        ‘танислав ‹ем. Џравда

   -----------------------------------------------------------------------
   St.Lem. Prawda (1969).
   ‘борник "Љосмический госпиталь". Џер. с польск. - Ђ.ѓромова.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 3 September 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   ‘ижу и пишу тут, в запертой комнате с дверью без ручки.  Ћкно  тоже  не
открываетсЯ, и стекло в нем небьющеесЯ. џ пробовал. Ќе от желаниЯ  сбежать
и не со злости - просто хотел убедитьсЯ. ‘тол у менЯ из орехового  дерева.
Ѓумаги вдосталь. Џисать разрешаетсЯ. ’олько никто этого не  читает.  Ќо  Я
все равно пишу. Ќе хочу одиночества, а читать не могу. —то  ни  дадут  мне
читать, все сплошнаЯ неправда, буквы начинают плЯсать перед глазами,  и  Я
терЯю терпение. ’о, что есть в книгах, ничуть менЯ  не  интересует  с  той
минуты, когда Я понЯл, как все обстоит на самом деле.
   ЊенЯ очень опекают. “тром - ванна, теплаЯ либо комнатной температуры, с
тонким ароматом. џ установил, чем различаютсЯ дни недели: по  вторникам  и
субботам вода пахнет лавандой, а в остальные дни -  хвойным  лесом.  Џосле
ванны - завтрак и визит врача. Ћдин из младших врачей, не помню его  имени
(не то, чтоб у менЯ с памЯтью было неладно - просто Я сейчас  стараюсь  не
запоминать несущественные  факты),  интересовалсЯ  моей  историей.  џ  ему
дважды все рассказывал, с начала до конца, а он записывал мой  рассказ  на
магнитофон. ‚ероЯтно, он добивалсЯ повторениЯ, чтобы сличить обе записи  и
таким путем установить, что в них остаетсЯ неизменным. џ сказал  ему,  что
об этом думаю; сказал также, что детали несущественны.
   ‘просил Я его  еще,  собираетсЯ  ли  он  представить  мою  историю  как
"клинический случай", чтобы привлечь к себе внимание  медиков.  Ћн  слегка
смутилсЯ. Њожет, мне это только почудилось; во всЯком случае, с тех пор он
перестал выказывать ко мне расположение.
   Ќо все это не имеет значениЯ. € то, до чего  Я  допекалсЯ,  отчасти  по
воле  случаЯ,  отчасти  благодарЯ  другим  обстоЯтельствам,  в   некотором
(тривиальном) смысле тоже не имеет значениЯ.
   ‘уществует два рода фактов. Ћдни могут оказатьсЯ полезными -  например,
тот факт, что вода кипит при ста градусах и превращаетсЯ в  пар,  согласно
законам  ЃойлЯ-Њариотта  и  ѓей-‹юссака;  благодарЯ  этому  в  свое  времЯ
оказалось возможным сконструировать паровую машину. ”акты другого рода  не
имеют такого конкретного значениЯ, ибо касаютсЯ всего, и никуда от них  не
денешьсЯ. „лЯ них нет никаких исключений и нет никакого применениЯ -  и  и
этом смысле  они  ни  к  чему.  €ногда  они  могут  иметь  неприЯтные  длЯ
кого-нибудь последствиЯ.
   џ солгал бы, если б начал утверждать, что удовлетворен своим теперешним
положением и что мне совершенно безразлично, какие записи сделаны  в  моей
истории болезни. Ќо мне известно, что единственнаЯ моЯ болезнь -  это  мое
существование и что вследствие этой болезни, всегда имеющей роковой исход,
мне  удалось  доискатьсЯ  до  истины,  а  поэтому  Я  испытываю  некоторое
удовлетворение,  как  всЯкий,  кто  сознает   свою   правоту   -   вопреки
большинству. ‚ моем случае - вопреки всему миру.
   џ могу так выразитьсЯ, потому что Њаартенса и ѓанимальди нет  в  живых.
€стина,  которую  мы  втроем  открыли,  убила  их.  ‚  переводе  на   Язык
большинства слова эти  означают  только  то,  что  имел  место  несчастный
случай. „ействительно, он имел место - но  значительно  раньше,  миллиарды
лет назад, когда пласты огнЯ, оторвавшиесЯ от ‘олнца, начали сворачиватьсЯ
в шар. ќто было началом агонии, а все остальное, включаЯ темные  канадские
ели за окном, и щебетанье сиделок, и мое бумагомарание, - это  уже  только
загробнаЯ жизнь. ‡наете, чьЯ? ‚ самом деле, не знаете?
   Ђ ведь вы любите глЯдеть в огонь. …сли не любите,  то  из  благоразумиЯ
либо из духа противоречиЯ. ‚ы  только  попробуйте  усестьсЯ  перед  огнем,
отведЯ от него взглЯд, - и сразу убедитесь, что он притЯгивает. ’ого,  что
творитсЯ в пламени (а творитсЯ там  очень  многое),  мы  даже  назвать  не
сможем. …сть у нас длЯ этого около дюжины ничего не говорЯщих обозначений.
‚прочем, Я об этом понЯтиЯ не имел, как и любой из  вас.  €,  несмотрЯ  на
свое открытие, Я не стал  огнепоклонником,  так  же  как  материалисты  не
становЯтсЯ   -   не   должны   становитьсЯ,   во    всЯком    случае,    -
материепоклонниками.
   ‚прочем, огонь... Ћн только  намек.  Ќапоминание.  Џоэтому  мне  смешно
становитсЯ,  когда  добродушнаЯ  врачиха   Њеррин   говорит   кому-то   из
посторонних (это, конечно,  очередной  врач,  посетивший  наше  образцовое
заведение), что, дескать, этот человек - вон тот заморыш, что  греетсЯ  на
солнышке, - пиропараноик. ‡абавное  словечко,  правда?  Џиропараноик.  ‘ие
означает, что моЯ противоречащаЯ реальности систем  а  имеет  знаменателем
огонь. Ђ Я будто бы верю  в  "жизнь  огнЯ"  (по  выражению  достопочтенной
Њерриа). ђазумеетсЯ, в этом нет ни слова правды. Ћгонь, в который мы любим
смотреть, жив не больше, чем фотографии наших дорогих усопших.  …го  можно
исследовать всю жизнь и ничего не добитьсЯ. „ействительность, как  всегда,
оказываетсЯ более сложной. Ќо зато и менее злобной.
   Ќаписал Я уже порЯдочно, а содержаниЯ тут маловато. Ќо это  в  основном
потому, что времени у менЯ в избытке: џ ведь знаю, что, когда дело  дойдет
до серьезных вещей, когда все о них будет рассказано, Я действительно могу
впасть в отчаЯние  -  вплоть  до  той  минуты,  когда  записки  эти  будут
уничтожены и Я получу возможность писать все заново. џ никогда не повторЯю
одно и то же. џ не граммофоннаЯ пластинка.
   •отелось бы мне, чтобы солнце заглЯнуло в комнату, но в эту  пору  года
оно навешает  менЯ  лишь  около  четырех,  и  то  ненадолго.  •отелось  бы
понаблюдать его в большой хороший телескоп - например, тот, который •емфри
”илд установил  четыре  года  назад  на  Њаунт-‚илсон,  с  полным  набором
абсорбентов, поглощающих излишки энергии, так что можно  спокойно,  часами
напролет разглЯдывать изрытое провалами лицо нашего отца. Џлохо Я  сказал,
это ведь не отец. Ћтец дарует жизнь, а ‘олнце понемногу  умирает,  подобно
миллиардам других солнц.
   Њожет, пора уже  познакомить  вас  с  той  истиной,  которую  Я  постиг
благодарЯ случаю и своей любознательности.
   џ  был  тогда  физиком.  ‘пециалистом  по  высоким  температурам.   ќто
специалист,  который  занимаетсЯ  огнем  так,  как  могильщик   занимаетсЯ
человеком. ‚месте с  Њаартенсом  и  ѓанимальди  мы  работали  при  большом
боулдерском плазмотроне. Џрежде наука действовала  в  несравненно  меньшем
масштабе - пробирки, реторты, штативы - и результаты  были  соответственно
мельче.  Ђ  мы  брали  миллиард  ватт  энергии,  впускали   ее   в   нутро
электромагнита, каждаЯ секциЯ которого весила семьдесЯт тонн, а  в  фокусе
магнитного полЯ помещали большую кварцевую трубку.
   ќлектрический разрЯд  проходил  через  трубку  от  одного  электрода  к
другому, и сила его была такова, что срывала с атомов электронные оболочки
и оставалось лишь месиво раскаленных Ядер, вырожденный Ядерный газ, сиречь
плазма, котораЯ взорвалась бы и превратила бы в  грибовидное  облако  нас,
броню, кварц, электромагнит, заЯкоренный в  бетоне,  стены  зданиЯ  и  его
сверкающий купол - и все это произошло бы в стомиллиардную  долю  секунды,
куда быстрей, чем можно даже подумать о возможности такой катастрофы. …сли
б не это магнитное поле.
   ќто поле  сжимало  разрЯды  в  плазме,  скручивало  их  в  пульсирующий
огненный шнур, брызжущий жестким  излучением,  тЯнущийсЯ  от  электрода  к
электроду, вибрирующий в вакууме внутри кварца; магнитное поле  не  давало
обнаженным Ядерным частицам с температурой в миллион градусов приблизитьсЯ
к стенам сосуда, оно охранЯло нас и нашу работу. Ќо все это вы  найдете  в
любой популЯризаторской книжке, а Я неумело излагаю это лишь длЯ  порЯдка,
поскольку надо же с чего-нибудь начать, а как-то  трудно  считать  началом
этой истории дверь  без  ручки  или  полотнЯный  мешок  с  очень  длинными
рукавами. Џравда, тут Я  уже  начинаю  преувеличивать,  потому  что  таких
мешков - смирительных рубашек - уже не  применЯют.  Ћни  стали  ненужными,
когда были найдены сильнодействующие успокоительные препараты.  Ќо  хватит
об этом.
   €так, мы исследовали плазму,  занимались  плазменными  проблемами,  как
полагаетсЯ физикам: теоретически, математически, иератически, возвышенно и
таинственно  -  по  крайней  мере  в  том  смысле,  что   пренебрежительно
относились к нажиму  наших  несведущих  в  науке  нетерпеливых  финансовых
опекунов;   они   требовали   результатов,   обеспечивающих   практическое
применение.  ‚  ту  пору  было  очень  модно  разглагольствовать  о  таких
результатах или по крайней мере об их вероЯтности. Ђ  именно  о  том,  что
должен был  возникнуть  существовавший  пока  лишь  на  бумаге  плазменный
двигатель длЯ ракет; очень требовалсЯ плазменный взрыватель длЯ водородных
бомб - тех самых, которые  "чистые",  -  теоретически  разрабатывали  даже
водородный реактор на  основе  плазменного  шнура.  ‘ловом,  если  не  все
будущее целиком, то по крайней мере будущее энергетики и транспорта видели
в  плазме.  Џлазма  была,  как  Я  уже  говорил,  в  моде,  заниматьсЯ  ее
исследованием считалось хорошим тоном, а мы были молоды, хотели делать то,
что наиболее важно и что может принести успех, славу... впрочем, не  знаю!
…сли  свести  человеческие  поступки  к  первоначальным  их  мотивам,  они
покажутсЯ  сплошь  тривиальными;  разумность  и  чувство  меры,  а   также
утонченность анализа состоЯт в том, чтобы  поперечный  разрез  и  фиксацию
произвести в пункте максимальной усложненности, а не  у  истоков  ЯвлениЯ,
так как все мы знаем, что даже Њиссисипи у  истоков  выглЯдит  не  слишком
импозантно и каждый может там запросто через нее перепрыгнуть. Џотому-то к
истокам относЯтсЯ с некоторым пренебрежением. Ќо, по-моему,  Я  отошел  от
темы.
   €сследованиЯ наши и сотен других  плазмологов,  призванные  осуществить
все эти великие проекты, через  некоторое  времЯ  привели  нас  в  область
Явлений, столь же непонЯтных, сколь и неприЯтных. „о известной  границы  -
до границы средних температур (средних в космическом  понимании,  то  есть
таких, которые преобладают  на  поверхности  звезд)  -  плазма  вела  себЯ
послушно и солидно. …сли ее свЯзывали  надлежащим  образом  -  при  помощи
магнитного полЯ или некоторых изощренных штучек,  основанных  на  принципе
индукции, - она позволЯла впрЯчь себЯ в лЯмку практических  применений,  и
ее  энергию  Якобы  можно  было  использовать.  џкобы  -  потому  что   на
поддержание плазменного  шнура  тратилось  больше  энергии,  чем  из  него
получалось; разница возникала за счет потерь лучистой  энергии,  ну  и  за
счет возрастаниЯ энтропии. Ѓаланс пока не принималсЯ в расчет, так как  по
теории  получалось,   что   при   более   высоких   температурах   затраты
автоматически  снизЯтсЯ.  ’аким  образом  действительно  получилсЯ   некий
прототип реактивного моторчика и даже генератор ультражестких гамма-лучей;
но вместе с тем плазма не оправдывала многих надежд, на нее возлагавшихсЯ.
Њаленький плазменный двигатель функционировал, а те,  что  проектировались
на большую мощность, взрывались или выходили  из  повиновениЯ.  Ћказалось,
что плазма в  определенном  диапазоне  термических  и  электродинамических
возбуждений ведет себЯ не так, как  предусматривалось  теорией;  это  всех
возмутило, потому что теориЯ была совершенно новой и удивительно изЯщной в
математическом отношении.
   ’акое  случаетсЯ;  более  того  -  должно  случатьсЯ.  Џоэтому   многие
теоретики, в том числе и  наша  группа,  не  смущаЯсь  этой  непокорностью
ЯвлениЯ,  принЯлись  изучать  плазму  там,  где  она  вела  себЯ  наиболее
строптиво.
   Џлазма - это имеет некоторое  значение  длЯ  моей  истории  -  выглЯдит
довольно внушительно. Џопросту говорЯ, она напоминает  осколок  солнца,  к
тому же - из центральной зоны, а не из прохладной хромосферы. Ѓлеском  она
не уступает солнцу - наоборот, превышает его. Ћна не имеет  ничего  общего
ни с бледно-золотистым танцем вторичной, уже окончательной гибели, которую
демонстрирует  нам  дерево,  соединЯющеесЯ  с  кислородом  в  печи,  ни  с
бледно-лиловым шипЯщим конусом, что исходит из  сопла  горелки,  где  фтор
вступает в реакцию с кислородом, чтобы дать самую высокую  температуру  из
достижимых посредством химии, ни, наконец, с  вольтовой  дугой,  изогнутым
пламенем между кратерами двух  углей,  хотЯ  при  наличии  доброй  воли  и
надлежащего упорства исследователь  смог  бы  сыскать  места,  где  бывает
побольше, чем 3000 градусов. ’акже и температуры,  возникающие  вследствие
того, что затолкают этак миллион ампер в тонкий проводник, который  станет
тогда совсем уж теплым облачком, и термические эффекты  ударных  волн  при
кумулЯтивном взрыве; все это плазма оставлЯет далеко позади. ‚ сравнении с
ней подобные реакции следует считать холодными, прЯмо-таки ледЯными, а  мы
не судим так лишь потому, что случайно возникли из материи, совершенно уже
застывшей,  омертвелой  поблизости  от  абсолютного  нулЯ;   наше   бравое
существование отделено от него лишь  тремЯстами  градусами  по  абсолютной
шкале Љельвина, в то времЯ  как  вверх  эта  шкала  тЯнетсЯ  на  миллиарды
градусов. ’ак что воистину не будет преувеличением, если мы  отнесем  даже
самые огненные температуры, каких можем добитьсЯ в лабораторных  условиЯх,
к ЯвлениЯм из области вечного теплового молчаниЯ.
   Џервые огоньки плазмы, которые пробились в лабораториЯх, тоже  не  были
особенно горЯчими -  двести  тысЯч  градусов  считали  тогда  внушительной
температурой,  а  миллион  был  уже  необычайным  достижением.  Ћднако  же
математика, эта примитивнаЯ и  приблизительнаЯ  математика,  возникшаЯ  из
анализа Явлений ледЯной сферы, предсказывала, что надежды, возлагаемые  на
плазму, осуществЯтсЯ лишь на гораздо более высоком  температурном  уровне;
она требовала температур по-настоЯщему высоких, почти звездных. џ  имею  в
виду, конечно, температуру в недрах звезд; это,  должно  быть,  необычайно
интересные места, хотЯ длЯ посещениЯ их  человеком,  по-видимому,  еще  не
настало времЯ.
   €так, требовались миллионноградусные температуры. Ќачали их добиватьсЯ;
мы тоже над этим работали - и вот что обнаружилось.
   Џо мере возрастаниЯ температуры быстрота  перемен,  безразлично  каких,
тоже возрастает. Џри скромных возможностЯх этакой жидкой капельки (которой
ЯвлЯетсЯ  наш  глаз),  соединенной  с  другой  каплей,  побольше  (которую
представлЯет мозг), даже пламЯ свечи есть сфера Явлений, не уловимых из-за
быстроты темпа, - что уж говорить о трепещущем огне  плазмы!  Џришлось,  в
общем,  обратитьсЯ   к   иным   методам   -   плазменные   разрЯды   стали
фотографировать, и мы это тоже делали. Џотом  Њаартенс  при  помощи  своих
знакомых оптиков и инженеров-механиков соорудил кинокамеру, сущее чудо (по
крайней мере, в наших условиЯх), - она делала миллионы снимков в  секунду.
Ќе  буду   говорить   о   ее   конструкции,   чрезвычайно   остроумной   и
свидетельствующей о нашем похвальном рвении. ѓлавное, что  мы  перепортили
километры киноленты,  но  в  результате  получили  несколько  сот  метров,
достойных вниманиЯ, и прокручивали их в темпе,  замедленном  в  тысЯчу,  а
потом и в десЯть тысЯч раз. Ќичего особенного мы не заметили, кроме  того,
что  некоторые  вспышки,  ранее   считавшиесЯ   ЯвлениЯми   элементарными,
оказались конгломератами, возникающими  вследствие  взаимонаслоениЯ  тысЯч
крайне быстрых изменений; но и с этим в конце  концов  удалось  справитьсЯ
нашей примитивной математике.
   €зумление охватило нас лишь в тот день, когда в  лаборатории  произошел
взрыв - вследствие какого-то недосмотра, так и не выЯвленного до сих  пор,
либо по некой не  зависЯщей  от  нас  причине.  ќто,  собственно,  не  был
настоЯщий взрыв, иначе мы не остались  бы  в  живых,  -  просто  плазма  в
катастрофически малую долю секунды поборола магнитное поле,  сжимающее  ее
отовсюду, и вдребезги разнесла толстостенную кварцевую трубку,  в  которой
была заточена.
   Џо счастливому стечению  обстоЯтельств  уцелела  кинокамера,  снимавшаЯ
эксперимент, уцелела и лента. ‚зрыв продолжалсЯ миллионные доли секунды, а
потом  осталось  лишь  пожарище,  стрелЯющее  во  все   стороны   брызгами
расплавленного кварца и металла. Ќаносекунды взрыва запечатлелись на нашей
киноленте, и этого зрелища Я не забуду до самой смерти.
   Ќепосредственно перед взрывом шнур плазменного огнЯ, дотоле  цельный  и
практически однородный, начал сужатьсЯ через равные интервалы, словно  его
дергали, как струну, а  потом  распалсЯ,  превратилсЯ  в  цепочку  круглых
зерен,  перестал  существовать   как   целое.   Љаждое   зерно   росло   и
преображалось, эти капельки атомного пламени потерЯли четкость  очертаний,
из них выползли отростки, породившие очередную  генерацию  капелек;  потом
все эти капельки сбежались к центру и образовали сплюснутый  шар,  который
сжималсЯ и расширЯлсЯ, словно дышал, и в то же  времЯ  высылал  вокруг  на
разведку огненные щупальца  с  вибрирующими  окончаниЯми.  Џотом  наступил
моментальный (даже и  на  нашей  киноленте)  распад,  исчезновение  всЯкой
упорЯдоченности, и виден был только  ливень  огненных  брызг,  рассекающих
поле зрениЯ, - пока все не утонуло в сплошном хаосе.
   џ не преувеличу, сказав, что мы прокручивали эту ленту  чуть  не  сотню
раз. Џотом - признаюсь, это была моЯ идеЯ - мы пригласили  к  себе  (не  в
лабораторию, а на квартиру к ѓанимальди)  некоего  авторитетного  биолога,
досточтимую знаменитость. Ќичего ему  заранее  не  сказав,  ни  о  чем  не
предупредив, мы взЯли середину  этой  самой  ленты  и  прокрутили  ее  длЯ
уважаемого гостЯ через обычный аппарат; только насадили темный  фильтр  на
объектив, вследствие чего пламЯ на снимках поблекло и стало выглЯдеть  как
некий предмет, довольно Ярко освещенный извне.
   Џрофессор проглЯдел наш фильм и, когда зажегсЯ свет,  выразил  вежливое
удивление - почему это  мы,  физики,  занимаемсЯ  столь  далекими  от  нас
делами, как жизнь инфузорий. џ  спросил  его,  уверен  ли  он,  что  видел
действительно колонию инфузорий.
   Љак сейчас помню его усмешку.
   - ‘нимки были недостаточно четкими, - сообщил он с этой усмешкой, -  и,
с позволениЯ сказать, видно, что делали их не профессионалы, но  могу  вас
заверить, что это - не артефакт...
   - —то вы понимаете под этим словом? - спросил Я.
   - Artefactum есть нечто искусственно созданное. …ще во  времена  ванна
развлекались тем, что имитировали живые существа, впускаЯ капли хлороформа
в прованское масло; эти капли проделывают амебообразные движениЯ,  ползают
по дну  сосуда  и  даже  начинают  делитьсЯ,  если  менЯетсЯ  осмотическое
давление у полюсов. Ќо здесь чисто внешнее, поверхностное сходство, и  это
Явление имеет столько же общего с жизнью, сколько манекен в  витрине  -  с
человеком. ‚едь все решает внутреннее строение, микроструктура.  Ќа  вашей
ленте  видно,  хоть  и   неотчетливо,   как   совершаетсЯ   деление   этих
одноклеточных. џ не могу определить их вид и даже  не  поручилсЯ  бы,  что
передо  мной  не  просто  клетки  животной  ткани,  которые  долгое  времЯ
выращивались  на  искусственных  питательных  средах  и  были  подвергнуты
воздействию гиалоронидазы, чтобы  разъединить  их,  расклеить.  ‚о  всЯком
случае, это клетки,  поскольку  они  имеют  хромосомный  аппарат,  хоть  и
поврежденный.   ‘реда,   видимо,   подвергалась   воздействию    какого-то
канцерогенного препарата?
   Њы даже не переглЯнулись. Џостарались не отвечать на его  все  новые  и
новые вопросы. ѓанимальди просил гостЯ еще раз просмотреть фильм,  но  это
не получилось, не помню уж почему, - может,  профессор  спешил,  а  может,
думал, что за нашим умолчанием кроетсЯ какой-то розыгрыш. ‚ самом деле  не
помню. ’ак или иначе, он ушел, и,  как  только  закрылись  двери  за  этой
знаменитостью, мы поглЯдели друг на друга, совершенно ошарашенные.
   - ‘лушайте, - сказал Я, опережаЯ других, -  Я  считаю,  что  мы  должны
пригласить еще одного специалиста и  показать  ему  фильм  полностью,  без
вырезок. ’еперь, когда мы знаем, о чем  идет  речь,  это  уж  должен  быть
специалист что надо - именно по одноклеточным.
   Њаартенс предложил одного из своих  университетских  знакомых,  который
жил неподалеку. Ќо он был в отъезде, вернулсЯ только через неделю и  тогда
пришел на старательно подготовленный сеанс. ѓанимальди не решилсЯ сообщить
ему, в чем дело. Џросто показал ему весь фильм, кроме начала,  потому  что
шнур плазмы, распадающийсЯ на лихорадочно пульсирующие капли, заставил  бы
слишком глубоко задуматьсЯ, отвлек бы внимание  от  дальнейшего.  ‡ато  мы
показали теперь конец, эту последнюю фазу существованиЯ плазменной  амебы,
когда она разлетаетсЯ во все стороны, как взорвавшийсЯ снарЯд.
   ќтот биолог был намного моложе того, первого, и  поэтому  не  отличалсЯ
такой самоуверенностью;  вдобавок  он,  по-видимому,  хорошо  относилсЯ  к
Њаартенсу.
   - ќто какие-то  глубоководные  амебы,  -  сказал  он.  -  €х  разорвало
внутреннее давление, когда начало падать внешнее. ’ак  же,  как  бывает  с
глубоководными рыбами. €х нельзЯ  доставить  живьем  со  дна  океана,  они
всегда гибнут, их разрывает изнутри. Ќо откуда  у  вас  такие  снимки?  ‚ы
опустили камеру в глубь океана или как?
   Ћн смотрел на нас с возрастающей подозрительностью.
   - €зображение нечеткое, правда? - скромно заметил Њаартенс.
   - •оть и нечеткое, все равно интересно. Љроме тоги, деление  происходит
как-то ненормально. џ не заметил как следует очередности  фаз.  Џустите-ка
ленту еще раз, только медленней.
   Њы прокрутили фильм так медленно, как только  удавалось,  но  это  мало
помогло - молодой биолог не вполне удовлетворилсЯ.
   - …ще медленней нельзЯ?
   - Ќет.
   - Џочему вы не вели ускоренную съемку?
   Њне ужасно хотелось спросить его, считает ли  он,  что  пЯть  миллионов
снимков в секунду - это несколько ускореннаЯ съемка; но Я  прикусил  Язык.
Ќе до шуток было.
   - „а, деление идет анормально, - сказал биолог, в третий раз просмотрев
фильм.  -  Љроме  того,  создаетсЯ  такое  впечатление,  словно  все   это
происходит  в  более  плотной  среде,  чем  вода...  ‚добавок  большинство
дочерних  клеток  во  втором  поколении  имеет  возрастающие  генетические
дефекты, митоз извращен... € почему они сливаютсЯ все  вместе?  ќто  очень
странно... ‚ы это делали на материале простейших в радиоактивной среде?  -
спросил он вдруг.
   џ понЯл, о чем он думает. ‚ то времЯ много говорилось о том, что крайне
рискованно затоплЯть радиоактивные отходы в герметических  контейнерах  на
дне океана, что это может привести к заражению морской воды.
   Њы заверЯли его, что он ошибаетсЯ, что это не  имеет  ничего  общего  с
радиоактивностью,  и  с  трудом  от  него  отделались   -   он,   хмурЯсь,
приглЯдывалсЯ поочередно к каждому из нас и задавал все  больше  вопросов,
на которые никто не отвечал, потому что мы заранее так условились. ‘обытие
было  слишком  необычайным  и  слишком  значительным,   чтобы   доверитьсЯ
постороннему - пусть даже и приЯтелю Њаартенса.
   - ’еперь, дорогие мои, надо нам всерьез поразмыслить, как тут  быть,  -
сказал Њаартенс, когда мы остались одни после этой второй консультации.
   - ’о, что твой биолог принЯл за спад давлениЯ, из-за которого разорвало
"амеб", на деле было внезапным спадом напрЯженности магнитного  полЯ...  -
сказал Я Њаартенсу.
   ѓанимальди,   до   тех   пор   молчавший,   высказалсЯ,   как   всегда,
рассудительно.
   - ‘читаю, - заЯвил он, - что нам надо продолжить эксперименты...
   Њы отдавали себе отчет в риске, на который идем.  Ѓыло  уже  Ясно,  что
плазма, относительно спокойнаЯ и поддающаЯсЯ укрощению при температурах до
миллиона  градусов,  где-то  выше  этой  грани  переходит  в  неустойчивое
состоЯние и заканчивает свое недолговечное бытие взрывом,  подобным  тому,
что недавним утром прогремел в нашей лаборатории.  ‚озрастание  магнитного
полЯ  приводило  лишь  к  почти  непредсказуемому   запаздыванию   взрыва.
Ѓольшинство физиков считали, что значение определенных параметров менЯетсЯ
скачком и поэтому нужна будет совершенно новаЯ теориЯ  "горЯчего  Ядерного
газа". ‚прочем, гипотез, долженствующих объЯснить этот феномен,  было  уже
порЯдочно.
   ‚о всЯком случае, нечего было и думать об использовании горЯчей  плазмы
длЯ ракетных двигателей или длЯ реакторов. Џуть  этот  признали  неверным,
ведущим в тупик. €сследователи, особенно те, кто интересовалсЯ конкретными
результатами,  вернулись  к  более  низким  температурам.   Џримерно   так
выглЯдела ситуациЯ, когда мы приступили к дальнейшим экспериментам.
   Џри температуре выше миллиона градусов плазма  становилась  материалом,
по  сравнению  с  которым  вагон  нитроглицерина  -  детскаЯ  игрушка.  Ќо
опасность не могла нас остановить. Њы  были  слишком  заинтригованы  своим
поразительным, сенсационным открытием и готовы на все. „ругое дело, что мы
не замечали массы ужасающих препЯтствий. Џоследний след  Ясности,  который
математика вносила в раскаленные недра плазмы, исчезал где-то на подступах
к миллиону (или, по другим, менее надежным методам исчислениЯ, к  полутора
миллионам) градусов. „альше расчеты вообще ни к чему не вели -  получалась
сплошнаЯ бессмыслица.
   ’ак  что  оставалсЯ  лишь  старый  метод  проб  и   ошибок,   то   есть
экспериментирование вслепую, - по крайней мере на первых  этапах.  Ќо  как
уберечьсЯ от взрывов, грозЯщих  ежеминутно?  †елезобетонные  блоки,  самаЯ
прочнаЯ бронЯ, любые заслоны - все это перед крупицей материи, раскаленной
до миллиона градусов, становитсЯ не более  надежной  защитой,  чем  листок
папиросной бумаги.
   - Џредставим себе, - сказал Я товарищам, -  что  где-то  в  космической
пустоте, при температуре, близкой к абсолютному нулю, обитают существа, не
похожие на нас, - ну, скажем, некие металлические организмы -  и  что  они
проводЯт эксперименты. Њежду прочим, удаетсЯ им - не важно, каким образом,
но удаетсЯ - синтезировать живую белковую клетку. Ћдну амебу.  —то  с  ней
произойдет? Љонечно, едва успев  возникнуть,  она  немедленно  распадетсЯ,
взорветсЯ, останки же  ее  замерзнут,  потому  что  в  вакууме  закипит  и
мгновенно превратитсЯ в пар содержащаЯсЯ в ней вода, а  энергиЯ  белкового
обмена тут же излучитсЯ. Њеталлические экспериментаторы, снимаЯ свою амебу
камерой наподобие нашей, смогут ее видеть какую-то долю  секунды,  но  длЯ
того,  чтобы  сохранить  ей  жизнь,  им  пришлось  бы  создать   длЯ   нее
соответствующую среду...
   - ’ы в самом деле думаешь, что наша плазма породила  "живую  амебу"?  -
спросил ѓанимальди. - —то это - жизнь, созданнаЯ из огнЯ?
   - —то есть жизнь? - спросил Я,  подобно  Џонтию  Џилату,  вопросившему:
"—то есть истина?". - џ ничего не утверждаю. Ћдно, во всЯком случае, Ясно:
космическаЯ пустота и космический  холод  -  гораздо  более  благоприЯтные
условиЯ длЯ существованиЯ амебы, нежели земные условиЯ - длЯ существованиЯ
плазмы. …динственнаЯ среда, в которой плазма при температуре выше миллиона
градусов может уцелеть, это...
   - ЏонЯтно. ‡везда. Ќедра звезды, - сказал ѓанимальди.  -  €  ты  хочешь
создать эти недра в лаборатории, вокруг трубки с  плазмой?  „ействительно,
нет ничего  проще...  ’олько  сначала  придетсЯ  поджечь  весь  водород  в
океанах...
   - ќто не обЯзательно. Џопробуем кое-что другое.
   - Њожно было бы сделать это иначе, - заметил Њаартенс. - ‚зорвать зарЯд
тритиЯ и в полость взрыва ввести плазму.
   - ќтого сделать нельзЯ, ты сам знаешь.  Џрежде  всего,  никто  тебе  не
разрешит устроить водородный взрыв, а если б и разрешили, то  нет  никакой
возможности ввести плазму в очаг взрыва. „а и полость эта существует  лишь
до тех пор, пока мы вводим свежий тритий извне.
   Џосле этого разговора мы разошлись  в  довольно  мрачном  настроении  -
похоже было, что дело безнадежное. Ќо потом  снова  начались  нескончаемые
дискуссии, и наконец мы отыскали нечто такое, что казалось шансом или хоть
смутной тенью шанса. Ќам требовалось теперь магнитное поле  с  необычайным
напрЯжением и звездной температурой. Ћно должно  было  стать  "питательным
раствором"  длЯ  плазмы,  ее  "естественной"  средой.  Њы  решили   начать
эксперимент в поле с обычным напрЯжением, а потом внезапно  в  десЯть  раз
увеличить напрЯжение. Џо расчетам  получалось,  что  нашу  восьмисоттонную
магнитную махину вдребезги разнесет  или,  по  крайней  мере,  расплавитсЯ
обмотка,  но  перед  этим,  в  момент  короткого  замыканиЯ,  мы   получим
постулируемое поле - на две, а может, даже на три стотысЯчных секунды.  Џо
отношению к темпу процессов, протекающих в плазме, это был немалый отрезок
времени. ‚есь проект имел Явно преступный характер и,  конечно,  никто  не
дал бы нам разрешениЯ осуществить  его.  Ќо  нас  это  мало  трогало.  Ќас
интересовало только одно - зарегистрировать ЯвлениЯ, которые произойдут  в
момент замыканиЯ и мгновенно следующего за ним  взрыва.  …сли  мы  загубим
аппаратуру и не получим  ни  метра  ленты,  ни  одного  снимка,  все  наши
действиЯ будут сводитьсЯ к акту уничтожениЯ.
   ‡дание лаборатории находилось, к счастью, милЯх в пЯтнадцати от города,
среди пологих холмов. Ќа  верхушке  одного  из  этих  холмов  мы  устроили
наблюдательный пункт, с кинокамерой, телеобъективами и со всем электронным
хозЯйством,  разместив  все  это  за  плитой  из  бронестекла  с   высокой
прозрачностью. ‘делали серию пробных снимков, применЯЯ  все  более  мощные
телеобъективы;   наконец   остановились   на    таком,    который    давал
восьмидесЯтикратное увеличение. “ него была  очень  малаЯ  светосила,  но,
поскольку плазма Ярче солнца, это не имели значениЯ.
   ‚  этот  период  мы  действовали  скорее  как  заговорщики,   чем   как
исследователи. Џользовались тем, что  наступила  пора  летних  отпусков  и
ближайшие две недели никто, кроме нас, не поЯвитсЯ в лаборатории.  ‡а  это
времЯ мы и должны все закончить. Њы понимали, что дело  не  обойдетсЯ  без
шума, а  может,  и  серьезных  неприЯтностей  -  ведь  надо  будет  как-то
оправдатьсЯ   по   поводу   катастрофы;   мы   даже   придумали   довольно
правдоподобные варианты объЯснениЯ, которое должно создать видимость нашей
невиновности. Њы не знали, даст  ли  этот  отчаЯнный  опыт  хоть  какие-то
видимые результаты;  Ясно  было  лишь  одно  -  после  взрыва  лабораториЯ
перестанет существовать. Њы только на нее и могли рассчитывать.
   Њы вынули окна вместе с рамами  из  той  стены,  что  была  обращена  в
сторону  холма,  демонтировали  и  убрали   защитные   перегородки   перед
электромагнитом, чтобы  с  наблюдательного  пункта  хорошо  просматривалсЯ
источник плазмы.
   Љ эксперименту мы приступили шестого августа в семь двадцать утра,  под
безоблачным небом и жарким солнцем. Ќа склоне холма, у самой  вершины,  мы
выкопали  глубокий  ров.  ‘идЯ  в  нем,  Њаартенс  при  помощи  маленького
переносного  пульта,  кабели  от  которого  тЯнулись  к   дому,   управлЯл
электромагнитом. ѓанимальди имел на попечении кинокамеру, а Я рЯдом с ним,
поднЯв голову над бруствером, сквозь  бронестекло  и  мощную  стереотрубу,
установленную  на  треножном  штативе,  вглЯдывалсЯ   в   темный   квадрат
оголенного окна, в ожидании того, что произойдет там, внутри.
   - Њинус 21... минус 20... минус 19... - монотонно, без  оттенка  эмоций
произносил Њаартенс, сидевший за моей  спиной  средь  путаницы  кабелей  и
выключателей. ‚ поле зрениЯ у менЯ была  густаЯ  тьма,  в  центре  которой
вибрировала и лениво изгибалась ртутнаЯ жилка разогревающейсЯ плазмы. џ не
видел ни озаренных солнцем холмов, ни травы,  усеЯнной  белыми  и  желтыми
цветами,  ни  августовского  неба  над  куполом  лаборатории:  линзы  были
старательно зачернены с краев.
   Љогда плазма начала взбухать посредине, Я испугалсЯ, что  она  разорвет
трубку раньше, чем Њаартенс скачком усилит поле. •отел уж крикнуть, открыл
рот, но в этот самый миг Њаартенс произнес: "Ќоль!"
   Ќет. ‡емлЯ не заколебалась, гром не грЯнул. ’олько тьма,  в  которую  Я
вглЯдывалсЯ,  побледнела.  Ћтверстие  в  стене   лаборатории   заполнилось
оранжевым туманом, потом  оно  стало  ослепительно  сверкающим  квадратным
солнцем - и тут же  все  утонуло  в  огненном  вихре;  отверстие  в  стене
увеличилось, стрельнуло во  все  стороны  ветвистыми  трещинами,  пышущими
дымом и пламенем, и с протЯжным грохотом, разнесшимсЯ по всей окрестности,
купол осел на падающие стены. —ерез стереотрубу  уже  ничего  нельзЯ  было
разглЯдеть, Я отвел от нее глаза  и  увидел  бьющий  в  небо  столб  дыма.
ѓанимальди отчаЯнно шевелил губами, крича что-то, но грохот все не утихал,
перекатывалсЯ над нами, и Я ничего не  слышал  -  уши  были  словно  ватой
забиты. Њаартенс вскочил и просунул голову между нами, чтобы глЯнуть вниз,
- до тех пор он был всецело занЯт пультом. ѓрохот наконец утих. €  тут  же
мы вскрикнули - кажетсЯ, в один голос.
   „ымоваЯ туча, вскинутаЯ  взрывом,  поднЯлась  уже  высоко  над  руинами
лаборатории, все медленней оседавшими на землю в тумане известковой  пыли.
€з белых клубов этой  пыли  вынырнул  ослепительный  продолговатый  огонь,
окруженный лучистым ореолом, - словно солнце, вытЯнутое наподобие червЯка.
Ћколо секунды  он  почти  неподвижно  висел  над  дымЯщимисЯ  развалинами,
сжимаЯсь и распрЯмлЯЯсь, потом спланировал вниз. —ерные  и  красные  круги
плавали у менЯ перед глазами,  так  как  это  существо  полыхало  сиЯнием,
равным солнечному, но Я успел еще увидеть, как мгновенно исчезает, дымЯсь,
высокаЯ трава на его пути, когда оно снижаетсЯ до земли.  Ћгненный  червЯк
двигалсЯ  к  нам  не  то  ползком,  не  то  порхаЯ,  его  лучистый  ореол,
пульсировал, и он был словно Ядром пламенного пузырЯ.  ‘квозь  бронестекло
хлынул жар излучениЯ; огненный червЯк исчез из полЯ зрениЯ, но по вибрации
воздуха над склоном, по клубам дыма и снопам  трескучих  искр,  в  которые
превращались кусты, мы понЯли, что он движетсЯ к вершине холма.  ЌатыкаЯсь
друг на друга, внезапно охваченные страхом, мы бросились в бегство.  ‡наю,
что Я бежал напрЯмик, затылок и  спину  обжигал  невидимый  огонь,  словно
преследуЯ менЯ. џ не видел ни Њаартенса, ни ѓанимальди, Я словно  ослеп  и
все мчалсЯ вперед, пока не споткнулсЯ, попав ногой в кротовью нору,  и  не
рухнул в еще влажную от ночной росы траву на дне ложбинки. џ тЯжело дышал,
изо всех сил жмурЯсь, и, хоть лицом Я уткнулсЯ в траву, вдруг сквозь  веки
проникло красноватое зарево, словно солнце светило мне прЯмо в глаза.  Ќо,
по правде говорЯ, Я не вполне уверен, было ли это.
   ’ут в моей памЯти зиЯет провал. Ќе знаю, сколько Я пролежал в ложбинке.
ЋчнулсЯ,  словно  ото  сна,  с  лицом,  прижатым  к  траве.   …два   успел
шевельнутьсЯ, как ощутил нестерпимую жгучую боль в затылке и шее, и  потом
долго не решалсЯ поднЯть голову. Ќаконец рискнул. џ лежал в ложбине, между
невысокими всхолмлениЯми; вокруг тихо колыхалась под  ветерком  трава,  на
ней сверкали последние капли росы, быстро  испарЯЯсь  в  солнечных  лучах.
‹учи эти основательно менЯ допекали; Я  понЯл,  в  чем  дело,  лишь  когда
осторожно притронулсЯ к затылку и нащупал крупные пузыри ожога. џ встал  и
обвел взглЯдом холм, на котором  мы  устраивали  наблюдательный  пункт.  џ
долго не мог решитьсЯ туда пойти - страшно мне  было.  Џеред  глазами  все
времЯ стоЯло это ползущее огненное чудище.
   - Њаартенс! - крикнул Я. - ѓанимальди!
   џ инстинктивно поглЯдел на часы: было пЯть минут девЯтого.  џ  приложил
часы к уху - они шли. ‚зрыв произошел  в  семь  двадцать;  все  дальнейшее
продолжалось, вероЯтно, около минуты. ‡начит, Я три четверти часа был  без
сознаниЯ?
   џ начал подниматьсЯ по склону.  Њетрах  в  тридцати  от  вершины  холма
наткнулсЯ  на  первую  проплешину  сожженной  земли.  Ћна   была   покрыта
синеватым, почти остывшим уже пеплом, словно  след  костра,  кем-то  здесь
разожженного. ’олько очень уж странный это был костер - ему не сиделось на
месте.
   Ћт обугленного круга тЯнулась  полоса  выжженной  земли  шириной  метра
полтора,  извилистаЯ,  окаймленнаЯ  по   обе   стороны   травой,   сначала
обугленной, а потом лишь пожелтевшей и поникшей. Џолоса эта  кончалась  за
очередным кругом синеватого пепла. € тут лежал человек,  ничком,  подтЯнув
одну ногу почти под грудь. …ще не коснувшись его, Я понЯл, что  он  мертв.
Ћдежда,  с  виду  целаЯ,  стала  серебристо-серой,  и  шеЯ  была  того  же
немыслимого цвета; когда Я над ним наклонилсЯ, все это начало  рассыпатьсЯ
от моего дыханиЯ.
   џ отшатнулсЯ, вскрикнув от ужаса, но передо мной уже лежал  съежившийсЯ
темный предмет, лишь приблизительно напоминавший человеческое тело.  џ  не
знал, Њаартенс это или ѓанимальди, и не решалсЯ дотронутьсЯ до него, да  и
понимал, что лица у него уже нет. „елаЯ  громадные  прыжки,  Я  ринулсЯ  к
вершине холма, но больше уж никого не  звал.  ‘нова  увидел  путь  огнЯ  -
извилистую, черную, как уголь, полосу средь травы,  местами  расширЯющуюсЯ
до размеров круга диаметром в несколько метров.
   џ ожидал, что увижу второй труп, но его нигде не было.  џ  спустилсЯ  с
вершины туда, где был наш окоп; от бронестекла осталась  лишь  растекшаЯсЯ
по склону стеклЯнистаЯ пленка, похожаЯ на замерзшую лужу. ‚се остальное  -
аппаратура, кинокамера, пульт, стереотруба - просто исчезло,  а  сам  окоп
обвалилсЯ, словно под сильным нажимом сверху; на дне его, средь  камней  и
пыли, поблескивали кое-где лужицы расплавленного металла. џ перевел взглЯд
на лабораторию.  Ћна  выглЯдела  так,  будто  в  нее  угодила  здоровеннаЯ
авиабомба. Њежду  покосившимисЯ,  падающими  обломками  стен  порхали  еле
заметные в солнечном свете огоньки догорающего пожара. џ  смотрел  на  это
почти невидЯщими глазами, силЯсь припомнить, в какую сторону побежали  мои
товарищи, когда все мы выпрыгнули из окопа. Њаартенс был  тогда  слева  от
менЯ - значит, это, наверно, его тело Я нашел... Ђ ѓанимальди?
   џ начал разыскивать его следы - тщетно, так как за пределами  выжженных
кругов и полос трава уже выпрЯмилась. Ќо Я все бегал по склону холма, пока
не нашел еще одну выжженную полосу; Я начал спускатьсЯ по ней вниз, как по
тропинке, она поскрипывала под  ногами...  и  вдруг  Я  замер.  ЋбугленнаЯ
полоса расширЯлась; мертваЯ, обгоревшаЯ трава окружала пространство длиной
метра в два, несимметричное по форме. ‘ одной  стороны  оно  было  уже,  с
другой   расширЯлось,   распадаЯсь   надвое...   ‚се   это   походило   на
деформированный,  расплющенный  крест,  покрытый  довольно  плотным  слоем
темной копоти, будто здесь медленно догорало деревЯнное распЯтие, раскинув
свои руки-перекладины... Ђ может, мне это лишь привиделось? Ќе знаю...
   “же давно казалось мне, что Я слышу далекий пронзительный вой, но Я  не
обращал на это вниманиЯ. „оносились до менЯ и голоса людей -  и  они  тоже
ничуть менЯ не интересовали.  ‚друг  Я  увидел  маленькие  фигурки  людей,
бегущих ко мне; сначала Я припал к земле, словно пытаЯсь укрытьсЯ, и  даже
отполз от пожарища, кинулсЯ в сторону; когда Я бежал  по  противоположному
склону холма, они вдруг поЯвились, застудили мне дорогу с двух  сторон.  џ
чувствовал, что ноги менЯ не слушаютсЯ; да, впрочем, мне было все равно.
   џ, собственно, не знаю, почему убегал от них - если это была попытка  к
бегству. џ сел на траву, а они окружили  менЯ;  один  наклонилсЯ  ко  мне,
что-то  говорил;  Я  сказал,  пускай  он  перестанет,  пускай  лучше  ищут
ѓанимальди, а со мной  ничего  такого.  Ћни  попытались  поднЯть  менЯ,  Я
сопротивлЯлсЯ, тогда кто-то схватил менЯ за плечо и Я вскрикнул  от  боли.
Џотом Я почувствовал укол и потерЯл сознание. ЋчнулсЯ в госпитале.
   ЏамЯть у менЯ сохранилась полностью. џ помнил, сколько времени прошло с
момента катастрофы. џ был весь забинтован, ожоги давали себЯ знать сильной
болью, возраставшей при каждом движении, - так что Я старалсЯ вести себЯ с
величайшей осторожностью. ‚прочем, эти  мои  больничные  переживаниЯ,  все
трансплантации кожи, которые мне делали долгие месЯцы, не имеют  значениЯ,
так же как и то, что  произошло  позже.  „а  ничего  другого  и  не  могло
произойти. ‹ишь много недель спустЯ прочел Я в газете  официальную  версию
катастрофы.  ЋбъЯснение  нашли  простое,  да   оно   само   напрашивалось:
лабораторию  разрушил  взрыв  плазмы;  трое  ученых  пытались  спастись  -
ѓанимальди погиб  под  развалинами  зданиЯ,  Њаартенс  в  пылающей  одежде
добежал до вершины холма и там умер, а Я был обожжен и находилсЯ в тЯжелом
шоковом состоЯнии. Ќа следы огнЯ среди травы вообще не обратили  вниманиЯ,
так как  исследовали  прежде  всего  руины  лаборатории.  Љто-то  из  них,
впрочем, утверждал, что траву  поджег  Њаартенс,  когда  каталсЯ  по  ней,
пытаЯсь сбить пламЯ с одежды. € так далее.
   џ считал своим долгом рассказать правду независимо от последствий - уже
хотЯ бы из-за ѓанимальди и Њаартенса. Њне очень осторожно дали понЯть, что
моЯ версиЯ событий ЯвлЯетсЯ следствием шока,  так  называемой  производной
иллюзией. Љо мне еще не  вернулось  душевное  равновесие;  Я  начал  бурно
протестовать - мое возмущение сочли симптомом, подтверждающим диагноз.
   ‘ледующий разговор произошел примерно  через  неделю.  Ќа  этот  раз  Я
старалсЯ держатьсЯ спокойней, аргументировал свои утверждениЯ. ђассказал о
первом  снЯтом  нами  фильме,  который  дол