авторитетных лиц уверЯют менЯ - точно так  же,  как  бесчисленное  множество
авторитетных лиц уверЯют индейцев, - что без этой бессмыслицы обойтись никак
нельзЯ, что ее упразднение может повлечь за собой ужасающие последствиЯ. —то
может подумать о ‘уде Ћбщих ’Яжб * разумный человек, никогда не слыхавший  о
судейских и адвокатских "экипировках", в первый день  сессии?  Љакой  прилив
веселости вызвало бы описание подобной сцены у ‹ивингстона *,  если  бы  все
эти меха, и красное сукно, и козьЯ шерсть, и конский волос, и толченый  мел,
и черные  заплаты  на  макушках  оказались  бы  в  ’ала  Њунгонго,  а  не  в
‚естминстере! ќ’ЋЊ“ образцовому  миссионеру  и  доброму  отважному  человеку
удалось, однако, обнаружить одно племЯ черных  с  сильно  развитым  чувством
юмора, так что, несмотрЯ на все свое дружелюбие и кротость,  они  так  и  не
могли без смеха смотреть на то, как миссионеры распорЯжались своими ногами в
момент коленопреклонениЯ,  или  слушать,  как  они  затЯгивали  хором  гимн.
ЋстаетсЯ только надеЯтьсЯ, что никто из этого племени весельчаков не попадет
в Ђнглию и не будет заключен под стражу за неуважение к суду.
     Ќа упомЯнутых выше островах ’онга существует категориЯ  лиц,  именуемых
Њатабу - или что-то в этом роде, - которые исполнЯют роль церемониймейстеров
и точно знают,  где  должен  сидеть  каждый  вождь  во  времЯ  торжественных
собраний -  собраний,  как  две  капли  воды  похожих  на  наши  собственные
официальные  обеды,  поскольку  в  обоих  случаЯх  каждому   присутствующему
джентльмену настойчиво предлагают выпить какую-нибудь  гадость.  ќти  Њатабу
принадлежат  к  привилегированному  сословию,  столь  важными  считаютсЯ  их
обЯзанности, и надо сказать,  что  они  свое  высокое  положение  используют
наилучшим образом. € разве как-то недавно, вдали от островов ’онга и,  между
прочим, совсем недалеко  от  островов  Ѓританских,  не  были  тоже  призваны
Њатабу, чтобы рассудить необычайно важный спор о старшинстве,  и  разве  эти
Њатабу не высказались по этому поводу  самым  недвусмысленным  образом,  так
что, если бы их слова перевели тому бедному смешливому черному племени, оно,
без сомнениЯ, каталось бы по земле от хохота?
     Ћднако чувство справедливости заставлЯет менЯ признать, что это  отнюдь
не односторонний вопрос. ђаз уж мы так кротко подчинЯемсЯ шаману и колдуну и
ничуть не возмущаемсЯ, то дикари могут заметить, что мы поступали бы гораздо
умнее, если бы и в других  отношениЯх  следовали  их  примеру.  ‘реди  диких
племен  широко  распространен  один  обычай  -   сойдЯсь,   чтобы   обсудить
какой-нибудь вопрос, имеющий общественное значение, они  не  спЯт  всю  ночь
напролет, страшно шумЯт,  танцуют,  дудЯт  в  раковины-трубороги  и  (в  тех
случаЯх, когда  они  умеют  обращатьсЯ  с  огнестрельным  оружием)  отбегают
подальше от деревни и палЯт из ружей. Џора обсудить вопрос - не стоит  ли  и
нашим  законодательным  собраниЯм  задуматьсЯ  над  этим?  —то  и  говорить,
раковина-труборог  не  слишком  мелодичный  инструмент,  и  звук  ее   очень
однообразен, однако в  ней  не  меньше  музыкальности  и  ничуть  не  больше
однообразиЯ,  чем  в   волынке,   которую   способен   затЯнуть   мой   друг
достопочтенный член парламента, или  в  волынке,  на  которой  он  так  лихо
подыгрывает   первому    министру.    Ѓесцельность    споров    с    членами
правительственной партии, равно как и  с  членами  оппозиции,  общеизвестна.
Џочему бы вместо этого не испробовать танцы? Џолезно длЯ моциона, и  к  тому
же исключаетсЯ возможность того, что это попадет в газеты. „остопочтенный  и
дикий парламентарий, обладающий ружьем и наскучивший  прениЯми,  выскакивает
из дверей, стрелЯет в воздух,  затем  возвращаетсЯ  обратно  и  в  спокойном
молчании  внемлет  дальнейшей  болтовне.  ’ак  пусть  же  достопочтенный   и
цивилизованный   парламентарий,   которого   тоже   распирает   от   желаниЯ
высказатьсЯ, выскакивает в сводчатые переходы ‚естминстерского аббатства  *,
и  там  в  тиши  ночной  выпаливает  свою  речь,  и   возвращаетсЯ   обратно
обезвреженным. Ќа первый взглЯд, обычай проводить широкую синюю полосу через
нос и обе щеки, широкую красную полосу ото  лба  к  подбородку,  приклеивать
деревЯшку весом в несколько фунтов к нижней губе, вставлЯть  рыбьи  кости  в
уши и медное кольцо от гардин в  нос  и  натирать  все  тело  сверху  донизу
прогорклым  маслом,  прежде  чем  приступить  к  делу,  не  кажетсЯ  слишком
разумным. Ћднако это, подобно ‚индзорской форме, вопрос вкуса и этикета. —то
же касаетсЯ дела как такового, то это уж другой  вопрос.  €  если  собрание,
состоЯщее из шестисот прекрасно обходЯщихсЯ без портных диких  джентльменов,
сидЯщих на корточках в кружке, покуриваЯ и времЯ от времени ворча что-то,  в
конце концов достигает того, ради чего оно собралось, - Я утверждаю  это  на
основании опыта, который почерпнул во времЯ своих странствий, - то уж  этого
никак нельзЯ сказать о собрании, состоЯщем из шестисот не  могущих  обойтись
без портных цивилизованных джентльменов, восседающих на хитрых  механических
приспособлениЯх. Џусть лучше парламентарии, не щадЯ сил, пускают дым в глаза
друг другу, нежели в глаза обществу; и по мне пусть лучше собрание похоронит
полсотни топориков, чем похоронит хотЯ бы один вопрос, требующий вниманиЯ.
 
                                 <> XXIX <> 
 
        ^T’итбулловскаЯ богадельнЯ^U 
 
     ‚доль линий большинства пригородных  лондонских  железных  дорог  часто
попадаютсЯ зданиЯ богаделен и приютов (обычно  с  недостроенным  крылом  или
центральной частью и исполненные честолюбивого желаниЯ казатьсЯ больше,  чем
на самом деле). …сть среди них учреждениЯ совсем новые,  но  есть  и  такие,
которые существуют давно и перенесены сюда из других мест. ќти  произведениЯ
архитектуры имеют  склонность  неожиданно  устремлЯтьсЯ  ввысь,  совсем  как
стебелек фасоли в детской  сказке  про  „жека  и  злого  великана,  а  также
украшать себЯ шпилЯми, как  у  часовен,  или  башенками,  как  на  старинных
помещичьих домах, и если  бы  не  соображениЯ  расходов,  пейзаж  непременно
украсилсЯ бы  замками  сомнительной  красоты.  Ћднако  управлЯющие,  большей
частью  сангвиники,  довольствуютсЯ  тем,  что  проектируют   и   воздвигают
воздушные замки в будущем, в  настоЯщем  же  предпочитают  руководствоватьсЯ
филантропическими чувствами по отношению к железнодорожным  пассажирам.  €бо
задача,  как  бы  сделать,  чтобы  здание   казалось   им   возможно   более
процветающим, обычно заслонЯет собой другую, не столь насущную  задачу,  как
бы сделать его поудобнее длЯ жильцов.
     ‚опрос, почему никто из живущих в этих учреждениЯх никогда не смотрит в
окна и не выходит прогулЯтьсЯ на клочке земли,  который  впоследствии  -  со
временем - превратитсЯ в сад, относитсЯ к числу  творЯщихсЯ  на  этом  свете
чудес, список которых Я непрерывно пополнЯю. џ пришел к убеждению,  что  они
живут в состоЯнии хронической обиды и недовольства,  отчего  и  отказываютсЯ
сделать зданиЯ краше, придав  им  жилой  вид.  ‚стречал  же  Я  наследников,
глубоко оскорбленных тем, что полученное наследство было в пЯтьсот фунтов, а
не в пЯть тысЯч, и знавал  же  Я  государственного  пенсионера,  получавшего
двести фунтов и непрестанно предававшего анафеме отечество,  потому  что  не
получал четырехсот (хотЯ не имел основаниЯ рассчитывать и на шесть  пенсов).
Ћчевидно, до известного предела совершенно неизбежно, чтобы небольшаЯ помощь
тут же порождала у человека мысль, что его незаконно  лишают  большей.  "Љак
проходит их жизнь в этом красивом и мирном уголке?" - рассуждали  мы  с  еще
одним посетителем по пути в очаровательный сельский  приют  длЯ  стариков  и
старух, расположенный в причудливых  старинных  постройках,  затерЯвшийсЯ  в
чаще старого разросшегосЯ монастырского сада позади  живописной  церковки  в
одном из прелестных уголков Ђнглии. ‚сего здесь было с десЯток домиков, и мы
решили,  что  поговорим  с  их  обитателЯми,  которые  сидели  в   сводчатых
комнатках, освещенные огнем очагов с  одной  стороны  и  солнечными  лучами,
проникавшими сквозь  решетчатые  окна,  с  другой,  -  поговорим  и  узнаем.
Ћказалось,  что  их  жизнь  проходила  в  сетованиЯх  по  поводу  того,  что
старенький глухой управитель, живший вместе с ними в этом же четырехугольном
дворе, стащил у них несколько унций чаю. Ќет никаких оснований полагать, что
эти  унции  действительно  когда-нибудь  существовали  или  что   старенький
управитель хотЯ бы догадывалсЯ, в чем дело, так как  его  собственнаЯ  жизнь
проходила  в  сетованиЯх  по  поводу  того,   что   приходский   надзиратель
систематически крадет у него березовый веник.
     Ћднако  настоЯщие  записки  путешественника  не   по   торговым   делам
посвЯщаютсЯ не старым богадельнЯм, находЯщимсЯ в сельской  местности,  и  не
новым богадельнЯм, расположенным вдоль линий железных дорог. Ћни относЯтсЯ к
прежним путешествиЯм, которые проходили среди самых обыкновенных  лондонских
богаделен  с  закопченными  фасадами,  с  маленькими   мощеными   двориками,
обнесенными  железной  оградой  и  заваленными  сугробами,  если  так  можно
выразитьсЯ, кирпича и известки с песком, богаделен, которые стоЯли  когда-то
в окрестностЯх, а теперь очутились в самом центре густо населенного города -
пробелов  в  идущей  вокруг  хлопотливой  деЯтельности,  скобок   на   тесно
исписанных и испещренных клЯксами страницах улиц.
     €ногда эти богадельни принадлежат какому-нибудь обществу или  братству.
€ногда они были основаны частными лицами и содержатсЯ на  частные  средства,
завещанные когда-то давным-давно на веки вечные. Ѓольше  всех  мне  нравитсЯ
’итбулловскаЯ  богадельнЯ,  воплотившаЯ  в  себе  черты  многих   учреждений
подобного рода. Ћ самом ’итбулле знаю Я только то, что он скончалсЯ  в  1723
году, что звали его ‘эмпсон, что  общественное  положение  его  определЯлось
словом "эсквайр" * и что, согласно  его  последней  воле  и  завещанию,  эта
богадельнЯ была основана как "Џристанище длЯ девЯти неимущих женщин и  шести
неимущих мужчин". џ даже не узнал бы и этого, если б не полустертаЯ надпись,
выбитаЯ на угрюмом камне, вделанном в фасад центрального домика  богадельни,
над которым, красоты ради, высечен обрывок драпировки, похожий  на  изваЯние
титбулловского полотенца.
     ’итбулловскаЯ богадельнЯ находитсЯ на большой улице в  восточной  части
‹ондона, в бедном, хлопотливом, кишащем народом  квартале.  †елезный  лом  и
жаренаЯ рыба, капли от кашлЯ и искусственные цветы, отварные свиные ножки  и
мебель, котораЯ выглЯдит так,  словно  ее  натерли  вазелином,  зонтики,  из
которых торчат тетрадки романсов, и блюдечки с устрицами в каком-то  зеленом
соке, который, Я надеюсь, служит у них признаком доброго здоровьЯ, - все это
продаетсЯ тут же на тротуарах по пути в ’итбулловскую богадельню. ‚идимо, со
времен ’итбулла землЯ в этих местах поднЯлась, и теперь, чтобы попасть в его
владениЯ, приходитсЯ скатыватьсЯ вниз по трем каменным ступенькам. ‚от так Я
и скатилсЯ туда первый раз, чуть не расшибив себе лоб о титбулловскую помпу,
стоЯвшую спиной к улице сразу у ворот с таким  самоуверенным  видом,  словно
она делала смотр титбулловским пенсионерам.
     - •уже не сыщешь! - сказал злобный старик с кувшином. - Ќигде! ђукоЯтку
с места не сдвинешь, а воду дает по капелькам. •уже не сыщешь!
     Ќа  старике  был  длинный  сюртук,  наподобие  тех,  в  которые   одеты
носильщики  портшезов  на  гравюрах  •огарта,  из  материи  того  особенного
горохово-зеленого оттенка, в котором нет ничего зеленого и который, по  всей
вероЯтности, порождаетсЯ  бедностью.  Ћт  сюртука  к  тому  же  исходил  тот
особенный запах кухонного  шкафчика,  который  тоже,  по  всей  вероЯтности,
порождаетсЯ бедностью.
     - Њожет быть, помпа заржавела? - сказал Я.
     - ќто вы про нее? Ќу нет! -  ответил  старик  с  неприкрытой  злобой  в
бесцветных глазах. - …е и помпой-то назвать нельзЯ... ‚ этом все и дело.
     - Љто же в этом виноват? - спросил Я.
     ‘тарик, непрерывно жевавший губами,  как  будто  хотел  разжевать  свою
злобу, да она оказалась чересчур жесткой и большой, ответил:
     - ќти самые - джентльмены...
     - Љакие джентльмены?
     - Ђ вы сами, случаем, не из них? - спросил старик подозрительно.
     - ‚ы хотите сказать - поверенные?
     - Ќу, верить-то Я бы им не стал, - сказал злобный старик.
     - …сли вы говорите о джентльменах - опекунах этого учреждениЯ, то  Я  к
ним не принадлежу и даже никогда о них не слышал.
     - •орошо бы и мне никогда о  них  не  слышать,  -  задыхаЯсь,  произнес
старик, - в мои-то годы... с моими ревматизмами... воду таскать...  из  этой
штуки!
     —тобы как-нибудь не  опростоволоситьсЯ  и  не  сказать  слово  "помпа",
старик бросил в ее сторону еще один злобный взглЯд, поднЯл  свой  кувшин  и,
удалившись в угловой домик, притворил за собой дверь.
     Џосмотрев по сторонам и убедившись, что каждый маленький домик  состоит
из двух крошечных комнатушек,  убедившись,  что  маленький  овальный  дворик
впереди был бы  совсем  похож  на  кладбище,  где  хоронЯт  обитателей  этих
домиков, только на его плоских  скучных  камнЯх  не  было  выгравировано  ни
слова, и еще убедившись, что насыщенные жизнью и шумом  потоки,  текущие  во
всех направлениЯх по ту сторону ограды, имеют такое  же  отношение  к  этому
месту, какое отметка низкого уровнЯ  воды  имеет  к  оживленному  плЯжу,  на
котором она стоит, убедившись, что здесь больше ничего  не  увидишь,  Я  уже
собралсЯ было выйти за ворота, как вдруг одна из дверей отворилась.
     - ‚ам  что-нибудь  угодно,  сэр?  -  осведомилась  опрЯтнаЯ  миловиднаЯ
женщина.
     - Ћткровенно говорЯ, нет. Ќе могу сказать, чтобы  мне  было  что-нибудь
угодно.
     - € вам никого не надо, сэр?
     - „а нет... по крайней мере... не будете ли вы  столь  любезны  сказать
мне, как зовут пожилого джентльмена, который живет вон в том углу?
     ЋпрЯтнаЯ женщина вышла во  двор,  чтобы  удостоверитьсЯ,  какую  именно
дверь Я указываю, и все мы трое - она, помпа и Я - выстроились в рЯд  спиной
к улице.
     - Ћ! …го зовут мистер  Ѓэттенс,  -  понизив  голос,  ответила  опрЯтнаЯ
женщина.
     - џ только что с ним беседовал.
     - „а что вы? - изумилась опрЯтнаЯ женщина. - •о! ‚от уж  удивительно  -
мистер Ѓэттенс, и беседует.
     - Ђ что, обычно он бывает молчалив?
     - ‚идите ли, мистер Ѓэттенс здесь старейший  -  то  есть  он  старейший
среди мужчин - по времени пребываниЯ.
     “ нее была привычка, разговариваЯ, потирать руки, словно намыливаЯ  их,
и в этом было что-то не только опрЯтное,  но  и  успокоительное.  Џоэтому  Я
спросил, нельзЯ ли мне взглЯнуть на ее комнату. Ћна охотно ответила: "„а!" -
и мы вместе пошли внутрь, причем дверь она оставила открытой настежь - как Я
понЯл, ради соблюдениЯ законов приличиЯ. „верь открывалась прЯмо  в  комнату
без всЯкой прихожей, и  такаЯ  мера  предосторожности  должна  была  пресечь
сплетни.
     Љомната была мрачноватаЯ, но  чистенькаЯ,  и  на  окне  стоЯл  горшочек
желтофиолей. Џолку над камином украшали два павлиньих  пера,  вырезанный  из
дерева кораблик, несколько раковин  и  профиль  из  черной  бумаги  с  одной
ресницей. Ѓыл ли это профиль мужчины или женщины, Я так  и  не  мог  понЯть,
пока хозЯйка не сообщила мне, что это портрет ее единственного сына и что он
на нем "прЯмо как вылитый..."
     - Ћн жив, Я надеюсь?
     - Ќет, сэр, - ответила вдова, - он потерпел кораблекрушение в Љитае.
     ‘казано  это  было  с  сознанием  скромного  достоинства,  которое  эта
географическаЯ подробность сообщала ей как матери.
     - Ќо если старички, живущие  здесь,  не  слишком  разговорчивы,  этого,
надеюсь, нельзЯ сказать про старых дам? џ, разумеетсЯ, не о вас...
     Ћна покачала головой.
     - ‚идите ли, все они очень сердитые.
     - Ќо почему же?
     - Ќе знаю, правда ли, что джентльмены обижают нас в мелочах, которые по
праву нам полагаютсЯ, но все старые  обитатели  в  этом  уверены.  Ђ  мистер
Ѓэттенс, он еще дальше пошел - он даже сомневаетсЯ  в  заслугах  учредителЯ.
Џотому что, говорит мистер Ѓэттенс, уж как бы там ни было,  а  имЯ  свое  он
возвеличил, и притом задешево.
     - Ѓоюсь, что мистера Ѓэттенса очень ожесточила помпа.
     - Њожет, и так, - возразила опрЯтнаЯ вдова. - ђукоЯтку-то ведь и правда
с места не сдвинешь. Ќо все же Я  про  себЯ  так  думаю,  что  не  стали  бы
джентльмены ставить плохую помпу вместо хорошей, чтобы прикарманить разницу,
и Я бы не хотела думать о  них  плохо.  Ќу,  а  помещениЯ,  -  добавила  моЯ
хозЯйка, обводЯ взглЯдом свою комнатку,  -  ведь,  может,  они  и  считались
удобными во времена учредителЯ... если подумать, как жили в его времена... и
значит, его за  это  винить  нельзЯ.  Ќо  миссис  ‘эггерс  очень  из-за  них
сердитсЯ.
     - Њиссис ‘эггерс здесь старейшаЯ?
     - Ћна втораЯ по старшинству. ‘амаЯ старшаЯ миссис Љуинч, только она уже
совсем впала в детство.
     - Ђ вы давно здесь?
     - Џо времени  пребываниЯ  Я  здесь  младшаЯ,  и  со  мной  не  очень-то
считаютсЯ. Ќо когда миссис Љуинч отмучаетсЯ, тогда будет одна ниже менЯ.  Ќу
и потом нельзЯ же ожидать, что миссис ‘эггерс будет жить вечно.
     - ‘овершенно верно. „а и мистер Ѓэттенс тоже.
     -  Ќу,  что  касаетсЯ  стариков,  -  с  пренебрежением   заметила   моЯ
собеседница, - то они считаютсЯ местами только между собой. Њы их  в  расчет
не берем. Њистер  Ѓэттенс  другое  дело,  потому  что  он  много  раз  писал
джентльменам и даже затевал с ними спор. Џоэтому он стоит выше. Ќо обычно мы
не очень-то считаемсЯ со стариками.
     €з дальнейшей беседы на эту тему Я узнал, что среди  неимущих  старушек
было принЯто считать неимущих старичков, независимо от их возраста, дрЯхлыми
и от старости выжившими  из  ума.  џ  также  обнаружил,  что  более  молодые
обитатели  богадельни   и   новички   некоторое   времЯ   сохранЯют   быстро
улетучивающуюсЯ веру в ’итбулла и его поверенных, но,  достигнув  известного
общественного положениЯ, они эту веру терЯют и начинают  всЯчески  хулить  и
самого ’итбулла и его добрые дела.
     Џознакомившись впоследствии поближе с  этой  почтенной  дамой,  которую
звали миссис Њитс, Я стал времЯ от времени навещать ее, всегда  прихватив  с
собой небольшой подарок в виде пачки китайского  чаю,  и  постепенно  хорошо
ознакомилсЯ с внутренней политикой  и  порЯдками  ’итбулловской  богадельни.
Ћднако мне так и не удалось узнать,  кто  были  эти  поверенные  и  где  они
находЯтсЯ, ибо одной из странных фантазий этого заведениЯ было то, что  этих
власть имущих  личностей  следовало  туманно  и  загадочно  называть  просто
"джентльмены". ‘екретарЯ "джентльменов" мне как-то показали  как  раз  в  ту
минуту, когда он пыталсЯ защищать ненавистную помпу от нападок  недовольного
мистера Ѓэттенса, но сказать о нем Я не могу ничего, разве только что он был
развЯзен и весел, как и полагаетсЯ клерку из  адвокатской  конторы.  €з  уст
миссис Њитс как-то, в минуту большой откровенности, мне  довелось  услышать,
что мистера Ѓэттенса однажды убедили "предстать пред  „жентльменами",  чтобы
либо отстоЯть правду, либо погибнуть за нее,  и  что,  когда,  выполнив  эту
страшную миссию, он покидал их контору, вдогонку ему полетел старый  башмак.
Ћднако стараниЯ его не пропали даром  -  следствием  беседы  было  поЯвление
водопроводчика, что, по мнению титбулловцев, увенчало лаврами  чело  мистера
Ѓэттенса.
     †ильцы ’итбулловской богадельни друг друга  за  хорошее  общество,  как
правило, не почитают. ‘таричок или старушка, принимающие  посетителей  извне
или  сами  отправлЯющиесЯ  на  чашку   чаю,   соответственно   вырастают   в
общественном мнении, обмен же визитами среди  титбулловцев  или  приглашение
ими друг друга на чаепитие в расчет не идет. Љ тому же  они  друг  с  другом
почти не водЯтсЯ, ввиду внутренней распри, вызванной ведром миссис  ‘эггерс.
—исло враждующих партий, возникших из-за этого предмета  домашнего  обихода,
почти  не  уступало  числу  жилых  помещений,  расположенных  на  территории
богадельни.  €сключительнаЯ  запутанность  противоречивых  мнений  по  этому
вопросу не позволЯет мне изложить их здесь со свойственной мне Ясностью,  но
мне кажетсЯ, что все они представлЯют  собой  ответвлениЯ  одного  коренного
вопроса - имеет ли миссис ‘эггерс право оставлЯть  ведро  у  своего  порога?
‚опрос этот приобрел, разумеетсЯ, много едва уловимых  оттенков,  но,  грубо
говорЯ, сводитсЯ именно к этому.
     ‘реди жильцов ’итбулловской богадельни есть два старичка, которые,  как
мне дали понЯть, были знакомы прежде в мире, лежащем за  пределами  помпы  и
железной ограды, когда оба  они  "занимались  коммерцией".  Ћни  мужественно
переносЯт превратности судьбы, чем вызывают глубокое  презрение  к  себе  со
стороны остальных. ќто два сутулых старичка с воспаленными глазами и  бодрым
видом; они ковылЯют взад и вперед по двору, потрЯхиваЯ бороденками, и  ведут
оживленную беседу. Ћкружающие принимают  это  за  оскорбление;  кроме  того,
возник вопрос - вправе ли они прогуливатьсЯ под  какими-либо  окнами  помимо
своих? Ћднако мистер Ѓэттенс разрешил им прогуливатьсЯ под своими  окошками,
по той причине - как он пренебрежительно выразилсЯ, - что при их слабоумии с
них уже нечего спрашивать, так что теперь они  могут  мирно  совершать  свои
прогулки. Ћни живут рЯдом и по очереди читают друг другу вслух свежие газеты
(то есть самые свежие из тех, что попадают им в руки), а по вечерам играют в
криббедж *. ѓоворЯт, что прежде, в теплые солнечные  дни  они  заходили  так
далеко, что выносили два стула и, усевшись возле железной  ограды,  смотрели
на улицу, но столь недостойное поведение  вызвало  так  много  нареканий  со
стороны обитателей ’итбулловской богадельни,  что  возмущенное  общественное
мнение заставило их в конце концов прекратить подобные выходки. •одит слух -
хотЯ очень возможно, что это клевета, - что они испытывают к памЯти ’итбулла
какое-то подобие благоговениЯ и что  как-то  раз  они  даже  отправились  на
приходское кладбище, чтобы  разыскать  его  могилу  и  поклонитьсЯ  ей.  ќто
обстоЯтельство,  по  всей  вероЯтности,   и   породило   разделЯемое   всеми
подозрение, что они "соглЯдатаи джентльменов", - подозрение, в  котором  они
сами всех утвердили в тот день, когда клерк джентльменов в моем  присутствии
предпринЯл слабую попытку восстановить репутацию помпы и  когда  оба  они  с
непокрытыми головами выскочили из дверей своих жилищ, как будто и сами они и
их жилища были составными частЯми старомодного барометра двойного действиЯ с
фигурками двух старушек внутри, и, пока этот клерк не отбыл восвоЯси,  времЯ
от времени почтительно ему кланЯлись. “ них, как известно, нет ни родных, ни
друзей. ђазумеетсЯ, оба несчастных старика стараютсЯ сделать  свою  жизнь  в
’итбулловской богадельне по возможности приЯтной, и,  разумеетсЯ,  они  (как
уже упоминалось выше) вызывают там к себе полное презрение.
     ‚ субботние вечера, когда на воле шумнее и суетливее, чем обычно, когда
даже бродЯчие торговцы, выбрав местечко, останавливаютсЯ со  своими  лотками
по ту сторону железной ограды и зажигают  коптЯщие  фонарики,  титбулловцами
овладевает беспокойство. ‡наменитые сердцебиениЯ миссис  ‘эггерс  начинаютсЯ
по большей части именно в субботу вечером.  Ќо  куда  уж  там  ’итбулловской
богадельне тЯгатьсЯ своим шумом с улицей. ’итбулловцы свЯто верЯт в то,  что
сейчас люди толкаютсЯ больше  прежнего,  убеждены  они  и  в  том,  что  все
население Ђнглии и “эльса только  и  думает,  как  бы  сбить  вас  с  ног  и
растоптать.  ЉажетсЯ,  все,  что  известно  жильцам  богадельни  о  железных
дорогах, -  это  свистки  паровозов  (которые,  по  словам  миссис  ‘эггерс,
пронизывают ее насквозь и должны быть запрещены  правительством).  ‚озможно,
они до сих пор ничего не знают и о почтовых сборах - во всЯком случае, Я  ни
разу не видел, чтобы кто-нибудь из них получал  письма.  Ќо  зато  есть  там
высокаЯ, прЯмаЯ, бледнаЯ дама, живущаЯ в домике номер семь, котораЯ ни с кем
никогда не  разговаривает  и  которую  окружает  таинственный  ореол  былого
богатства  -  дама,  котораЯ  делает  всю  домашнюю  работу  в   специальных
перчатках, к которой тайно все  питают  почтение,  хотЯ  Явно  и  строЯт  ей
каверзы. Ќеизвестно откуда, в богадельню проник слух, что у этой старой дамы
есть сын, внук, племЯнник или еще какой-то другой родственник - "подрЯдчик",
которому нипочем развалить ’итбулловскую богадельню, отправить ее в Љорнуэлл
* и там снова сколотить. ЌагрЯнувшаЯ как-то в карете на  рессорах  компаниЯ,
котораЯ увезла старую даму  на  целый  день  на  пикник  в  ќппингский  лес,
произвела на всех огромное  впечатление.  Ћтносительно  того,  кто  из  этой
компании был сыном, внуком, племЯнником или каким-то другим родственником  -
"подрЯдчиком", - мнениЯ разделились. Џлотный  субъект  в  белой  шлЯпе  и  с
сигарой собрал наибольшее количество голосов, но поскольку у титбулловцев не
было никаких других оснований считать, что подрЯдчик вообще находилсЯ  среди
присутствующих, помимо того, что человек этот Якобы созерцал печные трубы  с
таким видом, точно хотел развалить их и  увезти  со  двора,  то  последовало
брожение умов, и прийти к определенному решению  так  и  не  удалось.  —тобы
как-то выйти из этого затруднительного положениЯ, титбулловцы  сосредоточили
внимание на признанной  красавице  компании,  чей  туалет  старушки  тут  же
разобрали до последнего стежка и чьих "похождений" с другим - более стройным
- субъектом в белой шлЯпе хватило, кажетсЯ,  на  то,  чтобы  потом  месЯцами
вгонЯть в  краску  помпу  (возле  которой  похождениЯ  эти  главным  образом
обсуждались).  ‚  этом  титбулловцы,  которые  органически  не  переваривают
посторонних, остались  верны  себе.  —то  же  касаетсЯ  вообще  каких-нибудь
усовершенствований или новшеств, то они твердо  придерживаютсЯ  мнениЯ:  то,
что не нужно им, не нужно никому. •отЯ,  пожалуй,  с  подобным  мнением  мне
приходилось сталкиватьсЯ и за пределами ’итбулловской богадельни.
     Ќезатейливые сокровища в виде всевозможной мебели, которую  привозЯт  с
собой в богадельню жильцы, собираЯсь остатьсЯ в этой тихой пристани до конца
дней  своих,  и  большей  -  и  наиболее  ценной  -  своей  части  бесспорно
принадлежат старушкам.  џ  могу  с  уверенностью  сказать,  что  имел  честь
переступить порог или по крайней мере заглЯнуть внутрь  комнат  всех  девЯти
дам, и Я заметил, что все они  чрезвычайно  заботЯтсЯ  о  своих  кроватЯх  и
полагают  в  любимой  и  привычной  кровати  и  постельных   принадлежностЯх
неотъемлемую часть своего отдыха. Ћбычно в число их нежно любимого имущества
входит также старомодный комод и, разумеетсЯ, чайный поднос. Њне известны по
крайней мере две комнатки, где  небольшой,  ослепительно  начищенный  медный
чайник щуритсЯ на огонь наперебой с кошкой, а одна  старушка  обладает  даже
кипЯтильником длЯ воды, который занимает почетное место на комоде  и  служит
ей библиотечным шкафом, так как в нем хранЯтсЯ  четыре  книжечки  небольшого
формата и обведенный траурной полосой газетный лист с отчетом о похоронах ее
высочества принцессы арлотты *. “ бедных старичков такой роскоши  нет  и  в
помине. “ принадлежащей им мебели такой вид, словно ее  пожертвовали  разные
лица, совсем как сборник литературной  смеси,  в  который  все  шлют  старую
заваль; стульЯ всегда разрозненные, старые лоскутные чехлы сбиты на сторону;
кроме того,  у  них  есть  нерЯшливаЯ  привычка  хранить  одежду  в  шлЯпных
коробках. „остаточно упомЯнуть  одного  старичка,  довольно  щепетильного  в
выборе своих обувных щеток и ваксы, и  этим  Я  исчерпаю  все  претензии  на
элегантность обитателей мужской половины богадельни.
     ‚  случае  смерти  кого-нибудь  из  жильцов,  все  остальные  неизменно
сходЯтсЯ в том - и это единственный вопрос, по  которому  сходЯтсЯ  все  без
исключениЯ, - что покойный "сам себЯ довел". ‘удЯ  по  мнению  титбулловцев,
людЯм вообще нет нужды умирать, если только они будут беречьсЯ.  Ќо  они  не
берегутсЯ и умирают, а когда они  умирают  в  ’итбулловской  богадельне,  их
хоронЯт за счет заведениЯ. „лЯ этой цели  оставлены  какие-то  средства,  на
которые (Я так уверенно рассказываю об этом потому, что мне довелось  видеть
похороны миссис Љуинч)  расторопный  гробовщик  с  соседней  улицы  нарЯжает
четверых стариков и четырех старушек, проворно составлЯет из них процессию в
четыре пары, повЯзывает сзади на свою шлЯпу большой бант из крепа  и  уводит
их,  весело  поглЯдываЯ  времЯ  от  времени  через   плечо,   словно   желаЯ
удостоверитьсЯ, что никто из  компании  не  потерЯлсЯ  и  не  растЯнулсЯ  на
дороге, как будто имеет дело со сборищем бестолковых старых кукол.
     Ћтказ от места случай чрезвычайно редкий  в  ’итбулловской  богадельне.
ђассказывают, правда, что  сын  одной  старушки  выиграл  как-то  в  лотерею
тридцать тысЯч фунтов стерлингов и в скором времени, подкатив  к  воротам  в
собственной карете с музыкантами на запЯтках, умчал свою мать из богадельни,
да еще оставил десЯть гиней на угощение. Ќо мне так и  не  удалось  добитьсЯ
подтверждениЯ этого факта, и Я отношусь к этому  рассказу  как  к  одной  из
легенд богадельни. ‡абавно, однако, что единственный  случай,  когда  кто-то
действительно отказалсЯ от места, произошел, так сказать, у менЯ на глазах.
     „ело было так. Џоводом к жестокому соперничеству  у  титбулловских  дам
служит вопрос, чьи посетители принадлежат к более изысканному обществу, и  Я
нередко наблюдал, что посетители приходЯт разодетые, как на парад,  очевидно
по настойчивой просьбе дам, умолЯющих их показыватьсЯ в самом  лучшем  виде.
Џоэтому понЯтно,  какое  волнение  вызвал  некий  гринвичский  пенсионер  *,
ЯвившийсЯ как-то с визитом к  миссис  Њитс.  Џенсионер  этот  был  грубовато
добродушен и воинствен на вид, один рукав его был пуст,  и  одет  он  был  с
необыкновенной тщательностью: пуговицы его ослепительно горели, пустой рукав
он заложил весьма замысловато, и в руке у него была  трость,  Явно  стоившаЯ
больших денег. Љогда он постучал набалдашником трости в дверь миссис Њитс  -
в ’итбулловской  богадельне  нет  дверных  молоточков,  -  миссис  Њитс,  по
свидетельству  соседки,  изумленно  вскрикнула,  и  голос  ее  был  исполнен
смЯтениЯ. ’а же самаЯ соседка утверждала, что, когда пенсионера впустили,  в
комнате миссис Њитс раздалось чмоканье, именно  чмоканье,  а  не  какой-либо
иной звук.
     ‚ид гринвичского пенсионера, когда  он  уходил,  вселил  уверенность  в
титбулловдев, что он еще вернетсЯ. …го визита ожидали с  нетерпением,  а  за
миссис Њитс был установлен неотступный надзор.  Њежду  тем  если  что-нибудь
могло поставить шестерых несчастных стариков в более  невыгодное  положение,
нежели то, в котором они хронически пребывали, так это было именно поЯвление
гринвичского пенсионера. ‚ид у них и раньше был  довольно  поникший,  теперь
же, рЯдом с пенсионером, они окончательно  увЯли.  Ѓедные  старички  и  сами
сознавали свое ничтожество и кротко соглашались в душе, что, мол, нечего  им
тЯгатьсЯ с этим пенсионером, с его военными и морскими доблестЯми в  прошлом
и "деньжишками на табачишку" в настоЯщем, с его пестрой карьерой, в  которой
смешались и синие волны, и черный порох, и алаЯ кровь, пролитаЯ  за  Ђнглию,
за отчий дом и за красотку!
     Ќе прошло и трех недель, как пенсионер поЯвилсЯ снова.  ‘нова  постучал
он в двери миссис Њитс  набалдашником  своей  трости  и  снова  был  допущен
внутрь. Ќо на этот раз он ушел не один, так как миссис  Њитс  в  шлЯпке,  на
которой - как сразу было  установлено  -  поЯвилась  свежаЯ  отделка,  вышла
вместе с ним и возвратилась домой только  в  десЯть  часов  по  гринвичскому
времени - час, когда пенсионеры пьют вечернюю кружку пива.
     ’еперь перемирие было заключено  даже  в  столь  спорном  вопросе,  как
мутнаЯ вода в ведре миссис ‘эггерс; дамы говорили только о поведении  миссис
Њитс и о том, как дурно оно  может  отозватьсЯ  на  репутации  ’итбулловской
богадельни. ђешено было, что мистер Ѓэттенс должен "взЯтьсЯ за это дело",  о
чем мистер Ѓэттенс был поставлен в известность. ќтот необЯзательный  субъект
возразил, однако, что он еще "не уЯснил себе, как следует поступить",  после
чего все дамы единодушно заЯвили, что он на редкость несносен.
     Љаким образом могла произойти такаЯ ЯвнаЯ несообразность, что, с  одной
стороны, все дамы были возмущены миссис Њитс, а с другой стороны,  все  дамы
были восхищены пенсионером, значениЯ не имеет. Џрошла неделЯ, и  титбулловцы
были потрЯсены еще одним  необъЯснимым  Явлением.  ‚  десЯть  часов  утра  к
воротам подкатил кэб, на котором восседал не только гринвичский пенсионер  с
одной рукой, но еще и челсийский пенсионер с одной ногой. Ћба они вылезли  и
подсадили на извозчика миссис Њитс; затем гринвичский пенсионер разделил  ее
общество внутри кэба, а челсийский пенсионер взгромоздилсЯ на козлы рЯдом  с
кучером, выставив вперед свою деревЯшку наподобие бугшприта, словно воздаваЯ
шуточные почести морской карьере своего друга. ‚от так экипаж и укатил. €  в
этот вечер никакаЯ миссис Њитс домой не вернулась.
     Ќеизвестно, что предпринЯл  бы  по  этому  поводу  мистер  Ѓэттенс  под
напором возмущенного общественного мнениЯ, если  бы  на  следующее  утро  не
произошло еще одно  необъЯснимое  Явление.  Ћткуда  ни  возьмись,  поЯвилась
тачка, которую подталкивали гринвичский и челсийский пенсионеры;  у  каждого
во рту спокойно дымилась трубочка, и каждый налегал своей доблестной  грудью
на рукоЯтку.
     ЏредъЯвленное гринвичским пенсионером "‘видетельство  о  браке"  и  его
заЯвление, что он и его друг Явились сюда за  мебелью  супруги  гринвичского
пенсионера, бывшей миссис Њитс, ни в коей мере не примирили дам с поведением
их подруги; напротив, говорЯт, что негодование их еще усилилось. Ќо, как  бы
то ни было, случайные посещениЯ ’итбулловской  богадельни  уже  после  этого
событиЯ утверждают менЯ в мнении, что потрЯсение пошло им  всем  на  пользу.
„евЯть дам стали куда более остроумны и франтоваты, чем прежде,  хотЯ  нужно
признать, что шестерых  стариков  они  по-прежнему  презирают  до  последней
степени. Ћни также гораздо живее интересуютсЯ пролегающей мимо  улицей,  чем
во времена моего первого знакомства с ’итбулловской  богадельней.  €  каждый
раз, если мне случаетсЯ, прислонившись спиной к помпе или железной ограде  и
беседуЯ с одной из дам помоложе, заметить, как  румЯнец  заливает  вдруг  ее
щеки, Я, не оборачиваЯсь, могу с точностью сказать, что мимо прошел какой-то
гринвичский пенсионер.

 
                                 <> XXX <> 
 
        ^T•улиган^U 
 
     џ столь решительно возражаю против замены слова "•улиган" более  мЯгким
"Ћзорник", за последнее времЯ широко вошедшим в употребление,  что  поставил
его даже в заголовок этого  очерка;  тем  более  что  цель  моЯ  -  подробно
осветить факт снисходительного отношениЯ к •улигану, невыносимого длЯ  всех,
кроме самого •улигана. џ беру на себЯ смелость утверждать,  что  если  жизнь
моЯ отравлЯетсЯ •улиганом - •улиганом-профессионалом, свободно разгуливающим
по улицам большого города, •улиганом, чье единственное занЯтие состоит  лишь
в том, чтобы хулиганить, нарушать мой покой и  залезать  ко  мне  в  карман,
когда Я мирно, никому не мешаЯ, направлЯюсь по своим  личным  делам,  -  то,
значит, Џравительство, под эгидой которого Я  имею  великую  конституционную
привилегию, высшую честь и счастье существовать,  не  выполнЯет  простейшей,
элементарнейшей обЯзанности всЯкого Џравительства.
     Ћ чем довелось мне прочесть в  лондонских  газетах  в  начале  сентЯбрЯ
нынешнего года? Ћ том, что ЏолициЯ "сумела, наконец,  изловить  двух  членов
печально  знаменитой  шайки  •улиганов,  долгое  времЯ   наводнЯвших   улицу
‚атерлоо". „а неужели?  ЉакаЯ  замечательнаЯ  ЏолициЯ!  Џеред  нами  прЯмаЯ,
широкаЯ и многолюднаЯ  городскаЯ  магистраль  длиной  в  полмили,  по  ночам
освещаемаЯ газовыми фонарЯми, а помимо того еще и огнЯми  огромного  вокзала
железной дороги,  изобилующаЯ  магазинами,  пересекаемаЯ  двумЯ  оживленными
проспектами, служащаЯ главным путем сообщениЯ с южной частью ‹ондона; и вот,
после того как •улиганы долгое времЯ  "наводнЯли"  этот  темный,  уединенный
закоулок, наша превосходнаЯ ЏолициЯ захватила теперь  двух  из  них.  Ќу,  а
можно ли сомневатьсЯ в том, что любой человек, сносно знакомый  с  ‹ондоном,
достаточно решительный и облеченный  властью  ‡акона,  сумел  бы  в  течение
недели выловить всю банду целиком?
     Њногочисленность и  дерзость  •улиганов  следует  в  значительной  мере
приписать тому, что ‘уд и ЏолициЯ оберегают сословие •улиганов  чуть  ли  не
так, как в заповедниках  охранЯют  куропаток.  Џочему  вообще  оставлЯть  на
свободе завзЯтого ‚ора и •улигана?  ‚едь  он  никогда  не  пользуетсЯ  своей
свободой длЯ какой-либо иной цели, кроме насилиЯ и грабежа; ведь  по  выходе
из тюрьмы он ни одного днЯ не работал  и  никогда  работать  не  будет.  Љак
заведомый, завзЯтый ‚ор, он всегда заслуживает трех  месЯцев  тюрьмы.  ‚ыйдЯ
оттуда, он остаетсЯ все тем нее завзЯтым ‚ором, как и тогда,  когда  садилсЯ
туда. ‚от и отправьте его обратно в тюрьму. "Ѓоже милосердный! -  воскликнет
Ћбщество охраны дерзких •улиганов. - Ќо ведь  это  равносильно  приговору  к
пожизненному заключению!" €менно  этого  Я  и  добиваюсь.  џ  требую,  чтобы
•улигану не позволЯли мешать ни мне, ни другим порЯдочным людЯм.  џ  требую,
чтобы •улигана заставили трудитьсЯ - колоть дрова и таскать  воду  на  благо
общества, вместо того чтобы колотить подданных ее величества и вытаскивать у
них из карманов часы. Ђ если это требование  сочтут  неразумным,  тогда  еще
неразумнее будет выглЯдеть обращенное  ко  мне  требование  платить  налоги,
которое окажетсЯ не чем иным, как вымогательством и несправедливостью.
     Ќетрудно заметить, что ‚ора и •улигана Я рассматриваю как одно лицо.  џ
поступаю так, знаЯ, что в громадном большинстве случаев  обе  эти  профессии
практикуютсЯ одним и тем же лицом, о чем  известно  также  и  Џолиции.  (—то
касаетсЯ судей, то, за редким исключением, они знают об этом  лишь  то,  что
соблаговолит сообщить им ЏолициЯ.) ‘уществуют категории людей, ведущих  себЯ
непристойно,  хотЯ  они  и  не  хулиганы,  как,  например,   железнодорожные
машинисты, рабочие кирпичных и лесопильных заводов, уличные разносчики.  ќти
люди часто несдержанны и буйны, но, по большей части,  в  своей  собственной
среде, и, во всЯком случае, они прилежные  труженики,  работают  с  утра  до
вечера, и работают упорно. Ђ •улиган в прЯмом смысле слова -  почетный  член
сообщества, нежно именуемого "Ћзорным  ќлементом",  -  либо  сам  ‚ор,  либо
пособник  ‚ора.  Љогда  он  бесстыдно  пристает  к  женщинам,  выходЯщим   в
воскресный вечер из церкви (за что Я бичевал бы его почаще и  покрепче),  то
не только длЯ того,  чтобы  позабавитьсЯ,  но  и  длЯ  того,  чтобы  вызвать
замешательство, которым могут воспользоватьсЯ он сам или его друзьЯ с  целью
грабежа и обшариваниЯ карманов. Љогда он сшибает с ног полисмена и  избивает
его до полусмерти, то лишь потому, что этот полисмен некогда  выполнил  свой
долг, - предав его суду. Љогда он врываетсЯ в таверну и выдавливает  глаз  у
одного из посетителей или откусывает его  ухо,  то  лишь  потому,  что  этот
человек  выступал  против  него  свидетелем.  Љогда  он  и   его   приЯтели,
выстроившись в рЯд поперек тротуара,  -  скажем,  на  улице  ‚атерлоо,  этом
пустынном отроге Ђбруццских гор *, - движутсЯ ко мне, "резвЯсь и  дурачась",
то заранее можно сказать, что их игривость грозит опасностью моему  кошельку
или булавке длЯ галстука. •улиган всегда ‚ор, а ‚ор всегда •улиган.
     € уж если Я знаю об этом по своему повседневному опыту,  как  очевидец,
хотЯ за такую осведомленность мне и не платЯт, - если Я  знаю,  что  •улиган
никогда не толкнет даму на улице и не собьет шлЯпы  с  головы  иначе  как  с
целью облегчить ‚ору его дело, то удивительно ли, что Я требую принЯтиЯ  мер
от тех, кому платЯт, чтобы они об этом знали?
     Џосмотрите-ка вот на эту кучку людей на  углу  улицы.  Ћдин  из  них  -
вертлЯвый субъект лет двадцати пЯти, в неказистой, дурно пахнущей одежде; он
носит плисовые штаны и настолько засаленный пиджак, что уже не различишь, из
чего он сделан, шейный платок у  него  похож  на  угрЯ,  лицо  цветом  своим
напоминает загрЯзненное тесто, истрепаннаЯ меховаЯ шапка надвинута до  самых
бровей, чтобы скрыть тюремную стрижку волос.  ђуки  он  держит  в  карманах.
Љогда руки его ничем не занЯты, он засовывает их в свои карманы  (когда  они
занЯты, то, естественно, в чужие), - ведь он понимает, что не загрубевшие от
работы руки выдают его. Џоэтому всЯкий раз, как он вытаскивает одну из  них,
чтобы утереть рукавом нос, -  что  происходит  частенько,  ибо  он  страдает
хроническим насморком и глаза у него слезЯтсЯ, - то сразу же  засовывает  ее
обратно в карман. „ругой - здоровенный мужлан лет тридцати пЯти в  цилиндре;
его платье - некаЯ помесь того, что носЯт игроки на скачках и головорезы; на
лице - бакенбарды; на правой стороне груди - кричащего вида булавка; у  него
наглые, жестокие глаза, широкие плечи  и  крепкие,  обутые  в  сапоги  ноги,
которые он всегда готов пустить в ход  в  драке.  ’ретий  -  в  сорокалетнем
возрасте; он низкорослый, коренастый и кривоногий; носит  короткие  плисовы