вали, ЊитЯ молчал, как бы окаменев, опустив глаза в землю.
     ЏоЯвилсЯ свидетелем €ван ”едорович.

        V. ‚Ќ…‡ЂЏЌЂџ ЉЂ’Ђ‘’ђЋ”Ђ.

     ‡амечу, что его вызвали было еще до Ђлеши. Ќо судебный пристав  доложил
тогда председателю, что, по внезапному нездоровью  или  какому-то  припадку,
свидетель не может ЯвитьсЯ сейчас, но только что оправитсЯ, то когда  угодно
готов будет дать свое показание. ќтого впрочем как-то  никто  не  слыхал,  и
узнали уже впоследствии.  ЏоЯвление  его  в  первую  минуту  было  почти  не
замечено: главные свидетели, особенно две  соперницы,  были  уже  допрошены;
любопытство было пока удовлетворено. ‚ публике чувствовалось даже утомление.
ЏредстоЯло еще  выслушать  несколько  свидетелей,  которые  вероЯтно  ничего
особенного не могли сообщить в виду всего, что было уже сообщено.  ‚ремЯ  же
уходило. €ван ”едорович приблизилсЯ как-то удивительно медленно, ни на  кого
не глЯдЯ и опустив даже голову, точно о чем-то нахмуренно соображаЯ. Ћдет он
был  безукоризненно,  но  лицо  его  на  менЯ  по  крайней  мере   произвело
болезненное впечатление: было в этом лице что-то  как  бы  тронутое  землей,
что-то похожее на лицо помирающего человека. ѓлаза были мутны; он поднЯл  их
и медленно обвел ими залу. Ђлеша  вдруг  вскочил  было  со  своего  стула  и
простонал: ах! џ помню это. Ќо и это мало кто уловил.
     Џредседатель начал было с того, что он свидетель без  присЯги,  что  он
может показывать или умолчать, но что конечно все показанное должно быть  по
совести, и т. д., и т. д. €ван ”едорович слушал и мутно глЯдел на  него;  но
вдруг  лицо  его  стало  медленно  раздвигатьсЯ  в  улыбку,  и  только   что
председатель, с удивлением на него смотревший,  кончил  говорить,  он  вдруг
рассмеЯлсЯ.
     - Ќу и что же еще? - громко спросил он. ‚се затихло в зале, что-то  как
бы почувствовалось. Џредседатель забеспокоилсЯ.
     - ‚ы... может быть еще не  так  здоровы?  -  проговорил  он  было,  ища
глазами судебного пристава.
     - Ќе беспокойтесь, ваше превосходительство, Я достаточно здоров и  могу
вам кое-что  рассказать  любопытное,  -  ответил  вдруг  совсем  спокойно  и
почтительно €ван ”едорович.
     - ‚ы имеете предъЯвить какое-нибудь  особое  сообщение?  -  все  еще  с
недоверчивостью продолжал председатель.
     €ван ”едорович потупилсЯ, помедлил несколько  секунд  и,  поднЯв  снова
голову, ответил как бы заикаЯсь:
     - Ќет... не имею. Ќе имею ничего особенного.
     …му стали предлагать вопросы. Ћн отвечал совсем как-то  нехотЯ,  как-то
усиленно кратко, с каким-то даже отвращением, все более и более нараставшим,
хотЯ впрочем отвечал все-таки толково. Ќа  многое  отговаривалсЯ  незнанием.
Џро счеты отца с „митрием ”едоровичем ничего не знал. "€ не занималсЯ этим",
- произнес он. Ћб угрозах убить отца слышал от  подсудимого,  про  деньги  в
пакете слышал от ‘мердЯкова...
     - ‚се одно и то же, - прервал вдруг с утомленным видом: - Я  ничего  не
могу сообщить суду особенного.
     - џ вижу,  вы  нездоровы,  и  понимаю  ваши  чувства...  -  начал  было
председатель.
     Ћн обратилсЯ было к сторонам, к прокурору и  защитнику,  приглашаЯ  их,
если  найдут  нужным,  предложить  вопросы,   как   вдруг   €ван   ”едорович
изнеможенным голосом попросил:
     - Ћтпустите  менЯ,  ваше  превосходительство,  Я  чувствую  себЯ  очень
нездоровым.
     € с этим словом, не дожидаЯсь позволениЯ, вдруг сам повернулсЯ и  пошел
было из залы. Ќо, пройдЯ шага  четыре,  остановилсЯ,  как  бы  что-то  вдруг
обдумав, тихо усмехнулсЯ и воротилсЯ опЯть на прежнее место.
     - џ, ваше превосходительство, как та крестьЯнскаЯ девка...
     знаете, как это: "захоцу - вскоцу, захоцу - не вскоцу". ‡а ней ходЯт  с
сарафаном, али с паневой что ли, чтоб она вскочила, чтобы завЯзать и венчать
везти, а она говорит: "захоцу - вскоцу, захоцу - н[EACUTE] вскоцу"... ќто  в
какой-то нашей народности...
     - —то вы этим хотите сказать? - строго спросил председатель.
     - Ђ вот, - вынул вдруг €ван ”едорович пачку денег, - вот  деньги...  те
самые, которые лежали вот в том пакете (он кивнул на  стол  с  вещественными
доказательствами) и  из-за  которых  убили  отца.  Људа  положить?  ѓосподин
судебный пристав, передайте.
     ‘удебный пристав взЯл всю пачку и передал председателю.
     - Љаким образом могли эти деньги очутитьсЯ у вас... если это  те  самые
деньги? - в удивлении проговорил председатель.
     - Џолучил от ‘мердЯкова, от убийцы, вчера. Ѓыл у него пред тем, как  он
повесилсЯ. “бил отца он, а не брат. Ћн убил, а Я его научил убить... Љто  не
желает смерти отца?..
     - ‚ы в уме или нет? - вырвалось невольно у председателЯ.
     - ’о-то и есть, что в уме... и в подлом уме, в таком же как и вы, как и
все эти... р-рожи! -  обернулсЯ  он  вдруг  на  публику.  -  “били  отца,  а
притворЯютсЯ, что испугались, - проскрежетал он  с  Яростным  презрением.  -
„руг пред другом кривлЯютсЯ. ‹гуны! ‚се желают смерти отца. Ћдин гад съедает
другую гадину... Ќе будь отцеубийства - все бы они рассердились и  разошлись
злые... ‡релищ! "•леба и зрелищ!" ‚прочем ведь и Я хорош! …сть  у  вас  вода
или нет, дайте напитьсЯ •риста ради! - схватил он вдруг себЯ за голову.
     ‘удебный пристав тотчас к  нему  приблизилсЯ.  Ђлеша  вдруг  вскочил  и
закричал: "Ћн болен, не верьте ему, он в белой горЯчке!"  Љатерина  €вановна
стремительно встала со своего стула и, неподвижнаЯ  от  ужаса,  смотрела  на
€вана ”едоровича. ЊитЯ поднЯлсЯ и  с  какою-то  дикою  искривленною  улыбкой
жадно смотрел и слушал брата.
     - “спокойтесь, не помешанный, Я только убийца! - начал опЯть €ван. -  ‘
убийцы нельзЯ же спрашивать красноречиЯ... - прибавил он вдруг длЯ чего-то и
искривленно засмеЯлсЯ.
     Џрокурор  в  видимом  смЯтении  нагнулсЯ  к  председателю.  —лены  суда
суетливо шептались между собой. ”етюкович весь навострил уши, прислушиваЯсь.
‡ала замерла в ожидании. Џредседатель вдруг как бы опомнилсЯ.
     - ‘видетель, ваши слова непонЯтны и здесь невозможны. “спокойтесь, если
можете, и расскажите... если вправду  имеете  что  сказать.  —ем  вы  можете
подтвердить такое признание... если вы только не бредите?
     - ’о-то и есть, что не имею свидетелей. ‘обака ‘мердЯков не  пришлет  с
того света вам показание... в пакете. ‚ам бы все пакетов, довольно и одного.
Ќет у менЯ свидетелей... Љроме только разве одного, -  задумчиво  усмехнулсЯ
он.
     - Љто ваш свидетель?
     - ‘ хвостом, ваше превосходительство, не  по  форме  будет!  Le  diable
n'existe point! He обращайте вниманиЯ, дрЯнной, мелкий чорт, - прибавил  он,
вдруг перестав смеЯтьсЯ  и  как  бы  конфиденциально:  -  он  наверно  здесь
где-нибудь, вот под этим столом с вещественными доказательствами, где ж  ему
сидеть как не там? ‚идите, слушайте менЯ: Я ему сказал: не хочу  молчать,  а
он про геологический переворот... глупости! Ќу, освободите же изверга...  он
гимн запел, это потому,  что  ему  легко!  ‚се  равно,  что  пьЯнаЯ  канальЯ
загорланит, как "поехал ‚анька в Џитер", а Я за две секунды радости отдал бы
квадрильйон квадрильйонов. Ќе знаете вы менЯ! Ћ, как это все у вас  глупо  !
Ќу, берите же менЯ вместо него!  „лЯ  чего  же-нибудь  Я  пришел...  Ћтчего,
отчего это все, что ни есть, так глупо!
     € он опЯть стал медленно и как бы в задумчивости  оглЯдывать  залу.  Ќо
уже все заволновалось.  Ђлеша  кинулсЯ-было  к  нему  со  своего  места,  но
судебный пристав уже схватил €вана ”едоровича за руку.
     - ќто что еще  такое?  -  вскричал  тот,  вглЯдываЯсь  в  упор  в  лицо
пристава, и вдруг, схватив его за плечи, Яростно ударил об  пол.  Ќо  стража
уже подоспела, его схватили, и тут он завопил неистовым воплем. € все времЯ,
пока его уносили, он вопил и выкрикивал что-то несвЯзное.
     ЏоднЯлась суматоха. џ не упомню всего в порЯдке, сам был  взволнован  и
не мог уследить. ‡наю только, что потом, когда уже  все  успокоилось  и  все
понЯли в чем дело, судебному приставу таки досталось, хотЯ он и основательно
объЯснил начальству, что свидетель был  все  времЯ  здоров,  что  его  видел
доктор, когда час пред тем с ним сделалась легкаЯ дурнота, но что до входа в
залу он все говорил свЯзно, так что предвидеть было ничего  невозможно;  что
он сам, напротив, настаивал и непременно хотел дать показание. Ќо прежде чем
хоть сколько-нибудь успокоились и пришли в себЯ, сейчас  же  вслед  за  этою
сценой разразилась и другаЯ: с Љатериной €вановной сделалась истерика.  Ћна,
громко взвизгиваЯ, зарыдала, но не хотела уйти, рвалась, молила, чтоб ее  не
уводили и вдруг закричала председателю:
     - џ должна сообщить еще одно показание, немедленно... немедленно!.. ‚от
бумага, письмо...  возьмите,  прочтите  скорее,  скорее!  ќто  письмо  этого
изверга, вот этого, этого! - она указывала на Њитю. - ќто он убил  отца,  вы
увидите сейчас, он мне пишет, как он убьет отца! Ђ тот больной, больной, тот
в белой горЯчке! џ уже три днЯ вижу, что он в горЯчке!
     ’ак вскрикивала она вне себЯ. ‘удебный пристав взЯл бумагу, которую она
протЯгивала председателю, а она, упав на свой стул  и  закрыв  лицо,  начала
конвульсивно и беззвучна рыдать, всЯ сотрЯсаЯсь и подавлЯЯ малейший  стон  в
боЯзни, что ее вышлют из залы. Ѓумага, поданнаЯ ею,  была  то  самое  письмо
Њити  из  трактира  "‘толичный  город",  которое  €ван   ”едорович   называл
"математической" важности  документом.  “вы!  за  ним  именно  признали  эту
математичность, и, не будь этого письма, может быть и не погиб бы ЊитЯ,  или
по крайней мере не погиб бы так ужасно! ЏовторЯю, трудно  было  уследить  за
подробностЯми. Њне и теперь все это представлЯетсЯ в такой суматохе.  „олжно
быть председатель тут же сообщил новый документ суду, прокурору,  защитнику,
присЯжным. џ помню только, как свидетельницу начали спрашивать.  Ќа  вопрос:
успокоилась ли она? мЯгко обращенный к ней председателем, Љатерина  €вановна
стремительно воскликнула:
     - џ готова, готова! џ совершенно в состоЯнии вам отвечать, -  прибавила
она, видимо все еще ужасно боЯсь, что  ее  почему-нибудь  не  выслушают.  …е
попросили объЯснить подробнее: какое это письмо, и при каких обстоЯтельствах
она его получила?
     - џ получила его накануне самого преступлениЯ, а писал он  его  еще  за
день  из  трактира,  стало  быть  за  два  днЯ  до  своего  преступлениЯ,  -
посмотрите, оно написано на каком-то счете! - прокричала она задыхаЯсь. - Ћн
менЯ тогда ненавидел, потому что сам сделал подлый поступок и пошел за  этой
тварью... и потому еще, что должен был мне эти три  тысЯчи...  Ћ,  ему  было
обидно за эти три тысЯчи из-за своей же низости! ќти три тысЯчи вот как были
- Я вас прошу, Я вас умолЯю менЯ выслушать: еще за три недели до  того,  как
убил отца, он пришел ко мне утром. џ знала, что ему надо деньги, и знала  на
что, - вот, вот именно на то, чтобы соблазнить эту тварь и увезти с собой. џ
знала тогда, что уж он мне изменил  и  хочет  бросить  менЯ,  и  Я,  Я  сама
протЯнула тогда ему эти деньги, сама предложила  будто  бы  длЯ  того,  чтоб
отослать моей сестре в Њоскве, - и когда отдавала, то посмотрела ему в  лицо
и сказала, что он может когда хочет послать, "хоть еще через месЯц". Ќу  как
же, как же бы он не понЯл, что Я в глаза  ему  прЯмо  говорила:  "тебе  надо
денег длЯ измены мне с твоею тварью, так вот тебе эти деньги, Я сама тебе их
даю, возьми, если ты так бесчестен, что возьмешь!"... џ уличить его  хотела,
и что же? он взЯл, он их взЯл и унес, и истратил их с  этою  тварью  там,  в
одну ночь... Ќо он понЯл, он понЯл, что Я все знаю, уверЯю вас, что он тогда
понЯл и то, что Я, отдаваЯ ему деньги, только пытаю его:  будет  ли  он  так
бесчестен, что возьмет от менЯ, или нет? ‚  глаза  ему  глЯдела,  и  он  мне
глЯдел в глаза и все понимал, все понимал, и взЯл, и взЯл и унес мои деньги!
     - Џравда, ЉатЯ! - завопил вдруг ЊитЯ, - в глаза смотрел и понимал,  что
бесчестишь менЯ и все-таки взЯл твои деньги! Џрезирайте подлеца,  презирайте
все, заслужил!
     - Џодсудимый, - вскричал  председатель,  -  еще  слово  -  Я  вас  велю
вывесть.
     - ќти деньги его мучили, - продолжала, судорожно торопЯсь, ЉатЯ,  -  он
хотел мне их отдать, он хотел, это правда, но ему деньги нужны  были  и  длЯ
этой твари. ‚от он и убил отца, а денег все-таки мне не отдал, а уехал с ней
в ту деревню, где его схватили. ’ам он опЯть прокутил  эти  деньги,  которые
украл у убитого им отца. Ђ за день до того, как убил отца, и написал мне это
письмо, написал пьЯный, Я сейчас тогда увидела, написал  из  злобы  и  знаЯ,
наверно знаЯ, что Я никому не покажу этого письма, даже если б он и убил.  Ђ
то бы он не написал. Ћн знал, что Я не захочу ему мстить и его погубить!  Ќо
прочтите, прочтите внимательно, пожалуста внимательнее, и вы увидите, что он
в письме все описал, все заранее: как убьет отца и где у того деньги  лежат.
Џосмотрите, пожалуста не пропустите, там есть одна фраза: "убью,  только  бы
уехал €ван". ‡начит, он заранее уж обдумал,  как  он  убьет,  -  злорадно  и
ехидно подсказывала суду Љатерина  €вановна.  Ћ,  видно  было,  что  она  до
тонкости вчиталась в это роковое письмо и изучила в нем каждую  черточку.  -
Ќе пьЯный он бы мне не написал, но посмотрите, там все описано  вперед,  все
точь-в-точь, как он потом убил, всЯ программа!
     ’ак восклицала она  вне  себЯ  и  уж  конечно  презираЯ  все  длЯ  себЯ
последствиЯ, хотЯ разумеетсЯ их предвидела еще может за месЯц  тому,  потому
что и тогда еще может быть, содрогаЯсь от злобы, мечтала:  "не  прочесть  ли
это суду?" ’еперь же как бы полетела с горы. Џомню, кажетсЯ  именно  тут  же
письмо было прочитано вслух секретарем, и произвело потрЯсающее впечатление.
Ћбратились к Њите с вопросом:
     признает ли он это письмо?
     - Њое, мое! - воскликнул ЊитЯ. - Ќе пьЯный бы не написал!..  ‡а  многое
мы друг друга ненавидели, ЉатЯ, но  клЯнусь,  клЯнусь,  Я  тебЯ  и  ненавидЯ
любил, а ты менЯ - нет!
     Ћн упал на свое место, ломаЯ руки в отчаЯнии. Џрокурор и защитник стали
предлагать перекрестные  вопросы,  главное  в  том  смысле:  "что,  дескать,
побудило вас давеча утаить такой документ и показывать прежде  совершенно  в
другом духе и тоне?"
     - „а, да, Я давеча солгала, все лгала, против чести  и  совести,  но  Я
хотела давеча спасти его, потому что он менЯ так ненавидел и так презирал, -
как безумнаЯ воскликнула ЉатЯ.  -  Ћ,  он  презирал  менЯ  ужасно,  презирал
всегда, и знаете, знаете - он презирал менЯ с самой той минуты, когда Я  ему
тогда в ноги за эти деньги поклонилась. џ увидала это... џ сейчас, тогда  же
это почувствовала, но Я долго себе не верила. ‘колько раз Я читала в  глазах
его: "все-таки ты сама тогда ко мне пришла". Ћ, он не  понЯл,  он  не  понЯл
ничего, зачем Я тогда прибежала, он способен подозревать только низость!  Ћн
мерил на себЯ, он думал, что и все такие как  он,  -  Яростно  проскрежетала
ЉатЯ, совсем уже в исступлении. -  Ђ  женитьсЯ  он  на  мне  захотел  потому
только, что Я получила наследство, потому, потому! џ всегда подозревала, что
потому! Ћ, это зверь! Ћн всю жизнь был уверен, что Я всю жизнь буду пред ним
трепетать от стыда за то, что тогда приходила, и что он может вечно  за  это
презирать менЯ, а потому первенствовать, - вот  почему  он  на  мне  захотел
женитьсЯ! ќто так, это все так!  џ  пробовала  победить  его  моею  любовью,
любовью без конца, даже измену его хотела снести, но он  ничего,  ничего  не
понЯл. „а разве он  может  что-нибудь  понЯть!  ќто  изверг!  ќто  письмо  Я
получила только на другой день вечером, мне  из  трактира  принесли,  а  еще
утром, еще утром в тот день, Я хотела было все простить ему, все,  даже  его
измену!
     Љонечно председатель и прокурор ее успокоивали. џ уверен, что  им  всем
было даже может  быть  самим  стыдно  так  пользоватьсЯ  ее  исступлением  и
выслушивать такие признаниЯ. џ помню, Я слышал, как  они  говорили  ей:  "Њы
понимаем, как вам тЯжело, поверьте, мы способны  чувствовать",  и  проч.,  и
проч., - а показаниЯ-то все-таки вытЯнули от обезумевшей женщины в истерике.
Ћна наконец описала с чрезвычайною  Ясностью,  котораЯ  так  часто,  хотЯ  и
мгновенно, мелькает даже. в минуты такого напрЯженного состоЯниЯ,  как  €ван
”едорович почти сходил с ума во все эти два  месЯца  на  том,  чтобы  спасти
"изверга и убийцу", своего брата.
     - Ћн себЯ мучил, - восклицала она, - он все хотел уменьшить  его  вину,
признаваЯсь мне, что он и сам не любил отца  и  может  быть  сам  желал  его
смерти. Ћ, это глубокаЯ, глубокаЯ совесть! Ћн замучил себЯ совестью ! Ћн все
мне открывал, все, он приходил ко мне и говорил со мной каждый  день  как  с
единственным другом своим. џ имею честь  быть  его  единственным  другом!  -
воскликнула она вдруг, точно как бы с каким-то вызовом, засверкав глазами. -
Ћн ходил к ‘мердЯкову два раза. Ћднажды он пришел ко  мне  и  говорит:  если
убил не брат, а ‘мердЯков (потому что эту басню пустили здесь все, что  убил
‘мердЯков), то может быть виновен и Я, потому что ‘мердЯков знал, что  Я  не
люблю отца и может быть думал, что Я желаю смерти отца. ’огда Я  вынула  это
письмо и показала ему, и он уж совсем убедилсЯ, что убил  брат,  и  это  уже
совсем сразило его. Ћн не мог снести, что его родной брат - отцеубийца!  …ще
неделю назад Я видела, что он от этого болен. ‚ последние  дни  он,  сидЯ  у
менЯ, бредил. џ видела, что он мешаетсЯ в уме. Ћн ходил и бредил, его видели
так по улицам. Џриезжий доктор, по моей просьбе, его осматривал третьего днЯ
и сказал мне, что он близок к горЯчке, - все чрез него, все чрез изверга!  Ђ
вчера он узнал, что ‘мердЯков умер - это его так поразило, что  он  сошел  с
ума... и все от изверга, все на том, чтобы спасти изверга!
     Ћ,  разумеетсЯ,  так  говорить  и   так   признаватьсЯ   можно   только
какой-нибудь раз в жизни,  -  в  предсмертную  минуту  например,  всходЯ  на
эшафот. Ќо ЉатЯ именно была в своем характере и в своей минуте. ќто была  та
же самаЯ стремительнаЯ ЉатЯ, котораЯ кинулась тогда к молодому  развратнику,
чтобы спасти отца;  та  же  самаЯ  ЉатЯ,  котораЯ  давеча,  пред  всею  этою
публикой, гордаЯ и целомудреннаЯ,  принесла  себЯ  и  девичий  стыд  свой  в
жертву,  рассказав  про  "благородный  поступок  Њити",  чтобы  только  лишь
сколько-нибудь смЯгчить ожидавшую его участь. € вот теперь точно так же  она
тоже принесла себЯ в жертву, но уже за другого, и  может  быть  только  лишь
теперь, только в эту минуту, впервые почувствовав  и  осмыслив  вполне,  как
дорог ей этот другой человек! Ћна пожертвовала собою в испуге за него. вдруг
вообразив, что он погубил себЯ своим показанием, что это он убил, а не брат,
пожертвовала,  чтобы  спасти  его,  его  славу,  его  репутацию!  €   однако
промелькнула страшнаЯ вещь: лгала ли она на Њитю,  описываЯ  бывшие  свои  к
нему отношениЯ, - вот вопрос. Ќет, нет, она не клеветала  намеренно,  крича,
что ЊитЯ презирал ее за земной поклон! Ћна  сама  верила  в  это,  она  была
глубоко убеждена, с самого  может  быть  этого  поклона,  что  простодушный,
обожавший ее еще тогда ЊитЯ смеетсЯ над ней и  презирает  ее.  €  только  из
гордости  она  сама  привЯзалась  к  нему  тогда  любовью,  истерическою   и
надорванною, из уЯзвленной гордости, и эта любовь походила не на  любовь,  а
на мщение. Ћ, может быть эта надорваннаЯ любовь и выродилась бы в настоЯщую,
может ЉатЯ ничего и не желала, как этого, но ЊитЯ  оскорбил  ее  изменой  до
глубины души, и душа не простила. Њинута же мщениЯ слетела неожиданно, и все
так  долго  и  больно  скоплЯвшеесЯ  в  груди  обиженной  женщины  разом,  и
опЯть-таки неожиданно, вырвалось наружу. Ћна  предала  Њитю,  но  предала  и
себЯ! € разумеетсЯ, только что успела высказатьсЯ, напрЯжение  порвалось,  и
стыд подавил ее. ЋпЯть началась истерика, она упала, рыдаЯ и выкрикиваЯ.  …е
унесли. ‚ ту минуту, когда ее выносили, с воплем бросилась к Њите  ѓрушенька
со своего места, так что ее и удержать не успели:
     - ЊитЯ! - завопила она, - погубила тебЯ твоЯ змеЯ!  ‚он  она  вам  себЯ
показала!  -  прокричала  она,  сотрЯсаЯсь  от  злобы,  суду.  Џо  мановению
председателЯ ее схватили и стали выводить. из залы. Ћна не давалась,  билась
и рвалась назад к Њите. ЊитЯ завопил и тоже рванулсЯ к ней. €м овладели.
     „а, полагаю, что наши зрительницы дамы остались довольны: зрелище  было
богатое. ‡атем помню, как  поЯвилсЯ  приезжий  московский  доктор.  ЉажетсЯ,
председатель еще и прежде того посылал пристава, чтобы распорЯдитьсЯ оказать
€вану ”едоровичу пособие. „октор доложил  суду,  что  больной  в  опаснейшем
припадке горЯчки и что  следовало  бы  немедленно  его  увезти.  Ќа  вопросы
прокурора и защитника подтвердил, что пациент сам приходил к  нему  третьего
днЯ и что он предрек ему тогда же скорую горЯчку,  но  что  лечитьсЯ  он  не
захотел. "Ѓыл же он  положительно  не  в  здравом  состоЯнии  ума,  сам  мне
признавалсЯ, что наЯву видит видениЯ, встречает на улице разных лиц, которые
уже померли, и что к нему каждый вечер ходит в  гости  сатана",  -  заключил
доктор.  „ав  свое  показание,  знаменитый  врач  удалилсЯ.   Џредставленное
Љатериной €вановной письмо было присоединено к вещественным доказательствам.
Џо  совещании  суд  постановил:  продолжать  судебное   следствие,   а   оба
неожиданные показаниЯ (Љатерины  €вановны  и  €вана  ”едоровича)  занести  в
протокол...
     Ќо  уже  не  буду  описывать  дальнейшего  судебного  следствиЯ.  „а  и
показаниЯ  остальных  свидетелей  были  лишь  повторением  и  подтверждением
прежних, хотЯ все со своими характерными  особенностЯми.  Ќо  повторЯю,  все
сведетсЯ в одну точку в речи прокурора, к которой и перейду сейчас. ‚се были
в возбуждении, все были наэлектризованы последнею катастрофой  и  со  жгучим
нетерпением  ждали  поскорее  лишь  развЯзки,  речей  сторон  и   приговора.
”етюкович  был  видимо  потрЯсен   показаниЯми   Љатерины   €вановны.   ‡ато
торжествовал прокурор. Љогда  кончилось  судебное  следствие,  был  объЯвлен
перерыв заседаниЯ, продолжавшийсЯ почти  час.  Ќаконец  председатель  открыл
судебные  прениЯ.  ЉажетсЯ,  было  ровно  восемь  часов  вечера,  когда  наш
прокурор, €пполит Љириллович, начал свою обвинительную речь.

        VI. ђ…—њ ЏђЋЉ“ђЋђЂ. •ЂђЂЉ’…ђ€‘’€ЉЂ.

     Ќачал €пполит  Љириллович  свою  обвинительную  речь,  весь  сотрЯсаЯсь
нервною дрожью, с холодным, болезненным потом  на  лбу  и  висках,  чувствуЯ
озноб и жар во всем теле попеременно.  Ћн  сам  так  потом  рассказывал.  Ћн
считал эту речь за свой chef d'oeuvre, за chef d'oeuvre всей своей жизни, за
лебединую песнь свою. Џравда, девЯть месЯцев  спустЯ  он  и  помер  от  злой
чахотки, так что действительно, как оказалось, имел бы право сравнить себЯ с
лебедем, поющим свою последнюю песнь,  если  бы  предчувствовал  свой  конец
заране. ‚ эту речь он вложил все свое сердце и все сколько было у него ума и
неожиданно доказал, что в нем таились и гражданское чувство,  и  "проклЯтые"
вопросы, по крайней мере поскольку наш  бедный  €пполит  Љириллович  мог  их
вместить в себе. ѓлавное,  тем  взЯло  его  слово,  что  было  искренно:  он
искренно верил в виновность подсудимого; не на заказ, не по должности только
обвинЯл его, и,  взываЯ  к  "отмщению",  действительно  сотрЯсалсЯ  желанием
"спасти общество". „аже дамскаЯ наша  публика,  в  конце  концов  враждебнаЯ
€пполиту  Љирилловичу,  сознавалась   однако   в   чрезвычайном   вынесенном
впечатлении. Ќачал он надтреснутым,  срывающимсЯ  голосом,  но  потом  очень
скоро голос его окреп и зазвенел на всю залу, и так до конца речи. Ќо только
что кончил ее, то чуть не упал в обморок.
     "ѓоспода присЯжные заседатели, - начал  обвинитель,  -  настоЯщее  дело
прогремело по всей ђоссии. Ќо чему бы кажетсЯ удивлЯтьсЯ, чего так  особенно
ужасатьсЯ? Ќам-то, нам-то особенно? ‚едь мы такие привычные ко  всему  этому
люди! ‚ том и ужас наш, что такие мрачные дела почти перестали длЯ нас  быть
ужасными! ‚от чему надо ужасатьсЯ, привычке нашей, а не единичному злодеЯнию
того или другого индивидуума. ѓде же причины нашего равнодушиЯ, нашего  чуть
тепленького  отношениЯ  к  таким   делам,   к   таким   знамениЯм   времени,
пророчествующим нам незавидную будущность? ‚ цинизме ли нашем, в  раннем  ли
истощении ума и воображениЯ столь молодого еще  нашего  общества,  но  столь
безвременно одрЯхлевшего? ‚ расшатанных ли до основаниЯ нравственных началах
наших, или в том наконец, что этих  нравственных  начал  может  быть  у  нас
совсем даже и не  имеетсЯ.  Ќе  разрешаю  эти  вопросы,  тем  не  менее  они
мучительны, и всЯкий гражданин не то что должен, а обЯзан страдать ими. Ќаша
начинающаЯсЯ, робкаЯ еще наша пресса оказала уже однако  обществу  некоторые
услуги, ибо никогда бы мы без нее не узнали, сколько-нибудь в  полноте,  про
те ужасы разнузданной воли  и  нравственного  падениЯ,  которые  беспрерывно
передает она на своих страницах уже всем, не одним  только  посещающим  залы
нового гласного суда, дарованного нам в настоЯщее царствование. € что же  мы
читаем почти повседневно? Ћ, про такие вещи поминутно,  пред  которыми  даже
теперешнее дело бледнеет и представлЯетсЯ почти чем-то уже обыкновенным.  Ќо
важнее всего то, что множество наших русских, национальных  наших  уголовных
дел, свидетельствуют именно  о  чем-то  всеобщем,  о  какой-то  общей  беде,
прижившейсЯ с нами, и с которой, как со всеобщим злом, уже трудно  боротьсЯ.
‚от там молодой блестЯщий офицер  высшего  общества,  едва  начинающий  свою
жизнь и карьеру, подло, в тиши, безо всЯкого угрызениЯ  совести,  зарезывает
мелкого чиновника, отчасти бывшего своего благодетелЯ, и служанку его, чтобы
похитить свой долговой документ, а вместе  и  остальные  денежки  чиновника:
"пригодЯтсЯ-де длЯ великосветских  моих  удовольствий  и  длЯ  карьеры  моей
впереди".  ‡арезав  обоих,  уходит,  подложив  обоим  мертвецам  под  головы
подушки. ’ам молодой герой, обвешанный крестами за храбрость,  разбойнически
умерщвлЯет на большой дороге мать своего вождЯ и благодетелЯ и, подговариваЯ
своих товарищей, уверЯет, что "она любит его  как  родного  сына,  и  потому
последует всем его советам и не примет предосторожностей". Џусть это изверг,
но Я теперь, в наше времЯ, не смею уже сказать,  что  это  только  единичный
изверг. „ругой и не зарежет, но подумает и почувствует точно так же как  он,
в душе своей бесчестен точно так  же  как  он.  ‚  тиши,  наедине  со  своею
совестью, может быть спрашивает себЯ: "„а что такое честь и не  предрассудок
ли  кровь?"  Њожет  быть  крикнут  против  менЯ  и  скажут,  что  Я  человек
болезненный, истерический, клевещу чудовищно, брежу,  преувеличиваю.  Џусть,
пусть, - и боже, как бы Я был рад тому первый! Ћ, не  верьте  мне,  считайте
менЯ за больного, но все-таки запомните слова мои:  ведь  если  только  хоть
десЯтаЯ, хоть двадцатаЯ долЯ в словах моих правда, - то ведь и тогда ужасно!
Џосмотрите, господа, посмотрите, как у нас застреливаютсЯ молодые  люди:  Ћ,
без малейших гамлетовских вопросов о том: "—то  будет  там?"  без  признаков
этих вопросов, как будто эта статьЯ о духе нашем и о всем, что ждет  нас  за
гробом,  давно  похерена  в  их  природе,  похоронена  и  песком   засыпана.
Џосмотрите, наконец,  на  наш  разврат,  на  наших  сладострастников.  ”едор
Џавлович, несчастнаЯ жертва текущего процесса, есть пред иными из них  почти
невинный младенец. Ђ ведь мы все его  знали,  "он  между  нами  жил"...  „а,
психологией  русского  преступлениЯ  займутсЯ,  может   быть,   когда-нибудь
первенствующие умы, и наши и  европейские,  ибо  тема  стоит  того.  Ќо  это
изучение  произойдет  когда-нибудь  после,  уже  на  досуге,  и  когда   всЯ
трагическаЯ безалаберщина нашей настоЯщей минуты отойдет на более отдаленный
план, так что ее уже можно будет рассмотреть и умнее и беспристрастнее  чем,
например, люди как  Я  могут  сделать.  ’еперь  же  мы  или  ужасаемсЯ,  или
притворЯемсЯ, что ужасаемсЯ, а сами, напротив, смакуем зрелище как  любители
ощущений  сильных,   эксцентрических,   шевелЯщих   нашу   цинически-ленивую
праздность, или, наконец, как малые дети, отмахиваем от себЯ руками страшные
призраки и прЯчем голову в подушку, пока пройдет  страшное  видение  с  тем,
чтобы потом тотчас же забыть его в веселии и играх. Ќо когда-нибудь надо  же
и нам начать нашу жизнь трезво и вдумчиво, надо же и нам бросить  взглЯд  на
себЯ как на общество, надо же и нам хоть  что-нибудь  в  нашем  общественном
деле осмыслить или только хоть  начать  осмысление  наше.  ‚еликий  писатель
предшествовавшей  эпохи,  в  финале  величайшего  из   произведений   своих,
олицетворЯЯ всю ђоссию в виде  скачущей  к  неведомой  цели  удалой  русской
тройки, восклицает: "Ђх тройка, птица тройка,  кто  тебЯ  выдумал!"  -  и  в
гордом  восторге  прибавлЯет,  что  пред  скачущею  сломЯ   голову   тройкой
почтительно  сторонЯтсЯ  все  народы.  ’ак,  господа,   это   пусть,   пусть
сторонЯтсЯ, почтительно  или  нет,  но  на  мой  грешный  взглЯд  гениальный
художник закончил так или в припадке младенчески невинного  прекрасномыслиЯ,
или просто боЯсь тогдашней цензуры. €бо, если в его тройку впрЯчь только его
же героев, ‘обакевичей, Ќоздревых  и  —ичиковых,  то  кого  бы  ни  посадить
Ямщиком, ни до чего путного на таких конЯх не  доедешь!  Ђ  это  только  еще
прежние кони, которым далеко до теперешних, у нас почище..."
     ‡десь  речь  €пполита  Љирилловича   была   прервана   рукоплесканиЯми.
‹иберализм изображениЯ русской тройки  понравилсЯ.  Џравда,  сорвалось  лишь
два, три клака, так что председатель  не  нашел  даже  нужным  обратитьсЯ  к
публике с угрозою "очистить залу" и лишь строго поглЯдел в сторону клакеров.
Ќо  €пполит  Љириллович  был  ободрен:  никогда-то  ему  до   сих   пор   не
аплодировали! —еловека столько лет не хотели слушать и вдруг возможность  на
всю ђоссию высказатьсЯ!
     "‚ самом деле, - продолжал он, - что такое это  семейство  Љарамазовых,
заслужившее вдруг такую печальную известность по  всей  даже  ђоссии?  Њожет
быть Я слишком преувеличиваю, но мне кажетсЯ, что в картине этой семейки как
бы  мелькают  некоторые  общие   основные   элементы   нашего   современного
интеллигентного общества, - о, не  все  элементы,  да  и  мелькнуло  лишь  в
микроскопическом виде, "как солнце в малой  капле  вод",  но  все  же  нечто
отразилось,  все  же  нечто  сказалось.  Џосмотрите  на  этого  несчастного,
разнузданного и развратного старика, этого "отца семейства", столь  печально
покончившего  свое  существование.  ђодовой   дворЯнин,   начавший   карьеру
бедненьким приживальщиком, чрез нечаЯнную и неожиданную женитьбу  схвативший
в приданое небольшой капитальчик, вначале мелкий  плут  и  льстивый  шут,  с
зародышем умственных способностей довольно впрочем не слабых, и прежде всего
ростовщик. ‘ годами, то-есть  с  нарастанием  капитальчика,  он  ободрЯетсЯ.
Џриниженность и заискивание исчезают, остаетсЯ лишь насмешливый и злой циник
и сладострастник. „уховнаЯ сторона всЯ похерена, а жажда жизни чрезвычайнаЯ,
свелась на то, что кроме сладострастных наслаждений он ничего в жизни  и  не
видит, так учит и детей своих. Ћтеческих духовных каких-нибудь  обЯзанностей
- никаких. Ћн над ними смеетсЯ, он  воспитывает  своих  маленьких  детей  на
заднем дворе и рад, что их от него увозЯт. ‡абывает об них даже  вовсе.  ‚се
нравственные правила старика - apres moi le deluge. ‚се, что есть  обратного
понЯтию о гражданине, полнейшее, даже враждебное  отъединение  от  общества:
"ѓори хоть весь свет огнем, было бы одному мне хорошо".  €  ему  хорошо,  он
вполне  доволен,  он  жаждет  прожить  так  еще  двадцать-тридцать  лет.  Ћн
обсчитывает родного сына, и на его же  деньги,  на  наследство  матери  его,
которые не хочет отдать ему, отбивает у него, у сына же  своего,  любовницу.
Ќет, Я не хочу уступать  защиту  подсудимого  высокоталантливому  защитнику,
прибывшему из Џетербурга. џ и сам скажу правду, Я и  сам  понимаю  ту  сумму
негодованиЯ, которую он накопил в сердце своего сына. Ќо довольно,  довольно
об этом несчастном старике, он получил свою мзду. ‚спомним однако,  что  это
отец и один из современных отцов. Ћбижу ли Я общество, сказав, что это  один
даже из многих современных отцов? “вы, столь  многие  из  современных  отцов
лишь не высказываютсЯ столь цинически как этот, ибо лучше  воспитаны,  лучше
образованы, а в сущности - почти такой же как и он  философии.  Ќо  пусть  Я
пессимист, пусть,  мы  уж  условились,  что  вы  менЯ  прощаете.  “говоримсЯ
заранее: вы мне не верьте, не верьте, Я буду говорить, а вы  не  верьте.  Ќо
все-таки дайте мне высказатьсЯ, все-таки кое-что из моих слов  не  забудьте.
Ќо вот однако дети этого старика, этого отца семейства: один  пред  нами  на
скамье подсудимых, об нем всЯ речь впереди; про других скажу лишь  вскользь.
€з этих других, старший - есть один из современных молодых людей с блестЯщим
образованием, с умом довольно сильным, уже ни во что, однако,  не  верующим,
многое, слишком уже многое в жизни отвергшим и похерившим, точь-в-точь как и
родитель его. Њы все его слышали, он в нашем обществе был принЯт дружелюбно.
Њнений своих он не скрывал, даже напротив, совсем напротив, что и  дает  мне
смелость говорить теперь о  нем  несколько  откровенно,  конечно  не  как  о
частном лице, а лишь как  о  члене  семьи  Љарамазовых.  ‡десь  умер  вчера,
самоубийством, на краю города, один болезненный идиот, сильно привлеченный к
настоЯщему делу, бывший слуга и, может быть, побочный сын ”едора  Џавловича,
‘мердЯков. Ћн с истерическими слезами  рассказывал  мне  на  предварительном
следствии, как этот молодой Љарамазов, €ван  ”едорович,  ужаснул  его  своим
духовным безудержем: "‚се дескать, по-ихнему, позволено, что ни есть в мире,
и ничего впредь не должно быть запрещено, - вот они чему  менЯ  все  учили".
ЉажетсЯ  идиот  на  этом  тезисе,  которому  обучили  его,  и  сошел  с  ума
окончательно, хотЯ, конечно,  повлиЯли  на  умственное  расстройство  его  и
падучаЯ болезнь, и всЯ эта страшнаЯ, разразившаЯсЯ в их доме катастрофа.  Ќо
у этого идиота промелькнуло  одно  весьма  и  весьма  любопытное  замечание,
сделавшее бы честь и поумнее его наблюдателю, вот почему даже Я  об  этом  и
заговорил: "…сли есть, сказал он мне, который из сыновей  более  похожий  на
”едора Џавловича  по  характеру,  так  это  он,  €ван  ”едорович!"  Ќа  этом
замечании Я прерываю начатую характеристику, не считаЯ деликатным продолжать
далее. Ћ, Я не хочу выводить  дальнейших  заключений  и  как  ворон  каркать
молодой судьбе одну только гибель. Њы видели еще сегоднЯ здесь, в этой зале,
что непосредственнаЯ сила правды еще живет в его  молодом  сердце,  что  еще
чувства семейной привЯзанности не заглушены в нем безверием  и  нравственным
цинизмом, приобретенным больше по наследству, чем истинным страданием мысли.
‡атем другой  сын,  -  о,  это  еще  юноша,  благочестивый  и  смиренный,  в
противоположность мрачному растлевающему  мировоззрению  его  брата,  ищущий
прилепитьсЯ, так-сказать, к "народным  началам",  или  к  тому,  что  у  нас
называют  этим  мудреным  словечком  в  иных  теоретических  углах  мыслЯщей
интеллигенции нашей. Ћн, видите ли, прилепилсЯ к монастырю; он чуть было сам
не постригсЯ в монахи. ‚ нем, кажетсЯ мне,  как  бы  бессознательно,  и  так
рано, выразилось то робкое отчаЯние, с которым столь многие теперь  в  нашем
бедном. обществе, убоЯсь цинизма и разврата его и, ошибочно  приписываЯ  все
зло европейскому просвещению, бросаютсЯ, как говорЯт они, к "родной  почве",
так сказать, в  материнские  объЯтиЯ  родной  земли,  как  дети,  напуганные
призраками, и у иссохшей груди расслабленной матери жаждут  хотЯ  бы  только
спокойно заснуть и даже всю жизнь проспать, лишь бы не  видеть  их  пугающих
ужасов. ‘ моей стороны Я желаю доброму и  даровитому  юноше  всего  лучшего,
желаю, чтоб его юное прекраснодушие  и  стремление  к  народным  началам  не
обратилось  впоследствии,  как  столь  часто  оно  случаетсЯ,   со   стороны
нравственной в мрачный мистицизм, а со стороны гражданской в тупой  шовинизм
- два качества, грозЯщие, может быть,  еще  большим  злом  нации,  чем  даже
раннее  растление  от  ложно  понЯтого   и   даром   добытого   европейского
просвещениЯ, каким страдает старший брат его".
     ‡а шовинизм и мистицизм  опЯть  раздались  было  два-три  клака.  €  уж
конечно €пполит Љириллович увлексЯ, да и все это мало подходило к настоЯщему
делу, не говорЯ уже  о  том,  что  вышло  довольно  неЯсно,  но  уж  слишком
захотелось высказатьсЯ чахоточному и озлобленному человеку хоть раз в  своей
жизни. “ нас потом  говорили,  что  в  характеристике  €вана  ”едоровича  он
руководилсЯ чувством даже неделикатным, потому что тот раз или два  публично
осадил его в  спорах,  и  €пполит  Љириллович,  помнЯ  это,  захотел  теперь
отомстить. Ќо не знаю, можно ли было так заключить. ‚о всЯком случае все это
было только введением, затем речь пошла прЯмее и ближе к делу.
     "Ќо вот третий сын отца современного  семейства,  -  продолжал  €пполит
Љириллович, - он на скамье подсудимых, он  перед  нами.  Џеред  нами  и  его
подвиги, его жизнь  и  дела  его:  пришел  срок,  и  все  развернулось,  все
обнаружилось. ‚ противоположность "европеизму" и "народным началам"  братьев
своих, он как бы изображает собою ђоссию непосредственную, - о, не  всю,  не
всю, и боже сохрани, если бы всю! € однако  же,  тут  она,  наша  ђоссеюшка,
пахнет ею, слышитсЯ она матушка. Ћ, мы непосредственны, мы  зло  и  добро  в
удивительнейшем смешении, мы любители просвещениЯ и иллера, и в то же времЯ
мы  бушуем  по  трактирам  и  вырываем  у  пьЯнчужек,  собутыльников  наших,
бороденки. Ћ, и мы бываем хороши и прекрасны, но  только  тогда,  когда  нам
самим хорошо и прекрасно. Ќапротив, мы даже обуреваемы, - именно обуреваемы,
- благороднейшими идеалами, но только с тем условием, чтоб  они  достигались
сами собою, упадали бы к нам на стол с неба и, главное, чтобы даром,  даром,
чтобы за них ничего не платить. Џлатить мы ужасно не  любим,  зато  получать
очень любим, и это во всем. Ћ дайте,  дайте  нам  всевозможные  блага  жизни
(именно всевозможные, дешевле не  помиримсЯ)  и  особенно  не  препЯтствуйте
нашему нраву ни в чем, и тогда  и  мы  докажем,  что  можем  быть  хороши  и
прекрасны. Њы не жадны, нет, но  однако  же  подавайте  нам  денег,  больше,
больше, как можно больше денег, и  вы  увидите,  как  великодушно,  с  каким
презрением к презренному металлу мы разбросаем их в одну ночь в  безудержном
кутеже. Ђ не дадут нам денег, так мы покажем,  как  мы  их  сумеем  достать,
когда нам очень того захочетсЯ. Ќо об этом после, будем следить по  порЯдку.
Џрежде всего пред нами бедный заброшенный  мальчик,  "на  заднем  дворе  без
сапожек", как выразилсЯ давеча наш почтенный и уважаемый  согражданин,  увы,
происхождениЯ иностранного! …ще раз повторю,  -  никому  не  уступлю  защиту
подсудимого! џ обвинитель, Я и защитник. „а-с, и мы люди, и мы  человеки,  и
мы сумеем взвесить то, как могут повлиЯть  на  характер  первые  впечатлениЯ
детства и родного гнездышка. Ќо вот мальчик уже юноша, уже молодой  человек,
офицер; за буйные поступки и за вызов на поединок  ссылают  его  в  один  из
отдаленных пограничных городков нашей благодатной ђоссии. ’ам он служит, там
и кутит,  и  конечно  -  большому  кораблю  большое  и  плавание.  Ќам  надо
средств-с, средств прежде всего, и вот, после долгих споров, порешено у него
с отцом на последних шести тысЯчах рублЯх, и их ему высылают.  ‡аметьте,  он
выдал документ, и существует письмо его, в котором он  от  остального  почти
отрекаетсЯ  и  этими  шестью  тысЯчами  препирание  с  отцом  по  наследству
оканчивает. ’ут происходит его  встреча  с  молодою,  высокого  характера  и
развитиЯ девушкой. Ћ, Я не смею повторЯть подробностей,  вы  их  только  что
слышали: тут честь, тут  самопожертвование,  и  Я  умолкаю.  Ћбраз  молодого
человека, легкомысленного и  развратного,  но  склонившегосЯ  пред  истинным
благородством,  пред  высшею  идеей,   мелькнул   перед   нами   чрезвычайно
симпатично. Ќо вдруг после того, в  этой  же  самой  зале  суда  последовала
совсем неожиданно и оборотнаЯ сторона медали. ЋпЯть-таки не смею пускатьсЯ в
догадки и удержусь анализировать - почему так последовало. Ќо однако были же
причины -  почему  так  последовало.  ќта  же  самаЯ  особа,  всЯ  в  слезах
негодованиЯ, долго таившегосЯ, объЯвлЯет нам, что он  же,  он  же  первый  и
презирал ее за ее неосторожный, безудержный, может быть, порыв,  но  все  же
возвышенный, все же великодушный. “  него  же,  у  жениха  этой  девушки,  и
промелькнула прежде всех та насмешливаЯ улыбка, которую  она  лишь  от  него
одного не могла снести. ‡наЯ, что он уже изменил ей  (изменил  в  убеждении,
что она уже все должна впредь сносить от него, даже измену его),  знаЯ  это,
она нарочно предлагает ему три тысЯчи рублей и Ясно, слишком Ясно  дает  ему
при этом понЯть, что предлагает ему деньги на измену ей же: "—то ж,  примешь
или нет, будешь ли столь циничен", говорит она ему  молча  своим  судЯщим  и
испытующим взглЯдом. Ћн глЯдит на нее, понимает ее мысли совершенно (он ведь
сам созналсЯ здесь при вас, что он все понимал) и безусловно присвоЯет  себе
эти три тысЯчи и прокучивает их в два днЯ с своею новою  возлюбленной!  —ему
же верить? Џервой ли легенде - порыву ли  высокого  благородства,  отдающего
последние средства  длЯ  жизни  и  преклонЯющегосЯ  пред  добродет