какой старый должок. Њежду нами мальчиками, как говоритсЯ. ‚езти его в
участок -- только морока лишнЯЯ. ’ы о нем врЯд ли слышал, а Я его хорошо
знаю, это у него старые заморочки. Ќападает на престарелых и беззащитных, ну
и нарвалсЯ, наконец. Ќо мы поговорим с ним от имени ѓосударства.
-- Ћ чем вы? -- промЯмлил Я, не в силах поверить собственным usham. --
ђебЯта, они же сами на менЯ напали! Ќу скажите, ведь вы не можете быть на их
стороне! ‚едь это не так. ’ем? ’ам был kashka, с которым мы poshustrili
когда-то в прежние времена, и теперь, через столько времени, он решил
отомстить мне.
-- ‹учше поздно, чем никогда, -- сказал ’ем. -- ‚ообще-то Я те времена
помню плохо. €, кстати, перестань звать менЯ "’ем". ‡ови сержантом.
-- Ќо кое-кого мы все-таки помним, -- в тон ему продолжил Ѓиллибой. Ћн
уже не был таким толстЯком, как когда-то. -- Љое-кого из
мальчиков-хулиганчиков, очень лихо управлЯвшихсЯ с опасной бритвой; к ногтю
его, к ногтю! -- € они, крепко взЯвшись, вывели менЯ на улицу. ’ам их ждала
патрульнаЯ машина, а этот самый ђекc оказалсЯ шофером. Ћни забросили менЯ в
фургон, причем Я никак не мог отделатьсЯ от ощущениЯ, что все это всего лишь
шутка, что ’ем сейчас стЯнет с головы полицейский шлем и захохочет --
ух-ха-ха-ха! Ќо он сидел молча. Ђ Я, стараЯсь рассеЯть закопошившийсЯ во мне
strah, говорю:
--- ‘лушай, а как наш Џит поживает, что с Џитом? Џро „жорджика Я
слышал, с „жорджиком это очень печально вышло.
-- Џит? Џит, говоришь? -- отозвалсЯ ’ем. -- €мЯ вроде знакомое...
‚ижу, машина едет прочь от города. џ говорю: -- Људа это мы едем?
Ѓиллибой со своего места рЯдом с шофером обернулсЯ и говорит:
-- …ще не вечер. ‘ъездим за город, погулЯем tshutok; зима, конечно, Я
понимаю, уныло, однако все ж таки природа. „а и то сказать, врЯд ли полезно
всему городу видеть, как мы старые долги отдаем. Љ тому же сорить на
тротуарах, тем более бросать на них падаль, негоже, ох, негоже! -- € он
вновь отвернулсЯ.
-- „а ну, -- сказал Я, -- что-то Я вас совершенно не понимаю. Џрежние
времена позади. ‡а то, что Я тогда делал, менЯ уже наказали. ЊенЯ вылечили!
-- Џро это нам читали, -- сказал ’ем. -- ‘таршой нам все прочитал
насчет этого. Ћченно, говорит, хороший способ. -- ‚ам читали, -- повторил за
ним Я, слегка Язвительно. -- ’ы все такой же темный, сам читать так и не
выучилсЯ?
-- Ќу, нет, -- проговорил ’ем очень спокойно и даже как-то удрученно.
-- ’ак говорить не стоит. Ќе советую, дружище. -- € он тут же выдал мне
bollshoi toltshok прЯмо в kliuv, так что кровь сразу кап-кап-кап --
краснаЯ-краснаЯ.
-- Ќикогда у менЯ не было к тебе довериЯ, -- с обидой проговорил Я,
вытираЯ нос тыльной стороной ладони. -- ‚сегда Я был odi noki.
-- Ќу вот, годитсЯ, -- сказал Ѓиллибой. Њы были уже за городом, вокруг
голые деревьЯ, птички времЯ от времени чирикают, а вдалеке гудит какаЯ-то
сельскохозЯйственнаЯ машина. ‡има была в самом разгаре, смеркалось. ‚округ
ни людей, ни животных. ’олько мы четверо.
-- ‚ылазь, Ђлекс, -- приказал ’ем. -- Ќемножко надо подрассчитатьсЯ.
‚се времЯ, пока они со мной возились, шофер сидел за рулем машины,
курил tsygarki и почитывал какую-то книжечку. ‚ кабине у него горел свет,
чтобы vidett. Ќа то, что с вашим скромным повествователем делали Ѓиллибой и
’ем, он никакого вниманиЯ не обращал. Ќе буду сейчас вдаватьсЯ в детали,
вспомню только про чириканье птичек в голых ветвЯх, рокот какой-то там
сельхозтехники и звуки нескончаемого пыхтеньЯ и ударов. Џри свете
автомобильных фар Я видел туман от их дыханиЯ, а в кабине шофер совершенно
спокойно переворачивал страницы. „олго они, бллин, менЯ обрабатывали. Џотом
Ѓиллибой или ’ем, не помню уж который из них, говорит:
-- ‹адно, хватит, koresh, по-моему, довольно, как ты думаешь? -- € они
напоследок каждый по разу врезали мне toltshok в litso, Я повалилсЯ и
осталсЯ лежать на прошлогодней траве. •олод стоЯл zhutki, но Я его не
чувствовал. Џотом они вытерли руки, снова надели кителЯ и шлемы и сели в
машину.
-- Љогда-нибудь еще встретимсЯ, Ђлекс, -- проронил Ѓиллибой, а ’ем
разразилсЯ своим клоунским смехом. офер дочитал страницу, отложил книжку,
потом завел мотор, и они уехали в сторону города, причем оба -- и бывший мой
drug, и бывший враг -- на прощанье сделали ручкой. Ђ Я осталсЯ лежать в
полном otrube. Ѓоль подступила не сразу, навалилась, менЯ всего скорчило, а
тут еще пошел ледЯной дождь. ‹юдей поблизости видно не было, не было ни
домов, ни даже огонечка. Људа же мне идти, бездомному и почти без deneg в
карманах? € Я от жалости к себе заплакал: ууух-хуу-хууу. Џотом встал и
поплелсЯ прочь.

4
„ом, дом, дом -- вот все, что мне было нужно, и как раз именно "„ЋЊ"
попалсЯ мне на пути, бллин. џ брел сквозь тьму не по-городскому, а просто
напрЯмик, туда, откуда доносилсЯ шум сельскохозЯйственной машины. ‚ышел в
результате к какому-то поселку, который показалсЯ мне смутно знакомым,
однако поселки -- они все похожи, особенно в темноте. Ќесколько домиков,
пивнаЯ, а в самом конце поселка, слегка этак на отшибе -- небольшой
коттеджик, и на его воротах название: "„ЋЊ". Џод ледЯным дождем Я вымок до
нитки, так что мой боевой костюм уже не выглЯдел супермодным, теперь Я в нем
скорей похож был на мокрую курицу, тем более что моЯ роскошнаЯ sheveliura
превратилась в нашлепку, будто какой-то kal распластан по голове, a morder
был, надо полагать, изукрашен ссадинами и синЯками; трогаЯ Языком zubbja, Я
обнаружил, что некоторые шатаютсЯ. ‚се тело у менЯ ныло и болело, uzhasno
хотелось пить, и Я ловил rotom ледЯные капли, а в желудке пело и ворчало
оттого, что Я с утра не ел, да и утром-то поел довольно-таки, бллин,
условно.
"„ЋЊ"; что ж, дом так дом -- может быть, там и люди найдутсЯ, кто бы
помог мне. џ отворил калитку и захлюпал под дождем, переходЯщим в снег, по
дорожке, потом тихонько, жалобно постучал в дверь. Ќикто не отозвалсЯ, и Я
постучал tshutMshutt сильнее и дольше, после чего послышались шаги. „верь
отворилась, и мужской голос спросил: "„а, что такое? "
-- Ћ, -- взмолилсЯ Я, -- пожалуйста, помогите. ЊенЯ избили полицейские
и оставили умирать на дороге. Џожалуйста, дайте мне чего-нибудь выпить и
погретьсЯ у огнЯ, сэр, прошу вас.
„верь полностью отворилась, за ней был мЯгкий свет и доносилось
тресь-тресь поленьев, горевших в камине. -- ‚ходите, -- сказал открывший
дверь, -- кто бы вы ни были. Џомоги вам ѓосподь, беднЯга, входите, дайте на
вас взглЯнуть.
џ еле переступил порог, причем не очень-то и притворЯлсЯ, бллин, Я
действительно чувствовал себЯ хуже некуда. „обрый этот vek обхватил менЯ
руками за плечи и помог добрести до комнаты, где горел камин, и уж тут-то Я
сразу понЯл, где Я и почему надпись "„ЋЊ" над воротами показалась мне такой
знакомой. џ поглЯдел на хозЯина, который тоже смотрел на менЯ, да так
сочувственно, и теперь Я его тоже вспомнил. ЊенЯ-то он, конечно, не
припомнит, потому что в те беззаботные. денечки мы с моими так называемыми
друзьЯми на все большие dratsingi, krastingi и прочие всЯкие выступлениЯ
ходили в масках. •озЯин был низкорослый очкастый vek среднего возраста --
лет тридцати, а может, сорока или пЯтидесЯти.
-- ‘Ядьте к огню, -- сказал он, -- а Я принесу вам виски и теплой воды.
Ѓоже ты мой, надо же, как вас отделали! -- € он вновь окинул менЯ
сочувственным взглЯдом.
-- Џолицейские, -- буркнул Я. -- —ертовы гады полицейские.
-- …ще одна жертва, -- проговорил он со вздохом. -- †ертва эпохи.
‘ейчас принесу виски, а потом Я должен немножко промыть вам раны. -- €
вышел. џ оглЯдел маленькую уютную комнатку. Џочти сплошь книги, камин, пара
стульев, а женской руки как-то не заметно. Ќа столе пишущаЯ машинка,
множество скомканных бумажек, и мне сразу вспомнилось, что этот vek--
писатель. "‡аводной апельсин" -- вот он что писал тогда. „аже забавно, что Я
это вспомнил. Ќо выдавать себЯ не следовало, потому что нынче мне без его
помощи и доброты -- никуда. Џодлые griaznyje выродки в той беленькой
больничке сделали менЯ таким, что теперь мне без доброты и помощи хоть
пропадай, они даже так сделали, чтобы Я и сам не мог не предлагать другим.
помощь и доброту, если кому-нибудь таковаЯ понадобитсЯ.
-- Ќу вот, готово, -- сказал хозЯин, вернувшись. Ћн дал мне горЯчее
подкреплЯющее питье в стакане, и мне стало получше, потом промыл мне ссадины
на litse. Џотом говорит:
-- ’еперь в горЯчую ванну, Я сейчас вам воды напущу, а потом за ужином
все расскажете; Я приготовлю, пока вы в ванне.
‚о, бллин, Я от такой доброты аж чуть не всплакнул, и он, видимо,
заметил в моих glazzjah слезы, потому что сказал: "Ќу-ну-ну" и потрепал менЯ
по плечу.
‚ общем, поднЯлсЯ Я на второй этаж, залез в ванну, а он принес мне
пижаму и халат, согретые у огнЯ, и еще пару очень поношенных тапок. ’еперь,
бллин, несмотрЯ на всю ломоту и боль, Я определенно чувствовал, что скоро
мне будет гораздо лучше. ‘пустившись, Я обнаружил, что на стол уже накрыто;
ножи, вилки, хлеб, бутылка соуса "Џрима", и вот он уже несет
zametshatellnuju Яичницу с ломтиками ветчины и сосисок и большие кружки
горЯчего сладкого tshaja с молоком. џ прЯмо разнежилсЯ: тепло, еда, а Я
оказалсЯ zhutko голодным, так что после Яичницы Я умЯл lomtik за lomtikom
весь хлеб, намазываЯ его маслом и клубничным джемом из большой банки.
-- ‡дорово! -- сказал Я. -- Љак же мне вас отблагодарить?
-- Њне кажетсЯ, Я знаю, кто вы, -- сказал он. --- …сли вы действительно
тот, за кого Я вас принимаю, то вы, друг мой, попали прЯмо по адресу. ќто
ведь ваше фото в сегоднЯшних газетах? …сли так, то вас сюда послало само
провидение. ‚ас пытали в тюрьме, потом выкинули, и теперь вас взЯлись мучить
полицейские. Ѓедный мальчик, у менЯ, на вас глЯдЯ, сердце кровью обливаетсЯ.
Ћт этих слов, бллин, Я прЯмо так и онемел, аж челюсть отпала.
-- ‚ы не первый, кто пришел сюда в минуту несчастьЯ, -- продолжал он.
-- Ћкрестности нашего поселка полициЯ почему-то избрала любимым местом длЯ
своих расправ. Ќо это просто перст Ѓожий, что и вы, тоже своего рода жертва,
пришли сюда. Ќо, может быть, вы что-то слышали обо мне?
Њне надо было соблюдать осторожность, бллин, и Я сказал:
-- џ слышал про "‡аводной апельсин". џ его не читал, но слышал о нем.
-- Ћ! -- воскликнул он, и его лицо просиЯло, как медный таз в Ясный
полдень. -- Ќу, теперь о себе расскажите.
-- „а особенно-то рассказывать мне нечего, сэр, -- как бы скромничаЯ,
промЯмлил Я. -- ’ак, были кое-какие шалости, ребЯчество в общем-то, и в
результате мои так называемые друзьЯ уговорили менЯ -- или даже скорей
заставили -- ворватьсЯ в дом к одной старой ptitse -- то есть в смысле леди.
Џлохого-то Я ничего не хотел. Љ несчастью, когда эта леди вышвыривала менЯ
вон, куда Я и сам, по своей воле бы вышел, ее бедное доброе сердце не
выдержало, и она вскоре умерла. ЊенЯ обвинили в том, что Я оказалсЯ причиной
ее смерти. Ќу и посадили в тюрьму, сэр. -- „а-да-да-да, дальше, дальше! --
’ам менЯ выбрал министр нутрЯных, или внутрЯ-ных, или каких еще там дел, и
на мне стали испытывать этот самый метод ‹юдовика.
-- ‚от-вот, о нем расскажите, -- весь загорелсЯ он и придвинулсЯ ко мне
ближе, попав рукавом свитера в перепачканную джемом тарелку, которую Я от
себЯ отодвинул. Ќу, Я ему и рассказал. ‚се как есть, бллин, рассказал.
‘лушал он очень внимательно, каждое слово ловил -- губы врастопырку, glazzja
сиЯют, а жир на тарелках уже весь застыл. Љогда Я закончил, он встал и,
убираЯ посуду, все что-то кивал и хмыкал себе под нос. -- „а Я сам уберу,
сэр, мне запросто. -- Ќет-нет, отдыхай, отдыхай, парень, -- отозвалсЯ он,
так открутив кран, что оттуда рванул кипЯток пополам с паром. -- ’ы, надо
полагать, очень грешен, но наказание оказалось совершенно несоразмерным. Ћни
тебЯ Я даже не знаю во что превратили. ‹ишили человеческой сущности. “ тебЯ
больше нет свободы выбора. ’ебЯ сделали способным лишь на социально
приемлемые действиЯ, сделали машиной, производЯщей добродетель. € вот еще
что Ясно видитсЯ: маргинальные эффекты. Њузыка, половаЯ любовь, литература и
искусство -- все это теперь длЯ тебЯ источник не удовольствиЯ, а только лишь
боли.
-- ќто верно, сэр, -- сказал Я, закуриваЯ одну из предложенных мне этим
добрым человеком tsygarok с фильтром.
-- ќто они вечно так: захапают столько, что подавЯтсЯ, -- сказал он,
рассеЯнно вытираЯ тарелку. -- Ќо даже само их намерение уже грех. —еловек
без свободы выбора -- это не человек.
-- ‚от и свищ мне тоже так говорил, сэр, -- подтвердил Я. -- ’о есть в
смысле тюремный свЯщенник.
--- Ђ? —то? Ќу конечно, разумеетсЯ. Ћн-то понЯтно, иначе какой же он
был бы христианин! Ќ-да, ну вот что, -- сказал он, продолжаЯ тереть ту же
тарелку, которую он вытирал уже минут десЯть, -- завтра мы пригласим
кое-кого, они придут, на тебЯ посмотрЯт. „умаю, тебЯ можно использовать, мой
мальчик. Ѓыть может, с твоей помощью удастсЯ сместить это совершенно
зарвавшеесЯ правительство. Џревращение нормального молодого человека в
заводную игрушку не может рассматриватьсЯ как триумф правительства, каким бы
оно ни было, если только оно открыто не превозносит свою жестокость. -- Џри
этом он все еще вытирал ту же тарелку. џ говорю:
-- ‘эр, вы вытираете одну и ту же тарелку, сэр. џ с вами согласен, сэр,
насчет жестокости. Ќаше правительство, сэр, похоже, очень жестокое.
-- ’ьфу ты, -- спохватилсЯ он, словно впервые увидев в своих руках
тарелку, и отложил ее. -- ‚се никак не привыкну, -- говорит, -- по хозЯйству
управлЯтьсЯ. ђаньше этим жена занималась, а Я только книжки писал.
-- †ена, сэр? Ћна что, ушла от вас, бросила? -- Њне действительно
интересно было узнать про его жену, Я ее хорошо помнил.
-- „а, ушла, -- сказал он громко и горестно. -- “мерла она, вот ведь
какое дело. …е жестоко избили и изнасиловали. ок оказалсЯ слишком силен.
“били прЯмо здесь, в этом доме. -- …го руки, сжимавшие полотенце, дрожали.
-- ‚ соседней комнате. Ќелегко было заставить себЯ продолжать тут жить
дальше, но она бы сама хотела, чтобы Я жил здесь, где все пронизано светлой
памЯтью о ней. „а, да, да. ЃеднаЯ девочка.
џ вдруг Ясно увидел все, что было, бллин, той давней notshju, и себЯ в
деле увидел, и сразу накатила тошнота, a tykvu стиснула боль. •озЯин это
заметил -- еще бы, litso у менЯ стало белым-бело, всЯ кровь отхлынула, и это
нельзЯ было не заметить.
-- €дите-ка спать, -- сочувственно сказал он. -- џ вам постелил в вашей
комнате. Ѓедный, бедный мальчик, как много вам пришлось вынести. †ертва
эпохи, такаЯ же, как и она. ЃеднаЯ, беднаЯ, беднаЯ девочка.

5
Ќочью Я замечательно выспалсЯ, бллин, вообще без никаких снов, утро
выдалось очень Ясным и морозным, а снизу доносилась аппетитнаЯ vonn
завтрака, который жарили не кухне в первом этаже. Љак водитсЯ, мне не сразу
вспомнилось, где Я, но вскоре Я все сообразил, и пришло ощущение теплоты и
защищенности. Ћднако, полежав еще немного в ожидании, когда менЯ позовут к
завтраку, Я решил, что надо бы узнать, как зовут этого доброго veka, который
принЯл менЯ и обогрел прЯмо как мать роднаЯ, поэтому Я встал и принЯлсЯ
bosikom бродить ло комнате в поисках "‡аводного апельсина", на котором
должно же стоЯть его imia, если он автор книги! Ќо в моей комнате ничего,
кроме кровати, стула и настольной лампы, не было, поэтому Я зашел в комнату
хозЯина, котораЯ была по соседству, и там первым делом увидел на стенке его
жену -- огромное увеличенное фото, так что мне опЯть стало немножко не по
себе от воспоминаний. Ќо тут были и две или три книжных полки, причем на
одной из них, как Я и ожидал, обнаружилась книжка "‡аводного апельсина", на
обложке и на корешке которой стоЯло imia автора -- ”. Ђлександр. Ѓоже
праведный, -- подумал Я, -- он тоже Ђлекс! џ начал ее перелистывать, стоЯ
bosikom и в пижаме и ни капельки не замерзаЯ, потому что весь дом был хорошо
прогрет, однако мне долго не удавалось понЯть, про что книжка. Ћна была
написана каким-то совершенно bezumnym Языком, там во множестве попадались
ахи, охи и тому подобный kal, и все это вроде как к тому, что людей в наше
времЯ превращают в машины, а на самом деле они -- то есть и ты, и Я, и он, и
все прочие razdolbai -- должны быть естественными и произрастать, как фрукты
на деревьЯх. ”. Ђлександр, похоже, считал, что мы все плоды того, что он
называл мировым древом в мировом саду, который насадил Ѓог, а цель нашего
там пребываниЯ в том, чтобы Ѓог утолЯл нами свою жгучую жажду любви или
какой-то kal наподобие этого. ‚сЯ эта абракадабра мне совсем не понравилась,
бллин, и Я подумал, до чего же на самом-то деле этот ”. Ђлександр bezumni,
хотЯ, может быть, он и спЯтил как раз оттого, что у него жена skopytilass.
Ќо тут он позвал менЯ вниз совершенно здравым таким нормальным голосом, в
котором была и радость, и любовь, и всЯкий прочий kal, ну и ваш скромный
повествователь к нему спустилсЯ.
-- „олго спите! -- сказал он, ковырЯЯ ложечкой Яйцо всмЯтку и
одновременно снимаЯ с грилЯ поджаренный lomtik черного хлеба. -- Ѓез малого
десЯть. џ уже не первый час на ногах, поработать успел. -- Ќовую книжку
писали? -- поинтересовалсЯ Я.
-- Ќет-нет, сейчас -- нет, -- ответил он. Њы мирно уселись, принЯвшись
хрустеть скорлупой и поджаренным хлебом, запиваЯ завтрак молоком и tshajem
из большущих objomistyh кружек. -- ‡вонил тут кое-кому по телефону.
-- џ думал, у вас нет телефона, -- сказал Я, целиком занЯвшись
выковыриванием Яйца и совершенно не следЯ за своими словами.
-- Џочему это? -- спросил он, вдруг насторожившись как какое-то верткое
животное, ложечка так и застыла у него в руке. -- Џочему вы думали, что у
менЯ нет телефона?
-- „а нет, -- сказал Я, -- нипочему, просто так. -- ‘казал, а сам
думаю: интересно, бллин, много ли он запомнил из начальной стадии той
notshi, когда Я подошел к двери со старой сказкой про то, что надо
позвонить, вызвать врача, а она ответила, что телефона нет. Ћн оч-чень этак
внимательно на менЯ глЯнул, но потом опЯть стал вроде как добрым и
дружелюбным и принЯлсЯ доедать Яйца. Џожевал-пожевал и говорит:
-- Ќу так вот, значит, Я позвонил нескольким людЯм, которых может
заинтересовать ваша историЯ. ‚ы можете стать очень мощным оружием, в том
смысле, чтобы наше подлое правительство лишилось всЯких шансов на
предстоЯщих выборах. Ћдин из главных козырей правительства -- то, как оно
последние несколько месЯцев теснит преступность. -- Ћн снова внимательно
посмотрел на менЯ поверх наполовину выеденного Яйца, и вновь Я подумал:
вдруг он знает, какую роль Я сыграл в его zhizni. Ћднако он как ни в чем не
бывало продолжал: -- Ѓрутальных хулиганствующих юнцов стали привлекать длЯ
работы в полиции. ‚овсю начали разрабатывать антигуманные и разрушающие
личность методы перевоспитаниЯ. -- € пошел чесать, и пошел, да все такие
слова научные, бллин, и этакий bezumni блеск в глазах. -- Њы, -- говорит, --
уже все это видели. ‚ других странах пока что. Ќо это ж ведь лиха беда
начало. € оглЯнутьсЯ не успеем, как получим на свою голову весь аппарат
тоталитаризма. -- ќк, думаю, его зацепило-то, а сам потихоньку желток выедаю
да тостом захрупываю.
-- Ђ Я-то, -- говорю, -- тут при чем, сэр? -- ‚ы? -- слегка
tormoznulsia он, все так же bеzumno блуждаЯ взглЯдом. -- ‚ы живое
свидетельство их дьЯвольских козней. Ќарод, обычные простые люди должны
знать, они понЯть должны... -- Ѓросив завтрак, хозЯин встал и заходил по
кухне от раковины к кладовке, продолжаЯ громко витийствовать; -- ђазве хотЯт
они, чтобы их сыновьЯ становились такими же несчастными жертвами, как вы? Ќе
само ли правительство теперь будет решать, что есть преступление, а что нет,
выкачиваЯ жизнь, силу и волю из каждого, кого оно сочтет потенциальным
нарушителем своего спокойствиЯ? -- ’ут он несколько приуспокоилсЯ, но к
выковыриванию желтка не возвращалсЯ. -- џ статью написал, -- говорит, --
сегоднЯ утром, пока вы спали. —ерез денек-другой выйдет, вкупе с
фотографией, где вы избиты и замучены. ‚ам надо ее подписать, мой мальчик,
там полный отчет о том, что с вами сделали.
-- „а вам-то с этого, -- говорю, -- что толку, сэр? Ќу, в смысле, кроме
babok, которые вам за эту вашу статью заплатЯт? џ к тому, что зачем вам
против этого самого правительства так уж упиратьсЯ, если мне, конечно,
позволено спрашивать?
Ћн ухватилсЯ за край стола и, скрипнув прокуренными желтыми zubbjami,
говорит:
-- Љто-то должен боротьсЯ! ‚еликие традиции свободы требуют защиты. џ
не фанатик. Ќо когда вижу подлость, Я ее стремлюсь уничтожить. ‚сЯкие
партийные идеи -- ерунда. ѓлавное -- традиции свободы. Џростые люди
расстаютсЯ с ними, не моргнув глазом. ‡а спокойную жизнь готовы продать
свободу. Џоэтому их надо подкалывать, подкалывать! -- и с этими словами,
бллин, он схватил вилку и ткнул ею -- raz i raz! -- в стену, так что она
даже согнулась. Ћтшвырнул на пол. ‚крадчиво сказал: -- ЏитайсЯ, питайсЯ
получше, мой мальчик, беднаЯ ты жертва эпохи! -- отчего Я с совершенной
Ясностью понЯл, что он близок к помешательству. -- …шь, ешь. ‚от, мое Яйцо
тоже съешь. Ћднако Я не унималсЯ:
-- Ђ мне что с этого будет? ЊенЯ сделают снова нормальным человеком? џ
смогу снова слушать •оральную симфонию без тошноты и боли? ‘могу Я снова
жить нормальной zhiznnju? ‘о мной-то как? Ћн бросил на менЯ такой взглЯд,
бллин, будто совершенно об этом не думал, будто моЯ zhiznn вообще ерунда,
если сравнивать с ней ‘вободу и всЯкий прочий kal; в его взглЯде сквозило
какое-то даже удивление, что Я сказал то, что сказал, словно Я проЯвил
недопустимый эгоизм, требуЯ чего-то длЯ себЯ. Џотом говорит:
-- Ђ, да. Ќу, ты живой свидетель, мой мальчик. „оедай завтрак и пойдем,
посмотришь, что Я написал -- статьЯ пойдет в "“икли ’рампет" под твоим
именем.
Ќ-да, бллин, а написал он, оказываетсЯ, длинную и очень слезливую
parashu; Я читал ее вне себЯ от жалости к бедненькому malltshiku, который
рассказывал о своих страданиЯх и о том, как правительство выкачало из него
всю волю к zhizni, а потому, дескать, народ должен не допустить, чтобы им
правило такое злонамеренное и подлое руководство, а сам этот бедный
страдающий malltshik был, конечно же, не кто иной, как в. с. п то есть ваш
скромный повествователь.
-- Ћчень хорошо, -- сказал Я. -- Џросто baldiozh. ‚ы прЯмо виртуоз
пера, papik.
‚ ответ он этак с прищуром глЯнул на менЯ и говорит:
-- —то-что? -- будто он менЯ не расслышал. -- Ђ, это... -- говорю. --
ќто такой жаргон у nadtsatyh. ‚се тинэйджеры на этом Языке изъЯснЯютсЯ.
Џотом он пошел на кухню мыть посуду, а Я осталсЯ, сидЯ по-прежнему в
пижамном одеЯнии и в тапках и ожидаЯ, что будет в отношении менЯ
предприниматьсЯ дальше, потому что у самого у менЯ планов не было никаких,
бллин.
Љогда, от двери донеслось дилинь-дилинь-дилинь-канье звонка, ”.
Ђлександр ‚еликий был все еще на кухне.
-- ‚от! -- воскликнул он, выходЯ с полотенцем в руках. -- ќто к нам с
тобой. Ћткрываю. -- Ќу, отворил, впустил; в коридоре послышались дружеские
приветствиЯ, всЯкие там ха-ха-ха, и погода отвратнаЯ, и как дела, и тому
подобный kal, а потом они вошли в комнату, где был камин, книжка и статьЯ о
том, как Я настрадалсЯ, увидели менЯ, заахали. Џришедших было трое, и ”.
Ђлекс назвал мне их imena. Ћдин был 3. „олин -- одышливый прокуренный
толстЯчок, кругленький, в больших роговых очках, все времЯ перхающий --
kashl-kashl-kashl -- с окурком tsygarki во рту; он все времЯ сыпал себе на
пиджак пепел и тут же смахивал его суетливыми rukerami. „ругой был
Ќеразберипоймешь ђубинштейн -- высоченный учтивый starikashka с
джентльменским выговором и круглой бородкой. €, наконец, „. Ѓ. „а-‘ильва --
быстрые движениЯ и парфюмернаЯ vonn. ‚се они долго и внимательно менЯ
разглЯдывали и, казалось, результатами осмотра остались довольны до
чрезвычайности. 3. „олин сказал:
-- —то ж, прекрасно, прекрасно. ќтот мальчик может оказатьсЯ орудием
весьма действенным. ‚прочем, не повредило бы, если б он выглЯдел похуже и
поглупее -- этаким, знаете ли, зомби. „елу пошло бы на пользу. Ќадо будет
что-нибудь в этом направлении предпринЯть, и непременно!
Triop насчет зомби мне не очень-то понравилсЯ, и Я сказал:
-- —то за дела, vastshe! —то вы такое готовите своему mennshomu другу?
Ќо тут ”. Ђлександр пробормотал: -- ‘транно, очень странно, но этот голос
мне что-то напоминает. ѓде-то мы уже встречались, ну точно ведь встречались!
-- € он, нахмурившись, погрузилсЯ в воспоминаниЯ, а Я решил, что с ним,
бллин, надо поосторожнее. „. Ѓ. „а-‘ильва и говорит:
-- ѓлавное -- митинги. Џервым долгом покажем его народу на митинге. -
ђазбитаЯ жизнь--вот тональность. ‹юдей надо взволновать. -- € он показал все
свои тридцать с лишним zubbjev, очень белых на фоне смуглого, слегка
иностранного на вид, litsa.
-- Ќикто, -- вновь подал голос Я, -- не говорит мне, что самому-то мне
со всего этого! ЊенЯ пытали в тюрьме, вышвырнули из дому собственные
родители, которых совершенно подмЯл под себЯ этот их постоЯлец, потом менЯ
избили старики и чуть не убили менты, ну, и мне-то теперь -- как? Ќа это
отозвалсЯ ђубинштейн:
-- ‚от увидишь, парень. ЏартиЯ не останетсЯ неблагодарной. Ќет-нет!
Љогда сделаем дело, ты получишь очень даже соблазнительный сюрпризик.
Џодожди, сам увидишь.
-- „а мне только одно и нужно! -- выкрикнул Я. -- Њне только бы стать
вновь нормальным, здоровым, каким Я был раньше, -- чтобы в zhizni была
радость, чтоб были настоЯщие друзьЯ, а не такие, которые называют себЯ
друзьЯми, а сами в душе предатели. Њожете вы это сделать, да или нет?
Љто-нибудь может сделать менЯ снова прежним? ’олько это мне нужно, и только
это Я хочу у вас узнать. -- Kashl-kashl-kashl. “ мученика на алтаре ‘вободы,
-- прочистив горло, заговорил 3. „олин, -- есть определенные обЯзанности, и
вы не должны забывать о них. Ђ мы, в свою очередь, о вас позаботимсЯ. -- €
он с дурацкой улыбочкой принЯлсЯ поглаживать мне левую руку, словно Я буйно
помешанный. џ возмутилсЯ:
-- Џерестаньте обращатьсЯ со мной, как с вещью, которую надо пристроить
к делу. џ не такой идиот, как вы думаете, глупые vyrodki. ђЯдовые
prestupniki -- народ темный, но Я-то не рЯдовой, не какой-нибудь тем
недоразвитый. ‚ы менЯ слушаете?
-- ’ем, -- задумчиво проговорил ”. Ђлександр. -- ’ем. ѓде-то мне это
имЯ попадалось. ’ем.
-- Ђ? -- обернулсЯ Я. -- Џри чем тут ’ем? ‚ы-то что можете знать про
’ема? -- и махнул рукой: -- Ћ, ѓосподи! -- Џричем мне очень не понравилась
промелькнувшаЯ в его глазах догадка. џ пошел к двери, чтобы поднЯтьсЯ
наверх, забрать свою одежду и sliniatt.
-- Ќеужто такое бывает? -- проговорил ”. Ђлександр, оскалив свои
пЯтнистые zubbia и bezumno вращаЯ глазами. -- Ќет-нет, не может быть. Ќо
попадись мне тот гад, Ѓогом клЯнусь, Я разорву, его в клочьЯ. „а-да,
клЯнусь, Я руки-ноги ему повыдергаю!
-- Ќу-ну, -- сказал „. Ѓ. „а-‘ильва, похлопываЯ его по груди, как psa,
которого надлежит успокоить. -- ‚се в прошлом. ’о были совсем другие. Ќам
надо помочь бедной жертве. Њы должны это сделать во имЯ Ѓудущего и нашего
„ела.
-- Џойду соберу shmotki, -- сказал Я, поднимаЯсь по лестнице, -- в
смысле одежду, и все, ухожу v otryv odi noki. џ к тому, что всем спасибо, но
у менЯ своЯ zhiznn, а у вас своЯ. -- …ще бы, бллин, землЯ под ногами
начинала мне уже zharitt piatki. Ќо. 3. „олин сказал:
-- Ќу нет. ’ы теперь наш, мы тебЯ не отпустим. Џоедем вместе. ‚се будет
хорошо, не волнуйсЯ. -- ‘ этими словами он подступил ко мне, вроде как чтобы
снова схватить за руку. џ было подумал затеЯть dratshing, однако от одной
мысли об этом накатила тошнота, и Я чуть в обморок не упал, так что Я даже
не дернулсЯ. …ще раз глЯнул в полубезумные глаза ”. Ђлександра и говорю:
-- Љак скажете. џ в ваших руках. Ќо давайте, чтобы сразу и по-быстрому,
bratsy. -- Џотому что главным теперь длЯ менЯ было поскорей выбратьсЯ из
этого mesta под названием "„ЋЊ". Њне уже очень и очень вроде как не
нравилось выражение глаз ”. Ђлександра.
--- •орошо, -- сказал ђубинштейн. -- Ћдевайтесь, и поехали.
-- ’ем... ’ем... ’ем... -- бормотал себе под нос ”. Ђлександр. -- —то
это за ’ем, кто это? -- Ќо Я skorennko взбежал по ступенькам и спустЯ
мгновение уже был одет. Џотом с тремЯ этими vekami вышел и сел в машину,
причем посадили менЯ посередке между ђубинштейном и 3. „олином, непрерывно
перхающим kashl-kashl-kashl, а „. Ѓ. „а-‘ильва, взЯвшись за руль, повел
машину в город, в один из жилых кварталов, который был не так уж далеко от
того, где Я когда-то жил с родителЯми.
-- Ќу, парень, выходи, -- сказал 3. „олин, покашливаЯ и при этом не
забываЯ затЯгиватьсЯ tsygarkoi, так что ее тлеющий кончик начинал пылать и
искритьсЯ, как небольшаЯ доменнаЯ печь. -- Џока разместишьсЯ здесь.
‡аходим; обычный вестибюль с очередным hudozhestvom, прославлЯющим
’рудовую „облесть; подымаемсЯ на лифте, бллин, и попадаем в квартирку, один
к одному похожую на все прочие во всех новостройках города.
ЊаленькаЯ-маленькаЯ -- всего две спальни и одна гостинаЯ, она же столоваЯ и
кабинет, и на обеденном столе куча книг, бумаг, какие-то чернила, бутылочки
и прочий kal.
-- ’вой новый дом, -- повел рукой „. Ѓ. „а-‘ильва. -- ђасполагайсЯ. …да
в холодильнике. Џижама в шкафу. Џокой и отдых длЯ смЯтенного ума. -- —его?
-- переспросил Я, не совсем vjehav. -- Ќичего, ничего, -- успокоил менЯ
ђубинштейн своим старческим голосом. -- Њы тебЯ покидаем. „ела. ‡айдем
попозже. Ѓудь как дома.
-- „а, вот что, kashl-kashl-kashl, -- одышливо проговорил 3. „олин. --
’ы понЯл, видимо, что шевельнулось в измученной памЯти нашего добрейшего ”.
Ђлександра? ’ы, случаем, не... то есть, Я хочу сказать, это не ты?.. ’ы
понимаешь, что Я имею в виду. ‘мелей, мы больше никому не скажем.
-- џ понес свое наказание, -- поморщилсЯ Я. -- Ѓог свидетель, Я сполна
за все расплатилсЯ. € не только за себЯ расплатилсЯ, но и за этих
svolotshei, которые называли себЯ моими друзьЯми. -- Џрилив ненависти вызвал
во мне тошноту. -- Џойду прилЯгу, -- сказал Я. -- Ћ, какой кошмар!
-- Љошмар, -- подтвердил „. Ѓ. „а-‘ильва, улыбаЯсь во все свои тридцать
zubbiev. -- ќто уж точно.
‚ общем, бллин, они ушли. “далились по своим делам, посвЯщенным, как Я
себе это представлЯл, тому, чтобы делать политику и всЯкий прочий kal, а Я
лежал на кровати в odinotshestve и полной тишине. ‚ кровать Я повалилсЯ,
едва скинув govnodavy и приспустив галстук, лежал и совершенно не мог себе
представить, что у менЯ теперь будет за zhiznn. ‚ голове проносились всЯкие
разные картины, вспоминались люди, которых Я встречал в школе и в тюрьме,
ситуации, в которых приходилось оказыватьсЯ, и все складывалось так, что
никому на всем bollshom белом свете нельзЯ верить.
Џроснувшись, Я услышал за стеной музыку, довольно громкую, причем как
раз она-то менЯ и разбудила. ќто была симфониЯ, которую Я очень неплохо
знал, но много лет не slushal, ’ретьЯ симфониЯ одного датчанина по imeni
Ћтто ‘каделиг, shtuka громкаЯ и burlivaja, особенно в первой части, котораЯ
как раз и звучала. ‘екунды две Я slushal с интересом и удовольствием, но
потом на менЯ накатила боль и тошнота, и Я застонал, взвыл прЯмо всеми
kishkami. ќк ведь, до чего Я дошел -- это при моей-то любви к хорошей
музыке; Я сполз с кровати, еле дотащилсЯ, подвываЯ, до стенки и застучал,
забилсЯ в нее, vskritshivaja: "Џрекратите! Џрекратите! ‚ыключите! " Ќо
музыка не кончалась, а, наоборот, стала вроде бы даже громче. џ колотил в
стену до тех пор, пока кулаки в кровь не сбил, всю кожу с них содрал до
мЯса, Я кричал, вопил, но музыка не прекращалась. ’огда Я решил от нее
сбежать, выскочил из спальни, добралсЯ до двери на лестницу, но она
оказалась заперта снаружи, и Я не смог выбратьсЯ. Њузыка тем временем
становилась все громче и громче, бллин, словно мне нарочно устроили такую
пытку. џ заткнул ushi пальцами, но тромбоны с литаврами все равно
прорывались. ‘нова Я kritshal, просил выключить, молотил в стенку, но толку
от этого не было ни на grosh. "Ћй-ей-ей, что же делать? -- причитал Я. --
‚оzhennka, помоги! " Ћбезумев от боли и тошноты, Я металсЯ по всей квартире,
пытаЯсь скрытьсЯ от этой музыки, выл так, будто мне выпустили kishki, и
вдруг на столе, среди наваленных на него книг и бумаг, Я увидел, что надо
делать, -- собственно, то, что Я и собиралсЯ, еще тогда, в публичной biblio,
пока старцы-читатели, а потом ’ем с Ѓиллибоем, переодетые мусорами, не
помешали мне, а собиралсЯ Я себЯ прикончить, отбросить кости, свести счеты с
zhiznnju в этом поганом и подлом мире. џ увидел одно слово: "‘Њ…ђ’њ", оно
было на обложке какой-то брошюрки, хотЯ там имелась в виду всего лишь ‘Њ…ђ’њ
ЏђЂ‚€’…‹њ‘’‚“. €, словно самой судьбой мне подкинутый, рЯдом лежал еще один
буклетик с нарисованным на обложке открыл тым окном, а под ним подпись:
"Ћтвори окно свежему ветру, новым идеЯм и новой жизни". џ понЯл это как
указание, что разгрести весь этот kal можно, лишь выпрыгнув в окно. Ћдно
мгновенье боли, а после нескончаемый, вечный сон.
Њузыка по-прежнему кипела и клокотала всеми своими ударными и духовыми,
скрипки и барабаны водопадами изливались сквозь стену. Ћкно в комнате, где
стоЯла кровать, было приоткрыто. џ подошел к нему, глЯнул на машины, на
автобусы и на людей далеко внизу. ‚сему этому миру Я крикнул: "Џрощай,
прощай, пусть ‚од простит тебе загубленную жизнь! " Џотом Я влез на
подоконник (музыка была теперь от менЯ слева), закрыл glazzja, щекой ощутил
холодное дуновение ветра и тогда прыгнул.

6
Џрыгнуть-то Я прыгнул, бллин, и об тротуар briak-nulsia будь здоров
как, но в Ящик сыграть--это dudki. …сли бы Я okotshurilsia, менЯ бы тут не
было и Я не написал бы то, что вы читаете. ‚идимо, чтобы убитьсЯ насмерть,
все-таки высоты не хватило. Ќо Я сломал себе спину, переломал руки и ноги и
перед тем, как отключитьсЯ, бллин, боль чувствовал zhutkuju, а сверху на
менЯ смотрели ошарашенные и испуганные litsa прохожих. €, уже vyrubajass, Я
вдруг осознал, что все, все до единого в этом страшном мире, против менЯ,
что музыку за стеной мне подстроили специально, причем как раз те, кто вроде
бы стал как бы моими новыми друзьЯми а то, чем все это кончилось, как раз и
требовалось длЯ их эгоистической и отвратной политики. ‚се это пронеслось во
мне за одну миллионную долю миллионной доли минуты, после чего Я взмыл над
всем миром, над небом и над litsami уставившихсЯ на менЯ сверху прохожих.
‚ернувшись к zhizni после долгого черного-черного провала, длившегосЯ,
быть может, не один миллион лет, Я оказалсЯ в белоснежной больничной палате,
где пахло, как всегда пахнет в больницах, -- дезинфекцией и чопорной
тоскливой чистотой. ‹учше бы этим всем больничным антисептикам придавали
хорошую такую Ядреную vonn жареного лука или хотЯ бы tsvetujotshkov.
Њало-помалу Я пришел в себЯ, постепенно все вспомнил, но лежал Я весь
спеленутый белым и тела своего не чувствовал вовсе -- ни боли, ни вообще
ничего naprosh. ѓолова всЯ перемотана бинтами, какие-то клейкие нашлепки на
litse, rukery тоже там и сЯм перемотаны, к пальцам привЯзаны какие-то палки,
словно это не пальцы, а цветочные стебли, которым надо помочь вырасти
прЯмыми, ноги тоже на каких-то растЯжках -- сплошные бинты, проволочные
распорки и стержни, а в правую руку около плеча вставлена какаЯ-то
штуковина, в которую капает кровь из перевернутой банки. Ќо чувствовать Я
ничего не чувствовал, бллин. ђЯдом с моей койкой сидела медсестра, котораЯ
читала книжку, напечатанную очень нечетко, хотЯ по черточкам перед
некоторыми строчками можно было понЯть, что это рассказ или роман, причем,
судЯ по ее охам и вздохам, речь там шла не иначе как про добрый старый
sunn-vynn. Њедсестричка была очень даже kliovaja kisa: пухленькие губки,
длинные ресницы, а под жестко накрахмаленным форменным платьем
вырисовывались вполне приличных размеров grudi. џ и говорю ей:
-- Ќу, Я торчу, малышка! Ђ что, заваливайсЯ рЯдом, покувыркаемсЯ!
Ћднако слова еле выговаривались, rot словно окостенел, к тому же,
пошевелив в нем Языком, Я обнаружил, что нескольких zubbjev не хватает. Ђ
медсестра как вскочит, книгу уронила на пол и говорит: -- Ћй, пациент пришел
в сознание! ’акаЯ симпатичнаЯ kisa могла бы называть менЯ и попроще, и Я
хотел ей об этом сказать, но вместо слов у менЯ получалось только пык да
мык. Ћна вышла, оставила менЯ в odinotshestve, и, оглЯдевшись, Я увидел, что
лежу в небольшой комнатке на одного, не то что когда-то в детстве, когда Я,
попав в больницу, валЯлсЯ в огромной палате, где было полно народу --
кашлЯющих полуживых стариков, от одного вида которых хотелось как можно
скорей оттуда вырватьсЯ. ’огда у менЯ, бллин, была, кажетсЯ, вроде как
дифтериЯ.
Џохоже, Я еще не мог надолго удерживать сознание, потому что почти
сразу же вроде как снова заснул, но к тому времени понЯл уже, что kisa
вернулась и привела с собой одетых в белые халаты tshelovekov, которые,
загадочно хмыкаЯ, хмуро разглЯдывали вашего скромного повествователЯ. €
удивительное дело, с ними был старый свищ из ѓостюрьмы, который, дыша на
менЯ застарелым алкогольным перегаром, сперва причитал: "Ћ сын мой, сын
мой", а потом сказал: "џ, -- говорит, -- оттуда ушел уже. Ќе смог, никак не
смог Я примиритьсЯ с тем, что эти мерзавцы творЯт, а ведь они и с другими
преступниками то же самое делали. ’ак что Я ушел оттуда и рассказываю теперь
обо всем этом в своих проповедЯх, о сын мой во •ристе".
Џозже Я снова проснулсЯ, и кто бы вы думали стоЯл теперь возле моей
кровати? „а все та же троица, те, из чьей квартиры Я выпрыгнул, -- „. Ѓ.
„а-‘ильва, Ќе-разберипоймешь ђубинштейн и 3. „олин.
-- „руг, -- обратилсЯ ко мне один из них (Я не заметил и не расслышал
толком, кто именно), -- „руг, юный друг наш, ты зажег в народе огонь
возмущениЯ. ‹ишил этих ужасных злодеев последнего шанса на переизбрание. ‘
ними покончено раз и навсегда. ’ы сослужил хорошую службу ‘вободе.
‚ ответ Я попыталсЯ сказать, что, если бы Я умер, вам, svolotshi,
политиканы проклЯтые, это было бы еще выгоднее, подлые вы предатели. Ќо
получалось у менЯ только пык да мык. ‡атем один из этой троицы вытащил пачку
газетных вырезок, и Я увидел себЯ окровавленного на носилках и даже вроде
как вспомнил вспышки света, когда фотографы это снимали. Ћдним глазом Я
читал заголовки, вздрагивавшие в руке veka, который держал вырезки: "ћЌЂџ
†…ђ’‚Ђ ђ…”ЋђЊЂ’ЋђЋ‚ Џ…Ќ€’…Ќ–€ЂђЌЋ‰ ‘€‘’…Њ›", "“Ѓ€‰–› ‚ ЏђЂ‚€’…‹њ‘’‚…", и еще
Я заметил фотографию tsheloveka, показавшегосЯ мне знакомым, а под ней
подпись: "ѓЌЂ’њ ‚ …ћ" -- видимо, это был министр нутрЯных, или внутрЯных,
или каких там еще дел. Ќо тут медсестричка сказала: -- …го нельзЯ волновать.
‚ам нельзЯ делать ничего такого, что могло бы его расстроить. Џойдемте, Я
вас выведу.
-- ‚ шею, в шею, в шею, -- попыталсЯ Я крикнуть им вслед, но получилось
опЯть только пык да мык. ’ем не менее троица политиков удалилась. € Я
удалилсЯ тоже, только не туда, куда они, а во тьму, освещаемую лишь
обрывочными видениЯми, которые непонЯтно даже, можно ли называть снами,
бллин. ’ипа, например, такого, в котором из моего тела вроде как выливают
нечто наподобие грЯзной воды и заливают туда снова чистую. Ђ потом пошли
очень даже приЯтные и baldiozhnyje сны, где Я угонЯю чей-то автомобиль, а
потом еду в нем по белу свету, и всех по дороге сшибаю и давлю, и слышу, как
они издают предсмертные kritshki, а во мне ни боли от этого, ни тошноты. Ђ
еще были сны про sunn-vynn с devotshkami -- как Я швырЯю их наземь и
насильно zasazhivaju, а вокруг все стоЯт, хлопают в ладоши и подбадривают
менЯ, как bezumni. Ђ потом Я снова проснулсЯ, и как раз па и ма пришли
навестить их больного сына, причем ма прЯмо ревет белугой. ѓоворить Я к
этому времени стал уже лучше, так что смог сказать им:
-- Ќу-ну-ну-ну, что за дела? ‚ы почему решили, что Я хочу вас vidett?
Ђ папа и говорит, этак пристыженно: -- Њы про тебЯ в газетах прочли,
сын. ’ам сказано, что с тобой обошлись очень несправедливо. —то
правительство довело тебЯ до самоубийства. ‚ этом ведь и наша вина есть -- в
какой-то мере. џ только хочу сказать, сын, что наш дом -- это твой дом. --
’ем временем мама все выла и уу-хуу-хуухала, и вид у нее был прЯмо оторви да
выбрось. џ и говорю:
-- Ђ как же насчет вашего нового сына „жо? ‚едь он такой правильный,
умненький-благоразумненький, небось жалко расставатьсЯ-то? Ђ ма отвечает:
-- Ћй, Ђлекс, Ђлекс, ой-ей-ей-ей -- ’ак что папе пришлось поЯснить:
-- ’акаЯ, понимаешь ли, сквернаЯ с ним произошла штука. Ћн повздорил с
полицейскими, и они его отделали.
-- „а ну? -- отозвалсЯ Я. -- Џравда? ’акой прЯмо добропорЯдочный
tshelovek, подумать только! ќто вы менЯ budd zdorov как озадачили. -- „а он
стоЯл себе, никому зла не делал, -- сказал папа. -- Ђ полицейский велел ему
проходить и не задерживатьсЯ. Ћн, понимаешь ли, на углу стоЯл, ждал свою
девушку. Ћни его прогонЯть стали, а он сказал, что имеет право стоЯть, где
хочет, и тогда они на него набросились и отделали его почем зрЯ.
-- “жас, -- сказал Я. -- Џросто ужас. € где же теперь этот беднЯга?
-- “уу-хуу-хуу, -- взвыла мать. -- „оо-моой-хуу-хуу-еехал.
-- „а, -- подтвердил отец. -- Ћн уехал в свой родной город
выздоравливать. € работа его перешла кому-то другому.
-- ‘тало быть, -- уточнил Я, -- вы хотите, чтобы Я снова поселилсЯ дома
и чтобы все стало, как прежде?
-- „а, сынок, -- ответил мой папапа. -- Џрошу тебЯ, пожалуйста.
-- џ подумаю, -- отозвалсЯ Я. -- џ хорошенько об этом подумаю.
-- “у-хуу-хуу, --- не унималась мать. -- „а заткнись ты, -- прикрикнул
на нее Я, -- или Я тебе так сейчас выдам, что повод повыть у тебЯ найдетсЯ
куда серьезнее. Џо зубам как vrezhu! -- ѓоворю, а сам чувствую, бллин, что
от слов от этих самых мне вроде как легче становитсЯ, снова вроде как свежаЯ
кровь по жилам zastrujatshila. џ задумалсЯ. Џолучалось, что длЯ того, чтобы
мне становилось лучше, Я, выходит, должен становитьсЯ хуже.
-- Ќе надо так говорить с родной матерью, сын, -- сказал мой папапа. --
‚се же ты через нее в этот мир пришел.
-- „а уж, -- говорю, -- тоже мне мир -- graznyi и podtyr. -- Џосле чего
Я плотно закрыл глаза, будто бы мне больно, и сказал: -- ’еперь уходите.
Ќасчет возвращениЯ Я подумаю. Ќо теперь все должно быть совсем по-другому.
-- Љонечно, сын, -- сказал отец. -- ‚се, как ты скажешь.
-- € тогда уж сразу договоримсЯ, кто в доме главный.
-- “у-хуу-хуу, -- опЯть взвыла мать. -- •орошо, сын, -- сказал папапа.
-- ‚се будет так, как ты захочешь. ’олько выздоравливай.
Љогда они ушли, Я полежал, думаЯ о всЯких разных vestshah, в голове
проносились всЯкие разные картины, а потом пришла медсестричка, и когда она
стала расправлЯть на моей кровати простыни, Я спросил ее: -- „авно Я здесь
валЯюсь? -- —то-нибудь неделю или около, -- отвечает. -- € что со мной
делали?
-- Ќу, -- говорит, -- у вас все кости были переломаны, масса ушибов,
тЯжелое сотрЯсение мозга и большаЯ потерЯ крови. Џришлось повозитьсЯ, чтобы
все это привести в порЯдок, такое само не заживает, верно?
-- Ђ с головой, -- говорю, -- мне что-нибудь делали? ’о есть, в смысле,
в мозгах у менЯ не копались?
-- …сли что с вами и делали, -- отвечает, -- так только то, что вам на
пользу.
Ђ через пару дней ко мне вошли двое моложавых vekov, по виду вроде
врачей; вошли, сладенько так улыбаЯсь, и принесли с собой книжку с
картинками. Ћдин из них говорит:
-- Ќам надо, чтобы вы посмотрели эти картинки и сказали нам, что вы о
них думаете, ладно?
-- —то за дела, koresha? -- отозвалсЯ Я. -- Љакие еще новые bezumni
идеи решили вы на мне отрабатывать? -- Ќа это оба смущенно заусмехались, а
потом сели по обеим сторонам кровати и раскрыли книжку. Ќа первой странице
была фотографиЯ птичьего гнезда с Яйцами.
-- Ќу? -- проговорил один из докторов. -- Џтичье гнездо, -- сказал Я.
-- Џолно Яиц. Ћчень мило.
-- € что бы вы хотели с ним сделать? -- спросил другой.
-- Ќу, -- говорю, -- расквасить, естественно. ‚зЯть его да и шваркнуть
об стену или об камень, а потом поглЯдеть, как там все Яйца в лепешку будут.
-- Ќеплохо, неплохо, -- закивали оба и перевернули страницу. Ћткрылась
картинка с большой такой птицей, котораЯ павлин называетсЯ, и хвост у него
распущен, разноцветный такой, наглый донельзЯ. -- Ќу? -- спрашивают.
-- џ бы хотел, -- говорю, -- выдергать у него из хвоста все перьЯ,
чтобы он орал, как резаный. Ђ то вон какой наглый, гад.
-- Ќеплохо, -- сказали они оба в один голос. -- Ќеплохо, неплохо. -- €
давай листать страницы дальше. ѓде были на картинках симпатичные devotshki,
Я говорил, что хотел бы сделать им добрый старый sunn-vynn, а заодно и
pomordovatt хорошенько. Џопалась картинка, где человеку въехали сапогом в
morder и в разные стороны брызжет кровь; Я сказал, что хотел бы ему
добавить. Ђ еще была картинка, где nagoi друг нашего тюремного свища тащил в
гору крест, и Я сказал, что пошел бы следом с молотком и гвоздЯми. € снова:
"Ќеплохо, неплохо". џ говорю; -- Љ чему все это?
-- ѓлубокаЯ гипнопедиЯ, -- отвечает один (или какое-то словцо
наподобие, точно не помню). -- Џохоже, вы выздоровели.
-- ‚ыздоровел? -- возмутилсЯ Я. -- ‚алЯюсь тут плашмЯ на койке, а вы
говорите -- выздоровел? Џоцелуй менЯ в jamu, вот что, koresh!
-- Џодождите, -- сказал его приЯтель. -- ’еперь уже недолго осталось.
џ ждал, бллин, а заодно поправлЯлсЯ, а заодно уплетал за обе щеки
всЯкие там Яйца-шмЯйца, тосты-шмосты, запиваЯ их чаем с молоком, и вот
настал день, когда мне сказали, что ко мне пришел очень-очень необыкновенный
посетитель.
-- Ќо кто? -- допытывалсЯ Я, пока поправлЯли белье на постели и
причесывали мне grivu -- повЯзку с головы уже снЯли, и волосы начали
отрастать.
-- “видите, увидите, -- вот все, что мне отвечали. € Я наконец увидел.
‚ полтретьего днЯ палату заполонили фотографы и газетчики с блокнотами,
карандашами и прочей murnioi. Ћни чуть ли не в трубы трубили, встречаЯ
великого и важного veka, который должен был посетить вашего скромного
повествователЯ. Ћн пришел, и, конечно же, это оказалсЯ не кто иной, как
министр нутрЯных, или внутрЯных, или каких еще там дел; он был одет по
последней моде и вовсю поигрывал интонациЯми своего хорошо поставленного
начальственного баса. ™елк, щелк, бац -- ожили фотокамеры, как только он
подал мне ruker поздороватьсЯ. џ говорю:
-- ’ак-так-так-так. —то за дела, koresh, чего pripiorsia?
Џохоже, никто менЯ толком не poni, но один говорит:
-- ‘мотри, парень, не забывай, с кем говоришь, это министр!
-- ‚ гробу Я видал, -- чуть ли не гавкнул Я ему в ответ, -- и тебЯ, и
твоего министра.
-- Ќу ладно, ладно, -- торопливо вклинилсЯ внутрЯной. -- Ћн говорит со
мной как друг, верно, сынок?
-- Ђга, Я всем друг, -- отвечаю, -- кроме тех, кому враг.
-- Ђ кому ты враг? -- спросил министр, и все газетчики схватились за
свои блокноты. -- ‘кажи нам, мой мальчик.
-- Њоим врагам, -- отвечаю, -- всем тем, кто плохо себЯ ведет со мной.
-- —то ж, -- сказал Њинвнудел, присаживаЯсь на край моей койки. -- Њы,
то есть все правительство, членом которого Я ЯвлЯюсь, хотели бы, чтобы ты
считал нас своими друзьЯми. „а-да, друзьЯми. Њы ведь помогли тебе, вылечили,
правда же? ’ебЯ поместили & лучшую клинику. Њы никогда тебе не желали зла,
не то что некоторые другие, кто и желал, и воплощал это желание в реальных
действиЯх. џ думаю, ты знаешь, о ком Я говорю.
-- „а-да-да-да, -- продолжал он. -- …сть люди, которые хотели бы
использовать тебЯ, да-да, использовать в своих политических целЯх. Ћни были
бы счастливы, да, счастливы, если бы ты умер, потому что думают, будто им
удалось бы это свалить на правительство. „умаю, ты знаешь, кто эти люди.
-- …сть такой человек, -- после паузы вновь заговорил Њ‚„, -- некий ”.
Ђлександр, сочинитель подрывной литературы, так вот он как раз и жаждал
твоей крови. ЏрЯмо с ума сходил, до чего ему хотелось всадить тебе нож в
спину. Ќо ты уже можешь не боЯтьсЯ. Њы его изолировали.
-- Ќо мы с ним вроде как pokoreshaliss -- сказал Я. -- Ћн был мне как
мать роднаЯ.
-- ‚идишь ли, он узнал, что ты когда-то нехорошо поступил с ним. ‚о
всЯком случае, -- сразу поправил сам себЯ Њ‚„, -- он думает, что узнал это.
Ћн вбил себе в голову, что из-за тебЯ умер один очень близкий и дорогой ему
человек.
-- ‚ы это к тому, -- проговорил Я, -- что ему рассказал кто-то?
-- Џросто он вбил это себе в голову, -- сказал Њ‚„. -- Ћн стал опасен.
Њы изолировали его длЯ его же собственного блага. Ќу и, -- добавил он, --
длЯ твоего тоже.
-- ‘пасибо, -- сказал Я. -- Ѓольшое спасибо. -- Љогда тебЯ выпишут, --
продолжал министр, -- тебе ни о чем беспокоитьсЯ не придетсЯ. Њы все
предусмотрели. “ тебЯ будет хорошаЯ работа и хорошаЯ зарплата. Џотому что ты
нам помогаешь. -- ђазве? -- удивилсЯ Я.
-- Њы ведь всегда помогаем своим друзьЯм, верно? -- ’ут он снова взЯл
менЯ за руку, кто-то крикнул: "“лыбочку! ", Я, как bezumni, без единой мысли
в bashke осклабилсЯ, и -- щелк, бум, трах -- заработали фоторепортеры,
снимаЯ менЯ с Њинвнуделом в обнимку. -- Њолодец, -- похвалил менЯ великий
деЯтель. -- ’ы хороший парень. ‚от, это тебе в подарок.
Џодарок -- сиЯющий полированный Ящик -- тут же внесли в дверь, и Я
сразу понЯл, что это такое. ‘тереоустановка. …е поставили рЯдом с кроватью,
соединили шнуры, и какой-то vek из свиты министра включил ее в розетку.
-- Ќу, кого поставим? -- спросил очкастый diadia, тасуЯ передо мной
целую стопку пластинок в глЯнцевых роскошных обертках. -- Њоцарта?
Ѓетховена? енберга? Љарла Ћрфа?
-- „евЯтую, -- сказал Я. -- Њою любимую „евЯтую. € „евЯтаЯ зазвучала,
бллин. Ќарод на цыпочках, молча стал расходитьсЯ, а Я лежал с закрытыми
глазами и слушал восхитительную музыку. "’ы хороший, хороший парень", --
тронув менЯ за плечо, проговорил министр и вышел. Љакой-то vek, оставшийсЯ
последним, сказал: "‚от, здесь подпиши". џ открыл glazzja и подписал, а что
подписал -- без понЯтиЯ, да и не желал Я, бллин, ничего poni matt. Џосле
этого менЯ оставили наедине с великолепием „евЯтой ‹юдвига вана.
Ћ, какой это был kaif, какой baldiozh! Љогда началось скерцо, мне уже
виделось, как Я, радостный, легконогий, вовсю полосую вопЯщий от ужаса белый
свет по morder своей верной очень-очень опасной britvoi. Ђ впереди была еще
медленнаЯ часть, а потом еще та, где поет хор. џ действительно выздоровел.
-- Ќу, что же теперь, а?
’еперь представьте себе менЯ, вашего скромного повествователЯ, с тремЯ
koreshami -- ‹еном, ђиком и Ѓугаем, которого так прозвали за толстую bytshju
шею и громкий bytshi kritsh -- гыыыыыыыыы! ‘идим, стало быть, в молочном
баре "Korova", шевелЯ mozgoi насчет того, куда бы убить вечер -- подлый
такой, холодный и сумрачный зимний вечер, хотЯ и сухой. ‚округ народ в
otpade -- tastshatsia от молока плюс велосет, синтемеск, дренкром и всЯких
прочих shiu-tshek, от которых идет тихий baldiozh, и ты минут пЯтнадцать
чувствуешь, что сам ѓосподь Ѓог со всем его свЯтым воинством сидит у тебЯ в
левом ботинке, а сквозь mozg проскакивают искры и фейерверки. Ќо мы не это
пили, мы пили "молоко с ножами", как это у нас называлось, -- от него идет
tortsh, и хочетсЯ dratsing, хочетсЯ gasitt кого-нибудь по полной программе,
одного всей kodloi, но это Я уже объЯснЯл в самом начале.
Љаждый из нас четверых был одет по последней моде, что в то времЯ
означало пару широченных штанов и просторную, сиЯющую черным лаком кожаную
kurtenn, надетую на рубашку с открытым воротом, под которым намотан шейный
платок. …ще в то времЯ было модно брить tykvu, чтобы посередине все было
лысо, a volosnia только по бокам. —то же касаетсЯ обувки, тут ничего нового
не наметилось: все те же мощные govnodavy, чтобы пинатьсЯ. -- Ќу, что же
теперь, а? џ был как бы за главарЯ в нашей четверке, koresha видели во мне
предводителЯ, но мне иногда казалось, что Ѓугай vtiharia подумывает о том,
чтобы взЯть верх, -- ведь он такой большой и сильный и у него такой громкий
kritsh на тропе войны. Ћднако все идеи исходили от вашего скромного
повествователЯ, бллин, а кроме того, играло свою роль и то, что Я был вроде
как знаменитость; все-таки фото в газетах, статьи про менЯ и всЯкий прочий
kal. Љ тому же Я куда как лучше всех был устроен в смысле работы -- служил в
национальном архиве грамзаписи, в музыкальном отделе, и в конце каждой
недели карманы у менЯ ломились от babok, да еще и диски имел бесплатно длЯ
моего собственного услаждениЯ.
‚ тот вечер в "Korove" собралось множество vekov, kis, devotshek и
malltshikov, которые пили, смеЯлись и посреди разговора vypadali, разражаЯсь
чем-нибудь вроде "ѓоргорскаЯ приЯтуха, когда червЯк вдрызг натюльпанит по
кабыздохам", а из динамиков стереустановки нессЯ всЯкий эстрадный kal типа
Ќеда Ђхимоты, который тогда как раз пел "ќх, денек, ух, денек, йе-йе-йе". “
бара стоЯли три devotshki, прикинутые по последней моде nadtsatyh: длинные
нечесаные patly, крашенные в белый цвет, накладные grudi, торчащие вперед на
полметра, и коротюсенькие юбчонки в обтЯжку с торчащими из-под них
беленькими кружавчи-ками, на которые все поглЯдывал Ѓугай, вновь и вновь
повторЯЯ: "ќй вы, пошли к тем лошадкам, есть шанс проехатьсЯ, ну, хоть троим
из нас. ‚се равно ведь ‹ену это не нужно. Џускай сидит тут, своему богу
молитсЯ". Ђ ‹ен не соглашалсЯ; "Nafig-nafig, как же тогда дух товарищества,
как же тогда один за всех и все за одного, а, дружище? " џ же, ощутив
одновременно dikuju усталость и вместе с тем щекочущий прилив энергии,
сказал:
-- Ќоги-ноги-ноги!
-- Људа? -- спросил ђик, у которого litso было как у лЯгушки.
-- „а так, поглЯдим просто, что там происходит в стране великих
возможностей, -- ответил Я. Ќо при этом, бллин, Я ощущал ужасную скуку и
какую-то вроде как безнадежность, причем это уже не в первый раз так бывало
за последние дни. џ повернулсЯ к ближайшему hanyge -- он сидел на бархатном
сиденье, которое вкруговую шло вдоль стен zavedenija, к тому то есть, кто
бормотал v ofpade, и vrezal ему -- хрЯсь, хрЯсь, хрЯсь -- в puzo. Ќо он
ничего не почувствовал, бллин, и продолжал бормотать свое: "ЉатитсЯ, катитсЯ
колбасиной псиной балбарбасиной, а может дулдырдубиной? " ‘ тем мы и
выкатились в зимнюю необъЯтную notsh.
Џошли сперва по бульвару Њарганита, ментов видно не было, поэтому,
когда нам встретилсЯ starikashka, который как раз отошел от киоска, где он
покупал газету, Я сказал Ѓугаю: "„авай, Ѓугаек, проЯви способности, коли
желаешь". ‚се чаще и чаще в последнее времЯ Я только отдавал распорЯжениЯ, а
потом отходил назад поглЯдеть, как их выполнЯют. Ќу, Ѓугай vrezal ему --
бац, бац, бац, -- другие двое повалили и с хохотом принЯлись пинать, а потом
мы дали ему уползти, стенаЯ и голосЯ, к месту проживаниЯ. Ѓугай говорит;
-- Љак насчет стаканчика чего-нибудь покрепче длЯ sugreva, а, Ђлекс? --
Џотому что мы были уже совсем близко от бара "„юк-оф-Ќью-‰орк". „ругие двое
закивали --- да, да, -- а сами на менЯ смотрЯт, дескать, как Я к этому
отнесусь. џ тоже кивнул, и мы двинулись. ‡аходим, сидЯт те же старые ptitsy,
или, по-нашему, sumki или babushki, про которых в начале было, и сразу же
они завели свое:
-- „обрый вечер, ребЯтки, дай Ѓог вам здоровьЯ, мальчики, и какие же вы
чудные, и какие хорошие, -- а сами ждут, когда мы скажем: "Ќу, что девушкам
заказать?" Ѓугай позвонил в kolokol, и пришел официант, на ходу вытираЯ
rukery о griazni фартук.
-- Љапусту на стол, ребЯта! -- скомандовал Ѓугай, звЯкнув вынутой из
карманов горстью монет. -- ‚иски длЯ нас и то же самое старым babushkam.
ѓодитсЯ? Ђ Я говорю:
-- Љ черту. Џускай на свои пьют. -- Ќе знаю, что на менЯ накатило, но в
последние дни Я что-то был не в себе. ЉакаЯ-то злость вступила в голову,
хотелось, чтобы деньги мои оставались при мне, мне их зачем-то вроде как
копить приспичило. Ѓугай удивилсЯ: -- —то за дела, koresh? —то это с нашим
Ђлексом? -- „а ну к черту, -- скривилсЯ Я. -- Ќе знаю. ‘ам не знаю. ‘ нашим
Ђлексом то, что он не хочет швырЯтьсЯ деньгами, которые с таким трудом
заработал, вот и все.
-- ‡аработал? -- вскинулсЯ ђик. -- ‡аработал? „а ведь их же не надо
зарабатывать, и ты это сам лучше нашего знаешь, старина. Ѓрать, и все тут,
просто вроде как брать, да и все. -- € он громко расхохоталсЯ, так что Я
увидел, что два или три из его zubbjev были порченые.
-- ќто, -- проговорил Я, -- надо еще подумать. -- Ћднако, видЯ, как эти
babusi прЯмо аж трЯсутсЯ в предвкушении бесплатной выпивки, Я вроде как
пожал плечами, вынул капусту из кармана, где у менЯ монеты были вперемешку с
бумажками, и бросил -- deng-deng-hrust-deng -- их все на стол.
-- ‡начит, всем виски? -- сказал официант. Ќо Я зачем-то возразил:
-- Ќет, парень, мне только маленькую пива. -- Ќа что ‹ен, озабоченно
нахмурившись, отозвалсЯ так:
-- Ќу, ты, бллин, vashtsheee! -- €, плюнув на ладонь, потЯнулсЯ
приложить ее к моему лбу -- дескать, аж шипит, до чего перегрелсЯ, но Я
рыкнул на него, как злой pios, чтобы он это дело бросил. -- •орошо, хорошо,
не буду, -- сказал он. -- ‚се putiom. ‚се, как скажешь. -- Ђ Ѓугай в это
времЯ, открыв rot, уставилсЯ на фото, которое Я случайно вытащил из кармана
вместе с деньгами. -- ’ак-так-так-так, -- говорит. -- Ђ мы и не знали.

-- „ай сюда! -- рЯвкнул Я и выхватил у него фотографию. џ и сам не
знаю, как она попала ко мне в карман, однако Я ее зачем-то собственноручно
вырезал ножницами из старой газеты, а изображен на ней был младенец.
Њладенец чего-то там гулюкал, на губах у него пузырилось moloko, -- в общем,
вид у него был такой, будто он радуетсЯ всем и каждому; он был nag и весь
подернут складчатым жирком, потому что это был очень упитанный младенец. ’ут
начались smeshki, попытки вырвать у менЯ фотку, так что пришлось снова
рЯвкнуть, выхватить у них этот кусок газеты, после чего Я разодрал его на
множество мелких обрывков, которые снежинками полетели на пол. ’ут подоспело
виски, и babushki опЯть принЯлись нас благословлЯть, желать нам здоровьЯ и
долголетиЯ, провозглашаЯ нас всЯческую хвалу и прочий kal. Ђ одна из них,
всЯ морщинистаЯ и без единого зуба во ввалившемсЯ rtu, сказала:
-- Ќе надо рвать деньги, сынок. …сли они не нужны тебе, отдай друзьЯм,
-- что с ее стороны было очень смело. Ќо ђик ей ответил:
-- ќто вовсе не деньги были, babushka. ќто была картинка с
младенчиком-симпампунчиком. Ђ Я говорю:
-- Џросто Я что-то уставать стал, вот и все. Ђ что младенец -- так это
сами вы младенцы, всЯ ваша kodla. ‚се бы вам хихикать да насмехатьсЯ, а если
бить людЯм morder, так только трусливо, когда вам не могут дать сдачи.
-- ѓлЯди-ка ты, -- отозвалсЯ ђик, -- а мы-то думали, что как раз ты у
нас по этой части и есть главный vozhdd и учитель. ’ы просто заболел,
видать, вот и все, koresh.
џ поглЯдел на стакан помойного пива, стоЯвший передо мной на столе, и,
чуть не blevanuv, с возгласом "Ђааааааах" вылил всю эту пенистую вонючую
motshu на пол. Ћдна из старых ptits даже привстала: -- ‘ам не пьешь, зачем
же продукт портить? -- ‘лушайте, koresha, -- сказал Я. -- —то-то Я сегоднЯ
не в духе. Џочему, отчего -- Я и сам не знаю, но ничего не попишешь. Ќа дело
нынче пойдете сами, втроем, а Я otstiogivajuss. ‡автра встретимсЯ там же, в
то же времЯ, и надеюсь, что настроение у менЯ будет получше.
-- Ќадо же! -- сказал Ѓугай. -- †алко, жалко. -- Ќо мне-то видно было,
как заблестели его glazzja, потому что нынче ночью он будет у них главным.
‚ласть, власть, всем нужна власть. -- Ђ может, отложим на завтра? --
неохотно проговорил он. -- Ќу, в смысле, что на сегоднЯ планировали.
Krasting в лавке на ѓагарина-стрит. ’ы бы там здорово pripodnialsia, koresh.
-- Ќет, -- сказал Я. -- Ќичего не откладывайте. „ействуйте сами, по
своему усмотрению. Ђ теперь, -- вздохнул Я, -- все, ухожу. -- € Я поднЯлсЯ
со стула. -- € куда пойдешь? -- спросил ђик. -- Џока bez poniatija, --
отвечаю. -- Џобуду немного odinoki, подумаю, что к чему.
Babushki пораженно провожали менЯ взглЯдами -- чего, мол, это с ним,
угрюмый какой-то весь, совсем не тот шустрый и веселый malltshipalltshik,
каким мы его помним. Ќо Я, выдохнув напоследок; "Ђ, к tshiortu", распахнул
дверь и вышел один на улицу.
Ѓыло темно, задувал резкий и острый, как nozh, ветер, людей вокруг
почти не было. ’олько ездили туда-сюда патрульные машины с жестокими
мусорами, да на перекрестках там и сЯм парами стоЯли, переминаЯсь от холода
с ноги на ногу, совсем молоденькие менты, и в морозном воздухе видны были
струйки пара от их дыханиЯ. „умаю, что и впрЯмь krasting и dratsing на
улицах пошел на убыль: больно уж мусора жестоко обходились с теми, кого
удастсЯ поймать, зато между ментами и хулиганистыми nadtsatymi разыгралась
настоЯщаЯ война, причем менты, похоже, куда ловчей управлЯлись и с nozhom, и
с britvoi, не говорЯ уж о револьверах. Ћднако мне это становилось с каждым
днем все более и более do lampotshki. “ менЯ внутри словно какое-то
размЯгчение началось, и Я не мог понЯть отчего. —его-то хотелось, а чего --
неЯсно. „аже музыку, которой Я так любил услаждать себЯ в своей маленькой
комнатухе, Я теперь слушал такую, над которой раньше бы только смеЯлсЯ,
бллин. Џерешел на короткие лирические песенки, так называемые "зонги" --
просто голос и фортепьЯно, тихие, вроде как даже тоскливые, не то что
раньше, когда Я слушал большие оркестры, лежа в кровати и воображаЯ себЯ
среди скрипок, тромбонов и литавр. —то-то во мне происходило, и Я силилсЯ
понЯть, болезнь ли это какаЯ-нибудь или последствиЯ того, что сделали с моей
головой, пытаЯсь напрочь свести с ума и повредить мне rassudok.
’ак, склонив голову и глубоко сунув руки в карманы, Я бродил и бродил
по городу, пока наконец не почувствовал, что очень устал и мне позарез нужно
подкрепитьсЯ хотЯ бы чашкой tshaja с молоком. „умаЯ про этот tshai, Я вдруг
вообразил, как Я сижу перед большим камином в кресле с чашкой tshaja в
руках, причем самое смешное и странное было то, что Я виделсЯ себе
старым-старым kashkoi, лет этак семидесЯти, потому что, глЯдЯ на себЯ как бы
со стороны, Я видел свои волосы, сплошь седые, к тому же у менЯ еще вроде
как были усы, и тоже седые. ‚ общем, Я был старик, сидел у камина, а потом
видение исчезло. Ќо это было очень странно.
џ подошел к одной из кофеен и сквозь длинную-предлинную витрину увидел,
бллин, толпу заурЯднейших простых людишек с терпеливыми невыразительными
litsami, по которым сразу было видно, что эти tsheloveki не обидЯт и мухи;
они сидели там и негромко переговаривались, прихлебываЯ свой несчастный
tshai или кофе. џ вошел, пробралсЯ к прилавку, взЯл себе большую чашку
горЯчего tshaja с молоком, потом вернулсЯ к столикам и за один из них
уселсЯ. ‡а моим столом сидела вроде как молодаЯ пара, они пили кофе, курили
tsygarki с фильтром и очень тихо между собой переговаривались, спокойно друг
другу улыбаЯсь, но Я на них вниманиЯ не обращал, а только прихлебывал tshai,
целиком уйдЯ в свои видениЯ и мысли о том, что это такое во мне происходит,
что менЯетсЯ и что будет дальше. Ћднако Я заметил, что devotshka, сидевшаЯ с
этим vekom, очень даже хорошенькаЯ, причем не из тех, кого хочетсЯ сразу
швырнуть на пол и взЯтьсЯ за добрый старый sunn-vynn, нет, у нее была
действительно изЯщнаЯ фигура, красивое litso, приЯтнаЯ улыбка, белокурые
волосы и тому подобный kal. Vek, который был с ней, сидел в шлЯпе и глЯдел в
сторону от менЯ, но потом он крутнулсЯ на своем стуле, чтобы посмотреть на
большие стенные часы, висевшие в zavedenii, и тут Я увидел, Љто он, а он
увидел, кто Я. ќто был Џит, один из тех, с кем Я был неразлучен во времена,
когда само слово "друзьЯ" означало менЯ, его, ’ема и „жорджика. Џит выглЯдел
очень постаревшим, хотЯ ему врЯд ли могло быть больше девЯтнадцати с
небольшим; он отрастил себе усики, а одет был в обычный деловой "костюм. џ
говорю:
-- ’ак-так-так-так, koresh, как делишки? „авненько не videliss. Ђ он
говорит:
-- Љоротышка Ђлекс, если Я не ошибсЯ? -- Ќичуть не ошибсЯ, -- отвечаю.
-- Љак много воды-то утекло с тех давних прекрасных денечков. ЃеднЯга
„жорджик, Я слышал, уже в могиле, а старина ’ем ssutshilsia, ментом стал,
только мы двое и ostaliss, ты б хоть povedal мне, что у тебЯ новенького,
koresh.
-- Љак странно он говорит, не правда ли? -- проговорила devotshka,
вроде как хихикнув.
-- ќто, -- поЯснил ей Џит, -- мой старый друг. …го зовут Ђлекс.
ђазреши, -- обратилсЯ он ко мне, -- Я представлю тебе мою жену. џ даже rot
открыл.
-- †ену? -- выдохнул Я. -- Љак так жену? Ѓыть не может! „лЯ брачных uz
ты вроде как чересчур jun, koresh. „а этого просто быть не mozhet!
„евушка, которую Џит представил мне как свою жену (в голове не
укладываетсЯ), снова хихикнула и говорит Џиту:
-- ’ы что, раньше тоже так разговаривал? -- Ќу, -- пожал плечами Џит,
-- мне ведь все-таки скоро двадцать. ‚полне уже можно остепенитьсЯ, что Я и
сделал два месЯца назад. Ќе забудь, ты ведь был младше нас -- из молодых, да
ранний.
-- ’ак-так-так. -- џ все еще сидел с открытым гоtom. -- ЏрЯм никак...
perevaritt... не в состоЯнии, koresh. Џит, и вдруг женилсЯ! ’ак-так-так.
-- “ нас своЯ квартирка, -- сказал Џит. -- ђаботаю в страховой фирме
ѓосфлота, денег, правда, платЯт маловато, но со временем все образуетсЯ, это
точно. Ђ „жорджина...
-- Љак-как? -- проговорил Я, все еще ошарашенно разеваЯ rot. †ена Џита
(жена, бллин! ) снова хихикнула.
-- „жорджина, -- повторил Џит. -- Ћна тоже работает. Њашинисткой -- ну,
на машинке печатает. Ќичего, кое-как перебиваемсЯ. -- Ђ Я на него, бллин,
как уставилсЯ, так и глаз не могу отвести. Ћн вроде как и ростом стал
повыше, и даже голос стал взрослый, и вообще.
-- ’ы бы, -- сказал Џит, -- зашел к нам как-нибудь, посидели бы. Ђ ты
по-прежнему совсем мальчишкой смотришьсЯ, несмотрЯ на все твои злоключениЯ.
„а-да-да, мы про тебЯ все читали. •отЯ ты ведь и впрЯмь еще совсем молод.
-- Њне восемнадцать, -- сказал Я. -- ’олько что исполнилось.

-- ‚осемнадцать, говоришь? -- Џит поднЯл брови. -- Ћго. ’ак-так-так.
Ќу, нам пора. -- € он бросил на эту свою „жорджину нежный и влюбленный
взглЯд, взЯл ее руку в свои, и она тоже на него поглЯдела так, что прЯмо --
о, бллин! -- Џока, -- бросил мне напоследок Џит, -- мы спешим к ѓрегу на
вечеринку. -- Љ ѓрегу?
-- Ђ, ну конечно! -- улыбнулсЯ Џит. -- ’ы ведь не можешь знать его,
естественно. Џри тебе его еще не было. ’ы исчез, и тут поЯвилсЯ ѓрег. Ћн
иногда вечеринки небольшие устраивает. ’ак, чепуха: коктейли, салонные игры.
Ќо очень мило, очень прилично. Љак бы это тебе объЯснить -- безобидно, что
ли.
-- Ђга, -- отозвалсЯ Я. --- Ѓезобидно. —то ж, Я это ponimaju.
Baldiozhnaja tusovka. -- € снова эта самаЯ „жорджина захихикала над моей
манерой выражатьсЯ. Ђ потом они рука об руку отправились заниматьсЯ своими
voniutshimi салонными играми у этого ѓрега, кто бы он ни был. Ђ Я осталсЯ в
odinotshestve допивать tshai, который уже остывал, осталсЯ думать и
удивлЯтьсЯ.
Ќаверное, в этом все дело, думал Я. Ќаверное, Я просто слишком стар
становлюсь длЯ той zhizni, бллин, которую вел все это времЯ. ‚осемнадцать --
это совсем немало. ‚ восемнадцать лет у ‚ольфганга Ђмадеуса уже написаны
были концерты, симфонии, оперы, оратории и всЯкий прочий kal... хотЯ нет, не
kal, а божественнаЯ музыка. Џотом еще ”еликс Њ. со своей увертюрой "‘он в
летнюю ночь". „ай другие. …ще был французский поэт, которого положил на
музыку Ѓенджи Ѓритт -- у того вообще все стихи к пЯтнадцати годам, бллин,
уже были написаны. Ђртюр его звали. ‘тало быть, восемнадцать лет -- это не
такой уж и молодой возраст. Ќо мне-то теперь что делать?
‚ыйдЯ из кофейни, Я долго слонЯлсЯ по отчаЯнно холодным зимним улицам,
и передо мной возникали все новые и новые видениЯ, разворачиваЯсь и сменЯЯ
друг друга, будто в газетных комиксах. ‚от ваш скромный повествователь
возвращаетсЯ с работы домой, а его там ждет накрытый стол и горЯчий обед,
причем подает его этакаЯ kisa, всЯ довольнаЯ и радостнаЯ и вроде как
любЯщаЯ. Ќо хорошенько разглЯдеть ее мне не удавалось, бллин, и Я не мог
представить себе, кто это такаЯ. Ћднако вдруг возникало очень Ясное
ощущение, что если Я перейду из комнаты, где горит камин и накрыт стол, в
соседнюю, то там как раз и обнаружу то, что мне на самом деле нужно, и тут
все сошлось воедино -- и картинка, вырезаннаЯ ножницами из газеты, и
случайнаЯ встреча с Џитом. Џотому что в соседней комнате в колыбельке лежал
гулюкающий младенец, мой сын. „а, да, да, бллин, мой сын. € вот уже Я
чувствую, как в груди поЯвлЯетсЯ сосущаЯ пустота, и сам же этому ощущению
удивлЯюсь. € вдруг Я понЯл, что со мной, бллин, происходит. џ просто вроде
как повзрослел.
„а, да, да, вот оно. ћность не вечна, о да. € потом, в юности ты всего
лишь вроде как животное, что ли. Ќет, даже не животное, а скорее
какаЯ-нибудь игрушка, что продаютсЯ на каждом углу, -- вроде как жестЯной
человечек с пружиной внутри, которого ключиком снаружи заведешь -- др-др-др,
и он пошел вроде как сам по себе, бллин. Ќо ходит он только по прЯмой и на
всЯкие vestshi натыкаетсЯ -- бац, бац, к тому же если уж он пошел, то
остановитьсЯ ни за что не может. ‚ юности каждый из нас похож на такую
malennkuju заводную shtutshku.
‘ын, сын, мой сын. “ менЯ будет сын, и Я объЯсню ему все это, когда он
подрастет и сможет понЯть менЯ. Ћднако только лишь подумав это, Я уже знал:
никогда он не поймет, да и не захочет он ничего понимать, а делать будет все
те же vestshi, которые и Я делал, -- да-да, он, может быть, даже убьет
какую-нибудь старую ptitsu, окруженную мЯукающими kotami и koshkami, и Я не
смогу остановить его. Ђ он не сможет остановить своего сына. € так по кругу
до самого конца света -- по кругу, по кругу, по кругу, будто какой-то
огромный великан, какой-нибудь Ѓог или Gospodd (спасибо бару "Korova") все
крутит и крутит в огромных своих ручищах voniutshi griaznyi апельсин.
Ќо ведь еще найти надо такую kisu, бллин, котораЯ бы стала матерью
моему сыну! џ решил, что займусь этим с завтрашнего утра. ‚от и чудесно:
новый азарт, есть чем занЯтьсЯ. Ђ кстати и рубеж, ворота в новую, неведомую
полосу zhizni.
Љак Я все времЯ спрашивал? "—то же теперь? " ‘тало быть, вот что,
бллин, причем на этом Я и закончу свой рассказ. ‚ы побывали всюду, куда
швырЯло коротышку Ђлекса, страдали вместе с ним, видели кое-кого из самых
griaznyh vyrodkov на Bozhjem белом свете, и все были против вашего druga
Ђлекса. Ђ причина тому одна-единственнаЯ, и состоит она в том, что Я был
jun. Ќо теперь, после всех событий, Я не jun, о нет, бллин, уже не jun
больше! Ђлекс стал большой, бллин, вырос наш Ђлекс.
’уда, куда Я теперь пойду, бллин, Я пойду odinoki, вам туда со мной
нельзЯ. Ќаступит завтра, расцветут tsvetujotshki, еще раз провернетсЯ гадкаЯ
voniutshaja землЯ, опЯть взойдет луна и звезды, а ваш старый drug Ђлекс
отправитсЯ искать себе пару и всЯкий прочий kal. ‚се-таки сволочной этот
мир, griazni, podli и voniufshi, бллин. ’ак что попрощайтесь со своим junym
drugom. Ђ всем остальным в этой истории сотворим салют, сыграв им на губах
самую красноречивую в мире музыку: пыр-дыр-дыр-дыр. € пусть они целуют менЯ
в jamu. Ќо ты, о мой сочувственный читатель, вспоминай иногда коротышку
Ђлекса, каким ты его запомнил. Ђминь. € всЯкий прочий kal.
Last-modified: Thu, 23 Jan 2003 17:38:56 GMT
Ћцените этот текст: