“рсула Љ.‹е ѓуин. Ђрфа ѓвилан

Ћцените этот текст:
“рсула Љ.‹е ѓуин. Ђрфа ѓвилан

---------------------------------------------------------------
"The Compass Rose", part "West", "Gwilan's Harp"
Copyright (C), 1977 by Ursula Љ. Le Guin
Copyright (C), перевод, ѓужов …., 1996
Email: gu@samuni.silk.org
---------------------------------------------------------------

Ђрфа досталась ѓвилан от матери и отсюда ее мастерство, говорили люди.
"Ћ-о," говорили они, когда ѓвилан играла, "можно сказать, что это рука
„иеры", точно, как их родители говорили, когда играла „иера: "Ћ, это
настоЯщаЯ рука Џенлин!" Њатери ѓвилан арфа досталась от Џенлин, подарок
умирающего музыканта самому стоЯщему из учеников. Џенлин тоже получила ее из
рук музыканта; арфу никогда не продавали и не выменивали, ибо никакую цену
нельзЯ было выразить цифрами. –арственный и самый невероЯтный инструмент
переходил во владение бедному арфисту. …е форма была совершенной, каждаЯ
часть была крепкой и изЯщной: дерево тонкое и гладкое, словно бронза,
украшениЯ из слоновой кости и серебра. Џревосходные очертаниЯ рамы
переходили в серебрЯную оправу, гравированную длинными переплетающимисЯ
линиЯми, которые превращались в волны, волны становились листьЯми, глаза
богов и оленей выглЯдывали из-за листьев, которые оказывались волнами, и
волны снова становились линиЯми. ќто была работа великого мастера, ее было
видно с первого взглЯда, и чем дольше вы смотрели, тем Яснее это видели.
Ћднако всЯ ее красота была практичной, покорной, предназначенной служить
звуку. ‡вуки арфы ѓвилан были текущей водой, дождем, солнечным светом на
воде, набегающими волнами и пеной на коричневом песке, лесами, листьЯми и
ветвЯми деревьев, сиЯющими глазами богов и оленей среди листвы, когда ветры
поют в долинах. Ћна была всем этим и ничем из этого. Љогда ѓвилан играла,
арфа создавала музыку, а что такое музыка - всего лишь маленькие морщинки
воздуха.
Ћна играла там, где этого желали. ѓолос ѓвилан звучал хорошо, но ему не
хватало сладости, поэтому когда требовались песни и баллады, она
аккомпанировала певцам. ‘лабые голоса вырастали, когда она играла, тонкие
голоса при ней добивались славы; самые гордые, самые громкие певцы
пропускали стих, чтобы послушать, как она играет соло. Ћна играла вместе с
флейтой, вместе с флейтой и тамбурином, она играла музыку, написанную только
длЯ арфы, и музыку, котораЯ рождалась сама, лишь только ее пальцы
дотрагивались до струн. Ќа свадьбах и праздниках говорили: "ѓвилан будет
играть сегоднЯ!", а на музыкальных состЯзаниЯх: "Љогда будет играть ѓвилан?"
Ћна была молода; ее руки были железными, а прикосновение шелковым, она
могла играть всю ночь и весь следующий день. Ћна путешествовала из долины в
долину, из города в город, останавливаЯсь то здесь, то там и снова двигаЯсь
с другими музыкантами в их странствиЯх. Ћни шли пешком, или за ними посылали
фургон, или их подбирала фермерскаЯ телеге. Ќо как бы они не двигались,
ѓвилан несла арфу в чехле их кожи и шелка на спине, или в руках. Љогда она
ехала, то ехала с арфой, когда она шла пешком, то шла с арфой, а когда она
спала, нет, она не спала с арфой, но арфа была там, где она могла протЯнуть
руку и потрогать ее. Ћна не ревновала к арфе и могла бы охотно поменЯтьсЯ
инструментом с другим арфистом; длЯ нее было большим удовольствием, когда в
конце концов он возвращал ее назад с Явной завистью: "Ќикогда не играл на
таком тонком инструменте". Ћна держала арфу в чистоте, полировала украшениЯ,
и накручивала струны, сделанные старым “лиадом, которые стоили так дорого за
штуку, как целый набор струн длЯ обычной арфы. ‚ летнюю жару она несла ее в
тени собственного тела, морозной зимой делила с ней шубу. ‚ зале с очагом
она не садилась с ней слишком близко к огню, но не садилась и слишком
далеко, ибо смена тепла и холода изменила бы голос арфы и, возможно,
повредила бы раму. Љ себе она не проЯвлЯла и половины такой заботы. € в
самом деле, она не видела в этом необходимости. Ћна знала, что были другие
арфисты, и будут другие арфисты; большинство из них не так хороши, но
некоторые лучше. Ќо эта арфа - самаЯ лучшаЯ. Ќе было и не будет лучшей.
Џоэтому восхищение и служба предназначены ей. Ћна не была ее владелицей, а
только играла на ней. Ђрфа была ее радостью, ее музыкой, ее жизнью, этот
благородный инструмент.
Ћна была молода; она путешествовала из города в город; она играла
"Џрекрасную долгую жизнь" на свадьбах и "‡еленые листьЯ" на праздниках. Ѓыли
похороны с поминальным пиром, пение элегий, ѓвилан играла "Џлач Ћриота",
музыку, котораЯ грохочет и плачет, как море и чайки, приносЯ облегчение и
поток слез иссушенному горем сердцу. Ѓыли музыкальные дни, когда соперничали
арфисты, пронзительно пищали дешевые скрипки и теноры старались перекричать
друг друга. Ћна шла из города в город под солнцем и под дождем, с арфой за
спиной или в руках. Џоэтому в один из дней она шла на ежегодный музыкальный
день в Љомин, и землевладелец ’орм ‚але подвез ее, человек, который так
любил музыку, что выменЯл добрую корову на плохую лошадь, ибо корова не
могла довезти его туда, где он мог бы послушать музыку. Ћн и ѓвилан ехали в
шаткой двуколке и длинношеЯЯ чалаЯ шагала вниз по крутой, залитой солнцем
дороге из ’орма.
Њедведь ли в придорожном лесу, или призрак медведЯ, или тень Ястреба,
только лошадь бросилась в сторону на пол-дороге. ’орм как раз разговаривал с
ѓвилан о музыке, размахиваЯ руками, дирижируЯ хором голосов, дождь стекал по
растопыренным пальцам. ‹ошадь прыгнула, как кошка, и понесла. Ќа крутом
повороте дороги двуколка перевернулась и разбилась о выступ скалы. ‚ырвалось
и укатилось колесо, прыгаЯ, как волчок, сразу на несколько Ярдов. —алаЯ
рванулась, скользнула с дороги, утащив половину разбитой двуколки, и
убежала, а дорога тихо стоЯла в солнечном свете между деревьЯми леса.
’орма выбросило из двуколки и он лежал оглушенный с минуту или две.
Љогда лошадь понесла, ѓвилан прижала арфу к себе, но при столкновении
ослабила хватку. „вуколка опрокинулась на арфу и протащилась по ней. Ђрфа
была в чехле из кожи и вышитого шелка, но когда одной рукой она вытащила
чехол из-под колеса и открыла его, то достала не арфу, а кусок дерева, и еще
кусок, путаницу струн, осколки слоновой кости, и мЯтую ракушку из серебра,
гравированного линиЯми, листьЯми и глазами, прикрепленную серебрЯным гвоздем
к фрагменту рамы.
* * *
Џосле этого шесть месЯцев прошло без игры, потому что она сломала руку
в запЯстье. ‡апЯстье зажило достаточно хорошо, но нельзЯ было починить арфу,
и тогда землевладелец ’орм спросил, не хочет ли она выйти за него замуж, и
она ответила да. €ногда она удивлЯлась, почему сказала да, никогда до этого
особенно не задумываЯсь о замужестве, но когда пристально заглЯдывала в
себЯ, то видела причину. Ћна видела ’орма на дороге в солнечном свете
коленопреклоненного у разбитой арфы, все лицо в крови и в пыли, и он плакал.
Љогда она посмотрела это, то увидела, что времЯ бродЯжничества и скитаний
кончилось и прошло. ‚от день движениЯ, но проходит ночь, и на следующий день
ничего хорошего в движении нет, потому что ты прибыл туда, куда шел.
ѓвилан внесла приданным золотую монету, котораЯ была прошлогодним
призом на музыкальном дне —етырех долин, она пришила ее к своей кофте в виде
броши, ибо на что на земле можно истратить золотую монету. “ нее были также
две серебрЯные монеты, пЯть медных и большаЯ зимнЯЯ шуба. ’орм вложил дом и
хозЯйство, полЯ и леса, четырех фермеров-арендаторов, еще беднее, чем сам,
двадцать кур, пЯть коз и сорок овец.
Ћни поженились по старому обычаю, сами по себе, над родником, где
начиналсЯ ручей, возвратились и взЯлись за хозЯйство. ’орм никогда не
предлагал свадьбы с пением и игрой на арфе, ни слова ни о чем таком. Ћн был
мужчиной, которому можно верить. ’аков был ’орм.
—то начинаетсЯ с болью и в слезах, никогда не освободитсЯ от страха
боли. Ћни двое были мЯгки друг к другу. Ќе то, чтобы они прожили вместе
тридцать лет, и ни разу не поссорились. „аже две скалы, стоЯ бок о бок,
устанут друг от друга за тридцать лет, и кто знает, что они говорЯт
временами, когда их никто не слышит. Ќо если люди доверЯют друг другу, они
могут поворчать, и добраЯ долЯ ворчаниЯ забирает топливо у гнева. Џоэтому
ссоры вспыхивали и сгорали, как кусочки бумаги, не оставлЯЯ ничего, кроме
легкого пепла, смеха в постели в темноте. ‡емлЯ ’орма никогда не давала
больше, чем достаточно, и денег не скопилось. Ќо дом был хорош, и солнечный
свет сладок на высоких каменистых полЯх. Ѓыло двое сыновей, которые выросли
в веселых разумных мужчин. “ одного был вкус к скитаниЯм, другой был рожден
фермером; ни один не имел дара к музыке.
ѓвилан никогда не говорила, что хочет другую арфу. Ќо к тому времени,
когда запЯстье зажило, старый “лиад прислал с путешествующим музыкантом одну
из своих арф взаймы; когда ему предложат за нее настоЯщую цену, он пришлет
за ней. ‚ это же времЯ, когда ’орм получил арфу, у него были деньги от
продажи трех хороших телочек землевладельцу фермы Љамин •ай, и этих денег
хватило бы за арфу; их и хватило. ѓодом-двумЯ позже старый друг флейтист все
еще путешествующий и бродЯжничающий, принес ей в подарок арфу с юга.
’рехтелочнаЯ арфа была обычным инструментом, простым и тЯжелым; арфа с юга
была изЯщно вырезана и позолочена, но эксцентрична по тону и писклЯва в
голосе. ѓвилан могла извлечь сладость из одной и силу из другой. Љогда она
брала арфу или говорила с ребенком, все повиновались ей.
Ћна играла на всех празднествах и похоронах по соседству, а на плату
музыканта покупала хорошие струны; не струны “лиада, однако, ибо “лиад был в
могиле ко времени рождениЯ второго ребенка. …сли поблизости был музыкальный
день, она ехала туда с ’ормом. Ћна не участвовала в соревнованиЯх, но не из
страха проиграть, а потому что теперь больше не была арфисткой, и если
другие этого не понимали, то она понимала прекрасно. Џоэтому она стала
судьей на соревнованиЯх и судила хорошо и безжалостно. ‚ ранние годы
музыканты часто в своих странствиЯх останавливались и оставались у ’орма на
две-три ночи; с ними она играла "Ћхоту Ћриота", "’анцы Љайл", трудную и
ученую музыку севера, и выучивала от них новые песни. „аже зимними вечерами
в доме ’орма звучала музыка: она играла на арфе - обычно на трехтелочной,
иногда на раздражительной южанке - а хороший тенор ’орма и голоса мальчиков
пели, вначале сладким трио, потом хриплым ненадежным баритоном; а один из
людей с фермы был Ярким скрипачом, и пастух Љет, когда он был дома, играл на
свирели, хотЯ никогда по нотам. "‘егоднЯ у нас свой музыкальный день",
говаривала ѓвилан. "Џоложи еще полено в очаг, ’орм, и спой со мной "‡еленые
листьЯ", а ребЯта подпоют дискантом."
‘ годами запЯстье, что было сломано, стало менее гибким; потом за руки
принЯлсЯ артрит. ђабота по дому и на ферме не была легкой работой. Ќо кто
же, взглЯнув на руку, скажет, что она создана длЯ легкой работы? Џри взглЯде
на нее видно, что она предназначена делать трудные дела, что это
благородный, старательный слуга сердцу и разуму. Ќо даже лучшие слуги с
годами становЯтсЯ неуклюжими. ѓвилан еще могла играть на арфе, но не так
хорошо, как играла когда-то, а ей не слишком нравилась полумера. Џоэтому обе
арфы висели на стене, хотЯ она продолжала их настраивать. Ћколо этого
времени младший сын ушел в странствие посмотреть, на что похожи вещи на
севере, а старший женилсЯ и привел невесту в ’орм. ‘тарого Љета нашли
мертвым на горе под весенним дождем, его собака молча свернулась рЯдом, овцы
паслись неподалеку. € пришла засуха, и добрый год, и год плохой, но были
продукты, чтобы есть и готовить, была одежда, чтобы носить и стирать, плохой
ли год, или добрый. ‚ середине зимы ’орм заболел. ‚начале кашель, потом
сильный жар, потом его охватило успокоение и он умер, когда ѓвилан сидела
рЯдом.
’ридцать лет, можно ли сказать, сколько они длЯтсЯ, и все же они длЯтсЯ
не дольше, чем произносишь эти слова: тридцать лет. Њожно ли сказать, как
тЯжел груз тридцати лет, и все же можно его держать весь вместе в ладони, и
он легче частицы пепла, короче смеха в темноте. ’ридцать лет начались болью;
они прошли в мире и удовлетворенности. Ќо они не кончились здесь. Ћни
кончились там, где начались.
ѓвилан встала со своего кресла и прошла в комнату с очагом. ‚се
остальные спали. ‚ свете свечи она видела две арфы, висЯщие на стене,
трехтелочнаЯ арфа и позолоченнаЯ южнаЯ арфа, тусклаЯ музыка и фальшиваЯ
музыка. Ћна подумала: "‘ниму их, наконец, и разобью о камень очага, поломаю,
и от них останутсЯ только щепки и путаница проволоки, как от моей арфы." Ќо
она не стала делать этого. Ћна вообще не могла никогда больше играть на них,
руки стали слишком жесткими. ѓлупо разбивать инструмент, на котором нельзЯ
играть.
"Ќе осталось инструмента, на котором Я могу играть", подумала ѓвилан, и
эта мысль висела в ней немного, как долгий аккорд, пока она не понЯла ноты,
из которой состоЯла мысль. "џ думала, что моЯ арфа - это Я. Ќо это не так.
Ћна разбилась, а Я нет. џ думала, что Я жена ’орма, но это не так. Ћн умер,
а Я нет. “ менЯ больше ничего не осталось, кроме самой себЯ. ‚етер задувает
из долины, и в голосе слышитсЯ мелодиЯ. Џотом ветер прекращаетсЯ или
менЯетсЯ. Ќадо делать работу и мы ее делаем. ’еперь настал их черед, черед
детей. Њне останетсЯ только петь. џ никогда не умела петь. Ќо играешь на том
инструменте, который есть." Џоэтому она встала у холодного очага и запела
мелодию "Џлача Ћриота". ‹юди в доме проснулись в своих постелЯх и слушали ее
пение, все, кроме ’орма, но он уже знал этот напев. Ќетронутые струны арф,
висЯщих на стене, пробудились и нежно ответили голосом на голос, словно
глаза, которые сиЯют среди листьев, когда дует ветер.
Last-modified: Wed, 12 Jul 2000 06:49:53 GMT
Ћцените этот текст: