‘танислав ‹ем. "’ы"

Ћцените этот текст:
‘танислав ‹ем. "’ы"

   -----------------------------------------------------------------------
   Stanislaw Lem. "Toi" (1971). Џер. с польск. - ‚.Љулагина-џрцева.
   "‘обрание сочинений", т.10. Њ., "’екст", 1995.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 11 April 2001
   -----------------------------------------------------------------------

   Raymond Seurat "’OI" (Ed Denoel)


   ђоман  отступает  назад,  к  автору,  то  есть   описание   вымышленной
действительности заменЯет описанием возникновениЯ вымысла. ќто, во  всЯком
случае,  происходит  в  авангардной  европейской  прозе.  ‚ымысел  приелсЯ
писателЯм, они перестали считать его обЯзательным, он надоел  им,  они  не
верЯт в свое всемогущество; они уже не верЯт, что после их слов "да  будет
свет" читателЯ ослепит сиЯние. Ћднако то, что они именно так говорЯт,  что
они  могут  так  говорить,  не  вымысел.  ђоман,  описывающий  собственное
поЯвление, оказалсЯ лишь первым шагом в этой ретираде; ныне уже  не  пишут
произведений, показывающих свое  возникновение,  -  регламент  конкретного
созиданиЯ уже весьма тесноват! Џишут о том, что могло бы быть  написано...
из возникающих в  голове  замыслов  выхватываютсЯ  отдельные  наброски,  и
странствование среди этих фрагментов, которые никогда не станут текстами в
обычном понимании, выглЯдит сегоднЯ как самозащита. Ќадо  полагать,  здесь
не последний рубеж, хотЯ у  писателей  возникает  впечатление,  будто  эти
отступлениЯ имеют предел, будто поэтапно они ведут  туда,  где  бодрствует
сокровенный, таинственный "абсолютный эмбрион"  любого  творчества  -  тот
зародыш, из которого могли бы поЯвитьсЯ на свет мириады  произведений.  Ќо
представление о  таком  эмбрионе  -  иллюзиЯ.  "Џервоисточники"  настолько
недоступны, что на деле их не существует:  возвращатьсЯ  к  ним  -  значит
впасть в  грех  regressus  ad  infinitum  [здесь  -  дурной  бесконечности
(лат.)]; можно еще написать книгу о том, как пытались писать книгу о  том,
что хотелось написать, и т.д.
   "’ы" ђаймона ‘ера - это  попытка  выйти  из  тупика  иным  образом,  не
прибегаЯ к очередному отходному маневру, - броском вперед;  прежде  авторы
всегда обращались к читателю, однако не затем, чтобы говорить о нем.  ‘ера
же поставил перед собой именно такую  задачу.  ђоман  о  читателе?  „а,  о
читателе, но  уже  не  роман,  поскольку  обращение  к  читателю  означает
какой-то рассказ, разговор о чем-то - и если не о чем-то (антироман!), то,
во всЯком случае, непременно длЯ него. ‡начит, тем самым, услужение.  ‘ера
счел, что хватит этих извечных служений: он решил взбунтоватьсЯ.
   —естолюбиваЯ идеЯ,  ничего  не  скажешь.  Џроизведение  -  бунт  против
отношений "певец - слушатель", "рассказчик - читатель"? ‚осстание?  ‚ызов?
Ќо во имЯ чего? Ќа первый взглЯд  это  кажетсЯ  бессмыслицей:  не  хочешь,
писатель, служить, рассказываЯ, - значит, замолчи и тогда перестанешь быть
писателем; выхода из дилеммы нет - в таком случае, что за квадратуру круга
создал ђаймон ‘ера?
   Њне кажетсЯ, оформление своего замысла ‘ера усмотрел у де ‘ада. „е  ‘ад
сначала создавал замкнутый мир -  замков,  дворцов,  монастырей,  -  чтобы
заключенную в нем толпу поделить на палачей  и  жертв;  мучители,  получаЯ
наслаждение от мук истЯзуемых, уничтожали их, в скором времени  оставались
среди  своих  и,  чтобы   не   останавливатьсЯ,   должны   были   начинать
самоистребление, которое в эпилоге приводило  к  герметичному  одиночеству
самого жизнеспособного  из  палачей  -  пожравшего,  поглотившего  всех  и
обнаруживающего в этот момент, что он не только porte  parole  [выразитель
мыслей (фр.)] автора, но  и  сам  автор,  заключенный  в  Ѓастилию  маркиз
Ђльфонс „онат де ‘ад. ЋстаетсЯ лишь он,  поскольку  лишь  он  не  ЯвлЯетсЯ
плодом вымысла. ‘ера несколько по-иному увидел  эту  свЯзь:  кроме  автора
навернЯка есть, всегда должен быть некто  не  выдуманный  по  отношению  к
произведению: читатель. € он сделал именно этого читателЯ своим героем. Ќо
говорит все же не сам читатель: такое повествование было бы мистификацией,
о читателе говорит писатель - отказываЯсь от служениЯ.
   ‡десь речь идет о  литературе  как  о  духовной  проституции  -  потому
именно, что, создаваЯ ее, надо услужать.  Ќужно  добиватьсЯ  расположениЯ,
заискивать, показывать, на что ты  способен,  демонстрировать  мускулатуру
стилЯ, исповедоватьсЯ, предполагаЯ в  читателе  наперсника,  отдавать  ему
самое лучшее, пытатьсЯ заинтересовать его, удержать его внимание  -  одним
словом, заигрывать, добиватьсЯ  подачек,  обивать  пороги,  продаватьсЯ  -
какаЯ  мерзость!  Љогда  издатель  играет  роль  сутенера,   литератор   -
проститутки, а  читатель  -  клиента  публичного  дома,  вы,  осознав  это
положение вещей, чувствуете  нравственную  дурноту.  Ќе  решаЯсь,  однако,
прЯмо отказатьсЯ от услужениЯ, писатели начинают уклонЯтьсЯ от  него:  они
услужают,  но  претенциозно;  вместо  того,  чтобы  кривлЯтьсЯ  на  потеху
публики, - наводЯт тоску; вместо того, чтобы показывать прекрасные вещи, -
назло  читателю  начинают  подсовывать   ему   мерзости,   как   если   бы
взбунтовавшийсЯ повар нарочно портил еду,  приготовленную  длЯ  хозЯйского
стола, - не нравитсЯ, так не ешьте! Љак если бы уличнаЯ женщина, устав  от
своего ремесла, но не в силах порвать с ним, перестала бы  заговаривать  с
клиентами, краситьсЯ, нарЯжатьсЯ, заискивающе улыбатьсЯ, -  однако  что  с
того, если она и дальше торчит на углу, готоваЯ пойти с клиентом, хотЯ  бы
и  надутаЯ,  мрачнаЯ,  злаЯ;  это  не  настоЯщий   бунт,   а   поддельный,
половинчатый, это ложь и самообман - кто знает, не хуже ли он  нормальной,
солидной проституции, поскольку она, во  всЯком  случае,  не  заботитсЯ  о
своем облике,  не  изображает  благородства,  неприступности,  безупречной
добродетели!
   € что же? ЋтказатьсЯ от службы возможному клиенту, открывающему  книгу,
как двери борделЯ, и нахально лезущему внутрь в  полной  уверенности,  что
его тут безропотно обслужат, этому верзиле, мерзавцу набить морду, осыпать
его бранью и спустить с лестницы? Ќу нет, это было  бы  длЯ  него  слишком
незатейливо, слишком легко, слишком приЯтно, он поднЯлсЯ  бы,  отер  лицо,
отрЯхнул пыль со шлЯпы и отправилсЯ бы в соседнее заведение. Ќаоборот, его
нужно затащить внутрь, а уж там задать  выволочку.  ’огда  только  он  как
следует попомнит свой прежний  романчик  с  литературой,  эти  бесконечные
Seitensprung'и [похождениЯ (нем.)]  от  книжки  к  книжке.  Ќу  и  "creve,
canaille!", как восклицает ђаймон ‘ера на одной из первых  страниц  романа
"’ы", - издыхай, мерзавец, но смотри - не подохни слишком рано, соберись с
силами, тебе еще многое придетсЯ выдержать, тут ты  и  заплатишь  за  свой
высокомерно-снобистский промискуитет.
   ќто любопытно как идеЯ и, быть может,  даже  как  возможность  созданиЯ
своеобразной книги -  которой  ђаймон  ‘ера  все  же  не  написал.  Ћн  не
преодолел дистанции между бунтарским замыслом и художественно  достоверным
произведением; книга его не имеет композиции и отличаетсЯ,  прежде  всего,
увы, феноменальной даже длЯ теперешних времен нецензурностью Языка. „а,  в
словотворческой изобретательности автору не откажешь; его барочные обороты
иногда затейливы. ("Ќу, трухлЯваЯ башка, клЯча гнилозубаЯ, без пЯти  минут
покойник! ‘ейчас ты получишь все, что причитаетсЯ,  а  если  думаешь,  это
похвальба, подойди-ка поближе, увидишь,  как  Я  тебЯ  прикончу.  ’ебе  не
нравитсЯ? Ќу, что ж, ничего не  попишешь".)  ’аким  образом,  нам  обещают
пытки - изображенные; это не внушает довериЯ.
   ‚ своей "‹итературе как тавромахии" Њишель  ‹ери  справедливо  отметил,
что литературное произведение, чтобы быть действенным, должно  переступить
через многое. Џоэтому ‹ери рискнул скомпрометировать себЯ в автобиографии,
-  однако  обругать  читателЯ  последними  словами  можно  без   малейшего
реального риска, поскольку условность оскорблений остаетсЯ непреодоленной;
ведь, заЯвлЯЯ, что он не станет больше услужать, что уже не  служит,  ‘ера
не перестает развлекать нас  -  следовательно,  самим  отказом  от  службы
продолжает служить... Ћн сделал первый шаг, но не двинулсЯ  дальше.  Њожет
быть, задача, которую он поставил перед собой, неразрешима? Љак еще  можно
было поступить? Ћбвести читателЯ вокруг пальца, увлечь его  повествованием
по ложному пути? ’ак уже делалось сотни и тысЯчи раз. Џри этом проще всего
считать, что этот вывихнутый, безумный текст не есть результат обдуманного
маневра; он порожден  беспомощностью,  а  не  коварством.  Њожно  написать
действенную книгу-оскорбление, пойти на  присущий  такому  поступку  риск,
только имеЯ  конкретного,  единственного  адресата;  но  тогда  это  будет
письмо. ‘тремЯсь оскорбить всех нас, читателей, принизить роль  реципиента
литературы,  ‘ера  никого  не  задел,  он   всего-навсего   проделал   рЯд
головоломных Языковых трюков,  которые  довольно  скоро  приедаютсЯ.  …сли
пишешь обо всех либо обо всем сразу - пишешь ни о ком и ни длЯ кого.  ‘ера
проиграл, поскольку есть одна действительно логичнаЯ  форма  писательского
бунта против литературного служениЯ - молчание; все остальные виды  мЯтежа
- просто обезьЯньи ужимки. ѓосподин ђаймон ‘ера, наверное, напишет  другую
книгу и тем самым совершенно уничтожит первую, этого не избежать  -  разве
что он станет раздавать пощечины своим читателЯм у входа в книжные  лавки.
‚ таком случае ему не откажешь в последовательности поведениЯ -  человека,
но не писателЯ, поскольку от провала, каким оказалсЯ роман "’ы",  спастись
нельзЯ ничем.
Last-modified: Wed, 11 Apr 2001 20:45:02 GMT
Ћцените этот текст: